Никому не доверяй

Никому не доверяй, наших самых страшных тайн. Никому не говори, как мы умрем.

Сплин

Гарри Поттер лежал на кровати в своей комнате в доме на Прайвет-Драйв и вот уже несколько часов созерцал трещины на потолке. За этим увлекательным занятием он провел весь вчерашний день. Равно как и позавчерашний, и позапозавчерашний. До этого он развлекался хождением из угла в угол, но дядя Вернон пригрозил приковать его к батарее, если он сам не перестанет топать. Гарри пробовал читать, но, как ни старался, не мог сосредоточиться. Он то и дело отбрасывал книгу, мыслями вновь и вновь возвращаясь к событиям в Министерстве.

По ночам дела обстояли еще хуже. Стоило ему ненадолго задремать, как сны, наполненные вспышками заклятий, криками боли и безумным смехом атаковали сознание. Он просыпался в холодном поту, и лишь иногда под утро проваливался в свинцовый сон без сновидений.

Гарри все время пребывал в состоянии какого-то неясного возбуждения. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, только бы не сидеть на месте. Но сделать это было бы весьма проблематично – Дамблдор строго-настрого запретил ему высовываться из дома. В волшебном мире было официально объявлено чрезвычайное положение, Пожиратели смерти врывались в дома беззащитных волшебников, и Ежедневный Пророк сплошь состоял из истерических статей вперемешку с бесполезными советами как обезопасить себя и свое жилище. Литл-Уингинг оставался относительно безопасным местом, но, если вспомнить о нападении дементоров в прошлом году, рассчитывать на это тоже особо не стоило. Так что Гарри оказался запертым в четырех стенах на все каникулы, один на один со своим одиночеством и отчаянием. Промозглая погода за окном с моросящими дождями и густыми туманами, совершенно не соответствующая лету на календаре, дополнительно способствовала его подавленному состоянию.

Он ненадолго отвлекался от горестных размышлений, когда приходили письма от друзей, но и они не могли поднять ему настроение. За показным оптимизмом этих писем скрывалась тревога за него и страх перед неизвестностью. Взрослые старались скрывать истинное положение дел, не понимая, что этим только усиливают тревогу.

Пролистывая Ежедневный Пророк, Гарри уже не ждал ничего хорошего. Новости были одна другой хуже – убитые волшебники, иногда целые семьи, взрывы, нападения, аресты подозреваемых в сотрудничестве с Тем-Кого-Нельзя-Называть, зачастую безосновательные. Но одной новости все же удалось выбить его из равновесия. В короткой заметке сообщалось, что в результате пожара в поместье Малфоев погиб единственный наследник древнего волшебного рода Драко. Статья сопровождалась черно-белой колдографией, на которой Нарцисса, едва сдерживая рыдания, давала объяснения журналистам.

Отбросив газету, Гарри ничком повалился на кровать и пролежал так весь день, и следующий за ним. Ему не хотелось даже есть. Ну да, их с Малфоем отношения тяжело было назвать тёплыми, но он никогда не желал слизеринцу смерти. К тому же, за последнее время произошло столько всего по-настоящему плохого, что придавать значение школьной вражде было бы просто глупо. Гарри больше не хотел смертей. Ничьих. «Скоро не останется ни друзей, ни врагов. Только я, Волдеморт и это чертово Пророчество между нами» — устало думал он.

После этой новости Гарри окончательно потерял интерес к жизни и превратился в привидение, неслышно скользящее по дому и пугающее родственников своим измученным видом. Спустя примерно неделю он проснулся с колотящимся сердцем от очередного кошмара и, рывком сев на постели, твердо решил, что так больше нельзя. Если его одиночное заключение продлится, хотя бы еще один день, он сам пойдет и сдастся Пожирателям. Смерть всё же гораздо приятнее, чем эта пытка тишиной.

Плохо соображая, что же он делает, Гарри оделся, выпустил из клетки сову и, крадучись, выскользнул из дома в густой утренний туман. Дурслям осталась записка на холодильнике: «Вернусь вечером. Или нет». Волшебник дошел до станции и сел на первый же поезд до Лондона.

Сойдя на вокзале, он огляделся по сторонам, решая куда направиться. Гарри плохо знал город и теперь справедливо решил, что раз он нигде не был, то все равно, куда идти сначала. Он немного погулял по центру и вышел к набережной Темзы. Погода была пасмурная, но теплая и без дождя. Волшебник остановился, глядя в мутную, покрытую бензиновыми пятнами воду. Очень хотелось наведаться в Косой переулок, но сейчас в магическом мире было гораздо опаснее, чем на шумных, переполненных магглами лондонских улицах. Поэтому Гарри не стал рисковать, а снова отправился бродить по улицам. Это помогло ему отвлечься от тревожных мыслей и начать хотя бы немножечко радоваться жизни.

Внезапно впереди него мелькнул знакомый силуэт. От неожиданности Гарри замер посреди тротуара, пытаясь осмыслить происходящее. Версий было немного: или он только что видел живого и здорового Драко Малфоя, заходящего в маггловский книжный магазин, или от избытка переживаний у него начались галлюцинации. Пока он приходил в себя, «галлюцинация» вынырнула из книжного, и попыталась раствориться в толпе. Гарри кинулся следом, на ходу осознавая, что ему не мерещится. Малфой был слишком материальным для привидения, и слишком старался быть незаметным в толпе. Это пробудило в Гарри неистребимое гриффиндорское любопытство, и он решил, во что бы то ни стало докопаться до правды и выяснить, что задумал коварный слизеринец.

Стараясь не потерять из виду светлый затылок, Гарри заскользил в толпе. Малфой же как специально старался усложнить ему задачу – постоянно озирался и жался ближе к стенам. Было видно, что ему ужасно неуютно в маггловской толпе. Терпение Гарри лопнуло.

— Малфой! – окрикнул он.

Парень вздрогнул, но не обернулся и прибавил шагу.

— Малфой, да стой, черт бы тебя побрал! – он наконец догнал слизеринца и рванул его за руку, разворачивая. Если раньше Гарри еще допускал, что мог просто обознаться, то теперь сомнений не осталось – перед ним стоял Драко Малфой, живой и настоящий.

— Ори погромче, тебя еще не все слышали, – яростно зашипел он, – вали отсюда пока всё не испортил, и не смей болтать, что ты меня видел.

Малфой развернулся и собрался вновь исчезнуть в толпе, но Гарри его удержал

— Объясни, что здесь творится?— потребовал он.

— Ты ведь не отстанешь?— Малфой скрестил руки на груди и иронично изогнул бровь, – да еще и растреплешь все своим друзьям?

— Нет, если ты объяснишь, в чем дело.

— Ладно, – слизеринец наконец сдался, – только не здесь.

И, схватив Гарри за руку, потащил его в один из неприметных переулков, отходивших от людной улицы. Тот послушно последовал за ним, напрочь забыв, что это может быть опасно. Малфой толкнул его в какую-то дверь без вывески, за которой оказалось что-то вроде невзрачной гостиницы – скучающий портье за стойкой и шаткая деревянная лестница, по которой Гарри бесцеремонно втащили наверх. Слизеринец втолкнул его в одну из обшарпанных дверей и, войдя следом, запер ее на ключ.

Гарри ошарашено замер на пороге, разглядывая обстановку. Комната была крошечная – едва поместятся кровать и встроенный шкаф. С выцветшими обоями и плотными пыльными шторами. Представить аристократичного до кончиков ногтей Малфоя в этой убогой обстановке было сложно, но факт оставался фактом: он стоял здесь, равнодушно отвернувшись к окну, ждал дальнейших вопросов.

Гриффиндорец же начинать разговор не спешил. Он внимательно разглядывал своего школьного врага, и всё больше офигевал от происходящего. Слизеринский Принц выглядел совершенно нетипично. Обычно он был одет во что-нибудь ужасно дорогое и классическое, так, чтобы все сразу понимали, что имеют дело с представителем одного из древнейших магических родов. Сейчас на нем были футболка, джинсы и кеды – обычный лондонский подросток. Прическа тоже изменилась — раньше светлые волосы всегда были аккуратно зачесаны назад и уложены волосок к волоску, сейчас они были растрепаны и беспорядочными прядями обрамляли бледное осунувшееся лицо. Вообще, слизеринец выглядел каким-то потускневшим и потрепанным.

Гарри, наконец, решился заговорить

— Что за фигня тут происходит?

— Ну, по официальной версии я уже неделю мертв,— Малфой невесело усмехнулся.

— А по неофициальной? – ответ, разумеется, Гарри не устроил.

— По неофициальной я подстроил свою смерть, сбежал из дома и теперь прячусь среди магглов.

— От кого? – потрясенно выдохнул гриффиндорец.

— От почетной привилегии получить Темную метку до совершеннолетия.

— Сурово! – присвистнул Гарри и тут же не упустил случая поддеть, – какая тебе разница? Годом раньше, годом позже.

— А с чего ты взял, что я ее вообще хочу? – окрысился Малфой.

— Ну, я думал у вас это семейное, – пожал плечами Поттер.

— Я что, похож на убийцу? – слизеринец резко приблизился к нему, глядя прямо в глаза.

— Не похож.

Сволочью Малфой конечно был той еще. Но не убийцей.

— Никто не хочет носить Метку и выполнять приказы Темного Лорда. Он сумасшедший садист, и нужно быть таким — же, чтобы ему верить.

— Тогда почему у него так много сторонников?— не сдержался Гарри.

— Да потому что боятся! За себя, за свои семьи. Отец всем рискнул – репутацией, фамильной честью, чтобы держать меня подальше от всего этого. Чтобы я хотя бы школу нормально закончил.

Гриффиндорцу показалось, что голос Малфоя дрогнул, но лицо осталось таким — же надменно-непроницаемым, и он решил, что всё же показалось.

— Но теперь отец в Азкабане, и от Метки меня уже ничего не спасет. Вот я и струсил и сбежал. Устроил пожар в лаборатории, добрался до Лондона и постарался слиться с местностью.

Гарри подумал, что для такого поступка требуется гораздо больше мужества, но вслух говорить не стал. Вот еще! Вместо этого он спросил.

— Ты же аппарировать еще не умеешь? Как ты в Лондоне оказался?

— Автостопом.

— И ты выжил?— съязвил Гарри, – а что с рукой? – он только сейчас заметил, что левая кисть Малфоя кое-как замотана окровавленными бинтами.

— Ерунда. Для правдоподобной имитации нужна была моя кровь, вот я и порезал руку.

— Покажи, – потребовал Поттер, и не дожидаясь, сам схватил слизеринца за руку. Тот зашипел от боли и попытался вырваться. Не обращая внимания на протесты, Гарри размотал присохшую повязку.

— Убиться веником!!!! Малфой, ты что творишь? Тут же все воспалилось! – он бесцеремонно потыкал красную опухшую ладонь. Рана выглядела скверно. Порез не закрылся и продолжал кровоточить, кожа вокруг покраснела и была горячей.

— По-моему, у тебя лихорадка, – он дотронулся ладонью до лба Малфоя. Тот дернулся, как от удара, но Гарри не обратил на это внимания.

— Сиди здесь, я сейчас, – скомандовал он, вскакивая на ноги.

Волшебник выскочил на улицу и кинулся искать ближайшую аптеку. Свежий воздух немного его отрезвил и на ум невольно пришел вопрос: «Какого черта он возится с Малфоем?». Но гриффиндорское благородство все же взяло верх – в его помощи нуждался раненный, и не важно в каких отношениях они были до этого.

Гарри довольно быстро нашел все необходимое и вернулся в гостиницу.

— Давай сюда свою конечность, – бесцеремонно потребовал он.

Плохо представляя, что нужно делать, Гарри сначала долго промывал рану проточной водой, потом облил ее антисептическим раствором и в довершение наложил повязку с заживляющей мазью. Все это время Малфой ругался в пол голоса, отчаянно делая вид, что ему не больно

— А это выпей, – приказал он, протягивая таблетку.

— Что за дрянь? – брезгливо поморщился слизеринец.

— Антибиотики. Это чтобы остановить воспаление. Будешь пить по одной каждые шесть часов.

— А зачем тебе кровь понадобилась? Там же всё дотла сгорело, – Гарри продолжил расспросы.

— При расследовании используют специальное заклинание, чтобы обнаружить останки, – Малфой поморщился, — так что я использовал кровь и волосы, – он приподнял светлые пряди на затылке, демонстрируя откуда был срезан солидный клок, – волшебную палочку я тоже там оставил. Все равно колдовать мне еще нельзя.

— А если поймают? Как будешь отбиваться?

— Не буду. Если сдамся сразу, родителей не так сильно накажут.

Наступила неловкая, давящая тишина. Продолжать расспросы сразу расхотелось.

— Черт! Твою мать! Твоюматьтвоюматьтвоюмать! – внезапно выругался Гарри, взглянув на часы, – я на последний поезд не успеваю!!! Придется теперь на вокзале всю ночь торчать!!!

— Поттер, у тебя хоть что-нибудь в жизни без приключений обходится? — язвительно осведомился Малфой, – оставайся здесь, раз уж до утра тебе податься все равно некуда.

— Чего? – вытаращился на него Гарри.

— Ну, я вроде как тебе обязан. Чем быстрее отплачу, тем быстрее ты избавишь меня от своего утомительного общества, – высокомерно пояснил Малфой.

— А что будешь делать, если я соглашусь? – разозлился гриффиндорец.

— Лягу спать, как и планировал.

Кровать в комнате была всего одна, так что им пришлось спать на ней вдвоем. Примостившись на самом краешке, Гарри пытался уснуть. Подлый хорек, разумеется, не подумал поделиться с ним одеялом, и гриффиндорцу пришлось обхватить себя руками, чтобы не мерзнуть. Он долго лежал без сна, стараясь не обращать внимания на холод, и прислушивался к размеренному дыханию спящего на соседней половине Малфоя. Конечно, ему то что, дрыхнет без задних ног. Неожиданно послышался тихий то ли вздох, то ли всхлип, потом еще один. Гарри не поверил своим ушам, но сомнений не оставалось – завернувшись с головой в одеяло, Малфой тихонечко жалобно плакал.

Поттер привык воспринимать слизеринца, как некое стихийное бедствие, существующее в Хогвартсе, чтобы отравлять ему жизнь. И в голову не могло прийти, что он может испытывать какие-то эмоции. Гарри попытался представить, что же сейчас приходится переживать Малфою, и картинка вырисовывалась какая-то уж очень мрачная. Он был один посреди незнакомого города, и не просто в чужой стране, а в чужом мире. Мире, которого он старался избегать всю свою жизнь. Он не знает элементарных вещей, он напуган, переживает за родителей, которые являются практически заложниками опасного маньяка. К тому же, воспаленная ладонь наверняка ужасно болит. Понятно, что побег, хоть и продуманный, все же был совершен от отчаяния, когда иного выхода не оставалось. Это была самоубийственная попытка спастись, но вряд ли удачная. Гарри подумалось, что если бы его вот так пять лет назад бросили одного, без поддержки, в мире волшебников, ему вряд ли было бы лучше. Даже захотелось как-то утешить Малфоя, сказать ему что-то фальшиво-оптимистичное. Но подумав, он решил этого не делать. Наверняка слизеринец позволил себе проявить слабость, будучи абсолютно уверенным, что его никто не слышит. И если Гарри даст понять, что знает об этом, его еще, чего доброго, хладнокровно придушат во сне, как ненужного свидетеля. Поэтому он некоторое время прислушивался к сдавленным рыданиям, и, уже проваливаясь в сон, пообещал себе, что попытается как-то помочь Малфою выжить в маггловском мире.

Поттер проснулся рано утром от писка будильника в наручных часах. Он сам его завел накануне, чтобы успеть на первый поезд, и теперь, резко проснувшись, пытался сообразить, где находится. Наконец ему это удалось, и он сел, на кровати, собираясь с мыслями. Надо было возвращаться домой, пока родственнички вконец не озверели, но оставлять Малфоя как-то не хотелось. Его же в любой момент мог автобус переехать! Решение назрело как то само собой. Он растолкал мирно спящего слизеринца и, не обращая внимания на его вялые протесты, заставил выпить вторую таблетку.

