Вместе и до конца

Светает. Солнце лениво озаряет деревянный полуразвалившийся домик на невысоком холме. Слышно пение утренних птиц и треск сверчков. Вокруг — ни души, только сквозь колючий кустарник, окружающий дом, упрямо пробирается девушка, бережно сжимая в руках небольшой мешочек. Преодолев препятствие, она бесшумно открывает калитку и проскальзывает внутрь.

Попасть в этот дом постороннему очень сложно, на нем целая куча защитных заклинаний. Но ей требуется только постучать, чтобы ее впустили.

— Убирайтесь, пока я не запустил в вас Авадой, — доносится до нее напряженный голос.

— Это я, Панси, — она совсем не удивляется, меры предосторожности никто не отменял.

Война давно закончилась, но, кажется, во время сражений им жилось спокойнее.

Дверь открывается, и Панси заходит внутрь.

— Я письмо от Драко получила. Блейза вчера поймали, — дрожащим голосом докладывает она, — авроры схватили его во время очередной вылазки, так что нужно быть осторожнее. Но с остальными все в порядке: Дафна сейчас в Ирландии, а Драко не раскрывает своего местоположения, и правильно делает… Тео, ты меня слушаешь?

— Да, — отзывается он.

Панси вздыхает и развязывает мешок, доставая из него свежий, еще теплый, хлеб и несколько яблок. Руки дрожат — то ли от утреннего холода, то ли от вечного страха, поселившегося в ее сердце.

— Надо сходить на охоту, — задумчиво говорить Теодор, — лося, что ли, какого завалить — сил моих нет, на одних яблоках сидеть.

— А ты помнишь, чем закончилась твоя прошлая охота? — уточняет Панси. — Кажется, нам пришлось сменить укрытие.

— Но здесь никого нет, — раздражается он, — все спокойно.

— Не надо рисковать, Тео, пожалуйста.

Панси садиться за стол и устало трет лоб.

Когда закончилась война, все сторонники Волдеморта обратились в бегство — кто куда. Потому что каждый, кто имел метку, без разбирательств отправлялся в Азкабан, а потом подвергался Поцелую дементора. А их союзники, друзья или родственники отправлялись в Мунго на принудительное лечение.

Никого не спрашивали — добровольно ли ты получил метку? Убивал ли на войне? Помогал ли светлой стороне? Ничто не могло оправдать тех, кто запятнал свое имя верностью Воландеморту.

— Я так больше не могу, — тихо, почти шепотом, говорит Панси. — Из дома выбираться — только по ночам, с друзьями и родителями не видеться, и каждый день ждать, что за тобой придут. Не могу я так больше.

— Потерпи, скоро все наладится.

Теодор с наслаждением впивается в белую мякоть хлеба. Когда он ел в последний раз?

— Что наладится? Мы не можем вечно скрываться.

— Почему? Еще год и…

— Год? — Панси удивленно смотрит на Теодора.

Он, правда, считает, что в таких условиях можно жить?

Хорошо, что неподалеку отсюда есть маленькая деревушка. Панси бродила по ее окрестностям и случайно наткнулась на добродушную женщину, которая впоследствии оказалась хозяйкой небольшой пекарни. За помощь в приготовлении теста — всего-то, палочкой помахать — она снабжала их свежим хлебом — единственным провиантом.

На этот заброшенный дом они наткнулись совершенно случайно — авроры обнаружили их прежнее убежище, и пришлось спешно скрываться. Теодор аппарировал их в один из лесов Дании, где они с отцом раньше часто охотились, а в его чаще обнаружилась старая хижина лесничего. Она давно пустовала, и Панси решила, что одну ночь в ней вполне можно перекантоваться. Но пришлось задержаться, потому что Министерство подключило всех, кого только было возможно, чтобы виновные понесли наказание.

Большая часть их друзей уже дожидалась своей участи в Азкабане.

— Послушай, я знаю, что тебе тяжело, — Теодор вздыхает.

Он все понимает, но не знает, как сказать ей, что уже ничего не изменится. Если его надежды уже мертвы, то она все еще верит в лучшее.

— Да ни черта ты не знаешь, — Панси срывается на крик и уходит на улицу.

Обычно она никогда не повышает голос, но сейчас сдали нервы. Разве о таком будущем она мечтала? Ее отец убит, что с матерью — неизвестно. Из близких остались лишь Драко и Тео, но и тех она может потерять в любой момент.

Кстати Панси и сама не поняла, как из холодных приятельских отношений, когда они называли друг друга исключительно по фамилиям — они перешли к настоящим чувствам. Сначала ей казалось, что это просто средство спасения. На войне было необходимо ощущать себя живыми, настоящими, способными чувствовать. Но потом Панси поняла, что все гораздо сильнее и глубже. Что ради Теодора она готова скрываться по дремучим лесам, лишаться всех условий для нормальной жизни. Она сознательно шла на это.

