Приманка

На Лондон уже давно опустилась ночь, но в Аврорате свет горел не только в комнатах дежурных авроров. Главный аврор Гарри Поттер имел привычку частенько задерживаться далеко за полночь. Именно в это золотое время тишины и одиночества он мог спокойно прочитать отчеты об операциях, задержаниях и выездах на место происшествия. Изучить показания свидетелей, потерпевших и подозреваемых. Подчас результатами его бдений становились неожиданные, но неизменно верные выводы. Правда, было одно но. Чем выше становился авторитет мистера Поттера как главы аврората, тем больше отдалялась от него Джинни. Милая, смешная Джинни. Когда-то давно Гарри аппарировал в заново отделанный особняк на Гриммо, едва часы отбивали последнюю минуту его смены, чтобы услышать радостный голос жены, ликующие вскрики детей, почувствовать тёплые руки, обвивающие его. Но потом дети подросли, и Джинни вернулась к прерванной спортивной карьере. Большую часть года она проводила на сборах и соревнованиях, появляясь дома всё реже и реже. Сначала Гарри очень тосковал, но после того, как Лили отправилась в Хогвартс, он стал всё чаще задерживаться на работе. Карьера резко пошла в гору, обязанностей становилось всё больше, и часто он и вовсе не приходил домой, предпочитая ночевать на трансфигурируемом из рабочего кресла диване. В увеличенном Энгоргио шкафу появилась новая полка, где хранился запас свежих рубашек и белья, а также запасная бритва и зубная щётка. Так и получилось, что только на время каникул старый дом оживал, наполнялся смехом и топотом ног. Но, когда Хогвартс закончила и Лили, дети разъехались кто куда. Джеймс – к Чарли в Румынию, он бредил драконами, казалось, с самого рождения. Северус (младший сын Гарри и Джинни принципиально отзывался только на своё второе имя, и теперь только родители помнили о том, что когда-то звали его Альбусом) уехал в Америку, где слушал курс по высшему зельеварению. Ох, сколько наслушался Гарри с тех пор, как Альбус Северус научился говорить и начал всем возможным играм и забавам предпочитать котлы и реторты. Ему припоминали решение о выборе имени едва ли не каждый день, только родная и мудрая Джинни со смехом успокаивала аврора, в очередной раз со стоном пытающегося проредить свою буйную шевелюру:

— Гарри, перестань казнить себя. Мальчик просто унаследовал талант твоей мамы, вспомни, она была любимицей Слагхорна! Ты мог бы назвать его Невиллом, но он всё равно варил бы зелья!

Впрочем, насмешки быстро стихли. Северус Поттер оказался поистине волшебником в том, что касалось смешивания ингредиентов и фильтрования настоев. К двадцати годам, даже не имея диплома об образовании, он стал ведущим зельеваром Британии и эксклюзивным поставщиком зелий для аврората. И теперь его окружающие с удовольствием звали его именем человека, сыгравшего такую неоднозначную роль в давно минувшей, но не ставшей менее страшной с годами войне.

А малышка Лили тоже поспешила покинуть пустующий дом на Гриммо, отправившись в экспедицию вместе с Луной Лонгботтом. Девочка с самого раннего детства до боли напоминала Гарри подругу, всегда немного отрешённая и неземная. К детям военного поколения в обществе относились по-особенному: их лелеяли и оберегали, пытаясь вложить в них своё так рано оборвавшееся детство. И семейство Поттер-Уизли было не исключением, поэтому к увлечению Лили мозгошмыгами и морщерогими кизляками относились без насмешек или враждебности.

Джинни с отъездом детей совсем перестала бывать дома. В год, когда Лили стала совершеннолетней, она сыграла свой последний чемпионат как ловец, перейдя, к огромному облегчению всех родственников, на тренерскую работу. Хотя ожидаемого Гарри снижения нагрузок и более частого присутствия супруги дома это не принесло, но постоянное беспокойство за любимую во время матчей отступило.

* * *

От чтения протокола допроса главаря банды магов, похищавших магглов, Гарри отвлекла записка-самолётик с синим гербом невыразимцев на по-пижонски сложенном крыле, нагло и больно ткнувшая прямо в лоб. Первым желанием было уничтожить нахалку, явно зачарованную отправителем на подобное хамство, чтобы неповадно было, но самолетик, подчиняясь наложенным заклятиям, раскрылся, и на дорогом пергаменте проступили написанные чётким почерком буквы:

«Господин Главный аврор, прошу вашей частной аудиенции в час по полуночи.

Начальник Отдела Невыразмцев Д. Л. Малфой»

— Темпус! – в воздухе, повинуясь заклятию, повисли огненные цифры 01:00. Тотчас дверь распахнулась, и в кабинет решительным шагом вошёл сам автор записки.

— Поттер, не делай вид, что не получил моего послания. Если бы у тебя была хотя бы минута, ты бы слинял, а мне нужно с тобой поговорить!

Вопреки сварливому тону, Малфой обнял поднявшегося ему навстречу Поттера, похлопав по спине. За столько лет детские разногласия давно забылись, а многие годы работы в смежных подразделениях научили относиться друг к другу по-дружески.

— Ага, и для этого ты выбрал глухую ночь! – Гарри, поморщившись, уселся обратно в кресло, жестом предлагая собеседнику занять место напротив. — А почему не завтра днём?

— Увы, только ночью я могу быть уверенным, что нам не помешают, — Драко замялся, — у меня несколько щекотливая просьба.

— Когда у невыразимцев были обычные просьбы к аврорату? – Гарри взмахнул палочкой над столиком с чайно-кофейными принадлежностями, и несколько мгновений спустя перед ним опустилась чашка с черным чаем, а перед Малфоем – с зелёным.

Вопреки сложившемуся мнению, Гарри редко пил кофе. Возможно, причина была в тонизирующих зельях, исправно варимых Северусом Поттером, основа которых плохо сочеталась с кофеином, а может, сказывалась стойкая неприязнь к этому достойному напитку, выработавшаяся ещё со времён странствий в поисках хоркруксов. Тогда Гарри и Гермиона пили кофе вёдрами, чтобы прогнать сон или заглушить постоянное чувство голода.

Некоторое время, повинуясь негласному протоколу, собеседники молча пили чай. Поттер не начинал разговор, справедливо полагая, что если Малфой пришёл к нему, то пусть первый и начинает. На лице всегда невозмутимого аристократа читалась некоторая неуверенность, и это не могло не тревожить опытного аврора. Когда он последний раз видел на лице этого человека тревогу и страх, сам Гарри в компании Рона и Гермионы стоял в парадном зале Малфой Мэнора, удерживаемый егерями. А Драко, понукаемый совсем обезумевшей к тому времени тёткой и трясущимся от нечеловеческого страха и напряжения отцом, вглядывался в его обезображенное заклятием лицо, стараясь ничем не выдать, что пленник узнан.

Остатки остывшего чая уже безрадостно плескались на дне тонкой фарфоровой чашки, когда Драко, наконец, тихо заговорил:

— Гарри, я хочу обратиться к тебе не как невыразимец, а как частное лицо. Я понимаю, что моя просьба может показаться странной и неуместной, но мне просто некуда больше пойти.

Малфой снова умолк, по-видимому, борясь с собой. Гарри никогда не был особенно сильным эмпатом; лишь иногда он мог уловить очень сильные эмоции, но сейчас от собеседника шла такая волна неуверенности и тревоги, что, казалось, в тёпло натопленном кабинете гулял промозглый сквозняк.

— Драко, что-то с твоими родными? – Малфой дёрнулся, и стало понятно, что вопрос попал в самую больную точку. – Я слушаю.

Невыразимец встал, отвернувшись к колдоокну, за которым полыхал закат, так любимый владельцем кабинета. Немного помолчав, он вернулся в кресло и начал уже совершенно спокойным тоном, словно напряжение, терзавшее его, спало, наконец.

— Да, всё дело в сыне. Уже несколько месяцев происходят некоторые неприятные вещи. Периодически в моём доме появляются незнакомые совы, которые приносят пергаменты с угрозами. Несколько первых я уничтожил, а последние три решил сохранить.

— Что за угрозы? – накатившую сонливость как рукой сняло, а усталость отступила, уступая место предвкушению погони.

— Убить Скорпиуса.

Гарри с присвистом втянул воздух. Он, как никто другой, знал, что больше всего на свете холодный и расчётливый Драко дорожит единственным сыном. После тяжелейших родов врачи под угрозой смерти запрещали Астории даже думать о том, чтобы родить второго ребёнка. В детстве Скорпиус подхватил опасную инфекцию. Несмотря на кажущуюся каламбурность истории, сын Драко от драконьей оспы чуть не умер. Было даже подозрение, что из-за сильного истощения организма магия в мальчике не пробудится никогда. Малфой уже смирился с тем, что его единственный наследник сквиб, когда в день одиннадцатилетия Скорпиус, желая утешить чем-то расстроенную мать, призвал из родительской спальни любимого книззла Астории. Над младшим Малфоем тряслись все. Драко, в пику своему отцу, воспитывал сына совершенно иначе, чем это делал Люциус по отношению к нему самому. Вместо непререкаемого авторитета была либеральность, вместо строгости — ласка, вместо наказаний — только мягкое порицание. Правда, у этой модели тоже оказалась вторая сторона. Если Драко вырос в эгоистичного и жестокого, правда, порою несколько трусоватого подростка, то Скорпиус стал избалованным аристократом, эгоцентричным и наглым. Сколько раз Гарри приходилось слушать жалобы на малолетнего «принца крови» от неконфликтного Северуса. А из-за бесконечных драк с экспрессивным Джеймсом аврор и невыразимец регулярно имели неприятные беседы с действующим директором Хогвартса Минервой МакГонагалл, да ещё и выслушивали полные сарказма замечания и комментарии, отпускаемые покойным директором Снейпом с портрета над камином в кабинете.

— Поттер, ты меня слушаешь? – тихий и напряжённый голос выдернул Гарри из воспоминаний.

— Прости. Я задумался.

— Это и видно. А я тут распинаюсь! Через два месяца Скорпиус закончит учиться, на середину июля запланирована его помолвка. Так вот, мне обещают, что до этого счастливого момента он не доживёт.

История внезапно приобрела более светлые тона, нежели чем пытался расписать её взволнованный папаша.

— Драко, а ты не думал о том, что твоё чадо просто не хочет жениться? У вас, чистокровных, всё не как у нормальных магов. Может, он не любит невесту, или наоборот, ему нравится другая? Ты его спросить пробовал?

— Поттер, от кулака в морду тебя спасает только то, что мне больше не к кому обратиться. Неужели ты настолько плохо меня знаешь, что думаешь, будто я могу так поступить с сыном? Он сам, сам, понимаешь, выбрал себе невесту и назначил день свадьбы, – Драко перегнулся через стол, с грохотом уронив кресло, из которого слишком резко поднялся, — чтобы у тебя не возникло желания задать ещё какой-нибудь глупый вопрос, она полукровка! Это дочь Финнигана! И потом, маловероятно, что Скорпиус сам проломил себе голову. Развлечения ради, так сказать.

— Малфой, я никого не хотел обидеть, — Гарри невербальным заклятием поставил кресло на место и накрыл ледяную ладонь своей, — тем более, что ты не говорил о покушении. Какая помощь нужна тебе от меня?

Драко, помедлив, выдернул ладонь и снова вернулся к колдоокну, за которым уже начинал розоветь рассвет.

— Я хочу, чтобы ты провёл частное расследование, и нашёл сволочей. Ну и обеспечил безопасность Скорпиуса.

— Разве в Малфой Мэноре ему может что-то угрожать? – Гарри тоже поднялся из-за стола, основательно потянувшись и сделав несколько взмахов руками, пытаясь разогнать застоявшуюся кровь.

Малфой поморщился.

— У него выпускной год. Я не смог уговорить его остаться дома, даже при условии заочного обучения. Мальчик хочет быть как все.

В голосе всегда уверенного в себе Малфоя было столько боли, тревоги и усталости, что собственное сердце предательски дрогнуло.

— Хорошо. Тебе нужен Непреложный Обет о неразглашении?

— Гарри, я слишком долго тебя знаю. Скорпиус учится в Лондонской школе экономики и политических наук, на факультете магической политологии.

— Это хорошо, — мгновенно сориентировался Гарри, — руководство этой школы ежегодно проводит месячник интеграции выпускников в современной политике. Меня уже лет пятнадцать приглашают провести месяц в кампусе со студентами и почитать лекции, да я всё находил способы отвертеться. Приноси мне завтра записки, в то же время будем легенду придумывать, невыразимец.

Гарри накрыло ощущение чужого облегчения, сменившееся собственным напряжением.

— Спасибо. Извини, что задержал.

— Не стоит. До завтра.

* * *

Следующей ночью, открыв дверь кабинета, Малфой увидел склонившуюся на стол лохматую темноволосую голову. Глава Аврората спал, сидя за столом.

— Шёл бы ты домой, — невыразимец легонько тряхнул спящего, — прости, я опять задержал тебя за полночь.

Поттер вскинулся, выхватил палочку, но, взглянув мутными со сна глазами на вошедшего, заметно расслабился.

— Прости, немного задремал. Сегодня был непростой день – нечасто я покидаю Аврорат на месяц. Пока закрыл все вопросы, пока передал дела Рону, пока битый час слушал восторженные благодарности от ректора… — Гарри покрутил головой, разминая затёкшие в неудобной позе мышцы, — Малфой, я надеюсь, ты написал лекции! Хватит с меня уже речей в этой жизни. Принёс?

От резкого перехода со сварливого ворчания к деловому тону Драко несколько опешил, но, сообразив, что он должен был принести, кивнул. Достав из кармана мантии несколько пергаментов, он уселся в кресло и протянул их через стол.

— Я уже пробовал применять чары поиска по почерку или по магическому следу. Ничего. На них также нет никаких маскировочных или антиследящих чар, – он болезненно поморщился, словно неудача доставляла ему физическую боль, — вообще никакой магии.

— Если Отдел Тайн не смог ничего выжать, то Аврорату здесь делать нечего. Я заберу их, возможно, что-то прояснится. Я заварил чай. И ещё есть холодные сэндвичи с ростбифом, — Гарри отлевитировал на стол поднос с чайными чашками и тарелочками с бутербродами, взмахнул палочкой, убирая чары Стазиса, — скромный ужин.

— Благодарю. Насколько я уже понял, в школе тебя ждут. Отправляешься завтра?

— Угу, — Гарри с набитым ртом согласно мотнул головой, а, прожевав, добавил: — Они пригласили меня к одиннадцати. Я получил право спать в одной комнате с лучшим учеником курса. Не нужно говорить, что это твой сын.

Уши Малфоя совершенно по-детски зарделись. Гарри наблюдал за смущающимся и одновременно раздувающимся от гордости школьным недругом с ощущением тёплой радости и небольшой грусти. Да, годы способны изменить даже эгоистичного и жестокого Драко Малфоя, превратив его в любящего отца. Под рёбрами неприятно защемила грусть, а по желудку разлилась горечь разлуки с собственными детьми и женой. Почему-то некстати всплыл образ Драко, каждый вечер целующего жену по возвращении домой, и каждые выходные встречающего вернувшегося домой сына. Пусть Гарри понятия не имел о том, каковы отношения в семье Малфоев, но дар эмпата безошибочно считывал эмоции и чувства собеседника. Стало очень обидно, что собственные дети уже давно не приезжают на выходные, ограничиваясь редкими и короткими письмами, а супруга предпочитает в свободное время лишний раз потренировать команду, но не возвращаться к мужу.

— Малфой, перестань, смущаться тебе уже не по годам, — за наносной язвительностью скрыть тоску и терзающее чувство одиночества было проще.

— Поттер, можно подумать, ты спокоен, когда слышишь о том, что твой ребёнок в чём-то лучший. Даже не пытайся меня убедить, что тебе всё равно. Довольно сиропа, давай репьями займёмся. Скорпиус знает, что я обратился к тебе за помощью, и твой визит не случаен. И он не в восторге, мягко говоря…

Драко замялся, с бледных щёк схлынул последний румянец. Теперь он казался мраморной скульптурой, а не живым человеком.

— Его можно понять. Ты, кажется, тоже не был в восторге от того, что Нарцисса привлекла Снейпа к спасению твоей бестолковой в то время задницы. Положение, правда, было несколько иным, да и ладно. Скорпиусу двадцать, ему хочется тискать хорошеньких девчонок, а не проводить скучные вечера со стареющим аврором, да ещё и Гарри Поттером. Я бы тоже был не в восторге.

Гарри пытался за шуткой скрыть раздражение. Конечно, он и не надеялся на то, что избалованный аристократ с энтузиазмом примет такое соседство. Ночью, мучаясь бессонницей, Гарри вспоминал всё, что рассказывали его дети о младшем Малфое. Гриффиндорец Джеймс нередко восклицал о том, что по величине самомнения и силе язвительности Скорпиусу нет равных, слизеринец Северус частенько восхищался объёмом знаний сокурсника и умением выходить из неприятных ситуаций с наименьшими потерями. Разговоры же Лили и Джинни о Скорпиусе всегда проходили за закрытыми от мужской части семьи Поттеров дверями, но старый дом на Гриммо, казалось, сотрясался от брызжущих от девочки чувств отвергнутой первой влюблённости, ревности и обожания этого «клёвого Малфоя». То, что Скорпиус взял лучшие черты характера своего отца, присовокупив к этому ещё и утончённую красоту матери, оставаясь при этом типичным Малфоем – высоким, стройным, светловолосым, Гарри убеждался из многочисленных статей о старинном роде, представители которого, несмотря на наличие тёмного прошлого, оставались самыми значимыми фигурами в послевоенной Магической Англии.

— Поттер, я по твоему лицу уже вижу, что ты готов бороться до конца. Только помни, что это не я, а Скорпиус, а ты не в туалете Плаксы Миртл!

— Малфой, — раздражение переросло в ярость, и Гарри очень захотелось плюнуть на всё и отправиться хоть за Ла-Манш, лишь бы не видеть Малфоев и не слышать ничего о них, — если для тебя это самое значительное событие в жизни, то у меня, поверь, есть гораздо более трагичные воспоминания. Заметь, это ты пришёл ко мне за помощью!

Драко сжал тонкие губы, предательски дрогнувшие от колючих слов, произнесённых в запале ссоры. Впалые щёки налились лихорадочным румянцем. С грохотом отодвинув кресло, он рявкнул:

— Акцио, пергаменты Малфоя, — и, схватив вырвавшиеся из рук опешившего Гарри письма, широким шагом направился прочь из кабинета.

— Коллопортус! – Гарри резко взмахнул палочкой, захлопывая дверь перед носом взбешённого гостя.

— Поттер, твою мать, выпусти меня. Герой долбанный! Не нужно делать мне одолжений! Я сам разберусь… Алохомора!!!

Малфой продолжал дёргать ручку двери, безуспешно пытаясь сорвать запирающие чары. Наконец, он выдохся и бессильно упёрся лбом в непокорённую древесину:

— Поттер, дай мне уйти.

— Остынь, — Гарри вдруг стало стыдно за свои слова. Ну, право, что он прицепился к Малфоям? К тому же, Скорпиусу действительно угрожала опасность. – Малфой… Драко, давай отмотаем немного назад. Прости, я не должен был этого говорить. У ребёнка действительно могут быть причины не восторгаться моим соседством. Всё же это выпускной год, и последние месяцы перед помолвкой!

Продолжая говорить, он осторожно встал из-за стола и потихоньку подошёл к всё еще держащемуся за дверную ручку Малфою. Положил руку на плечо.

— Вот хороши мы с тобой. Вместо того, чтобы проблемы обсуждать, сами как мальчишки. Я постараюсь поменьше стеснять Скорпиуса. Но определённые неудобства ему придётся вытерпеть, предупреди его, пожалуйста.

Драко молча кивнул, отдал Гарри пергаменты и устало опустился в кресло. Потёр рукой глаза, и на короткий миг Гарри увидел, что перед ним совсем немолодой и очень усталый мужчина. Он убрал пергаменты в карман мантии и снял запирающее с двери.

— Малфой, уже поздно. Я ухожу домой, мне ещё нужно отправить письма Джинни и детям, впервые Гарри Джеймс Поттер на месяц покидает семейное гнёздышко, — легкомысленный тон помог разрядить обстановку. Драко совладал со своими эмоциями, и перед Гарри снова сидел холёный аристократ, — иди к Астории. Я сразу дам знать, как устроюсь.

С этими словами он вынул из сейфа небольшой округлый предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшимся переговорным зеркалом.

— Мне не нужно объяснять тебе принцип его действия. Пара у меня. Иди, Драко, я сумею позаботиться о твоём сыне.

Проводив Малфоя, Гарри собрал в небольшой походный рюкзак несколько боевых амулетов, положил туда же вынутую из потайного ящика стола мантию-невидимку, опечатал кабинет фирменными чарами и аппарировал домой.

Учебное заведение встретило Гарри утренней пустотой и тишиной в коридорах, неуловимым запахом старых книг и чернил, и остро нахлынувшими воспоминаниями о годах, проведённых в Хогвартсе. На миг даже стало жаль, что по окончании войны он так и не окончил школу, да и в авроратское училище не пошёл – ему, победителю Волдеморта, были открыты все пути, невзирая на наличие или отсутствие дипломов. Тогда это решение казалось ему правильным. Единственным на то время желанием было поскорее жениться на Джинни, обзавестись семьёй. Смешно, но Гарри совсем не был уверен, что старшие Уизли жаждут видеть своим единственным зятем его, растрёпанного мальчишку-оборванца, не имеющего ни положения в обществе, ни работы. Даже наличие приличного счёта в Гринготтсе, позволявшего не думать о хлебе насущном, не сильно впечатляли неуверенного в себе парнишку, тянущего, ко всему прочему, огромный груз вины за всех, кто погиб в войне, наложенный им самим. Быстро согласившись на приглашение Шеклболта стать аврором, за следующий год, пока Джинни ещё училась на седьмом курсе и не достигла совершеннолетия, необходимого для законного вступления в брак, Гарри приложил все возможные усилия, чтобы из Мальчика-который-выжил стать высококлассным борцом с преступностью, жестким, непримиримым. Постепенно дела и заботы всё больше затягивали в свои дьявольские силки, и вплоть до этого солнечного холодного мартовского утра тоска по беззаботным учебным временам никогда не посещала умудрённого знаниями и огромным боевым опытом главу Аврората.

— Мистер Поттер, доброе утро! Мы ожидали Вас ближе к обеду! – симпатичная немолодая ведьма, по всей видимости, помощница ректора, радушно улыбалась, но струящаяся аура разочарования не позволяла усомниться в её истинных чувствах.

— Конечно, мне был подготовлен торжественный приём? – по расстроено опущенным плечам Гарри понял, что абсолютно прав. – Наверняка, приглашены все преподаватели и обязаны явиться все студенты? Вот поэтому я и аппарировал немного раньше. Предлагаю не мучить молодежь выслушиванием скучных речей старого аврора, а почтенных преподавателей унижать общением с неучем. Я прочитаю серию лекций, этого будет вполне достаточно.

Не давая оторопевшей женщине вставить и слово, Гарри мастерски расписал перспективы своей просветительской деятельности в последующий месяц, одновременно подчёркивая ненужность и вредность навязанного общения для восприятия слов о добром и вечном.

— Простите мне мое невежество, но я даже не знаю, как Вас зовут!

Да, когда это было необходимо, Гарри умел очаровывать — двадцать лет посещений разнообразных мероприятий давали о себе знать. Ведьма мгновенно просияла:

— Ах, мистер Поттер, да Вы флиртуете. Я Бриджит Маунт, помощник ректора Браун. Идёмте, либеральный герой, я провожу Вас.

Поплутав немного по бесконечным, казалось, коридорам огромного здания, Гарри оказался в просторном кабинете, стены которого были увешаны колдографиями знаменитых магов и ведьм: политиков, юристов, выдающихся писателей; среди них были и снимки покойного министра Скримджера и ныне здравствующего Шеклболта. Гарри рассматривал знакомое, но такое юное и беззаботное здесь лицо, когда за спиной услышал негромкий голос.

— Это колдографии наших выпускников. Естественно, не всех, а наиболее успешных. Миссис Маунт сказала мне, что Вы отменили встречу? Я, в общем-то, ожидал подобного, поэтому и не готовил её. Мне неплохо удалось изучить Гарри Поттера? – старик-ректор улыбнулся, прищурив подслеповатые глаза за толстыми линзами очков, неуловимо напомнив при этом Дамблдора. – Человек, так много лет отклоняющий мои настойчивые просьбы о лекциях, и вдруг сам напрашивающийся в преподаватели более чем подозрителен.

— Ректор Браун…

— Не стоит, Гарри. Я ведь могу Вас так называть? — дождавшись утвердительного кивка, ректор продолжил с явным удовольствием в голосе, — я не стану спрашивать, что привело Вас в мою скромную обитель. Наверняка, какая-нибудь неприятная история, раз Глава Аврората не счёл возможность поручить это кому-либо из своих подчинённых. И, вероятно, очень щекотливая, раз не явился в алой мантии, размахивая ордером. Я лишь попрошу прочитать-таки обещанные лекции. Когда я ещё дождусь подобной оказии…

— Не сомневайтесь, ректор, — почему-то раздражение от того, что его раскрыли, быстро прошло, и Гарри вдруг почувствовал себя в этой удивительной атмосфере ученичества молодым и относительно свободным, — я с удовольствием посещу объявленные занятия. Мне тоже полезно узнать, о чём думает сегодняшняя молодёжь. И, чтобы не поднимать больше эту неприятную тему, сразу оговорюсь: какими бы результатами не закончилось моё пребывание здесь, имя учебного заведения не прозвучит нигде.

— Я в этом не сомневался. Что ж, обмен любезностями предлагаю считать законченным. Ваше первое занятие завтра в девять утра в аудитории А34, а теперь пройдёмте в кампус.

— Мне бы не хотелось пугать сонных студентов появлением начальства в столь неурочный час, — Гарри выдержал насмешливо-понимающий взгляд старика, — мало ли, молодость. Просто назовите мне номер корпуса и комнату.

— О, молодой человек, я наслышан и о проделках Мародёров, и о Ваших похождениях. Быть по-вашему, корпус С, комната 6.

Простившись с посмеивающимся мужчиной, Гарри отправился знакомиться с младшим представителем Малфоев.

* * *

Кампус встретил Гарри радостным гулом множества голосов, топотом бесчисленных ног, звонкими смешками девушек и громким хохотом юношей. Очутившись среди такого количества молодёжи всех национальностей и рас в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, Гарри особенно остро ощутил горечь разлуки с собственными детьми. Умом он прекрасно понимал, что им пора уже выходить в большой мир, но сердце никак не хотело признавать, что малыши выросли и больше в Гарри не нуждаются. Тряхнув разлохматившейся без укладывающего зелья головой, Гарри отогнал неприятные мысли и постучал в дверь комнаты, которую ему в течение следующего месяца предстояло делить со Скорпиусом.

Ответа не последовало. Гарри постучался ещё раз, подождав несколько минут, а затем решительно дёрнул ручку. Она ожидаемо не поддалась, закрытая, по всей видимости, именным Коллопортусом.

— Ну, мистер Малфой, я исчерпал лимит своих светских манер, — пробурчал Гарри, доставая палочку, — Алохомора Максима!

Повинуясь аврорскому отпирающему заклятью, призванному вскрывать любые именные чары, дверь бесшумно отворилась, и маг шагнул внутрь.

— Доброе утро, Скорпиус. Драко наверняка предупредил о моём приезде, я…

Слова приветствия застряли у Гарри в горле. Комната, куда он вошёл, была небольшой, светлой и уютной. У окна стоял большой письменный стол, на котором аккуратными стопками были разложены пергаменты. На подоконнике был оборудован совиный насест, на котором гордо восседал угольно-черный филин, явно не из университетской совятни. Интерьер дополняли пара кресел, небольшой диванчик, книжный и платяной шкафы, а в глубоком алькове друг напротив друга стояли две кровати под бархатными балдахинами. На дальней от Гарри сейчас высилась куча разномастной одежды, даже выглядывал каблук от женской туфельки, а на второй… На второй кровати лежал парень, а верхом на нём восседала обнажённая девушка. Эти двое за закрытыми именными чарами дверьми явно не эссе писали. Гарри на миг растерялся, почувствовав себя неловко, ворвавшись в столь неподходящий момент, но очень скоро это чувство сменилось гневом. Скорпиус был прекрасно осведомлён и о факте, и о времени прибытия Гарри, и не оставалось никаких сомнений, что это всё было не случайно.

— Ой, — девушка пискнула и, скатившись к стенке, плотно завернулась в одеяло, — это же Гарри Поттер!

— Да хоть Мерлин, Милли, мы не закончили, — обладатель низкого, несколько хриплого голоса явно не страдал излишней стеснительностью, — возвращайся на место!

— Скорпиус, если ты извращенец, то я нет!

Девчонка вскочила с кровати, махнула палочкой, вынутой из копны волос, торопливо прошептала заклятие и в мгновение ока уже стояла возле двери, полностью одетая.

— Извини, но я пойду.

Хлопнула массивная дверь, и в комнате установилась звенящая тишина, холодящая кровь в жилах. Первым её нарушил Скорпиус.

— Тебя, случайно, стучаться не учили? Если дверь закрыта, какого драккла ты туда лезешь? Ты лишил меня траха, неплохого, заметь. Я обхаживал Милли три недели, а остался с гудящими яйцами. Если ты у нас всенародный герой и всех спасаешь, спаси и меня от спермотоксикоза. Да не бледней ты так, на твою дряблую задницу я не претендую, — нахал презрительно фыркнул, — минетика вполне будет достаточно. Ну, по рукам?

И он вытянулся на кровати, откинув одеяло, сброшенное ему на живот убегающей Милли, демонстрируя поджарое белокожее тело и внушительный член, упирающийся в живот, блестящий и мокрый после недавних занятий.

— Эй, я ж Петрификус не произносил. Чего застыл? А, ты ж у нас правильный, семьянин примерный, — глядя Гарри в глаза, неторопливо облизал пальцы и протянул худую, но с рельефными мускулами руку вниз, начав размеренно дрочить, — неужели и в Хоге ни одного хорошенького мальчика не зажал в Выручай-комнате?

Последние остатки смущения исчезли, и разум затопила холодная ярость. Захотелось только одного – дать недорослю по морде и, громко хлопнув дверью перед слащавым лицом, аппарировать восвояси. Только воспоминание о глазах Драко, полных боли, тревоги и надежды на помощь, остановило Гарри. Решив раз и навсегда дать Скорпиусу понять, что с ним лучше в подобные игры не играть, он неторопливо подошёл к кровати.

— Не бойся, я справлюсь, — и с непроницаемым выражением направил на разгорячённого парня палочку, — Агуаменти. Глациус.

На живот Скорпиуса хлынула прохладная вода, мгновенно намочив и самого героя-любовника, и простыни вокруг. А второе заклятие вмиг превратило влажную прохладу в тонкий ледяной панцирь, охвативший живот и пах, скатившийся неприятным колким валиком к бокам и ягодицам и заострив складки смятых простыней вокруг.

— Твою ж мать! Ты охренел? Вот уж прав был дед, очкастый придурок! – Скорпиус прижал ладони к наиболее чувствительному месту, пытаясь поскорее избавиться от щиплющего холода, одновременно тщетно силясь вскочить с промерзшей кровати.

— А что тебя не устраивает? – Гарри криво усмехнулся, — поправь, если я ошибаюсь, но яйца-то больше не звенят? Мне кажется, что и спермотоксикоз тебе в ближайшее время не грозит. Фините Инкантатем.

Лёд растаял, и вода, всосавшись обратно в палочку, оставила за собой сухую кровать и мгновенно обсохшего, но, тем не менее, отчаянно стучащего зубами Скорпиуса.

— Мудак! Я подам на тебя в суд за причинение ущерба!

Теперь он в бешенстве носился по комнате, отыскивая и натягивая на себя одежду. Гарри с усмешкой наблюдал за мечущимся по комнате Малфоем.

— Так, мальчик, давай проясним раз и навсегда, – он поймал Скорпиуса за локоть, развернув лицом к себе. — Забудь на минуту про голову, которой ты думаешь сейчас. Я здесь по просьбе твоего отца и для того, чтобы защитить ту голову, что на твоих плечах. Нет, конечно, если ты ставишь разовую интрижку выше собственной жизни, то я пойду. У меня масса дел и без истеричного мальчишки. Передавай привет Драко.

Отпустив руку переставшего вырываться Скорпиуса, Гарри круто развернулся, намереваясь выйти вон. Уходить совсем он пока не собирался, чутье опытного аврора подсказывало ему, что вся эта история не просто выдумка излишне волнительного родителя. Вчера он просидел пару часов над записками, что оставил ему Драко, пытаясь выжать из скупых строчек, написанных на самом дешёвом и самом распространённом пергаменте, хоть что-то, похожее на след угрожающего. Пергаменты оказались глухими ко всем попыткам снять магический след или отыскать какие-то особенности почерка. И это настораживало больше всего. Кто бы ни был автором этих записок, он очень постарался, чтобы его не нашли. А значит, он планировал выполнить свои угрозы и остаться безнаказанным.

— Ладно, мистер Поттер. Но не ожидай, что я брошусь тебе в ноги, со слезами радости на глазах. Разгребёшь ту кровать – можешь на ней спать. И я делаю то, что считаю нужным. Сидеть под замком и дрожать я не намерен.

Да, лёгким предстоящий месяц вряд ли назовешь. Этот Малфой почему-то напомнил Гарри его отца, но не рассудительного человека, доброго приятеля и первоклассного профессионала, каким стал теперь, а высокомерного заносчивого эгоиста, каким был Драко в школьные годы. Решив вспомнить приёмы по укрощению хорька, он, словно скидывая три десятка лет, прошипел.

— Мистер Малфой, не позорьте свою мать, показывая полное незнание правил хорошего тона. Хотя, если ты хочешь, мы можем общаться в предложенной тобой манере. Сам уберешь своё барахло, или я уничтожу его Инсендио, и мне откровенно плевать, сколько сотен галлеонов оно стоит. И, если не хочешь щеголять до самой свадьбы, обвешанный следящими чарами, словно рождественская ель, перечить мне ты больше не будешь.

Пухлые губки обиженно надулись, а в глубине по-малфоевски серых глаз сверкнуло что-то похожее на непрошеные слёзы. Неужели Скорпиус впервые получил достойный отпор на свои каверзы? Мысленно записав себе маленькую победу в дрессировке ядовитых членистоногих, Гарри продолжил, уже несколько мягче.

— В мои планы не входит становиться твоей нянькой. Ты не маленький мальчик. В твоих же интересах помочь мне. Чем быстрее я найду авторов всех этих… шуточек, тем скорее дряблая аврорская задница свалит к себе Аврорат, и ты станешь абсолютно свободным, чтобы трахать всё, что движется. Ну, пока Аурелия Финниган не набросит на тебя ошейник.

Гарри несколько минут наблюдал за внутренней борьбой Скорпиуса с самим собой и чувствовал бурлящие в нём эмоции. Наконец, мальчишка вздохнул и тряхнул светловолосой головой, и аврора обдала волна чужой решимости.

— Хорошо, господин Главный аврор. Только не нужно думать, что я запрусь дома. Вы аврор, Вы и расследуйте, а у меня защита дипломного проекта, выпуск, да и подготовка к помолвке.

— Буду признателен, если хотя бы не будешь мешать, — Гарри прекрасно понимал, что давить на Скорпиуса сейчас нельзя, можно нарваться на неконтролируемый взрыв. Поэтому, решив продвигать свои условия постепенно, он продолжил таким довольным тоном, словно только что уговорил Волдеморта съесть лимонных долек: — Сегодня я похожу с тобой на занятия, ректор Браун жаждет, чтобы студенты пообщались со мной. Вести себя я буду соответственно. Ты, надеюсь, тоже.

Скорпиус кивнул, на что Гарри мысленно ухмыльнулся. Потом достал из кармана мантии небольшой фиал из цельного куска горного хрусталя и положил на стол со словами:

— Ты знаком с думосбором? – Скорпиус кивнул. – Отлично. В этот фиал собери воспоминания обо всех людях, с кем ты контактировал в последние полгода. Да, я понимаю, это долго, но мне нужно с чего-то начать. Я просмотрю, если что-то будет мне непонятно, отдельные фрагменты пересмотрим ещё раз вдвоём. После этого ты сможешь забрать их обратно. Кроме меня, никто ничего не узнает.

В комнате раздался мелодичный звон. Скорпиус резво подскочил с кресла, на которое уселся, разглядывая сверкающие грани чистейшего хрусталя.

— Если мы не поторопимся, останемся голодными. Секса я сегодня уже лишился, потерю завтрака восприму как личное оскорбление. Аппарация здесь запрещена, так что ножками, господин Аврор.

— Это вам, студентам, может и запрещена. Задавай направление, голодное чудовище.

Пройти через стандартный антиаппарационный купол для Гарри было секундным делом даже с вцепившимся в локоть Скорпиусом. Спустя пару мгновений они вынырнули из сизого тумана перемещения в полупустую столовую, где на казавшихся бесконечными раздаточных столах располагались традиционные и не очень блюда для завтрака. Пройдясь вдоль одного из них, Гарри поставил на самолевитирующийся поднос тарелку с жареным беконом, тарелку с молочной овсянкой, прихватил корзиночку со свежайшими булочками, чуть смазанными маслом, и чашку чая. Выбрав уединённый столик, он уселся спиной к залу и принялся за еду.

— А почему в самый угол? Герою не положено…

Скорпиус плюхнулся рядом, лениво снимая со своего подноса микроскопическую чашку чёрного кофе и креманку с клубничным мороженым.

— И кто кричал о том, что голоден? Или мистер красавчик боится набрать вес? – не терпящий упоминаний о своей публичности Гарри почувствовал раздражение и теперь намеренно провоцировал опешившего Малфоя на конфликт. – Может, ты и обожаешь, когда вокруг тебя вьются влюблённые ведьмочки, а маги заглядывают в рот, мне это ни к чему. К тому же, я пришёл сюда есть, а не давать автографы.

— Вот только не нужно мне врать, — вызов был принят, и градус ссоры повышался с каждым произнесённым словом, — все любят славу. А ты же у нас Герой. И я ем столько, сколько хочу и что хочу. Ты мне не мама.

— Упаси Мерлин,– Гарри фыркнул, — и не суди всех по себе. Ешь уже, доходяга, и давай двигай в аудиторию. Студент.

От продолжения этой ссоры их удержал только повторившийся звук, оповещавший о начале занятий. С видимым недовольством Скорпиус положил ладонь Гарри на плечо и под удивлённо-завистливыми взглядами опаздывающих студентов они аппарировали в аудиторию.

Занятия прошли без каких-либо сюрпризов. На все попытки студентов и преподавателей устроить Гарри немедленную пресс-конференцию он мастерски отвечал вежливым отказом, мотивируя это тем, что сегодня он «пропитывается духом учебного заведения». Молоденькие ведьмочки не спускали с них глаз, впрочем, большая часть обожающих взоров была предназначена Скорпиусу. Последний хоть и был любезен со всеми, но Гарри просто-таки засыпал на ходу от ощущения безразличия и скуки, передающегося от не умеющего или не желающего скрывать свои чувства Малфоя.

После окончания занятий и обеда, где Скорпиус, не отвечая на смешки, съел не только тарелку супа-пюре и огромную порцию овощного рагу с тушёной рыбой, но и солидный кусок сладкого пирога, они вернулись в комнату в кампусе. Гарри занялся распаковкой вещей и обустройством спального места, а Скорпиус, сосредоточенно хмуря белёсые брови, уселся около окна с палочкой в одной руке и фиалом для воспоминаний в другой. Вещи давно были разложены по своим местам, Гарри даже успел, задёрнув полог и наложив звуконепроницаемые чары, переговорить по зеркалу с Драко и на пару часов вздремнуть, когда на плечо уже привычно опустилась узкая ладонь.

— Я закончил. Надеюсь, больше терзать мой мозг не потребуется. А теперь я удалюсь на ужин. Или нельзя?

Скорпиус явно выглядел уставшим, но улыбался как-то неприятно. Сам Гарри голода не испытывал, насыщенный обильным и вкусным обедом, да и обещавшая стать бессонной ночь явно не способствовала аппетиту.

— Иди. Возьми вот это, — он протянул небольшую булавку, — приколи к одежде. Она незаметна и неощутима для других. Это артефакт срочной связи. Если что, переломи пополам, и я услышу даже в думосборе. Не отдергивай пальцы, он должен настроиться.

Красиво очерченные губы сложились в кривоватую ухмылку, но, тем не менее, Скорпиус терпеливо выждал, пока Гарри сам не отнял руку от артефакта, затем демонстративно приколол к отвороту мантии, где вещица тут же словно растворилась, слившись с дорогой материей.

— Ну, весело провести время. Я ушёл.

Почему-то в опустевшей комнате осталось ощущение какого-то подвоха. Попеняв себе на профессиональную мнительность и стремление повсюду искать «второе дно», Гарри, наложив на комнату освежающие чары, вынул пачку сигарет и, прикурив, начал готовиться к погружению в чужие воспоминания. У входной двери был установлен следящий артефакт – невзрачная шкатулка, но настолько пропитанная магией, что мимо неё не прошла бы даже Рита Скиттер в своей анимагической форме. Меньше всего аврор хотел бы, чтобы кто-то шастал по комнате, пока один из хозяев шляется где-то в поисках приключений, а второй погряз в эти самые приключения, инспектируя. Из рюкзака Гарри достал нечто, похожее на небольшое блюдечко, взмахнул палочкой, прекращая действие заклятия, и опустил на стол думосбор. Его содержимое сейчас отливало ртутью, неторопливо вращаясь меж полированных каменных стенок. Докурив и уничтожив окурок, он подхватил фиал, в который Скорпиус так долго собирал избранные моменты своей памяти, и вылил белесый туман в чашу, расчертив матовую поверхность мраморными разводами. Отбросил пустой фиал на стол и, вздохнув, опустил голову в воспоминания, приготовившись анализировать и запоминать.

Сначала вокруг был только белый туман, разрываемый гулкими обрывками фраз, словно доносившимися из-под воды. Постепенно картина прояснилась, и Гарри оказался в той же самой комнате, в которой жил сейчас со Скорпиусом. Обстановка комнаты не претерпела изменений, за исключением того, что кровати были сдвинуты вместе, и на них творилось нечто, что незадачливый сыщик принял сначала за драку, потом за борьбу, а впоследствии ясно понял, что это групповой секс. Причём в кровати оказались разом девушка и двое юношей. Скорпиус Малфой явно был сторонником новомодных взглядов на сексуальную ориентацию и целиком поддерживал тезис, что бисексуальность магов – это норма. Потому что парень явно собирался заняться любовью со всеми, присутствовавшими в этой кровати. Гарри безучастно наблюдал, как член Скорпиуса поочерёдно побывал сначала во рту совсем еще глупенькой девчонки, настойчиво ткнулся меж её худеньких бёдер, а затем по-хозяйски скользнул в услужливо отставленную задницу длинноволосого шатена. Обгоняя подступающую тошноту, мозг обожгла мысль о том, что юный Малфой никогда и никому не подчиняется, даже в постели. Воспоминание закончилось в момент, когда, пресытившись, Скорпиус ушёл в душ, проводив надоевших ему любовников.

Перед глазами опять возникло облако тумана, поднимая из глубин думосбора следующее воспоминание. Гарри ещё тешил себя мыслью, что, возможно, Скорпиус просто вытянул лишнюю ниточку, перебирая все возможно необходимые эпизоды, но новая сцена, как и все последующие, не оставили никакого сомнения: всё, что попало сегодня в фиал памяти, объединяло только одно – это воспоминания о многочисленных любовниках и любовницах. За эту бесконечную ночь перед глазами все больше разъярявщегося Гарри прошли десятка два смазливых лиц и хорошеньких молодых тел. Некоторые появлялись лишь раз, иные мелькали постоянно. По мере приближения ко дну, Гарри чувствовал ужасную усталость, перед внутренним взором всё слилось в один неразделитмый клубок из обнажённых рук, ног, грудей и членов, а в ушах стоял непрерывный, звенящий шум стонов, скрипа кровати и бессмысленных восклицаний.

Снова ощутив под ногами твёрдый пол, Гарри закричал:

— Твою же мать! Малфой, ты об этом пожалеешь, — и пнул кресло, пребольно ударив при этом большой палец на ноге, — бляя….