— Сиди здесь, – велел он тоном, не терпящим возражений, – я домой смотаюсь и вернусь. Буду помогать тебе обживаться в этом мире.

— Поттер, где подвох? – устало спросил Малфой,— не станешь же ты помогать мне просто так? Хотя, может и станешь. Это же ты. Но все равно, как-то странно, тебе самому не кажется?

— Просто хочу посмотреть, как скоро тебя током шарахнет,— весело ответил Гарри. Собственная идея нравилась ему все больше и больше. Наблюдать за неловкими попытками хорька прижиться среди ненавистных магглов куда веселее, чем торчать все лето в четырех стенах.

Только сев в поезд, он, наконец, смог подумать над случившимся. Так происходило довольно часто. Сначала Гарри что-то делал или говорил, а потом уже обдумывал произошедшее, и чаще всего находил множество слабых мест. Вот и сейчас он как-то упустил из виду, что Малфой в его отсутствие может просто-напросто сбежать, и найти его в Лондоне второй раз будет нереально. К тому же бегство в мегаполис из тихого пригорода могло стать весьма опасным приключением. Было также совершенно непонятно, что вообще сподвигло его на такой экстравагантный поступок – помощь слизеринцу, который методично трепал ему нервы на протяжении пяти лет. Очевидная причина – он просто старается заморочиться чужими проблемами, чтобы не вспоминать о своих собственных – как то не пришла Гарри в голову.

Дарслей ему удалось уболтать довольно быстро. Конечно, сначала дядя Вернон орал так, что его чуть удар не хватил. Но Гарри как бы невзначай обмолвился, что его ищут, и если найдут, плохо будет всем. Особенно эффектным было упоминание вскользь дементоров, напавших на него год назад. Дадли при этом побелел как полотно и начал тихонечко сползать по стенке. К всеобщей радости выяснилось, что Гарри любезно приглашен погостить к своему другу и остаток лета родственнички его не увидят.

Гриффиндорец специально соврал насчет приглашения. На тот случай, если его все же будут искать и попытаются разжиться информацией на Прайвет-Драйв. Чем меньше народу знает о его местонахождении, тем лучше. Рону и Гермионе он вообще ничего не сообщил. Будет время от времени посылать им коротенькие письма о своем заключении в четырех стенах, а умничка Хедвиг уж сообразит, куда принести ответ.

В Лондоне Гарри оставил свой объемный чемодан, набитый волшебным барахлом, в камере хранения на вокзале Кингс-Кросс. Прихватил только самое необходимое в легкой спортивной сумке.

Он даже не понял, радует ли его или огорчает тот факт, что Малфой никуда не сбежал из гостиницы. Он подозрительно спокойно принимал помощь гриффиндорца, но, стоило внимательнее присмотреться к его глазам, худому, осунувшемуся лицу, как становилось понятно, что слизеринец просто на пределе. В одном шаге от беспросветного отчаянья, когда смерть уже начинает казаться вполне приемлемым финалом. Впрочем, своего добровольного «спасителя» он встретил довольно-таки прохладно.

— Ты что, здесь останешься? – неприязненно осведомился он.

— Ну, да, – крайне неуверенно выдал Гарри и тут только сообразил, в каком глупом положении он в очередной раз оказался. В комнате была всего одна довольно узкая кровать.

— А чего ты вообще торчишь в этой дыре? – он решил прейти в наступление и перевести стрелки на Малфоя.

— Потому что это единственное место, куда меня согласились поселить без документов, — равнодушно ответил тот.

— Тогда собирай манатки – мы переезжаем. У меня то есть удостоверение личности.

Новую гостиницу Гарри нашел в справочнике. Она была не так далеко от их нынешнего местоположения, но пришлось немного поплутать. Вещей у Малфоя оказалось мало — рюкзак и пара словарей, так что место обитания они сменили быстро и без проблем.

В уютном номере было две кровати и даже стол. Предзакатное солнце било прямо в окно, занавешенное легкими шторами, и пылинки кружились в косых лучах, вспыхивая золотом. Малфой повалился ничком на кровать без признаков жизни, а Гарри растянулся в кресле и бесцеремонно заявил.

— Есть хочу.

В ответ слизеринец промычал что-то нечленораздельное в подушку.

— Можно пиццу заказать, – не унимался Гарри, – только звонить будешь ты. Надо же осваивать телефон, – и он швырнул на кровать трубку.

Объяснение принципов работы телефона потребовало довольно много времени и лошадиную дозу терпения, потраченную Гарри в основном на то, чтобы не заржать в голос.

Когда заказ принесли, гриффиндорец тут же накинулся на еду. Малфой же остался к пицце равнодушен – ограничился парой кусочков, прожеванных без всякого интереса, хотя он целый день не ел, также как и Гарри. Видимо, сказывалось хорошее воспитание. А может, дело было скорее во вредности. Хорек и под дулом пистолета не признался бы, что маггловская еда ему понравилась.

Гарри не стал особо заморачиваться этим вопросом и с удовольствием дожевал оставшуюся пиццу. Жизнь вдруг показалась ему не такой отстойной – не пришлось есть тёткины овощи на ужин, и можно было посмотреть перед сном телевизор. Впрочем, осуществить этот пункт культурной программы он так и не успел и отрубился прямо в одежде.

Проснулся он поздно. За окном лил дождь, словно вчерашнего солнца никогда и не было. Малфой полулежал на соседней кровати, листая толстенный оксфордский словарь.

— Доброе утро, – поздоровался Гарри хриплым со сна голосом.

— Сомневаюсь, – ответил слизеринец, не поворачивая головы, – ну, и каков твой блестящий план по моей адаптации?

— Эээм. Да нет никакого плана, – сознался Гарри, и добавил про себя, — «как всегда».

— Сначала позавтракаем, – тут же предложил он.

— Ты опять собираешься есть? – скривился Малфой.

— В смысле?

— Ну, вчера тоже ел.

Гарри только раздраженно фыркнул и вышел из комнаты. Он здраво рассудил, что малфоевский гадкий характер и смерть не исправит, так что если он хочет продержаться в его обществе хоть какое-то время, стоит забить на шпильки. Глядя на заносчивого, язвительного слизеринца, он невольно вспоминал, как Хагрид притаскивал на уроки очередное агрессивное чудовище со словами: «Так-то он добрый. Только маленько неприрученный еще».

Ёжась под проливным дождем, он добежал до небольшого кафе через дорогу и вернулся с двумя стаканчиками кофе и здоровенным пакетом пончиков. Большая часть завтрака опять досталась ему, о чем Гарри нисколечко не пожалел.

Дождь на улице не только не перестал, но даже усилился. Выбираться в город было бессмысленно, поэтому Гарри предложил посмотреть телевизор, а в процессе задавать вопросы. Первые минут пятнадцать Малфой смотрел новости молча и с таким выражением лица, словно ему предложили потрошить рогатых слизняков, но потом втянулся. Они весь день переключали каналы, ища что-нибудь интересненькое, и только в середине дня, выбрав момент, когда дождь немного стихнет, выскочили пообедать.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, правда, с утра Гарри разбудили довольно рано. К его огромной радости Хедвиг нашла, где он прячется, и бесцеремонно потребовала ее впустить. Гарри с нежностью погладил сову по белоснежным перьям и виновато сказал.

— Извини, вкусненького нет.

Хедвиг укоризненно посмотрела на него и устроилась на шкафу.

Это натолкнуло волшебника на мысль о том, что, несмотря на опасность, стоит наведаться в Косой переулок – снять еще денег в Грингготс и заодно купить совиного печенья.

— Поттер, ну что ты как из деревни! – скривился Малфой, – отправь с совой ключ от сейфа и письмо. Гоблины должны тебе все прислать.

— Да счаз! – огрызнулся Гарри, - так они и поверят.

— Поверят. Нужно только коснуться письма волшебной палочкой. Заклинание произносить не надо, так что тебя не засекут. Пиши, я продиктую.

Гарри запросил из своего сейфа приличную сумму, большей частью в фунтах. Вряд ли в ближайшее время он сможет потратить где-то волшебные деньги, а вот маггловская наличность была жизненно необходима. Отправляя сову, он нервничал. Все-таки способ был какой-то сомнительный. Но к вечеру Хедвиг вернулась с положительным ответом, и Гарри перестал волноваться за свое будущее. Это лето он мог провести вполне неплохо, надо было только хоть иногда выбираться из гостиницы.

Где-то на пятый день погода наконец-то смилостивилась над обитателями Лондона и дождь прекратился. Обрадованный гриффиндорец тут же решил вытащить Малфоя на «полевые учения».

— Пойдем! Покатаешься на автобусе! – расписывал он прогулку, – тебе надо учиться общаться с нормальными людьми.

— Это с магглами что ли? Спасибо. Мне и здесь неплохо,— Слизеринца эта идея, мягко говоря, не вдохновила.

— Пойдем! – скомандовал Гарри, – хотя бы до магазина. У меня футболки чистые закончились.

Малфой с мученическим видом поднялся с кровати и вышел на улицу. Гарри на ходу пытался объяснить ему основные правила дорожного движения, злорадно подмечая, как его спутник старательно делает наплевательский вид.

В торговом центре Гарри кинулся в первый попавшийся магазин и набрал там ворох разноцветных футболок с дурацкими надписями. Малфой при этом страдальчески закатил глаза, всем видом давая понять – если Поттер что-то из этого оденет, он с ним никуда больше не пойдет.

Слизеринец к вопросу выбора одежды подошел куда ответственнее. Он протащил Гарри по всем магазинам, тщательно примеряя каждую вещь. Выбирал все самое модное, и гриффиндорец даже удивился, куда делись его классические предпочтения, но присмотревшись повнимательнее, не нашел в этом ничего странного. Малфой всегда выглядел так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений — он лучший. Только в разных обществах критерии, по которым это определялось, были разными, и Слизеринский Принц безошибочно их улавливал, при этом умудряясь не скатиться в полнейшую безвкусицу. В его новом гардеробе были исключительно черные, белые и серые вещи с добавлением других приглушенных тонов. Светлые волосы окончательно растрепались, и теперь Малфой выглядел как какая-нибудь рок-звезда. Гарри даже подумал, что стоит ограничить просмотр музыкальных каналов, а то чего доброго следующим шагом станет татуировка. Он начал немного стесняться своей одежды и попытался присмотреть что-нибудь более стильное. Но мысль о том, что парочка дурацких футболок у слизеринца тоже была, немного утешала. Одну, на которой было написано «Wanna die? I can help with that»1 он выбрал сам, чтоб сто раз не повторять, а вторую, с надписью «Come to the dark side, we have cookies»2нашелГарри. Обе они, разумеется, были черными.

Поход по магазинам отнял последние силы, так что даже в гостиницу возвращаться было лень. Поттер решил затащить слизеринца в кино, чтобы он перестал презрительно кривиться при любой попытке рассказать ему о достижениях маггловской цивилизации. Когда Гарри сам попал в кинотеатр в первый раз, он не мог прийти в себя неделю. Впечатлений было так много, что сюжет фильма толком не запомнился. Так что кино годилось для «деморализации противника» как нельзя лучше. Фильм выбирался с таким расчетом, чтобы в нем было побольше всего — приключений, взрывов и спецэффектов. Когда гриффиндорец понял, что перестарался, было уже поздно. В конце фильма ему пришлось за руку выводить дезориентированного Малфоя из зала. Они выбрались на воздух, и бедняга наконец смог прийти в себя и выдохнуть:

— Круто! Давай еще, – выражение лица у него было ошеломленное, зрачки расширенные. Гарри силой пришлось тащить слизеринца в гостиницу. Про себя он отметил, что раз кино производит такой эффект, неплохо было бы обзавестись видеоплеером и смотреть его в номере. Телевизионная программа, рассчитанная на домохозяек и усталых после работы служащих, успела основательно высушить мозг.

Этот план они осуществили на следующий же день. Теперь вытянуть Малфоя на улицу невозможно было никакими силами. Он запоем смотрел всё, что приносил Гарри. Когда гриффиндорец исчерпал запас фильмов, основанных на своем личном, весьма небогатом надо сказать, опыте, пришлось расспрашивать продавцов в магазине. Ему самому вскоре надоело такое времяпрепровождение, тем более, что погода стала чуть лучше.

На все попытки вытолкать его из комнаты Малфой отвечал глухим раздражением. Он вообще язвил и задирался по любому поводу, но Гарри искренне пытался этого не замечать. Раз уж так случилось, что они вынуждены проводить вместе круглые сутки, стоит научиться плевать на такие мелочи. К счастью, рядом не было Рона и Гермионы, которые в Хогвартсе служили основным предметом издевательств. К грубости же в свой адрес он привык еще в далеком детстве. Малфой выгодно отличался от Дарслей тем, что не мог запереть Гарри в чулане, если тот начнет вяло огрызаться в ответ.

Поттер старался восполнить острый дефицит нормального человеческого общения перепиской с друзьями. Рон настойчиво звал его провести лето в Норе, но Гарри почему-то не хотелось туда ехать. Лучших каникул представить было просто невозможно, но каждый раз, как он думал о том, чтобы оказаться рядом с друзьями, его охватывала паника. Он вспоминал о Сириусе, о том, как умер Седрик. Умер глупо и бесполезно, просто потому, что оказался рядом. С кем-то из друзей могло случиться то же самое. Он не думал об этом, когда позволил им пойти в Министерство, но с тех пор Гарри Поттер сильно повзрослел.

Дождливым утром Хедвиг как обычно вернулась с объемным письмом. На этот раз от Рона. Малфой бросил на криво подписанный конверт один из своих презрительных взглядов.

— Хмм. Не думал, что Уизли умеет писать такие длинные письма. Или он просто пишет печатными буквами? – протянул он.

Первым желанием Гарри было тут же возмутиться, но неожиданно, и в первую очередь для себя, он спокойно произнес:

— Прости меня. Прости за то, что на первом курсе не захотел с тобой общаться. Да еще и сказал об этом перед всей толпой. Хватит доставать меня и, особенно, моих друзей. Давай уже всё забудем и будем вести себя как взрослые люди. Пять лет прошло.

— Слишком много на себя берешь, Поттер, – процедил Малфой, – делать мне нечего – вспоминать детские обидки. У меня и без того жизнь отстойная.

Тут уж Гарри не выдержал. Он готов был извиниться, но вместо ответных извинений выслушивать новую порцию грубостей – это уж слишком! Глухое раздражение, копившееся все это время, выплеснулось, наконец, наружу.

— Прекрати ныть о своей неудавшейся жизни!!! – выкрикнул он, – что ты вообще знаешь об этом. Ну, подумаешь, родителей рядом нет! Я своих и не помню. Если поймают – тебя просто накажут. А меня убьют особо изощренным способом. А потом, возможно, воскресят и еще раз убьют! Да я вообще, как проклятый. Вокруг меня люди умирают. А я ничего, понимаешь ты, НИЧЕГО не могу сделать! – заканчивая орать, Гарри уже распахивал дверь. Он больше не собирался изображать Мать Терезу и пытаться наладить человеческие отношения с тем, кто на это в принципе не способен. Хотелось бежать куда угодно. Немедленно.

— Прости, – тихие слова у него за спиной разом погасили злость, словно на полыхающий костер вылили ведро воды.

— Сука ты, - устало выдохнул он и вернулся в комнату.

Гарри повалился на кровать и отвернулся к стене. Навалилась просто чудовищная эмоциональная усталость. Он больше не мог пытаться. Пытаться сделать свою жизнь похожей на нормальную, пытаться превратить врагов в союзников. Пытаться не думать о том, какая на нем лежит ответственность. Очень хотелось расплакаться, но Гарри знал, что если даст слабину, остановиться уже не сможет. Прокручивая в голове безрадостные мысли, он незаметно заснул.

На следующее утро открывать глаза совершенно не хотелось. Притворяясь, что спит, Гарри лежал на кровати и обдумывал как поступить дальше. Правильнее всего было собрать вещи и все-таки уехать в Нору. Нужно только написать Рону, что он и собрался тут же сделать.

Когда Гарри открыл глаза, он сначала решил, что всё еще спит. В их единственном кресле возле стола сидел Малфой. Перед ним стоял завтрак: два стаканчика с кофе и несколько сэндвичей. Бросив на Поттера хмурый взгляд, слизеринец сделал приглашающий жест и взял свой кофе.

