"Изумрудно-золотая палитра"

— А у нас с Нарциссой довольно неплохой сын, Северус, — меланхолично произнёс Люциус Малфой, сидя у постели больного друга. — Я, признаться, не ожидал обнаружить у него после войны какие-либо способности. Но, представь, он вдруг стал инициативен, полон отличных идей, направленных на твоё лечение, смело берётся за создание сложных зелий, грамотно договаривается с Гильдией Зельеваров о содействии... Хотя амбиций у него по-прежнему предостаточно. Однако это ведь неплохо: чтобы добиться в жизни настоящего успеха, надо знать себе цену и надо многого хотеть. В этом мы с Драко схожи.

Немного помолчав, он продолжает:

— Хотя должен сказать, что его успехи я приписываю не только генам нашего рода. За всеми переменами в Драко мне видится влияние Гарри Поттера. Тем не менее, я всё же далёк от того, чтобы радоваться крепнувшим между ними отношениям. Что?.. Нет, не говори, береги горло. Позволь, угадаю: удивляешься моему оппозиционному настроению, Сев? Что ж, твоё удивление вполне справедливо. Однако это не оппозиция, а позиция. Я считаю, что отношения Драко с Поттером должны оставаться на том же уровне, где они находятся сейчас, то есть на уровне сотрудничества. Ну, может быть, ещё дружбы, но не более. Они ведь сблизились из-за тебя, Северус. Общими усилиями ищут для тебя лекарство... Но, согласись, лучше ведь даже не пытаться совместить несовместимое. А эти мальчишки уж точно несовместимы с такими-то характерами. Что?.. Кого бы я выбрал для Драко? О, к моему мнению в этом вопросе он вряд ли прислушается, но... полагаю, его избранник или избранница должны обладать сущностью, схожей с сущностью Драко. Иначе согласия друг с другом они не достигнут, а ведь именно согласие цементирует любой союз, в особенности любовный. А что такое Гарри Поттер? Да, он — Победитель Тёмного Лорда. И я переменил к нему своё отношение, готов всячески ему содействовать в обществе и вообще... Но я не могу не думать о том, что если он и мой сын всё-таки станут любовниками, то любое охлаждение между ним и Драко неизбежно всё осложнит. Поттер может снова потерять к нам доверие и всё в таком духе. Ну, разве я не прав, Северус? Что? Что, кривишься? Что тебе снова не нравится?.. А, понял. Пф! Нет, уволь. Вставлять между ними клинья я не собираюсь.

Это было ещё недавно: Гарри Поттер входил в Отдел Обеспечения Магического Правопорядка, и сердца многих его коллег сразу же начинали биться в учащённом ритме. Он воспринимался ими, как Парень Номер Один, поскольку является национальным героем и самым лучшим сотрудником их Отдела. Между аврорами — как девушками, так и парнями — установилось негласное соперничество. Каждому хотелось добиться особого расположения Гарри. А он был ровен и дружелюбен со всеми, не выделяя кого-то конкретного, что лишь добавляло ему загадочности и притягательности.

Но те времена безвозвратно ушли. Теперь Гарри для своих коллег — отрезанный ломоть. Даже Джинни Уизли, у которой, по общему мнению, имелись немалые шансы завоевать сердце победителя Волан-де-Морта, вынуждена была смириться с крушением надежд. Поплакала в подушку, “поубивалась” от досады — и на этом успокоилась. Упрекнуть Гарри ей было не в чем: он ведь ничего ей после войны не предлагал и относился также, как и к другим. Да и Драко Малфой не виновен в том, что Гарри влюбился в него, а не в Джинни или в кого-то ещё.

“Значит, так тому и быть”, — признала, в конце концов, Джинни и по совету подруг стала более внимательно смотреть по сторонам, надеясь разглядеть предначертанного ей человека среди окружавших её людей.

Первым, кого она увидела, оглядевшись пока только в Отделе, оказался Кормак МакЛагген. Он много раз предлагал ей весело провести время где-нибудь в ресторане или на вечеринке, но всегда получал решительный отказ.

Это вызывало недоумение Ромильды Вейн, которая не так давно тоже стала аврором и которая прямо заявила Джинни:

— Ты ведёшь себя глупо. Разве можно пренебрегать такими поклонниками, как этот красавчик МакЛагген? Он молод, богат, отличный аврор, у него прекрасное будущее. Конечно, по сравнению с Гарри он... мелковат. Гарри Поттер — личность! Но тебе пора бы забыть о нём, как это сделала я. Мне ведь он тоже нравился.

— Да как ты вообще можешь сравнивать Гарри с МакЛаггеном? С этим пустым, избалованным повесой! — сердится Джинни. — Он же не пропускает ни одного симпатичного личика!

— Гарри в этом отношении тоже некоторое время назад был не ангел, — напомнила ей Ромильда. — Однако ж вот влюбился! Почему же этого не может произойти и с Кормаком? Если бы он обратил внимание на меня...

— Обратит, можешь не сомневаться, — заверила её Джинни. — Причём, очень скоро. Иначе он не может.

И она как в воду глядела: МакЛаггену надоело обхаживать неприступную мисс Уизли, и он переключился на более сговорчивую мисс Вейн.

Несколько недоволен событиями в жизни лучшего друга и Рон Уизли. Наблюдая за развитием отношений Гарри и Малфоя, он испытывает к другу уже подзабытое чувство зависти. До чего же тот удачлив! Любовь Гарри полностью взаимна и любви этой уже, кажется, ничто не может помешать, даже непростой уход за еле выжившим от укуса змеи Северусом Снейпом. Они лишь отложат своё бракосочетание на некоторое время, но при этом всё равно будут вместе. Тогда как у Рона всё как-то зыбко в любовных отношениях, неопределённо. Гермиона как будто бы не желает себя с ним связывать, уж больно долго она раздумывает над его предложением руки и сердца. Это же не Гарри, который любит своего Драко безоговорочно, принимая его со всеми недостатками и тёмно-магической наследственностью!..

Тем временем, сам Гарри Поттер — предмет мысленных терзаний многих своих друзей — выходит из своего кабинета и заходит в кабинет Рона, желая заручиться его подстраховкой.

— Я, в любом случае, не могу сосредоточиться на работе, — честно признаётся он другу. — Из Чехии рано утром, наконец, вернулся Драко с новым экспериментальным зельем для профессора Снейпа. И сейчас я хочу быть рядом с ними, но Люциус просто озверел — не позволил мне поговорить с Драко даже минуты! Отправил на работу, как будто бы я смогу работать, когда они там будут проверять действенность зелья. В общем, передай Кингсли, что я получил вызов из своих “источников” и отправился на какое-нибудь срочное задание, а?

— Ладно, лети к своему ненаглядному, — махнул рукой Рон. — А шефу, если спросит, я скажу, что ты отправился в Азкабан к Пожирателям. Они там отчего-то взбунтовались... Кстати, может, завернёшь туда на обратном пути?

— Спасибо, я в долгу не останусь! — в тон ему отвечает Гарри. — И — да, загляну в тюрьму, если успею.

Аппарировав к воротам Малфой-мэнора, Гарри заходит в поместье и застаёт поистине идеалистическую картинку — Люциус и Драко беседуют друг с другом у постели спящего Северуса Снейпа в гостевой комнате.

Заметив Поттера, Люциус Малфой сам предлагает Драко на время отлучиться из комнаты:

— Я сам прослежу за действием зелья. Поверь, то, что вы двое будете постоянно болтаться рядом с Северусом, погоды не сделает. Пора вам уже прекратить каждый день докучать ему.

Фыркнув, Гарри выходит следом за Драко из комнаты.

— Какой же он сейчас приятный и тактичный! — с сарказмом замечает гриффиндорец, когда они размещаются на диване в гостиной. — Утром поведение мистера Малфоя было не в пример хуже.

— Он просто считает тебя чересчур шумным, Поттер, — вступается за отца Драко. — И полагает, что излишняя суматоха вокруг профессора Снейпа тому только вредит. Да и Блез говорит ровно то же самое.

— Забини — колдомедик пока неопытный. Что ты его слушаешь? — возражает Гарри. — Мне было больно слышать, как он на прошлой неделе говорил о профессоре. Выставил его чуть ли не сумасшедшим! А я думаю, что у профессора Снейпа просто лёгкое помутнение рассудка, вкупе с послевоенным синдромом. Порой он вообще совсем такой же, как прежде. Так что, не слишком-то доверяй суждениям Забини.

— Странно, это только что сказал и отец... — удивляется Драко. — Ему тоже версия Блеза кажется неубедительной.

— Вот! Оказывается, я не одинок в своём мнении, — оживился Гарри.

Он мог бы сказать ещё много чего о “версиях” Блеза и своих подозрениях насчёт него, но... не стал. Ни к чему Драко знать, пока сам Гарри не разживётся неопровержимыми доказательствами, подтверждающими двуличность Забини. Да Драко и не поверит ему вот так сразу, уж очень давно и качественно Блез втерелся к нему в доверие.

Поэтому, вернувшись через пару часов в Аврорат, он делится своими мыслями с Роном:

— Я почти уверен в том, что Блез Забини ведёт какую-то свою игру! Он постоянно науськивает Драко и Люциуса сдать профессора Снейпа в больницу Святого Мунго, словно ему это чем-то выгодно. И мне кажется, у нас с профессором Снейпом одинаковые подозрения на его счёт, только у профессора — глубоко в себе, а у меня...

— А у тебя — на языке, — продолжает за него Рон. — Гарри, у меня, конечно, тоже нет доверия к этому слизеринцу (как и к слизеринцам вообще), но, может, это всё... э-э-э... издержки твоей профессии?

— Сразу видно, что ты жених Гермионы, — фыркает тот.

— Не торопи события, — буркнул Рон и потянулся к пухлой папке, лежащей на самом верху огромной стопки пергаментов у него на столе. — К слову, пока тебя не было, поступила важная информация. Найден труп Мальсибера.

Лицо Гарри после этой новости приобретает серьёзное выражение. Он медленно поправляет свои очки и пару минут молчит, явно что-то обдумывая.

— Какие факты? — наконец, задаёт он вопрос.

Рон поспешно возвращается взглядом к открытой перед ним папке с пергаментами.

— Ну, колдодиагностика показала, что его убили примерно месяц назад Авадой, предварительно применив к нему четыре Круцио, и закопали неподалёку от маггловского кладбища в графстве Девоншир.

— Интересно... — выдаёт Гарри после затяжной паузы.

Рон обращает свой взгляд к потолку, словно ища у него поддержки, и с утомлённым вздохом качает головой.

— И это всё, что ты можешь сказать, друг? — интересуется он в итоге.

— О, нет! — недобро усмехается Гарри, всё ещё пребывая в своих мыслях. — Отнюдь не всё. Но лучше я сообщу тебе ход своих размышлений после того, как поговорю о Мальсибере с Блезом Забини. Поговорю, внимательно глядя ему в глаза.

— Чего? — не понял Рон, а потом заулыбался. — Хочешь сказать, что ты и в этом деле его подозреваешь?

— Знаешь, я не думаю, что это другое дело, Рон. Напротив — тут всё взаимосвязано, — немного туманно поясняет Гарри. — Уж тебе ли не знать, сколько я бился над делом в очередной раз сбежавшего Мальсибера и какие воздвигал теории... И тут вдруг — найден его труп! Вот скажи, что мы в таких случаях обычно делаем, Рон?

— Закрываем дело, — мгновенно отзывается тот.

— Именно, — улыбается Гарри. — И сейчас кто-то от нас ждёт того же. Но поскольку в этом деле есть множество несостыковок, мы же не будем идиотами, верно?

— Нет, не будем, — кивает Рон, улыбаясь в ответ.

Не откладывая дело в долгий ящик, Гарри снова уходит с работы и, прибыв в больницу Святого Мунго по каминной сети, проходит прямиком в просторный кабинет Блеза Забини — молодого колдомедика, подающего большие надежды в современных методах лечения и после окончания Хогвартса получившего наилучшую рекомендацию от Горация Слагхорна.

Свой приход Гарри объясняет тем, что ведёт расследование по делу недавно убитого Мальсибера — Пожирателя Смерти, почти сразу после Победы сбежавшего из Азкабана.

— Но тебе это, разумеется, известно, — с провокационной улыбкой произносит он, усаживаясь в предложенное кресло у стола и наблюдая за реакцией слизеринца.

Ни один мускул на лице Блеза не дрогнул.

— О его побеге — естественно. Об этом трепали все газеты, — ровно говорит он. — Но о подробностях его дела я не осведомлён. Да и с чего бы мне быть в курсе? Во-первых, вы — авроры — держите все сведения под строжайшей секретностью. Во-вторых, у меня нет ни малейшего желания интересоваться ими. Возможно, для тебя это открытие, Поттер, но младшее поколение Пожирателей плохо знало старшее. Спроси Драко, если не веришь мне.

Гарри злит упоминание своего возлюбленного, но виду он не показывает.

— Я лишь счёл необходимым выяснить твоё мнение по этому делу, как одного из немногих выживших и не сидящих в Азкабане Пожирателей. Оправданных, то есть, — поясняет Гарри, принуждая себя не сбиваться с установленного тона беседы.

— Что ж, я готов ответить на все вопросы, — равнодушно бросает Блез.

— Прекрасно, — цедит Гарри сквозь зубы, доставая перо и свой рабочий блокнот. — Что, по-твоему, связывает Мальсибера и профессора Северуса Снейпа?

— Только то, что они дружили в школьные годы, — отвечает Забини бесстрастным тоном.

— А у меня есть сведения, что незадолго до своей гибели Мальсибер искал встречи с профессором Снейпом, — сообщает Гарри, поигрывая в руке пером. — Не с этим ли связано его убийство, как ты считаешь?

— Нет, это исключено, — качнул головой Блез, по-прежнему сохраняя хладнокровие. — Если действительно хочешь знать моё мнение, Поттер, то я полагаю, что Мальсибер, вероятно, знал что-то из прошлого мистера Снейпа и пытался его шантажировать. Однако у этого Мальсибера наверняка было достаточно врагов, которые и могли его убрать... Но ты, Поттер, если собираешься и дальше вести расследование по его делу, лучше не упоминай имени профессора. Ни к чему бросать на него тень, учитывая всё то, что мистер Снейп сделал для Победы.

— Вот, а говоришь, что ни о чём не осведомлён... — прокомментировал Гарри, записывая его слова в блокнот.

— Это только моё мнение, не подкреплённое никакими фактами, Поттер, — колко уточняет Забини, но тот лишь улыбается, продолжая строчить в блокноте.

Когда же Гарри, наконец, выходит из его кабинета, Блез сразу же опускается перед камином и вызывает свою любовницу Миллисент Буллстроуд.

— Со дня на день к тебе, скорее всего, придёт Поттер. Будет расспрашивать о Мальсибере и его отношениях со Снейпом. Будь любезна, проинформируй его соответствующим образом. Ты меня понимаешь?

— Всё сделаю, как надо, — поняла его Миллисент.

Казалось бы, уладив эту неприятность, Блез должен был успокоиться. Но — нет. Теперь он вообще не знает покоя. Спустя три дня после визита Поттера, Забини внезапно обнаружил, что он банкрот! Почти всё, что правдами и неправдами было нажито его семьёй за долгие годы, теперь стало собственностью его пока ещё жены Пэнси — фамильный особняк, прочая недвижимость.

— Ты сам себя перехитрил, Блез, — сказала Пэнси, когда Забини принёс ей на подпись пергамент, с помощью которого намеревался перевести всю собственность на своё имя. — Особняк и многое другое теперь принадлежит мне по закону, и я не собираюсь ни от чего отказываться. А этот пергамент можешь сжечь!

И Блез понимает, что после их развода именно он будет проигравшей стороной, что он действительно проиграет. А точнее — потерпит полный крах! Однако пока дело об их разводе ещё не дошло до суда, в обществе Забини продолжает сохранять прежнюю невозмутимость. Лишь по вечерам он позволяет себе расслабиться, напиваясь до потери самоконтроля, и в такие минуты всегда обращается к тому единственному, кого так и не смог вытравить из своего сердца.

— Как видишь, у меня нет другого выбора, Драко... — шепчет он колдографии в своих руках, которую тайно хранит в ящике своего стола уже долгое время. — То, что должно быть сделано, будет сделано. И почему только ты выбрал его, а не меня? Почему его?

Стоит Гарри войти в гостиную Малфой-мэнора, как Драко сразу замечает, что тот напряжён и взволнован, хоть и улыбается. С тех пор, как Драко перестал сопротивляться своей любви к этому гриффиндорцу, эта его любовь словно бы превратилась в нежный чувственный цветок, который разворачивает лепестки в присутствии своего солнца, ловя сигналы и узнавая, в каком оно настроении. Однако окончательно довериться этому теплу Драко всё ещё не может: как только солнце приближается слишком близко, цветок воспринимает его могучее излучение, как опасность, и торопливо сворачивает лепестки, спасая себя, спасая свою сердцевину. Лишь в очень редкие моменты Драко позволяет себе раскрыться до конца и тогда они с Гарри бывают необыкновенно счастливы. Но даже тогда Малфой вскоре вновь пугается, уходит в себя. Тем не менее, подсознательно цветок стремится к своему солнцу.

Подобное состояние совершенно Драко непривычно. И пусть оно пришло к нему настолько естественно, что поначалу он даже не отдавал себе в этом отчёта, оно всё равно ему непривычно, незнакомо. Порой Драко даже не знает, как вести себя с чересчур прямолинейным Поттером.

Гарри же не терпится поделиться с Малфоем новой информацией, касающейся убийства Мальсибера. Ведь это именно Драко не позволил тому приблизиться к Снейпу несколько месяцев назад, когда последний гулял по саду Малфой-мэнора, восстанавливая силы. А после разговора с Блезом Забини и Миллисент Буллстроуд в Гарри, к тому же, всколыхнулись все его давние подозрения. Кроме того, Рон на пару с Кормаком выяснили, что на Мальсибера совершалось целых три покушения, последнее из которых, само собой, и стало самым удачным. Что до первого покушения, то совершено оно было сразу после того, как стало известно, что Северус Снейп выживет. А значит, кого-то беспокоили сведения, которыми располагал Мальсибер и которые хотел передать Снейпу.

Гарри до жути хочется разобраться во всей этой мутной истории и идеальным вариантом было бы поговорить с самим Снейпом, вот только Поттер опасается его тревожить. Помутнение рассудка из-за яда Нагайны делает Северуса Снейпа очень уязвимым. Да и Люциус Малфой охраняет покой своего старинного друга так, что не подступишься.

“Но вот Драко я непременно расскажу всё”, — решил Гарри ещё по пути в Малфой-мэнор.

Также ещё по пути он припомнил, что именно желание докопаться до связующего звена между Снейпом и Мальсибером сблизило его с Драко. Правда, потом Малфой оставил поиски истины, полностью переключившись на лечение профессора, но вот Гарри не смог отказаться от этих поисков. Он продолжал их, просто не вводя Драко в курс дела. Тем не менее, сейчас Гарри уверен, что тот тоже обеспокоится волнующими его проблемами. И он рассказывает Малфою всё, что успел узнать за последнее время.

Однако Драко воспринимает его рассказ совсем не так, как он ожидал. У Малфоя просто уже есть сложившееся мнение насчёт Мальсибера, и менять его он не собирается. Да, он прекрасно помнит, как Мальсибер настойчиво добивался разговора с профессором Снейпом, помнит таинственные письма и особенно хорошо помнит ту тревожную, неуютную обстановку, воцарившуюся в Малфой-мэноре от споров Люциуса и Поттера на эту тему. Над ними всеми тогда будто бы нависла тёмная туча, а там только и жди, что ударит молния, как при пришествии Тёмного Лорда. Эта молния могла бы разрушить то хрупкое равновесие, что Драко с трудом воздвиг в своей душе после войны, и мало ли что ещё...

Люциус и Нарцисса тогда страшно злились, и их нервозность передавалась и Драко. В конце концов, Нарцисса не выдержала, развелась с мужем и уехала во Францию. Драко отнёсся к этому почти спокойно — он давно подозревал, что она так и не простила Люциусу то, что из-за него служению Тёмному Лорду подверглась вся семья. Успокаивал и всячески поддерживал Драко в то время только Блез. Он пообещал оградить их от посягательств Мальсибера. А то, что недавно был найден его труп... так, Малфой убеждён, что Мальсибер заслужил смерть, кто бы её ему ни даровал! С его гибелью всё дурное и тёмное окончательно ушло в прошлое, и Драко не собирается ворошить его, ведь он наконец-то постепенно узнаёт, кем является на самом деле. А является он кем угодно, но не тёмным магом. И он докажет это Поттеру, даже если тому уже и не нужны подобные доказательства.

— Знаешь, я тебе не говорил... — медленно начал Драко, выслушав все теории Гарри. — Просто как-то забыл, не до того было... но в последнем письме, которое самовоспламенилось после того, как я его прочёл, Мальсибер просил у профессора Снейпа прощения. И меня именно этот факт убедил в том, что у него по отношению к профессору были дурные намерения и...

— А я думаю по-другому! Мне кажется, Мальсиберу действительно было, что сказать профессору, — взволнованно прервал его Поттер, поднявшись с дивана и заходив по гостиной. — И я должен узнать это. Это и есть самое главное, я уверен.

— Вряд ли, — сухо отозвался Малфой. — Мальсибер всё равно добился бы разговора с профессором, только вот передумал. В том же письме он заявил, что подождёт более подходящего времени для встречи и сообщил, что уезжает куда-то с сыном. Значит, главное, ради чего он хотел повидать профессора Снейпа, он сделал: попросил у него прощения за что-то. Видно, чувствовал, что вскоре ему придётся расплачиваться за содеянное.

— Может, и чувствовал. Миллисент Буллстроуд утверждает, что у Мальсибера была куча врагов и его убийство — заурядная бандитская разборка, — недовольно подтверждает Гарри, с удвоенной скоростью забегав по гостиной.

В информации, сообщённой Поттером, Драко не видит ничего нового. И его мнение полностью совпадает с мнением Миллисент.

— Мерлин... — вздыхает он, хмуро наблюдая за перемещениями Гарри по комнате. — Чего ты всё никак не успокоишься, Поттер? У нас всех только-только всё пришло в относительную норму, а тебе это словно претит. Ты роешь и роешь носом землю, как крот... Но вот лично я не хочу снова попадать в какое-нибудь грязное болото тёмно-магических деяний. Они ведь засасывают, оставляют пятна. Почти всё моё прошлое в зловонной тине и я не желаю, чтобы эта тина поглотила и моё будущее. И если говорить честно, я вздохнул с облегчением, узнав о смерти Мальсибера. И мне плевать, что ты об этом думаешь.

Гарри остановился посреди гостиной и потёр виски. Он, конечно, понимает, почему Драко так говорит, но всё же...

— А ты не думал, что злодей в этой истории вовсе не Мальсибер? — более спокойным тоном возражает Гарри. — Быть может, он — несчастная жертва. Да, Мальсибер — Пожиратель. Но, возможно, под конец жизни — предавший свои бесчестные убеждения. И моё расследование вполне может пролить свет на что-то важное. Что-то, что важно профессору Снейпу.

— Сомневаюсь, что ему это было бы важно в его теперешнем состоянии, — не согласился Малфой. — Шансов, что мы найдём или создадим необходимое ему зелье — мало, сам понимаешь. Нагайна была необычной змеёй. А колдомедицина в нужном нам направлении почти не продвинулась. Профессор Снейп может навсегда остаться еле-еле говорящим и плохо соображающим. Так, к чему тогда твоё расследование, Поттер? Лучше откажись от него, как это сделал я, и направь свою энергию в другое русло. Пойми, это твоё расследование сейчас более чем неуместно.

Гарри промолчал. Он совершенно не согласен с Драко, но в очередной раз возражать смысла не видит. И, кроме того, он не верит в покой, который возникает от того, что люди крепко зажмуривают глаза и ничего не желают знать. Действительность всё равно разбудит их, и они в ужасе поймут, что пытались уснуть на краю пропасти.

Отказ Драко от сотрудничества, его страусиная политика огорчает Гарри. Ему-то казалось, что теперь они с Малфоем настолько близки, что и в этом деле будут единомышленниками, вместе возьмутся за поиски правды, станут ещё ближе, в конце концов... Но, поогорчавшись с минуту, Гарри всё же успокаивается и мысленно оправдывает возлюбленного: конечно, вся эта возня с преступниками — не для Драко, которому и так было сложно вырваться из-под ярлыка Пожирателя Смерти. Как Гарри вообще мысль о нём, как о напарнике, могла в голову прийти? Он и один во всём разберётся, а результат преподнесёт Малфою в белоснежном конвертике. Докучать Драко он больше не станет, но расследование не прекратит. Не прекратит, потому что твёрдо знает: истинный покой может обеспечить только правда.

Однако, помимо некоторого разочарования, из этого разговора Гарри вынес ещё кое-что. В его сознании крепко засели слова Драко: “...уезжает куда-то с сыном”. Значит, у Мальсибера есть сын. И вот кого Поттеру следует найти в ближайшее время, вот с кем следует поговорить.

Гарри уже прикидывал, у кого раздобудет сведения о его местонахождении, как вдруг услышал переменившийся голос Драко.

— Кстати, а ты в курсе, что Блез предложил мне поработать в больнице Святого Мунго его ассистентом? Ну, просто чтобы отвлечься, — говорит Малфой, уже мысленно видя себя в красивой докторской мантии. — Условия предлагает сказочные, я смогу свободно использовать лучшие ингредиенты, чтобы создать зелье для профессора Снейпа. И если всё будет складываться удачно, со временем смогу даже претендовать на звание Зельевара.

Блезу Забини Гарри не верит ни на грош, его дружба с Драко напрягает Поттера до крайности, и сделанное Блезом предложение тоже Гарри не нравится.

— Нет, я не в курсе, — отрубил он, метнув на возлюбленного убийственный взгляд. — И не хочу быть в курсе. Не хочу, чтобы ты принимал “сказочные” предложения Забини, общался с ним при встрече и считал его чуть ли не благодетелем всего магического сообщества.

— Нельзя быть таким ревнивцем, Поттер, — рассмеялся Малфой.

— При чём тут ревность? — возмущается Гарри. — Забини я не выношу совсем по другой причине. А что касается общения, то с ним ты разговариваешь охотнее, чем со мной. Может, и целуешь охотнее.

— Как ты смеешь говорить мне такие гадости? — рассердился Драко, слишком поздно заметив лукавую улыбку у того на лице.

А Гарри, тем временем, счёл недовольство Малфоя разрешением и страстно приник к его полуоткрытым губам. Горячий поцелуй подсластил горечь размолвки, и на мгновение Гарри забывает обо всём на свете. Блез Забини, Мальсибер, недуг профессора Снейпа — всё это растворяется в воздухе, а сам воздух сгущается, наполняясь сладкой истомой.

— Драко... — выдыхает Гарри, оторвавшись от нежных губ. — Когда же мы с тобой поженимся?..

Малфой незамедлительно напрягается, словно бы ища, что же ответить. Но тут появление домового эльфа избавляет его от необходимости отвечать.

— Хозяин приглашает вас к ужину, — пищит домовик, не поднимая на них своих больших глаз.

Драко с облегчением вздыхает и даже шепчет на ухо Поттеру:

— Довожу до твоего сведения, что пока ты бегаешь по своим делам, я ужасно по тебе соскучился.

— А я-то как соскучился, — улыбается тот, на миг крепко прижав его к себе, но тут же отстранившись. — К сожалению, сейчас меня вновь зовут дела, но, обещаю, я выкрою для нас время.

— Наглец ты всё-таки, Поттер, — фыркает Драко. — Что б ты знал, времени для меня не выкраивают, времени со мной добиваются. Может, хоть к ночи вернёшься?

— Вот уж нет, — открестился Гарри со смешком. — Твой отец некоторое время назад довольно недвусмысленно мне намекнул, что никакого непотребства в своём доме не потерпит.

— Но мы же не будем...

— А? Ты меня переоцениваешь, Драко, — рассмеялся Поттер. — Поверь, если я останусь, то мы будем.

Уже сбегая по лестнице поместья к воротам, Гарри позволяет себе погрузиться в приятные планы их с Малфоем совместного будущего. Пока они очень неопределённы, но одна только мысль о браке с Драко доставляет радость. Ибо в реальности всё очень не просто. Увы, быть Победителем Волан-де-Морта и при этом встречаться с бывшим Пожирателем Смерти — крайне проблематично. Звание героя магического мира накладывает определённые обязательства. И что хуже всего — общественность цепко следит за личной жизнью такого героя. Гарри до сих пор с содроганием вспоминает тот вечер, когда, аппарировав на Гриммуальд-плейс, их с Малфоем встретила толпа газетчиков. И с того времени эта толпа преследует их повсюду, где бы они ни оказались вдвоём. Заголовки газет всё ещё почти каждую неделю пестрят скандальными фразами, тогда как Гарри и Драко пока даже не любовники. Да и как бы они могли ими стать при такой слежке? Гриммуальд-плейс уже давно не убежище, нравственность в Малфой-мэноре стережёт Люциус, а пользоваться отелями нет желания ни у Гарри, ни у Драко. Помимо этого мешает элементарная нехватка времени из-за “аврор-деятельности” Гарри, как называют работу Поттера оба Малфоя.

