Когда подобное предложение поступает от Фреда и Джорджа Уизли — жди беды. Это я знал всегда, но едва ли мог отказаться. Не знаю, что это – слабохарактерность (хотя ведь Пророк утверждает обратное), тяга к безумству (да, вот это ближе к истине) или полное безрассудство, но каждый раз, заслышав интонации, предвкушающие новое приключение, я кивал, прежде чем мысль об отказе успевала сформироваться в голове. И если до шестого курса все забавы на проверку оказывались весьма невинны, то с каждым новым курсом в Хогвартсе они становились более захватывающими и вместе с тем приносящими куда больше неприятностей. Но я так и не научился останавливать себя, заслышав это: «Хочешь повеселиться?»
Поэтому, не утруждая себя попытками достучаться до здравого смысла, соглашаюсь, внимательно наблюдая за тем, как Фред достает из кармана брюк флакончик с нежно-сиреневой жидкостью. Замок уже давно окутан сном, первые солнечные лучи разрезают сгустившиеся сумерки, и только мы впятером – я, Гермиона, Рон, Фред и Джордж – не спим. И я забираю пузырек из нервных пальцев одного из близнецов и задумчиво вращаю в руках. «Идеальный сон» — от руки написано на этикетке, наклеенной несколько криво. Субстанция внутри тягучая и густая, больше похожая мед, но фиолетового цвета. Бросаю короткий взгляд на Фреда и интересуюсь:
— Сами придумали?
Он довольно кивает:
— Разумеется. Любопытная штуковина, мы испробовали на себе, и результаты были просто сногсшибательные. Рискнешь?
— Когда ты так спрашиваешь, я начинаю искать подвох. И не могу отказаться, — усмехаюсь, откупоривая флакон. – Если есть что-то, о чем мне стоит знать, лучше скажи сейчас.
— Два глотка, — рекомендует он, потирая ладони. – Небольших, иначе твое воображение может отказаться отпустить тебя обратно в реальность. И будь готов к тому, что все будет крайне натурально.
— Иначе в чем смысл, — соглашаюсь и принюхиваюсь. Пахнет жженым сахаром. – Сколько продлится?
— У нас получилось не больше десяти минут. Но тебе может показаться, что пройдет целый день.
— Приятное свойство, — улыбаюсь и подношу емкость к губам. Друзья замирают в предвкушении эффекта, следя за каждым моим движением, а я закрываю глаза и делаю два небольших глотка. На вкус жидкость оказывается приторно сладкой и вяжет на языке. А как только попадает в горло, перед глазами мгновенно начинает темнеть, веки наливаются тяжестью, и меня невольно тянет головой к подушке. Под заинтригованными взглядами друзей я отбываю в царство иллюзий, созданных братьями Уизли.
Holiday
Longing for the Sun you will come
To the island without name
Просыпаюсь весьма неохотно, словно за окном раннее утро, а в глаза, такое чувство, что насыпали песка. Но чье-то мягкое прикосновение к моему плечу заставляет перебороть желание дальше пребывать в объятиях Морфея. Первое, что вижу – незнакомый потолок, темный, полукруглый, словно свод или купол. Блестяще, кажется, сон моей мечты начался, по крайней мере, я не узнаю то место, где нахожусь. Приподнимаюсь на локтях и смотрю на человека, прервавшего мой сон. И не верю своим глазам.
Драко Малфой сидит на краю кровати и наблюдает за каждым движением моей головы. Не просто наблюдает – пристально следит, словно нет для него ничего более интересного. И я начинаю думать, что мой идеальный сон тот, в котором я наконец-то избавлю мир от хорька, когда слизеринец не будет к этому готов. Но до тех пор, пока я не разберусь в ситуации, нельзя предпринимать решительных шагов, будь то веревка на шею или Авада в грудь. А Малфой неожиданно мягко улыбается, и в его светлых глазах плещется солнце, подсвечивая взгляд той радостью, которую он, мой заклятый враг, по определению не может испытывать в моем присутствии, при учете, что он еще не успел ни унизить меня, ни попытаться сдать в лапы Волдеморта. Не свожу с него глаз, ожидая чего угодно, но слышу только глубокий спокойный голос:
— Как всегда опаздываешь, Поттер.
