Попытки снарри или Профессор против!

Золотой Мальчик Гарри Джеймс Поттер, известный также под псевдонимом Избранный, валялся на постели в спальне мальчиков 5 курса в грязных ботинках и лениво размышлял, кого он любит больше — Чжоу Чанг, Лаванду Браун или Падму Патил. После многочисленных подначек Рона и Симуса с Дином (Невилл молча сопел в углу — ему нечем было похвастаться) и оскорбительных выпадов в адрес последнего девственника на их курсе, Гарри все-таки решил выбрать себе объект для проведения обряда лишения его его же девственности. На обиженный выкрик «А Невилл, что, разве не девственник?» Лонгботтом, густо покраснев, признался, что он действительно уже вкусил плотской любви со своей троюродной кузиной из Бразилии, к которой ездил погостить этим летом.

Тяжело вздохнув, Гарри решил пойти на улицу, подышать свежим хогвартским воздухом или погонять в квиддич. Прихватив на всякий случай метлу, он вразвалочку вывалился в коридор через Портрет Полной Леди.

— Гарри, как ты похорошел, — промурлыкала сия нарисованная Дама, подмигивая ему густо накрашенным глазом и тряся полными румяными щеками.

Поттер покраснел и ничего не ответил, только прибавил ходу.

В холле он задумчиво постоял перед песочными часами факультетов: Слизерин лидировал, как всегда, и ему пришло в голову попросить профессора Дамблдора об услуге — пусть накинет несколько сотенок баллов, как обычно, чтобы в очередной раз уесть Малфоя с товарищами — вот смеху-то будет! Радуясь, как ребенок, удачно пришедшей в шрамоносную голову мысли, Поттер уже занес ногу для следующего шага, как…

С парадной лестницы спускались Панси Паркинсон и профессор Снейп. Но если Панси была в своем прежнем мопсовидном образе, правда наряженная в густо-розовую мантию с многочисленными рюшками и кружевами, то мерзкий, противный сальноволосый профессор Зелий… Стоп! Сальноволосый? Мерзкий?

У Гарри внутри все затрепетало от неизвестных и неизведанных доселе чувств, которые появились после тщательного визуального обследования вышеупомянутого преподавателя.

Снейп, спускавшийся в холл был не Снейп! Это был высокий, стройный белолицый мужчина в модной дорогой ярко-зеленой шелковой мантии с бархатной оторочкой, украшенной магическими кристаллами Сваровски (хотя Поттер все равно не знал, кто такой Сваровски) весь изящно-изысканный, белые руки с длинными тонкими пальцами сжимали черные кожаные перчатки и изящную легкую трость, а волосы!!! Его волосы были подобны шелковой черной волне, нежнейшим лепесткам черных (какие черные цветы есть на свете — припоминая, судорожно зашевелились мозги Золотого мальчика) цветов, они выглядели как темная-темная ночь с отблесками звезд, они были блестящи и гладки, как спины мокрых дельфинов, длинны, как расчесанные хвост и грива вороных элитных скакунов (ну или фестралов, на худой конец), они были… чистые!!! Чистые, как слеза младенца, как помыслы невинной девы, как нераскрывшийся бутон розы, как… как… на этом фантазия у Гарри закончилась и он так и остался стоять с открытым ртом.

Незнакомый Снейп, проходя мимо ошалевшего гриффиндорца, брезгливо взглянул на открытый рот с капавшими оттуда розовыми слюнями, и холодно кинул:

— Поттер, немедленно закройте рот, муховертки залетят, и пять баллов с Гриффиндора за распущенные слюни! Эванеско слюни Поттера! Бедняга Филч, как же он управляется с уборкой…

Паркинсон презрительно фыркнула, и пара прошла мимо, причем до Поттера долетели последние слова Панси:

— Профессор, а вы захватили все подарки для Драко?

— Не волнуйтесь, мисс Паркинсон, забывчивость — отнюдь не моя черта, мы же с вами все-таки слизеринцы, а не какие-то там гриффиндорцы.

