Bye-bye baby

Я плохая мать.

Осознание этого пришло ко мне, когда Роза вышла на ужин зарёванная и отказалась говорить, в чем дело. А ведь я даже не могу предположить причину, по которой моя дочь плакала. Ни одной. С моей работой на детей совсем не хватает времени, слишком важным для меня стало добиться успеха в своем деле. Я даже не знаю, есть ли у нее парень, какие у нее друзья. А Хьюго на вопрос о сестре загадочно улыбнулся и сказал, что мне не понять их проблемы. Как будто я никогда не была подростком.

Хотя, иногда мне кажется, что не была. Какие проблемы были у меня в шестнадцать лет? Мои мысли были заняты возвращением Волан-де-Морта и грядущим сражением. Я думала о предстоящей смерти, о неизбежности выбора, об этом страшном слове — война. Мне было не до обычных подростковых проблем. Что у них там? Мальчики, одежда, подруги — ничего не забыла?

— Дорогая, что у нас сегодня на ужин?

Это Рон вернулся с работы. Он всегда возвращался так поздно, когда я уже собиралась ложиться спать. Засыпать одной — это уже вошло в привычку. Рон обнял меня сзади и поцеловал в шею. В нос сразу ударил мерзкий сладкий запах, я узнала бы его где угодно. Мерзкий — потому что это были не мои духи. Этот аромат давно меня преследовал: цветочный и легкий, такие духи обычно у молоденьких девушек. Сначала я не придавала этому значения, но, когда Рон возвращался с командировок и ложился со мной в постель, я явно чувствовала в комнате запах другой женщины. Он мне изменял.

— Картофельная запеканка, она на столе. Ешь скорее, пока не остыла.

Конечно, мне же уже сорок лет. Пускай я выгляжу на тридцать — это не имеет значения. Сорок — это самый дурацкий возраст: уже давно не молодая, но еще и не старая. Про таких говорят — зрелая. Ага, перезрелая.

— Она ничего, но у мамы вкуснее получается, — прожевав, сообщил Рон.

Ненавижу, когда он сравнивает меня с Молли. А делает он это постоянно.

— Ты, кстати, можешь есть у нее. Я не обижусь, — резко ответила я.

Интересно, а эта его девушка вкусно готовит? Хотя зачем готовить, когда ты молода и красива. Тебя любят просто так, за юность и свежесть.

— Гермиона, что-то не так? — он даже не постарался вложить в голос хоть капельку заинтересованности.

— Нет, с чего ты взял? Я пойду спать, у меня завтра много работы.

Я поцеловала его в щеку, и меня снова чуть не стошнило от этих чертовых духов.

Мы все еще спали в одной кровати, но о сексе и речи не было. Часто я уставала после работы, но чаще — Рон не ночевал дома. У него были неотложные дела в Министерстве, срочные командировки, проблемы у друзей — нужное подчеркнуть. И, самое интересное, я верила во всю эту чушь. Правда верила, что мой дорогой муж задерживается на работе.

Я его любила. Да чего уж там — до сих пор люблю. И помню то ощущение полета, когда он предложил мне выйти замуж. И бабочек в животе после романтических ужинов, которые он исправно устраивал мне даже после свадьбы. Я задыхалась, когда его не было рядом. А теперь моим воздухом дышит другая.

— Мам? — в комнату заглянула Роза. — Мам, все нормально?

— Да, — я поспешно улыбнулась. Детям незачем знать о моих проблемах. — Ты что-то хотела?

Она зашла в комнату и села ко мне на кровать. Я как-то пропустила тот момент, когда из смешливой малышки моя дочь превратилась в настоящую красавицу. Даже не знаю, на кого Роза больше похожа: глаза у нее голубые-голубые, как у Рона, а вздернутый нос и губы — в точности, как мои.

— Я знаю, что у тебя много работы, но мне нужен твой совет, — начала она.

— Ну что ты, родная, у меня всегда есть время для тебя, — поспешно перебила я ее.

— Наверное, я просто не хотела, чтобы ты ругала меня, как Хьюго, когда он отвлек тебя от работы.

В глазах у меня защипало. Нет, я не плохая мать. Я отвратительная мать.

— Что случилось? — дрожащим голосом спросила я.

— Понимаешь, мне нравится один мальчик. И я ему тоже нравлюсь, — Роза замолчала, словно обдумывая, что сказать дальше.

— Так это замечательно, — подбодрила я дочь.

У меня камень с души упал, когда она решила поговорить. После всех лет, когда я была ее матерью только по выходным, она все еще нуждается в моих советах.

— Не совсем, — она погрустнела. — Его родители против наших отношений.

— Против? — удивилась я. — А кто он? Я его знаю?

Чует мое сердце, что один из родителей этого мальчика редкостный придурок.

— Это неважно, мам. Я просто хотела спросить, как ты думаешь, любовь действительно может побороть все преграды?

— Конечно, — мгновенно ответила я.

Любовь может не только побороть, но и устранить преграды, стоящие на ее пути.

— Спасибо! — она поцеловала меня в щеку и выбежала из комнаты.

Счастливая. Влюбленность — это всегда счастье. Я ведь, когда-то, тоже переживала, что не смогу быть вместе с Роном. У него появилась Лаванда, у меня — Кормак. Мне хватило пару дней, чтобы понять, что в моем сердце всегда будет только Рон. И все глупые попытки вызвать у него ревность, только доказывали это. Ему же потребовалось время, чтобы, наконец, признать свои чувства ко мне. Да, ненадолго же его хватило.

На прикроватной тумбе стояла фотография: я и Рон обнимаемся и машем в камеру. Счастливое было время, я тогда только родила Розу. В глазах снова защипало и я, откинувшись на кровать, зарыдала. Рон мне изменяет. Он меня больше не любит.

* * *

— Миссис Уизли, у нас еще четыре пациента в реанимации.

— Я поняла, Пейдж. Скажи доктору Лонгботтому, что сегодня он работает за меня. Если что — я в своем кабинете.

Пейдж кивнула и убежала в коридор.

Я работаю в клинике Св. Мунго. В принципе, мне есть куда стремиться — я могу стать директором клиники, или его правой рукой. Но пока я главный целитель, и мне неплохо живется. Столько исцеляющих заклинаний, сколько знаю я — не знает никто. А все — годы практики. Но если я стану проводить на работе еще больше времени, то точно пропущу тот момент, когда моя Роза выйдет замуж.

— Привет, красавица!

Я подняла голову — в кабинет вошла Лаванда Браун. По иронии судьбы мы стали с ней лучшими подругами. Хотя, нам ведь нечего делить. Она рассказывала мне, что Рон был всего лишь увлечением, и чтобы я не держала на нее зла. А я и не держала. На нее. У меня была жуткая ненависть к другому человеку, посмевшему отнять у меня Рона.

— Привет, Лав, — кивнула я.

— Паршивые новости, — начала она.

— Может, ты хоть кофе выпьешь, перед тем, как испортить мне настроение? — сокрушенно предложила я, откидываясь на спинку кресла.

— Я думаю, после этой новости ты предложишь мне выпить с тобой огневиски, — заметила она.

— Да говори уже!

