Для него день всегда начинался одинаково – проклятый рассвет. Вот уже много лет шум моря и тихий шелест прибрежной гальки были его единственными спутниками здесь. И если ночью боль была настолько привычно-глухой и мягкой, что ее еще можно было терпеть, то с первыми лучами солнца хотелось выть.
Старая хибарка около разбитого временем и солью маяка, да пара акров песка вперемешку с ракушками – вот и все его царство. Царство выжженного коньяком одиночества. Одиночества, на которое человек может обречь себя только сам.
Стены лачуги были безжалостно исковерканы и разодраны. Запас ликантропного зелья давно сошел на нет. И рядом не было Люпина, который всегда сочувственно делился с Биллом и своим зельем, и своей болью – все напополам. Не было и всегда мрачного и строгого зельевара – его прах покоился где-то за океаном, между гнилых и трухлявых досок пола Визжащей хижины. Поэтому полнолуние было самым ненавистным в этом царстве самобичевания. Руки после бурных ночей долго не заживали – от постоянного сдирания кожи и срывания ногтей о старое дерево пальцы гноились. Благо, исцеляющие зелья еще имелись в запасе.
Единственным сравнительно ухоженным и целым местом в домике была ниша в западной стене, у полуобвалившегося камина. Там был маленький стеллажик с неприметными простому взгляду книгами. Но простого взмаха палочки было достаточно, чтобы обнаружить потрепанные томики разных размеров и содержания. Там был и горячо любимый Биллом Гессе, и стандартный набор учебников выпускника Хогвартса, и медицинские справочники. Пестрели корешки книг по защитным и опутывающим заклинаниям – их Билл хранил только из-за воспоминаний о работе. Содержание этих книг он мог рассказать с закрытыми глазами. Бутылка мутноватого стекла, наполненная разной формы камушками и ракушками, украшала скромную библиотеку отшельника.
Металлик своих кровящих от соли губ Билл заглушал коньяком. Местный напиток настаивался в бочках из шампаньского дуба, а поэтому имел горьковатое послевкусие осеннего леса. Он так напоминал ему о доме.… Там тоже было море – спокойное и родное. Там была хоть какая-то жизнь.
Теперь это было лишь существованием. Выживанием ради выживания. Полупьяное бессознательное стремление просто быть. Кому и зачем – эти вопросы все еще не были решены. Многочасовые медитации на берегу у холодной воды не помогали. Просто больше не было сил.
Поэтому когда однажды утром в стекло поскреблись, Билл отказался верить во все происходящее. Из конверта, принесенного потрепанной северным ветром совой, выпал маленький флакончик портключа и записка. Письмо нашло его. Они нашли его. Вот только зачем?
28.06.2012 Глава 2.
— Рад вас видеть в добром здравии, Уильям. – Голос Грипхука и через сотню лет будет таким же скрипуче-родным.
— Вряд ли Ваше предположение о моем здоровье верно, но я тоже рад Вас видеть. Просветите меня о цели моего пребывания здесь?
— Все такой же нетерпеливый. Три года вашего добровольного изгнания совершенно не изменили Ваш характер. Но к делу. Ваше рабочее место все еще свободно.
— И Вы вызвали меня, чтобы сообщить об этом?
— Терпение, друг мой. – Гоблин откинулся в кресле и уставился немигающим взором на парня. Всклокоченные волосы, некогда медно-рыжие, стали светло-русыми от морской соли. Известный всем и каждому модный хвост, подхваченный кожаным шнурком, канул в Лету – безжизненные пряди рвано обрамляли осунувшееся лицо. Некогда горящие зеленые глаза утратили все краски. Исчезла привычная серьга из драконьего зуба. Гоблин видел перед собой сдавшегося человека, сломленного внутренней борьбой.
— Итак, Уильям, поскольку Вы здесь, я намереваюсь предложить Вам вернуться. Мы не смогли найти столь же талантливого Мастера Чар, каким были Вы.
— Польщен, но Ваше предложение ничем меня не заинтересует. Я сам выбрал себе такую судьбу, и если это очередная попытка вернуть меня в социальное окружение, то она обречена на неудачу.
— О нет, мастер Уильям. У меня есть то, что Вас заинтересует.