Панси не была Упивающейся, почти единственная со своего курса, она сумела избежать метки. Ей даже не грозил Поцелуй дементора, лишь принудительное лечение в Мунго. И с каждым днем Панси все больше хотелось бросить эту глупую затею и идти сдаваться. Несколько лет в палате для душевнобольных — и она бы обрела мнимую свободу.

Свобода взамен на любовь — слишком неравный обмен.

— Ну чего ты, малыш? — Теодор выходит из дома и садится рядом с Панси на крыльце.

Она кладет голову ему на плечо и глубоко вздыхает.

И правда, чего это она? Знала ведь, на что идет.

— Ничего, Тео, я просто устала бояться.

— Панси, — осторожно начинает он, — а может, ты все же…

— Нет, — твердо говорит она, — я все решила.

Панси знала, что он скажет. Теодор предложит ей уйти, он уже предлагал. И она знает, что это очень разумный поступок, но все равно не будет его совершать.

Там, где любовь, нет места разуму.

А солнце уже вовсю сияет на небе, и его лучики ласково глядят Панси — мол, хорошо все будет. И она почти верит.

* * *

Раскаты грома оглушают Панси. На небе сверкает молния, словно разделяя небо пополам, и дождь льет с огромной силой, больно ударяя тяжелыми каплями по лицу. Ветер наклоняет деревья к земле, ревет и свистит. А Панси даже не замечает, что порвала свою единственную мантию, пока пробиралась через кустарники. Она не чувствует, что промокла насквозь. По ее щекам текут соленые слезы, смешиваясь с холодными каплями дождя.

Панси доходит до крыльца, совершенно не понимая, что делает. Она садиться на ступеньку и дрожащими руками вытирает лицо, но дождь все еще идет, поэтому в этом движении нет смысла. На улице холодно, но Панси не хочется в тепло. Ей вообще ничего не хочется, она как будто мертва.

— Малыш, ты чего под дождем сидишь? Что случилось?

Теодор совершенно случайно выглянул в окно и увидел содрогающуюся от рыданий фигуру на крыльце.

— Пошли в дом, слышишь? — он тянет ее за руку, но она продолжает сидеть.

Панси очень бледна, ее губы дрожат, а по щекам текут слезы. Теодор не знает, что ему нужно делать. Он просто берет ее на руки и относит в дом, туда, где тепло.

Теодор кладет ее на старую кровать, накрывая пледом, и садится рядом.

— Панси, милая, скажи мне, что случилось, — тихо просит он.

— Он мертв, — она поднимает на него глаза, и в них нет ничего кроме безграничной боли. — Его больше нет.

Панси больше не плачет, она просто сидит и качается вперед-назад. И плед ее не греет, и камин в доме не приносит тепла. И все становится таким бесцветным, теряет свои звуки и запахи.

— Кто? Кто мертв, Панси?

— Драко, — тихо, одними губами говорит она, но Тео слышит.

Дождь за окном уже закончился, но Панси кажется, что она все еще слышит стук капель по крыше.

Ей трудно поверить, что Драко больше нет. Получив письмо от Дафны, она несколько раз перечитала его, надеясь, что это просто кошмарный сон или чья-то жестокая шутка.

Панси благодарна Теодору за то, что он ничего не говорит, не спрашивает. В этом молчании больше поддержки, чем в любых словах. Он просто обнимает ее, а Панси, уткнувшись ему в плечо, тихонько плачет.

— Нас тоже поймают, да? — спрашивает она, поднимая голову.

Теодор не отвечает. Он не умеет врать ей, а говорить, что их ждет та же участь, что и остальных невероятно сложно.

И он винит себя за то, что не смог уберечь ее, такую хрупкую и беззащитную. Не смог уберечь от всех. Это только с виду Панси сильная, Теодор давно понял, что она, как никто нуждается в заботе.

И лучше, если бы не было этой, по-настоящему опасной любви. Тогда бы Панси ничего не грозило, она бы спокойно жила, не вздрагивая от любого шороха по ночам. Теодор будет винить себя, что бы с ней не случилось. А вряд ли им удастся избежать наказания от Министерства.

— Как… как это случилось? — спрашивает Теодор, когда они сидят в обнимку у камина.

— Драко предали. Кто-то рассказал о его местоположении, и авроры не заставили себя ждать, — глухо отвечает Панси.

Ей хочется знать, кто был этим предателем. Она бы не дрогнула, посылая в него смертоносный зеленый луч. Панси смогла бы убить, хотя раньше никогда не делала этого.

— Я не брошу тебя, — шепчет она, — не уйду.

— Я знаю, — отвечает Теодор.

Она не уйдет, как бы он не хотел этого. Тогда придется уйти ему.

* * *

Полночь. В доме тихо, только скрипят ржавые петли на разбитом окне. Медленно, стараясь не разбудить Панси, Теодор идет к двери. На столе уже лежит записка, объясняющая его внезапный побег. Он просто хочет ее спасти.

