Забавы ради

— Мне скучно, Ал! – раздался над ухом до боли знакомый голос.

Альбус Северус Поттер попытался сделать вид, что не слышит. С этой фразы обычно начинались их неприятности. А заканчивались они обычно штрафными баллами, нудными отработками и мамиными слезами. Душное лондонское лето катилось к середине, солнце ласково грело спину и портить последние школьные каникулы очередной сомнительной авантюрой совершенно не хотелось.

— Скорп, уймись, а? – попросил Ал без особой надежды.

— Ты не понимаешь! – пожаловался Скорпиус и выдохнул тонкую струйку сигаретного дыма. – Мне теперь можно колдовать. Чувствую себя всемогущим как бог, и от этого еще скучнее.

— Выкинул бы ты сигарету, — рассудительно посоветовал Альбус. – Мама Асти вернется – всыпет тебе по первое число.

— Не вернется, — беспечно махнул рукой Малфой, – как всегда допоздна работает.

— Где ты их только берешь? – проворчал Ал, переворачиваясь на спину.

— У Стива таскаю. Он даже не замечает. Там, кстати, в холодильнике, еще и упаковка пива стоит. Принести? – и, не дожидаясь ответа, Скорпиус аппарировал прямо с крыши.

Из кухни раздался грохот и смачное «Черт!», а через минуту Малфой снова появился на крыше с двумя банками пива в руках.

— Запомни на будущее — аппарировать из положения лёжа опасно для здоровья, — мрачно сообщил он. – Я приземлился на стол, и в меня впилась вилка. Можно сказать, я добыл нам выпивку с риском для жизни. Цени, – назидательно добавил он, протягивая запотевшую банку.

Альбус щёлкнул замком, открывая пиво, и сделал первый глоток. Не то что бы ему особенно нравился вкус — сливочное в «Трёх мётлах» было гораздо лучше, но пить обычное пиво, сидя на нагретой солнцем крыше, было запрещено, а потому приятно. Он прислонился спиной к каминной трубе и неторопливо потягивал прохладный напиток. Скорпиус со своей банкой в руке примостился рядом.

— Поттер, ты зануда, – мрачно сообщил он. – Пойдем, хотя бы, комп погоняем. Посмотрим, сумеешь ли ты побить мой рекорд взлома.

Альбус, не без сожаления, покинул гостеприимную крышу, но возможность повозиться с компьютером не могла оставить его равнодушным.

Спустя час он всё еще сражался с системой защиты небольшого маггловского банка. Система трещала по швам, но держалась. До малфоевского рекорда было еще немного времени, но он боялся не справиться.

— Мощности не хватает, — огорченно выдохнул он. – Сейчас твоя машина вскипит и взорвется к чертям.

— Ну колдани ее охлаждающими,— равнодушно бросил Скорпиус. Всё это время он торчал перед зеркалом, экспериментируя с режущими заклинаниями. Прическа в ходе этих экспериментов превратилась в форменное безобразие .

— Не спортивно, – Альбус досадливо закусил губу. – И, кстати, если хочешь добиться ужаснаводящего вида – облейся зеленкой, как в прошлый раз. Эффективнее будет.

Малфой звонко расхохотался. Они оба не забыли свои эксперименты с маггловской аптечкой, которые затеяли на третьем курсе. Пузырек банальной зеленки взорвался и окрасил малфоевское лицо и белобрысую шевелюру в приятный травянисто-зеленый оттенок. Смыть эту гадость, ко всеобщему удивлению, не удалось ни профессорам в Хогвартсе, ни даже величайшему экспериментатору всех времен Джорджу Уизли. Последний даже попытался применять зеленку для своих сомнительных розыгрышей из магазинчика. А Скорпиусу пришлось ходить с зелеными волосами несколько месяцев. С лица, к счастью, всё сошло куда быстрее, но вспоминали они об этом до сих пор.

Ностальгический момент прервал писк компьютера. Система, наконец, сдалась, и Альбус вскинул кулак в победном жесте.

— Сволочь,— завистливо протянул Малфой, – обставил все-таки. Ладно, завтра в кафе плачу я, как договаривались.

— Ну, тогда до завтра, – попрощался Ал и вышел из квартиры, в душе завидуя, что Скорпиусу уже можно аппарировать, а ему пока еще нельзя.