Однако Гарри надеется, что с заключением брака всё утрясётся. Общественность “полюбуется” этой новостью со всех сторон и успокоится. А они с Драко заживут спокойно.

Главный герой мыслей Поттера, между тем, заходит в гостевую комнату Малфой-мэнора, в которой у постели Северуса Снейпа стоит Люциус и отмеряет в стакан с водой несколько капель нового экспериментального зелья.

Заметив вошедшего сына, он, не отвлекаясь от своего занятия, лениво интересуется:

— Что-то я не понял, зачем в этот раз приходил твой Поттер? Даже к Северусу не зашёл.

— Просто со мной увидеться приходил, — отвечает Драко, не вдаваясь в подробности.

Открывший в этот момент глаза, Северус Снейп замечает на лице своего крестника непривычное сияние, которое делает красивые серые глаза Драко ещё прекраснее.

На следующее утро Гарри, не завтракая, спешит в Аврорат, и спешит не зря. Кингсли Шеклболт собирает у себя в кабинете весь Отдел на “летучку”. Дело, что он желает обсудить со всеми сотрудниками, безотлагательное и тонкое — их Отдел должен предоставить прессе свою версию убийства Мальсибера.

Гарри внимательно слушает шефа, стараясь уловить, чего тот от них ждёт, чего требует. Он уже привык делать впоследствии из этих требований свои выводы.

— Мне кажется, что за создание “нашей” версии нам полагается особая плата, — раздаётся голос Рона. — Это ведь не так-то просто. Уж больно в этом деле много тёмного и непонятного.

— Тёмного — безусловно, — соглашается Кингсли. — Но непонятного? Вряд ли. Всё проще простого. Обыкновенная бандитская разборка, и ничего больше. Тёмные маги всегда заканчивают только так.

“Почти слово в слово с мнением Буллстроуд и Забини. Хн, интересное совпадение!” — отмечает про себя Гарри, а вслух вполголоса произносит:

— Хотел бы я, чтобы так оно и было.

Но думает он при этом совсем не о Мальсибере.

— Поттер! Ты тоже считаешь, что плата должна быть повышена, и поэтому пока ловишь мух? — накидывается на него раздражённый Кингсли.

— Конечно, — машинально кивает Гарри, продолжая прикидывать, когда сможет получить командировку, которую использует для того, чтобы разыскать сына Мальсибера.

— Немедленно убирайтесь из моего кабинета и за работу! Сборище бездельников! — вспылил Шеклболт.

Авроры, посмеиваясь, переглянулись — “летучка” закончилась — и потянулись к двери.

— Ты даже представить себе не можешь, как я благодарна тебе за то, что ты отвергла Кормака! — шепнула радостная Ромильда, взяв Джинни под руку. — Он — потрясающий любовник! Я в полном восторге!

— Смотри, не слишком увлекайся им, это может плохо закончится, — предостерегает её Джинни. — Кормак меняет подружек, как свои мётлы для квиддича.

— Я знаю, — насупилась Вейн. — Но не хочу об этом думать. Главное, что сейчас я счастлива, чего и тебе желаю.

— Нет уж, такого счастья мне не надо, — покачала головой Джинни. — Я хочу, чтобы всё было по-настоящему, всерьёз, на всю жизнь.

— Кто ж этого не хочет, — фыркает Ромильда. — Только где её найдёшь — такую любовь? Пока я знаю одно: если Кормак снова пригласит меня куда-нибудь, я не стану отказываться.

— А он ещё не говорил с тобой о следующем свидании? — удивилась Уизли.

— Нет, — передёрнула плечиками та. — Сказал: “До завтра!” То есть, до встречи в Отделе.

— Что ж, ещё не вечер. Подожди окончания рабочего дня, — рассудила Джинни.

К вечеру, однако, выясняется, что надежды Ромильды напрасны. Кормак покинул Отдел, даже не взглянув на мисс Вейн. Следом за ним покидает Аврорат и раздосадованный Гарри — Кингсли отказал ему в командировке. И Поттер, аппарировав домой на Гриммуальд-плейс, поминает недобрым словом и шефа, и Мальсибера, и даже Забини за компанию.

А Забини, тем временем, чувствует себя безмерно усталым и обессиленным, приняв последнего на сегодня пациента. Впрочем, дело не только в трудном рабочем дне. В его такой отлаженной и устоявшейся жизни разладилось абсолютно всё.

Откинувшись на спинку кресла, он утомлённо потирает глаза и пытается понять, как же так получилось, что фортуна изменила ему. Полоса неудач, похоже, началась со скандала, учинённого ему Пэнси пару месяцев назад, когда она обнаружила колдографию Драко в ящике его стола. И после этого она, видите ли, наконец, убедилась, что он любил и любит Драко! Видите ли, она больше не желает жить во лжи и обмане!

Блез вспоминает её гневные слова:

— А ведь раньше ты и сам упрекал меня, что я ослеплена чувствами к Драко! Да, пожалуй, я действительно была ослеплена. Но, выходя за тебя замуж, образа Драко в моём сердце и в моих мыслях уже не было. Тогда как в твоих мыслях он, как был, так и остался! О сердце твоём я молчу, ибо не уверена, что оно у тебя вообще есть.

Блез использовал тогда всё своё красноречие, всю логику, всю свою слизеринскую натуру, чтобы убедить Пэнси не придавать так много значения событиям давно минувших дней.

— Как бы я ни относился к Драко, он сделал свой выбор. И я не встал у них с Поттером на пути. Но страдал, не скрою. Однако всё закончилось, когда я женился на тебе! Ты стала моим спасением, избавив от бесполезной, никому не нужной любви. Как считаешь, зачем я говорю тебе сейчас всё это? Есть лишь один ответ на этот вопрос: мои чувства к Драко остались глубоко в прошлом. А его колдография в моём столе — просто память о сильном, но изжитом чувстве.

Однако бунт Пэнси такой, казалось бы, прирученной и послушной змейки, выбил его из колеи. И лишь спустя несколько дней после ссоры до Блеза дошло, что всё гораздо серьёзнее — срывается вся его удобная жизнь. Даже верная Миллисент и та осыпала его ехидными замечаниями о том, что он слишком плохо спрятал колдографию Драко.

Буллстроуд, между тем, неслышно входит к нему в кабинет, рассеивая его неприятные воспоминания. Блез всегда поражался умению второй своей гадючки передвигаться с мягкостью кошки. Миллисент садится в гостевое кресло и берёт в руки утренний выпуск “Ежедневного Пророка”, лежащий у Забини на столе.

— “В лечении Северуса Снейпа достигнут определённый прогресс”, — прочла она вслух заголовок на первой полосе и отбросила газету в сторону. — Всё играешься, Блез? А ведь он...

Девушка кивает на колдографию Снейпа в газете.

— Он — наша погибель, — заканчивает она.

— Да, но при нужных обстоятельствах он — наше спасение, — медленно произносит Забини, сцепляя пальцы в замок.

— А Поттер?

— Не сомневайся, и Поттер, и Снейп... будут ликвидированы, — глаза Блеза сверкнули в лучах заходящего солнца, проникающих сквозь окна в кабинет.

— Главное, чтобы это случилось до того, как Снейп всё поймёт. Он ведь проницателен — наш бывший Декан, — хмыкает Миллисент. — Вернее, вскоре его проницательность к нему вернётся. Всё к тому идёт.

— Поймёт? Проницательность вернётся? Ха, я не дам ему на это времени, — усмехается Забини. — Поверь, жить ему осталось недолго. И жизнь его в моих руках.

Буллстроуд медленно поднялась на ноги. Задумчиво походила по кабинету, глядя на развалившегося в кресле Блеза.

— А твоя жизнь, не забывай, в руках Пэнси, — произнесла она после паузы. — Представь, что будет, если она обо всём догадается.

— Да, тут ты права... — неохотно признаёт Забини. — Действовать мне нужно быстро. Действовать прежде, чем наш с ней развод дойдёт до суда. Впрочем, я уже предпринял кое-какие меры.

А Пэнси сидит одна в гостиной огромного особняка. На коленях у неё раскрыт альбом с колдографиями. Вот она и Блез в день их свадьбы — Пэнси держит его за руку и победоносно улыбается.

“Н-да, тогда это действительно казалось мне настоящей победой... Особенно после того, как нас обоих оправдали”, — проносятся в её голове мысли.

Мгновением спустя она рвёт эту колдографию на две части и равнодушно отбрасывает в сторону. За последние дни эмоции Пэнси притупились. Она словно состарилась на десяток лет. Который день слизеринка одета в чёрное, как бы показывая траур по загубленному браку. Каждое слово, сказанное Блезом, каждый поступок, событие, связанное с ним, Пэнси теперь подвергает переосмыслению и переоценке. Всё, что было не понято раньше, сейчас становится ясным и отчётливым.

Внезапно материализовавшийся перед ней домовик докладывает о визитёре. Пэнси улыбается. Драко!

Войдя в гостиную особняка Забини, Малфой замечает, как растрогана Пэнси, как польщена она его приходом и в то же время растеряна. Но также в глазах её он читает скрытую боль, и эта боль подвигает его на нехарактерный для него поступок: он прижимает Пэнси к себе, словно желает укрыть и защитить её от невзгод. А она, верно истолковав этот порыв, не отталкивает Драко. Напротив — Пэнси принимает его поддержку с благодарностью, тоже, в общем-то, ей не свойственной.

В итоге Малфой предлагает Пэнси выйти на свежий воздух, она соглашается, и уже через две минуты они неторопливо бредут по каменистой дорожке вглубь старого сада при особняке.

— Так, чем обязана твоему визиту, Драко? — поинтересовалась девушка, обойдя разросшиеся кусты роз.

Малфой усмехается.

— Что? — не понимает причины его усмешки Пэнси.

— Просто ты, как истинная слизеринка, сразу переходишь к делу, к сути, — поясняет Драко. — А я, похоже, переобщался с Поттером, поскольку начал отвыкать от подобного.

— Мерлин! — смеётся та. — В Малфой-мэноре ведь, помимо тебя, живут ещё два слизеринца, или я ошибаюсь?

— Это другое, — спорит Малфой. — В отличие от них, ты — моя сверстница, Пэнс.

— М-м. Но, насколько я знаю, ты ещё и регулярно пересекаешься с Блезом, — говорит Пэнси чуть изменившимся тоном голоса.

— Да... — подтверждает Драко, но не продолжает глупую тему. — Собственно, я... Как раз о нём и хотел с тобой поговорить.

Пэнси бросает на него подозрительный взгляд.

— Только не говори, что он тебя уже “обработал”, и ты пришёл убеждать меня отказаться от самой мысли о разводе? — вспылила она, не сдержавшись. — Драко, ну нельзя же быть настолько подверженным чужому влиянию! В случае Поттера — ещё ладно. Его влияние положительное, хотя и бесит меня. Но Блез!..

— Он очень расстроен, — прерывает поток её слов Драко, после недавнего разговора с Блезом решив взять на себя роль посредника между ними. — Прости ты его. Я не знаю, что между вами произошло, но он действительно огорчён страшно. Никогда его таким не видел.

Пэнси злорадно хмыкает.

“Конечно, не видел! Блез впервые в жизни — банкрот!” — хочется сказать ей, но она всё же не говорит.

Вместо этого вздыхает и спокойно произносит:

— Драко, я просто поняла, что наш с ним брак — абсурд. Потому и добиваюсь развода. Я хочу относиться к себе с уважением, а рядом с ним я это уважение как-то незаметно потеряла. Пора его вернуть.

— Хн, на вашей с ним свадьбе мне казалось, что ты влюблена в него, — припомнил Малфой. — Неужели это было не так?

— Я была влюблена не в реального Блеза, а в своё представление о нём, — с горечью усмехается Пэнси. — Его истинной сути я не знала.

— А теперь она тебе открылась? — скептически вопросил Драко.

— Да.

— Откуда такая уверенность? Может, ты и сейчас заблуждаешься на его счёт, — выдвигает теорию Малфой. — Поговори с ним спокойно, он тебе всё разъяснит, и конфликт будет исчерпан.

— На сей раз это не вариант, — твёрдо отказывается Пэнси. — Я подозреваю Блеза в...

Она вдруг осекается и, отвернувшись от собеседника, упирается взглядом в живую изгородь.

— В чём, Пэнс? В измене? — поспешил с догадкой Драко.

— Если б только в этом! — недобро смеётся девушка. — Нет, если б дело было лишь в сопернице или сопернике, я бы не стала позорить свой род разводом.

— Тогда в чём ты его подозреваешь? — уже ничего не понимает Малфой.

Пэнси хмурится, поправляя причёску, чуть растрепавшуюся от резкого порыва ветра.

— Понимаешь, есть вещи, в которых я больше не желаю участвовать, — пытается объяснить она. — Более того — хочу быть от них как можно дальше, заняв нейтральную позицию.

— Ты говоришь словами моей матери, — невольно отмечает Драко. — Она тоже раз за разом выговаривала это отцу, пока, наконец, не развелась с ним и не уехала.

— И я её не виню, — со вздохом произносит Пэнси. — Хорошо бы, и у меня получилось поскорее развестись с Блезом и уехать.

— Блез так просто тебя не отпустит, — качает головой Малфой. — Он чётко дал это понять.

— Ничего-ничего, я намерена бороться за свою свободу, — зло цедит та. — А причина его “страданий” мне известна. И, поверь, она ничего общего не имеет с любовью.

“И жаль, что пока я не могу рассказать тебе всю правду о нём, Драко. Лишь когда я буду в безопасности... я, наверное, решусь”, — мелькает в её сознании.

— Поэтому не уговаривай меня отказаться от развода, — продолжает она. — Знаешь, я чувствую в себе достаточно сил для того, чтобы построить свою жизнь заново.

— Нелёгкое это дело, Пэнс, — фыркает Драко. — Я вот до сих пор пытаюсь. И посильную помощь мне в этом оказывают Поттер и Бл... да, Пэнс, не хмурься! Блез действительно помогает мне, не меньше, чем Поттер.

— Извини, но я в это не верю, — не соглашается Пэнси. — Скорее, я поверю в обратное. Но — ладно, не будем спорить. Лучше скажи, почему ты до сих пор не зовёшь Поттера по имени? Мне-то можно — я его, как не любила, так и не люблю. А вот ты... Так, почему?

— Сам не знаю... — тушуется Малфой от такого неожиданного вопроса. — Я пытался. Честно, пытался. Но пока — безрезультатно. Ну, чего ты смеёшься, Пэнс!

Пэнси, и правда, развеселилась, глядя на почти смущённого Драко. И поклялась, что до такой степени не влюбится никогда. Уж больно уязвимым выглядит Драко, по-прежнему не уверенный, как ему следует относиться к чувству в своём сердце.

Под конец разговора Малфой, тем не менее, говорит:

— Прости, но я всё же на стороне Блеза. Ибо, по-моему, ты сгущаешь краски.

— Что, мужская солидарность? — улыбается Пэнси.

— Считай, что так, — кивает Драко, улыбаясь в ответ.

Пэнси и не ждала иного. Она давно поняла, что Драко в какой-то степени зависим от Блеза. И даже Гарри Поттеру не удаётся порвать эту зависимость в клочья.

Драко вот уже несколько дней корпел над усовершенствованием нового зелья для Снейпа, фактически не выходя из подвала Малфой-мэнора, временно обустроенного лабораторией. За этим занятием его и застаёт Блез, пожаловавший в поместье с целью выяснить через Малфоя мысли Пэнси. И не только.

— А, Блез! — приветствует его Драко, на секунду отвлёкшись от измельчения кореньев. — Пришёл узнать о состоянии профессора?

— Да... — кивает Забини, меланхолично осматриваясь.

Но в импровизированной лаборатории почти ничего не изменилось с момента его последнего прихода сюда. Разве что появилась ещё одна пара реторт. Гораздо большие изменения Блез с каждым своим визитом видит в самом Драко, и они ему не нравятся. Он всё также любит Малфоя, но куда подевались властность, циничность этого юноши, что так импонировали Блезу в Хогвартсе? Драко даже разговаривает теперь по-другому!

“В голосе столько любезности, аж тошно. Ты хоть ещё помнишь, как разговаривал со мной прежде, Драко?” — проносится в сознании Забини.

— Вижу, ты всё ещё сильно расстроен, — говорит вдруг Малфой. — Слушай, я говорил с Пэнси, хоть ты меня и не просил... И, собственно, она настроена серьёзно. Даже не знаю, как ты будешь выкручиваться.

— Забей, Драко, — отмахнулся Блез, всем своим видом показывая искреннюю печаль. — Зря ты вмешался. Пэнси стала чересчур капризной, нервной. Я уже не знаю, как ей угождать.

— Да ты что! — изумился тот. — Пэнси, напротив, показалась мне более уравновешенной и спокойной, чем раньше. И в этом-то как раз вся сложность. С такой Пэнси я тебе ничего не могу посоветовать. Она непрошибаема.

— Д-да, всё так, — не стал спорить Забини, слегка сбитый с толку словами защиты в пользу своей жены. — На людях она — сущий ангел. А ко мне у неё, очевидно, какие-то повышенные требования. Но тебе, и правда, лучше особо не встревать между нами.

“И, похоже, лучше подослать в Пэнси подружку. В конце концов, друг с другом девчонки более доверительны”, — сделал зарубку в своих мыслях Блез.

— Ладно, — пожал плечами Малфой.

А Забини как бы, между прочим, переводит разговор в другое русло:

— О, я всё забываю у тебя спросить... Помнишь, ты однажды говорил мне о каком-то ключе? А я, представь, где-то потерял ключ от ящика своего письменного стола. Так, может, это был как раз мой ключ?

— Да, что-то припоминаю... — неуверенно протянул Драко, сбросив в котёл коренья и теперь равномерно помешивая зелье по часовой стрелке. — Кажется, я находил какой-то ключ в вещах профессора Снейпа, когда мы с Поттером забрали их из Хогвартса. Вернее, то, что от них осталось после всех тех разрушений замка. Но ключ этот ни к чему не подошёл — ни к одному из его сундуков — и я сейчас даже не вспомню, куда его дел. Но вряд ли это был твой ключ, Блез.

Такой ответ весьма неутешителен для Забини. Хорошо ещё, если Малфой так и не вспомнит, куда подевал тот ключ. При таком раскладе им, по крайней мере, вообще никто не сможет воспользоваться. Но если ключ снова окажется в руках Драко? Или в руках Поттера? И что, если они поймут, что этот ключ от сейфа в Гринготтсе? Что тогда?

На лбу Блеза выступила испарина — его бросило сначала в жар, потом в холод.

— Что ж... — еле ворочая языком, выговорил он. — Жаль, что тогда ты не показал его мне. Может, я смог бы определить, к чему он подходит.

— Расслабься, не так уж это и важно, — легкомысленно высказался Малфой. — Меня гораздо больше интересуют те цифры, что периодически повторяет профессор Снейп. Я иной раз зайду к нему, а он всё бубнит и бубнит их...

— Что за цифры? Какие? — резче, чем надо, спрашивает Блез, но тот этого не замечает.

— Какие?.. — Драко нахмурился, вспоминая. — Девять-восемь-четыре-семь... эм... Нет, дальше не помню. После цифр, к тому же, он шепчет что-то на латыни. Но вряд ли это заклинание, никакой магии ведь за этими словами не происходит.

— Ты Поттеру говорил? — задаёт Забини вопрос тем же тоном.

Малфой непонимающе смотрит на него.

— Н-ну, возможно, он сможет в этом разобраться, — поясняет Блез, одёрнув себя.

— Сомневаюсь, что это так уж необходимо, — фыркает Драко, продолжив помешивать зелье теперь уже против часовой стрелки. — Поттер, конечно, мастер во всём “разбираться”, но пусть лучше эти “разбирательства” происходят подальше от профессора. Тот и так восстанавливается с трудом.

— Вот тут я полностью с тобой согласен, — горячо поддерживает его Забини. — Самое меньшее, что мы можем — это дать профессору Снейпу покой, коего он был лишён многие годы. Кстати, я на днях консультировался ещё с одним зельеваром, так вот он сказал, что профессору полезно как можно чаще беседовать с квалифицированными специалистами, которые бы фиксировали всё, что он говорит, и отмечали признаки улучшения или же ухудшения работы его мозга.

— Понимаю, но... — Драко вздыхает, кусая губы. — Для этого нам ведь придётся поместить его в больницу. Лично мне не хочется, чтобы его принимали за такого же умалишённого, как Лонгботтомов и Локхарта. Да и отец против этого. И особенно против Поттер. А ведь без его слова мы ничего не сможем сделать. Я ещё могу смириться с больничным режимом, если для профессора так будет лучше... Но Поттер ведь упрямец ещё тот! Как вдолбит себе что-то в голову, так ни каким бладжером не выбьешь. Он упорно не желает прислушиваться к словам лекарей из Мунго, настаивая на домашнем лечении.

Блез молчит, подбирая подходящие слова, а Малфой с очередным вздохом продолжает:

— Ты извини. Знаю, ты беспокоишься не меньше, чем мы. Разговариваешь с зельеварами, да и сам помогаешь... Знаю, также, что в колдомедики ты пошёл именно из-за профессора Снейпа. Поэтому мне вдвойне неудобно перед тобой, но Поттер как услышит, что ты что-то рекомендуешь, так сразу отказывается. Полагаю, это у него из-за предубеждений. Он ещё не всем слизеринцам доверяет настолько, чтобы беспристрастно принимать их мнения.

Забини лишь криво усмехается, вынужденно отступая и выстраивая мысленный счёт между собой и Поттером. Пока на этом табло два/ноль в пользу гриффиндорца. Однако Блез не без оснований надеется вскоре сравнять счёт, а то и прибавить себе ещё очков.

Тем не менее, после встречи с Малфоем, настроение его ухудшается, так как никакой важной информации он, по сути, не получил. Только разбередил душу, разглядывая Драко, впитывая его новый образ в себя, любуясь светом его серых глаз.

Сегодня выходной, но аппарировать после такой встряски домой и видеть чертовку Пэнси у него нет никакого желания, поэтому Блез отправляется к Миллисент, у которой за бутылкой коллекционного огневиски они принимаются за обсуждение своих насущных дел. При этом Буллстроуд, как натура более нетерпеливая, вызывается стать наперсницей Пэнси.

— Что ж, попробуй, — без особой надежды на успех одобряет её кандидатуру Забини.

Но та, видя его вялость, явно вознамерилась встряхнуть своего любовника:

— Нет, ты определённо недооцениваешь Паркинсон! Она способна стать очень опасной. Тебе следует действовать более решительно!

Блез взглянул на неё испытующе.

— На что это ты намекаешь?

— О, я вовсе не предлагаю устранить её физически, — усмехается Миллисент. — Есть и другие способы заставить её молчать после того, как она окончательно всё поймёт, если уже не поняла.

— Какие, например? — раздражённо поинтересовался Забини. — Шантаж тут не подходит, ибо Пэнси после войны — безгрешна, как ангел. Ты представляешь, я, оказывается, женился на ангелочке!

— Мерлиновы подштанники, да просто нужно сыграть на каких-нибудь её слабостях, привязанностях!

— Ха! Единственное её слабое место сейчас — это желание развестись со мной, — мрачно хмыкает Блез.

— И только поэтому она до сих пор не побежала к Поттеру с докладом о наших планах? — не поверила Миллисент, разгорячившись. — С докладом о планах, которые, между прочим, именно ты не сумел скрыть должным образом!

— Нет, не только, горгулья тебя раздери! — вконец разозлился Забини. — Не побежала она к нему, потому что не желает лишней огласки, публичного скандала и своего имени во всём этом. Так что, по-моему, ты преувеличиваешь опасность с её стороны. Меня гораздо больше беспокоит Снейп. Никто не знает, каково состояние его мозга. Даже я не могу определить это.

Миллисент разом успокаивается, лишь недовольно хмуря изящные бровки.

— Н-да, вот тут мы попадаем в исключительно дурацкое положение, — медленно произносит она. — Казалось бы, такой удобный момент для того, чтобы отправить его на тот свет. Просто подменить одно из ежедневно принимаемых им зелий или ещё что... Делов-то — одни пустяки. А приходится искренне желать ему хоть частичного выздоровления. Мерлин!

Блез хмыкает.

— Только до той поры, пока мы не добудем ключ от сейфа и код с заклинанием, отпирающими...

— Вот именно! — вновь вспылила Буллстроуд. — Отпирающими что?

— Какая разница — что конкретно они отпирают? — отмахивается Забини. — Это может быть шкатулка, сундук или другая дребедень. Главное, мы знаем, что внутри. Плохо то, что при мне Снейп, как воды в рот набирает. Ещё ни звука в моём присутствии не выдавил. Тогда как при Драко и код, и заклинание нашёптывает. Но не просить же мне его записывать за Снейпом!

Внезапно рассмеявшись, но скорее от отчаяния из-за того, что в сознании снова всплыл притягательный образ Малфоя, Блез заканчивает:

— Я уже и не знаю, стоит ли нам рассчитывать на Снейпа. Вероятно, проще разнести Гринготтс по камешку, чем добиться того, чтобы он мне доверился.

— Ещё бы, — кивает Миллисент. — Ты вспомни, о ком говоришь, Блез. Он же шпион со стажем. Подозрительность и неусыпная бдительность у него в крови.

— В крови у него яд Нагайны, — лениво отзывается Забини. — Вот на что нам действительно следует рассчитывать, так это на то, что её яд, в конце концов, заставит сказать мне то, что нужно, а затем сделает его буйно помешанным. Тогда нам с тобой даже не придётся поднимать на него своих палочек и выкрикивать Аваду. Он сгниёт через палату от Локхарта и Лонгботтомов.

Сам же Северус Снейп вечером следующего дня ощущает, как боль, парализующая ранее его мышцы, постепенно отступает, и к нему возвращается способность мыслить и трезво рассуждать. Похоже, тот факт, что Люциус и Драко вот уже как несколько месяцев принудительно выводят его в сад Малфой-мэнора на прогулки, всё-таки положительно сказывается на его состоянии. Движения Северуса пока ещё слегка заторможенные, но зато разум заполняют свежие мысли, вытесняя какие-то странные, непонятные, унизительные и даже абсурдные. Наконец-то он по-настоящему чувствует, что жив. И, наконец, он может более внимательно следить за развивающимися вокруг него событиями. А главное — более точно запоминать их. К примеру, вчера утром Люциус принёс ему газету. И сегодня Снейп помнит об этом. Однако он не помнит, приносил ли Люциус газету позавчера. С другой стороны, он уже долгое время знает и помнит о том, что отношения Гарри Поттера и Драко Малфоя изменились. Почему-то это прочно засело у него в сознании. Вероятно, стараниями Люциуса, который разговаривает с ним об этих мальчишках каждый день. Вот и ещё одно — он помнит почти все разговоры Люциуса с ним. Правда, разговоры эти, насколько Северус может судить теперь, получались несколько односторонними. Ибо нормально говорить у него пока тоже не особо получается. Всё, что он силится сказать, вылетает из его горла словами либо хриплыми, либо какими-то каркающими, либо это и вовсе шёпот. Кроме того, все окружающие при этом неизменно хмурятся и просят беречь себя. И сегодня он впервые выполняет эту просьбу вполне осознанно. К тому же, у него неожиданно появляется развлечение: Драко Малфой, Блез Забини и Гарри Поттер затевают за дверьми его комнаты любопытный разговор. Разговор о нём. Дверь приоткрыта и Северус прекрасно слышит каждое слово.

Сначала Блез Забини, почему-то обращаясь преимущественно к Драко, говорит, что его — Снейпа! — состояние ухудшается. И из всех его последующих слов, Северус делает малоприятный вывод: Забини желает внушить эту мысль Малфою. И хотя присутствие Поттера, похоже, сильно раздражает Блеза, со своей задачей он всё же справляется великолепно — Драко ему верит. После чего Малфой заметно расстраивается, судя по выражению на его лице, которое Снейп видит через щель между дверью и косяком. Забини он тоже видит краем глаза и удивляется, когда понимает, что тому больно смотреть на страдания Драко.

Однако Блез всё равно продолжает подливать масла в огонь:

— Тот зельевар, о котором я тебе говорил, посовещался с Гильдией. И они заявили, что ухудшение вызвано многочисленными фобиями, которыми мучается профессор Снейп. Окружающий мир его пугает. Профессор не в силах сладить с информацией, что обрушивается на него каждый день посредством ваших с ним бесед. Вот он и сломался.

