Сириус Блэк III

«Боль уже не имеет значенья:

Тело, душу ни чем не проймёшь!

Только лишь бы хватило терпенья

Ждать и верить, что не подведёшь…»

Сон и явь перепутать не сложно,

Если мысли мои о тебе.

Не хочу! Но забыть не возможно

Сказку о… самой яркой звезде…

Увижу ли я ещё когда-нибудь его глаза? Да… Я должен в это верить…

Коснёмся ли мы рук друг друга? Конечно. Иначе не может быть.

Встретятся ли наши губы? Только для этого я и живу!

Когда один дементор издал довольный звук, напоминавший сытое урчание, и втянул свои призрачные щупальца, на его место поспешил второй. Сириус закрыл глаза, по его щекам побежали солёные капли…

* * *

Время в Азкабане делилось на день и ночь. Днём магическая тюрьма жила. Хотя и не совсем обычной даже для пеницитарных заведений, особенной, дикой жизнью. А ночью высокие отшлифованные солёными ветрами стены накрывала… Нет, не смерть, это было бы слишком простым наказанием для осуждённых за ужасные преступления магов, доживавших свои дни на скалистом острове, затерянном в холодном океане. Тоска… Похожая на смерть, но отличавшаяся от неё тем, что не кончалась. Небытие. Безвременье. Лишь только солнце садилось в пучины Ибернийского моря, полновластными хозяевами Азкабана становились дементоры. Эти покрытые язвами и нарывами, склизкие и зловонные существа не знали почти никаких других желаний, кроме жажды человеческих светлых эмоций и тёплых воспоминаний. С наступлением ночи они жадно приступали к своей страшной трапезе. С их приходом в узких каменных коридорах и на крутых лестницах Азкабана начинал клубиться студёный туман, вся крепость покрывалась наледью. Толстые железные прутья решёток на камерах узников гулко и протяжно гудели, словно поминальные колокола. До самого рассвета океан старался своим могучим рокотом перекрыть этот безотрадный скорбный набат.

Днём ненасытные дементоры вели себя дисциплинированно и сдержанно. Они несли службу согласно магическому контракту и старались, по возможности, хоть это и противоречило их сущности, соблюдать служебные инструкции. Стражи Азкабана в светлое время суток должны были смирять свой аппетит, дабы не навредить немногочисленным сослуживцам-людям и редким посетителям тюрьмы, а так же чиновникам Министерства магии и работникам аврората, бывавшим в крепости по служебной необходимости.

Заключённые днём были, по большей части, предоставлены сами себе. Их кормили, иногда даже лечили и выводили на прогулки во внутренний двор, обнесённый уходившими высоко в небо серыми тюремными стенами.

Многие узники, попав в Азкабан, поначалу тешили себя надеждами обмануть дементоров и сохранить свои души с помощью нехитрого приёма: дневного сна. Некоторое время заключённому удавалось, выспавшись днём, по ночам бодрствовать и умышленно думать только о самом горестном, пускать в свою память лишь тяжкие воспоминания. Но, пережив несколько раз дементорскую осаду, мозг осуждённого мага обычно терял чёткость и конкретность восприятия настолько, что переставал планировать распорядок дня своего хозяина, а, порой, вообще забывал, что такое сон. Редким узникам Азкабана удавалось долго оставаться разумными и здравомыслящими. Дементоры легко находили к каждому своему подопечному индивидуальный подход и были весьма изобретательны. Только самые сильные маги могли без волшебных палочек оказать хоть какое-то сопротивление атакам дементоров и не расставались со своими душами в первые же годы заточения. В более выигрышном положении пребывали те немногочисленные волшебники, которые имели зверообразные воплощения: дементоры не чувствовали души животных. Однако официальным анимагам-преступникам не везло: зная об их способностях, Визенгамот сразу же после вынесения приговора налагал на них особые чары, не позволявшие скрываться от дементоров в личине зверей или птиц.

Сириус Блэк, осуждённый на пожизненное заключение, уже много лет умудрялся дурачить вечно голодных тюремных стражников. Он превращался по ночам в собаку. Иногда, в недолгие минуты дневного отдыха, когда он мог позволить редкие самостоятельные размышления, Блэк спрашивал самого себя: отчего директор Хогвартса и Верховный судья Дамблдор, не поведал на суде о его анимагических способностях, о которых был прекрасно осведомлён. Ответ, вселявший в Сириуса надежду на то, что хоть кто-то сомневался в его виновности в тех страшных преступлениях, за которые его осудили, был настолько приятной и светлой мыслью, что он старался как можно быстрее прогонять её. Дабы не провоцировать дементоров.

Мысли о Римусе Люпине, его друге, любовнике и самом близком для него, вот уже почти два десятка лет, человеке, были для Сириуса столь мучительны и безрадостны, наполнены такой болью и обидой, что дементоры редко касались их своими зловонными дыханьями. Это приносило Сириусу ещё большие страдания, так как позволяло снова и снова вызывать в памяти непроницаемое лицо друга, присутствовавшего на суде, обрёкшем Блэка на бессрочное заключение.

Люпин тогда сидел на галёрке и, казалось, даже не смотрел на подсудимого. Блэк не смог толком защищаться: не в той он был физической и душевной форме после смерти лучших друзей, Джеймса и Лили Поттеров, а так же после взрыва, устроенного мерзавцем Хвостом в центре Лондона и последовавшей за этим встрече с боевым отрядом мракоборцев. Он и очухался-то только на суде. И всё время винил самого себя в том, что лично уговорил Поттеров сделать Петтигрю хранителем Фиделиуса, оберегавшего их тайное убежище от Волдеморта и Пожирателей Смерти. Как мог он, прекрасно зная никчёмный характер пронырливого Хвоста, доверить ему жизни друзей? Понадеялся, что страх Петтигрю перед Тёмным Лордом будет зароком его верности мародёрам? Теперь он понимал, что это были не только глупые, но и губительные надежды. Хвост так боялся могущественного тёмного мага, что, не раздумывая принял его покровительство, заплатив высокую цену предательством. Если бы только сам Сириус благоразумно согласился защищать тайну Заклятья Доверия Поттеров! Не известно, чем той последней октябрьской ночью закончился бы бой с Волдемортом на окраине Годриковой Впадины. Но при любом исходе Блэк не сидел бы в центре судебной арены, прикованный зачарованными цепями, перед амфитеатром Коллегии Правосудия и разгневанной публикой. В худшем случае он просто отдал бы свою бесполезную жизнь, защищая друзей и маленького крестника Гарри. Разве такой вариант — самый страшный? Спросите у любого из заключённых Азкабана — и получите верный ответ… Гораздо хуже для Сириуса было осознавать, что он уже никогда и ничем не заслужит прощения. Не увидит приветливую улыбку рыжеволосой Лили, не похлопает по плечу бесшабашного верного Джеймса. И даже поймать взгляд Римуса среди сотен возбуждённо блестевших глаз зрителей не удавалось! Блэк во время судебного заседания неоднократно пытался незаметно, чтобы не привлечь своим вниманием интерес судей к Люпину, встретиться своими глазами с глазами друга. Неужели и он, Лунатик, как все, считает его предателем и убийцей? «Взгляни на меня, Римус! Дай мне надежду! Хоть каплю…».

Когда конвоиры, наставив на осуждённого частокол волшебных палочек, уводили его из подземелья № 10 Министерства магии, Блэк позволил себе обернуться и открыто посмотреть в сторону друга. Люпин сидел, опустив плечи, и прикрывал лицо ладонью. Это безрадостное воспоминание, наполнявшее сердце Блэка тоскливым отчаянием, даже дементоры не хотели созерцать. И понурая фигура Люпина среди разгорячённой зрительской толпы вновь и вновь пытала Сириуса. Когда он в своих нечастых фантазиях мечтательно представлял, как Римус решительно вскакивает со своего места в последнем ряду судебного амфитеатра и кричит ему вслед: «Я знаю, что ты не виноват!», дементоры сильно оживлялись. Но он сам быстро рассеивал свои светлые образы надежды отчётливым реалистичным пониманием невозможности такого финала давно прошедшего судебного заседания.

* * *

«На что я надеюсь? Все эти годы… Все эти месяцы, которым не знаю счёта. Все эти дни, пролетающие отравленными стрелами у неприкрытого виска. Часы, отмеряемые каплями крови из незатягивающейся раны в сердце. На что я надеюсь? Каждый вечер трачу быстро уходящие силы на превращение в Бродягу. И ловлю по ночам чутким собачьим слухом ужасные вопли лишающихся душевного света и последних надежд узников. На что я надеюсь?» — Сириус не знал ответа на этот вопрос, но продолжал вновь и вновь его упрямо себе задавать. Чувствовал, что тот день, когда он не спросит у самого себя, на что надеется, станет последним днём его жизни.

* * *

Сириусу сегодня было очень плохо. Он не мог бы сказать, что обычно возвращал по утрам человеческий образ бодро и весело. Но сегодня… Видимо ночью Бродяга допустил какую-то ошибку и был наказан за неё визитом голодного стражника. Сириус плохо помнил, что именно произошло. Кажется дементор, как всегда не распознав в сознании животного достойный объект для утоления своего аппетита, всё-таки внимательно прошёлся по невидимой для него душе пса Блэка, чем привёл обернувшегося утром в человека Сириуса в состояние сильнейшего уныния.

На тарелку с завтраком, рыбным супом неопределённого цвета, Блэк даже не взглянул. Запах еды вызвал у него приступ тошноты. Голова гудела, тело ломало и выкручивало. Не хотелось даже дышать. «Скорей бы снова ночь. Не буду больше обращаться. Хватит. Пусть эти склизкие твари обожрутся моей душой. Больше не могу хранить её. Слишком тяжёлое сокровище. И совершенно бесполезное…». Он с трудом заставил себя выпить воды. На прогулку решил не идти. Зачем? Надоело. Поддерживать физическую форму, чтобы тебя вывезли из этих скорбных стен в покойницком мешке не совсем дряхлым и с натренированными мышцами? На-до-е-ло. Если не шевелиться, то можно представить, что тебя уже нет…

Сириус сам не понимал, почему всё же поднялся с жёсткой кровати и вышел, еле волоча ноги и спотыкаясь, из камеры. Под присмотром паривших на значительном расстоянии дементоров, он в компании тощих грязных узников, большинство из которых уже не отзывались на свои когда-то известные имена, уныло прошёл по узкой лестнице во двор тюрьмы. Солнце, редко заглядывавшее в каменный мешок Азкабана, больно ударило его по глазам. «Надо же, — вяло удивился Блэк, — сегодня хорошая погода? Хотя, какая разница…». Но его апатию и безразличие к окружающей действительности смыло, словно волной, только лишь он услышал… голос Римуса Люпина. Слуховая галлюцинация! Последствие ночного общения с дементором. Значит, скоро конец…

Голос его школьного друга, его любимого, казался чужим и странным, но вполне реалистичным. Сириус сощурился и приставил ко лбу козырёк ладони, стараясь оглядеться на слепящем солнечном свете, заполнившем прогулочный дворик тюрьмы, потёр кулаками глаза, поморгал. Он, определённо, слышал Люпина! Если это мираж, игра больного разума, то почему в нём присутствует и другой голос, очень знакомый, кажется принадлежащий министру? С чего это его сознанию перед сдачей позиций безумию захотелось воспроизвести не только голос любимого, а ещё и Корнелиуса Фаджа?

— Раздайте газеты, Люпин, — командовал министр магии, — только не подходите к заключённым слишком близко. Цель нашей инспекции — не личное общение с преступниками, а проверка условий их содержания. Гуманность — вот девиз реформы нашей пеницитарной системы. Негоже цивилизованному магическому сообществу уподобляться этим негодяям, не знавшим в своё время жалости. Министерство готово тратить средства налогоплательщиков на обеспечение для заключённых Азкабана человеческих условий содержания, — Фадж говорил преувеличенно громко, словно на заседании в своём кабинете, обращался не только к своему спутнику, а ко всей аудитории, забыв, вероятно, что мало кто из рассыпавшихся по тюремной площади арестантов был способен понять его пламенную речь.

— И вы считаете, господин Министр, что газеты помогут в этом благородном деле? — без тени иронии спросил Римус Люпин.

— С чего-то ведь надо начинать, — министр вздохнул: удручавший вид оборванных грязных узников, гревшихся на солнышке, сбивал его жизнерадостный деловой настрой. — Какие-то они… неухоженные… Злодеи, конечно, но человеческий вид нельзя терять ни при каких условиях.

Люпин не смог сдержать грустную усмешку:

— Дементоры вряд ли за ними ухаживают. А персонала не хватает.

Фадж недовольно взглянул на него:

— Вы, инспектор, слишком либерально настроены. Это нынче модно. Но мы не собираемся перепрофилировать Азкабан в санаторий. Если они хотят достойно жить, то и сами обязаны потрудиться, — министр хотел перечислить, что именно должны делать заключённые для сохранения цивилизованного облика, но, покосившись на парившего в стороне дементора, осёкся. — Пусть… читают. Будут в курсе последних событий. Пусть знают, что, несмотря на всё совершённое ими зло, магическая Англия живёт и процветает!

