С последним ударом старинных часов Драко Малфой неожиданно оказывается в... прошлом.
Знакомые лица, незнакомые люди... Великий инквизитор с лицом отца... Юная ведьма, которую ждет костер и которая так похожа на Грейнджер...
А кем станешь ты? Молчаливым наблюдателем? Или участником этого странного и опасного маскарада?..
Предупреждения: 1. Ведьмы не получают удовольствия от сожжения (фанфик противоречит первой главе «ГП и узник Азкабана»)
2. Фанфик не претендует на историческую достоверность.
Особая благодарность вдохновившей меня Marcianе за её чудесный коллаж: http://tropalubvi.diary.ru/p156003848.htm
Часы показывали без трех минут двенадцать.
«У меня все получится!»
Не отрывая глаз от стрелок часов, Драко зажег четыре черные свечи и — едва часы начали бить полночь — пятую. От нарисованной перевёрнутой пентаграммы начал подниматься постепенно сгущающийся дым черного цвета. Драко довольно улыбнулся: он все сделал правильно.
Бой часов затихал — перед последним ударом ему показалось, что стрелки резко замедлили ход, но потом большая все-таки прыгнула вперед, и Драко потерял сознание…
Пробуждение было ужасным — над ним возвышалась неизвестная толстая женщина.
— И кто мне заплатит за обед? — громогласно вопрошала она, не столько его, сколько публику. Драко осмотрелся и невольно нахмурился: он не понимал, где находится. Отвратительное место было ему незнакомо: сильно закопченные стены, грязные столы без скатертей, деревянные лавки вместо стульев, полумрак от неровных огней настенных факелов скрывает лица.
— Так что, красавчик, как будешь расплачиваться? — въедливый и визгливый голос раздражал больше, чем запах застарелого пота, исходивший от женщины. Он невольно отодвинулся, стараясь не вдыхать носом. Заметив его движения, женщина развязно расхохоталась.
— Какие мы неженки! С тебя два шиллинга, дружок.
Драко, ошалевший от происходящего, не смог выговорить и слова.
— Мардж, может, он блаженный? — ухмыльнувшись, вступил в разговор мужчина в длинном теплом плаще. — Похоже, он не понимает ни слова из того, что ты говоришь.
— Все он понимает! — зло прищурилась та. — Во всяком случае, до того, как заснуть, он сожрал в один присест целую курицу, да кувшин вина выхлебал…
— Вот тебе и ответ, — расхохотался мужчина. — После твоего вина можно и собственное имя забыть!
Мардж усмехнулась и повернулась к Малфою:
— Выворачивай карманы! И не вздумай сопротивляться! Тебе любой здесь скажет, что с Грязной Мардж лучше не спорить.
— Это правда, — ухмыльнувшись, подтвердил все тот же мужчина.
Малфой уже немного пришел в себя и, почтя за лучшее не спорить со странной женщиной, привычно потянулся к карманам брюк. Но их не было! И сами брюки словно сшиты из мешковины — Малфой никогда не носил одежды из таких грубых тканей. А вместо форменной рубашки на нем надето что-то, весьма напоминающее серый балахон из холста.
Стараясь не поддаваться панике, Малфой кинулся к выходу. Мардж грубо выругалась и поспешила за ним.
На улице было светло. Совершенно обычный зимний день, только местность была ему незнакома. Широкая площадь, на которую выходило несколько узких улиц, местами сквозь грязный, подтаявший снег виднелась вымощенная крупными камнями мостовая.
— Где я? Что это за место?
— Ты в Йорке, красавчик! — Мардж крепко вцепилась в его рукав. — И ты должен мне денег за обед.
— Йорк? — не поверил Малфой. — Как я здесь оказался?
Мардж лишь неопределенно пожала плечами — ей уже надоело возиться с этим явно блаженным парнем. Подумав, что плащ, оставленный в трактире, стоит гораздо больше, чем съеденный обед, она отпустила рукав Малфоя:
— Ладно, парень. Меня вполне устроит твой плащ в качестве оплаты.
Мардж, продолжая подозрительно коситься в его сторону, вернулась в трактир. И тут же забыла о странных словах незнакомца, увидев шарившего в плаще блондина — мелкого воришку по имени Длинный Джек.
— Эй! Все, что есть в этих карманах, принадлежит мне!..
Но Джек лишь ухмыльнулся.
Подгоняемый яростью, Драко мгновенно оказался рядом с ним.
— Это мой плащ! — с силой оттолкнув вора, заявил он.
Длинный Джек ударился спиной о стену, но мгновенно оказался на ногах и кинулся на него с кулаками…
Прежде чем их разняли, Малфой все же получил несколько болезненных ударов и теперь чувствовал, как на левой скуле наливается синяк.
— Вояки! — скривилась Мардж за спиной длинноволосого верзилы, явно игравшего в этом трактире роль вышибалы. Вожделенный драчунами плащ уже валялся на земляном полу.
Драко поднял его и бережно отряхнул от налипшей пыли. Сунув руку в карман, он вытащил оттуда горсть монет.
— А говорил, что у тебя нет денег! — с завистью глядя на них, упрекнула его Мардж.
Драко тем временем рассматривал монеты. Они были… странными: одни — сильно стершиеся, другие — новенькие и блестящие, но все до единой незнакомые.
— Это точно Англия? — хрипло поинтересовался он вслух.
Верзила-вышибала удивленно уставился на него, а Мардж, уже начавшая привыкать к его странностям, лишь пожала плечами. Но ответ Малфою и не потребовался. Поднеся одну из блестящих монеток близко к глазам, Драко в полутьме с трудом разобрал выбитую надпись: «Мария I — 1555».
Охвативший Малфоя ужас заставил его согнуться в приступе тошноты, деньги раскатились по полу. Последнее, что он запомнил, — людей, бросившихся их подбирать…
* * *
Очнулся Драко быстро — запахи давно немытых тел подействовали не хуже нашатыря. Над ним как раз склонился один из этих бродяг, явно намереваясь обыскать и самого Малфоя. Впрочем, неудачливый вор тут же отпрянул и, быстро передвигаясь, стремительно исчез за дверью. Остальные спокойно разбрелись по своим местам и сделали вид, что занялись своими делами — ни одна из упавших монет так к Малфою и не вернулась. Мардж тоже возвратилась на свое место, её довольная ухмылка ясно свидетельствовала: и она внакладе не осталась.
Малфой лишь пожал плечами — к деньгам он всегда относился равнодушно. И сейчас легкомысленно отмахнулся от мысли, что остался без кната в чужом для него мире.
Присев на скамейку, Драко попытался привести мысли в порядок.
— Какой сейчас год?
