В душу Билл не лез, жилы не тянул. Но за ужином царило такое гробовое молчание, что кусок застревал в горле.
Впервые в жизни Рон не чувствовал вкуса пищи. Он вяло тыкал вилкой в странные зеленоватые шарики, клал их на язык, жевал, проглатывал, и далеко не сразу сообразил, что ест брюссельскую капусту, надоевшую ещё в детстве.
Больше съесть ничего не смог. В животе стало так муторно, что Рон, опасаясь неприятных последствий, поспешил извиниться и покинуть кухню.
Дом старшего брата жил своей обычной жизнью, где Рон не находил себе места. Он чувствовал себя лишним не только в обществе Билла и Флёр, он сам себе был не нужен в том жалком виде, в котором вынужден был появиться на пороге «Ракушки».
Тошнота понемногу отступила, но злость на себя не прошла. Пусть не завидуют – не собирается он объедаться за троих. Физические страдания успокаивают совесть – а он, дурак, смеялся. Рон еле сдерживался, чтобы, подобно домовому эльфу, не приложиться головой о стену. И приложился бы, если бы видел в этом какой-то смысл.
От обеда отказался, сославшись на плохое самочувствие.
К вечеру голод дал знать о себе не на шутку. Аромат тушеного мяса щекотал ноздри, и Уизли сдался.
Когда Билл ушел на дежурство, Рон отважился спуститься вниз. Но, оказавшись на пороге кухни, тупо застыл в дверях, забыв, зачем пришел.
В раковине деловито позвякивала посуда, под ногами суетился веник – хозяйка дома колдовала.
Вся её манера держаться, твердая уверенность в себе, исходившая от неё древняя магия против воли завораживали. Ни в одном движении Флёр — ни тени сомнения, словно волшебство не стоит ей никаких усилий. Гордо поднятый подбородок, открытый взгляд, и губы... слегка подрагивающие кончики губ... Чтобы остаться равнодушным, надо быть столетней тётушкой Мюриэль!
Невероятная... женщина!
Рон не мог объяснить себе, почему на уме настойчиво вертелось это слово — обычно он называл так почтенных дам в возрасте своей матери. Но ощущение того, что сейчас перед ним не наивная девушка, а взрослая женщина, вызывало беспокойство.
— Рон? – высокий голос Флёр заставил вздрогнуть и выкинуть, хотя бы частично, невнятные мысли из головы. – Что случилось? Ты хо`гошо себя чувствуешь?
— Есть кое-что повкуснее. П`гисаживайся! — Флер указала рукой на табурет. – От обеда остался суп. Будешь?
Рон кивнул.
— Это хо`гошо, что у тебя появился аппетит, — продолжала Флёр, наполняя тарелку. – Мы волновались.
— Почему? – спросил он из вежливости, больше прислушиваясь к урчанию в собственном животе, чем к словам невестки.
— Как почему? – Флёр нахмурилась. – Тебя же расщепило!
— Всего-то два ногтя. Уже зажило почти, — Рон взглянул на свои пальцы, пожал плечами и стал проворно орудовать ложкой, показывая, что не стоит сомневаться в его добром здравии.
Суп стремительно исчезал.
— П`гиятно видеть за столом настоящего мужчину с хорошим здоровым аппетитом! – голос Флёр смягчился. — Знаешь, год назад ты был ещё совсем мальчишка, такой... забавный...
— Год назад?
— Позап`гошлым летом, — уточнила Флёр. – Тогда тебя сводили с ума п`гованские травы. Не помнишь? – Рон почувствовал на себе пристальный взгляд. – Петрушка, орегано, майоран, розмарин... Такой слегка камфо`гный дух, немного горьковатый, чем-то напоминающий запах сосновой хвои. Ты ведь любишь птицу по-домашнему? – он не ответил, но Флёр словно разговаривала сама с собой: — И ты на меня так смотрел, так смотрел... Будто хотел съесть! Джинни сразу заметила.