— Но, возможно, это лишь временный рецидив? — с надеждой спрашивает Драко.

— Таких гарантий не может дать никто, — скорбно вздыхает Забини. — Все лекари, зельевары и колдомедики, с которыми я разговаривал, уверены только в одном: профессор будет жить.

— Не уберегли мы его... — едва слышно произносит Малфой. — Надо было создать ему более комфортную обстановку, не рассказывать обо всех событиях в магическом мире, не вспоминать войну... Оказывается, его всё это пугало... Но нам казалось, что он сам тянется ко всем новостям.

— Северус Снейп — бесстрашный человек, — вступает в разговор Поттер, словно гирю на пол роняет. — И никакими фобиями он не страдает. Вы оба не смейте употреблять такие слова, как “испуг” и “Снейп” в одном предложении, вам ясно? Я уверен, что — как раньше, так и сейчас — профессор Снейп ничего не боится. Он может многого не понимать, но это самое “многое” отнюдь его не страшит. Личность он неординарная и даже сейчас ему удаётся достойно выходить из любой ситуации. Вспомните, как гениально просто он решил проблему со своей магией, когда как-то инстинктивно понял, что ему пока опасно её применять: отказался от неё, и всё тут! Вернулся к маггловскому образу жизни. Причём, не из страха, а совсем наоборот. Как человек смелый и независимый, он не убоялся временно вести себя при всех, как маггл, не используя даже элементарного “Нокс!” Я, конечно, не колдомедик, но это явно свидетельствует о том, что он не подвержен никаким фобиям.

— А специалисты, к сожалению, утверждают обратное, — ставит его на место Блез.

Поттер, заметив, как ещё больше расстроился Драко, промолчал, и спор двух непримиримых соперников иссяк сам собой. А Северус Снейп посвятил всю последующую ночь размышлениям...

С каждым днём Снейп всё яснее осознаёт, что его самочувствие улучшается. Понятно это, правда, пока лишь ему одному. Постоянные прогулки, монологи Люциуса у его постели и газеты действуют на него благотворно, что бы там Блез Забини ни говорил. А вот к зельям, что ему приносят, Северус относится скептически. Своим острым обонянием он уже выяснил состав каждого из них и сразу же убедился в их полной бесполезности на данном этапе своего лечения. Вреда они не приносят, но и пользы от них никакой. Разве что периодически его из-за них мучает то бессонница, то наоборот сонливость.

Бессонницей страдает и Драко, ибо его приобщение к жизни во влюблённом состоянии проходит не менее сложно, чем возвращение Снейпа в реальный мир. Чувства к Поттеру то и дело ставят Малфоя в тупик. Неокрепшая пока любовь и скудный в подобных материях опыт зачастую не позволяют ему понять собственные эмоции. Наедине с Гарри его временами сковывает напряжение, возвращаются неприязненные мысли о нём и даже нервируют истинно гриффиндорские качества Поттера. Например, пресловутые доблесть и смелость Драко привык обзывать коротким словом “выпендрёж”, и ему очень непросто поменять своё мнение на этот счёт. К тому же, ему теперь постоянно вспоминаются слова Пэнси о том, что он слишком подвержен чужому влиянию. И Малфой задумывается: а не подавляет ли его Поттер? Сам-то он не замечает за собой особых изменений, произошедших под воздействием гриффиндорца, но, возможно, со стороны всё выглядит иначе. И как тогда ему быть? Плыть по течению или же бороться за свою личность?

Накручивая себя таким образом, Драко чувствует себя неуверенно, вследствие чего заставляя Гарри всё чаще хмуриться и гадать, в чём же причина их отдаления друг от друга. Беда их обоих в том, что они привыкли доверять всё самое сокровенное только самим себе, а не кому-то близкому. В случае Гарри — потому что близкие люди рядом с ним надолго не задерживаются. А в случае Драко — потому что в семье Малфоев так не принято. По этой причине они оба теряются в догадках по поводу их отношений и домысливают порой то, чего и нет на самом-то деле.

Но вот однажды вечером в Малфой-мэноре выдержка что одного, что другого даёт слабину, словно, наконец, распрямляется туго натянутая тетива лука. Начинается всё с того, что Драко, проведя целый день в напряжённых размышлениях о Поттере, недуге Снейпа и о себе самом, срывает своё раздражение на случайно попавшемся на глаза домовом эльфе. И не просто раздражение, а всю накопившуюся усталость из-за варки зелья и злость из-за того, что зелья эти получаются не такими, как надо.

Гарри, ставший этому свидетелем, разумеется, не может промолчать:

— Иногда я спрашиваю себя: почему из всех, кто меня окружает, я выбрал именно тебя? Тебя, в котором мне очень многое не нравится. И знаешь — что? Я всё ещё не могу ответить на этот вопрос. Зато я точно знаю, что единственное, что сейчас могло бы послужить твоим оправданием — это влияние крестража Волан-де-Морта. Но что-то ничего похожего на крестраж я на тебе не вижу.

Драко вспыхнул.

— Вот как, Поттер? Многое во мне не нравится, говоришь? Что ж, представляю, как тяжело тебе приходится, когда ты целуешь меня! — шипит он.

— Это тут не причём. Не передёргивай, Драко, — спокойно, но всё же с прохладцей в голосе возражает ему Поттер. — Я только пытаюсь до тебя донести, что домовые эльфы не заслуживают такого с собой обращения.

— Да, пусть не заслуживают, — через силу признаёт Малфой. — Но мы с ними, тем не менее, принадлежим к разным мирам и... и какого Мерлина мы вообще говорим о них сейчас?!

Эти его слова рушат всё напускное спокойствие Гарри.

— Не знаю, к какому миру относишь себя ты... — произносит он гневно, встав напротив него. — А я не стыжусь во всеуслышание заявить, что обязан жизнью домовику! И не могу поверить, как ты — тот, кто отвечает взаимностью на мою любовь — мог забыть об этом!

Драко даже отступает на шаг назад от такого заявления, однако виноватым себя по-прежнему не ощущает.

— Ты упрекаешь меня в том, что я сорвался на домовике, — говорит он, стараясь выровнять тон разговора, но внезапно сбивается на претензии к оппоненту. — А сам срываешься на мне, принуждая вспомнить военное время, хотя прекрасно знаешь о том, как я не люблю его вспоминать! Впрочем, куда тебе понять? Ты ведь никогда не был мне другом. Друзьями у тебя были кто угодно, только не слизеринцы. Целых семь лет я у тебя во врагах ходил!

— Мерлин, ты ещё первый курс Хогвартса вспомни, — буркнул гриффиндорец, покачав головой.

— Ты не имеешь морального права предъявлять мне счёт! — огрызается Малфой.

На миг Поттеру кажется, что он ослышался.

— А?! О каком-каком праве ты говоришь?

— И я ещё наивно полагал, что теперь всё будет иначе! — разъярённо продолжает Драко. — Но, похоже, всё осталось по-прежнему. Более того, домовик тебе дороже, чем я!

На следующем гневном слове он осекается — Гарри преодолевает разделяющее их расстояние и с силой прижимает слизеринца к себе, вплетая свои пальцы в его шелковистые волосы.

— Успокойся. Ты измотан, Драко, — тихо говорит он с вернувшимся к нему спокойствием. — И прости, но... ты не прав.

Малфой мысленно обругал его. Затем коротко упрекнул себя за несдержанность с домовиком — ругать самого себя он не привык.

— Что б ты сгорел, Поттер... — вздыхает Малфой, расслабляясь. — Ладно, так и быть — я не прав. Сам иногда ужасаюсь своим словам и поступкам.

Последняя его фраза произнесена почти шёпотом, но Гарри всё же слышит её и мягко улыбается.

— Однако извиняться перед домовиком я не стану, — проворчал Драко.

— И не надо, — смеётся Поттер. — Бедолага, чего доброго, покончит с собой от шока. Просто больше не позволяй себе такого, научись справляться со своими эмоциями. Знаю, это непросто, но я всегда буду рядом и помогу тебе.

После этого между ними завязывается уже совсем другая беседа. Устроившись рядом на диване, они говорят, говорят и говорят... Говорят о самом разном.

— Сегодня ты стал мне ещё ближе, — признаётся Гарри. — А то, что в тебе в итоге победили добрые чувства, хорошо не только для меня, но прежде всего для тебя самого.

— Ты так считаешь? — равнодушно интересуется Драко, но гриффиндорец знает, что тому вовсе не всё равно. — Я ведь презираю всяческие сантименты, Поттер. Я просто на какое-то время забыл об этом. Умеешь же ты выбить из колеи...

— Хм, и почему же ты их презираешь? — любопытствует Гарри.

— Потому что у меня есть чёткий план, — ухмыляется Малфой. — Я твёрдо знаю, чего должен достичь в жизни. И на этом пути я не стану церемониться ни с чужими чувствами, ни даже со своими собственными.

— Тебе это не удастся, — уверенно произносит Поттер, немало озадачив слизеринца.

— То есть? — в недоумении спрашивает тот.

— О, я уже давно записал ответ на твой вопрос здесь, — простодушно улыбается Гарри, доставая из внутреннего кармана мантии свой дневник.

Драко фыркает.

— Пишешь послевоенные мемуары, Поттер?

— Неа, всего лишь записываю свои мысли, — отвечает Гарри. — Так, проще их упорядочить.

— Ну, и? Что ты там обо мне записал? — возвращает его к прежней теме Малфой.

— Так, о тебе... — Поттер быстро листает в дневнике страницы, пока не находит нужную. — Ага! Сейчас прочитаю. Так... “Драко Малфой. Двадцать один год. Прошлое: судя по всему, родители сначала сильно его избаловали, а затем резко стали воспитывать в строгости. Относительной строгости. Желал, по-видимому, стать похожим на отца, но эта его мечта не осуществилась. Люциус превосходит его по многим показателям. Так что, до его уровня Драко далеко. Кроме того, он слабоволен, заносчив, со скудным запасом манер и вообще эгоистичная пустышка...”

— Пот-тер... — угрожающе протянул Малфой.

— “...зато внимателен, осторожен, настойчив, скрупулезен в работе, во всём стремится к совершенству, бессовестно красив, бывает искренне заботлив (а бывает и нет!), с неплохими задатками и любящим сердцем, которого он, похоже, боится”, — заканчивает Гарри.

Драко сглотнул, невольно залился румянцем, снова выругал гриффиндорца, после чего хрипло поинтересовался:

— А моё будущее?

— Увы, я не пророк, — пожимает плечами Поттер, захлопывая дневник. — Твоё будущее во многом зависит от тебя самого.

На мгновение Малфой задумывается, затем в его взгляде появляется озорство.

— Тогда можешь сразу записать: успешен, богат, искусный зельевар, путешествует по миру, получает всё, чего ему захочется, — промурлыкал он медовым голосом. — Не сомневайся, пиши. Я своего добьюсь!

— Нет, лучше я запишу потом, когда всё это произойдёт в действительности, — усмехается Гарри. — К тому же, часть этого уже при тебе.

А в это время Блез Забини напивается дома у себя в кабинете первосортным огневиски, периодически обращая свой взор на колдографию Драко и находя в этом утешение, как в школьные годы. Теперь колдография Малфоя стоит в рамке на столе почти всегда — Блез более не видит смысла прятать её в тайник. Увидит её Пэнси снова или нет ему уже без разницы. Впрочем, если Миллисент хорошо постарается, то, возможно, до развода у него с женой не дойдёт.

Вспомнив о любовнице, Забини прислушивается — Буллстроуд сейчас как раз обихаживает Пэнси в малой гостиной, что рядом с его кабинетом. Однако никаких криков он не слышит. Значит, Пэнси всё ещё доверяет своей школьной подруге и до сих пор не разоблачила её не только как любовницу своего мужа, но и как его сообщницу.

— Ох, вот-вот, я уже давно хотела тебе сказать, что ты, по-моему, чрезмерно подчиняешься Блезу и совсем не ценишь себя, — говорит, между тем, Миллисент, принимая из рук Пэнси чашку с чаем.

— Ты абсолютно права, Милли, — со вздохом произносит та. — Мне самой всё это надоело. Я устала от нашего с ним брака. Это и есть одна из причин, по которой я хочу с ним развестись.

— Развод? — наигранно удивляется Буллстроуд. — А тебе не кажется, что это уж больно радикальный ход? Вы с ним вместе с таким трудом укрепляли своё положение в обществе. И ты хочешь одним махом его потерять?

— Меня не особо радует наше общественное положение, — отмахивается Пэнси. — Я хочу создать другое, и желательно в другом обществе.

— Ну, не преувеличивай, дорогая, — успокаивает её Миллисент, сделав пару глотков из чашки. — У тебя всё не так плохо. Ты молода, красива, энергична. Попробуй лишь слегка изменить свою жизнь. Пользуйся всеми своими преимуществами. Богатство, комфорт, путешествия... Будь при муже, но наслаждайся жизнью! Думаешь, я безумно счастлива с Маркусом? Ха! Он ужасный зануда. Если бы не его мешки галлеонов в Гринготтсе, я бы сказала, что он попросту невыносим. Крутит роман с Оливером Вудом, совершенно от меня этого не скрывая. Но, слава Мерлину, существует один верный рецепт для всех несчастных жён — любовник! Очень помогает. Заведи себе любовника и увидишь, как изменится твоя жизнь.

— Нет, для меня этот рецепт не годится, — качает головой Пэнси. — Видимо, я старомодна. Мне, конечно, хочется изменить свою жизнь, но не таким способом. Это ты у нас сумасшедшая.

— Да, есть немного, — коварно улыбается Буллстроуд. — Но именно поэтому я и умею радоваться жизни.

Пэнси вздыхает.

— Милли, тебе, наверное, трудно в это поверить, но Блез не желает разводиться со мной лишь потому, что станет банкротом, — произносит она, скривившись. — Я об этом позаботилась, но всё же... Я должна как можно скорее подать прошение в Министерство, грамотно оформить развод и, наконец, освободиться от мужа полностью. Если я промедлю, он ведь найдёт способ ободрать меня, как липку. И в итоге сам разведётся со мной, оставив без галлеона в кармане. Кроме того, Блез так и не смирился с победой, которую одержал Гарри Поттер. Во всех смыслах.

— То есть? — “не понимает” Миллисент.

— Я говорю как о победе Поттера в войне, так и о его победе на любовном поприще, — шёпотом сообщает Пэнси, чуть склонившись в сторону подруги.

— Драко? — таким же шёпотом уточняет та.

Пэнси просто кивает, с опаской взглянув на двери кабинета мужа.

Спорить и дальше против её доводов Миллисент не рискнула. Вместо этого она осторожно поинтересовалась, не консультируется ли Пэнси с кем-либо из Министерства Магии.

“Уж слишком складно она рассуждает...” — с подозрением думает Буллстроуд.

И её подозрение оправдывается. Пэнси подтверждает, что некоторое время назад посетила Министерство, через совиную почту заранее договорившись о встрече с одним из представителей судебной коллегии Визенгамота. Представителем этим оказалась Гермиона Грейнджер, уже как год входящая в состав верховного суда, помимо своей аврорской деятельности. Именно она и приняла слизеринку в своём кабинете, выслушала цель её визита, притязания на права собственности и так далее.

Однако, выслушав, мисс Грейнджер сначала была вынуждена огорчить Пэнси:

— Видите ли, миссис Забини, вступая в брак, вы подписали контракт, согласно которому имущество, нажитое каждым из супругов, не является их общей собственностью, а значит, и не подлежит разделу.

— То есть... — растерялась Пэнси. — Я ни на что не имею права?

— Да, вы всё верно поняли, — кивнула Гермиона. — Ваша проблема заключается в том, что вы нигде не работали...

— Я поддерживала в доме порядок, планировала подарить мужу наследника! — возмутилась Пэнси.

— К этому я и вела, а вы меня прервали, — вежливо пояснила Грейнджер. — Визенгамот обязательно учтёт это обстоятельство. А если вы ещё скажете, что муж не позволял вам работать, то вы вполне сможете отсудить у него часть собственности. Например, особняк, порядок в котором поддерживался исключительно вашими заботами.

Пэнси такая перспектива не шибко обрадовала.

— Вы не знаете моего мужа, — сказала она. — Он не позволит мне отсудить у него что-либо.

— В таком случае, вам не следует доводить дело до суда, — сделала вывод Гермиона. — Попробуйте поговорить с мужем. Скажите, что не хотите с ним судиться, но пусть он выделит какую-то долю добровольно.

— Добровольно он способен только лишить меня доступа к нашему состоянию, — разочарованно отозвалась Пэнси. — А ведь кроме этого у меня ничего больше нет. Всё моё наследство ушло на восстановление военных разрушений.

Грейнджер вздохнула и после некоторой паузы произнесла:

— Значит, суда вам не избежать. Но чтобы его выиграть, вы должны сначала вернуться к мужу.

— Это самое худшее, что можно мне порекомендовать, — фыркнула Пэнси. — Я к нему не вернусь.

— А вы не спешите принимать решение, — возразила Гермиона. — Но если вы уверены, что не сможете договориться с ним без суда, то смирите себя и потерпите ещё некоторое время. Надо убедить судебную коллегию по вашему делу в том, что идти вам некуда, поскольку ни денег, ни какого-то другого дома у вас нет. Затем, собственно, и будет вынесено решение, на какую часть собственности вы вправе претендовать.

Пэнси поняла, что у неё нет особого выбора, и всё-таки последовала наставлениям Грейнджер. Вернувшись в тот день из Министерства, она завела с Блезом разговор, который — к её удивлению — протёк спокойно, без надрывов. Забини спросил её, настаивает ли она по-прежнему на разводе, Пэнси ответила утвердительно, и он не стал спорить, а сразу перешёл к сути.

— Что ж, тогда я предлагаю решение, которое должно устроить и тебя, и меня, — сказал Блез. — Тебе, похоже, известны условия нашего брачного контракта. Однако я вовсе не намерен им следовать. Я не тот человек, что может оставить тебя ни с чем, хотя ты обо мне думаешь плохо. Вот что, я оставлю тебе наш особняк. Кроме того, я дам письменное обязательство, что буду выплачивать тебе весьма приличную сумму, достаточную для того, чтобы ты имела возможность жить, как прежде — безбедно, ни в чём не нуждаясь. Что скажешь?

— Я согласна, — без колебаний ответила Пэнси.

— Вот и прекрасно, — как-то странно и неприятно ухмыльнулся тот. — Значит, мы обо всём договорились. Осталась только одна мелочь — тебе надо подписать кое-какой пергамент. Пару месяцев назад я, дабы уйти от налогов, перевёл часть имущества на твоё имя. Там, в общем-то, ерунда. Это лишь элементарное соблюдение формальностей...

— Хорошо, готовь этот пергамент, я его подпишу, — кивнула тогда Пэнси, ничего не заподозрив.

Блез просиял.

Однако после этой беседы с мужем Пэнси вновь встретилась с Гермионой в Министерстве, желая узнать её мнение.

А та, услышав, о чём идёт речь, насторожилась:

— Вы можете поподробнее рассказать, что это за пергамент, который ваш муж попросил вас подписать?

— Нет, я его пока не видела, — пожала плечиками Пэнси. — Но он сказал, что в своё время записал на моё имя какую-то недвижимость, чтобы уйти от налогов. Вероятно, теперь ему надо оформить всё это на себя.

— Хм, если это действительно так, тогда вы должны были ставить свою подпись на соответствующем пергаменте, — сказала Грейнджер. — Неужели вы не помните, какая именно собственность там фигурировала?

— Нет, не помню, — слегка смутилась своей легкомысленности Пэнси под суровым взглядом бывшей всезнайки Хогвартса. — Я подписывала много разных пергаментов, но никогда в них не вникала. Я... доверяла мужу. А он говорил, что делает всё ради нашего общего блага, ради меня самой.

— Что ж, зато теперь вы ни в коем случае не должны ничего подписывать без моего ведома, — отрезала Гермиона. — Как бы муж вас ни уговаривал, не подписывайте, вам ясно? Поймите, это очень важно. Не исключено, что вы — сами того не ведая — уже сейчас являетесь собственницей огромного состояния, и вам не понадобится выпрашивать что-либо у мужа. Так что, проявите стойкость, не поддавайтесь на его уговоры. А я, тем временем, наведу справки о принадлежащей вам собственности.

— Л-ладно... — кивнула Пэнси, удивившись и растерявшись из-за подобного поворота дела. — Хорошо, я буду смотреть в оба. Блезу больше не удастся меня обмануть!

И вскоре, когда Гермиона Грейнджер выяснила, что на имя Пэнси записан не только особняк, но и вся прочая их недвижимость, слизеринка с нескрываемым злорадством высказала Блезу всё, что она о нём думает! И посоветовала ему сжечь тот пергамент, что он для неё приготовил в желании перевести имущество обратно на своё имя. Ибо она — Пэнси — не станет ни от чего отказываться!

— Он был по-настоящему раздавлен этим, — смеётся Пэнси, предлагая Миллисент ещё одну чашку чая. — А я торжествовала!

Буллстроуд принуждает себя улыбнуться, хотя внутри у неё всё так и клокочет от ярости.

Пожалуй, никогда ещё за всё время лечения Снейпа Люциус Малфой не ощущал себя настолько неспособным хоть как-то помочь другу. Даже когда тот долгие месяцы лежал в постели почти парализованным, а его сознание пребывало невесть в каких мирах, Люциус всё равно знал, что нужно делать, чтобы облегчить страдания Северуса. А ведь те первые послевоенные месяцы дались Малфою труднее, чем самому Снейпу, поскольку зельевар большую часть времени спал, выключенный из реальности, тогда как на долю Люциуса выпали судебные разбирательства, шумиха вокруг его развода с Нарциссой, затем шумиха вокруг Драко и Поттера, которая продолжается и по сей день...

В общем, начинать жизнь фактически заново было нелегко. Но даже тогда Люциус не поддавался безнадёжности. А если силы его оказывались на пределе, он просто начинал слушать ровное сердцебиение Северуса и незаметно сам настраивался на этот спокойный уверенный ритм. Колдомедики, между тем, говорили, что Снейп может остаться таким навсегда, что его полное выздоровление невозможно. Однако Малфой не верил им. Он твёрдо знал, что однажды вновь увидит Северуса полностью дееспособным, ведь тот так упрям, он обязательно выкарабкается и ещё всех их переживёт. Люциус так и заявил колдомедикам. И то, что в итоге Снейп оказался в Малфой-мэноре под его опекой, стало само собой разумеющимся. А все лекари магического сообщества посчитали своим долгом создать для национального героя лекарство, чьи заслуги ничуть не уступают заслугам победителя Тёмного Лорда. В конце концов, даже больница имени Святого Мунго занялась непосредственно поиском спасительных зелий, перестав претендовать на уход за Снейпом, что Люциус с самого начала считал излишним. И, благо, в этом вопросе с ним был солидарен и Гарри Поттер, к слову которого теперь прислушиваются все.

Однако сейчас Малфой впервые чувствует безысходность. Да, его старый друг больше не лежит, прикованный к постели в постоянной полудрёме. Напротив — Северус спит по ночам и просыпается по утрам, как все нормальные люди. Да и внешне он именно таким и выглядит — нормальным, решительно шагающим к полному выздоровлению. Но какой-то важный механизм внутри него, похоже, всё-таки надломился. И Люциус не знает, как починить этот механизм, и возможна ли такая починка в принципе.

В Снейпе теперь присутствуют как бы два человека. Один из них является прежним Северусом — рассудительным, слегка жёстким и, словом, именно тем, кого Малфой отлично изучил за многие годы их дружбы. Но вот другой, поселившийся в Снейпе, человек... совсем иной. Он беспринципен, опасен в своей беспричинной агрессивности и многого элементарно не помнит. Люциус долго не хотел этого признавать, всячески гнал от себя подобные мысли, однако после неутешительного заключения Горация Слагхорна, неожиданно явившегося из Хогвартса с очередным новым зельем, смутные подозрения Малфоя подтверждаются — Гораций тоже замечает в Снейпе другую личность. Неделю они вдвоём хранят эту тайну от Гарри Поттера. Но внезапно и сам Снейп — тот, прежний Снейп — осознаёт свою болезненную двойственность, свою, вероятно, неизлечимую проблему. После этого притворяться и делать вид, что всё прекрасно, ни Люциус, ни Гораций уже не могут. А ведь это было так легко, ибо новое зелье Слагхорна произвело долгожданное воздействие на Северуса — его голосовые связки почти восстановились. Снейп снова заговорил, как в старые добрые времена. Правда, с лёгкой хрипотцой в голосе, но, по мнению Малфоя, этот нюанс лишь придал Северусу шарма.

И вот — Гораций Слагхорн сообщает Гарри Поттеру плохую новость о раздвоении личности Снейпа. Гарри реагирует странно — он бездействует, решает оставить всё, как есть. Драко, которого также посвящают в тайну, удивляется такому поведению гриффиндорца.

— Ты действительно ничего не предпримешь? — прямо спрашивает он у него.

— А что мы можем, Драко? — отвечает вопросом на вопрос Гарри. — Давай радоваться уже тому, что профессор теперь может ходить, разговаривать и... и вообще, это его “раздвоение” я ещё лично не видел. Возможно, это только какие-то приступы, которые со временем пройдут сами собой. Насколько я понял из слов твоего отца и профессора Слагхорна, они и бываю-то не особо часто.

Тем не менее, всё то, о чём он в этот момент думает, и какие строит догадки, Поттер своему возлюбленному вполне осознанно не сообщает.

— Да, наверное, ты прав, — со вздохом соглашается Драко. — Надо радоваться. К слову, я хочу устроить для профессора небольшой ужин в честь его выздоровления. Ничего грандиозного, будем только мы и твои друзья, если хочешь.

— Да уж, грандиозности он тебе не простит, — усмехается Гарри. — Хорошо, устраивай ужин. Только...

— Что такое? — интересуется Малфой, заметив, как замялся гриффиндорец.

— Н-ну... Он так внезапно заговорил. К нему вернулось его обычное настроение и... И я просто не знаю, как к нему подступиться. Я не успел подготовиться. Мерлин, что я ему скажу?.. — Гарри выглядит по-настоящему несчастным от навалившихся на него мыслей.

— Дурак ты, Поттер, — фыркает Драко. — Чего ты себя накручиваешь? Если хочешь извиниться перед ним — извинись. Если хочешь поговорить — поговори. Всё просто.

— Просто на словах, — буркнул Гарри. — За эти месяцы я извинялся у его постели сотни раз. Но теперь я думаю, что это давалось мне легко лишь потому, что он не смотрел на меня, а если и смотрел, то в его взгляде не было той пронзительности, что всегда присутствовала в его глазах. Так, как... как мне встретить эту пронзительность теперь? Я боюсь посмотреть ему в глаза, Драко.

Малфой вздыхает.

— Только не говори, что тебя не будет на ужине! — восклицает он с возмущением. — Нет уж, Поттер, если понадобится, я тебя за шкирку приволоку.

— Значит, мне не отвертеться? — удручённо спрашивает Гарри.

— И не мечтай! — подтверждает Драко, затем чуть смягчается. — Кроме того, можешь не смотреть ему в глаза за ужином, раз тебе это пока так трудно сделать. Можешь даже ничего не говорить. Разговоры возьму на себя я. Но быть на ужине ты должен. Мне напомнить, сколько всего он для тебя сделал?

— Не нужно, — мотнул головой Поттер.

На этой ноте их разговор прерывает Слагхорн, вышедший к ним в коридор из комнаты Снейпа.

Тем временем, Люциус, оставшись с Северусом наедине, старается убедить его, что раздвоение личности — явление, скорее всего, временное. Однако в его словах нет полной убеждённости, и Снейп это чувствует.

— Хватит, Люциус, — мрачно прерывает он его. — Ты в этом совершенно не разбираешься. А вот я разбираюсь. И, похоже, отчасти я действительно лишился рассудка, раз утратил возможность контролировать свои действия. Какие-то из них.

— Повторяю, это были всего лишь кратковременные “затмения”, — возражает тот по инерции. — Ха, да у меня самого такое часто бывает: я впадаю в ярость и ничего перед глазами не вижу, настолько она ослепляет меня. Вот и у тебя также.

— Вкупе с моей только-только отступившей болезнью — это очень подозрительно, — не соглашается с ним Снейп. — А раз так, то мне лучше пока никуда отсюда не выходить. Возможно, вам придётся даже запирать меня.

— Ты говоришь какую-то ерунду, старина, — недовольно высказывается Люциус. — Слагхорн — а ему я доверяю больше, чем всем прочим — полагает, что тебе вполне можно уже выйти в свет, на люди. Мерлин, да ты даже можешь вернуться в Хогвартс!

— Да, и под очередным “затмением” разнести его к чертям, — ещё мрачнее говорит Северус. — Тебе не кажется, что для многострадального замка это будет уже слишком?