Мардж нехотя оторвалась от мытья посуды:
— Одна тысяча пятьсот пятьдесят седьмой от Рождества Христова.
Итак, непонятно каким образом, он оказался в шестнадцатом веке. Учитывая его странную одежду и то, что говорила про «него» Мардж, можно было предположить, что только душа его перенеслась в прошлое, вселившись в чужое тело. Интересно, как выглядит этот парень, то есть он сам? Малфою немедленно захотелось посмотреться в зеркало.
— Зеркала у вас здесь нет?
— Э, красавчик, ты хватил! Зеркала только у богачей бывают…
— Но вы же женщина! Как же без… — Драко осекся, понимая бесполезность своих слов. Уж если Мардж воняет хуже свиней Хагрида, то и зеркало ей ни к чему. — А где можно найти зеркало в вашем городе?
— Скоро лед растает, в речке на себя налюбуешься, — хохотнул один из посетителей, сидящих неподалеку.
Скривившись, Драко вернулся на место и попытался вспомнить историю: кто тогда правил Англией? Да и что вообще творилось в мире?..
Кажется, Мария Первая была прозвана «Кровавой» за агрессивное возвращение католицизма на берега туманного Альбиона. Вообще Малфой плохо помнил маггловскую историю, зато знал, что во времена Марии Кровавой был убит один из его предков — Генрих Малфой по прозвищу Длинная рука. Кажется, его сожгли за колдовство. Драко припомнил семейное предание, рассказанное ему еще в детстве. В ответ на его возмущение: «Как же родственники позволили этому случиться?» дед только усмехнулся, заметив, что политика — дело тонкое, особенно семейная. Тогда маленький Драко не придал значения этим словам, но теперь очень об этом пожалел. Впрочем, сведения о далеких предках ему сейчас мало чем могли помочь…
С улицы послышался шум, посетители высыпали из трактира.
Драко оказался на улице одним из последних, поэтому не сразу разглядел в центре площади связанную девушку с опущенной головой, длинные, спутанные волосы скрывали лицо.
—…завтра в полдень ведьма будет сожжена на главной площади города.
На мгновение она вскинула голову.
— Грейнджер?! — Драко впился в девушку взглядом. Но та снова снова понурилась.
Возможно ли это? Малфой не сводил с девушки глаз, мысленно прося открыть лицо. Но та упорно смотрела вниз, не реагируя на возгласы из толпы. А стоящие на площади люди, все больше распаляясь покорностью ведьмы, начали кидаться в неё — кто грязью и снежками, а кто и камнями. Один снежок попал ей прямо в голову. Отряхиваясь от грязного снега, она гневно оглядела толпу. Это была Грейнджер!
«Или кто-то очень похожий на неё!» — успокаивая себя, подумал Драко.
Стремясь разглядеть пленницу, Малфой пробрался сквозь толпу, и их взгляды пересеклись. Глаза девушки на миг удивленно округлились, а потом засияли. Она его узнала! Драко неловко улыбнулся, и «Гермиона» просияла еще сильнее, словно перед ней стоял самый долгожданный человек на свете.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— Как смотрит, бесстыжая! — возмущенный женский голос прервал их бессловесный разговор.
— Она сейчас точно кого-нибудь заколдует! Смотрите, как пялится на моего мужа, бесовское отродье! — визгливо подхватил другой.
В «Гермиону» вновь полетели снежки и камни, один попал в плечо, а второй едва не задел голову. Толпа буквально взревела от радости.
— Кто первый попадет в голову ведьмы, тому шиллинг! — закричал какой-то человек.
Охрана «Гермионы», состоявшая из семи мужчин, облаченных в монашескую одежду, пыталась противостоять разбушевавшейся толпе. Один из монахов накинул девушке на голову капюшон, больше напоминающий мешок и полностью скрывший лицо. Другие тщетно пытались утихомирить людей, но никто не желал их слушать.
— Удавить ведьму прямо сейчас! — разнесся по площади новый клич. Толпа начала напирать на монахов, вынуждая их отступить. Круг вокруг «Гермионы» резко сузился, теперь только монахи отделяли её от разъяренной толпы. Но долго ли они выдержат?
Драко лишь бессильно сжимал и разжимал кулаки, понимая, что ничем не может помочь пленнице, но ведь он должен...
Должен? Кому?! Этого Драко и сам не понимал, просто внутри него словно кто-то яростно вопил: «Помоги ей!»
Но чем? Драко завертел головой, оглядываясь. Вокруг была только злобствующая толпа.
Вот Мардж — толстое лицо искажено в радостном предвкушении, как будто за казнь ведьмы она получит награду лично от всевышнего.
А вот и еще один посетитель трактира, тоже рвется к ведьме. Видимо, много нагрешил и рассчитывает, что его участие обязательно зачтется где-то выше.
Монахам тем временем приходилось все хуже: толпа рвалась к ведьме, буквально подминая их под себя.
Со стороны одной из улиц раздался громкий топот. Несколько всадников въехали на площадь и остановились, вглядываясь в тесную толпу.
— Милорды, ради бога, помогите нам! — выкрикнул один из монахов.
Один из всадников попытался прорваться к зовущим, но его быстро стащили с лошади.
И тут на площади появился еще один всадник, за которым следовал целый отряд. Драко невольно залюбовался белоснежным иноходцем, а потом перевел взгляд на верхового. И вздрогнул… Белоснежные волосы, равнодушный прищур серых глаз, горделивая посадка головы… Это становилось похоже на фантасмагорию, но тот был копией его отца из двадцатого века — Люциуса Малфоя.
— Назад! — властно приказал он толпе.
Видя, что никто не обратил внимания на его слова, «Люциус» кивнул своим людям, и те буквально врезались в бушующую толпу: топча, сминая, где нужно — помогая себе тупыми сторонами мечей…
Драко поспешно отступил в спасительную тень одного из домов и натянул на голову капюшон, рассудив, что открыться перед двойником отца он успеет всегда.
Толпа, что была так жестока с почти беззащитными монахами, быстро рассосалась по улицам, домам и трактирам, на площади осталась лишь малая её часть. Из тех, кто теперь с трудом передвигался.
— Милорд Малфой! Как вы вовремя!
Драко невольно вздрогнул, услышав свою фамилию, но обращались вовсе не к нему. Один из монахов склонился перед всадником на белоснежном иноходце.
— Я-то успел, а вот вы даже пленницу до темницы доставить спокойно не можете! — сквозь зубы процедил тот.
— Да ладно, милорд. Какая разница, когда умрет ведьма: сегодня или завтра? — вмешался один из всадников.
— Если мне потребуется твое мнение, Шелби, я о нем спрошу.
Драко невольно поежился — таким ледяным холодом веяло от этих слов. Точь-в-точь его отец в гневе!