Прыгая на одной ноге, он огляделся. Комната была пуста. В общем-то, рассчитывать на то, что Малфой станет смиренно ждать заслуженной трёпки, и не приходилось. Гарри повертел в руках булавку, парную к той, что приколол, уходя, Скорпиус. Металл был холодным, а камень на одном из концов чистым и прозрачным. Значит, ума хватило не выбросить артефакт. Эти булавки специально для Аврората разработал Джордж, после потери Фреда редко выпускающий увеселительные вещицы, но показавший себя как превосходный мастер боевых и охранных артефактов и медальонов. Эти булавки не являлись следящими в прямом смысле этого слова, просто реагировали на сердцебиение и уровень адреналина того, на кого были настроены. Показатели стабильны – значит, владелец не потерял булавку и не испытывает стресс.

Опрокинув в себя флакон с бодрящим зельем, Гарри умылся, обновил бреющие и наложил лёгкие косметические чары, чтобы скрыть следы бессонной ночи. Решив, что Малфой рано или поздно попадёт в его карающие руки, он преспокойно отправился завтракать. Пропущенный ужин явно давал о себе знать урчанием в желудке и приступами неприятной головной боли. Допивая освежающий чай с лимоном, он вспомнил о запланированной лекции и, чертыхаясь вполголоса, отыскал во внутреннем кармане небольшой пергамент, где аккуратным почерком Драко Малфоя были написаны краткие тезисы лекций о ценности человеческой жизни, недопустимости войн и необходимости конструктивного диалога с магглами.

* * *

Вместо одной полуторачасовой лекции и небольшого двадцатиминутного семинара Гарри провёл в аудитории всё время до обеда. С одной стороны, живой и неподдельный интерес будущих специалистов по международным магическим и маго-маггловским связям к проблемам, поднимаемым в разговорах и дискуссиях, не мог не радовать, но, с другой, отсутствие подопечного, не появившегося ни на завтраке, ни в аудитории на занятиях и проигнорировавшего обед, действовало на нервы. С непривычки от долгих разговоров даже под Сонорусом заболело горло, и охрип голос, голова уже начинала гудеть от неспокойной ночи и града вопросов, что сыпались со всех сторон. От полного педагогического краха его спас ректор Браун, появившийся в аудитории вместе с сигналом к обеду и проговорив с улыбкой:

— Господа студенты, давайте проявим благородство и будем соблюдать принцип разумности. Мистер Поттер встретится с вами ровно через неделю, в этой аудитории и в то же время. Старосты групп, я прошу подготовить списки вопросов, чтобы господин Главный аврор мог иметь возможность подобрать ответы и спланировать семинары и лекционное время. А сейчас всем обедать!

Благодарно кивнув, Гарри торопливо попрощался с ректором и студентами и аппарировал в кампус. Сердце уже трепыхалось загнанной птицей от волнения, когда он открывал дверь комнаты. Гарри ожидал многого, но не был готов к виду Скорпиуса, голышом спящего в обнимку с кем-то таким же обнажённым. Разбросанная по всей комнате одежда, брошенный на стол полупустой флакон с любрикантом и насыщенный мускусный запах в комнате не позволили сомневаться о том, какого рода усталость сморила молодых людей. Ощущая покалывание магии на кончиках пальцев, Гарри, из последних сил стараясь сдерживать клокочущую ярость, негромко произнёс:

— Доброго дня, молодые люди. Скорпиус, мне необходимо приватно побеседовать с тобой, не мог бы ты проводить, — Гарри запнулся, пытаясь с места, где он сейчас стоял, определиться, назвать ли второго спящего девушкой или парнем, — своего визави?

Светлая растрёпанная голова со стоном приподнялась с подушки.

— О, Мерлин, мистер Поттер, я уснул…Темпус, – в воздухе повис пижонский циферблат, — о Моргана, два часа назад.

— Гарри Поттер! – низкий голос вкупе с пробивающейся на щеках тёмной щетиной ответили Гарри на мучивший его вопрос. – Скорп, ты хоть предупреждай, что к тебе на пятичасовой чай заходит Гарри Поттер!

Парень, мучительно покраснев, стремительно укутался в простыню до, казалось, самой макушки и теперь пытался дотянуться до валяющихся неподалёку от кровати трусов. Сцапав спасительный клочок ткани, он, извиваясь и пыхтя, натянул их. Гарри со смешанными чувствами наблюдал за мучениями незадачливого ловеласа, мечущегося по комнате в поисках брюк, рубашки и носков. Причём для поиска последних Гарри, опасающийся не сдержать ярость, вынужден был применить Акцио. Наспех застегнув пуговицы, красный, как гриффиндорский галстук, пацан запахнул мантию и рванул к двери:

— До свидания, мистер Поттер.

Малфой же, напротив, вальяжно поднялся с кровати, потянулся, словно выставляя напоказ ладное стройное тело, и неспешно удалился в душ. Гарри уже успел проводить перепуганного парня, а виновный во всей этой неприглядной ситуации продолжал шуметь водой. Не выдержав, Гарри рванул ручку ванной комнаты, вырывая из мягкой древесины замок, и распахнул дверь. Скорпиус, обернув полотенце вокруг бедер, неспешно укладывал волосы, проводя палочкой над непослушными прядями.

— Вы когда-нибудь научитесь стучать в дверь?

В хриплом со сна голосе было столько высокомерия, что вся сдержанность и самоконтроль испарились, оставив за собой только раздражение, злость и чувство сожаления о напрасно потраченной ночи. На деревянных ногах подойдя вплотную к распаренному Скорпиусу, Гарри спросил, давая последний шанс:

— Ты же мне расскажешь, почему отобрал именно эти воспоминания?

Если Гарри ждал, что Скорпиус хотя бы смутится при упоминании о том порно-марафоне, который вытянул из своей памяти, то он ошибся. Красивое лицо лишь искривила ухмылка.

— А что не так с воспоминаниями? Это все, с кем я встречался в последние полгода. Да, негусто, но мне нужно было много времени уделять учёбе и выбору спутницы жизни…

Договорить колкую фразу не дал кулак аврора, ударивший сильно, без замаха, и оттого так неожиданно. Справившись со вспышкой боли, ожёгшую левую скулу, Скорпиус ударил в ответ, с мстительным удовольствием ощущая липкое тепло на костяшках руки от, несомненно, разбитого носа противника. Зародившаяся с самого начала взаимная неприязнь вылилась в безобразную драку, в которой удары наносились в полную силу, не щадя, стараясь причинить максимальную боль.

Несмотря на то, что Скорпиус обладал недюжинной силой и поистине молниеносной реакцией, тягаться с тренированным бойцом ему было трудно. Прошло некоторое время, и прогнозируемый финал явил себя: прижимая руку к сильно ушибленной хорошо поставленным хуком Поттера печени, Малфой калачиком лежал на полу, а Гарри, зажимая пальцами сломанный нос, аппарировал прочь со словами:

— Я никому не позволю играть со мной. Если тебе насрать на собственную жизнь, мне до неё тем более нет никакого дела. Драко салют.

— Да твою же мать! Второй раз в жизни ломают нос! И второй раз — Малфой! — с чувством выругавшись, Гарри, вынырнувший из аппарационной воронки в своей спальне на Гриммо, быстро начал приводить себя в порядок.

Остановить кровь и вправить сломанные кости не составило труда: имея троих непоседливых детей, приходилось лечить ещё и не такое. Синяки и ссадины сошли буквально на глазах, намазанные бальзамом, рецепт которого Гарри почерпнул из сгоревшего вместе с Выручай-комнатой учебника принца-полукровки. Переодев измятую, запачканную и порванную одежду, пылающий праведным гневом, он отправился на поиски Драко, намереваясь высказать ему претензии к манерам сына.

Драко после продолжительных поисков нашёлся в Министерстве. Ворвавшись без стука в его кабинет, Гарри рявкнул:

— Малфой! Я умываю руки!

Посчитав исполненными свои обязанности по оповещению родителя об отказе от опеки великовозрастного наглеца, он поспешил уйти, чтобы в тишине пустого дома напиться в стельку и завалиться, наконец, спать. И совершенно забыл, что в Отделе Тайн аппарировать можно только по персональному разрешению невыразимцев. Магия клокотала вокруг отчаянно пытающегося прорваться сквозь купол Гарри, ожидая разрешения, но вместо него до начинающего задыхаться аврора донеслось:

— Запрещено! – если Драко и был удивлён визитом, то вида не подал, и светским тоном осведомился: — Поттер, потрудись объяснить своё феерическое появление.

Несчастный Гарри, чья магия, так и не сумев исполнить веление владельца, больно обожгла кожу, мешком свалился на пол. Получив вместе с должностью полномочия вскрывать сдерживающие чары, он уже успел забыть, на что похожи эти ощущения, и теперь безучастно лежал на дорогом персидском ковре. Постепенно магические вихри успокоились, и возможность управлять собственным телом вернулась вновь.

— Драко, мне казалось, что инстинкт самосохранения у человека самый сильный, — всё ещё тяжело дыша, Гарри поднялся с пола и уселся в кресло, не дожидаясь приглашения, — но я, видимо, ошибался. Я, конечно, не ожидал, что Скорпиус к моему приезду подготовит торжественную встречу, но, извини, терпеть хамство, пренебрежение здравым смыслом и нежелание хоть чем-то помочь я не обязан. Тем более от сосунка в два раза меня младше.

Получив внимательного слушателя, Гарри, отчего-то спеша и запинаясь, словно слова кололи горло, старался высказать застывшему в напряжённой позе Драко все претензии, что накопились у него за неполные двое суток.

Драко безмолвно слушал несколько минут, а потом поднял руки вверх, словно призывая к тишине.

— Так, стоп. То, что Скорпиус повёл себя в свойственной ему манере, я понял. То, что, по-видимому, он тебя чем-то оскорбил или шокировал, это тоже понятно. Из твоей красочной речи я только не смог понять, что не так с его воспоминаниями и почему ты сейчас здесь, а не с ним.

Гарри, успокоившийся было, высказавшись и настроившись на тёплую ванну в ближайшее время, рассердился с новой силой.

— Что тебе ещё непонятно? Сам води своего отпрыска за ручку! Если он не ценит свою башку и норовит влезть ею в самую гущу неприятностей, я не собираюсь тратить на вас своё время. А воспоминания – сам посмотри!

Гарри бросил в руки едва успевшего среагировать Драко фиал. Развернулся и, хлопнув дверью, вышел в коридор. Уже почти дойдя до лифтовой площадки и несколько поостыв, он понял, что только что натворил. Отдать Драко этот фиал было верхом безрассудства.

— О Мерлин, ещё не хватало, чтобы хорька удар хватил после просмотра этой мерзости, — а в том, что удовольствия Малфой явно не получит, сомневаться не приходилось, — обещал же, что никто этого не увидит!

Стремительно ворвавшись в кабинет, он, не говоря ни слова Драко, уже установившему на стол думосбор, схватил злополучную склянку со стола и убрал в карман.

— Поттер, твою мать! Прекрати истерику и объяснись!

В голосе Драко явно слышались нотки раздражения и злости.

— Прости, но это частная тайна. Ты знаешь, что это значит. Я ему обещал. А угрозами пусть занимается кто-то другой. Прости, Драко, но я как-то отвык, что об меня вытирают ноги. Завтра пришлю сову с записками и заодно опишу всё, что успел рассмотреть.

— Поттер, — устало позвал Драко, — ты же не можешь бросить всё просто так…

— Сегодня он сломал мне нос, а я отбил ему печень. Боюсь, что завтра кто-то из нас произнесёт «Авада Кедавра», — Драко дёрнулся, а Гарри, ощущая усталость в каждой мышце, закончил глухо, — прости, Малфой, но Скорпиус сделал всё, чтобы я ушёл.

Повторную попытку аппарации Малфой останавливать не стал, шепнув «Разрешено!» раньше, чем Гарри успел мысленно сказать: «Аппарейт».

Очутившись, наконец, в тишине, Гарри первым делом запер в сейф злополучный фиал и, бросив на руки подоспевшему Кричеру мантию, отдался в расслабляющую теплоту ароматизированной горячей ванны. Положив голову на бортик и устало закрыв глаза, Гарри попытался расслабиться и забыть всё, что произошло, начиная с появления той записки от Малфоя. Обмякшее от пушистой неги тело и наливавшиеся свинцовой тяжестью веки заставили вылезти из воды и, наскоро обтеревшись полотенцем, плюхнуться в расстеленную расторопным домовиком кровать буквально за секунду до полного погружения в благостное забытьё сна.

Вопреки собственным ожиданиям, Гарри проспал до самого утра, спокойно, без сновидений и кошмаров. Проснувшись в пять утра от по-весеннему сумасшедшего гомона птиц во дворе, он почувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Немного полежав, поднялся с кровати и по привычке взялся за аврорскую мантию, но остановился в нерешительности. Он поспешно ушёл в отпуск, выслушав от Рона, на которого неожиданно свалилось такое сомнительное счастье, как целый Аврорат в подчинении на месяц, а потом бежит обратно два дня спустя… И с ректором получится не слишком красиво. И потом, Джинни не раз пеняла ему на то, что за все годы он так никогда и не приехал к ней на сборы, не увидел, как живёт супруга большую часть времени. Последним и, пожалуй, самым весомым аргументом в борьбе с самим собой для Гарри стала мысль, что это его первый отпуск за последние пять лет, и вполне заслуженный.

— Кричер!

— Кричер слушает, хозяин Гарри, — домовик появился столь стремительно, что, казалось, он подсматривал из-за двери.

— Рабочую мантию не показывай мне до конца месяца, я в отпуске, — от удивления домовик выронил сверкающий черпак, который неспешно полировал, и от звона серебра по дубовому паркету вздрогнули и сам виновник шума, и не ожидавший такого Гарри, — подай мне завтрак в кабинет.

Гораздо позже, насладившись блинчиками с апельсиновым конфитюром, Гарри, как и обещал, описал свои наблюдения за то время, что он провёл в кампусе и на занятиях, приложил к коротенькому пергаменту записки с угрозами и, шепнув своей давней любимице, небольшой неясыти Коки:

— Драко Малфой, — отпустил птицу в ясное небо мартовского утра.

Послонявшись по пустому дому ещё с полдня и поняв, что делать решительно нечего, Гарри, решив больше не пугать престарелого эльфа, аппарировал. Место, куда его перенесла магия, подчинившись мысленному приказу, напоминало огромный муравейник. Туда-сюда сновали маги и ведьмы с сосредоточенными, азартными или уставшими выражениями лиц, со всех сторон слышались громкие разговоры, споры, обсуждения. Над головой то и дело пролетали красные и оранжевые вспышки мячей, а воздух вокруг со свистом рассекали спортивные мётлы. Тренировочный лагерь Сенненских соколов, неизменной команды Джинни Поттер, оказался размером с небольшой городок, а по количеству находившихся людей мог поспорить с Министерством Магии. Некоторое время Гарри просто бездумно бродил по ухоженной территории, удивляясь тому, как можно не потеряться в этом хаосе, пока ноги не привели его к стадиону. Игроки, разделившись на две команды, проводили игровую тренировку. Загонщики с упоением бросали бладжеры, коих Гарри насчитал по меньшей мере дюжину, даже не пытаясь щадить партнёров, а охотники испытывали вратарей на прочность, расстреливая их не одним квоффлом, а двумя одновременно. Задрав голову, он заворожено смотрел на действо, размышляя о том, насколько же профессиональный спорт отличается от того, чем они занимались в Хогвартсе. На секунду стало жаль Джинни, год за годом испытывающую такие нагрузки.

От невесёлых мыслей отвлек негромкий звенящий шум, послышавшийся над ухом, а глаз полоснул золотистый блик от высоко стоящего солнца. Не успев даже задуматься о том, что делает, Гарри, повинуясь отточенным инстинктам, резко выбросил вверх руку, сделав кистью неуловимое хватательное движение. С растущим изумлением он разглядывал небольшой крылатый мячик, нервно подрагивающий зеленоватыми крылышками, зажатый меж пальцев и, словно в подтверждение своей догадки, услышал хрипловато-насмешливое:

— МакАртур, Хеммерсон, сдавайте мётлы и прочь с глаз моих, — рядом с опешившим от неожиданности Гарри, заложив лихой вираж, приземлилась Джинни, — два часа гонялись за снитчем, но так и не сумели его поймать. Мерлин, ребята, вы словно мухи осенью. Мой муж, даже спустя столько лет поймал бы этот мячик, стоя на земле…

Она ещё что-то выговаривала красным от смущения ловцам, державшим скоростные облегченные «Молнии» подрагивающими руками, а Гарри, не сумев сдержать смеха, повернулся к рассерженному тренеру лицом:

— Милая, я очень рад, что ты настолько ценишь мои школьные заслуги на квиддичном стадионе!

Выпустив из ладони стремительно взмахнувший крылышками мячик, который тут же был пойман невысоким стройным ловцом с по-девчоночьи длинными темными волосами, заплетёнными в тугую косу, он обхватил растерявшуюся женщину и, приподняв над землей, заглянул в родные карие глаза, от уголков которых веером расходились мелкие морщинки:

— Привет, Джинни.

— Гарри, — тонкие ладони обхватили щёки, слегка царапнув кожу мозолями в основании пальцев от постоянных полётов на метле, — а я уж думала, что кто-то ещё может ухватить снитч, не садясь на метлу. Ты, наконец, приехал!

— Да, я внял твоим настойчивым предложениям, — опустив жену на землю, Гарри с наслаждением зарылся лицом в пахнущие ветром и солнцем рыжие волосы, осознавая, насколько сильно он соскучился, — не помешал, надеюсь? И почему у этого снитча крылья зелёные? Его же не видно совсем!

— Ты же заметил! Этот тренировочный, специальный. И скорость у него в три раза выше игрового. Но ты ведь не о снитчах приехал разговаривать? Сейчас я этих беременных тюленей по раздевалкам отпущу и сразу приду. Это порт-ключ до моей квартиры, — она сняла с шеи забавный медальон из чешуйки дракона – подарок от Джеймса, привезенный из самой первой поездки к Чарли, — располагайся, я скоро!

И снова вспорхнула в небо, мгновенно растворившись в яркой синеве невзрачной серой точкой. Покрутив головой, оценивая наиболее удачные броски и приёмы, Гарри внезапно увидел стремительно приближающийся бладжер, о котором явно позабыли загонщики. Решив, что полностью удовлетворил свою ностальгию, он с силой сжал выданный женой кулон и спустя несколько мгновений путешествия оказался в прихожей малюсенькой квартирки в жилом корпусе лагеря.

Он уже успел принять душ и едва не задремал, вытянувшись на узкой кровати в ожидании Джинни. Но вот скрипнула дверь, и в комнатёнку ворвался такой родной рыжий вихрь, плюхаясь рядом и оттесняя к стене:

— Гарри Джеймс Поттер, мне велено тебя поцеловать. Вся команда выносит тебе благодарность за отменённую вечернюю тренировку, — сильные руки мяли, тормошили, ощупывали, словно проверяя, всё ли на месте, — вот ведь лентяи, финал чемпионата на носу, а они…

— Милая, за окном весна! Им хочется не мётлы, а девчонок зажимать! – Гарри смеялся, взрыкивал и щурился под натиском хрупкого солнышка. Несмотря на фактически раздельное проживание, чувственная сторона их брака, когда супруги всё же оказывались в одной кровати, ничуть не отличалась от того горячечного безумия, что сковывало сердце на шестом курсе.

— Я им покажу весна! Я у Северуса зелье выпишу, с бромом! Весна! А Холиденских Гарпий я должна обыгрывать? Или, может, ты ловцом ко мне пойдёшь? – острые кулачки больно упёрлись в грудь, а пышущие праведным гневом глазищи смотрели, казалось, в самую душу.

Пререкаться с разгневанной супругой Гарри не стал, а предотвратил назревающий разнос молодым пацанам и девушкам старым как мир способом, прикоснувшись к немного обветренным, но от этого только более сладким губам Джинни.

Проведя в постели остаток дня, даже пожертвовав ради такого случая ужином, они, пресытившиеся и уставшие, заснули, едва на городок начала наползать вечерняя тьма, расчерчивая дорожки причудливыми тенями.

* * *

Гарри проснулся, словно кто-то толкнул его в плечо. Некоторое время он ворочался на увеличенной заклинанием по-спортивному жёсткой кровати, но потом, в очередной раз проиграв борьбу с бессонницей, подхватил сигареты и вышел на крошечный балкончик, прикрыв дверь. Прикуривая, он с необъяснимой тоской разглядывал ночное небо, слушая одинокую ночную птаху, самозабвенно выводящую нежную трель. С годами Гарри привык абстрагироваться от работы, от бесконечных шаек, банд, убийц и вымогателей, забывая обо всём, переступая порог Аврората. Первое время Рон пытался на семейных обедах в Норе заводить разговоры о «той мясорубке, что устроили торговцы запрещёнными зельями» или о «том допросе последователей Упивающихся», но, получив пару раз недвусмысленный отказ, бросил эту затею, соблюдая негласное табу. Эта способность переключаться сберегла Гарри физическое и моральное здоровье, а его семье дала спокойного и рассудительного мужа и отца.

И вот сейчас, после двадцати лет оперативной работы Гарри с ужасом осознавал, что выдержка неумолимо отказывает. Как бы ни был он зол на Скорпиуса за безответственность и наглость, невыполненная просьба Драко не давала покоя. Он думал, что встреча с Джинни «переключит» его, отвлечёт, но с каждой минутой беспокойство за мальчишку-разгильдяя, из-за собственной гордыни подвергающего свою жизнь смертельной опасности, росло, не давая спать, лишая аппетита и забирая душевный покой.

Гарри прикурил ещё одну сигарету. По мере того как красная точка горящего табака приближалась к фильтру, перед мысленным взором проносились образы. Астории, какой он видел её на платформе Кингс-Кросса, с тревогой и любовью смотрящей на забирающегося в поезд ребёнка; Драко – уставшего, ссутулившего острые плечи, просящего защитить сына, и Скорпиуса – уверенного в себе, наглого, высокомерного и… очень беззащитного.

Из тяжёлых размышлений его вывел порыв ветра, сбросивший пепел с почти докуренной сигареты на пальцы. Гарри дёрнулся, стряхивая обжигающие крошки с кожи, и в тот же миг забыл о боли, отвлеченный серебристым скорпионом, стремительно приближающимся из темноты. Чей это патронус, известно было всем, и горло резко перехватило от чувства непоправимой беды. Скорпион грозно щёлкнул клешнями прямо перед носом, и дрожащий голос Драко Малфоя очень тихо и как-то обречённо сказал:

— Гарри, ты, вероятно, сочтешь это слишком наглым даже для Малфоя. Но я тебя прошу… На Скорпиуса напали… Мы в Мунго. Мне больше не к кому обратиться.

Патронус, выполнив свою миссию, растворился, оставив за собой лёгкий запах озона и щемящую боль в области сердца. Отбросив окурок, Гарри стремительно вернулся в комнату. Не желая тратить драгоценные минуты на поиски одежды, разбросанной вчера по всей комнате, он припомнил заклятие, что шептала Милли, и спустя секунду был уже полностью одет. Легонько тронул супругу за плечо:

— Джинни, мне нужно идти.

— Срочный вызов? – многие годы совместной жизни приучили не удивляться ночным отлучкам. – Короткий отпуск получился. Но всё равно, спасибо, что приехал.

Гарри поцеловал жену в тёплую макушку, поправил сползшее одеяло и, шепнув:

— Я люблю тебя, — аппарировал.

* * *

Клиника Святого Мунго встретила аврора тишиной, запахом лаванды и шалфея от дезинфицирующего зелья и обнадёживающим спокойствием. Стремительно пройдя по хорошо знакомым коридорам, по которым столько раз то водил приболевших или травмированных детей, то приносил раненых товарищей, а порою и сам проезжал на больничной каталке в качестве пациента после не самых удачных рейдов, Гарри толкнул дверь кабинета Главного целителя:

— Целитель!

— Гарри, как хорошо, что ты так скоро, — Гермиона Уизли поднялась из кресла, усталым жестом снимая очки в тонкой оправе, — я уж думала, Малфой разнесет мне клинику.

— Что случилось? – известие о том, что хладнокровный невыразимец потерял самообладание, груз ответственности только увеличило. – Скорпиус сильно пострадал?

— Ножевое, но, к счастью, задеты только мягкие ткани. Крови много потерял, но это не критично, — подруга улыбнулась, открыто, расслабленно, и мечущуюся душу опалило ощущением чужого спокойствия и уверенности, — я утром его отпущу.

— Где…

— Он в восьмой палате на этом этаже. Гарри, что-то серьёзное? – ещё с Хогвартса Гермиона умела задавать правильные вопросы.

— Да, Гермиона. Но это…

— Знаю, целительская тайна и тайна следствия. Ты из-за этого в отпуск ушёл, — дождавшись кивка растрёпанной головы друга, она продолжила, с неуловимыми интонациями мадам Помфри в голосе, — наверное, мне нужно для тебя палату резервировать?

— Гермиона, ты бросила прорицания, не проучившись и курса, — Гарри уже стоял в дверях, — я всё же надеюсь, что моя шкура останется целой. Увидимся. И тебе от Джинни привет.

Оценив выражение лица подруги, выражающее смесь недоверия и удивления, он поспешил к палате, нащупывая в кармане палочку на случай, если Драко решит поквитаться с ним за ранение сына.

Но в коридоре никого.не было Немного потоптавшись у палаты, Гарри постучал и, толкнув незапертую дверь, вошёл в затемнённое помещение. Немного постоял в дверях, ожидая, пока охраняющие чары пропустят, а дезинфицирующие зелья распылятся на кожу и одежду, оглядываясь вокруг.

Скорпиус, бледный, с синюшными кругами под глазами, полусидел на кровати, застеленной хрустким белоснежным бельём, отчего казался более тонким и беззащитным, чем Гарри запомнил его. Левое плечо и грудь были перетянуты широкими бинтами, от вида которых из желудка поднялась горечь, а сердце пустилось в неуправляемый галоп. Драко, сидящий в кресле рядом с кроватью, вскинулся на шум, но не с агрессией, а с явным выражением облегчения на лице:

— Ты пришёл! – с усилием, разминая затёкшие мышцы, поднялся, подавая Гарри руку.

— Да. Опустим приветственную часть и поговорим по существу, — Гарри не смотрел на Скорпиуса, не обращался к нему, сосредоточив внимание только на Драко. Обида и злость на мальчишку, пусть и значительно погашенная волнением, отпустила не совсем.

— Мистер Поттер, нападающий был один, — в голосе тихо говорившего Скорпиуса больше не слышалось былой бравады, — отец, принеси думосбор, я покажу. Если…

Запылавшие щёки и дрогнувший голос заставили смутиться и Гарри.

— Мне уже интересно, что было в том фиале, раз вы оба так трепетно об этом говорите, — Драко, ворчал, вернувшись после минутного отсутствия с небольшим думосбором в руках, — сын, а мне покажешь?

— Лучше смотреть всем нам троим, — Гарри разумно решил, что невыразимец Драко заметит то, что ему покажется незначительным, а Скорпиус сможет дать полезные комментарии и пояснения.

Он увеличил думосбор, чтобы в него поместились три головы и, призвав столик на невысоких ножках, установил конструкцию так, чтобы Скорпиусу было удобно опустить голову, не тревожа рану сверх необходимого. От виска Скорпиуса потянулась тонкая переливчатая нить, и вскоре они нырнули в белёсый туман.

Скорпиус не спеша шёл из столовой в кампус, болтая с симпатичным пареньком в круглых очёчках о каких-то мудрёных законах, касающихся деятельности Гринготтса. Под мышкой было зажато несколько книг. Неожиданно один из фолиантов выпал, и собеседник Малфоя со словами:

— Смотри, потеряешь библиотечную книгу, Беккет тебя сожрёт, — остановился, обернувшись, в ожидании, пока Малфой поднимет упавшее.

Скорпиус присел на корточки, потянувшись к земле левой рукой, и, смотрящий на стоящего паренька, Гарри в прозрачных линзах его очков увидел неприятного вида мужчину средних лет, в поднятой руке которого холодно блеснул на закатном солнце нож.

В следующую секунду Скорпиус уже растянулся на пыльной дорожке, неловко уткнувшись лицом в землю. Белоснежная рубашка на спине стремительно окрашивалась кровью, левая рука повисла бесполезной плетью.

— Простите, но здесь я потерял сознание и о дальнейшем могу рассказать только со слов Энтони, — Скорпиус явно не был в восторге от того, что снова пережил весь это неприятный эпизод.

Драко молчал, и Гарри это молчание было совсем не по душе.

— Драко…

— Я всё понимаю, Поттер, просто дай мне пару минут, — выучка и самоконтроль, ставшие его визитной карточкой, и сейчас в считанные мгновения преобразили Малфоя, и, взяв себя в руки, он спокойно продолжил: — Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Но вряд ли стоит принимать всё случившееся только на свой счёт.

Скорпиус снова мучительно покраснел, опустив взгляд. А его отец говорил, словно не замечая метания сына:

— Мне, конечно, хотелось бы избежать подобного развития событий, но, хвала Мерлину, Скорпиус имеет возможность воспринять произошедшее как стимул к пересмотру своего поведения, — в палате стояла тишина, от которой, казалось, закладывало уши, — но это решать ему самому. Поттер, я прошу тебя, дай ему еще один шанс.

Гарри, сидевший на краю кровати с тех пор, как вынырнул из воспоминаний, лишь коротко кивнул, соглашаясь. Сейчас все его мысли занимало отражение мужчины в очках Энтони.

— Малфой, Драко, — пришлось уточнить, потому что на звук его голоса с надеждой и тревогой повернулись сразу две светлые головы, одинаково растрёпанные вопреки семейным традициям, — теперь Скорпиус не сможет отделаться от меня, пока я не ухвачу эту суку за яйца. Ты заметил отражение нападающего?

— В очках, да? Такое ощущение, что я где-то видел эти глаза, но не могу вспомнить, — Драко задумчиво растягивал слова, — ты будешь разговаривать с Энтони?

— Нет, это сделает Скорпиус, — Гарри тоже говорил медленно, — не нужно давать понять, что Аврорат взялся за это дело всерьёз. Я продолжу слоняться по кампусу и читать лекции, а вы, молодой человек, наконец, начнёте со мной сотрудничать!

Скорпиус кивнул под тяжёлыми взглядами отца и аврора. Гарри повернулся к Драко:

— Астория наверняка не находит себе места. Я останусь на остаток ночи. Иди.

Малфой, коротко кивнув, поцеловал сына в лохматую макушку и аппарировал.

— Что ж, предлагаю… — Гарри оглянулся на кровать. Скорпиус, которого Гермиона от души напоила восстанавливающими, кроветворными и снотворными зельями, задремал, свернувшись калачиком на все ещё приподнятой кровати.

Опустив изголовье и укрыв заснувшего покрывалом, призванным из небольшого шкафчика в углу палаты, Гарри уселся в кресло, из которого недавно встал Драко, и незаметно для себя сам провалился в тревожное забытьё.

Утро наступило непростительно быстро, и Гарри с трудом поднялся из неудобного кресла. За окном занималась заря, разметав по палате разноцветные блики. Скорпиус спал, шевеля во сне губами. С силой взмахнув руками, чтобы прогнать остатки сна, Гарри толкнул неприметную дверь, ведущую в ванную. Упругие струи прохладной воды напитали тело энергией, смывая усталость и даря восхитительную бодрость.

— Гарри Поттер, если ты собираешься выйти голым, прикройся, — голос подруги из-за двери заставил вздрогнуть.

Закончив омовение, посвежевший Гарри вышел из ванной и с улыбкой спросил у сосредоточенно ощупывавшей освобождённую от бинтов спину пациента ведьмы:

— Гермиона, разве я могу явить тебе что-то новое? Доброе утро!

— Какое оно доброе! Рон рычит как мантикора, которой жало прищемили, между прочим, тебе обещает подсыпать что-нибудь из магазина Джорджа. Роуз объявила, что выходит замуж, — судя по озорно блеснувшим глазам Скорпиуса, эта новость была сюрпризом только для родителей девушки, — а Хьюго опять подрался. Гарри, почему он всё время дерётся?

Тараторя без умолку, Гермиона ловко смазывала свежие рубцы на бледной коже зельем с бадьяном и растопырником. Скорпиус терпел жжение от снадобья, лишь временами кривя губы. Гарри зашёл ему за спину, чтобы оценить ущерб. От самой верхней точки плеча через лопатку шёл иссиня-красный, воспалённый рубец. Только теперь, воочию увидев ранение, он смог осознать, как вовремя упала та книга. Удар явно наносился профессионалом и не оставлял жертве шанса на выживание. Лишь благодаря счастливой случайности нападающий промахнулся, и нож вскользь прошёл по кости лопатки, рассёк кожу и мышцы, но не повредил внутренние органы.

— Гарри, что скажешь? — на миг показалось, что Гермиона владеет легилименцией, так точно она угадала мысли, одолевающие сейчас аврора.

— Я не видел такого давно, так били только егеря.

— Да, но после войны всех егерей, кто остался в живых, арестовали.

— Может, это просто совпадение? — думать о том, что за Скорпиусом охотится кто-то, ранее служивший Волдеморту, не хотелось совсем. Хотя в этом случае месть как мотив вписывалась бы идеально.

— Ты у нас аврор, — Гермиона закончила и помогла Скорпиусу накинуть рубашку от больничной пижамы, — моё дело латать. Мистер Малфой, рана хорошо затянулась, осталось только убрать шрам. Я оставляю зелье, еще трижды обработайте повреждённое место: сегодня вечером, завтра и послезавтра утром. Следов остаться не должно.

— Спасибо, госпожа целитель. И Хьюго правильно делает, что дерётся, — в голосе парня не было ни капли издёвки, и старшие маги, затаив дыхание, вслушивались в негромкие слова, — он защищает ведьму, которая ему нравится.

Гермиона кивнула и вышла из кабинета. Скорпиус спросил несколько обеспокоенно:

— Мистер Поттер, я что-то не то сказал? Хьюго всегда был джентельменом, даже на первом курсе. А о Роуз и Джереми Забини весь курс знает.

— Нет, Скорпиус, просто для каждого родителя дети всегда остаются детьми. И наш дорогой колдомедик получила два удара сразу: дочка собралась замуж, а сын вырос настолько, что уже вступает в драки из-за чести дамы. Ты не обидел её, просто ей нужно осознать.

— А когда мы сможем уйти?

— Надоела больница? — Гарри понимающе хмыкнул. Не раз сам уходил отсюда, едва раны переставали кровоточить, а попавшие заклятия ослабляли своё действие. — Пойду спрошу.

Гермиона нашлась в коридоре. Она сидела в плетёном кресле под раскидистой пальмой в глиняной кадке. Гарри присел в соседнее, положил руку на кажущуюся детской ладошку, обтянутую тонкой перчаткой.

— Ты напугала Малфоя. И теперь он жаждет сбежать, пока ты его не прокляла.

— Да вы что! — наконец подруга оживилась, с лица ушло озабоченное выражение, — просто я не ожидала, что мямля Хьюго может драться из-за девушки. Рон будет жутко горд и перестанет, наконец, шипеть, что моё воспитание вырастило двух девчонок. Кстати, Скорпиус может уйти, как будет готов. Выписку совой пришлю. И, Гарри, — она снова стала серьёзной, — будьте осторожнее. Оба. Мне бы не хотелось видеть вас здесь снова.

Поцеловав Гермиону в прохладную щёку, Гарри вернулся в палату, где застал полностью одетого Скорпиуса. Волосы были идеально уложены, одежда создавала ощущение только что доставленной из магазина мадам Малкин. Даже круги под глазами спрятались под маскирующими чарами.

— А, ты уже готов. Тогда держись за меня, аппарируем, — собравшемуся возразить Гарри не дал сказать и слова, — я сам, ты потерял много крови и сейчас можешь расщепиться. Или ты решил отведать больничного пориджа*?

Да, казённая еда явно не была пределом мечтаний молодого голодного организма в это утро. Скорпиус, скривившись от перспективы завтракать безвкусной кашей на воде, поспешно ухватил поттеровский локоть, и стремительный поток унёс их в  кампус.

* * *

Оказавшись в знакомой комнате, Скорпиус тут же скрылся в ванной, пробурчав что-то насчёт того, что дезинфицирующие зелья вызывают отвращение из-за слишком частого общения с ними в детстве. Справедливо рассудив, что уж на пару минут его можно оставить без присмотра, Гарри аппарировал на Гриммо, где снова достал из сейфа боевые амулеты и артефакты. Скорпиус уже вышел из ванной и надевал мантию, временами подрагивая, если слишком активно двигал повреждённым плечом. Гарри с удовлетворением смотрел, как тонкие руки прикалывают к отвороту серой ткани небольшую булавку. Решив, что урок был выучен, и больше повторять не стоит, он не удостоил этот факт комментария, только бросил на стол хрустальный фиал.

— Я обязался их отдать.

Скорпиус молча грохнул склянку об пол. На минуту обоих окутал легкий дымок, а потом воспоминания, не найдя преграды в виде стенок думосбора, рассеялись в воздухе, оставив только крошево осколков на покрытом ковром полу.

— Репаро, — повинуясь заклятию, хрусталь снова заиграл гранями в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавеску, — спасибо, мистер Поттер.

— Будем считать эту историю законченной. До завтрака есть время, давай пройдёмся до столовой.

— Вы хотите пройти мимо…того места? — если Скорпиусу и было неприятно возвращаться туда, то он не подал вида. Приняв душ и переодевшись, он почти полностью вернул себе облик уверенного в себе хозяина жизни.

— Да. И до начала занятий тебе нужно попытаться поговорить с Энтони.

Дожидаться ответа Гарри не стал, а направился в сторону двери. Скорпиус нагнал его в коридоре и повёл по причудливо извитым дорожкам, вымощенным плитками, от корпуса общежития в учебное здание. Они прошли примерно половину пути, и Гарри даже без подсказки узнал место нападения. Надеяться на то, что преступник оставил магические или какие-либо материальные следы, а многочисленные прохожие и зеваки их не уничтожили, было глупо, но, тем не менее, Гарри под пристальным взглядом серых глаз внимательно облазил каждый куст и осмотрел всё в радиусе нескольких десятков метров.

— Господин Главный аврор, а не провалится ли легенда о преподавательской деятельности, если Вас застукают стоящим на карачках посреди газона? — судя по всему, Малфой совершенно оправился не только физически, но и морально, раз язвительность вернулась к нему.

— Я всегда могу отшутиться, что учу будущего Министра Магии азам самообороны. Вдруг среди телохранителей заговор, — вопреки ожиданиям, Гарри вовсе не рассердился на попытку разжечь новый конфликт.

Пройдя по периметру определённой им самим зоны ещё раз, он горестно вздохнул:

— Все возможные следы безнадёжно затоптали. А неумелые попытки считать магический след уничтожили его, даже если он и был. Остаётся только твой визави. Идём есть, я накидаю список вопросов.

У Скорпиуса хватило благоразумия не возражать.

На этот раз оба были голодны, так как по различным причинам пропустили ужин, и самолевитирующиеся подносы были сплошь уставлены тарелками и чашками. Кое-как расставив посуду на маленьком столике, облюбованном Гарри с первого раза, они с жадностью накинулись на еду, отвлекаясь только на уточнение вопросов и очерёдности, с какой нужно их задавать для получения максимума информации при минимальной вероятности вызвать подозрения. Утолив голод, Гарри был вынужден покинуть Скорпиуса:

— Прости, но на занятиях ты сегодня один. Я обещал ректору встретиться со старостами факультетов, выслушать вопросы, которые хотели бы обсудить на семинарах учащиеся.

— Не маленький, без няньки обойдусь, — острый подбородок упрямо вздёрнулся вверх, до боли напомнив манеры незабвенного Люциуса, — припечёт — позову через поводок.

И он ушёл, демонстративно прикоснувшись к мантии в том месте, где незримо присутствовал артефакт.

— Надеюсь, что не припечёт, — вздохнул Гарри и аппарировал в кабинет, выделенный ему ректором для занятий. Хотя он и не ожидал, что вся вздорная кровь вышла из Малфоя вчера, но эта бесконечная борьба за татем лидерства начинала надоедать.

* * *

Время до обеда тянулось, словно переваренное зелье. От неустанной тревоги и бесконечного ожидания покалывания от булавки, приколотой к рубашке, Гарри с трудом удавалось сосредоточиться на вопросах, которыми засыпали его старосты. Едва избежав превращения консультации в очередной семинар, к трём часам пополудни Гарри был выжат как лимон. Наскоро пообедав легким рагу из зимних овощей и выпив чашку чая, он аппарировал в комнату.

Скорпиус явно только что вернулся. Сейчас он раскладывал по местам книги и пергаменты, взмахами палочки отправляя их на полочки в шкафах. Услышав хлопок, негромко сказал, не отвлекаясь от своего занятия:

— Что-то Вы долго. Я успел перехватить Энтони до начала занятий. Пересказывать, думаю, бессмысленно — ставьте думосбор.

— Ты обедал? — в принципе, о режиме питания Малфоя Гарри заботиться не был  обязан, но, помня о большой кровопотере, чувствовал себя ответственным.

— Да. От кроветворного зелья жрать хочется неимоверно.

Гарри кивнул. За свою аврорскую карьеру кроветворного он выпил не одну пинту и после каждой порции съедал за раз недельный запас продуктов для всей семьи.

Как только в думосбор попали последние волокна вытянутой Скорпиусом нити, Гарри нырнул во вращающуюся субстанцию, с некоторым удивлением отметив, что вслед за ним погрузился и владелец воспоминания.

Они очутились в светлой аудитории, пока ещё полупустой, но постепенно заполняющейся студентами. Уже знакомый Гарри молодой человек сидел за первой партой, что-то быстро строча на длинном пергаменте. С подошедшим к нему Скорпиусом он поздоровался, и сам заговорил на интересующую тему:

— А, Скорпиус, привет! Быстро тебя выписали. Я бы точно недельку провалялся бы в кровати, а то учёба достала!

— Просто ты никогда не лежал в больницах. К тому же, был только небольшой порез, и он уже совершенно зажил, — решено было не заострять внимание на степени серьёзности ранения, — а диплом за меня никто не напишет.

Также Гарри посоветовал Скорпиусу делать вид, что он не придал значения нападению и не собирается сидеть под замком или оглядываться по сторонам.

— А ты знаешь, нападавший как сквозь землю провалился! Ни сигнальные чары не сработали, ни антиаппарационный купол не был повреждён.

— Я как-то не задумывался об этом, — Скорпиус был образцом легкомысленности.

— Странно, что он нанёс только один удар. Время было, а я, уж прости, так испугался, что забыл о том, что у меня есть палочка. А он тюкнул тебя и словно растаял! Как будто ветер в лесу!

Энтони передёрнулся, словно коснулся огромного куска льда, а Скорпиус из воспоминания пожал плечами.

— Он не говорил ничего? Может это рогатый дружок каких-нибудь из наших ведьмочек? — вероятность того, что им повезёт, была минимальна, но попробовать стоило.

— Нет.

— Мало ли сумасшедших на свете. Может его уже санитары из Мунго отловили, — чтобы похлопать Энтони по плечу, пришлось выгнуться под неудобным углом, но Скорпиус не подал виду, что свежезалеченная рана еще болит.

До позднего вечера Гарри и Скорпиус плутали по этому воспоминанию, пересматривая его снова и снова, пытаясь по малозаметным жестам и выражению лица Энтони распознать ложь или попытку скрыть что-либо. На кампус уже опустилась темнота, когда Гарри заключил:

— Завязываем. Больше мы всё равно ничего не узнаем.

Скорпиус благодарно кивнул. К вечеру маскирующие чары сползли, и стало видно, насколько он бледный и усталый.

— На ужин мы опоздали, — есть Гарри совершенно не хотелось, но у Скорпиуса могло быть совершенно другое мнение.

— Я хочу только спать, — мантия, брюки, рубашка полетели в кресло, — к тому же я в обед съел столько, что половина всё еще в желудке!

Они быстро приготовили постели, стремясь поскорее очутиться в прохладе простыней, которые здешние домовики обрабатывали зельем с нежным запахом цветущей вишни. Гарри уже шепнул было Нокс, гася свечи, когда Скорпиус вспомнил:

— Не гасите. Мне нужно обработать рану.