Малфой лишь фыркает, считая ниже своего достоинства отвечать что-либо на подобный выпад друга. И он совершенно не удивляется, когда Снейп на следующий день отказывается выходить из комнаты, твёрдо намереваясь сутками сидеть в ней одному. И даже к великолепно сервированному и украшенному цветами столу Драко вытаскивает его силой — Северус путём долгих размышлений пришёл к выводу, что приступ агрессии может случиться с ним в любое время, даже за трапезой. А на заверение Драко, что волшебную палочку они по-прежнему будут держать от него подальше, Снейп не без самодовольства отвечает, что другое его “я” наверняка воспользуется невербальными заклинаниями.

— Поэтому садитесь-ка вы от меня подальше и держите свои палочки наготове, — заявляет он всем присутствующим за столом. — Среди вас нет никого, кто смог бы дать мне достойный отпор в случае чего.

Эти его слова производят разный эффект на каждого из его сотрапезников: Драко с усмешкой стреляет взглядом в Гарри; сам Гарри закусывает губу, невольно отмечая, сколько же знакомого превосходства он слышит в голосе Снейпа; Люциус ухмыляется, окидывая всех собравшихся снисходительным взглядом; Гораций Слагхорн мысленно находит слова Снейпа не лишёнными смысла; Минерва МакГонагалл укоризненно поджимает губы; Гермиона Грейнджер слабо улыбается; Рон Уизли почёсывает нос, не зная, что и думать.

Однако, в целом, ужин проходит более чем гладко. Разговор за столом, как и обещал, поддерживает Драко, периодически передавая инициативу отцу, Слагхорну или же МакГонагалл. Изредка врывающиеся в беседу фразы Снейпа, наподобие “Вы должны трезво смотреть на вещи. Я представляю серьёзную угрозу” воспринимаются спокойно. И всё же, в основном, Северус молчит и почти ничего не ест. Ему не до еды — на него волнами накатывают воспоминания. Вспоминаются ужины в Хогвартсе, когда в Большом Зале шумно от галдящих студентов, светло от парящих в воздухе свечей и так удивительно умиротворённо на душе от осознания, что он находится на своём месте, что он там, где и должен быть. Вспоминается также и многое другое, что Снейп торопливо перелистывает в своей голове, как страницы книги, ибо понимает, что предаваться некоторым воспоминаниям пока не время, и не место. Только одно воспоминание раз за разом возвращается, как бы он его ни отгонял — взгляд Гарри Поттера в тот миг, за которым последовала темнота. Глаза этого мальчишки смотрели на него почти также, как и глаза той, кого он когда-то любил всем сердцем... Поэтому сейчас он в глаза Поттера не смотрит. Северус не хочет знать, что увидит в них.

Так что, когда ужин подходит к концу, он — ослабленный — уходит обратно в свою комнату и забывается неспокойным сном, в котором фигурируют Нагайна, Волан-де-Морт и Гарри Поттер.

Последний, в свою очередь, видится в кошмарах и Блезу Забини — Поттер разоблачает его, Драко пронзает презрительным взглядом, а сам Блез тянется и тянется к шкатулке, в которой, он знает, находится то, что способно изменить всё.

В скором времени, к тому же, достоянием Блеза становится новость о том, что Снейп практически полностью восстановился.

— А я давно тебе говорю, что ты очень рискуешь, играя с ним в кошки-мышки, — высказывает своё мнение по этому поводу Миллисент, сидя в своём любимом кресле у рабочего стола Блеза. — Твержу тебе, твержу, но ты же меня не слушаешь, нет!

— А я тебе столь же давно твержу, что Снейпа я уберу лишь после того, как узнаю от него код с заклинанием! — рыкнул Забини. — Драко был у меня на днях и сообщил также и то, что у Снейпа, похоже, завелось альтер-эго. Ну, как тебе это, а? На мой-то взгляд, очень обнадёживающая информация. Пожалуй, это самый лучший исход, который только мог произойти.

Буллстроуд немного помолчала. Ей всё равно не особо нравится стратегия Блеза.

И после паузы она заявляет:

— Знаешь, мне больше нравилось, когда ты закапывал наших врагов под землю, чтобы наружу уж точно ничего не вырвалось.

— М-да, по всей видимости, ты знать не знаешь, кто такой Макиавелли, — хмыкает Забини.

— Прикажи мне, и через двадцать четыре часа мы будем знать о нём всё! — с готовностью отзывается Миллисент.

— Дикарка! — смеётся Блез, высокомерно на неё взглянув. — Макиавелли — это чистокровный маг и автор многих книг, проживший свою жизнь среди магглов, дабы изучить их. Он утверждает, что следует подойти к врагу поближе, чтобы было удобнее наблюдать за ним. После чего — распознать его хитрости и вовремя нанести удар. Впрочем, куда тебе понять!

Да, Миллисент не понимает таких тонкостей. Она больше предпочитает действовать, чем высиживать в засаде.

— Так, а что там с Пэнси? Ты хоть чего-нибудь добилась? — меняет тему Забини, вспомнив о жене.

— О, ты наконец-то соизволил поинтересоваться этим! Неужели для тебя это ещё важно? — сарказм в голосе Буллстроуд зашкаливает.

— Не дерзи, — холодно обрывает её Блез. — Мне не до шуток. Я совершенно не знаю, чего от неё ждать, не могу прогнозировать её действия и вообще... В ней словно какая-то пружина распрямилась. Ты бы слышала, как она со мной теперь разговаривает! Поначалу ещё прорывались кое-какие эмоции — ненависть, презрение и тому подобное. А потом она заговорила прямо как свидетель на суде, причём отлично подкованный в законах, чётко знающий свои права и уверенно их отстаивающий!

Миллисент фыркает.

— Ещё бы. Она стала частым посетителем Министерства и уже вовсю консультируется с Визенгамотом, — уведомляет его она. — А ведь я предупреждала, что нельзя медлить. Ты уже лишился особняка и прочего по вине этих её консультаций. И, конечно, теперь она вправе диктовать тебе условия, а не ты.

— Моя ошибка в том, что я многого не предусмотрел, — кривится Забини. — Мерлин, да она все пергаменты подписывала, не глядя, потому я и подумать не мог!.. И даже Визенгамот! Кто мог знать, что они настолько дотошны? Я не без оснований полагал, что они будут плясать от брачного контракта и сразу скажут ей, что её личный капитал не увеличился за время замужества ни на галлеон, поскольку она была на моём иждивении. Выискивать собственность, о которой не знает даже обратившаяся к ним Пэнси... Проклятье, раньше это было не в их правилах.

— Времена меняются, — многозначительно заявляет Миллисент. — Теперь в судебной коллегии Визенгамота заседает Гермиона Грейнджер. И можешь не сомневаться в её дотошности.

— Разыгрываешь? — Блез даже весь напрягся от этого известия.

— Увы, именно эта грязнокровка так вышколила твою Пэнси, — подтверждает Буллстроуд. — Будь уверен, Грейнджер — серьёзный противник. Тебе придётся нелегко на суде.

— Да, глупо её недооценивать... — медленно проговорил Забини, задумавшись. — Однако хотя она и поднатаскала мою змейку, это не главное. Меня больше потрясла перемена, произошедшая в самой Пэнси. Я не узнаю её, не знаю, как к ней подступиться. Все мои уловки она легко вычисляет наперёд и запросто их отметает.

— Значит, тебе надо искать какой-то новый, нестандартный подход, который она не сможет заранее разгадать, — делает заключение Миллисент. — И хоть в этот раз действуй внезапно и поменьше читай этого Макиавелли!

Блез вздыхает, потирая виски.

— Пока я полностью дезориентирован.

Тем не менее, его надежды в отношении Снейпа оказываются не такими провальными, как в отношении Пэнси. Ибо Северус Снейп непрестанно думает о том, что являет собой опасность для окружающих, и постепенно эти неотвязные мысли приобретают маниакальный характер. Северус начинает искать способ, как изолировать себя от людей. И почему-то ничего, кроме палаты в больнице магических недугов и травм или же камеры в Азкабане ему на ум не приходит. Причём, железная решётка маячит перед его глазами чаще.

“Вероятно, признак мазохизма”, — мимоходом отмечает он, каждую минуту исследуя себя, как беспристрастный учёный.

— Я должен находиться либо в больнице, либо в тюрьме, — твердит он одно и то же, пугая Драко и раздражая Люциуса.

Набравшись храбрости, к нему даже, наконец, приходит Гарри Поттер. И желая хоть как-то начать их сближение, Поттер прямо заявляет Снейпу, что готов оказать ему любую помощь в поисках причины приступов агрессии, что так угнетают зельевара.

— Напрягите память, сэр. Вспомните все свои ощущения накануне приступа, все подробности, даже те, что кажутся вам незначительными, — осторожно говорит Гарри, замечая, что тот тоже смотрит куда угодно, только не в глаза собеседника. — А потом, если хотите, мы их вместе проанализируем.

Снейп хмыкает, явно сомневаясь в способностях Поттера к анализу. Гарри выдерживает это стоически.

— Кстати, может, посещение Хогвартса пойдёт вам на пользу, сэр? — “закидывает удочку” он, не желая отступать, как бы там зельевар ни хмыкал.

— Хогвартс, где полно народу? Хотите, чтобы я там массовое убийство устроил? Нет уж, увольте, мистер Поттер, — отчеканил Снейп.

— Но вы же будете со мной, профессор. А я — аврор, и не позволю вам буянить, — с улыбкой произносит Гарри.

Но Северус находится в таком взвинченном состоянии, что совершенно не воспринимает юмор.

— Нет, я не должен себе этого позволять, — отвечает он серьёзно. — Пока я вижу своё место в палате или за решёткой.

Последнюю фразу Снейп повторяет часто, и все окружающие понимают её только как образное выражение. Однако он при этом имеет в виду самую настоящую тюремную решётку. Жить в постоянном страхе за каждый свой последующий шаг ему невмоготу. И, чтобы покончить с этим раз и навсегда, Северус решает добровольно сесть в тюрьму. Поэтому и аппарирует в Аврорат.

Удивление Кингсли Шеклболта, когда он застаёт его в своём кабинете — не поддаётся описанию. Поттер, разумеется, уведомил его о состоянии Снейпа, но Кингсли абсолютно не ожидал увидеть последнего так скоро, да ещё и в Аврорате. Он, безусловно, уважает феноменальную историю этого человека, но его самопожертвование в данной ситуации переходит все границы!

“У бедняги, похоже, не до конца восстановился рассудок”, — решает Шеклболт, терпеливо выслушивая тот бред, который начал изливать на него Снейп.

— За мной числится внезапная, немотивированная агрессия! — до этого Кингсли не знал, что в приглушённый голос можно вложить столько ярости, но зельевар его убедил. — По словам некоторых свидетелей, я перевернул вверх дном всю комнату, в которой до этого мирно спал. Перевернул, словно искал что-то! Ты понимаешь, Шеклболт? Это могут быть происки Тёмного Лорда! Некий подарочек, что он нам оставил! Яд Нагайны, вникаешь? Ты обязан изолировать меня от общества, пока я не пойму, что конкретно со мной происходит!

— Изолировать кого-то от общества — это компетенция Визенгамота, — вяло поясняет Кингсли. — Мы — авроры — только задерживаем тех, кто нарушил закон.

— Вот я и прошу: задержи меня, посади в Азкабан! — шипит Снейп.

— Но у меня нет для этого никаких оснований, — качает головой Шеклболт.

— Есть! — Северус так резко ударяет кулаками о стол Кингсли, что тот вздрагивает. — Я мёртвой хваткой вцепился в Горация Слагхорна, когда тот давал мне зелье. Чуть было не нанёс ему физическую травму.

— В-возможно, — сглатывает тот.

Снейп выжидающе смотрит на него.

— Кхм, только вот Слагхорн что-то не заявлял на тебя. Видимо, он считает, что ты вцепился в него за дело, — рискованно шутит Шеклболт.

— Он не заявил только потому, что жалеет меня, — скривился Северус. — Тем не менее, ни он, ни кто-либо другой не понимают, насколько я могу быть опасен. Я не контролирую свои поступки и могу совершить что-то непоправимое.

— Тогда тебе следует обратиться к колдомедикам, а не ко мне, — рассудил тот.

— К сожалению, я уверен, что все они довольно легкомысленно отнесутся к этой проблеме, — отмахивается Снейп. — К тому же, в больнице я, скорее всего, попаду под контроль Блеза Забини, который ещё слишком молод и у которого нет достаточного опыта. Он уже это продемонстрировал. Так что, будь любезен, возьми дело в свои руки.

У Шеклболта мелькает мысль, что если он проговорит со Снейпом ещё хоть минуту-другую, то и сам лишится рассудка.

Поэтому он произносит своим профессиональным тоном:

— Хорошо, считай, что я принял к сведению твоё заявление... э-э-э... на самого себя. А пока отправляйся-ка обратно в Малфой-мэнор, Снейп. Тебе не помешает немного отдохнуть.

— По-моему, ты не понял главного: меня нельзя выпускать на свободу! — рявкает Северус. — Я могу сделать такое, о чём и сам не подозреваю!

— Мерлин, да что мне с тобой делать, Снейп? — взмолился Кингсли. — Честно признаюсь, ты меня утомил, приятель. Знаешь, огромное количество Пожирателей мечтает сбежать из тюрьмы, а ты — чудак! — стремишься за решётку! Если ты не дурачишь меня осознанно, то это просто блажь, Снейп. В общем, я сейчас свяжусь по каминной сети с Малфоями, пусть они с тобой разбираются. А мне, уж извини, надо ловить настоящих преступников.

— Не вздумай! — Северус повторно ударяет кулаками по столу и Шеклболт повторно вздрагивает.

— Проклятье, Снейп! — восклицает он. — Вот, если бы все Пожиратели были бы так же опасны, как ты, то наша жизнь была бы не так плоха.

Но Снейп не унимается.

— Только не говори, что поддался ложному впечатлению ото всей той шумихи вокруг моей роли в войне? — вкрадчиво интересуется он. — Так вот, помимо этого, я творил ужасные вещи! Я убил Дамблдора, в конце концов! И хотя бы за это должен сидеть в Азкабане!

— Ты убил Дамблдора, — кивает Кингсли. — Но уже всё магическое сообщество в курсе, почему ты его убил и при каких обстоятельствах.

— Я и ещё могу кого-нибудь убить!

Шеклболт окончательно теряет терпение:

— Вот когда убьёшь, тогда мы тебя и посадим! А сейчас мои ребята аппарируют вместе с тобой к воротам Малфой-мэнора. Нет, молчи, Снейп! Я и так уделил тебе чересчур много внимания.

...Люциус по-настоящему оторопел, увидев, как в его гостиную, где он мирно читал свежий выпуск “Ежедневного Пророка”, входит Северус с аврорами по бокам.

— Какого?.. — Малфой поднимается на ноги, откидывая газету в сторону. — Что случилось? Ты где был? Я полагал, ты сиднем сидишь в своей комнате...

— Вы бы получше присматривали за ним, мистер Малфой, — осмелился сделать замечание молодой аврор. — Мистер Снейп приходил сдаваться в Аврорат, но наш шеф приказал доставить его сюда и передать в надёжные руки. Я могу на вас положиться, сэр?

— Естественно, — пробормотал потрясённый Люциус, поражаясь наглости ещё толком неоперившегося юнца. — Домовик вас проводит.

Глядя вслед аврорам, Снейп возмутился:

— Ты только посмотри, как они работают, Люциус! Вместо того, чтобы сажать Пожирателей — они доставляют их с комфортом по домам! Мерлиновы кальсоны, в какой стране мы живём!

— Северус, не зли меня, — угрожающе прошипел Малфой. — Иначе мне придётся наложить на тебя Империо, чтобы ты не отвлекал авроров от их чёртовой работы!

— Это ты меня не зли, — разъярённо выдыхает Снейп. — А то, мало ли, от такого неуравновешенного мага, как я, можно ожидать любой реакции. Я могу и на тебя наброситься.

— И получишь сдачи, предупреждаю! — произносит Люциус, не меняя тона. — Мерлин, хватит дурить, Сев. Ты был у Шеклболта, и что он тебе сказал? Дай угадаю: что все твои слова — чушь полная и никакой ты не преступник, не так ли?

— Ты — уж ты-то Люциус! — знаешь, на что я способен. И — тем не менее!.. — вконец разъярился зельевар. — Вспомни хотя бы наши рейды.

— Да-а-а, память определённо мне что-то подсказывает... — издевательски протянул Малфой. — А, постой-ка! Не ты ли являлся шпионом Дамблдора и героически...

— Замолчи, слышать уже это тошно, — вздыхает Снейп, утомлённо усевшись в кресло. — Похоже, разум всех, кто меня окружает, замутнён Победой, и никто уже не проявляет прежнюю бдительность. Даже ты. А ведь как раз от тебя я этого не ожидал.

— Северус, если ты не выбросишь из головы всю эту ерунду про свой психоз, то и в самом деле свихнёшься, — сердито заявляет Люциус. — Я уже это вижу. Ты изводишь себя и, только посмотри, в какие сумасбродные поступки это выливается. Это надо же — отправиться в Аврорат! Сдаваться! Немыслимо... Не позорь ты мои седины, будь так добр, и не повторяй подобного захода с аврорами по обе стороны. В своём доме я готов терпеть лишь одного аврора — Поттера. Где его, кстати, черти носят?

Потратив полдня на допрос некоторых Пожирателей Смерти по делу Мальсибера, Гарри аппарирует на Гриммуальд-плейс уставшим и раздражённым. Под стать ему в этот вечер и Рон, только в его настроении присутствует также изрядная доля меланхолии. К удивлению Поттера, Рон аппарировал следом за ним и попросил предоставить ему временное убежище в недрах дома номер двенадцать.

— Ты не заболел? — интересуется у него Гарри, расположившись с другом в гостиной и дав Кикимеру все необходимые указания насчёт ужина. — Выглядишь неважно. Кстати, разве у вас с Гермионой сегодня не свидание?

— Да. Да. Нет, — по порядку отвечает Рон без какой-либо иронии.

— Значит, всё-таки заболел? — утверждается в своей догадке Поттер. — Что, съел что-то не то?

— Нет, с желудком, слава Мерлину, всё в порядке. У меня расстройство сердца, — тем же тоном заявляет тот, распластавшись на одном из диванов.

— А, вот оно что... — медленно протянул Гарри, принимая от Кикимера бокал с медовухой. — Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, — вздыхает Рон. — Да я и сам тоже не понимаю.

Поттер окидывает его придирчивым взглядом.

— Ты выражаешься несколько... туманно.

— Это потому, что я вот уже как некоторое время хожу, как в тумане, — пытается объяснить Рон, взяв у Кикимера бокал с медовухой и сразу осушив половину.

— Да что там у вас с ней стряслось? — по-прежнему не понимает Гарри. — Только не говори, что мне опять придётся быть неким щитом между вами. И вообще — почему я до сих пор ничего не знаю?

— Потому что не в наших с тобой правилах обсуждать дела сугубо интимные, — покладисто отвечает Рон.

— Но я же не требую каких-то пикантных подробностей, — усмехается Поттер. — Уж это-то ты всегда можешь опустить. Я лишь хочу знать, не убьёт ли меня Гермиона, если в беседе с ней, я случайно упомяну тебя. Так что, лучше сразу скажи мне, в чём причина “расстройства” твоего сердца.

— Это всё так непонятно... — снова вздыхает Рон. — Но, в общем, Гермиона никак не даст мне ответ на моё предложение. Гарри, уже почти три месяца прошло! Сколько можно думать, не пойму? Кто-кто, а она должна была ответить сразу! С её-то умом и прочим.

Гарри качает головой.

— Рон, во-первых, Гермиона ничего тебе не должна, — озвучивает он очевидное. — Во-вторых, в таком вопросе, как брак... ум, конечно, играет свою роль, но отнюдь не первостепенную. Поэтому просто смирись и жди.

Рон скептически на него воззрился, осушив свой бокал до дна.

— Ха, знаешь, что ты должен сделать, чтобы я поверил этим твоим рассуждениям?

— Что? — подозрительно осведомился Гарри.

— Вступить, наконец, в брак с Малфоем! — возопил Рон, шмякнув бокал на кофейный столик. — Уже я — я! — тебя об этом прошу. Честно, мне уже надоело каждое утро открывать “Ежедневный Пророк” и читать всякие домыслы о вас двоих. Поэтому давай-ка, друг, поскорее сочетайся с хорьком этими священными узами, и тем самым положи конец проказам газетчиков.

— Тоже мне, открыл Америку, — хмыкает Поттер. — Я и без тебя знаю, что надо поскорее. Но попробуй внушить это Драко! Я уже столько раз заводил с ним разговор об этом... все и не сосчитать. В основном, он отказывается из-за недуга профессора Снейпа, но я чувствую, что есть что-то ещё.

— Хм, не знаю, что там у него есть ещё, но из-за Снейпа он теперь не сможет отказаться, верно? — уточняет Рон.

— Нет, не верно, Рон, — со вздохом отвечает Гарри. — Профессор ведь ещё не выздоровел окончательно.

— Да, но его состояние уже не такое плачевное, — пожимает плечами тот. — Уж свадьбу-то он вытерпит!

Гарри помолчал, задумавшись.

— Может, ты и прав, — говорит он после паузы. — Пожалуй, я поговорю с Драко ещё раз. Кстати, мысль!

— Какая ещё? — настораживается Рон.

— Вот что, как оклемаешься, мы с тобой отправимся делать повторные предложения, — оживляется Поттер, многозначительно шевельнув бровями.

— Нет-нет-нет, — протестует тот. — Я приветствую только твой разговор с Малфоем, Гарри. А для моего разговора с Гермионой я, извини, ещё не созрел.

— Перестань, Рон, не трусь, — смеётся Гарри. — Помнишь, как ты чуть ли не силой гнал меня к Драко, а я точно так же упирался и совершенно не сомневался, что он меня отвергнет? Но кто из нас тогда оказался прав? Ты, Рон! А теперь, похоже, настала моя очередь позаботиться о тебе.

— Но в твоём случае всё было очевидно, Гарри, — заныл Рон. — Тогда как у меня сейчас...

— Глупости, — не слушает его возражений Поттер. — Если бы Гермионе ты был безразличен, то между вами ничего бы не произошло. Ну, ты понимаешь, о чём я говорю... Гермиона — не такая девушка, чтобы спать с кем попало.

— Что значит — “с кем попало”? — в шутку возмущается Рон. — Это ты говоришь обо мне, своём лучшем друге?!

— Вот таким ты мне нравишься гораздо больше, Рон, — одобрительно произносит Гарри. — Повтори ей своё предложение, а дальше всё сложится само собой. Гермиона прислушается к собственным чувствам и, в конце концов, поймёт, что кроме тебя, ей никто не нужен.

— Как у тебя всё просто, — с лёгким сарказмом говорит тот. — А Гермиона, я уверен, разозлится из-за моей навязчивости и прогонит.

— Ну, и что? — усмехается Поттер. — Драко меня тоже в первый раз выпер из Малфой-мэнора. Хн, и во второй, и в третий... м-да. Но зато потом я таки вырвал из него признание!

— Ты думаешь, и с Гермионой такое возможно? — Рон с надеждой посмотрел на него.

— Вне всякого сомнения, — кивает Гарри. — Завтра я, даст Мерлин, забуду сегодняшний муторный день и отправлюсь с тобой к Гермионе. Так что, готовься, Рон.

Однако их оптимистический настрой в отношении Гермионы Грейнджер не оправдывается — на следующий день, когда Гарри и Рон перемещаются по каминной сети в небольшой коттедж Гермионы на окраине Лондона, она к ним даже не выходит.

Вместо неё их встречает Джинни.

— Эм... Гермиона не очень хорошо себя чувствует, — поясняет она в ответ на изумлённые лица друзей. — Ещё со вчерашнего дня. Я решила побыть с ней, пока ей не станет лучше.

— Что, и меня не примет? — осмеливается спросить Рон.

— Нет, — мотнула головой Джинни, сурово посмотрев на брата. — Она, правда, плохо себя чувствует.

Рон взглянул на Гарри с лёгкой укоризной.

— Ладно-ладно! — вскидывает руки Поттер, выйдя из камина своего дома под ворчание Рона. — Убедил! Не буду я тебя больше “пилить”.

— Вот и славно, — бурчит тот, отряхиваясь от дымолётного порошка.

— Что ж, из солидарности к тебе, я перенесу своё очередное объяснение с Драко на неопределённый срок, — заявляет Гарри, протирая свои очки. — И, к тому же, мне кажется, что нам с тобой — обоим! — сейчас лучше умотать куда-нибудь подальше, развеяться.

— Гарри, я бы и рад, только вот куда? — уныло вопрошает Рон.

— Ну, у меня есть предложение, — деловито проговаривает Поттер. — Вчера я наконец-то получил командировку и...

Он наклоняется, шепчет что-то другу на ухо и глаза у Рона загораются. После чего они смеются и крепко пожимают друг другу руки.

...Хлопок аппарации. Солнце стоит довольно высоко, когда Гарри и Рон перемещаются в маленькую маггловскую деревушку, где, по сведениям Поттера, живёт сын Мальсибера. Вот и его дом — двери и окна закрыты наглухо, и выглядит он совсем негостеприимно. Создаётся впечатление, что в нём вообще никто не живёт.

Друзья переглянулись: неужели они поцелуют замок и уедут? Гарри невольно припоминает, скольких усилий ему стоило раздобыть этот адрес, и как он “обрабатывал” Кингсли, доказывая тому необходимость командировки именно в графство Девоншир, и как добился, наконец, разрешения... А тут — пожалуйста! Он уже успел вообразить себе самые разные результаты своей командировки, но то, что командировка эта может закончиться полной неудачей? Такое не приходило ему в голову. С другой стороны, может, он ошибся, и это вовсе не тот дом?

Авроры приготовились ознакомиться с местностью повнимательнее, как вдруг из-за ближайшего к ним дерева выходит молодой светловолосый парень с нацеленной на них волшебной палочкой.

— Руки за голову! — командует он.

“Ну, и приём...” — хмыкает Поттер.

Снова переглянувшись, Гарри и Рон исполняют приказ. И вот так — с прижатыми к голове руками — они и вступают в разговор с сыном Мальсибера, который по виду младше их года на три. Им приходиться потратить немало слов на то, чтобы убедить парня в том, что ему не грозит никакая опасность, что они, напротив, хотят помочь ему, хотят разобраться, что случилось с его отцом. А парнишка лишь недоверчиво смотрел на них и ничего не говорил. Потом-то Гарри понимает причину, по которой их так встретили. Стресс, пережитый этим парнем по имени Генри в тот ужасный день, так велик, что он никак не может от него оправиться. Ему всё чудится шорох мантий по утоптанной дорожке к дому, а потом заклятья, заклятья, заклятья...

О том, что Генри взяли заложником, и он послужил невольной причиной смерти своего отца, Гарри и Рон узнают позже, а пока они стоят на солнцепёке с поднятыми руками, и Гарри вкрадчиво повторяет одно и то же:

— Мы — авроры. Мы хотим тебе помочь, нас не надо бояться. Мы не причиним тебе вреда.

И Генри мало-помалу успокаивается, слушая этот ровный тон голоса. Но, очевидно, в первую очередь, его успокоило то, что авроров только двое, они не проявляют агрессии и покорно повинуются его приказаниям.

Наконец, Генри опускает свою волшебную палочку и мрачно произносит:

— Всё равно было бы лучше, если б вы убрались отсюда.

— Нет, лучше пригласи нас посидеть где-нибудь в тени, передохнуть. И посиди вместе с нами. Мне кажется, нам найдётся, о чём потолковать, — мирно проговорил Поттер.

И тогда Генри, пусть не слишком охотно, но приглашает их в дом и даже предлагает прохладного душистого чая, что очень кстати после долгого стояния под палящими лучами солнца. Вот тут-то, в этом скромном домишке, Гарри с Роном и узнают много сенсационных подробностей дела. В их свете гибель Мальсибера выглядит совсем иначе, нежели им казалось раньше. Поттер внимательно расспрашивает Генри, стараясь представить себе и понять, кто же нагрянул в тот день в этот дом, насильно забрал Генри с собой, заставил его пережить столько мучений, сделав орудием пытки для Мальсибера, которого, в конце концов, убили.

— Не считай мучителями и нас, — сказал Гарри. — Мы расспрашиваем не из праздного любопытства. Мы сделаем всё, чтобы восстановить справедливость и понять причину убийства твоего отца.

Генри трудно начать рассказывать: слишком свежа память о его личной трагедии.

Но всё же он заговаривает:

— Отец всегда жил своей жизнью. Я мало что о ней знал, да никогда и не старался узнать. У меня и своих забот хватает... Навещал он меня не часто. А после его побега из Азкабана чувствовалось, в каком он находится напряжении. В тот раз я его даже не ждал. Но был тут, занимался своими делами, и внезапно...