Монах тем временем что-то тихо говорил мистеру Малфою. Драко, как ни старался, не сумел разобрать ни слова из их разговора и предпочел остаться на месте, по возможности не привлекая к себе внимания.
Закончив беседу с монахом, «Люциус» осадил коня прямо рядом с «Гермионой» и хлыстом скинул капюшон с её головы. Говорил он негромко, но на площади стояла тишина, и Драко все же расслышал его вопрос:
— Где мой сын, грязнокровка?
Вскинув голову, «Гермиона» пристально посмотрела в лицо «Люциуса», а потом вдруг расхохоталась: громкий, искренний смех разнесся по округе.
«Люциус» хлестнул её по лицу, пытаясь заставить замолчать, но та продолжала смеяться уже назло ему.
Малфой кивнул монахам, и двое, подхватив «Гермиону» под руки, поволокли её куда-то.
— Я приду вечером! — бросил им вслед Малфой, пришпорил коня и стремительно умчался прочь…
* * *
Драко вернулся в трактир, ему многое нужно было обдумать.
Мардж покосилась на него, но промолчала.
А в трактире тем временем кипели настоящие страсти: люди, распалившись и не удовлетворив своей ненависти, шумно обсуждали произошедшее.
Уловив что-то о ведьме в разговоре за соседним столом, Драко невольно прислушался.
— Ничего, завтра её все равно сожгут. И поделом!
Стол слева занимали трое: толстый мужчина, поглощающий еду с шумным чавканьем, его полная противоположность — худой, больше напоминающий тень молодой парень — и юнец лет пятнадцати.
— Но что такого она сделала? Такая юная и… беззащитная! Разве ведьмы такие? — возразил сидящий рядом с толстяком хрупкий юноша.
Тот громогласно расхохотался:
— Они всякие бывают, малыш! Но, поверь мне, самые опасные именно такие, изображающие из себя невинных овечек.
Юнец был не согласен, но спорить с толстяком явно остерегался. А тот все не унимался и, ткнув худого локтем в бок, потребовал:
— Шон, подтверди, что я прав.
— Да прав ты, прав! — покорно буркнул тот. — Но вот меня куда больше интересует награда, что можно получить за сообщника ведьмы.
— Какая награда? — громкое восклицание толстяка привлекло к ним внимание всего трактира. Шон скривился и демонстративно замолчал. И продолжил лишь через некоторое время, когда остальные посетители вновь занялись своими напитками и едой. Но говорил он теперь гораздо тише — Драко приходилось изо всех сил напрягать слух, да и то не удавалось разобрать всех слов:
— Видел того вельможу? Это Абраксас Малфой, он играет не последнюю роль при дворе королевы Марии. Говорят, она уже пообещала наградить его титулом за усердие…
— Хорошенькое усердие — сжигать честных протестантов! — возмущенный голос юнца прервал рассказ Шона. Толстяк заинтересовался и шикнул на него.
Шон тихо продолжил:
— Говорят, эта ведьма околдовала юного сына Малфоя настолько, что тот отказался жениться на своей нареченной и сбежал из дома чуть ли не из-под венца, опозорив и невесту, и свою семью.
— Малыш дал деру из дома, нам-то от этого какой прок? — разочарованно протянул толстяк.
— Ну, Ганс, если тебе неинтересно, дальше я могу рассказывать и без тебя. Тебе ведь интересно, Нол? — Шон подмигнул юнцу.
Тот кивнул и расплылся в довольной улыбке. Толстяк, оказавшийся Гансом, тут же нахмурился.
— Много ли ты с этим юнцом получишь? — пренебрежительно хмыкнул он.
— Много, мало — всё мое будет! — ухмыльнулся Шон.
— Ладно, рассказывай, что у тебя на уме, — примирительно попросил Ганс. — Может, и я войду в дело.
— Нам надо похитить ведьму! — начал он, но Ганс гневно перебил:
— С ума сошел, приятель, зачем нам эта сучка?
— Затем, что она выведет нас на малфоевского сынка, а за него мы получим кучу денег. А ведьму, если уж она тебе так отвратительна, ты потом можешь и лично удавить, — Шон неторопливо отпил из своей кружки.
— Ну уж нет! — возмутился Нол. — Я не буду участвовать в таком богопротивном деле. Пусть завтра ведьму сожгут, если она того заслуживает.
Шон, едва заметно ухмыляясь, наблюдал, как Нол уходит из трактира.
— Он нас не сдаст? — поинтересовался Ганс с легкой тревогой в голосе.
— Нет. Нол слишком юн, чтобы участвовать в грязных делишках, но еще достаточно благороден, чтобы не сдать собственного кузена властям, — ухмыльнулся Шон. — Жаль, конечно, втроем было бы сподручнее…
И тут Драко решился. Позже он так и не смог себе ответить, что конкретно им двигало, но другого шанса поговорить с «Гермионой» у него может и не быть.
— Эй, парни! — он пересел на освободившееся место Нола. — Я тут поразмыслил, может быть, я вам сгожусь?
Те, явно оторопев от подобной наглости, некоторое время молчали. Толстяк очнулся первым:
— Слышь, парень, мы тебя сюда не звали! Вали, откуда пришел! — он начал угрожающе приподниматься.
Драко мысленно содрогнулся, здраво оценив эту гору сала и мышц, — при желании Ганс мог превратить его в труп один ударом кулака, — но показывать страх было нельзя. И, подражая говору самого Ганса, он словно нехотя процедил:
— Неужели? Я всегда там, где пахнет деньгами. И не тебе, гора сала, указывать, куда мне пойти!..
Ганс, явно болезненно относившийся к собственной внешности, взревел и бросился на обидчика. Тот легко отскочил в сторону, а толстяк, не сумев остановиться, врезался в соседний стол и опрокинул его. К несчастью для Драко, за столом никто не сидел, поэтому, поднявшись с пола, Ганс вновь повернулся в его сторону.
Посетители вокруг с интересом наблюдали за начавшейся дракой. Помогать Малфою явно никто не собирался, наоборот: все ждали, когда Ганс превратит этого хлюпика в кровавую котлету.
Малфой отступил к стене, стараясь, чтобы за спиной никто не стоял — лишние сюрпризы были ни к чему.
Ганс тяжело дышал, готовясь к новой атаке.
— Тяжко? — ухмыльнулся Драко. — А ведь ты, приятель, всего лишь сшиб один маленький столик. Худеть тебе пора, а то скоро задницу от стула оторвать не сможешь…
Не успев успокоиться и толком подготовиться, Ганс с громким рычанием кинулся в его сторону, но Драко резко присел и бросился ему в ноги. Споткнувшись, Ганс перелетел через Драко, грохнулся на пол и ударился головой о стену. Драко сдернул со стены один из факелов и безо всяких угрызений совести несколько раз со всей силы приложил им толстяка по голове. Жидкие волосы зашипели, но Мардж ловко погасила огонь, окатив Ганса грязной водой.