Почувствовав досаду на самого себя за забывчивость, Гарри выбрался из кровати, куда уже с довольным кряхтением улёгся.

— Акцио зелье Малфоя, — и на удивлённо изогнутую бровь безапелляционно объявил: — Ты можешь быть нечеловечески гибким, но самому себе обработать лопатку у тебя не получится. Не бойся, я осторожно.

Не дожидаясь какого-нибудь каверзного ответа, развернул парня спиной к себе, вылил на пальцы остро пахнущее зелье и стал осторожно растирать шрам, к вечеру значительно побледневший и истончившийся.

— Уффф…

Зелье, придуманное ещё Парацельсом, прекрасно убирало шрамы как от заклятий, так и оставленные маггловским оружием. Но имело один неприятный побочный эффект — очень жгло нежную раневую поверхность. Гарри не один раз приходилось испытывать эту особенность на себе, и это «Уффф…» он понимал, как никто другой.

— Ш–ш, я подую, и больше не будет больно, — слова вырвались раньше, чем разум успел остановить их.

Скорпиус дёрнулся, как от удара, но от потока холодящего ветерка не отстранился.

— Прости, привычка. У меня трое детей, и всяческие травмы… — несвязные слова, казалось, только усугубляли и без того двусмысленную ситуацию.

— Спасибо, — если Скорпиус и испытывал сейчас какие-либо эмоции, то очень умело их скрыл. Голос был ровным и спокойным, — мама всегда так делает. Спасибо, уже не больно.

Поспешно закончив втирать зелье, Гарри наложил очищающие чары на руки, погасил свет, забрался в кровать и почти мгновенно уснул.

* * *

Будильные чары надрывались, и Гарри неохотно вынырнул из уютного забытья сна. За окном уже встало солнце, и наступавший день обещал быть по-летнему тёплым.

Соседняя кровать пустовала, но из ванной доносился шум воды, так что о местонахождении Малофя легко было догадаться. Размахивая руками, приседая и наклоняясь, Гарри сделал небольшую гимнастику, чтобы размять мышцы и поддержать гибкость тела. Организм, привыкший к регулярным физическим нагрузкам, требовал полноценной тренировки, но сейчас позволить себе на несколько часов отлучиться в спортзал возможности не было. Принимая просьбу Драко, Гарри даже отдалённо не представлял себе, во что ввязывается. Сейчас он очень сочувствовал всем своим преподавателям, даже желчному Снейпу. Студенты выжимали из несведущего в педагогике аврора все соки, и после семинаров и лекций он вваливался в комнату настолько уставшим, будто вернулся из тяжелого рейда или проводил особо сложный допрос. Неделя, прошедшая с момента возвращения Гарри в кампус, не принесла ничего нового в проводимом расследовании. Напавший на Скорпиуса мужчина так и не объявился больше нигде, хотя Драко и сделал портрет с отражения в очках Энтони и негласно распространил его среди подчинённых.

Неудачи в попытках добраться до недоносков, покусившихся на чужую жизнь, раздражали и заставляли не спать порой до самого утра. Но жизнь в одной комнате с Малфоем оказалась не такой уж трудной. После драки и ранения Скорпиус снизил остроту своей язвительности, и перед Гарри предстал эрудированный молодой аристократ с блестящими манерами, интересный собеседник и знаток квиддича. За разбором особо выдающихся матчей, в том числе и с участием Джинни Поттер, они провели не один вечер, споря о достоинствах и недостатках того или иного приёма и броска.

— Доброе утро, — от хрипловатого с утра голоса Гарри резко вскинул голову, — не хотел напугать. У Вас сегодня семинар? Тогда встретимся за обедом, я хотел перед занятиями успеть сдать книги в библиотеку.

Скорпиус быстро оделся, наскоро пригладил волосы и, сопровождаемый одобрительным прищуром поттеровских глаз, скрылся за дверью.

Гарри заправил кровать и оккупировал ванну. Встав под душ, открыл кран с холодной водой, подставляя тело под жгучие струи. Внезапно все тело словно обожгло изнутри.

— Да твою же мать!

На то, чтобы накинуть мантию на голое тело, схватить палочку и аппарировать, ушло не более одной секунды.

Артефакт, активированный Скорпиусом, сам указал направление, и Гарри вынырнул в тенистом сквере возле здания библиотеки. Открывшаяся картина ужаснула: Скорпиус, явно парализованный Петрификусом, застыл каменной статуей, а двое магов, чьи лица были размыты наложенными чарами, готовились активировать портал.

— Ступефай! Петрификус! Экспеллиармус! — аврорская выучка заставляла действовать на автомате, выкрикивая атакующие заклятья и прикрывая щитами себя и Скорпиуса.

Нападавшие оставили пленника и исчезли в синеватой вспышке сработавшего портала. Метким движением Гарри успел повесить на одного из них небольшой артефакт со следящими чарами.

Осмотревшись на случай, если в густых зарослях тиса спрятался кто-то ещё, Гарри невербально снял заклятие с Малфоя, который тут же согнулся, прижав руки к животу, и тихо застонал.

— Скорпиус, где болит?

— Ступефай в живот не самое приятное начало дня, — сделав несколько глубоких вздохов, парень разогнулся, продолжая морщиться, — а Вы вовремя, я уж думал — всё!

— Так ты ж за поводок дёрнул, — Гарри продолжал методично обшаривать поляну, вновь тщетно пытаясь найти хоть какие-то следы. — Хорошо, хоть я следящий повесил: твой отец спец по ним, сумеет отыскать. Блядь, ну не из воздуха же они берутся.

— Ощущение было, что из-под земли, р-раз — и выросли. Бесшумно, — Скорпиус присоединился к обследованию места несостоявшегося похищения, сунул руку в карман мантии за палочкой, — вот ведь скотство!

— Ты что-то нашёл? — в последние дни брань из их речи исчезла полностью, и теперь резкое слово неприятно резануло слух.

— Они сломали мою палочку! Мистер Поттер, как же я теперь без палочки?!

Голос Скорпиуса и весь его вид были растерянными, словно он потерял то, без чего не сможет жить. Гарри вспомнил свои ощущения, когда Гермиона сломала его палочку. Для мага это не просто кусок древесины с частицей магического существа внутри —  это продолжение руки, часть тела, самый верный спутник жизни. Подобрать другую палочку взамен утраченной крайне сложно. Люциус, например, так и не приспособился полностью к новой, и сила его колдовства уже никогда не будет прежней.

— Не паникуй, я постараюсь помочь. Только не здесь, вернёмся в комнату.

Схватив безучастного парня за руку, Гарри аппарировал. Первым делом он выключил воду в душе, забытую в поспешности, усадил бледного Малфоя в кресло и придвинул к нему столик.

— Положи палочку сюда. Когда-то я починил свою, попробую повторить это сейчас.

— Но тогда Вы пользовались Бузинной палочкой, — Гарри был готов поклясться, что Скорпиус отчаянно пытается сдержать слёзы.

— Отличник. Хорошо учил историю магии. Понимаешь, сила мага определяется не только мощью палочки. Репаро!

Обломки элегантной палочки из светлого дерева соединились, место разлома затянулось, и просиявший Скорпиус выпустил вверх сноп золотистых искр.

Гарри опёрся на стол, едва устояв на ногах от силы чувств и эмоций, излучаемых обрадованным Скорпиусом. Стряхнув наваждение, он проговорил:

— Вот видишь. Предлагаю больше не рисковать и не ходить тебе одному. Кто бы это  ни был, он начинает терять терпение. И тут две вероятности: или мы расслабляемся и его очередное нападение удаётся, или мы вынуждаем его ошибиться. Я предпочитаю второе.

— Да, я тоже. И ходить будем вместе. Потому что второго Вашего появления в гуще событий в одной мантии, не предполагающей такого типа ношения, я не переживу.

Ощущая жар, поднимающийся от ключиц к макушке и раскрашивающий лицо в пунцовый цвет, Гарри осмотрел себя. Домашняя верхняя мантия, носимая поверх брюк и рубашки, сейчас живописно открывала значительные участки тела, позволяя точно определить, что ни брюк, ни белья под ней нет.

— Как-то не было времени выбирать наряд, не на бал собирался, — Гарри и сам не понимал, зачем вспылил в ответ на беззлобную шутку, но стремительно скрылся в ванной, крикнув из-под шума воды: — Я сейчас.

*) — от англ. porridge — овсяная каша.

Время неумолимо стремилось к середине апреля. С нарастающим беспокойством Гарри осознавал, что вероятность продления его отпуска весьма велика. Несмотря на все усилия его и Драко, ухватить злодеев не удавалось, даже приблизиться они так и не смогли. Следящий артефакт, на который возлагалось столько надежд, молчал, словно опутанный неведомым антимагическим коконом.

Ректор Браун точно был бы рад продолжению лекций, которые пользовались бешеной популярностью среди студентов, а вот от Рона пришлось бы спасаться бегством.

Скорпиус исправно ходил на занятия, просиживал огромное количество времени в библиотеке, обложившись кипами книг, ел, спал и создавал видимость абсолютной удовлетворенности жизнью. Вот только эмпат ощущал почти звериную тоску. Сначала Гарри мысленно усмехался, аргументируя вынужденное воздержание подготовкой к моногамии семейной жизни, но постепенно унылого Малфоя становилось жалко. Сейчас он напоминал того крапа, что притащили однажды домой Джеймс и Северус. Маленьким он весело носился по особняку, пугая Кричера и оставляя лужи в самых непредсказуемых местах. Ему всё прощали, лишь иногда задавая трёпку за вопиющие безобразия. Потом наступил момент, когда пришла пора обучать подросшего шалуна нелёгкой науке сторожевого пса, и на отчаянно скулящего щенка надели шлейку. Раздвоенный хвост, до того беспрестанно вращавшийся вокруг собственной оси, безжизненно поник, а бывший егоза, отчаявшийся снять путы, несколько дней безучастно просидел в углу, глядя на подходящих к нему мальчишек глазами, полными скорби. Правда, тот же крап двумя неделями позже гордо таскал на спине малышку Лили, державшуюся за ремни шлейки как за поводья, но ту тоску в глазах ничего не понимающего существа Гарри запомнил навсегда.

Вот и сейчас для полного сходства не хватало только опущенного хвоста. Вокруг веселились студенты, устраивали шумные вечеринки, а Скорпиус, аргументируя необходимостью дописать-таки недостающие свитки к диплому, словно заключённый сидел в комнате.

От этих невесёлых мыслей Гарри отвлекла староста факультета магической политологии, усиленным Сонорусом голосом делающая объявление:

— Маги и ведьмы выпускного курса! Руководство школы за высокую успеваемость наградило нас поездкой в Ниццу! А для пользы дела мы едем в маггловский отель! Все, кто способен оторваться от учебников, сегодня встречаемся в три у главного транспортного камина!

Аудитория наполнилась радостным гулом. От потока чужой радости у Гарри закружилась голова, словно он хлебнул изрядный глоток старого Огденского. И, словно горечь послевкусия, пробилась одна ниточка тоски и отчаяния. Искать источник таких невесёлых эмоций долго не пришлось — все уже давно повскакивали из-за столов, девушки наперебой обсуждали наряды, кто-то повесил в воздухе полупрозрачную схему отеля, рядом змеилась лента сведений о погоде и ресторанах, а Скорпиус, сгорбившись, неподвижно сидел, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу.

— Скорпиус! — тронув острое плечо, обтянутое серой мантией, Гарри почти без удивления ощутил, что Малфой больше походит на каменное изваяние, чем на человека, — до трёх не так много времени. Идём собираться.

Светлая голова резко вздёрнулась вверх, и на аврора с недоверием глянули серые глаза в окружении угольно-чёрных ресниц. Инстинкты вкупе с огромным опытом кричали о том, что Гарри совершает огромную ошибку, но разум упорно твердил, что, если сталь слишком долго и слишком сильно гнуть, она или сломается, или разогнётся с разрушающей отдачей.

— Аппарируем, — и втянул несопротивляющегося Скорпиуса в поток перемещения, — мы едем вместе с группой. Поверь, будет крайне подозрительно, если ты, вместо того, чтобы с радостью побежать за плавками, забьёшься в угол. Про меня — соврём, что старый бедный аврор решил гульнуть на халяву.

Не желая сейчас ещё и уговаривать Малфоя, Гарри отошёл к шкафу. Как бы там ни было, а к подобному мероприятию в маггловском отеле нужно было основательно подготовиться. В таких местах заведомо нет сигнальных и охранных чар, наводимых на общественных местах в магическом мире, чтобы не допустить проникновения лиц, чьё присутствие по каким-либо причинам нежелательно. Да и применение магии возможно только в самом крайнем случае. Хотя у британского Аврората были превосходные отношения с коллегами из Франции, но за нарушение Статута о секретности Шеклболт по голове не погладит. Мантия, темные брюки и рубашка были заменены светлыми джинсами и трикотажной рубашкой-поло с укороченным рукавом, глаза спрятались под солнечными очками. В карманах клубного пиджака нашли укрытие и палочка, и амулеты. Последней Гарри достал из дальнего угла шкафа мантию-невидимку.

— Хоть и читал про неё, и дед рассказывал, но никогда не верил, что она существует.

Резко обернувшись, Гарри застал стоящего посреди комнаты Скорпиуса, глаза которого блестели, словно в ожидании хорошей каверзы.

— Интересно, где ж это Люциус видел мою мантию, — вот такой Малфой — хитрый, наглый, самоуверенный — был гораздо более привычен и понятен, чем то больное привидение, что чахло над своей прошлой жизнью пять минут назад, — я по пальцам одной руки могу перечислить все наши с ним встречи.

— В Большом зале. Он рассказал об этом однажды. Я болел, а он пришёл ночью. Долго сидел, думая, что я сплю, и много-много говорил. Никогда больше не видел его таким.

Гарри облизал ставшие вдруг сухими губы. Тот майский день и многие, последовавшие за ним, до сих пор в памяти были настолько свежи, словно не прошло стольких лет. Радость и облегчение от осознания того, что война закончилась; горечь потерь, жестоких и безвозвратных. И огромная, всепоглощающая благодарность Нарциссе. Спасая в лесу слабого мальчика, отчаянно не желающего умирать в семнадцать лет, она вершила историю целого народа. В то лето Гарри единственный раз в своей жизни воспользовался славой всенародного героя, чтобы вынудить снять все обвинения с Малфоев и прекратить в их отношении всякие преследования. Кроме грозного Министра магии никто не узнал, как Гарри удалось покинуть Запретный лес живым, а представители древнего семейства получили свободу, неограниченную магию и не потеряли ни кната. Вот только репутацию Драко и Люциусу пришлось восстанавливать буквально по крупицам.

— Да, там её видели все, — слова словно пробивались сквозь песок, царапая горло, — давай закончим с этим. Именно потому я не давал её детям. Не люблю вспоминать.

— Было… страшно?

— Очень.

Повисло неприятное молчание, которое первым нарушил Скорпиус:

— Я настолько не надеялся оказаться сегодня в Ницце, что даже не слушал, какая там погода?

— И я не знаю, — да, правы англичане: если не о чем говорить, рассуждайте о погоде. Такой незамысловатой попытке переменить неудобную тему невозможно было не подыграть, — но девушки были разочарованы, что купаться еще холодно.

— Уже что-то, — Скорпиус скрылся в недрах своего платяного шкафа, и из-за полированной дверцы голос доносился приглушённо.

Вопреки ожиданиям, на то, чтобы полностью переодеться, у него ушла всего пара минут, и перед растерянно раскрывшим рот Гарри предстал великолепный светский лев, лощёный, уверенный в себе. Кажется, тётка Петуния про таких говорила “золотая молодежь”? Тут более подходил, правда, эпитет “платиновая”. В повседневной жизни Скорпиус носил тёмные брюки и строгие белоснежные рубашки, а сейчас, стоя перед Поттером в узких брюках цвета топлёного молока, лазурного цвета рубашке с узким воротничком-стойкой и пиджаком в тон брюкам, небрежно перекинутым через руку, напоминал модель в очень дорогом журнале. С тщательно продуманной небрежностью уложенные волосы делали образ завершённым.

— Не завидую я твоей будущей жене, — Гарри понял, что ляпнул, и спешно попытался прикусить себе язык.

— Что, так плохо? — Скорпиус отлично знал ответ и сейчас откровенно напрашивался на комплимент. Гарри мог бы и отбрить нахала, но не привык врать.

— Нет. Слишком хорошо. Идём уже, кокетка.

«Кокетка» мгновенно обиделась, надув пухлые губки, но возражений не последовало. Возможно, Скорпиус решил не обострять отношения, опасаясь, что Поттер передумает. Мысленно записав себе ещё очко в игре «Приручи скорпиона», Гарри направился в сторону главного транспортного камина, где их уже ждали разодетые и весёлые студенты.

— Мистер Поттер, неужели Вы с нами? А мы с девчонками всё гадали, как бы Вас пригласить, — Джози, болтушка-хохотушка, неизменно сидевшая на первой парте и смотревшая на Гарри так, словно он был кубиком льда в тропическую жару, легонько обхватила локоть и зашептала, — даже хотели тянуть жребий.

На протяжении всей жизни судьба постоянно сталкивала Гарри с подобными девушками, женщинами, а иногда и мужчинами. Доступные, льнущие. Кто-то просто хотел заполучить героя в свою постель, кого-то влекла идея родить от него ребёнка, а иные мечтали о могущественном покровителе. С годами подобное поведение стало вызывать тошноту, а статус женатого человека позволял легко осаживать подобные выпады. Холодно улыбнувшись, Гарри с притворно-горестным вздохом стряхнул наманикюренные пальчики с руки:

— Мисс Девон, мне бы не хотелось ставить Вас в неловкую ситуацию. Миссис Поттер крайне ревнива, а постоянное общение с мужчинами сделало её манеры отнюдь не аристократичными. Прошу меня извинить.

— Браво, мистер Поттер, — над самым ухом раздался смешок, — Джози, она как крап: если уцепилась, уже никогда не отпустит. А Вы ловко её сбросили. Неужели миссис Поттер настолько страшна в гневе?

Обернувшись, Гарри увидел смеющиеся глаза и лихо вздёрнутую бровь. Притянув рукой за тонкую шею, зашипел, опаляя заалевшее ухо дыханием:

— Не советую проверять на себе. Её летучемышиный сглаз с годами стал только крепче. Хотя и в былые годы был превосходен. Если не веришь мне — спроси у отца.

Скорпиус вырвался из захвата и демонстративно ушёл в другую часть комнаты, вступив в оживлённую беседу нескольких магов. Гарри окружили девчонки, щебеча и тормоша, правда, уже больше не посягая на личное пространство.

* * *

Камин перенёс их в главный транспортный узел городка, откуда в маггловскую часть они доехали на высоком экскурсионном автобусе. Гарри с нескрываемой радостью смотрел на студентов, многие из которых оказались в немагическом транспорте впервые. Ребята дурачились, смеялись, высовывая из окон головы и размахивая руками. Ницца встретила их ласковым теплом весеннего дня, бездонным небом и потрясающим видом на море. Подъехав к величественному отелю на Английской набережной, водитель распахнул двери автобуса, и студенты разноцветными бабочками выпорхнули навстречу веселью и отдыху.

Служащие отеля за считанные минуты распределили всех по номерам и указали заранее забронированную специально для них террасу с огромным бассейном, лежаками и столиками, на которых высились вазы с фруктами, бокалы и бутылки с напитками и дымились ароматами изысканные лакомства.

— Мальчики и девочки! — староста, как всегда, была на высоте, — напоминаю еще раз о Статуте о секретности! Мы в маггловском отеле! Поэтому, всем пять минут на обустройство в номерах, пока еда не остыла!

Под общий хохот и визг Гарри взял с ресепшена пластиковую карточку-ключ и направился в доставшийся им со Скорпиусом полулюкс. Малфой, очевидно, таивший обиду, последовал за ним. Молча, словно два незнакомца, они вошли в просторное светлое помещение. Гарри навесил необходимые чары на двери и окна, в том числе и отводящие, активировал несколько следящих и охранных артефактов.

— Словно бункер бетонируете, — голос был недовольным, колючим.

— А ты у нас знаком с азами маггловской военной науки? — почему-то в ответ на агрессию получившего отпор Скорпиуса хотелось шутить, весело и беззлобно.

— В детстве мне были не по силам активные игры, поэтому я много читал.

— Ну и хорошо. Тогда поставь ищейку, эрудированный ты наш.

Всё-таки Скорпиус был истинным сыном своего отца. Глядя на то, с какой осторожностью он берёт в руки дорогой, капризный и крайне опасный при неправильном обращении артефакт, как уверенно он настраивает его и как виртуозно маскирует среди множества вещиц на комоде, Гарри мысленно поаплодировал Драко за то, что научил сына таким вещам.

— Я ничего не спутал?

— Сам же знаешь, что нет. Идём, если не хотим остаться голодными.

Какими бы не были обстоятельства, времена и нравы, молодежь всегда останется молодежью. Она будет устраивать шумные вечеринки, пить шампанское и ром, танцевать топлесс на столах и сладко, до одури целоваться. Первые несколько минут Гарри чувствовал себя якорем, не пускающим новёхонькую яхту покинуть опостылевший причал — студенты косились на него, старались громко не говорить и почтенно сидели в шезлонгах. Но солёный морской ветер, дорогое шампанское и громкая музыка спустя четверть часа заставила забыть обо всех сдерживающих факторах, и вот уже с визгом падали в бассейн девчонки, а парни с гиканьем ныряли их спасать. Скорпиус танцевал сразу с двумя хорошенькими ведьмами, а Гарри, усевшись так, чтобы хорошо видеть всю террасу, но не сильно мозолить глаза, растянулся на ласковом предзакатном солнышке.

Внезапно по глазам полоснула вспышка неясного света, а сердце словно ухнуло куда-то. Аврор внутри него поднял голову и сейчас словно собака, почуявшая кровавый след, обнюхивал воздух. Не говоря ни слова, Гарри неслышно поднялся из шезлонга и вышел с террасы. На первый взгляд ничего примечательного не происходило, только пожилой маггл как-то смешно семенил от окна, выходящего на бассейн, куда только что, подняв тысячу брызг, плюхнулся Скорпиус. Внутреннее чутьё забилось, теребя все струны в душе. На ходу вытягивая палочку из кармана джинсов, Гарри сделал решительный шаг к старику. Хлоп! Мимо шли люди, некоторые буквально задевали Гарри полами одежды, но никто не обратил внимание ни на аппарировавшего вовсе не маггла, ни на аврора, тщетно пытающегося отследить путь перемещения. Стало понятно, что старик, или тот, кто скрывался под морщинистой личиной, навёл отводящие чары, и спрашивать о том, откуда и когда он появился, бесполезно.

— Твою же мать!

Выругавшись и тем самым немного спустив пар, Гарри вернулся на террасу. Малфой плескался в воде, то показывая на поверхности долговязое тело, то скрываясь в неглубокой пучине. С растущим ощущением смертельной опасности Гарри ожидал, пока Скорпиус, замёрзнув, выйдет на сушу, и, кинув в дрожащего парня полотенце тоном, не допускающим возражений, проговорил:

— Мы возвращаемся в номер.

Искорки в глазах мгновенно потухли, а широкие плечи бессильно опустились. Не говоря ни слова, Скорпиус вытерся полотенцем, обсушил волосы, и оделся.

Их уход, если и заметили, никто не прокомментировал. Перед тем, как полоснуть карточной-ключом вдоль прорези элеткронного замка, Гарри тщательно проверил охранные и сигнальные чары на предмет взлома. И только убедившись в их неприкосновенности, впустил мрачного Скорпиуса в нагретое солнцем помещение.

— Что, мамочка, я слишком долго сидел в воде? Или водился с плохими мальчиками?

От неожиданности Гарри уронил карточку, которую надлежало вставить в особое отделение замка с внутренней стороны входной двери. Чертыхнувшись, он наклонился, чтобы поднять её, и в тонкую щель под дверью заметил быстро исчезнувшую тень.

— Да что же это за хуйня!

Скорпиус на звериный рык отреагировал по-своему:

— Да, для тебя хуйня! А для меня это жизнь! Теперь вся группа думает: либо ты приставлен ко мне, чтобы я не изменял будущей жене, либо сам уволок в номер трахать!

Выслушивать истеричные вопли избалованного мальчишки сейчас, когда в голове со скоростью работы маггловского компьютера проносились сотни мыслей и предположений, хотелось меньше всего. На то, чтобы прижать Скорпиуса к стене, ухватив за горло и довольно ощутимо сдавив, сил тратить почти не пришлось.

— То, что я сейчас скажу, повторять больше не буду. Не ценишь свою жизнь, мне за неё подставляться тем более нет охоты. Я тебя не держу. Отправляйся обратно, а я поеду домой.

Разжав пальцы, Гарри уселся в кресло, не обращая никакого внимания на судорожно кашляющего Скорпиуса. Он действительно предоставил ему выбор, и был готов к тому, что входная дверь хлопнет, оставив его в одиночестве. Но, вопреки ожиданиям, красный от натуги Малфой тяжело плюхнулся рядом.

— Вы что-то заметили?

— Слежка. Там, у террасы и сейчас возле двери.

— Мы вернёмся в кампус? -от недавнего истеричного подростка не осталось и следа, сейчас рядом сидел хладнокровный профессионал.

— Э, нет, на это и расчет. Но, во-первых, могут пострадать твои сокурсники, лучше быть рядом, а, во-вторых, мы что, зря бункер обустроили?

— Хорошо. Но ты мне должен!

Эти мгновенные переходы от серьёзного к циничному, от грустного к весёлому основательно сбивали с толку. А сейчас, услышав фамильярное «ты», и высокомерные нотки в бархатном голосе, захотелось съездить по прихваченной весенним солнцем, и потому блестящей, физиономии.

— Хрен тебе. Сейчас я должен только Драко.

Скорпиус, осыпая пространство витиеватыми ругательствами, суть которых сводилась к перечислению родственников Гарри до двадцатого колена и описанию характера и степени близости отношений, в которых состоял или будет состоять с ними, ушёл в одну из спален, грохнув дверью. Гарри от всей души запустил ему вслед диванную подушку, мягко стукнувшуюся о полированное дерево. Выкурив сигарету и несколько спустив пар, он принялся за работу.

Через час и пару визитов призрачного скорпиона Гарри удовлетворённо вздохнул. Драко внимательно изучил всё, что смог выжать Гарри из минутной встречи с незнакомцем и полностью поддержал идею о том, что ночевать лучше в Ницце. С ехидцей в голосе пожелал спокойной ночи и пообещал будить сразу, если что-то прояснится.

Гарри трансфигурировал джинсы в мягкие домашние брюки, принял душ и, шлёпая босиком по толстому тунисскому ковру, толкнул дверь своей спальни. В комнате приятно пахло вербеной, кровать, совсем не односпальная по размеру, была застелена хрустким бельём лавандового цвета. На стене скромно поблёскивал экраном огромный телевизор. Рядом на тумбочке маняще высилась стопка дисков.

На миг ощутив себя маленьким мальчиком, чьи родственники уехали в гости и оставили в его распоряжении пустой дом, Гарри с благоговением взял в руки пульт. К его немалому разочарованию, основную часть составляли откровенно порнографические опусы, призванные разогревать постояльцев, но внимание привлёк один очень старый фильм в потрёпанной обложке от именитого режиссёра. Запустив проигрыватель, Гарри растянулся на кровати, обложившись подушками, и приготовился внимать искусству, на которое в последнее время не хватало времени. Перед глазами замелькали верхушки исполинских деревьев, а проникновенный голос главного героя начал повествование о своей нелёгкой судьбе.

Дверь в грохотом распахнулась, и на пороге возник Скорпиус с выставленной в боевую позицию палочкой.

— Какого…

— Мерлин, Малфой, это телевизор! И без тебя тошно! Или ты не видел никогда?

— Простите, — весь вид говорил о том, что Скорпиусу стыдно, — просто не подумал. А можно…

Оказать такому смущённому Малфою было невозможно, и Гарри подвинулся, давая возможность улечься рядом. Из второй спальни были призваны ещё подушки и одеяло, а из бара в гостиной Скорпиус притащил ведерко, где в колотом льду млела испариной бутылка «Поль Роже» и высокие бокалы на тонких ножках.

— Это компенсация за несостоявшийся кутёж.

Возражать Гарри не стал, но и шампанское лишь пригубил.

— Извини, но…

— Ага, ты ж на посту. Хранитель. Тела, — далеко не первый за сегодня бокал спиртного безудержно развязывал Скорпиусу язык, а душа мечтала о ласке и нежности.

— Эй, тело, антипохмельного у меня нет.

— А у меня есть. С-северус варил.

Упоминание о сыне прорвало какую-то плотину в душе сурового аврора, и это полупьяное язвительное чудовище, тщетно пытающееся устроиться в кровати, чтобы и пить было удобно, и экран видно хорошо, и длиннющие ноги не свисали с кровати, оказалось так правильно и так естественно притянуть к себе, уложив отчаянно раскудрявившуюся от воды голову на колени.

— Только не вертись.

Скорпиус не то что не вертелся — Гарри несколько раз казалось, что он перестал дышать, целиком отдавшись происходящему на экране. Перед двумя магами, словно оторванными от всего мира, проносилась история любви, предательств, борьбы за существование и победы истины. Гарри, не раз смотревший фильм с детьми, просто наслаждался красивыми видами, глубокой философией, мастерски снятыми батальными сценами и вслушивался в каждую реплику героев, словно проникающую под кожу, а Скорпиус то закрывал ладошками глаза, то прикрывал рот, а иногда просто замирал.

Два часа, что шла картина, пролетели незаметно. Бонусом к художественному шёл небольшой документальный фильм, где седовласый режиссёр рассказывал о том, как он придумал эту историю о любви и предательстве, как выбирал образы людей, На’ви и животных, как сам изобретал технологии, позволившие ему показать миллиардам людей то, что десятилетиями жило у него в голове.

— Мистер Поттер, а он точно маггл?

— Да, точно.

— А эти…танаторы…

— Ну, у него очень развитая фантазия. На мантикору похожи?

Скорпиус кивнул. Поставив пустой бокал на прикроватную тумбочку, он снова положил голову на тёплые колени. Опустившаяся на город ночь опутывала сонной негой.

— Я должен сказать спасибо. Это даже лучше разнузданных танцев у бассейна. А это единственное, что он придумал?

— Ты прогуливал маггловедение?

— Почему же, вовсе нет. Только там о кино рассказывали вскользь, мол, есть такое, и только.

— Да, нужно министру указать на недочет. А режиссёр и до этого фильма и после кучу всего наснимал. Обязательно посмотри.

— Угу.

Эти кучеряшки, разметавшиеся сейчас по бёдрам Гарри, так и манили потрогать их, пропустить сквозь пальцы. Невольно поддаваясь очарованию этого вечера, он запустил ладонь в спутавшиеся пряди, тихонько разбирая узелки и разглаживая крутые волны.

— Как бабушка, когда читала мне сказки..

— Прости, — Гарри отдернул руку, словно его уличили в чём-то неприличном.

— Верните, пожалуйста. Это… как будто я снова дома.

Скорпиус давно уснул, разморенный насыщенным днем и лошадиной дозой шампанского, а сон к Гарри всё не шёл. В голове калейдоскопом проносились картинки то подсматривающего лже-старика, то неуловимо знакомого мага с ножом в руках, а то растрёпанного белокурого юноши, такого противоречивого и беззащитного.

В первую секунду Гарри не мог понять, что выдернуло его из сна. Потом до просыпающегося сознания дошло, что он задремал в роскошном номере гостиницы, в одежде и поверх одеяла, а воздух вокруг искрит и подёргивается от щелканья устрашающего вида мерцающих клешней.

— Поттер, я пашу, а ты дрыхнешь. Мои ребята поймали старикашку твоего. Оттащили в Аврорат, наплели, что он артефакты наши подделывал. Короче, до утра можешь творить с ним, что хочешь, а потом он наш.

Дослушав негромкие слова, Гарри пружинисто поднялся с кровати. Заглянул в спальню Скорпиуса – тот крепко спал, свернувшись в комочек. Укрыл незадачливого гуляку одеялом, наложил дополнительные аврорские чары, превращающие комнату в совершенное убежище, и аппарировал в Аврорат. После того, как закончился фильм, они долго говорили, Скорпиус даже записал список того, что Гарри посоветовал посмотреть. Потом Малфой начал неумолимо зевать, и Гарри великодушно покинул комнату, решив не выдёргивать засыпающего парня из нагретой кровати.

Кабинет встретил хозяина негромким шипением сигнальных чар, признающих его право находиться здесь, и тишиной длинных коридоров. Накинув поверх фривольной одежды запасную форменную мантию, всегда хранившуюся в кабинете, Гарри прошагал мимо пустующих сейчас кабинетов к камерам, куда помещали задержанных до принятия решения или о переводе в тюрьму, или о снятии обвинений. Три из пяти камер были пусты. В четвёртой на жёстких металлических стульях сидели несколько напуганных подростков.

— Джексон? – немолодой аврор, с усталым лицом и мешками под красными глазами оторвался от заполнения с помощью самопишущих перьев сразу шести свитков по числу провинившихся. – Что за банда?

— Доброй ночи, мистер Поттер. Нарушители Декрета о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних. Сбежали из школы и забавлялись тем, что заставляли магглов непрерывно пукать. Хорошо хоть, до коррекции памяти дело не дошло – все подумали, что в хумусе из местного паба нут перебродил.

Подростки, разглядев, кого именно привела ночь на зов их правонарушения, пригорюнились ещё больше.

— Родителей известили?

— Да. Сейчас на руки деток сдам и спать. Полночи сначала ловили их по всему Лондону, потом сов по домам рассылали. Вот эту красоту,— Джексон кивнул на заполненные пергаменты, скрутившиеся аккуратными трубочками, которые связали красные ленты с вытканной надписью «Аврорат Британии», — в отдел по делам несовершеннолетних, пусть на заметку возьмут.

Гарри кивнул. Аврорат уже много лет работал, словно хорошо отлаженный механизм, и двухнедельное отсутствие Главы не принесло сумятицы или хаоса. Попрощавшись, он толкнул тяжёлую дверь в последнюю камеру.

Небольшое помещение было разделено надвое прозрачной перегородкой. В первом отделении сидел дежурный оперативник, удерживая на прицеле волшебной палочки странного вида мага. Половина лица его была покрыта старческой сморщенной кожей, тогда как вторая сторона принадлежала молодому симпатичному мужчине.

— Господин Главный аврор! По приказу начальника Отдела невыразимцев я обеспечиваю сохранность улик.

Аврор не встал навстречу старшему по званию, не повернул к нему голову. Но Гарри и не ждал подобной демонстрации субординации, мало того, молодой боец рисковал бы получить крайне неприятное взыскание, отвлекись он от подозреваемого. Этому в первую очередь учили в аврорской академии, вводя навык в разряд инстинктов. Хлопнув ладонью по худому плечу, Гарри прошёл во вторую комнатёнку, садясь в кожаное кресло напротив задержанного. Мужчина, удерживаемый чарами, застыл в неестественной позе, а незаконченное обращение доставляло явную боль. Убедившись, это тот что маг, которого он в гостинице принял за маггла, Поттер взмахнул палочкой, убирая цепенящие и блокирующие чары, и тут же призвал наручники, с хрустом захлопнувшие свои металлические челюсти на смуглых запястьях.

— Олридж, будь добр, принеси мне бланк разрешения на Веритасерум. И можешь идти на пост.

За столько лет подчинённые усвоили одно правило: никогда не спорить с Главным. Иногда Рон на правах первого заместителя и старинного друга невзначай пытался подвергнуть сомнению некоторые решения, но заканчивалось это всегда одинаково – грозным поттеровским рыком, красной веснушчатой физиономией и несколькими днями напряжённого молчания во всём Аврорате. Вот и теперь Олридж, не говоря ни слова, стремительно вышел из камеры, чтобы вернуться с пергаментом в руках.

Быстро заполнив необходимые графы, Поттер подписал пергамент, коснувшись росчерка палочкой, накладывая на обычную визу магическую метку. Следующий удар палочкой по пустому полю – и пергамент, сложившись птичкой, вылетел в маленькое отверстие под потолком.

Время словно остановилось в камере, где не было окон, а под высоким потолком неярко горел один пульсар. Мужчина, сбросив, наконец, причиняющую страдания маскировку, сидел, выпямившись и молча буравил аврора глазами. Гарри, дожидаясь, пока в ответ на запрос дежурный служащий министерства принесет необходимую дозу Веритасерума, изо всех сил пытался считать эмоции допрашиваемого. Но тот словно находился за невидимой стеной, сквозь которую не просачивался даже намёк на чувства. С этим, кстати, тоже нужно было разобраться, так как если это зелье, блокирующее эмоции, запрещённое ещё со времён Гриндевальда, и крайне сложное в приготовлении, то можно попробовать аккуратно поспрашивать об этом у Северуса. Младший Поттер наперечёт знал всех зельеваров подобного уровня, их по-прежнему было немного. А если это сознательное подавление эмоций, то речь может идти об окклюменте высочайшего уровня. По опыту своих занятий окклюменцией Гарри знал, что обучить этой непростой науке могли лишь четверо, трое из котороых: Северус Снейп, Альбус Дамблдор и Волдеморт были мертвы, а четвертый – Драко Малфой — был крайне разборчив в том, кому передавать столь специфические навыки. Применить легилименцию Гарри не мог по двум причинам: во-первых, после войны он сам, наряду с ограничением применения Веритасерума, протащил через Министерство приказ о том, что этот вид допроса могут применять только невыразимцы, а во-вторых, так и не овладел в нужной мере наукой проникновения в чужие мысли.

На двери взвыли сигнальные чары, оповещая о прибытии зелья. В камеру, испуганно озираясь, вошла молодая ведьма с подносом, на котором одиноко стоял небольшой кубок с прозрачной жидкостью.

— Мистер Поттер, это стандартная концентрация. На двадцать минут.

И, передав зелье, почти бегом выскочила в коридор.

Задержанный нисколько не обеспокоился перспективой испытать на себе Веритасерум. И этот факт ещё больше озадачил Гарри. Обычно даже самые грозные маги и ведьмы начинали нервничать, видя перед собой эту обычную, на первый взгляд, воду. Невозможность соврать или не ответить на поставленный вопрос пугала любого. Но этот странный человек, казалось, не был знаком с такими понятиями, как страх и тревога.

— Предлагаю выпить добровольно. Костерост на редкость неприятное зелье.

Каждому предлагалось самому взять кубок. Правда, многие пытались разбить или опрокинуть зачарованную от подобных действий посудину. Допрашиваемый же спокойно проглотил зелье и снова откинулся на спинку стула. Подождав несколько минут, Гарри начал задавать вопросы.

— Как Ваше имя?

— Корвиус.

— Фамилия?

— Янг.

На специальном пергаменте, заколдованном записывать протоколы, стали появляться чёткие буквы, выводимые самопишущим пером.

— Вы были сегодня в Ницце?

— Да.

— Вы следили за мной?

— Нет.

— Вы следили за Скорпиусом Малфоем?

— Да.

Янг говорил монотонно, без запинок и промедлений. Такое олимпийское спокойствие действовало на нервы.

— Зачем?

— Он сын предателя.

— Предателя кого или чего?

— Предателя Тёмного Лорда.

Карандаш в руке Гарри лопнул, сломанный сжатыми в судороге пальцами. Неужели? Имя Волдеморта не упоминалось уже лет пятнадцать, с тех пор как были выявлены все носители Тёмной метки и либо отправлены в Азкабан, либо ограничены в использовании магии. Даже на минуту представить себе, что у темного мага появились новые идейные последователи, было крайне неприятно.

— Вы один?

— Нет.

— Кто с Вами?

— Приближенные Лорда.

Сердце сжалось, словно охваченное стальным обручем. Одних Малфоев еще можно как-то защитить, хотя ни Скорпиус, ни Драко, ни, тем более, Люциус не будут в восторге, узнав, что теперь на неопределённое время они станут заложниками Малфой-Мэнора, а Астория и Нарцисса окажутся обречены жить в непроходящем страхе. Но, помимо Малфоев, в Британии был ещё не один десяток фамилий, публичных и не очень, кто, формально служа Волдеморту, оказывал шпионскую или иную помощь Ордену.

Как бы то ни было, информацию нужно было проверить. Вынув из кармана мантии небольшой фиал, Гарри призвал опустошённый кубок.

— Агуаменти! – посудина наполнилась чистой водой, куда упали восемнадцать капель. – А теперь продолжим, но на сей раз в кубке действительно Веритасерум. На два с половиной часа.

Это был заранее спланированный спектакль, который, впрочем, Гарри старался исполнять как можно реже, только в особых случаях, потому что уж слишком быстро методы допросов становились известны всем заинтересованным, а необходимо было сохранять требуемый эффект. Суть его была предельно проста: человеку давали плацебо – зелье-пустышку, которое придумал его сын, ни вкусом ни запахом не отличавшееся от сыворотки правды, а потом повторяли допрос уже с настоящим Веритасерумом. Сбитые с толку допрашиваемые, даже если и сопротивлялись пустышке, к моменту принятия зелья уставали настолько, что без боя позволяли ингредиентам проникнуть в мозг и отключить те его центры, которые отвечают за возможность скрывать истину.

Янг, казалось, совсем не удивился. На красивом лице не дрогнул ни один мускул, закованные в наручники руки не тряслись, поднося к губам второй кубок.

Выждав в молчании некоторое время, Гарри вновь задал вопрос:

— Как Ваше имя?

* * *

Три часа спустя Гарри ввалился в свой кабинет. Голова гудела, словно разбуженный улей, в глаза будто насыпали песка. Он задавал каждый вопрос по меньшей мере дюжину раз, в разном порядке, изменяя форму, порядок слов и даже интонацию голоса. Но Янг, или как там было его реальное имя, казалось, читал невидимую книгу. В отличие от вопросов аврора, его ответы были одинаковыми, как записанными на плёнке маггловского магнитофона. Ни тени эмоции, ни грамма усталости или раздражения. Сбросив алую мантию и скрутив в трубочку длиннющий пергамент с протоколом, Гарри бросил в камин дымолётного пороха.

Малфой-Мэнор встретил его ожидаемой сонной тишиной. После войны все камины в Королевстве, подключенные к сети, по личному распоряжению Министра Магии, единогласно поддержанному членами Визенгамота, были постоянно доступны Главе Аврората. Решив, впрочем, не злоупотреблять полномочиями, Гарри отряхнул с одежды пепел и уселся в ближайшее кресло ждать появления домовика.

К его немалому удивлению, первым на сигнал потревоженных фамильных чар явился не дворецкий эльф Части, который за две сотни лет, что прожил на этом свете, стал сухоньким и лысым, но неизменно носивший свежайшую наволочку и бриллиантовую серьгу в ухе, а сам хозяин Мэнора.

— Мистер Поттер, чем обязаны столь раннему визиту?

Гарри и не заметил, что неспокойный вечер, плавно перетекший в бессонную ночь, закончился ранним хмурым утром.

— Простите, Люциус, я бы хотел увидеть Драко.

— Что-то серьёзное? – старший Малфой даже сейчас не вернул себе тот лоск, что был присущ ему в годы, когда Гарри не нужно было нагибаться, чтобы выйти из камина. Возрождение Волдеморта и последующие за этим события изменили его. Тогда, стоя в Визжащей хижине под мантией-невидимкой, Гарри увидел сломленного, уставшего мужчину, отчаянно волнующегося за семью. И хоть после войны дела Малфоев очень быстро пошли в гору, а Драко стал значимой фигурой на политическом небосклоне, Люциус остался лишь тенью самого себя. Нет, на публике это снова был блестящий аристократ, удачливый бизнесмен и светский лев, но Гарри ощущал волны страха и неуверенности, исходящие от него.

— Нет, просто не хотелось посылать Коки. Рабочий момент.

Люциус ощутимо расслабился. Поправив полы домашней мантии, он подал Гарри руку, которую более молодой маг с удовольствием пожал. Каким неоднозначным ни был порой этот человек, но он был незаменимым экспертом в области тёмной магии, и Аврорат в общем и его глава в частности ценили эти знания. В послевоенном раже все фолианты, имеющие хоть малейшие признаки несветлого колдовства, уничтожили, а уличённых в обладании подобных знаний подвергли Обливиейту. Ошибка стала понятна гораздо позже, и Гарри, отчаявшись разобраться в действиях одной ведьмы, попросил Люциуса об одолжении. Вопреки уверенности Рона и мрачному предсказанию Шеклболта, Малфой огласился, и постепенно эти встречи стали почти регулярными.