Генри слегка вздрагивает, снова вспомнив пережитый кошмар, и замолкает.

— Что — внезапно? — пробует расшевелить его Гарри.

— Появились они... — тихо произносит тот.

— Кто? — торопливо, с лихорадочным блеском в глазах спрашивает Поттер. — Как они выглядели?

Генри с трудом припоминает их внешность. Поначалу ему кажется, что он ничего не сможет вспомнить — слишком велики его потрясение и испуг — но выясняется, что именно потрясение и сработало, как вспышка, запечатлев, словно на моментальном снимке, убийц его отца. И как только он сказал, что командовала всеми стройная шатенка с замысловатым кулоном на шее, перед глазами Гарри мгновенно возникает образ Миллисент Буллстроуд, на которой он однажды видел подходящий под описание Генри кулон.

— Меня взяли, как заложника, и мне ничего не оставалось... Но я же не знал... Я ничего не знал. Я только позвал отца, окликнул его, как мне приказали. А он побежал на мой крик... — Генри не договорил, уставившись невидящими глазами в пустоту.

Гарри осознаёт, что парнишка винит себя в смерти отца и что больше от него ничего не добиться, поэтому горячо благодарит его за разговор, доверие. Ему хочется как-то обогреть и утешить это раздавленное страданиями существо, но что он может? Только постараться выяснить правду.

Посидев ещё немного, Гарри обещает сообщить ему, если что-то узнает, после чего поднимается на ноги, прощаясь. Уже идя к двери, он более внимательно осматривает дом, снова усомнившись в причастности Мальсибера к миру обычных Пожирателей Смерти — те лучше обеспечивают своих детей, даже не раскрывая им всех тайн своей жизни.

Рон выходит из дома вслед за другом и удивляется тому, что солнце уже клонится к закату.

— Я сегодня снова останусь у тебя, — говорит он, когда они возвращаются на Гриммуальд-плейс. — Может, и завтра тоже, не против?

— Да-да, Рон... — кивает Гарри, пребывая в своих мыслях.

“Так-так, неужели всё это осуществила Миллисент Буллстроуд? А задумала, что, тоже она? Хн, похоже, в друзьях у Блеза Забини настоящая преступница... Но кто же тогда сам Забини?” — прокручивается в его сознании.

Гарри хорошо знает в лицо Миллисент. Одно время она постоянно приходила с четой Забини в Малфой-мэнор повидать Драко. По нагловатому взгляду, которым она посматривала на окружающих, и по тому, что вхожа, по всей видимости, также и в дом Забини, Гарри ещё тогда смекнул, что она, скорее всего, состоит на особом положении. Правда, раньше он об этом не задумывался. Ему в тот период вообще не было дела до Забини. Зато потом, занявшись своими расследованиями, Гарри стал присматриваться и к Блезу, и к его окружению. И, собственно, большой симпатии у него это самое окружение не вызвало. Но что за критерий “симпатия”? Ему следует найти более ощутимые основания для суждений и выводов.

Также Гарри припоминает, как Забини довольно хитро пытался установить с ним дружеский контакт. Но Поттер на сближение вполне осознанно не пошёл. И с каким же облегчением он теперь думает об этом! Ведь что, если бы он тогда попал под несокрушимую веру Драко и тоже завёл дружбу с Блезом?

Гарри даже качает головой, представив себе подобный поворот.

В любом случае, все нити определённо сходятся на Забини. Однако для того, чтобы до него добраться, начинать нужно с Миллисент.

А ещё гриффиндорцу хочется поговорить со Снейпом, узнать, какое у зельевара впечатление от Мальсибера. Гарри чувствует, что должен разобраться в том, каким тот был человеком. Он прекрасно понимает, что Генри больше ничего не сможет поведать о жизни своего отца. Жили они отдельно, подробностей его жизни парнишка не знает. Мальсибер не вмешивал в свои дела сына. Вероятно, из опаски навлечь опасность и на Генри.

“Что ж, как оказалось, опасался не напрасно”, — вздыхает Поттер, снова вспомнив испуганное лицо парня.

В его сознании проносится также мысль, что дети, наверное, всегда меньше всех знают о жизни собственных родителей. И не у них нужно узнавать различные подробности.

И всё же, несмотря на то, что и сам Мальсибер, и его смерть продолжают оставаться загадкой, Гарри и Рон остаются довольны своим маленьким путешествием в Девоншир. Прекращать расследование они, разумеется, не намерены и первостепенной своей задачей видят разговор с Буллстроуд. Вот только как к ней подступиться, чтобы она “раскололась”?

Друзья без конца обсуждают этот вопрос и утром следующего дня на работе, а Кингсли Шеклболт без конца недовольно на них поглядывает. Ибо если уж кто и недоволен командировкой Поттера, то это именно Кингсли. Он возмущён, больше того — он в ярости. Разве такой материал приносят из командировки? Это же просто какая-то отмазка! Информация, которую положил ему на стол Гарри, до нелепости неинтересна.

— Стоило отправляться в Девоншир и тратить своё время, чтобы принести мне эту ерунду! — вызверился Шеклболт, раздражённо отшвыривая те несколько пергаментов, которые дал ему на прочтение Поттер. — Столько усилий — и какой результат? Мерлин, я не узнаю тебя, Гарри Поттер! Мне кажется, ты разучился работать! Разве это материал по делу?

— А разве нет? — наигранно изумляется Гарри. — Почему влияние низкой температуры на формирование менталитета жителей графства Девоншир — плохой материал? Мне кажется, я, напротив, сделал очень любопытные выводы.

— Выводы он сделал! Да разве это выводы? — кипятится Кингсли. — Ты сошёл с ума! Потерял моё доверие!

Гарри вяло защищается, а в голове у него, тем временем, словно бы работает заведённый механизм, просматривая все варианты возможного разговора с Миллисент Буллстроуд.

— Поттер! — рявкает разъярённый отсутствующим видом своего лучшего аврора Шеклболт. — Если завтра у меня на столе не будет нормального материала по делу Мальсибера, то ты возместишь потраченное впустую время! Я отниму у тебя один выходной, или даже два в счёт прогула! Да, именно прогула! По-другому это больше никак не назовёшь!

На это Гарри возражать не стал. В чём-то ведь его шеф всё-таки прав...

— Я попробую, — обещает он. — Только не завтра, а дня через два или три. Материал должен “отлежаться”.

С этими словами Гарри выходит из кабинета Кингсли и вместе с Роном отправляется в “Дырявый Котёл”, где обычно обедают все авроры. Угрозы Шеклболта сейчас мало волнуют Поттера. Он знает, что рано или поздно непременно сдаст отличный материал по делу Мальсибера. Волнует его другое: как грамотно расспросить Буллстроуд?

Усевшись за столик, Гарри и Рон вновь принимаются обсуждать все мало-мальски пригодные варианты.

— Выход у нас есть, — говорит Гарри после того, как им приносят их заказ. — Можно побеседовать с Пэнси Забини, в девичестве Паркинсон. Гермиона недавно сказала мне, что эта слизеринка ведёт личную войну с мужем. Думаю, через неё можно узнать много интересного и про Блеза, и про Буллстроуд.

— Побеседовать-то можно, но... — протянул Рон с сомнением.

И вдруг его глаза округлились.

— На ловца и зверь бежит, — шепчет он, толкнув локтем друга.

Гарри переводит взгляд в ту же сторону, куда смотрит Рон, и тоже замечает вошедшую в “Дырявый Котёл” Миллисент. Та оглядывает зал, подыскивая себе место. Гарри, недолго думая, махнул ей рукой, показывая на соседний от них столик, и слизеринка после некоторой заминки неторопливо двинулась к ним.

Гриффиндорцы переглядываются: если и бывает в жизни удача, то вот она — плывёт к ним прямо в руки!

За первыми ничего не значащими фразами Гарри стал осторожно “прощупывать” Буллстроуд. В конце концов, он — опытный аврор и, можно сказать, мастер своего дела. Он умеет задавать наводящие вопросы. Однако Миллисент тоже оказалась не промах. Она мгновенно сообразила, откуда ветер дует.

И, осклабившись, заявила:

— Ох, я страшно извиняюсь, но я мало что обо всём этом знаю.

Тем не менее, вскоре она разговорилась. Гарри всё наводил и наводил её на Мальсибера, и девушка спустя ещё какое-то время принимается ругать этого Пожирателя.

— Мерзавец он был первоклассный! Всю жизнь, насколько я успела узнать, тёмными делишками занимался. Неудивительно, что так свою жизнь и закончил. По заслугам!

Поттер слушает её, но вникает скорее в интонации, потому что ничего нового, по существу, он не слышит. Всё это она и Блез Забини уже говорили ему, когда он их поочерёдно допрашивал ранее.

— Низость его дошла до того, что он больного профессора Снейпа надумал шантажировать! — продолжает Миллисент.

Гарри уже не раз слышал, что Мальсибер надумал шантажировать Снейпа. Так считает даже Драко. Первым эту версию выдвинул Блез Забини, а все остальные почему-то её поддержали. Но откуда она возникла? Из непосредственных впечатлений слизеринцев или из-за газетной шумихи?

Гриффиндорец припоминает, как они с Драко сидели в библиотеке Малфой-мэнора и просматривали газетные подшивки того времени. “Ежедневный Пророк” поливал Снейпа грязью. Но были также и такие газеты, которые его защищали. Сам Гарри, хорошенько проанализировав все факты, сразу отмёл версию о причастности Снейпа к некоторым обвинениям. Тем более, к тому времени он уже не сомневался в его душевной тонкости и благородстве — такой человек не способен ни на низость, ни на гадость. Вот на роковые ошибки — да.

Однако есть и другой вариант — Снейп мог стать орудием в чужих руках. Его можно было спровоцировать, сделать инструментом в каком-нибудь гнилом деле. И Снейп, в самый последний момент поняв, как постыдно его использовали, мог отомстить.

“Мерлин, сколько же тёмного и непонятного во всей этой истории...” — вздыхает Гарри, сделав очередное умозаключение.

Но всё же, чем темнее она ему кажется, тем сильнее он желает разобраться в ней.

“Неплохо бы, наконец, действительно поговорить и с самим профессором Снейпом. Просто расспросить его о Мальсибере. Что за дружба была у них в школьные годы? О чём вообще они говорили, чем вместе занимались? Возможно, мой с ним разговор прольёт свет на многое, из-за чего я сейчас вынужден ломать голову?..” — проносится в его сознании.

А пока, слушая Миллисент, Гарри убеждается в одном: вопросы об убитом Мальсибере нисколько не смущают слизеринку, хоть она и повторяет уже устоявшуюся точку зрения, которую гриффиндорец слышал даже от Драко.

С самим Драко Поттер по-прежнему предпочитает не говорить о своих изысканиях. Малфой резко против них. Всякий раз он начинает отговаривать его, причём всячески защищая Блеза Забини. И Гарри сдаётся под его натиском, осознавая, что возлюбленного пока не переубедить. Драко лишь фыркнет, если Поттер в миллионный раз повторит, как страшно ему не нравится привязанность Малфоя к человеку, которому сам Гарри не только не доверяет, но и подозревает, что он ведёт какую-то свою игру за их спинами.

Первоначальная радость от чудесного появления Миллисент Буллстроуд исчезает. Оно уже кажется Поттеру не чудесным, а скорее — подозрительным. Собственно, эта встреча ничего не прояснила, не навела на след, не принесла ничего нового.

— И всё-таки, нам, наверное, стоит последить за ней, — говорит Гарри, когда вечером они с Роном пьют огневиски, расслабленно устроившись в гостиной дома номер двенадцать на Гриммуальд-плейс и обсудив итоги прошедшего дня. — Вдруг да выудим что-нибудь интересное.

— Гарри, а тебе не кажется, что эту слизеринку нам просто подкинули, как живца, чтобы мы заглотили её и сели на крючок? — с усмешкой высказывает предположение Рон.

— Очень может быть, — соглашается Гарри. — Однако у нас с тобой достаточно сил, чтобы в нужный момент хорошенько рвануть и уйти с крючка.

— Точно, — кивает тот. — Даже порвав себе губы или жабры.

...Что касается смерти Мальсибера, то она была одним из немногих приятных для Блеза Забини событий среди множества неприятных. В данное же время повторение чего-то подобного, скорее всего, не предвидится. Надвигающийся развод с Пэнси и неприступность Снейпа угнетают его. Нет, “угнетают” — не то слово. Вернее будет сказать, что они лишают его сна и приводят в ярость. В такой яме, в какой он оказался сейчас, он, пожалуй, ещё никогда не был. Вот-вот рухнет всё, что его семья наживала долгие годы, и что казалось таким прочным, незыблемым.

Однако надежда погибает последней, и Блез надеется сладить с навалившимися на него неприятностями. Ведь причина их — люди. А люди, в конечном итоге, всегда податливы, если уметь с ними обращаться. Рано или поздно они подчинятся более сильной воле. Главное, ни на секунду не терять из виду свою цель.

Так что, Забини сейчас ни в чём не перечит Пэнси, старается не раздражать её, не вызывать неприязненных эмоций. Он выжидает, не сомневаясь, что однажды сумеет найти то безошибочное решение, которое вновь сделает его хозяином ситуации.

Таким образом, он ничего не возражает Пэнси даже тогда, когда та потребовала, чтобы он покинул особняк.

— Я согласен, — говорит он ей. — Полагаю, с твоей стороны это взвешенное решение. А раз так, то будет разумным, если и я это сделаю тоже взвешенно, не торопясь. Я уже не первокурсник, чтобы убегать, хлопнув дверью. Решение о нашем с тобой разводе принято, поэтому можно и потерпеть какое-то время, дожидаясь его осуществления.

Выслушав мужа, Пэнси пожимает плечиками и ничего не отвечает. Она бы на его месте не стала медлить, если б ей указали на дверь. Но, очевидно, у Блеза на этот счёт иное мнение.

Так оно и есть. Блез куда больше озабочен своими имущественными проблемами, чем проблемами взаимоотношений. И Пэнси — только половина тех бед, что свалились на его голову. Во вторую половину входит Снейп. Если он уйдёт из-под контроля, то вместе с ним уйдёт и то, что Блез так жаждет получить!..

— Ты только взгляни на это! — раздражённо восклицает Драко, резко поднявшись на ноги и отбросив “Ежедневный Пророк” на диван. — Они неиссякаемы! Сколько ещё это будет продолжаться, горгулья их раздери?!

Гарри подбирает газету, и мгновение равнодушно скользит взглядом по статье, что так возмутила его возлюбленного.

— Драко, согласись... мы сами их на это провоцируем, — говорит он, в конце концов. — Вот если бы мы с тобой вступили в брак...

— Не начинай! — прерывает его Малфой. — Сейчас не лучшее время для свадьбы. Профессор Снейп совсем плох. Похоже, его рассудок и в самом деле помутился. Ты в курсе, что он наведывался в Аврорат, требовал арестовать его и посадить в Азкабан?

— М-да. Это уже серьёзно, — качает головой Гарри. — По всей видимости, мне всё-таки надо что-то предпринять.

— Давай-давай, седлай своего любимого конька, — рассмеялся Драко. — А то я уж было подумал, что ты заболел.

Поттер хитро на него посмотрел.

“Знал бы ты, Драко...”

— Тогда, прежде всего, я расскажу ему о своих предположениях и подозрениях, — задумчиво заявляет Гарри. — Он должен докопаться до истинной причины этой странной агрессии. Понимаешь? Сам должен докопаться. А то мы его щадим, а Блез Забини — дезориентирует. Так любого человека можно свести с ума.

— Поттер, меня уже откровенно достали твои нападки на Блеза. Прекрати ты это, наконец. Блезу и так приходиться постоянно отвлекаться от своей работы в Мунго, чтобы навещать профессора Снейпа, проверяя его состояние. А насчёт самого профессора... Вообще, я уже не знаю, что для него лучше, а что хуже, — признаётся Драко, вздохнув. — Так что, сейчас можешь поступать, как считаешь нужным. Интуиция тебя, должен признать, редко подводит. А я согласен на всё, что хоть как-то поможет моему крёстному.

И вот, начиная с этого дня, Гарри стал целенаправленно применять к Снейпу свою психотерапию. Тот поначалу идёт на контакт неохотно. Всё твердит своё: “Я опасен”.

Но гриффиндорец не отступает, повторяя:

— Пожалуйста, сэр, напрягите память. Вы должны сами нащупать источник своей внезапной агрессивности. У меня, к слову, есть на сей счёт догадка, но я хочу услышать и вашу версию.

Однажды Северус, спустившись в гостиную Малфой-мэнора и застав в ней Гарри, не выдерживает:

— Так, поведайте же мне о своей догадке, мистер Поттер! Сделайте милость. Ибо, не знаю, как у вас, но у меня, представьте, мысли путаются. Поэтому соблаговолите их распутать, раз так рвётесь помочь!

— Я готов! — обрадовался Гарри. — Давайте начнём с того эпизода, что случился при мистере Малфое. Вы вдруг обнаружили себя в разгромленной комнате, хотя последнее, что помните — это то, как вы засыпали. Верно? Я ничего не путаю?

— Не путаете, всё так, — недовольно подтверждает Снейп, усаживаясь в кресло напротив него.

— А что вам снилось, сэр? Вы помните это? — продолжает задавать вопросы Гарри.

— Смутно, — признаётся зельевар.

— Важна любая деталь, профессор, — говорит Поттер.

— Нет, о моих снах мы говорить не будем, — хмурится Северус.

— Сэр?

— Не будем — и всё, Поттер! — взрывается Снейп.

Гарри вздыхает.

— Но так у нас ничего не получится, профессор. Вы же сами захотели, чтобы я помог вам “распутать” ваши мысли.

— Да, хотел, — буркнул зельевар.

— Ну, в таком случае, нам придётся поговорить о ваших снах, — пожимает плечами гриффиндорец, после чего лукаво улыбается. — Что, неприятно поменяться со мной местами, сэр?

— Не дерзите, Поттер, — обречённо вздыхает тот, смиряясь с неизбежным.

Гарри просто кивает, замерев в ожидании.

— Мне снится... — неуверенно начинает Северус. — Мне снитесь вы, Дамблдор, Тёмный Лорд, Нагайна и... и Лили. Преимущественно — вы и ваша мама. Но в тот раз, о котором мы сейчас говорим, мне снился Дамблдор, Тёмный Лорд и его мерзкая змеюка.

После этих слов он замолкает, а Гарри не торопится продолжить расспросы. Им обоим, похоже, нужно время, чтобы перевести дух, так как разговаривать друг с другом о Лилии Эванс они не привыкли. Они вообще не привыкли друг с другом разговаривать. Им только предстоит научиться.

— Простите, сэр, — извиняется Поттер после продолжительной паузы. — Знаю, будет логичнее, если я сначала спрошу о сне накануне приступа, но... но что именно вам снится обо мне и моей матери?

— До чего же вы предсказуемы, Поттер, — кривится Снейп. — Не сомневался, что об этом-то вы и спросите в первую очередь. Однако спешу вас разочаровать — о вас и вашей матери мне не снится ничего конкретного. Так, какие-то обрывки воспоминаний, которые смешиваются, превращаясь непонятно во что.

В очередной раз вздохнув, Гарри понимает, что больше зельевар ничего о Лили не скажет. Понимает и отступается от этой темы. На время.

— Что ж, тогда давайте обсудим Дамблдора, Волан-де-Морта и Нагайну, — говорит он. — Что вам снилось о них, сэр?

— Опять же — ничего конкретного, — напряжённо сообщает Северус. — Всего лишь их “плавающие” в тумане образы. А дальше — со слов Люциуса — я знаю, что резко проснулся, вскочил с постели и стал переворачивать все вещи в комнате, словно стремясь что-то найти. Затем я пошатнулся и пришёл в себя уже на полу, ничего не понимая... Такой ответ вас устраивает, мистер Поттер?

— Вполне, — кивает Гарри. — И, сэр, извините, если окажусь не прав, но... Но мне кажется, вы вкладываете какой-то особый смысл во фразу “стремясь что-то найти”. Это так?

— От ваших вопросов, мистер Поттер, у меня разболелась голова, — морщится Снейп.

— Поиск истины — вообще болезненный процесс, — философски замечает гриффиндорец. — А уж если вы вознамерились вынуть из себя такую страшную занозу, как ваша загадочная агрессивность, то могу сказать, что сделать это без боли вам вряд ли удастся.

— Вижу, у вас глубокие познания в этом вопросе, — саркастически отзывается зельевар, потирая виски. — И, учитывая этот факт, даже странно, как это вы ещё не догадались совместить одно с другим. Разве вам не ясно, что всё это может значить?

— Вообще-то, догадался, профессор, — невесело усмехается Гарри. — А что, вы так же, как и я, полагаете, что это всё воздействие яда Нагайны?

Снейп согласно кивает.

— Она была не только змеёй, но и крестражем Тёмного Лорда, — медленно произносит он. — Не трудно предположить, что её яд — нечто необычное. Сложность в том, что это — исключительный случай. Кроме Тёмного Лорда, более никто не делал своим крестражем змею. Поэтому в своих умозаключениях мне не на что опереться, так как никакой информации по этому вопросу попросту нет. Можно лишь строить теории и воздвигать самые разные версии.

Северус вновь замолкает, и Поттер вновь далеко не сразу решается нарушить это молчание.

— Мне очень жаль, сэр, — расстроено говорит он. — Жаль, что вам приходится иметь дело с последствиями тех событий, тогда как для всех остальных всё уже в прошлом. Но знайте — я вас поддержу. Вы можете доверять мне все свои выводы. И раз уж мы дошли до обмена вариантами происходящего, то я, с вашего позволения, продолжу. Видите ли, суть моей догадки в том и состояла... Я нащупал одно повторяющееся звено в ваших приступах: ваше альтер-эго, назовём это так, желает что-то найти, что-то важное. Поможет лично вам — вам настоящему — эта находка или же, напротив, навредит — сказать затрудняюсь. Однако после всех ваших слов я окончательно убедился в своей правоте. Профессор, ваша агрессивность вовсе не беспричинна! По крайней мере, в первом случае она точно была вызвана стремлением поскорее отыскать нечто необходимое.

— Намекаете, что я зря напугал вашего шефа, отправившись в Аврорат? — усмехается Снейп, но глубоко в себе обдумывает каждую фразу своего бывшего студента.

— Д-да, — нервно смеётся Гарри. — Отправиться в Аврорат, сэр! О чём вы думали? Честно говоря, с вашей стороны это было довольно эксцентрично.

— Хм... — зельевар хмурится, снова возвращаясь к размышлениям, после чего, прищурившись, смотрит на Поттера. — Вы сказали: “в первом случае”. Любопытно, что вы думаете о втором.

— А! Мне кажется, во втором случае всё и того проще, профессор, — мгновенно озвучивает свои мысли по этому поводу Гарри.

— Так, поделитесь, будьте любезны, — рыкнул в нетерпении Северус, проклиная усиливающуюся головную боль.

— Собственно, тут всё взаимосвязано, — слегка тушуется гриффиндорец под суровым взглядом Снейпа. — Возможно, вы вцепились в профессора Слагхорна, потому что хотели узнать у него что-либо, или наоборот — сами хотели что-то ему сказать. И очень может быть, это имеет отношение к тому, что вы желаете найти. Ну, то есть... ваше альтер-эго желает.

— Вот как... — глубокомысленно изрекает тот. — Что ж, мистер Поттер, должен сказать, вы не зря работаете аврором. Ваши доводы вполне... имеют право на существование.

Гарри несмело улыбается.

— Однако был и третий случай, — вдруг огорошил его Снейп. — Сегодня утром я набросился на мистера Забини.

Вид у Поттера в этот момент чуть обалдевший, поэтому зельевар снисходительно поясняет:

— Он пришёл, как обычно, провести колдодиагностику. И даже успел провести её успешно. А потом я, похоже, накинулся на него с не меньшей прытью, чем на Горация.

Гарри не сдержался, и злорадно гоготнул.

— Знаете, сэр, даже если б вы набросились на него осознанно — лично я бы вам это простил, — заявляет он.

— А в чём дело, мистер Поттер? — насмешливо интересуется Снейп. — Ревнуете к нему мистера Малфоя?

— Мерлин, ну почему все сразу думают только об этом! — сокрушённо восклицает гриффиндорец. — Да, я замечаю за собой ревность, но это, чёрт возьми, не всё. Есть ещё... куча всего, в общем.

— Поттер, на фоне моей откровенности, ваша скрытность оскорбляет, — небрежно уведомил его Северус.

— В очередной раз простите, сэр, — покаянно извиняется Гарри. — Но пока я не могу себе позволить распространение некоторой информации. Однако обещаю, что скоро расскажу вам если и не всё, то многое. Тем более, мне нужно поговорить с вами ещё кое о чём.

— Что ж, тогда отложим этот ваш другой разговор до другого раза. А сейчас я, пожалуй, приму пару зелий от головной боли, — сказал Снейп, и на лице его отразилось такое страдание из-за болезненных ощущений, что Поттер вынужден лишь безмолвно наблюдать, как он уходит, так и не спросив зельевара о реакции Забини после “покушения”.

А ещё Гарри внезапно осознаёт, что на протяжении всего разговора и он сам, и Снейп часто смотрели друг другу в глаза, тем самым преодолев свои внутренние опасения.

...Драко множество раз изумлённо думает о том, насколько же они с Поттером разные. Гриффиндорец не стремится к частым свиданиям, но при этом жаждет сочетаться с ним браком. А Драко, напротив, хочет более частых свиданий, но при этом свадьбу постоянно откладывает, словно чего-то боится. Чего же? На этот вопрос однажды ему ответила Пэнси: “Драко, ты просто боишься любви!” И, как потом выяснилось, её догадка была верной, хотя сам Драко долго не понимал истинной причины своего страха перед Гарри Поттером, который с одержимостью маньяка добивался его взаимности.

Однако те времена давно прошли. Сейчас Малфой открыт для любви и уже не представляет свою жизнь без этого опаляющего душу чувства — так же, впрочем, как и без самого Поттера. Но, видимо, есть ещё какой-то внутренний барьер, мешающий Драко сделать последний, решающий шаг к их воссоединению.

— А ты не знаешь, чего я боюсь теперь? — спросил он как-то у Пэнси, надеясь, что она снова ему что-нибудь подскажет.

— Ты боишься брака, — ответила та, не раздумывая. — Это же очевидно! Другой вопрос — почему? Откуда в тебе этот страх? На это я не знаю ответа.

— И я не знаю, — вздохнул Малфой.

— Хн, возможно, на тебя так сильно повлиял развод твоих родителей, — предположила Пэнси. — Вот — была полноценная семья. А вот — всё рухнуло.

— Может и так... — задумчиво протянул Драко. — И разрушила их брак война. Впрочем, она на всех нас наложила свой отпечаток. Мне до сих пор снятся чудовищные кошмары, от которых я просыпаюсь в холодном поту. Недавно, сильно устав, я отключился прямо в лаборатории и меня опять настиг один из таких кошмаров. Проснулся потом от ужаса, вскочил на ноги, словно хотел куда-то убежать. Напугал Поттера, когда вышел в гостиную, и он увидел моё лицо...

— За тобой кто-то гнался во сне? — спросила Пэнси.

— В том-то и проблема, что я никогда не могу вспомнить, что именно мне снилось, — досадно поморщившись, сказал Драко. — Но, думаю, это один и тот же кошмар, так как я просыпаюсь всегда с одинаковым ужасом.

— Странно, — Пэнси задумалась. — Как по-разному в нас с тобой отзываются отголоски войны... Кошмары о войне мне хоть и снятся, но редко. В основном, страхи мои коренятся в последующей жизни. И один из них — страх нищеты. По сравнению с ним, всё остальное кажется мне мелочью. После развода с Блезом я, пожалуй, даже готова буду выйти замуж без малейшей симпатии к жениху, если при этом мне не надо будет беспокоиться о галлеонах. Но ты, Драко... Тебе нечего бояться рядом с Гарри Поттером — победителем Тёмного Лорда, национальным героем и обладателем Ордена Мерлина Первой Степени!

Пэнси рассмеялась, довольная своей заключительной фразой. Драко же лишь возвёл очи к небу.

— Серьёзно, Драко Люциус Малфой! — пафосно продолжила девушка. — Будь с ним поласковее, если уж пока не решаешься вступить с ним в брак.

И сейчас, вспомнив наставления Пэнси, Драко решает последовать им.

— О моём крёстном размышляешь? — спрашивает он у отца, когда спускается из своей комнаты в гостиную и замечает сидящего в кресле у камина Люциуса с бокалом огневиски в руках. — Бесполезно, папа. Что бы ты ни надумал, он всё равно тебя не послушает. Ему сначала всегда нужно обдумать всё самому в сторонке. А как обдумает, так и поймёт, что постоянно сидеть взаперти — не выход.