Гордо вскинув голову, Драко победно оглядел сидящих и остановил взгляд на Шоне. Кивнув хлипким рукоплесканиям, он вернулся к столу и сел на место Ганса. Шон усмехнулся и крикнул Мардж:
— Вина нам с победителем! Где ты так ловко драться научился? С виду слабак слабаком!
— В школе! — ухмыльнулся Драко. — Есть там у нас один, таких называют «сила есть — ума не надо». Доводить его — одно удовольствие…
— Ты еще в школе учишься? — Шон недоверчиво смотрел на него.
— Уже нет, — Драко небрежно пожал плечами, мысленно проклиная себя за болтливость.
— Я — Шон, а тебя как звать? — лениво поинтересовался худой.
— Драко, — Малфой, отхлебнув вина из своего кубка, чуть не закашлялся — таким оно оказалось крепким.
Шон задумчиво наблюдал за ним.
— Странное имя, и ты тоже странный.
— Обычное имя… для моей страны.
— И откуда же ты прибыл?
— Из Канады, — ляпнул Драко, решив, что другой континент отлично подойдет для объяснения всех его «странностей».
Брови Шона удивленно поднялись.
— Откуда-откуда? — переспросил он.
«Дьявол!» — мысленно выругался Драко. Он не помнил точно, в каком веке открыли Америку: то ли в пятнадцатом, то ли в шестнадцатом. Вполне возможно, что Канады еще и не существует вовсе.
— Канн-Анда! — медленно повторил он. И пояснил: — Это городок в Северной Испании.
Собеседник нахмурился, и Драко тут же вспомнил, что англичане никогда не любили испанцев, и войны между странами были частыми, особенно в Средние века.
— Но моя мать была англичанкой, она и увезла меня из Испании еще в детстве. — Где он провел оставшуюся часть детства и отрочество, Драко предпочел не говорить, опасаясь снова попасть впросак.
В этот момент Ганс очухался и, тяжело поднявшись, направился к ним. Драко напрягся, готовый мгновенно дать деру. Но Шон лишь улыбнулся:
— Ганс, познакомься с Драко, — он кивнул приятелю, наливая ему вина в третью кружку. — Думаю, он нам пригодится.
Ганс присел за стол, не сводя с Малфоя мутных глаз.
— Ты меня побил! И это была нечестная драка! — возмущенно заявил он.
К его удивлению, Драко и не возражал:
— Разумеется, нечестная! В честной ты бы меня быстро в труп превратил, — он специально льстил Гансу, но тот, по простодушию, явно этого не понял и расплылся в довольной улыбке.
Шон лишь усмехнулся и добавил, окончательно удовлетворив самолюбие Ганса:
— Ты среди нас самый сильный, Ганс! Но ты же и сам это знаешь?
— Я самый сильный! — охотно согласился тот. — И что мы будем делать? Ведьму-то уже завтра сожгут!
— Для начала найдем ночлег, — поднимаясь со скамейки, решил Шон. — Там и поговорим.
Они устроились неподалеку, в небольшом трактире у дороги при северном выезде из города. Хозяин выделил им крошечную комнату, где постелями служили охапки сена, брошенные прямо на пол.
Драко ждал разговора, заранее обдумывая, что можно предпринять для освобождения «Гермионы», но у Шона были другие планы. Приказав им с Гансом отсыпаться, он отправился к своему приятелю, который служил в здешней тюрьме капелланом. Драко порывался пойти с ним, и они чуть было не поссорились, пока Малфой не признал, что Шону лучше пока действовать в одиночку.
Ганс, видимо, привыкший доверять другу, спокойно устроился в углу и вскоре заснул, раздражая Малфоя своим оглушительным храпом.
А тому не спалось. Он вертелся на жестком полу, тщетно пытаясь устроиться удобнее. Но не только внешние неудобства мешали ему — мысли тоже не давали спокойно уснуть.
Что же ему делать? И чем ему может помочь эта ведьма? Теперь Драко уже был уверен, что никакая это не Грейнджер, та наверняка преспокойно живет в своем двадцатом веке.
Может, проще было обратиться к своему далекому предку Абраксасу Малфою? Но хорошенько поразмыслив, Драко оставил этот вариант на крайний случай. Сам грозный вид его «папочки» не внушал уверенности, что тот спокойно выслушает незнакомца, скорее уж Драко готов был поверить, что Малфой прикажет вздернуть его на воротах, как обычного вора.
Если бы у него только была волшебная палочка! Драко снова беспокойно завертелся под своим плащом. У него даже не было уверенности, что он сможет здесь колдовать…
На улице послышался легкий шум, и Драко мгновенно напрягся, раздумывая, не разбудить ли ему Ганса. Когда дверь распахнулась, Малфой успокоился, увидев вернувшегося приятеля.
— Быстро переодевайся. Я уже обо всем договорился! — бросив Драко сверток с одеждой, приказал Шон. Глаза его радостно сияли.
Драко встал и принялся тщательно отряхивать одежду от сена. От нетерпения Шон чуть не приплясывал рядом. В свертке оказалась монашеская ряса.
— Переоденешься монахом, — пояснил Шон. — Мой друг капеллан нас проведет. Я, кстати, уже подготовился, — он распахнул зимний плащ, продемонстрировав такое же черное одеяние.
— А Ганса будить не станем? — удивился Малфой, переодеваясь.
Шон лишь махнул рукой, мол, пусть отсыпается, справимся без него. В другое время Драко бы насторожился, но бессонная ночь дала о себе знать. Равнодушно пожав плечами, он вышел вслед за Шоном в темноту.
Миновав несколько улиц, они подошли к большому темному зданию, у которого Шон коротко свистнул. Из тени выступил какой-то мужчина.
— Идете молча, говорить буду только я, — дав указания, монах направился к входу.
— Это братья-францисканцы, они должны поговорить с ведьмой.
Услышав объяснение, охрана спокойно пропустила их внутрь.
— Как же мы выйдем назад? — прошептал Драко Шону, но тот лишь отмахнулся, жестом приказав ему молчать.
В коридоре их встретил еще один охранник. Сопровождающий и ему повторил, что они идут к ведьме. К удивлению Драко, тот, ничего больше не спросив, спокойно провел их по длинному коридору. Спустившись по лестнице, они оказались в подвале. Двери камер были закрыты, стояла полная тишина.
Камера «Гермионы» находилась почти в самой середине коридора.