Оглушительно хлопнула массивная входная дверь, и синхронно с нею закрылся разинутый рот Гарри Поттера. «Ка-а-а-к...какие девушки, к боггартам! Я… я…. Я, кажется, влюбился в профессора Снейпа! Я жутко, просто очень страшно ненавидел его все эти пять лет, вот до этой минуты ненавидел! Но теперь я его также сильно и страшно люблю!» С этой светлой мыслью, окончательно определившийся Гарри отправился на улицу. По дороге ему в голову пришла умная и логичная мысль — а ведь о чувствах Снейпа-то он не знает… Может, профессор, как терпеть не мог его все пять лет — так и ненавидит до сих пор. Ведь он-то его, Гарри, в новом свете не увидал и не проникся к нему иными чувствами. Что же делать, что делать? Он судорожно погрыз ногти на руках, размышляя.

О, нужно спросить у Гермионы — она всегда знает, что нужно делать! И Гарри поплелся обратно в замок, потому что Гермиона Грейнджер все свободное время проводила в библиотеке. Так оно и было — подруга рассеянно выслушала его, не отрываясь от эссе по Древним Рунам, и посоветовала поухаживать за объектом. Например, дарить цветы и подарки, посылать любовные записочки и постараться хорошо готовиться к урокам, дабы порадовать обожаемого преподавателя. Гарри сидел, прикидывая, как лучше обстряпать это дельце, придется в воскресенье идти в Хогсмид, в филиал Гринготтса, чтобы пополнить финансы, а то он все деньги тратил на шоколадные лягушки, которые стоили недешево и на сахарные перья, которые сгрызались с быстротой «Молнии». Но ведь для любимого человека ничего не жаль, а Поттер был твердо уверен, что он горячо и страстно любит сурового и неприступного профессора Зелий. И был намерен закидать любимого цветами, конфетами, открыточками и письмами с признаниями, хотя лучше, конечно, заказать стандартные признания в любви, с поющими купидончиками и целующимися сердечками. Гарри размечтался, как мило покраснеет профессор Снейп, когда откроет такое письмо (мысль о том, что его захотят убить на месте, ему в голову не пришла)

В понедельник за завтраком профессор Снейп, опять облаченный в свой черный строгий костюм и широкую мантию, был несказанно и неприятно удивлен тремя школьными совами, принесшими ему огромный букет алых гриффиндорских с желтыми серединками роз, коробку шоколадных лягушек и любовное письмо от... Гарри Поттера! Снейп чуть не упал в обморок. Цветы он тут же на глазах всего зала обратил в пепел (Снейп категорически не любил красный цвет), коробку конфет проверил заклинаниями на Приворотные и небрежно передал коллегам, которые радостно расхватали разбегающиеся во все стороны сладости, а письмо прочел и, глядя прямо на Поттера, демонстративно изорвал в мелкие клочки, которые затем превратил в зеленых навозных жуков, шустро расползшихся по всему Большому Залу. Дамблдор укоризненно покачал головой, но Северус не обратил на старого маразматика ни малейшего внимания.

Попытки ухаживания не удались — Снейп в последующие дни просто запускал меткими Петрификусами во всех направлявшихся к нему почтовых сов, и они валялись на полу, пока сердобольные эльфы не расколдовывали их, освобождая от громоздких посылок. На уроках Зельеварения Поттер сидел на первой парте и заглядывал Снейпу в рот, ловя каждое его слово, что впрочем, было чревато убегающими и взрывающимися зельями, обиженными на невнимание Героя, и снятием большого количества очков с Гриффиндора. Что, конечно, не прибавляло симпатии профессора к Золотому-Мальчику-Который-Влюбился-в-Профессора Снейпа.

Наконец, после месяца непрерывной атаки, когда финансы уже стали петь романсы (а лавочники и цветочники Хогсмида довольно подсчитывали прибыль), Поттер грустно осознал, что его не любят. Но отказаться от вожделенного возлюбленного он был не в силах и поэтому чах и сох, пока на него не обратил внимания верный Добби.

— Гарри Поттер, Добби может вам чем-то помочь? — участливо, дергая себя за лопуховидные уши, вопросил смиренно свободный домовик.