По щелчку тонкокостных пальцев в комнату вошел другой гоблин – более сурового и воинственного вида. Он внес коричневый сундучок с металлическим окаймлением и, поставив ларец на стол, так же молча, удалился. Воздух в комнате заискрил от Высшей магии. Грипхук, распутывая вязь охранок, бормотал что-то на староэльфийском. Когда, наконец, все защитные слои заклинаний были сняты, он поднялся и протянул ларец Биллу.
— Вот, теперь Вы можете его коснуться. Дело в том, что в Гринготтсе сейчас период, наступление которого все всегда откладывают на потом. Сейчас идет активная реструктуризация банка, и администрация, и я в том числе, одобрила решение расширить наше здание. Поэтому пришлось переделать весь ярус Гамма и Каппа (1).
— Но ведь там находятся древнейшие Хранилища! Эти ярусы нельзя трогать! Магия там…
— Крайне нестабильна, я знаю, мастер Уильям. – Гоблин усмехнулся про себя. Все-таки искра жизни еще теплилась в молодом человеке.
— С ярусом Каппа проблем не возникло – Договор с Высшими эльфами о сотрудничестве заставил этих гордых существ помочь нам своей особой племенной магией. Но на уровне Гамма, при конструировании новых помещений, возникли проблемы. Из-за тогдашнего завала погибли около сотни сотрудников, отдачей задело еще полсотни.
— Не помню, чтобы там стояли заклинания такой мощи. – В потухших, было, глазах все сильнее разгорался интерес.
— Все правильно, мастер Уильям, кроме одного – Вы просто не подозревали об их существовании. Впрочем, как и мы. Наш новый Мастер Чар, который был серьезно ранен при несчастном случае, перед смертью смог идентифицировать предмет, который стал причиной ответного выброса энергии. – Гоблин указал на сундучок. – Но спустя сутки Генри умер, так и не сумев определить, какого рода артефакт находится внутри. Единственное, что нам известно, это номер Хранилища. 10к24.
— Но это ведь…
— Все верно, мастер Уильям. Это номер Хранилища Гриндевальдов.
Примечания:
(1) http://ru.wikipedia.org/wiki/%C3%F0%E5%F7%E5%F1%EA%E8%E9_%E0%EB%F4%E0%E2%E8%F2 (В моем представлении Гринготтс — полностью подземное здание, кроме Холла. Все ярусы расположены по порядку убывания и отмечены буквами греческого алфавита; ярус Альфа — самый глубокий и древний
28.06.2012 Глава 3.
Старые коридоры уводили все дальше под свои влажноватые своды. Капли воды норовили сорваться за шиворот. "Видимо, реформы банка, которые упомянул Грипхук, еще не затронули аналитический отдел и архив", — подумалось парню.
Архивариус Найджел добродушно заулыбался при виде посетителя. Иногда старец был поразительно схож с Дамблдором, таким, каким его запомнил Билл: полукружья очков, густая борода, детские глаза.
— Все как обычно, мастер Уильям? «Защитные заклинания» и «Путь Опутанных» Магды Дженсон? — Парень улыбнулся. Столько времени прошло, а этот старик все еще помнит его стандартную бронь.
— Пожалуй да, мистер Найджел. И еще — «Древнейшие артефакты Каменных лесов» и что-нибудь о ликантропии. Что ж, раз пришлось вернуться, нужно использовать с толком каждую возможность.
Билл захлопнул энциклопедию, и устало откинулся в кресле. Старый фолиант возмутился было, что такое поведение недостойно его древних страниц, но быстро умолк под кисло-желтым лучом «Alcedonia» (1). Работать, не смотря на тишину в читальной, было трудно.
Информации о семье Гриндевальд было крайне мало. Отрывочные сведения приходилось собирать по крупицам из самых противоречивых изданий. Все, что удалось узнать, это то, что клан волшебников и магов из Грюнвальда (2) был известен своей силой и мастерством наложения самых изощренных проклятий.
«Родерик Грюнвальдский славился своими талантами зельевара и чароплета. Среди изобретений сира Родерика были зелья Сумасшествия (успешно испытанное на Людвиге ІІ (3)) и Милостивой смерти. Второе было усовершенствовано наложением проклятия Extinctio (4), что, в свою очередь, продлевало агонию жертвы». Далее шли движущиеся иллюстрации. Билл скучающе пролистывал альбом, не глядя, но вдруг наткнулся на потрепанное фото, вложенное между страниц.