— Я подожду здесь! — охранник отворил дверь камеры, пропуская их вперед.
Камера была небольшая, но чистая. На кровати кто-то лежал, накрывшись с головой.
Закрываясь, клацнула засовом дверь, Драко быстро шагнул к кровати и сдернул одеяло…
— Ну, здравствуй, сын! — Абраксас Малфой неторопливо поднялся с кровати и оглушительно расхохотался, глядя в удивленное лицо Драко.
— Милорд, — Шон угодливо склонился перед Малфоем-старшим. — Я выполнил свое обещание, выполните и вы свое!
— Ах да! — презрительно скривившись, процедил тот. Достав из кармана мешочек с деньгами, он кинул его предателю.
— Иуда! — усмехнулся Драко. — Дорого хоть продал или по дешевке?
— Такие никогда много не берут, — невозмутимо заметил Абраксас.
Третий, что привел их сюда, притворяясь капелланом, заискивающе хохотнул на слова хозяина. Теперь Драко разглядел его, узнав одного из вчерашних всадников. Чувствуя невыносимую усталость, он опустился на кровать.
— Вон! — Малфой-старший явно не церемонился со своими людьми.
Оставшись наедине с «сыном», Абраксас пару минут пристально вглядывался в его лицо, а потом резко шагнул в его сторону и неожиданно влепил увесистую пощечину. Тот, не удержавшись, скатился с кровати на пол. Абраксас подождал, пока «сын» поднимется, и снова шагнул к нему, явно намереваясь продолжить экзекуцию, но Драко его опередил: хлесткая пощечина заставила Малфоя-старшего отпрянуть. Глаза их встретились — несколько минут они буквально сжигали друг друга злобными взглядами, — а потом Малфой-старший усмехнулся:
— Надо же, у волчонка прорезались зубы! Может, мне стоит сказать этой грязнокровке спасибо?
Драко на миг стушевался, опустив сверкающие злостью глаза и жалея, что не сдержался. Но его настоящий отец никогда не распускал руки…
Насторожившись, Абраксас подошел к столу и налил вина в два кубка, один из которых протянул Драко:
— За возвращение блудного сына! — и первым отпил из своего.
Драко залпом осушил кубок — вино было терпким, но приятно охладило горло.
— Кто ты? Телом ты Генрих, но характер… поведение!.. Это ведь Оборотное зелье, но зачем? Какой в этом смысл? — Абраксас тоже допил вино и уставился на Драко. Тот молчал, все еще раздумывая, стоит ли говорить правду. — Оборотное зелье действует не больше часа, так что скоро я увижу твой настоящий облик.
— Не увидишь, — усмехнулся Драко. — Хотя взглянуть на свое отражение мне бы очень хотелось. Прикажи принести сюда зеркало.
Абраксас недовольно прищурился, немного поразмыслил, подошел к двери и громко постучал. Дверь распахнулась почти мгновенно — «капеллан» подобострастно склонил голову, ожидая распоряжений.
— Зеркало сюда! — коротко приказал Малфой-старший. Слуга удивленно вытаращил глаза, но возражать не осмелился.
— Будет исполнено! — и исчез за дверью.
Прошло не меньше часа, прежде чем он вернулся — с овальным зеркалом в красивой резной оправе. Устанавливая его на деревянную подставку на столе, слуга словоохотливо объяснял, что зеркало было «любезно одолжено у жены мистера Даррелла, торговца мебелью». Малфой-старший жестом отослал слугу прочь.
Драко медленно подошел к столу. В зеркале отражалось худое, бледное лицо с серыми глазами; длинные волосы казались гораздо темнее его прежних, пока Драко не сообразил, что они просто чрезвычайно грязные. Но в целом Драко с Генрихом оказались почти близнецами.
— Кто ты? — голос Малфоя-старшего прозвучал скорее нетерпеливо, чем резко.
— Меня зовут Малфой, Драко Малфой, и родился я в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году от Рождества Христова.
Глаза Абраксаса сузились, но он промолчал, ожидая продолжения.
Драко вздохнул и начал рассказывать о том, как попал в шестнадцатый век…
—…Очнулся я уже в трактире Грязной Мардж, в теле твоего сына.
— Что это был за обряд? — лицо Абраксаса оставалось невозмутимым на протяжении всего рассказа. — И ты не сказал, кого вызывал.
— Обряд вызова Вельзевула.
Малфой-старший судорожно выдохнул: Вельзевул был одним из самых сильных демонов зла. Прибегнуть к его помощи значило бы навсегда проклясть собственную душу! Его помощью пользовались лишь в самых крайних случаях даже в шестнадцатом веке. Ко времени Драко — двадцатому веку — об этом обряде уже порядком подзабыли, предпочитая использовать более безопасные методы.
— Что, так сильно припекло? — Малфой-старший испытующе смотрел Драко прямо в глаза, словно ставя под сомнение его признание.
— Очень, — ответил тот, явно не собираясь вдаваться в подробности. — Ты можешь помочь мне вернуться?
Драко оставалось только вздохнуть: он и сам не представлял, каким образом сможет вернуться назад в будущее.
— Слушай, может «Гермиона» мне поможет? — осенило его.
— Кто? — взгляд Малфоя-старшего снова обрел ясность.
— Ну, эта ведьма. Не знаю, как её у вас тут зовут, но в моем времени есть её двойник. Похожа на вашу ведьму так же, как я на Генриха. Вполне возможно, что мы одновременно сюда переместились…
Малфой-старший, помрачнев, начал рассказывать:
— Её зовут Мелисанда, она простая крестьянка, воспитанница одной ведьмы из Дартмурских болот. Как раз тех, что находятся неподалеку от Малфой-мэнора. Не знаю уж, как они с Генрихом умудрились… снюхаться, — Абраксас явно подавил желание резко выругаться. — В детстве мой сын воспитывался в одной из монастырских школ, дома бывал редко…
Драко удивленно заметил:
— А как же магия? Ты не боялся, что Генрих выдаст себя?
— Какой из него маг? Я вообще боялся, что он не волшебник — такой позор для семьи! В монастыре же настоятелем был мой троюродный брат, он уладил бы все проблемы, если бы они возникли, — махнув рукой, пояснил Абраксас. — Слава Мерлину, к тринадцати годам Генрих научился вполне прилично колдовать. Звезд с неба не хватал, но и на том спасибо, что не сквиб. Я отправил его пажом на обучение в замок герцога Вестминера. Оттуда он вернулся лишь полгода назад, когда ему исполнилось семнадцать. Невесту ему выбрали давно — единственная дочь престарелого маркиза Уэсингтона, — правда, ей уже перевалило за тридцать, но к деторождению еще вполне пригодна, и к тому же Генрих по особому королевскому распоряжению после смерти тестя получил бы титул маркиза…
Драко поразился, как все-таки похож Абраксас на его отца Люциуса — не только внешне. Удовлетворение амбиций через испорченную жизнь сына! Странно, что Абраксас не решил сам жениться на дочери маркиза, дабы получить титул.