— Отец, ты что не спишь? А, Гарри…

— Сын, я не мог оставить гостя скучать. Но теперь я вас покину. Всего наилучшего, Мистер Поттер.

— Хорошего дня, мистер Малфой.

Неспешные шаги стихли в коридоре, и Драко, моментально изменив расслабленную позу, уподобился хищной птице, усмотревшей жирного кролика.

— Ты не просто так перебудил весь Мэнор.

— Да. Вот свиток с протоколом допроса.

— Там что-то необычное?

— Да, — Гарри протянул Малфою другой свиток, гораздо более короткий, — здесь я всё записал. Давай встретимся на нейтральной территории завтра, фу, сегодня в семь вечера.

Драко кивнул. Традиция никогда не обсуждать работу дома незыблемо соблюдалась не только в семье Поттеров. К тому же не хотелось тревожить отца, который всё чаще глотал сердечные зелья, и пугать маму и Асторию.

— Да. В кампусе?

— Нет. Давай встретимся в Ковент-Гарден *, втроём. Мило поужинаем, поговорим. Я пойду, сейчас уже шесть, а в Ницце вовсю плещется утро.**

— Конечно. Хорошо хоть погуляли?

— У Скорпиуса спросишь. До вечера.

Аппарация на столь дальнее расстояние, да ещё когда от усталости ныл каждый мускул в теле, далась Гарри с трудом. Очутившись, к своему огромному облегчению, в нужном номере, и проверив сохранность чар, Гарри заглянул в спальню Скорпиуса. Тот безмятежно спал. Но, по всей видимости, просыпался за время отсутствия Поттера. Свидетельством тому были разобранная постель, пустой фиал на тумбочке, на этикетке которого аккуратным почерком младшего сына было написано «Антипохмельное. Супер Экстра».

Захотелось засмеяться в голос. Разбойник-сыночек, оказывается, совершенствовал не только лечебные зелья для Аврората. А для отца Антипохмельного, да ещё и Супер Экстра, Северус не варил никогда. Не то, чтобы Гарри это зелье часто требовалось, но пару раз в год после особо удачных рейдов по пабам в компании Рона, Джорджа и Билла, бравому аврору казалось, что Авада Кедавра не тёмное заклятие, а благословение Мерлина для заблудших душ. Приходилось глотать то, что варила в таких случаях злая как кентавр осенью Гермиона, сопровождая лечебные процедуры в этих случаях еще и ритуальным приемом рвотного зелья.

— А это вам, негодяи, воспитательный момент! – ворчала подруга, поддерживая с помощью заклятия трясущиеся и немощные тела мужа и друга над фарфоровыми убранствами ванной на Гриммо. – Гипогрифы гонные! Соплохвосты доморощенные.

После одного на редкость длительного загула, когда рождение первого внука Билла компания отмечала трое суток, разъярённые женщины и вовсе оставили страдальцев безо всякой помощи.

— Ну, Северус, это я тебе припомню, — Гарри мысленно пообещал себе прижать сыночка и обязать сварить стратегический запас на подобные случаи этого бледно-зелёного «Супер Экстра», чтобы больше никогда не вкушать мерзейшего на вкус эксклюзива от подруги.

Скорпиус, потревоженный возгласом, который получился несколько более громким, чем Гарри рассчитывал, заворочался в кровати, переворачиваясь на спину и сбрасывая тонкое одеяло.

Гарри сглотнул слюну, резко наполнившую рот. Спящий Скорпиус олицетворял в себе все эталоны и мерила красоты, что были известны в магическом и магговском мирах. Лучи всходящего солнца расцветили его лицо с правильными тонкими чертами в тёплый абрикосовый цвет, разметавшиеся по подушке отросшие почти до плеч волосы создавали ощущение нимба вокруг головы. Сползшее с одного бока одеяло, подобно змею-искусителю, манило к открывшейся плоти. Взгляд против воли цеплялся за по-юношески угловатые, но от того только более совершенные изгибы стройного тела, за острую коленку, за выпирающую косточку голеностопа, за розовую пятку и длинные тонкие пальцы на ноге. Ощущая, как подступает комок к горлу, Гарри поспешно поднял глаза от этой стопы и тут же понял свою ошибку. Маленькие плавки совсем не скрывали светлые волоски, тонкой дорожкой вьющиеся от пупка к паху, обтягивали тяжелую даже на вид мошонку и обрисовывали внушительный член, головка которого сейчас торчала наружу, преодолев плен тонкой ткани.

Собственный член отреагировал тотчас, требовательно натянув мягкие брюки. С поспешностью, словно убегая от Филча, Гарри ушел в другую спальню, запечатал дверь и наложил звукоизолирующие чары.

— Мерлин, да что ж это такое?

Вопрос гулко отразился от стен полупустой комнаты, а мужчина со стоном бросился на кровать. В том, что член Скорпиуса не спал вместе со своим хозяином, не было ничего предосудительного и необычного. Гарри не один год провел в спальне вместе с несколькими мальчишками, и беззлобные подтрунивания над «неспящей нижней половиной» и сползшими во сне трусами были делом обычным. Испугала его собственная реакция на подобное событие. Гарри не был противником гомосексуальных отношений, просто его сексуальные интересы и фантазии уже больше четверти века как зафиксировались на худенькой рыжеволосой Джинни. Постепенно накал их супружеских отношений спадал, но они продолжали хранить верность друг другу. Гарри, хоть иногда и тосковал, ворочаясь на холодных простынях, считал, что время бурных чувств уже давно прошло, и стареющему магу бросаться на поиски плотских удовольствий как-то негоже. Самой главной тормозящей мыслью было даже не опасение огласки адюльтера главного Аврора, а недопустимость победы плоти над разумом. Возможно, таким образом сыграло пуританское воспитание, полученное у Дурслей, но Гарри считал, что в свои сорок с небольшим он уже не способен любить так, как в двадцать, и не нуждается в этом. Постепенно коротких и редких встреч с Джинни стало хватать, чтобы удовлетворить пока еще не до конца подавленное вожделение, а чувства словно усыхали, черствели как буханка хлеба, забытая на кухонном столе.

А вот теперь одного взгляда на спящего Скорпиуса хватило, чтобы вновь ощутить себя шестнадцатилетним гиперсексуальным подростком. Уже стоя под ледяным душем, Гарри все ещё был болезненно возбуждён. Ни одно самое разнузданное порно не смогло сделать с несгибаемым аврором то, что сотворила оттянувшаяся резинка на трусах безмятежно спящего парнишки.

*) Ковент-Гарден – ресторан в немагическом Лондоне.

**) Лондонское время на один час отстает от времени в Ницце.

Отъезд из отеля был назначен на двенадцать, и Гарри успел поспать честных три часа. Скорпиус, видимо, утомлённый вчера и разморенный антипохмельным зельем, в состав которого в обязательном порядке входили мелисса и валериана, тоже не выходил из спальни. Окончательно проснувшийся и все ещё злой на самого себя за проявление неподобающих эмоций Гарри сделал основательную зарядку, траснфигурировав гостиничные тапочки в гантели, а из прикроватной тумбочки соорудив беговую дорожку. Тело, получив такую необходимую нагрузку, приятно ныло, а разум был свободен от всех смущающих мыслей. Решив не прибегать к очищающим чарам, он направился в ванную. Душ, на сей раз горячий, расслабил натруженные мышцы и наполнил тело энергией. Придя в прекрасное расположение духа, Гарри растирался полотенцем и напевал какую-то песенку, когда дверь ванной распахнулась, и на пороге возник заспанный Скорпиус.

— Доброе утро. Простите, я не хотел вам помешать.

И закрыл дверь. Слова песенки застыли в горле, а лицо затопил предательский румянец. Воспоминания и эмоции, с таким трудом изгнанные в дальний угол памяти, накатили снова. Рассердившись, Гарри быстро оделся и, стараясь не смотреть на Скорпиуса, вышел в гостиную.

— Энтони заходил. У нас автобус через час, — Скорпиус, напротив, этим утром был расслаблен и вальяжен, — я пойду в душ.

На то, чтобы собрать вещи, времени много не потребовалось – они ничего с собой не брали. Рассовав по карманам артефакты, использовавшиеся для охраны номера, Гарри заказал завтрак на двоих. К тому моменту как из ванной вышел Скорпиус с влажными после душа волосами, расторопная горничная уже расставила на столике чашки с кофе и чаем, тарелки с дымящейся выпечкой, подставочки с яйцами всмятку и маленькие креманки с джемами и маслом.

— Мистер Поттер, я вас люблю! Я уже настроился, что придётся ждать обеда, а так есть хочется!

Это утро определённо было какое-то неправильное. Они словно поменялись местами. Скорпиус был образцом спокойствия и рассудительности, а вот Гарри сам себе напоминал вздорного мальчишку. Много лет дремавшие инстинкты вырвались на волю, и теперь, глядя на Малфоя отпивающего горячий напиток из крохотной чашки, Гарри ощущал, как натягиваются все нервы в теле, а когда Скорпиус облизнулся, слизывая языком кофейную пену с верхней губы, в мозгу и вовсе проснулись такие желания, которые невозможно было озвучить даже самому себе.

— Я просыпался ночью — вас не было, — негромкий голос вырвал из раздумий.

— Ты ходил ко мне в спальню? — вопрос уже был задан, и Гарри сожалел, что нет возможности вернуть его обратно.

— Нет, просто в номере было столько охранных чар, что я понял: вы куда-то отлучились.

— Задержали мага, следившего за тобой вечером.

— А, допрашивать ходили. Ну, теперь я могу спать спокойно? – Скорпиус поставил пустую чашечку, и поднялся, потягиваясь. — Преступник пойман, ваша миссия завершена, а я могу назначить свидание, наконец-то.

Как у этого парня получалось так стремительно меняться, Гарри никак не мог понять. Только что напротив него сидел благоразумный юноша, а теперь снова был избалованный эгоист, думающий только о сиюминутных наслаждениях.

— Я бы не стал так спешить, — как ни странно, но эта смена благотворно повлияла и на Гарри. Все ненужные мысли и чувства сразу испарились куда-то, и теперь он снова был холодным профессионалом, человеком без чувств и эмоции, — сегодня у нас запланирован ужин втроём. Там и решим, что же делать дальше.

— Нет, у вас запланирован ужин с моим отцом, — Скорпиус фыркнул, скривившись, — а у меня свидание.

— Когда ты научишься пусть не с благодарностью, так хоть с пониманием относиться к усилиям многих людей, которые прилагаются к сохранению твоей распрекрасной, но абсолютно глупой башки на твоих же плечах?! — Гарри сам не заметил, как перешёл на крик.

Отставив так и не тронутую чашку чая, он встал из-за стола. Аппетит пропал, а кулаки сами собой сжимались в бессильной злобе.

— По вашей с отцом воле я Мерлин знает сколько времени провожу как отшельник. А у меня есть определённые потребности, знаете ли, — Гарри вдруг вспомнил ночной инцидент и только усилием воли заставил себя не покраснеть, а Скорпиус, словно решая провести контрольный выстрел, сделал недвусмысленный жест рукой, — и это мои последние холостые деньки! Я не собираюсь упускать подобную возможность.

Гарри, оглушительно грохнув дверью, выскочил на балкон. Вид моря, отороченного лентой пляжа, звук далёких волн и солёный морской воздух немного остудили голову и прояснили мысли. Попадаться на провокацию явно не стоило. Отругав себя за то, что расслабился в последние несколько дней и забыл, какими были их отношения вначале, Гарри выкурил сигарету и уже совершенно спокойным вернулся в гостиную. Пить остывший чай было не слишком приятно, но голод давал о себе знать неприятным урчанием в желудке, а выкуренная натощак сигарета ещё и добавила тянущую головную боль. Подогрев чай, под буравящим взглядом молчащего Скорпиуса Гарри не спеша закончил завтрак, бросил взгляд на большие напольные часы и поднялся с дивана.

Он был морально готов к тому, что упрямец не последует за ним, и даже приготовился воспользоваться мантией-невидимкой, но Скорпиус, видимо, был не совсем лишен здорового чувства страха. Мягкие шаги в коридоре и негромкий хлопок дверью раздались, едва он успел отойти от номера на пару десятков шагов.

* * *

У автобуса их уже ждали пригорюнившиеся студенты. В отличие от Скорпиуса, они явно кутили до самого утра, да и антипохмельного у них не было. Недолгая поездка до транспортного узла доставила гулякам немало страданий. Пожилой водитель-маггл ловко прятал улыбку в пышные усы, слыша, как затейливо матерятся чопорные англичане, когда колёса большой машины попадали в выбоину на дороге, или светофор нагло зажигал красный свет прямо перед капотом.

— Радуйтесь, что это не «Ночной рыцарь», — пошутил выглядящий неприлично свежим на общем фоне Малфой.

— Это пусть «Ночной рыцарь» радуется, что мы не заблюем весь пол, – вчерашняя хохотушка Джози сегодня была белее мела, но зато с черными кругами растёкшейся туши под глазами. – И куда это ты вчера так рано свалил?

Гарри, сидевший в трех рядах кресел от Скорпиуса и с удовольствием разглядывающий здания вдоль дороги, весь обратился в слух. Очень не хотелось бы услышать красочную историю о жаркой ночи с Главным аврором в главной роли, но и озвученная правда могла бы нанести не меньший урон.

— А мы кино с мистером Поттером смотрели.

— Фи, тебе что, десять лет? – девица была явно разочарована. Похоже, Скорпиус был прав, и мнение уже сложилось, причём весьма определённое.

— А ты сама посмотри, — Малфой явно не поддался на провокацию.

— Я смотрела как-то, — Джизи сморщила носик, — ничего интересного.

— Нужно знать, что смотреть, — Скорпиус понизил голос и доверительно прошептал: — А те «Исполинские бананы», что ходят по кампусу, вообще не кино.

Молодые люди, сразу перестав стенать, наперебой начали выспрашивать сначала у Скорпиуса, а потом и у Гарри, что же есть настоящее кино. Уже выйдя из камина в Лондоне, Гарри всё продолжал перечислять нравящиеся ему фильмы.

— Ректор Браун должен выписать тебе премию, — сказал Скорпиус, отряхивая пепел с одежды, — за лучшее занятие по маггловедению из всех, на которых я был.

— А что за «Исполинские бананы»? Это фильм ужасов? – и хоть Гарри и предполагал, в каком жанре могли снять фильм, имеющий подобное название, но он хотел проверить, насколько Скорпиус успокоился, и старался поддерживать беседу.

— Мистер Поттер, это порнофильм. И не заговаривайте мне зубы, — паршивец явно брал уроки легилименции, и Гарри поспешно выставил самый сильный ментальный блок, что мог, — я всё равно не пойду с вами и отцом на ужин. А теперь прошу меня извинить, но я опаздываю.

И исчез в камине, не дав возможности себя остановить.

* * *

С седьмым ударом часов на башне Биг-Бена Гарри, одетый в черный двубортный костюм из тончайшей шерсти и серую рубашку, вошел в холл Ковент-Гарден. Сейчас он и сам не понимал, что заставляет его оставаться здесь, а не бросить всё к дракклу. Он несколько часов носился по Лондону и пригородам, пытаясь отыскать Скорпиуса по магическому следу перемещения или по булавке-артефакту, но мальчишка успешно заметал следы. Единственное, что удалось выяснить точно – артефакт на нём и неактивен.

Метрдотель в безупречном костюме-тройке и белоснежных перчатках принял из рук Гарри плащ и без тени сомнения сказал:

— Мистер Поттер, позвольте проводить вас.

Драко устроился за уютным столиком в неприметном углу зала, куда почти не доносилась музыка со сцены, и не заходили посетители. Увидев приближающегося Гарри, он поднялся навстречу.

— Скорпиуса со мной нет, – Гарри протянул руку для приветствия, — он ушёл на свидание.

Да, такую растерянность на лице Драко Гарри видел, пожалуй, впервые.

— Как ушёл? – Драко опустился обратно, забыв пожать руку Гарри.

— А не спрашивая. У него, видите ли, потребности. И плевать он хотел на наши с тобой тут бессонные ночи! — Гарри ещё много чего хотел сказать, но прикусил язык, глядя на потухший взгляд серых глаз. — Прости, просто я устал.

— Мотался за ним по городу, — это было не вопросом, а утверждением, — бесполезно. Если он сбегает, то прячется славно.

— Ты учил? – Гарри знал ответ до того, как Драко открыл рот.

— Отец, Драко немного помедлил, — они играли в егерей, когда Скорпиус приезжал на каникулы.

— Я бы много отдал за то, чтобы увидеть играющего Люциуса, — Гарри улыбнулся.

— Номер больше не повторится, — с явным сожалением в голосе протянул Драко, — главный егерь вырос.

— Я правильно понял, что Люциус не знает? – оба вмиг стали серьёзными и против воли понизили голос.

— Да. Ни отец, ни мама с Асторией. Спасибо тебе, что не стал сегодня утром в Мэноре орать что-нибудь вроде: «Малфой, я по поводу угроз Скорпиусу», — Драко помолчал, изучая меню. — Отец неважно себя чувствует.

— Да, я ощутил это. Никогда не думал, что именно на него война так повлияет, — Гарри крайне редко заводил разговоры о прошедшей войне, а с Драко они и вовсе обходили эту болезненную тему стороной, много лет соблюдая негласный обет молчания.

— Скорее ужас от осознания того, что натворил, — за столом повисла неловкая пауза, которую прервал официант, принесший закуски.

Разделавшись с салатом из утиной печени, Гарри решился продолжить разговор:

— Ты допрашивал Янга?

— Убил на него весь день, — Драко нахмурился, — применял и Веритасерум с учётом твоих заметок, и легилименцию вовсю использовал.

— И ничего?

— Нет. – Драко развёл руками. — Такое ощущение, что с его памятью поработали.

— А зелье, подавляющее эмоции?

— Нет, — с души Гарри свалилась немалая часть груза, потому что идея искать чёрного зельевара его совсем не впечатляла, — и явных следов Обливиейта тоже не нашлось.

— Может, его Гермионе показать? – колдомедики много раз помогли Аврорату в подобных ситуациях. — На предмет других зелий или заклятий?

— Вот с этим самая главная проблема, — Драко замялся, и Гарри против воли занервничал, — мы поместили его в камеру, а он на ремне от брюк…

— Повесился? – по спине прошлась болезненная дрожь, а ладони покрылись липким потом. – Да, вот уж странно.

— Более чем странно. Ведь у нас на него не было ничего. А потом, вот так, на ремне…

— По-маггловски, — Гарри давно выяснил, что лишённые палочки маги бывали на редкость беспомощны, и именно поэтому при задержании у них никогда не отбирали шнурки, ремни, галстуки и всё то, что непременно бы изъяли полисмены, прежде чем отвести в камеру маггла, — прямо Якудза какая-то.

— Что, прости?

— Японская преступная группировка. Если её член попадал в плен, совершал ритуальное самоубийство. Находил нож – снимал скальп с лица, не было ножа – откусывал себе язык.

— Фу, — Драко брезгливо поморщился, — не порть мне аппетит, я и так на это синюшное страшилище насмотрелся!

— Хорошо, — Гарри принялся за оленину под клюквенным соусом, а Драко в противовес собственным словам накинулся на треску с паровыми овощами, — как ты думаешь, возможно, что мы кого-то пропустили?

— Я поднял все архивы по задержанным, осужденным и умершим Упивающимся. Если только кто-то умеет так же, как ты, возвращаться с той стороны?

— А если это какой-то последователь, не получивший Метку?

— Возможно, но это сродни вычёрпыванию моря чайной ложкой, — Драко нахмурился, разламывая ложечкой мороженое в креманке.

— Похоже, что мы топчемся на одном месте, — вздохнув, Гарри пригубил ароматный травяной чай.

— Не скажи, — Драко приободрился, — вчера твой следящий мелькнул. Засечем – сразу дам знать.

— Да, сами не лезьте, — десять лет назад, после того как во время задержания погиб невыразимец, Отдел тайн и Аврорат заключили негласный договор: если нужно задерживать преступников, действуют авроры, — я предупрежу Рона.

— Идет. А теперь вернёмся к началу вечера. Почему мы не втроём? – в голосе Драко появились опасные металлические нотки, но Гарри понимал, что сердится тот вовсе не за то, что он упустил мальчишку.

— У него свидание, — Гарри старался говорить спокойно.

— Свидания у него сейчас могут быть или с учебниками, — Драко бросил салфетку на стол, — или с невестой.

— Драко, а ты хорошо знаешь сына? — Гарри почему-то захотелось сорвать пелену с глаз Малфоя.

— Достаточно, чтобы подозревать, что верность не его сильная сторона. Но я постараюсь это изменить. Спасибо, что уделил мне время, — Драко вложил в кожаную папку с золотым тиснением несколько купюр, взглядом остановив потянувшегося за бумажником Поттера, — явится в кампус, пришли Патронуса.

— Не волнуйся, — Гарри накрыл бледную ладонь своей, — я его найду.

— Спасибо!

Они вместе вышли из ресторана, вдыхая влажный вечерний воздух Лондона, и неспешно прошлись до неприметного вида пустынной подворотни, чтобы без помех аппарировать.

* * *

Гарри не стал аппарировать сразу в комнату, а переместился в коридор общежития. Пройдясь по длинному коридору, он остановился возле знакомой двери и, испытывая чувство дежавю, постучал в дверь.

Ответа ожидаемо не последовало, и Гарри взломал именной малфоевский Коллопортус, с удовлетворением отметив, что комната грамотно защищена сигнальными и охранными заклятиями. Постояв несколько секунд в дверях и дав возможность магии признать себя, о чём свидетельствовало лёгкое тёплое покалывание от макушки до пальцев ног, Гарри шагнул внутрь. Помещение было пустым, но в ванной шумела вода.

— Скорпиус? – пришлось громко крикнуть через закрытую дверь. Почему-то Гарри не мог заставить себя войти внутрь сейчас и увидеть голого Малфоя.

— Да, скоро выйду, — сквозь толстое дерево двери и шум воды голос звучал глухо, но это, без сомнения, был Скорпиус, и беспокойство, терзавшее с тех пор, как светлая макушка скрылась в зелёном всполохе, наконец, отступило.

Сбросив узкий пиджак, Гарри шепнул:

— Экспекто Патронум! – и, сказав величаво склонившему голову оленю всего несколько самых важных для Драко слов, продолжил не спеша раздеваться.

Скорпиус явился минут двадцать спустя. Прошел мимо курящего в кресле Гарри, совершенно не стесняясь того, что из одежды на нём только маленькое полотенце вокруг бедер, и достал из комода свежее бельё.

В небольшой комнате воздух, казалось, искрил от духа противоречия, исходящего от Скорпиуса и его же желания развязать очередную ссору. Гарри лениво подумал о том, что после удачного свидания и по-юношески горячего секса люди обычно испытывают несколько другие эмоции. У него же самого были совершенно иные желания. Даже злость за очередное безрассудство Скорпиуса, которое могло закончиться для наследника чистокровного рода весьма плачевно, уступила место усталости. Бессонная ночь, полная весьма напряжённых событий, и не менее тяжёлый день, множественные аппарации и перемещения по каминной сети вкупе с не самым лёгким разговором с Драко вымотали даже никогда не устающего Поттера. Сейчас желание было только одно: забраться в кровать и плотно задёрнуть полог. Создать иллюзию отсутствия головной боли по имени Скорпиус Гиперион Малфой.

— Что отец? – Скорпиус явно не хотел спать. Он преспокойно уселся за письменный стол, достав чистый пергамент, перо и вынув из книжного шкафа огромный фолиант.

— Спросил бы у него сам.

— Но ты же нажаловался, какой я нехороший, – голос был полон плохо скрываемой издёвки.

— Вряд ли бы он не заметил, что вместо трио мы сегодня ужинали дуэтом, — вступать в прения сейчас хотелось меньше всего, и Гарри резче, чем хотелось, обрубил: — Извини, но я спать.

Гарри уже растянулся на вожделенном ложе, задернул полог и почти погрузился в ласковые объятия Морфея, когда тишину комнаты разбил стук в окно. На то, чтобы вскочить и достать палочку, не понадобилось и секунды. В стекло высокого окна стучалась огромная полярная сова.

Полярные совы, конечно, были крайне популярны сразу после войны, но сейчас их количество пошло на убыль. Но конкретно вот эта красавица была Гарри хорошо знакома и принадлежала Драко. Получив впервые послание, подписанное знакомым вензелем, от копии Хедвиг, Гарри был изумлён, но Малфой тогда ответил на осторожно заданный вопрос:

— Зато никто не подумает, что она моя.

Слова оказались пророческими – за столько лет никто не смог соотнести сову и её хозяина.

— Алохомора! – взмахом палочки Гарри отворил окно, впуская настырную птицу. – Агнесс, ты ко мне?

Но сова пролетела мимо подставленной руки Гарри, лишь слегка задев кончиками перьев. Она бросила красный конверт перед Скорпиусом и, преисполненная достоинства, неспешно покинула комнату.

Гарри закрыл окно и поспешил вернуться в кровать. В присланном Драко громовещателе, а это был именно он, вряд ли было что-то доброе и ласковое.

Профессор Трелони могла бы быть горда своим учеником: голос Драко, казалось, проникал в мозг, негромко, но крайне обидно выговаривая Скорпиусу за недостойное поведение, за пренебрежение элементарными критериями здравого смысла. Малфой, слушая отца, бледнел с каждой минутой, только уши стремительно наливались предательским румянцем. Драко разошёлся не на шутку, и отповедь длилась, по меньшей мере, пять минут. Под конец, выдохшись, он произнёс, словно зачитал приговор Визенгамота:

— Сын, ты преступно невнимателен к будущей супруге и её семье, — послышался тяжелый вздох Скорпиуса, — в ближайший уик-энд ты нанесешь им визит. Двухдневный.

Конверт давно сгорел, осыпав стол и всё вокруг серыми хлопьями пепла, а Скорпиус всё неподвижно сидел за столом, уставившись в одну точку. Благоразумно решив, что разговаривать лучше утром, Гарри отвернулся к стене и заснул глубоким и спокойным сном без сновидений.

Всю следующую неделю Гарри тщетно пытался понять Скорпиуса Малфоя. Тот не вступал в разговоры, не отвечал на вопросы, и если и удостаивал Поттера парой слов, то по степени язвительности и желчности ничем не уступал покойному Снейпу, от воспоминаний о котором Рон до сих пор покрывался красными пятнами.

Гарри, по полночи проводил в переговорах с Драко с помощью переговорного зеркала или парной тетради. Её выдал Драко после того, как Коки, совершив за вечер четвёртый перелёт, и явно недовольная перспективой пятого, нагадила ему на начинающую лысеть макушку. Несчастная неясыть вернулась в кампус мокрая, с наполовину выщипанным хвостом и небольшим блокнотом, привязанным к лапе. Красочные возмущения Малфоя, которых Гарри начитался в тот вечер, напомнили их школьные перепалки. Поток изысканной ругани остановил очередной всплеск от маячка.

Этот маячок, подающий одиночный сигнал и снова пропадающий на несколько часов, доводил Гарри до бессильного скрежетания зубами, а Драко носился словно ужаленный соплохвостом, пытаясь считать магический след, или впадал в апатию и читал Гарри нудные нотации по поводу «безруких героев, которые не могут ни зелья сварить, ни артефакт поставить». Главный аврор безмолвно сносил приступы праведного гнева, злясь на самого себя и на бесплодность своих потуг.

С момента их со Скорпиусом возвращения всё как будто оборвалось: ни малейшего признака слежки, ни одного нападения. Создавалось полное впечатление того, что виной всех этих событий был покоящийся в безымянной могиле Янг. Но Гарри чувствовал опасность, которая надвигалась, незримо затягивая силок вокруг Скорпиуса — казалось, противник ждал момента, когда все расслабятся и потеряют бдительность, чтобы нанести сокрушающий удар.

Показания Янга были зачитаны до дыр, а от постоянного торчания в думосборе за просмотром немногих собранных воспоминаний, уже болела голова.

* * *

Гарри лежал с закрытыми глазами, тщетно пытаясь заснуть. Вчера, вернувшись после семинара, превратившегося в очередную баталию молодых политиков, интересную, но отнявшую почти все силы, он рухнул в кровать и мгновенно уснул, не удосужившись ни снять тесные джинсы, ни принять душ. И теперь организм требовал избавиться от мешающей одежды и мягко намекал, что и в туалет неплохо бы сходить. Гарри до последнего пытался сохранить тёплое марево сонливости, но потом понял, что вставать всё равно придётся. Выматерившись, он спустил ноги на пол.

Скорпиус редко опускал полог, наверняка привыкнув жить в одиночестве, но сегодня бархатная ткань была плотно задёрнута. В голове промелькнула не слишком радужная мысль о том, что внутри уютной темноты Малфой может быть и не один, и её тут же подкрепил хриплый полувздох-полувслхип. На насесте недовольно завозилась Коки, вероятно, собиравшаяся крепко вздремнуть. Зачем Гарри трусливо забрался обратно за свой полог, забыв о полном мочевом пузыре, он себе ответить не смог. Бесшумно вернув себе видимость одиночества, сел, подтянув ноги к груди, жадно вслушиваясь в негромкие вздохи и шуршание тканей, одновременно страстно желая и до одури боясь различить второй голос.

Но минуты проходили одна за другой, а стоны и всхлипы, становившиеся всё более громкими, принадлежали только Малфою. Сознание опалила ехидная мысль, а не переключился ли мистер альфа-самец на немых, но её тут же вытеснила другая, заставившая покраснеть. А что, если не было никакого другого участника этого ночного спектакля, а несчастный неудовлетворённый Малфой прибегнул к старому как мир способу снятия напряжения с помощью правой руки? Ощущая, как жаркий румянец затапливает щёки, а меж стиснутых ног недвусмысленно наливается кровью член, Гарри, наплевав на возможные неудобства, которые доставит Скорпиусу и его вероятному визави его топанье в темноте, снова ухватился за полог.

— А— р-ри!

Рык, мало похожий на привычные насмешливо-надменные интонации, пригвоздил к месту. Скорпиус уже давно ушёл в ванную, а Гарри всё сидел в неудобной позе. Из оцепенения его выдернул громкий стук в окно – это с удачной охоты вернулся филин. Не дождавшись, когда же ему откроют широкую створку, тот протиснулся в отрытую форточку. Гарри, чувствуя себя полным идиотом и содрогаясь от мысли, что его застукают, выглянул из-за бархатной стены. Кровать напротив была разворошена, словно на ней играли пикси, и пуста.

Звук открывающейся двери заставил рвануть обратно, молясь, чтобы за звуком собственных шагов Скорпиус не услышал скрипа кровати, на которую с размаху плюхнулись добрые полторы сотни фунтов живого веса.

До рассвета Гарри пролежал без сна. Совы уже давно выяснили отношения, поделили насесты и затихли в сытой дрёме; Скорпиус, напившись воды и дождавшись, пока вызванный им домовик сменит бельё, перестал ворочаться и задышал ровно и глубоко, а он все хлопал глазами в темноте, проклиная собственную бессонницу и юношескую гиперсексуальность.

* * *

— Мистер Поттер! – звонкий голос выдернул Гарри из зыбкого забытья, в которое он провалился, даже не заметив этого. — Вы как хотите, а я голоден и иду в столовую. И до начала занятий всего полчаса.

«Конечно, ты голоден, после такой-то ночи», — раздражённо подумал Гарри. Спешно застилая постель, он уже злился на себя, не понимая, отчего так взъелся на ночной инцидент. Во-первых, в его, Гарри, интересах было, чтобы Скорпиус не шлялся по ночам, ища развлечений и сбрасывая напряжение, а, во-вторых, зрителей-то не предполагалось. В вину юному Малфою, сейчас весело насвистывающему незатейливый мотивчик, собирая в сумку учебники и чистые пергаменты, можно было поставить лишь ненадёжные Заглушающие чары, но и здесь холодный аврорский разум нашёл логичное объяснение: в свете событий последнего времени очень глупо отгораживаться чарами, лишая себя возможности услышать нападающего.

— Мистер Поттер, — от второго за утро обращения Гарри вздрогнул и совершенно некстати покраснел, вспомнив, как низко и хрипло может звучать этот голос при определённых обстоятельствах, — вам нехорошо? Вы похожи на переспевшую тыкву, осторожно, не лопните!

Не сказав ни слова, опасаясь, что сейчас не сможет удержать язык за зубами и выложит всё, что думает по поводу услышанного ночью, Гарри резко развернулся на каблуках, схватил ухмыляющегося Скорпиуса за рукав мантии, стараясь не касаться тела, и аппарировал в столовую.

— Мерлин, вам что, плохой сон приснился? – ёрничал Малфой, не замечая, как темнеют глаза собеседника, а сильные руки опасно напрягаются. — Или наоборот, слишком хороший? Неудовлетворенность тела ведёт к нестабильности психики и…

Стоящая на столе тонкая чашечка лопнула, обдав Скорпиуса фонтаном кофейных брызг. Виновник этого безобразия, ничуть не смутившись своей несдержанности, бросил в удивлённо-перепуганное лицо салфетку и произнёс тоном, от которого застывала кровь в жилах умудрённых опытом авроров:

— Ты бы не о моём удовлетворении заботился, а о том, чтобы после уик-энда с такой бесчувственной сволочью, как ты, юная Аурелия не сбежала бы к магглам, лишь бы только с тобой больше не пересекаться, — Скорпиус дёрнулся, словно от удара, его лицо застыло, а пальцы нервно смяли накрахмаленную ткань, но Гарри не собирался останавливаться. — И тебе тоже, как я посмотрю, явно не кошмары снятся. Заглушающие для того и придуманы, чтобы вставший в туалет сосед по общежитию не узнал твоих маленьких грязных тайн.

Гарри допил свой чай, добавив в него несколько капель тонизирующего зелья, поднялся со стула и добавил, даже не глядя на неподвижно сидящего Малфоя:

— Хочешь добрый совет? Не вздумай до свадьбы распускать руки, если не хочешь, чтобы Симус оторвал твои без меры блудливые яйца. И наложи Очищающие, а то у тебя словно котёл с зельем взорвался.

Хороший Протего, столько раз спасавший жизнь и здоровье Гарри, пригодился и на этот раз, когда красный, с блестящими от злых слезинок глазами Скорпиус запустил в него тарелку с овсянкой.

До самого вечера они не сказали друг другу ни слова. Гарри, пылая праведным гневом, всё-таки немного сожалел о том, что поставил Скорпиуса в дурацкое положение, признавшись, что не спал. Теперь мальчишка отворачивался каждый раз, как встречался с Гарри взглядами. Вернувшись после ужина в комнату, он сразу же забрался в кровать, отгородившись от всего мира плотным бархатом и демонстративно наложенными несколькими слоями чар.

Оставшийся в вынужденном одиночестве Гарри впервые за весь день, выдавшийся на редкость насыщенным, задумался о словах, произнесённых утром Малфоем. А может и правда пора признать, что все его претензии к Скорпиусу обусловлены тем, что он просто соскучился по Джинни? Поддавшись внезапному порыву, он открыл парную тетрадь и написал, торопясь и ставя кляксы:

«Драко, я не смогу сопровождать Скорпиуса к Финниганам. Во-первых, у меня дела, во-вторых, мы рискуем раскрыться. А визит жениха и будущего свёкра совершенно уместен».

Страница оставалась пустой больше часа, и Гарри уже позвал Коки, намереваясь отправить письмо, когда проступили слова:

«Хорошо! Доставь Скорпиуса в Малфой-Мэнор по окончании занятий. Заодно побеседую с ним».

Гарри невольно скривился, представив себе, какой именно будет эта беседа, и даже немного пожалел Скорпиуса, обиженно прячущегося сейчас за иногда колышущимся пологом. Драко до сей поры был крайне недоволен выходкой сына и не удостоил строптивого отпрыска даже парой дежурных фраз в тетради или с Агнесс. Немного почитав отчеты, исправно передаваемые Роном, и отправив письмом замечания по ним, Гарри погасил свечи и забрался в ванную. Решив, раз уж выдалась такая оказия, и никто не будет стоять над душой с требованием освободить место, то можно понежиться в тёплой воде, плеснул туда чудного зелья, пахнущего свежескошенной травой и спелыми яблоками.

Вылезти из воды, покрытой пушистой пеной, поневоле пришлось через час, когда от влаги сморщилась кожа на ладонях, а веки налились свинцовой тяжестью. Сбросив на пол халат и не утруждая себя поиском свежего белья, Гарри забрался в кровать, чтобы тут же уснуть глубоким и спокойным сном.

Утро наступило до обидного быстро, и пришлось выбираться из тёплого гнёздышка. Гарри тщетно шарил рукой возле кровати, пытаясь найти халат. Окончательно протерев глаза и приоткрыв полог, он его увидел – старательные домовики, убираясь, аккуратно сложили и оставили спасительное одеяние на комоде. Надежда на то, что удастся незамеченным промчаться до комода, пока Скорпиус умывается, умерла с негромким приветствием:

— Доброе утро. Отец сову прислал. Мог и сам сказать, что надоело со мной возиться.

Конечно, можно было привести тысячу аргументов за то, что мир не вращается вокруг Скорпиуса Гипериона Малфоя, как бы сильно он того не желал, но в данный момент у Гарри была несколько иная проблема, требующая немедленного решения – как достать халат. Перспектива прошагать через всю комнату голым и дать тем самым Малфою пищу для новых выпадов совсем не казалась привлекательной, и, нащупав палочку, Гарри шепнул:

— Акцио, трусы Гарри Поттера!

Сопровождаемый прищуром серых глаз, из комода прилетел требуемый предмет одежды, и Гарри, сохраняя спокойное выражение лица, оделся.

Этот день прошёл в тягостном молчании, только иногда Гарри охватывала волна какой-то безнадёжности и тоски, исходящая от Малфоя. Мелькнула мысль о том, что перед визитом в дом невесты счастливый жених должен испытывать несколько иные эмоции, но Гарри подавил её, напомнив себе о том, для Скорпиуса это не навязанный брак. Может, мальчишка оплакивает свою свободу и разгульный образ жизни? Тогда это вполне объяснимо.

С удовольствием поедая нежный творог, щедро сдобренный свежей клубникой, Гарри сквозь полуопущенные ресницы рассматривал хмурого Малфоя, опять глотающего горький кофе вместо нормального завтрака, и вспоминал свои метания по этому поводу. Несмотря на то, что до одури хотелось поскорее сыграть свадьбу, надеть на тонкий пальчик обручальное колечко и провести остаток жизни только со своей родной Джинни, временами Гарри едва сдерживался, чтобы не аппарировать на континент и никогда больше не возвращаться. Пусть и не так часто он куда-то ходил или устраивал молодецкие загулы, а о случайных сексуальных связях речи вообще не шло, но почему-то тяжёлым камнем на душе висело осознание того, что женатому человеку так нельзя. Сейчас-то хотелось смеяться над тогдашними терзаниями, потому как женатым он позволял себе и вылазки в пабы с друзьями, и посиделки в мужской компании: просто его сердце стало больше, вместив туда, помимо супруги, еще троих шумных и проказливых, но таких любимых деток.

Рассеянно слушая рассуждения студентов на семинаре, Гарри разрывался между желанием успокоить Скорпиуса, поехать с ним и заодно навестить Симуса, который уже не один год зовёт полюбоваться на поместье, или бросить всё и сорваться к Джинни. Чаши воображаемых весов медленно покачивались туда-сюда, когда Гарри, невпопад кивая студентам, подкидывал на них аргументы за и против, но со звоном колокола, оповещающего о конце учебной недели и наступлении выходных, Гарри уже принял решение.

* * *

В Малфой-Мэноре их ждали. Части стоял навытяжку возле камина и держал в сухоньких лапках серебряную щётку, готовый сразу стряхнуть с мантий гостей остатки дымолётного пороха, а на диване у окна сидела, читая книгу, леди Нарцисса.

— Бабушка! – от детины ростом на пару дюймов выше Гарри странно было слышать это радостное «бабушка», но Скорпиус удивил ещё раз, с разбегу плюхнувшись на диван и прижимаясь к женщине всем телом.

— Мистер Малфой, вам не кажется, что время подобных выходок закончилось лет десять назад? – Люциус, как всегда подтянутый, в тщательно подобранной по фигуре мантии и безупречной причёской, вошёл в комнату.

— Деда! – Гарри в очередной раз удивился, наблюдая за тем, как Люциус, тепло улыбаясь, обнимает внука, норовящего оторвать его от земли и бесцеремонно путающего длинные светлые пряди.

— Мистер Поттер! – Нарцисса подала Гарри руку, которую тот поцеловал.

— Леди Малфой, для вас я всегда Гарри.

— Да, Гарри, — женщина улыбнулась, и от уголков глаз разбежались тонкие морщинки, которые, впрочем, очень ей шли, — просто я помню юношу…

— А сейчас перед тобой старый хрыч? – Драко увеличил концентрацию Малфоев на квадратный ярд. — Гарри, она назвала нас старыми!

Скорпиус, пробормотав невнятное: «До свидания, мистер Поттер», — стремительно выскочил из комнаты, отправившись искать Асторию. Закончив с приветствиями, Драко решил за Гарри дилемму о том, как объяснить косящемуся на него Люциусу свои излишне частые визиты в Мэнор.

— Смотрю, ты сам решил объяснить, что же такое натворили твои бравые авроры с нашими артефактами. Трое попали в Мунго, а пятнадцать бесценных амулетов отправились в помойку. Идем в кабинет, я буду мстить за каждый кнат их стоимости!

И стремительным шагом направился прочь. Гарри, несколько виновато кивнул старшим Малфоям и направился за ним.

— Мне кажется, Люциус что-то заподозрил, — сказал он, усаживаясь в роскошное кресло из телячьей кожи.

— Его не так-то просто провести, это не мама или Астория, — Драко не стал садиться за стол, а устроился в кресле рядом, — постараюсь его переубедить, в красках расписать, как нерадивы авроры! Кстати, насчёт артефактов – это правда.

— Блядь! – ругательство отразилось от стен кабинета, обшитых дубовыми панелями.

Гарри и Рон не первый год вели непримиримую борьбу с легкомысленным отношением к боевым амулетам и артефактам. И, к их огромному сожалению, заранее обречённую на провал. Каждый раз после ситуаций, подобных теперешней, какое-то время все работали точно и аккуратно, а потом всё начиналось снова.

— Да ты не ругайся так сильно. – Драко улыбнулся. — В Мунго они попали, потому что разнесли архив, и Уизли заставил их собирать карточки, заперев на ночь, а им срочно понадобилось в город. Через крышу Аврората.

— Нет, этих я точно уволю, — Гарри, получив молчаливое согласие хозяина кабинета, закурил.

— Ты опоздал, — в голосе Драко слышалось удовлетворение. — Их Рональд уже рассчитал. Сказал, что, если их ещё раз увидит, сам прибьёт.

Гарри тяжело вздохнул, пытаясь погасить злость.

— Ты на обед останешься?

— И как это будет выглядеть? – представив себе, Гарри расхохотался, и настроение снова стало радостным, а сердце – лёгким. – Начальник отдела невыразимцев, только что едва не хуями кроющий Главу аврората, спустя минуту мило с ним обедает. Нет, теперь по закону жанра я обижусь и пойду домой топить горе в огневиски.

— Смотри, не утони сам вместо горя, — Малфой тоже негромко смеялся, пожимая руку собравшемуся уходить Гарри, — а ты...

— Зови сразу, я буду дома.

* * *

Малфою Гарри соврал. Он вовсе не собирался домой, а аппарировал к воротам тренировочного лагеря. Постоял немного, ожидая, пока бешеное вращение пространства остановится, дотронулся до ворот… и опустил руку. Постоял ещё, с ужасом осознавая, что он не хочет встречаться с женой. За прошедшие три недели она словно ушла из сердца, оставшись в памяти только как воспоминание о прошлом, пусть добром и хорошем, но невозвратимом.

Прошёл не один час с тех пор, как он покинул Малфой-Мэнор. Так и не найдя в себе сил, чтобы войти на территорию лагеря, Гарри аппарировал в Лондон и бродил по немагической части, наблюдая за молодыми и не очень магглами. Осознание того, что место тоски, постоянной спутницы Гарри в последние годы, заняло безразличие, вызывало пощипывание в носу и тупую боль в груди. Решив, что не будет спать в пустом особняке, Гарри аппарировал, спешно вспоминая зрительный ориентир для перемещения.