На следующий день он дожидался друга в кафе. За окном проплывали машины, спешили прохожие – лондонский полдень, всё как обычно. Каждое лето они вдвоем шатались по городу, ели мороженое в открытых кафе и торчали в прохладных полупустых кинотеатрах на утренних сеансах. Но если бы кто-нибудь спросил, хотели бы они, чтобы два мира – маггловский и магический – объединились, каждый не задумываясь, ответил бы: «Зачем? Так ведь интереснее!»

Раздумья Альбуса прервал Малфой, с недовольным вздохом плюхнувшийся на соседний стул.

— Ты чего такой нарядный? – удивился Поттер, разглядывая Скорпиуса в школьной форме – белой рубашке и галстуке.

— Это единственная приличная одежда. Если приду на встречу в чем-то своем обычном – отца кондрашка хватит, – он раздраженно ослабил узел на галстуке.

— Он меня заколебал, каждый раз одно и тоже. Ты последний потомок, ты должен унаследовать семейную магию! Да я эту магию на пятом курсе еще изучил, когда в Меноре всё лето торчал. Банально – аж зубы сводит. Есть, конечно, парочка тёмномагических посложнее, но они мне и даром не сдались. Неэффективные. А он носится с этой родовой магией как курица с тухлым яйцом. Всё печалится, что не на кого такое добро оставить. Вот заявлюсь к нему в следующий раз во всей красе – пусть потом в Мунго откачивают, – заканчивая разгневанную речь, Малфой-младший высыпал на столик кучу железяк и принялся привычными движениями вдевать пирсинг. Пару колец в ухо, штанга в губу и бровь, еще кольцо в крыло носа.

Альбус всё это время слушал и сочувственно кивал. Ему приходилось выслушивать эти ругательства по нескольку раз в месяц.

— Чёрт! – Скорпиус устало опустил голову на скрещенные перед собой руки. – Мне надо напиться. Нажраться вусмерть, чтобы не умереть от отвращения к собственной фамилии.

— Мистер Поттер, Джинни! – заорал Малфой, как только они аппарировали из безлюдного тупичка прямо в гостиную дома на площади Гриммо.

— Не кричи. Бестолку, – запоздало предупредил Альбус. – Отец на работе, мама и Лили у бабушки, Джеймс уехал к другу.

— Так мы одни! – воспрял духом Скорпиус. – Ну, тогда показывай, где у вас хранится огневиски!

— Сдурел что ли! – возмутился Ал. – Он у отца в сейфе под чарами. Найдем на кухне что-нибудь попроще,— и он потянул друга за рукав.

— Под чарами, говоришь?— медленно протянул Малфой , высвобождая руку из захвата. – Это может быть интересно, – и он уверенно направился в сторону кабинета. Серые глаза нехорошо блестели, обещая массу новых проблем

На Альбуса этот взгляд производил гипнотическое действие. Он обещал не только неприятности, но и новый вызов, интересную задачу, которую можно было попытаться решить. Всегдашние сдержанность и правильность уже привычно отступили под напором любопытства. К сейфу он подходил, забыв об осторожности и не видя перед собой ничего, кроме головоломки.

Охранные чары поддались минут через пятнадцать. Оставалась цифровая комбинация, но подобное не составляло проблемы еще пару лет назад.

— Твой папа, конечно, неплох, — одобрительно заметил Скорпиус, растягиваясь на ковре в альбусовой спальне с трофеем в обнимку, – но мы оказались умнее.

— Он нас мехом внутрь вывернет, когда узнает, – мрачно пообещал Ал. К радости от победы примешивалось запоздалое сожаление.

— Он поймет, — уверенно пообещал Малфой. – Он герой всея Британии, и мог бы успокоиться и гиппогрифов на пенсии разводить, но он ночует в своем Аврорате, потому что не может без этого. Он поймет, что нам тоже нужны вызовы и опасности. Хотя бы в виде сейфов. Раз уж нам не досталось ни великой депрессии, ни великой войны, – процитировал он любимый фильм, открывая бутылку.

Альбус насмешливо посмотрел на своего лучшего друга, разливающего огневиски. Вот уж кто тоже мог бы и успокоиться. Лучший, после самого Ала, ученик в Хогвартсе, мечта половины девчонок, капитан квиддичной команды. Но вот тоже не сидится. Беспокойному уму Скорпиуса постоянно требовались задачки, загадки, головоломки и прочие сложные случаи. За неимением достойного материала в рамках школьной программы приходилось создавать искусственные трудности самостоятельно, и за шесть лет он достиг в этом деле определенных высот.