Оказалось, Драко произнес это вслух. Абраксас, помрачнев еще сильнее, неразборчиво буркнул что-то про сильные связи нынешней жены, матери его сыновей, и продолжил:
— Почти перед самой свадьбой — дня за три — Генрих неожиданно заявил, что не хочет жениться на Роуз Уэсингтонской. Он, мол, влюблен в другую и хочет быть счастливым и свободным, — Абраксас сделал паузу, явно ожидая, что Драко разделит его праведное негодование, но тот лишь ухмыльнулся, решив, что и сам бы отказался жениться на старухе. — Сам понимаешь, как я был поражен и уязвлен, узнав, что избранницей Генриха стала грязная крестьянка с болот. И это после того, как я приготовил для него роскошную, безбедную жизнь.
— Со старухой? — не сдержавшись, презрительно хмыкнул Драко.
— Тридцать лет — это не старость! — с достоинством парировал Абраксас. — Мне вот уже почти сорок. И кто осмелится назвать меня стариком? — глаза его грозно сверкнули.
Драко спохватился и кивнул, предпочитая не спорить.
— Никто! Ты мужчина в самом расцвете лет! — серьезно заявил он, скрывая издевку.
Абраксас было нахмурился, но, решив не заострять внимание, продолжил:
— Я, конечно, запретил сыну думать о грязнокровке. Но всегда покорный Генрих взбунтовался и в день свадьбы сбежал из дома, а с ним исчезла и Мелисанда. Генрих опозорил и меня, и Уэсингтонов. Мне пришлось с ними объясняться, — Абраксас выразительно закатил глаза. — Я объявил о большой награде за сына и ведьму. Мелисанду пару дней назад поймали крестьяне, а теперь привели и тебя! — Абраксас тяжело вздохнул. — Не представляю, что мне теперь делать!
Отметив некую театральность этого вздоха, Драко повторил:
— Мне нужно переговорить с этой… Мелисандой. Возможно, она сможет что-то объяснить...
— Да что эта грязная крестьянка сможет тебе объяснить? Она кроме своего болота ничего в жизни и не видела!
Абраксас вспылил так неожиданно, что Драко не сразу понял причину резкой смены его настроения и предложил:
— Хочешь, я скажу Мелисанде от имени твоего сына, что больше не люблю её, возвращаюсь домой и женюсь на дочери маркиза?
— Ты и правда ей это скажешь? — удивился Абраксас.
— Почему нет? Эта девка для меня ничего не значит. Единственное, что мне нужно выяснить, это не Гермиона ли она!
Абраксас никогда не был доверчивым идиотом и на самом деле не до конца поверил рассказу «Драко», убежденный, что это Генрих его обманывает, дабы добраться до Мелисанды. Но если сын все же скажет грязнокровке обещанную «правду», то какая разница, правда это или нет? Абраксаса вполне устроит и этот «новый» сын: в любом случае, он гораздо лучше мямли Генриха. Все это мгновенно пронеслось в голове Малфоя-старшего, и он медленно кивнул, соглашаясь.
Невозмутимо дожидаясь его решения, Драко вдруг подумал: Абраксас даже не поинтересовался, что могло произойти с душой его настоящего сына, когда Драко занял тело Генриха. Жива ли она еще?
Драко невольно прислушался к себе. Тишина.
«А чего ты ждал? — шепнул ему внутренний голос. — Что Генрих кротко заявит: эй, я здесь! Покорно жду, пока ты свалишь из моего тела?»
Драко ухмыльнулся, выбросив из головы ненужные мысли о душе Генриха. В конце концов, каждый решает свои проблемы сам!..
* * *
Камера Мелисанды находилась в самом конце коридора. При входе в нос ударили резкие запахи крови, пота и экскрементов. Драко невольно замедлил шаг, заранее готовясь к неприглядному зрелищу. Но Мелисанда, хоть и висела на прикованных к стене цепях, выглядела вполне здоровой, если не считать следа от удара хлыстом на лице.
— Мы её еще не пытали! — неприятно осклабившись, пояснил охранник. — Нам велено немного подождать.
Мелисанда, не поднимая головы, что-то неразборчиво пробормотала.
Абраксас ухмыльнулся и кивнул слуге. Тот шагнул к пленнице и поднял ей голову, заставляя смотреть на хозяина и его сына:
— Смотри, ведьма, кто пришел тебя проведать!
Драко встретился взглядом с Мелисандой.
— Генрих! — прошептала она едва слышно. — Не надо было пытаться спасти меня…
Абраксас громко расхохотался, от мрачных стен гулко отскочило неприятное эхо.
— Ты только послушай, что она лепечет, сынок! Грязнокровка, неужели ты думаешь, что мой Генрих явился в эту тюрьму, чтобы освободить тебя? Ну же, Генрих, скажи ей правду! — холодно потребовал он.
— Отец, разреши мне поговорить с ней наедине?
Абраксас перевел взгляд с Мелисанды на Драко.
— Это еще зачем? — недовольно проворчал он.
— Мелисанда гораздо больше поверит моим словам, если ты не будешь стоять за спиной, — довод был так себе, но другого Драко придумать не смог.
Абраксас нехотя согласился, и по его лицу Драко понял — их будут подслушивать. Но его это мало волновало.
— И можно освободить ей руки? Так нам не очень удобно разговаривать! — попросил он, когда Абраксас с охранниками уже направились к выходу.
— Обойдешься! — повернулся к нему Малфой-старший. — Освободить её из оков сейчас, значит дать возможность исчезнуть отсюда.
Драко лишь пожал плечами в ответ на взгляд Мелисанды, почему-то полный страдания.
«Ох уж эти женщины! Это всего лишь цепи, её даже не били!» — раздраженно подумал он. И поискал глазами стул, чтобы присесть. Полуотвернувшись, он все же уловил движение Мелисанды, которая вдруг обвисла на своих цепях, словно ноги её не держали.
Она негромко застонала, а Драко вдруг бросились в глаза её окровавленные запястья с содранной кожей. И тут он вспомнил кое-что из книги о средневековых рыцарях и их обычаях…
Длинная широкая юбка скрывала, что Мелисанда прикована слишком высоко, и у нее всего два варианта: стоять на цыпочках — длины цепей только на это и хватало — или висеть на цепях, сдирая кожу на руках и испытывая боль в вывернутых суставах.