«Охренеть! Малфой позаботился о завтраке. Грядет апокалипсис» — подумал Гарри, садясь к столу. Обычно это была его обязанность – покупать еду. Наследник благородного магического рода такими низменными материями никогда не интересовался.

Они поели молча, и так же молча включили телевизор. За день никто так и не сказал ни слова. Ошеломленный утренними событиями Гарри как-то забыл о письме, и позже решил отложить это на время, чтобы дать слизеринцу последний шанс стать нормальным человеком. Сегодняшний поступок доказывал, что у него, возможно, есть потенциал.

Вечером им все же пришлось разговаривать. Ладонь Малфоя медленно заживала, и нужно было делать перевязки. Гарри положил левую руку перед собой на стол и аккуратно, стараясь ничего не повредить, разбинтовал. Порез затянулся, и кое-где корочка запекшейся крови уже отвалилась, открывая розовую молодую кожу. У слизеринца были красивые руки с длинными музыкальными пальцами и тонкими запястьями. Голубые вены отчетливо проступали сквозь светлую кожу. Гарри невольно пожалел, что такая красота теперь испорчена навсегда.

— Шрам останется,— вслух сказал он, осторожно проведя пальцем вдоль раны, - на память.

От этого прикосновения Малфой вздрогнул, и словно очнулся.

— Можно будет убрать, – он равнодушно пожал плечами.

— А я бы не хотел убирать свои, – ответил Гарри, – ни этот, – он закатал рукав, чтобы показать след от клыка василиска, – ни этот,— поднял правую руку, на которой все еще проступала строчка «Я не должен лгать», – ни даже этот, – Поттер убрал челку, открывая лоб.

— Черт! Я и не думал, что тебе все время так достается, – Малфой осторожно прикоснулся прохладными пальцами к шраму в виде молнии.

— Пустяки. Я и сам стараюсь об этом не думать, – неловко улыбнулся Гарри и начал старательно забинтовывать руку.

Вновь наступило молчание, и никто не осмеливался его нарушить.

— Я тут подумал – надо как-то исхитриться и сделать тебе документы, – гриффиндорец наконец решился заговорить, – только я пока не знаю как. Даже если мы скажем, что ты их потерял, потребуются какие-нибудь подтверждения твоей личности. А их нет. Тебя вообще как бы нет в этом мире.

— Ни в этом, ни в том, – тихо откликнулся Малфой.

— В общем, по-честному нам их никак не получить.

— Можно и не по-честному, – предложил слизеринец, – есть одна лазейка. Не думал, что когда-нибудь ей воспользуюсь. Это зелье, которое помогает уговорить человека сделать все что угодно. Его почти никто не знает, потому что оно действует только на магглов и только пол часа. Варить надо три дня, поэтому любой взрослый волшебник использует вместо него Империо. Или Конфундус. Или еще какое-нибудь эффективное заклинание. Но раз уж нам колдовать нельзя, придется воспользоваться им. Для начала мне понадобится книга «Бесполезные зелья и заклинания». Сделай заказ во «Флориш и Блоттс».

— А разве зелья это не колдовство? – засомневался Гарри.

— Зелья — это зелья, – отрезал Малфой, - всё дело в ингредиентах и соблюдении рецептуры. Если бы ты на занятиях слушал, таких вопросов бы не задавал.

Книга пришла на следующий вечер. Слизеринец накинулся на нее с жадностью, словно это была последняя книга в мире. Он осторожно перелистывал страницы и, кажется, даже забыл дышать. Гарри и в голову не могло прийти, что можно так скучать по магическому миру, что любая вещь, хоть как-то с ним связанная, способна доставить столько радости.

Заказанные ингредиенты пришлось ждать еще неделю. За это время Малфой практически не отрывался от книги, читая и перечитывая всевозможные рецепты и описания зелий. Гарри невольно вспомнилась Гермиона, которая так же самозабвенно зарывалась в учебники.

Поттеру даже стало немного завидно, потому что он сам никак не мог сосредоточиться на чтении хоть чего-нибудь, перескакивая со страницы на страницу. Ему нужно было двигаться, пусть даже и в пределах одной комнаты. Иногда он выбирался на прогулки по окрестностям, оставляя слизеринца с его драгоценными «Зельями и заклинаниями».

После их ссоры Малфой стал вести себя чуть лучше. Иногда он забывался, и пытался как-то задеть Гарри, но вовремя останавливался. Так что разговаривать они стали еще меньше, но Поттера это нисколько не напрягало. Он как-то привык, что слизеринец просто находится с ним рядом, двадцать четыре часа в сутки, иногда бросает ничего не значащие фразы.

Наконец заказ пришел, и слизеринец тут же кинулся готовить зелье. Он разложил ингредиенты на столе, поставил перед собой книгу и с головой ушел в процесс. Аккуратными, отточенными движениями он нарезал необходимые ингредиенты, толок что-то в ступке и шепотом отсчитывал необходимое количество того или другого вещества. Лицо его стало очень сосредоточенным, и даже каким-то …красивым что ли. Серые глаза светились вдохновением.

— Здорово получается, – позавидовал Гарри, наблюдая за работой Малфоя, – у меня для зельеварения мозгов никогда не хватало.

— Ерунда, – отмахнулся слизеринец, не отрываясь от работы, – с мозгами у тебя всё в порядке. Тебе усидчивости не хватает. Ты же начинаешь всё делать по инструкции, режешь аккуратно, отмеряешь правильно. Потом терпение заканчивается, всё кидаешь абы как, лишь бы побыстрее отделаться. Вот и получается каждый раз какая-нибудь гадость.

Гарри удивленно замолчал, пытаясь понять, что же его больше поражает: то, что Малфой не стал его унижать, или то, что он, оказывается, так внимательно наблюдал за ним во время занятий. Слизеринец кажется, не почувствовал эту неловкость, и продолжил.

— Да ты вообще на месте усидеть не можешь. И даже во сне всё время вертишься.

— Эй! – возмутился Поттер, – откуда такие подробности?

— Я заперт с тобой в одной комнате. Забыл? – ледяным тоном парировал Малфой и вернулся к работе.

Это было так сказано, что у Гарри тоже пропало всякое желание продолжать разговор. Ложась спать, он попытался запомнить свое положение, чтобы утром опровергнуть беспочвенные обвинения слизеринца, но еще до того, как заснуть, успел перевернуться раз десять. К утру подушка вообще уползла от него на пол, так что пришлось с прискорбием признать малфоевскую правоту.

Тем утром Гарри еще не знал, что спокойные ночи в его жизни на ближайшее время закончились. Как, впрочем, и дни. Зелье оказалось настолько капризным, что Малфой чуть ли не каждый час добавлял в него новые ингредиенты. Для этого приходилось даже вставать по ночам. Однажды он растолкал Поттера перед рассветом, чтобы тот помог ему нарезать какие-то корешки. При этом слизеринец одарил его взглядом, ясно давшим понять, что если Гарри вздумает схалтурить и порежет неаккуратно, его самого пустят на ингредиенты.

Когда зелье, наконец, сварилось, гриффиндорец был близок к самоубийству.

— И что теперь с этим делать? – раздраженно спросил он, бросая ненавидящие взгляды на две колбы с опалесцирующей жидкостью.

— Сначала испытаем одну на ком-то неважном. А со второй уже можно будет работать, – деловито ответил Малфой. Видно было, что ему не терпелось проверить в деле свое творение.

— А как оно работает? Мы же не сможем заставить незнакомого человека пить какую-то подозрительную дрянь?

— Это вдыхать надо.

— Ну, тогда легче. Можно будет просто его пролить, – Гарри решительно схватил со стола одну колбу и вышел с ней в коридор.

Испытывать он решил на ком-то из персонала. За стойкой сегодня дежурила Мелисса – хмурая девица со светлыми безжизненными волосами. Гарри «случайно» опрокинул на нее колбу и пол часа развлекался, давая девушке всякие дурацкие, но безобидные поручения. Позже ему было ужасно за это стыдно. Гриффиндорец никогда бы не позволил себе издеваться над кем бы то ни было, даже в научных целях. Видимо, сказался недосып и общая нервозность ситуации.

Малфой, наблюдавший за испытаниями, стоя на лестнице, признал результат удовлетворительным, и на следующий день парни отправились получать документы. Благодаря зелью и открывшемуся у Гарри таланту художественного вранья им удалось утрясти все формальности и заполнить анкету. Удостоверение нужно было ждать две недели, но самое главное осталось позади, и домой они возвращались в приподнятом настроении.

Только в номере Малфой решился ему сообщить:

— У гостиницы какой-то мутный тип ошивался. Мне кажется, я его раньше видел.

— Да ладно тебе, кто нас в центре маггловского Лондона будет искать. Любой Пожиратель тут должен от отвращения умереть.

— Хотя, может ты и прав,— примирительно добавил он. – На всякий случай стоит переехать.

(1) – Хочешь умереть? Могу с этим помочь.

(2) – Переходите на темную сторону. У нас есть печеньки.

Новую гостиницу они нашли быстро и в тот же день переехали. Первым делом Гарри подключил видеоплеер. К сожалению, телевизор стоял таким образом, что видно его было только с одной из кроватей. Поэтому, когда они решили посмотреть очередной фильм, гриффиндорец бесцеремонно плюхнулся на малфоевскую кровать.

— Подвинься! – скомандовал он. Слизеринец бросил на него надменный взгляд и молча сдвинулся, освобождая место.

Примерно так они и провели две недели, ожидая, пока будет готово удостоверение. Осознание того, что их могут поймать и среди магглов, подействовало угнетающе даже на Гарри, который просто изнывал от скуки. Когда ему всё же удавалось уговорить Малфоя на вылазку в город, они всегда брали с собой все важные вещи и оставляли окно открытым, чтобы Хедвиг могла в случае чего улететь без них.

Наконец наступил день, когда документы можно было забрать. Гарри ликовал и в тайне гордился тем, что они смогли провернуть такую авантюру. Слизеринец же всем своим видом давал понять, что его бесит и фото, и дурацкое маггловское имя, которое ему придумал Гарри. Но если хорошенько присмотреться, становилось понятно, что он тоже рад.

— Надо это отметить! – предложил Поттер, когда они вышли на улицу.

— Отличная идея! – саркастично заметил Малфой, – обязательно выберем такое место, чтобы нас легче было поймать.

— Да ладно тебе панику наводить! – Гарри ободряюще хлопнул его по плечу, – за один день ничего не случится. Давай прогуляемся, пока погода не испортилась.

Насчет погоды Поттер не соврал. Впервые за много дней выглянуло солнце, и лето наконец стало похоже на лето. Он притащил вяло огрызающегося Малфоя в Кенсингтонский сад, и даже купил ему по дороге мороженое. Гарри очень хотелось провести хоть один день как нормальные люди – поваляться на травке, не думая о нависшей над ними опасности. По мере возможностей он приступил к исполнению плана – стянул футболку и развалился на газоне в позе морской звезды, зажмурив от удовольствия глаза. Гриффиндорцу казалось, что за время их вынужденного заключения он стал едва ли не бледнее хогвартских привидений, и теперь волшебник с наслаждением впитывал всей кожей жаркое летнее солнышко. Малфой удивленно посмотрел на него и присел рядом. Под этим изучающим и насмешливым взглядом Гарри стало крайне неуютно.

— Чего тебе? – недружелюбно спросил он, приоткрывая один глаз

— Смешной ты, – Слизеринец склонил голову набок и улыбнулся краешком рта, – вы все гриффиндорцы такие беспечные, или это чисто твоя заморочка?

— Если бы я переживал по любому поводу, меня бы уже давно в Мунго упекли. А так крыша еще не поехал. Держусь, как видишь.

— Как сказать, как сказать. – философски вздохнул Малфой, ложась рядом на траву.

Говорить было лениво, поэтому они просто грелись на солнышке. Поттеру казалось, что он может провести так вечность. Ничего не делать, лежа под открытым небом, было гораздо приятнее, чем в гостиничном номере. Неожиданно что-то пушистое ткнулось Гарри в лицо. Он распахнул глаза и увидел перед собой любопытную мордочку щенка. Это был совсем еще малыш – с круглой головой и толстыми лапами. Со временем он должен был стать большой собакой, но пока был похож на неуклюжего черного медвежонка.

— Сириус! – радостно воскликнул Гарри, протягивая руку к щенку. Зверь тявкнул и лизнул его в ладонь. Гриффиндорец подхватил собаку на руки и засмеялся. Он трепал густую черную шерсть, а малыш заливисто лаял и норовил лизнуть парня в лицо.

— Снап, не смей от меня убегать! – резкий девчоночий голос прервал эту идиллию. Сердитая девочка лет десяти подхватила щенка на руки и возмущенно удалилась. Гарри обиженно посмотрел ей вслед и перевел взгляд на Малфоя. Он по-прежнему лежал на траве и насмешливо улыбался.

— Почему Сириус?

Поттер на секунду задумался, стоит ли об этом рассказывать, но решил, что вреда не будет. Уже не будет.

— Он был анимагом. Большой чёрной собакой, очень дружелюбной.

— Расскажи мне о нем еще что-нибудь, - попросил Малфой.

— Тебе зачем? – насторожился Гарри

— Ну, он все-таки двоюродный брат моей мамы. Обидно, что я о нем ничего не знаю.

Ох, черт! А ведь Гарри и не задумывался, что они такие близкие родственники. На минуту ему стало горько от того, что члены одной семьи были в этой безумной войне по разные стороны баррикад. Как всё сложилось бы, не будь в магическом мире такой непримиримой вражды? Он задумался, с чего начать.

— Он был замечательный, – воспоминания давались тяжело, – отважный, безрассудный. Он даже в Азкабане за двенадцать лет не сломался. Свобода была всем, что он любил. В первый раз он сбежал из дома, когда ему было шестнадцать.

— Наследственная патология, – хмыкнул Малфой.

Гарри коротко рассмеялся, вспомнив, что слизеринец в последнее время спал в обнимку с медицинской энциклопедией.

Он рассказал всё, что смог, не выдавая при этом чужих секретов. Под конец даже упомянул немного о Тонкс. Малфой слушал с интересом. Видимо его чистокровные родители-снобы старательно замалчивали неудобную правду, бросавшую тень на благородное семейство.

Когда ласковое летнее солнце начало медленно садиться, Гарри с неохотой поднялся и натянул футболку. Кожа горела, и он с запоздалым сожалением подумал, что перестарался с загаром. Парни побрели в гостиницу, бросая тоскливые взгляды в сторону парка, медленно погружающегося в сумерки.

— Спасибо, что вытащил меня. – сказал Малфой, когда они привычно устроились на кровати и включили какое-то кино.

— Я припомню эти слова, когда ты снова откажешься выходить на улицу, – весело отозвался Гарри и сосредоточил свое внимание на фильме.

Сюжет особо не захватывал, и через какое-то время он с удивлением услышал ровное дыхание спящего Малфоя. Слизеринец мирно уснул, привалившись головой к его плечу. Поттер немного опешил от такой бесцеремонности и аккуратно высвободился, укладывая разомлевшего хорька на подушку. Он перебрался на свою кровать и вскоре тоже задремал.

Проснулся Гарри рано утром от резкого толчка в сердце. Он удивленно прислушался к своим ощущениям. Это была странная будоражащая смесь тревоги, горечи и смутного предчувствия чего-то неотвратимого. Сердце словно сжала мягкая когтистая лапа, и кровь рваными толчками пробивалась в артерии. Гари разозлило такое необъяснимое поведение глупой мышцы. Он терпеть не мог сложные эмоции, предпочитая справляться с ними единственным известным способом – что-то делать. Поэтому гриффиндорец резко вскочил с постели и, быстро одевшись, отправился добывать им с Малфоем завтрак. Когда он вернулся в номер с кофе и свежими булочками, утреннее странное состояние безвозвратно испарилось.

Снова потянулись однообразные дни перед телевизором. Парни словно спали наяву, погруженные каждый в свои невеселые мысли. Теперь они чуть чаще общались друг с другом, но сути это не меняло. Иногда, лежа на кровати, Гарри украдкой косился в сторону Малфоя. «Мне хотя бы есть куда возвращаться» — безрадостно думал он, — «а хорек что будет делать? Интересно, у него есть хоть какой-то план, или собирается просидеть в номере до окончания войны?». От таких «радужных» перспектив Гарри делалось физически плохо, и он тут же старался чем-нибудь себя отвлечь.

