Номера отелей схожи между собой, как близнецы: неуловимой безликостью и запахом дешевого мыла в ванной.
Они всегда снимают номер только в маггловских гостиницах — там меньше риска наткнуться на случайного знакомого, а раскрывать свою тайну она не желает, а уж Драко — тем более. Эта тема — табу, так же, как и вопросы о супругах. Впрочем, они стараются не тратить время на пустую болтовню. Шанс уединиться выпадает нечасто, и терять драгоценные минуты на разговоры — глупо.
— Я недолго, — краешком губ улыбается Гермиона, и скрывается за дверью ванной.
Драко скидывает теплую мантию на кресло и принимается расстегивать рубашку. Невольно хмурится, цепляясь взглядом за простую мебель, потертый с краю ковер, кричаще-безвкусные портьеры, скрывающие покрытые разводами оконные стекла. Он не хочет придираться к мелочам, но если с детства привык к роскоши — как ни крути, а неподходящая обстановка будет раздражать.Впрочем, раздражение легко уходит, стоит только заняться делом: задернуть шторы, трансфигурировать бокалы…
~~~
Не самая лучшая идея — тащиться в маггловский отель на краю Лондона, но иного выбора у них нет. В магическом мире оба не просто узнаваемы — их имена постоянно на слуху, как и знаменитых родителей: главного колдомедика Драко Малфоя и главы Департамента по защите прав волшебных существ Гермионы Уизли. Когда-то положение родителей было поводом позадирать нос друг перед другом, поважничать перед однокурсниками. Но сейчас они уже не глупые школьники, они повзрослели. Поначалу присматривались друг к другу издалека, словно не веря — как изменились оба, а потом — потом начали встречаться. И семьи, и даже близкие друзья решили поначалу, что это шутка. А потом посыпались вопросы, долгие выматывающие разговоры, настойчивые советы «хорошенько подумать» … Они все оказались не готовы понять и принять их выбор. И именно поэтому они сейчас здесь, среди скупого гостиничного убранства: применять магию, чтобы создать вокруг себя уют и комфорт, они не решаются из страха быть обнаруженными, да и попросту нет на это времени.
— Беги в душ, — оторвавшись от Розы, шепчет Скорпиус и легонько шлепает ее по ягодицам. — Я присоединюсь чуть позже.
Та звонко смеется и скрывается за дверью ванной, а он достает из кармана куртки маленькие свечи, расставляет их на прикроватных тумбочках и поджигает обычной маггловской зажигалкой — это единственное, что он сейчас может сделать, чтобы добавить свиданию хоть капельку романтики.
~~~
Накинув на плечи махровый, грубовато-царапающий нежную кожу гостиничный халат, Гермиона выскальзывает из ванной, охваченная предвкушением, сердце колотится, точно в первый раз. Драко жестом фокусника протягивает ей наколдованный на скорую руку бокал. Ее любимое вино — белый мускат, терпкий, с запахом трав, разогретых полуденным солнцем, и счастья. Он каждый раз приносит что-то вкусное, какую-то мелочь — яркий апельсин, горько-пряный шоколад, вино или конфеты. А вот цветов не бывает, и за это Гермиона благодарна тоже.
— Спасибо! — негромко произносит она, отпив глоток, и тянется к его губам.
Поцелуй мягок и невесом, они неспешно наслаждаются им, словно растворяясь друг в друге. Внезапно за стеной раздается звонкий смех и шум, похожий на хлопанье в ладоши. Драко недовольно морщится:
— Мерлин, какая слышимость! Жаль, что нельзя отгородиться заглушающими.
— Пустяки, — выдыхает Гермиона, — не будут же они хохотать весь вечер.
~~~
Скорпиус неслышно заходит в ванную и замирает: запрокинув голову назад, Роза стоит под душем, одной рукой неспешно намыливая тело. Ведет мочалкой по упругой груди, задерживается на сосках и тихо охает. Сквозь занавеску ему видны только очертания, но воображение уже рисует красочные картинки. Вокруг терпко пахнет обычным мылом, но отчего-то именно этот запах заставляет Скорпиуса сглотнуть тягучую слюну и крепко зажмуриться, выдыхая. Стянув трусы, он подходит ближе и, отдернув шуршащую штору, ступает под теплые струи.
