Вторник и пятница

Снейп трахает его самозабвенно. Он приходит каждые вторник и пятницу в восемь вечера, разжигает обычно холодный очаг и отправляется на кухню. Достаёт из холодильника бутылку пива, неизменно морщится, делая один-единственный глоток, и ставит почти полную бутылку на обеденный стол.

Сначала Гарри допивал это пиво с утра, вяло перемещаясь по своему маленькому дому в надежде размять затёкшие мышцы. Теперь — вот уже два месяца — он выливает пиво в кухонную раковину, без энтузиазма потрясая над ней бутылкой, чтобы опустошить её всю до последней капли.

После пива Снейп снова идёт в гостиную, на ходу расстёгивая мелкие чёрные пуговки на немного потёртых манжетах. Одежду он снимает не спеша, аккуратно вешая её на спинку кресла, разглаживая складки, поправляя вывернутые рукава. Гарри на него не смотрит, потому что Гарри задыхается, путается в футболке, потом путается в джинсах, потом не может стянуть носки, а потом не знает, куда деть руки, попутно размышляя, снять ли очки самостоятельно. И так каждую неделю по вторникам и пятницам полгода подряд — Снейп раздевается медленно и тихо, а Гарри срывает одежду и оставляет прямо на полу, и всегда ужасно волнуется, и всегда совершенно не знает, как поступить с очками.

У Снейпа длинные пальцы и железная выдержка, он высокий и худой, совсем не красивый и очень опасный. А ещё он спокойно мог бы годиться Гарри в отцы. Но у самого Гарри своё мнение на этот счёт — Снейп целуется так, что перестаёшь чувствовать землю под ногами, у Снейпа запредельно глубокий и бархатный голос, когда он стонет или даже хрипит, и на Снейпа у него стоит так, как не стояло ни на кого в мире.

Снейп подходит к Гарри и снимает с него очки, это своеобразный ритуал. Он не смотрит с нежностью или с желанием, не целует пухлые искусанные губы, не притягивает к себе, просто снимает очки и всё. Такой вот условный сигнал к действию. Гарри сам прижимается к нему, уверенно находит рукой член, сам целует Снейпа, прикрывая глаза, Гарри всё делает сам. Он постоянно сбивается с ритма, иногда неуверенно заглядывает в глаза своему бывшему профессору. Он слишком настойчив и неуклюж, и всё это наверняка очень смешно выглядит со стороны, и если бы у Гарри не так громко трепыхалось сердце, то он, наверно, и сам бы посмеялся, но как только одна рука Снейпа сжимает его бок, а другая оглаживает ягодицу, становится уже не до смеха.

Позы всегда разные. Не то, что бы Гарри нравилось заглядывать Снейпу в глаза во время секса, или, например, прогибать спину, выпячивая задницу. Гарри всё равно, Гарри просто нравится трахаться со Снейпом. Ему это нравится всегда, всякий раз, без исключений. Иногда Снейп вертит его, как игрушку, а иногда позволяет самому выбирать темп. Но это всегда изумительно, по опыту знает Гарри и всегда подчиняется умелым рукам.

Снейп ставит его на колени перед самым диваном. Гарри хочет отодвинуться назад, хочет поставить локти на пол, но сильная ладонь уверенно ложится между его лопаток, прижимает его грудь к жёсткой диванной обивке. И Гарри привычно подчиняется, прижимаясь к дивану щекой и жмуря глаза. Снейп обстоятелен во всём: покрывая поцелуями спину Гарри, растягивая его пальцами, смазывая свой член. И когда горячая головка проскальзывает в мальчишку, тот только стонет, и явно не от боли.

Снейп всегда начинает медленно, это всегда сводит Гарри с ума. Он извивается, хнычет, пробует податься назад, но ладонь прочно припечатывает его грудь к дивану и ему остаётся только скрести пальцами по обивке, закусывать губу и пытаться выровнять давно уже сбитое дыхание. Гарри никогда не смог бы ни с чем это сравнить: сначала ничего приятного, а потом почему-то становится жарко, и нет никаких сил оставаться неподвижным, и он снова начинает извиваться под рукой Снейпа, всё пытаясь подмахнуть, задать свой темп. И он решительно ничего не может с собой поделать, тело перестаёт его слушаться, остатки рассудка лопаются, как мыльный пузырь, Гарри не в состоянии собой управлять, он просто хочет глубже и быстрее. И даже если завтра он не сможет нормально ходить, сейчас это совершенно не важно, только не сейчас.

Снейп как будто чувствует это, он перехватывает Гарри за локти и тянет на себя ровно до той степени, чтобы спина у того прогнулась, а щека продолжала тереться о обивку дивана. Снейп методичен, обстоятелен и груб, он не сбивается с ритма, но дышит учащённо, почти загнанно, и с каждым движением он становится всё яростнее, вбивается в податливое тело всё сильнее. И такой Снейп нравится Гарри больше красавицы Джинни Уизли, томно предлагающей остаться на ночь, и даже больше Гермионы, задорно смахивающей ножом крышечку с бутылки Огденского. Такой Снейп нравится ему больше всего.

Снейп отпускает его правую руку, перехватывая за плечо, врывается в Гарри всё сильнее, с каждым выдохом из его горла вырываются тихие хрипы. Для Гарри это то же самое, как если бы Снейп приказывал ему «Давай же, Поттер, кончи для меня». И Гарри, конечно, слушается, сжимает свой твёрдый сочащийся член свободной рукой, делает пару движений и почти кричит от чистого невероятно сильного удовольствия, накрывшего его.