Из-за завесы спутанных кудрей на Билла смотрели глаза, полные горящей в них злобы и ненависти. Взгляд, алчущий власти. Черт возьми, почему этот человек был ему знаком? И, главное, откуда он мог его знать?
Вечер уже давно расплескал свои сине-серые краски, но из окна Гринготтса был всегда виден один и тот же пейзаж, который настраивался на эмоциональный фон хозяина, — причудливое строение с множеством пристроек и флигелей на лоне сочных полей. Даже здесь все напоминало о доме, в который Билл дал клятву никогда не возвращаться.
И вдруг Билла осенило — Годрик. Годрикова Лощина! После сражения за Хогвартс Гарри приходилось вновь и вновь рассказывать историю крестражей. Это стало своего рода традицией — собирать семейство Уизли у очага на еще одну увлекательную байку о приключениях героя. Билл ненавидел эти посиделки и понимал, что Гарри не рассказывает и половины того, что происходило на самом деле. Но слова о знаке Даров на кладбище и визите к Батильде запомнились сами собой.
С ошалелым блеском в глазах парень кинулся к архивариусу. Через несколько секунд маг выбежал из зала со своими записями, оставив «Магические наследия и наследства» раскрытой. Найджел, собирая документы, которыми пользовался юноша, подслеповато склонился над книгой.
«… Со времен Основателей единственными прямыми наследниками рода Драконов стали Певереллы Змееносящие, первые своего имени. Они правили территорией Баварии и Саксонии, объединив магов и смешанные расы в мощную армию. По силам им не было равных. Род Змееносящих правил долго и успешно, пока наследник не был вызван на дуэль кронпринцем Грюнвальдским Галлартом.»
— Хм, странный юноша, — пробурчал архивариус вслед и пошаркал в тени стеллажей наводить порядок.
Примечания:
(1) alcēdōnia (halcēdōnia), ōrum [alcedo] (tempora) 1) тихие, безветренные дни зимы 2) спокойствие, тишина (circum forum) Статья из электронного словаря ABBYY Lingvo.
(4) exstīnctio, ōnis [exstinguo] 1) тушение (ignis ) 2) угасание, потухание (accensiones et exstinctiones lunae ) 3) уничтожение (non e., sed commutatio loci, mors est ) Статья из электронного словаря ABBYY Lingvo.
28.06.2012 Глава 4.
В Гринготтсе кипела работа. В сложные связки Расширяющих и Реставрирующих заклинаний гоблины вплетали свои, особые чары, которые в общих лучах магии отливали сиреневым. В центре яруса Гамма стояла группка остроухих высоких юношей, которые, закрыв глаза, пели ритуальные песни. Под воздействием голосов эльфов вековые камни расступались, образуя выточенные камеры-хранилища, украшенные гранитной резьбой з метками банка. (1) Билл помогал мастерам своими знаниями, корректируя их работу информацией о совместимости тех или иных Заклинаний, и не сразу заметил седую макушку Роквара, вовсю спешившего к парню.
Как выяснилось, причина торопиться была, и достаточно весомая. Когда Билл вошел в кабинет Грипхука, тот уже поджидал парня, сложив домиком свои бумажно-тонкие пальцы.
— Мастер Уильям, приятно видеть Вас в работе.
— Мне было нужно развеяться. Чтение древних манускриптов крайне утомляет, знаете ли.
Гоблин только улыбнулся на его слова. «Людям вообще несвойственно оценивать по достоинству действительно древние вещи». Но говорить в слух не стал – в глазах Билла плясали чертенята: активная работа шла юноше на пользу. «Вон и шуточки вернулись». – Так вот. Я хочу знать, насколько Вы продвинулись в Вашей исследовательской работе касательно шкатулки Гриндевальдов.