Лаванда села напротив меня и достала из сумки бутылку — литр Огдена. Янтарная жидкость заманчиво томилась в стеклянной темнице. Я еще не знала новостей Лаванды, но уже была готова выпить все. Хотя, я редко выпиваю. Но раз такое дело…

— Я видела Рона с другой девушкой. Она молоденькая, симпатичная, — поделилась она.

— Продолжай, — я сломала перо, которое держала в руках.

— Они сидели в маггловском кафе, — осторожно сказала Лав.

— Дальше.

— Держались за руки.

— Это все?

— Целовались.

— Ясно, — протянула я.

Внутри меня что-то звякнуло и разбилось на мельчайшие осколки. Я больше никогда не почувствую бабочек в животе, и ощущение полета.

— Гермиона, ты как? — уточнила Лаванда, напуганная моей реакцией.

— Все отлично, Лав.

А что она думала? Что я буду громить кабинет, рвать наши фотографии, кричать о ненависти ко всему миру и этой сволочи, которая увела у меня Рона? Нет, не сегодня.

Сегодня будет литр Огдена.

Сегодня будет море слез.

Хотя, чему я удивляюсь? Ведь это было давно известным фактом. Я старая. Рон мне изменяет. Он меня больше не любит.

* * *

Этот мерзкий, могильный холод преследовал меня везде. Даже сейчас, когда я лежала в кровати, а рядом лежал Рон. Он не дарил мне того тепла, как раньше. От него веяло вечной мерзлотой. Я посильнее укуталась в одеяло, надеясь, что хоть оно меня согреет.

Сегодня годовщина нашей свадьбы. От Джинни и Гарри пришла открытка с поздравлением — сами они уехали в Париж. Лаванда прислала мне удивительной красоты нижнее белье, намекая, что я найду кого-нибудь получше, чем мой муж. Даже наши дети поздравили меня с утра. Сейчас они были в Норе, вместе с Джеймсом, Альбусом и Лили.

А Рон не поздравил. Он забыл, что мы уже двадцать лет как замужем. Двадцать долгих лет. И прожили бы еще столько же, я бы сохранила эту любовь до конца. Но он не смог.

— Ты еще любишь меня? — тихо спросила я.

Рон не спал. Я точно знала, что не спал.

— Что? — удивленно переспросил он.

— Ты меня любишь?

— Люблю, конечно, — с такой интонацией говорят о погоде, о работе, о чем угодно, но не о любви.

— У тебя кто-то появился?

— С чего ты взяла? Не говори глупостей.

Не говори глупостей. Мне хотелось кинуть в него Аваду или Ступефай, на худой конец. Рон так и не научился врать. Я была уверена, что если сейчас на него посмотрю, то увижу, как он покраснел. Он всегда краснеет, когда лжет. Но смотреть я не стала. Я, конечно, мазохистка, но не до такой степени.

— Спокойной ночи, — тихо сказала я, понимая, что не усну еще долго.

— Спокойной ночи, — ответил он.

Но вопреки ожиданиям ночь не была спокойной. Легкий сладкий запах витал по нашей спальне, и мне пришлось выйти из комнаты, чтобы перестала болеть голова. Я послонялась по дому, раздумывая, чем бы заняться, и случайно зашла в его кабинет.

Я редко тут бываю, как и он в моем. А тут, оказывается, очень мило. На полках стоят многочисленные кубки — раньше Рон играл в квиддич за сборную нашей страны. На столе полный беспорядок: куча бумаг, книг, документов, стеклянные снитчи, фигурка льва, два выпуска журнала «Квиддич», и шоколадные лягушки. Я улыбнулась. Рон всегда творил хаос, и хаос был вокруг него.

— Сейчас мы все здесь разложим, — прошептала я.

Кто это, мы? Я схожу с ума.

Пусть Рон придет с утра в свой кабинет, а в нем будет порядок. Мелочь, а приятно. Я принялась разгребать слои пыли и фантиков от конфет. Все-таки, он настоящий сладкоежка.

В углу стола, заваленная кипой бумаги, стояла стеклянная рамка с нашей фотографией: я, Рон, Хьюго и Роза. Все счастливые, улыбаются. Я невольно улыбнулась вместе с ними.

Нет, еще ничего не кончено. Мы обязательно будем вместе, я верю в это. Воодушевленная этими мыслями, я стала разгребать мусор с удвоенной скоростью. Журналы — налево, документы — направо, фантики — в мусор, а это что?

Я взяла в руки пергамент. Не хотелось читать его бумаги, но глаза сами ухватились за неприятное письмо.

«Милый, я отпросилась с работы и готова ехать в Ирландию! Напиши мне, как освободишься. Люблю, целую, скучаю!»

На секунду мне показалось, что я умерла. Перед глазами потемнело, а в ушах зазвенело, словно разбивались тысячи хрустальных ваз. Но нет, это были совсем не вазы. На осколки разлетелись мои надежды, что все можно будет изменить.

Это точно была она. От пергамента исходил чертов цветочный аромат, как же я его ненавидела.

Рядом с этим письмом лежало другое, незаконченное:

«Бэби, погоди, пока я разберусь с делами. Скоро мы уедем, я обещаю. И не пиши мне, пожалуйста, а то она увидит. Скандалы мне сейчас ни к чему. И я тебя люблю, и я…»

Дальше я читать не стала. Так вот, как он называет ее — «бэби».

Вот как он называет теперь меня — «она».

Я попыталась припомнить, какие ласковые прозвища он мне давал. На ум пришло только «шарик», Рон называл меня так, когда я была беременна. Тогда мне казалось это милым.

Любовь может не только побороть, но и устранить преграды, стоящие на ее пути, не правда ли?

Решив, что сегодня мне уже не уснуть, я поплелась на кухню, вознамерившись порадовать своих детей блинчиками на завтрак. Я редко готовлю что-то кроме супов и котлет, потому что считаю, что на готовку нужно определенное настроение. Ну или его отсутствие. Например, сейчас ужасно хотелось отвлечься от ужасных мыслей, и поэтому, отложив в сторону «Волшебную книгу кулинарных заклинаний», я пододвинула ближе необходимые ингредиенты.

— Привет, мам.

Я обернулась и увидела Розу, она устало улыбалась и сжимала в руке смятый лист пергамента.

— Рози? Ты чего не спишь так рано? — удивилась я, взбивая тесто венчиком.

— Я и не ложилась, — пожала она плечами. — Мне письмо пришло, — Роза повертела бумагой в руке, — я всю ночь думала, что ответить.

Ясно от кого письмо — от того самого мальчика, в которого она влюбилась.

— Придумала? — улыбнулась я.

— Да и уже отправила. У нас сегодня блинчики? Давно ты ничего сама не готовила, — она села за большой дубовый стол, подперев щеки кулаками.

Каждый раз, разговаривая с Розой, я чувствовала ужасную вину перед своими детьми. Конечно, она никогда не обвиняла меня прямо, но все детские обиды легко читались в ее глазах.

— Решила, что давно вас ничем не баловала, — ответила я, проглотив ком слез, вставший в горле.

