Слизеринский характер

На краю света, в пещере, скрытой в сердце гор от посторонних глаз, мойры плетут нити судеб людей. Эта мойра тянет нить маггла – безыскусную, ровную, бежево-коричневого оттенка. В руках другой – нить волшебника, магия течет по ней, искрится золотистыми всполохами.

Мойры прядут день за днем, год за годом, а когда приходит срок – обрывают, завершая жизнь. Это не их прихоть, это веление свыше. Мойра лишь исполняет предначертанное.

* * *

Первые дни октября по-хозяйски покрывают листву Запретного леса густой позолотой. Гарри Поттер шагает вдоль опушки, опустив голову. У старого дуба — кряжистого, с развесистой кроной, он сворачивает вглубь чащи, внимательно глядя под ноги. Перешагивает через поваленные сухие ветки, огибает непролазные заросли бересклета, шелестящего вызревшими внутри ярких коробочек семенами. Остановившись на мгновение, он стряхивает с рукава мантии зацепившиеся за ткань сухие сосновые иголки и преувеличенно сосредоточенно начинает выискивать направление по одному ему понятным ориентирам.

Издалека заметна яркая, нарядно-праздничная шапка мухомора, поднявшегося около заросшего бархатистым зеленым мхом ствола. Раскидистые кусты, на которые попадает неяркий луч осеннего солнца, поблескивают серебристыми нитями паутины . Тропинка, пересекающая путь, покрыта параллельно идущими следами, похожими на отпечатки копыт кентавров.

Гарри сознательно заостряет внимание на окружающих мелочах, чтобы не дать холодку испуга, затаившемуся сейчас где-то глубоко внутри, вырваться наружу, окрепнуть и смести бастионы доводов рассудка слепым и неразборчивым штормовым порывом. Время от времени, не в силах сдержаться, Гарри искоса окидывает взглядом спутника. Всякий раз он надеется заметить что-то, какую-то мелочь, которая позволит подтвердить смутно копошащиеся внутри подозрения, либо развеет их полностью. Но тщетно, никаких явных ответов на незаданные вопросы он не получает. Гарри чует какой-то подвох, но не готов отступить сейчас, ведь он дал согласие на этот план, поэтому продолжает идти дальше, безотчетно теребя меж пальцев черенок сорванного по дороге листка.

* * *

Драко шагает рядом с Гарри, чуть приотставая, когда приходится продираться сквозь заросли кустарника или отводить в сторону ветку раскидистой ели, стараясь не оцарапать ладони. Он изо всех сил подавляет желание рассмеяться от счастья, щекочущего изнутри трепетом крыльев волшебных мотыльков. Ужасно хочется схватить Гарри за руку, и, может быть, даже предложить ему пробежаться наперегонки, разрывая звенящую лесную тишину возгласами и топотом ног. Безумие, и с чего бы Поттеру соглашаться на такое?

Драко встряхивает головой, пытаясь вернуть себе самообладание. В любых ситуациях сохранять хладнокровие, сдержанность — не этому ли с самого раннего детства учил его отец как основному правилу? Бегать и прыгать от радости он будет потом. Если желание не исчезнет, конечно.

Оставаться невозмутимым хотя бы внешне — это сейчас кажется трудной, невыполнимой задачей, но провалить план, выстраданный и почти доведенный до воплощения, немыслимо. Чтобы встряхнуть себя, он прикусывает щеку изнутри, до крови, и это помогает. Правда, ненадолго.

Все, его силы на исходе. И Драко окликает Гарри:

— Смотри! Эта поляна вполне подойдет. Уходить дальше в чащу смысла нет, нас и так никто не увидит.

Поттер мрачно кивает, соглашаясь. Обойдя поляну по кругу, он взмахивает палочкой и тщательно накладывает чары, отводящие взгляд. Чувство опасности внутри него рычит, вскинувшись в охотничьей стойке, подавая хозяину знак. Гарри глубоко вдыхает чистый воздух, отдающий прелой сыростью откуда-то из-под опавших листьев, и разворачивается к Драко. Чувство опасности обреченно виляет хвостом, осознавая бесплодность попыток остановить, удержать. Драко наблюдает за действиями Гарри молча, пожимает плечами и начинает раздеваться. Гарри сжимает зубы, толчком выдыхает воздух, застрявший где-то в горле, и тянется к застежкам своей мантии.