Оглядев камеру, Драко оценил массивность кресла и стола и направился к большому деревянному чурбаку. Чертовски тяжелый, он был испачкан в чем-то темном, но Драко все же подтащил его к ногам Мелисанды.
— Ничего особенного, но пока хоть так, — утешил он, помогая ей встать на чурбак. Большего он все равно не мог сейчас предложить.
— Твоя палочка? — прошептала Мелисанда, но Драко лишь развел руками. Ему и самому было интересно, куда подевалась волшебная палочка Генриха.
— Пить…
Эту просьбу Драко выполнить смог, хотя кувшин, стоявший на столе, был весьма сомнительной чистоты, как, впрочем, и вода в ведре.
Но зато она была прохладной, и Мелисанда, выпив один, следом осушила и второй кувшин.
— Мне за эти два дня ни капли не дали, — призналась она, глядя на него виноватыми за свою ненасытность глазами.
Драко подавил жалость: он не собирался сочувствовать этой ведьме. Она сама во всем виновата! Какого дьявола она прицепилась именно к Генриху Малфою? Выбрала бы одного из деревенских парней и сейчас была бы в порядке…
— У меня нет с собой и куска хлеба… — почему же он чувствует себя таким виноватым?! Он здесь вообще не за этим. Хотя теперь, глядя в глаза Мелисанды, Драко и без слов понимал, что никакая это не Гермиона. Та никогда бы не посмотрела на него с такой нежностью и… любовью.
— Это ничего, вода придала мне сил…
«О Мерлин, она что, утешает его?»
Драко решил раскрыть ей глаза, да и обещания нужно выполнять.
— Я здесь затем, чтобы сказать тебе правду. Я тебя больше не люблю и вскоре женюсь на моей нареченной невесте. И буду очень счастлив, став маркизом! — он поднял голову и с вызовом посмотрел ей в глаза. Драко ждал чего угодно, только не этого: взгляд Мелисанды не изменился ни на йоту — та же нежность, та же любовь!
— Ты не поняла, что я сказал? — Высокомерие и презрение, только этого и достойна грязнокровка.
— Хочешь, я погадаю тебе… на будущее?
На мгновение Драко показалось, что он ослышался. С недоумением и обидой он посмотрел ведьме прямо в глаза, брезгливо процедив:
— Еще не хватало, чтобы мне гадала какая-то безграмотная крестьянка!
— Ну почему же безграмотная? — едва заметно усмехнулась Мелисанда. — Ты забыл, что я окончила Хогвартс?
— Ты училась в Хогвартсе?! — удивленный возглас выдал Драко с головой. Настоящий Генрих наверняка знал, что его возлюбленная окончила школу волшебства.
Но Мелисанда лишь согласно кивнула, нисколько не удивляясь его реакции, и мягко усмехнулась:
— Ты меня боишься?
«Вот еще!» — Драко сдержал рвавшийся с губ возглас. Хотя ему действительно стало немного страшно: мало ли что нагадает эта ведьма!..
Мелисанда встала боком, насколько ей позволила длина цепей.
Драко остановился напротив, почти вплотную к ней. Из-за чурбака Мелисанда была выше, и ему приходилось смотреть снизу вверх.
Цепи звякнули и натянулись, когда Мелисанда, обхватив руками голову Малфоя, притянула его к себе. Теперь их глаза были так близко, что Драко смотрел прямо в черные зрачки Мелисанды. А ее глаза затуманились и медленно закрылись…
Сам Драко ничего не чувствовал, хотя Мелисанда явно впала в транс.
— Страх преодолеешь — огонь вернуться поможет!.. Правильный выбор жизнь подарит, да покой отнимет!.. Сделав его, не бойся — бог награждает смелых!..
Глаза Мелисанды резко распахнулись, и Драко затянуло в них, словно в омут...
Казалось, сцены мелькают резко, беспорядочно, но…
Вот Генрих — Драко искренне понадеялся, что на его-то лице никогда не будет такого преданно-собачьего выражения — наклоняется, чтобы поцеловать Мелисанду… поцелуй робкий и нежный…
…Генрих выныривает из воды прямо перед ней, брызги окатывают Мелисанду, слышен её счастливый смех, и снова поцелуй… уверенный и страстный…
…Зеленый луг, яркое солнце слепит глаза… Мелисанда чувствует: Генрих где-то рядом. Он закрывает ей глаза ладонями… его нежные поцелуи становятся настойчивее, но она и сама не в силах больше противиться желаниям их тел…
…Огонь разгорается все сильнее, обжигая Мелисанде ноги, она пытается повернуться, чтобы увидеть Генриха, и не может — слишком крепки и туги веревки… в отчаянии кричит: «Я люблю тебя!»… и просыпается в полной темноте…
…— Нам надо расстаться! — Мелисанда внутренне сжимается, напоминая сама себе тугую пружину, видя, как мрачнеет лицо Генриха, предчувствуя беду, но все равно пытаясь убедить любимого уйти: — Я принесу тебе гибель — я знаю!
— Пусть! Без тебя мне ничего не нужно!
«Гордый мальчик с влюбленными глазами, во что же я тебя втянула? Как уберечь нас обоих от злой судьбы и несправедливых людей?..»
…Горделивая радость в глазах Генриха:
— Я смог! Я ушел из дома и больше никогда туда не вернусь! Давай поженимся?..
Страх, парализующий тело, — Малфой-старший не из тех, кто смирится с непокорностью сына.
Что же ей теперь делать?..
…Побег удался, они живут где придется, аппарируя по лесам Англии и нигде надолго не задерживаясь… Бывает трудно, иногда голодно, но все же они счастливы!.. Длинные, полные страсти ночи принадлежат лишь им двоим!.. Перед глазами Драко замелькали чувственные образы двух влюбленных...
Он и сам не понял, как, немного наклонившись, первым прикоснулся к мягким губам Мелисанды. Погрузив пальцы в спутанные, шелковистые волосы Мелисанды, Драко притягивал её к себе, боясь лишиться этого сладкого плена. Всё внутри звенело от счастья...
— Так и знал, что ты мне врешь! А как сладко распелся-то: я скажу ей правду, я женюсь на дочке маркиза!..
— Я… я…
Под пристальным взглядом Мелисанды Драко смущенно замолчал: разве можно отрицать очевидное? Зачем он поцеловал эту ведьму? Потянуло!.. Разве это ответ для разъяренного Абраксаса?
— Итак, я тебя слушаю! — презрительно процедил тот.
Драко лишь развел руками. Да и вообще, почему он должен оправдываться? Это был всего-навсего поцелуй.
— Мне этого захотелось!
