Плач по Эдельвейсу

Возрождение Темного Лорда, с одной стороны такое ожидаемое, напрочь лишило спокойствия волшебный мир. Кто мог рассказать, что же все-таки произошло? Сколько человек знали о той странной церемонии, свершившейся во время рокового финала Турнира Трех Волшебников? Их было мало, да и те сомневались, что такое вообще могло случиться и что безопасность всего волшебного мира теперь под угрозой. Это чувство неуверенности порождало ощущение постоянной тревоги.

В последующие годы опасения подтверждались, начались многочисленные таинственные исчезновения, как среди волшебников, так и среди магглов. Родители Гермионы оказались в числе пропавших без вести. Никто не знал, была ли это расплата за принадлежность их дочери к волшебному миру или они просто попали под случайно брошенное заклятие темной магии. Таким образом, Гермиона в преддверии своих шестнадцати лет осталась сиротой. Единственным утешением стал конверт и небольшая сумма денег, которые родители оставили ей в семейном сейфе. На письме стояла пометка: «Открыть в день восемнадцатилетия», но Гермиона посчитала это предупреждение нелепым. Ведь она теперь совсем одна. Немного поколебавшись, она все же вскрыла конверт:

«Моя дорогая Гермиона!

Вот и наступил день твоего восемнадцатилетия. Я до сих пор помню тот вечер, когда ты появилась. Ты вошла в нашу жизнь самым неожиданным образом, какой только можно было предположить. Мы были шокированы. Нет, это не потому, что не хотели твоего появления. Просто судьба лишила меня возможности выносить и родить ребенка.

Наверное, ты задаешься вопросом, почему я рассказываю тебе это именно сейчас, когда мы все вместе и так счастливы. Я хочу, чтобы ты узнала правду, моя милая Гермиона. Я не твоя настоящая мать, так же как и папа на самом деле не твой настоящий отец. Ты появилась в нашей жизни теплым летним вечером, тебе было всего лишь несколько недель от рождения. Ты была такая крошечная и очаровательная в своих дорогих пеленках. Как только я взглянула на тебя, то сразу поняла, кому должна быть благодарна за такой щедрый дар. Твои большие карие глаза так похожи на ее, на глаза твоей настоящей матери.

Да, я очень хорошо ее знала, мы провели вместе большую часть детства, мои родители приютили ее, когда ей было всего пять лет. С тех пор она стала моей младшей сестричкой, я искренне любила ее. Потом в одиннадцать лет она получила письмо из Хогвартса и уехала, став частью волшебного мира, и возвращалась домой только на лето. Таким образом, она начала постигать основы волшебства, когда я поступила на стоматологический факультет. Я не знала, ни что она там делает, ни что она изучает, ни даже кто ее друзья. Она выглядела такой счастливой. Время шло, ничего не менялось. Но однажды она просто исчезла. В течение семи лет от нее не было никаких вестей, пока в один прекрасный день ты не появилась на пороге нашего дома в качестве ответа. Я никогда не смогу отблагодарить ее должным образом за то доверие, которое она оказала мне, позволив вырастить и воспитать такого очаровательного ребенка, как ты. Я не знаю причин, которые могли бы ее вынудить оставить тебя со мной, я не знаю даже, жива ли она еще. Все, что у меня осталось, это воспоминания и ее имя: Эдина Аделаида, именно так ее звали, пока она жила с нами. Я уверена, что в школе она записана под другим именем, но, к сожалению, ничем не могу тебе помочь, т.к. она никогда его не упоминала. Того, что я могу тебе дать, явно недостаточно для поисков, если ты вдруг захочешь ее найти. Но знай, что отец и я, мы всегда будем рядом, чтобы помочь, какое бы решение ты не приняла. Я догадываюсь, как ты сейчас растеряна. Даже если весь мир для тебя сейчас перевернулся, знай, что одна вещь в нем осталась неизменной – любовь тех, кто воспитывал тебя эти восемнадцать лет.

Целую тебя, моя девочка.

Миссис Мередит Тиккер Грейнджер.

P.S. прикладываю к письму единственное фото Эдины, которое у меня сохранилось. В то время мы были еще очень молоды, но ты увидишь, как сильно на нее похожа».

Гермиона вытащила из конверта старую лощеную фотографию. На ней была изображена девушка лет пятнадцати на вид. Она держала за руку маленькую девочку, которой с трудом можно было дать лет семь. Гермиона уже знала, кто есть кто на фотографии, но все же перевернула ее и прочла надпись: «Мерри и Эдина, Довиль, август 1970».

Для Гермионы все стало предельно ясно. Да, ее родители были мертвы. Но этим письмом они подарили ей надежду на нечто большее, чем глубокое горе утраты и одиночество. Теперь она могла полагаться только на себя и хотела разгадать тайну, окружавшую ее с рождения. В эту ночь она приняла твердое решение полностью посвятить себя расследованию, пусть даже в ущерб учебе. Впервые всепоглощающую тягу к знаниям перебило другое — всепоглощающая тоска по родителям. Гермиона страдала, теперь она по-настоящему смогла понять Гарри, ощущая пустоту и одиночество. Она потеряла самых близких людей, тех, кто всегда мог защитить, за кем, казалось, была как за каменной стеной.

Она пропадала в библиотеке весь год, чтобы хоть на шаг приблизиться к разгадке. Но приходилось держать всё в строжайшем секрете, Гермиона не хотела доверять эту тайну даже самым лучшим друзьям. Она решила ничего им не говорить, пока не разгадает загадку своего рождения. Проходили месяцы, а никакого обнадеживающего результата она так и не достигла. Книги Хогвартса ничем ей не помогли, но она не сдавалась. Знала, что если на седьмом курсе получит пост старосты школы, то ей откроется доступ к архивам Хогвартса. Только таким образом можно будет получить информацию о записях, сделанных около тридцати лет назад. Она, наконец, узнает все о своей матери, Гермиона была в этом уверена.

Окончание шестого года обучения плавно перетекло в долгожданное лето. Долгожданное для всех кроме Гермионы, которая чувствовала себя одинокой, отправляясь на каникулы. До этого момента жизнь в Хогвартсе спасала от жестокой реальности. Рядом с друзьями ей было спокойно. Несмотря на то что она больше не получала ни писем, ни посылок из дома, как в предыдущие годы, у неё была уверенность, что она сможет справиться с чувством одиночества. К тому же можно было рассчитывать на внимание преподавателей и семьи Уизли, которые не переставали интересоваться любыми мелочами, происходившими в ее жизни. Казалось, она стала новой знаменитостью, новым «Гарри Поттером». И порой ее это тяготило.

На летние каникулы Сириус пригласил ее пожить вместе с ним и Гарри в небольшом сельском домике. Естественно, с разрешения Дамблдора. Эта идея обрадовала Гермиону: жить с Гарри и Сириусом все лето будет здорово.

Гермиона приняла решение вообще не покидать волшебный мир. Только здесь с недавних пор она чувствовала себя в своей тарелке. Тем более в том, другом мире ее больше никто не ждал.

Лето проходило спокойно и безмятежно. Два подростка открывали для себя новые прелести жизни волшебников. Сириус с превеликим удовольствием проводил с ними время, таская за собой в самые неожиданные места. Он наслаждался этой неожиданной возможностью почувствовать себя отцом. Уже два с половиной месяца они жили в маленьком очаровательном деревенском домике, расположенном недалеко от Брайтона. Пока мужчины занимались обустройством и ремонтом дома, который достался Сириусу в наследство от предков, Гермиона прогуливалась по окрестностям английской деревушки, используя эти часы для уединения и возможности подумать. На каждую прогулку она брала нехитрые доказательства своей родословной. Письмо и постаревшая фотография делали ее частичкой волшебного мира. Испытывала ли она гордость, что больше не была грязнокровкой? Трудно сказать.

— Гарри! Гарри! Принеси мне эту папку, ты уже час копаешься на чердаке. Только не говори, что боишься спускаться.

Гарри почти не слышал своего крестного. Он нервничал. В руках он держал самое настоящее сокровище: альбом, нечаянно найденный на столике чердака. Его внимание привлекла обложка с изображением герба Хогвартса, украшенная цветами четырех факультетов школы. Когда Гарри перевернул первую страницу, то не поверил своему счастью. Здесь хранились колдографии молодого Сириуса и его ближайших друзей в школьные годы. Конечно, Гарри не первый раз уже видел своих родителей на фото, но такими молодыми и беззаботными еще ни разу. Дамблдор был прав: Гарри поразительно похож на отца. Колдографии полностью это подтверждали. Парень мог без ложной скромности заметить, что его отец был очень красивым человеком. Была в нем какая-то врожденная представительность и статность.

— Ты бы мог хотя бы попытаться ответить, когда с тобой разговаривают, я уже было подумал, что ты слишком устал, чтобы продолжать, — сказал Сириус притворно сердитым тоном.

Он взобрался к Гарри на старый пыльный чердак, тонувший в умиротворяющем свете летнего солнца. Молодой человек поднял глаза и ответил нетвердым голосом:

— Я нашел этот альбом на столе. Прости, я не мог не открыть его.

— Теперь понятно, почему ты так упорно молчал, — Сириус посмотрел на почти нетронутые временем страницы. – Не беспокойся, Гарри, ты прекрасно знаешь, что все в этом доме принадлежит и тебе тоже. Однажды я все равно показал бы его тебе.

После небольшой паузы, Сириус задумчиво продолжил:

— Думаю, ты рад этой находке. Колдографии достаточно старые, как ты мог заметить. В то время я еще учился в Хогвартсе. Один из наших товарищей подавал большие надежды в съемке. Он не расставался со своей камерой ни на минуту и не упускал возможности нас поснимать. Ты даже не представляешь, как это иногда раздражало.

Представлял, ещё как! Гарри слегка улыбнулся, вспомнив о Колине Криви, своем официальном фотографе.

— Но сегодня, – продолжил Сириус, — я как никогда признателен ему за его настойчивость.

Крёстный присел рядом с Гарри. Они принялись вдвоем рассматривать и комментировать колдографии одну за другой. Для Сириуса это была хорошая возможность поведать Гарри о своих подвигах, свершавшихся во времена учебы. Слушая рассказ, Гарри представлял, какой головной болью была «фантастическая четверка» для всех, кто знал их в период расцвета и пика славы. И ему так хотелось оказаться рядом с ними и пережить все эти приключения! Неужели он завидовал им? Но ведь у него есть Рон и Гермиона, с которыми приключения были такими же незабываемыми. Гарри задержал свой взгляд на колдографии, замыкавшей альбом.

На ней были изображены выстроившиеся в линейку три элегантных молодых человека, рядом с ними — четвертый, все очарование которого терялось в складках двойного подбородка. Ни на минуту не сомневаясь на счет личности изображенного, Гарри ткнул в него пальцем и прорычал: «Питер Петтигрю». Затем перевел взгляд на своего отца, отражение его самого. К огромному удивлению Гарри отец держал за руку неизвестную девушку. Одно было точно: это не его мать. Но кто тогда? Под колдографией среди уже знакомых имен он прочел: «Наша маленькая фея, мисс Изелла Эдельвейс». Он много раз видел это лицо на предыдущих колдографиях, но не заострял на нем внимания. А сейчас понял, что девушка всегда была рядом с четверкой мародеров, улыбающаяся и счастливая. Может быть, это бывшая девушка Сириуса, но почему тогда она так близко стоит к его отцу? К тому же она держит именно его руку. Гарри присмотрелся к ней внимательнее: какая же она красивая! Но красота была не «стандартной», как часто говорят, а какой-то особенной. Все в ней казалось восхитительным: от тонких кистей рук до шелковистых локонов. Но покорило Гарри именно лицо, в какой-то момент показавшееся родным: розовые щечки, большие карие глаза, красиво очерченные губы и шаловливый носик. Девушка на колдографии улыбнулась, и Гарри показалось, что улыбнулась она именно для него. Потом ее губы прошептали что-то, что, казалось, Гарри понял. Он был уверен, что девушка позвала именно его. Она еще раз улыбнулась самой очаровательной улыбкой, которую только видел Гарри, и отвернулась к Джеймсу Поттеру, не сводившему с нее взгляда все это время. Гарри уже собирался было задать крестному вопрос, когда на весь дом раздался голос Гермионы. Она вернулась со своей прогулки, нагруженная покупками. Сириус тут же спустился вниз, чтобы помочь ей разложить продукты. Гарри не отставал от него ни на шаг, продолжая сжимать альбом в руках.

Во время ужина Гарри, будучи всё так же погруженным в размышления о находке, повернулся к Сириусу и спросил:

— Кто такая Изелла Эдельвейс? Я увидел это имя под одной из колдографий в альбоме.

— Изелль… — Сириус неуверенно посмотрел на крестника, — она…она…

Гермиона сразу же его перебила:

— Гарри, только не говори, что ты никогда не слышал о загадочной семье Эдельвейсов, они же являются прародителями.

— Прародителями кого? – с недоумением в голосе спросил Гарри.

— Прародителями основных «чистокровных» родов, предками сегодняшних волшебников, — Гермиона непонимающе смотрела на друга, словно объясняя тому элементарные вещи. – Они создали мир, в котором мы сейчас живём. Ты снова забыл все, что нам рассказывали на Истории магии.

Гарри и Сириус с удивлением взирали на девушку.

— А ты, оказывается, знаешь все, моя дорогая Гермиона, хотя действительность немного отличается от истории, — сказал Блэк с уважением в голосе и повернулся к крестнику.

— Ох, не надо на меня так смотреть, — по-своему расценил его взгляд Гарри. – Гермиона всегда была намного способнее меня. В частности, в силу того, что я не мог проводить все свое время в библиотеке, как она. Я бы там зачах, — это больше были попытки подначить подругу, чем оправдать себя. – Я человек действия, только квиддич способствует моему развитию, — гордо закончил свою речь Гарри.

— Какой замечательный предлог, чтобы не работать, — вздохнул Сириус, пряча улыбку.

— Ты знаешь, Гарри, наверное, хочет сказать, что в нашей компании я голова, а он руки, — Гермиона, улыбаясь, смотрела на друга. – Такая вот настоящая «ударная бригада» получается из нас двоих.

Сириус и Гермиона залились счастливыми смехом, только Гарри, казалось, было не до веселья:

— Все это замечательно, но все же ответь на мой вопрос.

Сириус тут же стал серьезным и помедлил мгновение, прежде чем начать:

— Изелль вместе с нами училась на Гриффиндоре. Мы познакомились на первом курсе и дружили все семь лет. Лучшего друга, чем она, даже представить сложно. Она всегда была приветлива и улыбчива, иногда надоедаоа, как младшая сестра, но мы любили ее и всегда старались оградить ее от любых бед, — под конец рассказа взгляд Сириуса стал странно меланхоличным.

— А что с ней произошло потом? – заинтересованно спросила Гермиона.

— В смысле? – казалось, Сириус потерял нить разговора, отвлёкшись на что-то лишь ему известное.

— Гермиона права, ты говоришь о ней в прошедшем времени, значит, с ней что-то случилось, — логично предположил Гарри.

— Когда мы учились на седьмом курсе, — нерешительно продолжил Сириус, — она умерла, утонула в озере рядом со школой. Это произошло в апреле, — его голос стал глуше, а Гермиона с Гарри переглянулись, замечая, как трудно Блэку говорить о случившемся. – Я никогда не забуду день, когда мы потеряли нашу дорогу Изелль.

Мыслями Сириус полностью погрузился в воспоминания о прошлом, которое показалось Гарри и Гермионе весьма скорбным. Они уже успели узнать на собственном опыте, что значит терять любимых людей. Слишком хорошо для своего возраста они понимали это чувство покорности судьбе, чувство бессилия от невозможности защитить своих близких.

— Уже поздно, пойдемте спать, — предложила Гермиона, видя, что беседа сошла на нет, а её друзья погрузились в собственные мысли. — Завтра придется рано вставать.

— Ты права, Хогвартс-экспресс нас ждать не будет.— Гарри согласно кивнул и поднялся. – Ты идешь, Сириус?

— Идите, я не хочу спать.

Ребята переглянулись, но все-таки оставили Сириуса наедине со своими мыслями. Сидя на стуле, Блэк обессилено смотрел на лицо девушки, которую когда-то так нежно любил. Она улыбалась ему в ответ, и было в этой улыбке что-то меланхоличное. Ёе губы, которые двигались в этот момент, казалось, шептали ему слова очень грустной песни.

— Неужели, это моя ошибка? Неужели, это я виноват в том, что случилось? Если бы как-нибудь я мог бы тебе помочь… О, моя нежная Изелла, ты не ответишь мне сегодня, не так ли? Ты никогда мне больше не ответишь.

Еще на миг он задержался в состоянии глубокого безразличия, а потом широким жестом закрыл маленький альбом из красного бархата. Пока Гарри не начал задавать слишком много вопросов, все было хорошо, но Сириус знал, что крестника не удовлетворит этот короткий рассказ. Скоро ему придется воскресить в памяти Изеллу и все, что с ней связано.

Было уже поздно, но семнадатилетний парень не спал. Колдографии и улыбки безостановочным вихрем крутились в его голове, принося с собой потоки вопросов, которые Гарри очень хотел задать своему крестному. Может быть, завтра ему стоит снова попытаться разузнать об этой девушке?

В преддверии первого учебного дня Сириус поехал провожать Гарри и Гермиону на вокзал. Он спешно распрощался с ними возле перехода на платформу 9 ¾, опасаясь идти дальше. Он боялся, дико боялся воскрешать прошлое в памяти, боялся отвечать на вопросы. Всю дорогу Гарри, не переставая, бросал на него вопросительные взгляды, и Сириус прекрасно понимал, что крестника заинтересовала эта история с колдографией. Исчезновение карточки из альбома полностью подтверждало все его опасения. Он заметил это еще утром, когда убирал альбом на место. Оставаться рядом с молодым человеком было небезопасно. Блэк понимал, что в любой момент страшные вопросы могли прозвучать вслух. И тогда уже не будет возможности увильнуть, придется отвечать, позволив прошлому бередить старые раны.

Конечно, вот так внезапно бросать ребят тоже было не в его стиле, но ничего лучше в данной ситуации он не придумал. Гарри обратил внимание, что крестный взволнован и холоден уже с утра. Заметила и Гермиона. Но ребята, не сговариваясь, предпочли игнорировать эту тему, пока не устроились в купе поезда. Там уже сидел Рон, с нетерпением ожидавший друзей.

— А вы не сильно-то и торопились, — с ноткой упрека пожурил он. — Я даже подумал, что вы опоздаете.

Рон поднялся, чтобы поприветствовать друзей, обменялся рукопожатием с Гарри. Затем повернулся к Гермионе, чтобы помочь ей закинуть на багажную полку сумочку, которую та сжимала в руках. Но девушка довольно грубо его оттолкнула:

— Спасибо, Рон, — девушка улыбнулась, чтобы сгладить несдержанность, — но со своими вещами я сама разберусь.

— Как хочешь, — Рон чуть передернул плечами, но внезапно его лицо озарилось коварной улыбкой: — Возможно, ты права, — в голосе появилась ирония. — Будет действительно обидно, если кто-то попытается украсть твои школьные записи. Должно быть, на черном рынке знаменитые конспекты Гермионы Грейнджер очень дорого стоят, ты же все-таки теперь наша новая староста школы, — последние слова он сопроводил важным жестом руки, сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Парни обменялись заговорщицкими взглядами и прыснули со смеху.

— Следи за тем, что ты говоришь, Рональд Уизли, — грозно посмотрела на друга Гермиона, которую, признаться, порадовало упоминание её нового статуса. Тем не менее, тон оставался серьёзным. — Не забывай, что я могу в любой момент снять с тебя баллы, — и для пущей убедительности она стукнула парня по плечу.

— Ай, — воскликнул он, впрочем, безо всякой серьёзности, — зачем ты калечишь самого лучшего игрока твоей любимой команды по квиддичу! Если ты не перестанешь меня истязать, наш факультет вообще потеряет все шансы завоевать кубок в этом году. Неужели ты хочешь увидеть, как Малфой и его гаденыши снова выиграют кубок? – Рон уставился на подругу в притворном ужасе, словно и вправду уличил её в подобных мыслях.

— Не будь идиотом, Рон, — вместо девушки ответил другу Гарри.— Гермиона больше всех жаждет, чтобы кто-нибудь раздавил этого хорька и его шестерок! – сменив уверенность в голосе на сомнение, парень уточнил как бы на всякий случай:

— Правда, Гермиона?

Девушка кивнула головой, запоздало осознав, что он тоже прикалывается. Она в шутку пихнула Гарри и показала Рону язык.

— Иногда ты ведешь себя так по-детски, — вздохнул он с обреченным видом. – Посмотри на меня: я постарался и повзрослел. Тебе бы это тоже не помешало.

— О да, — исполненный сарказмом ответ Гермионы заставил Рона чуть покраснеть, — я же вижу, как ты, скажем так, «вырос». А толку-то? Задай себе этот вопрос, — наставительно посоветовала девушка, заправляя выбившийся локон за ухо.

Рон взбеленился. Нет, она никогда не прекратит его задирать!

Гарри наблюдал за весьма, по его мнению, радостной сценой. Как же ему не хватало во время каникул этих вечных перепалок. Он все еще смотрел на друзей, когда рука в кармане куртки наткнулась на кусок глянцевой бумаги, который Гарри стащил перед отъездом из Брайтона. Моментально мысли вернулись к девушке на фото.

— Гермиона, ты заметила, что Сириус вел себя с утра весьма странно? – спросил он без предисловий.

Смешливое выражение сразу исчезло с его лица, глаза стали серьезными, что свидетельствовало о внутреннем напряжении. Гермиона присела рядом и слегка дотронулась до его руки:

— Мне кажется это вполне нормальным после всего, что случилось. Ему непросто вспоминать о тех грустных событиях, — она слегка запнулась, когда воспоминания о собственной потере вернули в сердце печаль. Сейчас она понимала Сириуса слишком хорошо. – Мне кажется, он был очень привязан к этой девушке, ты так не думаешь?

— Да, ты права, — согласился Гарри, но весь его вид показывал, что этот вопрос он не оставит открытым.

Рон, потерявший нить разговора, переводил взгляд с одного на другого, предлагая говорить яснее. Друзья поведали все, что узнали вчера от Сириуса. В заключение рассказа Гарри достал из кармана колдографию с потрепанными краями.

— А почему она так странно выглядит? — удивилась Гермиона. – Я полагаю, что, когда ты нашел ее в альбоме, она выглядела несколько иначе.

— Да, мне пришлось действовать быстро, чтобы Сириус не увидел, — Гарри смущённо потупился. — Я уверен, что он ничего не заметил, — добавил он виновато.

Гермиона неодобрительно взглянула не него, очевидно, не считая этот поступок хорошим. Рон протянул руку за колдографией.

— Ого, да это знаменитая Изелла Эдельвейс, — воскликнул он в изумлении, едва посмотрев на снимок. – Я не могу поверить, что Сириус, твой отец и их друзья встретили кого-то из семьи Эдельвейс!

— Да, почти невероятно, — добавила Гермиона, тут же забывая о воспитательном моменте с кражей фото.

— Вы так о ней говорите, будто речь идет о каком-то сказочном животном, — нахмурил брови Гарри.

— Но так и есть! – горячо заверила его Гермиона. – Поверь. Наверняка, встретив ее, они удивились ничуть не меньше, чем ученики Хогвартса, впервые увидевшие тебя.

— Она права, Гарри, — вторил Рон, — Эдельвейсы, так же как и ты, — это часть нашей истории. Они – настоящая легенда!

— И что они сделали такого знаменательного, чтобы стать легендой? – всё ещё не понимал Гарри.

— Их история началась во времена зарождения волшебного мира. — начала Гермиона, чувствуя себя в своей стихии. – В книгах написано, что давным-давно два очень образованных рода решили поделиться друг с другом своими знаниями. Именно так появилось искусство волшебства. Одной из этих древних семей и была семья Эдельвейсов. Как гласит легенда, именно от них пошли «чистокровные» волшебники. И поэтому некоторые старинные семьи любят выставлять напоказ свою родословную. Но, по правде говоря, только потомки этих двух семей имеют право кичиться своим происхождением, а все остальные были всего лишь нищебродами в их глазах, — ироничная нотка в её голосе подкрепилась улыбкой.

Гарри прекрасно знал, что в этот самый момент она подумала об этом недоделанном хорьке Драко Малфое, который яростно поддерживал идею о полном искоренении магглорожденных волшебников.

— А как фамилия той, другой семьи? – спросил Рон, наморщив лоб. – Я никак не могу вспомнить.

— Скажи просто, что ты никогда этого и не знал, — с упреком отозвалась Гермиона. Рон пожал плечами. Девушка с напряжением пояснила:

– Потому что, если бы ты однажды это узнал, то ни за что в жизни уже не забыл. – Она повернулась к Гарри, прежде чем добавить шепотом. – Это были Волдеморты.

Рон вжался в кресло, а Гарри продолжал в недоумении смотреть на подругу, полагая, что ослышался.

— Да, ты правильно расслышал – Волдеморт, — выдохнула она, потирая враз занемевшие пальцы рук. – Как ты думаешь, почему Том Реддл изменил имя? Он прекрасно знал, что это своего рода символический жест. Смена имени была весьма выгодным делом. Став Волдемортом, он стал частью легенды, окружавшей это имя. А анаграмма, которая связывает эти два имени, всего лишь совпадение.

— Может быть, он просто один из потомков? – предположил Гарри.

— Это невозможно, — уверенно возразила Гермиона.

— Но почему? Он же потомок Салазара.

— Это так, — нетерпеливо согласилась девушка, — но поверить, что где-то существует потомок семьи Волдеморт, кажется таким же невероятным, как и встретить потомка Эдельвейсов. Гермиона выглядела нерушимо уверенной, что, впрочем, все равно не убедило её лучшего друга.

— А кто может это доказать? – меланхолично спросил он. – Мы живем среди странностей. В волшебном мире все возможно, особенно сейчас.

— Хм, ты прав, никто не может... — подал голос Рон. — Но теперь я, кажется, понимаю, почему говорят, что эти семьи прокляты. От одной мысли мурашки по спине бегают.