— Нет, Добби, чем ты мне поможешь? Ведь нельзя же заставить насильно любить себя! — грустно ответствовал Избранный.

— Как же это нельзя, Гарри Поттер, очень даже можно! Я могу подлить профессору Снейпу в кофе Приворотное зелье, я же выкрал вам на 4 курсе жабросли из кладовой профессора, могу и Приворотное у него спереть, у него есть, как образец для уроков! Чего не сделаешь для любимого хозяина Гарри! — оптимистично подбодрил гормонально озабоченного подростка добрый эльф.

— Добби, если ты мне поможешь, я тебе подарю костюм-тройку, клянусь! Вот попрошу у профессора Флитвика, у него маленький размер, и подарю! И ботинки подарю и носки и… даже — трусы! — шепотом пообещал Гарри Поттер, сам чумея от подобной щедрости. Добби восторженно взвизгнул от таких перспектив и упал на минуту в обморок, представив себя при полном параде перед Винки. На том заговорщики и порешили — услуга за услугу.

На следующий день за завтраком Гарри Поттер с волнением ждал, как профессор Снейп с минуты на минуту подойдет к нему стремительным шагом с развевающейся за спиной как крылья летучей мыши мантией и заключит в жаркие объятия и… и…. И он увидел, как Добби, потирая зад и придерживая бадьянную примочку на глазу, выглядывает из-под Гриффиндорского стола.

— Гарри Поттер, простите Добби, но профессор Снейп поставил в кладовой ловушки, после того как у него пропали на втором курсе шкурка бумсланга и рог двурога, а на четвертом — редкие жабросли (ну в самом деле, не лох же Снейп, в конце концов), и Добби попал в магическую клетку. Профессор допрашивал Добби с Веритасерумом, а потом поставил фингал и выпинал под зад со словами, что у Поттера ничего не получится, пусть даже не старается! Извините, хозяин, Добби должен себя наказа-а-ать! — и чокнутый домовик принялся биться головой об скамейку. Еле удалось его успокоить заверениями в том, что обещанные подарки он все-таки получит, после чего Добби мигом успокоился и удалился на кухню цапаться с Винки по поводу верности и неверности домовиков хозяевам.

Убитый горем Гарри Поттер опять поплелся за советом в библиотеку. Гермиона из-за горы книг, наваленных перед ней на столе, пробубнила, выслушав рассеянно проблему друга, что ему стоит обратиться к директору, потому что Снейп его подчиненный и профессор Дамблдор может элементарно приказать ему полюбить Гарри.

«А ведь и правда! Как я раньше не додумался! Ведь Дамблдор и раньше всячески показывал, что любит наш факультет и меня, и сейчас не откажет в услуге, если Я его попрошу, — размечтался Гарри, — а я взамен пообещаю убить Волдеморта, так что он согласится с радостью!»

Немедля отправившись в кабинет с горгульями, Избранный битых два часа стоял, перечисляя все известные английские магловские кондитерские изделия, попинывая хамские статуи, которые издевались над ним, обзывались и не пропускали без пароля, пока не подошел сам профессор Снейп, шедший к Дамблдору с какими-то загадочными зельями.

Уничижительно и презрительно взглянув на Поттера, Снейп сквозь зубы произнес: «Пахлава и шербет». Горгулья, недовольно бурча под нос, отодвинулась, открыв вход в директорский кабинет. Гарри поспешно прошмыгнул следом. Дамблдор сидел, умиротворенно сложив ручки на животе, прикрытом длинной бородой. Перед ним стояли три вазочки: с лимонными дольками, с мармеладом в шоколаде и зефирками-маршмеллоу, которые парили в воздухе и, танцуя канкан, отправлялись Альбусу прямиков в заросли бороды. Снейп презрительно фыркнул и громко поставил флаконы с зельями на директорский стол.

— Альбус, как вы и просили, Инсулиновое зелье, Зелье-блокатор жировых клеток, Настойка бодрости и магические болюсы Хуато-Мемори. И я сказал соблюдать режим и диету, а что делаете вы?