— О, это совсем другое дело, — поспешил согласиться Люпин. — Это должно усилить раскаяние преступников! — он уже давно увидел измождённую длинноволосую фигуру в центре солнечного круга, расцветившего мрачные плиты тюремного двора всеми возможными оттенками серого цвета. И не узнал очень изменившегося Сириуса, а, скорее, почувствовал, что это он. Если бы не решётка, отделявшая площадку для прогулок от остальной части двора, Римус, вероятно, не смог бы сдерживаться и бросился к Блэку. Сердце его бешено забилось, руки задрожали, он чуть не выронил кипу газет. «Успокойся! — приказал себе Люпин. — Сейчас же успокойся! Он жив! Этого мало, но пока достаточно. Возьми себя в руки! Ты столько сил приложил, чтобы втереться в доверие к министру и организовать эту идиотскую инспекцию! Ты не имеешь права сейчас всё испортить! Другого шанса не будет. Фадж — не дурак, иначе не стал бы министром. Нельзя давать ему повод для подозрений». — Было бы неплохо, господин министр, — он решил проявить рвение и обвёл рукой тюремный двор, — поставить здесь растения. — Фадж посмотрел на него, как на душевнобольного. — Кадки с деревьями, цветочные горшки. Это приведёт пессимизм и мрачность тюремных интерьеров в более эстетичный вид, — министр обожал высокопарные фразы, и Люпин ему немного подыграл. — Это будет приятно и работникам министерства, посещающим Азкабан. А стоимость озеленения не так уж и высока, — он сделал вид, что смутился под строгим взглядом министра. — Зелень, свежий воздух… «Интересно, — усмехнулся он про себя, — возразит ли Фадж, что в открытом океане воздух и так свеж?»…

Их глаза встретились лишь на несколько секунд. Римус поёжился от взгляда в бездонные непроницаемые омуты, лишённые не только былого яркого бесшабашного блеска, но и всякого свечения. Глаза живого мертвеца. Но признаки разума во взгляде Сириуса Люпин увидел без труда и облегчённо выдохнул: «Помнит!» Внимательный Фадж заметил непроизвольно изменившееся выражение лица Люпина и проследил за его взглядом:

— Встретили старого знакомого?

Люпин глазами поспешно показал Блэку на свою руку и незаметно выронил из рукава пиджака крохотный предмет. Кусочек кости, чуть слышно стукнувшись о каменные плиты, тут же растворился в воздухе.

— Да. С трудом узнал своего бывшего одноклассника. — он решил, что безопаснее будет не врать министру по мелочам.

— И друга? — уточнил Фадж.

— Вы, господин министр, думаете, что подлый предатель и убийца, пожизненный узник Азкабана может быть моим другом? — равнодушно возразил Люпин. Сириус услышал эти слова, и земля закачалась у него под ногами.

Фадж бросил на Блэка мимолётный презрительный взгляд и направился к выходу. Последовавший за ним Люпин краем глаза увидел, что один из дементоров, державшийся до этого на приличном от них расстоянии, неспешно, но уверенно двинулся в сторону того места, где они только что беседовали. «Что-то почувствовал?» — испугался Люпин. Дементор всё ближе подплывал к источнику мощной магической энергии, пробивавшейся через почти глухие чары невидимости. Люпин быстро преградил путь стражу Азкабана и приоткрыл свою антидементорскую защиту. Серый призрачный силуэт дёрнулся и сменил траекторию движения. В сторону мага, снявшего специальнный щит, потянулись дымчатые щупальца, видимые ему одному. «Ну, и пусть…», — на Люпина быстро нахлынула волна безразличия. Фадж успел оттолкнуть бестолкового инспектора и прикрыл его частью своего щита. Дементор недовольно отпрянул от них.

— Вы что, с ума сошли? — министр был вне себя от гнева. — Такая беспечность! Идиот! — не стеснялся он в выражениях. — Вас в школе не учили, что нельзя приближаться к дементорам? Ноги Вашей больше не будет в инспекционной группе! — кричал он.

Воспользовавшись инцидентом, Блэк ринулся к решётке и принялся лихорадочно нащупывать на земле невидимый предмет, выроненный Люпином. Пальцы его коснулись чего-то маленького, и он молниеносным движением сунул находку в рот. Подоспевший дементор оттеснил слишком прыткого узника в центр прогулочного дворика и, чувствуя неладное, долго ещё парил у него над головой. Сириус повертел на языке зазубренный кусочек кости («Клык? Тот самый?») и привычно заставил себя вызывать в памяти самые плохие и тягостные события своей жизни. «Отвяжись! — буркнул он в сторону навязчивого стражника. — Мне сейчас очень плохо! В другой раз пообедаешь».

Вечерние сумерки почти совсем приглушили свет, проникавший через узкое грязное оконце в камеру арестанта Блэка, а он и не думал принимать свой ставший привычным ночной анимагический вид. На сегодняшнюю ночь у него были необычные планы: он собирался устроить дементорам грандиозный ужин. Прощальный пир. Сегодня впервые за все годы заключения он позволит себе расслабиться и сознательно вытащит из глубин памяти всё самое дорогое, то, что так берёг и тщательно скрывал. Ему, конечно, было жаль дарить свои воспоминания дементорам. Но слишком многое было поставлено на карту. Если побег не удастся, то рано или поздно (не сможет же он вечно дурачить стражников!), дементоры всё равно до них доберутся. А если ему повезёт вырваться из Азкабана («О, мой небесный тёзка! Озари путь Фортуны, чтобы она не заблудилась и нашла меня в этом чистилище».), то у него ещё будет возможность восстановить утерянные воспоминания или обзавестись новыми. Пусть дементоры обожрутся этой ночью и потом хоть на какое-то время оставят его в покое. Завтра ему потребуется лишь несколько часов без присмотра, чтобы его не хватились. И немного удачи… А там — океан и материк. Как он преодолеет вплавь немаленькое расстояние до большой земли, Блэк даже не задумывался. Все его мысли занимала только одна идея: выбраться за стены крепости!

Тело его заныло в ожидании обращения, ставшего ежевечерним моционом. Нет, милорд, сегодня Вы будете принимать дорогих гостей! Очень дорогих… Он почувствовал холод, скользивший впереди омерзительных стражников, отправлявшихся на ночной обход.

Благодаря его чертовски привлекательной внешности, манерам аристократа и свободным нравам, царившим в высших слоях общества, к которым Сириус Блэк III принадлежал по праву рождения, он уже пару лет, как не был девственником. Для юного джентльмена голубых кровей столь раннее начало половой жизни, конечно, не поощрялось, но и не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Родителям и свету было наплевать, во сколько лет наследник древней фамилии начнёт тренироваться в нелёгком деле продолжения рода, главное, чтобы годам к тридцати эти тренировки дали свои плоды в виде здорового красивого карапуза. А то, что сексуальные опыты подростка не всегда направлены на представительниц противоположного пола — так это, сорри, дело вкуса. Не ограничивать же юного лорда в его желаниях и маленьких слабостях! Перебесится. Пройдёт. Не он первый — не он последний. Ну, а если не пройдёт — тоже не страшно. Долг перед семьёй, воспитываемый с пелёнок, не позволит отпрыску знатного рода оставить свой титул без наследников. Женится, куда ему деваться! А с кем будет проводить ночи — с женой, горничной, великосветской любовницей или с каким-нибудь шалопаем привлекательной наружности — это личное дело милорда.

В весёлой бесшабашной компании мародёров красавчик Сириус оказался самым опытным героем — любовником. И именно он меньше всех придавал значение собственным романтическим похождениям или их отсутствию. Друзья частенько расспрашивали, что у него было, с кем, когда и как. Юный удачливый ловелас поначалу во всех красках описывал Лунатику, Хвосту и Сохатому свои сексуальные победы, но потом, увидев, что те завидуют ему и переживают из-за отсутствия у них самих столь же бурной и насыщенной, или хоть какой-нибудь, личной жизни, он перестал делиться с компаньонами пикантными подробностями, и вовсе не из-за гордыни, а щадя их неокрепшие, жаждущие любви души.

Свой первый сексуальный опыт Сириус Блэк получил с представительницей прекрасной половины человечества. Его дядя Альфард завёл интрижку с весьма взбалмошной особой, отличавшейся странным, даже для её круга общения, привычного к экстравагантным выходкам, чувством юмора и какой-то маниакальной неразборчивостью в связях. Столь сомнительный выбор фаворитки Альфарду Блэку прощала лишь неземная красота любовницы, в отношении которой ходили упорные слухи о её родстве с венгерскими вейлами, и особая изобретательность дамы в постели.

Однажды, веселясь с Альфардом и его подвыпившими друзьями в загородном доме Блэков, сумасбродная любовница дяди решила развлечься и научить юного сероглазого паренька, всё время болтавшегося под ногами у взрослых и изо всех сил старавшегося казаться старше и значительнее, как же надо вести себя с женщиной. Во время шутливого и поначалу безвинного урока бойкая девица так вошла в раж, что превратила насмешливое соблазнение Сириуса в самое настоящее. Распутница уже предвкушала смущение неопытного мальчишки, его растерянность и, если повезёт, даже испуг. Но каково же было удивление нетрезвой куртизанки, беззастенчиво и нагло предлагавшей себя юнцу на глазах у разгорячённой компании, когда, и, правда, растерявшийся сначала, Сириус быстро взял себя в руки и весьма решительно поддержал навязанную ему взрослую игру. Соблазнительнице надо было догадаться, что паренёк, имея такого популярного в женской среде родственника, как Альфард Блэк, и доступ к обширной библиотеке с весьма редкими и не всегда целомудренными книгами, не мог считаться, несмотря на юный возраст, невеждой в вопросах секса. Познания Сириуса были теоретические, но настолько многогранные, что он легко и энергично включился в процесс собственного совращения. Решительности ему, особенно под насмешливыми взглядами взрослых мужчин, было не занимать. Вожделение, благодаря усилиям незадачливой шутницы, переполняло мальчишку. А когда он понял, что любовница дяди просто беззастенчиво смеётся над ним (смеётся над Блэком!), то уже ничто не могло остановить его на пути взятия своей первой сексуальной крепости! Сириус так уверенно подключился к действу, что его неопытность выдавала лишь чрезмерная спешка. Девица опомнилась, когда уже было слишком поздно. Отбиться от крепкого парня не удавалось. Она попыталась криком искать поддержку у любовника. Но подоспевший на шум Альфард неожиданно принял сторону племянника. Он предпочёл не мешать Сириусу в его первом сексуальном эксперименте, даже поддержал мальчишку парочкой скабрезных словечек. А когда дело было сделано, и крепость девственности Сириуса пала, дядя наградил свою любовницу такой звонкой затрещиной, что выступившие на её глазах, то ли от унижения, то ли от удовольствия, слёзы моментально просохли.

Как ни странно, но тот свой первый раз Сириус почти не помнил. То есть, он мог рассказать, что было и как, но какие чувства он при этом испытывал, кроме стремительно нахлынувшего и так же скоро отступившего оргазма, память его утаивала. Первый блин комом. Зато развитие отношений с Римусом он помнил во всех подробностях.

Юный Римус Джон Люпин заинтересовал его почти сразу после их знакомства. А когда молодые гриффиндорцы стали закадычными друзьями, то наследник дома Блэков уже не представлял своей школьной жизни, полной веселья и хулиганских выходок, без простого немногословного задумчивого Римуса. Хотя, простого ли? То, что Люпин не был даже чистокровным магом, ни сколько не умоляло его достоинств, а вот его секрет, довольно быстро раскрытый мародёрами, приводил друзей в восторг. До тех пор, пока они не смогли понять, чего стоило их другу скрывать от окружающих свою страшную болезнь — ликантропию, и бороться с её проявлениями. Чтобы поддержать Римуса мальчишки решили подробно изучить искусство анимагии и им это удалось. В Хогвартсе появился не один оборотень, а сразу четыре, только Блэк, Поттер и Петтигрю перевоплощались, в отличие от Люпина, по собственной воле и в более мирных тварей.

О сексуальном влечении между мальчишками речи поначалу не шло. Только дружба. Озорная, искренняя, детская дружба. С победами и поражениями, новыми открытиями и разочарованиями, с обидами, слезами, верностью и бескорыстной помощью. Потом, падкие на всякие, порой не очень достойные, шалости, подростки решили испытать острые ощущения во всех их проявлениях, так сказать.

Впервые инициатором нестандартной взрослой забавы был, опытный к тому времени, Сириус. А его партнёром — Джеймс. Слава Мерлину, что после произошедшего им обоим хватило мужества остаться друзьями. Поттер никогда после не вспоминал глупую развратную шутку с Блэком, не принёсшую им ничего, кроме разочарования и стыда. «Хорошо ещё, Бродяга, что это был ты, а не какой-то другой парень, — признался Джеймс с тяжким вздохом, — иначе я, боюсь, не только на мальчиков, но и на девочек не смог бы смотреть». У самого Сириуса тоже хватило такта и ума никогда, ни словом, ни делом, не напоминать другу об их неудачном совместном детском приключении. С Люпином всё было иначе… И начиналось слишком сложно… И продолжалось не просто…

Сириус в какой-то момент с удивлением понял, что влюбился… Это было странное чувство. Обычно, кому оказывать своё внимание, выбирал он. Претенденток и претендентов на интерес юного лорда Блэка было предостаточно, и не только в школе. Порой у его пылких воздыхателей дело доходило и до безобразных потасовок.  Случалось, конечно, что ему и отказывали, но Сириус не придавал этому особого значения. Моё дело предложить — ваше право отказаться. Ну, не портить же из за мелких редких неудач себе настроение! Римус его зацепил по-настоящему, по-взрослому, серьёзнее не бывает. Сириус дико хотел этого парня и ничего не мог с собой поделать. Всё время думал только о предмете своего возжелания, хотя этот предмет находился рядом с ним чуть ли не сутки напролёт и, если честно, не представлял собой ничего из ряда вон выходящего. Обычный мальчишка, разве что, карие глаза излучали какой-то особенный, загадочный, манящий свет…  «Ну, почему Люпин? Почему не кто-то другой? Всё было бы проще. В Хогвартсе столько приятных девчонок и парней… Надо побыстрее кончить это дело, — решил Блэк, — в прямом и переносном смысле. Может, отпустит». И предпринял максимум усилий, чтобы заставить Люпина обратить на него внимание, как на сексуальный объект. Римус согласился на эротический эксперимент нехотя и только из любопытства, наслушавшись вдохновенных дифирамбов однополой любви. 