Лучше бы он назвал меня по имени, это было бы настолько ненатурально, что я бы не поверил. Но моя фамилия и тон, с которым он произнес ее – осуждающий и насмешливый – создают атмосферу реальности происходящего.
— Куда? – мрачно интересуюсь, пытаясь осознать, где могу находиться, и почему рядом именно Малфой. А он хмыкает, поднимается и спустя минуту бросает мне на колени брюки и рубашку.
— Давай активнее, — торопит меня, склоняя светловолосую голову и заглядывая в глаза так, что меня передергивает. Не умеют Малфои смотреть так проницательно, не умеют, я знаю. Но этот смотрит так, что хочется отвернуться. Прошу прощения, где здесь идеальный сон? Пока все больше походит на идеальный кошмар. – У нас не так много времени.
Я скидываю с себя одеяло и мгновенно натягиваю его обратно, не желая являть Малфою себя в одних трусах. Он только закатывает глаза, задирает лицо к потолку и отворачивается.
— Так лучше? – спрашивает через плечо, а я поспешно начинаю натягивать брюки и застегивать мелкие пуговицы на рубашке. Когда встаю с кровати, Малфой возвращается к созерцанию моего лица, подходит ближе и, опуская взгляд, негромко спрашивает:
— Позволишь? – и берет меня за руку, принимаясь застегивать пуговицы на манжете.
С этого момента, пожалуй, стоит попытаться оценить ситуацию и осознать, что в моем случае зелье близнецов сработало неправильно. Потому что вряд ли я когда-то желал увидеть Малфоя неуверенным и скованным в движениях. Кроме того, я точно никогда не жаждал его прикосновений к своим запястьям. И мне стоит попытаться вырваться из этой ошибки, но как?
После того, как процесс сборов кончается, Малфой еще долго не может перестать пялиться на меня, словно впервые видит. Хотя, пожалуй, в таком свете – если верить выражению его глаз – действительно впервые.
— Ты не ответил, куда мы идем, — напоминаю ему, поражаясь, как до сих пор удерживаю себя от нападения. С другой стороны, я ведь знаю, что это сон. Как любопытно, что я не забыл об этом. Должно быть, это часть его эффекта – помнить об иллюзорности происходящего и иметь возможность управлять. Если бы только обстоятельства были иными, я непременно был бы в восторге.
— Увидишь, — он коротко улыбается, а затем смотрит в сторону. – Я ведь обещал тебе праздник.
От этих слов мне становится по-настоящему не по себе. Интересно, я могу изменить ход событий или все предопределено? По крайней мере, мне стоит рискнуть, если не хочу провести целый день в обществе слизеринского принца.
— Послушай, Малфой, не знаю, что ты мне там обещал, но я передумал. Мне не нужен праздник. От тебя, — добавляю и вижу, как глаза цвета окисленной бронзы темнеют, и из них уходит сияние, создававшее иллюзию радости. Он чуть опускает голову, справляясь с моими словами, словно с ударом под дых, а затем негромко отвечает:
— Ты мог бы дать мне шанс, — звучит упрямо, но вместе с тем мягко. И я в растерянности. Потому что представления не имею, что ответить. – Всего один день, Поттер, а потом решать тебе. М?
Я должен уйти и оборвать это затянувшееся безумие. Мерлин, какая глупость – стоять рядом с Малфоем и не знать, как отказать ему в свидании. Он ведь именно его предлагает, причем делает это настолько филигранно, что я едва ли могу подобрать слова.
— С какой стати? – грублю намеренно, надеясь задеть его и вытащить ту жестокость и колкость, к которой привык за шесть лет. Но он остается беспристрастным и безлико-холодным.
— Просто потому, что я прошу, — нехотя отвечает он, и я, сам не зная почему, киваю. В конце концов, этот идеальный сон уже безнадежно испорчен наличием в нем Малфоя, к чему тогда искать светлые пятна? Пусть все идет, как задумано, я просто дождусь, когда он закончится. Но прежде чем мы покидаем спальню, я успеваю спросить:
— А что за повод?
Малфой несколько секунд мнется, размышляя над чем-то, а затем поднимает на меня вновь посветлевшие глаза:
— А разве для праздника повод обязателен?