Иногда им всё же приходилось выбираться на улицу – чтобы перекусить или пополнить запасы книг и фильмов. Возвращаясь из очередной подобной вылазки, парни столкнулись в холле гостиницы с компанией подростков. Они громко и весело болтали, смеялись. На одном даже был шарф гриффиндорской расцветки, но присмотревшись, Гарри понял, что это всего лишь цвета футбольного клуба.

— А вы тоже на концерт приехали? – спросила какая-то девочка, поворачиваясь к ним. У нее были темные волосы, коротко стриженые и торчащие во все стороны, и проколотая бровь.

— Ээээ. Да, – промямлил Гарри. Он понятия не имел, что это за концерт, но ему вдруг ужасно захотелось, чтобы это было правдой. Ну и потом, не станешь же говорить незнакомым людям: «Да мы тут просто прячемся от плохих парней. Если нас поймают, будут долго и мучительно убивать».

— Давайте тогда вместе пойдем? – не унималась девчонка, – встретимся в холле часиков в восемь и двинем.

— Окей, – кивнул Гарри, чувствуя, как его уже тянут за рукав.

— Приключений захотелось? – полюбопытствовал Малфой, когда они дошли до своей комнаты.

— А тебе жалко что ли? — насупился Гарри, – я от скуки скоро на стенку полезу.

— Да нет, мне плевать, – пожал плечами слизеринец, – я и сам не против. В толпе нас вряд ли кто-то заметит, так что можно немного расслабиться.

— И где подвох?

Но Малфой только загадочно улыбнулся в ответ.

Вечером они спустились в холл и вместе с остальными двинулись в сторону клуба. Как выяснилось по дороге, ребята приехали аж из Уэльса специально ради этого выступления. Правда, понять, что за группа будет играть так и не удалось. После стольких дней, проведенных взаперти, Гарри чувствовал себя немного неуютно среди весело смеющихся, не озабоченных никакими проблемами людей. Время от времени он бросал на Малфоя потерянные взгляды. Слизеринец, как ни странно, чувствовал себя среди галдящих незнакомцев вполне комфортно. Он шел немного в стороне, иногда улыбаясь краешком рта каким-то своим мыслям. Один раз он поймал взгляд Гарри, и улыбка стала чуть шире, а в серьезных серых глазах появилась насмешливое выражение, словно он видел гриффиндорца насквозь, вместе со всеми его страхами.

Наконец они дошли до места. Кто-то встал в очередь за билетами, а остальные столпились за углом, чтобы не привлекать внимания. Возбужденно обсуждали концерт, подкалывали друг друга. Кто-то достал небольшую фляжку и она пошла по рукам. Когда дело дошло до Гарри, он на секунду заколебался, но зажмурился и сделал глоток. Дешевый виски обжег горло, он закашлялся, на глазах выступили слёзы. Ребята засмеялись, но как-то необидно. Кто-то ободряюще хлопнул его по плечу. Они продолжали пить и смеяться, заражая Гарри своей пьяной беззаботностью.

Когда они попали в клуб, волшебнику вначале пришлось долго привыкать к неяркому свету и грохочущей музыке. К людям удалось привыкнуть быстрее. Все были словно связаны чем-то общим, приветливо улыбались друг другу. Они были немного пьяными и возбужденными предстоящим концертом. Они с Малфоем остановились на краю зала, не решаясь двинуться дальше в толпу.

— Вы чего с пустыми руками? – откуда-то вынырнул один из парней, с которыми они пришли. Кажется, Дик. В каждой руке у него было по бокалу пива.

— Мы несовершеннолетние, – развел руками Гарри.

— Понял! – Дик сунул им по бокалу, - развлекайтесь.

И он вновь скрылся в толпе.

Поттер отправился бродить по залу, с любопытством разглядывая людей и обстановку. Он был в клубе впервые и теперь старался запомнить все как можно лучше. Неизвестно, когда он в следующий раз окажется в подобном месте. Народ потихоньку начал потягиваться к сцене, и, повинуясь общему настроению, Гарри последовал за остальными.

Музыканты вышли на сцену и готовились вот-вот начать. Гитарист перебирал струны, солист что-то обсуждал с парнем из техперсонала, и вдруг с первыми стройными аккордами всё неуловимо изменилось. Зазвучал хриплый, проникающий голос и толпа подалась к сцене. Музыка нарастала, и Гарри перестал что либо соображать. Он уже не ощущал себя отдельно, только как часть вопящей, беснующейся толпы, и всё, чего ему сейчас хотелось – выкрикивать слова песни, срывая голос, до боли в лёгких.

Когда концерт закончился, он еще долго вопил вместе со всеми, не желая отпускать музыкантов со сцены. Чувствуя легкое сожаление о том, что всё так быстро закончилось, он выбрался из толпы и попытался найти Малфоя, про которого благополучно забыл в самом начале концерта. Слизеринец так и остался у стены, не принимая участия в общем безумии. Он встретил Гарри ироничным взглядом и молча последовал за ним прочь из клуба.

Гриффиндорца все еще переполняли эмоции, словно взрывая голову изнутри, поэтому оказавшись на пустой ночной улице, блестевшей от недавно прошедшего дождя, он высоко подпрыгнул и закричал, что было сил. А потом, не в силах устоять на ногах от раздиравших его эмоций, прислонился к грязной кирпичной стене и засмеялся, как смеются только счастливые люди.

— Пойдем отсюда, пьяное чудовище, – скомандовал Малфой, едва сдерживая смех, и буквально за шиворот потащил его в сторону дома. Гарри не сопротивлялся. Он и правда чувствовал себя пьяным, но не от алкоголя. Свобода пьянила куда сильнее любого виски. Да, завтра его снова ждала отупляющая скука, и страх, и неопределенное, полное непростых испытаний будущее, но сегодня он мог позволить себе выкинуть весь этот бред из головы и быть счастливым. Хотя бы на один вечер. Он это заслужил.

Они шли вдоль набережной Темзы, и Гарри чувствовал, что, несмотря на внешнюю сдержанность, Малфой тоже много получил от этого концерта. Он словно распрямился, и теперь шел вдоль гранитной набережной, гордо подняв голову, как это было раньше, в Хогвартсе.

— Подстрахуй! – весело бросил он, усаживаясь на парапет. Гарри послушно протянул руку. Малфой легко встал, держась за нее, и танцующей походкой двинулся вдоль узкой полоски гранита. Гарри залюбовался его великолепно выверенными, расчетливыми движениями. Сам он даже с отменной реакцией ловца и общей тренированностью не мог похвастаться такой безупречной координацией.

Малфой прошел до конца набережной так, словно у него под ногами была широкая дорога, и спрыгнул, одарив Гарри озорной улыбкой. Хлынул дождь, и они бросились бежать, чтобы не промокнуть. Это было совершенно бесполезно, так как ливень начался просто чудовищный. Отвесные струи воды тут же промочили их насквозь. Дождь стекал за шиворот, набиралась в обувь. Парни с разбегу влетели в пустой гостиничный холл и по инерции пробежали до середины лестницы. На одной из ступенек Гарри споткнулся, и Малфой рванул его за руку, удерживая от падения. Гриффиндорец рассмеялся и потащил слизеринца за собой.

Они ввалились в комнату, и Гарри рухнул на кровать, всхлипывая от смеха. Он совсем забыл, что всё еще держит слизеринца за руку, и тот упал на него сверху.

Когда Гарри отсмеялся, он всё еще лежал на кровати, придавленный чужим телом. Малфой нависал над ним, опираясь на локти, и пристально его разглядывал. С прядей светлых волос стекала вода, ресницы слиплись от дождя, а серые глаза в полумраке казались тёмными из-за расширенных зрачков. Внимательный взгляд парализовал, не давая двигаться. Малфой медленно облизнул губы и наклонился.

Поцелуй был похож на удар током. Легкое прикосновение губ заставило разум завопить, а тело инстинктивно податься навстречу. Кончик малфоевского языка прошелся вдоль нижней губы, приоткрывая рот Гарри. Он не сопротивлялся, полностью оглушенный бредовостью происходящего. Его. Целовал. Малфой. И чёрт побери, КАК целовал! Жадно, умело, бесстыдно распаляя языком и губами. Было такое чувство, что его выпивают по капле, как дорогое вино, как что-то жизненно необходимое. Поцелуй стал глубже, и воздух в легких закончился. Они отстранились, жадно дыша, как ныряльщики, выходящие из глубокого погружения. Малфой сейчас выглядел таким незнакомым – влажные губы приоткрыты, а в глазах гремучая смесь желания и дикого страха. «Оттолкнешь или нет?» — читалось в них. «Никогда» — взглядом ответил Гарри и сам потянулся навстречу новому поцелую.

Они отчаянно целовались, и в какой-то момент к ищущим губам добавились руки. От прикосновения уверенных, сильных пальцев на коже вспыхивали огненные цветы. Гарри плавился, как воск, теряя остатки самообладания. Он совершенно не соображал, что нужно делать. Весь предыдущий опыт поцелуев сводился к лёгким, почти невинным прикосновениям губ и пальцев. А это… это было какое-то помешательство. Он старательно и неумело повторял действия партнера, стесняясь своей неопытности.

Малфой стянул с него мокрую футболку, и горячие ладони переместились на плечи и грудь, прикасаясь то бережно, то страстно, заставляя вскипать кровь. Гарри наконец-то смог как-то ответить, и тоже избавил слизеринца от лишней детали одежды. Его пальцы заскользили по восхитительно гладкой горячей коже.

В какой-то момент Малфой прервал поцелуй, и Поттер обиженно застонал, но горячие губы тут же опустились на шею, поцеловали ямку между ключицами. Язык оставлял на груди и животе влажные дорожки.

Тело закономерно среагировало на эту крышесносящую ласку, и Гарри покраснел, мысленно умоляя об одном – чтобы Малфой этого не заметил. Но он был слишком близко, слишком тесно к нему прижимался. Он вновь приблизил свое лицо, и на губах теперь была довольная, нагловатая улыбка. В глазах плясали чёртики. Слизеринец страстно впился в его губы, и пальцами заскользил вниз живота, теребя застежку джинсов.

Гарри инстинктивно дернулся, и попытался оттолкнуть обнаглевшие руки. Но его запястья были бесцеремонно прижаты к матрасу.

— Шшшш. Не дергайся, – обжег хриплый шепот, и кончик языка дразнящее скользнул по краешку уха, – тебе понравится.

От первого прикосновения губ к чувствительной коже Гарри захотелось завыть. Он хрипло застонал, но губы и язык Малфоя не дали ему даже опомниться. Обрушившиеся на него ощущения заставляли тело выгибаться навстречу обжигающей ласке, а сердце биться где-то у самого горла. Поттер судорожно цеплялся за покрывало, в тщетной попытке удержать расплывающееся сознание. Жгучий стыд добавлял происходящему остроты и где-то внутри живота начало разгораться пугающее, тяжелое и такое желанное удовольствие.

За миг до кульминации Малфой отстранился и в последний раз скользнул пальцами, лаская. Оргазм накрыл как лавина, вдребезги разбивая последние связи с реальностью, и пришлось до крови закусить губу, чтобы не орать в голос.

Слизеринец внимательно смотрел на свою руку, с длинных пальцев которой стекали белесые тягучие капли. Когда Гарри перестал биться в судорогах, Малфой скользнул к нему, прижимаясь всем телом, и осторожно слизнул с губ капельку выступившей крови. Затем поднялся плавным кошачьим движением и, бросив еще один пронзительный взгляд, скрылся в душе.

Поттер лежал, распластавшись на кровати. Новые сокрушительные ощущения окутывали его плотной сферой, гася звуки и краски. Зацелованная кожа горела изнутри, в голове было легко и пусто, а тело словно набили ватой. Шум воды из-за неплотно прикрытой двери заставил его немного прийти в себя и начать думать.

Наверное, полагалось что-то чувствовать по этому поводу, но, покопавшись в себе, Гарри ничего не обнаружил, кроме звенящей пустоты. Он должен был сейчас с криками «Спаситепомогите, я целовался с парнем!» бегать по комнате и рвать на себе волосы, но на самом деле было плевать с астрономической башни. Поведение Малфоя, конечно, немного сбивало с толку, но Поттер почему-то был уверен, что все прояснится, когда слизеринец выйдет из душа.

Шум воды прекратился, и виновник всех переживаний показался в проеме двери. Он не удосужился даже обернуться полотенцем, и капельки воды блестели на теле в свете уличного фонаря, падавшем из окна.

Вопреки ожиданиям, Малфой не вернулся на кровать. Он сжался в комочек в кресле, спрятав лицо в коленях. Гарри с трудом поднялся и присел на подлокотник.

— Эй, что с тобой? – участливо спросил он и осторожно дотронулся до плеча.

Слизеринец вздрогнул.

— Зачем я это сделал? — глухо простонал он.

— В смысле? – Поттеру показалось, что он упустил что-то важное.

Малфой вскинул на него отчаянные серые глаза.

— В смысле, зачем я это теперь сделал, когда ты через месяц в школу уедешь.

— А зачем ты вообще это сделал? – этот вопрос сейчас мучил Гарри больше всего.

— Да потому что запал на тебя! – слизеринец начинал психовать, – пол года назад, или больше. Так на себя разозлился, когда это понял! Наверное, меня и раньше к тебе тянуло, но вот так определенно – не очень давно. Но мы же друг друга ненавидели, помнишь? И я бесился еще сильнее. Всё искал способ ударить по самому больному. Когда из дома сбежал, думал, что навсегда с тобой распрощаюсь. Но, наверное, это судьба, – Малфой закончил говорить и неловко улыбнулся.

Сердце тупой иглой прошила нежность. Так глупо.

— Вот ты псих! – Гарри уперся лбом в блондинистую макушку, – долго еще собирался молчать?

— Не знаю. Я уже на пределе был. Еще немного и я бы тебя изнасиловал, или сбежал.

— Блин, придурок! Чего ж ты раньше не признался? – Гарри решительно ничего не понимал.

— Да ты ж меня первый бы и послал.

Справедливо. Поттер попытался представить, как бы он себя вел, узнай об этом в школе. На ум приходило много нецензурных и крайне обидных эпитетов, которые он употребил бы в адрес слизеринца.

— А теперь я вроде признался, а легче не стало, – пожаловался Малфой.

— Забей, – махнул рукой Гарри, поднимаясь с кресла, – будем решать проблемы по мере их поступления. Давай для начала кровати сдвинем.

Когда Гарри вышел из душа, Малфой уже спал, бесцеремонно развалившись посередине их общей постели. Гриффиндорец скользнул под одеяло и устроился поудобнее. Сегодняшняя ночь уничтожила все его тревоги. Его охватил странный, никогда прежде не испытанный абсолютный покой. И понимание, что лежать сейчас, чувствуя рядом тепло чужого тела, было очень-очень правильно. Единственное, о чем он пожалел, засыпая, — что признание не прозвучало раньше.

Гарри проснулся и нехотя открыл глаза. Первое, что он перед собой увидел, было лицо спящего Малфоя. Светлые растрепанные пряди разметались по подушке, искусанные губы припухли, ресницы подрагивают на щеках. У него были длинные золотистые ресницы, удивительно тёмные для такого блондинистого светлокожего парня. Красивый. Вообще, было странно рассматривать слизеринца с этой точки зрения. Одеяло с него сползло, открывая прямо-таки неприличный вид на стройное, тренированное тело и длинные ноги. Картинка вызывала совершенно определенную постыдную реакцию, и Гарри попытался тихонечко уползти в душ, но тут Малфой открыл глаза.

— Доброе утро, — хрипло произнес он и посмотрел на Поттера еще расфокусированным взглядом. Смотреть на спящего неодетого слизеринца это было одно, но когда серые насмешливые глаза открылись — это было просто невозможно вынести. Гриффиндорец поспешно отвернулся, чтобы скрыть смущение.

— Гарри, ну что ты краснеешь, как девственник? Или ты…— внезапная догадка поразила Малфоя.