Ее кожа восхитительно пахнет чистотой и влагой, он слизывает с выступающих позвонков безвкусные капли, удобно устраивает ладони на груди, и теребит напряженные соски. Роза шумно дышит, откинувшись на него, трется спиной, чувствует упирающийся в ягодицы напряженный член и смеется:
— Ненасытный...
— А ты — провокатор, — не остается в долгу Скорпиус и звонко оттягивает ее по ягодице.
Роза сжимает бедра и громко стонет: Скорпиус знает, как сделать её желание нестерпимым. Но оставлять за ним последнее слово? Никогда! Она просовывает между ними руку и уверенно сжимает в ладони его член: не сильно, но достаточно, чтобы почувствовать охватившую его дрожь предвкушения. Скорпиус громко стонет и резко толкается в ее руку: что ж, игра началась.
~~~
Драко в ответ чуть саркастически приподнимает брови, но замолкает. Прошедшие со школьных времен годы научили его сдерживать язвительные комментарии, а ее — понимать даже невысказанное. Но все это так неважно, потому что его теплые ладони уже пробрались под халат, развели его полы в стороны. Драко чуть отстраняется, с жадностью оглядывает гибкую, ладную фигуру, проводит по ней руками. Гермиона судорожно вдыхает, когда он мимоходом, словно случайно, задевает пальцами аккуратные соски. Она прикрывает глаза и прикусывает губу — каждый раз дает себе слово, что не станет превращать секс в поединок, пытаясь вести, и каждый раз терпит поражение, уступая своим порывам. Впрочем, если они снова и снова встречаются, значит, его это устраивает? Нимало не смущаясь, Гермиона сразу кладет ладонь на пах Драко: она слишком любит ощущение возбужденного члена под рукой и ласки через ткань. Он, похоже, догадался, и никогда не снимает брюки заранее. Брюки — это ее.
Обхватить член рукой, провести по нему с нажимом, чтобы почувствовал — она тоже хочет, приласкать большим пальцем головку, с удовлетворением отмечая, как Драко еле сдерживает себя, чтобы не толкнуться ей навстречу. Она уже собирается опуститься на колени и разобраться, наконец, с застежкой ремня, но тут, сквозь легкий шум бегущей воды, доносящийся из-за стены, раздается грудной стон, и спустя пару мгновений — еще один.
Черт, Драко психует и порывается развернуться, однако Гермиона вцепляется в ремень его брюк, дергает на себя и с вызовом шипит:
— Думаешь, отпущу? Сначала покажем этим... голосистым, за стеной, что такое настоящий секс.
Драко хмыкает: однако, у нее всегда в запасе коронный аргумент. Сложно спорить с женщиной, когда твой член у нее во рту. А уж если она искренне наслаждается процессом, старательно расслабляя горло, чтобы он мог толкнуться глубже, с силой сжимает щеки, даря невероятное чувство влажной тесноты, теребит языком уздечку, и сглатывает, настолько жадно сглатывает, что мурашки бегут по спине, и Драко расслабляется, отпуская себя. Тяжелое, шумное дыхание наполняет их комнату, а когда Гермиона выпускает член изо рта и, перехватив его рукой, продолжает ритмичные движения и вбирает в рот поочередно оба яичка, шумно обсасывая их, Драко начинает хрипло постанывать на выдохе.
Мерлин, как хорошо!
~~~
Он слишком нетерпелив, но что поделать — порывистость и страстность скорее свойства его натуры, нежели издержки возраста. Блэковская кровь, доставшаяся Скорпиусу по отцовской линии, проявляет себя во всей красе.
Она горяча — жадно принимает ласки, впитывает в себя каждый его хриплый стон и, опустившись на колени, вбирает немаленьких размеров член в рот. На языке мешается вкус воды, мыла и его возбуждения, и она глухо и протяжно стонет, старается расслабить горло. Во рту восхитительное ощущение бархатистости кожи, а если нажать языком на выступающие венки, то можно отчетливо почувствовать, как несется и пульсирует в них кровь.