Место, куда вынес его поток, разительно отличалось от Лондона. Здесь уже вовсю хозяйничала тёплая весна, предвестница жаркого лета, а тёмное ночное небо озаряли огненные вспышки. Драконий питомник, где работал Джеймс, не спал, казалось, никогда. В любое время суток здесь сновали туда-сюда загорелые, заскорузлые от солнца, ветра и драконьего дыхания люди, а их питомцы рычали, хлопали крыльями и оглушительно кричали.

— Папа! – Гарри был стиснут, казалось, тысячью рук. Ноги свободно болтались в воздухе, рёбра трещали. – Ты приехал! Молодец!

За тот год, что они не виделись, Джеймс чертовски вырос, повзрослев и став более серьёзным. Сейчас, заросший, небритый, с не до конца зажившим ожогом на шее, он напоминал Хагрида – воплощение спокойствия, уверенности и доброты.

— Эй, куда ты дел малыша Джейми? – Гарри трепал спутавшиеся пряди, пожимал медвежьи ладони, а сын метался от стола к плите, расставляя огромные чашки с пивом, раскладывая по тарелкам густой жирный гуляш и нарезая пышный пшеничный хлеб толстыми ломтями.

— Папа, с драконами быстро взрослеют, – Джеймс поддёрнул рукав свитера и Гарри увидел уродливый шрам, тянувшийся от запястья до локтя, — с ними шутки плохи.

На деле шутки у Джеймса были на редкость весёлыми и добрыми. Смеясь и отхлёбывая густое ароматное пиво, Гарри удивлялся тому, насколько похожи все драконологи – Чарли тоже слыл весельчаком и добряком. Огорчало только одно – редко кто из тех, кто занимался драконами, находил себе пару среди своих. Как правило, свирепые крылатые твари отнимали не только время, но и сердце.

— Папа, можно поговорить? – Джеймс резко стал серьёзным и, получив молчаливый кивок, тихо сказал: — Пап, я жениться собираюсь.

Небольшая свеча, освещавшая комнату, вдруг превратилась в огромный факел, осветивший и побледневшее лицо Джеймса, и застывшую в радостно-восхищённой улыбке физиономию его отца.

— Ты не сердишься?

— Если только твою невесту не зовут Венгерская Хвосторога! – убрав иллюминационное безобразие, Гарри серьёзно посмотрел на раскрасневшегося сына.

— Алиса Лонгботтом.

Они смеялись и пили пиво еще пару часов, пока Гарри не начал клевать носом, разморенный чистым воздухом, а Джеймс не ушёл на ночную смену.

Провалявшись в кровати большую часть дня, наслаждаясь теплом и радостной негой, к вечеру Гарри почувствовал какую-то смутную тревогу. Булавка потускнела, словно владелец её пары заболел. Не рискнув посылать Патронуса, он засобирался домой.

Джеймс нашёлся в вольере с молодняком, где они на пару с Чарли, чьи рыжие волосы с годами, казалось, становились только ярче, пытались надеть на лапу свирепому дракончику опознавательное кольцо. Малыш отчаянно сопротивлялся – хлопал крылышками, угрожающе шипел и норовил ухватить за палец остренькими зубками. Завидев нового человека, он ринулся к ограде, совершенно позабыв о тех двоих, что, моментально сориентировавшись, защёлкнули на лапке тонкий обруч.

— Мистер Поттер, объявляю вам благодарность! – Чарли улыбаясь, ловко перемахнул через ограду, — Гарри, дружище, привет!

Совершив небольшую экскурсию к той самой хвостороге, что однажды так рьяно охраняла от него золотое яйцо, Гарри распрощался с гостеприимной Румынией, и ещё раз побывав в крепких объятиях сына, аппарировал.

* * *

В Лондоне он отправил Патронуса и, дождавшись, когда его собрат принесёт ответ, шагнул в камин.

— Гарри! Я уж и не чаял! – Симус Финниган, изрядно располневший с годами, но не утративший юношеской грации и поспешности движений, буквально выдернул его из камина. – Идём, нам не хватает четвертого для покера!

Гарри едва успевал за стремительными шагами друга, который попутно ещё и показывал ему дом, уютный и красивый. Симус рад был его видеть, болтал без умолку и размахивал руками. В небольшом, но уютном кабинете за изящным карточным столом сидели Драко, скинувший пиджак и засучивший рукава серой рубашки, и хозяйка дома, Панси Финниган, в девичестве Паркинсон.

— Симус, где ты нашёл Поттера?! Чур, я играю с ним! – Панси, лёгкая, стройная, с собранными в конский хвост чёрными волосами словно сошла со страниц школьного альбома, ничуть не изменившись за эти годы. – В прошлый раз мы разделали вас под орех!

— Ну не меня, это точно, — растянул слова Драко, неспешно тасуя колоду.

— Да, тогда мне Невилл в партнёры достался, — Симус деланно вздохнул, — а он, везучий в любви, в картах безнадёжен!

Гарри, смеясь, тоже снял пиджак и уселся за стол. Чувство тревоги наконец отпустило, и он отдался игре, выкуривая время от времени сигарету и ничуть не сожалея о том, что приехал.

— Все! Финниган, та, что Паркинсон, — Драко потянулся, дымя тонкой сигареткой, — или мы с тобой великие игроки, или проверь, нет ли у тебя рогов! У Симуса такое карточное невезение… Поттер, или это ты? Нам ждать новых сенсаций от мисс Скиттер?

Панси показала язык:

— Завидно? Завидуй молча! И вообще, марш ужинать, дети наверное нас потеряли! – она поднялась из-за стола и тоном, не терпящим возражений, закончила: — Гарри, ты остаёшься и на ужин, и на ночь. Тебе отведут малахитовую спальню.

И стремительно вышла прочь, бормоча что-то про необходимость проверить ужин.

— Симус, эта спальня, она что, из камня? – Гарри передёрнулся от перспективы спать в склепе.

— Да ну тебя, сейчас модно давать комнатам названия по минералам. Мы сейчас сидим в опаловой курительной. Драко спит в рубиновой спальне, а у Скорпиуса бирюзовая.

— Почему я в рубиновой, а он в малахитовой, — взъелся Драко, впрочем, совершенно ненатурально.

— Потому что тебя в малахитовой утром домовики не найдут, немочь бледная, — так же шутливо ответил Финниган, — да нет, просто малахитовая расположена в том крыле, где находится комната Аурелии, да и класть тебя далеко от сына нелогично.

— Фигушки, — похоже, для Драко делом чести стало отвоевать спальню не в гриффиндорских тонах, — пусть Скорпиус с Гарри спит. Они в кампусе вместе живут, Гарри там лекции читает! Не хочу в красную!

Все трое честно пытались «держать лицо». Первым не выдержал Драко, согнувшись пополам и громко рассмеявшись. Затем к нему присоединился Гарри, выдыхая сквозь смех:

— С-спи, где х-хочешь, только пре-крати. У-у меня жи-живот лопнет!

Симус говорить не мог, он, подвывая, лежал на кушетке. Отсмеявшись, красные и растрёпанные мужчины спустились в столовую. Домовики споро сервировали стол, неслышно шагая по ковру. Стуча каблучками, вошла Панси:

— Мерлин, вы что, дрались? – и сделала несколько взмахов палочкой, приглаживая разлохматившиеся волосы, поправляя сбитые рубашки и накладывая охлаждающие чары на временами похрюкивающих мужчин.

— Да, за…с-спальню!

И столовую огласил хохот, распугав домовиков и озадачив Панси.

— Отец, мы вернулись.

Смех утих, словно по велению магии. В столовую вошли миловидная шатенка, улыбающаяся и раскрасневшаяся после верховой прогулки, и следом за ней Скорпиус. Выражение лица его скорее было скучающим, но, когда серые глаза встретились с зелёными, губы тронула улыбка, а кончики ушей почему-то зарделись. Проводив Аурелию к столу, он занял место между Гарри и Драко. Гарри ощущал странные и смешанные эмоции, наполняющие сейчас комнату. Искренняя радость перемешивалась с безразличием, а чувство влюблённости с равнодушием. В такой мешанине Гарри не мог определить кому какие эмоции принадлежат и кому они предназначаются. Решив не обращать на это внимание, он целиком переключился на вкусные блюда и отличные напитки, дабы не обидеть хозяев.

После ужина дамы удалились к себе, а мужчины вчетвером переместились в курительную, где отдали должное великолепным кубинским сигарам и шикарному матчу по квиддичу, просмотрев его на огромном телевизоре, вмонтированном в стену. Матч, который Симус выбрал из множества, оказался финальным в прошлогоднем чемпионате мира, где Сенненские Соколы взяли кубок, обыграв Пушек Педдл, и теперь маги получили огромное удовольствия, крича до хрипоты.

— Всё, я спать, — Гарри зевнул и поднялся с дивана, на котором успел тихонько задремать, — где там твоя рубиновая спальня?

— Отец, а не ты спишь в рубиновой? – Скорпиус переводил взгляд с Драко на Гарри и обратно.

— Скорпиус, не начинай, иначе твоя будущая жена лишится отца! – Симус опять начал подхихикивать. — Они баталию устроили, кто где спит. Слизерин победил и будет спать в зелёном!

Гарри выскочил из курительной, не дожидаясь, пока его снова скрутит от смеха. Добравшись до спальни, он с удовольствием отметил, что она диво как хороша, а кровать широкая и уютная. На то, чтобы принять душ, ушло несколько минут, и, откинув покрывало, Гарри улёгся на льняные простыни.

Тело уже расслаблялось, а разум проваливался в сладкое забытьё, когда дверь приоткрылась. Гарри выхватил палочку и уронил её, услышав:

— Мистер Поттер, это я!

Скорпиус, тихонько ступая по ковру, прошел по комнате и, не успел Гарри и слова сказать, забрался в кровать. Мозг опалила спасительная мысль, что, возможно, Малфой пьян и перепутал спальни, но шёпот над ухом разбил её вдребезги:

— Гарри, как хорошо, что ты приехал. Я…

И, не договорив, Скорпиус коснулся губами его губ. Первым желанием было оттолкнуть, отправить восвояси, посоветовать и дальше дрочить в одиночку, в конце концов. Гарри попытался разорвать поцелуй, упёрся ладонями в плечи Скорпиуса, отталкивая. Но Малфой в ответ лишь прижал его всем телом к кровати и с силой провёл языком по губам Гарри, принуждая приоткрыть их.

Скорпиус целовал жадно, грубо, словно заявляя на него права. Сильные руки не давали вывернуться из объятий, а меж ног протиснулось чужое колено. В первый момент Гарри испытал шок, ощутив во рту чужой язык, с нажимом гладящий зубы и заигрывающий с его собственным. Но постепенно это чувство уступило место возбуждению. Дыхание сбилось, в груди неровно заворочалось сердце, а в пах ударила горячая кровь.

Малфой явно почувствовал упёршийся ему в бок чужой член. Не разрывая поцелуя, он заёрзал на Гарри, стараясь потереться сильнее, распаляя, лишая самообладания. Чуть подрагивающие от нетерпения руки огладили бока, а пальцы аккуратно подцепили резинку трусов, стягивая её вниз.

— Скорпиус, нет! – Гарри скинул с себя тяжело дышащего Малфоя, и вскочил, скрестив руки на груди в закрывающемся жесте.

— Почему, раздери тебя мантикора?! — Скорпиус сел на развороченной кровати, злой, с зацелованными опухшими губами, и запустил пальцы в волосы.

Сейчас он был сумасшедше красив. На секунду Гарри захотелось забыть обо всём, запечатать дверь и отдаться на волю охвативших его чувств. Член в трусах подрагивал, полностью соглашаясь с хозяином.

С трудом сдерживая себя, чтобы не опрокинуть Малфоя на спину, Гарри отчеканил:

— Иди к себе, Скорпиус. Будет не слишком удобно, если тебя хватятся, — из-под копны волос, скрывающих сейчас лицо, раздался вздох. — Иди, пожалуйста.

Сердце обожгло ощущение чужой боли.

— Хорошо. Я уйду, — Скорпиус выбрался из кровати, — но только сегодня.

Он подошёл к замершему Гарри, очертил подушечкой большого пальца контур его губ, крепко обхватил топорщащийся член, до боли стиснув головку, и вышел за дверь, бросив:

— Спокойной ночи, господин Главный аврор.

Оставшись один, Гарри схватил пачку сигарет и вышел на балкон. Член больно упирался в резинку трусов, но он старательно не обращал на это внимания. Выкурив две сигареты подряд и замёрзнув, вернулся в кровать, ещё хранящую лёгкий запах одеколона Скорпиуса. Начавший было опадать член снова взвился вверх, причиняя боль при каждом движении. Понимая, что сегодняшнюю битву с взбунтовавшимися гормонами проиграл вчистую, Гарри спустил трусы. Рука несколько неуверенно скользнула по скользкой от выступившей смазки головке, расправила складки крайней плоти, и пальцы, мгновенно вспомнившие позабытое за годы семейной жизни искусство, уверенно обхватили горячий ствол.

Мысли путались, остатков самообладания хватило лишь на торопливые Заглушающие чары. Перед глазами проносились образы: Скорпиус из воспоминаний разбитого фиала, но не с какими-то пацанами и девчонками, а с ним, с Гарри. Изгибающийся от его ласк, шепчущий сквозь искусанные губы его имя, оплетающий ногами и руками, раскрытый навстречу…

Оргазм словно перекрутил все мышцы в теле, высушил до дна. Наконец-то выпустив из сведённой судорогой руки обмякший член, Гарри ещё некоторое время лежал, тяжело дыша и пытаясь осознать произошедшее. Мысли, словно неполучившееся желе, вяло трепыхались в голове и не хотели обретать какую-либо форму. Сотворив с третьего раза Очищающее заклятье, он провалился в спасительный сон.

* * *

Раннее утро встретило оглушительным гомоном птиц, чьи весёлые песни совершенно беспрепятственно проникали сквозь оставленную открытой балконную дверь.

— Коллопортус! Вот ведь птахи, не спится им! – пробурчал Гарри в воцарившейся тишине.

Он закрыл глаза, намереваясь уснуть, но рука наткнулась на заскорузлый участок ткани на трусах, и с неотвратимостью смены дня и ночи пришло осознание того, что он натворил вчера.

Схватив пачку с сигаретами, он выскочил на балкон и жадно затянулся. В нещадно разболевшейся голове роились тысячи доводов и причин. С одной стороны, Скорпиус совершеннолетний и на данный момент ещё даже не обручённый. А Гарри… Ну, его брак уже давно стал формальностью, и Гарри всё чаще задумывался о том, что, пора освободить Джинни от никому не нужных обязательств. Но оставались Малфои. Гарри представил себе разочарование и враждебность на лице Драко в тот момент, когда тайное станет явным, и совсем приуныл. Как бы там ни было, древнему роду нужен был наследник, и ничто не могло изменить этого. Даже если бы зелье мужской беременности существовало, вряд ли Люциус был бы рад правнуку – наполовину Поттеру.

Размышления Гарри прервал домовик, появившийся с негромким хлопком.

— Господин, завтрак готов.

— Спасибо, я иду.

Перед тем, как коснуться ручки двери, Гарри несколько минут разглядывал себя в зеркале, пытаясь рассмотреть на лице какие-либо свидетельства вчерашнего. Понимая, что это глупо, он всматривался в ничуть не изменившиеся черты. Очистив сознание, как когда-то учил его Снейп, и выставив ментальный блок, чтоб уж слишком сильно не «фонить» в присутствии сильнейшего легиллимента, коим слыл Драко, он пару раз глубоко вздохнул и шагнул в коридор.

И тут же столкнулся с выходящим из своей спальни хмурым Скорпиусом.

— Г… мистер Поттер! – Скорпиус быстро сориентировался и протянул руку слегка оглушённому Гарри, — я не хочу быть виновным в нанесении увечий национальному герою.

Презрительный тон ясно дал понять, что обиделся мальчишка всерьёз и мириться не собирается. Гарри пожал плечами и быстрыми шагами направился в столовую решив, что, возможно, это к лучшему. Не привыкший получать отказы Скорпиус будет лелеять свою обиду, и возникшее влечение, не находя подпитки, само по себе сойдёт на нет.

За большим столом, сервированным белоснежным фарфором, ждали только их. Панси уже терзала серебряной ложечкой половинку грейпфрута, Симус, не обращая внимания на недовольные взгляды жены, уминал пирог с почками, а Драко и Аурелия медитировали над овсянкой.

— Доброе утро, – Гарри пожал руки мужчинам и запечатлел невесомые поцелуи на руках дам, — Драко, ты много потерял. Из моей комнаты прекрасный вид на сад!

— Спасибо, Поттер, — Драко оставил, наконец, овсянку в покое и теперь неспешно жевал тост, смазанный маслом и джемом, — у меня в Мэноре спальня с видом на сад! И каждое утро я просыпаюсь от диких криков отцовских павлинов, которые делят то еду, то самок!

Вспомнив, что именно разбудило его сегодня, Гарри рассмеялся:

— А ты заведи соловья!

— Я лучше подарю его тебе, — Драко прищурился, — и посмотрю, насколько добрым будет каждое твоё утро.

Весёлой перепалке, от которой хихикали Панси и Аурелия, похрюкивал Симус, и даже Скорпиус несколько раз совершенно искренне улыбнулся, не суждено было продолжиться. Драко, резко став серьёзным, схватился за левое запястье. Гарри знал, что на эту часть тела невыразимца выводят сигналы от следящих артефактов. Неужели?

— Это то, о чём я думаю? — Гарри понизил голос.

— Да, — Драко бросил салфетку на стол. – Прошу меня извинить.

— Я иду с тобой, — Гарри отодвинул стул, но был остановлен властным голосом:

— Я один, — за столом повисла тишина, но не напряжённая, а вежливая. Все давно знали, насколько тесно сотрудничают два подразделения Министерства, и вот такие диалоги между их главами уже никого не удивляли. – Я свяжусь с тобой.

Откланявшись, Драко поспешно шагнул в камин. Завтрак закончился в тишине. Слишком часто старшее поколение присутствующих сталкивалось со смертельной опасностью, чтобы понимать, что есть вещи, которые не отпускают никогда.

Немногим позже Гарри принял приглашение Аурелии, в Хогвартсе игравшей ловцом в команде Равенкло, немного погонять снитч, и оседлал любезно одолженную метлу. Раньше он частенько летал с многочисленными младшими Поттер-Уизли, устраивая в Норе шумные игрища, но теперь играть стало почти не с кем – дети выросли и позабросили свои мётлы в пыльные сараи. Сделав пару пробных кругов в воздухе, чтобы почувствовать метлу, он лихо приземлился в ожидании, когда Аурелия принесёт снитч.

— Симус, Панси, — ветер растрепал волосы, разом сделав Гарри моложе лет на пятнадцать, — Скорпиус, вы с нами?

— Гарри, прости, но мы пас – Панси с явным сожалением смотрела на подрагивающую в его руке метлу, — у меня, как её, гипертония, мать её фестралу под хвост, а для Финна нужны как минимум три метлы!

Гарри вздохнул, соглашаясь с доводами. Рон тоже в последнее время мало летал – его одолевали боли в коленях.

— Скорпиус, — играть втроём было лучше и интереснее, — ты-то наверняка тоже ловцом был? Или охотником?

— Нет, мистер Поттер, — казалось, Малфой сейчас его ударит, и Гарри уже пожалел, что затеял всё это, — я не переношу полёты, голова кружится.

— Ничего, — Гарри попытался вложить в это слово и просьбу о прощении за бестактность, и доказательство того, что никто не обязан летать, — Гермиона тоже никогда не садилась на метлу. Аурелия! Я прошу форы! Я старый больной…

Сейчас, глядя на поджарого Поттера, на лице которого лишь начинали намечаться морщинки около уголков глаз и крыльев носа, меньше всего можно было представить его старым. Аурелия лишь улыбнулась, отпустила крылатый мячик и взмыла в воздух.

— Гарри, ты ж не разрушишь хогвартские легенды об идеальном ловце? – если Гарри и нужен был стимул, то фраза Симуса была именно им.

В ясном небе заметить снитч было довольно просто, а тренированное в угоду аврорским реалиям тело и послушная метла позволили, исполнив финт Вронского, ловко схватить мячик у самой земли и элегантно взмыть под улюлюкание Симуса обратно в воздух, издав победный клич. Пролетав еще полчаса и дважды поймав удачу, Гарри великодушно позволил Аурелии отыграть снитч престижа и спрыгнул с метлы.

— Спасибо! Сто лет не летал! – он с сожалением передал метлу подбежавшему эльфу. — Извини, Симус, но нам пора.

— Только после обеда! – Панси упёрла кулачки в тонкую талию.

— Конечно! – Гарри улыбнулся, надеясь, что Скорпиусу не придёт в голову возражать. – Что вкусненького?

Главным секретом счастливой семейной жизни Гарри был его принцип: никогда не спорить с женщинами, особенно если это вот такая безобидная ситуация. Приняв душ, он спустился к обеду, и поддерживая за столом беседу, отдал должное кулинарным талантам эльфов Финниган-Мэнора, только сердце почему-то с каждой минутой всё сильнее сдавливало смутное ощущение беды.

После тысячи обещаний, выданных Панси и Симусу о том, что будет приезжать чаще, Гарри вместе со Скорпиусом, который пожал руку будущему тестю, поцеловал кисть хозяйке дома и целомудренно чмокнул в щёчку красную от смущёния Аурелию, аппарировали в свою комнату в кампусе.

* * *

Едва покинув аппарационный поток, Скорпиус отдернул руку, которой держал Гарри за локоть, и ушёл в ванную, оглушительно хлопнув дверью. Гарри пожал плечами и присел в кресло, собираясь прикурить сигарету, и тут в кармане мантии завибрировало зеркало.

— Поттер! Мигом сюда! Артефакт светится! – Драко не было видно, только слышался его голос и стук открываемых шкафов. – Запрос на проведение задержания я уже оформил.

Так и незажжённая сигарета полетела на столик. Гарри рванул было в ванную предупредить Скорпиуса, что отлучится на несколько часов, но остановился, представив, как неудобно это будет теперь. Понадеявшись, что Малфой уже достаточно благоразумен и сможет обойтись без няньки какое-то время, аппарировал в Аврорат.

Драко ввалился в кабинет, едва Гарри успел снять Коллопортус. Плюхнулся на край стола и стал спешно разворачивать перед переодевающимся аврором пергаменты.

— Вот, это Хемпшир. Небольшая деревушка, одиночно стоящий дом, – указывал он пальцами в светящуюся точку.

— Хреново, — Гарри натянул тёмный свитер и теперь торопливо совал ноги в штанины удобных брюк, — там можно целый форт устроить.

— Знаю, я собрал вам всё, что смог найти на складе. Уизли сейчас ребятам раздаёт. Тебе вот персонально, — на стол, негромко звякнув, легли два неприметных кулона из матовых минералов, — защитный и исцеляющий.

— Спасибо! Постараюсь не сжечь, — эти крайне дорогие амулеты безвозвратно сгорали, если им приходилось работать, но защищали очень хорошо, — буду аккуратен. Рон что-нибудь сказал о плане операции?

— Да, первый отряд уже на месте, ставит антиаппарационный купол и сканирует местность. Ваш выход через тринадцать минут. Сразу без маскировки, на эффекте неожиданности.

Гарри кивнул. Накинул плащ и вышел из кабинета, на ходу прилаживая палочку в специальное крепление внутри рукава. Эта одежда была не просто формой, на неё гоблины при изготовлении накладывали свои чары, которые ослабляли силу атак врага и отталкивали волеподавляющие заклятия. Кроме того, для каждой группы авроров одежда делалась строго из одного мотка ниток, остатки которого затем уничтожались, и носящие эту одежду могли обмениваться короткими мысленными сообщениями.

На аппарационной площадке уже собрались авроры из группы захвата, Рон, проверяющий, все ли надели амулеты, и появившийся последним Драко.

— Малфой, ты невыразимец, — Рон демонстративно постучал пальцем по своему аврорскому значку.

— Уизли, я помню, — Малфой передёрнул плечами.

— Рон, Драко, не сейчас, — Гарри немного сильнее, чем хотел, повысил голос, и спорщики разом присмирели, — лишняя пара глаз нам не помешает. А Драко будет тихонечко стоять и никуда не лезть, так?

Все нервно кивнули. Гнева Главного аврора не боялся разве что Драко, но тот понимал, что сейчас Гарри ограничивает его, чтобы поберечь.

Тут сработал портал, установленный первой группой, и они очутились в живописной деревушке, тихой и словно вылепленной из цветного марципана.

— В доме двое подозреваемых, больше никого, — раздался в голове Гарри голос Стивенса, отвечающего за разведку.

— Рон, давай отсчёт. Входим, пока нас не заметили, – так же мысленно отдал приказ Гарри. – Драко, следи в оба. Если что – сразу дай знать.

— Три. Два. Один. ВПЕРЁД!

Авроры действовали слаженно и быстро, но всё равно встретили отчаянное сопротивление. Несмотря на численное меньшинство, укрывшиеся в доме яростно отстаивали свою свободу. Задача осложнялась тем, что был совершенно предсказуемый приказ брать преступников живьём, чтобы потом допросить. Бой, хоть и жестокий, был коротким, и спустя пару минут одного мага скрутили Инкарцеро, а второй лежал под Петрификусом. Гарри мысленно вызвал всех, кто был на задании и получив только ответы: «На месте. Не ранен», — взялся за плечо связанного, собираясь совершить совместную аппарацию.

— Сектумсепра!

Спину и бок обожгло болью. Спрятанная в рукаве мага вторая палочка была отброшена в сторону ударом ноги Рона, а со следующего замаха на искривлённое в злобной ухмылке лицо опустился тяжелый аврорский ботинок на рифлёной подошве.

Гарри присел на корточки. От амулетов на шее шёл дымок, мантия пропиталась кровью, но боль отступала, повинуясь исцеляющей магии.

— Поттер, ты обещал вернуть амулеты! Чем это тебя так? – Драко тщетно пытался скрыть за сарказмом волнение. Он торопливо подошёл к Гарри и стал осторожно ощупывать.

— Да нормально уже, — Гарри вяло отмахнулся и, скривившись, поднялся, — за амулеты спасибо. Если бы не они, меня в Аврорат на двух носилках бы доставили, а так мясо малость задело, и то затянулось уже. А сам не догадаешься, чем?

— Неужели?.. – Драко побледнел. Воспоминания о давней стычке в школьном туалете не померкли с годами. – Значит?..

— Потом, – Гарри кивнул на авроров, чутко прислушивающихся к их разговору. — Пошли допрашивать. Ты – парализованного, я – того, что напал на меня. После встречаемся у меня в кабинете. Рон! – Уизли сразу обернулся. — Сходи, пожалуйста, к Гермионе. Пусть зелий даст. Расскажешь, она поймёт.

Рон кивнул. Из всех присутствующих только он, помимо Гарри, видел момент его ранения и о том, от какого заклятья надо лечить Поттера, спрашивать не стал. Авроры, забрав задержанных, аппарировали, Рон отправился в Мунго, а Гарри с перемещением помог Драко.

— Поттер, у тебя вся одежда от крови мокрая. Давай ты пойдёшь к Грей…Уизли лечиться, а я уж здесь дела закончу, — Драко махал палочкой над вяло отбивающимся Гарри.

— Нет, сначала допрошу, — он скривился, когда Драко наложил очищающее, — а в Мунго мне нельзя. Гермиона давно уже обещала на полное обследование упечь, а за сыном твоим кто будет присматривать?

— Тогда сиди спокойно, дай хоть диагностирующие чары наложу, — над головой Гарри засветилась сложная вязь заклятия, — вдруг у тебя половина органов в фарш, а мы сейчас всё это кожей закроем.

Гарри прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула, терпел шипение чар, болезненные тычки палочкой в самые глубокие раны и изысканные ругательства Малфоя. Под такие сильные заклятия он не попадал давно, и по-хорошему, нужно было обратиться к Гермионе. Но на это сейчас не было времени.

-Ну вот и всё, малость подлатал, – Драко еще раз обдал Гарри очищающими. — Зелья, что Уизли притащит, чтоб все сожрал! И завтра из комнаты ни шагу!

— Да, мадам Помфри, — Гарри уклонился от полетевшего в него обгоревшего медальона – того, что от него осталось, — идём.

Войдя в камеру, Гарри наложил на закованного в наручники мага Петрификус, и, раскрыв окаменевшему мужчине рот, щедро накапал на язык неразбавленного Веритасерума. Подождав несколько секунд, снял заклятье и начал задавать вопросы. Много, быстро, не давая времени хоть как-то попытаться сопротивляться зелью.

На этот раз было ещё хуже. Маг, словно заведённый, повторял о том, что он охотник и заблудился. Гарри промучился с ним полтора часа, но не узнал даже имени.

Выйдя из допросной, он рухнул на стул.

— Что узнал? – Драко выглядел не лучше.

— Вообще ничего, – Гарри прикурил, казалось, сотую за сегодня сигарету, — явно работали с памятью.

— У моего тоже самое, — Малфой вытянул длинные ноги и откинулся на спинку, устало прикрыв глаза, — ни-че-го. Так, аврор, время два часа ночи, ты ранен. Марш в кампус. Я завтра с этими двумя поработаю. Не возражай, а то Главного целителя натравлю.

— Угу, — Гарри с трудом разлепил глаза, — только пусть их охраняют по протоколу Ирен.

Протоколом Ирен все называли приказ Министра Магии, регламентирующий процесс обыска и заключения под стражу магглов. Этот документ был выпущен после того, как молодая маггла-наркоманка Ирен Римонт повесилась на своих чулках в камере, куда её поместили, поймав на торговле дурманящими зельями.

— Теперь всех так охраняют. По крайней мере, у нас, – Драко покачал головой. – Поттер, ты аппарировать-то сможешь? Давай-ка я тебя доставлю. Не хотелось бы узнать из газет, что где-нибудь в Гватемале нашли твою ногу.

— Есть хочется, а столовая уже закрыта, — Гарри ощутил просто нечеловеческий голод, как всегда с ним бывало после участия в бою.

— Доставлю тебя, пришлю домовика из Мэнора, — голос убаюкивал, успокаивал, и ему совершенно не хотелось сопротивляться, — тебе рыбу или мясо?

Гарри хотел сказать, что и то, и другое, но в дверь вошёл Рон с приличного размера шкатулкой в руках.

— Ох и кричала Гермиона! Обещала завтра тебе громовещатель. Вот, здесь всё. Как пользоваться знаешь, – он посмотрел на бледное с синюшными губами лицо Поттера и обеспокоенно спросил: — Гарри, ты доберешься? Может, в Мунго, а?

Пробормотав что-то о том, что его проводит Малфой, Гарри тяжело поднялся на ноги.

* * *

Апарацию в этот раз Гарри перенёс с трудом, из последних сил цепляясь за Драко. Потоки пространства, терзая едва зажившую плоть, снова открыли раны. Чувствуя, как по спине и боку в трусы противно стекает горячая влага, он бессильно опустился на ковёр. Комната в кампусе, куда они прибыли, была тёмной, только над креслом висела в воздухе одна свеча.

— Мистер Поттер, это некрасиво. — Скорпиус, отбросив в сторону книгу, поднялся из кресла. Вид его не добавил Гарри хорошего настроения. Мальчишка явно копил раздражение и теперь от него во все стороны расходились волны ярости. – Как я на свидание ушёл, так папе сразу жаловаться, а как сам свалил – только видели. Наверное, здорово покутил, раз сам аппарировать не решился.

Скорпиус, закончив свою полную презрения речь, в упор разглядывал Гарри, который пытался без приключений лечь в кровать. Замутнённое болью сознание вяло реагировало на колкие слова. А ведь со стороны и вправду похож на пьяного, с досадой подумал Гарри. Он примостился в неловкой позе, и прикрыл глаза, начиная дремать.

Драко помог Гарри улечься, осторожно забросив на кровать безвольно опущенные ноги. Потом достал из кармана платок, чтобы вытереть с руки, которой он поддерживал друга, свежую кровь.

— Отец, — Скорпиус резко сменил тон, теперь его голос звучал настороженно, — что случилось?

— Гарри ранен. Проследи, чтобы он выпил зелья и завтра не таскался на занятия, — Драко протянул шкатулку, — сейчас из Мэнора прибудет домовик, принесёт еду. На одного или на двоих?

— На двоих. Он наверняка не ел, — Гарри говорил тихо и отрывисто. — Драко, иди, у тебя завтра непростой день.

Малфой кивнул и откланялся, шепнув что-то Скорпиусу на ухо.

Гарри, наконец-то получив вожделенный покой, начал засыпать, невзирая ни на неудобную позу, ни на боль в спине и животе. Из тёплого забытья его вырвал тихий голос, в котором было столько же тревоги, сколько и желчи:

— Неужели я настолько тебе противен, что и записку оставить было влом? — чужие руки стягивали с Гарри окровавленную одежду. — Мол, не волнуйся Скорпиус, ушёл баб трахать, потому что дрочить не люблю, а тебя отыметь духу не хватило. Кто ж тебя так? Не в тот камин переместился?

— Это Сектумсепра, – Гарри и сам не понимал, зачем отчитывается сейчас перед ним, и почему так важно доказать, что он никого не собирался сегодня трахать. – При задержании зацепило.

— Это заклятье, которым ты отцу грудь расчертил? – Гарри открыл глаза, внимательно всматриваясь в лицо Скорпиуса. Известие о том, что Драко рассказал сыну эту некрасивую историю, не добавило ему сил. – Да не смотри так, я тебя не виню. В те времена и не такое случалось.

Скорпиус, продолжая бормотать, снял окровавленные мантию, брюки и свитер, разрезал футболку и стал осторожно отдирать присохшую к ранам ткань. Закончив, он осмотрел повреждения и присвистнул:

— Кто ж эту херню придумал-то? – Гарри застонал, когда неумолимые пальцы ощупали края глубоких ран, причиняя боль. – Тебе в Мунго нужно…

— Может, ты заткнёшься? – боль и усталость не оставили Гарри сил быть вежливым. – Не хочешь помогать, вали нахуй, сам справлюсь. Без нотаций обойдусь!

Он сбросил руки опешившего Скорпиуса, наскоро стерев кровь полотенцем, схваченным со спинки кровати, наложил кровоостанавливающие и очищающие чары. Испачканное постельное бельё вновь стало чистым, кровавые потёки исчезли с кожи.

Но чужие пальцы вернулись, растирая по ранам мазь, а голос, уже более спокойный, приговаривал:

— Прости, не хотел обидеть. Кишки-то хоть целы? – сейчас Скорпиус был до боли похож на своего отца и Гарри невольно улыбнулся, тут же охнув от боли.

— Ш-ш-ш, почти всё, — ловкими движениями Скорпиус наложил повязки, усадил Гарри поудобнее и стал звенеть склянками в шкатулке, оставленной Драко.

— А миссис Уизли не поскупилась, — из ванной был призван кубок, и теперь Скорпиус составлял коктейль из зелий, капая разноцветные снадобья в воду.

О Гарри Поттере редко кто заботился в этой жизни. Конечно, в первую очередь, мать, но запомнить это ему было не суждено. Дурсли никогда не проявляли к нему даже сострадания, не говоря уж о заботе. В Хогвартсе о нём заботилась мадам Помфри, когда Гарри попадал к ней в больничное крыло, но это было просто работой колдомедика. А потом иногда проявляли заботу Гермиона, Молли или Джинни, когда аврору особо крепко доставалось. Но в этом случае Гарри, считая себя главой семьи, стыдился показывать свою слабость и в рекордно короткие сроки «выздоравливал», освобождая родных и друзей от хлопот.

И почему-то именно сейчас, рядом с таким противоречивым Малфоем, Гарри совершенно не стыдился своей немощности. Он послушно выпил зелья, закашлявшись от слишком большого глотка. Сильные руки поддержали, давая возможность не напрягать раненые мышцы.

Зелья, присланные подругой, были особые, сваренные Северусом, и боль очень быстро прошла, и раны перестали кровить. К моменту, когда появившийся домовик сервировал низенький столик, который удобно было поставить на кровать, Гарри ощущал себя на порядок лучше.

— Тебе не в политики, тебе в колдомедики нужно идти, — промямлил он с набитым ртом улыбнувшемуся Скорпиусу, — руки просто золотые!

— Нет, спасибо, я по больницам в своей жизни находился, — Скорпиус, терзавший сочный бифштекс, скривился, — но первую помощь близким оказать всегда могу.

Гарри резко опустил глаза, сосредоточившись на еде. Он что, вошёл для Малфоя в разряд близких? Или тот просто исполнял просьбу отца?

Наевшись, Гарри осушил ещё один кубок с зельями. Его неумолимо трясло в ознобе, вызванном большой кровопотерей. Тщетно пытаясь согреться, он завернулся в одеяло, стараясь поскорее провалиться в благословенное забытьё.

— Я мог бы наложить согревающие чары, — Скорпиус заметил бесплодные попытки Гарри согреться, — но сейчас магию применять к тебе нельзя, иначе не подействуют зелья.

Гарри не ответил. Его зубы стучали, а тело мелко дрожало. Хотелось только одного: тепла.

— Ск… Скорпиус, — голос дрогнул, — пож-жалуйста…ляг рядом.

В комнате воцарилось напряжённое молчание. Гарри был готов к тому, что оскорблённый вчерашним отказом, Малфой не захочет таким образом согревать его. И потому так сладко прокатилась по венам волна облегчения, когда пружины кровати скрипнули под дополнительным грузом, а к нему, замёрзшему и уставшему, прижался Скорпиус. Горячий, дарующий покой и умиротворение.

Пару минут они лежали спокойно, но потом Скорпиус как-то странно заерзал, а в бедро Гарри недвусмысленно упёрся напряжённый член. Дыхание Малфоя становилось всё тяжелее, но он не предпринимал попытки поцеловать или потрогать, не прижимался, наоборот, старался отодвинуться, насколько позволяла кровать, не рассчитанная на двоих крупных мужчин.

В этот раз Гарри сам поцеловал Скорпиуса, властно прижав обмякшего в его руках мальчишку к кровати и пробираясь языком меж пухлых губ.

Самое обычное утро в британском Аврорате было отмечено громкими криками, сопровождающимися грохотом падающих предметов:

— Ты не мой колдомедик, и я знаю, что делаю!

— Поттер!

— Малфой!

— Да, я Малфой, а ты как был упёртым гриффом, так им и остаёшься.

Сотрудники и посетители Аврората, проходя мимо кабинета Главного аврора, старались не дышать и ступать по выложенному мрамором полу бесшумно, но, по возможности, быстро. В кабинете начальника уже час бушевала грандиозная ссора. Всё началось с того, что в десять утра на своё рабочее место прибыл Гарри Поттер. Он был бледен и придерживал рукой спину, нетвёрдым шагом идя по коридору, но голос оставался уверенным и властным, как всегда. Попросив свитки с отчетами обо всех происшествиях и вызовах авроров за последние сутки, он взялся за ручку массивной двери, намереваясь почитать их в тишине.

— Какого драккла?!

Вопрос был задан настолько громко, что услышали, наверное, даже в зале заседаний Визенгамота. Драко стоял посреди вмиг опустевшего коридора.

— И тебе доброе утро, Малфой, — Гарри, пытаясь не кривиться от боли, протянул ему руку.

— Было оно доброе, — Драко пожал руку, но всем своим видом показывал, насколько он сердит, — пока я твою тушку полудохлую не увидел!

Поскольку на их крики стали выходить люди и с неподдельным интересом в глазах наблюдать за происходящим, Гарри распахнул дверь и вошёл в кабинет, даже не надеясь, что настырный Малфой за ним не пойдёт.

Драко ожиданий не обманул. Он прошагал следом и теперь, уперев руки в полированное дерево крышки стола, кричал так, что на висках проступили сосуды.

— Поттер, тебя вчера Оглушающим заклятьем случайно не приложили? – от волны стихийной магии распахнулось окно, впуская в кабинет сквозняк. — А, может, Отупляющим?

— Малфой, не забывайся! – Гарри взмахом палочки захлопнул окно, зябко укутавшись в мантию.

— Если кто тут и забылся, то не я, — Драко запустил руку в волосы, мигом устроив на голове форменный бардак, и почти простонал: — Гарри, ты вчера чудом не располовинился. Вот куда ты сегодня?

— Я должен там всё осмотреть! Мне кажется, мы упустили что-то важное! – Гарри уселся в кресло. – Чаю со мной выпьешь?

— Ах, ты ещё и не ел! – только вскинутые в призыве успокоиться ладони Гарри помогли взбешённому Драко справиться с магическим выбросом, ограничившись разбитой пепельницей.

К концу баталии обе стороны выдохлись. Отвернувшись друг от друга, маги молчали.

— Драко, ты же собирался с памятью задержанных работать, — Гарри сдался первым.

— Ага, — светлые волосы веером взметнулись вокруг головы Драко, когда тот резко обернулся, — я в допросную, а ты в Хемпшир рванёшь? Ты хоть понимаешь, что там почти наверняка засада!

— А я под мантией! – Гарри оживился, решив во что бы то ни стало отвоевать право отправиться на обследование местности. – И потом, Малфой, у меня какое-то предчувствие. Как будто мы там что-то забыли.

— Вечером вместе пойдём, — Драко предпринял последнюю попытку.

— Нет, нужно сейчас.

— Ты ведь не отступишь... Решено. Я не могу отправить с тобой кого-то из своих, а из авроров ты никого не возьмёшь. С тобой пойдёт Скорпиус, присмотрит, — увидев в глазах Гарри недоверие, Драко наставил на него палец: — Это не предложение. Или ты идёшь с ним, или со мной. Поздним вечером.

Драко развёл бурную деятельность, отправляя сыну Патронуса с просьбой явиться в Аврорат, потом несколько раз входил и выходил, принося одежду и амулеты. Гарри молчал, уставившись в одну точку. Имя Скорпиуса всколыхнуло в памяти прошедший вечер.

* * *

На поцелуй Скорпиус отреагировал мгновенно. Он обхватил Гарри за плечи, отстраняя от себя, и прошипел:

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь?

Гарри, чей разум за столь долгий и тяжёлый день устал не меньше истерзанного Сектумсемпрой тела, несколько раз моргнул, собираясь с мыслями. Потом, словно ныряя в омут, потянулся к таким близким губам, сказав:

— Не маленький, вполне, — и снова ворвался языком в чужой рот, придавливая ослабевшим телом к кровати.

На этот раз Скорпиус не возражал, поддавшись. Гарри вжался в горячее тело под собой, целуя всё глубже и глубже, пока хватало дыхания. Неожиданно Скорпиус резким движением опрокинул его на спину, устраиваясь рядом, чтобы не тревожить раны.

— В этот раз ты не отошлёшь меня из своей кровати, — голос Малфоя был низким, а его глаза из серых стали чёрными и казались огромными на бледном лице.

Эти слова несколько охладили Гарри. О сексе с мужчинами он имел весьма туманное представление, полученное из редких порнофильмов, что иногда приносил вместе с пивом Рон, да отрывочных рассказов Дина Томаса, ещё с хогвартских времён не скрывающего свои предпочтения. А некстати всплывшие в памяти картинки из злополучного фиала и пришедшая тогда в голову мысль о том, что Скорпиус всегда сверху, едва не заставили позорно схватиться за свою задницу.

Этот жест не укрылся от ухмыляющегося Скорпиуса. Он прикоснулся губами к щеке Гарри и прошептал, опаляя дыханием ухо:

— Господин Главный аврор, не надо так напрягаться. Никто не требует невозможного, — фыркнул, посылая по телу Гарри тысячи мурашек, и закончил уже смеясь: — Ты только с кровати меня не спихни, когда член в руке почувствуешь.

Эта насмешка неожиданно придала смелости и уверенности в верности своих действий. Гарри забыл про усталость и боль. Сейчас желание было только одно: доказать своё превосходство, удержать ускользающее лидерство.

Заклятием он сдёрнул со Скорпиуса трусы, отчего тот вскрикнул.

— Не трусь, Глациуса не будет! – и уверенным движением откинул одеяло.

Удивляясь собственной смелости, Гарри с любопытством естествоиспытателя, первым ступившего на неизведанную планету, набросился на Скорпиуса. Потрогал нежную кожу, оттянул светлые волоски вокруг вздыбленного члена и перекатил в руке тяжёлые упругие яички под бархатной кожей. Сейчас не было ощущения неправильности происходящего, и чужой член лёг в руку так ловко и удобно, что казалось, это случалось уже сотни раз до этого.

