Почта всегда приходит по средам, и Драко не устает каждый раз удивляться, как можно приносить письма в середине недели. Гораздо логичнее, если бы их доставляли по пятницам. Но только не по понедельникам — мучительно сидеть все выходные в ожидании вестей.
Пять лет назад, когда родители еще не уехали заграницу, мать постоянно повторяла Драко: «Только ты можешь шесть лет, изо дня в день, изводить себя, и ждать непонятно чего. Когда ты поймешь, что чудес не бывает. Лучше бы ты пошел в Министерство, чтобы нам оформили визы». Визы им оформили, и у Драко с отцом состоялся очень неприятный разговор, когда Люциус увидел в конверте документы только на двоих. А Драко пожал плечами и спокойно ответил: «Уезжай с мамой. Так вам действительно будет лучше. Я не уеду из Британии, пока не решу все свои дела». Нарцисса, услышав это, сказала: «Ты приедешь только на наши похороны».
В последний раз он видел родителей, когда они стояли в дверях с тремя чемоданами и большой корзиной, а в доме сразу стало пусто, и почему-то исчезли запахи и звуки, которые, очевидно, были присущи только Люциусу и Нарциссе. Нарцисса обняла Драко, потом обхватила руками его лицо: «Я знаю, что ты никогда не приедешь, для этого ты слишком упрям. Поэтому не буду давать тебе никаких напутствий. Живи своей жизнью, но никогда не забывай, что я — твоя мать». А Люциус кивнул сыну на прощанье, и они с матерью шагнули за дверь, и Драко запомнил проем, полный ослепительного солнечного света, в котором исчезли родители, и такими они и остались в его памяти. А он остался в этом доме. Остался ждать.
Тело Северуса Снейпа так и не нашли. Когда Драко добрался, наконец, до Визжащей Хижины, отчаянно надеясь, что его любовник не умер от потери крови, потому что Поттер со своей компанией даже не попытались помочь тяжело раненому, он не нашел ничего, кроме лужи темной, казавшейся почти черной, крови, уже начавшей свертываться. И с тех пор, к непониманию родителей и насмешкам окружающих, он ни на один день не прекращал поиски. Для всего магического мира война закончилась одиннадцать лет назад. Для Драко война продолжалась до сих пор, не давая передышки ни на минуту.
Каждую неделю он отправлял письма во все инстанции, в которые только можно: в Министерство, в Аврорат, в Мунго, в архивы, в Галифакс. И каждую неделю ему приходил дежурный ответ: Северус Снейп не числится в сводках погибших, раненых или заключенных. По всем делам он проходит заочно. Северус Снейп числится пропавшим без вести. Через десять лет после того, как Драко отправил первый запрос, Северуса признали умершим, и писать стало намного труднее: никто не хотел давать справки про покойника, у которого и могилы-то нет, а еще нет родственников и нормальной репутации в глазах других. Тем не менее, каждую неделю сова уносила с собой привычную пачку писем.
Однажды осенью, такой же промозглой и темной, как и сейчас, у Драко почти опустились руки, и это был первый и последний раз, когда он позволил себе допустить мысль о том, а стоит ли вообще надеяться. Для него ожидание стало частью жизни, таким же привычным, как есть, пить и ложиться спать, и Малфою казалось, что так было всегда, изо дня в день, из года в год — он сидит вечерами и прислушивается, не раздадутся ли на улице знакомые шаги. Но это было тяжело — быть одному в пустом доме, в темноте, только ярко горит на столе лампа, отбрасывая причудливые тени на стены, а Драко смотрит на дверь и ждет, что сейчас она откроется, и на пороге появится Северус и скажет: «Здравствуй, Драко. Вот я и дома». Но никто так и не приходил, и однажды ему показалось, что все зря, что теперь его удел — это воспоминания о тех днях, когда он был любим и любил, потому что за столько лет даже любовь его обратилась в прах, и сам он уже глубокий, дряхлый старик, которому ничего не нужно, кроме кресла и постели со старомодным пологом, в которой он и умрет. А потом Малфой подошел к окну, прижался носом к стеклу, как в детстве, и на совершенно облетевшем, голом дереве, чернеющем в саду, увидел листок. Это был совсем маленький, пожелтевший листочек, и его так трепало порывами ветра, что казалось, вот-вот он не выдержит, оторвется и улетит. И Драко стоял и смотрел, а листочек почему-то все не улетал. А на следующее утро, подойдя к окну, он увидел, что листок по прежнему держится и сопротивляется злому ветру. И тогда ему стало стыдно за то, что он позволил себе усомниться в правильности своих действий. То, что написано на бумаге — это все пустое, а вот когда он перестанет надеяться и ждать, тогда Северус действительно умрет. И поэтому Драко терпеливо ждал, зная, что впереди у него еще много времени.