Скорпиус хрипло стонет и отчаянно толкается ей в рот, путает пальцами густые медные волосы и, ухватив их в кулак, чуть отстраняет ее и сбивчиво шепчет:
— Посмотри на меня...
У Розы пронзительно голубые глаза, такие, словно в них небо упало и играет с солнцем в прятки. Она смотрит открыто и доверчиво, а еще с желанием, даже похотью. От этого взгляда по телу рассыпаются мурашки, и Скорпиус чувствует себя пьяным. Он нежно обнимает Розу за плечи, рывком поднимает на ноги и сам опускается на колени. С силой оглаживает ее бедра, заставляя чуть шире расставить ноги, и осторожно касается пальцами заветного местечка. Роза сдавленно охает и цепляется пальцами за мокрый кафель, когда пальцы сменяет юркий шершавый язычок. Ощущения настолько нежны и возбуждающи, остры и приятны, что Роза, не сдерживаясь, громко стонет.
— Ч-ш-ш-ш-ш... — успокаивающе гладит ее по плоскому животику Скорпиус, когда она, прогибаясь в пояснице, ударяется затылком о влажную стену. — Идем в кровать?
Полумрак таинственен и романтичен, в нем мерцают огни нескольких десятков зажженных свечей. Роза глубоко вдыхает их цветочный запах и задорно смеется:
— Выдумщик!
— Для тебя, — улыбается Скорпиус и удивленно вскидывает брови: из-за стены отчетливо слышатся рваные, полные едва ли не животной страсти стоны. Мужской — низкий и протяжный, — и женский - короткий, всхлипывающий, невнятно умоляющий о большем.
— О! — усмехается Скорпиус. — Да мы тут не одни, — и лукаво подмигивает Розе. — Покажем класс?
— Кто кого? — смеется в ответ та и опускается на кровать. — С удовольствием! — кивает она: главному загонщику гриффиндорской сборной не с руки проигрывать в спорах.
~~~
Драко опускает руку на голову Гермионы, склоненную над его пахом, зарывается пальцами в густые каштановые волосы — пряди непокорно выбиваются из модной стрижки. Он не рискует прижать ладонью затылок, лишь слегка надавливает, чтобы на свой вкус ускорить темп. Она запрокидывает голову и, глядя Драко в глаза, тянется ласкать себя сама: пальчики с безупречным маникюром ведут невидимые дорожки по животу, пробегают сквозь аккуратно подстриженные завитки в паху и скрываются ниже. Гермиона тут же стонет — чувственно и лишь капельку наигранно, зная, как звук ее голоса действует на Драко. А он — не в силах отвести глаз — ощущает вибрацию этого стона на своем члене и откликается: стонет ей в унисон, протяжно.
Драко отстраняется и рывком подхватывает Гермиону на руки, широко шагает к стандартной двухместной кровати и бережно кладет свою ношу на самое обычное покрывало. Он сейчас очень впечатляюще выглядит: затуманенный возбуждением взгляд, напрягшиеся мускулы рук, крепко стоящий, влажно поблескивающий член покачивается в такт движениям. Уверенным жестом Драко подсовывает ей под поясницу подушку; легкими поцелуями-покусываниями по голени и выше, по бедру, заставляет раздвинуть ноги шире. Серые глаза полны жадного желания, ему наверняка уже хочется приступить к «основному блюду», но Гермиона готова поспорить на что угодно — он еще помучает ее, доведет до первого оргазма всего лишь губами и языком. И эта мысль заставляет ее двинуть бедрами и неосознанно, умоляюще всхлипнуть.