И я не нахожу, что возразить. Он замечает мое замешательство и едва ощутимым движением касается кончиками пальцев моего подбородка, но убирает руку, прежде чем я успеваю запротестовать. И, клянусь Мерлином, я вижу терпкий трепет в его глазах. Мы минуем пустую гостиную, в очертаниях которой я узнаю слизеринские подземелья. Занятно, выходит, мы только что вели беседу в спальне Малфоя. Очаровательно, у меня нет слов.
— Где все? – интересуюсь, пока мы поднимаемся по лестнице, приближаясь к Большому залу, но минуя его.
— Спят. Еще очень рано, — отстраненно отвечает он. То-то я чувствую, как глаза слипаются. Другими словами, я проснулся кровати Малфоя едва начало светать и теперь следую за ним, подписавшись на крайне сомнительную перспективу. Радует только, что это все еще всего лишь сон. Я могу относиться к нему как к скучному фильму, который обязательно кончится.
— Не отставай, — бросает мне Малфой, когда мы пересекаем квиддичное поле. Руки зябнут от утренней свежести, а может быть от недосыпа, и я ускоряю шаг, нагоняя своего проводника.
— Куда мы идем, Малфой?
— Не порти сюрприз, — раздраженно отзывается слизеринец, а затем неожиданно останавливается так, что я натыкаюсь на него и замираю в нескольких сантиметрах от белобрысого затылка, чувствуя только слабый горький запах, напоминающий о чем-то. О чем-то светлом и близком, о чем-то из другой жизни. И я невольно закрываю глаза, а в голову ломятся незнакомые воспоминания о большом доме с высокими окнами и широком подоконнике, на котором беспорядочно разбросаны детские игрушки. Но едва успеваю осознать, куда забросила меня память, наваждение рассеивается, и я снова оказываюсь лицом к лицу с Малфоем. Малфоем, который прикусывает нижнюю губу, глядя на меня и находясь слишком близко от моего лица.
— Извини, — отступает на шаг, позволяя мне выдохнуть и немного расслабиться. Что за черт, у меня сбито дыхание и сердце колотится так, словно только что закончилась особенно сложная тренировка. Мы стоим посреди огромного поля, защищенного от ветра трибунами, и смотрим друг на друга, а я даже не могу ударить того, кто оскорблял меня шесть лет к ряду. Но ведь это не он, поправляю себя. Это Малфой из моей головы, он физически не способен причинить мне боль. И я вижу, что он что-то хочет сказать, но молчит, то поджимая губы, то отводя взгляд.
— Почему мы остановились? – подталкиваю его к разговору, заинтригованный непривычным поведением. А он только поднимает голову и щурится от лучей восходящего солнца, играющих на его радужках.
— Я просто подумал, что квиддич без тебя такой скучный, — он на секунду сводит светлые брови, а затем лицо его расслабляется. – Ладно, идем.
Мне хочется спросить, что изменилось и почему я, видимо, больше не играю в квиддич, но следом за этой приходит куда более неприятная мысль – если Малфоя создает моя фантазия, может ли это означать, что она делает его таким, каким хочет видеть подсознание? В таком случае я совершенно не понимаю ее выбор. Она могла подкинуть мне Чоу или на крайний случай Джинни, но остановилась на Малфое. Почему?
Мы подходим к черному озеру, поверхность которого скомкана утренним ветром в небольшие складки и покрыта рябью. Малфой обходит его по берегу так, что легкие волны едва не задевают ботинки, а я по-прежнему следую за ним.
— Придется прогуляться, — говорит, не оборачиваясь, и я смиренно киваю. Это всего лишь сон, я помню. Я просто должен его пережить, и пока это не вызывает особых трудностей. В конце концов, Малфой, нарисованный моим воображением, не так уж и плох, по крайней мере, по сравнению с оригиналом. Спустя минуту я догоняю его, и теперь мы движемся плечом к плечу, так близко, что я могу взять его за руку. Ну и мысли.
— Малфой, скажи, с чего ты решил устроить мне праздник? – спрашиваю с искренним интересом, а он только невыразительно пожимает плечами.
— А почему нет? У тебя они вроде редко случаются.
— Нет, Малфой, я не о том. Почему именно ты? – мне хочется остановить его и еще раз взглянуть в честные глаза. Вот, что меня задевает в нем – честность, которая сквозит, кажется, в любом его движении.
— Потому что только я знаю, чего ты хочешь, — отвечает он почти безразлично, и мне начинает казаться, что это не просто невозможный сон, но театральная постановка с Малфоем в главной роли. Что ж, пора принять это.