— Ты что, пахла... жареным цыпленком? – Рон усмехнулся про себя, потому что это показалось нелепостью.
— Жареный цыпленок? – Флёр сердито фыркнула. – Это же грубо! Бабушка п`госто подняла бы меня на смех! Но когда тонко измельченные веточки розмарина соп`гикасаются с обжигающим дыхание паром, исходящим от румяной корочки... – зажмурив глаза, Флёр сладко потянула носом воздух.
— Постой, постой! – упоминание о бабушке показалось подозрительным. Резко развернувшись, Рон вскочил на ноги и застыл перед Флёр с ложкой в руке. – Так это и есть те самые хваленые вейлочары? Вы собла... привлекаете свои... жертвы ароматом трав?
— Розмарин действовал только на тебя.
— Я должен заценить? — насупился Рон.
— Неп`геменно: мою откровенность, — Флёр подмигнула, чем ещё больше раззадорила.
— Я ценю! – обиженно буркнул Рон, резко опустив руку.
Металлическая ложка, тяжело ударившись об стол, оглушительно звякнула. Наступившая тишина оказалась неуютной.
— Рон, я же п`госто так... – Флёр неожиданно сбавила тон. – П`гобовала свои чары, тренировалась...
— А на ком-нибудь другом нельзя было потренироваться? – он устал от несправедливости – вечно его держат за подопытную крысу! — Для разнообразия, Гарри Поттера, например, стоило разок... обработать.
— `Арри оказался на редкость стойким, — безжалостно призналась Флёр.
Рон устало опустился на табурет и приложил руки к лицу: откровенность вейлы лишний раз расставила всех по местам. Кто такой Рональд Уизли и кто такой Гарри Поттер? Вечно в тени... Кому ты нужен? Лаванде Браун? Да она бы не взглянула на тебя, если бы верный друг не устроил перед матчем свой фокус с зельем удачи!
Наверняка Гарри держит сейчас Гермиону за руку. А она склонила голову к нему на плечо... Её непослушные волосы – упрямые, как она сама – касаются знаменитого шрама... Им вдвоём сейчас хорошо – без Уизли! И они язвительно посмеиваются над тем, как прошлым летом Рон распускал слюни при виде Флёр. Да и сейчас недалеко ушел от себя прошлогоднего.
Хуже всего было сознавать, что его, как последнего дурака, развели на петрушке. Нащупали, блин, слабое место!
Из бесконечных причитаний матери он давно усвоил, что вейлочары чем-то сродни Империусу — вейлы внушают окружающим мысли о своей неотразимости. Но листья розмарина, выпускающие соки на жареное мясо – это слишком! Это позор.
— Ты расстроен?
— Лучше б я умер.
Рон оторвал руки от лица, сжал кулаки, с ненавистью уставился на свои покалеченные пальцы.
— Лучше бы меня совсем расщепило!
— Стоит ли так отчаиваться?
Жалости он не ждал, но чтобы вот так, с такой ехидной насмешкой?
— Если случились внут`генние повреждения, — Флёр, словно не замечая расстроенного лица собеседника, продолжала держать «доброжелательный» тон, — то они неп`геменно дадут о себе знать, и твоё желание может осуществиться.
— Будем надеяться! – выпалил он со злостью.
— Когда уми`гает красивый мужчина – это печально...
Он готов был поклясться, что наконец-то слышит долгожданные нотки сострадания.
— А я... я красивый мужчина?
— `азумеется! – с придыханием ответила Флёр.
Рон устремил на невестку изумленный взгляд.
— У тебя глаза голубые. И к`гуглые. Это так обезоруживает!
И самое обидное: всё сказано таким серьёзным тоном, что он не сразу распознал иронию, скрытую за французским акцентом. Действительно – идиот.
12.05.2012 Ревность
«Нежелательное лицо номер один» смотрело на Рона с первой полосы «Ежедневного пророка». Колдография была далеко не из лучших — Поттер выглядел слишком нервным и возбужденным. Сначала он медленно, будто в тяжелом раздумье, поднимал голову, потом резко вздрагивал. Лицо неестественно подергивалось, отчего очки-велосипеды съезжали набок. Движение повторялось много раз, и это оставляло крайне неприятное впечатление: Мальчик-Который-Всем-Должен в самом деле психически больной?