Из-за стены доносится что-то похожее на короткий озорной смешок. Драко и Гермиона обмениваются понимающими взглядами — соседи. Они что, уже закончили свои упражнения в душе? Ха, что-то слишком быстро. Их слышат? Плевать. Точнее, нет, не плевать. Это тоже добавляет перца и остроты ощущениям — осознание, что кто-то совсем рядом, за хлипкой, едва ли не картонной стеной слышит звуки их любовной игры. Глаза Гермионы озорно поблескивают, и она ерзает по покрывалу — начинай же, сколько можно ждать! Она не собирается сдерживать себя ни капли, и вскоре каждому точному движению языка вторит грудной стон — искренний, самозабвенный.
Между ног становится все горячее, Гермиона срывается со стонов на вскрики, подается бедрами навстречу, продлевая прикосновения — сильные, дразняще-жалящие в самые сгустки нервных окончаний. Жаркая волна прокатывается по телу, еще миг — и Гермиона коротко вскрикивает, пропуская через себя ураган ощущений, заставляющих потерять себя в чистом удовольствии. Драко дает ей отдышаться, насладиться медленным отливом дрожи и сладких спазмов, и тут до них доносится...
~~~
Скорпиус окидывает взглядом хрупкую фигуру, тянет за плечи, укладывая на кровать, скользит языком по шее вниз — к груди, обводит ареолы сосков, влажными поцелуями спускается к ямке пупка и толкается в нее языком. Роза громко охает и вскидывает бедра, прося не останавливаться, двигаться дальше.
Ее запах дурманит голову, пьянит не хуже самого лучшего эльфийского вина, какое только можно найти в подвалах мэнора. Скорпиус подхватывает ее под колени и с упоением прижимается губами к желанному местечку.
Громко вскрикнув, Роза подается навстречу, путаясь пальцами в его волосах, направляя, заставляя двигаться в выбранном ею ритме. Скорпиус подчиняется: широко вылизывает нежную кожу, посасывает, щекочет языком, настойчиво рвется им в горячую глубину. Сейчас она жажда и источник одновременно, хочется коснуться ее везде, где только возможно. И он касается, скользя руками по упругой груди, теребя напряженные соски, срывая восхитительные нетерпеливые крики.
Роза бьется в удовольствии, как птица в закрытое окно, ловит губами воздух, отчаянно просит о большем, нисколько не стесняясь того, что ее услышат там, за стенкой. Хотя, скорее всего, соседям сейчас не до них. Скорпиус ухмыляется, слушая протяжные стоны, хриплые вздохи, сбивчивый шепот.
— Еще, пожалуйста, еще... — тонкие стены не скрывают чужой страсти, близость и накал этой страсти опаляют.
~~~
До них доносится нетерпеливо-требовательное:
— Да-да-да... О, пожалуйста, еще разочек, давай же...
Что-то в звонко-протяжном, изнывающем от желания девичьем голосе кажется Гермионе знакомым, она даже приподнимается на локте, вслушиваясь с недоверчивым удивлением, но тут Драко наваливается на нее сверху, подминая под себя:
— Что, неужели будем слушать чужое исполнение? Может, лучше продолжим? Эх, красиво стонет, — тут же выдыхает он, противореча сам себе, и, не давая Гермионе ответить, захватывает ее губы поцелуем.
Вжавшееся в нее сильное тело ощущается приятной тяжестью, но Гермиона не любит эту позу — досыта наелась ею в семейной спальне. Отзывчиво откликаясь на ее движение, Драко перекатывается на спину, подхватывает Гермиону под бедра и плавно входит в горячее и ждущее, податливо раскрывающееся и чуть подрагивающее шелковыми стенками, разрешающее творить все, что он захочет. Драко невольно закусывает верхнюю губу, рвано выдыхает. Гермиона понимающе пережидает, не двигаясь, лишь проводя руками по его груди.
Первый толчок — сразу глубокий, прочувствованный, и дальше — по ее воле, в выбранном ею темпе, словно качаясь на волнах в бурном, неспокойном море, упиваясь порывами штормового ветра, не заботясь о скрипе не привыкшей к таким нагрузкам тщедушной кровати, переплетаясь, вскрикивая и вторя друг другу.