Квиддич тоже был своего рода вызовом. Особенную изюминку ему придавало недовольство Драко Малфоя, тем, что его благородный отпрыск играл загонщиком, предпочитая второстепенную роль почетной позиции ловца. На это Скорпиус упрямо отвечал, что ни за какие коврижки не променяет возможность размахивать битой и безнаказанно калечить людей на роль игрока, приносящего пользу команде пятнадцать минут за весь матч.

— За новые квесты! – Малфой отсалютовал бутылкой и отхлебнул прямо из горлышка. Альбус тоже сделал первый глоток, и алкоголь, прокатившись по пищеводу огненным шаром, свернулся приятным теплом в желудке и в голове. «Пить много, пожалуй, не стоит», — подумал парень,— «кто-то же должен потом с отцом объясняться».

— Я последний раз спрашиваю, чья это была идея? – строго спросил Гарри Поттер. Он крайне не любил применять дознавательский тон к своим детям, но порой они не оставляли выбора.

— Идея была моя, – упрямо повторил Ал.

— Альбус Северус Поттер, не ври отцу,— устало сказал Гарри. Снял очки и помассировал переносицу, пытаясь успокоиться. Зверски хотелось выпить, но малолетние чудовища уничтожили его стратегические запасы, и о глотке хорошего огневиски можно было теперь только мечтать. Надо было, конечно, разозлиться, наорать, но Главный аврор смотрел на своего сына с невольным уважением и гордостью. Подбородок вздёрнут, руки скрещены на груди, губа закушена. Упёрся на своем и хоть ты тресни! Гриффиндорское благородство это всё же наследственное. Если решил не сдавать товарища, то будет стоять до последнего.

Гарри любил всех своих детей, но каждого по-своему. Альбуса вот, за то, что внешне так напоминал себя в молодости, а еще за характер. И за ум конечно. Это ему досталось от Уизли.

Нечеловеческий ум близнецов, усидчивость и целеустремленность Перси, аналитические способности Билла. Всё это делало его мало пригодным для львиного факультета. Таким редким сочетанием могли правильно распорядиться только на Рейвенкло. В нем совсем не было гриффиндорского безрассудства и поспешности решений, поэтому Гарри знал наверняка, что его сын не был инициатором сегодняшней выходки. Как и многих других.

Зачинщик, а также и вероятный исполнитель всего безобразия сидел сейчас на диване, боролся с приступами тошноты и пытался сфокусировать на Гарри пьяный взгляд. Получалось пока плохо. Главный аврор еще некоторое время мстительно полюбовался мучениями мальчишки и левитировал ему в руки склянку с Трезвящим зельем. Наблюдая за тем, как Малфой приходит в себя, Поттер-старший невольно задумался.

Скорпиус всегда вызывал у него много противоречивых эмоций, но в первую очередь недоумение. Как его сын мог связаться с таким взбалмошным типом? И как вообще у слизеринского хорька мог вырасти сынок-оторва, отмороженный на всю голову социопат и потенциально великий преступник? И если с первым вопросом всё было более-менее понятно – школьная дружба порой сводит очень разных людей, то второе тоже становилось логичным, если вспомнить историю с самого начала. Гарри знал ее не вполне точно, так как с хорьком они помирились ровно настолько, чтобы не убить друг друга при встрече на официальных Министерских приемах. Но и того, что знал, хватало.

Драко Малфой женился довольно рано и от большой любви. Уж неизвестно, чем он приворожил беззаботную хохотушку Асторию Гринграсс, но несколько лет они жили вполне мирно и счастливо. Потом действие чар, видимо, закончилось, и пара развелась со скандалом. Гермиона, которая занималась этим делом как адвокат, приложила все мыслимые и немыслимые усилия, а также свои познания в маггловской юриспруденции, чтобы ребенок остался с матерью. С тех пор малыша Скорпиуса воспитывал аристократичный папаша-сноб с одной стороны, и вечно занятая мама и отчим-маггл с другой.