— Прокляты? – удивился Гарри.

— Так гласит легенда, — ответил Рон тихим голосом, наклонившись поближе к другу. Но продолжать не стал.

Гарри сразу мысленно вернулся к Изелле и ее трагической смерти. Неужели она погибла в озере из-за проклятия? Неужели чары никак нельзя было нейтрализовать, чтобы избежать печальной участи? Теперь ему стало ясно, почему крестный так отреагировал, когда речь зашла об этой девушке. Должно быть, ее исчезновение перевернуло с ног на голову всю его жизнь. А отец, он был так же огорчен ее смертью? Гарри уже не первый раз задавал себе этот вопрос, но прекрасно понимал, что спрашивать подобные вещи у Сириуса он не имеет права. Впрочем, он никогда и не осмелился бы спросить о таком.

— Я хочу узнать о ней больше, — кивнув в сторону колдографии, которую Рон продолжал сжимать в руке, и от напряжения потёр пальцами виски.

— Гарри, ты не должен тратить время на эту давно забытую историю, — возразил Рон, прежде чем в очередной раз взглянуть на молоденькую Изеллу, которая мило улыбалась в этот момент.

— Рон прав, последний год в Хогвартсе слишком важен, ты не должен тратить время на непонятные поиски, — поддержала Гермиона, виновато подумав о том, что сама-то ничем не лучше. Ведь свои поиски она оставлять не собиралась.

Гарри бросил на них угрюмый взгляд, в котором читалось разочарование. Эта недовольная гримаса заставила девушку смягчиться, и она добавила, смирившись:

— Но если ты настаиваешь, я могла бы тебе помочь с поисками в библиотеке. Возможно, мы найдем что-нибудь интересное.

— Как же ты внимательна к своим дружкам, Грейнджер, — произнес тягучий голос. — Можно подумать, что тебе нравится роль слуги. Хотя, возможно, это твое призвание.

— Малфой, — мгновенно среагировала Гермиона, растянув губы в улыбке, ответно наполненной сарказмом, — а я уже начала было беспокоиться, когда же ты придешь нас проведать. Вдруг ты заблудился по дороге, — с наигранным сочувствием Гермиона повернулась к друзьям, кивая в сторону Малфоя: — Наверное, нелегко ориентироваться в пространстве, когда извилина всего одна, и та то и дело зависает с непривычки работать.

Драко, которому, естественно, такой ответ не понравился, уже было собрался бросить что-нибудь едкое относительно гриффиндорской старосты, но поймал взгляд Рона. Тот готов был кинуться в драку. А поскольку своих «телохранителей» Малфой не привел, то предпочел смолчать на обиду.

— Ты сама любезность, моя дорогая грязнокровка, — не сдержавшись, Драко ухмыльнулся. И прежде чем кто-либо в купе успел отреагировать, слизеринец добавил: — Но у меня нет времени на этот детский сад – нас ждет профессор МакГонагалл в первом вагоне.

Гермиона, смирившись со своей участью, еще крепче прижала к себе сумочку, которую все это время не выпускала из рук, и поднялась, чтобы направиться вслед за Драко. Гарри попытался было возразить, но подруга уже покинула купе, и её унес шумный поток студентов в коридоре. Парень вновь повернулся к Рону, который так и не смог оторваться от созерцания колдографии.

— Тебя не задело, что Гермиона без всяких возражений потащилась за этим хорьком? – в негодовании оторвал друга от занятия Гарри.

— Ты же прекрасно слышал, что сказал Малфой, — казалось, Рону не было до этого особого дела, — их хочет видеть профессор МакГонагал.

— А как думаешь, зачем? – всё ещё злился Гарри.

— Естественно, чтобы рассказать об обязанностях на посту старост школы, — пробормотал Рон, с трудом отвлекаясь от фото.

— Только не говори мне, что Малфой получил пост старосты! – Гарри с пущим возмущением уставился на друга, который лишь пожал плечами, разделяя неудовольствие от случившегося.

— Я думал, что ты в курсе. Мне Дин Томас сказал, а он подслушал разговор Забини и Малфоя. Малфой как раз жаловался, что весь последний год ему придется жить бок о бок с нашей Гермионой, — лицо Рона стало слегка пунцовым от раздражения. – Хотя это она должна жаловаться! Жить рядом с этим идиотом – это же настоящее мучение. Я думаю, что его папочка поспособствовал назначению сыночка на такой важный пост. Других объяснений у меня нет, — парень развел руками, показывая, что и логики в таком решении он не видит.

— Они что? – Гарри пропустил мимо ушей замечание о Люциусе Малфое, шокированно осмысляя другую фразу. – Они к тому же будут жить вместе? Какой ужас, — бормотание выдавало его сочувствие подруге. – Но почему Гермиона мне ничего не сказала?

— С недавних пор она перестала делиться с нами чем-то важным, — Рон нахмурился, ведь скрытность Гермионы давно уже стала постоянной темой его размышлений. – Я хочу сказать, что раньше она как-то легче нам доверялась, но с тех пор, как… — он запнулся, не зная, как ступить на деликатную тему о родителях. Ведь среди своих лучших друзей лишь он никого не терял из родных.

— С тех пор, как умерли ее родители, – довольно спокойно закончил Гарри, прекрасно понимая, почему друг смутился.

— Да, именно, — хрипло согласился Рон и прокашлялся. Хорошо, что они понимали друг друга с полуслова. – Она изменилась, стала более скрытной.

— Я думаю, она не хочет открыто демонстрировать свои чувства. Даже нам, — с горечью отметил Гарри, откидываясь на спинку. Взгляд устремился в окно, за которым открывались просторы английских полей.

Рон кивнул головой в знак согласия и вновь обратил свой взгляд на колдографию прежде чем добавить:

— Тебе не кажется, что они немного похожи?

Гарри, занятый своими мыслями не сразу сообразил, о чем речь.

— Кто?

Рон ткнул пальцем в фото:

— Наша Гермиона и эта Изелла.

Гермиона шла следом за Драко по коридорам поезда. Ледяное молчание окутывало их с головы до ног. Как будто могло быть по-другому! Все шесть лет они ненавидели друг друга и даже не скрывали этого. Гермиона прекрасно помнила горечь от циничных реплик, которые они бросали друг другу, помнила презрение, с которым Драко смотрел на нее. Она ощущала себя жертвой и не находила в себе смелости изменить ситуацию в свою пользу. Установить бы хотя бы небольшое перемирие. Попросить его? Нет, это слишком.

Но, может быть, милосердная и великодушная Гермиона не могла отправить в нокаут младшего Малфоя по другой причине? Может, у нее была тайна, которая подпитывала злобу?

Девушка посмотрела на Драко и в очередной раз поняла, почему предпочитает держаться от него подальше. Все в нём смущало и волновало ее.

Он был красив. Хотя Гермиона считала, что природа несправедлива, раз наделила такую сволочь милой мордашкой. С годами он становился все более уверенным в себе. Невообразимая харизма, так же несправедливо отпущенная ему природой, делала притягательными всего его, все части его тела, все жесты, каждое слово. Все это не ускользало от внимания молоденьких студенток Хогвартса, которые томились от ожидания, едва заприметив на горизонте этого самца. «Самца хорьков!» — саму себя исправила Гермиона, раздражаясь своими соображениями.

Малфой, особо не раздумывая, вовсю пользовался ситуацией, наслаждаясь повышенным вниманием и укрепляя власть. Гермиона считала все эти кривляния глупыми и бессмысленными. Подобное поведение невыносимо раздражало девушку, и она жалела глупеньких пустышек, оказавшихся в числе его «подруг». Однако, когда Малфой обращал свой взгляд на нее, на существо, которое, казалось, он ненавидел больше всего на свете, Гермиона ощущала что-то странное в животе, чувство, которое она не могла себе объяснить, не испытывая при этом непонятного страха. Сегодня она опять испытала нечто подобное, когда Малфой зашел в купе, и теперь, когда она шла за ним по коридору поезда, ощущение лишь усиливалось. Возможно, этот год станет менее приятным, чем она предполагала. Конечно, первоочередная ее цель – найти информацию о матери. Но в этот самый момент девушка задала себе вопрос: а достаточно ли этой цели, чтобы напрочь забыть, что она тоже может испытывать эмоции?

— Чего ты на меня пялишься, Грейнджер? – прервал поток её мыслей гаденький голос Малфоя. – Не можешь без меня обойтись?

— Не заблуждайся, — фыркнула Гермиона, втайне радуясь, что он идет чуть впереди и не может видеть, как на её щеках заиграл румянец. — Я всего лишь размышляю, как смогу тебя выносить весь этот год, — добавила она с сарказмом.

Малфой вдруг остановился и резко повернулся к Гермионе, которая от неожиданности подпрыгнула на месте.

— А ты думаешь, мне приятно будет жить ближайшие месяцы рядом с грязнокровкой?! Не забывай, кто я, Грейнджер! На твоем месте я бы следил за словами, — его голос угрожающе пригвоздил девушку к месту. – Не стоит делать того, на что твоя гнилая кровь не дала тебе права. Не нарывайся, поняла?

Гермиона едва сдержала рвущиеся наружу проклятия. Ей впервые так отчаянно захотелось крикнуть ему в лицо, что ее мать была настоящей волшебницей, что она не грязнокровка! Но пришлось держать себя в руках.Она не должна поддаваться искушению, нужно защищаться имеющимися средствами. Посмотрев Малфою прямо в глаза, она жестко произнесла:

— Все, что я понимаю, это то, что ты НЕ на моем месте. Я же не бежала за помощью к папочке, чтобы получить пост старосты. Зато тебе твоя идиотская кровь не помешала это сделать.

По ледяному взгляду Драко можно было понять, что подобное заявление пришлось ему совсем не по душе. Казалось, ненависть в его глазах все росла и росла.

«Может быть, стоило воздержаться от комментариев?» – запоздало подумала Гермиона. В конце концов, её достоинство не пострадало от его злых слов. Что не делало их менее обидными.

А теперь оставалось лишь защищаться. Воспользовавшись замешательством Гермионы, Малфой больно схватил девушку за запястье и резким движение дернул на себя.

— Что ты сказала, Грейнджер? – прошипел он с демонической улыбкой.

— Меня этим не напугаешь, — холодно заявила Гермиона, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие.

— Зря, — он все еще продолжал сжимать ее запястье в стальной хватке.

Гермиона дернула рукой в попытке освободиться. Ей было больно, но звать на помощь она не хотела. Лучше лишиться конечности, чем показать этому придурку свою слабость. Она снова посмотрела ему прямо в глаза и попыталась ударить его в то самое, стратегическое место, когда вдруг резкий толчок поезда повалил обоих на пол. На несколько секунд Драко оказался лежащим прямо на Гермионе, которая от неожиданности зажмурилась и съёжилась под ним. Потребовалось совсем немного времени, чтобы они осознали, что происходит. Гермиона открыла глаза, и уставилась на Драко. Его лицо находилось в опасной близости от ее собственного. Что говорить о том, что грудью Малфой и вовсе прижимался к её телу, придавив тяжестью к полу. Не хватало ещё, чтобы кто-то застал их посреди коридора в таком виде!

Гермиона изо всех сил толкнула парня, пытаясь сбросить с себя, лишь бы он не почувствовал, как сильно забилось ее сердце.

— Убери свои грязные лапы, Малфой! — вскрикнула она.

Драко моментально поднялся и посмотрел на нее со странным выражением лица.

Гермиона ощутила приступ паники. Почувствовал ли он бешеное биение ее сердца? Знал ли, как она была смущена в этот момент?

Тут она заметила, что любопытный взгляд скользнул по ее телу, более того – она почти физически его почувствовала. Машинально проследив за этим оценивающим взглядом, Гермиона внезапно поняла, чем вызван подобный интерес. Ее юбка задралась, открывая взору стройные ноги. Резко поднявшись, она бросила на Малфоя взгляд полный гнева и ненависти. А того, казалось, ситуация только забавляла. Гермиона нервно поправила складки юбки, стараясь, чтобы дрожь в руках осталась незаметной этому хорьку, отряхнула мантию и, наконец, повернулась к парню.

— Тебе делать больше нечего? – с нескрываемой яростью поинтересовалась она. – Чего ты на меня уставился?

— Я просто тебя жду, — парировал Драко, не переставая оценивающе ее рассматривать. – Между прочим, МакГонагалл позвала нас двоих, если ты забыла, — он неопределенно повел плечом, забавляясь её злостью. — Конечно, если ты хочешь, я могу пойти один, так даже лучше будет.

Гермиона раздраженно фыркнула и наклонилась собрать вещи, которые во время толчка выпали из сумочки. Почему она не закрыла её, выходя из купе? Теперь все записи, документы и прочая мелочь рассыпались по коридору. Быстро всё собрав, она заметила, не хватает одной важной вещи – фотографии ее матери. Единственного доказательства ее существования. Во второй раз за последние пару минут Гермиона запаниковала.

Малфой с интересом наблюдал за ее метаниями.

— Ты не это ищешь, Грейнджер? – насмешливо спросил он, расслабленным жестом протягивая ей кусок глянцевой бумаги.

Гермиона тут же бросилась к нему, словно ее подталкивала неведомая сила.

— Отдай немедленно, Малфой! — задыхаясь, прокричала она, вцепившись в его ладонь.

Драко, застигнутый врасплох таким стремлением, позволил ей забрать этот злосчастный кусок бумаги, который был ей так дорог. После мгновения тишины, он спросил спокойным голосом:

— Это кто?

— Моя мать, — ответила она просто.

Малфой почувствовал едва заметную горечь в ее голосе. Мелькнуло удивление, что девушка сказала лишь об одном человеке. Драко мог поклясться, что на колдографии увидел двоих.

— Мда, теперь мне понятно, в кого ты такая истеричка, — протянул он, чтобы разбавить гнетущую тишину, которая вдруг воцарилась между ними. Но получилось не так издевательски, как он собирался.

— Мм, — Гермиона так и нашлась, что ответить.

Девушка продолжала неотрывно смотреть на фото, крепко сжимая его в руках. Она еще не оправилась от шока и страха потерять такое ценное сокровище. Все эти мелочи не ускользнули от внимания Малфоя. Драко покачал головой и продолжил путь.

— Ну, ты идешь? Мы же опоздаем, — не оборачиваясь, бросил он в своей привычной манере.

Гермиона поплелась за ним, периодически бросая тревожные взгляды то на его спину, то под ноги.

— Ты на нее похожа.

— На кого? – не ожидая вновь услышать голос Малфоя, девушка даже остановилась от удивления.

— На мать, — пояснил он, немного смутившись.

Гермиона вновь посмотрела на двух маленьких девочек, колдографию которых она продолжала судорожно сжимать, и обратилась к Малфою с широкой улыбкой:

— Ты правда так считаешь?

Драко смотрел на нее, как на диковинную зверушку. Впервые со дня знакомства она ему так улыбалась. Он даже слегка покраснел, поэтому предпочел быстро отвернуться, чтобы продолжить путь.

— Иногда ты бываешь такой странной, Грейнджер,— выдал он, пытаясь скрыть волнение.

Как и всегда, начало нового учебного года сопровождалось праздничным ужином в Большом зале, столы факультетов буквально ломились от обилия разных вкусностей. После долгого путешествия в поезде, вступительной речи директора и распределения новичков по факультетам все студенты с жадностью набросились на еду. В Большом зале царило какое-то лихорадочное волнение, студенты то сбивались в группки, то переходили из одной группы в другую, чтобы поприветствовать друзей после летних каникул и узнать последние новости. Разрозненный гомон голосов раздавался тут и там. Этой мелодией, как и каждый год, наслаждался директор школы магии и волшебства "Хогвартс", который внимательно наблюдал за радостно галдящими учениками.

— Что это был за толчок в поезде? – спросил Рон, пытаясь проглотить огромный кусок тыквенного эклера.

— Нам так никто ничего не объяснил, – добавил Гарри, отрезая себе смородинового пирога, и обратился к Гермионе: — А тебе МакГонагалл ничего не говорила?

— По правде говоря, когда мы пришли, МакГонагалл в вагоне не было, — пожала плечами девушка. — Я хотела поискать ее в первых вагонах, но поезд уже прибыл, поэтому я побежала искать вас.

— Вообще никого не было? – удивленно переспросил Рон в перерыве между двумя пирожками. — Странно. На МакГонагалл это не похоже – позвать и не явиться.

— Зато это как раз в духе Малфоя: вытащить тебя бог знает куда и зачем лишь по своей прихоти! – возмущенно вставил Гарри, со злостью сжимая в руке пирожок. – Выдумал ложный предлог и явился посмеяться. Я уверен, что МакГонагалл ничего ему не говорила.

— Я согласна, что Малфой псих и что он мог затеять подобное, — с сомнением улыбнулась Гермиона, успокаивающе вытаскивая остатки пирожка из ладони друга, — но в данном случае я не вижу для него выгоды в такой ситуации. Да и потом, его, как и меня, удивило отсутствие преподавателя, — вдруг вспомнила она, украдкой бросив взгляд на стол слизеринцев.

— Но объяснения, почему поезд тряхнуло, так и нет, — вновь вернулся к теме разговора Рон.

Гарри кивнул. Сейчас у него не было достаточного убедительного предположения, что же могло случиться. Эта неясность волновала и пугала его, особенно если учесть, что МакГонагалл пренебрегла своими обязанностями и не встретила старост. Гермиону же, казалось, ситуация ничуть не беспокоила. Гарри завидовал ее умению внешне оставаться совершенно спокойной и собранной. Сам он похвастаться подобным не мог. Почему? Волдеморт. Волдеморт занимал все его мысли. Несмотря на то, что прошло уже достаточно времени с момента его возрождения. Несмотря на мужество, которое он не раз уже демонстрировал, Гарри всё не мог выкинуть из головы образ мертвого тела Седрика Диггори. Эта картина преследовала его уже несколько лет, с тех самых пор, как он стал свидетелем трагического события. Именно с этого момента малейшая странность становилась для Гарри очередным поводом для беспокойства. Сегодня, с грехом пополам, ему удалось заставить себя выглядеть спокойным, зная, что долго он так не выдержит. И он не понимал, почему Гермиона так легко отмахнулась от сегодняшних событий.

А девушка в этот момент думала только о своей матери, о той, чью жизнь она теперь хотела досконально изучить. Она мечтала о том моменте, когда сможет, наконец, возобновить свои поиски. Никто и ничто не смогло бы оторвать ее от этого занятия, Гермиона была в этом абсолютно уверена. Но не мысли о скором возобновлении поисков отбили ей аппетит. Гермиона вновь посмотрела вдаль и почувствовала, что желудок болезненно сжался.

— Мисс Грейнджер, прошу пройти за мной.

Профессор МакГонагалл стояла рядом с небольшой группой гриффиндорцев, уже готовых идти в гостиную.

— Я должна рассказать вам о ваших обязанностях в качестве старосты, Мисс Грейнджер.

Гермиона с легкой улыбкой кивнула и пошла следом за профессором. В полном молчании две женщины шли бок о бок по широким коридорам Хогвартса. Гермиона наслаждалась тишиной, которую дарила ночь. Она небрежно бросила взгляд на преподавательницу. Лицо пожилой МакГонагалл в эту ночь, казалось, еще больше постарело. Неяркое освещение от свечей невыгодно подчеркивало каждую ее морщинку.

— Профессор, можно задать вопрос? – внезапно даже для себя нарушила тишину Гермиона.

— Если это не выходит за рамки дозволенного, пожалуйста, мисс Грейнджер, я вас слушаю.

— Хорошо. Я хотела спросить, чем была вызвана внезапная остановка поезда сегодня днем. Многие мои друзья обеспокоены, и мне кажется, в качестве старосты школы, я должна…

МакГонагалл прервала ее, серьезно посмотрев на девушку.

— Послушайте меня внимательно, мисс Грейнджер, — убедительно проговорила она, — я прекрасно понимаю, что ваши товарищи, так же как и вы, хотят быть в курсе событий, но профессор Дамблдор посчитал нужным не предавать огласке эту информацию.

— Но почему? – возмутилась Гермиона.

— Тсс, говорите тише, будет лучше, если нас никто не услышит, — декан Гриффиндора серьёзно взглянула на ученицу. — То, что я хочу вам сказать, должно остаться между нами, мисс Грейнджер. Я уже достаточно давно знаю вас и думаю, что вам можно доверять. Я права, мисс Грейнджер? – уточнила МакГонагалл, бросив на девушку выразительный взгляд.

— Конечно … профессор, — дважды кивнула Гермиона, словно чтобы подтвердить слова.

— Хорошо. Вы, естественно, обеспокоены подобным молчанием, а особенно нежеланием директора комментировать ситуацию. Да, мисс Грейнджер, если поезд остановился таким образом, то это из-за «Вы-сами-знаете-кого». С момента его возвращения нам все труднее и труднее держать его вдали от Хогвартса. Именно поэтому мы должны быть предельно осторожными и тщательнейшим образом контролировать малейшие попытки проникнуть или покинуть защитную зону, которая окружает школу. В момент, когда поезд как раз находился на подходе к этой зоне, мы почувствовали некое враждебное присутствие, кто-то, казалось, кружил вокруг поезда. Вот почему было принято решение так резко остановить поезд. Осторожность, мисс Грейнджер, осторожность превыше всего, поймите, что мы должны постоянно ее демонстрировать, а вы – больше, чем кто бы то ни было в этой школе.

— Я? – девушка была искренне удивлена.

— Вы! – громче, чем прежде, воскликнула профессор. — Вы же теперь староста. Именно на ваши плечи легли некоторые важные обязанности. Благодаря качествам превосходной волшебницы, которые вы демонстрировали на протяжении шести лет, мы доверили вам этот пост. Так постарайтесь же оправдать наше доверие.

Гермиона склонила голову в знак согласия. Только сейчас она поняла, какую ношу взвалила на себя. Тем не менее, был ещё один не менее важный вопрос: КАК при таких условиях пост второго старосты заполучил Малфой?! Было похоже, что никто просто не задумывался над этим, но подобная непоследовательность так несвойственна Дамблдору. А почему Волдеморт так отчаянно хочет попасть в Хогвартс? Ради убийства Гарри?

Все эти вопросы теснились в голове Гермионы, ответов на них не было, что становилось очередной причиной для беспокойства.

Дальнейший путь они проделали в молчании. Обеим было, о чем подумать.

После долгой дороги по темным коридорам Хогвартса МакГонагалл остановилась перед большой картиной. Перед ученицей и профессором высился величественный портрет мужчины преклонных лет. Его облик Гермионе абсолютно не понравился, он ей смутно напоминал кого-то очень знакомого. Девушка быстро отвела взгляд и наткнулась на Драко. Он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Лицо искривила уже ставшая привычной недовольная гримаса. Он, казалось, достаточно давно уже ждал их или хотел сделать вид, что ждет давно. Малфой вздохнул, а МакГонагалл повернулась к нему и поприветствовала:

— О, мистер Малфой, весьма рада, что вы сумели самостоятельно найти дорогу.

Драко кивнув, но в его взгляде промелькнуло привычное раздражение. МакГонагалл продолжила:

— Теперь эти комнаты в вашем полном распоряжении. И хочу представить вам лорда Теодора, — профессор широким жестом указала на картину. – Он охраняет эти комнаты и каждый раз будет требовать с вас пароль.

— Да неужели? – буркнул Драко.

МакГонагалл, казалось, на мгновение запнулась от подобного нахальства, но быстро продолжила объяснения:

— Не беспокойтесь, мистер Малфой, никто не ставит под сомнение ваши умственные способности, мы прекрасно знаем, что выбрали более чем достойных старост, — едва заметная ухмылка тронула губы профессора.

У Драко окончательно испортилось настроение, и он отвернулся от этой «старой сороки». Гермиона же, напротив, просто светилась от радости и гордости за преподавателя. Её всегда радовало, если кто-то ставил Малфоя на место.

— Сэр Теодор, позвольте представить вам наших новых старост, внимательно следите, чтобы никто, кроме них, не проник в эти комнаты… – обратилась к портрету МакГонагалл, но тот ее бесцеремонно перебил.

— О? Правда? – воскликнул он притворно удивленным голосом. – А я думал, вы привели их на экскурсию.

Драко хихикнул, но тут же сделал серьёзное лицо под убийственным взглядом Гермионы.

— Рада, что вы все еще сохранили свое знаменитое чувство юмора, лорд Теодор, — вежливо заметила МакГонагалл.– Чтобы войти, вы должны…

Потрет снова перебил ее:

— Они должны знать пароль. До тех пор, пока вы его не поменяете.

— А чья это была ошибка? — МакГонагалл уже не скрывала своего раздражения. — Это же именно вы упорствовали и хотели сохранить тот нелепый пароль.

— Ну, и как я могу объяснить вам что-то, чего вы понять не в состоянии, — мужчина на портрете бросил презрительный взгляд на профессора.

Перед тем, как разразиться длинной тирадой, лорд Теодор повернулся к студентам:

— Давным-давно самая прекрасная из девушек стояла передо мной так же, как вы сейчас. Это была новая староста, и она была восхитительна. Как я мог отказать ей в просьбе выбрать пароль самостоятельно? – его голос внезапно стал взволнованным. – «Снежные звезды». Это было так восхитительно, так поэтично, лучше и придумать нельзя. У нее был редкий дар: находить верные слова при любых обстоятельствах.

Лорд Теодор все продолжал и продолжал говорить, казалось, его рассказу нет конца. Гермиона смотрела на него в отчаянии. Он полностью погрузился в свои воспоминания, глаза осветил ностальгический отблеск. Было нетрудно догадаться, что этот старый портрет просто-напросто втюрился в молодую девушку, воспоминания о которой и сегодня его тревожили.

— Снежные звезды, — буркнул Малфой.

Дверь открылась, и поток речи лорда Теодора прервался.

— Бедные дети, — сказал он напоследок, все еще погруженный в воспоминания.

Гермиона хотела было остановиться, чтобы послушать, что скрывалось за этой фразой, но дверь уже закрылась. Девушка оказалась в огромной круглой комнате вместе с МакГонагалл и Малфоем.