Малфой приказывает себе не торопиться, но, против воли, пальцы за секунду справляются с узлом галстука и пуговицами рубашки. Он бы и от брюк избавился с той же скоростью, но, во-первых, холодно, и хотя день сегодня ясный, солнечный, и ветра в лесу не чувствуется, но октябрь вступил в свои права. Осень. От холодного воздуха по коже бегут мурашки, волоски на теле встают дыбом, невольно хочется обхватить себя руками. А во-вторых, Поттер, стоящий напротив, медлит, будто раздумывая. Драко хмурится, переступает с ноги на ногу, но тут Гарри, выругавшись под нос, наконец, решается: ослабляет узел галстука и снимает его, не развязывая. Драко про себя морщится, такие мелочи всегда его раздражали, но продолжает смотреть, как Поттер стягивает рубашку вместе со свитером, через голову.

— Если можно, побыстрее! — не выдерживает Драко.

Фраза задумана поторапливающей, холодно-деловой, но звучит неуверенно, просяще. Это заставляет Драко морщиться уже в открытую. А его глаза жадно обхватывают, изучают, запоминают каждый изгиб мышц на сильных руках, гладкость плеч и ямочки ключиц с нежной теплой кожей, напрягшиеся на холоде соски, подтянутый живот. Драко шумно сглатывает и мысленно берет себя за горло: "Терпи. Еще пять минут".

Небрежно скинув свою одежду кучей прямо на землю, на облетевшие листья, Поттер снимает брюки. Драко избавляется от своих, долго расправляет их – каждую складочку, держа перед собой, точно прикрываясь.

— Надеюсь, трусы и носки можно оставить? — с плохо скрываемой надеждой бормочет Гарри.

— Оставляй, — хрипло отвечает Драко.

Он уже забыл про холод и осень, он смотрит на Поттера — и в этом взгляде ничем не прикрытые страстная влюбленность, восторг и жадное желание.

— Малфой, хватит стоять столбом, — фыркает Гарри. — Никаких узоров на мне нет. Давай, делаем то, зачем пришли. Или передумал?

Драко кивает, все еще не в силах отвести взгляд от сильного, гибкого, практически совершенного тела перед ним. Он тянется к своей мантии, аккуратно накинутой на ветку, и достает из кармана два полных фиала. Один протягивает Гарри, другой открывает сам и кидает внутрь свой волос. Содержимое фиала на мгновенье будто вскипает. Готово. Снова обмен фиалами.

— Твое здоровье, — кивает Драко и первым выпивает все до капли.

Охваченный мыслями, что его план сбылся, и он еще на один шаг ближе к своей цели, Драко почти не чувствует мерзкого вкуса Оборотного зелья. Поттер, напротив, всем своим видом демонстрирует, что ничего более отвратительного в жизни не пробовал. Однако черты его лица уже плывут, искажаясь, обретают новую форму, знакомую Драко по отражению в зеркале.

Поттер судорожно проводит руками по волосам, оглядывает себя, насколько это возможно, хмыкает:

— Вполне получилось.

— Ты сомневался? — Драко по привычке пытается саркастически выгнуть брови.

— Разве можно быть до конца уверенным, имея дело со слизеринцем? — парирует Гарри.

— Поттер, чистоту своих намерений я доказывал неоднократно! Я принят в «Орден Феникса». Почему же снова и снова ты пытаешься подловить меня на чем-то? Тебе не дает покоя мысль, что мы стали союзниками?

Драко протягивает Гарри свою одежду:

— Если хочешь успеть, одевайся и иди. У тебя два часа, держи, – и Малфой достает еще один фиал с порцией оборотного зелья. — Возможно, ты справишься и за один час, но лучше не рисковать. Гарри кивает, и, сжав фиал, тянется за мантией Малфоя. Быстро одевшись, он скрывается в направлении едва виднеющихся над верхушками деревьев башен Хогвартса.

* * *

Оставшись в одиночестве на поляне, Драко накидывает на плечи мантию Гарри, но одеваться не спешит. Он трансфигурирует из пня удобное мягкое кресло, окутывает себя согревающими чарами. Постояв еще немного и в задумчивости постучав по верхней губе указательным пальцем, взмахом палочки добавляет массажное масло и тюбик с любрикантом. Кажется, все.