Это была настоящая сенсация, когда спустя некоторое время Астория повторно вышла замуж за финансового аналитика Стивена Фишера и поселилась с ним и маленьким сыном в маггловской части Лондона. Драко тогда на долгое время заперся в Меноре, а, появляясь на публике, имел вид побитой собаки.

Ребёнок рос вдали от этого скандала, часто предоставленный сам себе и уж, как говорится, что выросло, то выросло. Скорпиус Гиперион Малфой – тощее лохматое чудовище, килограмм железок на лице и пачка сигарет в кармане. При всём при этом живой, изобретательный, парадоксальный ум и характер настолько лёгкий, что порой казалось – он носит уродливые тяжеленные ботинки только чтобы не взлететь.

Гарри еще раз пристально всмотрелся в мальчишку на диване, пытаясь вспомнить, когда же отношение к нему поменялось. Не сразу, ох не сразу. Первые письма из Хогвартса от его сына-первокурсника, пестревшие именем Малфоя, вызывали у бравого Главного аврора нервный тик. Потом он как-то приучил себя к мысли, что Скорпиус – не его папаша. И даже не со Слизерина. Повторно приучать себя к этой мысли пришлось, когда Малфой-младший начал проводить на площади Гриммо все каникулы. Невозможно было спокойно реагировать, наталкиваясь взглядом на знакомые черты в собственном доме. Впрочем, от отца Скорпиусу досталась только масть и фамильный аристократизм, а всё прочее было целиком и полностью заслугой Астории. Ребенком он был просто очаровательным, да и сейчас вид не портил даже пирсинг на лице. Наверное, он потому его и сделал. Семнадцатилетние мальчишки болезненно относятся к своей внешности, особенно такой ангельской, как у Скорпиуса. Кудри, глаза в пол лица и кисти как у пианистки просто необходимо было чем-нибудь подправить.

И всё же окончательно Гарри сумел отделаться от своих предрассудков, когда его младший сын учился на четвертом курсе. В тот год сова из Хогвартса принесла не только уйму жалоб, как это бывало обычно, но и полное тревоги письмо от директора МакГонагалл, в котором сообщалось, что Альбус пострадал в результате каких-то экспериментов с зельями. Взорвался котел, и теперь они со Скорпиусом в больничном крыле под присмотром мадам Помфри, которая пока не может ликвидировать все последствия. В школу Гарри мчался с твёрдым намерением убить единственного наследника древнего чистокровного рода и со спокойной совестью сесть за это в Азкабан. В том, что главным зачинщиком был Малфой, он не сомневался уже тогда.

Решительность Главного аврора поутихла, когда он вошел в палату. Альбус сидел у постели друга, всем своим видом выражая отчаяние. И, не смотря на то, что у него самого руки были замотаны от запястий до самых плеч, переживал он вовсе не за себя. Скорпиус метался на постели, даже погруженный в магически сон.

— Это я виноват, – сын поднял на Гарри полные муки зеленые глаза. – Он меня спас. Оттолкнул.

Спас? Малфой мог пожертвовать собой ради кого-то? Мир сошел с ума. Поттер перевел неверящий взгляд на больничную койку. Скорпиус лежал, непривычно тихий, бледный настолько, что почти сливался с накрахмаленными простынями, с ног до головы закутанный в вату и бинты. На искусанных губах запеклась кровь, видно Обезболивающие зелья уже не справлялись.

И вот тогда внутри Гарри что-то поменялось. Он не стал никого убивать, даже не наказал сына, считая случившееся достаточным уроком обоим. Но шрамы, оставшиеся с тех пор на руках и Ала и Скорпиуса, ничему, похоже, этих двоих не научили.

Гарри вдруг захотелось не наказывать, а понять, что же двигало двумя неглупыми и талантливыми, пусть и очень еще молодыми волшебниками. Не любовь же к хорошей выпивке, в самом деле.

— Ал, не ври отцу. Он и так уже обо всем догадался, – размышления Главного аврора прервал Малфой, который уже более-менее пришел в себя и был готов давать показания.

— Двадцать баллов Рейвенкло за сообразительность, - кивнул Поттер. — И у меня только один вопрос: НАХРЕНА? Скорпиус, ты же уже совершеннолетний. Мог бы просто пойти в «Дырявый котел» и там нарезаться до полной невменяемости. Зачем было вскрывать мои охранные чары?