        У Сириуса хватило ума в тот первый раз не пугать своего неопытного партнёра и обойтись без проникновения. Он даже не стал назначать их роли, определять, кто же будет принимающим, и, тем более, навязывать свою игру,  а предоставил Римусу возможность самому решать, как именно он хочет отзываться на умелые действия знатока своего дела. Разведка боем. Боем очень осторожным и бережным, не предполагавшим ни пленных, ни, тем более, убитых. Но, совершая активные толчки между ног партнёра, логично последовавшие после, надо признаться, невероятно возбуждавших поцелуев, ласк и их обоюдной игры руками («Чтоб тебя… Пропадаю!» — выдохнул Блэк), он понял, что Римус и не думает подмахивать ему. «Глупый девственник! — разозлился он, но взял себя в руки: — Пусть так. Зато будет чему его научить. И, вообще, я готов всё делать сам, — удивлённо заметил он, — лишь бы он был со мной».

* * *

        Всё шло… как-то не так. Сириус кончил просто великолепно и про партнёра не забыл, но не мог избавиться от странного чувства, будто всё происходит неправильно.  Зачем заводить интрижку, если она совершенно не дарит лёгкости, раскованности, воздушности? В жизни и так хватает проблем, чтобы пускать их ещё и в постель. Любовь должна приносить радость и вдохновение, иначе, зачем она нужна?

        Он уже давно привёл себя в порядок и оделся, а Римус всё сидел на кровати, плотно обернувшись простынёй и сжавшись в комок: подтянув колени к самому подбородку, крепко обхватив их руками. И молчал. Сириуса это просто убивало. Он злился и, одновременно, был очень растерян. Что за заморочки?!

        — Оденься, — он протянул своему мучителю рубашку, — а то замёрзнешь, или, лучше, прими горячий душ. Тебе, в любом случае, надо помыться. — Римус выхватил из его рук одежду и уткнулся в колени. — Ну, нас же никто не заставляет повторять это, — преувеличенно беззаботно успокоил Люпина Блэк. Тот резко поднял голову. На внезапно вспыхнувшее в пронзительных глазах Лунатика возмущение сердце Бродяги бешено заколотилось, отзываясь в висках совершенно неизящным буханьем. Но Римус так быстро придал своему лицу прежнее напряжённо-задумчивое выражение, что Сириусу показалось, будто он увидел во взгляде друга лишь то, что хотел увидеть.  — Что ты молчишь, Рем? — не смог он сдержать раздражения. — У меня такое чувство, что я к тебе пристаю. Скажи, наконец, правду. Ты же именно так всегда и делаешь. Только не молчи. Если ты думаешь, что я стану переживать по этому поводу, — Сириус усмехнулся, — то плохо меня знаешь! Я таких, как ты, держу в запасе не меньше дюжины — только свиснуть!

        — Вот и свисти своей дюжине, хоть всей сразу! — Люпин вскочил, уронив простыню, сильно оттолкнул Блэка и бросился в ванную с такой поспешностью, что Сириус ещё какое-то время озадаченно смотрел на громко хлопнувшую дверь, за которой звякнула задвижка запора, и раздался громкий шум воды, и потирал ушибленное плечо. «Голым он из душа, пока я здесь, не выйдет. Это факт. Истратит всю хогвартскую воду! — он вздохнул и вышел из комнаты, бросив мимолётный взгляд на смятую постель и простыню на полу. — И что теперь?»

* * *

                Вечер в гостиной гриффиндора был скучен и наполнен подготовкой к проверочной работе по истории магии. На полу перед Сириусом и Джеймсом были разбросаны помятые свитки.  Питер что-то строчил в тонкой тетрадке, а Римус пытался вслух выучить генеалогическое древо Морганы Корнуэльской по толстому потрёпанному фолианту «Персонажи магловских английских легенд артуровского цикла и их исторические прототипы».

                — А какой ты породы, Бродяга? — весело спросил Джеймс, которому уже порядком надоело выискивать в конспектах ответы на вопросы предстоящей контрольной. Он сложил из одного длинного листа неуклюжую фигурку собачки и пустил её своей волшебной палочкой погулять по залу. Бумажная псинка прошуршала к камину и подняла на его угол заднюю лапку. Сириус покатился со смеху.

                — Думаю, что какой-то древней, — он уже складывал из другого свитка приятеля для бумажного пёсика Поттера. — Ирландский волкодав! — Собачка Блэка напрыгнула на своего собрата сзади и принялась недвусмысленно получать удовольствие. Петтигрю от смеха схватился за живот.    

                — Ирландские волкодавы не бывают чёрными, — оторвался Люпин от своего чтения и бросил недовольный взгляд на друзей. — «Интересуешься кинологией? Приятно», — подумал Блэк, а вслух огрызнулся:

                — А волки? Бывают трусливые?

                Обычно сдержанный Люпин вспыхнул:

                — Волки бывают голодные!  

           — Вы что, поссорились с Люпином? — заискивающе улыбнулся Питер. — Не переживайте так, сэр. Стоит ли тратить себя на человека, не способного понять и оценить?

 Сириус недоуменно уставился на него. Обычно он никогда, в отличие от других мародёров, не вёл задушевных бесед с малоприятным парнем. Он вообще не очень понимал, что делает Петтигрю в их компании. Но невысокий щуплый мальчишка с острым носиком, не скрывавший своей слабости, как моральной, так и физической, и даже этой слабостью бравировавший, пользовался неизменным покровительством Поттера, который и дня не мог прожить, чтобы не защитить кого-нибудь обижаемого и притесняемого (если только не сам обижал и притеснял…), или не поднести тяжёлую сумку престарелой волшебнице, или не снять с дерева пищащего котёнка, или… Джеймс был прирождённым рыцарем и спасателем (когда не был шалопаем и хулиганом), и ему было приятно, что Питер не мог обходиться без его помощи. Люпин тоже весьма тепло относился к нему, высоко ценил, что Петтигрю, у которого не получился никакой более симпатичный анимагический образ, кроме серого хвостатого грызуна, для поддержания их дружбы старательно превращался в крысу. И Люпин был твёрдо уверен, что любой человек, кем бы он не казался окружающим, достоин понимания и снисхождения. Блэк же скорее терпел присутствие Хвоста в их компании. Обижать «своего» было не в характере мародёров, но настоящим другом Сириус Питера никогда не считал, что того явно обижало.  Единственным плюсом Хвоста он считал то, что распределительная шляпа в начале первого курса отправила его в гриффиндор: значит, есть в мышонке что-то стоящее (должно быть!), шляпа ведь не ошибается…

Голос Питера струился тёплым елеем, а тон был, на удивление, покровительственным. Раньше он никогда так не говорил с Блэком, наоборот, всячески подчёркивал превосходство юного аристократа, что того немало раздражало.

— Сириус, ты же знаешь, что Римус очень скрытен. Опасно иметь дело с тем, у кого непонятно, что на уме.

— Это с Ремом опасно иметь дело? — Блэк не понимал, шутит Петтигрю или говорит серьёзно. -  Да он первый, кому я доверил бы прикрывать себе спину в бою!

— Ну, при чём тут бой? Какие бои? — потупился Питер. — Да, возможно я не так силён в этих магических штучках: атаки, отражения, щиты не для меня. И, вообще, ко мне никто не относится серьёзно. Но если бы ты узнал меня ближе, то, возможно, изменил бы своё мнение.

— Крыса — есть крыса! — не задумываясь, брякнул Блэк. — Я тебя и так неплохо знаю. Куда ближе? — Питер отвёл взгляд и покраснел. Сириус с удивлением отметил, что его приятель уж как-то слишком сильно разволновался. — Что тебе надо, Хвост?

Питер по-девчачьи захлопал ресницами и заглянул ему в глаза.

— Сириус, я могу сделать для тебя… всё, что захочешь! — дрожал его голос. — Всё!

— Мне от тебя ничего не надо. Странный ты сегодня какой-то… — Сириус не понимал, куда он клонит.

— Зря ты так, и ничтожество может на что-то сгодиться, — Питер взял Сириуса за руку.

— Я не называл тебя ничтожеством, — тот отпрянул и вырвал руку из холодной липкой ладони.

— Но думал, что я ничтожество. Я знаю. Ты не очень жалуешь меня, Сириус, — Питер наступал на него и, в итоге, прижал рослого парня к стене, — и, возможно, у тебя для этого есть основания. Мне и самому известно, что я не представляю из себя ничего интересного, — тараторил Хвост, -  ровным счётом, ничего. Но я ведь могу измениться. Для тебя, Сириус. Или, наоборот, не меняться, а стать ещё большим ничтожеством. Преданным слугой, верным рабом. Твоим, Сириус, понимаешь? — Блэк выпучил глаза: «У него, что, бред? Горячка? Грызуний грипп?» — Ты же, как бы не относился ко мне, не прогоняешь меня, — Питер положил ему руку на плечо. — Я знаю, что некрасив. Но это не так уж и важно, — продолжал он скороговоркой, словно боялся, что Сириус его остановит, не позволит договорить. — Если вложить в меня некоторую сумму, то и внешность можно поправить. Как ты захочешь. -  Взгляд Блэка показывал, что он не слышал большего вздора в своей жизни. — Ты же, Сириус, жалеешь меня. Я иногда это вижу. Я могу тебе понравиться. Но даже, если и нет, то можно просто так… без чувств, без обязательств. Я могу потерпеть. В любое время, когда тебе захочется… и как. Я всё умею. То есть, я ещё не с кем не… Ты будешь первый. Скажи, что ты хочешь, и я постараюсь.

До Сириуса, наконец, дошло, что Питер в такой неоригинальной форме предлагает себя ему в качестве сексуального партнёра. А, возможно, и объясняется в чувствах… Его так поразила эта догадка, что он позволил Питеру расстегнуть ремень своих брюк и опуститься на колени.

— Можно? — Хвост обнял его за ягодицы и провёл языком по своим губам, но не предпринял ничего более откровенного без разрешения. Увидев лицо Питера совсем близко от своего паха, пугающе близко, Сириус сбросил оцепенение и рассмеялся:

—  Ты явно рехнулся, Хвост! — он не оттолкнул несостоявшегося любовника, а сам, по стеночке, с брезгливым видом отошёл от него, нервно застёгивая ширинку. — Даже если во всей Англии не найдётся никого, кто бы дал мне, я не притронусь к крысиной заднице! Лучше буду вставлять бездомным сучкам!

Питер вдохнул и задержал дыхание. Пару секунд в его глаза было страшно смотреть. Блэк был уверен, что услышит сейчас всё, что бедный мальчишка, выросший без отца, и доверивший, пусть и неумело, свои чувства надменному аристократу, думает о представителях развращённого высшего света в целом, и о Сириусе в частности. Он даже опустил ладонь на свою волшебную палочку, чтобы быть готовым к отражению атаки оскорблённого парня.  Но тот молча поднялся с колен, деловито отряхнул испачканные брюки и… грустно улыбнулся:

— Ну, как хочешь. Моё дело предложить. Не злись, я не навязываюсь. Просто думал, что… Решил рискнуть. Моя смелость ведь неплохо меня характеризует, правда? — он вытащил из кармана несвежий носовой платок и обтёр им губы. — Но если ты, Сириус, передумаешь, — заискивающий и даже ласковый взгляд глаз, умерших минуту назад, — то я всегда… к Вашим услугам, сэр.

Блэку вдруг стало жаль его, но он не хотел показывать это Питеру:

— Скорее небесный Сириус свалится из созвездия Большого Пса, чем Сириус Блэк прикоснётся к Хвосту!

— Ну, я так и думал, — легко согласился Петтигрю.

— Джеймс, ты её уже…, — озорно блеснул глазами Сириус, — за грудь трогал?

— Если ты ещё хоть раз спросишь что-нибудь похожее…, — Поттер выставил на него воображаемую палочку. — «И что же ты со мной сделаешь такого оригинального?» — спрашивал насмешливый взгляд Сириуса. — Я усыплю тебя, когда ты обернёшься, и побрею налысо. Всего!

Блэк рассмеялся:

— Ты учти, Сохатый, что с девчонками не стоит сильно тянуть. А то Нюниус от Лили не отходит. Скоро поселится в нашей гостиной. Уведёт Эванс у тебя из под носа — будешь локти кусать.

Поттер презрительно поджал губы:

— Если этот слизеринский червяк нравится ей больше — то это её личное дело!

— Нет, дружище, ты не прав, — Сириус похлопал его по плечу. — За такую девочку стоит побороться! Тем более что и борьбы-то особой не будет. Ты — и Снейп! Готов поставить на жеребца по кличке Сохатый целую сотню галлеонов!.. Ну, хоть целовать себя Эванс позволяет? — он выразительно пошевелил бровями.

— Перестань сейчас же, — Джеймс говорил строго, но его глаза улыбались, — я не намерен шутить с тобой над Лили.

— Да понял я. Только не возьму в толк, что ты с ней так тормозишь?

-Влюбиться боюсь, — серьёзно ответил Джеймс после раздумий.

«О! — мелькнуло в голове у Сириуса. — Можно подумать, что ты уже не влюбился!» Но вслух он произнёс совсем тихо:

— И правильно делаешь… Я тоже боялся, и, как оказалось, не зря.

Поттер вскинул на него удивлённый взгляд:

— Что, зацепило? Сердцеед Блэк сам попался на чей-то крючок? И кто она? Колись! — он натолкнулся на колючий взгляд Сириуса и смутился: — Ну, извини… Я это… ляпнул… — Блэк кивнул. — Но я не понимаю, почему вы с Ремом никак не поладите? — продолжил Поттер после неловкого молчания. Сириус улыбнулся, признавая присущую Джеймсу способность придавать скользким понятиям деликатную окраску: «Оратор! Будущий министр магии, не иначе…» — Ты же ему нравишься.

— Это он тебе сам сказал? — недоверчиво нахмурился Блэк.

— Ну, настолько Люпин со мной не откровенничает. Но это и так видно, — пожал плечами Поттер.

— А мне видно, что он бегает от меня и почти не разговаривает в последнее время.

— Верный знак!

— Думаешь?

— Ты что, Сириус, растерял весь свой опыт? Не понимаешь, что значит подобное поведение?