— Ох, черт! – выдохнул он, — ну как можно было в шестнадцать лет остаться таким невинным. Ты хоть целовался до этого? – слизеринец развернул его за плечо, чтобы видеть лицо.

— Угу, – промямлил Гарри и снова отвернулся, краснея еще больше.

— Всё с тобой ясно, – Малфой коротко рассмеялся.

— Ну, посмотри же на меня! – попросил он.

Поттер заставил себя медленно повернуть голову. Слизеринец расслабленно сидел на постели, ничуть не смущаясь своего вида. С растрепанными волосами, сонным взглядом и следом от подушки на щеке он производил сногсшибательное впечатление. Возбуждение стало просто невыносимым. «Чёрт, ну до чего охренительный!» — все же смог подумать Гарри. – «Наверное, теперь я могу называть его по имени. Глупо обращаться по фамилии к человеку, с которым целовался в засос… и не только. Драко. И имя красивое».

Малфой, все это время с любопытством наблюдавший за сменой гарриных настроений, наклонился и вовлек его в ленивый, вдумчивый поцелуй.

— Ну что, придется мне и дальше тебя совращать, – весело сказал он, отстраняясь.

Ладони заскользили по телу, будя воспоминания о вчерашнем сумасшествии. Поначалу Гарри ужасно смущался, не зная, куда деть руки и как вообще себя вести, но под натиском требовательных губ это стало не важно. Он касался и целовал так, как хотелось, и шумные вдохи Малфоя давали понять, что именно он делает правильно.

Было очень странно и немного жутковато осознавать, что кто-то настолько уверенный в собственной идеальности может хотеть тебя так сильно. А в том, что Драко его хотел, сомневаться не приходилось. Чужая возбужденная плоть упиралась в бедро, заставляя жарко краснеть.

В какой-то момент Малфой перекинул через него ногу и уселся на бедра. Теперь он прижимался еще теснее, возбуждая и дразня. Он потянулся к боксерам, которые Гарри, ложась спать, всё же нацепил, и, раздевая, не удержался от комментария.

— Чёрт, до чего же ты классный! Уму непостижимо, как ты оказался девственником. Обязательно должна была найтись какая-нибудь сумасшедшая девица, которая зажала бы тебя в тёмном уголке и изнасиловала.

— Прекрати! – взбрыкнул Гарри, уворачиваясь от очередного поцелуя. Собственная неопытность, конечно, бесила, но в наглую издеваться над этим он не позволит.

— Да не переживай! Исправим,— беззаботно рассмеялся Драко, слезая с кровати. Он вернулся, держа в руке какой-то тюбик.

— Что это? – запаниковал Гарри.

— Ох, горе мое, – тяжело вздохнул слизеринец, – крем для рук. Для начала сойдет.

Он снова устроился сверху и поцеловал, лишая всяких способностей мало-мальски соображать. Поттер терялся в ласковых прикосновениях, часто неровно дыша.

Малфой немного отстранился, выпрямляясь, и опустился, принимая Гарри в себя. От этого ощущения крышу сорвало начисто. Кровь превратилась в жидкое пламя, обжигающее тело изнутри. От первого движения его партнер застонал, и все же хватило самообладания спросить:

— Всё в порядке?

— Заткнись, бестолочь. Потом поймешь, – Драко наклонился к самому лицу, невесомо задевая прядями волос. Он ритмично задвигался, рождая в теле волны жара и удовольствия, затопившие сознание. Было хорошо, ослепительно хорошо. До звёздочек перед глазами.

Малфой выпрямился, и его рука заскользила по животу вниз. Он ласкал себя, не переставая двигаться, и Гарри несмело положил руки ему на бедра, наслаждаясь ощущением разгоряченного тела под пальцами. В какой-то момент слизеринец бросил на него порочный взгляд из под чёлки, и этого хватило, чтобы удовольствие стало невыносимым. Гарри выгнулся, охваченный с ног до головы восхитительным чувством, и закричал, не сдерживаясь.

— Тише ты, соседей перебудишь, – шепнул Драко, обессилено падая рядом. Его всё еще била дрожь.

— Плевать! Пусть все слышат, как мне с тобой хорошо.

Малфой целомудренно чмокнул его в щёку, щекоча кожу длинными ресницами. Он немного отстранился и, подперев голову рукой, с любопытством принялся разглядывать Гарри.

— Ну что ж, Поттер, теперь я как честный человек обязан на тебе жениться, – лукаво заметил он.

— Сколько можно издеваться! – не выдержал гриффиндорец, – ты вот дождешься – допрошу с пристрастием, откуда у тебя такой богатый опыт.

Малфой многозначительно улыбнулся.

— Это ведь был твой не первый раз,— скорее утверждая, чем спрашивая добавил Гарри.

— Угу, – согласился Драко и потянулся как кошка, вытянув вперед сцепленные руки, – и не второй, и не третий…— продолжая говорить, он приблизился для нового поцелуя.

— А у тебя всегда было так…как сегодня? – нерешительно продолжил Поттер.

— По-разному. И сверху, и снизу. И с девушками тоже. Мне просто нравится сам процесс, а остальное дело техники.

Гриффиндорец смущенно замолчал. Ему еще не приходилось так откровенно говорить о сексе. Да что говорить, он и думал о нем не часто. Как-то не до того было.

От этого всего стало немного неуютно, и Гарри сжался в комочек, подтянув коленки к груди. Он уставился на свою руку, расслабленно лежащую на покрывале, и постарался не думать. Но выходило плохо. Отмахнуться от того факта, что у Драко кто-то до него был, не получалось. Кто именно и сколько всего их было, знать не хотелось, но на этом фоне собственная робость и неловкость казались еще ужаснее. Неприятное чувство портило момент, как червяк спелое яблоко.

— Гарри, – пропел над его ухом Малфой, – вернись в реальность, пожалуйста.

— Угу,— глухо ответил Поттер, даже не думая менять положение.

— Ха, ты смешной!— Драко бесцеремонно потыкал его в плечо, – на броненосца похож. Как только что-то не нравится – сворачиваешься в шар и хрен достучишься.

- А ты похож на ежа, – вяло огрызнулся Гарри, — чуть что — колючки во все стороны. С чего ты взял, что я чем-то недоволен?

— Пф, тоже мне, великая тайна! – фыркнул слизеринец, – тебя очень легко прочесть, как открытую книгу. Сразу замыкаешься, если что-то не так. А когда всё хорошо – весь сияешь. У тебя даже хохолок на голове топорщится, когда настроение хорошее. Признай, ты ведь надулся, когда мы заговорили про моих прежних любовников. Ревнуешь?

— Скорее сравниваю. И сравнение пока не в мою пользу. Ну и ревную, да, – честно признался Поттер.

— Поверь мне – легко спать с теми, к кому ты равнодушен, – очень серьезно сказал Малфой, — но если что-то испытываешь к человеку, всё гораздо сложнее. Я точно так же боюсь и неуверен в себе, как и ты, – и он легко, почти невинно поцеловал его в губы, успокаивая.

— Интересно другое, – Малфой перевернулся на живот и приподнялся, опираясь на локти, чтобы заглянуть Гарри в глаза, – со мной всё понятно. Испорченный – пробы ставить негде. Но тебя почему не волнует то факт, что мы переспали? Я ведь серьезно думал, что ты ночью соберешь вещички и сбежишь.

— Не сбегу. Не знаю, почему меня это не парит, – Гарри пожал плечами, – всё кажется таким естественным и правильным. Ты на меня действуешь как ударная доза успокоительного. Рыпаться совершенно не хочется.

— Нет, вы только посмотрите на него! – возмутился Драко, – я тут стараюсь, из кожи вон лезу, а он — успокоительное! Еще давай засни во время секса, скотина. В школе ты на меня гораздо темпераментнее реагировал. Может, надо было тебе раньше отсосать, чтобы ты успокоился?— слизеринец коварно облизнулся.

Гарри поперхнулся воздухом. Малфоевский цинизм всё еще его шокировал.

— А ты мог бы и дальше скрывать свои чувства? – Поттер твердо решил выяснить все вопросы до конца.

— Вполне, – Драко откинулся на подушку, – у меня бы даже хватило наглости и дальше над тобой издеваться. Согласись, раз я не могу добраться до твоей тушки, то остается церебральный секс.

— Ты бессердечное слизеринское чудовище! Хуже василиска,- теперь пришла очередь Гарри возмущаться.

— О да, - довольно протянул Малфой,— я совершенно бессердечный. А ты в курсе, что чудовищ нужно плотно и регулярно кормить?

Гриффиндорец понял намек и улыбнулся. Он по-быстрому принял душ и выскочил на улицу. Настроение было приподнятым, несмотря на мелкий противный дождик. Хотелось сделать завтрак каким-то особенным, поэтому, когда на пути попалась небольшая кондитерская, Гарри, не раздумывая, свернул туда.

Он вышел из магазинчика с огромным тортом и, прихватив по дороге еще пару стаканов кофе, вернулся в номер. При виде всей этой красоты Малфой плотоядно улыбнулся, причем не понятно было, Гарри или торт будили в нем такие мысли.

Внешне завтрак проходил как обычно, но молчание, царившее за столом, приобрело совсем другие оттенки. В украдкой брошенных взглядах было столько взаимного восхищения, столько предвкушения и страсти. В какой-то момент гриффиндорец поймал себя на том, что в открытую пялится на Драко, на то, как он неторопливо расправляется с огромным куском торта, как медленно и с наслаждением облизывает ложку. Было понятно, что он откровенно провоцировал Гарри.

Наконец Малфой не выдержал.

— Гарри! Хватит смотреть на меня голодными глазами! Хочешь поцеловать – сделай это. Почему я всё время должен чувствовать себя озабоченным маньяком, который набрасывается на невинного ребенка?

Гарри выдержал его искушающий взгляд, принимая вызов, медленно поднялся из-за стола и подошел к слизеринцу. За подбородок поднял его до своего уровня и поцеловал. Сам.

Поцелуй был сладким, с привкусом шоколада и коньяка. Голова немного кружилась, и ноги подкашивались от чувства обалденной свободы. Было так необычно и возбуждающе целовать Драко самому, подчинять его своим желаниям.

Они плавно переместились на кровать, где можно было позволить себе большее. Гарри экспериментировал с поцелуями, то осторожно прихватывая губы, заставляя Малфоя обиженно стонать, то вновь углубляя поцелуй.

Расслабленные ласки плавно перетекли в нечто большее, и в этот раз Гарри оказался сверху во всех смыслах. Его безумно заводило то, как Драко стонет, отзываясь на его движения. Сейчас его лицо было так близко, и выражение его было совсем-совсем беззащитным. Словно он доверял партнеру целиком и полностью: свое тело и душу, свои страхи и слабости. Нежность захлестнула Гарри, и выразить ее он мог только поцелуем. Их общий стон и общий оргазм утонули в этом поцелуе.

Они долго лежали, обнявшись, обмениваясь ленивыми ласками. Отлепиться друг от друга не было никакой возможности, поэтому весь день они провели в постели. Как и последующие несколько дней, наполненных страстной игрой губ, языков и пальцев. Гарри казалось, что он спит, и в любой момент сон оборвется, сменившись ненавистной реальностью.

В один из дней, когда дождь за окном уступил место яркому летнему солнцу, гриффиндорец предложил.

— Давай куда-нибудь сходим. Ну, вместе, я имею ввиду.

-Ой, не могу! – звонко расхохотался Драко. – Момент из серии «Дорогой дневник». Ты что, серьёзно приглашаешь меня на свидание? Поздновато, не находишь?

— Подумаешь,— надулся Гарри, – ну и сиди тут.

— Да ладно тебе! – примирительно воскликнул слизеринец. – Сходим, если хочешь. В кино, например. Там темно, это может быть интересно.

— Чёртов нимфоман! – возмутился Поттер.

— Мне шестнадцать,— невинно улыбнулся Малфой, – это у тебя проблемы.

Поход в кино оказался очень плохой идеей. Драко едва дождался, когда погаснет свет и тут же запустил руку за пояс потеровских джинсов. Не поддаться искушению было просто невозможно, и Гарри в кровь искусал губы, чтобы не стонать. Пытаясь скрыть довольную улыбку, он заявил, что больше в жизни с Малфоем никуда не пойдет. Но вышло неубедительно.

Иногда Гарри чувствовал себя снежинкой. Странно? Но именно так он точнее всего мог описать свои ощущения. Когда на еще неостывшую землю ложится первый снег, всё что есть – это момент красивого, мучительно долгого падения. А потом не остается ничего — смерть в капле воды и воспоминания. Он знал, чем закончится эта странная связь – новой огромной потерей, но старался не задумываться об этом и сосредотачиваться на всём хорошем, что у него было.

Особенно ему нравилось просыпаться раньше Драко и смотреть на него, спящего, такого красивого и такого беззащитного. Чаще всего Гарри не выдерживал долго, осторожно проводил пальцами по щеке, приоткрытым губам, убирал с лица светлые прядки. От бережных прикосновений Малфой открывал глаза, и в первые несколько секунд его взгляд был расфокусированным и очень счастливым. А потом он просыпался окончательно, и наваждение рассеивалось. В серых глазах снова появлялась привычная насмешка и отстраненность, но это совсем не ранило. Стоило только вспомнить, каким он был, когда не притворялся, как все прочие чувства вытесняла безграничная, чуть горчащая нежность.

Гарри нравилось, что им вдвоем было очень легко молчать. Не было той раздражающей неловкости, которая постоянно преследовала его с Чжоу. Сейчас всё было по-другому. Можно было свернуться калачиком рядом с Малфоем, когда тот читал, и дремать, не думая ни о чем. Чувствовать, что в данную конкретную минуту всё правильно. Ни плохо и ни хорошо, а правильно. Иногда Драко забывался и начинал задумчиво накручивать на палец поттеровский непослушный вихор, или рассеянно гладил колено, но потом приходил в себя и резко убирал руку. Гарри только смешили эти попытки притворяться равнодушным.

Если бы его сейчас спросили, чего он ждет от этих странных отношений, ответ нашелся бы далеко не сразу? Ответных чувств? Ну, желательно конечно, кто ж откажется. Чтобы Драко не притворялся равнодушным? Тоже неплохо было бы. А вообще, всё, чего ему на самом деле хотелось – чтобы не отпускало. Чтобы можно было лежать вот так рядом и замирать от восторга целую вечность.

Иногда Гарри хотелось обнять Малфоя и провести так всю жизнь, жадно целуя, касаясь в самых чувствительных местах. Перебирать шелковистые волосы, слушать негромкий насмешливый голос, запоминать крепко-накрепко каждую черточку, каждое незаметное движение. А иногда хотелось весь мир положить к ногам. Просто так, в качестве бонуса к утреннему кофе. Принести, перевязанный праздничной ленточкой, и положить.

Пребывая в таком настроении, Гарри однажды предложил сходить в Британский музей. Сам он был там однажды, перед третьим курсом. Рон тогда все уши прожужжал тем, как чудесно в Египте, и гриффиндорцу захотелось найти мумий в Лондоне. И он нашел не только их. До самого закрытия завороженный мальчишка бродил по величественным музейным залам. Это было как шкатулка с сокровищами, лучше любого зоопарка и ни в какое сравнение не шло с телевизором. Древние сокровища тускло отблескивали под стеклом, и каждая самая маленькая безделушка была куда старше музейных стен.

По началу Драко отнесся к этой идее с легким презрением. Задумчиво ходил от витрины к витрине, иногда лениво читал таблички рядом с экспонатами. В зале греческих скульптур он тихо подкрался к Гарри, замершему рядом с одним из мраморных фрагментов.

— Наводит на определенные мысли, не правда ли? – жарко прошептал над самым ухом.

От неожиданности Поттер подпрыгнул на месте и, мучительно краснея, сообразил, что завис перед мраморным мужским торсом, выполненным со всеми анатомическими подробностями. Удушливая волна смущения пополам с возбуждением накрыла с головой. Чёртов Малфой!

До вечера они гуляли по музейным залам, обмениваясь ничего не значащими репликами, и очень хотелось хотя бы взять Драко за руку, но было неловко. Почти в самом конце их прогулки парни, порядком подуставшие разглядывать старинные сокровища, добрались до более поздних залов, где были и рисунки, и картины прославленных мастеров. Теперь слизеринец замер перед одним из набросков Микеланджело и Гарри, подобравшись к нему, уже собирался сказать какую-нибудь ответную гадость, когда Малфой повернулся. В глазах ни тени насмешки, взгляд такой серьезный и восхищенный.