Люциус мысленно соглашается с сыном — Северус действительно любит всё решать сам, без посторонней помощи.

— Заранее извиняюсь, но знаешь, ты неважно выглядишь, отец, — произносит вдруг Драко совершенно возмутительную для слуха Люциуса фразу.

В ту же секунду он переводит взгляд с пламени в камине на своего обнаглевшего сына, желая ответить чем-то столь же хлёстким.

— А ты!.. — Люциус прерывает сам себя, когда с удивлением видит, что его сын одет в вечернюю мантию, а его кожа и волосы безукоризненно сияют.

В ответ на его изумлённый взгляд Драко широко улыбается.

— Вот уж нет, папа! Я-то, напротив, выгляжу великолепно, — почти пропел он. — И, собственно, как раз собираюсь приятно провести вечер. И вдобавок — не один.

Изумлению Люциуса нет предела. Да его сын ли это? Что с ним стряслось? Когда?

Очевидно, выражение его лица настолько красноречиво, что Драко даже звонко расхохотался. И этот звонкий смех тоже становится потрясением для Люциуса. Он никогда ранее не слышал, чтобы его сын так смеялся.

— Я тебя не узнаю, — искренне признаётся Люциус.

— А я и сам узнаю себя потихоньку, — шутливо отзывается Драко. — И чем больше узнаю, тем мне интереснее.

Люциус продолжает смотреть на своего единственного сына изумлённым взглядом, ожидая продолжения.

— Что? Ты разве забыл, что я встречаюсь с Гарри Поттером? — всё ещё посмеивается тот, необыкновенно довольный произведённым эффектом.

— Ха, об этом очень легко забыть, когда ты целыми днями торчишь в своей лаборатории, а Поттер наведывается к нам лишь по вечерам, да и то не всегда, — “уколол” его Люциус.

Драко только отмахнулся.

— Ну, тогда с сегодняшнего вечера всё изменится, — уверенно заявляет он. — Мы с Поттером, наконец, начнём чаще странствовать по жизни вдвоём.

Люциус Малфой постоял, посмотрел, как его внезапно повзрослевший сын направляется к двери, и понял, что этот юноша, примет однажды и другое, более важное решение. Примет и такой же, как сейчас, твёрдой уверенной походкой покинет Малфой-мэнор.

...Сначала Гарри не особо вдохновляется идеей Драко о свидании в конце тяжёлого рабочего дня. Он даже пытается отказаться. В самом деле, пытается! Запирает дверь своего дома на Гриммуальд-плейс, утыкается в пергаменты по делу Мальсибера, а Малфой снаружи с разбитным неунывающим видом только хохочет. Недаром есть поговорка: гонишь беса в дверь, он влезает через окно. Драко — почище любого бесёнка этим вечером. Он охотно влезает в окно, всячески тормошит Поттера и, наконец, влезает в вечер Гарри окончательно. Надо сказать, что вечер гриффиндорца от этого только выигрывает.

Драко внезапно предстаёт перед Гарри необыкновенно изобретательным и неутомимым. Энергия бьёт из него ключом. Всего за один этот вечер с ним Поттер переживает столько волнующих ощущений, сколько не переживал за всю свою предыдущую жизнь.

— То ли ещё будет, Поттер! — усмехаясь, обещает Малфой.

Он практически мгновенно приобщает гриффиндорца ко всем своим любимым развлечениям, хотя тот поначалу приобщаться совершенно не желал. К примеру, он уже год не берёт в руки метлы из-за бешеного темпа своей работы в Аврорате. И сейчас только злится на возлюбленного, когда аппарировав вместе с ним и мётлами, оказывается на какой-то горе.

Но вот — Драко садится на метлу, заставляет усесться на другую метлу и Поттера, затем прыгает с горы сам и сдёргивает его.

Первый миг — испуг! Шок! А потом...

“Мерлин! Какое блаженство...” — Гарри кажется, что он летит, словно счастливая птица, которая до этого сидела в наглухо запертой клетке.

После чего — фонтан ослепительных брызг и упоительное ощущение свежести, когда они ныряют в горное озеро на сумасшедшей скорости.

— Ну, что? — торжествующе интересуется Драко, подплывая к нему.

— Нет слов, — откликается Гарри со сбитым напрочь дыханием.

— Ещё разок? — предлагает слизеринец.

— И не один, — ошеломлённо соглашается тот.

Ответственный гриффиндорец перестаёт быть ответственным и открывает для себя совершенно новый, неведомый мир. Он открывает мир свободы без правил и условностей, где для того, чтобы выжить, нужно обладать гибкостью тела и ума.

— Я не сумасшедший, Поттер, я — всемогущий! — любит повторять этим вечером Драко, перешагивая очередную грань условностей, хмелея от собственной дерзости.

Он позволяет себе всё, что только захочет. Он не знает слова “нет” и не жалеет об этом.

С некоторых пор Малфой обожает роскошные маггловские рестораны, и приглашает Гарри в самый роскошный. Заказ слизеринец делает по своему выбору, и Поттер не может не оценить его вкус. Однако когда Гарри прикидывает, во что им обойдётся ужин, у него глаза на лоб лезут. Наверное, им стоило обойтись без икры, лангустов и устриц.

— У меня нет маггловских денег, — шепчет он Драко.

— У меня тоже, — с озорной улыбкой отвечает тот.

Поттер в шоке взглянул на него, продолжая уплетать восхитительно вкусное мясо лангуста. Оно немного утешает его.

— А что же мы будем делать? — спрашивает он.

— Убежим, — с чарующей уверенностью ещё больше шокирует его Малфой, с губ которого так и не сходит проказливая улыбка.

Перспектива не слишком-то согревает Гарри. Однако если ещё вчера он бы устроил возлюбленному страшный скандал... то этим вечером он внимательно выслушивает предложенный слизеринцем план, вникает в детали, кое-что уточняет, кое-что предлагает сам и... И, приготовившись к очередному прыжку в неведомое, выпивает за успех предприятия бокал ледяного шампанского.

Гарри входит во вкус. Гарри хочет, чтобы опасность пьянила и подстёгивала его точно так же, как Драко. Он больше не желает постоянно жить в мире правил, боясь хоть один раз сойти с истоптанной многими поколениями дорожки, предназначенной для продвижения вперёд. Нет, теперь он желает дышать другим воздухом, творить другие дороги!

Авантюра с рестораном обходится благополучно. Они успели незаметно от магглов выпрыгнуть в окно, схватить свои мётлы и умчаться, как вихрь.

Они летят и летят, наслаждаясь полётом, и приземляются у того же горного озера. Здесь они, рассмеявшись от переполняющих эмоций, приникают к губам друг друга и страстно целуются под неумолкающий плеск озёрной воды.

Затем, оторвавшись от губ гриффиндорца, Драко лениво произносит:

— Завтра я пошлю им плату за ужин. Я ведь всемогущий, а не бесчестный. А ты, я смотрю, летаешь как и прежде, Поттер!

Гарри чувствует себя нереально польщённым. Он словно сдал трудный экзамен и гордится этим. А над самонадеянными словами Малфоя он и не думает смеяться, потому что поверил в его могущественность. Ибо если уж Драко сумел сделать из него — пусть даже на один вечер! — совершенно другого человека, значит, слизеринец и впрямь всемогущий. Гарри ведь как будто переродился — из усталого от бесконечных дел и разговоров аврора он вдруг стал счастливым и лёгким.

И Драко не останавливается, он дарит и дарит ему счастье через каждый поцелуй, заставляя гриффиндорца чувствовать себя королём, потому что слизеринец по-королевски щедр с ним. Его серые глаза манят, гипнотизируют, призывая утонуть в них. И, поддавшись искушению, Гарри тонет. А затем целует Малфоя иссушающее томительно, не в силах хоть на миг разорвать это сладостное сплетение губ и языков. Драко самозабвенно отвечает на поцелуи, и одновременно мастерски избавляет их обоих от одежды, плавно изгибаясь в руках Поттера. Последний, в свою очередь, уже начинает терять самоконтроль от жара податливого тела Малфоя, от накрывшего его желания обладать им, сделать своим. Он лихорадочно спускается поцелуями на шею слизеринца, слегка кусает её в основании плеча и тут же слышит прерывистый стон, который не успевает сдержать Драко. Гарри улыбается, а тот в отместку впивается ногтями ему в живот и медленно ведёт пальцами по коже вниз, заставляя гриффиндорца исторгнуть низкий грудной стон, почти хрип.

И если сдержанность и была, то с этого момента она исчезает. Вновь захватив губы Малфоя в плен, Поттер скользит ладонями на его ягодицы и непристойно сжимает их, устраиваясь между разведённых бёдер слизеринца, который лишь судорожно вздыхает, прижимаясь к нему теснее. Гарри ласкает его настойчиво, исступлённо, чуть ли не грубо и Драко испытывает настоящий трепет, восторг от осознания того, как легко гриффиндорец поддаётся на совращение. Значит, действительно мечтает заполучить его только для себя. Значит, действительно влюблён в него до умопомрачения, раз в зелени его глаз неспешно проступают предсказуемые вопросы, обращённые к нему, Драко.

И Гарри, в самом деле, осторожно спрашивает:

— Ты ведь в курсе, что я выбрал тебя навсегда?

— Пф! Ты был бы не ты, если б не спросил нечто подобное в такой момент, — фыркает Малфой, выцарапывая на спине гриффиндорца замысловатые узоры. — Эй, если ты беспокоишься насчёт того, что хочешь сделать со мной сейчас, то — расслабься. Именно такую концовку этого вечера я и планировал.

— Какой же ты... слизеринец, — восхищается Гарри, притягивая его ещё ближе к себе. — Спланировал, говоришь? Хм...

Драко вплетает свои пальцы в его спадающие на глаза прядки волос, тянет на себя и шепчет ему на ухо:

— Доказательства во внутреннем кармане моей мантии. Найти подходящее случаю заклинание я не успел.

После такого заявления взгляд Поттера становится диким, в нём нескрываемое желание, в нём неистовое чувство. А во взгляде Малфоя ликование — наконец-то он освободил гриффиндорца от оков чести и запустил в его мысли разврат.

И Гарри ведёт дальше только незамутнённое лишними эмоциями вожделение. Его выдержка подвергается суровому испытанию во время недолгой прелюдии, но Драко чувствует то же, что и он, поэтому спустя несколько мучительных минут позволяет ему всё. Поттер, тем не менее, старается не спешить. Он распаляет возлюбленного хаотичными прикосновениями, игривыми поцелуями, однако врывается в него резко, жёстко, нетерпеливо и зажмуривая глаза от гулкой пульсации крови в висках. Малфой тоже зажмуривается — сначала от острой боли, потом от столь же острого возбуждения, что копилось в его теле долгие месяцы и что, наконец, ступает на путь освобождения из тисков силы воли.

На мгновение они оба замирают в почти невыносимом напряжении, словно ожидая, чьи кости первыми хрустнут, ломаясь. Затем Драко сдаётся на милость победителя и отмирает, кусая губы, как от страшной жажды. Гарри отмирает следом и с трудом сглатывает, ощущая горячую тесноту и лёгкую дрожь желанного тела. Слизеринец подаётся вперёд в ответ на болезненно-приятные движения Поттера — и они встречают первую волну экстаза, захлестывающую их целиком.

После этого они забывают обо всём — о времени, о пространстве, о том, что нужно дышать. Жгучая страсть пронизывает даже охваченный безумием совокупления мозг. Из груди то одного, то другого вырываются лишь жадные вдохи и стонущие выдохи. Гарри с силой вжимает Драко в расстеленную на траве мантию, до синяков стискивает в объятиях. Властно. Пьянея от алчной потребности овладевать слизеринцем снова и снова, любоваться его соблазнительным телом, обжигая все изгибы горящим взором.

Последние затихающие движения — и они оба проваливаются в полубессознательное состояние, даря отдых своим измученным наслаждением телам.

Когда Гарри, наконец, осознал, что влюблён в Драко Малфоя, признался в этом самому себе, а затем и ему, то он уже ни от кого не скрывал ни своих чувств, ни своих намерений относительно строптивого слизеринца. И намерения эти сейчас — после случившейся между ним и Драко близости — укрепились в его сознании ещё прочнее.

Коллеги по Отделу сначала подшучивали над ним, так или иначе обыгрывая скандальные статьи “Ежедневного Пророка”, но теперь даже сочувствуют ему, будучи в курсе, что его возлюбленный раз за разом откладывает их бракосочетание.

Есть среди коллег Гарри Поттера и те, кто отказывается верить ему: уж слишком долго он считал Малфоя своим заклятым врагом, имея на то все основания в довоенное время. А потом ведь была и сама война, в которой Драко, опять же, являлся его врагом. Такое далеко не всякий сможет простить, не говоря уж о том, чтобы влюбиться и желать законных отношений.

— Я понимаю, что это розыгрыш, мистификация, — высказывается, к примеру, Кормак МакЛагген, окидывая Поттера скептическим взглядом. — Вот только никак не соображу, в чём же тут смысл. Что ты затеваешь? Это наверняка какой-то хитроумный план мести с твоей стороны. Я прав?

— Мерлин, тебе так же трудно что-либо втолковать, как и миссис Уизли, — со страдальческим вздохом отвечает ему на это Гарри. — Ты ведь помнишь её?

— Ту, что приносила тебе горячие обеды в твои первые дни работы в Аврорате? — усмехается Кормак, припоминая те забавные эпизоды.

— Вижу, помнишь, — удручённо качает головой Поттер. — Так вот, она если что вобьёт себе в голову, то выбить это невозможно. Мы с Джинни уже давно расстались, а миссис Уизли всё думает, что я в её дочь тайно влюблён. Я ей уже открытым текстом сказал, что люблю Драко Малфоя, но она — точно так же, как ты — не верит! У неё своя логика: если человек не женится, значит, не любит, а просто блефует!

— Ха, у матери Джинни богатая фантазия! — засмеялся МакЛагген. — А я даже представить не могу тебя рядом с Малфоем, да ещё в свадебной мантии! Ха-ха-ха!.. Не смеши меня! Ха-ха!..

Между тем, миссис Уизли при каждом удобном случае твердит своей дочери:

— Нет-нет, такого быть не может. Наш Гарри никогда не выберет себе в спутники жизни бывшего Пожирателя Смерти. Мы с тобой что-то не так понимаем и всё путаем. Гарри наверняка просто даёт тебе время подумать, дорогая, пусть способ у него и оригинальный.

— Мама, Мерлина ради! — раздражается Джинни. — Он к тебе даже специально пришёл и сказал, что любит его! Поверь ты, их брачный союз уже не за горами!

И в этот раз её слова производят долгожданный эффект — миссис Уизли хмурится и пару секунд задумчиво молчит.

— Если ты не бредишь, то значит, Гарри сошёл с ума, — приходит она к заключению. — Ох, я обязательно должна поговорить с ним ещё!

И, недолго думая, миссис Уизли заявляется в Аврорат.

— Милый, ты действительно влюблён в этого Драко Малфоя? — спрашивает она громко, не обращая ни на кого внимания.

— Миссис Уизли, пожалуйста, потише, — морщится от досады Гарри.

— Просто ответь мне, дорогой! — ещё громче требует Молли.

— Пойдёмте, я вас провожу, и по дороге мы поговорим, — торопливо говорит Поттер, замечая, с каким весельем наблюдает за ними Кормак, да и все остальные.

— Не надо меня провожать, — упирается та. — Я всё равно никуда не уйду, пока не услышу от тебя “да” или “нет”.

— Да, — делает ей одолжение Гарри.

— Так, значит, ты всё-таки сошёл с ума, милый... — огорчается миссис Уизли. — И брак собираешься с ним заключить?

— Пока нет, — мотнул головой Поттер.

— Тогда я ничего не понимаю, — изумляется женщина. — Ты выдумал всё это, чтобы расстаться с Джинни?

— Да она-то тут причём, миссис Уизли?.. — снова морщится гриффиндорец.

— Но зачем же, в таком случае, надо медлить со свадьбой? — вконец запуталась та.

— Н-ну, видите ли, мой жених ещё не дозрел до столь ответственного шага, — пытается объяснить Гарри. — И, миссис Уизли... вы извините, но мне сейчас пару допросов провести нужно...

— Конечно-конечно, я уже ухожу, — сдаётся Молли. — Но прежде скажу тебе вот что, дорогой: если твой избранник не желает связывать себя священными брачными узами, то грош ему цена.

Вспомнив эту сцену дома на Гриммуальд-плейс, Гарри тяжко вздыхает.

А Рон беззлобно подкалывает его:

— Что сидишь, пригорюнившись, Ромео? Обдумываешь замечание моей матери насчёт Малфоя?

— Да... Но — хватит, — Поттер заставляет себя встряхнуться. — Всё! Уже не обдумываю.

Однако вид у него в течение следующих шести минут по-прежнему остаётся задумчивым.

— Бесполезно, — смеётся Рон. — Ты всё равно о нём думаешь!

— Мои мысли действительно всё ещё вращаются неподалёку от Драко, — отвечает ему Гарри серьёзным тоном. — Я размышляю о профессоре Снейпе. Знаешь, он на днях накинулся на Забини.

— Вот так поворот, — ухмыляется Рон, почёсывая макушку. — Хотя... Возможно, эти “затмения” Снейпа ничего и не значат, Гарри.

— А что, если это не “затмение”, а наоборот — прозрение? — выдвигает теорию Поттер и ещё глубже погружается в свои мысли, которые, однако, через минуту снова возвращаются к Драко, возвращаются к сладким воспоминаниям о том блаженстве, которым они одарили друг друга.

...Раз в неделю Северуса навещает Минерва МакГонагалл. И обстоятельство это его нисколько не угнетает. Скорее, даже радует. Ибо, постоянно находясь в кругу Малфоев, Поттера и колдомедиков, он особенно остро ощущает потребность в общении с кем-то, кто не будет ежесекундно интересоваться его самочувствием, или пытать вопросами. К тому же, его ставит в тупик любая новая информация, полученная посредством газет, и из этого тупика он не в состоянии найти выход в одиночку. Ему требуется консультант, способный с лёгкостью отделить зёрна от плевел, всё объяснить, растолковать и тем самым вселить в него спокойствие и уверенность. Разумеется, рядом с ним всегда находится Люциус — бессменный надёжный поводырь, помогающий ему продираться сквозь реалии обновлённой жизни магического сообщества. Но Люциус только друг, а Минерва — ещё и ниточка с Хогвартсом, с воспоминаниями о некоторых событиях, случавшихся в стенах замка, и новостями о событиях теперешних. Она одна может различать естественные и болезненные реакции Северуса на все его мысли и помогать эффективными советами. Поэтому перед встречей с ней он напоминает путешественника, утомлённого новизной впечатлений и стремящегося поскорее вернуться домой — в родную, привычную стихию.

— Мне надо задать тебе много вопросов, — говорит ей Снейп, когда она, наконец, удобно устраивается на диване рядом с ним в гостиной Малфой-мэнора. — Я копил их всю неделю, специально старался запомнить всё, о чём нужно спросить тебя... А сейчас вот ничего не помню. Всё вылетело из головы. По всей видимости, другой “я” не желает ни вопросов, ни ответов.

— Не огорчайся, со временем вспомнишь, — ободряет его Минерва. — Выглядишь ты уже гораздо лучше. Посвежел даже. Значит, и внутреннее состояние скоро придёт в норму.

— Ты находишь меня посвежевшим? — скептически уточняет зельевар. — А я не могу видеть себя в зеркале.

— Это пройдёт, Северус, — уверенно заявляет директриса Хогвартса.

— Да, наверное, — неохотно соглашается Снейп. — В любом случае, это не самое главное. Гораздо больше меня беспокоят мои сны и воспоминания. Постоянно снится и вспоминается Альбус. Конечно, мы с ним далеко не всегда ладили, часто ссорились, но...

— Но тебе его не хватает, — продолжает за него МакГонагалл. — Северус, это нормально. Но время лечит, и постепенно ты смиришься с этой утратой.

— Не уверен... — сомневается тот. — Когда я вижу его во сне, он мне что-то говорит. А что конкретно — запомнить не могу. Похоже, он гневается на меня, потому что просыпаюсь я всегда с тяжким чувством.

— Не выдумывай. Это всего лишь болезненная фантазия, — заверяет его Минерва, видя, как он помрачнел. — Гуляй перед сном на свежем воздухе и побольше общайся с Гарри. На мой взгляд, вам уже давно пора установить между собой дружеские отношения.

Северус отмахивается.

— Мальчишка, наконец, повзрослел и более не нуждается в моём неусыпном внимании к его персоне. Нет уж, хватит с меня, отмучился.

— Но я же имею в виду не бдение о его безопасности, как ты делал это раньше. Я имею в виду добрую дружбу, — мягко поправляет его МакГонагалл.

— Он повзрослел, — повторяет Снейп твёрдо. — И я...

— И ты никак не можешь к этому привыкнуть, — вновь продолжает за него Минерва.

Зельевар ничего не отвечает, нахмурившись.

— Чтобы привыкнуть, Северус, надо сначала узнать Гарри как следует, — мудро говорит МакГонагалл. — Понять, чем он интересуется, что для него главное в жизни.

— Главное, для него, судя по всему — мой крестник, — усмехается Северус. — А ещё он чёртов трудоголик. Не знаю, как Драко это выдержит.

На трудолюбие Поттера сетует и Блез Забини. Он всё явственнее ощущает его вмешательство в свои дела, и оно ему до крайности неприятно. Да и сам Поттер неприятен до отвращения. И если до войны это чувство было довольно слабым, то сейчас оно поглощает Блеза целиком. Ведь именно после Победы он заметил интерес этого гриффиндорца к Драко. Однако последний долгое время был совершенно равнодушен к своему неожиданному поклоннику, и Забини ещё как-то мирился с наглым героем нации, который вознамерился посягнуть на Малфоя. Но теперь всё иначе. Теперь Поттер и Драко чуть ли не со дня на день объявят о помолвке, и уж вот этого Блез стерпеть не в состоянии. Как же ему хочется скрутить нахала в бараний рог! Стереть в порошок! Уничтожить!

Но для того, чтобы уничтожить такого мага, как Поттер, нужны основания. Попробуй, тронь без этих самых оснований любого аврора, а в особенности победителя Тёмного Лорда! Такой шум поднимется, столько грязи прольётся, что потом и захочешь, не отмоешься.

Так что, приходится ждать, а что-то, но выжидать Блез умеет. Вот он и ждёт — терпеливо, настойчиво, держа нос по ветру, следя, чтобы ни одна из намеченных жертв не ушла слишком далеко, чтобы каждая из них стала в свой час его добычей.

И вот — время пришло. Некоторое время назад он расправился с Мальсибером и теперь может спокойно расквитаться с другим своим врагом. Для этого, наконец, появились вполне объективные основания — Поттер начал копать чересчур глубоко. И Забини непременно должен, просто обязан его проучить.

Вообще, Блез нисколько не боится его расследований, так как хорошо умеет прятать концы в воду, чтобы бояться какого-то там использованного крестража Тёмного Лорда. Бояться можно было Мальсибера. Но тот уже онемел навеки. Может Забини навредить и Миллисент, которая знает слишком много. Однако она ведь не только знает, она ещё и непосредственный участник всех боевых операций. Можно даже сказать, что она — главный исполнитель. Ей бы пришлось рискнуть слишком многим, если б она всерьёз принялась вредить ему. Так что, Блез не боится и её. В крайнем случае, ему не составит труда просто устранить свою любовницу.

Есть ещё, правда, Гермиона Грейнджер. Но пока у Забини и в мыслях нет уничтожать её. Как ни странно, в данное время он испытывает к ней нечто вроде благодарности за то, что та играет важную роль в его разрыве с Пэнси. Да, разумеется, разрыв с женой ставит его в крайне трудное и неприятное положение, зато с другой... Развод нежелателен для Блеза с точки зрения репутации, с точки зрения банкротства, однако существует и ещё одна точка зрения, и она перевешивает все остальные. Так сказать, одно “но”, которое примиряет Забини со всеми неприятностями. А именно — развод даёт ему возможность совершенно иными глазами смотреть на Драко, добиваться его открыто, не скрывая ни от кого своих намерений. Малфой относится к нему с таким доверием, что Блез уже давно позволил надежде на взаимность крепнуть и оперяться в его душе. А стоит ему только подумать, что в один прекрасный день мечта его может исполниться, как у него начинается головокружение, сердцебиение, и земля уходит из-под ног. В конце концов, Драко Малфой со школьных лет играет в жизни Блеза роковую роль. Поэтому его зоркие глаза и нацелены сейчас на Гарри Поттера. Гриффиндорец должен попасть в расставленную ловушку и исчезнуть, уступив путь к Драко тому, кто сильнее.

Забини опускается перед камином в своём рабочем кабинете и вызывает Миллисент. Когда гиены отправляются на охоту, они сбиваются в стаю.

Буллстроуд выходит из камина с гордо поднятой головой, заготовив необыкновенно важную информацию. Тем не менее, сначала она внимательно выслушивает Блеза и вникает в предложенный план по устранению из игры Поттера. План, который состоит в следующем: Миллисент связывается со своим шпионом в Министерстве, тот “обрабатывает” Кингсли Шеклболта, а последний, в свою очередь, запрещает Поттеру заниматься расследованием по делу Мальсибера. Спустя какое-то время к Шеклболту на стол тот же самый шпион кладёт пергамент с материалом об убийце Мальсибера. Им окажется бывший приспешник Пожирателей Смерти, не входящий в состав организации, но с которым Мальсибер был связан тёмным делом и которому задолжал. После чего, Кингсли донесёт эту весть до Поттера.

— Пусть закрутит ему голову другими делами, — распоряжается Блез. — А ты следи за ним и доложи мне потом, как Поттер воспринял эту информацию.

— Всенепременно, — обещает улыбающаяся Миллисент. — Немедленно передам все твои пожелания Чанг, и буду следить за Поттером в оба. Ха, я словно в воду глядела, так как сделала уже упреждающий шаг — начала слежку. Причём, самолично. Как только моя агентура понесла, что Поттер пошёл по следу, я решила “прощупать”, что он знает и чего не знает. И “прощупала”. Голова у него работает, но доказательств никаких.

И она рассказывает Забини о встрече с Поттером и Уизли в “Дырявом Котле”.

— Кстати, пока я слушала твой план, Блез, у меня возникла кое-какая идея, — продолжает Буллстроуд.

Блез уставился на неё в нетерпеливом ожидании.

— Перед смертью Мальсибер, как ты знаешь, отдал Снейпу ключ от сейфа в Гринготтсе, — начинает Миллисент. — Так вот... Что, если подкинуть эту информацию Шеклболту?

— Хм... — задумчиво протянул Забини. — Полагаешь, так мы скорее получим ключ?

— Конечно! — заверяет та. — Главное, чтобы ключ попал в Министерство, а уж там Чанг его нам добудет.

— Тогда расстановка сил меняется, — заключает Блез. — Поттер временно отходит на второй план. Занимаемся Снейпом. Надо во что бы то ни стало получить этот ключ. Ясно?

Миллисент с готовностью кивает. А перед глазами Забини возникает отчуждённое лицо его бывшего Декана.

...Утром следующего дня во время завтрака Рон Уизли с удивлением смотрит на своего лучшего друга, который, злобно скосив глаза, с сумрачным видом разделывается с ветчиной на своей тарелке.

— Что случилось? — осведомился Рон. — Появился новый маньяк? Я имею в виду тебя.

— Тебе бы только шутить, — раздражается Гарри. — А мне не до шуток! В общем, я впервые чувствую, что зря ввязался в чужую жизнь. Возможно, мне не стоит вторгаться в прошлое профессора Снейпа. Проклятье, ему лучше не становится, понимаешь? А я со своими вопросами... Вчера ночью со мной связался Драко по камину и сказал, что профессор несколько часов провалялся в беспамятстве. И, по-моему, это из-за меня, Рон. Не надо было мне слишком давить на него, допытываться... Всё! Прекращаю я это.

— Ну, нет! Вот с этим я принципиально не согласен, — Рон даже откладывает вилку и нож в сторону, чтобы было удобнее вести долгую дискуссию. — Почему это в чужую жизнь? Снейп и сейчас-то тебе не чужой, а уж если ты вступишь в брак с его крестником, то и подавно.

— Рон... — пытается прервать поток его слов Поттер.

— Нет, Гарри, послушай! — продолжает тот с ещё большим жаром. — Живя с Малфоем, ты постоянно будешь наблюдать за его усилиями помочь своему крёстному. И разве ты сможешь оставаться к этому равнодушным? Спорю, нет. Тебе и твоему хорьку стопроцентно помешают периодические “затмения” Снейпа. Ты лучше меня знаешь, какой он непростой человек, вот ты и разберись — почему. Уверен, причина коренится именно в его прошлом Пожирателя. И вообще... возможно, тебе как раз таки следует зайти с другого конца и сначала узаконить с Малфоем отношения?