— Я с Ремом вообще ничего не понимаю!

— Тебе надо заставит Лунатика ревновать, это же элементарно! — воодушевился Джеймс.

— К кому ревновать? — задумался Сириус. — Он даже не смотрит в мою сторону.

— Скоро Святочный бал. Выбери себе самую красивую спутницу. Любая запищит от восторга, если ты пригласишь.

— Любая…? — протянул Сириус. Джеймс чуть не убил его взглядом:

— Не смей! Если ты хотя бы приблизишься к Эванс…!

— Что ты, что ты, — поднял руки Сириус, словно сдаваясь, — зачем мне твоя рыжая скромница? Что я с ней буду делать? Терпеть не могу посиделки под луной, а пока с ней дойдёт до полежалок, мои правнуки пойдут в школу.

— Если ты будешь достаточно естественно играть, — погрозил ему кулаком Джеймс, — то Люпин, наверняка, заревнует.

— А если не заревнует?

— Тогда тебе, дружище, уже ничто не поможет. Никто не сможет заставить Люпина делать то, что он не хочет. Максимум что я могу предложить — подержать его крепко. Только не в полнолуние. А ты оторвёшься за все душевные муки, которые причиняет тебе этот несговорчивый волчонок.

— Я и сам могу подержать его. Крепко…

— А лучше… Чтобы уж наверняка, — продолжал Джеймс генерировать грандиозные планы соблазнения Люпина, — замути с каким-нибудь парнем! Выбери кого-нибудь попривлекательнее, пошикарнее. Точно! Замути с Малфоем! Люпин просто умрёт!

— И все вокруг тоже! — подражая взбудораженному тону друга прокричал Сириус, — И я! Умру, если Люциус согласится.

— В смысле, согласится? Это же для прикола… Он же не…, — заморгал удивлённо Джеймс на многозначительную ухмылку Сириуса. — Не думал, что ты такого мнения о Малфое. Он солидный взрослый парень. Ухаживает за твоей кузиной. Почти каждые выходные они с Нарциссой встречаются в Хогсмите.

— Какого «такого мнения»? Я о нём хорошего мнения. Поэтому и опасаюсь, что он реально воспримет эту шутку.

— Ну, не знаю…, — Джеймс был явно озадачен, — кажется, он серьёзно относится к Нарциссе. Навещает её постоянно, просто пасёт, хотя сам уже и закончил школу. И я не замечал, чтобы он интересовался парнями.

— За моей аристократической сестрёнкой он ухаживает, чтобы угодить родителям. Неплохая партия для Малфоев. Не так уж и много остаётся чистокровных невест. И внешность у неё подходящая — наследники будут красивые, — Сириус презрительно поджал губы: — Находятся же ещё идиоты, готовые собственные жизни положить на алтарь «чистой крови»!.. А не замечал ты потому, что мал ещё для интересов Люциуса и… не в его вкусе!

— Хм, а ты в его?

— Ой, не знаю…, — с сомнением покачал головой Блэк, — придётся проверить. Твоя идея с ревностью не оригинальна, но долго я непонятки с Ремом не выдержу… Риск — путь принцев крови!

* * *

Мародёры последний раз перед рождественскими каникулами пришли в «Кабанью голову». Лишь только переступив порог трактира, Сириус заметил у окна красивую пару — Нарциссу и Люциуса. Как они великолепно смотрелись вместе! Держались с достоинством, лишних фамильярностей на людях себе не позволяли, но было видно, что относились друг к другу с теплотой и нежностью. Взгляд Малфоя небрежно скользнул по шумно ввалившейся в трактир ватаге продрогших малолеток и задержался на Блэке. Заметив повышенное внимание в глазах своего кавалера, уставившегося куда-то за её спину, Нарцисса оглянулась и приветливо улыбнулась Сириусу. Тот отряхнул снег с ботинок и куртки и подошёл к ним поздороваться. Люпин удивлённо уставился на Блэка, мило беседовавшего с кузиной и её ухажёром. Сириус грациозно опёрся рукой о стол и… откровенно заигрывал! С Нарциссой! Нет, с… Люциусом!!! Римус раздражённо бросил сумку на скамью и заказал себе пиво.

— С каких это пор волки одобряют алкоголь, хоть и слабый? — поинтересовался Джеймс. — Ты же не переносишь пивной запах.

Люпин покосился на обворожительного в своём непринуждённом общении Блэка и, сморщив нос, отхлебнул горькую пену из бокала.

Наболтавшись вдоволь и настрелявшись глазами, а так же продемонстрировав Люциусу, Римусу и всем посетителям трактира свои самые выигрышные позы, Блэк, подмигнув Поттеру, прошёл мимо стола мародёров в туалет. Через минуту Малфой проследовал в том же направлении. Люпин угрюмо проводил широкую спину белокурого красавца, потом достал из сумки книгу и уткнулся в неё.

— Дочитаешься, — тихо произнёс Поттер, — не будет Сириус ждать тебя вечно. Вон какие кони вокруг него топчутся.

Люпин сделал вид, что Джеймс говорит сам с собой.

* * *

— Решил поиграть, малыш Блэк? — Люциус аккуратно закрыл дверь туалета и скрестил руки на груди. — И кажется, не с сестрёнкой? В прошлый раз я подумал, что у меня галлюцинации на почве сексуальных фантазий. Но сегодня… Или мне показалось?

— Не показалось, — Сириус достойно выдержал его прожигавший взгляд, прислонился к стене и провёл по своим смоляным волосам, поправляя непослушную чёлку. Он сейчас был чертовски хорош и сам это знал.

— Значит, поиграем? — Люциус беззастенчиво разглядывал его стройную крепкую фигуру.

— Там будет видно, — лучезарно улыбнулся Блэк и, проходя мимо Малфоя, задел его плечом. Он торопился побыстрее убраться из тесного помещения, пока Люциус не успел своим проникновенным взглядом раздеть его.

* * *

Вечером, почти перед сном, Нарцисса вызвала Сириуса из гостиной гриффиндора и передала ему записку. Читать её он направился в спальню, где Римус уже лежал в кровати с книжкой. Быстро пробежав глазами по ровным строчкам, написанным витиеватым почерком, Сириус улыбнулся и небрежно бросил листок на свою тумбочку. Выходя из спальни он заметил, как Люпин вытянул шею, стараясь со своего места заглянуть в послание.

# Встретимся в Лондоне. Есть идея. Тебе понравится. День и время? ЛМ #

* * *

Сириус сам не ожидал, что ему так легко удастся затащить друзей в этот лондонский клуб. Джеймс спросил тихо, но так, чтобы его услышал Римус: «Ты там встречаешься с Малфоем?» и, получив кивок головы Сириуса в ответ, заявил, что давно хотел развлечься в каком-нибудь интересном месте. Люпин поджал губы и сделал вид, что ничего не слышал, но против планов мародёров на вечер возражать не стал. Питер тоже весьма воодушевился от перспективы многообещающе провести время…

Высокий, шикарно сложенный и не менее шикарно одетый длинноволосый блондин встретил Блэка у барной стойки. Малфой был старше юных гриффиндорцев, и казался им взрослым мужчиной. При взгляде на него Поттер восхищённо присвистнул, Петтигрю нервно пискнул, Люпин фыркнул и принялся рассматривать интерьер заведения, а Блэк улыбнулся и подошёл к нему, стараясь не споткнуться…

Люпин кусал уже не только губы, но и ногти, наблюдая, как нетрезвый Блэк периодически заваливался на танцполе, и как Малфой аккуратно и заботливо возвращал его в сбалансированно-вертикальное положение.

Каждый раз, когда Сириус терял ориентацию в пространстве и утыкался в широкую грудь Люциуса, то чувствовал его невероятно возбуждавший аромат. Запах индивидуально подобранного дорогого парфюма и взрослой жизни… Скорее всего столь головокружительный обонятельный эффект был вызван смешением многих ароматов, кружившихся вокруг, и немаленькой степенью опьянения юноши. Но он вдруг, неожиданно для самого себя, понял, что хочет продолжения вечеринки в компании этого красивого парня. Когда он в изящном, как ему казалось, танцевальном пируэте в очередной раз потерял равновесие и сделал вид, что не может обойтись без помощи Малфоя, сильные руки подхватили его, внушая телу комфорт и спокойствие, и направили в сторону гардероба. На обеспокоенный взгляд Поттера, бросившего свою новую знакомую посреди танцующей толпы, и ринувшегося вслед за ними, Малфой ответил надменно: «Ты мне не нужен. Не люблю, когда гриффиндорцев слишком много. Позволь своему другу провести сегодня ночь, как он хочет. Вы же уже взрослые мальчики. Я в состоянии позаботиться о нём. Или ты мне не доверяешь?»

Чтобы забрать свою одежду, Малфой оставил Блэка на несколько минут. Тот долго выуживал номерок из кармана своих брюк. Молодой швейцар помогал ему. Прежде чем со стороны второго гардероба пришёл Малфой, услужливый парень вместе с содержимым карманов Сириуса успел поизучать и его член. Увидев это, Люциус сдёрнул с вешалки куртку Блэка без всякого номерка, сгрёб Сириуса в охапку и уволок на улицу.

Дорогу Сириус почти не помнил. Он только понял, что Малфой поймал такси: не рискнул тащить бессознательного мальчишку магическими трассами. В машине Сириуса укачало, и он вырубился, ловя остатками сознания сексуальный запах мужского тела. Всю дорогу он пролежал на коленках у Малфоя, уткнувшись ему в пах. Время от времени он открывал глаза, ощущая движение пальцев в своих волосах, и снова погружался в темноту.

Как долго они ехали и куда, Сириус не понял. Очухался он в лифте и догадался, что Люциус привёз его в какой-то отель: в Малфой-мэноре вряд ли пользуются магловскими транспортными приспособлениями. На нужный этаж парни вывалились из лифта ещё в штанах, но уже в расстёгнутых.

Прохладный душ почти отрезвил Сириуса. По дороге в спальню он даже догадался утолить жажду минералкой и сообразил, что отыскать её можно в холодильнике. «Что я здесь делаю? Собираюсь трахнуться с Малфоем? Серьёзно? Я ничего не перепутал?»

Лишь взглянув на переодевшегося в халат, вальяжно раскинувшегося на кровати Люциуса, он понял, что безумно хочет его! Не он сам…, а его занывшее тело… Но сути дела это не меняло: здесь… сейчас… взять его! «Я решил засветиться с Малфоем, чтобы заставить Рема ревновать… Вот пусть и ревнует!»

Малфой, между тем, наполнил два бокала чем-то ароматным из старинной бутылки и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Блэк молча подсел к нему и отпил глоток чудесного вина. Необыкновенно сладостное предвкушение разлилось по его телу. Малфой положил руку ему на колено и медленно повёл её выше. Жилы на его руке напряглись, и Блэкс оценил, чего ему стоило не торопиться. Сам Сириус, лишь почувствовав прикосновение к своему паху, ощутил мгновенную эрекцию.

Люциус усмехнулся:

— Давно ли я сам так же спешил… За тебя, Сириус! — он пригубил свой бокал. — И за него…

Малфой встал и распахнул халат. Такой реакции от самого себя Сириус никак не ожидал… Заметив его изменившееся лицо, Малфой прошелестел бархатно:

— Возьми его. Я буду нежен.— Сириус словно окаменел. — Ну, что ты? Я же вижу, что ты уже почти готов. Не тормози. Блэки никогда своего не упускают. Как и Малфои, — он погладил Сириуса по волосам, по плечам, взял его за подбородок и заглянул в глаза: — Не мучай меня, бестолочь. Я терпелив, но не настолько… Я уже представляю тебя в роли своей девочки…

«Вот оно! — схватился Сириус за спасительную соломинку и просунул ногу в щель отступления. — Что я делаю? Развлекаюсь здесь, а где-то Рем один, переживает, мучается… Мой Рем… Как бы так вывернуться, чтобы Люциус в гневе не прибил меня? Динамо с Малфоем — небезопасная игра…».

— Правда? — хлопнул он своими пушистыми ресницами. — А я полагал, что мужчиной буду я, — самонадеянно заявил он и икнул.

— Что? Ты?! Не смеши меня, цыплёнок. Я исключительно актив!

— Я тоже! — сверкнул глазами Сириус и дрожащей рукой взял ошарашенного партнёра за бедро. Тот довольно долго молчал, глядя ему в глаза, и тяжело дышал. «Если он набросится на меня, — Сириус медленно и осторожно ласкал Люциуса, с восхищением и страхом разглядывая его мускулистый торс и огромный член, — то мне п…ц! Шансов не дать ему просто не будет… Пропадать — так с музыкой! — он попытался развернуть Малфоя к себе спиной. Тот зарычал:

— Что за…?! Возьми его! Ну!!!

Почувствовав болезненный рывок за волосы и увидев, что член Малфоя сейчас насильно воткнётся ему в рот, Сириус поспешил взять его в руку, энергично задвигал пальцами и виновато поднял глаза. Накрывшая Люциуса сладостная волна не позволила Блэку услышать то, что он в подобной ситуации, вероятно, заслужил. Малфой, не в силах твёрдо держаться на ногах, опёрся всей своей тяжестью на его плечо и закрыл глаза:

— Придурок, малолетний обманщик!.. Ты жив только потому, что твои пальчики хоть на что-то способны…

«О себе придётся позаботиться самому. Ну, и хорошо, — Сириус как можно быстрее прогнал видение роскошного малфоевского члена в своей заднице. — Не зря, наверное, придумали верность… Не изменять любимому так приятно…».

— Тебе действительно так не понравилось в тот первый раз? — тихо спросил Сириус и уже почти услышал колючее: «А как ты думал?!»

— Наоборот, — спокойно ответил Римус, — понравилось, — он помолчал и добавил: — Слишком…

— Тогда чего же ты боишься? — взорвался Сириус.

Люпин немного отодвинулся от него:

— Именно этого «слишком».