— Северус, у стариков свои слабости, ты же знаешь, а я слаб телом и духом, магловские сласти — моя единственная отрада и отдушина в войне с Волдемортом, имею я право (или тварь дрожащая)? О, Гарри, мальчик мой, а что тебе здесь нужно?

Гарри решил сразу брать быка за рога (то есть директора за бороду) и выступил гордо вперед.

— Профессор Дамблдор, я пришел просить вас приказать профессору Снейпу полюбить меня! Я его очень люблю, и как я мог не любить его — не понимаю! Вот, а от того, что он меня не любит, у меня плохое настроение и плохая успеваемость, и с такими знаниями я никак не смогу победить Волдеморта, вы же сами сказали, что у меня в избытке силы любви, а деть мне ее некуда и от этого мне очень плохо! Нету у меня стимула убивать Волдеморта, так что делайте что-нибудь, а иначе я все брошу и уеду в Бразилию… или в Австралию, вот.

Дамблдор подавился зефиринкой и закашлялся.

— Что ты, что ты, мальчик мой золотой, никак нельзя допустить, чтобы сила любви в тебе завяла и зачахла. Поэтому, Северус, во имя всеобщего блага и спокойствия, а также ради победы и процветания нашей магБритании, я приказываю тебе полюбить Гарри. Не упрямься, ты же сам сказал, что будешь делать все, что я тебе скажу и прикажу!

Снейп равнодушно пожал плечами и ответствовал:

— Все, да не все, профессор Дамблдор. Когда я давал Нерушимый Обет, я поставил на руку магический фильтр-предохранитель, а вы, наивный, и не проверили! И теперь я неугодные приказы могу не выполнять, вот так-то. Так было, когда вы приказали мне сварить вам зелье от импотенции, а я не стал, потому что вам в вашем возрасте вредны сексуальные игры с Минервой, это плохо влияет на сердце, а я не для того варю-потею все эти ваши зелья, чтобы потом моя работа пропала втуне. Так что я Поттера любить не собираюсь, я его терпеть не могу, а уж чтобы любить и притрагиваться… Блюэээ…

Отчаявшийся и обиженный до глубины всей своей небольшой души Гарри, заламывая руки и всхлипывая, бросился вон из кабинета. Дамблдор укоризненно покачал головой, но Снейп царственно развернулся, взмахнув мантией, и покинул комнату, предварительно забрав с собой вазочки с мармеладом и зефиром. Лимонные дольки он оставил, потому что лимоны понижают артериальное давление.

Несколько дней Гарри рыдал и плакал, не в силах перенести отказ возлюбленного от него, такого молодого, красивого (на вкус и цвет… брррр), стройного, мускулистого, зеленоглазого и черноволосого красавца-квиддичиста! Да как такое возможно — не желать и не хотеть его? Ведь все пожилые (!!!) мужчины средних лет хотят и вожделеют подростков! Это все знают! А уж его, Гарри, все хотели (авторы озираются в поисках всех — ДМ, ЛМ, СБ, РЛ, РУ, ДУ, СФ, ДТ, РС, ФУ, ДУ, БУ, ЧУ, ПУ, Волдеморта, и некоторых Пожирателей).

Потом сердобольный, но в глубине души злорадствующий, что не он самый последний неудачник-девственник, Невилл по секрету посоветовал ему заказать совиной почтой в Лютном Переулке контрабандные медальоны подчинения производства Таиланд, которые в отличие от барахлянских китайских, подчиняют гораздо круче и суровее (вот лучше бы Невилл на зельеварении так старался!). Воспрявший духом и поклявшийся получить желаемое во что бы то ни стало, Гарри Поттер тут же послал Буклю с анонимным письмом к Горбину, который прислал ответку с требованием налички. Сначала деньги — потом стулья, то бишь, медальон! Пришлось опять ждать воскресенья, ибо любовь стоит недешево. В понедельник черная дряхлая ворона сбросила посылку с контрафактом прямо в овсянку Избранного. Чертыхаясь, Гарри вытирал сверток рукавом своей мантии. Потом убежал в туалет Плаксы Миртл и любовался на блестящую безделушку целый час, предвкушая, как будет держать в объятиях стройное, изящное тело профессора, как будет ласково перебирать и гладить длинные черные волосы (опять жирные и неухоженные), как станет целовать все тело и особенно розовые профессорские соски (Гарри мысли не допускал, что они могут быть коричневые, а не розовые), как снимет с него всю одежду и… Развратные мечты прервала Плакса Миртл, принявшаяся громко жаловаться на свою горькую судьбу и вынудившая Гарри спешно удалиться из приюта Одиноких странников, то есть, вечного привидения.