— Главное было взломать Ваш сейф. А виски – это законная добыча, – нагло заявил подследственный.

Гарри поперхнулся от такой наглости, но только спросил:

— За сколько вы его сделали?

— Пятнадцать минут, – Скорпиус был явно горд собой.

— И три минуты на взлом замка, — уточнил Ал.

— Неплохо, — одобрительно хмыкнул Гарри и взмахнул палочкой, восстанавливая защиту. – А теперь показывайте, на чем меня подловили.

— Да тут всё просто! – Малфой вскочил с дивана, но тут же рухнул обратно, хватаясь за голову. Трезвящее зелье хоть и приводило мозги в порядок, похмелье не отменяло.

Вдвоем с Алом они принялись с жаром объяснять, как распутали сложную комбинацию заклинаний. Мальчишки спорили и перебивали друг друга, и у наблюдающего за ними Поттера возникли определенные соображения. Порывшись в кармане рабочей мантии, он извлек на свет уменьшенную шкатулку и, вернув ей прежние размеры, водрузил на стол.

— Вау, что это? — на вещицу уставились две пары удивленных глаз. Сейф был забыт моментально.

— Подарочек, – хмыкнул Гарри. – Отобрали у одного подпольного зельевара и уже неделю бьемся – не можем открыть. Предлагаю вам сделку. Справитесь с запирающими чарами – свободны всё лето. Может, я вам даже еще что-нибудь подкину. Нет – поедете в Нору садовых гномов ловить. Оба.

— То есть Вы предлагаете нам хакнуть эту прелесть? – глаза Малфоя загорелись. Видно было, что часть про наказание он уже не слушал.

— Ну, в общем да, – кивнул Поттер, ловко делая вид, что разобрался в его терминологии. - Времени даю сутки. Не справитесь – пеняйте на себя.

— Сутки? – Скорпиус резко подрастерял весь свой задор. – Считая с какого времени? Хоть проспаться мне дадите? – совсем уж жалобно добавил он.

— Ладно, отсыпайтесь, — милостиво разрешил Гарри. – Приступите завтра в девять.

— Тогда я домой. Мама, наверное, уже волнуется, – Малфой медленно, стараясь не спровоцировать новый приступ головной боли, поднялся с дивана.

— И как ты собрался туда добираться?

— На автобусе, – понуро ответил парень.

— Умный мальчик, – одобрительно заметил Поттер. – В твоем состоянии аппарируют только дураки и самоубийцы, – и он проводил скрывшегося за дверью Скорпиуса пристальным взглядом.

— Маме говорить будешь? – подал голос молчавший до этого Альбус.

— Что ты! – махнул рукой Гарри. – Она же нас всех проклянет – до старости помнить будем. Сами разберемся.

На следующее утро мрачный и решительный Скорпиус появился в доме на площади Гриммо ровно в восемь тридцать, запивая горсть аспирина Антипохмельным зельем. Он был настроен на победу. Или смерть. Вариант заточения в Норе под надзором непреклонной Молли Уизли он, видимо, отмел сразу.

Гарри подождал, пока взломщики соберутся у него в кабинете, и достал из злополучного сейфа шкатулку.

— Делайте с ней что хотите, только когда снимете чары, ради всего святого – не открывайте. Мы понятия не имеем что там.

— Хорошо, – хором ответили мальчишки, заворожено глядя на предмет взлома.

«Надо будет Кричера попросить, чтоб приглядел. Эти могут и тёмномагического проклятья не испугаться», — на всякий случай решил Поттер, подмечая нехороший блеск в глазах Скорпиуса.

Похоже, они уже забыли обо всем на свете. Малфой прикрыл глаза и кончиками пальцев пробежал по резной крышке.

— Ого! Многослойное заклятье. Оригинально. Этой вещице лет семьсот. Что скажешь, Ал? – он повернулся к сосредоточенному другу.

— Думаю, скорее восемьсот, – ответил Альбус, касаясь шкатулки кончиком волшебной палочки.

— Как вы вычислили? – поразился Гарри. Его аналитический отдел потратил на определение возраста добрых два дня.

— Такой тип самоподдерживающихся чар уже более семисот лет не используют. А запирающее заклятье, которое тут применяется, было распространено в тринадцатом веке, – объяснил Ал, не поворачивая головы.