«А они там, в министерстве, не дураки, – угрюмо размышлял Рон, глядя на колдографию. – Где только выкопали этакое чудо?»
Он не мог припомнить друга таким. Что бы ни сочиняли в газетах про «нездоров и опасен», Гарри всегда держался достойно. Разве что в самые тяжелые моменты...
Рон подумал, что при всем желании «Ежедневный пророк» не сможет представить Избранного полным ничтожеством. В его памяти Гарри был разным — озадаченным, потерянным, нервным, уставшим, измученным – но, при всех своих слабостях, никогда не вызывал жалость своим видом.
«В отличие от одного рыжего недоразумения, — Рон со злостью накрыл газету подушкой, — которое сползало под стол от запаха прованских трав».
Чтобы Рональд Уизли ещё раз взглянул на какую-нибудь дуру! И вейлы пусть дураков ищут!
Скоро ночь. Интересно, что они сейчас делают? Там, в лесу. Может, пьют чай? Или разглядывают картинки в книжке со сказками, тесно прижавшись друг к другу... Не надо об этом думать!
Но как же не думать? Странно: в своей ревности он не доходил до того, чтобы представить друзей обнаженными, ласкающими друг друга в страстных объятиях. То есть он считал подобное возможным, где-то даже естественным, но никогда в его воображении не возникала эта картина. Утешение слабое, но всё-таки...
Гермиона снимает крестраж с худой шеи Поттера, руки девушки касаются его волос и, чуть задержавшись, ласково проводят по взъерошенной макушке. Гарри ничего не замечает, просто вздыхает с облегчением. Гермиона протягивает Поттеру чашку чая, и он благодарит. Ненавистную цепочку Рональд Уизли надевает на шею сам.
Проходит день. Об Уизли не вспоминают, Уизли не нужен.
Потом случается та злополучная рыбалка.
«Гарри поймал рыбу!» — и жизнь полна восторга. Гип-гип ура!
Они подозрительно долго возятся на кухне с чертовой рыбой. Пару раз из кухни долетает сдержанный смех. Они всегда оживлены, когда крестраж болтается на шее Рона...
...неловко замолкают, увидев его в дверях. Рон прощает.
Рыба несъедобна. Он должен это есть? Если бы они меньше занимались друг другом, смогли бы приготовить что-нибудь более стоящее!
Наконец, последняя капля: Джинни чуть не умерла в Запретном лесу, а они обсуждают поиски меча! С каким упоением, с каким подъемом! Перебивают друг друга в порыве оголтелого энтузиазма.
«Думай, Гарри, думай!»
Мальчик-Который-Выжил умеет ещё и думать? Рон поражен.
Список вещей, о которых Избранный не имеет ни малейшего понятия, пополняется еще одной, только что обнаруженной им дрянью.
А конца «великому походу» не видно.
Нет, дальше пусть сами топают! В этом балагане Рон Уизли – явно лишний!
Цепочка не оттягивает шею третьи сутки, в голове вроде бы давно прояснилось. Но... неужели это были его собственные мысли? Из какой задницы вытащил чертов медальон этот кошмар?
Но ведь она и вправду провела рукой по его лохматой голове. С нежностью...
Тьфу! Много думать вредно!
Лечь спать? Пожалуй.
Рон отодвинул подушку в сторону, чтобы расстелить кровать. Гарри с колдографии «Пророка», лежащего под подушкой, медленно поднял голову, и его снова передернуло, точно от отвращения, едва он встретился взглядом с бывшим другом. Тяжелая ладонь Рона опустилась на газетную страницу. Лучше не видеть!
Но выведенные крупным шрифтом буквы настырно лезли в глаза: «Гермиона Грейнджер... вместе с Гарри Поттером».