— Рон, да я бы хоть завтра! — восклицает Гарри, откинувшись на спинку стула. — Но у Драко всё время какие-то отговорки — то одно, то другое...

— Да и ты не финти, — усмехается Рон. — Скажешь тоже — завтра! Сначала напиши письмо Нарциссе Малфой, обговори всё с Люциусом. Твой хорёк просто не уверен в реакции своих предков, вот и нервничает!

Поттер хлопает себя по лбу и ошеломлённо смотрит на друга.

— А ведь ты прав, Рон, — произносит он с удивлением. — У меня всё это совсем из головы вон. Мне же нужно заручиться их поддержкой, начать обмозговывать все детали... Хорош жених, нечего сказать!

— Вот-вот, — давится смехом Рон.

Вслед за ним смеётся и Гарри.

— Ты действительно прав, — повторяет он, отсмеявшись. — Сначала — наше с Драко бракосочетание. А потом, глядишь, и с прошлым профессора Снейпа разберусь.

— Вот, теперь ты мыслишь здраво, друг, — удовлетворённо кивает Рон. — И, заметь, именно я наставил тебя на путь истинный.

И Поттер на сей раз не откладывает задуманное в долгий ящик. В этот же день он пишет письмо Нарциссе во Францию. Хотя каких-то препятствий с её стороны не ожидает. Затем гриффиндорец заявляется в Малфой-мэнор и требует у Драко, чтобы тот немедленно назначил день свадьбы.

— Я давно сделал тебе официальное предложение, — напоминает ему Гарри. — Время на раздумья у тебя было, поэтому сейчас я желаю, наконец, услышать столь же официальный ответ: “да” или “нет”.

Он намеренно поднимает эту тему не наедине, а за ужином, на котором присутствуют Люциус Малфой, Северус Снейп и заглянувшая в гости к Драко Пэнси Забини.

Люциус ухмыляется.

— Решай, сын. И мы, наконец, отпразднуем помолвку, пригласив всех друзей Поттера, в числе которых и семейство Уизли. Проклятье, я просто мечтаю, чтобы мы дружили домами! Они все такие симпатичные люди, что мы непременно найдём общий язык, — Люциус чуть не лопнул от собственного сарказма.

Гарри поперхнулся чаем при этих “прекраснодушных” рассуждениях и очень долго не может откашляться.

Драко с удовольствием колотит его по спине и повторяет:

— Заслужил! Так тебе и надо.

— В самом деле, ответь ты уже, Драко, — засмеялась Пэнси. — Ответь, доставь всем такое удовольствие. У меня, к примеру, наконец-то появится повод надеть свою новую роскошную мантию!

— Действительно, мистер Малфой, — подаёт голос Снейп. — Задумайтесь над остатками своей репутации, добрую часть которой каждое утро разносят в пух и прах газетчики.

Шутки, уговоры, порицания — хочешь, не хочешь, а действуют. И Драко вдруг и сам удивляется, почему это он тянет с таким простым, естественным и само собой разумеющимся делом.

— Да, свадьба будет, — спокойно говорит он. — Не позже, чем через месяц.

— Через месяц? Отлично! — удовлетворённо отзывается Гарри, прикинув размах подготовки к торжеству.

Внезапно он также осознаёт, что долгожданное счастье уже совсем близко. Скоро он и его возлюбленный отдадутся волшебной стихии совместной жизни, будут засыпать и просыпаться вместе, станут больше доверять друг другу. Вообразив себе всё это, Гарри снова, как и у горного озера, кажется, что он много-много дней пробыл в тюремной камере, только сейчас выйдя на свободу.

И гриффиндорец с такой раздирающей душу нежностью смотрит на Драко, что тому страстно хочется поцеловать его. Но всё же он этого не делает, так как не любит публичного выражения чувств.

В итоге они оба сидят тихие, торжественные. И все вокруг тоже примолкают, поглядывая на них украдкой. Вскоре, впрочем, Гарри встаёт из-за стола и прощается. Он торопится, ему ведь ещё нужно забежать в Аврорат, а потом быстро на Гриммуальд-плейс: к нему обещала зайти Гермиона.

— Что ж, значит, я отправлю сову Артуру Уизли и приглашу его к нам со всем выводк... семейством, — принимает решение Люциус, провожая взглядом своего будущего родственника. — Только скажи, сын, на какой день их приглашать?

— Я посоветуюсь с Поттером и скажу тебе, — цедит сквозь зубы Драко, которого начинает буквально “корчить”, едва он только представит себе всех Уизли, а в особенности Джинни. — Мне нужно закончить усовершенствование одного старого зелья. Так что, потом всё обсудим.

— Хорошо, сын, хорошо! Меня просто так распирают эмоции от того, что скоро я увижу здесь Уизли! — продолжает “гнуть свою линию” Люциус.

— Папа, перестань! — почти взмолился Драко и поспешил ретироваться.

Однако когда он уже спускается в лабораторию, его догоняет Пэнси.

— Поздравляю, Драко! Рада, что ты решился, хоть на тебя и надавили со всех сторон, — говорит она ему со смехом.

— Да уж, — кисло отвечает тот, ещё толком не зная, как относиться к случившемуся.

В любом случае, в голове у него уже складывается список ингредиентов для зелья, и он, простившись с Пэнси, входит в свою лабораторию, где тут же погружается в работу. Отвлекают его от процесса приготовления зелья спустя час. Люциус, зайдя в лабораторию, напоминает ему, чтобы он уже сегодня уточнил дату празднования помолвки. На что Драко лишь отмахивается и снова обращает всё своё внимание на зелье. Но Люциусу этим вечером откровенно нечем занять себя, поэтому он вновь и вновь заглядывает в лабораторию и требует от сына поговорить о дате с Поттером.

— Поттер! Поттер! Поттер! — в сердцах восклицает Драко, отшвырнув флоббер-червя с разделочной доски на каменный пол. — Да что же это такое?! Зелье сварить не дают!

Рабочий настрой у него стремительно испаряется, как дым от котла, варево в котором будет испорчено, если он сию минуту не добавит златоглазок. Минута проходит, златоглазок он так и не успевает добавить и... И Драко злится на всех — на отца, на Поттера!

“Очень нужна мне эта морока! Брак! Общие друзья! Празднование! Гадость какая!.. Нет, нужно действительно немедленно поговорить с Поттером!” — кружат в сознании слизеринца мысли, пока он уничтожает в котле зелье и методично приводит лабораторию в надлежащий вид.

А через полчаса он уже входит в дом номер двенадцать на Гриммуальд-плейс.

Пэнси же, вернувшись из Малфой-мэнора домой, в очередной раз вздыхает с облегчением, чувствуя себя полновластной хозяйкой в особняке, так как утром Блез соизволил его покинуть. Теперь девушке хочется стать столь же полновластной хозяйкой и в делах.

Однако, сев в кабинете за стол и попытавшись разобраться в счетах, кредитах, займах и процентах, которые составляют основу деятельности любого мага с солидным состоянием за душой, до Пэнси доходит, что это всё ей не по силам. Проходит всего лишь минут десять, а у неё уже болит голова, и она с отчаянием отодвигает от себя пергаменты, понимая, что одним упорством с ними не совладать.

— Надо было начинать раньше... — расстроено шепчет она себе. — Боюсь, теперь уже поздно.

По сути, она нуждается в добросовестном помощнике, который взял бы на себя всю практическую работу, оставив ей представительство. Но где искать такого помощника?

“Не к Блезу же обращаться!” — хмыкает она.

Выйдя из кабинета, слизеринка посылает своей подруге Миллисент сову с приглашением на чай.

И когда та приходит, Пэнси жалуется ей на дурацкую ситуацию, в которой очутилась:

— Для меня всё это китайская грамота! Я отключаюсь на второй строке любого пергамента! Что делать, не представляю... Разве что найти помощника.

Миллисент мигом уцепилась за эту идею.

— О, я знаю очень надёжного министерского работника, — произносит она доверительным тоном. — Хочешь, договорюсь с ним? Он будет следить, чтобы вся документация была в порядке.

— Ты — моя спасительница, Милли, — обрадовалась Пэнси. — Договорись с ним побыстрее, ладно? А то для меня всё это может закончиться нервным срывом, не иначе.

— Не волнуйся, — отзывается Буллстроуд. — Сделаю так, чтобы он уже завтра приступил к своим обязанностям.

— Драко, тебя сам Мерлин послал! Хорошо, что ты здесь. Правда, тебя газетчики могут застукать, но не важно... — такими словами встречает слизеринца Поттер и, не дав тому сказать ни слова, шепчет ему на ухо, что у него тут, на Гриммуальд-плейс произошло. — Понимаешь, такое дело... Ко мне пришла Гермиона. Я с ней хотел обсудить кое-что по работе, но вдруг замечаю, какая она расстроенная, чуть ли не до слёз на глазах. Пытаюсь выпытать причину, а тут ещё Рон заявляется — он последние дни у меня живёт и... В общем, я даже запомнить не успел, в какой момент они начали выяснять отношения на грани ссоры! А я в который раз стал этому свидетелем...

— Поттер, притормози, — перебивает его Драко, поморщившись. — В чём проблема, не пойму? Боишься, как бы твой дом не стал полем для военных действий?

— Есть немного, — сознаётся Гарри с нервным смешком.

— Забей, — отмахивается Малфой. — Где ты их оставил? В гостиной? Вот пусть там и остаются. Пойдём пока на кухню, порадуем твоего домовика — он меня обожает.

Гриффиндорец смеётся.

— Да уж, каждый день о тебе говорит, — подтверждает он, направляясь вместе с Драко к кухне. — Мне даже кажется, что нашей с тобой скорой свадьбе Кикимер радуется больше меня.

После этих слов Драко мгновенно вспоминает о цели своего визита сюда.

— Хм, вот как раз об этом я и пришёл поговорить, — хмуро сообщает он.

— То есть? — не понимает Гарри.

— Поттер, я пришёл сказать, что свадьбы не будет. По крайней мере, не через месяц, — говорит Малфой твёрдо.

Гарри останавливается и, скрестив руки на груди, встаёт у слизеринца на пути, глядя ему в глаза.

— Что опять не так? — спрашивает он с тяжёлым вздохом.

— Пойми меня правильно, — торопится оправдаться Драко. — Я не готов кардинально менять свою жизнь.

— Кардинально? — переспрашивает Гарри с нотками удивления в голосе. — Мерлина ради, о чём ты? Мы только станем жить вместе и нас, наконец, перестанет донимать общественность! Тебе-то сейчас ещё ничего, Драко, а вот меня, представь, даже на работе заваливают постоянными издёвками, ироничными замечаниями и прочим.

— Мне тоже непросто, — отбивается тот. — Думаешь, мне по вкусу, что моё имя склоняют на каждом углу? Однако сейчас всё-таки слишком неподходящее время для нашего бракосочетания. Я полностью погружён в работу над зельями и не хочу отвлекаться. И потом... как, по-твоему, пресса объявит о нашей свадьбе? Сначала напишут “Гарри Поттер”, затем перечислят все твои титулы и закончат предложение коротким “и Драко Малфой”. Понимаешь, нет? За моим именем стоит только одно — бывший Пожиратель Смерти. Это даже хуже, чем просто никто. Но об этом они, конечно, умолчат из уважения к тебе! Только вот мне от такого расклада тошно. Поэтому пока я не получу — как минимум! — степень Зельевара, брак с тобой я заключать не стану.

Гарри вздыхает.

“Значит, ты жаждешь слепить себя заново...” — проносится у него в сознании.

— А как же наши с тобой отношения? — задаёт он вопрос.

— А что мешает им развиваться, кроме любопытства магического мира? — обворожительно улыбается Драко, обвивая его шею руками.

— Хорошо, будь по-твоему, — смиряется гриффиндорец, обнимая Малфоя в ответ.

Однако после этого разговора у него на душе всё равно остаётся горький-прегорький осадок.

А Драко, не чувствуя за собой ни капли вины, спокойно возвращается в Малфой-мэнор, где натыкается на мрачного Люциуса, с бокалом в руках прогуливающегося по парку поместья.

— Папа, что с тобой? Уже которую неделю ты делаешь то, что всегда считал плохим тоном, — осторожно замечает Драко. — Ещё немного и ты совсем запустишь себя.

— Помолчи, Драко, — бросает в его сторону Люциус, глотнув из бокала янтарного цвета жидкости. — Пока тебя не было, к нам наведывался шеф твоего Поттера. С чего-то вдруг пожелал допросить Северуса. И допросил, несмотря на мои протесты. Кроме того, забрал у него какой-то ключ, который, оказывается, Северусу дал покойный Мальсибер. По версии Шеклболта — дал потому, что хотел скрыть улику. Ты только вообрази! Выяснилось, что это ключ от сейфа в Гринготтсе, в котором Мальсибер хранил фальшивые галлеоны, тёмные артефакты и прочее в том же духе! Когда только успел?.. Никогда за ним подобной прыти не замечал...

Тем временем, Блез Забини стоит посреди своего кабинета в больнице имени Святого Мунго и вертит в руках принесённый Джоу Чанг ключ, искусная копия которого сейчас лежит в столе Кингсли Шеклболта. Шпионка сработала чисто, молниеносно, однако Блез всё равно несколько разочарован — это не тот самый ключ!

“Чёрт, да сколько их у Снейпа, в таком случае?!” — злится он.

В конце концов, он вызывает Миллисент и отправляет её в Гринготтс.

— Забери оттуда только то, что может иметь к нам отношение, — приказывает он.

Буллстроуд так и поступает. И когда она вновь предстаёт перед Блезом, то вид у неё крайне взволнованный, а с лица будто сошли все краски.

— В чём дело? — настораживается тот.

Девушка безмолвно протягивает ему колдографии и пачку пергаментов, исписанных мелким витиеватым почерком. Забини быстро просматривает их, с каждой минутой бледнея не хуже своей сообщницы.

— Этого... Даже одного из этих пергаментов и одной из этих колдографий достаточно, чтобы мы с тобой сгнили в Азкабане, — говорит он белой, как смерть, слизеринке. — Пожалуй, стоит отблагодарить Чанг за своевременные действия. Она избавила нас обоих от верной гибели.

Миллисент содрогнулась, представив себе, что бы было, если б эти бумажки попали в руки к аврорам. Но, благо, сейчас поздний вечер и те отложили полный обыск сейфа на завтрашний день.

— Хорошо, что и мы с тобой среагировали вовремя, — шепчет Буллстроуд, всё ещё нервничая.

— Так, это нужно немедленно уничтожить, — решительно произносит Блез, сбросив напряжение. — Тогда и вздохнём свободно, точно зная, что нам ничего не грозит. Но каков гад, а? Какой же гад этот Мальсибер! Я и понятия не имел, что он следил за нами...

Забини не в первый раз уничтожает компрометирующие документы, потому очень быстро сжигает пергаменты и колдографии в огне, после которого не остаётся даже пепла.

— А что будем делать со всем остальным? Ну, тем, что ещё валяется в этом сейфе? — спрашивает Миллисент, которую вдруг начинает подташнивать.

— Пусть достаётся аврорам. Это будет вещественное доказательство для Поттера. На этом мы как-нибудь его поймаем, а потом и уничтожим, — поразмыслив, сообщает Блез и сжимает кулаки.

— Мне что-то нехорошо, — пробормотала Буллстроуд, не в силах справиться с бешеным испугом, что только что пережила. — Ты меня отпустишь?

— Да, ступай, — рассеянно кивает Забини.

...Не слушая возражений Драко, Люциус, желая встряхнуться, вскоре всё равно устраивает званый вечер в честь помолвки своего сына с Гарри Поттером. И пусть те отказывались, предупреждали, что это не лучшая идея, даже если присутствовать будут только близкие друзья, но Люциус таки настоял на своём. Ибо ему казалось, что он яснее видит общую ситуацию. Да и, в конце концов, сколько можно тянуть с таким делом?

Но — нет! Оказывается, он всё же ошибся. Вечер вышел чудовищным. Зато начинался он, как великосветский раут в Министерстве Магии. Впрочем, ещё в самом начале Драко не преминул обменяться колкостями с одним из братьев Джинни Уизли, но Люциус всегда считал, что колкости в разговоре, словно перец в соусе пикан. Настораживается он, когда Драко и уже сама Джинни начинают произносить тосты.

— Пусть, когда Гарри тебя бросит, а это случится неизбежно, ибо такой уж он человек, у тебя хватит здоровья достойно перенести свою одинокую старость! — учтивым тоном произносит Джинни, поднимая бокал с медовухой.

Драко выпивает за своё здоровье, не поперхнувшись, однако в долгу не остаётся.

— Я тоже желаю тебе много здоровья, оно тебе понадобится, чтобы справиться со стрессом из-за наших с Поттером счастливых отношений, — не менее учтиво атакует он. — И ещё я желаю, чтобы Поттер всегда был ко всем вам таким же трогательно внимательным! Посылал вам по открытке к Рождеству и прочее!

“Слизеринский гадёныш! — мысленно восклицает Джинни. — И почему я только так просто уступила ему Гарри?!”

Таким образом, не проходит и получаса, как в гостиной Малфой-мэнора закипает настоящий словесный бой с таким лихим обменом любезностями, что даже умудрённые в подобных пикировках Люциус и Северус то и дело изумлённо вздёргивают свои брови. Заканчивается тем, что ссорятся Гарри и Драко.

— Пока рядом с тобой эта семейка, забудь и думать обо мне! — крикнул Драко вслед раздражённому Поттеру, после чего умчался в свою лабораторию успокаивать нервы.

Люциус, пронаблюдав за этой сценой, лишь фыркает — что поделать, но за его сыном водится довольно гадкая манера преувеличивать масштабы проблем. Фыркает, значит, и отправляется со Снейпом на ежевечернюю прогулку по парку поместья. Вообще, в последнее время они оба предпочитают прогуливаться в одиночестве, но сегодня Люциус решает расспросить старого друга о визите Кингсли поподробнее, чем это удалось сделать после ухода Шеклболта.

Тот, однако, начинает со слов, уже набивших оскомину:

— Как ни говорю я этому аврору-идиоту, что опасен, непредсказуем, что меня надо изолировать и держать в Азкабане, он не вникает совершенно. Какой-то ключ ему вдруг потребовался... Ключ, о существовании которого я даже не подозревал, пока не порылся в своих вещах.

— Что конкретно он тебе сказал? — быстро спрашивает Люциус, пока Снейп не ушёл от темы.

— Сказал, что если бы Мальсибер был жив, то я вполне мог бы попасть в Азкабан, как соучастник. Хмпф, только в этом случае, видите ли, он исполнил бы моё требование об аресте, — произносит зельевар с иронией.

— Соучастник чего? — хмурится Малфой.

— Каких-то махинаций, — пожимает плечами Северус с равнодушным видом.

И вдруг — он меняется в лице, уставившись куда-то за живую изгородь.

— Дамблдор... — шепчет зельевар едва слышно.

— Кто? — переспрашивает Люциус, насторожившись из-за этого лихорадочного шёпота своего спутника и его горящих какими-то странными эмоциями глаз.

Затем он поворачивает голову в ту же сторону, куда глядит Снейп, но никого и ничего не замечает.

В итоге, Малфой приходит к выводу, что это очередное проявление недуга Северуса. Правда, в какой-то совсем другой форме.

— Он за мной следит, — время от времени шепчет Снейп на ухо Люциусу, пока тот, подхватив его под руку, торопится вернуться обратно в дом.

Драко, услышав от отца, что произошло с крёстным, хватается за голову:

— Колдомедика! Нужно срочно вызвать колдомедика!

“Мерлин, наверняка это побывавшее у нас в поместье семейство Уизли заразило профессора новым видом безумия! Нет, не зря я выругал Поттера, отнюдь не зря! Он приходит в Малфой-мэнор то с губительной информацией, то с дурными вопросами, то теперь с этими проклятыми Уизли! Да от него нужно бежать, как от чумы!” — проносятся в его голове яростные мысли.

Стоит Драко принять волевое решение, как ему сразу же полегчало. А уж как ему всегда становится легко, когда он свои решения осуществляет! Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, Малфой снова заявляется в дом номер двенадцать на Гриммуальд-плейс. На этот раз — через камин.

— Я пришёл за некоторыми вещами, что пару раз оставлял у тебя, — сухо сообщает он вышедшему ему навстречу Поттеру. — Я надеюсь, ты согласен с тем, что нам надо сделать перерыв в отношениях? Ибо я другого варианта на данный период времени не вижу. Особенно после нашей, так называемой, “помолвки”. Я провёл с твоими Уизли всего только один вечер, но уже сыт ими по горло. Грейнджер я ещё в состоянии выносить, но этих... А ведь они всегда будут присутствовать в твоей жизни, Поттер. И, уж прости, но для меня этого “всегда” — слишком много. Не говоря о том, что наметилась некая тенденция: всё, что связано с тобой — вредит профессору Снейпу. Разумеется, ты не специально, но таков факт.

И он решительно обходит гостиную, собирая разные мелочи, оставленные им здесь когда-то. А вместе с ними забирает и воспоминания о его с Поттером самых первых поцелуях, случившихся в стенах этого дома ещё в те времена, когда о них двоих не прознали газетчики. Невольно Драко также вспоминает, как же сложно ему было тогда решиться на те поцелуи. Ему пришлось перед этим сломать себя и построить заново, как-то так. Зато потом мгновения были восхитительными... И возможно, он так торопит разрыв с гриффиндорцем вовсе не по тем причинам, что назвал, а из-за страха, что Гарри Поттер окончательно приручит его?..

Гарри, между тем, прижимает его к себе со словами:

— Я люблю тебя, я жить без тебя не смогу... Не нужно никаких временных разрывов и разрывов вообще. Если хочешь, я больше не стану приходить в Малфой-мэнор. Давай встречаться на нейтральной территории, как в тот раз... Вот увидишь, постепенно всё наладится, Драко. И друзья мои станут относиться к тебе лучше. У Рона в этом направлении уже давно прогресс. А Гермиона так и вовсе почти с самого начала отнеслась миролюбиво. Что до остальных, то со временем они у нас будут, как шёлковые, обещаю!

Драко верит ему, но он не привык спонтанно менять решения.

— Не могу я, Поттер. Пока не могу. Это выше моих сил, — говорит он, освобождаясь от объятий Поттера и направляясь к камину.

Малфой исчезает в зелёном пламени, забрав с собой тощий свёрточек своих вещей, а с губ Гарри срывается безнадёжный вздох.

Спустя минуту в гостиную осторожно заглядывает Рон.

— Малфой, что, уже ушёл? — удивляется он, посмотрев на мрачного друга.

— Да, — кивает тот.

— Слушай, — начинает Рон, вспомнив, что хотел сказать. — А он ничего тебе не рассказал о посещении Малфой-мэнора нашим шефом?

— Ничего... — тут же вскинулся Гарри. — Ну-ка, расскажи!

Тридцать минут спустя, выслушав друга, он хмурится.

— Что-то не сходится... — задумчиво протянул Поттер. — К тому же, меня всё больше интересует, что конкретно сказал Снейпу Мальсибер. Напрасно Драко запрещает мне говорить на эту тему с профессором. Я просто убеждён, что много бы что понял. В самом профессоре Снейпе я уверен, но вот в чьих интересах действовал Мальсибер? Он хотел спасти или потопить профессора?

— Эй, Гарри! Пусть со Снейпом говорить нельзя, но с Кингсли-то можно, — внезапно осеняет Рона.

— Действительно, — хмыкает Гарри. — Давай-ка с ним потолкуем. Вернее, я один потолкую.

— Точно, сделай обстановку более доверительной, разговори нашего шефа, — покивал Рон с умным видом.

Однако Кингсли Шеклболт отказывается от разговора с глазу на глаз, обещая в ближайшее время устроить нечто вроде пресс-конференции и одним махом поделиться со всеми важной информацией.

И когда это время приходит, он, стоя посреди Атриума в окружении газетчиков, министерских работников и прочих зрителей сообщает:

— Господа, я — как глава Отдела Обеспечения Магического Правопорядка — буду благодарен вам за правдивое освещение наших расследований в прессе. Однако настоятельно прошу не путать работу с самодеятельностью. Многие из нас долгие месяцы бьются над делами, имеющими связующие ниточки. Речь идёт, в конце-то концов, о Пожирателях Смерти, которые даже после Победы не исчезли окончательно. Эта организация, как паутина. Один неверный шаг, и кто угодно может стать преступником. Вот вам пример — Северус Снейп. Только внезапная смерть Пожирателя Мальсибера спасла мистера Снейпа от обвинения в сообщничестве с пока ещё не пойманными приспешниками Волан-де-Морта. При встрече Мальсибер передал ему на хранение ключ от сейфа в Гринготтсе, где этот самый Мальсибер хранил тёмные артефакты, фальшивые галлеоны и незаконные зелья чуть ли не на все случаи преступной жизни. Это о многом говорит и...

— Я никогда не поверю, что профессор Снейп захотел оказать услугу Мальсиберу, которого на тот момент совершенно не помнил, и взять на хранение какой-то ключ, — громко заявляет Гарри.

А Драко, который тоже присутствует в Атриуме, явившись специально для того, чтобы услышать всё из первых уст, а не из завтрашних газет, с ужасом переводит взгляд с Кингсли на Поттера.

— Да, собственно, я пришёл к тому же выводу, — столь же громогласно отвечает на выпад своего лучшего аврора Шеклболт. — Тем не менее, в сейфе мы также обнаружили вырезки из газет, которые представляют собой довольно опасную подборку информации, намекающей на то, что Мальсибер, скорее всего, пытался шантажировать измождённого войной мистера Снейпа. И это ещё раз доказывает...

Все эти слова болезненно поражают Драко.

“Как же был прав Блез, оберегая профессора Снейпа ото всей этой грязи, и как же не прав Поттер, копаясь в ней!” — думает он с неприятным чувством.

И когда Гарри, заметив его, подходит к нему после пресс-конференции, выражая свои сомнения по поводу всего, что сказал Шеклболт, Малфой зло шипит ему в лицо:

— Видишь, что ты натворил своими расследованиями? Завтра в газетах снова появится давняя плесень, и моему крёстному станет ещё хуже!

— Драко, от меня уже ничего не зависит, — пробует объяснить Поттер. — Процесс запущен и ни я, ни кто-либо другой его уже не остановит, пока всё не прояснится.

Но Малфой не слышит его. Он просто поворачивается и подходит к одному из министерских каминов. И снова гриффиндорец вынужден беспомощно наблюдать, как тот исчезает в ярко-зелёном пламени.

— Оставь его, — советует Рон, ставший невольным свидетелем этой сцены. — Ты же сам мне сотню раз говорил, что не станешь вмешивать в свои дела Малфоя. Вот и не вмешивай.

— Да, но... — Гарри ловит себя на том, что не знает, как закончить это предложение.

Вместо этого, он переходит к другой актуальной теме.

— Рон, что думаешь насчёт слов Кингсли? — задаёт он тревожащий его вопрос. — У меня такое чувство, что это отнюдь не результат его собственных размышлений.

— У меня аналогичное чувство, — поддакивает тот.

— И у меня, — раздаётся вдруг голос Гермионы.

Парни поворачиваются к ней с улыбками на лицах, и она продолжает:

— Лично я вижу одно — профессора Снейпа топят, и явно за прошлое, потому что из настоящего он просто-напросто выпал. И вдобавок пугают нас — авроров — откровенно предупреждая, что под подозрение может попасть любой, даже аврор.

— Значит, я правильно понял пафос хитро построенного выступления нашего шефа? — интересуется у неё Гарри, усмехаясь.

— По-моему, правильно, — кивает Гермиона. — И вот что я хотела вам обоим предложить... Давайте обратимся к твоему отцу, Рон. Он, конечно, очень занят, ведь он — министр, но... Но когда я пару раз делилась с ним своими соображениями насчёт некоторых вопросов, он высоко ценил то, что в первую очередь я обратилась к нему, а не к Кингсли. Вообще, наш шеф, как мне кажется, к обвинениям в адрес профессора Снейпа не причастен, просто он утратил некоторые качества, которыми должен обладать каждый аврор.

— Проще говоря, кто-то ему мозги запудрил, — высказывается Рон.

— Как всегда, кратко и ёмко, Рональд, — морщится Грейнджер. — Но — да, похоже на то. И у меня даже есть кандидат.

— Кто? — взволнованно спрашивает Гарри, глядя на неё выжидающе.

— Судя по некоторым признакам... — начинает Гермиона со вздохом. — Это — Джоу.

Гарри снимает очки и, достав паток, начинает медленно протирать их, с трудом веря словам подруги.

— Джоу? Джоу Чанг? Но она же аврор, наша коллега! — удивлению и возмущению Рона нет предела.

— Я, представь себе, заметила, — фыркает Грейнджер. — И, честно говоря, уверена я пока не до конца. Поэтому и предлагаю обратиться к твоему отцу, Рон, заручится его поддержкой, а после “прощупать” Джоу. Ну, что скажете? Согласны?