~~~
Это становится как «на спор», сродни игре наперегонки: кто громче стонет или пронзительнее вскрикивает; кто просит больше или умоляет не останавливаться; чья кровать грозит вот-вот развалиться от сумасшедших метаний и толчков; как осторожное подглядывание, рискуя в любой момент быть замеченным с рукой в штанах кем-нибудь из взрослых, — шум из соседнего номера горячей волной окатывает Розу и Скорпиуса, вызывая странные, неконтролируемые вспышки острого балансирования на самой грани оргазма.
Отчаянно вбиваясь в податливое тело, Скорпиус четко видит перед глазами ту, предающуюся утехам за стеной, пару, слышит вплоть до единого всхлипы и вздохи, как если бы они были его собственные, едва ли не кожей ощущает исходящее от тех, других, одуряющее возбуждение.
— Да... Еще... — Роза мечется по простыням, комкая их в ладонях, смотрит на Скорпиуса затянутым поволокой взглядом, облизывает пересохшие губы и судорожно ловит ими глотки воздуха, словно умирая от недостатка кислорода. — Пожалуйста... Да...
Неровный торопливый шепот вторит ей из-за стены, срываясь на грубость, грязные пошлости. Похотливый рык в ответ заставляет кровь то застывать, то вскипать и нестись по венам, звучит в ушах сигналом к новому, еще неизведанному удовольствию.
~~~
— Зверь, голодный, похотливый зверь... люблю когда ты такой... нетерпеливый, жадный.... яростно трахающий, не дающий опомниться... обожаю когда ты врываешься своим членом... заставляешь кричать и царапаться... — слова срываются с губ сами собой, тяжелыми каплями обжигая слух, Гермиона ни на миг не задумывается над их смыслом.
Они идут изнутри, ей хочется их произносить. И ей нравится, как от звука этих слов глаза Драко становятся совсем темными, будто грозовая туча, и припухшая от поцелуев верхняя губа ползет вверх, обнажая верхние зубы. Он невольно рычит, распаленный этими признаниями, рывок — и он снова оказывается сверху, утверждая право доминировать.
Тут же разворачивает ее на четвереньки. Поза животная, но им обоим сейчас хочется именно этого — нежности и ласки не хватает для удовлетворения грубого, пожирающего тело изнутри желания. Гермиона замолкает, пытаясь отдышаться и сглотнуть слюну — во рту пересохло и в горле першит, — и им сразу становится слышно, что за стеной творится что-то совершенно невообразимое: стук и скрип кровати частит, сопровождаемый недвусмысленными откровенными возгласами, явно подтверждающими — тем, двоим, за стеной, сейчас плевать на весь мир вокруг, они только друг для друга, и не в силах сдержать плещущегося во все стороны наслаждения.
От этих звуков подводит низ живота, в голову ударяет волна чистой похоти, и Гермиона стонет в голос:
— Драко...
Его не нужно просить дважды, — засадив с размаха, он наваливается сверху, прикусывает ей загривок, не сильно, но ощутимо, отпускает и проводит сверху носом, щекоча горячим дыханием, начинает двигаться — не размашисто, но точно и глубоко, очень глубоко. Еще пара минут, и оргазменный шторм накрывает их, расплавленным металлом протекая по венам, задевая каждую клетку тела, выпивая до дна все желания и мысли.
~~~
Громкие протяжные стоны за стеной эхом прокатываются по стенам, оседают на коже острым, неконтролируемым возбуждением — Роза знает: тем двоим тоже хорошо, очень хорошо, но — она уверена — все же не так, как ей сейчас.
Скорпиус нежен и требователен одновременно. Он пытливо вглядывается ей в лицо, ловя каждую эмоцию, едва та успевает зародиться, ловит губами губы, чтобы пылко сцеловывать хриплые стоны, сминая ладонями ее ягодицы, он раз за разом сильно и резко врывается в нее с чувством, будто решительно отталкивается от края пропасти — и прыгает вниз, отдавая себя на волю инстинкта. Сердце заходится в бешеном ритме, кажется, бьется везде, где только она касается его, и Роза ощущает это кончиками пальцев.