— А знаешь, то, что они не двигаются — очень правильно. Поймать самый совершенный момент и заморозить его в вечности — это так красиво.

Гарри подошел ближе и взял ладонь Драко в свою, подул ему на затылок, ероша легкие светлые волоски. А как еще он мог выразить нахлынувшие на него чувства. «Спасибо, что бываешь со мной настоящим» — не сказал, а только подумал он.

Музей закрылся, и их довольно бесцеремонно выставили на улицу, где шел проливной дождь. Малфой первым кинулся под хлещущие струи, утягивая за собой гриффиндорца. На середине парадной мраморной лестницы Гарри остановил его, развернул к себе и поцеловал. Как же давно хотелось это сделать! Их окружала непроницаемая пелена дождя, поэтому поцелуй вышел интимны, скрытым ото всех плотной серой завесой. Контраст горячих губ и прохладной влажной кожи будоражил, заставляя прижиматься теснее.

Через какое-то время Драко отстранился.

— Кое-кому противопоказано смотреть фильмы,– насмешливо заметил он, поглядывая на Гарри сквозь завесу мокрых волос. – Поцелуй под дождем – это очень по киношному.

Гарри коротко рассмеялся, любуясь растрепанным мокрым слизеринцем. Ресницы от воды слиплись стрелочками и потемнели, футболка промокла, очерчивая великолепное, такое желанное тело. Малфой медленно побрел вниз и гриффиндорец зачарованно последовал за ним.

Дождь всё усиливался, и вскоре и пришлось спрятаться в какой-то подворотне. Поттер тут же возобновил прерванный поцелуй, оттесняя Драко в густую тень. Было так хорошо касаться губами его чуть обветренных припухших губ, обводить их кончиком языка, прикусывать, слушая тихие стоны. А еще можно было запустить руки под футболку и греть озябшие пальцы.

— Напрашиваешься на быстрый минет в подворотне? – хриплым шепотом спросил Малфой. Его пальцы будто случайно скользнули по пряжке ремня.

Гарри вспыхнул от этих слов до кончиков ушей и поспешно отвернулся. Было в этой фразе что-то неуместное, грубое. Он обессилено опустился на землю, прислонившись к изрисованной граффити стене.

— Почему ты, — замялся, стараясь не обидеть, — почему ты пытаешься убедить весь мир, что ты бесчувственная циничная сволочь? Ты же не такой.

— А какой я? – с вызовом спросил Малфой, усаживаясь рядом.

— Не такой, – помотал головой Поттер. А что сказать? Что он смелый, потому что рискнул сбежать из дома, сильный, потому что выжил в чужом мире и не сломался. Независимый и гордый, красивый до умопомрачения. Страстный, несмотря на внешнюю холодность. Сказанное вслух, это прозвучало бы глупо.

— Ты хороший, — прошептал он едва слышно и осторожно протянул руку, гладя блестящие влажные волосы. Это было еще глупее, но не так длинно.

-Хороший, — задумчиво повторил Драко, словно пробуя это слово на вкус. – Когда получается убедить людей в том, что ты капризная мстительная мразь без моральных принципов, вокруг становится очень просторно и никто не лезет в душу.

— Спрячь свои колючки пожалуйста, – попросил Гарри, — обещаю, я в душу не полезу.

— Ох, боюсь ты и так в нее в лез и со свойственной тебе слоновьей грацией перевернул там всё с ног на голову, – рассмеялся Малфой. – Чего еще ты хочешь?

— Доверяй мне.

Вместо ответа слизеринец потянулся к нему и страстно поцеловал, давая понять, что постарается.

Так они и просидели в подворотне, целуясь, пока не кончился дождь, а может и дольше. Когда подошли к гостинице, на улице уже окончательно стемнело. Оставалось только перейти через дорогу, но Драко остановил его, за плечо оттаскивая в тень ближайшего дома.

— Нас, кажется, опять засекли. Того парня у входа я точно видел в Меноре с отцом.

Гарри пристально всмотрелся в происходящее на той стороне. Рядом с гостиницей, словно кого-то поджидая, стоял незнакомый мужчина, одетый вроде и по маггловски, но как-то странно. То ли не по сезону, то ли не по погоде. Сознание как всегда в опасной ситуации сработало с пугающей ясностью.

— Уходим!— скомандовал Поттер и потянул слизеринца еще глубже в тень.

Они удалялись от гостиницы, стараясь выбирать людные, хорошо освещенные улицы, где на них не решились бы напасть. Всё важное они по привычке взяли с собой еще утром, а Хедвиг была достаточно умна, чтобы не попасться, так что можно было легко сбежать и затеряться в огромном городе. Двигаясь в оживленной толпе, Гарри продолжал лихорадочно соображать. Очевидно, что первый подозрительный человек у гостиницы обнаружил их случайно, и тут же незамедлительно донес, что Драко жив и находится в Лондоне вместе с Гарри Поттером. Их кинулись искать и, наконец, нашли. Причем, Гарри был в этом почти уверен, искали в первую очередь именно его. Ради одного строптивого мальчишки, нужного Волдеморту только для того, чтобы держать в подчинении остальную семью, такие поиски не затеяли бы. А вот ради поимки ненавистного Поттера вполне можно было бы и погонять своих приспешников.

Ну что ж, теперь их наверняка подстерегают чуть ли не у каждой гостиницы. Это очень легко, если использовать чары оповещения, а значит идти туда ни в коем случае нельзя. Нужно как-то продержаться эту ночь и понять, что делать дальше. Правда, от мыслей о дальнейших действиях Гарри впадал в настоящую панику.

Устав бродить, они зашли в какую-то закусочную. Есть не хотелось, но жизненно необходимо было выпить кофе. Спать сегодня было опасно.

Гриффиндорец перебирал всевозможные варианты, но как ни крути, шансов уцелеть у них было немного. И помощи просить не у кого. Убежав из дома на Прайвет-драйв, он фактически отказался от защиты Ордена Феникса, да и привести Драко в штаб всё равно было невозможно. Выстоять против пожирателей в одиночку он тоже не сможет, а значит оставалось только прятаться. Но где скрыться так, чтоб не нашли, он совершенно не представлял.

Закусочная закрылась, и им пришлось снова выйти на улицу под проливной дождь. Бродить без цели было неприятно, поэтому, в конце концов, они забрели под какой-то мост. Гриффиндорец обессилено привалился к каменной опоре и уставился на дождь.

Было очень холодно и страшно. Не за себя, к мыслям о собственной смерти Гарри как-то привык и научился с ними жить. Но вот подумать о том, что он может потерять Драко, было невыносимо. Эта опасность всегда маячила где-то на заднем плане, но сейчас она стала до ужаса реальной, и от этого даже дышать становилось трудно.

— Эй, ты чего приуныл? – голос Малфоя донесся словно откуда-то издалека. Оказывается, он уже довольно давно сидел рядом, обнимая Гарри за плечи.

— Я не смогу тебя защитить,- голос был лишен эмоций, но слова, как раскаленные гвозди впивались в сердце.

— Ох, Гарри. Таких как ты героев нужно лечить принудительно. Взвалил на себя все мировые проблемы и пытаешься молча в одиночку их решать. Какого чёрта ты берешь на себя ответственность за всё, и в первую очередь за меня? Думаешь, я не вижу, как ты себя изводишь? Ну почему ты даже не пытаешься с кем-то поговорить, когда тебе плохо? – Драко даже начал злиться.

— Не знаю. Не привык.

Ну да, не привык, что кто-то пожалеет, когда разбита коленка, что кто-то вступится, когда обижают в школе. Не привык, что дадут поспать подольше или хотя бы посочувствуют. И даже когда появились друзья и кто-то, кто готов был позаботиться и помочь, он по привычке стискивал зубы и делал всё сам. Может, пришла пора эти привычки менять?

— Мне страшно, – Гарри повернулся так, чтобы заглянуть в серые малфоевские глаза. Сейчас в них за привычной насмешливостью плескалась тревога.

— Успокойся, – Драко осторожно погладил его по голове. – Кое-кто однажды сказал, что проблемы надо решать по мере их поступления. Давай так и поступим. Ночь продержимся, а там что-нибудь придумаем.

У Гарри были друзья, которые могли его поддержать, но никогда еще никто не мог простыми словами и прикосновением забрать все его страхи. А теперь вдруг всё напряжение последних часов словно улетучилось от одного звука ласкового знакомого голоса.

И Поттеру вдруг захотелось открыться до конца, чтобы доверие стало полным и между ними не осталось недоговоренности. Поколебавшись, он выложил Малфою всё. И о событиях в Министерстве, и о содержимом пророчества. Это была очень опасная тайна, защищая ее погиб Сириус. Но если ее нельзя было доверить Драко, получалось, что всё нехитрое счастье последних дней было не более чем обманом, талантливо наведенным мороком. И от одной мысли об этом становилось холодно и тоскливо.

Слизеринец слушал, не перебивая, успокаивающе гладил по плечам и перебирал непослушные тёмные волосы. В молчании они просидели до утра, стараясь не уснуть под мерный шум дождя. Пожиратели бы их конечно вряд ли нашли, а вот полицейские непременно заинтересовались бы подростками, ночующими под мостом.

За ночь дождь прошел, и в утреннем густом тумане показалось солнце. Оно сразу же окрасило молочно-белую пелену в золотисто-розовый. Драко под утро задремал и теперь проснулся, щурясь от утреннего солнца. Косые лучи подсветили его фигуру, и спутанные светлые волосы вспыхнули ореолом. Он ободряюще улыбнулся, и Гарри вдруг захотелось запомнить этот момент навсегда. Он никогда никого не просил, чтобы его любили, но раз уж так случилось, за эту любовь нужно было сражаться до последней капли крови.

За завтраком они принялись обсуждать дальнейший план. Гриффиндорец всё пытался придумать способ убраться подальше из города, но Малфой прервал его красноречивое выступление.

— Тебе через неделю надо быть на Кингс-Кросс. К тому же мне вроде как понравилось в Лондоне. Нужно только найти способ спрятаться получше.

В итоге они приняли решение найти небольшую квартиру в неприметном лондонском районе. Парни скупили все утренние газеты и заперлись в телефонной будке. Набирая первый номер, Гарри почувствовал сильные руки у себя на талии.

— Отличное место для секса, не находишь? – провокационно шепнул Драко.

Мягкий, хрипловатый и чуть насмешливый голос заставлял терять голову, а малфоевская раскованность начисто лишала остатков здравого смысла, но Поттер всё же нашел в себе силы воспротивиться.

— Ни стыда у тебя, ни совести, — проворчал он, краснея.

— Совесть я еще на втором курсе на ластик поменял, – насмешливо парировал Драко, продолжая прижиматься всем телом.

— Если не отстанешь, будем опять ночевать на улице, – пообещал Гарри, отстраняясь.

Аргумент оказался убедительным и настойчивые ладони с его талии были убраны.

Поиски оказались долгими и выматывающими. Никто не хотел связываться с несовершеннолетними, и под конец идея с квартирой начала казаться неосуществимой. Только к вечеру им удалось найти хоть какой-то вариант где-то на окраине Лондона.

Хозяйка маленькой неуютной квартирки долго раздумывала, прежде чем отдать им ключи. Всё-таки очень тяжело было доверять двум чумазым подросткам, которые к тому же довольно неумело врали насчет обстоятельств, вынудивших их искать жилье. В конце концов неприятная тётка сдалась и оставила их одних.

Поттер оглядел новоприобретенное жилище: обои в пятнах, продавленный диван, пол на кухне в разводах. Может оно и к лучшему, что им досталось такое непрезентабельное место в подозрительном районе. Будет проще затеряться.

— Убираться тут придется основательно, – недовольно прокомментировал он

— У меня есть идея получше, – улыбнулся Малфой, бросая провокационный взгляд из под чёлки. Острый кончик языка скользнул по краешку губ.

— Твои выходки меня с ума сводят, — прошептал Гарри, рывком прижимая Драко к себе. Он поцеловал слизеринца в губы, опустился ниже, к шее, чувствуя под языком чужой скачущий пульс.

Очень быстро одежда оказалась на полу, и гриффиндорца бесцеремонно пихнули на диван. Малфой шире раздвинул его ноги, покрывая жадными торопливыми поцелуями чувствительную кожу на внутренней стороне бедер. Горячие губы переместились выше, заставляя Гарри сбивчиво дышать, срываясь на тихие хриплые стоны. Никогда еще ему так сильно не хотелось перейти от прелюдии к более активным действиям, умелые ласки сводили с ума. Он рванул Драко на себя, заваливая его на диван.

В этом поцелуе инициатива была у Малфоя, он перехватил гаррины запястья, не давая прикоснуться к себе. Это дико бесило и одновременно заводило.

— Доверяешь мне? – отстранившись, жарко выдохнул слизеринец.

Сил хватило только на то, чтобы кивнуть.

Драко скатился с дивана и вернулся с поясом от джинсов в руках. Не давая Гарри опомниться, он связал его запястья над головой.

— Немного новых ощущений тебе не повредит, — обольстительно шепнул он.

От этой выходки расплавились последние предохранители, и захотелось вдруг совершить что-то по-настоящему безумное.

— Сегодня ты сверху, – хрипло выдохнул Гарри

Малфой резко посерьезнел.

— В первый раз может быть больно, — честно предупредил он. Но в глазах было столько возбуждения и страсти, что становилось понятно – ему этого безумно хочется.

— Плевать. Делай что хочешь.

Ну да, было больно. И страшно немного. Но все неприятные чувства утонули в шквале новых, куда более сильных ощущений. Гарри растворился в них, прижатый к дивану разгоряченным телом. Он каждой клеточкой старался прочувствовать прикосновение чужой кожи, общее сердцебиение, дыхание одно на двоих. Ужасно хотелось дотронуться, обнять, но со связанными руками это было невозможно. В какой-то момент желание стало настолько сильным, что ремень, стягивающий запястья, просто исчез. Гарри вцепился в ритмично двигающуюся спину, царапая ногтями, когда самый охренительный в его жизни оргазм накрыл с головой. Драко почти сразу же присоединился к нему, падая на диван.

— Вау! – потрясенно выдохнул он. – Беспалочковая магия это круто! – и тут же более серьезно добавил, заглядывая гриффиндорцу в глаза, – Для стихийной магии нужны очень сильные эмоции. Простого секса, даже такого сумасшедшего как у нас, тут недостаточно.

— А у нас с тобой уже давно не просто секс, – равнодушно пожал плечами Гарри и теснее прижал Малфоя к себе.

Они так и заснули в обнимку на потертом диване в обшарпанной квартире, где тараканов было в сто раз больше, чем мебели. Но это не помешало им чувствовать себя вполне счастливыми.

Утром после торопливого завтрака в кафе за углом они разделили обязанности, и Гарри вернулся в квартиру для уборки, а Драко отправился за продуктами. Это было справедливое разделение, ведь Малфой не имел представления даже о бытовых чарах, не говоря уже о том, как это всё делается без магии.

Работы было очень много, создавалось такое впечатление, что грязь и пыль копились в этих стенах со времен постройки. Первым делом волшебник распахнул окна, впуская свежий воздух и солнце. Взметнулись тучи пыли и затанцевали на свету.

Уборка прекрасно помогала отделаться от тягостных мыслей. Мир вокруг вдруг показался таким надежным и безопасным. В нем просто не было места сумасшедшим маньякам, тяжким проклятьям и пыточным заклинаниям.

Драко не было слишком долго, и несмотря на занятость, Гарри начал волноваться. Он уже успел напридумывать уйму чудовищных опасностей, когда дверь распахнулась, и на пороге возник Малфой, увешанный пакетами.

— Смотри, что я в книжном откопал! – радостно возвестил он, извлекая из покупок солидный фолиант.

— Молот ведьм,— вслух прочитал Поттер. – Я должен изобразить радость по этому поводу?

— Бестолочь! – презрительно бросил слизеринец и отобрал у него книгу. – Это ж такая редкость! В волшебном мире «Молот ведьм» категорически запрещен. Ни читать, ни просто держать у себя его нельзя. Найденные экземпляры уничтожаются на месте. А тут продаются свободно.

