Торт или смерть

— У Поттера торт. Почему у Поттера торт?

— Похоже, именинный, — делает предположение Винс, взглянув на гриффиндорский стол.

— Похоже, шоколадный, — уточняет Грег.

Тост, который он жевал до этого, останавливается на полпути ко рту. По подбородку течет слюна.

Драко кривится и садится подальше, прежде чем она упадет и испортит его чистую рубашку. И вздыхает, потому что не только у Поттера есть торт. У каждого чертового гриффиндорца есть кусочек. И у Уизела, и у Уизелетты есть. Даже Грейнджер отталкивает от себя тарелку с овсяной кашей и осторожно тыкает вилкой в свой огромный кусок. У Лонгботтома есть кусочек, хотя у него на носу, кажется, шоколада больше, чем на тарелке. Финниган и Томас делят кусочек. И Поттер… Поттер сидит там … руководит поеданием торта … как какой-то… нечесаный … глазастый… принц тортов.

Драко устало трет глаза и на ощупь ищет кофейник, не прерывая своего наблюдения. Ради Бога, сейчас же завтрак. Лишь 8 часов утра. И, естественно, торт в меню не указан… пока. Юный аристократ кривит губы и надеется, что производит впечатление человека, который не хочет и крошки.

— Это именинный торт, — говорит Блейз, скользнув на скамью рядом с Драко, фактически спихнув Грега с его слюнявым ртом под стол, почти на колени Тео.

Малфой, выждав секунду или две, говорит:

— Блядь. Гойл. Возьми салфетку. Немедленно.

И ухмыляется.

— Это не именинный торт, — настаивает он, коротко взглянув на Блейза и снова повернувшись к Поттеру, который пытался отрезать ну очень большой кусок от огромного торта с шоколадными завитушками и… Боже, это черешня?

Он вздыхает, с трудом проглатывая кофе. Горький.

— Позволю себе не согласиться, — лениво говорит Блейз. — Передай копченую рыбу, Пэнс.

— Этого не может быть, — настаивает Драко.

Он задается вопросом: отрезает Поттер этот идеальный кусок себе или чтобы умаслить одного из любимых учителей?

«Возможно, Чокнутого* Люпина», — завистливо думает он.

— Тогда почему на нем написано «С Днем Рожденья, Гарри»… Ооо, белый шоколад..? — задает вопрос Пэнси с ноткой сожаления в голосе.

— Я не знаю, — огрызается Драко, на этот раз делая вид, что в любой момент может попробовать одну из черешен.

У него есть шоколад. Много шоколада. И торт, и всякие сладости. В спальне. Но все знают, что еда — а торт в особенности — всегда кажется вкуснее, если она чья-то. А насчет Поттера… Лучше даже не думать о том, каков торт на вкус.

— Это невозможно, потому что День Рождения Поттера в июле.

— Да ты прям знаток, — говорит Пэнси, сузив глаза, когда Драко все же заставляет себя посмотреть на нее. — Откуда ты это знаешь?

— Все это знают, — пренебрежительно говорит он.

Возможно, он мог бы ударить Поттера Конфундусом, чтобы тот предложил ему кусочек. Возможно, он мог бы спуститься в свою комнату и просто ударить себя. Возможно, было бы лучше просто отвернуться.

Блейз фыркает. По ту сторону стола тяжело вздыхает Винс:

— Почему мы никогда не едим торты в Большом Зале?

Драко одним глотком допивает кофе и раздраженно пожимает плечами.

— Я не знаю, Винс…Ты знаешь, как испечь торт?

— Это тут причем?

— Неважно. Мы не едим торты на людях, потому что у нас каждый день праздник, — огрызается Драко, скрещивая руки на груди. — Мы не едим торты на людях, потому что у нас есть чувство собственного достоинства. И мы едим нормальную еду на завтрак. … Тосты, например. И… кашу, и… э-э-э… копченую рыбу. Мы не едим торты на людях, потому что так делают только ненасытные обжоры и гриффиндорцы. Мы не едим торты на людях, потому что…

— Э-э-э, — говорит кто-то с конца стола.

Драко поворачивается, готовый зарычать на придурка, который посмел прервать его речь, но запинается. Потому что этот придурок — Поттер. Что еще более важно, этот придурок — Поттер, у которого в руках тарелка с тортом.

— Извиняюсь, что прервал твою декламацию, или монолог, или что это было, — говорит Мальчик-с-Авадоустойчивым-Лбом, как-то умоляюще моргая и протягивая тарелку с идеальным куском торта, на вершине которого видны шоколадные завитушки и черешни. — Хочешь?

Малфой, сбитый с толку, во все глаза разглядывает его, прекрасно зная, что щеки заливает предательская краска, пока он сидит тут, уставившись на Поттера.

— Э-э-э… Драко? — делает Придурок-с-Тортом попытку дозваться до него, находясь в явном замешательстве. — Торт?

— Поттер, почему ты так странно себя ведешь? — вздыхает Пэнси, положив подбородок на руки и лениво рассматривая чертового Мальчика-со-Шрамом.

— Сегодня же не твой День Рождения, — только и смог сказать Драко.