Скорпиуса и много, и мало, и ей нестерпимо хочется больше: принять, прочувствовать, слиться воедино, чтобы не разобрать, где заканчивается она и начинается он. Она стирает стекающую по его лицу капельку пота и, совершенно нелепо смущаясь, сбивчиво шепчет:
— Хочу тебя... Я хочу... — и это тихое, но четкое "Я" заставляет его подчиниться: он перекатывается на спину, позволяя вести ей.
Роза по-кошачьи прогибается, откидывая с лица густые медные пряди, и, чуть помогая себе рукой, садится сверху, громко и протяжно выдыхая. В ее глазах мелькают отблески пламени свечей; волосы волной рассыпаются по плечам; грудь колышется при каждом движении, и Скорпиус поддерживает ее руками, дурея от мягкой тяжести, теребит пальцами упругие соски и, приподнимаясь, тянется поцеловать.
— Мой, — шепчет Роза и грубо толкает его ладонью обратно, заставляя лечь. — И будет по-моему.
Мягкая, улыбчивая, часто смущенная, похожая на маленького котенка Роза сейчас — гордая и властная львица, темная колдунья, ослепительно красивая нимфа.
— Ведьма... — выдыхает Скорпиус, подхватывает ее под бедра и с силой насаживает на себя.
Роза вскрикивает, вцепившись пальцами ему в плечи, и сжимает бедра. В один миг срываются со свечей огоньки, кружатся в воздухе легким ярким вихрем и рассыпаются мелкими колкими искрами.
* * *
Скорпиус лежит, раскинувшись на простынях, ласково поглаживая уютно устроившую голову на его плече Розу. От ее волос мягко пахнет цветочным шампунем, на висках прядки взмокли, завились колечками, он невесомо касается их подушечками пальцев, разглаживая. Глаза полуприкрыты, но под внешне расслабленной позой скрывается беспокойство, тревожно тянет под ложечкой, он сам не может понять — почему. Только что все было невероятно, безумно хорошо — финал был оглушительным: с Розой по-другому и не бывает, истома растекается и точно спеленывает тело в уютный кокон неги. Но краем сознания он понимает — что-то пошло не так, и упорно пытается разобраться — что именно.
Через несколько минут Роза поднимает голову, глядит хитрющими глазами, и принимается играть в свою любимую игру — щекочет, пощипывает и с упоением ловит невидимых пикси, спрятавшихся то под его коленкой, то за ухом, то на пупке. Скорпиус хохочет, отбиваясь, подминает под себя и начинает снова целовать. Мысль о том, что мужской, полный страсти голос за стеной чем-то неуловимо знаком, мгновенно улетучивается, так и не успев толком оформиться.
~~~
Расставание выходит по обыкновению неловким и скомканным. Избегая взглядов, они одеваются, обмениваются малозначительными фразами. Драко мучительно хочется стряхнуть вновь облепившую их шелуху условностей, обнять ставшую вдруг такой далекой, но по-прежнему невозможно притягательную женщину. Он холодно прищуривается, завязывая галстук перед зеркалом — это они уже тоже проходили: любая попытка разговора на тему "так продолжаться не может" обречена, Гермиона злится и не желает ничего обсуждать.
Уже в дверях Гермиона вдруг разворачивается:
— Ой, забыла кое-что в ванной, минутку, я сейчас.
Драко выходит в коридор, на миг прикрывает глаза: момент ухода из гостиницы всегда самый тяжелый, на душе муторно: от разом навалившегося отвращения к этому месту, от окутавшей их лжи и быстрого взгляда на прощанье, легкого пожатия холодных пальцев, от того, что впереди — мучительно долгие дни и вечера в ожидании маленькой пестрой совы и короткой записки.
Внезапно дверь соседнего номера приоткрывается, Драко порывается отвернуться, но тут, совершенно некстати, просыпается любопытство — он хочет взглянуть на парочку, с которой они устроили такой зажигательный вечер, по-отдельности и все-таки вместе.
~~~
Расставаться не хочется от слова совсем, но между ними огромная пропасть — общественное мнение и слишком много условностей. Скорпиус не сводит с Розы взгляда, пока та торопливо застегивает шелковую блузку, прячет роскошные волосы в тугой пучок, становясь похожей на ту заучку Уизли, какой ее знают все.