-Драко, ты чёртов панк и анархист! Как тебе удавалось так долго прикидываться воспитанным мальчиком из приличной семьи?

— Чудеса маскировки! – улыбнулся Малфой.

— И ты всё это время торчал в книжном, пока я тут с ума сходил? – гриффиндорец перешел к обвинениями.

-Ты опять? – угрожающе прищурился слизерниец.— Вообразил, что меня поймали и пытают и тут же сгенерировал десяток планов моего героического спасения? Успокойся, я всего лишь устраивался на работу.

— Ты? На работу?— Гарри был, мягко говоря, шокирован подобным заявлением.

— Ну да. Что в этом такого? — бурная реакция явно вывела Малфоя из себя. – Ты уедешь, и я не собираюсь подыхать от скуки в этом склепе. Здесь даже телевизора нет.

— Ты же… — очень хотелось сказать «избалованный и беспомощный», но гриффиндорец вовремя себя одернул.

— Я очень перспективный сотрудник. Из престижной частной школы и со знанием иностранного языка, – горделиво закончил за него Драко.

— Стесняюсь спросить какого? – язвительно уточнил Поттер.

— Латыни.

— Латыни? – фыркнул Гарри, тщетно пытаясь сдержать смех.

— Да будет тебе известно, большинство знаменитых трудов по алхимии и зельеварению написано именно на латыни,— надменно бросил Малфой.

Поттер снова фыркнул и примирительно обнял растопырившего колючки слизеринца.

— И кем же ты будешь, с такими то уникальными способностями? – спросил он, ласково целуя в висок.

— Помощником в книжном магазине. Приступаю с сентября, - в объятиях Драко немного расслабился и стал покладистым.

— А сможешь?

— Научусь, – Малфой отстранился и принялся разбирать принесенные покупки. – В конце концов книжки для детей у нас, например, одинаковые. Мне, конечно, этого не рассказывали, узнал только когда сюда попал. У меня была «Алиса в Стране Чудес» с движущимися картинками. Первое магическое издание, антиквариат. И много других книг, сказки всякие, в которых не приходилось бы ничего объяснять.

Гарри уселся прямо на стол и с интересом наблюдал за слизеринцем, хозяйничающим на кухне. Он попытался как-то совместить рассказы о беззаботном детстве в окружении любящих родителей и толпы послушных домовиков с теперешней неприглядной реальностью. Картинка как-то не складывалась

— Ты мне напоминаешь один старый фильм, – не выдержал Поттер. – В нём принцесса однажды убежала из своего замка и отправилась гулять по городу. Делала всякие глупости, которые принцессам не положены, ну и вообще развлекалась на полную катушку.

— Гарри, ты только что обозвал меня принцессой! – попытался рассердиться Малфой, но улыбку скрыть не смог. — Прекрати считать меня беспомощным. Я рад, что смог пожить сам по себе и понять, чего же я стою без магии, без фамильного состояния и без связей. Это очень-очень важный опыт, – добавил он уже вполне серьезно.

Поттеру оставалось только подойти и ласково поцеловать слизеринца.

Мир вокруг снова сократился до размеров кокона из переплетенных рук, наполненного тёплым сонным августовским солнцем и нежными поцелуями. Лето беспощадно и стремительно заканчивалось, и гриффиндорцу казалось, что он пытается удержать в растопыренных ладонях воду. Времени им двоим оставалось катастрофически мало.

В последний день школьных каникул Гарри внезапно и остро почувствовал, что завтра начнется осень. Не календарная, а настоящее медленное умирание.

— Какой смысл тебе прятаться дальше? – он всё еще пытался найти какой-то способ не расставаться.— Всё равно уже все знают, что ты жив. Поедем в школу вместе, будем на свидания бегать и целоваться под лестницей.

— Не могу,— голос Драко был безжизненным. – А вдруг никто ничего не знает? Вдруг это моя разыгравшаяся паранойя? Пока есть хоть тень надежды, что меня считают мёртвым и что мои родители в относительной безопасности – я буду сидеть тихо, как мышь. Прости.

— Я понимаю,- шепнул Поттер и утянул Малфоя в поцелуй, стараясь отвлечь его, да и себя, от невеселых мыслей.

Весь этот день они исступленно занимались любовью, и порой казалось, что расстаться будет невозможно даже под пытками. Под утро чуть живой Драко уснул, обвивая Гарри руками и ногами в тщетной попытке ухватить хотя бы воспоминания. Поттер еще какое-то время лежал, уставившись в потолок и прислушиваясь к сонному шепоту слизеринца, уткнувшегося ему в шею.

Утром он проснулся еще до будильника от бережных, почти невесомых прикосновений. Горячие пальцы обводили едва заметно скулы, обветренные губы, касались закрытых век, тонкой кожи под челюстью. Гриффиндорец замер, боясь спугнуть наваждение, и почувствовал, как на лицо упала мокрая капля, потом еще одна. Это вынести было уже невозможно. Гарри вскинулся и опрокинул склонившегося над ним Малфоя на диван. Жарко поцеловал, зажмурившись, чтобы не видеть слез. Губами он опускался ниже – к шее, груди, животу, стремясь словно бы выпить до капли запах и тепло. Все ощущения сейчас были куда острее и как будто били прямо по обнаженным нервам. Он снова вернулся к приоткрытым влажным губам Драко. Скользнул ладонями по бедрам, раздвигая ноги.

Когда всё закончилось, разрывать объятия не хотелось, но откуда-то все же взялись силы подняться и начать собираться.

— В душ не пойдешь? – безучастно спросил Малфой, не поднимая голову от подушки.

— Хочу, чтобы твой запах остался.

Гарри подхватил сумку и клетку с совой и уже на пороге обернулся напоследок и добавил.

— Вечером напишу. Я люблю тебя, – и тут же захлопнул дверь.

Он остановился на лестнице и начал медленно сползать по стенке. Тоска когтями рвала внутренности, и казалось, что он просто захлебнется черной кровью. Легче было умереть, чем сделать хоть шаг прочь.

В каком-то полубессознательном состоянии удалось доехать до вокзала и даже изобразить бледное подобие улыбки при встрече с друзьями. К счастью, Рону и Гермионе нужно было идти в вагон старост, поэтому Гарри нашел пустующее купе, забился в угол и от всей души пожелал, чтобы его оставили в покое до самого Хогвартса. Свернулся клубочком на сиденье и приготовился сдохнуть.

Он был крайне разочарован, когда понял, что тоска— это очень-очень больно, но, увы, не смертельно. Пришлось переодеться в школьную форму и придать лицу нейтральное выражение, избавляющее от ненужных сочувственных вопросов. Необходимость общаться с людьми, слушать рассказы о том, как другие провели каникулы, и обсуждать новое расписание стала для Гарри пыткой. Он неприкаянно бродил по гриффиндорской гостиной, пока, наконец, не выбрался в проем с портретом и не добрался под мантией-невидимкой до совятника. Там он торопливо настрочил письмо и трясущимися пальцами привязал его к лапке школьной совы, которую выбрал за ее неприметность.

Он еще долго провожал глазами удаляющийся силуэт на фоне тёмно-синего вечернего неба и мысленно повторял неуклюжие строчки письма:

Привет!

Можешь меня поздравить, я каким-то чудом дожил до сегодняшнего вечера. Очень хотелось выброситься из поезда. Надеюсь, дальше будет легче.

Тут как всегда перестановки среди преподавателей. Зелья теперь ведет Слагхорн. Мутный тип. А Снейпу наконец-то досталась ЗОТИ. Чувствую, будет весело.

Как твой первый рабочий день? Уверен, что всё в порядке, но всё же хочу знать подробности.

Занятия еще не начались, а я уже начинаю думать, что чёрт бы с ней со школой. Брошу всё и сбегу к тебе.

Вопреки ожиданиям легче не стало. Каждое утро Гарри героическим усилием отрывал себя от подушки и плёлся на занятия. Пробуждение отнимало у него все силы, и остаток дня проходил как в тумане. Не получалось сосредоточиться на занятиях, и конспекты обрывались на первом же предложении, друзья, пытающиеся его растормошить, вызывали глухое раздражение.

Наконец, во время одного из завтраков в Большом зале сова принесла ответ. Гарри трясущимися руками развернул пергамент и, старательно прячась ото всех, прочитал ответ

Привет!

Рад, что ты держишься.

Вопреки твоей убежденности, работа просто кошмар. Я себя переоценил, ну или недооценил магглов. Мозг кипит. Но это хорошо, потому что не дает мне зацикливаться на остальном.

Сиди в Хогвартсе и не дергайся. Достаточно того, что мое будущее безвозвратно разрушено.

Дождись Рождественских каникул. Можно будет куда-нибудь уехать из Лондона. Куда угодно, только пусть будет снег, камин и много-много секса. (Чёрт, вся эта сопливая романтика с сексом у камина лезет в голову оттого, что по ночам стало ужасно холодно. Сплю в свитере.)

Последняя фраза даже слегка развеселила. Но Гарри слишком хорошо знал, что от холода по ночам свитер не спасает. Холод шел изнутри, проникая даже в безрадостные сны. Это было так, будто у них с Драко было одно сердце на двоих. Хорошее, здоровое, билось ровно, гнало по венам тёплую кровь. Но кто-то разрезал это сердце надвое и вложил каждому по окровавленной половине. Наспех заштопал грудную клетку и оставил как есть. Искалеченный орган еще слабо трепыхался, но смертный холод уже разливался по телу и от него не спасали ни второе одеяло, ни пушистые носки со снитчами.

Видеть людей становилось всё тяжелее, не говоря уже о том, чтобы с ними разговаривать. Мысль о том, чтобы запереться до Рождества в чулане со швабрами становилась всё более привлекательной. Можно было тихонечко сидеть в пыльной темноте и бережно перебирать яркие летние воспоминания.

Вспоминался не только умопомрачительный секс, но и те часы, что они провели просто вместе, тесно прижавшись друг к другу, обмениваясь мыслями и словами. А еще оказалось, что Гарри до мельчайшей черточки помнит, как выглядел Малфой. Его насмешливые взгляды, брошенные из под льняной растрепанной челки, его манеру высовывать кончик языка, когда он на чем-то сосредоточен. Все эти милые привычки и жесты.

Но погрузиться в блаженное одиночество ему не позволили. И виноваты в этом были не только его возросшие обязанности в качестве капитана квиддичной команды, но и появившиеся после многочисленных статей в Пророке поклонницы. Восторженные девицы заваливали его записками, открытками и тоннами шоколада. Поттер научился испепелять раздражающуюся корреспонденцию автоматически, выбирая из груды разноцветных пергаментов единственные важные для него письма. Стайки девчонок следовали за ним на почтительном расстоянии, и порой Гарри выходил из себя настолько, что хотелось развернуться к ним и что есть сил заорать: «Дуры! Что б вы понимали! Любовь это не свечки-сердечки, не вздохи и прогулки под луной. Это страшно. Это невыносимая боль. И величайшее на свете счастье».

Ему и правда было страшно от того, как любовь внезапна и беспощадна. Сегодня ты сам по себе, но вот мягкие лапы наступили на сердце, и ты насмерть влюблен в школьного врага. И еще страшно от того, как много власти дано над ним другому человеку. Так много, что без него он всего лишь нежизнеспособная половина, у которой сил ровно столько, чтобы не сдохнуть от тоски. Рядом с ним вырастали крылья, а без него едва удавалось переползти с одного урока на другой. И только письма помогали как-то дотянуть до следующего утра.

Одно из них окончательно подорвало остатки спокойствия. Гарри впивался в строчки, написанные знакомым летящим почерком, забывая дышать

Привет!

Рад, что ты следуешь моим советам на зельях. Это доказывает, что ты не безнадежен.

Сегодня ребята с работы вытащили меня на концерт. Без тебя совсем не то, но теперь я настолько пьяный, что могу унять свою гордость и сказать: я безумно по тебе скучаю, дико тебя хочу и да, чёрт возьми, я тебя люблю. Надеюсь, когда увидимся, у меня хватит смелости сказать это вслух.

В сотый раз перечитывая заученное наизусть письмо, он строил планы, как выбраться из Хогвартса до каникул. Отчаявшись, гриффиндорец решился на крайнее средство – пойти к МакГонагалл и честно попросить ее отпустить в Лондон.

Декан внимательно выслушала своего подопечного, после чего в доступных выражениях дала понять, что считает эту затею глупой, опасной, и вообще не более чем детским капризом. И что поскольку Гарри не может предоставить ей убедительных причин, почему его нужно отпускать в Лондон, разговор на этом можно считать исчерпанным. Свою речь профессор сопроводила столь убийственным взглядом, что будь Поттер настроен чуть менее решительно, он бы послушался. Но сейчас его желание во что бы то ни стало увидеться с Драко было настолько сильным, что даже строгий взгляд МакГонагалл, в течение многих лет позволявший ей справляться с толпой буйных гриффиндорцев, не возымел на мальчишку никакого действия.

Гарри остался упрямо стоять посреди кабинета. Декан, молча, сверлила его взглядом. Это молчаливое противостояние длилось довольно долго, после чего профессор сухо сказала

— Ступайте, мистер Поттер. Я всё сказала.

Гарри опустил голову и покинул кабинет. Ну что ж, если не получилось по-хорошему, придется действовать как всегда – врать, нарушать правила и действовать самому по себе. Сейчас даже на помощь друзей рассчитывать не приходилось. Ну не мог он им рассказать! Даже часть правды.

Следующие несколько дней гриффиндорец провел, строя изощренные планы побега. В конечном счете, у него наметилась парочка пусть и не блестящих, но вполне сносных вариантов, как незаметно от всех слинять из школы.

В четверг после урока трансфигурации МакГонагалл попросила его остаться.

— Мистер Поттер, — сурово начала декан, – я знаю Вас не первый год и почти уверена, что если не позволю Вам попасть в Лондон законным путем, Вы, так или иначе, всё равно там окажетесь, подвергнув себя и своих друзей опасности. Кроме того в подобном случае нам придется незамедлительно отчислить Вас из школы, чего мне делать совершенно не хочется. Поэтому с моей стороны разумнее будет выдать разрешение на посещение Косого переулка, воспользовавшись камином в моем кабинете. Вы сможете сделать это в субботу, вместо посещения Хогсмида.

— Спасибо! – потрясенно выдохнул Гарри.

— Не стоит благодарности, – сухо отрезала МакГонагалл, — я забочусь в первую очередь о благополучии вверенного мне факультета. Жду Вас в субботу в девять часов в моем кабинете.

Не разбирая дороги, гриффиндорец помчался в совятню. Было плевать, что на следующий урок он безнадежно опоздает, лишь бы коротенькое письмо достигло адресата до субботы.

За следующие пару дней Гарри извелся от нетерпения и всё возрастающей тревоги. Он до последнего не верил в возможность происходящего. Всё время казалось, что затея сорвется в последний момент, что МакГонагалл передумает или случится еще что-нибудь ужасное. Вечером в пятницу он сказал Рону и Гермионе, что не пойдет в Хогсмид, а останется в школе, чтобы подтянуть домашние задания. Недоверие, отразившееся на лицах его друзей яснее всяких слов давало понять, что отмазка получилась неубедительная. Поттер поспешно ретировался в спальню, чувствуя себя последней сволочью из-за того, что ему приходится врать друзьям.

Он долго ворочался за плотно задернутым пологом, пытаясь успокоиться и наконец, когда голоса в спальне давно стихли, провалился в сон.