Сириус не находил слов…

— Тебе сама идея кажется неправильной? Я так понял? Боишься своих чувств? Собираешься с ними бороться? Удачи, дружище! — он похлопал Люпина по плечу. — Могу предложить верный вариант. Хороший способ окончательно растоптать твоё светлое, но неправильное чувство ко мне: попробуем ещё разок! Прямо сейчас! — Блэк судорожно сглотнул, его щёки вспыхнули ярким румянцем. — Что, боишься? Грозный оборотень падает в обморок при виде жалкой шавки?.. Пусть тебе будет плохо. Так плохо, чтобы ты больше никогда даже не посмотрел в мою сторону! — он схватил Люпина за руки, сильно прижал к стене, не давая ни малейшего шанса освободиться, и прильнул к его губам с такой яростью, будто намеревался высосать через этот сумасшедший поцелуй саму душу Римуса.

* * *

— Я думал, Рем, что ты меня убьёшь, — растрёпанный Блэк дышал часто и хрипло.

— Я и хотел.

— Так почему не убил?

— Сил не хватило.

— А… Ну, ладно… Вот сейчас отдохнёшь и…

— Угу.

* * *

Сириусу было очень приятно смотреть на спящего Римуса, но он больше не мог сдерживаться и наклонился над его умиротворённым лицом, по которому блуждала еле заметная улыбка, кончиком своего языка очертил контур манящего рта. Раздалось сонное ворчание, но Римус не проснулся. Зато он немного разомкнул губы и Сириус тут же воспользовался этим. Когда их языки столкнулись, Римус резко открыл глаза:

— Я думал, мне твой поцелуй снится.

— Вот решаю, будить тебя или бесстыдно воспользоваться спящим… Нет, не хочу чтобы ты пропустил самое интересное.

Люпин как-то странно посмотрел на Блэка, запустил пальцы в его влажные волосы и… жадно вцепился в его губы своими горячими губами. «Ничего себе… Дождался! — Сириус не поспевал за ним и позорно прекратил неудачные попытки отвечать взбесившемуся любовнику. — В тихом омуте кто водится? Рем…». Его негромкие, но выразительные стоны сообщали Люпину, что он всё делает правильно. Вспомнив, что у него есть руки, Сириус заскользил ими по спине Римуса, прижался к нему всем телом так сильно, что тот вскрикнул:

— Ты хочешь мне рёбра переломать?.. Я не убегу. На это раз — нет. Разве не видишь?

«Надо показать ему всё, на что я способен, — думал Сириус, стараясь взять себя в руки, — ну, или почти всё… Вот сейчас. Аккуратно, нежно. Неторопливо, — он обхватил ладонью возбуждённый член Римуса. — Можно предложить и что-то поинтереснее, но думаю, что он пока ещё не готов увидеть мою голову в своём паху…». Люпин издал протяжный тихий стон и закрыл глаза. Когда Сириус принялся энергично сжимать твёрдую плоть в своих пальцах, помогая другой рукой ласкать Римуса, тот уже не мог сдерживаться и застонал в голос. Вверх…, вверх…, вниз… Горячо. Волнующе. Великолепно.

Сейчас Люпин впервые воспринимал действия Блэка и свои ощущения без суеты, спешки, лихорадочного возбуждения, отключавшего голову, без нервной дрожи, без страха, без стыда. Он понимал, что и как с ним делал Сириус, и его потемневшие глаза и закушенная губа свидетельствовали о том, что пока его всё более чем устраивало. Когда Сириус каким-то особенным движением сильно сжал член Римуса у основания, тот почувствовал невероятно острое наслаждение и уткнулся в плечо любовнику. Рука Сириуса задвигалась максимально быстро. Римус выгнулся и вскрикнул. Сириус не выпустил его. Он продолжал двигать рукой, заставляя Люпина вздрагивать всем телом, рвано вдыхать воздух и вскрикивать, и пытался поймать его блуждающий взгляд. От вида бившегося в оргазме в его руках парня он сам чуть не кончил. Но ему хотелось большего, и Люпин догадался чего именно.

Немного придя в себя, он толкнул Сириуса на постель, уселся сбоку от него и попытался принять удобное положение, склонил голову ему в пах и принял его член. Так просто и незатейливо, словно делал это не впервые в своей жизни, а по сто раз на дню… Сириус до крови прикусил губу, чтобы этой ничего не значащей болью остановить острейшее желание кончить от первого же движения языка любимого. Сириус плохо соображал от наслаждения и выгибался всем телом, но не выпускал голову Римуса из своей руки. Если бы Люпину сейчас вздумалось вынуть его член изо рта, Сириус, наверное, просто бы умер. Его мышцы бугрились под пальцами Римуса, он то в изнеможении откидывал голову, то заставлял себя открывать глаза и смотреть на старавшегося Люпина. В какой-то момент тот вдруг остановился, тяжело дыша, вытер губы ладонью и, повернувшись к Сириусу спиной, лёг на бок, положил руку Блэка себе не бедро. Сириус не шевелился.

— Я так хочу…, — повернулся через плечо Римус, — почувствовать его в себе. Можешь попробовать. Я знаю, что будет больно… Пусть…

«Нет! — кричали остатки благоразумия Блэка в ухо его оглохшему вожделению. — Не всё сразу! Не пугай его! У вас ещё будет время». — «Сейчас его уже ничем не испугаешь, — отмахнулось вожделение и толкнуло тело хозяина вперёд. — Он мой!» Его руки нетерпеливо огладили вздрогнувшие бёдра любимого, сжали его ягодицы, губы прижались горячо, требовательно. Римус взглянул на него глазами, полными страха и нестерпимого желания:

— Я постараюсь… расслабиться, — он сам согнул ногу в колене и прогнулся, приглашая…

Поцелуй…, язык…, смазка…, палец…, ещё один… Сириус вошёл полностью — резко и быстро («Извини, Рем, не могу!»), но нашёл в себе силы остановиться во вскрикнувшем и сжавшемся любовнике, дать ему время привыкнуть… Боль, крики, обжигающая плоть внутри, резкие толчки, ещё и ещё, сплетённые пальцы, поцелуи-укусы. Затуманенный взгляд одного, и плывущий — другого… Сириус кончил через несколько секунд после партнёра, переполнив его горячей влагой, но не отпустил Римуса, а ещё крепче прижал к себе…

* * *

Мальчишки… Милые, дерзкие, влюблённые…

Огромный угольно чёрный пёс перевернулся на спину и заёрзал по шерстяному покрывалу кровати, энергично перебирая в воздухе всеми четырьмя лапами. Его запрокинутая клыкастая морда довольно улыбалась.

— Что ты творишь? — возмутился Римус. — Блох что ли гоняешь? От тебя вся кровать будет в шерсти!

Пёс замер в блаженной позе кверху пузом, умилительно скрестив передние лапы на груди. Зайчик! Римус подсел к нему и с напускной брезгливостью на лице стал почёсывать собачий живот.

— О! — он посмотрел псу в пах. — Если ты, Бродяга, полагаешь, что это приятное зрелище, то ошибаешься! Сейчас же прекрати! Спрячь… это! Иначе я тебя к себе близко не подпущу!

Пёс резко перевернулся, встряхнулся особым образом. Римус закрыл глаза, чтобы не смущать ни себя, ни друга малоприятным зрелищем перевоплощения — и вот уже рядом с ним на кровати сидит обнажённый привлекательный парень.

-Так лучше? — с ожиданием спросил Сириус. — Теперь он тебя не пугает?

* * *

Мальчишки… Озорные, любящие по-взрослому, но не желающие расставаться с детством…

Они расположились подальше от посторонних глаз, на тихой лужайке, под молодым ясенем. Надо же хоть когда-то делать уроки! Римус устроился между широко разведённых бёдер Сириуса, спиной к нему, тесно прижавшись, наклонился над книжкой, лежавшей на траве, и увлечённо погрузился в чтение, казалось, совсем не обращал внимания на руки Блэка, непринуждённо обнимавшие его плечи.

— Это то, о чём я подумал? — задумчиво и смущённо спросил Люпин, отвлёкшись от изучения теории трансфигурации.

— Если ты подумал, что это перочинный ножик или моя волшебная палочка, то ошибся, -Блэк выразительно посмотрел на него.

— Ты не слишком торопишься? Мы ведь решили позаниматься.

— Да я, вообще, сама расслабленность и умиротворение! Это Он всё куда-то спешит! Чтение Его не очень интересует,— Блэк взял ладонь Люпина и положил себе пониже брючного ремня.

— О!

— А вот твой дружок, как я погляжу, спокоен, как удав… Не слишком он у тебя сонный? Ты его голодом что ли моришь?

— Питается он регулярно…, — поджал губы Люпин, не убирая руку с выразительно оттопыренной ширинки Блэка. — И он не сонный, а дисциплинированный, дрессированный.

— Правда? Типа: «Фас! Лежать! Стоять!»? — Люпин медленно закивал. — А ты не хочешь познакомить своего с моим? Думаю, им найдётся, о чём поболтать. Мой поделится опытом, а твой — хорошими манерами. Встретятся как-нибудь на досуге…

— На досуге? К Мерлину досуг! Сейчас! — кинулся на Блэка Люпин.

— Уходи!!! — прорычал Люпин.

Голубые глаза Римуса так стремительно поменяли цвет, что Сириус остолбенел! «Не ночью?» — мелькнуло у него в голове. Только что совсем рядом светились два тёплых огонька цвета утреннего неба…, правда, немного нервных. А уже в следующий миг его обожгли оранжевые горящие угли!

Своим чутким анимагическим обонянием Блэк уловил внезапно ударивший в нос омерзительный и страшный волчий смрад. Его спасло то, что в последнее время он часто принимал свою зверообразную форму, и собачьи инстинкты довольно плотно переплелись с человеческим сознанием. Мозг Сириуса только лишь успел испугаться огромных волчьих клыков, щёлкнувших прямо у него перед носом, а ловкое тело чёрного пса, сформировавшееся в этот раз невероятно (спасительно!) быстро уже успело увернуться от когтей монстра. Оборотень едва задел бок Бродяги, тот даже не почувствовал боли от раны, но зато отбросил пса на несколько метров. Блэк хотел встретить землю всеми четырьмя лапами, но ему не хватило кошачьей вёрткости, и собачью шею скрутило дикой болью от неуклюжего падения. Отчаянный жалобный визг вырвался помимо его воли…

Дрожавший обнажённый Римус стоял в душевой кабине под струями ледяной воды и жадно ловил ртом ускользавшие капли. Тело его было напряжено так, что мышцы казались каменными и неживыми, частые судороги заставляли его время от времени сжимать зубы, дыхание никак не могло прийти в норму. Он уже весь заледенел, его кожа прибрела синеватый оттенок, но холодную воду выключил только тогда, когда в мозгу не осталось ни одной другой мысли: «Холодно! Сердце сейчас замёрзнет… Холодно!» Вытираться и греться он не торопился. Стоял, держась руками за кафельные стены, стучал зубами и не открывал глаз. До его почти отключившегося слуха донеслось странное цоканье и хлюпанье лёгких шагов по влажному полу ванной комнаты. Обернувшись, он увидел косматую собачью морду. Глаза пса в обрамлении длинных пушистых ресниц смотрели преданно и печально. Горячий шершавый язык лизнул его в бедро. Римус увидел большую кровоточившую рану на боку собаки и отвернулся. Стоять мокрым и голым в холодной душевой под пристальным взглядом пронзительных собачьих глаз было, мягко говоря, не уютно.

— Что ты делаешь, Блэк? Думаешь, запах мокрой псины меня возбуждает? Да! Но не так, как бы тебе хотелось… Успел заметить? — Люпин завернулся в полотенце и бочком, чтобы не касаться огромной собаки, протиснулся из душа. Та поплелась следом за ним. — Тебе известно, что волки ненавидят собак? — он даже не вытерся толком, а принялся замёрзшими непослушными руками поспешно натягивать одежду. — Если, конечно, эти собаки — не течные суки, — бросил он колючий взгляд в сторону пса, который сел на задние лапы и склонил голову набок. Впервые в жизни Люпин не сдержал злых издевательских слов: — Послушай, Блэк, а ты когда сидишь, тебе хвост не мешает? На яйца не давит?

«А тебе?» — пронёсся в голове чужой голос. Люпин озадаченно посмотрел на высунувшего язык Бродягу, но решил пока не придавать особого значения своей внезапно возникшей способности телепатического общения с животными.

-Я же, когда почувствовал, что не сдерживаюсь, приказал тебе убираться! — он сурово посмотрел в собачьи глаза. — Или ты думал, что я кричу нечеловеческим голосом, рычу, дёргаюсь и обрастаю шерстью от сексуального возбуждения? — Пёс кивнул. Люпин бессильно опустился на скамейку. — Я чуть не убил тебя, — произнёс он еле слышно и обхватил голову руками. Блэк воспользовался моментом и почти бесшумно обернулся.

— Ты меня спас, — присел он рядом, набросив себе на пах мокрое полотенце Римуса. — Оттолкнул… Правда, шею придётся лечить, — он помял ноющую холку, — но позвоночник в порядке.

— Дай посмотрю твой бок. Рана плохая. — Люпин хотел повернуть Блэка, но тот остановил его. — Ты не понимаешь, как я опасен!

— Понимаю. Видел собственными глазами и почувствовал на собственной шкуре. Тот ещё аттракцион!

— Я думал, что учусь с этим справляться… Но раньше было по-другому. Всё изменилось. Я совершенно не могу сдерживаться, когда… Когда мы вместе. Зверь рвётся наружу!

— Полнолуния не каждый день, — беспечно болтал ногой Блэк, — мы могли бы держать график. Это неприятно, но зато не так… больно, — он поморщился от резкого движения. — Будем считать, что у тебя критические дни.

Люпин нахмурился ещё больше.