На самом деле они вообще не разговаривают, практически никогда. Снейп приходит молча и уходит молча, до секса говорить не о чем, после секса неохота. А во время секса Гарри не может сформулировать ни одного предложения, а Снейп просто молчит.

Несколько мгновений Гарри ничего не видит и ничего не слышит, он только чувствует сильные быстрые толчки Снейпа в своей заднице и жёсткую ткань у себя под щекой.

Когда реальность начинает возвращаться на круги своя, Снейп выскальзывает из Гарри и укладывается прямо на ковёр перед камином, он возбуждён, член красный от прихлынувшей крови и блестящий от смазки. Гарри пытается отдышаться, пытается подняться с дивана, и он никак не может отвести взгляда от этого большого красивого члена. Его собственный немного обмяк после оргазма, но сам Гарри возбуждён, пожалуй, даже сильнее, чем несколько минут назад.

Он облизывает губы и упирается плохо слушающимися руками в пол около бедра Снейпа, наклоняется, заглатывает головку и начинает сосать. Длинные пальцы легко гладят его по волосам, путают их, захватывая в пригоршню и резко тянут вверх. Это больно и почти обидно, но взгляд Гарри останавливается на губах Снейпа, и эта его лёгкая самодовольная ухмылка как будто гипнотизирует. Мальчишка даже не пробует отвести глаза, он поднимается выше по стройному телу, непослушными ногами пытается оседлать его бёдра и всё смотрит, смотрит на эту ухмылку.

Снейп выпутывает руку из его волос и Гарри медленно распрямляет спину, приподнимается на коленях и ищет рукой горячий возбуждённый член. Он садится на него медленно, закусывая губу, не отрывая взгляда от самоуверенной ухмылки. Когда член оказывается полностью в нём, он останавливается, немного двигает бёдрами вперёд и с восторгом замечает, как приоткрываются жёсткие губы, хватая воздух. Он переводит взгляд выше, Снейп смотрит прямо ему в глаза с таким явным и сильным желанием, что у Гарри невольно захватывает дух. Он опирается левой рукой Снейпу в грудь, а правой сжимает свой член.

Двигаться Гарри начинает сразу быстро и рвано, не обращая внимания на усталость в ногах. У него голова сама запрокидывается, и дыхание само сбивается. И ещё Снейп, чёртов Снейп, который начинает стонать под ним уже в голос, теряя самообладание. Гарри убирает руку с гладкой груди, откидывается назад и даже не удивляется, когда с каждым движением твёрдая головка задевает его простату. Он двигает рукой по своему члену в такт движениям бёдер. И на него накатывает жаркая волна ни с чем несравнимого удовольствия.

Снейп кончает сразу после него, больно впиваясь сильными пальцами в его бока, откидывает голову назад и прикрывает глаза. Его дыхание медленно успокаивается и Гарри спешит слезть с горячего тела, пока его не скинут. Силы есть только на то, чтобы привалиться к дивану и спрятать лицо в сгиб локтя. Глаза, как обычно, слипаются, из задницы вытекает сперма Снейпа. Гарри не чувствует стыда или отвращения, Гарри не чувствует даже смущения, если у него и есть какие-то чувства, то это лёгкое и ни к чему не обязывающее счастье: сейчас ему хорошо, и уже через три дня наступит вторник.

Снейп поднимается и идёт в ванну, через закрытую дверь Гарри слышит, как начинает работать душ. Он засыпает сразу же, как будто выключается. И так бывает всегда. Пока Снейп принимает душ, Гарри засыпает, а просыпается уже только утром, чаще всего ранним и чаще всего от холода, когда дрова в камине прогорают, и из комнаты уходит тепло.

В этот раз Гарри просыпается от солнечного света, бьющего прямо в глаза. Ещё однозначно утро, но уже не четыре часа пополуночи. Это настораживает. Камин не горит, но Гарри лежит на диване, укрытый пледом. Немного саднит щека.

На кухне вместе с ожидаемой одиноко стоящей бутылкой тёплого пива обнаруживается Снейп, спокойно пьющий кофе и читающий Ежедневный Пророк.

Гарри так и стоит на входе, его концепция мира, тщательно создаваемая последние шесть месяцев тихо и безапелляционно рушится. И виноват в этом, как всегда, Снейп.

— Ты остался, — тихо говорит Гарри, просто чтобы прояснить ситуацию. Снейп поднимает голову и спокойно встречается с ним взглядом.

— Доброе утро, мистер Поттер. Зернового кофе в этом доме не водится?— голос у него раздражённый, и нет никаких сомнений, что он сейчас начнёт язвить, как часто делал это в Хогвартсе.

Гарри подходит к столу, берёт пиво и привычно выливает его в раковину, потряхивая бутылку. Снейп вздыхает:

— Давай купим турку и нормальный кофе. Я не буду каждый раз травиться этой дрянью по утрам.

Тело у Гарри не затекло, но ходить немного неприятно, мышцы ещё не очень хорошо слушаются после сна. Но когда он подходит к Снейпу и утыкается носом ему в шею, это кажется ему очень правильным. И когда Снейп очень осторожно и неуверенно кладёт руку ему на голову, это тоже правильно. И Гарри отвечает:

— А пойдём прямо сейчас, купим турку и кофе, — и улыбается куда-то Снейпу в плечо.