— И чего же я хочу? – выбираю почти шутливый тон, а хорек только качает головой.
— Потом, Поттер. Не сейчас.
И мы продолжаем огибать озеро, забираясь за Запретный лес, обходя его и попадая на узкую полоску прибрежного песка. Небольшая лодочка шуршит у берега, задевая дно и ловя бортами невысокие волны. Малфой забирается в нее и жестом предлагает присоединиться к нему. Я медлю не больше секунды, а уже спустя пару минут мы рассекаем гладь озера, разрезая его черную поверхность острым деревянным носом. Малфой остается стоять и смотрит вдаль, игнорируя мое присутствие, а я едва подавляю желание заговорить с ним. Лодка движется ровно и легко, даря то умиротворение, о котором я успел забыть в этой перманентной войне с Волдемортом. И я закрываю глаза, чувствуя, как слабый ветер обдувает лицо, брызгами оседая на щеках. И улыбка сама собой касается губ, а я внутренне всеми силами жажду, чтобы это маленькое путешествие никогда не кончалось. С Малфоем или без, я хочу двигаться так же плавно и уверенно, скользить по гладкой воде и не помнить ни о чем.
Но вот скорость падает, и прежде чем я успеваю открыть глаза, узкий нос лодки с шумом врезается в песок, а Малфой спрыгивает на землю.
— Не хотелось бы мешать твоей эйфории, но мы все-таки приплыли, — прерывает он мои размышления и заставляет открыть глаза. Я смотрю на него и неожиданно вижу совсем иного Малфоя, не того, которого ненавидел, и не того, с которым шел по берегу озера. Он стоит передо мной и протягивает руку, почти как шесть лет назад, высокий, с гордо распрямленной спиной и светлыми глазами. Такой настоящий, что мне сложно поверить в то, что это по-прежнему сон. Сон, из которого я уже не хочу возвращаться. И я не успеваю осознать себя, когда касаюсь его руки, а теплые длинные пальцы легко сжимают мою ладонь, помогая сойти на берег. Оглядываюсь и вижу кругом черную гладь и маленький островок, на котором мы стоим, рука в руке. Я должен отпустить его, должен избавиться от этого бриза в груди, заставляющего сердце колотиться о ребра. А Малфой, не разжимая пальцы, ведет меня прочь от берега, куда-то вглубь острова, заставляя подниматься по замшелым валунам, двигаясь ровно и спокойно. Он, конечно, бывал здесь, это очевидно, он контролирует каждый мой шаг, не давая упасть. И Мерлин меня прости, я благодарен ему. Он, должно быть, не осознает, что каждое его действие отзывается сладким томлением, заполняющим меня изнутри, а я не намерен объяснять. Просто еще никто не помогал мне без причины, без попытки защитить от откровенной опасности, ради того, чтобы потом превратить в оружие.
Мы долго взбираемся по скользким камням, когда неожиданно подъем заканчивается, и мы останавливаемся на круглой ровной площадке, незащищенной ничем, открывающей вид на черное озеро с высоты около тридцати метров. У меня перехватывает дыхание от величественности пейзажа, который я наблюдаю. Не могу оторвать взгляд от этой откровенной свободы, а Малфой тем временем заходит мне за спину и двумя руками сжимает мои плечи. Сквозь тонкую ткань рубашки чувствую его тепло и едва заметную дрожь, но – честно слово! – не замечаю за собой отвращения. Вода разбивается о скалистый берег под моими ногами – я слышу ее шум, ровный, успокаивающий. Едва ли я могу представить место, которое было бы больше похоже на рай, чем это. Мой персональный рай, да, зелье, кажется, начало действовать.
Малфой тем временем, не получив сопротивления, придвигается ближе, так что теперь грудью касается моих лопаток и упирается подбородком в мое плечо. И я должен вырваться, должен уйти, но вместо этого произношу едва ли не благоговейным шепотом:
— Это прекрасно!..
Чувствую улыбку, и то, как ускоряется стук сердца Малфоя.
— Нравится? – интересуется он так, словно речь идет о симпатичной безделушке.
— Очень, — честно признаюсь я, наблюдая, как три чайки кружат над темной поверхностью, то и дело бросаясь белыми грудками на стальную воду и вырывая из ее плена трепыхающихся рыб. – Больше чем очень.