Гермионе очень понравилась просторная комната. Все было замечательно до того момента, пока краем глаза она не заметила Малфоя, о котором успела позабыть за то время, пока любовалась гостиной. Слизеринец все так же стоял с угрюмым выражением лица, подпирая плечом стену. Казалось, присутствие МакГонагалл еще больше его злило.

— Как вы могли заметить, эта комната находится в вашем общем пользовании, равно как и ванная, расположенная справа от вас, мисс Грейнджер. На дверях личных комнат уже написаны ваши имена – над портретами, как вы видите. Пароль вы можете выбрать самостоятельно, — МакГонагалл примолкла, обдумывая что-то. – Так, вроде бы это все. Ваши обязанности в качестве старост вам уже объяснили. Помните, что вы должны следить за соблюдением школьных правил и являть собой пример для подражания, — последнюю фразу профессор произнесла чуть с нажимом, бросив выразительный взгляд на Малфоя. – Доброй ночи!

— Да уж, — вздохнул Драко, глядя на силуэт удаляющейся женщины.

— Ты, как всегда, в таком превосходном настроении, Малфой, наше соседство кажется таким многообещающим, — сыронизировала Гермиона.

— Не выводи меня из себя, Грейнджер, или ты пожалеешь, что вообще родилась на свет, – небрежно бросил парень.

— Опять эти пустые угрозы. Я вынуждена признать, что ты ничего другого и делать-то не умеешь. Слабовато для «чистокровного», не находишь?

Гермиона посмотрела на него свысока, она прекрасно понимала, что ее слова ни к чему хорошему не приведут, но не смогла себя сдержать. У этого парня был дар раздражать ее одним своим присутствием. И без сомнения, это чувство было взаимным. Драко позволил ярости, плескавшейся в его глазах, вырваться наружу. Он решительным шагом подошел к девушке, чтобы грубо ее схватить. Но тоненький голосок предупредил его жест. Картина, висевшая на двери комнаты Гермионы, внезапно ожила.

— Я уже успела забыть, какой скверный характер у слизеринцев, — небрежно заметил портрет беспечным тоном.

— Думай, что хочешь. Но именно гриффиндорка начала первая докучать моему молодому хозяину, — сразу же отозвался второй портрет, указав на Гермиону кивком головы.

— Ты болтаешь ерунду, мой бедный Герберт. Слизеринцев я не видела уже довольно давно, но прекрасно помню, какие они нервные и раздражительные.

— Не слушайте эту идиотку Леони, она жутко злая. Наконец, если позволите, сэр...

Последние слова портрет адресовал Малфою.

На портрете был изображен мужчина неопределенного возраста. Его шутовское одеяние придавало ему поистине смешной и нелепый вид. Он полностью оправдывал свое название: «Герберт, зеленый шут». А вот второй портрет сразу же вызывал симпатию. Молодая девушка, изображенная на нем, была, по мнению Гермионы, очень обаятельной.

Казалось, она заблудилась в окружавшей ее лесной чаще. Необъяснимая чистота исходила от всего ее облика. Белое платье, босые ноги в густой траве, спокойное окружение – все это делало ее похожей на ребенка. Чистота и невинность. А вот речи и взгляды наоборот выдавали ее шаловливый нрав. Гермиона прочла на дощечке под картиной название: «Леони или потерянное детство, Эндрю Локк, 1910». На первый взгляд название никоим образом не соответствовало жизнерадостному персонажу, изображенному на полотне.

Драко молча наблюдал из противоположного конца комнаты. Он уже успел отойти от Гермионы, но та даже не обратила внимания, полностью поглощенная созерцанием портретов. Парню же ругань картин уже наскучила, и он бесшумно направился к своей комнате.

Гермиона украдкой оглянулась ему вслед. Странно, что он не пригрозил ей в очередной раз после того, что она сказала. Леони и Герберт явно спасли ее от жестокой стычки с Малфоем. «Борьба не на жизнь, а на смерть откладывается на неопределенный срок», — подумала девушка.

— Простите ее, господин, — тем временем вновь подал голос Герберт, отвесив несколько глубоких поклонов в сторону идущего Драко. – Эта бедная Леони не в ладах с головой. Лучше всего делать вид, будто ее и не существует вовсе. Именно так я и поступил, когда в очередной раз остался с ней в этой комнате один на один. Это было лет двадцать назад, если не ошибаюсь. Мы были вдвоем в этой же самой комнате. Настоящий кошмар для моих бедных ушей, она болтала без умолку: и то, и другое, и пятое, и десятое. Весь год я был вынужден терпеть ее непрекращающийся треп…

Одним взглядом Малфой заставил замолчать слизеринского шута. Наступившая внезапно тишина казалась бесконечной. Гермиона с интересом наблюдала за развернувшейся сценой. Ярость Драко была почти осязаемой, он быстро сжал пальцы в кулак в попытке успокоиться и прийти в себя.

— Открой дверь, — приказал он портрету, охранявшему его комнату.

— Конечно, господин, не будете ли вы так любезны сказать мне ваш новый пароль? – спросил Герберт медовым голоском.

— Открой, я тебе сказал! – Драко уже кричал.

Герберт беспрекословно подчинился. Деревянная дверь открылась, предоставив Драко возможность ворваться в комнату.

— Все, что вам будет угодно, господин, — продолжал лебезить портрет. – Надеюсь, комната вам понравится, если же нет, то не стесняйтесь сообщить мне об этом! Я лично прослежу, чтобы все переделали по вашему вкусу!

Но для Драко голос портрета уже звучал еле разборчивым бормотанием. Дверь моментально захлопнулась, оставляя его в тишине и покое, о которых он так мечтал.

— «Все, что вам будет угодно, господин», — передразнила приторно-любезный голос Герберта Леони.

— Да замолкни ты, идиотка! – не остался в долгу Герберт. Дружелюбность мужчины моментально сменилась гневом. — Это из-за тебя мой господин ушел! Он, наверное, подумал, что мы тут все такие же, как ты: ничтожные и дерзкие. Только-только я встретил моего господина, как тут же потерял. Он меня ненавидит. Точно ненавидит...

Ворчание Герберта прервалось хрипами и кашлем, единственными признаками той боли, которую он испытывал.

— Не волнуйся так, душка-Герберт. Я уверена, что твой дорогой «господин», — последнее слова Леони почти выплюнула, — не ненавидит тебя.

— Кто тебе это сказал? – он взглянул на нее с надеждой.

— Всем уже давно известно, что Малфои ничего не чувствуют: у них нет сердца.

Это замечание окончательно ввело в транс бедного Герберта. А Леони между тем продолжала мило улыбаться Гермионе. «Ну, хотя бы я не единственная в этой комнате, кто считает, что Малфои лишены всех человеческих чувств», — подумала гриффиндорка. Однозначно, Леони была ей очень и очень симпатична.

— Кажется, ты хорошо осведомлена о Малфоях, — начала разговор Гермиона.

— Я просто делаю выводы из того, что вижу, — легко отозвалась Леони. — За всю историю Хогвартса ни один из Малфоев не был лишен поста старосты.

— Они весьма умны, поэтому получают эту должность, — тут же возразил Герберт.

— Ну да, конечно. Именно поэтому на них возлагается такая ответственность, — говоря это, Леони выразительно переглянулась с Гермионой, и обе прыснули со смеху.

Герберт от раздражения принялся пыхтеть, как паровоз, а потом ушел и спрятался за занавесом в глубине своей картины.

— Какой же он иногда смешной, — добавила Леони. – Такой же, как раньше. Ну, совсем не изменился!

— Как давно вы уже не виделись? – поинтересовалась Гермиона.

— Целую вечность. Это было не так уж плохо. Хотя, по моим наблюдениям, идея поселить представителей Гриффиндора и Слизерина в одной комнате ни к чему хорошему не приведет. Поверь моему опыту. Последний раз, лет двадцать назад, окончание было весьма печальным.

Голос Леони приобрел более темные, грустные нотки, черты лица изменились. Она больше не походила на беспечного ребенка, как до этого.

— Слизеринцем, о котором я говорю, был Люциус Малфой. Но кто вообще мог подумать, что подобное может произойти? Уже стало почти традицией, что старосты в конце концов влюбляются друг в друга, но из всех правил есть исключения… Гриффиндорка и слизеринец просто не способны испытывать романтические чувства друг к другу. В противном случае одному из них придется горько пожалеть... — внезапно Леони спохватилась: — Ох, прости, я наверняка утомила тебя своими историями.

— Нет, совсем нет, — попыталась возразить Гермиона. Напрасно.

— Да, да, я в этом уверена. К тому же уже поздно, тебе пора спать – завтра будет трудный день. Не беспокойся ни о чем: я разбужу тебя вовремя.

Голос Леони вновь звучал чисто и звонко. Гермиона нехотя последовала ее совету и прошла в комнату, предварительно сообщив портрету выбранный пароль. Все ее вещи уже были аккуратно разложены школьными домовиками. Сумочка лежала на письменном столе. Девушка сразу же бросилась к ней, чтобы проверить, все ли на месте. К большому облегчению, фотография матери никуда не делась. Там же были и документы, которые Гермионе удалось собрать за все время. Ничего серьезного, так, несколько ничего не значащих статей. Она прекрасно понимала, что, этого явно не достаточно, чтобы найти маму. Удастся ли ей это когда-нибудь?

Девушка пробежала глазами сегодняшний выпуск «Пророка». На третьей странице была большая фотография новых старост Хогвартса. Их с Драко объединили в одно маловероятное фото – результат тщательного монтажа. Малфой держался, как обычно, высокомерно, нос по ветру, он смотрел на всех с пренебрежением. Леони была стопроцентно права, когда сказала, что гриффиндорка и слизеринец не способны полюбить друг друга. Но все же...

С этой мыслью Гермиона уснула.

Крик.

Драко проснулся. Он был уверен, что крик ему приснился, пока шум не повторился снова. Теперь это было похоже на стон.

Юноша поднялся с кровати и вышел из комнаты. По мере того как он шел по большой общей гостиной, шум становился все отчетливей. Наконец, Драко очутился прямо перед портретом Леони. Источник шума, казалось, находился за дверью, скрытой этим портретом. «Это Грейнджер», — подумал Драко, решая, как поступить дальше.

Молодая девушка на портрете рассматривала его, пока он стоял, погруженный в свои мысли.

— Волнуешься? – спросила она шепотом.

Малфой подпрыгнул. Он не ожидал услышать что-то кроме криков Гермионы, которые все еще раздавались в тишине ночи.

— Что? О чем ты? – ответил он вопросом на вопрос.

— Тебе не следует так беспокоиться, мой дорогой Малфой, она всего лишь видит сон, — продолжила Леони с легкой улыбкой на губах.

— Ты называешь это просто сном? Да ее крики слышно даже в моей комнате! — Драко был рассержен, поэтому не слишком заботился о любезном тоне. – Я не думаю, что это приятные сны. И вообще, перестань так улыбаться, тупая картина.

— Ты все еще нервничаешь, Малфой, не так ли?

Драко передернул плечами, демонстрируя свое раздражение. Леони своим добродушным видом лишь подливала масла в огонь.

Парень прислонил ухо к стене. Что эта чертова Грейнджер там говорит? Что ее так волнует? Крики превратились в сдавленные стоны. Он попытался сконцентрироваться на словах, но у него так и не получилось разобрать хоть что-то внятное в этом шуме.

— Да, я была права, ты действительно очень обеспокоен, — вновь подала голос девушка с портрета, все это время внимательно изучающая его лицо, — как это мило видеть столько доброжелательности у слизеринца, который к тому же принадлежит к роду Малфоев. Кто бы мог подумать!

Драко поднял взгляд. На мгновение смутившись, как будто попался на чем-то неприличном, он тут же взял себя в руки и нацепил на лицо одно из презрительных выражений, в которых был большим мастером.

— Не выдавай желаемое за действительное, балда. Грейнджер может задохнуться во сне, что, естественно, меня совсем не волнует. Даже наоборот — радует, — объявил он высокомерно. – Если я здесь, это только из-за…

— Любопытства, — закончила за него девушка на портрете, но её улыбка говорила о том, что она ни на йоту не поверила в его уверенную тираду.

— Да, именно. Ты меня поняла.

— Если ты так говоришь, значит, так и есть, — Леони всё-таки сделала вид, что он её убедил. – Я вынуждена тебе поверить. И к тому же, меня такой вариант больше устраивает.

— В каком смысле тебя это больше устраивает? – тут же захотел выяснить Малфой.

— Мне не хотелось бы думать, что ты ухаживаешь за этой молодой девушкой. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Драко с интересом уловил угрозу в её голосе.

— Не беспокойся на этот счет, я бы предпочел, чтобы мой мозг сожрали флобберчерви, чем встречаться с ней, — выплюнул он.

— Прекрасная перспектива, малыш Малфой.

— И не называй меня так больше! Не уверен, что смогу вынести это еще хотя бы раз, — глаза Драко пылали от бешенства.

На этих словах, он отвернулся и зашагал в свою комнату.

— Как пожелаете, мой дорогой Драко Малфой, господин зеленого шута Герберта, — подражая любезному голосу второго портрета, крикнула ему вдогонку Леони. Малфой последний раз обернулся, чтобы бросить на нее в качестве предостережения угрожающий взгляд. Довольный произведенным эффектом, он проскользнул в приоткрытую дверь комнаты. Леони до последнего следила за его перемещениями – он был похож на принца в густой черноте ночи.

— Ты мне не нравишься, малыш Малфой, ты мне совсем не нравишься, — произнесла она вслух. — Ты слишком похож на своего отца. Не волнуйся, дорогая Гермиона, в этот раз я буду тщательнее следить за своей хозяйкой, я обещаю тебе, что эта змеюка не посмеет к тебе приблизиться, слово Леони!

Вновь воцарилась тишина. Ни один шум не нарушал её, кроме жалобных стонов ветра, стучавшего в окно маленькой спальни, где спала мисс Гермиона Грейнджер.

Гермиона быстрым шагом пересекла Большой зал.

Рон и Гарри уже сидели за столом. Активно жестикулируя, они обсуждали новые стратегии игры в предстоящих матчах по квиддичу. Гермиона без труда различала голоса друзей в общей суматохе. Через мгновение она уже села рядом с Гарри.

— Гермиона, ты поздновато, — вместо приветствия упрекнул ее Рон. - Проспала что ли?

— Почти, — пробормотала девушка, стараясь с непринужденным видом начать завтрак.

— Такое ощущение, что ты полночи не спала, - Гарри обеспокоено посмотрел на неё.

— Почти, — снова повторила Гермиона.

Мальчишки переглянулись и вопросительно уставились на подругу.

— Я надеюсь, это не из-за подонка Малфоя, который попытался… — начал было ворчать Рон.

— Попытался что? – голос Гермионы взлетел на пару октав.

Она резко развернулась к парню и посмотрела в глаза. Рон казался дико смущенным. Его лицо приобрело густой красный оттенок, что свидетельствовало о высшей степени стеснения.

— Ой, да ты меня прекрасно поняла! – слишком громко возмутился парень в попытке скрыть свое волнение. – Ты знаешь, к чему я клоню. Малфой – парень, ты – девушка, словом, ты видишь, что я хочу сказать.

— Я искренне надеялась, что ты не такой идиот, как некоторые говорят, Рональд Уизли, но ты только что подтвердил это почетное звание своими тупыми предположениями, — вместо ответа процедила Гермиона.

— Кто называл меня «идиотом»? – взревел Рон.

— Отлично, просто прекрасно. С меня хватит! – девушка отвернулась от друга и сосредоточено принялась жевать пирог с патокой, который ей на тарелку успел положить Гарри.

Тот в свою очередь сидел между Роном и Гермионой, бросавшими друг на друга яростные взгляды, как между двух огней.

Но тишина долго не продлилась.

— Да как ты вообще мог подумать, что Малфой и я… О, Боже! – Гермиона даже мысль закончить не смогла от возмущения.

— Я просто за тебя беспокоюсь, мне совсем не нравится думать, что ты там совсем одна с этим… с этим хорьком, — последнее слово Рон буквально выплюнул.

— Гермиона, ты слышала? Он беспокоится за тебя, – повторил за другом Гарри в надежде сгладить ситуацию.

— Это очень мило с твоей стороны, Рон, но не стоит так волноваться, — голос девушки стал более сдержанным. – Чем дальше я нахожусь от Малфоя, тем лучше. Мне кажется, он того же мнения.

— Ты права, - миролюбиво согласился Рон, — ты как всегда права. Этот вшивый «чистокровка» никогда не захочет такую девушку, как ты.

Гермиону его слова весьма озадачили. Как так, Малфой не захочет такую, как она? Какую такую? Неужели она не вызывает желания?

Пусть Гермиона и понимала отлично, что именно Рон имел в виду, но не могла не обидеться на его слова. Внимательный Гарри между тем заметил, какой эффект произвела бестактная фраза Рона, который как всегда ничего не понял.

— Молчи, Рон, ничего больше не говори, - Гарри бросил на друга предостерегающий взгляд.

— Извини меня, Гермиона, - Рон, похоже, догадался-таки, что сморозил глупость.

— Давай просто забудем об этом, хорошо?

— Итак, как тебе твоя комната? – Гарри поспешно сменил тему, обезоруживающе улыбнувшись.

— Она прекрасна, хотя времени вчера было не так уж много, чтобы как следует все рассмотреть. Она такая просторная! – Гермиона заметно воспряла духом, руками в воздухе очертив площадь новой спальни.

— Рад, что тебе нравится, — подал Рон голос в перерыве между двумя куриными крылышками.

— А когда мы сможем посетить это восхитительное место? – поинтересовался Гарри.

— А ведь правда, — в свою очередь добавил Рон, — ты уже думала, когда пригласишь нас?

Гермиона посмотрела на них в недоумении и отрезала:

— Даже не думайте об этом, это же категорически запрещено правилами школы, никто, кроме старост, не имеет права входить в эти комнаты!

— Ой, да ну эти дебильные правила, мы же твои друзья, в конце концов, — возмутился Рон, а Гарри поддержал его кивком головы.

— Ты не в состоянии понять, мой дорогой Рон, я же являюсь гарантом соблюдения школьных правил. Дамблдор и все остальные преподаватели оказали мне большое доверие, поставив на эту должность, - серьезным тоном заявила Геромина. – Я должна быть примером во всем и для всех.

— Если бы они действительно хотели, чтобы старосты были примером для других студентов, они никогда бы не поставили Малфоя, – привел логичный довод Рон.

Гарри радостно кивнул в знак подтверждения, а Гермиона даже не нашлась, что возразить. Мальчишки поймали ее в ловушку.

— Отлично. Я сдаюсь. Вам повезло, что сегодня я не в состоянии с вами спорить.

— Ты слышал, Гарри! Мы должны воспользоваться ситуацией. Нечасто наша Гермиона бывает такой сговорчивой, — Рон забавлялся победой в споре.

— К тому же Леони мне сказала, что раньше подобные визиты не были редкостью, — добавила девушка, чтобы как-то реабилитировать свою позицию.

— Кто такая Леони? – Гарри был заинтригован.

— Это гриффиндорская картина, которая охраняет вход в мою комнату, — ответила Гермиона с улыбкой.

— Гриффиндорская картина? – Рон был весьма удивлен.

— Даже не говори мне, что ты не понимаешь, о чем идет речь, - грозным голосом предупредила Гермиона.

— А почему я вообще должен об этом знать?

— Если бы ты читал «Историю Хогварста», - девушка села на любимого конька, — ты бы знал, что комнаты старост украшены картинами, олицетворяющими факультеты, которые эти старосты представляют. Когда старостой назначают гриффиндорца, то на дверь всегда вешают портрет «Леони, хиппи», когда пуффендуйца – портрет «Аббе Бадуина», для когтевранцев вешают портрет «Филиппа древнего», и, наконец, портрет «Герберта, зеленого шута» для слизеринцев.

— «Герберт, зеленый шут», — одновременно прыснули парни.

— Да, могу заметить, что название свое он полностью оправдывает, - поддержала их смех Гермиона.

— О лучшей картине для этих проклятых слизеринцев даже мечтать нельзя, — сыронизировал Рон.

Друзья принялись от души хохотать, их звонкие голоса разносились по всему залу. Другие факультеты поглядывали на них с недоумением. Среди этих сотен взглядов был один, наблюдавшей за троицей с бОльшим интересом.

В глубине зала Малфой, не отрываясь, следил за спектаклем, который разыграл Поттер со своими друзьями на виду у всех.

«Как же они меня достали», — подумал Драко.

Гермиона с мальчишками шла по коридорам Хогвартса. Повсюду толпились ученики в ожидании начала урока. Друзья с трудом пробирались сквозь толпу, следуя друг за другом и прокладывая дорогу, как гусеница в яблоке. Гарри был замыкающим и отвлеченно созерцал затылок Гермионы. Он заметил, что усталость значительно на нее повлияла, исказив обычно мягкие черты. Казалось, ее что-то беспокоило. Что бы это могло быть?

Внезапно Гарри схватил ее за руку, и они оба остановились. Рон благополучно двинулся дальше, ничего не замечая вокруг. Гермиона обернулась, вопросительно глядя на друга:

— Что-то случилось?

— Тебе сегодня опять снились кошмары, я прав? – очень серьезно спросил парень.

Она склонила голову и успокаивающе произнесла:

— Не беспокойся из-за таких мелочей, Гарри. Начало учебного года, новые обязанности – все это в последнее время сильно влияет на меня. Я много нервничаю, и, наверное, кошмары снятся именно из-за этого. Меня немного пугает предстоящий год. Только и всего.

— Но ты же скажешь мне, если что-то будет не так, правда, Гермиона? – спросил Гарри без тени улыбки.

Он смотрел ей в глаза, будто хотел прочитать мысли. Заполненный людьми коридор был не слишком подходящим местом для личных признаний, но Гарри и Гермиона просто забыли, где они находятся. И в этот самый момент она осознала, что может во всем ему признаться, рассказать, что занимает все ее мысли и не дает спать. Но сил на длительные объяснения у нее уже не осталось. Поэтому Гермиона взяла себя в руки и скромно улыбнулась:

— Все хорошо, я тебе клянусь. Еще раз прошу – не беспокойся за меня, лучше подумай о том, как бы не опоздать на наш первый в этом году урок.

И, не дожидаясь ответа, девушка пошла в класс. Гарри не двинулся с места. Он стоял и наблюдал, как подруга растворяется в толпе. Гермиона не убедила его, он все еще беспокоился. Все началось после смерти ее родителей. Как и все окружающие, он хотел бы помочь ей в этот момент, хотел быть рядом, ведь он, как никто другой, был способен понять ее горе. Но Гарри пугало то спокойствие, с которым переживала утрату подруга. Он бы понял уныние, тоску, но не это. Как она может быть такой спокойной, потеряв самых близких людей?! Он даже не мог представить, что Гермиона может быть такой сильной и скрытной, но она была!

Спустя год Гарри бы и не сказал, что лучшая подруга перенесла такую тяжелую утрату. Жизнь с Сириусом в собственном доме дарила иллюзию семьи, которой Гарри так не хватало. Он был счастлив этим летом, все его надуманные волнения и тревоги разлетелись вдребезги. Но однажды ночью это блаженное спокойствие было нарушено: страшный крик разорвал тишину. На несколько секунд опереженный Сириусом, Гарри ворвался в комнату Гермионы. Крестный сидел рядом с девушкой, пытаясь успокоить ее. Она прислонилась к его плечу и казалась полностью потерянной. Дикими глазами смотрела на них, бормоча непонятные слова: «Холодно, так холодно, найдите меня». Сириус молча баюкал ее, а Гарри просто был не в состоянии вмешаться. Через несколько минут девушка успокоилась и уснула. На следующий день она уже не помнила, что ей снилось. Сириус в свою очередь считал, что таким образом на ней отражаются переживания по поводу смерти родителей. Гарри, сам не зная почему, не удовлетворился этим объяснением. Подобное повторялось еще не один раз за лето, но Гермиона никогда не рассказывала, что же такое ужасное ей снится.

Гарри бегом добрался до другого конца школы и вошел в правое крыло. Здесь была только одна большая деревянная дверь, которая вела в новый класс Прорицаний. Несколько семикурсников уже ожидали начала урока. Для Гарри, Рона и Гермионы это был первый урок Прорицаний, раньше они никогда не изучали эту дисциплину. Да и сама идея этого предмета их совсем не радовала. Гермиона нетерпеливо вздохнула.

— Только не говори, что тебе не терпится попасть на урок, — буркнул Рон.

— Как раз таки наоборот, — ответила девушка.

— Тогда почему ты выбрала прорицания, — удивился Гарри, — это же факультативное занятие.

— Да я не сама выбрала, все старосты обязаны его посещать.

— Ты хочешь сказать, что Малфой тоже припрется? – с горечью заметил Рон.

— Да, ты угадал, мой милый Ронни, — Гермиона даже не пыталась спрятать ухмылку.

— Мда, теперь я начинаю сомневаться, что сделал правильный выбор.

— Кстати, а почему ты вообще решил выбрать в качестве факультатива «Историю и науку прорицания в волшебном мире»? – в свою очередь удивился Гарри.

— Это из-за Фреда и Джорджа. Они всячески мне его советовали.

— А я думал, что ты никогда не следовал их советам.

— Да, но тут другой случай, - Рон стал защищаться. – Они горько пожалели, что не выбрали этот предмет на последнем курсе.

— Неужели их правда заинтересовал этот тип раннего «слабоумия», — скептически спросила Гермиона.

— Нет, конечно, — Рон прыснул со смеху, — их интересовал преподаватель. Один их однокурсник, Этан Беккер, записался на факультатив, а потом все уши прожужжал Фреду и Джорджу, какая прекрасная девушка его преподает. Фред и Джордж решили сами удостовериться в его правоте. И, если верить им, действительность оказалась куда лучше рассказов Беккера.

Гермиона потрясенно взирала на Рона, а Гарри все это время не переставал смеяться.

— По-моему, Рон, ты опять дал себя провести, — попытался сказать Гарри в перерывах между приступами смеха.

— Гарри прав, — заметила Гермиона, — скорее всего преподавательница была такой же уродливой, как эта просвещенная Трелони. Тебя ждет незабываемый год в окружении Малфоя и «верных» предсказаний твоего любимого преподавателя, - легкая ирония отображала её скептицизм.