Драко с замиранием и предвкушением оглядывает свое новое "временное" тело, восхищенно касается его. Плеснув и растерев по ладоням немного масла, он проводит руками по шее — пальцы легко, чувственно скользят по коже, — массирует плечи, грудь. Драко, прикрыв глаза, чутко прислушивается к ощущениям и отклику тела: здесь надавить сильнее, провести ногтями, царапая, почти впиваясь, отпустить. Потеребить, оглаживая, пощипывая, постукивая, то сильнее, то едва заметно.

Не спеша, не пропуская ни одного миллиметра, он исследует тело так, как музыкант пробует новый инструмент, осторожно надавливая на клавиши, проверяя их звучание, наслаждаясь первыми чистыми и ясными звуками, постепенно усложняя мелодию.

Руки спускаются ниже, еще немного — и Драко не выдерживает и стонет, низко, на выдохе. Закусив нижнюю губу, он, преодолевая острое желание кончить по-быстрому, продолжает ласкать и дразнить, изо всех сил цепляясь за мысль – запомнить! Все, что он сейчас делает и что при этом чувствует – это необходимо запомнить!

Потом, позже память об этих ощущениях станет одним из его главных козырей в игре, ставка в которой – возможность быть рядом с Гарри. То, к чему Малфой стремился все время, с момента, когда впервые протянул ему руку.

С тех пор они оба повзрослели. И глупцы те, кто недооценивает силу и надежность пут сексуального удовольствия. Тут у него нет права на ошибку. Никаких экспромтов с неожиданным финалом, никаких промахов с ласками.

Когда придет время, их первый раз будет безупречным.

Мойра, плетущая нить судьбы, вздрагивает, стряхивая сонное оцепенение монотонной работы. Полуслепые глаза прикрыты, но чуткие руки нащупывают раздвоение нити на годы вперед.

Драко и Гарри идут рядом, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Извилистая тропинка петляет среди деревьев Запретного леса, играя в прятки на каждом повороте. Гарри деловит и собран, строгая аврорская мантия не скрывает сильных, уверенных движений тела – отвести ветку с дороги, перепрыгнуть через поваленное дерево, углубляясь в лес все дальше и дальше.

Драко отвечает на дежурные вопросы о своей работе (преподавать в Хогвартсе историю магии на поверку оказалось довольно скучным делом, но в тот момент любая работа казалась ему подходящей, а сейчас менять что-то нет желания), о новостях и погоде, пряча голодный влюбленный взгляд под опущенными ресницами. В висках стучит: «Получилось, получилось…» От волнения во рту все пересохло, чуть дрожат пальцы, и он прячет руки в карманы мантии, где лежат флаконы с зельем. Как насмешка судьбы: тот же лес, такая же осень, и снова – оборотка.

Счастье, что Поттеру – да, на этот раз Поттеру – пришла в голову мысль принять облик Драко для выяснения, куда могли скрыться несколько оставшихся в живых Пожирателей, входивших когда-то в ближний круг, чрезвычайно опасных и затаившихся непонятно где. Интересно, Поттер догадывался, что единственной платой, которую примет Драко за возможность воспользоваться его внешностью, станет Гаррин волос? И никаких вопросов – зачем.

Драко спотыкается о торчащий из земли корень, инстинктивно пытается удержаться на ногах и хватается за Гарри, за его локоть. Он отпускает почти сразу, но успевает заметить пробежавшую по лицу Поттера тень неприязни. Драко вспыхивает, отворачивается и стискивает спрятанные в карманы руки в кулаки до побелевших костяшек.

Он все помнит: как месяц за месяцем, год за годом выстраивал отношения, близкие, дружеские. Как умело разладил помолвку с рыжей Уизлеттой, подстроив так, будто она сама бросила Гарри. И даже поддерживал и утешал его, когда Гарри пару раз напился по этому поводу. Единственное, так и не удалось отвадить Рона с Гермионой, но, будучи влюбленной парой, они не могли все время проводить рядом с Гарри. А Малфой мог, и пользовался этим на всю катушку.

Год назад он решил, что его час настал. Будучи стажерами Аврората, они вместе снимали жилье, и, будто само собой так вышло, вместе учились, готовились к экзаменам и развлекались. Улучив момент, когда ненастным ноябрьским вечером так уютно и спокойно было сидеть на кухне вдвоем, пить чай и смотреть, как ветер пригоршнями бросает в окна дождь вперемешку со снегом, Драко намекнул о своих чувствах. Произнесенное шепотом, будто ненароком вылетевшее: «Ты самый близкий мне человек, всегда хочу быть с тобой рядом», - прозвучало и растворилось в тишине.