— Думаю, в этом есть резон, — вздыхает Гарри, обмозговав её предложение.

И уже на следующий день Артур Уизли, после предварительной беседы с младшим сыном, приглашает их к себе в кабинет.

— Что ж, молодые люди, я готов оказать вам любую поддержку, — сказал он сразу. — Мне давно уже не даёт покоя мисс Чанг. Что-то мне подсказывает, что рыльце у неё в пушку. Понимаете, она каждого министерского работника знает поимённо. И даже не просто знает имена, но и самих магов знает, как облупленных. Как? Откуда? Зачем ей это? Колдографическая память у девушки, не иначе.

— Есть ещё странность, — добавляет Гермиона. — В состав Аврората она вступила одновременно с нами тремя. Однако у неё просто таки феноменальная способность сливаться с толпой до такой степени, что я почти целый год её фактически не замечала. Ведёт себя тихо, но, тем не менее, участвует во всех рейдах. Не боится посещать Азкабан, в отличие, к примеру, от Ромильды Вейн, да и вообще...

— Может, она какими-то чарами пользуется? — озвучивает свою мысль Рон. — Ну, там... знаете, для маскировки. Чёрт, всё это мне что-то дико напоминает...

— Напоминает шпионскую деятельность, вот что, — произносит Гарри с невесёлой усмешкой.

Артур Уизли обводит их всех доброжелательным взглядом, затем даёт им ещё кое-какую информацию, обещая также в скором времени установить за Джоу Чанг слежку.

...Аппарировав в конце дня домой, Гарри подивился неожиданной удаче, а Рон, уплетая приготовленный Кикимером ужин, высказывает вслух различные версии по поводу переметнувшейся на другую сторону Чанг.

— Нет, Гарри, вдумайся, это ж надо! — изливает удивление вперемежку с лёгким негодованием Рон. — Чтобы Джоу и!..

— Да-да, Рон, — рассеянно кивает Гарри, думая о другом. — Слушай, мне, наверное, стоит сообщить обо всём этом Драко.

Рон обращает свой взор к потолку, качая головой.

— Горбатого могила исправит, — ворчит он, наблюдая, как его друг выходит из кухни, очевидно, с целью вызвать по камину Малфоя.

И тот действительно так и поступает.

— Драко, у меня появился новый материал для досье профессора Снейпа, — начинает Гарри, как только видит в языках пламени лицо слизеринца.

— Так, у тебя ещё и досье на моего крёстного? — возмущается тот, мгновенно раздражаясь. — Да как ты!..

— Драко, перестань! — перебивает его Поттер. — Я же хочу помочь ему. Над ним вдруг нависли какие-то негласные обвинения. Значит, необходимо избавиться от них. В общем, я получил сведения, что Джоу Чанг, которая, по всей видимости, желает мне помешать копать это дело, сама связана с чем-то тёмным. И у неё, вероятнее всего, имеется могущественный покровитель. Только вот кто этот покровитель? И какое он имеет отношение к профессору Снейпу? Это-то я и собираюсь выяснить.

— Оставь профессора Снейпа в покое, Поттер! — шипит Драко, злясь пуще прежнего. — Ты навлекаешь на всех нас неприятности! Забудь обо мне и больше не вызывай! Иначе я свихнусь, как и мой крёстный! Мерлин, ты своего не уберёг, теперь и за моего решил взяться?

Спустя миг лицо Малфоя исчезает из пламени, но Гарри всё сидит и сидит на коврике перед камином, опустив голову и крепко зажмурив глаза.

— Гарри, оставь ты его, в самом деле, — долетает до него голос Рона через чёрт знает, сколько времени. — Я не говорю тебе — оставь насовсем. Просто дай хорьку время побыть в уединении. Твой Малфой как маггловский чайник у отца в сарае — быстро закипает и также быстро остывает.

Гарри вздыхает.

Сколько раз на разные лады повторяет ему это Рон, а он... он опять и опять забывает об этом простом совете.

Слежка за Чжоу Чанг, установленная Артуром Уизли, вскоре приносит свои плоды. И министр, не мешкая, вызывает Гарри к себе, назвав место, куда он незамедлительно должен отправиться, чтобы поймать Чанг с поличным.

Поттер быстро сообщает обо всём Рону и Гермионе. Рон вызывается пойти с ним, но вот Гермиона вынуждена отказаться — у неё срочное заседание Визенгамота в полном составе судебной коллегии по делу одного из узников Азкабана.

Таким образом, Гарри и Рон аппарируют в указанное министром место вдвоём. Аппарируют и вскоре хитро переглядываются: встреча Джоу Чанг с Торфинном Роули — известным Пожирателем Смерти, бесследно исчезнувшем после Битвы за Хогвартс — в самом разгаре. Они сидят за столиком в неприметном с виду пабе — который, однако, полон разношёрстной компанией музыкантов-магглов — и что-то тихо обсуждают. На столике между ними лежит небольшой саквояж. И Гарри напрягается — что же внутри этого саквояжа?

— Мне кажется, что в нём определённо что-то ценное, Гарри. Возможно, какие-то артефакты или галлеоны, как плата за не самые благие услуги, — высказывает своё предположение Рон. — О, или вообще документы с вещественными доказательствами против Джоу! И, как знать, на кого мы ещё выйдем, благодаря ним.

— М-да, возможно, — задумчиво протянул Поттер, после чего перевёл взгляд с Роули и Джоу на друга. — Так, Рон, слушай внимательно. У нас нет права на ошибку. Действовать следует осторожно. Ты меня понимаешь?

— Как не понять, — хмыкает тот. — Слушай, может, воспользуемся Оборотным зельем, чтобы они нас не узнали?

— Нет времени, — отвергает идею Гарри. — Но можно... Хн, предлагаю схожий вариант. И ещё давай-ка задействуем шефа.

...Ромильда Вейн, недоумённо осматриваясь, прошлась по всему Отделу Обеспечения Магического Правопорядка.

— Где же Кормак?.. — озвучивает она мучивший её вопрос.

— А, наш Кормак! — усмехается проходящая мимо неё Джинни Уизли. — Он вёл себя сегодня как-то странно. Не в меру трудолюбиво даже. Кучу пергаментов у себя за столом исчеркал, а потом умчался куда-то, как ошпаренный.

— По работе? — хмурится Ромильда.

— По всей видимости, да, — пожимает плечиками Джинни.

Однако если бы мисс Вейн узнала, на какую именно работу унёсся Кормак МакЛагген, она бы решила, что её злостно обманули: Кормак, перекрашенный мулатом, обслуживает столики в небольшом маггловском пабе, выполняя обязанности официанта. И, тем не менее, эта его работа напрямую связана с его работой аврора.

Вот уже несколько месяцев Кормак увлечённо разбирается с деталями дела Торфинна Роули, надеясь, напасть на след этого Пожирателя. И вот, наконец, ему улыбнулась удача: один из стажёров, проходящий испытательный срок в Аврорате и временно находящийся под его подчинением, доложил о местонахождении Роули. И Кормак решает отправиться на поимку Пожирателя в одиночку. При таком раскладе эффект от его успеха будет сравним, разве что, с разрывной бомбой, не иначе.

Кроме того, путём долгих сопоставлений фактов и не особо долгой слежки Кормак неожиданно вычислил в Аврорате перебежчика — Джоу Чанг. После чего МакЛагген уже не тратил времени на раздумья — просто выяснил место сходки Роули с Чанг и, на скорую руку превратив себя в мулата, отправился ловить этих преступников под прикрытием.

И тут вдруг, обслуживая очередной столик, Кормак случайно натыкается взглядом на угрожающего вида рокера и панка, почему-то отбившихся от остальной группы маггловских музыкантов. А через мгновение он уже прилагает недюжинные усилия, чтобы не расхохотаться, ибо в рокере он узнаёт Гарри Поттера, а в панке — Рона Уизли.

Открытие это для Кормака одновременно и приятное, и неприятное. С одной стороны, он ощутил себя куда спокойнее: в тылу у него надёжные авроры, его коллеги. Но с другой — МакЛагген всё-таки не желает делить свой будущий успех с кем бы то ни было, в особенности с Поттером, являющимся любимчиком не только Кингсли, но и вообще всего Отдела.

Сам же Гарри Поттер чуть ли не обалдел, узнав в одном из официантов Кормака. Они с Роном вот уже как двадцать минут торчат в засаде у стойки, просчитывая все вероятные накладки операции и выжидая момент для захвата преступников, которых сразу же намерены сдать своему шефу, что должен нагрянуть по их сигналу. Брать Роули и Чанг по плану следует в ту минуту, когда один из них засобирается уйти, прихватив с собой саквояж, как главную улику для авроров.

Наконец, момент, которого они ждали, наступает — Роули протягивает руку к саквояжу и притягивает его к себе, вставая из-за столика. Гарри, Рон и Кормак молниеносно оказываются рядом с ним, направляя на него свои волшебные палочки и окружая столик со всех сторон. В тот же миг в паб врывается Кингсли Шеклболт с целой командой авроров. Операция завершена.

— Шеф, давайте-ка откроем саквояж, — торопит Гарри Шеклболта. — Я уверен, он набит чем-то сомнительным.

И гриффиндорец осуждающе смотрит на Джоу. Но та, нисколько не смущаясь, в свою очередь, поглядывает на него в ответ почти с тем же выражением во взгляде.

Но вот — саквояж вскрывают. Однако внутри обнаруживаются лишь сотни мелких клочков чистых пергаментов и ничего более. Гарри, Рон, Кормак, Кингсли и даже Роули недоумённо уставились на эти бумажки.

А Джоу Чанг, крепко схватив Роули за руку и нацелив свою волшебную палочку ему в горло, торжественно произносит:

— Давно я уже охочусь за этой рыбой и, наконец, поймала её. Шеф, это, как вы знаете, один из самых опасных Пожирателей, и я — с вашего позволения — сама охотно расскажу потом прессе, как мне удалась эта трудная операция.

И прежде чем аппарировать из паба вместе с Роули и оравой авроров, прихваченных Шеклболтом, она окидывает насупленных Гарри, Рона и Кормака торжествующим взглядом хитрых глаз.

Хмуро переглянувшись, рокер, панк и мулат, прощаются с Кингсли, вызывающим по камину команду стирателей, и выходят из паба на свежий воздух. Менее всех огорчён Кормак, ибо отправить в Азкабан Торфинна Роули — очень даже неплохо. А что касается Джоу Чанг, то и на неё в своё время компромат найдётся.

...Блез Забини как раз заканчивает ежедневный обход одного из больничных отделений Мунго, как его находит запыхавшаяся Миллисент.

— Сегодня такое произошло, Блез! — радостно шепчет она, приблизившись к нему. — Чанг — героиня дня, главный враг Пожирателей. Поттер очень помог её популярности.

Забини улыбается, отходя вместе с Буллстроуд к окну.

Всё складывается очень для него удачно. Наглеца Поттера щёлкнули по его длинному носу, который он суёт, куда не следует. Сам Блез тоже щёлкнет, и ещё как! Вскоре все поймут, в кого превратился знаменитый Гарри Поттер, неподкупный аврор с собственной позицией!

Забини даже зажмурился от удовольствия, просто подумав об этом. Благодаря кое-какому опыту он знает, что сначала нужно уничтожить человека морально, раздавить, подавить, лишить доброго имени, и тогда он практически сам уничтожит себя физически. Ему в таких случаях надо только помочь, слегка подтолкнуть.

“Считай, что ты уже вышел на финишную прямую, гриффиндорский выродок!” — мелькает у него в мыслях.

— А как у нас дела с моим особняком и прочим имуществом? — интересуется он, вернувшись в реальность.

— Ха, вот увидишь, всё действительно снова станет твоим, — обещает ему Миллисент.

— Ты не обещай, а делай, — требует Блез.

— Я уже много чего сделала, — хитро улыбается Буллстроуд. — И потом, ты же знаешь: чтобы получить хороший урожай, следует хорошенько подготовить почву.

С этим Забини не может не согласиться.

— Так вот, я готовлю почву для великолепного урожая, — заключает Миллисент.

Тем не менее, отнюдь не всё эти двое смогли предусмотреть. На следующий день все газеты пережёвывают любопытную новость: “На блестящего колдомедика Блеза Забини было совершено покушение!”

Блез ходит с перевязанной рукой, а в больнице имени Святого Мунго весь персонал то и дело сочувственно похлопывает его по плечу.

Но, оставшись наедине с Миллисент, он говорит:

— Знаешь, когда в меня швырнули заклятие? В тот самый миг, когда я собирался аппарировать отсюда в Малфой-мэнор с сывороткой Правды для Снейпа. Дело было поздним вечером, почти все сотрудники больницы уже отправились домой, а у меня вдруг иссякло терпение, и я решил рискнуть... Ведь всего пара капель и я узнаю всё, что мне нужно, а затем будет так просто убить его. Загвоздка лишь в том, что меня редко оставляют с ним наедине... И внезапно — заклятие! Я даже не понял, что это было и, главное, кто это был. Оно попало прямо в склянку с сывороткой и одновременно ранило мне руку. И, как мне кажется, всё это — не случайное совпадение.

— Хочешь сказать... — у Буллстроуд перехватывает дыхание. — Имеешь в виду, что кому-то стали известны наши планы? Но кому? Мерлин, мы ведь так осторожны!

— Да, это следует выяснить, — мрачно отзывается Блез.

О том, какое послание ему доставила утром незнакомая сова, он своей сообщнице не говорит. А оно было более чем красноречиво: “Если что-то случится с Северусом Снейпом, следующее заклинание я выпущу точнее и смертоноснее”.

Но самочувствие Северуса Снейпа, тем временем, и без того в плачевном состоянии. Драко страшно нервирует очередная навязчивая идея крёстного о постоянно следящем за всеми ними Дамблдоре. Северус то и дело проверяет двери и окна, словно тот может не только войти в дом, но и влететь в него. С другой стороны — почему бы и нет?

— Он всё испортит, вот увидите, всё испортит, стоит ему проникнуть к нам, — бормочет Снейп.

У Драко при этих словах всякий раз портится настроение, которое и так оставляет желать лучшего, скатываясь и вовсе до сверхнизких температур. Да и атмосфера в Малфой-мэноре ничуть не уступает его настроению: видеть, как кто-то шаг за шагом сходит с ума — нестерпимо для обоих Малфоев.

— Мне кажется, пора прибегнуть к радикальному средству, — говорит Драко отцу как-то вечером. — Я хочу, чтобы он навестил могилу Дамблдора. Вместе с нами, разумеется.

— Драко, это может быть крайне для него болезненно, — устало излагает своё мнение Люциус.

— Но я всё же попробую осторожно предложить ему это, — вздыхает тот. — Возможно, тогда он успокоится.

— Или, напротив, мы будем иметь дело с новым приступом, — озвучивает Люциус другой вариант.

Однако Снейп — вопреки ожиданиям их обоих — не отвергает, по крайне мере, саму идею посещения могилы Дамблдора, когда Драко ему её излагает. Наоборот — в сознании Северуса после разговора с крестником внезапно забрезжила необычная мысль. И он понимает, что ему жизненно необходимо её воплотить. Вот только Снейпу определённо требуется помощник. Или скорее — соучастник.

Малфоев он не берёт в расчёт сразу, как лиц наиболее озабоченных его психикой. А вот всплывшее в голове имя Гарри Поттера зельевар вычёркивать не торопится. Мысленно покрутив это имя и так, и эдак он, в конце концов, решает на нём и остановиться.

И вот — ближе к ночи Северус Снейп без предупреждения перемещается через каминную сеть на Гриммуальд-плейс в бывшую штаб-квартиру Ордена Феникса. Воспоминания о данном тайном обществе поглядывают на него изо всех углов и щелей этого скрипучего дома, но Снейп не позволяет себе поддаться им. Не ко времени это сейчас. Особенно когда Гарри Поттер хватает ртом воздух от удивления.

— Не трудитесь, мистер Поттер, — “успокаивает” его Северус. — Я прекрасно осознаю, сколь сильно вы не ожидали увидеть у себя в гостиной мою персону в такое позднее время суток, как и, впрочем, вообще в любое другое время.

— Сэр... — начинает было Гарри, отбросив в сторону “Ежедневный Пророк”, который до этого читал, и поднявшись с дивана.

— Поттер, меньше слов, больше дела, — прикрикивает на него Снейп. — Собирайтесь. С помощью аппарации вы должны перенести нас обоих туда, куда я скажу. Это не терпит отлагательств. После этого все убедятся, что я прав насчёт Дамблдора!

Гарри — в который раз за вечер подумав о Драко и его обвинениях — сначала замешкался. Затем всё же рассудил: его возлюбленный сейчас просто на взводе, он оперирует не логикой, а эмоциями, потому-то и не в состоянии мыслить здраво, заявляя порой что-то совершенно бездумное. Тогда как гриффиндорец уверен: только самому Снейпу по силам справиться со своим недугом. Нужно лишь быть рядом с ним и, в случае чего, поддержать.

Поэтому спустя мгновение Гарри согласно кивает — аппарировать, так аппарировать!

Однако перед этим Снейп достаёт из камина какой-то довольно объёмистый и тяжёлый мешок, который прихватил с собой из Малфой-мэнора и который гриффиндорец сначала не заметил.

— Что там, сэр? — любопытствует Поттер.

— Некогда объяснять, — отмахивается Северус. — Скоро сами увидите.

После чего они аппарируют в указанное зельеваром место — предместья Хогсмида.

— Профессор... Зачем мы здесь? — Гарри заозирался, но ночь уже вступила в свои права, и разглядеть что-либо в темноте становится проблематично.

— Хватит вопросов, Поттер. Вот, держите-ка фонарь, — Снейп выудил из своего мешка среднего размера шар в медной оправе и протянул его недоумевающему гриффиндорцу.

Тот ухватился за медную ручку фонаря, убедился, что фонарь этот магический, и с помощью “Lumos!” наполнил мутный шар светом. Затем он снова пытается выяснить у зельевара о цели их визита сюда, но его спутник упорно молчит на протяжении всего пути, что они проделывают до... кладбища.

Остановившись у каменного ограждения, Гарри напрягается. Странная и неприятная мысль шевельнулась у него в голове от вида множества надгробий. Вслух он её не высказывает, до того она кажется ему чудовищной.

Снейп, тем временем, уже блуждает по дорожкам этого кладбища в поисках нужной ему могилы. Наконец, он останавливается у высокого серого памятника.

Гарри вздыхает и, тоже подойдя к нему, читает надпись на надгробии. Читает и вздыхает повторно.

— Сэр... Я не был уверен, что вы хорошо его знали, потому и... Он умер год назад от старости, — произносит Поттер с усилием. — Простите... Когда вы пришли в сознание после болезни, надо было вам сказать, да?

— В этом не было нужды. Я уже давно знаю о его “смерти” из газет, — хмыкает Северус.

Несколько минут они оба стоят в молчании, словно отдавая дань уважения покойному. Но внезапно Снейп резко переключает внимание на свой мешок и достаёт из него заступ и лопату.

— В могиле никого нет, — тихо говорит он, сверкая глазами. — И сейчас я докажу это.

Именно этого и опасался Гарри! Опасался, но всё-таки надеялся, что до святотатства не дойдёт.

— Профессор, что это у вас в руках? Что вы собираетесь делать?.. Остановитесь! — торопливо обращается он к Снейпу и в его голосе невольно прорезаются панические нотки.

— Лопата, Поттер, что же ещё! — рявкает Северус, оглянувшись на взволнованного гриффиндорца. — Мне рискованно использовать магию, а вашей помощи в этом деле — насколько я вижу — мне не дождаться, не так ли?

— Погодите, не делайте этого! — не отступает Гарри. — Проклятье, Драко меня убьёт, если узнает... Сэр, да с чего вы вообще взяли, что он жив? Одумайтесь! Я был на его похоронах, профессор!

— Ага, так я и поверю, что этот старик умер. Да ещё от старости, как же! — недобро усмехается зельевар.

— Ваш крестник точно меня прикончит, — Поттер безнадёжно качает головой.

— Если и так, то в этом уж точно не будет моей вины, ибо вы ведёте себя с ним неправильно, Поттер, — сообщает ему Северус, сдвигая могильную плиту.

— Мерлин, что он на это-то скажет? — Гарри заметался перед надгробием, не зная, что предпринять.

Остановить Снейпа силой? Или же позволить сотворить немыслимое?

— Ничего не скажет, — отрезает Снейп. — Убедится, что Аберфорт Дамблдор жив, и что он мне не мерещится, когда заявляется в Малфой-мэнор. Я докажу, что этот старик обманул всех, но только не меня! Да не мельтешите вы, Поттер!

Гарри замирает на месте, после слов зельевара окончательно убедившись, что тот повредился рассудком. Но что с ним делать? Как ему помешать, не навредив ему ещё больше? Этого гриффиндорец не знает и проклинает себя за то, что согласился на подобную авантюру.

И вдруг мощный удар валит его с ног. Затем следует второй удар — и он теряет сознание...

В себя Гарри приходит в Аврорате. Снейп — очевидно, очнувшись несколько раньше него — сидит рядом с ним с крайне недовольным видом. Чуть поодаль от них со скрещенными на груди руками стоит Драко. И лицо у него словно каменное.

Поттер, бросив на Малфоя осторожный взгляд, может лишь тяжко вздохнуть.

Драко же на это презрительно хмыкает.

Он начал разыскивать своего крёстного после полуночи. Как назло, Люциус принял зелье Сна Без Сновидений, и разбудить его не представлялось возможным.

“Мерлин, не связано ли исчезновение профессора с моим спонтанным предложением о посещении могилы Дамблдора? Что, если он решил отправиться туда в одиночку?..” — приходит Драко в голову, когда он отдаёт распоряжение домовикам “прочесать” всё поместье на предмет обнаружения Снейпа.

И когда домовики возвращаются ни с чем, Малфой, пересилив себя, решает обратиться за помощью к Поттеру. Однако, переместившись по каминной сети в дом номер двенадцать на Гриммуальд-плейс, Драко встречает один лишь Кикимер.

— Где твой хозяин? — не медля, спрашивает он у эльфа.

— Хозяина Гарри нет. К хозяину пришёл гость, и хозяин отправился с ним, — любезно протарахтел домовик.

— Так. Хн, гость, значит... И куда же твой хозяин отправился? — продолжает допрос Драко.

— Хозяин Гарри ничего не сказал на этот счёт Кикимеру, — качает головой эльф.

— Ну, пусть не сказал, но... — Драко хитро прищурился и доброжелательно ему улыбнулся. — Но ты ведь слышал, куда он с этим гостем собирался, а?

Домовик наморщил лоб, как будто не зная, как поступить.

— Ну же, — Драко одарил его ещё одной улыбкой. — Мне ты можешь сказать, я ведь тоже скоро стану твоим хозяином.

И Кикимер рассказывает ему всё. А Малфой, вне себя от негодования, сразу же обращается в Аврорат, указывая предместья Хогсмида, как возможное местонахождение своего пропавшего крёстного. В итоге там, да ещё и на кладбище авроры к утру действительно находят Северуса Снейпа и Гарри Поттера, причём находят их обоих валяющимися на земле в бессознательном состоянии. Кроме того, аврорам стало понятно, что Снейп пытался вскрыть могилу. Всем сделалось не по себе от того, что творилось ночью на кладбище Хогсмида, но Кингсли Шеклболт решает не привлекать особого внимания к действиям зельевара, про которого всему магическому миру известно, что тот сильно не в себе.

Теперь же, видя, что Поттер очнулся, Драко обрушивает на него град упрёков, виня в случившемся его, и только его.

— Профессор Снейп давно уже неадекватен, — яростно шепчет он Гарри на ухо так, чтобы крёстный не услышал. — А ты допустил, чтобы он...

— Но откуда я мог знать, что он задумал? — оправдывается гриффиндорец. — Когда я догадался, было уже поздно. И я ничего, ровно ничего не мог сделать. Так что, нужно только поблагодарить сторожа, который нас обоих вырубил.

— Это был не сторож, — буркнул Драко.

— Как это?.. А кто же тогда? — удивляется Гарри.

Малфой в ответ только пожимает плечами.

Затем, не тратя более времени на выяснения с Поттером отношений, он забирает Снейпа из Аврората и аппарирует с ним к воротам Малфой-мэнора. В поместье же, убедившись, что тот лёг отдыхать, Драко вызывает по камину Горация Слагхорна и сообщает о случившемся. Слагхорн, изумившись минувшим событиям, советует провести очередное колдомедицинское обследование и, если понадобится, всё-таки перейти на больничное лечение.

А Северус Снейп, лёжа в кровати, уже жалеет о содеянном. При свете солнца он понимает всю нелепость своего поступка. Для него-то поступок этот был естественным, закономерным. Он по-прежнему не сомневается, что могила Аберфорта Дамблдора пуста. Но сейчас он видит свой поступок глазами других и сознаёт, что просчитался.

— Было бы лучше, если б после укуса Нагайны мир померк для меня навсегда, — мрачно говорит он через несколько часов Драко и Люциусу. — Тогда бы не пришлось ни с чем разбираться. Тогда бы я, возможно, оказался там, где...

Он не заканчивает, но Драко внезапно понимает, что тот имеет в виду. Как-то раз Поттер рассказал ему о воспоминаниях зельевара. Тех самых, что гриффиндорец получил от него во время Битвы за Хогвартс. И Гарри, помимо всего прочего, поведал Малфою о роли своей матери — Лилии Эванс — в жизни Снейпа. Драко тогда невероятно поразился всей этой истории. А сейчас ему почему-то неожиданно показалось, что его крёстный до сих пор подвержен чарам покойницы.

“Что же в ней было такого особенного, что он столько времени спустя всё равно вспоминает её? — мелькает у Драко в сознании. — В любом случае, сейчас это совершенно ни к чему. Сейчас чувства к матери Поттера ему только во вред. Пусть, быть может, они и обладают прежней силой, но, скорее уж, разрушающей, чем созидающей, раз образ этой Лилии Эванс не отпускает того, кто нужен живым, а не мёртвым”.

— Ты опять говоришь какую-то ерунду, Северус, — фыркает Люциус, прерывая размышления сына. — Что это с тобой вообще? Ты ведь никогда не был слабаком, а тут вдруг — такие пессимистические настроения.

— Верно, — кивает Драко. — Такие настроения, сэр, и на нас действуют угнетающе, знаете ли.

— Конкретно в вашем случае, мистер Малфой, моей вины нет, — с проснувшейся иронией заявляет Снейп, вспомнив, как нечто подобное сказал и Поттеру. — Не будьте глупцом, вы сами создаёте себе сложности, пререкаясь с Гарри Поттером по поводу моего недуга. Что вы так смотрите? На слух я не жалуюсь. Так что, имейте в виду, если дойдёт до боя, в котором схлестнутся ваши характеры, то он однозначно победит. Что за сцену, позвольте спросить, вы устроили в Аврорате? На вашего Поттера было жалко смотреть. Что до меня самого, то каким же образом вы желаете, чтобы я избавился от дурных настроений? Не вашими же методами мне развлекаться.

— А почему бы, собственно, и нет? — уцепился за идею Драко, насупившись. — Как знать, может, и вы найдёте себе кого-то, с кем будете выяснять отношения.

На секунду Северус опешил. Но только на секунду.

— Увольте, мне и без этого проблем хватает, — саркастически выдаёт он после заминки.

Люциус, вальяжно раскинувшийся на стуле с широкой спинкой и мягкими подлокотниками, ожидает, что зельевар продолжит возражать, начнёт приводить веские доводы, разбивая слова Драко о возможности у него личной жизни в пух и прах, однако тот больше не говорит ни слова на эту тему.

И когда Люциус уже выходит из комнаты друга, направляясь в свой кабинет, он впервые после Победы задумывается не о прошлом, а о будущем. И это странно, даже неожиданно для него. Обычно, если речь идёт о будущем, в голове Малфоя возникает образ его сына, и он погружается в мысли о Драко, об отношениях Драко с Гарри Поттером, о карьере Драко... А вот о себе самом Люциус почему-то уже долгое время думает в прошедшем времени. Ведь, по сути, ну что можно поправить в его прожитой — уже прожитой! — жизни?

Однако слова Драко заставляют его задуматься. Ибо если есть будущее у Северуса, которого больше чем кого бы то ни было не отпускает прошлое, то почему же нет будущего у него, у Люциуса?

Эта простая мысль Малфоя так потрясла, что он даже огляделся вокруг себя. Жизнь перестала быть клеткой, в которой Люциус пребывал под гнётом Тёмного Лорда, жизнь перестала быть и тюремной камерой, о решётку которой Люциус отчаянно бился, не замечая, что принёс Азкабан с собой в поместье. Нет, теперь жизнь сделалась дорогой, и впереди замаячил свет.