Когда я была маленькой, мама всегда говорила мне, что подруги лучше, чем она, у меня никогда не будет. Права она или нет — этого я не узнаю никогда, потому как с поступлением в Хогвартс мои тайны стали слишком серьезные, чтобы посвящать в это родителей. А позже мне пришлось отправить их в Австралию, предварительно стерев память. Я не смогла вернуть их обратно, потому что на мой рассказ о том, что я их дочь-волшебница, они вызвали полицию. Но еще не поздно самой стать подругой для своей дочери.

— Доброе утро, — Рон зашел в кухню, зевая и потягиваясь.

— Доброе, — кивнула я, выкладывая Розе на тарелку блинчики.

Сразу захотелось скорее покинуть этот дом. Все вокруг было склизкое, противное, пропитанное ложью. И эта его фальшивая улыбка, слова, жесты. Захотелось натравить на него желтых птичек, как на шестом курсе. Кстати, Лаванда долго смеялась, когда узнала о той моей ревнивой выходке.

— Мам, а можно будет сегодня остаться у Молли? — осторожно спросила Роза.

Ее настроение было заметно приподнято.

— Хорошо, а кто там еще остается?

— Ну, Альбус, Джеймс, Алисия и Амели Лонгботтомы, Скорпи — да много кого, ты всех не знаешь.

— Скорпиус Малфой? — переспросил Рон.

— Да, он тоже будет, — опустив лицо в тарелку, кивнула дочь и начала сосредоточенно поливать блинчик вареньем.

— Но он же…

— Рон, — перебила я мужа, — все обиды давно забыты. Не нужно настраивать детей против кого-то.

Он что-то заворчал и отвернулся. Как же мне хотелось высказать ему все, что я о нем думаю, но при детях нельзя. Да даже если бы и детей не было — я бы все равно молчала. Я же его почти простила.

— До вечера, — бросила я и аппарировала в Мунго.

Многие удивлялись, когда узнавали, что я выбрала эту работу. Все считали, что одна из умнейших ведьм выпуска должна изобретать контрзаклятья для Авады Кедавры и Круцио. А я просто лечила людей, спасала им жизни, считая это лучшей профессией.

Как только я прибыла на работу, меня тут же вызвали в палату. Там лежала худенькая бледная девочка с длинными светлыми волосами.

— Что с ней? — спросила я у медсестры.

— Отравление.

Я кивнула и приступила к осмотру.

— Как тебя зовут, дорогая?

— Нэнси. Вы же не скажите моей маме, что я использовала ее зелья? — взволнованно спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Не скажем, — улыбнулась я, — если ты больше не будешь заниматься зельеварением без присмотра взрослых.

— Не буду, — горячо пообещала Нэнси. — Спасибо, мэм.

Главное отличие волшебной медицины от маггловской в том, что мало какие действия приходится делать руками. Да и зачем, когда есть палочка? Я дала малышке лечебный отвар и выскользнула из палаты. Детей всегда лечить труднее, очень страшно причинить им боль. Хотя, мне кажется, что годы работы в Мунго сделали меня черствой и менее восприимчивой. Я больше не переживаю за каждого пациента, как раньше, когда любая смерть была для меня страшнейшим ударом. Наверное, так и должно быть. Рон всегда говорил, что всех не спасешь, когда я впадала в очередную истерику.

Всех, действительно, не спасешь. Спасти бы себя, для начала.

— Гермиона! — донесся до меня чей-то громкий крик.

Я обернулась и увидела Оливера Вуда, сидящего на диване возле палат. Он быстро подошел ко мне и крепко стиснул в объятиях.

— Привет, Оливер! Я так давно тебя не видела, — улыбнулась я.

— Я тут с Нэнси. Она насмотрелась на маму и решила изобрести какое-нибудь зелье. В результате отравилась, — он развел руками.

— С ней все в порядке, я уже дала ей нужное зелье, — успокоила я его. — Нэнси — это твоя дочь? Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.

Оливера я не видела с самой Битвы. Но, надо сказать, что он совершенно не изменился. Время меняет не всех. Оказывается, что сразу после окончания школы он женился на Аманде Робертс, которая является одним из самых известных зельеваров в магическом мире. Их дочери, Нэнси, уже тринадцать.

Мы сидели в моем кабинете и болтали, вспоминая школьные годы. Создавалось такое ощущение, что не было того молчания длиной в десятки лет. Есть люди, которые располагают к себе моментально, и Оливер был одним из них.

— А как твои дела? Ты ведь с Роном? — поинтересовался он.

— Да, — я кивнула. — Мы поженились почти сразу после войны, а потом родились Роза и Хьюго.

— Двое детей? Даже не скажешь — ты отлично выглядишь! — Оливер улыбнулся. — Совсем не меняешься.

Я смущенно улыбнулась в ответ. Давно мне не делали комплиментов.

— Спасибо. Но если говорить о неизменности, то годы над тобой, похоже, не властны.

Оливер старше меня на четыре года, но кажется, что на столько же младше. Он в отличной форме, квиддич дает о себе знать. Мой муж, например, благодаря тренировкам тоже хорошо выглядит

— Не ссоритесь с Роном? — поинтересовался он.

Нужно соврать. Сказать, что все хорошо. Все замечательно. У меня отличная семья, мы не ссоримся и любим друг друга. Но вместо этого я вдруг расплакалась, как какая-нибудь первокурсница.

— Гермиона, ты чего? — испугался он.

— Все хорошо, — всхлипывая, ответила я.

— Да, я вижу. Что-то случилось?

Случилось. Мне сорок лет, а моя семья рушится на глазах. И ничего нельзя сделать, потому что чувства, как оказалось, не вечны. И разве можно заставить полюбить снова? Наверное, самым разумным в этой ситуации было бы — отпустить его. А Гермиона Грейнджер всегда делала то, что правильно.

Всегда ли?

Я спрятала лицо в ладонях, пытаясь успокоиться. Эмоции, давно копившиеся во мне, наконец, выплеснулись наружу, и остановить этот поток было сложно.

— У него появилась другая, — тихо сказала я, вытирая слезы ладонью.

— Как? Ты уверена? — он удивленно на меня посмотрел.

— Уверена, Оливер! И он собирается поехать с ней в Ирландию, черт бы их побрал! — с надрывом сказала я, громко стукнув кулаком по столу.

Стеклянная рамка на нем, тихо звякнув, упала на пол. На той фотографии был Рон, какая ирония. Я бы еще и сверху прыгнула, что бы вместо осколков осталась стеклянная крошка.

— На чемпионат по Квиддичу? — спросил он. — Мы играем там против Ирландской команды, я теперь тренирую нашу сборную.

— Чемпионат по квиддичу? Я и не знала, — задумчиво сказала я.

Конечно, я ведь терпеть не могу квиддич, и Рон это прекрасно знает. А теперь у него появился человек, способный поддерживать его увлечения. Словами не передать, как я за него рада.

— А не хочешь поехать со мной? — спросил вдруг Оливер. Я тебе билет организую, нам для семьи дают, но Аманда останется с Нэнси, пока она проходит курс лечения. А ты накроешь их там тепленькими, — он взмахнул палочкой, указывая на разбитую рамку.

— Не знаю, — вздохнула я. — Я не собираюсь устраивать истерики или скандалы. Я вообще не знаю, что мне делать.

— Ты же не оставишь это так просто? — удивился он.

— Не знаю, Оливер. Я ничего не знаю.