— Перестаньте смеяться, — возмутился Рон, — я уверен, что Фред и Джордж на этот раз не обманули меня. Вы бы то же самое говорили, если бы видели их лица. Они выглядели, как два придурка, когда говорили о ней.

— Да, в любом случае история весьма занятная, — сделала вывод Гермиона, раздосадованная недоразвитым поведением своего друга, который записался на факультатив только из-за привлекательного преподавателя, — это так трогательно, Рон, так трогательно.

— Прекрасно, Гермиона, — проворчал Рон, — я думаю, Гарри поступил бы так же на моем месте.

Гарри хотел было возразить, но Рон даже не дал ему рта раскрыть:

— Давай, скажи, Гарри, почему ты выбрал этот курс?

— Из-за Гермионы, она попросила меня составить ей компанию. Я бы даже сказал: умоляла, - Гарри явно веселился над попыткой друга переключить внимание подруги.

— После всего, что со мной случилось, это вполне естественно. Почему я должна одна со всем справляться? – оправдывалась Гермиона.

— А ты бы и не была одна. Посмотри, кто пришел, — Гарри развеселился и кивнул головой в сторону двух девушек, которые остановились недалеко от двери.

— Лаванда Браун и Парвати Патил, только их мне еще не хватало, — Гермиона совсем упала духом.

— Можно было и не сомневаться, — прокомментировал Рон. – Они всегда мечтали стать великими провидицами. Изучения прорицаний – это для них естественная обязанность.

— Не бери в голову, Гермиона, втроем мы сможем вытерпеть это скорбное испытание, — Гарри сделал насмешливый жест.

Девушка слегка улыбнулась, но настроение осталось на нуле.

— Давай же, Гермиона, перестань дуться, — поддержал друга Рон.

Друзья взяли ее за руки и направились в класс, который был уже наполовину заполнен нетерпеливыми учениками. К их большому удивлению, этот кабинет ничем не напоминал комнату, в которой проходили занятия у Трелони. Гермиону это немного утешило. Комната была большой и круглой. Через огромные застекленные проемы проникали лучи утреннего солнца, заполняя своим светом все пространство. Вдоль стен стояли шкафы с аккуратно расставленными книгами всех форм и расцветок. Наверху – огромное количество безделушек, в большинстве своем из стекла. Солнечный свет, причудливо преломляясь сквозь фигурки, окрашивал все вокруг фантастическими красками и узорами. В центре комнаты стояли столы и стулья для учеников. На небольшом возвышении располагался учительский стол из красного дерева и (что было весьма удивительно) из жимолости. Сбоку от него росло дерево, чьи ветви упирались в своды потолка и защищали от света часть стола. Цветы, которыми было усеяно дерево, источали едва уловимый аромат. Казалось, что сама комната благоухала. Гермиона нашла это весьма любопытным и не могла не оценить эффект, который запах оказывал на атмосферу в классе. Девушка молча ожидала появления преподавателя, заняв место перед Роном и Гарри. Через несколько секунд дверь приоткрылась и появилась молодая женщина. На ней были надеты блузка цвета припудренной розы, жилет и длинная юбка, наилучшим образом подчеркивающая достоинства фигуры. Присмотревшись повнимательней, Гермиона отметила, что девушка еще очень молода. Даже строгая прическа ничуть не придавала ей возраста. На какой-то миг Гермионе показалось, что преподаватель немногим старше ее самой. Локоны медового цвета, большие янтарные глаза, молодая девушка просто пленяла красотой.

Рон, немного отойдя от первого шока, повернулся к Гермионе с победным видом:

— Ну что, удивлена, Гермиона? – спросил он с гордостью. – Я же тебе говорил – она идеальна.

— Что меня действительно удивляет, так это то, что твоим братьям, оказывается, можно доверять, – отмахнулась девушка. – Впервые на моей памяти.

— Не будь такой вредной, — возмутился Рон. – Ты же прекрасно видишь, что я был прав. Да в этом классе нет ни одного, кто не был бы покорен ее красотой. Даже Малфой пялится на нее, не отрываясь, – он кивнул головой в сторону слизеринца, который сидел в глубине класса. – Посмотри на его идиотский вид.

Гермиона повернулась. Рон был прав – Малфой буквально сверлил взглядом фигуру преподавателя. Девушка так и не смогла понять, удивлен Драко или восхищен. Она довольно долго за ним наблюдала, пока он не отвлекся от созерцания профессора и не повернулся в её сторону. На миг они встретились взглядами. Гермиона тут же отвернулась и застыла на стуле. Но продолжала чувствовать изучающий взгляд Малфоя на себе. Это смущало и отвлекало ее. Украдкой она попыталась посмотреть, куда направлен взгляд Драко. Удостоверившись, что он вновь полностью сосредоточился на преподавателе, Гермиона спокойно повернулась к учительскому столу.

— Добро пожаловать, дорогие ученики, меня зовут мисс Саливан. Как вы, наверняка, уже поняли, я буду обучать вас искусству прорицания. Рада видеть в этом году так много желающих. Я прекрасно понимаю, что изучение такого предмета, как прорицания, нелегкое дело, но я попытаюсь сделать его для вас занятным и интересным. Возможно, некоторые из вас в будущем захотят стать прорицателями…

Лаванда и Парвати сразу же выпрямились и приготовились слушать внимательнее.

— Хочу вас сразу предупредить, что прорицания, как многие считают, это не часть искусства гадания. В прорицаниях речь идет о чтении будущего, часто завуалированного и непонятного. Именно поэтому наша основная работа будет направлена на интерпретацию этих предсказаний.

Лаванда тут же подняла руку. Мисс Саливан кивнула.

— Вы хотите сказать, что не будете обучать нас искусству прорицания, — с тоской в голосе спросила гриффиндорка.

— Вы абсолютно правильно поняли, мисс Браун, — ответила молодая женщина с легкой улыбкой. – Прорицание – это дар. Предрасположенность, которой природа одарила лишь немногих в нашем мире. По правде говоря, если бы один из вас обладал этой способностью, было бы чудесно. Впрочем, я бы вам такого не пожелала. Каким бы сказочным ни казался этот дар, он дает невообразимую власть, и порой эта власть куда более ужасна, чем искушение темной магии. Многие прорицатели впадали в безумство. Их видения постепенно разрушали и забирали оставшиеся крохи разума. Это не дар, это проклятие.

Серьезный голос мисс Саливан заставил класс вздрогнуть. Рона передернуло.

— Но вам не о чем беспокоиться, — уже более веселым голосом сказала мисс Саливан. – Как я уже сказала, мы будем учиться толковать предсказания, только и всего. Будет здорово, если к концу года вы преуспеете в этом деле.

— А вы, мисс Саливан, вы обладаете этим даром? – слегка стесняясь, спросила Парвати.

Молодая женщина посмотрела ей в глаза и ответила:

— Возможно, мисс Патил, возможно…

Как только последний на этот день урок закончился, Гермиона поспешила в библиотеку. «Поторопись, Гермиона, поторопись», — повторяла она самой себе, пока бежала по школьным коридорам. Девушке не терпелось снова приступить к поискам, и чем ближе она была к своей цели, тем сильнее становилось ее желание разгадать тайну. Такую безграничную любовь Гермионы к библиотеке окружающие воспринимали как чудачество. Гермиона прекрасно знала, что говорят за ее спиной, но уже давно научилась не обращать внимания на сплетни. А теперь даже гордилась, что так не похожа на других. Это делало ее сильнее.

Девушка без труда добралась до цели, беззвучно открыла дверь и вошла в просторное помещение. Библиотека всегда вызывала у нее трепет: было в этом месте что-то священное. Гермиона рассеяно скользнула взглядом по длинным полкам и вдруг заметила в глубине зала знакомую темную шевелюру. Гарри внимательно изучал пергаменты и книги, в беспорядке наваленные на столе. Гермионе не хотелось, чтобы он ее заметил. Под его взглядом она не сумеет сконцентрироваться на поисках, да и к тому же друг может начать задавать лишние вопросы. А этого девушке совсем не хотелось. Она решила прокрасться вдоль стены, пока Гарри был сосредоточен на своих книгах.

Успехом план не увенчался. Молодой человек отвлекся от чтения и повернул голову в ее сторону:

— О! Гермиона, я здесь!

Он активно замахал рукой, подзывая к себе и предлагая сесть рядом. Понимая, что не сможет сделать вид, что не услышала, Гермиона изобразила удивление и подошла.

«Придется в другой раз», — подумала она с разочарованием. Положив свои книги на стол, девушка посмотрела на Гарри, который прямо-таки воспрял духом в ее присутствии.

— Я не был уверен, что ты придешь, - замявшись, начал он.

— Ты хотел меня видеть?

— Да. Мне нужна твоя помощь.

Гермиона бросила быстрый взгляд на книги, лежащие перед Гарри, и задала резонный вопрос:

— По поводу учебы?

— Нет, там я пока что справляюсь.

Парень легко улыбнулся и замолчал, а Гермиона продолжала вопросительно на него смотреть.

— Так вот, — снова предпринял попытку Гарри, — я пришел сюда в надежде найти информацию о… ты знаешь, — голос его становился все тише и неуверенней: — об Изелле. Я попросил у Мисс Пинс разрешения просмотреть школьные архивы, но она ответила, что это невозможно и что только старосты школы имеют доступ к этой информации. Я сразу же подумал о тебе. Поможешь?

Он умоляюще посмотрел на подругу. В этом он был настоящим мастером и прекрасно знал, что она не сможет отказать.

— Прекратите на меня так смотреть, мистер Поттер, — шутливо-вежливым тоном попросила Гермиона. – Разве я когда-нибудь отказывала другу в помощи? Но прежде чем я отправлюсь к мисс Пинс, скажи, какой год тебя интересует? Архивы хранятся в хронологическом порядке.

— Да, конечно, — Гарри просто сиял от радости.

Он порылся в куче документов и вытащил на свет небольшой смятый кусок пергамента.

— Мой отец поступил в Хогвартс в 1972, значит Изелла тоже, — начал он считать. — Думаю, лучше взять последние годы их обучения, так как на фото где-то шестой-седьмой курс. Поэтому… нам нужен 1979 год.

Гермиона на всякий случай перепроверила даты и лишь после этого отправилась за нужным архивом. Мисс Пинс с недоверием отнеслась к просьбе девушки, но все же пустила ее в часть библиотеки, где хранилась нужная информация. Гермиона возвращалась к столу, нагруженная увесистыми томами. Гарри, с нетерпением ожидавший в читальном зале, как только заметил ее, тут же кинулся навстречу, чтобы помочь. С глухим стуком вся эта груда книг была вывалена на полированную поверхность, от чего собранные в кучу пергаменты, медленно планируя в воздухе, упали на пол. Молодой человек поспешно подобрал их с пола, пока мисс Пинс не увидела, и водрузил на стул. Гермиона тем временем открыла первый том, и они с Гарри низко склонились над ним.

— Это первый из трех томов, в котором перечислены все гриффиндорцы 72-ого года выпуска, — пояснила девушка. – Этот начинается с буквы «А» и заканчивается «К».

— Там точно есть Сириус, — заволновался Гарри.

Ответом Гермионы была легкая улыбка.

— Тебе не кажется, что три тома для одних только гриффиндорцев это чересчур много? — Гарри с удивлением посмотрел на девушку.

Гермиона равнодушно пожала плечами.

— Здесь же не только имена перечислены, — уверенно пояснила она. – Здесь подробная анкета каждого ученика.

Гарри даже не знал, радоваться ли ему такой подробной информации, ведь однажды он тоже будет вписан в одну из этих тяжелых книг. И кто знает, кто впоследствии может воспользоваться этой информацией. Гарри скорчил непонятную гримасу и хотел уже полностью погрузиться в изучение, но Гермиона оказалась шустрее и выдернула книгу прямо у парня из-под носа.

— Ты что делаешь? – ошеломленный подобным поведением спросил Гарри. – Не забывай, это я хотел их посмотреть.

— Конечно, но ты неаккуратно с ними обращаешься, — сдержанно ответила девушка. – Это очень ценные книги и нужно быть предельно осторожными.

Гермиона достала из кармана пару белоснежных перчаток, аккуратно их надела и расправила складочки.

— Вот так, – самодовольно сказала она и помахала руками прямо перед лицом Гарри.

— И часто ты ходишь с перчатками в кармане? – ошарашено спросил тот.

— Никогда не знаешь, что может с тобой случиться.

Гермиона взяла нужный том и принялась быстро перелистывать страницы, пока не дошла до буквы Э.

— Эберт, Эбкарт, Эддель… — Гермиона перечисляла длинный список имен. – Эдельвейс, вот, я нашла, Эдельвейс Изелла, — воскликнула она.

— Дай, дай мне посмотреть!

Гарри прямо-таки подпрыгивал на месте от нетерпения. Гермиона уступила ему свое место и поинтересовалась:

— Скажи, Гарри, почему ты так хочешь узнать о ней? – ее робкий голос был таким серьезным, что Гарри замешкался. – Я сомневаюсь, что узнав чуть больше о ней, ты узнаешь больше о своих родителях и своем отце, и книги не смогут дать тебе ответ, был ли влюблен в нее твой отец. Даже если это так, это ничего не меняет. Мне кажется, тебе не стоит об этом думать.

Гарри некоторое время молча на нее смотрел, пытаясь придумать правильный ответ на вопрос, который он сам себе никогда не задавал. А затем тихим и мягким голосом сказал:

— Мы с тобой очень похожи, Гермиона. По крайней мере, так говорят. И они правы: наши родители погибли, мы в результате остались сиротами. Но я не могу не признать, что у тебя есть одно преимущество: ты знала своих родителей, ты знала, кто они, что они любят, чем увлекаются, у тебя есть масса общих воспоминаний. У тебя было все то, чего я лишен. Все, что у меня есть, это колдографии. Но мне этого мало. Я хочу воспоминаний. Когда я увидел кодографию отца в окружении друзей, то понял, что есть вещи, которых я не знаю, которые ускользнули от меня. И до сих пор ускользают. И я не знаю почему, но мне кажется, что эта девушка, Изелла, и есть ключ к разгадке. Конечно, с моей стороны глупо в это верить, но я ничего не могу поделать. Это сильнее меня.

Была какая-то давняя горечь в его словах. Конечно, Гарри не хотел этого, но невольно его исповедь стала еще одной причиной угрызений совести Гермионы. Его ответ звучал скрытым упреком. Упреком, который отрезвил Гермиону. Даже если она и была в какие-то моменты счастлива так, как никогда не был счастлив Гарри, весь ее мир рухнул в тот момент, когда она потеряла родителей. Приемными они были или нет, но они любили ее, были рядом всегда, пока не погибли. Порой девушка думала, что лучше бы таких воспоминаний не было вообще. И в её взгляде было бы то же горе, которое, приглядевшись, можно увидеть в глазах Гарри. Её резкие слова ранили его, пусть на мгновение Гермионе и казалось, что она имеет право судить. Но ведь никто не знал о её тайне. Никто не мог разделить пустоту, появившуюся от двойной потери.

«Другие правы, — подумала Гермиона, — мы похожи с Гарри, похожи даже больше, чем он думает. Я тоже ищу воспоминания, которые мне не принадлежат. Ищу часть себя в этих старых книгах».

Эта мысль придала ей уверенности, и она виновато произнесла:

— Я понимаю, Гарри. Прости меня, если я тебя обидела.

— Нет-нет, — запротестовал Гарри, — я совсем не это хотел сказать. Ты меня не обидела. Я знаю, что ты все это делаешь только ради моего блага, — покраснев от смущения, он опустил взгляд.

Девушка взяла его руку в свою, а Гарри ответил ей благодарной улыбкой:

— Гермиона, спасибо тебе за то, что ты всегда рядом, когда я в тебе нуждаюсь, – его голос наполнился любовью. – Ты и Сириус... Вы двое стали для меня настоящей семьей.

Растроганная Гермиона порывисто наклонилась к Гарри и легко коснулась губами его щеки.

У обоих потеплело на душе от этого разговора. После некоторой дистанции, которую соблюдала Гермиона в последнее время, сейчас всё казалось неважным. Они снова чувствовали твердое плечо друг друга.

С легким сердцем ребята продолжили поиски. Склонившись над книгой, Гермиона внезапно замерла.

— Что случилось? – заметив её пораженное лицо, удивленно спросил Гарри. – Ты что-то нашла?

— Нет, не совсем, но часть этого досье вырвана. Посмотри сам.

Гарри оставалось только убедиться в правоте ее слов.

— Но это же не мы виноваты, — заговорщицки прошептал он.

— Я знаю, но меня возмущает то, как некоторые могут так обращаться с древними книгами! — dозмутилась девушка.

— Ты действительно думаешь, что это из-за неправильного обращения? – вдруг задумался Гарри. – Мне кажется, это больше похоже на добровольную порчу имущества.

Гермиона посмотрела на него с недоверием. «Да кто вообще способен по доброй воле изуродовать архивы? – спросила она сама себя. – У Гарри прямо талант подозревать наихудший вариант развития событий. Профессия аврора точно ему подойдет».

— Ладно, — вновь подал голос парень, — давай сосредоточимся на том, что осталось.

Гермиона принялась вслух зачитывать основную информацию:

— Эдельвейс Изелла, дата рождения 11 февраля 1964 года, родилась в мире магглов. Мать: Эдельвейс Циния, скончалась в 1964, отец…

— Почему ты замолчала? – удивился Гарри.

— Здесь ничего не написано, — ответила девушка сконфуженно. – Может, у нее не было отца, а может, она его просто не знала. Зато здесь есть пояснение: «Если официальный представитель отсутствует, опекунство возлагается на Альбуса Дамблдора».

— Дамблдора?! – воскликнул Гарри недоверчиво.

— Да, здесь так написано, — подтвердила девушка, показывая нужное место в документе.

Гарри сам дочитал оставшиеся несколько строк.

— Гермиона, послушай-ка, вот это, здесь написано: «...способности к прорицанию молодой Изеллы возросли за этот год. Все свидетельствует о том, что девушка, так же как и ее мать, обладает даром предвидения. В таком случае, ей необходимо будет явиться в Министерство Магии в соответствующий отдел для регистрации. Я вынужден констатировать, что Изелла страдает от расстройств характера, что только подтверждает гипотезу. Следует опасаться быстрого развития состояния Delirium». Делириум? – с удивлением повторил Гарри, повернувшись к Гермионе. – Это еще что такое?

— Безумие, — одним словом ответила она.

— Ого! – только и смог выдавить из себя Гарри, прежде чем продолжить чтение. – «Никто не забыл, что подобные расстройства стали причиной трагической смерти Цинии Эдельвейс. Необходимо тщательнее наблюдать за молодой Изеллой, чтобы предотвратить любую трагическую случайность…»

Гарри замолчал, будучи не способным произнести хоть слово.

Гермиона тоже не проронила ни звука. Спустя какое-то время она пришла в себя и произнесла заклинание, которое тут же скопировало всю информацию об Изелле на один из чистых пергаментов.

Когда работа была закончена, а книги отданы мисс Пинс, Гарри и Гермиона в полном молчании покинули библиотеку. И только перед тем, как разойтись по комнатам, девушка проговорила:

— Ты знаешь, Гарри, если тебя так интересует эта история, то обратись к Люпину. В конце концов, он наш преподаватель по защите от темных искусств и в этом году у тебя будет масса возможностей с ним встретиться. Воспользуйся этим.

— Я не знаю. Ты же видела, как отреагировал Сириус, услышав имя Изеллы, он был очень смущен и растерян. Я боюсь, что с Люпином будет то же самое. Кто знает, какие воспоминания связывают его с этой девушкой.

Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись. Направляясь к себе в башню, Гермиона не могла не думать о том, что они с Гарри сегодня узнали об Изелле. Эта история взволновала девушку, несмотря на ее желание остаться беспристрастной. Лишние заботы и хлопоты сейчас ей были не нужны. Но внезапно она поняла, что испытывает сострадание к этой молодой девушке. Без отца и без матери, не имея возможности поговорить с близким человеком, Изелла наверняка была жертвой своего дара, как и написано в досье. Было во всей этой истории что-то трагическое. В голове всплыли слова мисс Саливан. Действительно ли гибель Изеллы была несчастным случаем? Может, она просто покончила с собой? Гермиону передернуло от этой мысли.

Дойдя до ванной, она встала под холодные струи воды, но и это не смогло ее успокоить. Окончательно продрогнув, девушка выключила воду и завернулась в пушистое банное полотенце. Она подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на себя, когда внезапно увидела там отражение своего злейшего врага. Малфой стоял прямо за ней со зловредной улыбочкой на губах. Гермиона резко повернулась:

— Позволь узнать, что ты здесь делаешь, Малфой, — зарычала она.

— Смею тебе напомнить, что это и моя ванная тоже, — парировал Драко. – Мне и так тяжело свыкнуться с этой мыслью, так что не лишай меня хотя бы удовольствия принять душ.

— Перестань меня злить, Малфой! Ты должен был слышать, что я здесь, и мог бы просто подождать своей очереди!

— А ты могла бы закрыться на ключ. Я же не могу знать, чем ты тут занимаешься, — он усмехнулся. – Да и к тому же я не вижу ничего, что тебя могло так смутить. Ну увижу я тебя в душе голой, и что? Ты же должна была уже привыкнуть к этому со своим Поттером.

— О чем ты говоришь? – ошеломленно переспросила девушка.

— Все прекрасно знают, что ты провела лето с «избранным». Жизнь бок о бок создает определенные связи, не так ли, Грейнджер?

— К чему ты клонишь?

— Я не собираюсь тебе подробно объяснять, — он явно забавлялся, — ты достаточно смышленая, чтобы понять, на что я намекаю.

— Жалкий извращенец! Малфой, жизнь тебе мозгов не прибавила! — Гермиона была просто в бешенстве. — Гарри мне просто друг, и все!

— Ну да, «друг», с которым ты спишь. Скажи, а Уизли тоже имеет право на твою благосклонность?

— Я не сплю с ним! – в отчаянии заорала девушка, со всей силой стискивая несчастное полотенце в кулаках.

— А в библиотеке мне так не показалось. Не ври, я ведь вас видел.

— Тебе что, делать больше нечего, как следить за нами?! – гневно осведомилась Гермиона. — Ты просто жалок.

Девушка быстро собрала свои вещи, крепко прижимая к себе полотенце. В последний раз она посмотрела на Драко, который яростно соображал, что бы такого обидного ответить на её последнее замечание, и вылетела из ванной. Было не слишком-то приятно долгое время находиться с ним в одной комнате.

Оказавшись в своей спальне, Гермиона натянула пижаму и улеглась в кровать. В потоке мыслей всплыла картинка. Она вспомнила лицо Малфоя, застывшее в зеркале. Оно казалось другим, не таким, как обычно. На какое-то короткое мгновение даже показалось, что он покраснел, как раз перед тем, как они начали привычно ругаться.

Малфой был смущен, увидев ее в одном полотенце? Эта мысль позабавила Гермиону.

С начала учебного года прошло уже несколько недель. Ученики с горем пополам вернулись к своему привычному расписанию: учеба — уроки — развлечения. Гарри и Рон возобновили тренировки по квиддичу. Они оба были на все готовы ради кубка школы. Несмотря на большую загруженность, Гарри не мог запретить себе думать об Изелле и обо всем, что им стало известно о ней. Все эти мелочи не удовлетворили, а наоборот лишь подстегнули его любопытство. Новые вопросы требовали новых ответов, а ответов все не было.

Гермиона и Рон прекрасно понимали состояние Гарри. Он не переставал твердить одно и то же, повторяя, как заезженный припев, фразу о том, что ему необходимо узнать как можно больше об Изелле. Рон терпел, но и его терпение было уже на исходе. Он даже предположил, что Гарри потерял интерес к квиддичу. Хотя беспокоился он зря. Сидя за гриффиндорским столом, трое друзей наслаждались последними минутами спокойствия, прежде чем отправиться на первый урок.

— Сегодня вечером будем тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться, — повторял Рон, будучи не в силах усидеть на месте.

— А кроме? – с иронией в голосе спросила Гермиона.

— Только тренировки и ничего кроме, — отрезал Рон. — Это сухой закон. Мы должны быть готовы к матчу со Слизерином.

— Ты сказал «сухой закон»?

— Да, именно.

Парень выглядел таким решительным, что Гермиона не сдержала едкого замечания.

— Для начала тебе надо перестать поглощать в огромном количестве маффины со сливами, — она отодвинула блюдо с пирожками, которое Рон уже ополовинил.

— Гермиона, ты несправедлива, — возмутился друг. – Ты прекрасно знаешь, что я жить не могу без этих маффинов. Именно благодаря ним я такой сильный и красивый, посмотри-ка, — гордо выпятив грудь, Рон демонстративно напряг мускулы. – Без них я никогда бы не стал гениальным вратарем.

— Да неужели, — Гермиона забавлялась. – Если ты такой сильный из-за маффинов, то я, наверное, за свой ум должна благодарить тыквенный сок. Без шуток, Рон, если ты не перестанешь объедаться, то тебя метла поднять не сможет. Уверяю, что это будет крах твоей карьеры.

— Хорошо, мисс «у меня всегда и на все есть ответ», мне действительно надо бы последить за тем, что я ем, — неохотно согласился парень. — Но когда я говорил «сухой закон», я имел в виду распределение времени. Я просто хочу знать, что квиддич остался для всех приоритетом. Понимаешь?

Произнося свою речь громко и четко, Рон специально посмотрел на Гарри, чтобы показать, кому именно он адресует все свои ожидания.

— А с каких это пор ты стал капитаном команды? – подначила друга Гермиона. – Я не знала, что Гарри отказался от этой должности.

— Ну, если Гарри продолжит так же халатно относиться к обязанностям капитана, я думаю, мое назначение не заставит себя ждать, — сказал Рон, акцентируя каждое слово и не сводя внимательного взгляда с друга.

Гарри даже подпрыгнул. До этой минуты он не обращал на беседу друзей никакого внимания, но слова Рона вывели его из медитативного состояния.