— Ладно, пойдем в твою комнату, - Скорпиус уже тянул его из кабинета, и Главный аврор решил им не препятствовать.

Весь день парни проторчали в комнате, не удосужившись даже спуститься к обеду. От голодной смерти их спасал сердобольный Кричер, таскавший наверх кофе и сэндвичи. Снедаемый любопытством Гарри несколько раз подглядывал в приоткрытую дверь за работой. В комнате велись жаркие споры, на полу валялись куски пергамента с непонятными схемами.

— Курить хочу! – пожаловался Скорпиус. – Отпусти меня на пару минут.

— Сиди уже, наркоман несчастный, – жестко одернул его Ал. — Наклей себе никотиновый пластырь и продолжай читать.

Поттер подивился стальным ноткам в голосе сына и отошел от двери. Видимо, Альбус за работой очень сильно отличался от повседневного варианта.

Когда никто не появился за ужином, Гарри всерьез забеспокоился и снова пошел наверх.

— Ал, ну давай уже активируем последний слой и спать пойдем, — услышал он из-за двери голос Скорпиуса.

— Грабки убери! – Альбус был не на шутку рассержен. – Если начнешь сейчас распутывать с этого заклинания, тебя на середине процесса шарахнет неизвестным проклятьем. Поэтому надо придумать, как его заблокировать, а потом уже лезть.

— Делай сам, раз такой умный! – не менее раздраженно парировал Малфой. – А во мне уже столько кофе, что я себя чувству хорьком на амфетаминах. Ни черта не соображаю!

Над этой репликой Гарри чуть не заржал и не выдал себя. Он на цыпочках спустился в гостиную, справедливо решив больше не вмешиваться. Раздираемый любопытством с одной стороны и желанием дать парням спокойно поработать с другой он уснул прямо на диване. Разбудил его радостный голос сына, заоравшего над ухом:

— Мы это сделали, пап! Пойдем, скорее, посмотрим, что там внутри!

— Что? Где? Какого чёрта? – пробуждение было тем редким моментом, когда Главного аврора можно было брать голыми руками. Первые секунд тридцать он абсолютно не соображал, где находится.

Наконец Гарри пришел в себя и понуро поплелся за Альбусом в его комнату. На полу возле шкатулки сидел зверски замученный, но довольный Скорпиус. Видно было, что он держится из последних сил, чтобы не открыть и не посмотреть, ради чего они бились над защитой всю ночь.

Поттер произнес несколько диагностических заклинаний, проверяя артефакт на наличие скрытых тёмномагических проклятий и ядов. Всё было чисто. Он медленно приподнял крышку. В шкатулке аккуратной стопочкой лежал архив. Возможно, под пергаментами скрывалось что-то еще, но ворошить содержимое без соответствующей подстраховки не хотелось, поэтому Гарри захлопнул крышку. Разочарованный вздох был почти синхронным.

— Ладно,— веско сказал он, поднимаясь с пола, – выясним что там — всё расскажу, если буду иметь право. И да, вы молодцы.

Он и сам сообразил, как неуместно прозвучала его похвала для двух мальчишек, охваченных одновременно и радостью от только что решенной головоломки и разочарованием от того, что новые тайны увели прямо у них из под носа.

Поттер прикрыл дверь в комнату сына и вернулся к себе в кабинет. Всё произошедшее за последние сутки требовало тщательного обдумывания.

Вечером ему всё же пришлось объяснить вернувшейся Джинни, почему ее младший сын спит в середине дня и почему будить его не стоит.

— Ох, Гарри. Твои методы воспитания меня порой пугают, – только и смогла выдохнуть она. – Ты и дальше собираешься потакать всем их выходкам?

— Пойми, Джин,— он успокаивающе обнял жену за плечи, – эти двое уже сейчас умнее всего аналитического отдела. Если не направлять их энергию в мирное русло, они вполне могут устроить какую-нибудь вселенскую катастрофу забавы ради. Пусть лучше эти юные гении колдуют под моим присмотром. Пойду гляну, кстати, не затевают ли они еще какую-нибудь авантюру, пока я думаю, что они спят.

Гарри Поттер заглянул в комнату сына. Ничего страшного, к счастью, не успело случиться. Ни взрывов, ни проклятий, ни пьяных подростков обнаружено не было. Юные гении мирно спали прямо на полу в окружении пустых кофейных чашек.