Он подошел сзади и погладил меня по плечу.

— Поехали. В крайнем случае, насладишься красивой игрой.

— Я не люблю квиддич, — горько усмехнулась я. — А ты сможешь достать два билета?

— Без проблем, — Оливер улыбнулся.

— Я твоя должница.

Хотя бы увижу, на кого он меня променял. Кто она, эта «бэби», способная увести моего мужа. Наверняка, какая-нибудь прекрасная молоденькая вейла, они отлично клюют на героев войны.

— Я пришлю их тебе совой, — ответил он. — До встречи, и спасибо за Нэнси.

* * *

Сама не знаю, зачем я согласилась поехать на этот чемпионат. Лучше было бы сказать Рону, что я все знаю, забрать детей и уехать куда-нибудь. Да хоть к Лаванде — у нее большой дом, и она всегда мне рада. Останавливали меня только Роза и Хьюго — я не хотела разлучать их с отцом. В конце концов, детям то он не изменял. Их он все также любит.

Но с другой стороны, дети не обязаны постоянно терпеть наши ссоры. А я не смогу молчать вечно, зная о том, что он на стороне спит с другой. От одной только мысли об этом меня колотит, и я готова прямо сейчас использовать против него все боевые заклинания, которые только знаю. А знаю я их не мало. Но это ничего не изменит.

Я бросила в камин летучий порох и оказалась у Лаванды дома. Конечно, я редко злоупотребляла ее гостеприимством, но сейчас у меня был повод нагло заявиться, не предупредив.

— У меня для тебя хорошие новости, — с ходу начала я, отряхивая одежду от сажи. — Мы едем на Чемпионат по квиддичу в Ирландию.

— Прости, что? — переспросила она. — У меня вообще-то работа.

Работа у нее, как же. Лаванда открыла свой салон предсказаний, где она предсказывает будущее всем желающим. Их, кстати, достаточно. И все благодаря славе Трелони, ведь Лав всем и каждому говорит, что была ее лучшей ученицей. Но она работает сама на себя, и поэтому легко может устроить выходной посреди недели или взять отпуск на месяц, когда ей взбредет в голову.

— Лав, — взмолилась я, — выручай! Ну как я там без тебя?

Лаванда отложила в сторону гадальные карты и тяжело вздохнула. Я знала, что она согласится, и даже не потому, что хочет мне помочь. У нее была другая причина — она просто любила появляться там, где толпа народу. И даже возраст не отбил этого желания. Тем более, в магическом шаре она увидела свое будущее — мужчина ее мечты вот-вот должен появиться на горизонте. Но я ей бы не доверяла ее гаданиям, потому что она всю мою вторую беременность утверждала, что я стану матерью девочек-близнецов. Лаванда даже вызвалась быть их крестной, но в итоге ее крестником стал Хьюго.

— Хорошо, — согласилась она, немного подумав, — я согласна. Но, может, расскажешь, зачем мы едем смотреть квиддич, который ты ненавидишь?

Отличный вопрос. Если бы я еще знала, зачем! Может, во мне проснулась ревнивая жена?

— Там будут Рон и его…любовница, — еле выдавила я из себя это слово. — А я сегодня на работе Оливера встретила, он и предложил достать билеты.

— Оливер? — оживилась Лаванда. — И как он?

Нет, Лав не меняется. Она все та же взбалмошная истеричка, не имеющая семьи. Сколько раз я ей говорила, что пора подумать о детях — но развлечения для нее всегда были превыше всего.

— Он женат, у него есть дочь, — остудила я подругу. — Но вообще, он такой же милый, как и раньше. Сразу предложил помощь.

— Жена подвинется, — безапелляционно заявила подруга. — Так что, не выкидывай эту идею из головы.

Я пожала плечами: если Лав вбила себе что-то в голову, это надолго.

— Я напишу тебе, как только он пришлет мне билеты.

— Да, и мы разберемся с этими любовничками, — хитро улыбнулась Лаванда.

— Нет, мы не будем разбираться. Я просто хочу посмотреть, кто она такая, — резко сказала я.

— Как скажешь, — она развела руками.

Но я слишком хорошо ее знаю, чтобы думать, что она так просто оставит эту затею.

На следующий день мы уже были на месте. Ирландия встретила нас жарким солнцем, но темные тучи на горизонте говорили о том, что скоро будет дождь.

Странно, что в этот раз организаторы матча отказались от палаток и решили использовать гостинцу для размещения волшебников. Нам с Лавандой достался просторный двухместный номер, выдержанный в светлых тонах. Довольно уютный, кстати, но мне все равно хотелось обратно.

Я уже сто раз пожалела о том, что вообще ввязалась в эту авантюру. И надо было мне ехать сюда! Зачем, спрашивается? Чтобы увидеть собственными глазами, что Рон обнимается со своей любовницей? Я просто мазохистка.

Кстати, номер, который забронировал мой муж, я нашла легко — он был совсем недалеко от нашего. Вот так ирония — ничего не мешало мне разоблачить их. Если бы я только этого захотела.

А Лаванда вспомнила кучу проклятий, отчего я невольно удивилась — она ведь кроме Прорицаний ничего не учила.

— Можно наслать на нее заклятие Ожирения, мне одна клиентка про него рассказывала, или сделать так, чтобы все ее лицо покрылось прыщами, как у Мариэтты, помнишь ее? — воодушевленная Лаванда сыпала предложениями.

— Логичнее было бы наслать какое-нибудь проклятие на Рона, — заметила я.

— К черту логику, — безапелляционно заявила Лав.

Я лишь пожала плечами.

Оливер предложил встретиться в баре, и мы с Лавандой сразу направились туда.

— Привет, девчонки, — помахал он нам рукой.

— Привет, Оливер, — Лав оценивающе на него посмотрела.

Ее точно не остановит ни жена, ни ребенок. Я бы не смогла отбить чужого мужа, особенно после того, как узнала о Роне. Странно, что эту «бэби» не остановили двое детей, очень вряд ли, что она о них не знала.

— Мне кружку сливочного пива, пожалуйста, — попросила я.

— Гермиона, тебе сколько лет? — возмутилась Лаванда. — Ты еще молочный коктейль закажи!

Оливер засмеялся, а я пожала плечами.

В бар вошел Виктор Крам и махнул нам рукой. Я общалась с ним совсем недавно, на одной из тренировок ему неплохо засадили бладжером по голове, и его привезли в Мунго. Это еще один человек, над которым время не властно — он, как и Оливер, стал тренером. Правда, учил пока только детей.

— Пойду, поболтаю с ним, — оживилась Лаванда и упорхнула к соседнему столику.

Она настолько отчаянно пыталась разбавить свое одиночество, что принимала за свою судьбу первого встречного. Мне не в чем было ее упрекнуть, Лаванда слишком много теряла, и имеет право жить в свое удовольствие.

— Ну как ты? — поинтересовался Оливер, как только мы остались вдвоем.

— Отлично, — ответила я, — только уехать отсюда хочется.

— Брось, ты же не собираешься просто молчать и бездействовать? Это не похоже на тебя.

— Я устала, Оливер. И уже ничего не хочу, — я допила сливочное пиво. — Подожди меня, я зайду за мантией, здесь прохладно.