Видя, что завладел вниманием Гарри, Рон вновь предпринял попытку достучаться до него:

— Я знаю, что ты хочешь сказать: «Ты не понимаешь, как это важно для меня». И это так! Я не понимаю, как то, что случилось двадцать лет назад, может быть настолько важным для тебя сегодня. И как ты забыл то, что действительно должно быть для тебя главным: квиддич.

— И учеба, — тихо добавила Гермиона.

— Да, и учеба, — милостиво согласился Рон. – Возьми ты уже себя в руки, Гарри.

— Рон прав, — поддержала Гермиона, — ты должен попытаться забыть всю эту историю, это ведь твой последний год в Хогвартсе.

— Да не могу я, — устало вздохнул Гарри, — я вам уже тысячу раз объяснял, что это сильнее меня. У меня предчувствие. Я не успокоюсь, пока не узнаю всю правду об Изелле.

— Я тебе уже предлагала поговорить с Люпином, — буркнула Гермиона. — Это единственное, что ты можешь сделать на данный момент.

— Ты прекрасно знаешь, что не могу, — оборвал Гарри последнюю ниточку надежды. – Я уже пытался. Но каждый раз, как его вижу, я не могу с ним заговорить на эту тему.

— Тогда иди к Снейпу, — не отступала Гермиона.

— Нет, ты совсем сумасшедшая, — бросил Рон, делая страшные глаза, — проще уж спросить у дьявола, чем у Снейпа.

— А почему бы и нет, — настаивала на своем девушка. – Снейп наверняка знал Изеллу. Потомок Эдельвейсов в школе – такое событие не могло пройти мимо него.

Гарри ничего не ответил. Он понимал, что предложение Гермионы абсурдно. Она сама это признала бы. Но, находясь в таком отчаянном положении, отстаивала этот последний вариант, а он, Гарри, уже почти был готов согласиться даже на него. И тут Рон воскликнул:

— А карта мародеров?!

— Что карта мародеров? – переспросила Гермиона.

— Гарри, — не обращая внимания на девушку, продолжал Рон, — тебе же удалось один раз поговорить с мародерами с помощью карты, так?

Гарри кивнул.

— Тогда почему бы не попытаться еще раз? Ты мог бы спросить их об Изелле.

Такая идея вдохновила Гарри. На его лице появилась широкая улыбка.

— Рон, ты – гений.

— Удивительно, как отчаяние повлияло на твою мозговую деятельность, — обратилась Гермиона к Рону.

— Ты просто завидуешь, — довольно отмахнулся тот. – Как это ты раньше меня не додумалась до такой простой вещи.

— Ладно, признаю, идея потрясающая на этот раз, — тихо, словно выдает самую жуткую тайну, прошептала Гермиона. И добавила уже громче: – Но мародеры, создавшие эту карту, на тот момент учились не на последнем курсе, я боюсь, что их воспоминания связаны с моментом создания. Далее они оборвутся, и мародеры не смогут рассказать, как и почему Изелла… — Гермиона не осмелилась закончить фразу, но ребята отлично её поняли. — В конце концов, мы скоро все увидим.

— Я понимаю, но даже если и так, то это лучше, чем ничего, — не терял энтузиазма Гарри, расправляясь с остатком завтрака.

Он уже собирался было подняться, когда Гермиона ухватила его за край мантии.

— Подожди минутку, куда это ты собрался?

— За картой, — Гарри был удивлен, что девушка не в состоянии понять такой очевидный факт.

— Ты что, забыл? Через пять минут мы должны быть на уроке Защиты от Темных искусств у Снейпа.

— Прекрати произносить это имя, — вмешался Рон, — меня уже тошнит от него.

— Тебя тошнит не из-за Снейпа, а от количества съеденных маффинов.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — попытался оправдаться Рон. – У меня всегда перед его уроками живот болит, это психосотоматическая реакция.

— «Психосоматическая», Рон, «психосоматическая», — назидательно исправила его Гермиона.

— Хорошо, как скажешь. К счастью, сегодня после обеда у нас урок с мисс Саливан. Моя единственная радость в жизни – этот урок и квиддич.

— Скажи-ка, а ты случайно не влюбился в преподавателя, — начал подшучивать над другом Гарри, обдумывая возможность успеть сбегать за картой до начала урока. Увы, шансов было мало.

— Да Рон каждые два дня влюбляется, — рассмеялась Гермиона, тоже закончив свой завтрак.

— А почему бы и нет? У меня нет на это права? – защищался Рон, незаметно для Гермионы стянув ещё один маффин. – Насколько я знаю, она не замужем.

— Нет, не замужем, — подтвердила девушка, — но ей уже…

— Она могла бы быть моей старшей сестрой, — перебил ее Рон. – По крайней мере, не я один был очарован ее шармом. Вчера Симус не переставал говорить о ней во время тренировки. Даже ты оценила ее внешний вид, правда же, Гермиона?

— Я могу согласиться, что она очень симпатичная и хороший преподаватель, — сдалась девушка, игнорируя слова «даже ты». – К счастью, у нее нет ничего общего с этой сумасбродкой Трелони. К счастью для нас.

— Если бы мне хоть еще раз предсказали скорую и мучительную смерть, я бы этого не вынес, — смеясь, добавил Гарри.

— Я уже в нетерпении, так хочется на урок, — оживленно крутился на скамейке Рон.

— Мне тоже, — сказала Гермиона преувеличенно радостным тоном. – Как раз сегодня она должна объявить оценки за «Прорицания мага Гуттера». Я написала пять свитков. Я надеюсь, что она оценит по заслугам мою работу.

— Ну вот, как обычно, ты мне портишь все удовольствие, — моментально сник Рон. – Я так радовался этому уроку, возможности увидеть мисс Саливан, а теперь единственное, что я знаю, так это то, что мне поставят низкую оценку, и я расстроюсь.

— Не беспокойся на этот счет, — попытался успокоить его Гарри, — может быть, у тебя будет не такая плохая оценка, как ты думаешь.

— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, Гарри, но здесь вариантов нет. Я обожаю мисс Саливан, но ничего не понимаю во всех этих предсказаниях.

— Не волнуйся, Рон, я уверен, что наша обожаемая Гермиона будет рада все тебе объяснить. Правда, ведь, Гермиона? – спросил Гарри, повернувшись к подруге.

— Естественно, — вздохнула та, — вы развлекаетесь, а я тружусь.

— Ну, Гермиона! – одновременно воскликнули парни.

Трое друзей поспешили в подземелья Снейпа, опоздание на урок ничего хорошего не сулило, особенно когда речь шла о Защите от темных искусств.

После такого загруженного утра остаток дня показался прямо-таки раем. Собравшись в круглой комнате южной башни, ученики внимательно слушали мисс Саливан. Маленькая и воздушная, она прохаживалась по классу с такой грацией, что Рон и остальная часть мужской половины класса просто таяли от удовольствия. Гарри толкнул друга локтем под ребра. Рон от неожиданности подпрыгнул и возмутился:

— Ай, зачем ты меня бьешь?!

— Перестань мечтать, — прошептал Гарри. – У тебя сейчас слюни потекут и весь пергамент заляпают.

— Это не страшно. Я все равно ничего не записал.

— А как же ты планируешь делать домашнюю работу? – удивился Гарри.

Вместо ответа Рон бросил на него недвусмысленный взгляд.

— Гермиона – вот твое решение! – догадался Гарри.

— Ты как всегда прав, — улыбнулся Рон. – Она будет рада одолжить мне свои записи.

— Возможно, — откликнулся Гарри, впрочем, без особой уверенности в голосе.

— … именно так Матио Первый, король Крыма, благодаря своему дару предвидел землетрясение и тысячи смертей, — закончила мисс Саливан. – У вас есть вопросы?

Гермиона тут же подняла руку.

— Да, мисс Грейнджер.

— Почему, если он предвидел землетрясение, все равно было столько жертв? – спросила ученица.

— Мало кто поверил в пророчество, — ответила молодая женщина. – Очень редко предсказания воспринимаются всерьез, даже в мире волшебников. Неверие свойственно не только магглам, мисс Грейнджер. Если вопросов больше нет, я раздам ваше домашнее задание.

Мисс Саливан направилась к столу, где лежала огромная стопка пергаментов.

— Могу сказать, что качество некоторых работ меня очень удивило, — вновь заговорила она. – Уже давно я не видела таких многообещающих докладов.

При этих словах Лаванда и Парвати раздулись от гордости, но, к их большому разочарованию, мисс Саливан не удостоила их вниманием. Но еще больше они были удивлены, когда она не удостоила своим вниманием Гермиону. Молодая женщина прошла в глубину класса и остановилась перед Драко.

— Мистер Малфой, я не склонна делать пустые комплименты, но ваша работа просто превосходна. Сравнить предсказания Гуттера с теми, которые несколько десятилетий спустя сделал Вон Вермеер — это было уместно. Я вас поздравляю, — серьёзно сказала она, — и надеюсь, что ваши будущие работы будут соответствовать столь высоко установленной планке.

Драко любезно улыбнулся, безуспешно пытаясь скрыть свое ликование. Он бросил победный взгляд на Гермиону, которая все это время непрерывно его разглядывала. Девушка тут же отвернулась и обреченно вздохнула. А мисс Саливан между тем направилась к ее столу.

— Ваша работа, мисс Грейнджер, также заслуживает похвалы, — улыбнулась она, возвращая Гермионе пергамент. – Другие преподаватели мне вас расхвалили, и я рада убедиться, что они правы на ваш счет.

Мисс Саливан украдкой наклонилась к девушке и добавила шепотом:

— Я уверена, что если бы у вас были хорошие книги, вы бы без труда написали такую же блестящую работу, как мистер Малфой. В следующий раз не стесняйтесь приходить ко мне в кабинет, я с радостью одолжу вам книги для работы, — предложила она с улыбкой на губах.

Смущенная Гермиона улыбнулась в ответ и пробормотала:

— Благодарю.

— Не за что, мисс Грейнджер, — преподаватель принялась раздавать оставшиеся пергаменты с домашней работой.

Когда урок уже подходил к концу, в дверь постучали.

— Войдите.

В дверном проеме показался Снейп.

— Я вам не помешал? – спросил он с привычной холодностью в голосе.

— Нет, совсем нет, — обрадовалась мисс Саливан. – Мы только что закончили.

Потом она обратилась к классу:

— Домашнего задания я вам не даю, поэтому проведите остаток дня с пользой, на улице такая хорошая погода. Будет обидно, если последние теплые деньки вы будете сидеть взаперти.

Окрыленные ученики быстро покидали класс, каждый уже размышлял, на что он потратит так внезапно освободившийся вечер. Драко поспешил собрать вещи и выйти за дверь, когда мисс Саливан его остановила:

— Мистер Малфой, я рада, что у вашего отца пополняется коллекция книг по прорицаниям. Особенно такими редкими изданиями.

— Спасибо, мисс, коллекция моего отца действительно лучшая в своем роде, — с гордостью улыбнулся Драко.

— Это здорово. Желаю приятного дня, мистер Малфой.

— Вам тоже, — с уважением добавил парень, прежде чем покинуть класс.

В это время Гарри, Рон и Гермиона не спеша шли по коридорам Хогвартса.

— Видишь, Рон, — начал Гарри, — ты зря беспокоился из-за домашнего задания, мисс Саливан назвала твою работу интересной.

Друг в ответ изобразил подобие улыбки.

— Тебе просто не хватает методик, — успокаивающе добавила Гермиона.

— Скажи лучше, что я полный дурак, — заканючил Рон, делая жалостливое лицо. – Я ничем не рисковал… — внезапно он замолчал.

— Что случилось? – запаниковал Гарри.

— Я забыл пергамент в классе. Идите, я позже вас найду.

Друзья не успели даже рта раскрыть, а Рон уже побежал к южной башне. Перед входом в класс он остановился, чтобы перевести дух и заметил, что дверь приоткрыта. Внутри раздавались голоса мисс Саливан и Снейпа. Казалось, они о чем-то ожесточенно спорили. Рон подкрался поближе, чтобы услышать, о чем именно идет речь.

— Твой дедушка сказал, что ты не очень хорошо себя чувствуешь.

К большому удивлению Рона голос Снейпа утратил свою привычную враждебность.

— Дедушка опять волнуется по пустякам, — беззаботно возразила девушка, — у меня всего лишь были легкие головные боли сегодня утром.

— Он сказал, что ты грохнулась в обморок прямо перед ним, — возмутился Снейп. – Ты не должна так беспечно относиться к подобным симптомам.

— Это все из-за видений, — попыталась объяснить она. – Конечно, они влияют на меня, но обычно это длится недолго.

— Я знаю, — по голосу Снейпа было слышно, что объяснения его не успокоили, — поэтому принес тебе специальный отвар. Он поможет тебе облегчить симптомы.

Он протянул девушке стакан с голубоватой жидкостью.

— Я обязана это пить? – спросила она обеспокоенно.

— Я бы предпочел, чтобы ты выпила, — голос Снейпа был строгим.

— Какой же ты жестокий, — проговорила мисс Саливан шутливым тоном и залпом выпила. – Фу! Ты мог хотя бы попытаться улучшить его вкус? Он по-прежнему отвратительный.

Снейп растерянно смотрел на нее. «Она никогда не повзрослеет», — подумал он.

— У тебя еще бывают видения? – вопрос прозвучал необычайно серьезно.

— С тех пор, как я вернулась, нет. Но я что-то чувствую, точнее сказать предчувствую. Я знаю, что что-то скоро произойдет, и мне это совсем не нравится.

— Он все еще тебя ищет, — голос Снейпа был полон неприкрытой горечи.

— Вы вдвоем с дедушкой уже три года предупреждаете меня, — заметила она, — и пока что он так и не сумел меня найти.

— Но я знаю, что он приближается! Мало того, он в курсе, что мы прячем тебя здесь, в этой школе.

Снейп говорил еле слышно. Рону пришлось напрячься, чтобы понять, но даже с такого расстояния он ощущал, что голос профессора утратил привычное высокомерие. Этот внушающий ужас человек сейчас казался обеспокоенным и напуганным.

— Он сделает все, чтобы заполучить тебя, и в этот самый момент наши защитные заклинания ничем не смогут тебе помочь, — в его тоне смешались гнев и досада. Не на девушку, стоящую перед ним, а на ситуацию, в которой он был бессилен.

Мисс Саливан отвернулась от него и медленно приблизилась к большому витражу. Лучи солнца, преломляясь сквозь него, придавали ее глазам янтарный оттенок. Во взгляде сквозила легкая меланхолия.

— Иногда, когда ветер стучит в эти окна, мне кажется, что это он зовет меня, зовет уйти с ним.

Она мягко положила ладонь на стекло и продолжила:

— Уже очень давно я не испытывала ничего подобного. Очень давно я так сильно не страшилась своего будущего.

— Ты боишься? – перебил Снейп с саркастической усмешкой. – Я думал, ты никогда ничего не боишься. Вот от тебя я меньше всего этого ожидал.

— А ты? Ты боишься? – она повернулась.

— Чего мне бояться? Смерти? – спросил он насмешливо. – «Смерть – это начало вечности». Мне этого достаточно.

Мисс Саливан посмотрела на него с улыбкой.

— Эй, ты почему так по-дурацки улыбаешься? – в совсем себе не свойственной, по мнению Рона, манере возмутился Снейп.

— Так необычно слышать, как слизеринец цитирует маггла, — простодушно пояснила мисс Саливан. – Это почти такая же чудесная вещь, как солнечный день.

Она вновь отвернулась к окну, чтобы полюбоваться полетом птиц в голубом небе. Снейп молча за ней наблюдал. В башне было слышно, как внизу кричат и смеются школьники, наслаждающиеся последними теплыми деньками в окрестностях школы.

— Однажды… — вновь подал голос Северус, — однажды ты тоже сможешь наслаждаться жизнью, и дни будут такие же солнечные, как сегодня. Ты сможешь покинуть эти стены и вдохнуть чистый и свежий ветер. Я обещаю, — бормотал он, приблизившись к девушке.

Он по-отечески нежно запечатлел поцелуй у нее на лбу, а она отблагодарила его легкой улыбкой.

— Спасибо, — выдохнула девушка.

— Мне надо идти, — голос Снейпа вновь стал привычно жестким и холодным. – Ты с такой легкостью отпустила их, а мне теперь идти и следить, чтобы они не натворили глупостей.

Услышав эти слова, Рон бегом помчался на улицу в поисках друзей. После долгого бега он едва мог дышать. Гарри и Гермиона смотрели на него выжидающе. Рон отдышался и, наконец-то, смог сказать что-то связное.

— … а потом он ее поцеловал в лоб, — закончил парень, пересказав в подробностях все, что услышал в южной башне.

— Они точно говорили о Волдеморте, наверняка он ее ищет, — пришел к выводу Гарри, оставив без внимания последнее замечание Рона. – Но почему Волдеморт будет искать ее в Хогвартсе? – задался он вопросом.

Гарри и Гермиона обеспокоенно переглянулись. Было чем озадачиться.

— Когда я думаю о том, что этот отвратительный Снейп посмел дотронуться да нашей нежной мисс Саливан, — начал было Рон, не отдавая себе отчет, что друзья уже давно говорят о другом.

— Рон! – возмутилась Гермиона. – Прекрати! Есть более серьезные вещи.

— Я знаю, — невозмутимо отозвался парень, — но он ее поцеловал и к тому же в лоб!

— Рон, хватит! — голос Гермионы был полон отчаяния.

— Прости.

— Тшш, — прошипел Гарри, — к нам приближается Дин, поговорим об этом позже.

Дин Томас большими шагами двигался к троице, расположившейся в тени одного из дубов.

— Мы идем купаться в озере, пойдемте с нами, — предложил одноклассник.

— Отлично, — сразу же отозвался Рон, — мы за вещами и присоединимся к вам.

— Хорошо, увидимся, — кивнул Дин, прежде чем уйти.

Гарри и Рон поднялись, приготовившись идти в комнаты за полотенцами.

— Ты идешь, Гермиона? – спросил Гарри, повернувшись к девушке.

— Нет, я не хочу сегодня плавать.

— Давай, пойдем, Гермиона, — настаивал Рон. – Теплые деньки скоро закончатся, уже почти конец осени, давай проведем это время вместе.

— Я же сказала, что не хочу, — спокойно повторила девушка. – Я лучше повторю пройденный за сегодня материал. Чтобы не потерять вас из виду, я останусь под этим деревом. Здесь довольно уютно.

— Но…

Рон уже было собрался снова начать возражать, но Гарри потянул его за рукав:

— Пойдем уже, она же сказала, что не хочет, к чему настаивать?

Мальчишки направились к замку, а Гермиона нашла удобное место на корне огромного дуба, под ветвями которого они изначально расположились. Оттуда было видно озеро и купающихся.

Под теплыми лучами осеннего солнца Гермионе совсем не хотелось приниматься за уроки. Она рассеянно смотрела на широкую гладь озера, откуда доносились радостные крики ее друзей. Пейзаж был тихим и умиротворяющим. Приближающийся закат окрашивал небо в золотистые тона, отражающиеся в воде. И небо, и озеро стали совсем одного цвета, который гипнотизировал и завораживал. Но Гермиона не замечала всей этой красоты вокруг. Рассеянным взглядом смотря вокруг себя, она терзалась дурными предчувствиями.

— Ты замерзла?

Гарри присел рядом, все еще мокрый после купания, и принялся вытираться большим полотенцем.

— Вроде еще тепло, — вновь предпринял он попытку завязать разговор.

— Нет, не замерзла. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты дрожишь.

Гермиона не нашлась, что ответить. Несмотря на приятную теплую погоду, она чувствовала, как по телу пробегает дрожь.

— Лучше бы ты пошла с нами плавать. Вода просто превосходная.

— Я не хотела. Я же тебе уже говорила.

Гарри мгновение наблюдал за ней.

— Почему ты на меня так смотришь? – задала вопрос девушка.

— Чего ты боишься, Гермиона? – голос Гарри был полон искреннего беспокойства.

— Ничего, я же гриффиндорка. Я ничего не боюсь.

— Рассказывай это другим, но не мне, — отмахнулся от её слов парень. – Я тебя прекрасно знаю. И вижу, что что-то не так. Это из-за Изеллы, да?

Гермиона посмотрела ему в глаза, а затем снова рассеяно отвела взгляд.

— Тебе ничего это не даст, я всего лишь думала, что… — она на мгновение замолчала, прежде чем продолжить, — что именно в этом озере она утонула. Когда я думаю о том, что она могла чувствовать, погружаясь в этот холод, под толщу воды, я не могу себе помешать… Не могу помешать, — повторила она, будучи неспособной закончить фразу. – Кто знает, вдруг ее тело все еще в озере, навсегда погребенное.

Ее голос едва ощутимо дрожал.

— Ты не должна об этом беспокоиться, — перебил ее Гарри.

— И ты мне об этом говоришь? – возмутилась она. – Ты же сам постоянно говорил только о ней, задавал вопросы. Ты постоянно думал о ней, и ты мне говоришь не беспокоиться! Да тебе просто плевать, что она чувствовала перед смертью! Что если она боялась, что если ее трясло от страха – все это тебя не интересует! Тебе важно лишь узнать, что твой отец непричастен к этой истории. Ты надеешься, что он был такой, каким ты его видишь: без недостатков, чистый, как ангел, безупречный. Но я открою тебе глаза, Гарри: люди без недостатков существуют только в детских сказках!

Гермиона перевела дыхание, она даже не знала, почему так набросилась на лучшего друга, но, высказавшись, она почувствовала облегчение. Парень смотрел на нее осуждающе, не в состоянии сказать ни слова. Гермиона резко поднялась.

— Прости меня, Гарри, я не должна была всего этого говорить. Прости, эта история с Изеллой так меня впечатлила, я не знаю, что говорю.

— А ты уверена, что только эта история тебя беспокоит? – перебил он ее. – Последний раз в Брайтоне, когда мы гуляли возле озера, тебя тоже трясло. У тебя уже тогда был испуганный взгляд, хотя это озеро в Брайтоне не имеет ничего общего с озером Хогвартса, да и к тому же про Изеллу ты тогда еще ничего не знала. А ведь раньше ты первая бежала купаться, ты всегда любила плавать, но сегодня все по-другому, ты вдруг стала бояться воды и открытых пространств. И я не могу понять, почему.

— Я тоже не могу понять, — горечь в голосе девушки была очевидной.

Гермиона почти бегом направилась в замок, ей хотелось быстрее уйти от этого места, остаться одной, в тишине и покое. Она соврала Гарри. Она прекрасно знала, что являлось причиной этого страха, по крайней мере, знала, что страх зародился именно во снах. Ей снилось, что она боится. По сути, в таких снах не было ничего пугающего, но после пробуждения она еще долго не могла избавиться от этого чувства. "Что было причиной?" – вот каким вопросом задавалась Гермиона.

Расположившись за своим письменным столом, Гермиона, наконец, в полной мере смогла оценить минуты спокойствия. Девушка всегда любила работать, делать уроки, читать, открывать для себя что-то новое. Эти вещи вдохновляли ее. Но еще больше она любила места, где могла бы заниматься подобной деятельностью. Общая комната старост школы идеально подходила ей, если бы она могла распоряжаться ею единолично. К счастью, Малфой редко бывал здесь, предпочитая проводить время в гостиной Слизерина. Иногда Гермионе казалось, что она вообще одна здесь живет. Хотя эта мысль не особо ее обрадовала. Что бы там ни говорили, Гермиона не настолько любила одиночество.

— Ага, грязнокровка! Ты все еще трудишься в надежде превзойти меня по прорицаниям?

Голос Драко пронзил тишину, царившую до этого момента в комнате.

— Ты даже можешь не напрягаться, — продолжил он самодовольным тоном. – Я всегда буду лучшим.

— Благодаря книгам твоего отца, — ответила девушка с уверенностью.

— А чего ты хочешь? Мое главное качество – быть чистокровным до мозга костей, — объявил Драко.

— И именно в этом ты ошибаешься, Малфой, твое главное качество – быть ничтожеством, — парировала Гермиона с насмешкой.

Внезапно цвет глаз у Малфоя изменился. Он нахмурил брови и встал в угрожающую позу. Скрестив руки на груди, он в упор посмотрел на девушку.

— Будь осторожна, Грейнджер, я не намерен выслушивать твои шуточки.

— Что это? Опять угроза? – спросила она и швырнула в него диванную подушку. – Тебе меня не напугать.

Глядя на Драко, Гермиона вдруг осознала, что на этот раз она зашла слишком далеко. Но остановиться она уже не могла, это было сильнее нее. Малфой ринулся вперед, чтобы схватить девушку, но Гермиона воспользовалась его секундным замешательством и успела проскочить в свою спальню. Дверь захлопнулась перед самым носом Драко.

— Так что ты там говорил, Малфой? – спросила Гермиона, не в силах сдержать смех.

— Не смей насмехаться надо мной, чертова идиотка! – прошипел тот, переводя дыхание. – Может, сейчас ты и в безопасности за закрытой дверью, но тебе все же придется оттуда выйти.

— Вряд ли это случится слишком скоро, — Гермиона уже откровенно зевала.

Она подождала ответа, но в общей комнате стояла тишина. Она прижалась ухом к двери.

— Ты так уверена в себе, Грейнджер? – спросил Малфой внезапно. – На твоем месте я не был бы таким самоуверенным.

— Ты это о чем? – Гермиона перестала смеяться.

— А ты уверена, что ничего здесь не забыла? Ничего, что было бы дорого твоему сердцу?

Гермиона мгновение поразмыслила.

— Фотография! – закричала она и выскочила из комнаты.

Драко держал в руках лощеный квадрат бумаги, жестом он делал вид, что рвет его напополам, но Гермиона ему помешала. Она кинулась прямо на него. Драко не выдержал напора, и они оба свалились на ковер, который слегка смягчил падение.

— Ты реально больная?! – возмутился Малфой.

— Это ты больной! – в голосе Гермионы явно слышались истерические нотки. – Ты хотел порвать мою фотографию!

— Да, было у меня такое желание.

— Но это фотография моей матери! – Гермиона была возмущена до глубины души.

— Ну и что? Как будто это единственная фотография. Магглы же обожают фотографироваться.

Драко вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Гермиона пристально смотрела на него, ее взгляд был полон негодования.

— Нет, — Гермиона с трудом выговаривала слова. – Это единственная фотография моей настоящей матери.