Скорпиус под его руками охнул. Куда-то разом делась вся его язвительность и самоуверенность. Сейчас на его лице Гарри увидел только наслаждение. Глаза были зажмурены, а рот приоткрыт. Гарри, крякнув от прошившей тело боли, потянулся к этому рту, целуя, но на этот раз нежно и ласково.

— Гарри… — тонкие пальцы вцепились ему в волосы, больно дёргая. Но Гарри была приятна эта боль.

Он размеренно поглаживал подрагивающий член Скорпиуса, наслаждаясь твердостью плоти под пальцами и слушая его вскрики и стоны.

Скорпиус напрягся, вены на его шее вздулись. Гарри хорошо понимая, что это значит, с силой огладил головку члена, убыстряя движения, делая их более резкими, а хватку – сильной. И тем неожиданней для него было ощущение чужих пальцев на собственном члене.

В первый момент захотелось отстраниться, откинуть руки, сохраняя тем самым формальную верность Джинни. Но Скорпиус отлично знал, что делать. Движения его руки были уверенными и бесконечно ласковыми. Член, и до этого болезненно нывший, требуя внимания к себе, взметнулся, подтягивая яйца к животу, и вынуждая рвано дышать сквозь стиснутые зубы.

— Гарри, не торопись, — Скорпиус умудрился дотянуться губами до шеи Гарри, прихватывая нежную кожу и оставляя ярко-красный след.

Гарри запрокинул голову, давая лучший доступ, и продолжал двигать рукой на малфоевском члене. Нескольких движений хватило, чтобы Скорпиус выгнулся дугой, хрипя, и на пальцы, пачкая, выплеснулась густая сперма. Кончая, Скорпиус прикусил Гарри мочку уха, и он закрыл глаза, сражённый острым до боли оргазмом, ломающим кости и рвущим жилы.

Они несколько минут лежали, не двигаясь, выравнивая сбитое дыхание. Потом Скорпиус наложил Очищающие чары.

Гарри молча уставился в потолок, затянутый балдахином. В голове не было ни одной мысли, только ощущение опустошённости и абсолютного удовлетворения. Скорпиус словно почувствовал его настроение. Он свесил ноги на пол, чтобы встать с постели.

— Останься, — пусть озноб и отступил, но Гарри совершенно не хотелось спать одному сегодня, — пожалуйста.

Скорпиус не сказал ни слова. Только поцеловал – без напора и страсти, нежно, даже немного робко. Гарри притянул его к себе и почти мгновенно провалился в глубокий исцеляющий сон.

* * *

— Поттер! Поттер!!! – Драко щёлкнул пальцами перед носом, и Гарри тряхнул головой, отбрасывая накатившие воспоминания. Мелькнула паническая мысль о том, что сейчас сделает с ним Малфой, если за то время, что он тут сидел с сознанием нараспашку, успел что-то подсмотреть.

— Гарри, ты меня пугаешь! – Драко был озабочен, но не сердит, что успокаивало. – Сидишь тут как статуя, с идиотской улыбкой на морде, а на сознании такой блок, что и Снейпу не пробить.

— Эй, за сознание и в глаз можно! – впрочем, Гарри ничуть не поверил, что Драко действительно мог попытаться пошарить в его мозгах, если уж только «фонило» бы.

Драко улыбнулся, подняв руки ладонями вверх, словно сдаваясь.

— Ты мне лучше скажи,– Малфой перешёл к деловому тону, — что искать намерен?

— Пока сам не знаю. Мы вчера совершили большую глупость: задержание провели, а обыск нихуя! – Гарри от души хряпнул кулаком по столу.

Разговор был прерван стуком в дверь. В ответ на громоподобное поттеровское: «Да!» — вошла настороженная ведьма, работавшая личным секретарём Гарри. Следом за ней в кабинет ступил Скорпиус, спокойный и уверенный в себе.

— Мистер Поттер, этот джентльмен утверждает, что вы вызвали его, но в книге назначенных посещений его имени нет! – Мариетт была аккуратна до педантичности, не раз пеняя Гарри на неподобающее отношение к документам.

— Мисс Ликс, я вызвал его приватно, — секретарша кивнула, — и, пожалуйста, спуститесь в Атриум, пусть дежурный вернёт Скорпиусу его палочку.

-Да, сэр, — женщина вышла, не задавая больше вопросов.

Гарри ценил свою невзрачную, словно нюхлер, секретаршу. Она неизменно носила мешковатую тёмно-серую мантию и по-старушечьи затягивала жиденькие волосы в тугой пучок, но все указания Главного аврора выполняла беспрекословно, какими бы противоречивыми они ни были. И во время работы внутри слабенькой на вид ведьмы просыпалась невиданная сила и упрямство осла, способные сломить любое сопротивление и любой отказ превратить в разрешение.

В ожидании, пока Скорпиус вновь обретёт свою волшебную палочку, Драко велел сыну переодеться и передал ему амулеты. Другую связку он протянул Гарри.

— Будем надеяться, что за Волдеморта мы принимаем боггарта, и дом окажется пустым, — проворчал Драко, настраивая амулеты, — но лучше быть готовым.

— Да, — Гарри поспешно стянул одежду, стараясь не морщиться, когда грубая ткань задевала нежную кожу рубцов, — Драко, у тебя, я знаю, в закромах есть амулет дезиллюминации. Тащи. Настроишь его на меня, а Скорпиус наденет мантию. И ничего не хочу слышать. Иначе пойду один.

Малфои промолчали. Причём оба. Не привыкший к такому Гарри прервал своё занятие и обернулся к ним.

Скорпиус молча смотрел на исполосованную уродливыми толстыми шрамами спину. Лицо его было бледным, а руки сжимали складки собственно мантии. Драко тоже разглядывал украшения, но несколько с другими эмоциями – весь его вид говорил о том, что сейчас он вызовет Гермиону Уизли.

— Драко, спорить бесполезно, мы теряем время. Чем раньше мы отправимся, тем больше шансов что-то найти.

Возражать ему больше никто не стал. Не прошло и пяти минут, как Гарри и Скорпиус уже закружились в потоке пространства, который унёс их к нужному дому.

* * *

— Так, Скорпиус, — мысленно позвал Гарри, пользуясь возможностями волшебной одежды, — не дёргайся, ты тоже так можешь! Вставай вот тут и смотри в оба. Что заметишь – не геройствуй, зови. Под этой мантией тебя невозможно увидеть, но вот услышать или дотронуться можно.

— Хорошо, — раздалось у Гарри в голове. Пустота тронула его за руку, оказавшись немного липкой от пота ладонью, — очень непривычное ощущения Поттера у тебя в голове. А мантия крутая. Совсем не чета дезиллюминационным.

Гарри кивнул, но вспомнил, что и Скорпиус его не видит, коротко мысленно ответил и вошёл в дом. За долгие годы навык обыска помещений и обнаружения даже самых хитрых тайников отработался до автоматизма, и сейчас мысли были заняты немного другим.

Проснувшись, он полежал, боясь пошевелиться. Под боком спал Скорпиус, всё ещё продолжая согревать, и вот теперь муки совести, так беспечно отложенные «на завтра», принялись нещадно кусать и мучить. Гарри был зол на себя даже не за супружескую измену, этот факт его как-то совсем не взволновал, а за то, что уступил избалованному мальчишке. К моменту, когда должны были сработать будильные чары, Гарри весь извёлся, и безуспешно пытался придумать выход из этого безумия. И никак не мог предположить, что выход досматривал последний сон, щекотно дыша в подмышку.

С первыми звуками будильника Гарри почувствовал, как сжимается сердце, а в миг, когда растрёпанная голова оторвалась от подушки и на него взглянули заспанные, с поволокой, глаза, душа предательски рванула в пятки.

— Доброе утро, — голос, вопреки ожиданиям, был бодрый и чистый. – Мистер Поттер, не нужно так напрягаться. Я не маленький и всё понимаю. Даже слишком хорошо понимаю, — и Скорпиус уронил голову ему на грудь.

Гарри, с усилием расслабил непроизвольно напрягшиеся мышцы и обнял парня. Признаться, он ожидал чего угодно: обиды, претензий, откровенного шантажа и даже по-девчоночьи влюблённого сюсюкания со слюнявыми поцелуйчиками, но вот этих, самых правильных и единственно возможных слов от эгоистичного Малфоя услышать он не надеялся.

Гарри, словно собака, принюхался к воздуху. Он мог поклясться магией, что уловил запах крови. Несколько раз обернувшись и найдя направление, в котором это запах чувствовался сильнее всего, он отправился туда, тщательно оглядывая каждый дюйм захламлённого пространства. Скорпиус каждые две-три минуты давал о себе знать коротким: «Всё спокойно», — и Гарри продолжал обследовать дом. Как всегда, искомое нашлось неожиданно. Нечаянно задев ногой кучу тряпья, Гарри нащупал что-то твёрдое. Проверив находку на наличие чар, заклятий и ловушек, не только магических, но и маггловских, он разгрёб рваньё и обнаружил под ним охотничий нож. Конечно, ещё нужно было проверить, но в мозгу поселилась уверенность, что это тот самый.

— Мистер Поттер! – Скорпиус явно был напряжён. — Мне кажется, что вот-вот откроется портал!

— Уходим. У меня всё. Вместе, — Гарри пробежал по полностью обследованному дому, надеясь, что у Скорпиуса хватило ума не перейти в другое место. Малфой не обманул его ожиданий, и Гарри, протянув руку в пустоту, ухватил тёплое плечо, — на счёт три!

Спустя несколько не самых приятных мгновений они уже плюхнулись на жёсткий диван в кабинете главы Аврората.

Сразу связаться с Драко не получилось – он проводил допрос. По собственному опыту зная, что этот процесс может растянуться, Гарри оставил в его кабинете находку и короткую записку с пояснением. Минуту спустя они со Скорпиусом аппарировали в кампус.

* * *

Пропущенные завтрак и обед вместе с приёмом кроветворного зелья заставили Гарри нестись на ужин, сломя голову и почти не обращая внимания на ехидные замечания Скорпиуса о том, что разумные маги сначала завтракают, а потом ищут приключений на пятую точку. Гарри в ответ только сверкнул глазами. Он с аппетитом сжевал восхитительную грудку индейки в можжевеловом маринаде, проглотил воздушное картофельное пюре, зачерпывая полные вилки и запил всё это великолепие густым тыквенным соком. На десерт съел изрядных размеров сладкий пудинг, щедро политый заварным кремом, и выпил чашку чая с вересковым мёдом.

— Мистер Поттер, неужели и я так же с кроветворного зелья ел? – Скорпиус скривился, посматривая на всё это безобразие не то с отвращением, не то с восхищением.

— Примерно. Я его уже столько за карьеру аврора выпил, да и на других насмотрелся, что не удивляюсь.

После столь обильной еды не совсем окрепший Гарри неумолимо захотел спать. Вернувшись в кампус пешком, дабы движениями немного помочь желудку справиться со всем, что в него свалилось, он завалился на кровать, намереваясь ни за что не вставать с неё до утра, но его бесцеремонно растолкал вездесущий Малфой:

— Мистер Поттер, а лечиться? Шрамы зельем кто мазать будет? Поднимаемся, рубашечку снимаем, к дяде-колдомедику спинкой поворачиваемся.

Гарри бросил попытки разгадать, каким образом в Скорпиусе может спокойно уживаться столько ипостасей, от истеричного подростка до умудрённого сединами старца, от бессердечного эгоиста до заботливого и сердобольного защитника. Сильные руки подняли его с нагрётой чарами домовиков кровати, проворные пальцы расстегнули и сняли рубашку, а твёрдые ладони растёрли по огрубевшим к вечеру шрамам жгучую и щипучую мазь.

— Знаю, противно, — Скорпиус погладил кожу рядом, отвлекая от неприятных ощущений, — но скоро пройдёт. Всё, можете ложиться.

Но судьба ещё не натешилась сегодня, и Гарри во второй раз со вздохом оторвал голову от подушки. Ожила парная с Малфоем тетрадь, и теперь на плотных страницах проступали четкие буквы:

«Поттер, я их дожал. Обоих. Спасибо за нож. Именно на нём они сломались»

«Это просто киднеппинг. Ушлые ребятки, решили обеспечить себе безбедное существование за счёт бывших Упивающихся»

«На записках с угрозами нет никакой магии. Они купили подарочный пергамент у магглов, и написали маггловскими чернилами и металлическими перьями»

«На Скорпиуса напал Янг. Хотел попугать, но не рассчитал. Поэтому его и сдали при первой возможности»

«Спасибо»

Тетрадь давно замолчала, чернила на странице высохли, и новых слов больше не появлялось, а Гарри всё сидел над ней, не в силах пошевелиться. Скорпиус, который, как воспитанный человек, не стал заглядывать Гарри через плечо, спросил:

— Что отец? – из голоса улетучилась самоуверенность, осталась только тоска. – Это же он написал?

Гарри помолчал ещё несколько минут, мысленно подбирая слова, нужные сейчас для непростого разговора с неуравновешенным Малфоем.

— Да. Он сказал, что сумел снять заклятие, блокирующее память, — Драко посвятил сына в подробности вчерашней операции, поэтому подробных объяснений не требовалось. — И показал им нож.

— Это... тот? – ещё секунду назад бывшие румяными щёки побледнели, а руки стиснули худые колени.

— Да, они его узнали. Это был просто шантаж. И попытка похищения с целью получения выкупа. А ранение – элемент запугивания. Вот только плохо исполненный, — Гарри заметил, как дёрнулась щека Скорпиуса, – Янг перестарался, и, если бы не счастливая случайность, просить денег было бы не за кого.

— Янг, это тот, из Ниццы, — голос звучал всё тише.

— Да, преступники знали, что такую грубую слежку я замечу, — Гарри ухмыльнулся, — его просто зачистили.

— То есть, это конец… – Скорпиус не договорил, но Гарри прекрасно его понял. Он спрашивал не только о конце истории с угрозами, но и о конце их странных отношений.

— Да, Скорпиус. Завтра проведу завершающий семинар, соберу вещи, и вечером ты сможешь устроить знатную оргию – никто больше не будет ограничивать твою свободу.

Гарри намеренно постарался уязвить мальчишку. Злость быстрее вытравливает из сердца привязанность, а обида стирает из памяти даже самые волнующие моменты.

— А ты, смотрю, завидуешь? — Скорпиус вскочил с дивана, спешно накидывая мантию. – Тогда какого хуя из себя недотрогу правильного строил? Трахнул бы, пока я добрый был. Да пошёл ты нахуй, бесчувственная колода!

Скорпиус швырнул в стену графин с водой и выскочил вон из комнаты.

Гарри заклятиями навёл порядок, выкурил несколько сигарет подряд и лёг спать, крепко задёрнув полог и наведя Заглушающие чары. Угрозы больше не было, и слушать, как на соседней кровати дрочит или трахает первого попавшегося партнера Скорпиус, было выше его сил.

Утром полог кровати Скорпиуса был плотно закрыт. Гарри заставил себя не искать взглядом свидетельств того, что Малфой спит не один, и отправился в душ. Горячая вода ощутимо капала на шрамы, но боли уже не было. Кожу лишь немного потянуло, когда Гарри нагнулся за шампунем.

Быстро завершив утренние процедуры, Гарри заправил кровать и вышел из комнаты. Аппарировал в почти пустую в ранний для студентов час столовую, сел за прежний столик, взяв себе лишь чай. Есть хотелось неимоверно, но желудок словно скрутила неведомая сила, и заставить себя что-то в него закинуть было невозможно. Отпив пару глотков, Гарри отлевитировал практически полную чашку на стол для грязной посуды и отправился на поиски ректора Браун.

Старик нашёлся в своём кабинете. Увидев хмурого Гарри, он не стал тратить время на приветствия или расспросы, а сразу сказал:

— Судя по всему, расследование завершено, — Гарри утвердительно кивнул, и ректор продолжил: — Хорошо. О его результатах спрашивать я не стану, чтобы не ставить вас в неловкое положение из-за необходимости отказывать. Но я надеюсь, что вы не собирались уйти сию минуту?

Гарри подавил в себе желание осведомиться, а не было ли в роду Браун родственников по фамилии Дамблдор. Внимательные старческие глаза смотрели, казалось, в самую душу.

— Ну что вы, мистер Браун. Я намеревался провести завершающие занятия и покинуть кампус перед обедом. – Гарри немного помолчал и добавил совершенно искренне: — А знаете, мне очень понравилось. Спасибо за приглашение.

Раскланявшись с ректором, он пошёл в ставшую почти родной аудиторию. Он ничуть не слукавил – эти занятия доставляли настоящую радость. Они не были обязательными к посещению и не оценивались. Поэтому после первых нескольких лекций и семинаров, на которые из любопытства явился весь курс, в последующие дни к Гарри приходили только те, кому действительно было интересно то, о чём шла речь. И сейчас он с некоторой грустью в последний раз переступил порог просторной аудитории.

Дождавшись, пока студенты усядутся, Гарри объявил, что сегодняшний семинар является завершением этого весьма ненаучного курса. Молодёжь пригорюнилась, но ненадолго. Юность не умеет сильно горевать, и Гарри в душе пожелал ребятам постичь эту грустную науку как можно позже. Вот взять Малфоя: вчера устроил сцену в итальянском стиле, а нынче даже не посмотрел в его сторону, кокетничая с девушками и рассказывая что-то смешное юношам. Наверняка, подумал Гарри, решил для себя, что прочёл эту историю до конца, и перевернул страницу.

— Мистер Поттер, – голос старосты группы вывел его из невесёлых размышлений, — но вы ведь придёте на наш выпускной?

В унисон зазвучали еще полсотни голосов.

Первым порывом было сказать «Нет!» и поскорее убраться отсюда, забиться в свой пустой дом на Гриммо и пить несколько дней кряду, зализывая раны и потихоньку замещая хмельной морокой воспоминания о юноше, с которым судьба так странно свела его. Чтобы не обидеть присутствующих, Гарри расплывчато пробормотал:

— Давайте не будем слишком загадывать вперёд, — он пожал плечами. — Возможно, я не стану слишком желанным гостем. Но обещаю подумать над приглашением.

Гарри скомкано закончил занятие, собрал свои конспекты и вышел прочь. До кампуса он дошёл пешком, тщетно пытаясь прогнать смутную тревогу. Формально, он сделал всё, на что был способен.

Злоумышленники пойманы, будут преданы суду и понесут заслуженное наказание.

Тогда почему так неспокойно на душе? Почему не отпускает ощущение, что это далеко не финал истории? Наверное, потому что тебе, Гарри, не хочется, чтобы история заканчивалась так, — подумалось с тоской. Но жизнь много раз доказывала, что сказки редко имеют хороший конец, а прекрасный принц, как правило, в схватке с чудовищем погибает.

Дверь комнаты Гарри открыл столь осторожно, словно за ней притаилась стая пикси. Но его встретили только совы. Гарри быстро собрал свои вещи, а Коки отправил домой, несмотря на яростное нежелание сытой совы лететь куда-то средь бела дня.

— Поверь мне, аппарация у меня за пазухой понравится тебе ещё меньше. Лети, соня! – посмеиваясь, он выпихнул птицу за окно, несмотря на попытки той клюнуть его за палец.

Когда Коки, превратившись в маленькую точку, взяла курс на родной насест в глубине чердака особняка Поттеров, Гарри в последний раз осмотрел комнату, проверяя, не оставил ли чего. Но глаз упорно цеплялся лишь за вещи, принадлежащие Скорпиусу. Его учебники, одежда. Даже воздух в комнате был пропитан горьковатым запахом его парфюма. Разозлившись сам на себя, Гарри аппарировал.

* * *

Дома его встретили потный Кричер и Джинни, на бегу отдающая распоряжения и суматошно что-то разыскивающая.

— Гарри?! Как хорошо, что ты вернулся, а я уж хотела тебе Патронуса слать. Джеймс и Алиса собираются объявить о помолвке! – Джинни одну за другой распахивала створки шкафов. — Гарри, не стой, собирайся!

И рыжий ураган закрутил его, надолго выбив из головы все связные мысли. Супруга, ругаясь на чём свет стоит, заставила перемерять всю одежду, чтобы остановиться на более-менее приличном. В шкафу уже давно показалось дно, а миссис Поттер всё ещё не удовлетворилась внешним видом супруга. Затем настал второй акт спектакля под названием «Аврор и спортсменка идут в гости». Теперь Джинни с ожесточением потрошила свой шкаф, так и не остановясь на чём-либо.

— Джинни, давай просто аппарируем в Косой переулок, там купим что-нибудь? – Гарри устал от мельтешения цветных мантий перед глазами, а в магазине можно было смело отдать Джинни в распоряжение мадам Малкин.

— Хорошо, — Джинни отбросила ворох всевозможных тряпок, — пойдём.

Мадам Малкин играючи решила все проблемы семейной пары. Для Джинни нашлась чудесная летняя мантия цвета зеленого яблока, а Гарри облачили в тёмно-зелёный наряд из такой же по качеству ткани. Сразу было видно, что эти вещи являлись дополнением друг к другу.

— Прекрасно, — ведьма ловко махала палочкой, подгоняя мантию Джинни по фигуре, — но вот что странно, дорогая. Вы очень похудели с прошлого раза, а бюст не уменьшился. Наоборот, вроде даже подрос.

— Мадам Малкин, это же невозможно! – смешок вышел каким-то замороженным, но погружённый в свои мысли Гарри этого не заметил. – Мне каждые полгода шьют новую форму, и свиток с мерками ещё ни разу не приходилось менять.

— Значит, я старею, — ведьма оставила в покое крутившуюся возле зеркала Джинни и перешла к ожидавшему своей очереди Гарри, — ну-с, а вы, мистер Поттер, словно под Стазисом. Хоть бы седину завели, а то всё как мальчишка. Сыновья-то, поди уж представительнее отца выглядят?

При упоминании сыновей Гарри вспомнился огромный добродушный Джеймс, который и вправду мог сойти за его ровесника. Не самое лучшее детство и ослабленный в войну желудок наложили свой отпечаток на внешность Главного аврора. В высоту он взял положенные ему генетикой дюймы, но кости, пусть широкие и мощные, были обтянуты только мускулами и кожей. Жира в его теле словно не было вообще. Это являлось предметом тайной зависти Рона, который на домашних супах и галантинах, что вдохновенно готовила Гермиона, быстро раздобрел и теперь прилагал немало усилий в тренажёрном зале, чтобы не увеличивать размер своей мантии. Гарри на его фоне смотрелся совсем мальчишкой. Если, конечно, не смотреть ему в глаза. Возраст Поттера и все события, что довелось пережить, отразились во взгляде – тяжёлом, проникающем в самую душу, и очень-очень уставшем. Впрочем, его редко кто видел, обычно Гарри умело скрывал его, за внимательным — к коллегам, нежным — к детям и сочувствующим — к потерпевшим.

Поддавшись порыву, Гарри затащил супругу сначала в обувную лавку, потом к галантерейщику, а напоследок отвёл к мистеру Тиммонзу, известному всему Лондону ювелиру. В маленькой лавке, похожей больше на хранилище Гринготтса, чем на магазин, Гарри выбрал для жены элегантное колье с россыпью маленьких бриллиантов. Для Лили они вместе купили подвеску-флакон, куда можно налить каплю любимых духов. Неземная девочка обожала подобные вещицы. Для Джеймса, который не носил украшения, нашлась очень легкая фляга из платины, а для Северуса не было лучшего подарка, чем ступка и пестик из благородного оникса, тускло мерцавшая светлыми прожилками камня на полированных боках.

Но хоть и смеялась Джинни, примеряя наряды и украшения, хоть и приоткрывала обольстительно коленку, выбирая самую красивую пару туфель, Гарри просто замёрз от чувства страха и неуверенности, идущих от неё. В другой ситуации он бы озадачился эмоциями супруги, но сейчас как мог старался сладить со своими. Мимолётные прикосновения тёплой ладони, раньше сотрясавшие всё тело и вызывающие совершенно определённую реакцию в паху, сегодня вызвали неприятные чувства, словно его трогал чужой человек.

В Румынию они прибыли уже далеко за полночь, но в питомнике никто и не думал засыпать.

— Папочка! – Гарри с трудом удержался на ногах, когда ему на шею бросилась дочь. — А мы с тётей Луной такое нашли! Ты даже не представляешь! Идём, я покажу!

И потащила его к вольеру, где сидел дракон. Росту в нем было не больше трёх футов, но ярко-красные крылья, которыми он то и дело хлопал, словно собираясь вот-вот взлететь, достигали в размахе всех десяти. У него было четыре глаза и белоснежное тело, что в контрасте с крыльями производило чудовищный эффект.

— Здорово, да? Это Кровавый Ангел, и все думали, что они вымерли еще тысячу лет назад, — Лили бесстрашно подошла к зверюге, и замерший от ужаса Гарри наблюдал, как тварь высунула черный язык и осторожно собрала клубнику с её раскрытой ладони. – Папа, не бойся, они едят только фрукты!

Кровавый Ангел оглушительно чихнул, и ярко-рыжие волосы девушки взметнулись вверх.

— Лили, ты рискуешь так и не стать золовкой, если и дальше будешь держать гостей здесь, – из темноты возник Джеймс, по случаю одетый в новёхонький костюм из оленьей кожи, идеально скроенный по могучей фигуре. – Идёмте скорее, уже пора!

Церемония обручения, проведённая с драконологическим колоритом, была завораживающе прекрасна. Слова клятвы Джеймса и Алисы Лонгботтом высекли слёзы не только у сентиментальных дам. Даже Чарли громко высморкался в клетчатый носовой платок, ничуть не стесняясь своей слабости. В питомнике свадьбы были явлением едва ли не уникальным, и лагерь прогудел до утра. Пиво и огневиски лилось рекой, на вертелах жарились целые поросята и барашки, а звёздное ночное небо то и дело озарялось факелами драконьего пламени.

Ближе к трём часам ночи Гарри понял, что уснёт за столом, если немедленно не окажется в постели. Весь вечер он честно пытался претворить в жизнь первый пункт своего плана действий, а именно: напиться. Но огневиски, исправно утяжеляя ноги и делая движения более неловкими, никак не хотел пробираться в голову. Мысли оставались предельно ясными и до омерзения трезвыми.

— Гарри, я иду спать. Ты со мной? – Джинни словно почувствовала его желание, и Гарри благодарно опёрся на предложенную руку.

В выделенной им комнатенке была только одна неширокая кровать, но для двоих влюблённых – в самый раз. И вот тут Гарри совершенно протрезвел. Как объяснить Джинни своё нежелание прикасаться к ней, он решительно не знал. Но в том, что даже афродизиак не заставит член подняться, а душу возжелать секса с супругой, он был уверен.

— Гарри, прости, но я спать, — Джинни зевнула, — завтра тренировка.

Жена скинула платье и юркнула в кровать, отвернувшись к стене и до самого носа замотавшись одеялом.

— Отдыхай. Спокойной ночи, – Гарри был благодарен провидению, сломавшему сегодня железную Джинни. Транфигурировал из мантии второе одеяло и улёгся с краю, мгновенно проваливаясь в сон.

Утро ожидаемо отомстило за каждую унцию огневиски, которую Гарри вчера влил в себя. Голова раскалывалась, а мышцы ломило.

— Гарри, подъём! Сейчас прибудет репортёр, — Джинни была отвратительно бодра, но вот как-то странно бледна, — будем колдографии парадные для Пророка делать!

— Не-а, — Гарри натянул на голову подушку, — у меня похмелье, а ни зелья, ни Северуса рядом нет. Никуда не пойду!

— И Северус есть, и зельице есть, — низкий мужской голос, раздавшийся над самым ухом, заставил резко приподняться.

Перед ним стоял младший сын и протягивал фиал с такой знакомой надписью: «Антипохмельное. Супер Эсктра». Гарри и сам не смог понять, почему сжалось сердце, а к горлу подступил комок.

— Сынок, если папе станет плохо, присмотри за ним, — Джинни всегда очень чувствительно относилась к подобной несдержанности, — вы оба нужны мне через час.

— За час можно и из гоблина человека сделать, — Северус помог отцу опрокинуть в себя почти безвкусную, с лёгким запахом лимона жидкость, — сейчас полчаса поспи, потом в душ, и утро станет добрым.

— Спасибо, — Гарри дотянулся до тёплой худой ладони и практически моментально провалился в глубокий исцеляющий сон.

Он проснулся сам, чувствуя себя прекрасно, бодрый и свежий. Пружинисто поднялся на ноги, потягиваясь, словно огромный кот.

— Это ж нихера себе! – Северус присвистнул, подходя ближе.

— Северус! Твоя речь! – Гарри совершенно забыл о шрамах, что сомнительным украшением останутся с ним до самой смерти из-за того, что он перестал обрабатывать их зельем.

— Только давай ты не будешь меня учить этикету, — Северус был явно рассержен, — у миссис Уизли что, зелья кончились? Или она на тебе экономит?

— Не жалеет на меня зелий Гермиона, — Гарри попытался смягчить разъярённого и так сильно сейчас напоминающего своего тёзку сына, — просто это от Сектумсепры.

— Это где ж ты такую редкую заразу-то подхватил? – Северус резко остыл и принялся ощупывать грубые рубцы, — как живой ушёл? Должно было кишки выпустить как минимум. И крёстная не знает, да?

Гарри покраснел.

— Ну, почти знает. Рон ей рассказал, она зелья давала. Твои. А я забыл смазать рубцы. Выжил потому, что амулеты на мне были, – сглотнул и добавил: — Маме не говори!

— Я тебе не враг, только она ж всё равно увидит, — Северус достал из маленького саквояжа пахучую мазь и сноровисто смазал ею рубцы. — Или ты перейдешь на секс в пижаме?

У Гарри запылали не только щёки, но, казалось, всё тело.

— Папа, перестань! – сын легко шлёпнул его по спине. – Одевайся.

— Поттеры, вы собираетесь идти или нет? – голос Джинни с улицы заставил спешно накладывать очищающие и косметические чары, натягивать привезённую парадную мантию и стремглав нестись к импровизированному шатру.

* * *

Попозировав положенное количество времени и вдоволь наговорившись с детьми, ближе к вечеру Гарри вернулся домой, нагруженный милыми безделушками, привезёнными Лили со всех концов света, и маленькой шкатулкой, где плотным строем стояли фиалы с заветным «Супер Экстра».

— Кричер! – Гарри громко закричал, на ходу стягивая одежду.

— Да, хозяин! – домовик послушно склонил ушастую голову.

— Приготовь мою рабочую мантию, – рубашка и носки полетели в ящик для грязного белья. — И сделай завтрак к семи утра.

— Хорошо, хозяин. Вы будете ужинать? – еда у Кричера была наготове всегда.

— Нет. – Гарри, всё еще испытывающий тяжесть в желудке после излишне обильного обеда, покачал головой. — Приготовь ванну.

Два часа спустя он ворочался в кровати, тщетно пытаясь уснуть. Приходилось едва ли не держать себя за руку, чтобы не аппарировать в небольшую комнатку, ставшую за прошедший месяц такой родной, к белокурому демону, одновременно имеющему ангельские крылья.

* * *

В Британию пришёл суматошный май с его грозами и ветрами, цветами и нежными клейкими листочками. Вот только в душе Гарри, казалось, наступила вечная осень. Он практически переселился в Аврорат, не уходя даже на ночь. Джинни несколько раз просила приехать, хотела поговорить, но Гарри всё оттягивал визит, боясь, что супруга увидит или почувствует его безразличие и холодность.

Дел накопилось порядочно, и три недели у Гарри действительно не было ни времени, ни желания размышлять о случившемся.

Но по ночам приходили сны. Душные, томные. В этих снах всегда был только один человек. Иногда он ласково обнимал Гарри и шептал на ухо разные нежности и смешные пошлости, но чаще кричал, обвиняя в чёрствости и эгоизме. После таких снов Гарри до самого утра не мог уснуть, куря одну сигарету за другой и бессильно матерясь.

Сначала он надеялся, что время всё залечит, и образ Скорпиуса сгладится в памяти, оставшись только тянущей болью. Но с течением времени душевные раны и не думали затягиваться — казалось, они кровоточили с каждым днем все сильнее.

Драко по-прежнему иногда заходил к нему, чтобы обсудить текущие дела. Гарри охотно разговаривал с ним на любые темы, иногда просил передать некоторые выдержки из отчетов и протоколов Люциусу, не находя объяснения тому или иному событию. От Малфоя же он узнал, что вымогателей уже осудили на пожизненное заключение в Азкабане. Только о Скорпиусе Гарри не спросил ни разу.

Всё было хорошо, и, наверное, поэтому всё было ужасно.

К концу мая Гарри уже несколько раз порывался написать рапорт об отставке. Работа больше не могла отвлечь от воспоминаний о том почти сексе, а в памяти, перед внутренним взором, казалось, навсегда запечатлелось лицо Скорпиуса тогда.

И была ещё одна причина не спать. Гарри никак не мог уверить себя в том, что история с похищением завершена. Булавка-артефакт проверялась им по нескольку раз в день. Камень по-прежнему был чистым и прозрачным, значит, Скорпиус её не снял. Вряд ли он сделал это сознательно, скорее всего, просто забыл о приколотой к мантии безделушке. Как, наверняка, уже забыл о стареющем авроре с кучей комплексов и неразрешимых проблем. При желании Гарри мог бы переломить свой артефакт, и парный у Скорпиуса тотчас испарился, но рука не поднималась это сделать. Этот маленький камушек, припаянный к острой игле, словно являлся последней связующей нитью между ним и Скорпиусом.

— Поттер, впусти сову, она уже обгадила все окна на три этажа вниз под твоим кабинетом, — отец того, кто забрал покой Гарри, лёгкой поступью вошёл в кабинет и расположился в привычном кресле.

— Аллохомора! – в раскрывшееся колдоокно ввалилась потрёпанная сипуха, к лапе которой был привязан конверт с печатью Лондонской школы экономики и политических наук при Лондонском университете.

— Драко, это ещё что? – сипуха, оставив на столе кучу перьев, теперь терзала острым клювом пресс-папье.

— Это, Поттер, приглашение на выпускной. И она, — Драко кивнул головой в сторону птицы, наводящей бардак на столе, — ждёт ответа.

— Не поеду я, — Гарри скривился, — дел полно. И к жене обещал съездить.

— А со мной поедешь? – Драко прицельным ударом руки отогнал нахалку, покушающуюся на блестящий значок невыразимца на его мантии, и взглянул Гарри в глаза.

Гарри спешно выставил щит.

— Поттер, я и не собирался лезть к тебе в голову, но от твоего неумело-топорного щита мне теперь неделю зелья от мигрени пить! – Малфой деланно схватился за голову. — Господин Главный аврор что-то скрывает?

— А не надо на меня так смотреть. Я, — тут Гарри, собиравшийся ответить, что не поедет даже под угрозой пыток, внезапно ощутил опасность, сгущающуюся над Скорпиусом, и поспешно ляпнул, прежде чем успел подумать, что делает: — Поеду!

— Вот и славно, — Драко оживился, — у нас с тобой лучшие места в первом ряду. И я даже могу написать тебе речь. Только выгони уже отсюда эту птицу!

— Малфой, я не буду читать никакие речи! – Гарри вскочил из-за стола.

Но стервец уже скрылся, взмахнув на прощание синей форменной мантией невыразимцев.

Отправив восвояси бешеную сипуху, Гарри убрал следы её бесчинств и с силой приложился лбом об стол.

— Вот нахуя?! – простонал он.

Вопрос остался безответным, только явилась та же сова. Она дала отвязать от лапы письмо, и была такова.

Обрадованный ректор Браун, поставив в спешке несколько огромных клякс, выразил слишком буйную для мага его возраста радость и сообщил, что прибыть желательно накануне, завтра в восемь вечера, а также описал зрительный ориентир для аппарации в апартаменты административного здания.

Кричер, расстроено бормоча что-то о том, что хозяин опять не стал ужинать, быстро собрал требуемые Гарри вещи. Хотя, уезжая на неполные сутки, много не требовалось: смены белья и парадного аврорского мундира было достаточно.

Зачем Гарри понадобилась мантия-невидимка, он даже себе не смог ответить. Просто сложил её в рюкзак. Выслушал от Кричера ещё одну нудную лекцию о вреде нерегулярного питания и размышления о том, что впервые за много месяцев мясник принёс действительно удачную вырезку на ростбиф, вздохнул и велел отнести еду Рону. В семье друга продукты не залёживались, а Гермиона, принципиально не пользующаяся услугами домовиков, проводила на кухне всё свободное время. Не то, чтобы ей это не нравилось, да и силу её кулинарного таланта признавала даже Молли, но колдомедик слишком уставала в Мунго. Кричер воодушевился и посеменил на кухню, шлёпая по тиковому полу огромными для своего роста босыми ступнями. Гарри посмеялся над своевольным эльфом, с годами привыкшим к нему и Джинни и искренне полюбившем младших Поттеров, подхватил рюкзак и аппарировал.

В письме ректора, несмотря на всю поспешность его создания, был очень чёткий зрительный ориентир, и Гарри абсолютно спокойно вышел из аппарационного потока в просторной комнате. Стены её были обиты тканью нежного персикового оттенка, а на изящном столике у окна стояла чашка чая под Стазисом и лежала записка:

«Мистер Поттер, надеюсь, вам будет здесь удобно. Ректор Браун»

Улыбнувшись этому приятному знаку внимания, Гарри обошёл владения, подбросил поленьев в камин, чтобы в комнате оставалось тепло, так как английские ночи даже в конце мая бывали холодными, и уселся в огромное кресло викторианской эпохи. Выудил из рюкзака книгу, которую дал ему Люциус, причём достал её из тайника, что не удалось обнаружить ни Волдеморту, ни аврорам. Это был древний фолиант, посвящённый кровной магии. Очень быстро чтение увлекло Гарри, а множество новых и неизведанных аспектов заклятий и ритуалов, давно считающихся тёмными, оторвали от действительности.

Подумать о делах насущных воззвал желудок, громко заурчавший и сиротливо сжавшийся в голодный комок.

— Н-да, а ужин-то уже закончился. Ну, Гарри, ты сегодня на диете, — разговаривая с тишиной, Гарри встал, потягиваясь, и решительно подтянул к себе чашку с так и не тронутым чаем.

Перспектива ложиться спать без ужина была не самая радужная, мигом напомнившая детство, далёкое от счастливого. Но, с другой стороны, он был искренне рад, что забыл о времени. Сил на то, чтобы ужинать в столовой и достойно держать себя при весьма вероятной встрече со Скорпиусом, у Гарри явно не было.

За то время, что он собирался, Гарри убедил себя, что ему удастся обойтись без потерь. Посидеть до утра в своих апартаментах, а во время церемонии сосредоточиться на необходимости произнесения речи. После официальной части – пара колдографий, дежурный бокал шампанского, и потом сразу шагнуть в камин.

Вспомнив, что у него всегда есть шоколадка как память о Люпине, Гарри запустил руку в карман мантии и обнаружил там странный маленький узелок. По спине пробежали мурашки, а пальцы аккуратно вытащили находку и поднесли к глазам. Каково же было удивление Гарри, когда узелок, повинуясь наложенным на него чарам, стал увеличиваться.

Машинально взмахнув рукой, он отбросил непонятную вещицу, и она, плюхнувшись в самую середину стола, раскрылась… в полностью сервированный ужин из нежнейшего ростбифа с кровью, бланшированной цветной капусты, чизкейка и бокала сухого красного вина. Гарри с минуту посмотрел на это великолепие, а потом решительно шагнул к столу, подгоняемый пустым желудком и аппетитными запахами еды.

— Вот ведь хитрый старикан! – Гарри, вопреки язвительности реплики, вовсе не рассердился, а почувствовал к нелюдимому домовику благодарную нежность.

Взмахнул палочкой, снимая с еды Стазис, и уселся за стол, отдавая должное заботливости Кричера. Настроение под воздействием вина пошло вверх, сытость настроила на добродушный лад. Подчиняясь эльфийским чарам, пустая посуда и скатерть исчезли, и Гарри, прикрыв глаза, как наяву представил морщинистую физиономию с огромными ушами, расплывшуюся в довольной улыбке, когда в раковине кухни особняка Поттеров домовик обнаружит пустые тарелки.

Затянувшись сигаретой, Гарри снова расположился в кресле, удобно пристроив ноги на низкий пуф, и погрузился в чтение. Некоторое время спустя от книги его оторвал стук в дверь.

Первым порывом было не отзываться, сделать вид, что комната пуста. Гарри сидел, словно в каком-то оцепенении, не в силах пошевелиться или ответить. Стук повторился, подкреплённый негромким:

— Мистер Поттер, — из-за двери послышался всхлип, — это Джози.

Гарри вскочил так стремительно, словно под креслом сработала маггловская катапульта.

— Алохомора! – он предпочёл не открывать дверь лично, а стоял, направив палочку на незваную гостью.

Дверь приглашающее распахнулась, и на пороге застыла худенькая девчонка. Сегодня в её глазах не было смешинок, только в самой глубине таилось странное напряжение, а пальцы судорожно сжимали какой-то клочок пергамента.

— Мистер Поттер, я пойму, если вы посчитаете меня глупой, а мой визит – бесцеремонным вторжением, — хохотушка еле сдерживала слёзы, и радужное настроение Гарри смыло волной тревоги.

— Что-то случилось? – спросил он как можно спокойнее.

— Нет, ничего, — девчонка замялась, — мы играли в «Правду или вызов»…

— И? – Гарри мысленно усмехнулся. Наверняка Джози досталось что-нибудь вроде: «Поцелуй Поттера». Правда, потакать студенческим чудачествам он был не намерен, но этот повод прийти сюда всё же лучше, чем если бы она пришла к нему как к аврору.

— Я вытянула вызов «Пригласи мистера Поттера на вечеринку и станцуй с ним мамбу», — и без того бледное лицо покинула, казалось, последняя кровь.

— Да, детки, мы в вашем возрасте… — Гарри осёкся. В возрасте этих девчонок и мальчишек он успел дважды умереть, убить Экспеллиармусом сильнейшего тёмного мага современности, дослужиться до должности начальника отдела по борьбе с незаконным оборотом зелий, жениться и стать счастливым отцом.

Проклиная Кричера и его вино, явно из древних эльфийских запасов, в каждую из бутылок которого добавляли по капле Феликс Фелицис, Гарри с ужасом осознал, что хочет пойти на эту вечеринку и станцевать с Джози. Перед свадьбой Джинни уговорила его прийти в танцевальную студию, чтобы разучить венский вальс, который традиционно танцевали все женщины рода Уизли в качестве первого свадебного танца. Сначала Гарри показалось, что он никогда не поймёт, как скоординировать движения своих рук и ног, чтобы не травмировать партнершу и не выглядеть неуклюжим бревном. Но потом навыки ловца взяли своё, и к концу первого занятия они с Джинни уже кружились по залу в идеальном вальсе, красивом и воздушном. Преподаватель–маггл, а именно в маггловскую студию они обратились, предложил оставшиеся пять занятий, за которые уже было заплачено, изучать латинские танцы. Как он тогда сказал: «С силой вашей страсти могут справиться только они».

Вот только куда же делась их страсть?

— Хорошо, Джози, – Гарри погасил камин. — Но только один танец, и я ухожу.

— Да, сэр, — девушка улыбнулась, а Гарри накрыло ощущением чужого облегчения.

Вначале студентка повела его по извилистым коридорам, потом они вышли на улицу и, наконец, оказались в довольно тёмном помещении. Инстинкт аврора заставил замедлить шаг на случай, если всё-таки это ловушка.

— Ну что, Джози, твой вызов провален? – Гарри узнал голос Амело. Это был высокий слащавый студент-грек, неприятный и грубый. На занятия он пришёл лишь раз, но этого хватило Гарри, повидавшего на своём веку немало несимпатичных людей, проникнуться к этому холёному брюнету неприязнью. – Ну что ж, девочки, я вынужден вас покинуть – у меня приватное свидание с мисс Девон.

Гарри едва не отпрянул от чувства отвращения, исходившего хрупкой девушки. Уверенно ступив в круг света, он произнёс тоном, от которого обычно замолкал даже неугомонный Рон:

— Не стоит делать поспешных выводов. Мисс Девон, прошу, — и вытянул бледную до синевы Джози в середину зала.