Осталось только дождаться подходящего момента и накинуть медальон на шею Снейпу. Для этого Гарри под мантией-невидимкой пробрался к комнатам профессора в подземельях. Притаившись у двери с изображенной на ней зеленой ухмыляющейся и подмигивающей проходящим змеей, Гарри Поттер держал медальон наготове. Вскоре раздались легкие неслышные летящие шаги и шелест развевающейся мантии. Профессор остановился у двери и произнес на латыни какую-то длинную фразу — пароль от своих комнат. И в этот момент Гарри набросил цепочку с медальоном прямо на шею Снейпу. Скинув мантию, он с радостным воплем попытался обнять преподавателя и повалить на пол. Но Снейп не торопился обниматься и лобызаться с ним. Закатив глаза, он мученически застонал и, стащив медальон, бросил его на пол и испепелил Инсендио.

— А… а... как же… а почему вы не… Но это же должно было сработать! Я же триста галеонов отвалил за оригинал, боггарта горбатого! А мне подсунули нерабочий! — возмущенно возопил обманутый Герой.

— Успокойтесь, Поттер. Медальон, может и рабочий, да у меня под кожу вшит блокатор вот таких мерзких подчиняющих штучек. Я сам создал его — это капсула с зельем, очень редким, на основе слез столетней девственницы, которую лишил девственности одноногий и одноглазый араб, так-то вот! Вы думаете, вы один такой умный и хотите меня? Меня, если вы не заметили, очень многие хотят — и в качестве личного зельевара, и в качестве шпиона, в качестве любовника и даже телохранителя, — тут Снейп поморщился, видать, навеяло…

— Я, к вашему сведению, человек предусмотрительный и бдительный, свою свободу я охраняю лучше, чем свои самые редкие ингредиенты, и уж никак не могу позволить служить кому-либо без своей выгоды и оговорок. Так что учитесь, Поттер, пока я жив и здоров.

И Снейп, отпихнув Гарри в сторону, вошел в свои покои и захлопнул дверь прямо перед носом Избранного, едва не разбив ему знаменитые очки.

Удрученный донельзя Поттер отправился к себе в Башню. Оказалось, его в камине на свиданку ждала горящая башка Сириуса, его крестного. Поттер присел перед очагом и, обливаясь горючими слезами, принялся жаловаться на свою горькую судьбу и на профессора Снейпа. Услыхав кодовое слово, Блэк взбеленился, как будто сел собачьим хвостом на любимый МакГонагалл колючий шотландский чертополох и заорал, что выкопает в своих темномагических гримуарах в библиотеке Блэков (эй, а как же неприятие и борьба против Темных Искусств?) страшный обряд или зелье на крови, чтобы привязать сального мерзавца к Гарри так, что тот не сможет вырваться никогда в жизни! Только пусть Гарри пришлет ему с Буклей свои волосы или кровь. Успокоенный заботливым крестным Гарри Поттер, пошмыгивая носом, отправился спать.

Как водится, неуемный, и неумный к тому же Блэк сдержал свое слово. Он закопался в библиотеку предков, как блохи в его густую шерсть, и не вышел из пропылившейся и неубираемой разленившимся Кикимером комнаты до тех пор, пока не нашел сложный-сложный рецепт фирменного семейного черномагического зелья на крови, как и обещал. Сам он, конечно, сварить его не смог, по причине малого знания и тотального забывания школьного курса Зелий, поэтому заказал старой ведьме, которая торговала в Лютном человеческими ногтями, а на самом деле держала колдовской наркопритон, где варила и продавала одурманивающие разум зелья. В сваренное зелье Блэк по тупости и ограниченности щедро влил своей крови, видимо, считая, что его кровь может заставить сальноволосого мерзкого слизеринца полюбить его дражайшего крестника.