Она произнесла эту фразу на одном дыхании, даже не задумываясь о реальной значимости слов.

— Твоей настоящей матери? – Драко был обескуражен. – Почему «настоящей»? У магглов что, еще и ненастоящие есть?

Как только вопрос прозвучал, Драко понял, какую глупость сморозил. В этот миг ему все стало понятно.

Гермиона уже не смотрела на него, она опустила голову, плечи её поникли, а хрупкое тело сотрясали рыдания. Она даже себе самой не смогла бы объяснить, что вызвало эти слезы. То, что, сама того не желая, она доверила человеку, которого ненавидела больше всего на свете, тайну? Тайну, которую не смела доверить даже своим друзьям. Остановить слезы девушка была не в силах, и они мокрыми дорожками струились по щекам.

Драко наблюдал за ее реакцией словно оглушенный. Он растерялся, столкнувшись с таким непривычным поведением Гермионы. Она осмелилась заплакать перед ним. В определенной степени, в этом открытом появлении чувств было что-то смелое. Никогда раньше он не видел, чтобы она так плакала.

Пытаясь сдержать очередной приступ рыданий, Гермиона отстраненно подумала, что в последний раз ревела так давно, что, казалось, уже должна была забыть вкус слез.

— Перестань реветь, как белуга, — за грубой фразой Драко пытался скрыть свое смущение. — Отдам я тебе твою фотографию.

Гермиона одними кончиками пальцев взяла черно-белую фотографию. Затем грубым жестом вытерла лицо краем рукава свободной руки.

— Спасибо, — сказала она, шмыгая носом и даже не пытаясь словесно атаковать слизеринца за его неудачную выходку.

Драко, всё ещё озадаченно размышляя над её поведением, достал из кармана белоснежный носовой платок и протянул Гермионе.

— Вытри нос, — сопроводил он свой жест.

Гермиона с удивлением посмотрела на него, и Драко поспешил отвернуться.

— Я терпеть не могу, когда около меня шмыгают носом, — стараясь говорить с отвращением в голосе, пояснил он.

Сидя на холодном каменном полу, Гарри, Рон и Гермиона прятались от назойливых взглядов в туалете плаксы Миртл. Только здесь была возможность сделать то, что они давно задумали: используя карту мародеров, получить новые сведения об Изелле Эдельвейс. Когда Рон подал эту идею, Гарри был просто в восторге, но сейчас, как следует поразмыслив, он спрашивал себя, не слишком ли большие надежды возлагает на кусок пергамента. К тому же он никогда до этого не «общался» с создателями карты. Подобную возможность Гарри случайно подсказал Снейп, когда Гарри стал невольным свидетелем его «разговора» с мародерами. Но с тех пор никогда не пытался сделать это самостоятельно. Конечно, Сириус уже говорил Гарри, что карта может быть полезной, ведь она показывает местонахождение каждого человека, животного или привидения в Хогвартсе, но он ни словом не обмолвился о других ее возможностях.

Впрочем, в голове Гарри сейчас крутились совсем другие мысли. Он все еще думал о словах Гермионы. Может быть, она была права, когда упрекнула его в эгоизме? Почему ему так нужно узнать больше об Изелле? Какие ответы ему нужны? Делает ли он это из лучших побуждений или только из собственного интереса? В этот момент Гарри, больше чем кто бы то ни было, был уверен, что его расследование полностью абсурдно и бессмысленно. В то время когда его собственный мир трещал по швам, когда он сам страдал из-за этого, он все глубже погружался в прошлое, которое ему не принадлежало. Но, несмотря на это, внутренний голос постоянно советовал продолжать, не останавливаться. Его отец наверняка одобрил бы такое поведение. Гарри хотелось воскресить память об Изелле, ведь таким образом он снова дарует жизнь человеку, которого весь мир пытается забыть. Попытка предать забвению воспоминания об Изелле казалась Гарри несправедливой. Печальные были эти воспоминания или нет, но никто не может перечеркнуть жизнь другого человека. Родители Гарри, хоть они и умерли, оживали в его мыслях каждый раз, когда он вспоминал их. И Гарри хотел, чтобы так же было и с ней, с девушкой, которая еще недавно была так любима.

— Давай, Гарри, — вклинился в его размышления Рон, — сделай что-нибудь.

— Говори потише, — прошептала Гермиона, сидя напротив. — Я не хочу, чтобы «ты-сам-знаешь-кто» помешал нам своим нытьем.

— Она все равно придет нас повидать, — без тени сомнения отозвался Рон. — После того, сколько мы провели здесь времени, готовя разные пакости, наше присутствие ее вряд ли удивит. Я уверен, что она будет даже рада нас видеть, не так ли, Гарри? — Рон бросил недвусмысленный взгляд на друга.

Гарри смущенно улыбнулся. Он знал, что плакса Миртл была к нему неравнодушна. Начиная со второго курса она, не переставая, пела хвалебные оды в его адрес, доставая ими всех и каждого, кто только попадался ей на пути. Гарри никогда не одобрял такого поведения, поэтому сегодня предпочел бы сидеть тише воды, ниже травы, лишь бы Миртл не догадалась, что они здесь.

— Говори за себя, Рон Уизли, я никогда не делала никаких пакостей, — возмутилась Гермиона.

— Ага, рассказывай сказки кому-нибудь другому, «мисс Совершенство», — возразил Рон. — Гарри, давай уже, поторопись. Напоминаю, что у нас потом тренировка.

— Есть, капитан! Как скажете, капитан!

Гарри с улыбкой и едва заметным напряжением вытащил из кармана драгоценный пергамент.

— Как это происходит, Гарри? — Рон был весь в нетерпении. — Ты должен что-то написать на нем? Или произнести заклинание?

— На самом деле, я не уверен, что именно надо делать, — ответил парень. — Снейп просто произнес несколько слов, прикоснулся палочкой к пергаменту, а потом там появилась надпись.

— Ты должен что-нибудь написать, — Гермиона как всегда была уверена в своей правоте. — Пергамент действует по тому же принципу, что и дневник Тома Реддла.

— Это-то как раз и не внушает доверия, — забеспокоился Рон.

— Так как эта карта принадлежала мародерам, то не надо создавать себе лишние проблемы, — заметила девушка. Она вытащила из сумки перо и протянула его Гарри.

— Я не думаю, что это должен делать именно я, — перебил он.

— Но Гарри, это же ты хотел узнать о ней больше, — поразился Рон.

— Я знаю, Рон, но что я могу написать?

— «Здравствуйте, меня зовут Гарри Поттер и я хочу получить сведения об Изелле Эдельвейс». Видишь, все не так уж сложно.

— Но я не хочу говорить им свое имя, — не остался в долгу Гарри. — Они же начнут задавать массу вопросов, я не хочу им говорить, кто я есть на самом деле.

— Как хочешь, — буркнул Рон, — я просто сказал все, как есть.

— Гарри, дай мне, — Гермиона взяла пергамент, — если вы так и будете препираться, мы никогда не закончим.

Она легла на пол, чтобы было удобнее писать.

«Здравствуйте, меня зовут Гермиона Грейнджер».

Девушка аккуратно вывела несколько слов на пергаменте. Надпись моментально испарилась. Вместо нее появилась другая, написанная корявым и неаккуратным почерком.

«Господа Хвост, Лунатик, Бродяга и Сохатый приветствуют вас, мисс Грейнджер».

— Смотрите, сработало! — обрадовалась девушка.

— Продолжай, Гермиона, — взмолился Гарри.

«Мне нужна ваша помощь», — аккуратно вывела девушка.

«Мы тебя слушаем»

«Не могли бы вы мне рассказать про Изеллу Эдельвейс?»

«Иззи? Почему ты просишь рассказать о ней? И как ты вообще можешь быть уверена, что мы можем тебе помочь?»

— Мне кажется, они не слишком довольны, — предположил Рон.

— Они просто пытаются понять наши намерения, — успокоил его Гарри.

Гермиона вновь склонилась к карте и быстро написала ответ.

«Потому что я знаю, что вы ее друзья: Ремус Люпин, Сириус Блэк, Питер Петтигрю и Джеймс Поттер».

Надпись моментально испарилась, но больше ничего не происходило, ответ не появлялся. К большому удивлению друзей из краев пергамента появился легкий дымок. Все трое моментально отодвинулись подальше на всякий случай. Через несколько секунд туманная дымка стала плотнее и оформилась в четыре крошечные фигурки. Гарри без труда узнал своего отца и его друзей.

— Я так полагаю, что Гермиона Грейнджер — это ты, — сказала фигурка, похожая на Сириуса.

Гермиона что-то попыталась пробормотать в знак согласия, потом взяла себя в руки и добавила:

— А это мои лучшие друзья: Рон и Гарри.

Четыре фигурки повернулись в направлении Гарри и Рона, которые сидели полностью ошеломленные и остолбеневшие, с открытыми ртами.

— Вы не слишком хорошо себя чувствуете, господа? — спросил тоненьким голоском Питер.

— Я бы даже сказал, что они выглядят как люди, увидевшие привидение, вы не находите? — добавил в свою очередь Ремус.

— А я бы сказал: четырех приведений, — поправил Джеймс, широко улыбаясь.

— Мы просто немного удивлены, что вы появились именно таким способом прямо из куска пергамента, — сумел, наконец, ответить Рон.

— Ты! Ты же Уизли, так? — спросил Джеймс. — У тебя такие же волосы, я не могу ошибаться.

Рон кивнул.

— Я сын Артура Уизли, — добавил он.

— Его сын? О! Так ты, получается, брат близнецов Фреда и Джорджа, — обрадовался Ремус. — Потрясающая парочка!

Мародеры лукаво переглянулись. Не было никаких сомнений, что они в курсе всех проделок близнецов Уизли. А возможно, ещё и непосредственные участники некоторых из них.

— Итак, — вернулся к теме Сириус, — почему вы спрашиваете про нашу Изеллу?

Гермиона почувствовала на себе пристальный взгляд молодого человека, но не смутилась. Наоборот, она открыто посмотрела Сириусу в глаза, и он тут же отвернулся. Девушке была понятна попытка Сириуса и его друзей произвести впечатление, дабы она и Гарри с Роном не думали, что можно провести самих мародеров. С другой стороны, это было смешно, двое старост-семикурсников и парни-пятикурсники, старающиеся их впечатлить.

— Держу пари, что Иззи ваш преподаватель, — выкрикнул Питер.

— Ты наверняка прав, — вновь взял слово Ремус. — Я уверен, что вы на нее слюнки пускаете, должно быть, уроки с ней сущее мучение для учеников.

— Получается, вам нужна компрометирующая информация на нее? — спросил Джеймс. — Если это так, то на нас не рассчитывайте, это не в духе гриффиндорцев — сплетничать.

— Мы никогда не скажем ни одного плохого слова в адрес нашей Изеллы, — тут же добавил Питер, — даже если бы было, что сказать.

— Нет, нет, мы хотели поговорить совсем на другую тему, — быстро ответила Гермиона.

— Тогда на какую? — в свою очередь задал вопрос Сириус.

Девушка посмотрела на своих друзей: они хранили молчание. Ни Гарри, ни Рон даже не пытались что-нибудь сказать, тогда Гермиона с долей сомнения в голосе предприняла новую попытку вызвать доверие у мародеров.

— Ну, вы знаете… — бормотала она. — Я хочу больше узнать об Изелле, потому что… потому что она моя мать.

Она произнесла это, почти не раздумывая, в едином порыве, до конца не осознавая всю значимость своих слов. Гарри и Рон, сидя по бокам от девушки, просто остолбенели от удивления. Гермиона прекрасно понимала, какой переворот сейчас происходит в умах мародеров.

— Ее дочь? Вот это новость, — бросил Питер.

— У нее есть дочь, — мечтательно перебил Ремус. — Ты и правда на нее похожа, если присмотреться получше, я уверен, что взгляд у вас один и тот же.

— А за кого из нас она вышла замуж? — Сириус перестал хмуриться и обворожительно улыбнулся.

— Ни за кого, — произнес Джеймс с легкой горечью. — Ты забыл, что мисс представилась, как Гермиона Грейнджер, а эта фамилия никому из нас не принадлежит.

— Точно, — Сириус был явно огорчен, — твой отец просто везунчик, Гермиона.

Девушка поблагодарила его слегка нервной улыбкой.

— Но она же обещала выйти замуж за кого-нибудь из нас, — попытался с милой улыбочкой исправить Питер.

— Надо полагать, что она нашла кого-то лучше, чем мы.

В голосе Джеймса Поттера проскользнула нотка грусти, что не ускользнуло от внимания Гарри, который в полном молчании слушал беседу.

— Если это твоя мать, — вновь начал Сириус с преувеличенной любезностью, — то почему ты хочешь поговорить с нами? Почему не спросишь у нее напрямую?

— Действительно, спроси прямо у нее, — добавил Питер.

Молодая девушка помедлила, прежде чем ответить, она надеялась, что Гарри или Рон придут на помощь, скажут хоть что-нибудь. Но Гарри вообще был неспособен сформулировать членораздельную фразу, да и Рон выглядел не лучше.

— Моя мама… — начала девушка, — мои родители… моих родителей не стало, когда я только появилась на свет. Они погибли в результате несчастного случая, — поспешно уточнила она, не желая, чтобы мародеры задавали лишние вопросы.

В комнате повисла гнетущая тишина. Известие о смерти друга не может быть радостным.

— Сожалею, — пробормотал Джеймс.

— Мы все сожалеем, — добавил Ремус.

После первой неудачной попытки общения, мародеры изменили стиль беседы и старались рассказать в мельчайших деталях все о той Изелле, которую они знали. Гермиона слушала их с замиранием, восхищаясь нескончаемыми рассказами и историями. В этот самый момент она представляла, что слышит истории о своей собственной матери. Подобная мысль радовала. Она чувствовала, как в душе у нее растет легкость и благодушие. Гарри тоже по достоинству оценил эти мгновения, но совсем по другим причинам. Его очаровал отец — парень шестнадцати лет, который шутил без устали и рассказывал смешные истории. Только для него и из-за него Гарри так и не произнес ни одного слова за все время беседы. Он не хотел разрушать магию момента. Первый раз в жизни Гарри слышал голос своего отца и с его помощью он прикоснулся к прошлому, он получил воспоминания, которых ему так отчаянно не хватало. Хотя, как следует поразмыслив, он не мог не отметить, что некоторые вещи его смущали. Чем дольше он об этом думал, тем сильнее становилось его волнение. Хвалебные речи, пылающий взгляд, сладостная ностальгия — мародеры были единодушны в проявлении чувств, и все эти чувства были направлены на одного конкретного человека. Казалось, что все их внимание было обращено только к этой девушке, и Гарри очень сожалел, что речь шла не о его матери. Не из-за Лили Эванс лицо молодого Джеймса освещала радость, не к ней был обращен его сверкающий взгляд. Не осталось вообще никаких сомнений, что Джеймс Поттер искренне и глубоко любил Изеллу Эдельвейс. А чувствовал ли он что-нибудь подобное к Лили? Гарри сомневался. Вещи, которые раньше казались ему очевидными, вдруг стали зыбкими, выбивая почву у него из-под ног.

— Почему ты сказала, что ты дочь Изеллы? — спросил Рон, когда они втроем уже шли по коридору.

Гермиона склонила голову, а потом уверенно посмотрела на друзей.

— А что я должна была им ответить? Смею напомнить, что ни один из вас не прервал меня и не помог выкрутиться, — возмутилась девушка.

— Прости нас, Гермиона, — перебил Рона Гарри, проявив чуть больше деликатности. — Мы были слегка шокированы.

— Это меньшее, что мы можем сказать, — добавил Рон. — Гарри, ты наконец-то увидел своего отца. Должно быть, ты неимоверно счастлив?

Гарри поспешно кивнул головой.

— Ммм, — это все, что он смог из себя выдавить.

— Я думала, ты проявишь больше энтузиазма, Гарри, — заметила Гермиона с некоторым беспокойством.

— Это почему еще? Почему я его должен проявлять? — спросил Гарри серьезным тоном.

— Ты увидел отца своими собственными глазами, — вклинился Рон, — да и мародеры немало поведали нам об Изелле. Разве это не то, что ты хотел?

— Рон прав, на твоем месте я была бы довольна, — добавила Гермиона.

— Но ты не на моем месте, — слишком резко ответил Гарри.

Гермиона и Рон замерли на месте, пораженные внезапной агрессивностью друга.

— Почему то, что я услышал, должно меня радовать? — вновь начала он тем же тоном. — Эта Изелла… эта Изелла, да она всего лишь … потаскуха!

— Гарри! — Гермиона была шокирована его словами.

— Ты не имеешь права так говорить о ней, — добавил ошеломленный Рон.

— Почему я не имею права говорить правду? Она их всех совратила, всех четырех! Мой отец попался в ловушку, — от возмущения Гарри тяжело дышал.

— Мы ничего об этом не знаем, Гарри, — перебила его девушка. — Ни один из нас не знает точно, что же там произошло. Почему ты хочешь сделать Изеллу виноватой во всей этой истории? В конце концов, именно она утонула в озере. Ее бесследное исчезновение причинило немало боли твоему отцу и его друзьям. И это единственное, в чем мы можем ее винить.

— Ты знаешь ее ничуть не лучше меня, поэтому будь добра, перестань приписывать ей, что она могла сделать, а что нет, — упрямо возразил Гарри.

Он повернулся к друзьям спиной и направился к полю для квиддича, оставив Рона и Гермиону в недоумении.

— Я-то думал, что после нашей затеи он, наконец, перестанет думать об этой истории, — сказал Рон. — Видимо, я жестоко ошибался.

— Кто же знал, что он так отреагирует, — с грустью Гермиона. — Эта история повлияла на Гарри гораздо больше, чем мы думали.

— Надеюсь, что во время тренировки он успокоится, — добавил Рон. — Не хотелось бы, чтобы он распугал всех новичков.

— Ты, как всегда, прагматичен в своих суждениях.

— Как всегда, особенно в кризисных ситуациях, — Рон хитро улыбался. — Ладно, пойду проверю, не срывает ли злость наш бунтарь на новой команде.

Парень быстро поцеловал Гермиону в щеку и поспешил к выходу из замка. Девушка смотрела ему вслед, а на сердце было тяжело. Короткий миг счастья, воцарившийся в душе во время беседы с мародерами, бесследно сгинул под натиском разочарования и горечи.

Ей так и не удалось сомкнуть глаз этой ночью. Ворочаясь в кровати и мечтая уснуть, она продолжала думать о событиях, так внезапно ворвавшихся в обыденную школьную жизнь. Напряженно работающий мозг отказывался отдыхать, как бы она ни старалась выбросить из головы все мысли. Будучи не в состоянии успокоиться, Гермиона вышла в гостиную, устроилась на пушистом красном ковре перед камином и позволила, наконец, мыслям увлечь ее за собой. Комнату освещали только языки пламени, танцующие в огромном камине. Повсюду царило спокойствие, ничто не нарушало молчаливую магию ночи. Сидя в полном одиночестве, она включила диск из коллекции родителей. Голос Чета Бейкера разносился под сводами комнаты. Чувственный и надломленный, он полностью соответствовал меланхоличному настроению девушки. Гермиона погрузилась в музыку, прижав колени к груди и глядя на ответы пламени в камине. Беззаветная радость, которую она чувствовала утром, сменилась глубокой печалью. Слова Гарри стали для нее шоком. Еще хуже было то, что прав: она действительно не на его месте, более того, эта история ее совсем не касается. Изелла не была ее матерью. Кто ее родители, кто она сама, почему родители ее бросили — Гермиона безуспешно искала ответы на мучившие ее вопросы. Возможно, она никогда и не узнает всей правды. С самого начала она отдавала себе отчет в безуспешности своих поисков, но вера в себя не давала ей остановиться. Она надеялась, что эта вера поможет сотворить настоящее чудо. Но действительность порой слишком сильно отличается от наших желаний, хотим мы этого или нет. Теперь в жизни Гермиона была так же одинока, как и в этот момент в гостиной.

Оглядев уютную комнату, Гермиона задумалась о Драко Малфое. С тех пор, как она случайно раскрыла свой секрет, они не пересекались. Девушка не переставала терзаться мыслью, почему призналась именно Драко, почему допустила такую глупость. Может быть, ей давно надо было выговориться, снять с себя бремя этого тяжелого секрета. Конечно, открываться Драко было не слишком умно, потому что они находятся по разные стороны баррикад. Но на следующий день после разговора слизеринец вел себя как обычно и ни словом не обмолвился на щекотливую тему. Хотя в поведении Малфоя было что-то странное, но разве могло быть по-другому? До настоящего момента Гермиона никогда ничего ему не рассказывала, а эта ночь перевернула все с ног на голову. Вновь и вновь возвращаясь мыслями к тому разговору, девушка чувствовала нечто вроде удовлетворения. Драко Малфой не был так плох, как они о нем думали. У Драко и Гермионы было гораздо больше общего, чем они того хотели. Во взгляде Малфоя иногда ясно читалась меланхолия, так свойственная в последнее время девушке. Меланхолия, которую она видела каждый раз в своем отражении в зеркале. В то же время оба привыкли скрывать это состояние, каждый по-своему. Но в чем была причина подобной грусти? У Гермионы была идея на этот счет, но она предпочитала не углубляться в предмет, коим не стремилась овладеть в совершенстве. В то же время девушка не могла не испытывать некоторого опасения, что однажды ей придется столкнуться с проблемой лицом к лицу. Как вести себя в такой ситуации, не могла знать даже она. Полностью погруженная в свои мысли, Гермиона не обратила внимания на скрип входной двери.

— Не меня ли ты ждешь?

Гермиона подняла голову. Драко стоял в нескольких метрах от нее, опершись руками на спинку бархатного дивана. Он пристально ее разглядывал в ожидании ответа, но Гермиона отвернулась и снова погрузилась в созерцание языков пламени, танцевавших в камине. Драко неспешно подошел и рухнул в кресло, стоявшее рядом.

— Ты не хочешь со мной разговаривать, Грейнджер? — спросил он игривым тоном.

Гермиона даже не пошевелилась. Она сидела на ковре, обхватив руками колени. «Было бы лучше, если бы в ту ночь его вообще не было», — подумала она. Полностью игнорировать его присутствие было, по ее мнению, единственным верным способом, чтобы он потерял к ней интерес и оставил в покое как можно быстрее. Впрочем, сейчас она была не в состоянии даже на минимальный обмен репликами. Драко все еще сверлил ее взглядом, в комнате они были совсем одни. Только странная убаюкивающая мелодия да потрескивания дров в камине нарушали тишину. Лицо Гермионы освещали блики пламени, придавая ему теплый кремовый оттенок. Все вокруг казалось золотистым. Волосы девушки сверкали, как начищенная медь, в глазах отражался огонь. Весь ее облик казался каким-то нереальным.

— Да ты ли это вообще, Грейнджер? — в голосе Драко проскользнули загадочные нотки.

Молчание.

— Нет, это точно не ты, ты не можешь быть реальной, — вновь предпринял попытку Драко на этот раз с тоской в голосе. — Ты слишком красива, чтобы быть настоящей Грейнджер. Да если бы я каждый раз видел тебя такой, это нанесло бы серьезный удар по моему душевному здоровью.

— Ты что, выпил? — Гермиона не смогла смолчать, когда догадка озарила ее мысли.

— А ты вновь научилась говорить? — задорно отозвался парень.

— Да ты же пьян!

— Возможно, ты права. В гостиной Слизерина сегодня был праздник. Естественно, ты не в курсе, ведь тебя никто не приглашал. Итак, ты меня ждала, моя милая малютка Грейнджер?

Гермиона отвернула взгляд.

— У меня нет никакого желания с тобой разговаривать, Малфой, оставь меня в покое.

Драко захотелось подсесть поближе к девушке, он соскользнул с кресла и тяжело приземлился на ковер.

— Ха-ха, ты права, я чуток перебрал, — забавлялся он. — Можно даже сказать, что я пьян целиком и полностью.

В комнате раздался смех Малфоя. Было что-то безумное в его смехе. Привычное высокомерие полностью исчезло из его взгляда. Гермиона обратила на это внимание, когда посмотрела ему прямо в глаза.

— Прекрати на меня так смотреть, — сказала она тихо.

— Ты такая красивая, — прошептал он, не отводя взгляда.

— Прекрати надо мной издеваться, Малфой, — возмутилась девушка, — я не в настроении слушать твои глупости.

— Я не издеваюсь, — ответил он. — Почему я должен это делать? Ты не видишь, я же слишком пьян, чтобы шутить такими вещами.

Он приблизился к ней и протянул руку, чтобы дотронуться до щеки. Гермиона слегка отстранилась, чтобы избежать контакта.

— Твои щечки, они такие же прекрасные, как пионы, — продолжал Драко шаловливым тоном.

— Это они из-за огня стали такими красными, — попыталась оправдаться девушка.

— Ты уверена в себе? — спросил он. — Если я дотронусь до тебя, тебя это хотя бы чуть-чуть смутит?

Не переставая говорить, он переместился на ковре и очутился прямо напротив девушки. Драко протянул руки, как будто в попытке заключить ее в объятия. Гермиона попыталась было вырваться, но оказалась не столь проворной. Через мгновение она уже находилась в кольце рук слизеринца.

— Почему ты дрожишь, маленькая прекрасная фея? Ты боишься меня? — продолжал он задавать вопросы, приближаясь губами к ее уху. — Не надо бояться. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого.

— Драко… — пробормотала девушка, пока Малфой покрывал ее щеку легкими поцелуями.

— Я хотел всего лишь проверить, насколько горячи твои щечки.

Молодой человек придавил ее своим телом, и они оба упали на пушистый красный ковер. Драко положил голову на ее грудь.

— Я слышу, как бьется твое сердце, — пробормотал он, — это самая приятная музыка на свете.

Гермиона и сама чувствовала, что ее сердце готово выпрыгнуть из груди. Она боялась этого. Ее страшило само осознание факта, что она не может контролировать волнение, которое вызывал в ней Драко. Все остальное вдруг стало таким далеким, стоило ей почувствовать теплое дыхание Малфоя.