— У меня правда не хватает сил, — он устало потёр глаза, — ни контролировать свои приступы…, ни сопротивляться тебе…

— Приступы свои ты контролируешь просто потрясающе! Иначе бы я не сидел здесь сейчас живой и полный желаний, — серые глаза озорно блеснули. — Сила не в том, чтобы не оборачиваться. А в том, чтобы, став оборотнем, не забывать, что ты человек! — серьёзно произнёс Сириус и улыбнулся: — А сопротивляться мне? Можешь даже не тратить силы! Ничего не выйдет! Блэк всегда получает то, что хочет!

«Зря одевался», — мелькнуло в голове у Люпина, и он отбросил тяжёлое мокрое полотенце, целомудренно прикрывавшее Блэка.

— Забавно, правда? — усмехнулся тот, проследив за его взглядом. — И хвост не мешает…

Запыхавшийся, не чувствовавший ног, Блэк остановился в нескольких шагах от перегнувшегося через перила Люпина. С верхней площадки Астрономической башни тот, словно зачарованный, смотрел на плиты школьного двора, казавшиеся с этой высоты мелкими клеточками, и как будто не замечал прибежавшего к нему сломя голову, взмыленного друга. Сириус, несмотря на чудовищные опасения, разрывавшие его готовое выскочить из груди сердце, нашёл в себе силы не дразнить Римуса своим взволнованным видом и заговорил лишь после того, как немного успокоил дыхание:

— И что ты, Рем, интересного там увидел?

Люпин нехотя разогнулся, повернулся к нему, но не отошёл от края площадки.

— Я сегодня ночью задрал оленя, — сообщил он.

— И что, вкусно было? — улыбнулся Блэк.

— Очень! — с вызовом ответил Люпин, помолчав, добавил: — Не помню… А если бы это был Сохатый?

— Не думаю, что ты покусился бы на Поттера, — Блэк понял, куда тот клонил, но сделал вид, что не разделяет тревог Лунатика.

— Я ничего не помню, — совсем тихо произнёс Римус, — почти ничего… Он становится очень сильным. Неуправляемым. Он побеждает меня. У меня больше нет сил приказывать ему.

— Кому? — обычно понятливый Блэк играл в дурачка.

— Себе!!! — взорвался Люпин.

Сириус подошёл к нему, взял за руку и встал между ним и перилами ограды. Распознав этот не очень хитрый манёвр, Люпин усмехнулся:

— Ты что, боишься, что я спрыгну с башни?

— Нет, — абсолютно уверенно ответил Сириус, — я знаю, что ты этого не сделаешь. «Ещё несколько минут назад я чуть не умер, ожидая увидеть внизу твою разбитую вдребезги глупую башку!»

— Теперь уже точно не сделаю, — кивнул Люпин, — пробовал — не получается… Он очень хочет жить и не пускает меня. Нужно, чтобы это сделал кто-то другой…

— Что сделал? Убил тебя?! — заорал Сириус. — Ты совсем свихнулся!

— Не кричи, — поморщился Люпин, — у меня голова болит.

— Ооо!

— Ты знаешь, зачем меня сегодня вызывал Дамблдор? — Люпин вздохнул. — Кто-то покалечил девушку в Хогсмите. Скорее всего, оборотень. Видишь, как нас много развелось? — он сверкнул глазами, сквозь бледную лазурь проступили огненные блики, и цвет его глаз приобрёл зеленоватый оттенок. — «Это было бы очень красиво… при других обстоятельствах», — отвлёкся Сириус. — В окрестностях школы работают мракоборцы. Наш директор решил уточнить, не я ли позабавился с несчастной. С чего бы это ему так думать? Он ведь всегда доверял мне. Сам уговорил родителей и притащил меня в школу. Помогал сколько раз. А тут вдруг заинтересовался моим алиби! Но я на него не обижаюсь, нет. Потому, что… оборотень — есть оборотень! И мне это известно лучше других. Хищный зверь! Чудовище! Но самое страшное, Блэк, что я не мог оправдаться! И не потому, что потерял от возмущения дар речи. А потому, что не мог с абсолютной уверенностью сказать Дамблдору, что это был не я!

— Но ведь это был не ты, — Сириус в последний момент умудрился сменить уже слетевший с его губ вопрос на утверждение.

— Хорошо, что хоть ты НЕ СПРАШИВАЕШЬ, — Люпин отвернулся. — Я не представляю, что с этим делать… Знаешь, что ещё меня останавливает? — его голос дрогнул, на глаза навернулись давно сдерживаемые слёзы. — Или кто?... Родители. И ты.

«Вот и отлично», — Сириус, делая вид, что не замечает его мокрых глаз, подтолкнул Римуса к лестнице.

* * *

«Это когда-нибудь кончится очень плохо, — мысли в голове Люпина ворочались медленно и тяжело, — очень, очень плохо… Но у меня есть шанс не допустить. — Его вялая правая рука безвольно водила по левому запястью осколком стекла. — Пока я ещё не в полной его власти, пока зверь во мне не стал альфой. — Стекло не было острым, но оставляло на коже следы, похожие на ожоги (не только серебра боятся оборотни…). — Но он уже так освоился, что запросто командует, — Люпин уронил осколок и не мог найти в себе силы наклониться за ним, — никогда не позволит мне самому решить… Надо что-то придумать. Чтобы никто не пострадал. Друзья, Сириус, — он прильнул к покалеченному запястью и принялся зализывать горевшие болью полосы. — Как часто мне стал сниться сон, — Люпин запрокинул голову, — в котором я, проснувшись утром, вижу рядом с собой в постели Сириуса с перекушенным горлом или выпотрошенным животом! Это сводит меня с ума. И больше всего на свете я боюсь, что сон станет явью. Боюсь даже больше, чем полной луны… Надо попросить у Эванс её трактат о горных тролях. Что-то, я помню, было там об их лютой ненависти к волкам…»

* * *

Римусу очень захотелось погладить спящего Сириуса по растрепавшимся волосам, коснуться губами его щеки. Блэк был едва прикрыт одеялом, и Люпин с трудом оторвал от него взгляд. Сонное бормотание и ёрзание головой по подушке подсказали ему, что надо быстрее уходить, а то можно разбудить друга, и его план накроется медным тазом… Он склонился к сменившему во сне позу любимому и поцеловал его в плечо почти невесомо. Тот почесал место поцелуя, недовольно отмахнулся, словно от назойливого насекомого, но не проснулся. «Жаль, что нельзя попрощаться… Но жалею я только об этом…».

Выйдя из спальни, Люпин увидел Питера Петтегрю с полотенцем на шее, направлявшегося в душ.

— Привет, Хвост. Ранняя ты птичка, однако… Можешь выполнить одну мою просьбу?

* * *

Весь день Римус бродил по Запретному лесу. Сегодня ему пришлось забраться в такие дебри, в каких мародёры ещё не бывали. Он был жутко голоден, безумно устал, промок, но почти не замечал этого. «Куда же подевались эти каменные громилы? — его раздражение начало перерастать в отчаяние. — Надо написать в министерство петицию о катастрофическом снижении численности разумных магических существ в заповеднике Хогвартса. Браконьеры их, что ли повывели?» Только под вечер, когда его органы чувств стали приобретать ликантропические свойства, ему удалось, наконец, отыскать в горной расщелине жилище трольего семейства. Осторожно зайдя в пещеру, Римус в ужасе огляделся: «Ничего себе квартирка! Ремонт здесь не делали давно, но чистенько…». Он судорожно сглотнул от вида огромной кучи обглоданных костей в углу. А от мерзкого запаха тролей его буквально вывернуло наизнанку, и он чуть не вывалил скудное содержимое своего желудка прямо себе на ноги. «Как же я это выдержу с ВОЛЧЬИМ носом?!»

Он выскочил из пещеры и решил ждать снаружи, на свежем воздухе, пока сила полнолуния наполнит его кровь и разбудит в ней мучительный вирус. Уже совсем скоро, через несколько минут, чудесные горные ароматы (Хм, за исключением смрада, тянувшегося из логова…), звон хрустального ручья, бегущего по блестящим пёстрым камушкам, раскидистые лапы вековых елей у него над головой не будут иметь для оборотня никакого значения… В мозг ворвётся ярость, голод, нестерпимое желание убивать и рвать на куски, кровь в венах закипит от жажды абсолютной силы и власти над всем живым…

Приняв на этот раз свой ночной облик легко и почти безболезненно, Лунатик потоптался у входа в тролье логово. Мозг волка бунтовал, не разрешал своему телу переступать порог этого страшного жилища. Лунатик медленно повертел головой, разминая мощную шею, запрокинул морду, прижал уши и огласил окрестности протяжным воем. Мрачные холодные утёсы отразили этот волчий боевой вызов миру и понесли его над заповедными чащобами прощальным плачем человеческой души…

Оборотень покрутился на месте, погрёб лапами россыпь камней перед пещерой, поворчал гулко, напряг холку и всё своё сильное тело так, что его шерсть вздыбилась, а хвост поднялся саблей. Он поднял заднюю лапу и помочился на валун, обозначавший вход в горный дом. «Ну, теперь они будут просто обязаны меня прикончить. Выбора я им не оставил», — принудил себя улыбнуться Римус. Оборотень упрямо вертя головой, с большим трудом, словно каждый шаг вперёд причинял ему нестерпимую боль, медленно вошёл в пещеру. Римус заставил себя сделать это…

Сколько прошло времени, прежде чем он услышал и почувствовал всем телом гул тяжёлых шагов, Лунатик не знал. Несколько минут, часов? Это время нестерпимого ожидания показалось ему вечностью. Внешне оборотень был почти спокоен, только дрожал и поскуливал. Отчаянный поединок зверя и человека проходил в его голове без видимых признаков. Но потухшие оранжевые огни в глазах и неподвижная поза волка говорили о том, что в своём последнем бою Римус Люпин одерживал победу…

Громоподобный вопль троля сотряс скалы, когда он почувствовал присутствие ликантропа. Рядом с его домом! Внутри!!! Громадная серая фигура втиснулась в пещеру и возмущённо засопела. От волчьего духа хозяин наморщил нос и принялся чихать. Мисс Эванс в своём реферате сообщала, что язык горных тролей чрезвычайно примитивен… Она не слышала, как они умеют ругаться! А хозяин осквернённого жилища, несомненно, делал именно это, и весьма искусно: переводчика Лунатику не требовалось. Маленькая сморщенная голова троля вертелась в поисках наглого незваного гостя. В потёмках что-то зашуршало, застучало, и пещерный свод озарил бледный свет то ли лучины, то ли факела.

Разглядев оборотня, вжавшегося в скальную щель, троль гаркнул так, что с потолка обрушился целый град булыжников. Он яростно стукнул громадным кулаком в стену и завалил выход из пещеры грудой валунов.

Глава 9. Битва с тролем

Джеймс и Лили сидели вечером на диване в гостиной гриффиндора и усиленно делали вид, будто занимаются с учебниками. «И не тесно вам писать конспекты, так близко прижавшись плечами? — проходя мимо парочки, Блэк задел Поттера и ещё ближе толкнул его к Эванс. — Хм, Джеймс даже сделался по этому поводу левшой и старательно выводит нечитаемые каракули, — он заглянул через плечо сосредоточенного друга. — Может, подсказать ему, что книжки не удобно читать вверх тормашками?» Не замечая его и думая, что никто не обращает на них внимания, Джеймс накрыл узкую нежную ладошку девушки своей рукой и склонил голову к её рыжим локонам. Его робкий поцелуй уже почти коснулся влажных манивших девичьих губ, когда бесцеремонный Блэк громко кашлянул, вышел из-за его спины и демонстративно перевернул учебник на коленях Поттера.

— Зубрите?

Лили смутилась и отодвинулась от Джеймса. «Убью!» — тот показал Блэку кулак, в ответ Сириус передразнил его неудавшийся поцелуй.

— Вы Люпина не видели? — озадаченно поинтересовался он. — Целый день его не могу разыскать…

Джеймс и Лили сидели вечером на диване в гостиной гриффиндора и усиленно делали вид, будто занимаются с учебниками. «И не тесно вам строчить конспекты, так близко прижавшись плечами? — проходя мимо парочки, Блэк задел Поттера и ещё ближе толкнул его к Эванс. — Хм, Джеймс даже сделался по этому поводу левшой и старательно выводит нечитаемые каракули, — он заглянул через плечо сосредоточенного друга. — Может, подсказать ему, что книжки не удобно читать вверх тормашками?» Не замечая его и думая, что никто не обращает на них внимания, Джеймс накрыл узкую нежную ладошку девушки своей рукой и склонил голову к её рыжим локонам. Его робкий поцелуй уже почти коснулся влажных манивших девичьих губ, когда бесцеремонный Блэк громко кашлянул, вышел из-за его спины и демонстративно перевернул учебник на коленях Поттера.

— Зубрите?

Лили смутилась и отодвинулась от Джеймса. «Убью!» — тот показал Блэку кулак, в ответ Сириус передразнил его неудавшийся поцелуй.

— Вы Люпина не видели? — озадаченно поинтересовался он. — Целый день его не могу разыскать…

Лили пожала плечами, а Джеймс многозначительно задвигал бровями:

— Ну, он уже взрослый мальчик. И сейчас луна…

— Вот это для тебя, Блэк, — Петтигрю сунул в руки Сириуса сложенную вчетверо бумажку, — Люпин просил передать.

— Когда? — удивился тот.

— Утром. Все ещё спали.

— Так чего же ты только сейчас передаёшь? — возмутился Блэк и развернул записку.

— Ну…, когда велено — тогда и передаём.

— Ты же читал! — Блэк заметил на магической печати письма следы воздействия. — Почему печать взломана?

# Надеюсь, что ты меня простишь, Сириус, и мама с папой тоже. Или хотя бы постараешься понять. Я принял решение. И оно правильное. Пишу тебе затем, чтобы хоть раз в жизни назвать тебя так, как я ни разу не решился… Любимый…#

Сириус, не моргая, смотрел на ровные строчки, написанные почерком Люпина.

— Что он задумал? — голос его изменился до неузнаваемости.