Он немного склоняет голову так, что наши виски соприкасаются, и я снова думаю о том, что должен оттолкнуть его, но не нахожу в себе сил для этого. Неожиданная свобода, раскрывшая мне душу и явившая себя такой, какой я ее никогда не замечал, лишила меня воли.
— Говорил же, что знаю, а ты не верил, — со смешинкой и нежностью в голосе произносит Малфой, опаляя мое ухо горячим дыханием. Его руки кольцом обвивают мою грудь, даруя невероятное чувство полной защищенности. Я закрываю глаза, набирая влажный воздух в пустую грудь, а затем чувствую легкое прикосновение губ к своей скуле, после которого объятия рук Малфоя размыкаются, и он огибает меня, останавливаясь перед моим лицом.
— Хочешь перекусить?
И я понимаю, что действительно голоден. А Малфой достает из-за пазухи сверток, отдает его мне, а сам расстилает свою мантию на камнях и усаживается, поджав колени к груди. Опускаюсь рядом с ним, разворачивая мягкую бумагу и обнаруживая внутри обычные бутерброды крайне маггловского вида. Откуда он только их достал? Но не могу спорить с тем, что я рад именно этой самой банальной еде в самом очаровательном месте на земле. Тут же появляется фляжка, в которой обнаруживается чай, отдающий бергамотом. Интересно, кто ему рассказал, что именно его я люблю? У меня столько вопросов, что я не знаю с какого начать.
— Как ты нашел путь сюда? – спрашиваю, глотая слова вместе с бутербродами, не замечая, что сам Малфой даже не притронулся к еде.
— Показали, — туманно отвечает он и коротко улыбается. По нему видно, что окружающая обстановка приносит ему не меньше удовольствия чем мне. – По-моему неплохой вид.
— Шутишь? — изумленно смотрю на него. – Это лучшее, что я видел.
— Значит, мало ты видел, Поттер. Даже в рамках Хогвартса. Любишь высоту? – мимолетное счастье проскальзывает в его глазах, но я успеваю заметить. Мерлин, таких Малфоев не бывает. Зачем я только его придумал?..
— Очевидно, иначе бы в квиддич не играл, — пытаюсь уколоть его, теряя ощущение беспредельной свободы и отсутствия всяческих обязательств. Например, того, что Малфоя нужно ненавидеть.
— Это еще не высота, — задумчиво отвечает он. – Но боюсь, что выше здесь не забраться.
— Меня все устраивает, — позволяю себе мягкую улыбку, на которую он реагирует невыносимой волной нежности, рвущейся из-под заостренных ресниц. – Что это за остров? Как называется? – продолжаю засыпать его вопросами, а он нетерпеливо взмахивает рукой:
— Никак. Это мой остров. Я не придумал ему названия.
Мне хочется придвинуться к нему, клянусь, я не могу ничего с собой поделать. И было бы замечательно, если бы я смог оправдать это желание предложением братьев Уизли, но не получается. Уж слишком сознательным выглядит это желание.
— Малфой, я не знаю, что сказать, честно, — говорю только для того, чтобы удержаться от прикосновений. Не стоит мне этого делать, даже во сне не стоит.
— А ты не говори, Поттер, — спокойно и слишком холодно отвечает мне. – Иногда лучше промолчать.
Раньше я бы принял это высказывание на свой счет, но теперь бархатная гармония заставляет меня воспринимать все несколько философски. И я ложусь на спину, разглядывая небо и закрывая глаза, морщась от того, что солнце слепит даже сквозь сомкнутые веки. А спустя минуту чувствую, как хрупкие пальцы касаются моей ладони, и Малфой укладывается рядом со мной, задевая плечом. И я улыбаюсь, не заботясь о том, заметит ли он эту улыбку. Мне хорошо, мне так хорошо, что нет сил рассказать об этом. И то, что Драко Малфой рядом и переплетает мои пальцы со своими, чуть сдавливая их, даря робкую нежность, заставляет счастье стать оглушительным. И я говорю вслух, зная что меня услышат, но не раздумывая над словами:
— Не думал, что может быть настолько… нереально.