Гарри молча допил чай и ушел в свою комнату. Драко взял себя в руки и не пошел за ним выяснять, спрашивать, ставить вопрос ребром. Он был уверен: Гарри подумает и все поймет сам. Они должны быть вместе, и никак иначе. Тогда это казалось незыблемым.

Спустя полгода, после сдачи выпускных экзаменов, была устроена грандиозная вечеринка — шумная, веселая, пьяная. Драко с волнением следил за количеством бокалов, выпитых Гарри, и, сочтя дозу достаточной, предложил ему выйти прогуляться. Они прошлись по улице, свернули в близлежащий сквер. Гарри откашлялся и пробормотал что-то вроде:

— Ну, вот все и закончилось.

Драко улыбнулся в ответ, не особо прислушиваясь к словам. Близость Поттера кружила голову, по телу разливалось лихорадочное возбуждение. Он притянул растерявшегося Гарри к себе и начал целовать — жадно, сильно, пытаясь заразить своей страстью, получить хоть малейший отклик. Он хорошо запомнил вкус губ Поттера, будто поцелуй случился только что. Вкус красного вина и шоколадных конфет, теплого летнего вечера, ветра, запутавшегося в шелестящей листве, распустившихся гиацинтов, бархатного неба, усыпанного звездами.

Все оборвалось слишком быстро. Гарри оттолкнул его, прижал тыльную сторону ладони к губам, словно стирая с них дыхание Драко, порывисто развернулся и ушел. Малфой остался стоять: нелепо застывший, не желающий поверить. Он задрал голову вверх, нет, не затем, чтобы выступившие на глазах капли не сбежали по щекам, — просто смотрел на звезды, далекие и равнодушные, излучающие ровный и холодный свет.

Рядом раздались шаги, Драко остался стоять по-прежнему. Неважно, кто сейчас пройдет мимо, поздний случайный прохожий. Шаги замедлились и остановились рядом.

— Драко, — голос Поттера, странно тусклый, прокатился по телу дрожью. – Драко, я не гей, слышишь? Я думал, ты это понимаешь.

Драко повернул голову к Гарри. Невольно бросилось в глаза, какими резкими чертами и глубокими тенями отметил лицо Поттера свет дальнего придорожного фонаря.

— У тебя это пройдет, обязательно, я знаю. И если мы прекратим жить в одной квартире, пройдет еще быстрее. Извини, наверное, я должен был разобраться с этим раньше, – Поттер явно хотел добавить что-то еще, но Драко счел, что ему достаточно.

Аккуратно отклонившись, чтобы не коснуться ненароком ни плечом, ни рукой, он прошел мимо Гарри. В голове было невыносимо пусто, хотелось вспомнить какую-нибудь мелодию и напеть, или закричать, а еще лучше заскулить – едва слышно, с отчаянием, словно жалуясь. Драко молча шел по улице, чуть сгорбившись.

Одиночество, пустота и молчание – нужно привыкать, теперь они вместе надолго.

* * *

Из воспоминаний Драко выдергивает голос Поттера:

— Думаю, можно остановиться здесь. – И он уверенным, отработанным жестом накрывает ближайшее пространство «щитом», затем в десять секунд избавляется от мантии, рубашки, брюк.

Драко раздевается не спеша. Он против воли, украдкой, ловит каждый жест Поттера, каждый сантиметр обнаженной кожи. Его бьет озноб.

— Холодно, – ворчливо сетует Драко.

— Поторопись , – бросает Гарри.

Обмен фиалами с зельем. Горький обжигающий вкус на языке. И вот на Драко смотрит он сам, собственной персоной.

Малфой невольно отмечает глубокие синие тени под глазами, нахмуренность, привычно заломленную морщинку на переносице. Драко кивает:

— Все, можешь идти. – И, не удержавшись, спрашивает – Точно рассчитал количество зелья? Шести флаконов хватит?

Поттер, деловито застегивающий мантию, странно глядит на него:

— Да, это с запасом. Жди к вечеру. Все, пока.

Не оглядываясь, Гарри быстро скрывается в сторону антиаппарационной границы.

Драко остается один на один с лесом, низким осенним небом, затянутым в серый саван туч. Кажется, уже срываются первые ледяные капли, словно иголками задевая голую кожу. Он в теле Гарри Поттера, до вечера целая вечность. По правде говоря, он уже не надеялся, что когда-нибудь ему снова так повезет: увидеть, дотронуться, погладить руками – и все это, оставшись наедине.