За одиннадцать лет жизнь изменилась настолько, что младший Малфой почти перестал читать газеты. За эти годы несколько раз успели поменяться кабинет министров и состав Визенгамота, хотя, сказать по правде, некоторые люди так и кочевали из одного состава в другой, и только это оставалось неизменным. Друзья Министра и Гарри Поттер на посту главы Аврората, да еще Драко, живущий со своими воспоминаниями в доме, наполненном тенями.
После войны магическую Британию, не переставая, трясло и лихорадило, поэтому, как только границу, закрытую почти сразу после Победы, открыли на ограниченный выезд, то сначала уехали Паркинсоны и Забини. А потом, когда открыли проход для всех желающих, и началась утечка магов, спешивших в другие, не потревоженные войной, европейские страны, уехали Гойлы, а затем и родители. Через несколько лет открыли въезд, и за это время набрался едва ли десяток тех, кто решил вернуться. Никто не хотел ехать в разруху, безработицу и общество с огромным бюрократическим аппаратом.
Тогда-то у Драко и появилась возможность отправить запросы в посольства других стран, на предмет того, не подавал ли некий Северус Снейп заявление на получение гражданства. Когда-то давно он сказал Северусу, что после войны хочет жить с ним там, где из окон видны далекие высокие горы, а у их подножия — примостившийся маленький городок, со старинными зданиями, башенками и собором. Большая часть запросов осталась без ответа, и это давало новую пищу надежде.
В конце концов, в магической Британии остались те, кто в силу материальных проблем или по состоянию здоровья не имел возможности уехать, и те, кто оттяпал кусок пожирнее. И остался Драко, потому что не раз ему приходила в голову мысль, что если он уедет, то оборвется последняя ниточка, и Снейп не найдет его, а нет никаких сомнений, что он придет, обязательно придет, и не важно, сколько должно пройти времени. Драко знал, что будет любить его даже в загробном царстве, так неужели ожидание — это страшно?
И вот новая среда, каких были тысячи, и новая осень, одиннадцатая без Северуса и пятая в абсолютном одиночестве, и снова отказы, традиционные, которых набрался целый ящик в столе. И уже завтра Драко возьмет перо, чернильницу, и начнет писать выученные наизусть фразы на бланках. Но это завтра. А сегодня он надевает пальто и идет прогуляться по парку. Новому правительству не удалось отобрать Малфой-мэнор, хотя многие имели виды на этот дом. Но Малфои не были бы Малфоями, если бы позволили выгнать себя из дома, в котором жили многие их поколения, вчерашним нищебродам, раболепно кланявшимся при встрече. После войны многие из них неожиданно разбогатели, так же стремительно, как обнищали все остальные, и стали новыми псевдоаристократами и хозяевами жизни, но отсутствие должного воспитания и манер нельзя было прикрыть награбленными деньгами.
Драко медленно бредет по парку, и ему кажется, что на плечах вся тяжесть мира, и хочется сбежать от этой плачущей, унылой осени, голых деревьев в саду, хмурого серого неба, туда, где горы, вечно зеленые, хвойные леса, где есть маленький домик и камин, а небо далекое и прозрачное. Там он был бы счастлив. Он так задумывается, что не слышит шуршания листьев на дорожке, тихих, осторожных шагов…
Он вздрагивает и вскидывает голову, а внутри разливается огромное, немыслимое, безмерное счастье, когда он слышит: «Здравствуй, Драко».
Vova