На очередном скучном собрании Ордена Феникса, когда прибыли Дамблдор со Снейпом, он, скрепя сердце, улыбался Снейпу и мило щебетал о погоде, ценах на ингредиенты и преимуществах оловянных котлов над железными. Снейп брезгливо поглядывал на него, не поддерживая подозрительную беседу и страшно кривясь, когда Блэк неправильно выговаривал на латыни названия магических растений. Дамблдор и остальные удивленно взирали на этот спектакль. Под конец Блэк приволок из кухни поднос с кофе и чаем, благо Молли сегодня на заседании отсутствовала, и некому было исполнять обязанности чайханщика. Все расхватали чашки и прихлюпывали чаек, заедая его печеньками и мармеладками, обрадованные тем, что собрание близится к концу. Блэк, ослепительно миролюбиво улыбаясь, поставил перед Северусом чашку с чаем. Снейп так же отвратительно ощерился в ответ и отхлебнул из чашки. Ничего не произошло… Ни гром не грянул, ни молния не сверкнула… хотя, по описанию, Снейп должен был сорваться с места и лететь в Хогвартс — любить и обнимать-целовать его любимого крестника, так похожего на Джеймса.

Дамблдор, видя откровенную скуку и явный пофигизм на кровожадные планы Волдеморта, отпустил всех с напутствиями быть бдительными и любить окружающих, ибо только сила любви поможет одолеть врага! Затем подхватил под ручку неприятно улыбающегося профессора Зелий и удалился вместе с ним через камин, излагая по пути очередную просьбу сварить зельица от аллергии на цитрусовые. Блэк, выпроводив всех восвояси, задумчиво, что было абсолютно не в его характере, покрутил в руках чашку Снейпа, понюхал и недолго думая, отхлебнул — вкус как вкус, подумал он, может, старая карга неправильно сварила? И дохлебал чай до конца. Тут же его затошнило, замутило и он упал под стол, потеряв не очень вразумительное сознание. Очнулся он от того, что кто-то лежал на нем и, нежно причмокивая и обслюнявливая, целовал во все лицо. Продрав мокрые глаза, Блэк узрел Гарри, который присюсюкивая, гладил его личико.

— Гарри, ты что, я же твой крестный, ты не можешь любить меня! Дай мне встать, я срочно закажу сварить отворот! Все-таки, наверное, надо было вливать не свою кровь, а кровь Снейпа, да разве ж у него допросишься, у жадной слизеринской сволочи! — отчаянно возопил Блэк, чувствуя, что тело, долго не видевшее ласки, начинает поддаваться и оживать в некоторых местах в ответ на горячие поцелуи Золотого Мальчика.

— Нет, Сириус, если и ты отвергнешь меня, я просто утоплюсь! Я хочу любить кого-нибудь, раз уж Снейпа нельзя, а ты… — Гарри критически оглядел Блэка, — ты до жути похож на него, особенно если закрыть глаза!

И он опять с энтузиазмом принялся лобызать крестного отца. Блэк решил тоже плюнуть и отдаться радостям жизни, коль скоро пейринг не запретный, и не совсем инцест. А все же, подумалось ему, почему Зелье не подействовало на Снейпа?

— А потому, — ответил ему ехидно Снейп, немедленно материализовавшийся в его мыслях, — что Зельеварение нужно было в школе внимательнее изучать! Темномагические привороты делаются на определенного человека и с определенной его частицей — кровью, спермой или слюной (Блюээээээ…), а какая частица меня, Северуса Снейпа, была в твоем паршивом вареве?

— Никакой, — смущенно и обескуражено пролаял Блэк, прижимая к себе несносного, но очень активного крестника.

— Вот именно! — преехиднейше ответил зельевар и медленно растаял в воздухе и в мыслях, оставив после себя изображение злобно подмигивающей змеи.

Так Гарри Поттер нашел, наконец, свою любовь.

И все были довольны и счастливы, особенно Добби!