Слышу короткую усмешку и сбитое дыхание рядом со своим ухом. Поворачиваю голову, открываю глаза и вижу светящиеся изнутри серебристые радужки. Малфой так близко, как я никого не подпускал. И он просто смотрит на меня, замерев и едва не переставая дышать. Я снова чувствую тот горький запах, который ассоциируется с домом, созданным моим воображением. Я чувствую ту дикую близость, которой не может существовать в реальной жизни. Не только между мной и Малфоем, но вообще между людьми. Мне кажется, мы настолько оторваны от мира на этом скалистом острове, что не существует ничего кроме наших сплетенных пальцев и ветра, забирающегося в волосы, роняющего длинную челку Малфою на глаза. И я непроизвольным движением убираю волосы, заставляющие его зажмуриться, а когда пепельные глаза снова гипнотизируют меня взглядом, я понимаю, что барьеры полностью уничтожены сном. Кому какое дело, что я сделаю в следующий момент? Никогда, ни разу в жизни у меня не было ситуации, в которой я бы не зависел от чужого мнения. И вот она, в моих руках. Делай что хочешь, Гарри Поттер, всем наплевать.
— Ты был прав, — шепотом произношу я. – Никто другой не догадался бы привести меня сюда.
— Кайф ловишь? – с глубоким удовлетворением в голосе уточняет он, и я киваю. Какая разница? Я уже допустил недопустимое – позволил Малфою привести себя туда, где убить меня проще простого. А он, кажется, не намерен лишать меня жизни, так что теперь может остановить меня от дальнейших безумств? Правильно, только совесть.
— Еще какой, — невольно расплываюсь в улыбке. – Расскажи о чем-нибудь?
Я опьянен восторгом, я соображаю на порядок хуже обычного, но мне нравится. Чертовски нравится.
— Например? – он поворачивается на бок и приподнимается на локте, заслоняя мои глаза от солнца.
— О чем хочешь, Малфой, — снова зажмуриваюсь, желая остаться наедине с его голосом, смешанным с шепотом воды и острыми криками чаек. – О детстве, о первой любви, о друзьях…
— Может о тебе? – слышу в его голосе шелковый трепет, и мне нестерпимо хочется быть еще ближе к нему. К тому, кто сегодня исполняет мои желания.
— А что обо мне? – спрашиваю скорее ради продолжения беседы, только бы он не переставал говорить.
— Ну, например, о том, что ты явный наркоман, Поттер. У тебя ломка по свободе, ты знал? – говорит серьезно, но мне не хочется принимать его слова близко к сердцу. Оно и так едва держится в груди.
— Просто у меня ее никогда не было, — протягиваю в ответ. – Разве ты не испытал то же самое, когда впервые очутился здесь?
— Гарри Поттер, не знавший свободы? – он хмыкает, пропуская мой вопрос мимо ушей. – Занятно, я бы назвал так книгу.
— И о чем бы она была? – открываю один глаз, чтобы мельком взглянуть на его бледное острое лицо с тонкими чертами.
— Об одном герое, которому не хватало неба, — медленно произносит он, проводя пальцем по моему лбу, вызывая этим прикосновением мурашки на руках. – Ты, похоже, был слишком занят спасением мира, чтобы запрокинуть голову и открыть глаза.
От его слов сердце мое вздрагивает, в легких на мгновение исчезает кислород. Он ведь прав, даже если эта правда ничего не стоит. Даже если всему миру наплевать на то, что делает меня счастливым, никто не отнимет у меня это чувство, рвущее грудь и застилающее глаза.
— Продолжай, — прошу его, и он наверняка понимает этот тон. Это же мой сон, значит, в нем Малфой должен понимать каждую мою мысль. – Чего еще на твой взгляд мне не хватает для счастья?
Он молчит около минуты, глядя куда-то поверх меня, минуя озеро и упираясь взглядом в горизонт. А затем протягивает:
— Любви, конечно.
Мое горло тут же сдавливает вопрос, от которого я должен удержаться. Потому что ситуация постепенно начинает выходить из-под контроля, и я едва ли могу с ней справиться. Я придумал этого Малфоя, да, но я, кажется, больше не могу управлять им. Или и раньше не мог?
— Это ты мне тоже покажешь? – все-таки спрашиваю и непроизвольно краснею. А он только потирает переносицу, выражая усталость или нежелание сознаваться. Но через невозможно долгие две минуты отвечает:
— Если захочешь.