Драко достает волшебную палочку, разводит посреди поляны костер, Совсем небольшой, но от усиленного магией огня во все стороны текут волны горячего воздуха. Усмехнувшись, Драко произносит еще заклинание, и рядом появляется большое зеркало. Драко подходит к нему, едва касается пальцами гладкой поверхности. Долго, внимательно всматривается в любимые черты, стараясь ничего не упустить: прищур глаз, взмах невероятно длинных ресниц, покрасневшие белки – ты не высыпаешься, Поттер? Плохо выбритая полоска на щеке, вблизи шеи, колкая под пальцами щетина – торопился с утра? Нижняя губа обветрилась, на ней полузажившая трещинка – ты не избавился от привычки облизывать губу, а потом еще и теребить зубами корочки? Нужно бы смазать заживляющим, но разве герои опускаются до таких мелочей?

Драко еще раз оглядывает отражение, с удовольствием запускает пятерню в лохматость на голове. Хотя бы что-то... что-то от Драко у Гарри осталось. Это ведь он, Драко, пару лет назад пытался объяснить, что Поттеру категорически не идет короткая стрижка. Тот фыркал, отмахивался, говорил, что с волосами длиннее четверти дюйма он не справляется, они торчат как попало, и снова шел стричься. Драко тогда ничего не добился, махнул рукой. Может быть, у Поттера появился кто-то, к чьим словам он прислушивается больше? Интересно, кто она?

Драко качает головой – нет, не будет об этом думать. Не сегодня. Не сейчас.

Где-то далеко отсюда Гарри в теле Драко пытается добыть хоть каплю информации для своей очень важной работы. А на этой поляне Драко в теле Поттера, осень, тепло огня и зеркало. Идеальное свидание. Ничего лишнего.

Драко сдергивает мантию Гарри с куста, закутывается в нее и невольно хмыкает, вспоминая выражение лица Поттера, когда Драко уточнил, что в обмен на согласие участвовать в этом деле хочет получить его тело. Гарри наверняка представил весьма развратную картинку, может, даже не одну, – покраснел весь, до ушей. Но согласился. И уточнять ничего не стал.

Ему невдомек, что всю эту жадность до тела Драко пережил, переболел ею уже давно. Сексуальных утех в его жизни вполне хватало. А вот любовь осталась. Не прошла, не растворилась в пренебрежительном отказе, не рассыпалась трухой от месяцев разлуки после ухода Поттера.

Драко достает со дна своей сумки, в которой обитает свернутый шерстяной плед, фиал с зельем – больше стандартного по размеру. Рассматривает, как искрятся грани в отблесках пламени. Содержимое отливает густым пурпурным оттенком. Всякий, кто хоть раз видел оборотное, скажет, что в фиале – не оно. Драко перебирает в уме привычные невеселые мысли, свое нынешнее положение: работа, к которой он не питает интереса, родители, обеспокоенные его состоянием, без конца донимающие вопросами о самочувствии, и невеста. Сколько не оттягивай, предстоит жениться, жить в браке и родить наследника, соблюдать все приличия, создавать видимость счастья, каждое утро улыбаться за завтраком и каждый вечер ложиться в одну постель.

Драко глубоко вдыхает влажный воздух с привкусом дыма, откупоривает флакон.

Повернувшись к зеркалу, он еще раз с невыразимой нежностью оглядывает отражение, смотрит в глаза, чуть улыбается краешками губ. Такую улыбку Поттера он любит больше всего. Потом, решившись, осушает фиал в три больших глотка. И еще успевает подумать, что «живая смерть» на вкус гораздо приятнее оборотного, она словно красное вино и шоколадные конфеты, совсем как губы Гарри.

Мойра неспешно ведет пальцами, нащупывая – какая из нитей прочнее и ярче? В которой больше силы, больше магии? Чутье вершительницы судеб обмануть невозможно.

— Драко, я не пойду дальше, — Поттер дергает спутника за рукав и действительно останавливается, пряча руки в карманы и поеживаясь от холода.

— Я же просил тебя надеть теплую мантию, зачем ты натянул эту маггловскую куртку? – лицо Малфоя чуть кривится от негодования по поводу упрямства Гарри и неподобающей одежды. – Уже почти пришли, я отлично помню ту поляну, она рядом.