Мерлиновы кальсоны! Так и с ума недолго сойти. Всё: выключить свет и в кровать!
— Нокс!
Мир погрузился в пугающую тьму. Трудно сказать, что было тому виной: плотные шторы на окне, безлунная ночь или затянутое тучами небо, но в первый миг Рон не смог разглядеть даже собственной руки.
Тем не менее, он не счёл нужным зажигать палочку. Через минуту-другую глаза должны привыкнуть к темноте.
Секунды бежали одна за другой, но ничего не менялось: чернота перед глазами оставалась такой же непроницаемой. Тьма словно испытывала свою жертву: «Давай, сделай что-нибудь!»
Рон не шелохнулся. В голову, как боггарт из чулана, прокралась убийственная мысль: он может хоть до утра стоять столбом посреди комнаты. Кому от этого станет хуже? Никто не жаждет общества Рональда Уизли, впереди у него только... мрак.
«Впереди лишь мрак», — вслух повторил Рон и вдруг ощутил в себе странное волнение. Где-то он слышал эти слова, причем не так давно. И они звучали... звучали из уст Скримджера.
«...в надежде, что он озарит ему путь, когда будет казаться, что впереди лишь мрак».
Делюминатор Рон нащупал в кармане. Вытащил. Щелкнул.
Ничего.
Щелкнул еще раз. Опять мимо. Делюминатор не выпустил из себя ни единого шарика света. Рон невесело усмехнулся: наверняка весь свет, что был в этой вещице, остался в палатке. Он ведь не доставал эту штуку, с тех пор как... Чёрт, какое разъяренное лицо было тогда у Гарри! Предательства не прощают.
«А что вы... – двое – от меня ждали? – Рон выругался. – Я не могу находить что-то значимое там, куда его не клали! Завещание Дамблдора, его «последняя воля» — всего лишь очередной листок для душевнобольных! И остальное туда же! Можете и дальше лизать снитч, ковыряться в детских сказках, хвататься за любую мелочь, тянуть веревочку, продолжать вести проигранную партию...»
Рон приостановился, испугавшись собственных мыслей. Неужели всё так безнадежно?
Билл не считает Дамблдора сумасшедшим, говорит, что старик всегда видел людей насквозь и знал, от кого что ждать. Это и про него, Рональда Уизли, сказано...
Рон тяжело вздохнул: выше головы не прыгнуть. Нужна точная инструкция — не какие-то абстрактные подсказки, а понятный план. А иначе, что зря бегать с высунутым языком? Он давно не какой-нибудь сопливый первокурсник!
12.05.2012 Зависть
Непроглядная чернота комнаты немного прояснилась. Не зажигая света, угадывая предметы по размытым очертаниям, Рон переоделся в пижаму и лег в кровать. Но сон не приходил. Не удивительно — время детское.
Словно в подтверждение этой мысли в щели под дверью появилась узкая полоска света – кто-то зажёг лампу в коридоре. Послышались легкие шаги, раздался стук в дверь.
— Войдите, — разрешил Рон, натягивая одеяло повыше. – Но я тут, вообще-то, спать собираюсь.
Дверь тихо скрипнула.
— Ну и отлично! – Флёр, роскошная, как всегда, появилась в яркой полосе света с небольшим подносом в руках. – Костерост рекомендуют пить как раз перед сном.
— Какой сон? – Рон слегка приподнялся на локтях, чтобы разглядеть вошедшую. — Это же больно! Шутишь?
— Шучу, — легко призналась Флёр, опуская на стол поднос и зажигая люстру. – Но раз зелье готово к упот`геблению, надо лечиться!
— Понял, — вздохнул Рон. – Ладно, я тоже готов. Тяжело в лечении...
— Стоп, стоп! – скомандовала Флёр, увидев, что Рон собирается подниматься. – Ложись! Тебя нужно осмотреть, — добавила она серьёзно. – Я обещала мужу. Внут`генние повреждения при расщепе – это действительно опасно.
— Не понял, — затормозил Рон. – Так ты не шутила? Это что, правда? Я могу умереть?