Я спешно покинула бар, думая о его словах. Безусловно, он прав. Я не должна молчать, терпеть и все такое. Но играть в старую ревнивицу было глупо, гораздо разумнее просто сказать Рону, что я все знаю — пусть выкручивается, как хочет.

Взмахнув палочкой, я открыла дверь и краем глаза увидела, что из соседней комнаты кто-то вышел. Это была та самая комната, которую забронировал Рон. Сердце бешено застучало.

— Простите, — донесся до меня мелодичный голос, — вы случайно не знаете, во сколько начнется матч?

— Через два часа, — медленно ответила я, рассматривая представшую передо мной девушку.

Она была хорошенькой, длинные темные волосы, серые глаза, аккуратный носик — ее красота была не кукольной, а естественной.

— Что-то не так? — спросила она. — Вы странно на меня смотрите.

— Все отлично, — отозвалась я, мечтая наслать на нее невербальное проклятие.

— Хорошо, — девушка удивленно на меня посмотрела и пошла в сторону выхода.

Я съехала вниз по стене, откинув назад голову. У меня нет никаких шансов, она, действительно, хороша. А чего я, собственно, ожидала?

Так странно было думать о том, что эта самая «бэби» обнимает и целует моего мужа, а он говорит ей комплименты и смотрит влюбленным взглядом. Я знаю, что это такое, потому что сама проходила через это вместе с Роном.

Мне всегда хотелось вечной любви, такой, как у моих родителей. Они были знакомы, кажется, всю жизнь и живут вместе до сих пор. Это невероятно, но мама все также любит папу, несмотря на то, что он давно не такой привлекательный как в молодости. Может, зря я все напридумывала, про эту любовь до гроба? И не бывает ее совсем, есть только исключения, подтверждающие правило.

— Гермиона? Ты чего здесь сидишь? — Лаванда испуганно подбежала ко мне.

— Я хочу выпить, Лав. Что-нибудь покрепче, чем сливочное пиво.

Так и до алкоголизма недалеко. Но плевать, сейчас я готова сделать все, что придет в голову. Какое-то странное отчаяние завладело моим мозгом.

Я решила не говорить ей, что видела любовницу Рона. Пусть это будет только моей проблемой.

Оливер ушел на тренировку, а мы с Лавандой остались в баре. Наверное, это не лучший вариант — топить свое горе на дне стакана. Но терпкий алкоголь затуманивал мой разум, убирая из подсознания ненужные картинки, которые услужливо подсовывало воображение.

— Может, хватит? — поинтересовалась Лаванда, наблюдая за тем, как я пью третий подряд коктейль.

— Может и хватит, — согласилась я. — Двойной огневиски, пожалуйста.

Лаванда неободрительно покачала головой. Странная, сама ведь хотела, чтобы я пила что-то крепче сливочного пива.

— Чем напиваться здесь, давно бы огрела Рона Ступефаем, или еще каким-нибудь заклинанием, — заметила она. — Я бы не смогла так легко перенести измену мужа.

И я не смогла. Каждый раз, когда я думала о Роне, меня словно резали ножом заживо. Страшно однажды понять, что ты больше не нужен любимому человеку.

Я оглядела бар — народу почти не было, только за соседним столиком сидел мужчина в черном плаще и изредка бросал на нас насмешливые взгляды.

Плевать, пусть думают, что хотят.

Осушив стакан, я зажмурилась. Тепло мгновенно разлилось по телу, а перед глазами начинало мутнеть.

— Гермиона, я отойду ненадолго? — Лаванда встала и оправила мантию.

— Конечно, — бросила я, откинувшись на спинку стула.

— Без глупостей, — предупредила она и направилась к выходу.

Все глупости, какие я только могла совершить — я совершила, так что ее опасения напрасны.

Мужчина за соседним столиком беззастенчиво меня разглядывал. Интересно, это только потому, что я пьяная до невозможности?

— Простите, — наконец сказал он. — Вы — Гермиона Уизли?

— Да, — кивнула я, — а я вас знаю?

Он взял свой кофе и пересел за мой стол. Его лицо показалось мне знакомым, хотя он скорее относится к разряду таких людей, которых не запоминаешь после встречи, слишком уж они невыразительны.

— Я Уилкшер МакКолин, помните такого?

— Неа, — призналась я.

Он насмешливо прищурился и закурил сигарету, не забыв предложить и мне.

— Не курю, — бросила я, наполняя стакан огневиски.

— Я оказался невольным слушателем вашего разговора, вы уж простите. Просто голос вашей подруги очень громкий.

Это точно, Лаванда настоящая сирена, а когда она в ярости, то вообще переходит на ультразвук. Я посмеялась над своими пьяными мыслям и с трудом попыталась напрячь свой мозг — где мне мог встретиться этот Уилкшер МакКолин?

— Я наблюдался в Мунго, — прервал он мои мучения, — в меня рикошетом отлетело очень темное заклинание, вы еще сказали, что мне безумно повезло, что я еще жив.

Точно. МакКолин действительно лежал в Мунго. Ох, сколько же с ним было проблем! Но там работают первоклассные целители, и мы смогли вытащить его с того света.

— Миссис Уизли, — от такой родной фамилии у меня заныло сердце, отдаваясь тупой болью, — я тогда не поблагодарил вас лично, но хочу сделать это сейчас. Если бы не вы…

— Мистер МакКолин, не стоит благодарностей, это моя работа, — произнесла я заплетающимся языком.

Я никогда в жизни не напивалась до такого состояния. Максимум — пару бокалов вина на Рождество в Норе. Но ощущения легкости и невесомости мне определенно нравится.

Меня почти покинуло это безграничное отчаяние. Я даже смогла забыть на какое-то время, зачем сюда приехала. Если представить, что это просто отдых — то все вполне сносно.

— И все же позвольте помочь вам, — Уилл выпустил в воздух кольцо сизого дыма.

— Помочь с чем?

Единственная помощь, которая мне сейчас может потребоваться — это крепкое мужское плечо, способное дотащить меня до номера. Сама я уже, похоже, не дойду.

— Я случайно услышал, что у вашего мужа появилась любовница, — начал он, и я брезгливо поморщилась, — я могу помочь с этим, если вы хотите. Это по моему профилю.

— Здесь уже ничего не поможет, — усмехнулась я. — А кем вы, простите за любопытство, работаете?

— Это неважно, — уклончиво ответил Уилл, — но связи у меня имеются даже в Министерстве.

У меня тоже есть там связи — Гарри заведует там отделом по борьбе с темными силами. Только причем здесь Рон и его «бэби» я никак не могу понять, и может во всем виновато огневиски.

— Вы знаете, где она остановилась? — спросил Уилл.

— В соседнем номере, — ответила я, — а какая разница?

— Хочется помочь красивой женщине, которую так несправедливо обидел муж, — он хитро улыбнулся.

— Спасибо не стоит, да и что вы можете? — мне стало смешно от его слов.

— Я могу многое, — улыбнулся Уилл.

— А сможете отмазать меня от убийства? — поинтересовалась я.

Шутка не удалась, это точно. Но у меня сложное чувство юмора, особенно когда в организме алкоголя больше, чем крови.

— Даме не к чему заниматься такими грязными делами.