— Ты такая нежная, Гермиона, — его голос становился еле слышным, — как я в вообще мог тебя не любить?

Сердце девушки вновь пустилось в галоп. В ней бушевала целая буря эмоций. Сердце как будто сжимали неведомые ранее тиски. Она чувствовала почти физическую боль. Ее тело все еще дрожало, но не от страха, а от какого-то неведомого чувства, которому она не в состоянии была дать определение. Воцарилась долгая тишина, пока девушка, наконец, не решилась разрушить магию момента.

— Драко, — шепотом позвала она. — Драко.

Но молодой человек не ответил. Гермиона посмотрела на него и убедилась, что он уже крепко спит. Он покоился на ее груди, как ребенок на груди матери. Его лицо освещала мягкость, которую Гермиона никогда у него не видела. Она не осмелилась его разбудить и осталась на месте, придавленная весом Малфоя. Было удивительно осознавать, что ей нравится ощущать тепло его тела. Одинокая слезинка скатилась по щеке девушки. Уже так давно ей никто не говорил, что любит ее. Не важно, кто это сказал, но Гермиона чувствовала, как ее сердце оттаивает от этой мысли.

Она закрыла глаза, чтобы полнее ощутить радость момента. Внезапно, не отдавая себя отчета в своих действиях, она протянула руки и обняла его. А через секунду, чувствуя, как губы расплываются в умиротворенной улыбке, она погрузилась в царство снов, совсем как Драко минуту назад.

Проснувшись, Гермиона с удивлением обнаружила, что лежит в своей кровати. Но не знает, как именно она туда попала. Последнее, что помнила девушка из прошлой ночи, это ощущение теплого тела Драко, придавившего ее к полу. При этом воспоминании щеки у неё сразу порозовели, а на лице появилась блаженная улыбка. Это была первая ночь со времени смерти ее родителей, когда она, наконец-то, спала спокойно: ни снов, ни кошмаров. Неужели это присутствие Драко так повлияло? Девушка упрекнула себя за эту мысль, но скорее, чтобы как-то себя оправдать. Понежившись немножко в кровати, она поднялась абсолютно счастливая и бодрыми шагами направилась в общую комнату. Никого. Гермиона еще раз оглядела гостиную и окончательно убедилась: никого, кроме нее, тут нет. Малфой наверняка уже завтракает в Большом зале. Возможно, так даже лучше. Если бы они встретились утром, что бы они друг другу сказали? Кто знает, может, Драко вообще ничего не помнит, он же был пьян. Гермиону такой поворот событий устроил бы на все сто процентов. Говорить с Драко о случившемся ей определенно не хотелось.

— Ты кого-то ищешь?

Гермиона повернулась к портрету, висевшему на двери ее комнаты, и наткнулась на внимательный взгляд Леони.

— Здравствуй, Леони, — ответила Гермиона с легкой улыбкой.

— Кажется, ты кого-то ищешь? — вновь задал вопрос портрет. – Я ошибаюсь?

— Нет… Я всего лишь смотрю, есть ли тут кто-нибудь, кроме меня, — оправдалась девушка.

— Что ж, ты меня убедила, на мгновение мне показалось, что ты ищешь Малфоя-младшего.

Гермиона покраснела от смущения и опустила глаза.

— А почему я должна его искать? – она как можно равнодушнее пожала плечами.

— Я не знаю, — ответила Леони, — возможно, у тебя есть соображения на этот счет?

— Никаких.

Гермиона направилась было обратно к себе в комнату, но ее остановил голос Леони.

— Ты должна его избегать, — посоветовала она.

— Что ты сказала? – Гермиона насторожилась. – Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Я видела вас вчера вечером, тебя и Малфоя. Ты не должна позволять этому кретину загнать себя в ловушку.

— Леони! – Гермиона упрекнула девушку за резкость.

— Тебе не нравится, когда я о нем так говорю, — Леони была непреклонна, — хотя подобное определение ему подходит идеально.

— Даже если это и так, можешь называть его, как угодно, но не вмешивайся в мои дела.

— Моя драгоценная хозяйка не отдает себе отчет в том, что играет в опасные игры, я хотела всего лишь ее предупредить, — голос Леони был тихим и спокойным.

— Это очень мило с твоей стороны, но я не буду бегать от опасностей. Может быть, Малфой и «кретин», как ты его называешь, но он никогда не делал мне ничего плохого.

Гермиона ободряюще улыбнулась портрету, но Леони уверенность хозяйки ничуть не обнадежила.

— Ты ошибаешься, Гермиона. Я прекрасно знаю, что представляют из себя Малфои.

Гермиона не смогла скрыть удивления.

— Последним Малфоем, которого я видела, был отец Драко, — продолжила Леони.

— Люциус… — вырвалось у Гермионы.

— Вижу, ты его знаешь, — горечь в голосе Леони была очевидна, — в таком случае предполагаю, что ты в курсе, какими жестокими могут быть Малфои.

— Он пожиратель смерти, — еле слышно пробормотала Гермиона.

— Да, я знаю, он стал им еще в школе, здесь, двадцать лет назад. По крайней мере, так говорили моей хозяйке.

-Твоей хозяйке?

— Да, той, что жила в этих комнатах вместе с Люциусом. Она была гриффиндорка, как и ты. Она была очень добрая и внимательная, я ее очень любила. Без сомнения, она заслуживала лучшей жизни.

— Что с ней произошло?

— Она умерла, утонула, как мне сказали.

Голос Леони был насквозь пропитан печалью, а при упоминании смерти любимой хозяйки по ее щекам скатилось несколько слезинок. Гермиона смотрела на портрет с недоверием.

-Изелла… Изелла Эдельвейс, — пробормотала она. – Изелла Эдельвейс была старостой. Она жила здесь?

— Ты ее знала, — удивилась Леони, — но как такое возможно?

— Я видела ее фотографию и прочитала некоторые сведения в архиве, - пояснила гриффиндорка.

— Раз ты ее знала, то ты должна понимать, что от Малфоев лучше держаться подальше, - подытожила Леони.

— Не вижу никакой связи, — Гермиона растеряно повела плечами.

— Ты не знала, что именно из-за него она умерла? Из-за Люциуса Малфоя. Я не хочу, чтобы с тобой случилось подобное, я хочу защитить тебя от них, — прерывистый голос Леони выдавал ее волнение.

Как можно быстрее Гермиона побежала в Большой зал. Необходимо было прямо сейчас рассказать Гарри и Рону об этом разговоре. Вспомнилась фраза Гарри, сказанная накануне. Он не желает ничего слышать об Изелле, считает ее «потаскухой». Гермиона все это прекрасно помнила, но в то же время понимала, что друг просто боится. Он боится узнать, что его отец причастен к смерти другого человека. Но сейчас все изменилось. Леони четко сказала, кто виновен в исчезновении Изеллы. Она не могла доказать это, но обвинять в смерти девушки Люциуса Малфоя в любом случае логичней, чем Джеймса Поттера.

— Привет, ребята!

— Привет, — ответил Рон, как всегда что-то жуя, — ты опять опоздала, это уже входит в привычку.

— На этот раз у меня есть причина, — девушка улыбнулась.

— На этот раз? То есть раньше ты опаздывала просто так? – Рон откровенно забавлялся.

— Рон, не раздражай меня с самого утра, — грозно посоветовала девушка.

Бросив на друга предостерегающий взгляд, она повернулась к Гарри.

— Гарри, — осторожно обратилась она к нему, — я хотела с тобой поговорить.

— Прежде чем ты начнешь, — поторопился Гарри прервать девушку, — я бы хотел принести извинения…

— Забыли, — Гермиона даже не дослушала. – Гарри, если ты все еще… если ты все еще интересуешься… — она не смогла закончить фразу.

— К чему ты ведешь? – парень был явно озадачен.

— Смелее, ты можешь говорить все, что захочешь, — поддержал девушку Рон, — на вчерашней тренировке он полностью пришел в себя.

— Рон! – Гермиона была возмущена.

— Ну а что? Так и есть.

— Говори, Гермиона, не стесняйся, — Гарри ободряюще ей улыбнулся.

— Ну, хорошо, — начала она, слегка поколебавшись, — Я узнала кое-что новое об Изелле. Правда, я не уверена, что тебя это все еще интересует. В конце концов, я просто хотела, чтобы ты был в курсе.

Гарри смотрел на нее в полном молчании. И по нему нельзя было понять, о чем именно он думает. Он был абсолютно невозмутим, даже неподвижен в этот момент.

— Я тебя слушаю.

Абсолютно спокойный голос. Гермиона кивнула. В мельчайших подробностях она пересказала свой разговор с Леони, опустив, впрочем, любое упоминание имени Драко. Незачем нарушать душевное спокойствие друзей, тем более вещами, которые не имеют к ним никакого отношения.

— Я должен с ней поговорить, — незамедлительно сделал вывод Гарри. – Надо прояснить всю эту историю.

— Вы можете пойти ко мне в гости после уроков, — предложила девушка.

— Нет, сейчас, — возразил друг.

— Ты же обещал помочь Люпину подготовиться к уроку, — влез в разговор Рон.

— Это не страшно, я всегда могу сказать, что меня задержали.

— Но Гарри… — попыталась возразить Гермиона.

— Даже не пытайтесь переубедить меня! – Гарри начал терять терпение. – Решено. И потом, ты прекрасно знаешь, Гермиона, что я ни на чем не могу сконцентрироваться, пока не найду ответы на все свои вопросы. Ясно?

Гермиона кивнула, но осталась при своем мнении. Друзья втроем направились в башню старост. Когда Лорд Теодор открывал им проем, они услышали изумленное бормотание. Рон восхищенно оглядывал общую комнату старост. Он крутил головой, чтобы рассмотреть каждый уголок этого огромного пространства.

— Скажи мне, Гермиона, твоя комната такая же гигантская, как эта? – спросил он.

— Почти, — туманно ответила девушка.

— Вау! Вот это удача! – расхохотался Рон. - Да если бы я знал, что старосты так красиво живут, то попытался бы учиться лучше.

Гермиона хотела было ответить в саркастичной манере, но Гарри ее опередил.

— Да ладно тебе, Рон, ты бы ни за что в жизни не сумел превзойти нашу Гермиону, даже если бы собрал всю свою волю в кулак. И к тому же, тебе бы пришлось тогда жить бок о бок с Малфоем весь год.

— Точно, — ответил Рон, быстро кивая в знак облегченного согласия.

— Кто эти молодые люди, Гермиона? – спросила Леони своих тихим звонким голосом.

— Леони, — начала девушка торжественным тоном, — хочу представить тебе моих лучших друзей: Гарри и Рона. Мальчики, знакомьтесь, это Леони.

— Приятно познакомиться, — девушка на портрете склонилась в изящном реверансе.

— Взаимно, — Гарри отвесил легкий поклон.

— Леони, — вновь взяла слово Гермиона, — эти молодые люди хотят с тобой поговорить.

— Со мной? – удивилась девушка. — О чем же?

— Об Изелле…

Портрет смотрел на них вопросительно.

— Гарри – сын Джеймса Поттера, — поспешила уточнить Гермиона. – Недавно мы узнали, что Изелла была его другом.

— Так ты тот самый «мальчик, который выжил», почему я сразу тебя не узнала, — добродушно воскликнула Леони, еще раз внимательно изучая его черты лица. – Ты точная копия своего отца.

— Мой отец часто сюда приходил? – в голосе Гарри явно слышалась заинтересованность.

— Очень часто, — ответила Леони. – Он приходил повидать Изеллу. Иногда он брал с собой одного из своих друзей. Как их звали? Я уже и не помню. Но чаще всего он был один. Он приходил только ради нее, ради нежной, милой и доброй Изеллы.

— Так значит, мой отец любил ее?

— Да, можно даже не сомневаться. Она была самым дорогим в его жизни, — ответила Леони, слегка покраснев. – Но разве могло быть по-другому? Она была такая красивая, как фея. «Моя маленькая фея», — так он ее называл. Такая любовь дается не каждому.

Во взгляде Леони читалась легкая грусть и ностальгия, ее тихий голос раздавался в комнате, создавая волшебную атмосферу. В этот самый миг другой голос бесцеремонно прервал беседу.

— Негодяй… — зло пробормотал второй портрет.

— А вот и ты, Герберт, — засмеялась Леони. – Наконец-то ты проснулся.

— Этот Поттер был большой негодяй, только и всего, — Герберт явно был настроен враждебно. – В кого еще он мог влюбиться, как не в эту глупую болтушку Изеллу. Не смотри на меня так, Леони, ты прекрасно знаешь, что Изелла была всего лишь глупой болтушкой. Она умела строить глазки всем и каждому и начала она с моего уважаемого хозяина, постоянно вертелась вокруг него без малейшего стеснения.

— Ты болтаешь ерунду, — возмутилась Леони, с трудом сдерживая себя в руках. – Да этот негодяй и бездельник Люциус кружил вокруг моей хозяйки, как стервятник. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему. Он не выносил, когда кто-то другой к ней приближался, особенную ненависть он питал к Джеймсу Поттеру. Он просто с ума сходил от ревности. Именно поэтому он сделал все, чтобы Джеймс ее бросил. Я уверена, что Джеймс не хотел сделать больно Изелле, он на это неспособен. Я теряюсь в догадках, что Люциус мог ему наговорить, чтобы Джеймс так отреагировал. Но я уверена, все слова Люциуса были ложью, он всегда умел бессовестно врать.

— Причинить ей боль? – Гарри был ошарашен.

— Ты еще не рассказывала им эту знаменитую историю? Ты еще не рассказала им, ведьма Леони, как Джеймс был взбешен в тот день…

— Замолчи, Герберт! – закричала девушка на портрете.

— Ты не рассказала им, как он набросился на свою «маленькую фею» с горящими от ярости глазами, как он орал и метался по комнате, как разъяренный зверь…

— Нет, нет, — чуть не плакала Леони, она закрыла уши руками, лишь бы не слышать гнусную клевету.

Гарри резко поднялся с мертвенно-бледным лицом и выскочил из комнаты.

— Ты куда, Гарри? – с тревогой крикнула ему вдогонку Гермиона.

Но Гарри даже не потрудился ответить, проем уже закрылся.

— Оставь его, Гермиона, — посоветовал Рон. – Ты же видишь, он сейчас нас слушать не будет.

— Это я виновата, я думала, что ему станет легче после этого разговора, — с горечью проговорила девушка.

— Ты же не могла знать, что все так закончится, — попытался утешить ее Рон.

— Это я виновата, — заплакала Леони, — это моя ошибка, хозяйка. Я не хотела, чтобы вы узнали об этой истории таким образом.

— Не беспокойся, Леони, все не так страшно, — заверила ее Гермиона. – Все наладится.

— Я тоже пойду, Гермиона, — вмешался Рон. – У меня урок через несколько минут.

— Хорошо, давай. Удачи тебе.

Рон поспешил к выходу и нос к носу столкнулся с Драко Малфоем. Бросив на него взгляд, полный ненависти и презрения, Рон скрылся за дверью. Гермиона даже не обратила внимания, что кто-то пришел, у нее подкосились ноги и закружилась голова. Но через пару мгновений она пришла в себя. Драко смотрел на нее заинтересованно.

— Что случилось? – спросил он в своей привычной манере.

— Я себя не очень хорошо чувствую, наверное, устала.

Она села на большой бархатный диван и закрыла руками глаза. На здорового человека это было мало похоже. Драко небрежно подошел ближе и присел на корточки перед Гермионой.

— Ты поссорилась с Поттером? – с ноткой сарказма спросил он. – Я видел, как он в бешенстве выбегал из комнаты. Ты знаешь, что вообще-то запрещено приводить сюда посторонних? Ты нарушаешь правила, Грейнджер, я мог бы рассказать Дамблдору. Он будет не очень доволен. Посмотри на меня: я никогда не приводил сюда девушек. Конечно, возможностей была масса, просто я находил другой выход из ситуации.

Гермиона вообще никак не отреагировала на его слова.

— Ты же не собираешься снова плакать? – спросил он, аккуратно отнимая руки девушки от её лица.

Он внимательно посмотрел Гермионе в глаза: потерянный взгляд, никаких эмоций.

— Я так устала, Драко, — прошелестела она угасшим голосом и внезапно рухнула в обморок прямо на него.

Молниеносно отреагировав, Драко поймал девушку и стал вглядываться в ее лицо, казавшееся безжизненным.

* * *

Гарри почти бежал по коридорам школы, не замечая, ни куда держит путь, ни что делает. Взволнованный до глубины души этой историей, он не мог взять себя в руки. Именно поэтому в такой спешке он выбежал из комнаты, оставив друзей в недоумении. Вчерашний сценарий снова повторился, хотя на этот раз интуиция, возможно, не обманула Гарри. Ему так хотелось назвать Изеллу «потаскухой». Может быть, она и не была ею, но слова Гербера и Леони полностью все запутали. Как понять, где правда, а где ложь? Гарри всего лишь хотел знать, что его отец был в жизни таким, каким он его представлял, каким видел его на колдографиях. Были ли его родители действительно счастливы? Гарри вытерпел все оскорбления и придирки в детстве только благодаря этой мысли. А теперь он уже не был уверен ни в чем. Может быть, он всего лишь выдумал это счастье.

— Гарри, смотри, куда идешь!

Молодой человек впервые за весь путь оторвал взгляд от пола.

— Ремус… — пробормотал он, — прости… я нечаянно…

— О, я рад, что ты вновь обрел способность говорить. Ты помнишь, что мы должны были встретиться сегодня утром? – заметил профессор.

— Прости меня, я… мне надо было кое-что сделать, — с трудом оправдывался Гарри.

— Такое важное, что ты не мог даже предупредить меня? – вежливо уточнил Люпин.

— Это… просто….

Гарри не знал, что сказать. Потерянный взгляд полностью отражал состояние, в котором он находился сейчас.

— Что-то случилось, Гарри? Ты чем-то обеспокоен, я прав? – с долей беспокойства переспросил Ремус.

Гарри кивнул.

— Это из-за… — начал он неуверенно, — из-за Изеллы. Я хотел сказать: Изеллы Эдельвейс.

— Понятно. Пойдем в мой кабинет, там мы сможем поговорить спокойно.

В кабинете Люпина они уселись за большой круглый стол около окна. Комната буквально купалась в солнечном свете, в лучах которого поблескивала старинная фарфоровая ваза, оттеняя своей белизной нежные краски букета. Несколько лепестков уже опали и теперь лежали на белоснежной, расшитой по краям, скатерти.

— Сириус мне все рассказал, я знаю, что именно произошло перед вашим отъездом в Хогвартс, — начал Люпин.

— О!

— Он сказал, что ты задавал много вопросов. А еще он сказал, что ты взял одну из колдографий из альбома.

Гарри вытащил из складок мантии глянцевую картинку.

— Я не знаю почему, — начал он монотонным голосом, не отрывая взгляда от колдографии, — но когда я на нее смотрю, я забываю все плохое, все дурные мысли, которые приходят в голову.

— Дурные мысли? – воскликнул в удивлении Ремус. – Какие дурные мысли?

— Когда я о ней думаю, когда я пытаюсь ее представить, мне хотелось бы знать, что она не такая уж исключительная и необыкновенная, как все говорят. Вчера мы с Роном и Гермионой беседовали с картой мародеров. Когда мы спросили их об этом, я понял, что мой отец никогда не любил мою маму.

— Как же ты пришел к такому выводу? – абсолютно спокойно спросил Люпин.

— А как он мог любить двух девушек?

— Он любил их не одновременно. Твоему отцу понадобилось время, чтобы прийти в себя после исчезновения Изеллы, - ответ был прямой и простой. – Только спустя три года он вернулся к нормальной жизни.

— Три года? Так мало? – голос Гарри был похож на стон. – На самом деле он не любил мою мать так беззаветно, как мне рассказывали. Разве ему не нужно было больше времени, чтобы забыть свои прежние чувства? Неужели время так влияет на любовь?

— Я думаю, что твой отец никогда не переставал как-то по-своему любить Изеллу. Он до конца жизни не смог забыть ее. Он был привязан к ней так, как человек привязывается к счастливым воспоминаниям. Ведь ничего другого ему не оставалось. Так зачем страдать из-за несбыточных желаний? Изеллы больше не было, но его жизнь продолжалась. Да, для него это было нелегко. Это был очень болезненный и тяжелый период в его жизни. Но к счастью он встретил хорошего человека.

— Кого? – на автомате спросил Гарри.

— Твою маму, — нежно ответил Ремус. – Лили, это она вернула ему радость жизни. Если бы не она, возможно, Джеймс никогда бы и не узнал, что такое настоящее счастье.

— Все это прекрасно, — пробурчал Гарри, — но это не объяснение.

— Насколько я понял, тебя волнует что-то еще. Прошу тебя, не стесняйся, спроси меня.

Гарри смущенно посмотрел на преподавателя, а затем сделал попытку ответить.

— Ну, хорошо, — теперь его голос звучал не так уверенно, — я бы хотел знать, был ли мой отец… был ли он хорошим человеком.

— Ты в этом сомневаешься? – удивленно спросил Люпин.

— Был ли он когда-нибудь жестоким? – попытался уточнить Гарри. – Не причинял ли кому-нибудь зла?

— О ком ты говоришь?

— О ней, — молодой человек, наконец, протянул колдографию, которую все это время не выпускал из рук. Ремус вгляделся в движущиеся на картинке фигурки. Изелла в этот момент радостно улыбалась.

— Иззи, — пробормотал с нежностью Ремус. – Так, Гарри, история, которую я хочу тебе рассказать, достаточно длинная, но слушай меня внимательно. И прежде чем начать, пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Пообещай мне не говорить об этом никому, сохрани это в тайне.

— Обещаю.

— Хорошо, — и Ремус начал свой рассказ.

* * *

Коридор Хогвартса, двадцать лет назад…

— Я не верю тебе, Малфой, - кричал Джеймс Поттер.

Группа учеников образовала круг вокруг них и осторожно слушала молодых людей, которые яростно спорили.

— Ты опять лжешь! – не мог успокоиться Джеймс. – Я никогда не видел у нее такого знака.

— Конечно же, нет, — ответил Люциус с чрезмерной уверенностью в голосе, — для этого она должна была снять свой амулет. Ты не обращал внимания, что они никогда не снимает медальон с шеи? Я уверен, что она не снимает его даже в постели с тобой. Или я ошибаюсь? – спросил он с гадкой улыбочкой.

— Это не твое дело, — покраснел гриффиндорец.

— А я видел метку, — произнес Люциус с гордостью, — с правой стороны груди, — уточнил он, показав пальцем месторасположение знака на своей груди. – Она любезно продемонстрировала мне этот небольшой рисунок, высеченный на ее нежной коже.

Спустя мгновение Малфой уже валялся на полу, зажимая руками сломанный нос. Джеймс бросил на него взгляд, полный ненависти, и быстрым шагом удалился.

— Давай, - крикнул ему вдогонку Малфой, — иди проверь! Попроси ее снять медальон. Может быть, с тобой она будет так же любезна, как со мной!

— Снежные звезды, — скрипя зубами, процедил Джеймс.

Портрет открылся, и два молодых гриффиндорца вошли в комнату старост. Изелла поднялась со своего места, чтобы их поприветствовать.

— Джеймс, Сириус, что вы здесь делаете? Разве вы не должны быть на тренировке?

— Сними амулет, Изелла, — жестко приказал Джеймс.

Она удивленно посмотрела на него.

— Почему я должна это делать? Я никогда его не снимаю, - напомнила девушка, задетая грубостью своего любимого.

— Не лги мне, — тон Джеймса оставался прежним.

Изеллу все больше и больше смущало выражение лица Джеймса. Она посмотрела на Сириуса в надежде получить ответ, но наткнулась на такой же взбешенный взгляд.

— Почему ты думаешь, что я тебе лгу? – попыталась она защититься.

— Но ты же уже это делала? – в свою очередь спросил Джеймс.

— Никогда! – запротестовала девушка.

— Тогда сними его! – потребовал парень, чувствуя, как кровь в нем закипает от бешенства. – Если тебе нечего скрывать.

— Нет!

Секундное помутнение и Джеймс приблизился к девушке, против её воли сдирая амулет с нежной шеи. Цепочка порвалась так же резко, как и гнев ослепил молодого гриффиндорца. Изелла инстинктивно прижала руки к груди в попытке закрыться, но Джеймс оказался сильнее и проворнее. Ведомый яростью, он порвал её блузку, пуговицы с хлестким стуком посыпались на пол. На открывшейся взору верхней части груди чернела метка. Джеймс в ужасе уставился на нее, не в силах отвести взгляд.

— Почему ты скрывала ее от меня? – спросил он. – Почему ты скрывала, что ты - дочь Волдеморта?

Изелла отвернулась, гриффиндорец схватил ее за плечи и начал трясти в попытке добиться ответа.

— Отвечай же! – кричал он, уже не понимая, что делает. – Отвечай!

Но девушка хранила молчание. Он смотрел на нее, не в силах справиться с бешенством, и вдруг как-то обреченно и безнадежно влепил ей пощечину. Изелла упала на пол. Она дотронулась рукой до стремительно краснеющей щеки и осторожно поднялась, пытаясь прикрыться остатками блузки. Одной рукой все это время закрывала метку на груди. Джеймс в полном молчании смотрел на нее. Потом он медленно стал осознавать, что же он натворил.

— Я… — он попытался как-то объяснить свои действия.

— Пошел вон, - неистово закричала Изелла, — убирайся прочь! Оба убирайтесь вон из моей комнаты!

Джеймс и Сириус выскочили из комнаты старост, оставив бедную перепуганную девушку одну.

Когда Ремус решил заглянуть к Изелле в гости, он нашел ее лежащей на полу в луже крови и сразу кинулся к ней, пытаясь помочь. Девушка все еще прижимала руки к груди. Ремус с легкостью отодвинул ее ладони, чтобы убедиться в реальности слов Люциуса, и ужаснулся. Из метки сочилась кровь. Он попытался остановить кровотечение, прижав руку к ране, так ярко выделяющейся на нежной коже девушки.

— Мой медальон, — спросила Изелла чуть слышно, — где он?

— Не волнуйся, я нашел его у входа, — ответил Люпин дрожащим голосом.