— Надеюсь, нет, — строго ответила Флёр и решительно указала на кровать.
Рон послушно принял горизонтальное положение, и даже подобрал, как просили, пижаму – повыше к подбородку. Но дальше началось невообразимое.
Присев на край кровати, Флёр положила прохладную ладонь на его обнаженный живот и слегка надавила.
— Что ты делаешь? – запротестовал Рон, чувствуя, как из-под её руки дружно лезут мурашки и разбегаются по всему телу.
— Ищу селезенку, — холодно ответила Флёр. – Не мешай!
Рассуждать о том, что все вейлы – дуры, находясь от них на почтительном расстоянии – много ума не надо. Но когда вот так, совсем рядом, и к тебе прикасаются руками... Чёрт! За живое руками трогают!
Пытаясь хоть как-то огородить рассудок от навязчивых мыслей, Рон зажмурил глаза. Стало только хуже.
Все ощущения сосредоточились вокруг пальцев Флёр, исследующих его обнаженное тело. Разобравшись с селезёнкой, они осторожно перемещались к низу живота, нежно задевая на своём пути чувствительные места, до которых ещё не дотрагивалась ни одна мисс Браун.
«Сейчас случится!.. — в ужасе подумал Рон, чувствуя, как кровь начинает гулко стучать в висках. – На раз-два...»
Веки он разлепил, но что толку, если мир уже потерял привычные очертания и летел... Мерлин знает куда!
Бегущая по телу волна неуемной дрожи не давала возможности хоть сколько-нибудь сосредоточиться.
— Ты слишком напряжен! Отпусти себя. П`гедставь, что ты... камушек. Легкий и плоский, как лепёшка. Тебя подб`госили опытной рукой, и ты летишь над озером, едва касаясь поверхности...
Когда вейла чего-то хочет, она умеет быть убедительной. Рон сразу поверил.
Больше от него ничего не зависит: велено превратиться в камешек — он так и сделал, и находит это забавным. Он погружается в воду, трется об неё отвердевшим боком, поднимая радужные брызги. Поверхность воды кажется слегка шероховатой и с каждым новым касанием становится горячее.
Но это не пугает. Рон знает, что сейчас на мгновенье поднимется в воздух, его обдует ветром, а потом он снова нырнёт в упругую жидкость, и само естество природы плотно обхватит его со всех сторон. И сожмёт... нежно...
О, это... чудесно! Что-то невероятное, особенное... Уже совсем не хочется подскакивать вверх и подставлять бока ветру. Яркое солнце растворилось в озере, высветив водоём до самого дна: можно разглядеть почти каждый камень. Рону нужно туда, к своим собратьям, и он медленно скользит вниз. Вода мягко сопротивляется. Какие-то странные подводные вихри заигрывают с ним — подхватывают, покачивают, ласкают – и это чертовски приятно! Хочется задержать каждый миг! Но уже близок конец пути, ещё чуть-чуть – и всё...
Очнувшись, Рон обнаруживает себя на кровати. Штаны спущены почти до колен. Правая ладонь, подобно фиговому листочку, стыдливо прикрывает член. Чувствуя пальцами липкую влагу, Рон тянется за носовым платком, и с ужасом замечает стоящую у кровати Флёр. Это пат!.. Свободной рукой Рон тащит на себя край одеяла.
— Рональд Уизли, — Флёр невозмутима, — если хочешь что-то сказать, то сейчас у тебя как раз есть такая возможность.
— Сейчас скажу... шахом и матом!
Огрызнувшись, Рон ощутил, что окончательно пришёл в себя после... Мерлиновы кальсоны, она что, всё время была здесь, в этой комнате?
— Разве тебе не понравилось?
— Что ты здесь делала? – ответил он вопросом на вопрос.
— П`госто не смогла удержаться, — вейла произнесла своё признание так, словно речь шла о чем-то совершенно естественном. — Эта первобытная магия во мне... она иногда сильнее меня. Бьёт через к`гай, остановиться невозможно! Ты понимаешь?