Этот Уилл довольно странный. Я бы даже могла принять его за Упивающегося, благодаря чёрному плащу и этому хищному выражению лица.

— Извините, мне пора. Приятно было познакомиться, — сказала я, встав со стула.

Меня шатает из стороны в сторону, но до номера добраться все уже удается. Сейчас все, что мне нужно — это сон.

* * *

В глаза бил резкий солнечный свет, и ужасно раскалывалась голова. Почему, за удовольствие всегда надо платить? Даже за такое сомнительное, как напиться до беспамятства. Я нехотя открыла глаза и увидела перед собой смеющуюся Лаванду.

— Выспалась? — спросила она, протягивая мне прозрачный флакончик с жидкостью.

Что там? Может, зелье восстановления памяти? Оно бы мне очень пригодилось, потому что я совершенно ничего не помню. Но нет, это обычное антипохмельное.

— Спасибо, — сказала я хриплым голосом.

— Вставай, давай. Матч начнется через час, — напомнила Лаванда, — только я, прости, с тобой не пойду.

Ну да, и я даже догадываюсь, почему.

На прикроватной тумбе возле ее кровати стоит ваза с цветами — не Виктора ли рук дело?

Ладно, схожу одна. Какая разница, с кем идти туда, куда идти совсем не хочется. Главное — не наткнуться на Рона.

— Что вчера было? — поинтересовалась я у Лаванды.

— Не знаю, я пришла в номер — а ты спишь, — усмехнулась она.

Мне казалось, что вчера состоялся какой-то важный разговор. Но, увы, ни его сути, ни говорившего со мной человека я вспомнить не могла.

Солнце приветливо светило, озаряя теплом огромный стадион. Я заняла место согласно билету и стала смотреть на поле — там уже разминалась команда Оливера. Надеюсь, что игра будет быстрой, иначе я точно усну. Если в Хогвартсе мне было за кого болеть — я ужасно переживала за Гарри, а потом и за Рона, то здесь же были абсолютно незнакомые игроки.

— Извините, можно я пройду? — донесся до меня чей-то голос.

Я подняла голову и замерла в немом ужасе. Это была «бэби». Та самая, что увела моего мужа и почти разбила мою семью. Именно ее мне хотелось использовать мишенью для моих непростительных заклинаний. Отвратительная, мерзкая, но такая красивая, что захватывает дух.

Неужели, Рон тоже здесь?

Меня бросило в дрожь и я, приподнявшись, позволила ей пройти. Ее место рядом со мной — злая шутка судьбы. В голове пронеслись возможные планы отступления — сказать, что мне нехорошо? Убить ее Авадой, пока никто не видит? Убить их вместе с Роном, а потом скрываться всю жизнь?

Но сбегать отсюда было бы совсем не по-гриффиндорски. И я решила остаться.

— Вам плохо? — участливо спрашивает она. — Меня, кстати, Анна-Мария зовут. Мы ведь соседи?

Я незаметно ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон.

Но нет, этот кошмар происходит наяву. Сердце бешено стучало, и мне казалось, что его и без Соноруса слышно на весь стадион.

Сидеть по левую руку от любовницы Рона — это же умереть не встать!

— Гермиона. О-очень приятно познакомится.

К концу матча я сделала несколько выводов, которые явно не говорили о моей хваленой адекватности и рассудительности.

Первый: любовницу Рона возненавидеть у меня не получилось. Она оказалось ужасно милой и отвратительно приятной в общении. И даже когда я повторяла про себя, что эта сука почти разрушила нашу семью, слабый огонек ненависти все равно затухал.

Это было по меньшей мере странно.

А если честно, то и вовсе ненормально.

Второй: у меня появилось маниакальное желание убить своего мужа. Ну, или хотя бы, вырубить его Ступефаем.

— Неужели ты приехала сюда одна? — осторожно спросила я у Анны.

Она предложила мне выпить по чашечке кофе в ближайшем кафе, и теперь мы сидели за столиком у окна, разглядывая случайных прохожих.

— Нет, — она грустно улыбнулась. — Мой молодой человек должен был приехать на несколько дней позже, чем я. Но в итоге мы поссорились, и он отказался ехать вообще.

Вот так Рон! Не только мне изменил, но еще и бедной девочке сердце разбил.

Мне, кажется, даже жаль ее. Совсем чуть-чуть.

— А ты здесь одна? — поинтересовалась она.

— Да, мой муж оказался сволочью и изменщиком, — я улыбнулась.

— Вот мерзавец! — вполне искренне возмутилась она. — Убила бы.

— Правда?

Это даже забавно: обсуждать с любовницей Рона его измену. Интересно, а Лаванда бы сразу пустила в нее Авадой или перед этим еще помучила Круциатусом?

— Никогда не понимала людей, которые оставляют семью ради минутного удовольствия, — фыркнула Анна.

А когда она злилась, то становилась еще красивее.

Теперь меня удивляло только одно — что она нашла в моем муже? Да, Рон, безусловно, хорошо выглядит для своего возраста, но недостаточно хорошо для нее.

— А тех, с кем они изменяют, понимаешь? — я с интересом на нее посмотрела.

— Нет, — твердо ответила Анна. — Как можно рушить чужую семью, я тоже не понимаю.

А вот это уже забавно.

Ее глаза, казалось, не врали. А может, я просто так и научилась разбираться в людях.

Двадцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. Свою жизнь вы прожили просто отвратительно.

— Знаешь, я и не думала, что мне может быть интересно с женщиной твоего возраста, — заявила Анна после минуты молчания.

Я поперхнулась горячим кофе и закашлялась. Женщиной моего возраста. Один — ноль, в пользу «бэби».

— Наверное, это потому, что ты слишком сообразительна для своих лет, — холодно ответила я, с огорчением замечая, что испачкала новую блузку.

— Да нет, ты просто человек интересный, — Анна улыбнулась, и на ее щечках проснулись ямочки.

Да, она была прелестна.

Признаться, я думала, что любовницей Рона окажется какая-нибудь вейла, которую не будет заботить ничего, кроме собственной внешности. Или расчетливая стерва вроде Лаванды.

Но «бэби» превзошла все мои ожидания, и тем самым сломила меня окончательно. Это как удар тупым ножом в спину — не насмерть, но мучений предостаточно. И простить Рону измену с какой-нибудь пустышкой, я бы смогла. Да, не сразу, но смогла.

Но не с ней.

— Кстати, — Анна хитро улыбнулась и наклонилась через стол ближе ко мне, — хочешь секрет?

— Валяй, — я пожала плечами.

— Я недавно научилась принимать анимагическую форму, здорово правда? Только я незарегистрированный анимаг, но так даже интереснее, — она засмеялась.=

— И в кого ты перевоплощаешься?

Что же ты за зверь, «бэби»?

— Попробуй угадать.

Грациозная гордая лань или опасно-красивая львица. А может разноцветная бабочка, приманивающая всех своей яркой окраской.

— Не знаю, — ответила я.

— Я даю тебе время подумать. Угадаешь — мы напьемся за мой счет, — Анна снова засмеялась.

И смех ее был таким заразительным, что я смеялась вместе с ней.