— Что там? — Поттер, видя остолбенение друга, бесцеремонно выхватил письмо. — И что это значит?.. Нет… Ты же не хочешь сказать, что он собрался…?

— Сказать не хочу. Но думаю, что это именно так… Целый день… Почему ты не отдал мне записку сразу? — накинулся Блэк на Петтигрю.

— Что вы, мальчики? Ну, что такого ужасного сделал Хвостик? — вступилась Лили за Питера, зажмурившегося перед рассвирепевшим Блэком.

Джеймс решительным тоном постарался разрядить обстановку и немного успокоить Сириуса:

— Когда ты видел Рема в последний раз?

— Вчера вечером. Ночью, — смутился тот. Поттер вопросительно посмотрел на Петтигрю и Лили.

— Утром, рано, — поспешно ответил Хвост, подальше отходя от Блэка, — когда он попросил передать письмо. Сказал, чтоб не раньше ужина.

— Я видела его вчера, — удивлённо пожала плечами Лили. — Что вы так перепугались? Он взял у меня почитать доклад о горных тролях. Я ответила, что надо на уроках внимательнее слушать. Но он сказал, что хочет что-то уточнить.

— Если я успею, то сам прибью этого вонючего волка! — Блэк в бешенстве выбежал из комнаты гриффиндора. Поттер бросился за ним следом. Петтигрю поперхнулся и закашлялся, а потом, поймав растерянный взгляд Лили, поспешил вдогонку за друзьями…

Услышав у себя за спиной громкий топот, Сириус, уже выбежавший из ворот Хогвартса, резко остановился и обернулся, дожидаясь мародёров.

— Вернись, Сохатый. Тебе нельзя, — твёрдо сказал он Джеймсу. — Похоже, что с Лунатиком всё слишком серьёзно, — и бросился в сгущавшиеся сумерки, на бегу принимая анимагический образ.

«Так быстро он ещё не обращался», — отметил Поттер, а Петтигрю обалдело уставился вслед огромному псу, исчезнувшему в надвигавшейся ночи. Джеймс неуверенно помялся возле стены замка, поковырял старые выщербленные камни и начал перевоплощение.

— Ну, нет! Хотите обойтись без Сохатого? Хвост, ты со мной?

Петтигрю пискнул то ли воодушевлённо, то ли недовольно (кто их поймёт, этих крыс?) и вцепился острыми коготками в шкуру оленя, уже через мгновение рванувшегося в обступавшую их ночную темноту вслед за Бродягой.

* * *

Бродяга долго петлял по Запретному лесу. Сумерки не были ему помехой. На границе дня и ночи собачье зрение становилось особенно острым, но не оно вело сейчас пса по следу оборотня. Бродяга не хотел верить, что с любимым всё так плохо, пытался на ходу сочинить правдоподобную версию отсутствия Лунатика целый день в школе, убеждал себя в том, что не понимает его плана и не догадывается, что он затеял. Но чуткий собачий нос кричал: «Троль!» Именно его весь день разыскивал в лесной глуши Люпин.

«Он искал троля!» — коротко послал Бродяга на бегу Сохатому. Мародёры вместе со своими звериными телами приобретали ещё и неожиданную способность обмена друг с другом сильными эмоциями и примитивными картинками мысленных образов.

Олень кивнул и постарался не отставать от пса, мчавшегося со всех ног по только им одним различимому следу.

«Держись крепче!» — предупредил Сохатый маленького серого зверька, скакавшего на нём.

«Держусь!» — Хвост, разжав свои тоненькие розовые пальчики, аккуратно соскочил с шеи оленя.

* * *

Догнал олень вырвавшегося вперёд пса уже возле завала на горной тропинке. Тот нервно крутился между валунами, скрёб их лапами, попискивал и чихал. «Тролья пещера», — догадался Сохатый, тоже почувствовав отвратительный запах.

Вход в дом троля был завален россыпью огромных булыжников. Камни поменьше раскатились вокруг. Продолжая чихать и скулить, Бродяга беспомощно царапался и тыкался носом в завал. Сохатый потоптался возле непреодолимой преграды, примерился, выбрал камень поудобнее и упёрся в него рогами, принялся толкать со всей силы. От усилия его копыта заскользили по каменной крошке. Громкий олений рёв отразился от скал и помчался дразнить хищников Запретного леса.

Один рог мощного животного вдруг не выдержал чудовищного давления и обломился. Не обращая на это внимание, Сохатый продолжал расчищать проход. Вскоре, благодаря его усилиям, один валун выскочил из общей кучи внутрь пещеры. Бродяга, не теряя ни секунды, ринулся в образовавшийся просвет. Ловкое собачье тело вворачивалось в узкий лаз, проталкивая себя всеми четырьмя лапами и даже хвостом.

Скатившись кубарем на пол пещеры, он увидел, что её огромный хозяин скручивает в своих ручищах тело волка, собираясь, видимо, откусить ему голову. Бродяга сначала вскочил тролю на холку, но тот решительно не согласился с таким некультурным поведением ещё одного незваного гостя и, скинув пса, начал топтать его слоноподобными ногами. Оборотень, имевший до сих пор безжизненный вид, неожиданно нашёл в себе силы и свирепо бросился тролю на горло. Но эта часть трольего тела была хорошо защищена каменноподобной серой кожей, и волчьи клыки заскользили по ней, словно по отполированному граниту. Когти Лунатика тоже не причиняли тролю существенного ущерба. Он свалился с мощной груди гиганта и больно ударился о камни. Бродяга тем временем пытался схватить троля за пах и, проскочив между его толстых ног, успел вгрызться в ужасную плоть.

От трольего рёва в скалах начался камнепад. Сохатый, нервно переминавшийся у завала, еле увернулся от огромных глыб и был вынужден отступить от пещеры за ручей.

Воющий троль тем временем изловчился и зажал Бродягу в каменный кулак. Блэк почувствовал хруст своих ломавшихся рёбер и невероятной концентрацией воли начал обращаться, выскользнул из смертельного трольего захвата, оставляя между толстыми пальцами клочья своей шерсти. Троль удивлённо заморгал, не понимая, откуда в его руке взялся этот голый человечек. Блэк подбежал к кострищу, поднял обгорелую ветку покрепче и, подержав её над горевшим на полу факелом, сильно размахнулся и метнул импровизированное копьё с языком пламени на конце в глаз троля. Схватившись за рану, чудовище упало и начало биться на полу, круша всё вокруг своей неповоротливой громоздкой туши.

С трудом уворачиваясь от орущего, потерявшего ориентацию в пространстве троля, Блэк сорвал с пояса волшебную палочку и стал посылать в него заклятье за заклятьем. Досталось даже не успевавшему отскакивать Лунатику, на что тот отреагировал пронзительным визгом. Так активно палочке Блэка ещё не приходилось работать. Троль — существо, слабо реагирующее на человеческую магию, но сейчас на его долю пришлось слишком много травм и заклятий.

Даже когда горное чудовище затихло на полу своего разгромленного скального дома, юный маг и оборотень предпочли держаться от него на расстоянии. Они, прижимаясь к стене, проскочили к выходу и, нервно посматривая на всхлипывавшего и стонавшего поверженного врага, начали расчищать себе путь на свободу.

Сохатый увидел выбравшихся из завала друзей и опрометью бросился к ним.

— Не представляю, что буду без тебя делать, — Люпин прижался к Блэку и улыбнулся, почувствовав скольжение рук по своей спине. Колено любимого толкнулось ему между ног, и он вздрогнул от этого резкого сильного движения, потянулся губами к губам Сириуса. Тот отвёл голову назад, не то дразня, не то заставляя просить свой поцелуй, и лишь вдоволь насладившись зрелищем изнывающих от желания губ Римуса, позволил им коснуться своего рта. Он так часто теперь ПОЗВОЛЯЛ, но Люпина это только заводило больше и больше. Этого ли добивался сердцеед Блэк или просто устал быть всё время сильным? С кем ещё можно разрешить себе хоть иногда показать свою слабость, как ни с самым дорогим человеком на свете?.. Уже несколько раз их бесконечный поцелуй менял темп: ярость — нежность, боль укусов — доверие и покой, когда Блэк не выдержал и спросил хрипло:

— Возьмёшь? Или сегодня первый я? — увидев ответ в глазах Люпина, он поддержал его, помогая удобнее встать на колени, запустил руку в его каштановые вихры.

— Только не смей командовать! — дерзко посмотрел снизу вверх Римус, беря его член сначала в руку.

Сириус закрыл глаза и крепко сжал ему плечо. Несколько раз он упирался своим плывущим взглядом в сосредоточенное лицо Римуса, но, нервно выдыхая, вновь смыкал ресницы и только сильнее вжимал пальцы в плечи любовника, не находя иного способа бороться с искушением схватить его за волосы и насаживать в своём темпе. «Ну, Рем, я смогу отомстить, — шевельнулось в его плавящемся от наслаждения мозгу, — посмотрю, как ты сможешь не командовать…»….

— Месяц — это долго. Невозможно долго. — Отдыхавшие парни лежали спина к спине. На объятия не было сил.

— Ты, Рем, не можешь провести все каникулы со мной. Родители очень тебя ждут.

— Знаю, — печаль в голосе Люпина заставила Блэка довольно улыбнуться.

— У меня есть для тебя подарок, — вскочил Блэк. Он покопался в комоде и выудил из его недр какой-то маленький предмет. Протянул Люпину кулон на кожаном шнурке: большой полированный блестящий клык, оправленный в белый благородный металл.

— Твой что ли? — Римус нерешительно взял его в руки.

— Проверь, — обиделся Сириус и оскалил свои белоснежные крепкие зубы. Оба рассмеялись. — Мне дядя Альфард подарил. Его при покупке убеждали, что это зуб самого Гарма*. Наврали, конечно. Но, всё равно, сильная штучка. В него можно поселить копию любого живого существа. Я заключил в Клык своего Бродягу, — он смутился, — чтобы тебе было не так одиноко дома.

— Здорово, — замялся Люпин, — но такой амулет стоит целого состояния… Я не уверен, что могу взять его… Даже у тебя… Не обижайся.

— Это моя вещь, — сурово взглянул на него Блэк, — и я хочу, чтобы она была твоей. При чём здесь деньги? Или ты считаешь, что наша… дружба стоит дешевле? Может, и цену рискнёшь объявить? — он вспыхнул. — За поцелуи? — Люпин сжался под его взглядом. — За минет? — Люпин готов был провалиться сквозь землю. — За свою задницу?! — Люпин закашлялся и поспешно выкрикнул:

— Что ты взбесился? — он быстро надел кулон себе на шею. — Я возьму его. Не злись. Я просто подумал… Хорошо, что у тебя есть такой дядя!

Блэк фыркнул:

— Сразу бы так. Когда ты научишься меня слушаться?

Теперь настала очередь Люпина бросать сердитые взгляды. Парни подулись друг на друга немного, первым оттаял Блэк, Люпин не смог не ответить ему.

— Ты серьёзно решил уйти из дома? — спросил он. — Может, ещё передумаешь? Я тебя не отговариваю… Но это всё-таки твои родители. И они любят тебя. По своему, как умеют.

Блэк раздражённо отвернулся:

— Родители… Как умеют? Забыл, как Блэки обошлись с моей кузиной Андромедой? Любовь для них — слишком большая слабость, чтобы такие высокопоставленные особы могли её себе позволить. Не хочу больше терпеть их нравоучения! Вечные крики! А как они обращаются с домовиками? Считают, что старому эльфу легче снести башку, чем кормить и терпеть его присутствие в доме! Кроме чистоты крови их ничто не интересует. А когда они узнали про… тебя… — он сделал паузу, — то такое началось!!!

— Ты же говорил, Сириус, что твоих родственников не интересует твоя личная жизнь.

— Если бы я просто трахал тебя, они бы и слова не сказали! — фыркнул Блэк.

— А ты не просто меня трахаешь? — улыбнулся Люпин.

— Ты же знаешь…

* * *

— Ну, и как дома, Рем?

— Отлично! Оказывается, я так соскучился по родителям! Понял это только когда увидел их. Мама меня просто ни на минуту не оставляла одного. Дома всё такое… как в детстве! — возбуждённо размахивал руками Люпин. — Всего несколько месяцев там не был, а показалось, что годы! Так не хотелось уезжать! — дразнил он Блэка.

— Ну, да, — печально кивнул тот. — А как Клык, пригодился? — повеселел он, заметив кожаный шнурок на шее Римуса.

— Ещё бы! — воскликнул Люпин.

— Правда? Надеюсь, ты не делал с моей копией ничего такого, чего бы я сам не одобрил?

— О, а разве есть что-то, что ты не одобряешь?

— То есть так, значит? — поднял одну бровь Сириус. — Отрывался на полую катушку? — Римус довольно ухмыльнулся. — Тренировался? Чтобы не потерять сноровку?

— Точно, Блэк, я теперь стал весь такой сноровистый!

— Проверим, — Сириус пододвинулся к нему и взялся за лацканы его пиджака.

— Проверим… Только сначала принимаешь ты! — от собственной решительности у Люпина перехватило дух. Он твёрдо взглянул Блэку в глаза и сжал его руки.

«Вот это да! Ставишь условия? Мне? — Блэк хотел было затеять словесную перепалку, но понял, что слишком соскучился по любимому и отложил деликатный спор. — Уступлю ему… А потом разберёмся…».

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*Гарм — чудовищный пёс, охраняющий мир мёртвых ( германо-скандинавская мифология)

— Ну? Что? — сбивавшимся от тяжёлого дыхания голосом спросил Блэк.

— Ничего, — виновато простонал Люпин, — ты же видишь.