Богатый аромат шоколада, исходящий от торта на все ближе и ближе придвигающейся к нему тарелке, дразнит обоняние. И достойный представитель своего рода не может придумать достойной причины, чтобы отказаться от него.

— Знаю, — легко говорит Поттер со слабой улыбкой на губах, которая раньше никогда не предназначалась для него, Драко Малфоя. — Мой День Рождения выпадает на каникулы, поэтому я решил отпраздновать его сейчас. И мне кажется, кто-то волновался, что ему не достанется и кусочка от гриффиндорского именинного торта.

— И что из всего сказанного имеет отношение к делу, Поттер? Причем тут я?

Улыбка невыносимого наглеца становится еще шире, и это… Ну, неважно.

— Сегодня не мой День Рождения. Зато сегодня твой, не так ли?

В животе Драко что-то переворачивается. Он в замешательстве смотрит на Поттера, а его руки в это время принимают тарелку, не спрашивая на это согласия самого хозяина всего, так сказать, тела.

— Я думал, твой День Рождения на следующей неделе, — говорит Блейз, наморщив лоб.

— Оно пятого, ты, идиот, — вздыхает Пэнси, закатывая глаза.

— Сегодня пятое, — тихо говорит Драко, не обращая внимания на их реакцию на сей факт, потому что он слишком занят рассматриванием Поттера, на лице которого всегда отражаются все испытываемые им чувства.

Вот прямо сейчас он стоит тут, у конца слизеринского стола, засунув руки в карманы брюк и с выправленной рубашкой, и выглядит совершенно шокированным. И это ему идет. Драко не особо волнует, что друзья забыли о нем. Да в Слизерине никто никогда и не суетился из-за чьих-то Дней Рождения. Пэнси вообще отказалась признавать, что стареет, после того как ей исполнилось шестнадцать. А Блейз настолько поглощен самим собой, что редко когда знает, какое сегодня число.

Но Поттер… Поттер знает. Он знает, что сегодня — восемнадцатый День Рождения Драко. И стоит здесь, столкнувшись с вероятностью выставить себя полным дураком перед своими врагами, чтобы («Что почти необъяснимо», — думает Драко) угостить его тортом.

Малфой крепче стискивает холодную тарелку. Поднимает взгляд на Поттера, кусающего нижнюю губу и пристально всматривающегося в него. Почти необъяснимо.

— Не волнуйся, Драко, — говорит Пэнси, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку. — Я совиной почтой закажу тебе что-нибудь ужасно дорогое.

Поттер закатывает глаза, и уголок рта Малфоя дергается в слабой улыбке.

— Замечательно, — неясно отзывается он.

И, прежде чем успевает осознать, что делает, поднимается из-за стола, перешагивает через скамью и встает рядом с Поттером, хмуро уставившись на свой кусок торта. Он понимает, что собирается повести себя импульсивно, и это разительно отличается от его обычной манеры поведения, но все же решает совершить задуманное.

Лучи раннего солнца греют шею Драко, проходя через витражи Большого Зала. Он решительно поднимает взгляд.

— Спасибо, Поттер. Я съем его на улице.

— Он сошел с ума, — говорит Тео, все еще пытаясь повязать салфетку на шее Грега.

— Это все возраст, — произносит театральным шепотом Пэнси.

— Ты старше меня, Пэнси, — припечатывает Драко, даже не посмотрев на нее.

Он опять слишком занят, рассматривая Поттера. Который, по какой-то занимательной причине, помнит о его Дне Рождения.

Он уверен, что Золотой мальчик больше не ненавидит его. Драко поворачивается, собираясь уйти, и делает десяток шагов, но возвращается обратно и смотрит на раздававшего торт придурка.

— Я не смогу съесть его в одиночку, — неуверенно говорит он, зная, что это неправда.

Малфой предпочел бы прямо сейчас врезать самому себе, но это не вариант. Либо поедание с Поттером торта во дворе замка, либо немедленная смерть от смущения перед предателями, которые забыли о его Дне Рождения. Драко нравится думать о себе, как о человеке разумном, но выбор здесь очевиден.

— Уверен, ты справишься, Малфой, — говорит Поттер, улыбаясь.

И беспокойно дернувшись.

Драко закатывает глаза.

— Я предлагаю разделить что-то с тобой, Поттер. Заметь, впервые, и не факт, что подобное когда-нибудь повторится. Кроме того, — говорит он, жестом указывая на гриффиндорский стол, где от торта остались одни крошки, а многие ненасытные обжоры с интересом разглядывали его, — кажется, мой кусок последний.

Поттер смотрит на свой стол, и выражение его лица — слабая пародия на разочарование. Драко позволяет своим губам растянуться в настоящей улыбке и поддается искушению, беря одну из покрытых шоколадом черешен с торта и с блаженным вздохом вгрызаясь в нее.

— Не думаю, что съедение всех вишен подходит под описание совместного разделения торта, — говорит Поттер, скрещивая руки на груди.

— Так ты идешь или нет?