А внутри на мельчайшие осколки разбивалось сердце, вдребезги, так, что потом не собрать и не склеить. И сотни маленьких бабочек, которые порхали в животе, когда рядом был Рон, превратились в серую пыль. «Бэби» ведет в счете, и мне ее не догнать.

— Мне пора, — на ватных ногах я поднимаюсь со стула.

— Стой, — Анна хватает меня за руку и от ее холодных пальцев по телу бегут неприятные мурашки. — Мы еще увидимся?

— Конечно, — я натянуто улыбаюсь и высвобождаю руку из ее ледяных щупалец.

Наверное, она ядовитая медуза, бьющая током любого, кто к ней прикоснется. Сражающая наповал одной улыбкой.

И, слава Мерлину, что мы больше не увидимся. Я решила немедленно аппарировать домой, по дороге придумав достойное проклятие для Рона. Хотя, единственное заклинание, которое ему подходит — запрещенное.

Увы.

* * *

— Гермиона, ну куда ты поедешь?

Оливер упорно убеждал меня остаться еще на пару дней.

— Домой, — я пожала плечами.

Правда, с некоторых пор слово «дом» перестало ассоциироваться у меня с теплом и уютом.

— Еще два матча впереди, а потом церемония награждения — оставайся, будет весело, — уговаривал он.

— Мне итак не скучно, поверь, — отозвалась я, складывая все свои вещи в бездонную сумку.

Спасибо тому волшебнику, который придумал Заклятие незримого расширения. Это, наверное, самое лучшее заклинание в мире.

— Да что, черт возьми, случилось, что ты так заторопилась домой? — взорвался Оливер и вырвал из моих рук сумку.

— Я с ней разговаривала, — тихо ответила я.

— Она еще жива?

— Жива, — я усмехнулась, — чего нельзя будет сказать о Роне.

— Гермиона, ты ведь шутишь? — насторожился Оливер.

— Как знать, как знать.

Как там говориться? В каждой шутке есть доля правды? Что же, значит, Рону действительно не повезло.

— Подумай о детях, — укоризненно сказал он.

— Оливер, только потому, что я думаю о детях, Рон все еще живет в нашем доме. И вообще, позволь мне решать самой.

Надеюсь, Роза и Хьюго нормально переживут отъезд их папочки. В любом случае, детей я не отдам. А находиться под крышей с этим мерзавцем, сил уже нет.

— Один день, — он потянул меня за руку, отвлекая от сборов одежды. — Всего один день, а завтра уезжай.

— Хорошо, — сдалась я.

Главное, не наткнуться в этот день на Анну. На прекрасную цветущую Анну. Не увидеть ее счастливой улыбки и милых ямочек на щечках, не почувствовать аромат ее духов. Тот самый аромат, что преследовал меня дома. Сладкий яд, отравляющий мне жизнь.

Я лежала на кровати, обдумывая грандиозные планы расправы над Роном, когда в гостиную ураганом ворвалась Лаванда.

— Представляешь, — с порога начала она, — какой ужас здесь твориться! Похоже, нужно вспомнить все боевые заклинания, которые мы когда-либо изучали.

— Что случилось?

На самом деле, мне абсолютно безразлично, что там произошло. Смерч, ураган, землетрясение, возрождение Темного Лорда, воскрешение Снейпа. Плевать.

Но даже если я не спрошу, Лаванда все равно расскажет.

— Тут нападение произошло, бедную девочку отравили. Говорят, что шансы на ее спасение не велики, потому что яд был очень сильным. Кошмар!

— Кошмар, — согласилась я, продолжая бездумно пялиться в потолок.

— Черт, Гермиона, — Лаванда закатила глаза, — отвлекись уже от своих мыслей! А что, если это не последнее нападение? Она, между прочим, в соседнем номере жила. Тут и до нас недалеко.

А это, пожалуй, был бы лучшим решением проблемы. Я бы даже от яда не отказалась. Хотя, намного предпочтительнее напоить им Рона…

Стоп.

— Лав, где, говоришь, она жила? — я резко села на кровати.

— Мерлин, ты чем меня слушаешь, — обиделась она. — В соседнем номере.

Только не это.

Я, конечно, желала смерти «бэби», но это же было давно и сгоряча. И неужели мысль правда материальна.

Ерунда какая. Наверное, здесь произошла ошибка — мало ли соседних номеров? Может, Лаванда, вовсе и не ее имела в виду. Или это просто глупый розыгрыш, несмешная шутка. Но сердце подсказывало мне, что все не просто плохо, все гораздо хуже.

Я вскочила с кровати и вылетела за дверь, не обращая внимания на удивленные крики Лаванды.

— Анна! — я с силой постучала в ее дверь.

Дверь оказалась не заперта, но в комнате никого не было.

— Анна, ты здесь? — я осторожно вошла внутрь, проверила ванную и вторую комнату — номер пустовал.

Вещи неаккуратно валялись на полу, на столе стоял остывающий кофе, у кровати лежали тапочки. Все говорило о том, что в этом номере совсем недавно был человек. Может, она просто вышла?

Я села на кровать и откинулась назад. Но что-то мешало устроиться удобнее — я привстала и заметила лежащую под одеялом толстую потрепанную тетрадь. Любопытство пересилило правила приличия, и я аккуратно открыла ее.

«10.07.

Я решила обучаться анимагии. Знаю, знаю — это ужасно сложно. Но, кто не рискует, тот…ну вы знаете»

Это был ее дневник.

Внутренний голос заставлял немедленно закрыть его, но я послала его куда подальше.

«14.07.

Элли отдала мне свои билеты в Ирландию. Ох, такой злой я ее давно не видела — она была как настоящий ураган. Похоже, со своим ненаглядным она помирится не скоро.

Ну а я проведу неделю в шикарном двухместном номере — разве не здорово?»

Я легонько ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Она не любовница Рона.

Она не «бэби».

« 15.07

Сегодня я познакомилась с женщиной, живущей в соседнем номере — Гермионой. Еще никогда мне не было так легко общаться с человеком!

Кстати, я перевоплощаюсь в кошку! В маленького пушистого котенка! Черт, а я так надеялась на свирепого хищника»

Дневник выпал из дрожащих рук, а я осела на пол.

Мы бы не напились за твой счет, «бэби».

И я все не так поняла.

Наверняка, еще можно все исправить. В конце концов, Лаванда сказала, что у Анны есть шансы на спасение.

Быстро вскочив на ноги, я выбежала и ее номер.

— Здравствуйте, миссис Уизли, — донесся до меня чей-то вкрадчивый голос.

Сзади стоял высокий мужчина в темном плаще с абсолютно невыразительными чертами лица. Увидев такого однажды, вряд ли запомнишь.

— Здравствуйте, э-э… Простите, я не знаю вашего имени.

— Забыли? — улыбнулся он. — Не страшно, я — Уилкшер МакКолин. А наш разговор вы помните?

— Разговор? — я озадаченно на него посмотрела. — Простите, я ужасно тороплюсь…

— Ах, верно во всем виноват алкоголь, — он перебил меня. — Ну ничего страшного, я свое дело сделал — юная мисс больше не будет мешать вам и вашему мужу, миссис Уизли.

По коже побежали мурашки. Этот МакКолин был очень странным, и я никак не могла вспомнить, когда могла рассказать ему о муже и его любовнице. Видимо, именно в ту ночь, которой я не помню.