— Дело не в куртке, хотя я замерз, и ты, кстати, тоже! – Гарри обличительно тыкает пальцем в покрасневший от холода малфоевский нос. Нос вздергивается кверху, возмущенный инсинуациями в свой адрес. – Зачем ты вообще потащил меня в Запретный лес, на какую-то «особенную поляну», именно сегодня? Что происходит, я бы предпочел знать, хотя бы в общих чертах?

Драко подходит вплотную к Гарри, ловит его руку, крепко сжимает ладонь, тянется и быстро целует в губы. «И вправду замерз, вон, даже губы холодные», — мелькает мысль, и он негромко говорит:

— Идем быстрее, там разведем костер, согреешься.

Поттер подчиняется, с тоской думая о теплой кухне их общего дома, о горячем крепком чае и вкусном обеде, о спокойном вечере вдвоем: обмен новостями, оживленная беседа или уютное молчание, любимый диван. И Драко, который, возвращаясь домой и переступая порог, как по волшебству превращается из надменного, презрительно кривящего губы сноба в бесконечно родного человека, у которого был тяжелый день. Гарри уже научился определять такие «тяжелые дни» на работе, они, как правило, совпадали с последними днями месяца и сдачей очередного балансового отчета руководству Гринготтса.

Он терпеливо ждет, пока Драко отойдет от всех перипетий в горячей ванне. Выйдет оттуда с порозовевшими щеками, резко выделяющимися на бледной коже. Вот тогда уже можно подойти, обхватить, прижать к себе, зашептать на ухо, уговаривая на массаж плеч, спины. Драко демонстративно устало выдохнет, но позволит уложить себя на диван, среди подушек, и от вида красивого тела, так доверчиво расслабленного, у Гарри зачастит пульс.

* * *

— Все, пришли. Узнаешь? – Драко оборачивается, а его голос как-то странно модулирует, меняя высоту звучания.

«Волнуется, пытается изо всех сил это скрыть, но голос его выдает – как всегда,— безошибочно определяет Гарри, глядя на совершенно бесстрастное лицо Драко. — Похоже, что-то серьезное, вот только что?»

Драко разводит огонь, трансфигурирует из своей мантии огромный теплый плед, кидает его возле костра:

— Присаживайся, грейся.

Сам он обходит поляну, накладывая защитные чары, потом идет по второму кругу, снова что-то нашептывая. Гарри не выдерживает:

— Знаешь, доверяй я тебе чуть меньше — самую чуточку, — решил бы сейчас, что ты завел меня в лес, чтобы убить без свидетелей. Защиту поставил - даже отряду авроров с ходу не пробить.

Он осекается, потому что вместо улыбки в ответ на шутку Драко дергается, бросает грозный взгляд, требующий: «Не мешай!», и замыкает чары по кругу.

Затем устало опускается рядом на плед, поворачивается к Гарри, кладет голову ему на плечо. Лениво произносит:

— Поттер, ты больной? Ну и шутки у тебя – завести в лес, убить. Да я бы в жизни не пошел мерзнуть в лес из-за такой ерунды. Ночью, подушкой – проще и эффективнее. Или метлу заколдовать перед матчем, чтобы скинула тебя с высоты. А самое простое – лишить тебя антипохмельного после очередных посиделок с Уизли! Но чтобы в Запретный лес, на исходе осени…

Драко жмется к Поттеру. Тот, после недолгих раздумий – то ли дать хорошего пинка зарвавшемуся хорьку, то ли обнять и согреть, выбирает последнее. Ничего, он еще отыграется. Когда-нибудь.

После недолгого молчания Драко переспрашивает:

— Так ты узнал?

— Ну… — Гарри мнется, — похоже на то место, где мы пили оборотку в первый раз. Или в четвертый. Я точно не помню.

Драко прикрывает глаза и ничего не отвечает. Потом он встает, делает несколько шагов по поляне, находит какой-то тощий прутик и подкидывает его в костер. Поттер следит за ним с недоумением. Драко подходит, снова садится рядом и, опустив глаза, произносит:

— Просто хотел рассказать тебе. Раз уж ты решил, что... словом, что мы заключим настоящий брак, скрепленный магическим обрядом, он ведь свяжет нас навсегда. Я хотел рассказать тебе про... — внезапно голос опять срывается, Драко с трудом сглатывает и переходит на невнятный шепот, — про тот первый раз с обороткой.