Малфой-старший, явно опешив от подобной наглости, не сразу нашелся с ответом и махнул охранникам:
— В другую камеру его! Пусть подумает над своей жизнью! Генрих, времени тебе до полудня! Не подчинишься мне — уничтожу вместе с этой сукой!
Драко подхватили под руки и почти волоком вытащили из камеры.
— А этой всыпать десятка два плетей! — вдогонку ему полетел гневный возглас Малфоя-старшего. — И чурбак убрать! Пусть наслаждается жизнью, пока может!..
* * *
Драко оказался в той же камере, где часом раньше они разговаривали с Абраксасом. Зеркало по-прежнему стояло на подставке. Рук Драко не связали, но, прежде чем оставить одного, тщательно обыскали.
Опустившись на кровать, Драко невольно задумался. Более идиотскую ситуацию, чем нынешняя, и представить было сложно. Что же ему теперь делать?..
* * *
— Вставай!
Драко грубо пихнули в бок. Не просыпаясь, он отвернулся к стене и зло прошипел:
— Отвали, Крэбб, я на завтрак сегодня не пойду!
— Какой тебе еще завтрак? — заржал чей-то грубый бас.
С Драко сдернули одеяло, а самого в очередной раз пихнули так, что он впечатался носом в стену.
Тусклый свет из зарешеченного окна, узкая кровать…
Драко застонал, понимая: это вовсе не сон.
Его снова повели по длинным коридорам. На площади перед тюрьмой аккуратным квадратом были сложены дрова, метра на полтора в высоту, сверху стоял столб, к которому была привязана женская фигура. Столпившийся вокруг подготовленного кострища народ громкими криками выражал свое нетерпение.
— Мелисанда уже там, — Абраксас в черном плаще сидел в кресле, у входа в тюрьму, вокруг стояли люди из его отряда. — Генрих, что ты выбрал: жизнь или смерть?
Мысли Драко все еще беспорядочно метались. Вчера он неожиданно для себя заснул, едва коснувшись головой подушки, и так не решил, как же ему поступить. Просить снисхождения и пощады или гордо молчать?
Но сейчас, стоя перед Абраксасом, Драко понял, что не хочет, да и не сможет унизиться перед этой толпой. Малфой он или нет?..
— Малфои ни перед кем не унижаются! — в глазах Абраксаса промелькнули искорки одобрения, или Драко только показалось?
— Как тебе будет угодно! — рука Абраксаса взметнулась, отдавая слугам молчаливый приказ.
Пока Драко волокли сквозь толпу, он с надеждой вглядывался в лица прохожих и зевак. Ни грамма сочувствия, ни проблеска разума! А ведь не было предъявлено ни одного свидетельства его вины. Да и суда тоже не было, лишь желание вельможи в лице Малфоя-старшего избавиться от «гнилой ветки на фамильном древе».
Мелькнула трусливая мысль: позвать на помощь, потребовать разъяснений и доказательств, но было уже поздно…
Один из охранников, ловко взобравшись по лестнице наверх выстроенной поленницы, тянул его за руку на себя, а двое сзади подталкивали.
Привязали его с другой стороны столба, так что видеть они друг друга не могли. Но едва охранники ушли, руки Мелисанды сжали его пальцы:
— Ты мог выбрать жизнь!
Драко невольно закатил глаза. Не хватало ему еще проповеди перед смертью. Но следующие слова Мелисанды застали его врасплох:
— Драко, ты правильно поступил. Единственный способ освободить твою душу и вернуть в твое время — смерть Генриха.
— Неужели? — недоверчиво усмехнулся Драко. — Что же ты молчала?
— Не успела, да и гибели Генриха не хотела, — просто ответила Мелисанда.
От толпы, окружающей Абраксаса, отделился человек и начал громко зачитывать «приговор». Драко невольно скривился, услышав: «… с болью в сердце лорд Малфой отказывается от своего сына, порабощенного проклятой ведьмой…»
— И когда это «папочка» успел стать лордом? — съехидничал он вслух. Ответа не ждал, но Мелисанда все же отозвалась:
— Он им и не является. Генрих рассказывал, что отец любит выдавать желаемое за действительное.
— Тебе страшно? — наблюдая, как в их сторону направляются сразу четверо с зажженными факелами, спросил Драко.
Сам он дрожал всем телом, страстно хотелось вопить о прощении, но разве можно теперь что-то изменить...
— Немного, — призналась Мелисанда. — Но ты ничего не бойся. Я ясно видела твое будущее: ты умрешь совсем старым и в собственной постели. Только, Драко, ты должен сделать правильный выбор, когда вернешься!
«Надеюсь, она не ошибается!» — Страх из-за окружающей их волны огня отнял у Драко способность соображать.
Горели уже все четыре стороны, дым застилал глаза.
Вскоре жар начал обжигать лицо, окружающий мир казался дурным сном, единственной реальностью оставались ладони Мелисанды, все еще сжимающие его пальцы…
Драко чувствовал, как огонь, уже пожирающий его плащ, подбирается к длинным волосам… Ошеломляющая боль охватила все тело…
* * *
— Дьявол! — Драко очнулся, все еще чувствуя резкую боль. Оказалось, он держал ладонь прямо над одной из зажженных свечей. Дым над пентаграммой уже начал принимать очертания, весьма похожие на человеческие…
«Ты должен сделать правильный выбор, когда вернешься!..»
Драко показалось, что в очертаниях черного дыма он видит Мелисанду. Грустно улыбаясь, она медленно растворялась, уступая место чьей-то глумливой физиономии…
Драко стремительно раскидывал свечи, нарушая выложенную пентаграмму, гася огонь пальцами, обжигаясь и стремясь успеть…
Через несколько секунд все было кончено, лишь черный дым бессильно повис над столом. Схватив волшебную палочку, Драко выпустил из неё сильную струю воздуха, заставляя остатки дыма развеяться…
* * *
— Осторожно, Рон, не спеши так! Мне все-таки кажется, тебя слишком рано выписали!..
Драко невольно замер на месте, наблюдая за идущей мимо парочкой. Уизли, как всегда при виде него, нахмурился и тоже приостановился, явно ожидая привычных насмешек. Но Драко молча разглядывал Гермиону.
Нет, конечно, похожа сильно, но не Мелисанда — сердце почему-то грустно сжалось…
— Чего уставился? — Уизли явно нарывался на очередную драку, но Драко было не до того. Ничего не ответив, он резко развернулся и направился в сторону подземелий.
«Она не Мелисанда! И потом, эта вряд ли кинется ради своего рыжего в огонь. Да и вообще — больше никаких сравнений и воспоминаний!» — но Драко все равно было немного грустно. Его ведь никто не любил столь же преданно, как Мелисанда своего Генриха. Он ему даже завидовал, хотя вслух никогда бы в этом не признался.
Vova