Он коснулся палочкой топа и причудливо изорванных джинсов девушки, трансфигурируя их в сильно декольтированное короткое платье глубокого синего цвета с узкой юбкой в волнующих разрезах. Лёгкий удар по кроссовкам – и изящные ступни охватывают стильные танцевальные босоножки на высоченном каблуке. Завершающий пасс – и небрежные локоны сложились в замысловатую причёску, а на лицо лёг яркий вечерний макияж. Пока девчонки ахали, а Джози старательно осматривала себя со всех сторон, Гарри трансфигурировал свои футболку и простые домашние брюки в классические тёмные брюки и белую рубашку. Ноги также украсила специальная обувь, а волосы уложились в гладкую причёску до плеч.

Когда вздохи стихли, Гарри закрыл глаза и, сосредоточившись, заставил появиться небольшой патефон. Аппарат немого покряхтел, и выдал залихватскую мелодию*. Искренне надеясь на то, что Джози имеет хотя бы приблизительное представление о мамбе, он сделал первое движение. Девушка уверено шагнула ему навстречу, показывая, что вполне знакома с танцем. Гарри расслабился и с удовольствием отдался старой мелодии, совершая всё более раскрепощённые движения, словно пытаясь в танце выплеснуть то напряжение, что копилось в нём весь месяц. Джози, приноровившись к манере партнёра, отвечала с не меньшей страстью.

В помещении, казалось, даже перестали потрескивать свечи. Студенты так и вовсе не шевелились. От танцующих сейчас двух малознакомых и совершенно равнодушных друг к другу людей исходила такая сексуальная энергия, будто в воздухе распылили афродизиак.

Когда мелодия закончилась, Гарри галантно поцеловал руку Джози и проводил запыхавшуюся девушку к диванам в углу комнаты. Зрители, словно сбросив оцепенение, начали дружно кричать, свистеть и хлопать в ладоши. Гарри сбросил с себя чары, возвращаясь к привычному всем облику.

— Мистер Поттер, спасибо, — дыхание Джози успокоилось, но щёки по-прежнему пылали, а глаза лихорадочно блестели, — я и не думала, что вы умеете танцевать мамбу.

Только теперь Гарри понял, насколько сильно Джози была напугана и почему. Заведомо невыполнимый вызов и перспектива быть изнасилованной распоясавшимся юнцом. Призвав со стойки два высоких бокала с коктейлями невозможно-зеленого цвета, протянул один девушке:

— На то и существует магия – творить чудеса, — он отпил глоток сладкого коктейля, — но впредь я посоветовал бы быть осмотрительнее.

— Да уж, — кудрявая голова виновато опустилась. — Ещё раз спасибо.

Их уединение разрушил Энтони, пригласивший Джози на медленный танец. Гарри поднялся, намереваясь вернуться в комнату.

Парни и девчонки разбились по парам, и некоторые из них сейчас с упоением танцевали мамбу, снова и снова заводя висящий в воздухе патефон. Другие оккупировали маленькие уютные диванчики в затемнённых местах, чтобы до одури целоваться. Завтра тридцать молодых людей, три года деливших друг с другом кампус и учебные классы, разъедутся в разные уголки мира, чтобы потом встречаться только на юбилеях выпуска. Сегодняшняя ночь была особая, когда можно всё. Ни о чём не сожалея. Ни на что не надеясь.

* * *

Административное здание, в отличие от шумного в любое время суток кампуса, с наступлением ночи погрузилось в сонное оцепенение. Гарри сбросил обувь, с удовольствием ступая по толстому персидскому ковру. Голова шумела от громкой музыки и выпитого коктейля, в котором, несмотря на его кажущуюся безобидность, было огромное количество алкоголя.

— Да уж, ребятки, — пробормотал он, стягивая с себя промокшую от пота футболку, — после пары таких дринков точно тормоза отказывают.

Он взялся за пуговицу на брюках, намереваясь принять душ и лечь в кровать. Мысли вяло перетекали в голове, лениво цепляясь одна за другую. Гарри не собирался на вечеринке искать взглядом Малфоя, но разум исподволь сообщил ему, что Скорпиуса там не было. Отбрасывая от себя тягостные мысли, Гарри успокоил себя предположением, что ушлый малый наверняка подцепил какую-нибудь сговорчивую студентку, и они ушли, чтобы предаться безрассудному сексу.

Внезапно что-то изменилось. Под кожей словно выросли иголки. Гарри взмахнул руками, прогоняя неприятные ощущения, но вдруг от кончиков пальцев до макушки всё тело прошила резкая боль, разом прогоняя хмель и лишая остатков ленивой сонливости. Чертыхаясь, Гарри схватил палочку и аппарировал, спешно нащупывая ориентир от булавки Скорпиуса.

— Хм, я несколько поторопился, — в помещении, куда Гарри переместил сработавший артефакт, было темно, — нужно было подождать пару минут, и я бы заполучил тебя голым, как и в прошлый раз.

Гарри моментально узнал голос Скорпиуса. Мерзавец явно прекрасно себя чувствовал и не подвергался никакой опасности. Обеспокоенность тут же уступила место ярости, придав сил.

— Инсендио! – как Гарри и предположил, они находились в комнате кампуса. Безошибочно направленная струя огня зажгла свечи в больших канделябрах на стенах, осветив юношу, сейчас пристально разглядывающего Гарри. – Малфой, объяснись!

— А что объяснять, — Скорпиус говорил спокойно, но Гарри всей кожей ощутил, насколько он напряжён. – Ты сказал, что я могу тебя позвать, когда мне будет плохо.

— Что-то не вижу угрозы твоей жизни, — Гарри хотелось только одного: разбить эту наглую физиономию так, чтобы за оставшееся до церемонии время ни одним заклятьем не удалось свести синяки.

— Угрозы жизни, может, и нет, — Скорпиус, казалось, совершенно не замечал сжатых в кулаки рук и опасно выдвинутого вперёд подбородка Гарри, — а здоровью точно угрожает спермотоксикоз.

Гарри, не совладав со своими эмоциями, выбросил руку вперёд, намереваясь ударить нахала в лицо. Он уже ясно слышал хруст ломающейся челюсти, но кулак рассёк пустоту. Скорпиус легко увернулся от удара, а Гарри, не сумевший вовремя остановить замах, неловко пошатнулся.

— Я тебя сейчас так отделаю, ты неделю не сядешь! – Гарри наносил беспорядочные удары, но вино и коктейль сыграли с ним злую шутку, и попасть в Скорпиуса не получалось.

— Э нет, мистер Поттер, — Скорпиус навалился на него всем телом, роняя Гарри на ковёр, — в таком состоянии я тебя до своей задницы не допущу. Но если ты будешь хорошим мальчиком…

Он не договорил. Удерживая руки Гарри за спиной, потянулся к его губам. Гарри пытался отвернуться, но был плотно зажат между стеной и разгорячённым телом Скорпиуса. Ощутив на своих губах чужой язык, настойчиво и уверенно раздвигающий их, пробирающийся внутрь, Гарри сжал зубы, показывая, что ему неинтересны притязания Малфоя. Но тот ничуть не смутился, переключив внимание на шею. Гарри жмурился и терпел, надеясь, что не получив отклика, Скорпиус растеряет свой пыл, но его тело думало иначе. За прошедшие недели Гарри успел соскучиться духовно и истосковаться физически.

А Скорпиус, словно уловив смену настроения, отпустил его руки, чтобы окончательно расстегнуть брюки и стащить их с бёдер вместе с бельём. Он провёл языком от подбородка до паха Гарри и без промедления обхватил ртом возбуждённый член.

Гарри поперхнулся собственным стоном. Он никогда и никому не сознался бы, но это был первый минет в его жизни. И Скорпиус делал его мастерски. Он легко впускал член в горло, шумно выдыхая в кудряшки вокруг него, языком плотно прижимал головку к нёбу, обхватывал ствол губами, не сводя с Гарри взгляда. И именно этот взгляд – бесстыжий, открытый, голодный – сводил с ума. Перед глазами уже замелькали цветные точки, а яйца поджались в предвкушении развязки, когда Малфой с силой оттянул их вниз и выпустил мокрый член изо рта, позволив ему со шлепком плюхнуться Гарри на живот.

— Не так быстро, мистер Поттер, – между губ Гарри вновь протиснулся чужой язык, и на этот раз у него не хватило решимости его оттолкнуть.

Он перекатил Малфоя на спину, перехватывая инициативу. Под руками треснула по шву дорогая рубашка, и вот пальцы уже щупали гладкую кожу груди, цепляясь за твёрдые напряжённые соски.

— Так-то лучше, — Скорпиус развёл ноги, давая Гарри возможность теснее прижаться к нему, вжимаясь членом в пах.

Они целовались без тени нежности, скорее с отчаянием обречённых. У обоих распухли губы, шею Гарри украсили багровые засосы, а грудь Скорпиуса раскраснелась от грубых ласк. В комнате тихонько потрескивали свечи, и слышалось сбитое, хриплое дыхание возбуждённых мужчин.

— Перестань за меня цепляться, — Гарри, взглянул в мутные от желания глаза Скорпиуса, — я не собираюсь сбегать. Давай перейдём на кровать, если ты не хочешь провести свой выпускной со стёртой о палас задницей.

— Звучит как обещание, — Скорпиус расслабил ноги, которыми до боли сжимал его поясницу, и поднялся.

Ничуть не стесняясь, он сбросил одежду и улёгся на свою кровать, раскинувшись звёздочкой. Гарри переступил через болтающиеся на щиколотках брюки, и забрался сверху, чтобы вновь с комфортом устроиться между стройных бёдер.

Улыбки с их лиц исчезли, стоило только Скорпиусу потянуть руку Гарри вниз, к своему члену, и ниже, к гладкой промежности и тугому колечку ануса. Гарри сдерживался изо всех сил, чтобы не наброситься на Малфоя немедленно, насадив на свой член и согнув пополам так, чтобы длинные ноги легли ему на плечи. Он аккуратно гладил сжатое отверстие, другой рукой с нажимом двигая вдоль напряжённого члена Скорпиуса.

— Любрикус! – Гарри в который раз удивился, как много ещё в мире есть заклятий, с которыми он не знаком.

Повинуясь желанию Скорпиуса, возникла смазка. Она сделала пальцы Гарри скользкими и влажными, помогая им двигаться внутри кольца тугих мышц, растягивая и расслабляя. Член ныл, и больше всего на свете хотелось нырнуть в эту горячую пульсирующую тесноту.

— Гарри, решайся, наконец, или снизу будешь ты, — голос Скорпиуса вывел Гарри из какого-то иррационального транса.

— Хер ещё не отрос, сверху быть, — рыкнул он и как можно медленнее скользнул в растянутую задницу, стараясь не делать резких движений.

Малфой замер, зажмурив глаза и закусив губы. Нависший над ним Гарри тоже не спешил двигаться. Опираясь на одну руку, второй он огладил распластанного под ним Скорпиуса широкими успокаивающими движениями и с силой пару раз провёл по мокрому от смазки члену.

— Гарри, я не девица, не бойся, — Скорпиус нетерпеливо поёрзал под ним. – Или всё же я сверху?

— Не девица, это факт! – Гарри опустил взгляд на зажатый в руке член. — Держись тогда! – и начал размашисто двигаться, выходя до самой головки и мощно врываясь обратно.

Кровать скрипела под ними. Пот заливал глаза, но Гарри не подумал прикрыть их, не желая упускать из вида Скорпиуса с закушенными губами и безумным взглядом, мечущегося под ним, цепляющегося за плечи и хрипло стонущего в такт всё убыстряющимся толчкам. Малфоевский член до боли упирался Гарри в живот, словно норовя проткнуть его. Надо бы опустить руку, приласкать, мелькнула мысль, но тут же была забыта, потому что Скорпиус замер, раскрыв в беззвучном крике рот, и Гарри ощутил, как запульсировала задница вокруг члена, обхватывая, выжимая из него оргазм, от которого потемнело в глазах.

Гарри не мог сказать, сколько времени он провёл так – ничего не видя и не слыша, только ощущая, как вместо крови по венам с бешеной скоростью бежит огненная волна наслаждения, а на живот выплёскивается толчками чужая сперма, пачкая липкой терпкостью.

Скорпиус, тяжело дыша, потянулся за поцелуем, обнимая руками и крепче сжимая ноги вокруг его поясницы. Гарри не стал его отталкивать, а поддался шершавым губам, прижимаясь всем телом, пока хватало воздуха, пока не оставили силы.

Разорвав поцелуй, Гарри перекатился на спину, пытаясь выровнять дыхание и осознать случившееся. Гормоны уступали место осознанию непоправимости произошедшего. Больше всего на свете сейчас хотелось аппарировать прочь, не вступая в разговоры.

— Знаешь, я не силён в легилименции, — Гарри резко вскинулся, а Скорпиус разморено продолжал, — но и так понятно, о чём ты сейчас думаешь. Перестань.

— Перестань что? – послеоргазменную негу словно смыло потоком ледяной воды. Гарри вскочил с кровати, пытаясь найти собственные трусы.

— Прости, — Скорпиус тоже поднялся и, удерживая побледневшего от ярости Гарри за плечи, спокойно сказал, глядя в глаза: — Это просто секс. Никаких претензий и обязательств. Только не порти его глупыми муками совести. Это бездарная трата драгоценного времени.

И снова опрокинул Гарри на кровать, спелёнывая своим телом, прижимая к матрасу.

В конце концов, мальчишка сам сказал о сексе без претензий и обязательств, подумал Гарри, проваливаясь в очередной водоворот возбуждения.

· * Почему-то мне представляется, что они танцуют под эту мелодию. Это из фильма «Грязные танцы» http://www.zaycev.net/pages/11316/1131605.shtml

Утро наступило предсказуемо быстро и было тоскливым и мрачным. Едва за окном забрезжили первые отголоски рассвета, настало время расставания. Натянув трусы, Гарри с трудом разыскал под кроватью брюки. К его немалой радости, они были целыми, хоть и ужасно мятыми. Впрочем, эта неприятность легко решилась с помощью заклятья. Скорпиус сидел на кровати, уткнувшись взглядом в пол. Они оба молчали, словно боясь сказать то, что так рвалось с губ, но никогда не должно было быть произнесено. И уже закручиваясь в аппарационной воронке, Гарри услышал негромкое:

— Ты береги себя, господин Главный аврор.

Вернувшись к себе, Гарри наложил чары, пытаясь обнаружить слежку. На церемонию было приглашено слишком много репортёров, чтобы пренебрегать разумными мерами предосторожности. Не найдя ничего подозрительного, он запечатал камин и дверь.

На собственную репутацию Гарри махнул рукой сразу после войны. И эта тактика принесла свои плоды. Репортёры, конечно, первое время усердствовали вовсю, еженедельно печатая громкие статьи о том, что национальный герой напился, или его видели с какой-нибудь девушкой, а то и с юношей. Гарри молча читал вдохновенные откровения Скиттер, но никогда не отвечал на её выпады. Держать себя в руках очень помогал совет Шеклболта, который он дал когда-то ещё школьнику Гарри Поттеру, собиравшемуся идти с войной на редакцию «Ежедневного Пророка» после скандальной биографии Альбуса Дамблдора:

— Гарри, когда на тебя лает собака, — Кингсли крепко обнял негодующего парнишку, — ты же не становишься на четвереньки посреди мостовой?

Тогда, конечно, Гарри возмутился до глубины души, посчитал Шеклболта трусом и карьеристом, но события последующих месяцев заставили быстро повзрослеть. И мистер Поттер прослыл человеком, никогда не вступающим в прения с журналистами и не отвечающим на газетные утки. Такое преступное невнимание к собственному труду не могло понравиться репортёрам, чьё благополучие напрямую зависело от количества скандалов и грязных историй, в которые попадал тот или иной публичный человек. Гарри со своей безупречной репутацией семьянина и огромным авторитетом профессионала не нёс в себе никакой возможности наживы.

Вот и сейчас газеты, всколыхнулись бы от известия, что Главный аврор Британии изменяет супруге, но ненадолго. А для Скорпиуса это внимание прессы могло стать роковым.

Наложив Очищающие, Гарри забрался в холодную кровать, плотно заворачиваясь в одеяло. Быстро согревшись, он не заметил, как провалился в тревожное забытьё.

Ему снился Скорпиус. Улыбаясь, он вёл под руку Аурелию. Девушка была великолепна в воздушном платье, а на её пальчике поблёскивало элегантное колечко с бриллиантом искусной огранки, удерживаемым на тонком золотом ободке затейливой конструкцией из платины в виде стилизованной литеры «М». Мелькали счастливые лица Астории и Драко, Панси и Симуса. Гости, многих из которых Гарри знал лично, улыбались и осыпали новобрачных лепестками роз.

И вдруг ясный день был распорот надвое холодным блеском огромного охотничьего ножа. Крики радости сменились воплями ужаса. Скорпиус неподвижно лежал в луже собственной крови, а на Гарри смотрели колючие злые глаза. Очень и очень знакомые. Только с неизвестного лица.

— Блядь! – крик Гарри эхом отозвался от стен комнаты.

Несколько минут он судорожно дышал, пытаясь хоть как-то успокоить бешено бьющееся сердце. Чувствуя, как по спине, противно щекоча, стекают капли пота, Гарри встал. Ноги словно налились свинцом, а кончики пальцев покалывало.

— Темпус! – за окном ещё висела утренняя дымка, и Гарри не мог сориентироваться, который сейчас час.

С конца палочки вырвалась тонкая золотистая нить, сложившаяся в переливающиеся цифры: 06:24. Уснуть после подобного сновидения Гарри не удалось бы ни за что. Пускай кошмары, что изредка тревожили его, и в подмётки не годились милым грёзам, насылаемым когда-то Волдемортом, но бессонницу в эти ночи не могли победить ни снотворные зелья, ни огневиски.

Сделав несколько вращательных движений руками, чтобы прогнать оцепенение, всегда преследующее Гарри после таких внезапных пробуждений, он отправился в ванную. Горячая вода разогрела мышцы, убрав боль, и помогла окончательно проснуться. Вместе с бодростью и ясностью ума Гарри посетила ужасная догадка: глаза мага из сна были теми же, что отражались в стёклах очков Энтони. И они не принадлежали покойному Янгу.

Из ванной Гарри выскочил, едва смыв с себя пену и даже не подумав о том, чтобы вытереться или хотя бы накинуть халат. Отчаянно стуча зубами от холода, потому что раннее утро уже запустило в комнату, где погас камин, неприятную влажную прохладу, Гарри суматошно разыскивал в рюкзаке зеркало. За последнее время он отвык пользоваться им в общении с Драко – парная тетрадь была удобнее, а в экстренных случаях Патронус – быстрее. Нащупав на дне небольшой округлый предмет, Гарри поднёс его к глазам и активировал, от всей души желая увидеть заспанную недовольную физиономию Драко.

Но за прошедшую ночь Гарри, вероятно, полностью исчерпал запас собственной удачливости. Зеркало Драко молчало. Может, он его не услышал, а скорее всего, просто-напросто оставил в сейфе Отдела Тайн как ненужное.

Отправить Патронуса и перебудить весь Мэнор хотелось ещё меньше. Мысли заработали со скоростью «Молнии». Разыскав свою одежду, Гарри спешно натянул штаны и аппарировал.

Аврорат в этот час был тих и безмятежен. Он мысленно поблагодарил Мерлина за спокойную для авроров ночь и выгреб из сейфа необходимые ему амулеты и артефакты.

Работа закипела. Сейчас Гарри сам себе напоминал крапа, взявшего след. От недавней разбитости не осталось и следа, каждый мускул был напряжён. Зрение, уже давным-давно исправленное простой маггловской операцией, обострилось. Накинув мантию-невидимку, он прошёл в здание, где должна была состояться церемония вручения дипломов. Трансфигурировав ботинки в мягчайшие мокасины на нескользящей каучуковой подошве, Гарри тщательно обследовал парадный зал и подсобные помещения, надёжно укрытый отцовской мантией.

Действуя в угоду собственным чувствам и не слушая доводы разума о глупости и бессмысленности затеи, Гарри расставил по углам помещения артефакты и активировал их, накрывая всё здание антиаппарационным куполом, который не нужно было поддерживать с помощью заклятий. Ещё раз осмотрел каждый угол, выбросив из-под стульев и из чулана несколько подозрительных предметов, которые могли бы оказаться порталами.

Под конец Гарри спрятал в складках университетского штандарта, висящего за сценой, маленькую сферу, блокирующую магию в этой зоне. Этот защитный барьер не был особенно мощным, но в случае неожиданного нападения у Гарри будут несколько секунд на то, чтобы вывести людей из-под заклятий.

Сделать что-либо ещё сейчас было невозможно, только если отменить церемонию. Внутреннее чутьё кричало о том, что сегодня случится что-то крайне неприятное, но разум никак не мог расшифровать спутанные ощущения да обрывки мыслей и выдать на-гора что-то осмысленное, что можно было бы привести в качестве достаточных аргументов для отмены торжества или отъезда Скорпиуса домой раньше положенного.

Гарри присел на стул в первом ряду, отбросив на соседнее сиденье табличку «Гарри Джеймс Поттер». Осмотрелся, проверил, насколько хорошо проглядываются дверные проёмы и окна. Сцену было видно прекрасно, но всё остальное даже сейчас, в пустом зале, загораживали резные спинки стульев. Выбрав наиболее удачное место, он без тени сомнения поменял таблички с именами, разместив рядом с собой Малфоев, и аппарировал к себе.

Этим утром невозможно было и помыслить о том, чтобы не прийти в общую столовую на завтрак. Гарри маленькими глотками пил чай, даже не попытавшись съесть что-то более основательное. Он намеренно не стал занимать свой привычный столик, чтобы не смущать Скорпиуса. Хотя особо и не ждал, что он появится. После бессонной ночи тот вполне мог и пренебречь своей чашкой кофе ради здорового сна.

Но Скорпиус, видимо, думал по-другому. Он пришёл одним из первых и сел за столик с Энтони и Джози. Сегодня выпускники пили чёрный кофе пинтами, пытаясь покрыть потоком кофеина недостаток сна. Скорпиус выглядел свежим и подтянутым. Довольный жизнью и широко улыбающийся, он подтрунивал над Джози, вспоминая её вызов, а с Энтони вёл беседу о том, кто что будет делать после того, как диплом о высшем магическом образовании будет у них в руках. Гарри он, несомненно, заметил, но не подал виду. Не поздоровался, не посмотрел в его сторону.

Так и должно быть, убеждал себя Гарри. Разум соглашался, а вот душа, столько лет спавшая как в анабиозе, не хотела слушать, не желала забывать.

— Уважаемые студенты выпускного курса, – усиленный Сонорусом голос ректора Брауна заставил вздрогнуть, — прошу вашего внимания! Через час откроется транспортный камин, и прибудут ваши гости. У вас есть три часа, чтобы встретить их и познакомить со Школой. В полдень будет подан ланч, не морите родных голодом.

Студенты зашумели и стали быстро покидать столовую. Вероятно, многие поспешили в кампус, чтобы прибрать в комнатах. Кто-то удалился собирать вещи, дабы покинуть учебное заведение вместе с родителями сразу после церемонии.

Оставшееся до начала праздника время Гарри провёл у себя в комнате. Сначала он заставил себя поспать пару часов, затем сделал разминку, чтобы согреть мышцы и подготовить их к возможной активной работе. Аппетита не было, и пришлось ограничиться тонизирующим зельем. Надев парадную мантию поверх узких брюк с идеально заглаженными стрелками, он покинул административное здание. Гарри не любил носить эту мантию. Хоть она и не сильно отличалась цветом от повседневных алых аврорских одежд, почему-то любое его появление в ней вызывало ажиотаж. Вот и сейчас Гарри разом стал центром внимания для студентов, их родных и преподавателей.

В такие моменты Поттер ощущал себя куклой в магазине игрушек. Даже если и покупать никто не собирался, посмотреть и потрогать хотели все. Он каждый раз удивлялся тому, почему эта мантия действовала так только в отношении него. Рон оставался Роном, и даже орден Мерлина не превращал его в объект поклонения. Гермиона шутила, что Рон не вышел лицом и цветом волос, а Джинни неизменно говорила, разглаживая кончиками пальцев хмурые складки между бровей мужа:

— Пойми, за эти годы про Волдеморта стали забывать. И к тебе в мантии аврора привыкли. А надевая парадную, да ещё и с орденом, ты напоминаешь и о войне, и о своей роли в победе. Не смей его отрывать! – тонкие пальчики больно ударяли Гарри по рукам, когда он пытался с куском ткани вырвать сияющий драгоценными камнями кругляш, — Гарри Поттер, будь мужчиной!

После таких слов оставалось только горестно вздыхать и проводить очередной вечер на обязательном к посещению мероприятии, изображая героя. После этого Гарри обычно зашвыривал несчастную мантию в угол и уходил на балкон, чтобы курить одну сигарету за другой, несмотря на погоду за окном и горестные вздохи Кричера, приводившего одежду в порядок.

Сдержанно улыбаясь, пожимая руки магам и приветственно кивая ведьмам, Гарри пробирался сквозь толпу, пытаясь отыскать Малфоев. Наконец у самого входа в актовый зал он заприметил Драко.

— А, Поттер, — Драко пожал ему руку и притянул к себе, обнимая за плечи, — за шпаргалкой явился?

— Нет, — Гарри закатил глаза, вспомнив о том, что он сегодня еще и оратор, — но если ты ещё раз напомнишь, то вместо запланированной двадцатиминутной речи о том, как трудна жизнь и как важно не свернуть с правильного пути, все услышат несколько интересных историй из моей школьной жизни.

Малфой покраснел, его лицо исказилось. Казалось, сейчас Гарри испытает на себе силу его Круцио, но вместо этого над поляной раскатился громкий хохот:

— Поттер… Гарри… Фу, перестань! – Драко никак не мог успокоиться. Он титаническими усилиями придал лицу спокойное выражение, но, стоило ему взглянуть на задумчиво-мечтательного Гарри, начал смеяться с новой силой.

Это была их самая большая общая тайна. Давным-давно, в почти такой же майский день, камин только что отремонтированного особняка на Гриммо неожиданно взорвался, срывая наложенные на него Запирающие чары, и в изрядно разгромленную гостиную ступил молодой человек. Он был очень пьян и не менее этого зол. Одежда на нём была грязная и рваная, а давно не мытые волосы свисали белёсыми сосульками.

— Поттер! Поттер!!! – Драко Малфой, а дебоширом был именно он, пошатнувшись, плюхнулся на роскошный диван, обтянутый тканью молочного цвета. – Поттер, выходи! Я пришёл вернуть тебе долг!

Перепуганный Кричер, тщетно пытавшийся убедить незваного гостя в том, что хозяин ушёл на работу, разыскал Гарри лишь спустя полчаса. На то, чтобы закончить допрос и известить начальство о том, что он уходит пораньше, ушло ещё больше времени. В результате, явившийся домой Гарри застал Малфоя с фиалом антипохмельного в руках и полностью восстановленную гостиную.

— Поттер, прости, — вероятно, Драко до этого нещадно рвало, потому что голос его звучал сорвано, а губы были неестественно красными и воспалёнными на фоне бескровного лица, — нервы ни к черту. Смотри, что министерская сова принесла сегодня.

И протянул приказ о полной реабилитации семейства Малфой, который вчера под диктовку Гарри написал Шеклболт.

В тот день они говорили до самой ночи. Протрезвевший Драко, словно сняв с души Силенцио, рассказывал о школьной зависти, о двух непростых годах жизни и о прошедшем месяце. О том, что прекрасно понимал: будущее для него только одно – Азкабан. И совсем неважно, пожизненное заключение или Поцелуй. Что жалел не себя, а родителей: мать, оцепеневшую в ожидании того момента, когда её любимых мужа и сына авроры отберут навсегда, и отца, молча сидевшего в кабинете.

— А сегодня сова прилетела, — Драко говорил быстро-быстро, икая от душивших слёз, — отца, я думал, удар хватит, а мама в обморок упала. Я за вещами пошёл, а там… Это же ты? Ты, да? Но… почему?

Гарри рассказал о событиях, что произошли с ним после того, как наполовину сгоревшая метла вынесла их с Драко из Выручай-комнаты. Это был первый и единственный раз, когда они говорили о войне, снова и снова заставляя Кричера кипятить чайник и заваривать крепкий чай.

Ближе к утру молодость и жизнерадостность взяли своё, и воспоминания, делимые на двоих, остались только светлые и смешные:

— Малфой, а ты был шикарным дементором! – Гарри катался по полу, изображая барахтающегося в огромном балахоне пацана.

— Ты себя, себя-то, Поттер, вспомни после каждого матча по квиддичу, — Малфой разлёгся на диване, старательно притворяясь тяжелораненым.

— Мистер Поттер! Какой сюрприз! – мягкий женский голос вырвал Гарри из воспоминаний.

Астория, прекрасно выглядящая в дорогой мантии жемчужно-серого цвета, взяла супруга под руку. С годами она ничуть не изменилась, только появилась толика грусти в голубых глазах.

— Миссис Малфой, добрый день! – Гарри склонил голову в поклоне.

— Родная, а где Скорпиус? – Драко не заметил, как напрягся Гарри, а тот поспешил взять себя в руки. — Церемония вот-вот начнётся.

— Показывает Люциусу и Нарциссе библиотеку, — Астория улыбнулась. — Они в последнее время редко куда-то выбираются.

Продолжению разговора помешал ректор, пригласивший всех пройти в зал. Потребовалось немало времени, чтобы выпускники и их многочисленные родственники отыскали и заняли свои места, но наконец требуемая тишина установилась.

Сколько бы подобных церемоний не довелось посетить Гарри, они до сих пор поднимали бурю в душе. Выпускники, притихшие и нахохлившиеся, словно фениксы перед первым полётом, чинно восседали в специально отведённой ложе. Скорпиус выделялся на их фоне не только цветом волос. В его взгляде не было томительного ожидания и предвкушения. На родственников и гостей смотрели глаза старика, в жизни которого словно прошло всё светлое и радостное, а остались только серые унылые будни.

Гарри опустил глаза. Сердце болезненно ёкнуло, а кулаки сжались от бессильной злобы. Так хотелось сейчас растрепать мягкие волосы, обнять худые плечи и прошептать что-нибудь доброе и нежное, ободряющее. Пеняя на злодейку-судьбу, отбирающую самое дорогое, Гарри заставил себя сосредоточиться на церемонии, на словах ректора и происходящем на сцене.

И очень вовремя, как оказалось. Ректор, сказав стандартные в подобных случаях напутственные слова, торжественно объявил:

— Дамы и господа! Сегодня у нас совершенно неординарное событие! В этом году дипломы об окончании Лондонской школы экономики и политических наук будет вручать лично Главный аврор! Прошу на сцену, мистер Поттер!

Зал взорвался аплодисментами. Гарри стало жарко от обдавшей его волны всеобщего обожания, впрочем, среди этого сиропа была одна леденящая ниточка сильнейшей ненависти. Мысленно пожелав ректору в посмертии вечно сидеть на вокзале Кингс-Кросс в компании Альбуса Дамблдора, Гарри медленно поднимался на сцену, тщетно пытаясь во множестве потоков эмоций различить источник негатива.

На этот раз он не стал произносить одну из своих скучных речей, заученных ещё в молодости и каждый раз немного изменяемых под конкретную ситуацию. Просто поблагодарил родителей юных магов и ведьм за прекрасно воспитанных детей, а самих выпускников – за интересно проведённое время. Попросил не забывать то, о чём так много говорилось на их занятиях, и приступил к вручению дипломов.

Миссис Маунт подавала ему перевязанный золотой, серебряной или белой лентами пергамент, называла имя студента, который тут же поднимался на сцену. Гарри торжественно зачитывал преамбулу каждого свитка, после чего, повинуясь наложенным чарам, на документе проступали печати Школы и Министерства Магии, и передавал его обладателю. Магам — пожимал, а ведьмам галантно целовал руки. По сложившейся традиции закончившие обучение бросали в зрительный зал свои остроконечные ученические головные уборы, надевали вместо них элегантные небольшие котелки или шляпки, вручаемые ректором, и возвращались на свои места.

Рука Скорпиуса была тёплой, но чуть подрагивала. Гарри улыбнулся ему и вручил пергамент, единственный, который не был перевязан лентой, а скреплён золотым обручем, означающим, что получающий его студент обладает неординарными знаниями и умениями. Рукопожатие получилось более долгим, чем прочие из-за того, что фотограф всё просил подождать, выбирая наиболее удачный ракурс.

— Мистер Поттер, мистер Малфой, прошу вас, снимок для Пророка! – щебетал неопределённого возраста маг. Гарри, уже изрядно уставший и мечтавший поскорее покончить с этим, вдруг ясно почувствовал источник неприязненных эмоций. Повернув голову в сторону надоедливого фотографа, он увидел смотрящие на него в упор злые колючие глаза. Такие знакомые, но с чужого лица.

Гарри, казалось, забыл, как дышать. Некоторые события навсегда остались в его памяти. И вот сейчас он с нарастающей паникой смотрел на мужчину, которого весь магический мир почти три десятка лет считал погибшим. Внимательный аврорский взгляд выхватил серебристого скорпиона, сизым туманом проскользнувшего в малоприметное слуховое окно под самой крышей.

Мнимый фотограф отбросил камеру и оглушительно свистнул. Тотчас респектабельно одетые маги, сидевшие в зале, повскакивали со своих мест, доставая из-под мантий палочки.

— Никому не двигаться, — лицо незнакомца начало меняться и сейчас походило на гротескную маску. – Всем слушать меня и моих людей, и никто не пострадает!

Под угрозой наставленных на них палочек все присутствующие собрались в дальнем углу помещения. Около десятка бандитов охраняли их. Слышался плач женщин и сдавленные ругательства мужчин. В центре зала остались лишь Драко и Люциус. Их удерживали не магией – к горлу Скорпиуса приставил нож свирепого вида маг, пока главарь нападающих корчился, пережидая болезненную трансформацию.

Постепенно из-под позаимствованной личины проступил его собственный облик: острые, некрасивые черты лица, спутанные волосы до пояса и безумные, горящие фанатичным огнём глаза. Скабиор — Гарри тот час же узнал бывшего егеря — неспешно одёрнул рваный костюм, поймал брошенный ему нож и заткнул его за пояс.

— Ну и мерзость же эта оборотка! – он повернулся к старшим Малфоям. – Ну что, поттеровские шлюхи, не пришло ли время платить по счетам?

Гарри беспомощно наблюдал, как побледнел Драко, а Люциус сжал кулаки. Ему самому в горло опасно упирался холодный металл, а руки были связаны за спиной крепкой верёвкой. Скорпиус стоял совсем рядом, но Гарри ничем не мог ему помочь. В крови бурлил адреналин, а сердце заходилось от ощущения страха и нежелания умирать, широким потоком льющееся от окружающих.

Скабиор, тряхнув красно-рыжими волосами, подошел к Скорпиусу и провёл коричневым от табака пальцем по бледной щеке парня:

— И снова здравствуй, малыш. Как твоя спина? Я не сильно поранил тебя в прошлый раз? — словно издеваясь, он очертил линию скул, спустился к подбородку и снял с широкого лезвия ножа, вжимавшегося в горло, капельку крови, — а ты везучая сволочь. Почти как твои дед и папаша. Только сегодня все вы подохнете, и дружок-аврор вам не поможет.

Скорпиус молчал. Он стоял, выпрямив спину, и в упор смотрел на своего палача, не показывая ни страха, ни обречённости.

— Только тронь его, сука, я тебя голыми руками разорву! – Люциус выхватил палочку из трости, но вскинуть не успел – упал на пол, заходясь в надсадном кашле, подкошенный сильным ударом, что нанёс ему один из нападавших.

— Мерлин, и куда тебе, тварь чистокровная, с егерями-то тягаться? Вы ж без палочки никто, — Скабиор неприятно, словно каркая, рассмеялся. – То-то ты скис, когда Лорд её у тебя забрал. Этот идиот Кингсли позволил тебе купить новую?

Спрыгнув со сцены, он подошел к лежащему на полу мужчине и несколько раз ударил его по спине и бокам ногами, обутыми в тяжёлые сапоги с подбитыми железом подошвами. Тот снова закашлялся, сплёвывая кровь. Драко прошипел, сжимая кулаки:

— Зачем тебе… — но не договорил. Скабиор резко ударил его кулаком в лицо. Слизал кровь с костяшек пальцев, снова поднялся на помост сцены, вплотную подходя к Гарри, и начал монотонно говорить, словно произносил множество раз повторенный текст:

— Я долго ждал. Сначала просто радовался тому, что не подох под обломками моста. Потом боялся, что меня, парализованного, с перебитым позвоночником, найдут авроры. Но время шло, кости заросли, а ноги снова стали мне повиноваться. Тогда я начал интересоваться новостями, — Скабиор сплюнул на пол, — и что же я там прочитал? Что Люциус и Драко Малфой взасос целовались с дементором? Нет. Что они получили право на пожизненное бесплатное проживание в славном местечке под названием Азкабан? Нет. Может про то, что семья Малфоев подверглась разорительному штрафу и конфискации имущества? Опять нет. Самые мерзкие предатели Тёмного Лорда, остались чистенькими. Как вам это удалось? Люциус, ты наверняка подложил своего женоподобного сыночка под каждого аврора в этой стране?

— Закрой рот! – голос Скорпиуса звенел от ярости.

Гарри, не в силах чем-либо помешать этому безумству, молча смотрел, как Скабиор, глумливо улыбаясь, отвешивает ему оплеуху, как дёргается от удара голова Скорпиуса, а нож у его горла стремительно окрашивается красным.

— Оставь его, — Гарри говорил как можно твёрже и уверенней, стараясь не пускать в душу леденящее чувство дежавю, — он тебе не нужен. Хочешь мести – мсти родителям, дети ни причём!

Скабиор оставил Скорпиуса, снова распрямившего плечи, несмотря на кроваво-красный отпечаток чужой ладони во всю щёку и блестящие непрошеными слезами глаза. Теперь он вплотную подошёл к Гарри и процедил, обдавая зловонным дыханием:

— Родителям-то конечно, отомщу. Вот зарежу щенка, и мы в расчёте. А они пусть живут и радуются, если смогут, конечно. Авось ещё успеют наследника забацать. Хотя, Малфой, — Скабиор резко повернулся к Драко, — за тебя ж пошла только неродица. Что, ни одна нормальная ведьма не захотела пачкаться о тебя?

Гарри молился. Маггловским богам, Мерлину, самой магии, чтобы Патронус Драко нашёл Рона, а в том, что именно Уизли его отправил Малфой, он не сомневался. Оставалось только надеяться, что авроры успеют раньше, чем обезумевший Скабиор начнёт убивать.

— Скабиор, — Гарри предпринял последнюю попытку, — ну зачем тебе мальчишка? Он ведь никому ничего ещё не успел сделать.

Скабиор неуловимым движением руки схватил его за волосы, вздёргивая голову вверх, и прошипел:

— Мальчишка? Мальчишка ни к чему, хотя смазливый, сучёныш. Главный виновник праздника – ты! — он кинул в сторону Скорпиуса взгляд, и Гарри с отвращением и ужасом углядел в нём похоть. Облизав губы, Скабиор рявкнул, не оборачиваясь: — Айронс! Отпусти младшего Малфоя пока. С ним потом. Смотрите в оба, авроры вот-вот должны появиться!

Айронс убрал нож от горла Скорпиуса и, глумливо скалясь, начал методично его избивать. Скорпиус, неплохо умевший драться, несколько раз ударил бандита в ответ, но силы были неравны. Навалившись всем весом, Айронс опрокинул его на пол и теперь наносил сокрушающие по силе удары. Гарри каждой клеткой тела почувствовал боль, причиняемую Скорпиусу, а гориллоподобный Айронс только хрипло смеялся, снова и снова замахиваясь. С плохо скрываемым наслаждением он методично калечил Скорпиуса, с хрустом ломая ему рёбра и раздавливая внутренние органы. Скабиор смотрел на это зрелище, то и дело облизывая тонкие губы и скаля жёлтые зубы в улыбке; когда же Скорпиус совсем перестал сопротивляться, жестом указал Айронсу занять место наблюдателя у двери. Мужчина нанёс ещё несколько ударов и только потом послушался. Скорпиус неподвижно скрючился на окровавленном полу, закрывая руками голову.

Драко подбежал к неподвижно лежащему сыну. Опустившись рядом с ним на колени, он положил дрожащие пальцы на окровавленную шею, нащупывая пульс.

Скабиор снисходительно наблюдал за происходящим, а потом, словно потеряв интерес, повернулся к Гарри.

— Не волнуйся, аврор. Мальчишка мне не нужен. Он свою миссию исполнил. Как приятно ловить зверя на такую сладкую приманку. Ведь сладкая же, да, Поттер? – Скабиор облизнулся, закатив глаза. Гарри изо всех сил рванул верёвки, стянувшие запястья. Магия внутри бушевала, запертая антимагической сферой, а нож в руке следившего за ним бандита подрагивал, когда тот смеялся, вслед за своим хозяином. – Или ты даже не попробовал? Ах, ты ж у нас правильный. Не волнуйся, я выпью этот нектар. И он останется жив, пока не надоест мне. А вот ты умрёшь сегодня, и на этот раз окончательно

Он ощупал Гарри, отбрасывая далеко в сторону его палочку. В зале стояла тишина, только слышалось тяжёлое свистящее дыхание Скорпиуса.

– А я ведь так славно всё придумал. На помощь единственному сыну своего дружка ты рванул, не задумываясь. И так старательно заглатывал наживки… – Скабиор мечтательно прикрыл глаза. – Как же ты наивен, аврор. Если бы ты знал, как давно я пытаюсь рассчитаться с тобой. За все годы, что вынужден был скитаться по лесам, скрываясь. За Повелителя.

— А что, Волдеморт, — Гарри с наслаждением увидел страх в янтарно-жёлтых глазах и повторил ненавистное имя, раскатывая буквы на языке: — Вол-де-морт был тебе так близок?

Он шёл ва-банк, стараясь замкнуть ярость Скабиора только на себе. Пользуясь тем, что прочие участники банды были заняты заложниками или вовсю пялились на главаря, сейчас знаком отославшего от Гарри помощника, Драко, не сумев сотворить заклятье, на руках вынес сына из-под действия антимагического артефакта. Люциус, склонившись над внуком, скрыл от посторонних глаз руки Драко, а тот аккуратно высунул из рукава самый кончик палочки, и теперь умело маскировал лечебные пассы под беспорядочное ощупывание потерявшего сознание Скорпиуса.

— Ты не достоин называть его имя! – Скабиор ударил Гарри коленом в живот. Боль стремительно разлилась по телу, не давая вздохнуть. Глаза затянула красная пелена, но каркающий смех егеря придал сил.

Гарри отчаянно рванул верёвки и с облегчением почувствовал, как грубый узел поддался. Скабиор, не замечая ничего, вышагивал вокруг, махая огромным ножом и срезая куски аврорской мантии, иногда до крови задевая кожу:

— Да, аврор, а тебя не сложнее заманить, чем поймать оленя в лесу. Такой ответственный. Такой наивный. Как же легко всех вас было убедить, что кто-то хочет убить мальчишку. Нет, Поттер, моя цель – ты. Представь, что будет с магической Британией, когда она лишится своего главного героя! Я так долго ждал, — он резко полоснул ножом, и по полу, сверкая гранями камней, покатился орден Мерлина, — но это того стоило! Одним ударом я отомщу убийце Лорда и семье, предавшей его!

И он занёс нож для удара.

Двери, ведущие на улицу, с грохотом распахнулись, и в зал ворвались авроры во главе с Роном, разбавляя тёмные одежды преступников красными мантиями.

Воспользовавшись секундным замешательством Скабиора, Гарри пригнулся, уходя из-под удара и сбрасывая путы с рук. Бандиты, не обращая внимания на истошные крики своего главаря, бросили заложников и попытались аппарировать. То тут, то там раздавались витиеватые ругательства и взвивались к потолку клубы чёрного дыма, свидетельствующие о неудавшемся перемещении, а оглушённые маги падали на колени, дезориентировано тряся головами.

— Гарри, помощь нужна? – Рон, держа вокруг себя щитовые чары, приближался к Гарри, старавшемуся в суматохе не выпустить Скабиора со сцены.

— Рон, кинь мне нож! – Гарри отчаянно пытался увернуться от мелькающего в опасной близости лезвия, используя в качестве ненадежного щита деревянный короб, в котором ректор Браун принёс на церемонию свитки с дипломами.