Я падаю, я проваливаюсь сквозь камни и ухожу глубоко под землю, туда, где не существует ни меня, ни Малфоя, но мир снова переворачивается, выбрасывая меня в небо. Сжимаю пальцы Малфоя в своей руке, пытаясь удержаться и не разбиться о сизые облака, выражая то чувство, которому не могу придумать названия. Кому оно нужно во сне? Тонкие губы неожиданно легко касаются моих губ, даря тот взрыв в душе, которого я подсознательно ждал, сближаясь с Чоу в прошлом году. Но тогда его не произошло, и вот теперь – бум! – и мир рушится, острыми осколками опадая на дно моей души. Горячие пальцы забираются мне в волосы, чуть сжимая их у корней, я подаюсь вперед, но получаю только еще одно короткое прикосновение. А после этого Малфой отстраняется, поднимается на ноги и отходит к краю площадки. Сбитый с толку, следую за ним и останавливаюсь рядом.
— Искупаемся? – спрашивает так спокойно, словно не целовал меня минуту назад. И я не успеваю опомниться, как он сбрасывает с себя одежду, представая передо мной обнаженным, но ничуть не смущенным. И я подчиняюсь его приглашению, сам не успевая заметить, как оказываюсь рядом абсолютно голым. Он только кивает, словно оценивая меня, берет за руку, делает четыре шага назад, а затем мы вместе разбегаемся и прыгаем, уходя под воду и выныривая спустя несколько секунд. Несмотря на нежаркую погоду, мне отчего-то совсем не холодно, когда Малфой рядом и держит меня за руку. Светлые волосы прилипли к его бледным щекам, с ресниц и подбородка капает вода, и он кажется мне прекрасным. Мы балансируем на волнах, не расцепляя пальцев, и просто смотрим друг на друга, а я не хочу себе признаваться, что вопрос, заданный мною наверху, кажется, находит ответ без лишних слов. Потому что никто в этой жизни так не смотрел на меня, никто не сжимал мою руку с такой сильной нежностью. И я к своему ужасу начинаю понимать, насколько не хочу, чтобы этот сон когда-нибудь оборвался. Он должен продолжаться, я хочу остаться в нем, даже если придется спать вечность.
Малфой, наконец, отпускает мою руку и уплывает к берегу, а я следую за ним, больше всего желая прикоснуться к изящному обнаженному телу. Белая кожа контрастирует с темной гладью воды, и он кажется мне невозможным. Но прежде чем мы достигаем линии песка, он оборачивается ко мне и за руки притягивает к своей груди. Я чувствую, как он пальцами ног задевает мои лодыжки, чувствую, как его живот прижимается к моему, а напряженные губы снова дарят поцелуй, на этот раз куда более глубокий и сильный. И я уже не могу отказаться, потому что иначе рискую утонуть от разочарования.
Мы поднимаемся по камням снова, на этот раз намного быстрее и снова прыгаем, вместе и по отдельности, наслаждаясь моментом полета и болью, с которой тело пробивает стальную поверхность озера. Мне хочется смеяться, признаться, мне хочется кричать от восторга. И чтобы это никогда не кончалось, чтобы время остановилось, чтобы часы отмеряющие мое счастье разбились и песок из них смешался с тем, на котором мы лежим с Малфоем, прижимаясь друг к другу.
— Малфой, так не бывает… — выдыхаю я, после того как уже вошедший в привычку поцелуй обрывается, и слизеринец нависает надо мной на полусогнутых руках.
— «Не было» не значит «не будет», — отзывается он с улыбкой. – А тебе оказывается немного для счастья нужно. Неужто никто кроме меня не догадался?
— Ты же сам сказал, что только ты знаешь, что мне нужно, — мне приятно чувствовать его тепло, мне нравится, что капли с его волос падают на мои губы. – Так и есть…
— Глупый Поттер, — шепчет он, а блеск его глаз может свести с ума кого угодно. – Это же так очевидно.
— Может и глупый, — соглашаюсь я, — но и ты хорош, столько ждал, когда мог…
— Тсс, — прикладывает палец к моим губам. – Не мог.
— Это еще почему? – специально касаюсь языком его пальца, чем заставляю предоставить мне свободу для слов.
— Эффект был бы иной, — он опускается мне на грудь, увлекая новым поцелуем, а я думаю, что лучше уже быть не может. Я обдумаю это потом, не сейчас. Сейчас в моих руках Малфой, принадлежащий только мне и моим губам. Малфой без прошлого и будущего, без метки и родителей, просто человек, который отдает свое тепло и заставляет меня дышать через рот.