Он вдруг бледнеет, губы едва шевелятся. Гарри обнимает его, нарочито бодрым голосом отвечает:

— Я уж думал, ты что-то страшное рассказать собрался. Что, с кем-то из девчонок встречался под видом меня? Интересно, с кем? Или в гости к Хагриду ходил, полюбопытствовать? Ну, давай выкладывай, не тяни.

Малфой отчаянно мотает головой, подтягивает колени к груди, утыкается в них лбом. Потом поднимает голову и угрюмо смотрит на Гарри:

— Нет, не угадал, я тут был один. И, в общем,— Малфой, усмехается и жестами показывает, чем именно он занимался в теле Поттера.

Гарри изумленно смотрит в лицо Драко, ища намек на шутку, потом, не выдержав, переспрашивает:

— Ты серьезно?

Драко кивает – комок в горле мешает и говорить, и дышать. Он зол на себя за свою слабость. Он не смог, даже говоря себе, что это последний шанс – все равно не смог. Гарри восклицает:

— Зачем? Ты что, уже тогда хотел... Нет, ты шутишь! Да ты просто маньяк! Ты, в моем теле, на этой самой поляне... А ну покажи! Да не свои брюки расстегивай, хотя, к черту, свои тоже!

Гарри наваливается на Драко сверху, подминает под себя, лезет руками под рубашку, и с придыханием, дурачась, просит:

— Ну, давай, удиви меня своим мастерством.

Драко прикрывает глаза: «Как же, удивишь такого…»

Через пару мгновений вся лишняя одежда скинута. Перекатившись и оказавшись сверху, Драко чуть отстраняется, хрипло спрашивает:

— Показывать? Ты уверен? – его рука спускается вниз, обхватывает напряженный член, ласково и дразнящее обводит большим пальцем головку. Гарри отвечает учащенным дыханием, тело само выгибается навстречу этой ласке, и он одними губами произносит, глядя Драко в глаза:

— Хочу тебя, очень.

* * *

Костер догорает, Драко задумчиво глядит на ярко тлеющие угли. Рядом размеренно дышит утомленный Поттер. Драко тянется за краем пледа и укутывает спящего Гарри. Он удерживает сам себя от соблазна провести пальцами по лицу, по распухшим от поцелуев губам, зарыться носом в волосы, вдыхая любимый запах, коснуться губами шеи. Драко думает о том, как невыразимо хорошо им было друг с другом только что, и впереди целая жизнь. Жизнь рядом с Гарри Поттером.

Он никогда не расскажет ему о том, что еще несколько лет назад понял, что ни на шаг не приблизится к Гарри, пока тот остается прирожденным натуралом. Как, отбросив все этические соображения — хорошо то, что он задумал, или плохо, — бросился искать помощи у единственного человека, кто смог бы ему помочь, у крестного. Пообещал ему все, буквально все – деньги, поддержку в любых делах, все свои связи, в обмен на зелье, меняющее ориентацию. Снейп не отказал. В суровом взгляде даже проскользнуло что-то похожее на сочувствие. Впрочем, Драко не стал бы утверждать наверняка. Сочувствие вполне могло оказаться исключительно научным интересом.

На создание редкой разновидности амортенции ушло полгода. Полгода сомнений и страхов, бессонных ночей, бесплодных попыток рассорить Гарри с Джиневрой Уизли. Наконец, все мечты и чаяния воплотились в пузатом флаконе, переданном Снейпом вместе с лаконичным: «Удачи!» вкупе с фирменной усмешкой.

Подлить Гарри снадобье было не сложно. Дальнейшее превзошло самые смелые ожидания Драко.

Уже назначен день свадьбы. К Рождеству они станут одной семьей, одним целым. Драко хмурится и кусает губы. Нет, нельзя так рисковать. Идея рассказать все начистоту была откровенно глупой, сложно сказать – что на него нашло.

Он ни за что не откажется от Гарри Поттера.

* * *

Мойра бесстрастно качает головой, перебирает нити пальцами, вслушиваясь в голоса, нащупывая узелки и истончения, выбирая лишнюю.

Резкое движение рукой – и одна из нитей, тонко зазвенев, обрывается. Она небрежно смята, отброшена в сторону, в ней больше нет живой пульсации событий. В жизни не бывает параллельных реальностей. Лишняя нить уходит в небытие.

Осень. Гарри Поттер и Драко Малфой идут по опушке Запретного леса...