— Я так устала, Ремус, — пробормотала она угасающим голосом.

— Я сейчас же отведу тебя в больничное крыло, все будет хорошо.

Он легко подхватил потерявшую сознание девушку на руки.

* * *

— Дочь Волдеморта, — выдохнул Гарри, полностью шокированный.

— Да, — подтвердил профессор. – Именно поэтому я не хочу, чтобы ты о ней упоминал. Изелла всегда страдала из-за этого. Когда по всей школе расползлись слухи, почти все друзья отвернулись от нее. Никто не осмеливался приблизиться к дочери Волдеморта.

— А мой отец, как он повел себя в итоге? – спросил Гарри.

— Твой отец разрывался между чувством вины и гнева. Он упрекал себя за жестокое обращение с Изеллой, но в то же время чувствовал себя преданным. Не потому что она скрыла свою родословную, Джеймс в конце концов понял, почему она молчала. А злился он, потому что не находил объяснения, каким образом Люциус узнал про метку. Единственное, что приходило ему в голову, это то, что Малфой соблазнил Изеллу. А эта мысль была для него невыносимой.

— Его подозрения были обоснованны? – осторожно спросил Гарри.

— Нет, конечно же, нет, — Ремус был уверен в своей правоте. – Открыв метку, Изелла показала всем и свои раны. Я не представляю, с чего бы она показывала ее Люциусу просто так. Возможно, он узнал о метке благодаря тому, что сам уже в то время носил такую же.

— Волдеморт, — выдохнул Гарри.

— Да, именно. Малфой еще до окончания седьмого курса вступил в ряды его последователей. А для Волдеморта, который отчаянно хотел, чтобы дочь приняла его сторону, Люциус был идеальным вербовщиком.

— Это каким-то образом объясняет, почему она утонула? – спросил Гарри.

— Возможно да, а возможно и нет, я не знаю, — ответил Люпин неуверенно. – Только Изелла могла бы тебе ответить на этот вопрос. Некоторые вещи ускользают от нашего понимания, особенно если у нас еще и не все карты на руках. Но, пожалуйста, не беспокойся об этом. Прошлое осталось в прошлом, Гарри, и ты ничего уже не изменишь в нем. Не пренебрегай моим советом.

* * *

В таинственной тишине ночи в замке отдаленным эхом раздавались голоса.

— Они проявляют чрезмерное любопытство по поводу тебя, Изелла, - убежденно говорил один из голосов. – Ты должна все им рассказать прямо сейчас. Они все равно узнают рано или поздно.

— Я должна подождать еще немного, — ответил другой голос. – Еще не настал благоприятный момент.

— А когда он, наконец, настанет? – в голосе слышалось нетерпение.

— Всему свое время. Пока карты на столе, игра должна продолжаться.

Запах горячего шоколада плыл по комнате. Не открывая глаз, Гермиона глубоко вдохнула такой знакомый аромат. Медленно, осторожно она приоткрыла глаза и увидела яркий солнечный свет.

– Она очнулась, – нараспев произнес мужской голос совсем рядом.

– Отлично, я очень рада, что обморок продлился недолго. Я же говорила вам, что не стоит беспокоиться, мистер Малфой.

Драко хотел что-то возразить, но медсестра не стала слушать, сразу же отвернувшись к пациентке.

– Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? – спросила она, помогая Гермионе подняться и сесть удобнее.

– Кажется, хорошо, – неуверенно ответила девушка. – Что произошло? Почему я в больничном крыле?

– По словам этого милого молодого человека, – мадам Помфри жестом указала на Драко, — вы упали в обморок в комнате старост, а он принес вас в больничное крыло. Не правда ли, очень галантно с его стороны?

Гермиона робко кивнула, потом неуверенно перевела взгляд в сторону Драко, который тут же высокомерно отвернулся.

– Выпейте чашку горячего шоколада, это поможет вам восстановить силы, – медсестра поднесла чашу к губам девушки.

Как только пациентка проглотила все лекарство, мадам Помфри вернулась к своим ежедневным обязанностям, оставив двух студентов одних. Драко не стал задерживаться и поспешил к выходу.

– Ты принес меня прямо сюда? – настиг его внезапный вопрос Гермионы.

Драко остановился на полдороги и повернулся, встретившись с девушкой взглядом.

– Ты свалилась мне прямо на руки, не мог же я тебя просто так оставить, – словно оправдался он, выказывая все свое презрение. – Наверно, было бы логичнее бросить тебя, как-нибудь выкрутилась бы сама. А мне не пришлось бы терять впустую столько времени.

– Но ты не обязан был сидеть со мной всё это время, и, тем не менее, сидел, – не осталась в долгу Гермиона.

Она скрестила руки на груди в знак вызова и посмотрела на Малфоя в ожидании реакции. Слизеринец некоторое время молчал, а потом ответил равнодушным тоном:

– Я хочу уйти, Грейнджер, но ты задерживаешь меня пустой болтовней. А поворачиваться спиной к девушке, которая задала вопрос, не слишком-то вежливо.

Малфой бросил на нее насмешливый взгляд, развернулся и направился прочь из больничного крыла. Гермиона попыталась возмутиться, но парень на ходу добавил:

– О, я забыл, когда будешь падать в обморок в следующий раз, убедись, что кто-нибудь из твоих дружков находится рядом. Будет очень жаль, если ты упадешь и ушибешься.

– Подожди, Малфой, – закричала Гермиона, понимая, что теперь в долгу перед Драко.

– Ну, что еще? – спросил тот, чуть поворачиваясь и вздыхая от безнадежности.

– Спасибо, – тон девушки был серьезным, – спасибо, несмотря ни на что.

В ответ Драко несмело улыбнулся. Гермиона попыталась разгадать, что означало странное выражение на лице слизеринца, но тот спустя мгновение ушел. Почти сразу же она услышала знакомые голоса, которые становились все громче по мере приближения.

– Гермиона! Как ты себя чувствуешь?!

К кровати вприпрыжку приближался Рон, следом за ним, не отставая ни на шаг, бежал Гарри.

– Что с тобой случилось? – с заметным беспокойством спросил Гарри.

– Это из-за этого негодяя? Из-за Малфоя, да? Мы его встретили в коридоре, – нервно добавил Рон. – Скажи мне, это он виноват?

– Нет, Рон, он принес меня сюда.

– А, ну, это не повод терять бдительность, – не сдавался парень. – Как говорит папа: «Малфой однажды, Малфой навсегда».

– Я уверен, что Гермиона полностью поддерживает твою точку зрения, – перебил Гарри, заметив, что девушка нахмурилась. – Итак, Гермиона, что случилось?

– Когда вы ушли, – начала она, – я сразу же почувствовала себя неважно. Последнее, что я помню, как сидела на диване. Очнулась уже здесь. Мне значительно лучше. Но ощущение такое, словно я спала слишком долго.

– Твой обморок продлился недолго, – перебил Рон. – Я даже зайти в класс не успел, как мне сказали, что ты в больничном крыле. И я сразу же бросился к тебе. С Гарри встретились по дороге сюда. Тебя тоже предупредили об обмороке, да, Гарри?

– Да, – подтвердил парень. И с громадным облегчением добавил: – Я рад, что все обошлось.

Гермиона посмотрела на мальчика в очках и почувствовала, как в душе растет нежность. Она хотела было поинтересоваться, как он, но парень не дал ей заговорить.

– Не беспокойся за меня, Гермиона, – сказал он твердо, – я просто хочу быть уверен, что с тобой все хорошо.

– Да, кстати, а что тебе сказала мадам Помфри? – Рон заинтересовано заглянул в пустую чашу из-под шоколада.

– Сказала, что ничего страшного не случилось, просто упало давление, – девушка была абсолютно спокойна.

– Все равно это странно, – не унимался друг, – только мы заговорили об Изелле, как спустя несколько минут ты упала в обморок.

– К чему ты клонишь? – с подозрением уставились на него друзья.

– Прости меня, что я опять возвращаюсь к этой истории, Гарри, – Рон отчетливо выделил каждое слово, – но мне кажется, существует некая связь между тем, что мы узнали утром, и тем, что случилось с Гермионой чуть позже.

– Связь? – Гарри был удивлен. – Какая?

– Знаете, однажды я читал статью о неупокоенных душах. Если верить тому, что написано в статье, то такая душа постоянно возвращается в какие-то значимые для нее места. Иногда случается, что скитающиеся души могут завладевать сознанием живых людей. Я не знаю, можно ли всему этому верить, но какая-то связь определенно прослеживается.

Гермиона не ответила, слишком уж ошарашила её эта идея. Ей было нужно хотя бы минут пять, чтобы спокойно подумать. Предположение Рона было абсолютно нелепым. Как вообще подобная идея могла прийти ему в голову? Хотя где-то в глубине души Гермиона чувствовала, что пропустила, не заметила нечто важное. Не будучи глупышкой, она понимала, что это не просто обморок. Сны и образы неотступно преследовали ее, но так и не сформировались во что-то до конца определенное. Избавиться от них тоже не получалось. И что за непонятный страх, появляющийся просто при упоминании о них? Странно? Да. Вся эта история была странной. Стоит ли примешивать к этому и обморок? Гермиона предпочитала думать, что в ночных кошмарах виноваты ее собственные призраки, но чем они были вызваны, она ответить не могла. Возможно, призраки ее родителей, но, опять же, никакого подтверждения подобным мыслям не было. С некоторых пор ее уверенность в себе значительно поугасла.

Пока девушка предавалась воспоминаниям, рядом с ней Гарри тоже погрузился в свои мысли. Любопытно, что в какой-то мере они думали об одном и том же. Он задавал себе вопросы о Гермионе и ее необычном после смерти родителей поведении. А сегодня в общую колоду добавилась еще одна карта: Изелла. Какая связь была между ней и Гермионой? На первый взгляд, никакой, но все же…

– Возможно, ты прав, Рон, – вдруг прервал общее молчание Гарри.

– Как? – Гермиона не смогла сдержать удивленного возгласа.

– Давайте попробуем порассуждать, – не унимался ее друг. – Допустим, что Изелла все еще присутствует там, в комнате старост, в какой-то определенной форме существования. Возможно, она создает некое… излучение, на которое ты и реагируешь, Гермиона. Даже если это правда, нам не стоит беспокоиться. Если у Изеллы и есть какие-то намерения, вряд ли они могут быть плохими. Время покажет, кто был прав, но сейчас, Гермиона, пообещай мне одну вещь.

Гермиона посмотрела вопросительно, а поймав выразительный взгляд Гарри, медленно кивнула:

– Да, конечно, Гарри, я буду поступать так, как всегда до сегодняшнего дня.

– Не сомневаюсь, – с двусмысленной улыбкой на губах отозвался Гарри. Его лучшая подруга всегда была благоразумной.

Все окрестности Хогвартса занесло снегом. То здесь, то там по двору в карусели снежинок пробегали черные мантии. Укутанные с ног до головы ученики боролись с укусами колючего ветра. Осень была красивой и красиво закончилась, зима уже вступила в права и диктовала свои законы. Забравшаяся на самый верх южной башни группа семикурсников была надежно защищена от мерзостей погоды. В зале прорицаний до сих пор царила теплая летняя атмосфера. Казалось, что солнце заточили в этих четырех стенах на время зимы: теплые лучи освещали ветви жимолости, растущей прямо в кабинете. Дерево цвело. Оно было буквально усеяно маленькими соцветиями кремового цвета и источало благоухающий аромат. Гермиону, как и всех остальных, очаровала царившая атмосфера. Не зря Рон говорил, что прорицания – это единственный урок, которого он ждал с нетерпением. Заявление поистине странное для человека, который едва ли мог похвастаться сносными оценками и заявлял каждому, кто был готов его слушать, что школа – это сущее мучение. Причиной такого пристрастия к предмету уже долгое время были красивые глаза мисс Саливан. Гарри поражался таким переменам. Пусть Рон и не стал в одночасье преуспевающим учеником, но по предмету мисс Саливан друг получал вполне достойные баллы, стараясь изо всех сил. Для начала и это хорошо. Но даже этот старт был удачным лишь благодаря Гермионе, которая любезно давала Рону все свои лекции. Кто знает, вдруг Рональд Уизли однажды станет великим толкователем предсказаний?

В ожидании сего великого дня, Рон, Гарри и Гермиона в практически религиозной тишине слушали указания мисс Саливан к следующему уроку.

– После зимних каникул мы начинаем второй семестр нашей совместной работы. Мы с вами достаточно быстро продвигаемся, поэтому предлагаю амбициозный проект: найдите предсказание, которое еще никто не истолковал, и попытайтесь раскрыть его смысл настолько, насколько возможно. Оценка, которую вы получите за эту работу, будет единственной за семестр, поэтому отнеситесь к заданию серьезно. Вашу работу я буду оценивать, опираясь, прежде всего, на уместность выбора предсказания, во-вторых, на ссылки, которые вы используете в попытках его растолковать, и, в-третьих, на само толкование. Пожалуйста, не пытайтесь писать абракадабру, прорицания – это не игрушки, – предупреждение было высказано самым вежливым тоном, но все уловили серьёзные нотки. – Понимая, что работа предстоит вам достаточно сложная, я решила, что будет намного интереснее и полезнее объединить вас в пары. Без сомнения результаты всегда получаются намного убедительнее, если работает команда. Я позволила себе разбить вас на группы по своему усмотрению.

Мисс Саливан изящным жестом взмахнула палочкой, и на черной доске появился пергамент. По классу сражу же пробежал шепот, каждому хотелось поделиться с товарищами своими предположениями.

– Урок окончен, – добавила преподаватель с понимающей улыбкой. – В следующий раз вы получите более точные указания относительно вашей дальнейшей работы. Мы поищем необходимые книги и интересные предсказания. Хорошего дня и до свидания.

– Спасибо, вам тоже, – нестройным хором раздались голоса в ответ.

Ученики спокойно покидали класс, обсуждая пары, в которых им предстояло работать. Только Гермиона никуда не спешила.

– Тебе не нравится, Грейнджер? – забавляясь, протянул знакомый голос.

– Ты еще не ушел, Малфой? – быстро парировала девушка. – Чего-то ждешь?

– Я всего лишь хотел убедиться, что ты побежишь к мисс Саливан с просьбой не ставить нас вместе. Это было бы очень мило с твоей стороны.

Гермиона отвернулась, думая, что улыбка слизеринца никогда не была такой мерзкой, как сейчас. Услышав удаляющиеся шаги слизеринца, она перевела дыхание. Он ведь был прав.

– Вы что-то хотели спросить, Гермиона?

Мисс Саливан стояла возле большого застекленного проема, с помощью палочки поливая некоторые растения на шкафу с книгами. Гермиона неспешно подошла.

– Это по поводу групп, которые вы сформировали для работы, – начала она. – Нельзя ли их слегка изменить?

– Вы не довольны вашей парой? – казалось, что мисс Саливан удивилась.

– Работать с Малфоем… я хотела сказать, Драко, – Гермиона тщательно контролировала каждую нотку в голосе, стараясь не выдать своего отношения к успешному в Предсказаниях слизеринцу, которому преподаватель явно благоволила, – работать с ним – это не то, о чем я мечтала.

– Вы не ладите? – с невинным видом спросила профессор.

– Нет, совсем не ладим, – с опаской призналась Гермиона.

– Да, я вижу, действительно, Малфои – это личности не слишком…

– Приятные, – подсказала девушка.

– Нет, это не совсем то, что я хотела сказать, – возразила мисс Саливан. – Выражусь так: у них не слишком пылкая натура, но это лишь на первый взгляд. Я уверена, что результат вашей с Драко работы будет превосходным. Вы мои лучшие ученики, поэтому я вас и объединила.

– Но… – Гермиона отчаянно пыталась найти контраргументы.

– Не утруждайтесь, Гермиона, мое решение окончательное и изменениям не подлежит. Воспринимайте это не как наказание, а как хорошую возможность выполнить работу на уровень выше, чем средний семикурсник.

– Хорошо, тогда на этом все, – несмотря на мягкость, с которой говорила с ней профессор, Гермиона была раздосадована. – Ой, я забыла вернуть вам книгу, которую вы мне одолжили.

Она вытащила из сумки маленькую книжечку в кожаном переплете. Надпись на форзаце гласила: «Трактат о славянских пророчествах».

– Спасибо, поставьте ее, пожалуйста, на место, – попросила мисс Саливан, продолжая заниматься цветами. – Надеюсь, вам понравилось.

– Да, очень понравилось, – кивнула гриффиндорка, ставя книгу на место.

Гермиона машинально пробежалась взглядом по корешкам книг на полках. Вдруг он зацепился за нечто знакомое. Мисс Саливан сразу же заметилаинтерес ученицы.

– Вы можете взять еще что-нибудь почитать, если хотите, – предложила преподаватель.

– Любую книгу? – робкий вопрос вызвал улыбку на губах мисс Саливан.

– Любую, – подтвердила она.

– Даже эту? – не веря, переспросила Гермиона, протягивая древнюю рукопись.

– «История Эдельвейсов: мифы и реальность» – интересный выбор, – улыбка мисс Саливан стала шире, – очень интересный.

Гермиона ушла, прижимая драгоценную книгу к груди. Это было своеобразным утешением, благодаря которому она на миг забыла, что ей придется объединиться со своим злейшим врагом.

А был ли он на самом деле врагом? Конечно, они спорили при случае. Драко ее провоцировал, а она, не стесняясь, отвечала в той же манере. Но с недавнего времени привычная озлобленность появлялась всё реже. Споры больше не задевали ее так, как раньше, видимо, она выросла, характер изменился и, если бы она осмелилась это признать, чувства по отношению к слизеринцу тоже. Вспоминая о том, как Малфой вел себя наедине с ней несколько недель назад, она испытывала странное жжение в груди, непонятное покалывание, которое заставляло сердце биться быстрее. Последние десять лет своей жизни Гермиона посвятила учебе и только учебе, поэтому подобное ощущение было в новинку, и оно ей совсем не нравилось.

Какая-то дикая ситуация! Бесполезно надеяться, что Драко был с ней искренен. Даже если та ситуация вызывала в ней какие-либо двойственные чувства, это ни к чему не вело. Зачем ей такой риск? Леони ясно дала понять, что от любых отношений с Малфоем нужно воздерживаться. Пример Изеллы – лучшее тому доказательство.

Но что именно она испытывала? Гермиона не знала. Что же делать?

Оценив перспективу совместного труда, Гермиона решила. Прежде всего, необходимо прояснить ситуацию, чтобы никакое стеснение не испортило подготовку работы по прорицаниям. Значит, она поговорит с ним сегодня вечером, если получится.

Гермиона вернулась в гостиную старост. Драко не было. Ничего удивительного. Малфой, и ранее не жаловавший своим вниманием апартаменты, теперь вообще старался здесь не появляться со времени того самого разговора, когда он пришел вдрызг пьяный.

Приняв ванну и переодевшись в пижаму, Гермиона устроилась с книгой на диване в гостиной. «История Эдельвейсов: мифы и реальность». Название, выгравированное золотом на обложке, местами стерлось. Красный пергамент, в который была завернута книга, изрядно истрепался. Гермиона подумала, что книгу, видимо, читали довольно часто. Это еще больше подогрело ее интерес.

Она погрузилась в чтение, а спустя некоторое время услышала шум входной двери. Бережно отложив талмуд, Гермиона направилась прямо к Малфою, который уже почти достиг своей комнаты.

В тишине гостиной раздался строгий оклик:

– Малфой!

– Ну-ка, ну-ка, мисс Грейнджер, – его голос был привычно насмешливым, – только не говори, что ты меня ждала.

Его высокомерие выводило из себя, но девушка старалась абстрагироваться от раздражения.

– Нам надо поговорить, – уверенно начала она, – по поводу нашего задания по прорицаниям.

– Нашего задания? – Драко сделал акцент на первом слове. – Из этого заявления я делаю вывод, что тебе не удалось уговорить мисс Саливан поменять группы. Жаль,– с разочарованием констатировал слизеринец, – очень жаль, что от тебя никакого толку даже в таком простом деле.

Гермиона кивнула ещё до окончания его фразы и тут же вспыхнула, услышав обидное замечание. Лишь глубокий вздох вернул ей самообладание, а слизеринец всё это время с наслаждением наблюдал за ее нервозностью. Его явно не радовало будущее сотрудничество, но даже это не мешало ему контролировать ситуацию и себя лучше Гермионы.

– В таком случае, нам не о чем разговаривать, правда, Грейнджер?

– Это так, но… – Гермиона беспомощно вспоминала те рассудительные и четкие заготовки, которые продумала перед его приходом. Разговор катастрофически не клеился.

На лице слизеринца появилась сомнительная улыбка. Он медленно подошел к Гермионе, излучая поистине дьявольскую уверенность. Девушка отступила на пару шагов назад и уперлась спиной в спинку кресла.

– Дорогая Грейнджер, кажется, ты уже не решаешься даже заговорить со мной, – промурлыкал он, забавляясь. – Это так странно, ты же смелая гриффиндорка, – сарказм в его голосе обезоруживал, обрекая девушку на бессмысленноe молчание. – В чем же причина?

Гермиона попыталась что-то ответить, она даже уже открыла рот, но Малфой ее перебил:

– Нет, нет, Грейнджер, позволь мне самому догадаться. Я хочу сам найти ответ, – его тон все еще был насмешливым. Он сделал вид, что погрузился в размышления, приложив палец к подбородку.

– Не играй со мной, Малфой, – к Гермионе вернулся дар речи, – я просто хотела…

– Быть со мной, – торжествующе перебил ее слизеринец. – Это так мило.

– Нет, – девушка покраснела. – Я просто хотела узнать… хотела узнать…

– Ну, хорошо, я тебя слушаю, – Малфой нетерпеливо перебирал пальцами по спинке кресла, о которую опиралась спина Гермионы. – Говори, я тебя не съем, по крайней мере, не сейчас.

– Почему ты так повел себя в прошлый раз? Почему ты обнял меня? Почему тогда был таким... нормальным?

Гермиона протараторила все это на одном дыхании, как будто слова заканчивались вместе с воздухом. Мгновение на лице Драко было странное выражение, но он быстро взял себя в руки, не позволяя Гермионе распознать свои эмоции.

– Тебе понравилось? Хочешь повторить? Поэтому ты меня ждала? – с самым издевательским видом он засыпал ее вопросами вместо ответа.

– Нет, – девушка повысила голос, окончательно теряя терпение.

– Врешь, Грейнджер, ты же опять краснеешь, – как непреложную истину произнес Драко, не спуская с девушки глаз. – Если бы я не был джентльменом, я бы воспользовался ситуацией.

– Но ты не джентльмен, Малфой, – резко ответила Гермиона. – Я просто хотела спросить, как мы организуем нашу совместную работу по прорицаниям, но в очередной раз убедилась, что с тобой невозможно нормально разговаривать.

Гермиона успела сделать шаг по направлению к своей комнате, когда Малфой схватил ее за запястье и резко потянул на себя. Она споткнулась, и ей пришлось упереться руками в его грудь, чтобы не упасть. Драко сразу же обхватил её так, чтобы она не смогла вырваться, продолжая крепко сжимать запястья. Впрочем, гриффиндорка была настолько удивлена, что и не делала попыток вырваться или вообще как-то отреагировать. Тогда Драко наклонил голову к шее девушки, а затем осторожно коснулся губами нежной кожи, которая моментально покрылась мурашками. Он медленно продолжил путешествие из поцелуев вдоль ее шеи до самой мочки уха.

– Что… ты делаешь? – слабо пробормотала Гермиона.

– Пользуюсь моментом, — прошептал Драко, даже не думая прерывать своё занятие. – Ты сама сказала, что я не джентльмен. В таком случае, я имею право делать все, что хочу.

– Перестань сейчас же!

Гермиона надеялась, что ее возражений будет достаточно, что Малфой оставит ее в покое, но казалось, молодой человек вообще не слышит ее приказа, в нынешней ситуации больше похожего на мольбу. Он подтолкнул ее на спинку кресла, а девушка слегка отклонилась назад, пытаясь не позволить его губам вновь оказаться там, где они были. Напрасно. Гермиона понимала, что уже и сама не могла сопротивляться его ласкам, какими бы грубыми они ни были. Драко наклонился ниже, и его лицо оказалось на уровне груди девушки, верхняя часть которой проглядывала сквозь широкий вырез пижамы. Парень ослабил свой захват и переместил одну руку за спину девушки, крепко соединив в ладони оба запястья Гермионы, в то время как другая его рука заскользила вниз по её ноге: сначала по мягкому хлопку, а затем касаясь нежной кожи.

Пока Малфой аккуратными касаниями гладил ее по ноге, Гермиона дрожала. Но отнюдь не из-за холодного воздуха – она дрожала из-за него, из-за человека, стоящего перед ней. Ее тело реагировало на его прикосновения, на легкость поцелуев, но она не могла позволить ему продолжать, только не таким образом. Драко оценит это, как свою победу, а Гермионе хотелось бы, чтобы все произошло по-другому.

– Перестань, Малфой, оставь меня в покое, – она шепотом продолжала попытки достучаться до его рассудка.

Казалось, Драко не обращал внимания на ее слова, однако…

– Почему я должен тебя отпустить? – спросил он в перерыве между поцелуями.

– Ты… ты мне обещал, – с неожиданной мягкостью ответила Гермиона, – ты обещал, что никогда не сделаешь мне ничего плохого.

Драко внезапно поднял голову и встретился с взглядом гриффиндорки. И почти сразу же грубо ее оттолкнул.

– А с чего ты взяла, что я буду держать обещания, данные тебе? – спросил он, набравшись уверенности.

– Потому что… потому что я тебе поверила, – почти неслышно прошептала Гермиона.

Драко моментально отодвинулся от нее ещё дальше и отвел взгляд от ее стремительно наполняющихся слезами глаз. Направляясь в свою комнату, он бросил через плечо:

– Идиотка.

Гермиона не отводила от него взгляда, пока слизеринец не скрылся за портретом Герберта. Она была расстроена тем, что произошло. Поведение Драко окончательно ее смутило. Осторожно проведя пальцами по тем местам, где его губы касались ее кожи, она словно наяву чувствовала его горячее дыхание: на груди, на шее, возле ушка... И везде кожа, казалось, горела.