Воздух около фабрики был густой и непрозрачный, а небо над ней скрывалось за плотными клубами дыма, они вполне могли сойти за дождевые тучи, если бы не фабричные трубы, что походили на средние пальцы, которые серое неприветливое здание показывало окружающей природе.
Сточные воды были направлены в маленькую грязную речку, по берегам которой можно было бы отыскать не одно растение, подвергнутое мутации из-за ядовитых испарений и отходов.
В воздухе стоял ужасающий смрад.
Именно здесь, в этом укутанном туманом месте, находилось заброшенное кладбище Пожирателей смерти и всех тех, кто не дожил до суда в Визенгамоте.
Грег раздраженно плюнул на землю, пробираясь через свалку. Под ногами неприятно хлюпала мокрая земля. Ветки боярышника трещали, когда он ломал их, чтобы пройти.
— Привет, — прохрипел Грег, останавливаясь у одной из самых свежих могил, — Винс. Это я. Грег.
Он огляделся по сторонам — ни души.
— Как ты, бля, тут? — спросил Грег. — Кайфуешь?
Кто-то из сторонников Поттера уже побывал здесь — многие плиты были заляпаны краской, некоторые светили щербатыми краями. У многих холмиков даже плит не было — а ведь там, в земле, лежали чистокровные. Последние представители своих родов. Обесславленные, забытые. Хотя, это уж точно лучше, чем гнить в Азкабане.
— Молчишь? — тихо спросил Грег, опираясь коленями на мокрую после дождя землю. — Молчишь. Не сильно ты стал разговорчивый, а?
На сером камне только инициалы, большего Крэбб не заслужил. Да и кому было тратиться на памятник?
Его отцу? Откуда, из Азкабана? После поцелуя дементора он и имени своего не вспомнил бы.
Или шрамоголовому? Зачем бы Поттеру это понадобилось? В награду за попытку убийства? Или в память о счастливых школьных деньках? Или за то, что Крэбб почти довел до безумия ту грязнокровую суку из Рэйвенкло? Ох, как же он тогда потешался над девкой! А она рыдала и молила о пощаде! Тряпка!
Или уроду Малфою, который и жопы не поднял, чтобы помочь своим друзьям?
Друзьям. У Грега был только один друг. Да и тот сдох, как паршивая собака.
Грег осторожно провел ладонью по надгробию, стирая пыль. Он ненавидел Винсента Крэбба. Ненавидел за то, что эта падла не сумела справиться с огнем. За то, что он сдох.
Будь Винс живым, Грег пожелал бы ему ужасной смерти только лишь за то, что тот посмел умереть. Такие мысли — в стиле зубрилки Грейнджер — Грега пугают. Грязнокровка всегда подкручивала слова, словно загонщик бладжер, но Грейнджер и кната не пожертвовала бы на Винса еще в школе, а после того, как чуть не подохла от Крэббовой Авады — уж точно.
Грегу жаль, что Винс тогда промахнулся. Пусть бы забрал грязнокровку за собой, ее и рыжего дружка Поттера. И самого Поттера.
— Это в твоем духе, да, Крэбб? — прошептал Грег, вырывая бурьян возле надгробия. — Наломать дров и свалить?
Он знал, что Винса под землей нет. Там лежал только пепел. Грег сам призвал его из адской комнаты, когда украл палочку у какого-то трупака.
Потом. Когда очухался в залитом кровью коридоре, присыпанный осколками и щедро украшенный пятнами ожогов. В соседнем коридоре случился обвал, и его чудом не пришибло одним из булыжников.
Малфой даже не соизволил оттащить его в более безопасное место. Просто бросил под комнатой, куда сам и привел. Падла! Малфою все нипочем. Его даже судить не могли. Не было за что. Поттер и его чертова правда-справедливость! Чертов Поттер, которой и в огне не горит, и в воде не тонет.
Огонь.