Рон ощутил на себе пристальный взгляд, но не откликнулся. Флёр не чувствует себя виноватой – это факт.
— Ладно: что сделано, то сделано, — вейла не без удовольствия вздохнула, явно наслаждаясь избавлением от бурлящей в ней магии. – Считай, что я в`гедная!
Услышав беззастенчивый смешок Флёр, Рон понял, что взывать к её совести бесполезно. Женская логика трезвому анализу не поддается, разве что Гермиона... – тоскливый вздох невольно вырвался из груди — существенно отличается от большинства. Так она выбрала себе стойкого... стоящего парня, а не тряпку Уизли!
— Рон, ну зачем так пе`геживать? – Флёр перестала улыбаться и говорила с легким раздражением. – У тебя великолепная эрекция! П`гаво, было бы жестоко оставлять тебя в таком возбужденном состоянии.
Тут Рон не выдержал, его бесило такое беспощадное милосердие. Он рывком поднял спину с кровати и сел, опустив ноги на пол.
— А если бы это был не я, а Гарри? Гарри Поттер, который весь такой... несгибаемый, — уточнил Рон и выжидающе уставился на вейлу.
Флёр не торопилась отвечать: она наполняла костеростом мерный стаканчик, тщательно просматривая на свет деления. Заговорила, когда под взмахом волшебной палочки стаканчик с лекарством поплыл к больному.
— Что ж, стоит п`гизнать, что я ничем не смогла бы помочь твоему другу.
— Помочь?!
Рон поймал стаканчик и, залпом проглотив его содержимое, вновь устремил взгляд на невестку.
— Иногда п`гостому смертному дано чувствовать больше, чем герою. В некотором смысле, — Флёр лукаво прищурилась.
— Понятно, — через силу выдавил Рон, — я простой смертный, а Гарри Поттер — герой. Где-то я это уже слышал...
Рон замолчал, не желая говорить дальше. Он терпеть не мог подобных сравнений. Ни от кого, включая собственную мать. Тем более собственную мать! О, мама была бы рада променять нелюбимого сына на Мальчика-Который-Выжил, и поэтому он отсиживается здесь, в «Ракушке». Куда уж больше? Все сказано.
— О, `Арри Поттер – мальчик необыкновенный! – Флёр, словно не замечая подавленного вида собеседника, с улыбкой процитировала газету трехлетней давности. – Его не так-то п`госто околдовать. Он соп`готивлялся бы до последнего, и у него неп`геменно бы получилось. Но подумай, Рон, в данном случае стоит ли так завидовать `Арри?
— А я завидую? – резко спросил Рон, чувствуя, как по телу бежит волна страха. Не потому, что испытывал зависть, а потому, что это было произнесено вслух.
— А разве нет? – Флёр снисходительно усмехнулась, давая понять, что видит больше, чем говорит.
Пока Рон приходил в себя, пытаясь отогнать подальше отвратительную правду, Флёр взяла в руки поднос и выплыла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
* * *
В тишине дома отчетливо слышен шум моря. Упрямые волны бьются о прибрежные утёсы, их неутомимая настойчивость наводит на определенные размышления. Рон ищет ответы — это отвлекает разум от нарастающей боли в кончиках пальцев.
Его поймали за руку. На зависти. Вот так... просто!
А он ведь давно свыкся с этим чувством, даже перестал замечать его в себе, пока не ткнули носом.
Хорошего мало.
Так значит, вот оно как! Не ной, не списывай, не завидуй, не желай бренной славы, трудись, не покладая рук, похорони сомнения, верь в несбыточное, жри несъедобное... Всё, пешка дальше не идёт – клеточки на доске кончились! Повеситься, и тогда точно не будешь лишним человеком.
Станешь лишним трупом...
Рон тяжело вздыхает: последнее как-нибудь успеется. Войне не видно конца, и кто знает, что ждёт впереди?
12.05.2012
569 Прочтений • [Лишний человек ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