— Идите уже, — умоляет Тео из-за стола. — Всеобщее слюнотечение уже достигло критической точки. Спасайтесь! — мелодраматически плачет он, пытаясь запихнуть салфетку Грегу прямо в рот, к огромному неудовольствию последнего.

Драко фыркает.

Поттер обменивается с Грейнджер (которая до сих пор аккуратно поедает свой кусок) странными кивками и выходит из Большого Зала. Именинник, получивший кусок гриффиндорского торта, гордо идет за ним, делая вид, что не слышит гула перешептываний и безумных предположений.

Если в свой День Рождения он не может посидеть на улице и разделить кусочек торта с Гарри Поттером, то…

Похоже, он безоговорочно в стельку пьян. С таким же успехом они могут быть и на свидании.

— Я не взял вилку, — весело говорит Поттер, заставляя Драко сесть на траву.

Она все еще немного влажная от росы, и вода быстро начинает впитываться в ткань брюк, но он делает вид, что не замечает этого.

Запах на улице чудесный: летний воздух, и тяжелый дурман цветов, и что-то легкое — должно быть, это Поттер. «И, конечно, торт», — напоминает себе Драко, взглянув на бывшего врага. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как гриффиндорец собирает пальцем глазурь и без зазрения совести слизывает ее. Поттер смотрит на него, блаженно сощурив глаза, снова положив руку себе на колено. Прямо под нижней губой у него остатки шоколада, и Драко с колотящимся сердцем смотрит прямо туда.

— Что? — легко говорит Поттер.

Глаза у него начинают темнеть. Ветерок взлохмачивает и так торчащие во все стороны волосы. Гарри безрезультатно пытается слизать шоколад.

Это слишком для пораженного Драко, и, прежде чем он успевает самому себе привести достойный аргумент не делать этого, наклоняется, цепляется пальцами в воротник Поттера и целует такие мягкие губы. Тот застывает и всхлипывает. И этот звук кажется самым замечательным на свете. В ту же секунду Гарри будто оживает, горячо отвечая на поцелуй, и стонет, как только их языки сталкиваются друг с другом. Фрукты, сахар, кофе, что-то незнакомое… Он протягивает руки и крепко сжимает плечи Драко. Наверняка, потом останутся синяки, но Малфою плевать. Они будут напоминанием, что все происходящее — не сон.

«Вообще все», — думает он. Поцелуй из головокружительно жадного становится ленивым и неторопливым. Они касаются лиц друг друга, пальцы, скользнув в волосы, запутываются в них. И обоюдное нежелание сделать паузу, чтобы вдохнуть. Он хочет это помнить. Хочет помнить глаза Поттера, темные, подернутые дымкой, и как тот задержал дыхание, когда они отрываются друг от друга, и Драко большим пальцем стирает с его лица остатки шоколада.

Они смотрят друг на друга несколько мгновений. Наконец, Малфой с трудом отводит взгляд, уставившись на свои пальцы. Мелькает мысль, что этот День Рождения — самый странный в его жизни.

— Итак… чем именно мы занимаемся? — спрашивает он нарочито безразличным тоном.

Гарри издает тихий звук, который говорит Драко, что гриффиндорец улыбается, так что надобность смотреть на него отпадает. Поттер неуклюже подтаскивает тарелку ближе к себе, по-видимому, не волнуясь о пятнах от травы на брюках. Положив голову на плечо Драко, он скрещивает ноги и берет черешню в сахарной глазури.

— Едим торт, — просто говорит Гарри.

Драко хмурится и выдыхает в удивительно мягкие, но такие лохматые волосы, которые щекочут ему лицо и ужасно его смущают.

— И со многими ты ешь торты?

Гарри смеется. И смех его такой мягкий.

— Нет, я предпочитаю что-нибудь… особенное.

— Это утешает, — язвит Драко.

Но он чувствует себя так уютно и в то же время странно возбужденно, что реплика получается совсем уж не злобной.

— Мы могли бы поесть торт на мой настоящий День Рождения, — предлагает Поттер, лениво взяв еще одну черешню.

Драко берет ее и быстро съедает, на мгновение задаваясь вопросом: что расстроит отца больше — видеть, как сын целует Гарри Поттера или же как в публичном месте облизывает пальцы. Он просто на волосок от гибели.

— Если ты думаешь, что я буду так долго ждать, то ошибаешься, — информирует Малфой, заперев маленький пучок боли и тревоги глубоко внутри прежде, чем тот ускользнет от него.

Гарри поворачивается к Драко, чтобы взглянуть ему в глаза. Еще одна порция шоколада, которым он обязательно измажется, на полпути ко рту.

— Мы все еще говорим о торте?

Драко пожимает плечами. Ухмыляется. Дотягивается до тарелки и хватает последнюю черешню, наслаждаясь тем, как гриффиндорец издает глухой протестующий звук рядом с левым ухом.

— Понятия не имею.

Поттер смеется и ложится на траву. Он стремительным движением руки выхватывает черешню. И она зависает прямо над его открытым ртом. На лице Гарри явное удовольствие.

Драко никак не протестует. Все хорошо. Просто он выбирает торт.

____________________________________

Примечание переводчика:

* Игра слов loony — лунатик, чокнутый.