— Не хочу тебя отпускать, — шепчет он, притягивая ее к себе и утыкаясь губами ей в живот.
— Ничего не поделать, — глубоко вздохнув, она звонко чмокает его в макушку и, отстранившись, треплет по волосам. — Я тебя люблю, знаешь? Что бы ни случилось...
— Знаю, — кивает он, — но все равно не хочу... Идем? — подхватив куртку, шагает к двери.
— Ой, сейчас, — отмахивается Роза, наклонившись за оторвавшейся от блузки пуговицей. — Придется воспользоваться магией, — тянет досадливо, разглядывая разломанный пластик. — Скорп... — окликает того, выглядывая в коридор. — Э-э-э... Мистер Малфой? — изумленно шепчет Роза, ошарашено глядя на отца Скорпиуса. — Добрый вечер...
~~~
— И как это понимать? — тон Драко холоден, а взгляд чужой и совсем не знакомый.
Скорпиус стоит прямо, напряженный будто струна, но смотрит, не отрывая взгляда: с вызовом и открыто.
— Что ты здесь делаешь? — Драко чуть приподнимает бровь.
— А ты? — не остается в долгу Скорпиус. — Думаю, мне не стоит произносить это вслух, правда же? — прищурившись, окидывает отца насмешливым взглядом. Но только Роза знает, каково ему сейчас, ощущает волнами исходящее от него напряжение.
Натолкнувшись на вызов в глазах Скорпиуса, Драко застывает. Мгновенно приходит осознание — дело даже не в том, что он услышал, как сын развлекался с этой рыженькой простушкой, которая совсем ему не пара. Хуже, гораздо хуже другое: Скорпиус наверняка слышал, как они с Гермионой... О, это катастрофа. Нечеловеческим усилием воли он заставляет себя выдержать взгляд сына. За спиной слышится шорох, и Драко инстинктивно пытается спасти ситуацию — закрыть Гермиону спиной. Но тут же понимает — бесполезно! Она не из тех, кто будет безропотно ждать и прятаться, она непременно ринется выяснять, что к чему.
— В чем дело?! — голос Гермионы строг и почти официален, но Драко видит, как часто начинает биться жилка на ее шее, когда она видит поначалу Скорпиуса, а затем — шок! — огромные, испуганные глазищи Розы.
— Мама?! Миссис Уизли?! — удивленным хором выдыхают оба ребенка. "Ребенка" — Драко усмехается собственным мыслям: хороши детки подросли! И воспитанием заниматься, пожалуй, поздно... Да и не место, ни в коем случае!
— Скорпиус! Проводи мисс Уизли домой, — отрывисто произносит он. — Я буду ждать тебя в мэноре, там и поговорим.
Тот сдержанно кивает, молча берет Розу за руку, и оба торопливо шагают к лестнице.
— Подожди, — побелевшими губами произносит Гермиона, она хочет сказать что-то еще, но привычное красноречие неожиданно ей изменяет.
Стоя на первой ступеньке, Роза оборачивается, и Гермиона вглядывается ей в лицо, ища ответы на все вопросы сразу, но та вдруг тоже поджимает губы, сообразив, почему мама оказалась в этом отеле. Возникшее между ними напряжение, кажется, можно увидеть яркими искрами-пробоями магии, ощутить всей кожей, еще чуть — и можно будет резать ножом ставший густым и плотным точно кисель воздух.
Гермиона и растеряна, и решительна одновременно, в ее глазах в равной степени плещется страх и выбор, и Роза понимает: их тайна останется здесь — на окраине маггловского Лондона, в старом, недорогом отеле, на лестнице второго этажа. Она улыбается краешком губ и тут же ловит взглядом ответную улыбку: молчаливый договор скреплен обещанием, а уж дома... Они поговорят и обязательно поймут друг друга. И Рону незачем знать лишние подробности.
Скорпиус и Драко переглядываются и пожимают плечами. Кажется, одной тайной в их семье стало больше.
Vova