Билл напрягся. Он ожидал этого вопроса и не знал, как на него ответить. Гоблины ценили только точную, конкретную и проверенную информацию, со своими догадками «на ковер» выходить было еще рано. Да и как объяснить Грипхуку, что Билл, только взяв ларец в руки, подсознательно знал, как его открыть? Нуден был только маленький толчок, подсказка….И гоблин, будто почувствовав сомнения Мастера, сказал:
— Понимаете, Уильям, дело в том, что при осмотре артефакта нашими специалистами, была выявлена дополнительная деталь. А именно – надпись крышке шкатулки. При первом взгляде она теряется в резьбе, но, применив заклятие Тайного Ока, артефактологам удалось ее найти. Сама надпись – на древневерхненемецком, о чем свидетельствуют неполные переходы согласных в безударной позиции. Но при попытке расшифровки ученые наткнулись на препятствие в виде хитрой анаграммы. Мы полагаем, что, разгадав ее и произнеся верное слово, удастся открыть ларец. – Увидев удивленные глаза Билла, гоблин, предвосхитив готовый сорваться с губ юноши вопрос, продолжил: Согласно Кодексу о Хранении № 442 от 1543 года наш банк был обязан, цитирую «… хранить ценности любого семейства в их ячейке, не нарушая их целостности. По прерыванию чистой линии крови ключ от Хранилища должен быть вручен наследнику или преемнику рода любой крови». Как выяснил наш достопочтимый архивариус, чистокровная ветвь рода Гриндевальд прервалась вместе с Геллертом, среди полукровных, маглорожденных и сквибов преемников тоже нет. Поэтому…
Грипхук с упоением продолжал свой рассказ, перемежая его цитатами из свода законов банка, но Билл слушал гоблина вполуха. Основную информацию он получил и теперь сосредоточенно обдумывал новости.
Черт возьми, ну откуда он мог помнить хоть что-нибудь о немецком? Все познания иностранных языков у Билла ограничивались латынью, греческим и итальянским, но вот немецкий.… В подсознании то и дело всплывали дымчатыми клубками обрывки фраз и страницы манускриптов. Мозг лихорадочно обдумывал комбинации, подбирал, просчитывал. И вдруг, прервав гоблина на средине его увлекательного монолога, парень произнес: «Ради общего блага». Грипхук, сперва возмущенный таким бестактным поведением юноши, немигающими глазами с прищуром уставился на Билла.
— И что все это значит, позвольте спросить, молодой человек? – бумажно-тонкий палец нацелился когтем в грудь парня.
— Я не знаю, мистер Грипхук. Я не знаю. Просто чувствую, что именно эта фраза служит ключом.
Гоблин нахмурился, но пальцами щелкнул, и через несколько мгновений ларец вновь стоял между собеседниками.
— Ну-ка, повторите, мастер Уильям.
Ради общего блага.
Сундучок с легким скрипом крышку. Внутри, антрацитово переливаясь в свете канделябров, лежал шейный платок.
Примечания:
(1) Описание ритуала «выпевания» позаимствовано из книги тетралогии Кристофера Паолини «Эрагон» — «Брисингр»
28.06.2012 Глава 5.
Гоблин и Мастер Чар склонились над резным ларцом. Билл протянул было руку, чтобы взять платок, но Грипхук перехватил его кисть и жестом указал на палочку.
— Она мне не понадобится, Грипхук. Я чувствую, что смогу прикоснуться к нему.
Высвободив руку, парень достал отрезок мягкой ткани. Шелк медленно струился по пальцам, норовя стечь вниз по фалангам.
Это смутно чувство (от бывшей жены Билл впервые услышал это затейливое словечко – «déjà vu») снова накрывало его. От платка ощутимо тянуло магией, но силовые нити не воспринимали руки Мастера, как угрозу, а дружественно окутывали пальцы волшебника голубоватым свечением. Отсвет магических нитей усиливался и превращался в клубящийся шар, окутывающий запястья, руки, плечи, а потом и все тело Билла. Грипхук был в ступоре: поначалу гоблин порывался забрать артефакт из рук Мастера, но наткнулся на горячую стену враждебно настроенной Силы, которая оттолкнула хрупкое старое тельце и заключила в какое-то подобие Телобинта. Грипхук только и мог, что смотреть, как пульсирующий шар света расширялся, увеличивая световой диапазон от «индиго» до слепяще-белого, и с легким хлопком поглотил Билла.
Вызванные в срочном порядке маги смогли уловить только уже угасающую нить магии.
При касании Билла сработал механизм Скрытого Хроноворота, вплетенный в связку заклинаний, стоящих на шкатулке.