Грег застонал, закрывая лицо грязными, вымазанными в земле и травяном соке, ладонями. Он до сих пор чувствовал жар адского пламени, он до сих пор слышал тошнотворный запах горелого. Жуткими послевоенными ночами Грега преследовал запах человеческого мяса и оплавленного дерева, который не давал ему покоя и во снах. Закрывая глаза вечером, он проваливался в самое пекло, где его уже ждали.
Наверняка Винс приберег ему соседний котел.
Грег не был верующим. Ему этого не объясняли. А вот бабка Винса часто бредила такими историями, а Винс слушал, а потом рассказывал. Винс верил. В эти кипящие котлы, как на уроке зелий, а чертом, наверное, был бы старик Снейп, или сам Темный Лорд.
Мамаша Крэбба, когда была при светлой памяти, рассказывала, что его имя значит «побеждающий». Винс бы этим кичился, если бы... Если бы...
— Ну, что ты, падла? Победил, да? — рявкнул Грег, сжимая в кулаке ком земли. — Победил, да!
У Грега нет волшебной палочки — сгорела в огне. Нет денег — хранилище опечатали. Нет дома — отобрали. Нет друзей — либо в Азкабане, либо там же, где и Крэбб.
Нет будущего.
И тут Винс снова не прогадал.
Знал, что ему бы зачли все Круциатусы. Все Империо. Все Авады.
Знал — подох в своем же огне.
— Молчишь, падла? — прошептал Грег. — Вот и молчи.
Грег — не мастер изъясняться. Он этому не научен. Да только ныло что-то в ребрах. То ли сердце, то ли ...
Грег поднялся на ноги, вытирая руки о штаны. Все равно — грязные. Все равно — скоро суд. Все равно нечего терять. Больше нечего терять. Нечего терять. Ничего нет.
Это давно стало его мантрой. Раз ни проблеска нет надежды — значит и страха нет. Раз ни проблеска нет надежды. Нет надежды. Нет. Ничего нет.
Холодные ночи, проведенные в "Дырявом котле", последние деньги, истраченные на подгорелый тост, который и голодная собака жрать бы не стала. Да только старик Том знал, кто победил в войне. И на чьей стороне был Грег. Времена такие настали — те, кто всю жизнь целовали подметки ботинок, вдруг всколыхнулись, воспрянули духом. Магловское отродье!
Скоро суд. Он в любом случае проиграет процесс, Грег знал. Никому дела нет до отребья ПСа. Если его не отдадут дементорам, Грега ждет нищенское существование на улицах Лондона. Ему запретят колдовать. Ему не вернут ни ржавого кната.
Он будет жить как паршивый магл, а Винс будет ржать над ним в своей преисподней. Винс был любителем поржать, хоть анекдоты у него всегда были пошлые.
Грег сжал кулак и коснулся серого камня плиты костяшками пальцев. К горлу подкатила тошнота. В глазах ужасно щипало. Это чувство было новым. Грегу казалось, что он умирает.
— Винс, — почти процедил сквозь зубы Грег, глотнув горький комок, — я, кажется, блин, на самом деле, во тупизм, Винс... Я...
Грег утер глаза подранным рукавом. Дыхание срывалось, словно на грудь наступила чья-то тяжелая нога. Перед глазами все расплывалось.
— Я же... А ты сдох, сдох, падла, будь ты проклят! Паршивый урод!
Грег едва не взвыл от собственной беспомощности. Если бы Винс был живым, Грег просто хлопнул бы его по плечу, а если бы был в этот момент сильно не в духе — приписал бы несколько раз по роже. Но Крэбб мертв. И Грега разрывало изнутри. Как же сказать? Ты всегда был моим лучшим другом? Я буду помнить тебя? Я тебя... Я тебя... Я...
— Да пошел ты, Крэбб, — плюнул на землю Грег. — Пошел ты.
Винсент Крэбб никогда не узнает, что он хотел ему сказать, потому что Крэбб всего лишь горсть пепла, потому что под землей нет гигантских котлов. А если есть — Грег все равно не осмелится признаться.
Vova