Многолетний опыт участия в боевых операциях научил не обсуждать, а выполнять приказы. Подобрав нож, брошенный одним из бандитов, Рон метнул его, целясь в стену за сценой. Оружие звякнуло, отскочив от бетонной стены Гарри под ноги.

Авроры постепенно теснили нападающих, стараясь, чтобы под заклятья не попали выпускники и их гости. Рон держал щит вокруг испуганных заложников, остальные сжимали кольцо, посылая в яростно сопротивляющихся егерей заклятье за заклятьем, разоружая, оглушая и парализуя. Палочки преступников с глухим стуком падали на пол, а из сведённых заклятиями пальцев выпадали ножи и заточки.

Гарри, подняв нож и несколько раз подкинув его на ладони, чтобы оценить вес и балансировку, встал в атакующую позицию.

— Хочешь испытать судьбу, Главный аврор? — от внимания Скабиора не укрылся изменившийся характер движений Гарри. — Ну, посмотрим, насколько ты силён против егеря.

И он, улыбаясь, пошёл в атаку, нанося молниеносные движения, практически неразличимые для глаза.

Со стороны сейчас никто не смог бы сказать, что это драка. Скорее, это было похоже на танец, завораживающе-прекрасный и смертельно опасный. Поле зрения Гарри словно сузилось, оставив в фокусе только противника. Тело гудело от прилива энергии, но каждое движение было крайне экономным, позволяющим сохранять силы. Гарри мягко переступал, уходя от ударов, и делал мгновенные ответные выпады. На заношенной грязно-белой рубашке Скабиора уже мелькали прорехи, а правый рукав был в крови. Он был абсолютно серьёзен, пытаясь обмануть соперника.

— А ты неплох, Поттер, — резкая боль обожгла бок, но прижав к ране ладонь, Гарри с облегчением нащупал только разорванную кожу. – Никогда бы не подумал, что ты можешь махать не только палочкой. Но тебе не сравниться со мной!

И Скабиор сунул левую руку за спину, выдёргивая из-за пояса второй нож. Он одинаково хорошо владел как правой, так и левой руками, и теперь теснил Гарри, пытаясь покинуть зону действия антимагической сферы.

Гарри разгадал его маневр. Предыдущий случай, когда Скабиор беспрепятственно ушёл из-под антиаппарационного барьера, наложенного на кампус Школы, ясно дал понять, что у него есть какой-то артефакт или порт-ключ. И теперь выпустить его со сцены означало дать ему возможность уйти безнаказанным. Прекрасно понимая, что, по сути, совершает самоубийство, Гарри ринулся в атаку.

Он ударил, целясь в живот противника… и промахнулся. Отчаянно пытаясь удержать равновесие, шагнул вперёд, демонстрируя противнику незащищённую грудь. Скабиор, расхохотавшись, резко выбросил вперёд нож, и Гарри ощутил, как холодная сталь разрывает кожу и мышцы, проходит меж рёбер и проникает глубоко в тело, нанося непоправимые увечья. Перерубленные нервы парализовали правую руку, держащую нож, и тот выпал из ослабевших пальцев, жалобно звякнув о пол. Жёлтые глаза смотрели в упор, а тонкие губы растягивались в победной ухмылке. Собрав последние силы, Гарри левой рукой выхватил из руки не ожидавшего подобного Скабиора оружие и со всей силы полоснул им по горлу соперника.

Скабиор захрипел, пытаясь зажать страшную рану, но удача отвернулась от него. Нож, столько лет защищавший и помогавший раздобыть пропитание, всегда идеально отточенный, распорол кожу, мышцы и сосуды шеи. Гарри упал, неотрывно смотря, как дёргаются в агонии руки и ноги Скабиора, как стекленеет его взгляд, а губы стремительно синеют. Сам он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Перед глазами плясали черные мухи, воздух вокруг сгущался, обнимая липким предсмертным страхом.

В затухающее сознание пробилось ощущение теплых рук, прижимающих огромную дыру в его боку, и голос, срывающийся, далёкий, сбивчиво шепчущий:

— Только не умирай... Живи… Ради меня… Пожалуйста… живи…

Сознание возвращалось медленно. Гарри хотел открыть глаза, но ему не хватало сил. Грудь горела огнём, а всё тело словно перемалывали неведомые челюсти, причиняя сильнейшую боль. Хотелось пить и одновременно с этим так сильно мутило, что казалось, он путешествует по бескрайнему морю в маленькой лодке. Гарри сонно подумал о том, что в семнадцать лет умирать было куда легче, и снова провалился в небытие.

В следующий раз боль сосредоточилась только в груди и животе, ощущение дурноты несколько спало, но жажда усилилась. Пытаясь разлепить глаза, он, собрав все силы, крикнул:

— Пить! – только вместо крика получился какой-то шелестящий стон.

Но он был услышан. Ко рту прикоснулось что-то влажное, и на язык попало несколько бесконечно сладких капель. Гарри облизал растрескавшиеся губы и застонал от досады, поняв, что воды больше нет.

— Больше нельзя, — незнакомый голос, какой-то неживой, с металлическими нотками, успокаивал и нагонял дрёму, — пока нельзя. Потерпи. Спи.

Ослушаться этого голоса Гарри не посмел. Ещё раз проведя шершавым сухим языком по губам, он только тихо простонал:

— Больно, — и вскоре уснул, с облегчением почувствовав, что боль словно растворилась, а торс укрыло что-то невесомое и тёплое.

Набраться сил, чтобы открыть глаза, удалось только на пятое или шестое пробуждение. До этого его вырывала из забытья боль, терзавшая, душившая. И каждый раз рядом был обладатель этого странного голоса, который усмирял страдания Гарри и дарил ему покой. Он смачивал его губы водой, и успокаивающе что-то говорил. Слов Гарри разобрать не мог, но монотонные интонации успокаивали, и он засыпал.

Кое-как приподняв веки, Гарри обвёл взглядом место, где он волею судьбы оказался. На вокзал Кингс-Кросс оно не походило. Гарри смотрел в белый потолок, силясь понять, что за странная тёмная масса качается на его фоне, спуская вниз противные щупальца. Мозг вяло подкинул мысль о том, что это, возможно, его душа никак не расстанется с бренным телом. Странная тёмная душа, тонкой ниточкой цепляющаяся за беспомощную плоть.

— Гарри, ну что ты, — голос потерял свои металлические отзвуки, и оказался вполне человеческим, принадлежащим Гермионе Уизли. – Никакая у тебя не тёмная душа.

— Ч-что? – Гарри силился повернуть голову на звук, но Гермиона склонилась над ним, и он увидел, насколько усталое у неё выражение лица. Оказывается, про душу он сказал вслух.

Гермиона огляделась, пытаясь рассмотреть убегающую душу. Подняла голову вверх и сказала, улыбнувшись:

— Мерлин, Гарри, это капельница. Мы переливаем тебе донорскую кровь. И ты в Мунго. Живой. Немного потрёпанный, но живой, — она что-то воткнула в щупальце этой странной «капельницы». – Спи, ты устал.

Противиться снотворному Гарри не смог и послушно смежил тяжёлые веки.

* * *

В следующий раз Гарри проснулся, уже не испытывая иллюзий по поводу того, где находится. Голова перестала походить на стеклянную банку, до отказа набитую гвоздями. В палате было пусто и темно. Гарри согнул руку, собираясь приподняться, но, охнув, затряс кистью — под кожей оказалась толстая игла. Вспомнив слова Гермионы о капельнице, он вздохнул.

Вероятно, в палате навели Следящие чары, потому что не прошло и пары минут, как в дверь уже вошла медиведьма, левитируя перед собой внушительный поднос.

— Добрый вечер, мистер Поттер. Целитель Уизли сейчас придёт и сделает вам перевязку, — ведьма подвинула к кровати столик, опустила на него поднос и вышла.

Гермиона пришла минут через пять. Едва глянув на подругу, Гарри нахмурился:

— Ты выглядишь хуже, чем тогда в палатке, — он резко ухватил её за локоть. – Что случилось?

— О, Главный аврор, вы никак рычать на целителя вздумали, — Гермиона попыталась отшутиться, но Гарри продолжал пристально смотреть ей в глаза. – Я ничего не пытаюсь скрыть. Просто… Просто ты был даже не на грани, а почти за ней. Ты знаешь, сколько ты здесь?

— Сейчас вечер, — Гарри глянул на окно палаты, за которым правила балом глубокая ночь, — значит, часов десять. Или я провалялся без памяти сутки?

— Двенадцать, — Гермиона села на край его кровати, разглаживая складки своей мантии. – Ты здесь двенадцать дней.

Некоторое время Гарри бессмысленно смотрел в стену. Двенадцать дней? Что ж такого с ним приключилось? Про удар ножом он помнил, да и тело болело так, что сомневаться в его реальности не приходилось. Но чтобы на восстановление потребовалось столько времени…

— Скабиор не зря считался лучшим егерем, — Гермиона встала с кровати и начала разматывать на нём бинты, — у тебя не было ни единого шанса выжить. При таких ранениях и кровопотере умирают за несколько минут.

Гарри молчал, пытаясь осознать услышанное, и смотрел на собственные грудь и живот, появляющиеся из-под повязок. Грубый рубец тянулся по рёбрам, начинаясь от грудины и уходя далеко вправо. Из него торчали нитки, а в внутрь тела уходили несколько толстых прозрачных трубок.

— Гермиона, это же не магия, — Гарри почувствовал, как спина покрывается потом. Если его раны зашили маггловскими нитками, значит, на него не действуют заклятья и зелья. Что же с ни такое?

— Да, Гарри, не магия, – Гермиона осторожно обрабатывала кожу каким-то резко пахнущим раствором. – Но при таком ранении желудка и речи не могло идти о приёме зелий, а заклятья не действовали, потому что на тебе древние родовые чары.

От этих слов стало ещё хуже. От упоминания о каких-либо чарах, применённых к нему, Гарри болезненно передёргивался уже Мерлин знает сколько лет. Гермиона тем временем закончила обработку. Повязок она накладывать больше не стала.

— Что за чары? Не молчи! – Гарри понимал, что сейчас не самое удачное время повышать голос, но оставаться в неведении было выше его сил.

— Гарри, тебе вредно волноваться. Это древние родовые чары Малфоев. Насколько я поняла, их наложил Скорпиус. Если хочешь, разновидность Стазиса, – хоть голос Гермионы и подрагивал, ощущения эмпата было невозможно обмануть – она не врала. Гарри откинулся на подушку и не перебивал, ловя каждое слово. – Иначе спасать мне было бы некого. Когда я прибыла на место… Кстати, Рон впервые в жизни послушал советов и не стал аппарировать тебя с кишками навыпуск. Так вот, когда я тебя увидела, сначала мне показалось, что ты умер. Ты почти не дышал, был синюшный, из бока хлестала кровь и прочие радости, а Скорпиус стоял перед тобой на коленях и что-то бормотал. Я пыталась его расспросить, но он словно был в каком-то трансе. Драко и Люциус стояли рядом, положив руки ему на плечи. У меня создалось впечатление, что они помогали ему своей магией. Драко только сказал, чтобы я торопилась, и предупредил, что тебя нужно лечить как маггла. Мне ничего не оставалось, как быстро остановить кровотечение и на машине перевезти тебя сюда, чтобы сделать операцию с помощью скальпеля и ниток.

— Вот, а ворчала, зачем тебе маггловский медицинский диплом, — Гарри трясло, но не от холода. Едва ли находящийся в состоянии стресса, еле живой Скорпиус смог искусно соврать Драко.

Гермиона говорила и говорила, описывая, как трудно далась ей операция, как много было проблем потом, как чудом она смогла вылечить начавшийся сепсис, а Гарри мучительно думал. Он искал и не находил причин, почему Драко и Люциус взялись поддерживать его жизнь, зная или догадываясь о произошедшем за несколько часов до этого. И никак не мог решить, как вести себя при неизбежной встрече с Малфоями.

— Ладно, — Гермиона зевнула, — ты устал. Драко прислал письмо с пояснениями. Чары спадут, как только минует опасность, и это, хвала Мерлину, случилось наконец. Сегодня в тебе слишком много маггловских лекарств, но с завтрашнего дня я начну лечить тебя, как привыкла: заклятьями, чарами, зельями. Утром сниму швы и дренажи. А теперь спать.

— Подожди, — Гарри поймал худую ладонь. – А как остальные?

Гермиона тихонько пожала его пальцы и с легкой улыбкой ответила:

— Не волнуйся. Рон получил Ступефай, но слабенький, даже зелий не потребовалось. Авроры Хуппорт и Ойлис были ранены ножом, но там пара заклятий плюс Кроветворное – и как новенькие. Из заложников – у ректора Брауна прихватило сердце, Скорпиуса я продержала ночь, пока костерост сращивал многочисленные переломы, да и Драко пришлось вправлять нос. Для всех женщин Северус сварил целый котёл Умиротворяющего. Тебе досталось сильнее всех, — Гермиона как-то нехорошо улыбнулась, и у Гарри даже засосало под ложечкой, — если не считать Скабиора. Ему потребовался гробовщик. Всё. Спи.

Она ушла, погасив свет. Долгая болезнь тут же дала о себе знать, и Гарри, почувствовав неимоверную усталость, провалился в глубокий сон.

* * *

Утро встретило его ярким солнечным светом и ощущением жуткого голода. Дежурившая в палате медиведьма помогла с утренним туалетом и призвала из шкафа свежую пижаму. Вошедшая через несколько минут Гермиона, увидев умытого и причёсанного друга, улыбнулась:

— Привет. Как дела? – сегодня она выглядела гораздо лучше. Но тёмные круги под глазами и осунувшиеся щёки говорили о том, что последние дни она совсем не отдыхала. Гарри почувствовал укол совести и пообещал себе, что уже к вечеру покинет гостеприимную палату.

— Хорошо, — он натянуто улыбнулся, — давай уже закончим поскорее. Есть хочу.

— Проголодался? Это хорошо. А вот о том, чтобы сбежать сегодня, даже не думай, — взгляд карих глаз Гермионы стал колким и холодным. – И не пытайся меня обмануть, аврор, не первый раз тебя латаю.

Она рассерженно мотнула головой и принялась за дело. Гарри расстегнул пуговицы на пижаме и молча наблюдал, как Гермиона сосредоточенно машет палочкой над его грудной клеткой, выписывая в воздухе вязи Диагностических чар и бормочет длинные заклятья. Сначала то тут, то там над кожей вспыхивали разноцветные огоньки, а потом Гарри с некоторым ужасом увидел, как на кончике палочки Гермионы появляются полупрозрачные объёмные проекции внутренних органов.

— Это… мои? – Гарри не мог отвести глаз от этой не укладывающейся в рамки нормального картины и в то же время боролся с подступающей дурнотой.

— Ну не мои, это точно, — Гермиона совершенно не замечала выражения его лица. Она легко двигала кистью, и рассматриваемый ею орган поворачивался, наклонялся, чтобы дать возможность себя обследовать. – Это совершенно уникальная разработка отдела Тайн.

— Кроме Малфоя, такую мерзость придумать больше некому, — Гарри зажал себе рот и закрыл глаза, а Гермиона тщательно осматривала каждый кусочек его внутренностей. – Может, хватит уже? Или и в задницу тоже заглянешь?

— Гарри, не ворчи, а то я подумаю, что ты что-то скрываешь, — Гермиона быстро осматривала один орган за другим.

Гарри не ответил. Воспоминания и эмоции, до этого дремавшие в самой глубине сознания, вышли на поверхность, словно кто-то неведомый потряс думосбор. Ночь, предшествующая выпускному, Скабиор, размахивающий охотничьим ножом, взгляд серых глаз, испуганный, но не паникующий. И голос… Самый нужный голос, на всей Земле, удерживающий на грани небытия, пробивающийся сквозь кровавую пелену: «Живи…».

— Гарри, ты меня слышишь? – Гермиона потрясла его за плечо. – Эй, не пугай меня так.

— Прости, — он улыбнулся через силу и постарался сосредоточиться на её словах, — мне просто немного не по себе от всего этого… хаггиса.

— Фу, скажешь тоже, — по палате раскатился колокольчиком женский смех, и стало так легко, словно кто-то неведомый разбрызгал в воздухе веселящего зелья. – Всё зажило словно на драконе. Сейчас швы и дренажи уберу, зелий тебе Северус специальных наварил, и можешь смело завтракать.

Гарри побледнел при упоминании о семье. Чтобы никого не огорчать, он старался всегда быть осторожным и потому редко попадал в Мунго. Гермиона ловко удалила нитки и трубки из его груди, обработала шрам противным жгучим зельем и собралась уходить.

— Ох, Джинни и дети, наверное, волнуются, — Гарри беспомощно покрутил головой в поисках палочки. – Надо Патронуса отправить.

— Я вчера всем сообщила. Но твоя палочка в тумбочке, — Гермиона, уже взявшись за ручку двери, обернулась, и в её глазах Гарри заметил слёзы: — Гарри, ты крайне везучий сукин сын. И мы все несказанно рады этому.

* * *

После плотного завтрака и целого кубка приятного на вкус, но ужасающе пахнущего мокрой шерстью зелья, Гарри провалился в крепкий, приносящий силы сон. Проснулся он незадолго до обеда, если судить по аппетитным запахам, носящимся в воздухе, и голодному урчанию желудка. На свой страх и риск он попробовал встать с кровати, сначала сев и свесив вниз ноги. Убедившись, что ни слабости, ни головокружения нет, поднялся и прошёлся по палате. Мышцы ослабели за две недели вынужденного бездействия и сейчас требовали нагрузки. Опасаясь разбередить едва заживший шов, Гарри сделал несколько простеньких упражнений, не форсируя движения и не прилагая излишних усилий. Мускулы загудели, даря восхитительное ощущение жара по всему телу. Дойдя до небольшого столика возле окна, Гарри уселся в плетёное кресло и от нечего делать принялся перелистывать многочисленные газеты, лежащие на столике.

В самой ранней, датированной следующим за нападением днем, Гарри прочел скупые слова о ликвидации сторонника Тёмного Лорда, скрывавшегося много лет. Также там упоминалось, что пострадали несколько заложников и авроров, но обошлось без жертв. Несколько следующих газет Гарри лишь бегло пролистал – они были наполнены досужими сплетнями и муссированием фантазий репортёров на тему поединка Главного аврора и егеря Волдеморта. Предпоследний Пророк привлёк красивой колдографией Джеймса и Алисы и коротенькой статьёй:

«Сегодня две магические семьи с превеликим удовольствием сообщают о том, что их дети, Алиса Лонгботтом и Джеймс Сириус Поттер решили связать себя узами брака и объявили о помолвке»

Гарри улыбнулся, глядя на счастливых детей. И порадовался тому, что умудрился не испортить им праздник собственными похоронами. Взгляд соскользнул с витиеватых букв сообщения на соседнюю колонку. Сердце пропустило удар, другой, а потом забилось часто-часто, заставляя щёки краснеть. На цветной колдографии Скорпиус обнимал Аурелию за талию, а стоящие на заднем плане Драко и Симус пожимали друг другу руки и радостно улыбались в объектив колдокамеры.

Короткую заметку о помолвке наследника Малфоев и единственной дочери Финниганов Гарри читать не стал. Руки словно сами собой сжали газету, несмотря на безмолвные возмущения магов с колдографий, сминая её в бессильной ярости. Глупо было надеяться на то, что Скорпиус бросит невесту, а Драко отступит от семейного кодекса и не потребует продолжения рода. И от этого становилось ещё горше. Оставалось только одно – убить в душе так некстати пришедшие чувства. Хотя это и было равносильно тому, что отдать душу дементору. Тело окрепнет, раны заживут, но душа не выздоровеет никогда.

— Гарри? – женский голос окликнул его. Очень надеясь, что это медиведьма принесла обед, он обернулся и увидел в дверях палаты Джинни.

Если бы только позволяло самочувствие, Гарри тотчас аппарировал бы куда-нибудь в Новую Зеландию. Со смешанными чувствами стыда, раздражения и огромной вины он поднялся из кресла навстречу жене. Джинни с момента, когда они виделись в Румынии, как-то поблекла, только аура была очень плотная. Словно защищала какую-то огромную ценность.

— Гарри, прости, что беспокою, но нам нужно поговорить. Ждать, пока ты поправишься, я не могу, — она говорила быстро, словно боясь сбиться с мысли. — Это касается нас с тобой.

Сердце упало, гулко отдаваясь ударами где-то в животе. Вернувшись из кампуса после проведённой со Скорпиусом ночи, он больше всего страшился именно разговора с Джинни. Боялся увидеть отвращение и разочарование в её глазах. Все эти годы, несмотря на разные обстоятельства, они хранили друг другу верность, и роль предателя очень не нравилась Гарри.

— Гарри, родной, — Джинни сидела на жёстком больничном стуле, ссутулив плечи и опустив глаза в пол. И Гарри внезапно почувствовал её эмоции. Стыд, отвращение к самой себе и… любовь. Но не к нему. Задыхаясь, он пытался понять, что же только что ему открылось, а жена, сбиваясь и путаясь, говорила всё тише: — я, наверное, очень плохая женщина. Никудышная мать и отвратительная супруга… Гарри, я очень старалась справиться, но у меня не хватило сил…

— Джин, любимая, — он обнял худые плечи.

— Не надо, Гарри, — Джинни высвободилась из объятий, — не жалей меня. Я изменила тебе. Я люблю другого. И... и я беременна. От него.

Гарри вдруг ощутил, что за спиной у него словно выросли крылья. Магия вырвалась из-под контроля, расцветив стены в палате радугой, а плачущую Джинни осыпав пахучими лепестками фрезии. Некоторое время супруги ошарашено смотрели на всё это великолепие, потом Гарри спохватился:

— Ой, тебя ж наверняка тошнит, а я тут… — он быстро убрал следы своей несдержанности. – Ты прости. Это несколько неожиданно, но я не сержусь. Правда, — он сжал ладонями заплаканные щёки, — ну как я могу сердиться.

Он осёкся. Сейчас невозможным казалось свалить на Джинни, её возлюбленного, кем бы он ни был и их будущего ребёнка весь груз ответственности за развалившийся брак. Прижав всхлипывающую жену покрепче, поморщившись от вспыхнувшей боли в боку, он прошептал в макушку:

— Я ведь тоже тебе изменил, — сглотнул, собираясь с силами: — и я тоже влюблён.

Джинни подняла на него глаза. С минуту смотрела на него, а потом сказала, утверждая, а не спрашивая:

— Скорпиус Малфой. Ты не отпирайся, — она убрала отросшую чёлку с его лба, тихонько касаясь кончиками пальцев. — Рон рассказал, как он тебя спас. Это фамильные чары чистокровных семей. И их можно наложить только на того, кого любишь, причём взаимно.

Гарри бессмысленно смотрел на измятую газету, небрежно отброшенную им на пол. Скорпиус тоже любит. И Драко с Люциусом всё знают. Что ж, тогда вопрос о позиции Драко и его реакции можно снять. Неясно только, почему ни один из Малфоев еще не бросил в него Аваду. Наверное, решили помучить сначала. На глаза зачем-то навернулись непрошеные слёзы, но очень быстро высохли, уступая место бессильной ярости.

Джинни проследила за его взглядом.

— О, Мерлин, ты знаешь... Наверное, так надо, — Гарри окутало идущее от неё чувство сочувствия. — Терпи, Гарри, терпи. Всё пройдёт.

Сколько они так просидели, утешая друг друга, Гарри не знал. Их уединение нарушил Кингсли Шеклболт. Джинни, извинившись, сразу же засобиралась, но Гарри удержал её, бросив в Министра заклятье глухоты.

— Джин, ты скажешь, кто он? — спросил, даже не надеясь на ответ.

— Оливер Вуд, — Джинни, сбросив груз неизвестности, с каждой минутой всё больше напоминала себя прежнюю. Глаза загорелись, на щеках заиграли ямочки, и вокруг неё появилась какая-то сила, словно это просилась на волю радость предстоящего материнства.

Гарри нашёл в себе силы улыбнуться:

— Я рад за вас обоих, — сказал совершенно искренне. — Иди, он, наверное, уже волнуется.

Они обменялись прощальными поцелуями, и Джинни аппарировала, оставив за собой тонкий аромат духов.

— Простите, Министр, — Гарри вернул Министру возможность слышать, — мне нужно было закончить разговор.

Рослый темнокожий маг, чей возраст невозможно было определить, схватил Гарри в охапку, но тут же отпустил, проговорив извиняющимся тоном:

— Прости. Совсем забыл, — чёрные глаза стали серьёзными, а голос колючим: — Мистер Поттер, я требую, чтобы вы отказались от полевой работы, — и добавил уже значительно мягче: — Гарри, побереги себя, пусть молодые на задания ходят.

— Кинг, там было по-другому нельзя, — Гарри поднял на Министра глаза. — Могли заложники пострадать. Да и потом, весь концерт был в мою честь.

— Блядство, — на памяти Гарри Шеклболт не матерился никогда, и теперь это ругательство словно взорвалось в его мозгу. — Ведь Скабиора мёртвым считали. Даже тело нашли.

Некоторое время маги молчали. Потом вошла медиведьма, левитирующая перед собой поднос с едой. Шеклболт пожелал ему скорейшего выздоровления и откланялся, а Гарри, наскоро запихнув в себя казавшуюся ещё вчера такой вкусной больничную еду, сегодня больше напоминавшую картон, завалился в кровать.

* * *

Выписали его только через неделю. За это время Гарри успел выпить, по меньшей мере, ушат зелий, Гермиона извела на шрам фунт мазей, а толпы посетителей, включающие в себя детей, родственников, друзей, авроров и даже ректора Брауна, натащили в палату фруктов, цветов и всяких безделушек. Не было только одного визитёра. Его Гарри больше всего ждал и больше всего страшился. Хотя прекрасно понимал, что на работе ему рано или поздно с Драко Малфоем придётся пересечься.

Как бы ни хотела Гермиона подержать его подольше, но время выписки пришло. Уже переодетый в принесённые Кричером вещи Гарри собирался аппарировать, когда распахнулась дверь, впуская Драко.

— Поттер, приятно видеть тебя здоровым, — он, улыбаясь, протянул руку.

Гарри казалось, что он попал в параллельную вселенную. Ведь сейчас Драко должен был кидаться проклятиями и обещать мужчине, переспавшему с его сыном, все известные кары. Этот же Малфой был благодушен и спокоен.

— Гарри, спасибо тебе, — Драко продолжал что-то говорить, а Гарри не слушал, изо всех сил пытаясь удержать ментальный щит.

— Это тебе спасибо. И Люциусу. И... Скор-рпиусу, — имя словно расцарапало острыми когтями душу, — что не дали сдохнуть там.

— Да ладно, простое семейное заклятье. У Малфоев, как правило, только один наследник, и допустить, чтобы он умер, свалившись с метлы, никак нельзя. Так что этим чарам учат с момента первого спонтанного выброса, — Драко, казалось, скучал. — Но тебе ведь интереснее про Скабиора послушать?

Значит, Малфой решил его обмануть. Напрягшись, Гарри стал считывать его эмоции. Обеспокоенность, удовлетворение от принятого решения и... сочувствие? Ну что ж, вероятно, Скорпиус всё решил сам.

Сердце заныло. Гарри вполуха слушал историю мести Скабиора, благо задержанные бандиты в трепете перед Азкабаном на допросах выкладывали всё, что знали даже без Веритасерума и легилименции. Почему-то принять то, что Скорпиус женится по доброй воле, а не под давлением, было в сто раз больнее. Гарри почувствовал себя преданным. И тут же рассердился на себя, ведь, по сути, никто из них не давал никаких обещаний. А чары — Рон мог и перепутать, или чувства благодарности за спасение в сочетании с плотским влечением вполне хватило, чтобы магия сработала.

— Ладно, Поттер, до встречи в Министерстве, — Драко вынул из-за пазухи небольшой свёрток и протянул Гарри: — Это тебе от Астории и мамы.

— Спасибо, — Гарри развернул мягкую ткань и вынул на свет маленькую фигурку ангела, вырезанную из янтаря, — как они себя чувствуют? И Люциус?

— Уже хорошо, — Драко помог Гарри застегнуть на шее тонкую цепочку. — Это оберег, он не сгорает при попадании. Из запасов Мэнора.

Драко уже давно аппарировал, а Гарри всё гладил тёплый камень, не в силах сдвинуться с места.

* * *

Вернувшись в пустой дом, Гарри не мог найти себе места. Проворочавшись всю ночь, рано утром он рванул в Аврорат. Накопившиеся за время его отсутствия дела быстро прогнали меланхолию, полностью заняв мысли и не оставив ни минуты на то, чтобы жалеть себя.

Все чувства словно впали в спячку. Гарри превратился в подобие робота, смыслом его жизни стала работа. Джинни готовила документы на развод и одновременно помогала Джеймсу и Алисе со свадьбой. По злой иронии судьбы новости и свадьбе Поттера-среднего и разводе Поттера-старшего появились в Пророке в один день. Гарри едва сдержался, чтобы не отправиться в редакцию и применить Круцио, прочитав язвительные слова Скиттер о Джинни, «разбившей сердце героя». Джинни расплакалась прямо во время церемонии, и Гарри на руках унёс её в домик для гостей. Напоив икающую от слёз бывшую жену Успокоительным зельем, он укрыл её одеялом, удобно устроив на мягкой кровати, пристроился рядом и долго баюкал, как когда-то утешал Лили, разбившую коленку.

На следующий день он всё-таки нанес визит мисс Скиттер. Припомнив ей одно не самое приятное происшествие и подчеркнув, что в реестре анимагов Британии по-прежнему не значится жук Рита Скиттер, Гарри добился того, что ни один репортёр больше никогда не посмел обсуждать личную жизнь миссис Вуд. Известие об этой свадьбе казалось скупой сводкой погоды на фоне огромного репортажа со свадьбы Скорпиуса Малфоя. Прочитав огромную статью и пересмотрев все колдографии, Гарри стихийным выбросом расколотил половину посуды в особняке на Гриммо и несколько дней ни с кем не разговаривал, запершись в кабинете Аврората.

А потом жизнь потекла своим чередом. В выходные Гарри или аппарировал к Джеймсу, или с помощью порт-ключа перемещался в Атланту, к Северусу. А в будние дни была работа. До полного изнеможения, до провалов в сон за письменным столом. Или тренировки до рвущей боли в мышцах. И боевые рейды. Много рейдов. Главный аврор старался аппарировать едва ли не на каждую полевую операцию. Не щадя себя. Бросаясь наперерез заклятьям, закрывая своим телом новичков и выдёргивая из-под огня бывалых авроров. Рон каждый раз кричал до хрипоты, отчитывая за безрассудность, пытался держать даты и время операций в тайне от обезумевшего друга. Гермиона с угрюмой обречённостью залечивала бесконечные раны и снимала заклятья. Шеклболт пару раз присылал громовещатель, грозясь отставкой по выслуге лет.

Гарри не испытывал страха. Даже боль от ранений ощущалась как-то издалека. Он словно каменел с каждым днём. «Как вейла, потерявшая партнёра», — думал ночами, когда бессонницу не могла победить даже нечеловеческая усталость.

Драко Малфой всё также приходил к нему, когда того требовали обстоятельства. Их отношения сохранили былую теплоту и непринуждённость, только Гарри каждый раз с недоумением ощущал идущую от невыразимца волну сочувствия. Это несколько раздражало, но решиться на откровенный разговор Гарри не мог. И они оставляли каждый при себе свои чувства и тревоги, общаясь на общие темы и распутывая очередные сложные случаи.

Ближе к осени Джеймс сообщил, что Гарри очень скоро станет дедом. Это известие разбудило в умирающей душе тягу к жизни. Теперь Гарри с удвоенной радостью аппарировал в Румынию, получая неимоверное наслаждение от вида живота невестки, становящегося всё более округлым, возвещая всеми миру о скором начале ещё одной страницы в родовой книге Поттеров.

Рождество Гарри встречал один. Он уехал в маггловскую часть Лондона, сняв номер в отеле, и весь сочельник провалялся перед телевизором. Этот праздник, сыто-ленивый, для него был наполнен грустными размышлениями и воспоминаниями о белокуром мальчишке, играючи разорвавшем его устоявшуюся жизнь на «до» и «после».

Незадолго до наступления весны Джинни родила здоровую горластую девочку. Гарри с огромной радостью согласился стать крёстным малышки. Джинни оставила спорт и такая, домашняя, пахнущая молоком и детской присыпкой, очень нравилась Гарри. Оливер не отходил от супруги ни на шаг, временами бросая на него счастливо-виноватый взгляд, но забывал обо всём, беря на руки дочку.

Гарри принял решение. Волевым усилием он приказал сердцу остыть и больше никогда не замирать при звуках имени «Скорпиус Малфой».

Почему-то выполнить этот приказ оказалось до смешного просто. Много работы, только разумный и оправданный риск и частые визиты к детям и крестнице помогали продержаться днем. А ночью измученный организм, истощённый непосильными нагрузками, мгновенно погружался в глубокий сон, стоило только прилечь.

* * *

Июньский день выдался тёплым и солнечным. Вот только настроение у Гарри было на редкость паршивое. Вернее, его не было вовсе. Он сидел посреди разгромленной гостиной и пил огневиски прямо из бутылки.

Утром всё было превосходно. Вчера вечером серебристый журавль уставшим, но дрожащим от радости голосом Джеймса известил о рождении Френка Поттера. Едва войдя сегодня в кабинет, Гарри раскрыл свежий номер Ежедневного Пророка, чтобы, теша своё самолюбие, прочесть о рождении внука из официальной прессы, и наткнулся на небольшое объявление:

«Сегодня вся Магическая Британия поздравляет мистера и миссис Малфой с рождением первенца.

От лица всех магов и ведьм редакция желает Антаресу Малфою крепкого здоровья и высочайшего магического уровня»

Почему его настолько задело известие о том, что Скорпиус стал отцом, Гарри не знал. Только когда слетела крышка с горлышка третьей бутылки Огденского, он признался сам себе, что ему очень плохо.

Время, как оказалось, совсем не лечит. Наоборот, раны углубляются, становятся незаживающими язвами. Они кровоточат и болят, а спасения от этой напасти нет, и не будет. Маленький Антарес Малфой, размахивающий крохотными кулачками с колдографии, был живым свидетельством того, что Скорпиус никогда не смог бы получить, выбери он Гарри. Продолжение рода. Вывернись Гарри наизнанку, всё равно не сумел бы родить ребёнка.

Молодость может позволить себе терять даже самые сильные чувства. И Скорпиус уже наверняка давно позабыл тот сумасшедший апрель в кампусе и безумную майскую ночь. Кто там говорил, что любовь – это костёр, требующий постоянной добавки топлива, иначе быстро угасает?..

Гарри запустил пустую бутылку в стену, осыпав себя и всё вокруг тысячами стеклянных брызг. Почему же его любовь не умирает без поддержки, а только становится сильнее, подчиняя себе, лишая разума и воли?

Он хотел подняться в спальню и там забыться в пьяном сне, но выпитый алкоголь сделал своё чёрное дело, и Гарри лишь беспомощно опрокинулся на спину.

— Ну и хер с ним. Здесь сплю, — пробормотал он, закрывая глаза. Тяжёлая хмельная дрёма словно стояла наготове, сразу заманивая сознание в свой водоворот, но реальность прогнала её ожившим камином.

Гарри беспомощно смотрел, на взревевшее пламя, и фигуру гостя, беспрепятственно шагнувшего из незакрытого камина на ковёр гостиной.

Оставалось только наблюдать, как Скорпиус Малфой отряхивает мантию от пепла, машет палочкой, многократно произнося «Репаро» и «Инсендио», уничтожая следы бесчинств. Восстановив относительный порядок, он присел на корточки перед растянувшимся на полу Гарри.

— Н-да, будни всенародного героя. Соображать в состоянии, или Антипохмельное сначала? – и выудил из кармана подписанный рукой Северуса фиал.

Гарри вдруг почувствовал, как ярость выгоняет хмель из разума. Он подобно пружине рванул вперёд, с размаху ударяя Скорпиуса в нос и опрокидывая его на пол.

— За каким дракклом припёрся? – прошипел он, ухватывая наглеца за воротник мантии и подтаскивая к камину. – Катись к жене. Нахуй!

И вдруг обмяк, выпустив из пальцев тонкую ткань. От Скорпиуса исходил всё тот же горьковатый аромат туалетной воды, так долго преследовавший его бессонными ночами, и сейчас поблёкшие за год воспоминания вернулись.

— Что ж ты делаешь? Уходи. Пожалуйста… — Гарри почти шептал, медленно пятясь назад.

Скорпиус рукавом вытер кровь с разбитого лица. Потом пружинисто встал на ноги и сказал таким тоном, что Гарри на миг показалось, что вслед за внуком явился и Люциус:

— Так, будем считать, что с лирической частью покончено, — пробормотав: «Экскуро», — он убрал кровь, снова обретая до невозможности «глянцевый» облик, — теперь давай по существу. Ещё раз ударишь – я шагну в камин и больше никогда не приду. Протянул без тебя год, значит и дальше, глядишь, не сдохну. Если готов слушать – глотай Антипохмельное и не раскрывай рта, пока не разрешу.

Гарри смотрел на этого Скорпиуса и не узнавал его. За время, что прошло с того злополучного дня, Скорпиус не только прибавил в росте. Он словно стал старше на двадцать лет. От былой истеричности не осталось и следа, и сейчас Гарри с некоторым восхищением узнавал в этих властных интонациях не только Люциуса и Драко, но и себя. Комната наполнилась ощущением уверенности и силы, исходящих от него.

Спорить с таким Малфоем Гарри не решился. Потому что его угроза уйти навсегда явно не была пустой бравадой. Гарри послушно опрокинул в себя зелье и закрыл глаза, пережидая неприятные минуты насильственного отрезвления.

— Ну что, пришёл в себя? – Скорпиус сел рядом и заговорил, уставившись на свои руки. – Понимаешь, ты ведь тогда практически умер. А я смотрел на лужу крови вокруг тебя и понятия не имел, что делать… Блядь, сколько раз я проклинал тебя, за то, что ты их отец! – эта фраза, пылкая и яростная, настолько не вязалась с траурным началом, что Гарри удивлённо вскинул голову. Скорпиус хмыкнул и пояснил: — Никто и никогда так не доставал меня, как твои дети. Джеймс вечно лез в драку, Северус всегда знал больше меня, а Лили так просто смотрела глупыми влюблёнными глазами! Я иногда представляю, как хороша была бы моя жизнь без Поттеров.

Скорпиус замолчал, переводя дух, а Гарри не перебивал, понимая, что на второй такой душевный стриптиз Скорпиус не решится больше никогда.

— Кроме того, я не был глуп и… я боялся. Отец вряд ли стал бы раздувать всю эту историю, если бы опасность не была реальной и смертельной. Получается, что именно от тебя зависело мое спокойствие и… жизнь, чего уж там, — Скорпиус снова замолчал, на этот раз совсем ненадолго. — Но ты понимаешь, что не подразнить тебя было выше моих сил? – осведомился ехидно. — Я поставил себе целью тебя поиметь. Поимел-то ты меня, ну да один хер. Несокрушимый и благодетельный Гарри Поттер изменил жене.

Гарри откинул голову назад, пытаясь не показать, насколько больно ему это слышать. Скорпиус это заметил, но продолжил, не меняя тона:

— Всё изменилось в тот день. Мистер Уизли отправил Патронуса в Мунго, и нам оставалось только ждать и надеяться. Отец наложил Диагностирующие чары и сказал, что шансов у тебя нет. Я смотрел, как ты с трудом дышишь, и понимал, что самое важное для меня – чтобы ты жил. Пусть даже не со мной, а с женой. Только бы знать, что ты жив.

Скорпиус провёл рукой по лицу, словно отгоняя жуткое воспоминание, помолчал и продолжил внезапно севшим голосом:

— И тогда я начал ритуал Осмерты. Я вложил в заклятье всё свое отчаяние и всю надежду и боялся только одного – что ты не ответишь мне. Но от твоей магии пошёл такой сильный отклик, что его можно было увидеть. Отец и дед сразу распознали, что я задумал, и подпитали своей магией, зная, как сложно удержать ускользающую душу. Тогда они ничего не сказали, а вот дома припёрли меня к стенке. Отец грозился легилименцией, дед просто потирал трость. Я рассказал всё. С самого первого дня, с Глациуса и до того, как ты ушёл от меня утром.

Гарри спрятал лицо в ладонях. Одно дело предполагать, что Драко что-то знает и общаться с ним, принимая правила игры, и совсем другое – точно знать, что он в курсе всех подробностей.

— Если честно, я ожидал скандала или даже Второго непростительного, но они были на редкость спокойны, — Скорпиус повернулся к Гарри. – Дед как-то странно на меня посмотрел, растерянно что ли. Отец просто вышел из комнаты. Он заговорил со мной только через три дня. Заставил дать Непреложный обет, что я не увижусь с тобой, пока не исполню обязательства наследника рода.

— Да уж, это точно в его стиле, — Гарри с некоторым трудом поднялся с холодного пола. В голове шумело от слишком быстрого отрезвления, а во рту стоял неприятный привкус. – Агуаменти! – пустая бутылка из-под огневиски наполнилась прохладной водой, и он с удовольствием присосался к горлышку.

— Только много позже я узнал, как на самом деле работает Осмерта. Что одной надежды тут мало, — Скорпиус бросил на Гарри короткий пристальный взгляд и поспешно продолжил: — Я неделю собирался с духом, чтобы поговорить с Аурелией. Обманывать ещё и её у меня не хватило совести, — он вздохнул. — На моё удивление, Аурелия вовсе не горела желанием жить со мной «пока смерть не разлучит вас». Она собиралась посвятить себя исследованию редких заклятий и перед этим хотела родить здорового ребёнка, не боясь последствий неудачных экспериментов. До семейной жизни ей не было совершенно никакого дела.

В комнате повисла неуютная тишина. Скорпиус, не поднимая взгляда, сказал тихо, почти шёпотом:

— Гарри, скажи, что всё это было не зря. Я не смогу без тебя. Пробовал, — он вскочил на ноги и отошёл к окну. — Не получается.

Гарри молчал. Его душила горечь какой-то глупой детской обиды. Хоть он и понимал, что и Драко был прав в своём решении, и Скорпиус не мог поступить иначе, но ощущение, что его предали, жгло сердце и перехватывало горло, не давая вздохнуть.

— Мальчишка, — прошипел он, бросая полупустую бутылку в стену, — так и не наигрался? Или ты считаешь, что можно вот так просто исчезнуть на год — любуйся, Гарри, на мою счастливую физиономию в Пророке! — а потом прийти сюда и вывернуть мне душу наизнанку? Тем более, что после этой своей Осмерты ты знал! Знал, что…

Он с остервенением принялся снова крушить всё, что попадало под руку, избегая поворачиваться к Скорпиусу лицом, чтобы не показывать бестолковых и глупых слёз, что так некстати навернулись на глаза.

Гарри бил посуду, ломал мебель и рвал книги, пока хватило сил. Выдохшись, он опустился на пол, уткнувшись лбом в колени.

— Гарри? – на плечи ему легли теплые ладони. Он попытался сбросить их, но Скорпиус только сильнее сжал пальцы, садясь рядом на корточки. – Гарри, прости. Я знаю, что причинил тебе боль. Но неужели тебе было бы лучше, получи ты записку, что, мол, Гарри, я тебя люблю так, что зубы сводит, вот сейчас по-быстренькому женюсь, ребёночка заделаю, и будет нам полная нирвана? Неужели так было бы лучше?

Слов, чтобы ответить, не нашлось. Злость ушла, осталось только чувство тоски и жуткий страх снова остаться в одиночестве.

— Никогда, — Гарри поднял голову и взглянул в серые глаза, сейчас слишком влажные, — никогда больше не смей решать за меня, что лучше!

И едва удержался, чтобы не растянуться во весь рост, когда Скорпиус набросился на него, повалил на пол, сминая губы поцелуем и крепко сжимая в объятиях.

Они лежали посреди разгромленной гостиной, целуясь, стягивая друг с друга одежду, и им не было никакого дела до того, что в какой-то момент из полыхнувшего камина вышел Драко Малфой, несколько минут постоял, наблюдая, а затем шагнул обратно, так и оставшись незамеченным. И уж конечно они не знали, что на его тонких губах играла улыбка, а на душе впервые за много месяцев было радостно и безмятежно.