— Это вы с ней сделали? — срывающимся голосом спросила я. — Зачем? Вы с ума сошли? Вас в Азкабан упекут!

— Я лишь сделал свою работу, — улыбнулся МакКолин. — Убрал с вашей дороги препятствие, как вы и хотели. Теперь мы в расчете. Счастливо, миссис Уизли, — он кивнул и аппарировал.

В голове замелькали воспоминания.

«А сможете отмазать меня от убийства?»

«Даме не к чему заниматься такими грязными делами»

Нет, пожалуйста, скажите, что это сон.

Я сползла по стене на пол. Прости меня, бэби.

* * *

Не говоря никому не слова, я отправила сову Гарри и немедленно отправилась домой.

— Гермиона, — услышала я голос Рона, как только вылезла из камина, — нам нужно поговорить.

Он вышел из кухни и встал напротив меня. Еще никогда вид моего мужа не внушал мне такого отвращения.

— Нам не нужно говорить. Просто убирайся отсюда, и радуйся, что я слишком занята, чтобы запустить в тебя какое-нибудь темное проклятие, — зашипела я.

— Что? Что-то случилось? — удивленно спросил Рон.

— Случилось, — взорвалась я. — Еще как случилось. Ты мерзавец и сволочь, я больше не желаю видеть тебя в этом доме.

— Ты все знаешь, да? — он взял меня за руку. — Послушай, я не знаю, как это вышло. Но я люблю только тебя.

— Убирайся отсюда, — я оттолкнула его. — Вали к своей любовнице.

— С Габриэль все кончено.

Рон умоляюще на меня смотрел.

Габриэль Делакур? Он изменял мне с этой глупой пустышкой?

«Элли отдала мне свои билеты в Ирландию…»

— Я ненавижу тебя, Рональд Уизли, — отчеканила я, чувствуя, как слезы обжигают кожу. — Если не уйдешь ты — уйду я.

Каждая ошибка всегда несет за собой последствия, за все нужно отвечать. За ошибочный диагноз в клинике, за ненужный ингредиент в зелье, за неверно произнесенное сложное заклинание. За смерть человека.

Рон — тоже ошибка. Но за него отвечать совершенно не хотелось. Даже не выслушав сбивчивых объяснений, я вытолкала его за дверь, пригрозив Ступефаем. Джинни обещала разобраться, и я знала, что это не пустые слова. Рону неплохо достанется, но он останется в живых, чего не случилось бы, вмешайся в это я.

Хотя, мне было абсолютно безразлично, что будет с ним дальше. Все время я словно была под наркозом, не чувствуя ни боли, ни усталости, ни сожаления. Только одна большая и всепоглощающая пустота внутри.

Я сидела на ступеньке дома и пыталась вслушаться в то, что говорил Гарри — получалось плохо. Он долго и нудно рассказывал мне что-то, отчаянно жестикулируя. А я словно была под толщей воды и слышала только монотонный гул. Солнце неприятно ярко светило, ветер был слишком теплым, вся эта хорошая природа раздражала. Меня бесило, что на небе не облачка, когда в моей душе уже хозяйничают ураганы и тайфуны.

Анна не любовница Рона. Она не виновата. Эти две фразы постоянно прокручивались в моей голове.

— Гарри, ты узнал, кто такой этот МакКолин? — тихо спросила я.

Кто бы он ни был — наказание ему обеспечено. И не просто наказание — а самое серьезное, какое только можно дать в этом случае.

— Ты издеваешься? Я тебе только что все рассказал.

— Расскажи еще раз, — я устало закрыла лицо руками.

— Ты вообще со мной? — Гарри помахал рукой перед моими глазами. Я поморщилась. — Судя по твоим описаниям, это один из самых опасных преступников в магическом мире. Правда, фамилия его не МакКолин, а Дуберт. Ума не приложу, как ты его встретила!

— Почему?

Он вытащил из кармана листок бумаги, развернул его и протянул мне.

— Вот, читай. Не хочу повторять это снова.

Это была страница из прошлогоднего "Пророка". Давно я не читала газет. С тех самых пор, когда там написали разоблачающую статью о Люпине, Сириусе, и многих других людях, которые были мне дороги, но которые погибли на войне. Рита Скитер держала рот на замке, но и без нее нашлось большое количество желающих осквернить чужую память. А мне было противно брать эти самые газеты в руки.

"17 мая 2019 года из Азкабана сбежал Уилкшер Дуберт, более известный как "вершитель". Он целенаправленно убивал людей, которые, по его мнению, не заслуживали жизни. Как оказалось позже, Дуберт был анимагом, что и позволило ему выбраться на свободу. Сейчас Министерство бросило все силы на поимку преступника, и ему необходима помощь всех волшебников. Если у вас есть любая информация о его нахождении, убедительная просьба немедленно сообщить ее в Отдел по борьбе с темными силами"

Я быстро прочитала текст и всмотрелась в колдографию, напечатанную ниже: на ней был изображен тот самый мужчина, встретившийся мне в баре гостиницы. Он хитро улыбался и поправлял прическу, нагло глядя в камеру.

Если бы я только знала, кто он на самом деле — все бы сложилось иначе. А сейчас, по моей вине, умирает человек.

— Его не нашли? — тихо спросила я.

— Найти его будет очень сложно, — Гарри вздохнул и взъерошил и без того непослушные волосы. — Но мы это сделаем.

Я уже готова лично применить к нему какую-нибудь пытку.

Главное, чтобы с ней все было хорошо…

— А насчет Анны ты узнал что-нибудь? — осторожно спросила я.

Гарри молчал. И в этом молчании я старалась разглядеть надежду, но получалось с трудом.

— Ты только не расстраивайся, — начал он.

И я зарыдала.

Глупо, по-детски, закрыв лицо руками.

Нет, я совсем не расстраиваюсь. Совсем.

— Гермиона... — он неловко погладил меня по спине. — Врачи были бессильны, этот яд слишком опасен.

«Бэби» была сладким ядом, но теперь ее не стало. А я не могла поверить, никак не могла. И винила в этом всех вокруг: Рона, Лаванду, этого чертового Дуберта и, конечно же, себя. Себя — в первую очередь.

Она точно не львица и не ядовитая медуза — котенок. Маленький и беззащитный.

Воздуха не хватало, а внутри была пустота. И солнце на небе будто смеялось надо мной, сияя сотнями огней, и бабочки весело кружились, заманивая своими яркими красками. Все вокруг жило. Все, кроме «бэби».

— Мам, тебе Рози просила передать... — Хьюго с громким топотом подбежал ко мне, — мам, ты чего?

Я замотала головой, не отрывая рук от лица.

— Что там с Розой? — пришел мне на помощь Гарри.

— Она просила передать, — он замялся, — короче, они со Скорпиусом сбежали из дома.

Я резко выпрямилась, надеясь, что мне послышалось.

— Что?! — воскликнули мы одновременно с Гарри.

— Ну, она говорила, что вы ее не понимаете, а вместе они будут счастливы, — Хьюго пожал плечами. — Но ты не переживай, пожалуйста, мам.

Не переживу.

Бай-бай, «бэби». Или, точнее — до встречи.