Так долго и безрезультатно Блэк ещё никогда не был в любовнике. Ему даже приходилось помогать себе волшебной палочкой, чего он, в принципе, делать не любил и даже считал унизительным. Магия во время половых контактов? Дурной тон, господа! Но сейчас он просто не мог позволить себе выйти из партнёра, не доставив ему, наконец-то, удовольствие. Стыд и позор! Они ведь уже не глупые юнцы, многое знают, умеют. Признать, что используешь любимого парня в качестве бездушного секс-тренажёра?.. Если он не справится, то не простит самого себя: не сможет смотреть в глаза Рему, а тем более, рассчитывать на его благосклонность и терпение в дальнейшем. Нет, Люпин не упрекнёт и не откажет (не откажет ли?), но из-за его благородного всепрощения Сириус только возненавидит себя… Так что, палочка сейчас была весьма кстати: уже который раз он невербальным придавал самому себе силы, а своему члену продлевал боеготовность.

— Как ты? — снова спросил он, хотя и так знал ответ: чувствовал, видел, что измученный любовник под ним стонал, кусал губы и чуть ли не терял сознание вовсе не от наслаждения.

— Да! Кажется, получилось! — преувеличенно восторженно выкрикнул Римус, он больше не мог терпеть этот кошмар. — Да! О! О! Сейчас, ещё немного. Да! — соврал он, наверное, впервые в жизни. Но провести Сириуса, знавшего его, как облупленного, конечно не удалось. Блэк ощущал вовсе не оргазмическую дрожь под своими ладонями: «Дурень…, когда тебе хорошо — ты молчишь!»

— Не ври! — прорычал он и постарался сосредоточиться.

Он истратил практически всю смазку, своего члена почти не чувствовал. Смена поз и положений сцепленных тел партнёров уже не приносила облегчение гудевшим мышцам. А оргазм к Римусу всё не думал приходить… Любовная пытка? Пытка!

— Хватит, — слабо простонал Люпин, ему было уже почти всё равно, прекратит ли Блэк терзать его, — я устал. Ты тоже. Хватит. Я не обижусь. Да отпусти же ты меня! — он попытался выбраться из под Сириуса, но тот крепко прижал его.

«Я не должен продолжать это безумие… Но если сейчас вот так отпущу его, то это будет наш последний раз! — Блэк нервно вытер лицо. — Ещё десять минут назад это можно было прекратить, а сейчас… Он мне не простит, хотя бы даже самому себе не признается в этом! А всё потому, что мы поторопились. Не подготовились, как обычно. Я поспешил, а он не настоял…, — всё тело Блэка было в поту, двигался он уже только благодаря мышечной памяти, кровь билась в висках горячей болью. — Ищешь виноватого? — разозлился он сам на себя. — Хорош! Нашёл время! Давай работай!» — и стиснул зубы.

В очередной раз, уже почти насильно меняя положение тела замученного партнёра, он увидел в его глазах слёзы. Люпин уже не просил выйти из него, он тратил остатки сил на то, чтобы не расплакаться. Сириус испытал невероятно острое чувство жалости, стиснувшее его сердце, и… неожиданно превратившееся в злость. На самого себя, наглого самоуверенного кретина, на никчёмного слабого Рема, на весь мир!

Блэк с такой силой дёрнул любовника за волосы, что тот громко закричал. Ещё рывок, и ещё раз. Солёные капли брызнули из глаз Люпина. Блэк вывернул его руку в совершенно неестественное положение, остановившись в десятой доли дюйма от вывиха. Он послал между собственным членом и телом Римуса Пассионвирт* такой силы, да ещё и припечатал его Лукрумом**, что даже испугался, выдержит ли Люпин. Ему самому было уже всё равно…

Вместо поцелуя он пронзил плечо любовника звериным укусом. В обезумевший от переизбытка сексуальной магии мозг Блэка ворвалась сумасшедшая идея: «А не обернуться ли прямо сейчас на Реме? Не получится? А если попробовать?»

Словно почувствовав неладное, Люпин в ужасе взглянул в глаза Блэка, потемневшие и подёрнувшиеся характерной пеленой, и начал сильно вертеться в его руках. Блэк с трудом удержал его, но сопротивление всё возрастало. У Римуса, ещё минуту назад обречённо и смирно сносившего своё мучительное положение и уже даже не просившего о пощаде, откуда-то взялись невероятные силы. Блэк подумал, что Люпин вот-вот вырвется и врежет ему как следует: кулаком, наотмашь, по потной мерзкой роже, а потом в пах — и это будет последнее касание их тел… Но Люпин вдруг издал громкий протяжный стон и резко прекратил сопротивление. Напряжение его мышц не ослабло, а только возросло. Он прогнулся и запрокинул голову… Стон наслаждения…Ничего похожего на притворство. Тембр его голоса и сладостная дрожь тела настолько воодушевили еле живого от усталости Блэка, что он без всякой магической поддержки пошёл в последнюю атаку. Судорога страсти бежала по телу Люпина, и Блэк делал всё, что только мог, чтобы продлить и усилить её. Чтобы немного сбросить собственное предфинальное напряжение, он вздохнул максимально глубоко и, задержав дыхание, со всей силы напряг низ живота.

Как только Люпин протяжно и гулко выдохнул и обмяк, Блэк, больше не ожидая ни секунды, кончил и отвалился в сторону совершенно без сил. Тяжело дыша, он перевернулся на спину и победно улыбнулся.

Когда они немного пришли в себя и лечебными заклятьями привели друг друга в относительный порядок, Сириус нашёл в себе силы на дерзость:

— И что ты так долго тянул?

— А что ты так плохо старался? — в тон ему ответил Римус.

— Нет, правда, когда ты понял, что дело сдвинулось? Спрашиваю на будущее: не хочу повторять ошибки.

— Когда мне почудилось, — рассмеялся Люпин, — представь, какая чушь…, что ты прямо на мне превратишься в огромного лохматого кобеля! Оригинальные у меня фантазии?

— Ты меня захочешь убить, — Блэк спрятал его волшебную палочку себе за спину, — но я именно это почти и сделал.

Римус медленно взял в руки подушку…

— Знаешь, Бродяга, — Люпин одержал победу в их шутливом бою и уселся на поверженного врага, — должен тебя предупредить вполне официально: секса у нас в ближайшее время не будет! — он смерил болезненно и как-то жалко выглядевший член Блэка печальным взглядом и, поморщившись, приложил ладонь к собственным ягодицам. — В медпункт я не пойду, даже не заикайся.

— Ничего, прорвёмся! — Блэк прикрылся одеялом. — Фрот — законы трения ещё никто не отменял!

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*заклятие «Сила страсти», ** Лукрум — усиление любых магических воздействий

«Прорвёмся…», — уже совсем далёкий неживой голос растворился в ледяном тумане. Сердце Сириуса не понимало, стоит ли ему продолжать толкать кровь по безжизненному телу или проще смириться и поддаться холодному отчаянию, прекратить бессмысленное, обречённое на провал сопротивление и уснуть…

Увижу ли я ещё когда-нибудь его глаза? Да… Я должен в это верить…

Коснёмся ли мы рук друг друга? Конечно. Иначе не может быть.

Встретятся ли наши губы? Только для этого я и живу!

Когда один дементор издал довольный звук, напоминавший сытое урчание, и втянул свои призрачные щупальца, на его место поспешил второй. Сириус закрыл глаза, по его щекам побежали солёные капли… «Бейся, — едва шевелились его посиневшие губы, — бейся, стучи… Я знаю, что тебе тяжело… Но ты — сердце Блэка! Не смей останавливаться!»

Очнулся он довольно поздно от грохота кухонной тележки в коридоре. Каких усилий ему стоило заставить себя не то чтобы подняться, а просто пошевелить рукой! Чтобы избавиться от противного липкого оцепенения, Блэк приставил ладонь к зубам и сильно стиснул их. Боли от прокуса он почти не почувствовал, вернее почувствовал, но воспринял как-то отстранённо, но кровь выступившая из ранок от его клыков заставила его заторможенный апатичный мозг заработать немного быстрее…

Открыв дверь камеры заключённого Блэка, служитель тюрьмы, сквиб, приставленный к кухне, разносивший узникам пищу, сначала замер на пороге. «Развлекаешься? Ну-ну… — сурово покосился он на лохматую чёрную собаку, сидевшую на кровати, и боязливо принялся выставлять со своей тележки скудный тюремный завтрак. Тяжело дышавший и свирепо блестевший глазами зверь привлёк его внимание настолько, что он не заметил проворную тень у себя за спиной. Другой пёс, точная копия этого, вернее оригинал, ловко протиснулся между прутьями решётки и бесшумно выскочил в коридор. Во всё остальное время, кроме времени приёма пищи, на дверь камеры накладывались абсолютно непобедимые запирающие чары. И только разнося заключённым еду, служитель ненадолго снимал охранную магию. Это был единственный шанс для Блэка выбраться из своего склепа.

Ни кем не замеченный, он довольно долго петлял по узким запутанным коридорам и почти выбился из сил. И только его собачий нюх, ориентировавшийся на запах океана, помог Бродяге найти выход наружу.

Он стоял на единственном крохотном клочке каменистого берега острова-тюрьмы, с которого имелся выход к воде. Волны безмятежно шелестели о серые валуны. Собирался дождь. Низкие тёмные тучи уже соединились на горизонте с мрачной морской гладью. Пока ещё океан был смирен и тих в предвкушении шторма. Но плыть в такую погоду к большой земле, которая даже не просматривалась в туманной дали, навстречу грозе и урагану было самоубийством. «Ну и пусть, — решился Блэк и вошёл в спокойные волны. — Обратно я уже никогда не вернусь!» Он глубоко вдохнул солёный свежий ветер.

Уже оттолкнувшись от берега и сделав несколько пробных гребков лапами, он, случайно бросил взгляд в сторону и увидел на берегу полу-заваленное камнями бревно. Толстый край сухой древесины торчал среди скал, покрытый водорослями. Бродяга повернул обратно, вышел на берег, отряхнул со своей шерсти солёные брызги и осторожно направился к удивительной находке. Вытолкав бревно из камней, он увидел, что к нему крепко привязана прочная толстая верёвка. Чтобы узел верёвки не соскочил, на древесине были сделаны глубокие зарубки. Свободный край верёвки заканчивался небольшой петлёй. Изучая странную находку, Бродяга почувствовал еле различимый запах, который с неимоверной силой подхлестнул его усталый измученный мозг и ослабевшее тощее тело. Запах Люпина!

Не теряя больше ни секунды, он скатил бревно в воду и, просунув одну лапу в петлю, старательно поплыл в сторону материка. Навстречу грозе. Навстречу свободе.

* * *

Профессор Люпин сидел в кресле-качалке и внимательно изучал большой астрономический атлас. Тяжёлая книга с яркими иллюстрациями едва помещалась у него на коленях. Время от времени он отвлекался от чтения, и взгляд его начинал бесцельно блуждать по комнате. Когда он натыкался на собственное отражение в зеркале, висевшем почти напротив, то болезненно морщился и быстро отводил глаза. Да, выглядел он не очень… Мягко говоря… Последнее полнолуние далось ему особенно трудно. Так плохо Римус чувствовал себя разве что в детстве, когда только учился жить со своей болезнью, и немного позже, когда не мог справляться с волчьими инстинктами из-за близости с Сириусом. За последнюю неделю он очень сильно похудел, осунулся, приобрёл нездоровый цвет лица и лихорадочный блеск глаз. Губы его были воспалены. Щёки впали, глубокие тени вокруг век сообщали даже не очень внимательным наблюдателям, что преподаватель Хогвартса не спит ночами. Старшеклассники шушукались и отпускали пошлые шуточки за его спиной, некоторые юные волшебницы весьма томно вздыхали ему вслед. Что за бред в голове у современной молодёжи! Мы в своё время были совсем другие… А когда декан МакГонагалл смущённо заявила, что не имеет привычки вмешиваться в чужую личную жизнь, но считает своим долгом предупредить его, как преподавателя, о необходимости соблюдения режима дня и элементарных приличий в стенах школы, то он чуть не провалился сквозь землю или не обернулся прямо перед ней в доказательство своих крепких преподавательских моральных устоев. «Уважаемая Минерва, я не ловелас и не совратитель учениц. Я оборотень, и мне с большим трудом удаётся не откусить кому-нибудь башку или не вырвать потроха», — хотелось оправдаться Люпину…

Сначала он услышал, или даже почувствовал, осторожные крадущиеся шаги под заколоченным снаружи окном Визжащей хижины. Потом громко проскрипела входная дверь, давно не знавшая масла. Краем глаза Люпин уловил движение сбоку от себя, но не обернулся. Его сердце бешено заколотилось. Казалось, что этот оглушительный отсчитывавший удары жизни звук должен был перекрыть все звуки вселенной, но тишина всё так же звенела в его ушах. Лишь шелест переворачиваемых книжных страниц нарушал её.

«Не хочу, чтобы мой голос дрожал. Надо взять себя в руки», — подумал Люпин, прислушиваясь к тихому дыханью у себя за спиной.

— Сириус — ярчайшая звезда южного полушария неба, — читал он с выражением, — главная звезда созвездия Большого Пса. Видимый блеск равен, — пробежал профессор глазами по строчкам, — минус полторы звёздных величины. Сириус удалён от Солнечной системы почти на девять световых лет. Как далеко! — удивился он. — Но является одной из ближайших к нам звёзд. С Сириуса даже Солнце выглядит звездой лишь второй величины… В настоящее время Сириус приближается к Солнечной системе, поэтому видимый блеск звезды медленно растёт, — кивнул Люпин, перевернул страницу и улыбнулся уголками губ. — А вот это ещё интереснее: латинское название звезды «каникула» означает «маленькая собачка», — рассмеялся он. — А китайские астрономы называют звезду небесным волком…, — Люпин пощёлкал языком и потёр кулаком воспалённые глаза. — Сириус — двойная звезда!!! Учил ведь в школе… Вот проклятая память, — покачал он головой. — Сириус имеет звезду-компаньона…, с которой вращается вокруг общего центра с периодом оборота в пятьдесят лет…

— Да, это многое объясняет… — раздался у него за спиной знакомый голос. Голос самого дорогого и желанного человека на свете.