Теодор открывает дверь и вдыхает свежий ночной воздух. Ему достаточно сделать несколько шагов, что бы преодолеть установленный им антиаппарационный барьер. Он еще не знает, куда направится — главное, подальше от Панси.

Все истории имеют свои завершения, но далеко не везде счастливый конец. Теодор думает, что они могли бы что-то изменить, но сил на это уже вряд ли хватит. Сопротивление скоро станет бесполезным, Упивающихся на свободе осталось все меньше.

— Тео, — сонным голосом зовет Панси.

«Не успел» — проносится в его голове, когда он слышит ее быстрые шаги.

— Тео, ты куда собрался? — Панси подходит к нему и берет за руку, чтобы не ушел. — Ты хотел уйти, да? Оставить меня одну?

— Я… Так будет лучше, — говорит он, отводя взгляд.

— Лучше для кого? Ты один не справишься, и я без тебя не могу, — она крепче сжимает его руку.

— Я хочу для тебя счастья, — шепчет Тео, даже не надеясь быть услышанным. — Со мной ты в опасности.

— Плевать, — уверенно говорит Панси.

Она боится выпустить из рук его ладонь — вдруг все же уйдет? А без него уже никак. И Панси тянет его назад, в теплую постель. А он нехотя, но все идет.

Панси не спится. Она смотрит на лунную дорожку на полу и отмечает, что ночной свет все приукрашивает. Даже их маленькая комната преображается. Она становится таинственно красивой, когда холодный свет луны обволакивает ее.

За окнами слышится хруст веток, и Панси вздрагивает.

— Ты слышишь? — спрашивает она, прижимаясь к Теодору.

— Слышу, — он мгновенно просыпается.

Панси ждала этого. Ждала, когда за ними придут авроры. Вряд ли человек, сдавший Драко, остановился на этом. Она была уверена, что с его помощью поймают всех оставшихся Упивающихся.

Услышав голоса, Теодор мгновенно вскочил с кровати и приблизился к двери. Зайти сюда никто не сможет, слишком сильные защитные заклинания стоят на доме. Панси подбегает к нему, шлепая босыми ногами по полу. Сердце у нее бешено стучит и руки дрожат.

— Они там, — слышит она знакомый голос. — Но на доме сильная защита.

— Миллисента, — они произносят это одновременно, ошарашенно посмотрев друг на друга.

И Панси трясет от ярости, ей ужасно хочется врезать этой предательнице. Сделать ей больно, не прибегая к магии.

— Паркинсон, Нотт, покиньте ваше убежище, — донесся до них чей-то крик.

— Черта с два, — хрипло ругается Теодор. — Панси, меня они все равно найдут, а у тебя есть время. Я сниму антиаппарационный барьер, и ты сможешь…

— Нет, — перебивает она его, — я не оставлю тебя!

— Что? — он удивленно на нее смотрит. — Ты же не хочешь…?

Он не договаривает, потому что слышит крик с улицы:

— Я заставлю их выйти! Адский огонь!

И вмиг стена дома вспыхивает, словно спичка. Панси отпрыгивает от огня, но совсем не боится.

— Ты успеешь уйти, — шепчет Теодор. — Уходи!

— Нет, я обещала, что не уйду.

Половина дома уже охвачена пламенем, языки огня лижут ноги Панси, а она смеется и берет Теодора за руку.

— Глупая, что же ты творишь?

— А помнишь, мы хотели, чтобы навсегда? Чтобы вместе и до конца? — уже серьезно спрашивает Панси. — Я не брошу тебя.

Стены рушатся, огонь мгновенно распространяется по всему дому. Они не смогут выбраться, даже если очень захотят. Да и надо ли? Там жизнь будет ломать их, рушить все надежды. А здесь они почти счастливы и любят друг друга.

— А может, это сон и завтра мы проснемся? — шепчет Панси, прижимаясь к Теодору.

Но чудес не бывает, и этот кошмар станет для них последним.

Покрепче сжимая ее ладонь, Теодор закрывает глаза и целует Панси, успевая напоследок сказать:

— Я люблю тебя.

* * *

Бледное солнце медленно уходит за горизонт, озаряя уже догорающий дом. Пламя потихоньку угасает. Уже нет того фееричного огня, что пылал здесь недавно.

Адский огонь — очень темное заклинание. Его невозможно потушить, он угаснет сам, как только выполнит свою задачу.

— Что ты натворила, дура? — кричит один из авроров.

Они ошарашенно смотрят на то, что осталось от дома. Все произошло так быстро, что никто не успел даже понять.

— Я только помочь хотела, — пожимает плечами Миллисента.

Она поднимает глаза на небо, а там пушистые розовые облака складываются в неровное сердечко.

От старого домика остались одни угольки, но Миллисента думает, что так даже лучше. Может, Панси и Тео буду счастливы там, где засыпают рассветы.