В ушах до сих пор шумело, как после длительной аппарации или большой порции любимого коньяка. Вокруг почему-то были смутные очертания леса. Леса? Стоп. Где это я?
В следующий момент в спину врезалось что-то колючее и, проваливаясь в пустоту, Билл успел подумать, что он ненавидит Ступефай.
РЕТРОСПЕКТИВА
Дверь со стуком распахнулась. Из проема донесся запах жасмина. Опять она пришла мучить его.
— Флер, уйди, прошу тебя. Или выпусти меня отсюда. – После вчерашнего голос хрипел и надламывался. Не будем открывать глаза, все равно вокруг ничего нового.
— Позволить тебе выйти на свободу и подвергнуть опасности Викки? Да ни за что, Уильям Уизли! – с хриплым смехом вейла опустилась в кресло (привычный скрип пружин) напротив кровати Билла.
Когда парень наконец открыл и поднял глаза, белокурая девушка поигрывала палочкой, а ее глаза были полны торжества. Только так она могла справиться с собственным страхом перед зверем Билла. Ее тварь тоже была темной, но упорно не желала признавать другой власти на этой территории, кроме своей. Кровь превыше всего, так, милая?
И ад ласково впустил его на пятый (только на пятый) круг.
Не знаю, думал Билл, были ли все-таки дети у Лестрейнджей. Наверное, все-таки были. Потому что, когда Флер в очередном приступе хваталась за палочку, то Билл вспоминал такую ласковую и нежную в сравнении со своей сумасшедшей женушкой Беллатрикс. Боль скручивала опять и опять. Не Круцио, но тоже неприятно. Волк внутри бесился и метался по клетке плоти, как бешеный. Он отчаянно рвался на свободу. Сдерживаться было все труднее с каждой секундой.
Именно этого и добивалась Флер.
Ну же, Билл! Давай! Вырвись на свободу! Покажи своего зверя и я убью тебя. Просто за то, что ты есть.
27.08.2012 Глава 6. Часть первая.
— Ну же! Давай! Дыши! Дыши, твою мать! – голос за ватной прослойкой грубо вторгался в сладостное полузабытье. Билл отчаянно сопротивлялся попыткам привести себя в чувство. Организм подсознательно уходил от контакта с лечебной магией, зная на уровне безусловных рефлексов, что сейчас снова будет больно. Как тогда, когда полубезумная вейла вновь и вновь приводила его в чувство, чтобы позже опять заставить потерять сознание. Боль – обморок – боль. Вечный цикл деструкции.
Белые нити «Эннервейт» были как плеть, тщательно вымоченная в соли и бьющая по самому больному. Кто-то извне упорно пытался привести парня в чувство.
Когда Биллу наконец удалось разлепить глаза, над ним склонилось несколько человек, по виду охотников.
— Ну наконец-то, парень. Мы уж отчаялись тебя в чувство привести.
— Сами приложили – сами и вытаскивайте. – Согласные хрипели.
— Так кто-ж знал-то! – Бородатый мужчина, кряхтя, поднял юношу с земли. Оглядев Билла с ног до головы, недобро прищурился. Ткнул узловатым пальцем в грудь: В угодьях лорда Родерика охотиться запрещено.
— Я не охотник. Да при мне и оружия-то нет. Только…
— Только палочка. Именно, парень. Так что придется тебе пойти с нами.
— Куда это?
— В замок, – другой егерь, моложе на вид, указал на верхушку шпиля, видневшуюся над лесом. Мрачный вид строения и ситуация, в которую угодил Билл, никак не способствовала его душевному спокойствию. По спине поползли неприятные мурашки – обычно такое ощущение было перед тем, как Биллу доставалось особо закрученная формула или изощренное проклятие. Нужно было выпутываться.
— Послушайте, я не знаю, как я сюда попал. Последнее, что я помню – это яркая вспышка, а очнулся я уже здесь. Я не некромант, у меня даже в мыслях не было убивать животных! Я не понимаю…
— Пойдем, парень. – Узловатые пальцы уже тащили рыжеволосого мага в торону замка, цепко ухватив за локоть. – Лорду Гриндевальду будет чрезвычайно интересно послушать тебя.
Vova