Мы до темноты не отрываемся друг от друга ни на минуту, и чем дальше, тем страшнее мне становится. И когда лодка причаливает к берегу за Запретным лесом, мы идем вдоль берега как вечность назад, друг за другом, но я больше не чувствую желания сбежать. Теперь я бы отдал все, только бы вернуться на остров без названия.
Под покровом ночи Малфой проводит меня через свою гостиную, и я понимаю, что еще чуть-чуть и круг замкнется. Я вернусь туда, откуда началось мое приключение. Мне хочется сражаться за последние минуты моего идеального сна, но я не могу. А Малфой, словно не замечая моего настроения, бросает мне белое мягкое полотенце и жестом приглашает следовать за ним в душ. Мы оказываемся под горячими струями, и я знаю, что никто не помешает нам. Никто не помешает мне сказать ему то, что я должен. Потому что я не могу поверить в то, что передо мной только образ, и не существует Малфоя, который целовал бы меня на песке, прижимаясь обнаженной грудью к моей груди.
— Малфой, — вода попадает мне в рот, но я не обращаю внимания, — ты ведь знаешь, что это всего лишь сон? Ведь знаешь же?
— Конечно, — усмехается он, и я понимаю, что он не верит. Я исчезну, и он останется один. Один на этом острове без названия. – Надеюсь, я каждый раз буду являться тебе в таких снах. Или просто устраивать их.
— Нет, ты не понимаешь, — обреченно качаю головой. – Тебя ведь не существует, я придумал все это. Сейчас мы выйдем из душа, ляжем спать, и я больше не увижу тебя таким. Малфой, я знаю, это так глупо, но ведь ты лучшее, что было в моей жизни… — я могу сказать все что угодно, и я скажу. Сейчас или никогда. Потому что до обрыва два шага, а до возвращения минут двадцать, судя по тому, как слипаются глаза.
— Я не против такой интерпретации, — отвечает он, быстро целуя меня. – И я люблю тебя, Поттер.
Не свожу с него глаз, понимая, что слезы уже смешиваются с водопроводной водой. Не может быть, все не может быть так просто и легко, чтобы Малфой вот так взял и признался мне в том, чего я ждал от него последние несколько часов. Малфой, которого я ненавидел. Малфой, которого создало мое воображение.
Мы забираемся под одно одеяло, он обнимает меня за шею и целует, долго и невозможно. А когда на мгновение отрывается от меня, произносит:
— Этот остров мне подарили. Но я бы хотел назвать его в твою честь.
— Не надо, — шепчу в открытый рот, ощущая себя на пределе экстаза. – Пусть он останется свободным… от всего.
— Он все равно принадлежит тебе, — успокаивающе гладит меня по спине, круговыми движениями обводя лопатки. – Как и я.
Я закрываю глаза, понимая что больше не увижу его серые глаза так близко и не почувствую этот терпкий, обжигающий воспоминаниями горький запах. И в последний раз прижимаюсь к тонким губам, забирая все силы и всю любовь, которую он может мне подарить. И падаю, долго, бесконечно, чувствуя, как останавливается сердце и в клочья разрывается душа.
Эпилог
Exchange your troubles for some love
Wherever you are
Распахиваю веки и вижу друзей. Четко, ясно, живо. Они смотрят на меня с ожиданием в любопытных глазах. Сажусь на кровати, затем встаю на ноги, прокручивая в голове все, что произошло со мной меньше, чем за сутки. Фред ловит меня за руку, а я с силой отталкиваю его. И он непонимающе смотрит на меня:
— Что случилось, Гарри? Что ты видел?
Встряхиваю головой, не желая отвечать. Не их дело, им не нужно знать, что я на самом деле видел. Но Фред, кажется, не желает отпускать меня без объяснений.
— Гарри, стой. Скажи только, что-то не так?
— Нет, — отвечаю так холодно и безразлично, что меня тут же отпускают. – Все в порядке.
Подхожу к выходу из спальни, но теперь уже голос Рона останавливает меня:
— Куда ты, Гарри? Семь утра на часах.
— Отлично, — соглашаюсь я. – Замечательно. Мне нужно кое-что проверить.
Vova