Видение проступило сквозь темноту под веками с пугающей четкостью. Гарри шел по заснеженному полю в сером предутреннем свете. С неба падали легкие белые хлопья. Может снежинки, а может и пепел. Впереди снег был истоптан, и что-то чернело на нем. Гриффиндорец знал, что увидит, но всё же, подстегиваемый смутной надеждой, прибавил шагу. Он старался не смотреть по сторонам. Вот справа, выгнувшись под неестественным углом, распростерлась на снегу Гермиона. Слева остался лежать Рон. Веснушки на его обескровленном лице проступили ярче. Луна Лавгуд навсегда застыла с удивленным и испуганным выражением в глазах. Гарри не хотел знать, кто были остальные. Он опустился на колени в самом центре этого страшного круга перед распростертым на промерзлой земле телом Драко. Тот лежал, запрокинув лицо к бесцветному небу. Взгляд безмятежен, из уголка красивых, выгнутых в усмешке губ стекает струйка крови. Она кажется чёрной на фоне призрачно-бледной кожи. Снежинки падают на лицо и не тают, застревая в ресницах и разметавшихся по окровавленному снегу волосах. На левом запястье безжизненно откинутой руки завязана алая нитка, один конец которой теряется в снегу. Гриффиндорец посмотрел на свою руку и увидел такую же нитку на своем запястье. Оборванный конец трепал ветер. Гарри ладонью закрыл глаза своего любовника и закричал.

Он проснулся, захлебываясь собственным беззвучным криком, бешено колотящееся сердце рвалось из груди, ломая ребра. Боль и ужас раскалывали на части и мальчишка сел в кровати, пытаясь выровнять дыхание. Успокоиться было трудно, и даже понять где он, в первые мгновения было непросто. Гарри выбрался из постели и оглядел погруженную в серый свет и тишину утра спальню. На вскидку сейчас было не больше пяти часов, но даже подумать о том, чтобы лечь досыпать было страшно. Не хотелось знать, какой еще изощренной смертью погибнет Драко в его воспаленном воображении.

Гриффиндорец поплелся в душ, надеясь, что холодная вода немного приведет его в чувство. Став более-менее похожим на адекватного человека он устроился в гостиной перед камином и попытался скоротать оставшееся время за эссе по зельям.

Ровно в девять он с бешено колотящимся сердцем подошел к кабинету профессора МакГонагалл. Прежде чем протянуть ему коробку с летучим порохом декан внимательно поглядела гриффиндорцу в глаза и сурово предупредила.

— Не подведите меня, мистер Поттер. Я очень надеюсь на Вашу сознательность. Вернуться необходимо сегодня до ужина. И на всякий случай возьмите вот это, — профессора протянула обыкновенную пуговицу на кожаном шнурке. – Порт ключ вернет Вас в случае, если не получится вновь воспользоваться каминной сетью.

— Я не подведу, – пообещал Гарри, надевая порт-ключ на шею, и исчез в изумрудном пламени.

Отплевываясь, он вывалился из камина в «Дырявом котле» и торопливо пошел к задней двери. К счастью, позади бара никого не оказалось и Поттер, торопливо натянув мантию-невидимку, проскользнул обратно в предусмотрительно приоткрытую дверь. Пусть все посетители думают, что он ушел в Косой переулок.

Пройдя пару кварталов, он свернул в неприметный тупичок, заставленный мусорными баками, и скинул маскировку. Школьную мантию тоже пришлось спрятать в сумку. Без нее стало немного прохладно, но так Гарри мог сойти за обыкновенного старшеклассника. Внимательно оглядевшись по сторонам, он выскользнул из своего укрытия и направился к автобусной остановке.

Последние метры до заветной двери гриффиндорец преодолел почти бегом и, запыхавшись, надавил на кнопку звонка. Дверь распахнулась сразу же, словно Драко его ждал. В руках он все еще сжимал письмо. Может быть, оно пришло только сейчас, но это было уже не важно. Поттер бросил сумку на пол и сгреб ошеломленного слизеринца в охапку.

От прикосновения горячих губ, от знакомого запаха голова кружилась, и пол уплывал из под ног. Они были почти одного роста, и это было здорово. Никаких танцев на цыпочках, никаких взглядов снизу вверх. Равные, идеально дополняющие друг друга. Они снова стал единым целым, прижимаясь друг к другу. Сердце застучало, разгоняя огонь по венам.

Каким-то образом они оказались на кухне, и Гарри почти грубо толкнул Драко к столу. Одежда осталась валяться где-то на полу, и теперь можно было чувствовать под ладонями бархатистую разгоряченную кожу, касаться ее губами и языком, пробовать на вкус. Руки беспорядочно гладили острые плечи, спину с дорожкой выступающих позвонков, нежную поверхность широко разведенных бедер. Безумно хотелось пойти до конца, но в то же время было немного страшно. Они не были вместе так давно.

— Не тяни, — простонал Драко и эти слова, сорвавшиеся с обветренных губ, смели остатки сомнений.

Гарри перестал обращать внимание на собственные ощущения, сосредоточившись на своем партнере. Это был сумасшедший кайф – смотреть, как он чутко реагирует на каждое движение, яростно целует, цепляется ногтями, оставляя на спине глубокие царапины. Ресницы Драко дрожали на щеках и дыхание сбивалось. Гарри делал с ним все, что хотел, всё, что представлял себе за долгое время их разлуки.

И не смог отпустить, даже когда ослепительная вспышка удовольствия забрала у них остатки сил. Прижал Малфоя к себе, целовал, неторопливо гладил влажную кожу.

— Потрясающе, -выдохнул Поттер, прерывая поцелуй, – ты на вкус как кофе без сахара.

— Это, наверное, потому, что я его пью ведрами, – чуть смущенно пояснил слизеринец.

— Да нет, ты весь такой. И горько, и для здоровья вредно, и всё время хочется.

Драко насмешливо фыркнул и лизнул его в губы, выворачиваясь из объятий. Гарри успел заметить, как порозовели его скулы от этого неуклюжего комплимента.

Малфой натянул джинсы и встал к плите. Гриффиндорцу это показалось таким милым и трогательным, но озвучить мысль вслух он не решился. По опыту знал, что за эпитет «милый» можно было знатно огрести.

Он тоже оделся и присел за стол, наблюдая, как Драко перемещается по кухне. Его движения были для Гарри музыкой. Плавные, собранные, завораживающие. Он всё же не удержался и высказался:

— Не могу поверить, что ты готовишь.

— У меня всегда было «Превосходно» по зельям. Что я, с банальным обедом не справлюсь? – высокомерно заметил он.

Поттер тихонечко рассмеялся. В этом был весь Малфой – гордый, злой, независимый. Всю жизнь возводил вокруг себя стену из колючей проволоки, а Гарри вот почему то доверился, позволил себе быть с ним искренним и нежным. Почему? Он ведь и сам был не подарок – закрытый, недоверчивый, вечно сам по себе. И как так получилось, что им, двум законченным одиночкам, лучше всего было вместе? Странная штука жизнь, но как бы там ни было, думать об этом сейчас было глупо. Правильнее всего было подойти как можно ближе и впитывать всем телом тепло и ласку, пока они рядом.

Так он и поступил. Обнял сзади, положил подбородок на плечо. Но Драко почему то вдруг дернулся и отстранился. Гарри крепче перехватил строптивого слизеринца, но тот снова попытался вывернуться.

— Да что с тобой творится! – выпалил он, разжимая объятья. – Десять минут назад все было нормально!

Малфой вдруг хрипло рассмеялся. Было в этом что-то жуткое. Он сел на пол, продолжая смеяться. Глаза, в которых были боль и отчаянье, контрастировали с безумной ухмылкой.

— Черт, я и правда бесчувственная дрянь, – горько выдохнул он,— отталкиваю тех, кто ближе всего на свете.

Гарри присел рядом, недоуменно вглядываясь в любимое лицо.

— Рассказывай, – твердо потребовал он.

— Я боюсь к тебе привыкать, – тихо сказал Драко, – если бы ты знал, как мне плохо от того, что ты сегодня вечером уйдешь.

-Я знаю, – прошептал гриффиндорец в ответ. Он бережно взял точеную кисть в свои ладони. Осторожно погладил кожу, покрытую розовыми ожогами – свежими и поджившими. Не так уж легко давались все эти подвиги у плиты.

— Я в Хогвартсе думал, что свихнусь. Иногда по ночам казалось, что я все просто выдумал. Так хотелось, чтобы был какой нибудь знак, напоминающий о тебе. Пусть даже кольцо дурацкое или еще что.

— Могу устроить, — невесело усмехнулся Малфой и в глазах вспыхнули серебристые искры.

Он вскочил с пола и в считанные секунды вернулся из спальни с аптечкой. Снова опустился на пол, сжимая в правой руке кухонный нож.

— Я давно хотел это сделать. Но клятва двусторонняя, так что если не хочешь – можешь отказаться.

— Что это? Тёмная магия? – Гарри немного растерялся от столь стремительного развития событий.

— Нет, – Драко помотал головой, - просто старинная клятва верности. Ее приносили друзья, соратники на поле боя. И влюблённые.

От этого полупризнания в груди у Гарри потеплело.

— Тогда я хочу, – выпалил он.

— На всю жизнь? – уточнил слизеринец, склонив голову набок.

— Мне может той жизни год остался,– отмахнулся Поттер, – делай уже, что там надо.

Малфой провел ножом по запястью левой руки, и под лезвием рубиновыми бусинами проступила кровь. Гарри решительно протянул свою руку и поморщился от боли, причиненной острой сталью.

— Повторяй за мной, - выдохнул слизеринец, заворожено глядя на выступившую кровь. Он приложил свое запястье к поттеровскому и зашептал.

— Клянусь быть верным.

— Клянусь быть верным, — эхом отозвался гриффиндорец.

— В жизни и в смерти. Клянусь беречь и защищать, – горячо шептали два голоса, — кровь от крови моей.

С последними словами Гарри почувствовал, как чужое тепло вливается в вены, проникая до самого сердца. Драко отвел исполосованное запястье, и густая кровь нитью протянулась между их руками. Тяжелая капля упала на пол.

«Сон сбывается» — мелькнула равнодушная мысль. Страстный поцелуй помог ее отогнать, но отстраняясь, Гарри всё же шепнул:

— Так боюсь тебя потерять в этой войне.

— Не бойся, – ответный шепот заставил сердце мучительно сжаться, – тогда ты просто обязан будешь прожить хорошую жизнь за нас двоих.

Малфой туго перебинтовал запястье гриффиндорца, потом Гарри сделал то же самое. На руках появились два одинаковых белых браслета, а на кухонном полу осталось несколько капель крови. Общей крови.

Вполне закономерно они переместились в спальню. Сердце отсчитывало минуты, и два тела вновь и вновь тянулись навстречу друг другу в бессмысленной попытке утолить мучившую их жажду близости.

Неизбежно наступил вечер и с ним необходимость расстаться. Поттер принялся собираться, разыскивая по всему дому одежду. Все это время Драко стоял у окна, наблюдая за стремительно растущими тенями.

— Я раньше думал, что любить кого-то противоестественно. И что любое чувство можно задушить в зародыше, – сказал, не поворачивая головы.

— Иди ко мне, чудовище, - позвал Гарри, стоя на пороге спальни. Нежно обнял, прижал к себе, одной рукой перебирая волосы на затылке – лёгкие, как спутанный дождь.

— Проводи меня немного, пожалуйста.

Вместе они вышли на улицу, и дошли до автобусной остановки. Малфой должен был проводить его почти до самого «Дырявого котла».

Парни остановились в тупичке, где всего лишь сегодня утром гриффиндорец прятал мантию-невидимку. Казалось, это было вечность назад.

Гарри наклонился к понурому слизеринцу и тихонечко запел:

— Close your eyes and I’ll kiss you,

Tomorrow I’ll miss you,

Remember I’ll always be true,

And then while I’m away,

I’ll write home every day,

And I’ll say all my loving to you.1

Это была маггловская песенка, которую он слышал по радио сто лет назад. Собственных слов, чтобы выразить раздиравшие его эмоции не хватало.

Внезапно от стены напротив отделились две фигуры в черном, чуть более плотные, чем густые вечерние тени. Они двигались плавно и бесшумно, словно под водой. Медленно-медленно в голове сложилось понимание ситуации. Раньше разума сработали инстинкты бойца, и Гарри рванул Драко за руку, увлекая его глубже в тупик, одновременно накладывая самые мощные Щитовые чары, на которые только был способен.

— Нас нашли, — выдохнул он. Магический щит неумолимо таял под шквалом заклятий. Поттер послал парочку Ступефаев не сильно заботясь о направлении. В ответ посыпались невербальные боевые заклинания, вспышками освещавшие мрачный тупик. Они высекали из стен фонтанчики кирпичной крошки. Одно из заклятий задело Драко. На скуле вспыхнула алая полоса.

— О, колюще-режущие в ход пошли! – весело воскликнул он, стирая кровь. Взгляд при этом был пьяным, словно происходящее доставляло слизеринцу радость. Гарри вспомнил, как сражался Сириус в Министерстве. Он радовался, что пытка осторожностью наконец закончилась.

«И ты туда же» — горько подумал Гарри, ставя новый Щит.

— Хватит осторожничать! – зарычал Малфой, отбирая у него волшебную палочку.

— Авада Кедавра! – слабая зеленая вспышка осветила его бледное сосредоточенное лицо. – Да твою ж мать! АВАДА КЕДАВРА!

— Нахватался гриффиндорского благородства, — разочарованно выдохнул он, накладывая Щитовые чары на их убежище.

Наблюдая за безуспешными попытками Драко применить Непростительное заклятье, Гарри с пугающей отчетливостью понял, что его привычка, не раздумывая, принимать бой чуть не стоила им обоим жизни. С запоздалой поспешностью он обнял Малфоя поперек живота и активировал порт-ключ.

Не удержавшись на выходе, Гарри кубарем полетел по заросшему травой склону. Он с трудом пришел в себя и, не успев понять, где находится, взглядом поискал слизеринца. Тот сидел выше по склону, потирая ушибленный локоть. Пошатываясь, Поттер поднялся с земли и подошел к нему.

— Ты цел? – спросил участливо и заглянул в глаза.

Лицо Драко было белым, как мел, а в глазах застыло столько невыразимого страха, боли, отчаяния, что у Гарри под этим взглядом сбилось дыхание. Не получив ответа, он поставил безвольного, как тряпичная кукла Малфоя на ноги. Ладонь наткнулась на что-то липкое и горячее. Это рана на левом запястье открылась и кровоточила, вишневые капли стекали с пальцев. В остальном, судя по всему, слизеринец был в полном порядке, если не считать шокового состояния.

— Родителей пытать будут, — безжизненно прошептал он.

— Успокойся, – велел Гарри, крепко удерживая Малфоя за плечи, – их не убьют. Ты тоже в безопасности. Твой отец придумает, как выкрутиться. Всё будет хорошо.

Сам Поттер не был так уверен в своих словах, но сейчас просто не мог позволить сомнениям проявиться в голосе или взгляде.

— Веришь мне? – настойчиво спросил он.

— Да я только тебе и верю, – горько улыбнулся Драко, – а больше никому.

Гриффиндорец крепче сжал объятия, пытаясь забрать хоть части боли. Осторожно стер большим пальцем кровь с оцарапанной щеки, легко поцеловал и с облегчением почувствовал, что слизеринец дышит ровнее и, кажется, немного успокаивается.

— Отпусти. Мы на пол дороге к Хогсмиду и скоро здесь толпа народа соберется.

Этот комментарий окончательно убедил Гарри, что с Малфоем все будет в порядке.

-Не пущу, — помотал головой он.

— Ты такой гриффиндорец! – Драко отстранился и посмотрел на него со своей фирменной смесью нежности и насмешки во взгляде, – забыл, что я сволочь, предатель и вообще со Слизерина?

— Мне плевать, – безмятежно отозвался Поттер, – я знаю, что в этом мире мне придется сражаться за право быть с тобой.

— Тогда приготовься всё потерять, — грустно усмехнулся Малфой.

— Главное не потерять тебя.

Гарри ухватил скользкую от крови ладонь слизеринца и решительно поволок его в замок. На душе почему-то было удивительно спокойно. Впереди его ждал крайне неприятный разговор с профессором МакГонагалл, и еще более неприятный разговор с друзьями. Драко же предстояло встретиться лицом к лицу с террариумом единомышленников, гордо именуемым факультетом Слизерин. А еще его наверняка будут допрашивать с пристрастием бравые авроры. Но это не имело ровным счетом никакого значения, пока можно было чувствовать его руку в своей.

(1) The Beatles – All my Loving

Закрой глаза и я тебя поцелую,

Завтра я буду скучать по тебе;

Помни, я всегда буду верен,

И пока я далеко,

Буду писать домой каждый день,

И слать всю мою любовь тебе.