— Перестань, это глупо. У нас вполне надежный Хранитель, только ты уверен, что все полетит прахом.
— Но…
— Не говори ничего. Я не знаю, на чьей ты стороне, с кем правдив и с кем прикидываешься. По правде говоря, сейчас я совершаю ужасную ошибку, разговаривая здесь с тобой. И только глупость позволяет мне не сбежать отсюда.
— Я не смогу тебя защитить, если… Я просто не смогу, понимаешь ты или нет?!
— Успокойся. Ты бредишь. Все будет хорошо…
— Нет. Не будет.
— Прекрати немедленно! Уже поздно отговаривать меня, я сделала свой главный выбор уже давно, и все это лишь его последствия. Ты сам виноват в том, что так вышло. Ты не смог. А он — успел. Между нами просто дружба. И ничего больше.
— Я не прошу от тебя большего! Я всего лишь хочу спасти тебе жизнь!
— Мне. Не Джеймсу. Не Гарри. Мне. Что ж, спасибо. Истинно мудрое решение.
— Если ты хочешь, я попытаюсь и их… только чтобы ты… Я не хочу жить в мире, где нет тебя. Пусть ты черт знает где, черт знает с кем, но ты есть. Я ничего не забыл! Думаешь, я железный?! Я рискую всем, чтобы спасти тебе….вам жизни, а ты…
— Перестань. Уже действительно поздно. Во всех смыслах. И даже если все будет так, как ты говоришь…
— Не будет, черт возьми! Почему твоя гриффиндорская дурость проявляется именно в такие моменты?!
— Наверное, потому что я гриффиндорка до мозга костей. Нет, не перебивай! Я тебя действительно любила. Но это было давно. Сейчас не о том разговор. Если ты прав, хочу тебя попросить. На правах нашей прошлой дружбы, если хочешь — любви. Только эта договоренность имеет силу, если я погибну.
— Что за договоренность.
— Поклянись, что ты будешь защищать Гарри, если он выживет.
— Что за бред, неужели я могу встать перед Лордом и развести руки в стороны? Ты соображаешь, что говоришь?
— Поклянись.
— Не буду, черт, это заведомо проигрышный вариант! Так ты и меня в гроб сведешь, и весь Орден впридачу!
— Это единственное, чего я прошу. Я тебя умоляю… Никто больше не поможет ему, если… мы с Джеймсом погибнем. Дамблдор ведет какую-то игру, я не хочу, чтобы Гарри оказался в ней главной фигурой.
— Это идиотизм!
— Поклянись.
— Ты сошла с ума! Если это чертово пророчество исполнится…
— Клянись. Клянись, чертов ублюдок. Ты всегда твердил, что я самое важное в твоей жизни. А это важно для МЕНЯ. Клянись!
— Ты понимаешь, на что ты обрекаешь младшего Поттера?
— Прекрасно. Я могу встать на колени, если ты хочешь. Только сделай это!
— …
— Я знала, что ты пустышка. Иди, докладывай Лорду о нашем свидании, но не смей приходить на мою могилу.
— Я, Северус Тобиас Снейп, клянусь своей жизнью, кровью, магией и душой, что буду защищать Гарри Джеймса Поттера всеми силами после смерти его кровных родителей…
23.06.2012 Глава 1. Один… два… три…
— Мистер Тенебран, вы уверены, что это и есть Амортенция? – медленно спросил Снейп, глядя в глаза хаффлпафцу. Тот едва смог совладать с дрожью, нервно икнул и кивнул. Даже понимая, что успел в несколько раз передозировать абсолютно все компоненты и напоследок кинуть в котел пару лишних. Да, слава со скрипом оправданного Пожирателя Смерти не просто сбивает с учеников спесь, но и прививает им весьма милый эффект мгновенного «Силенцио» в радиусе десяти метров. А уж ответить на прямой вопрос… из всей школы только первокурсники Гриффиндора могли хоть как-то это сделать. Но это львятник – у них там идиотизм в крови. А что до Хаффлпафа – так там без обмороков не обходится ни один урок.
— Ваш непробиваемый интеллект, мистер Тенебран, наверное, должен был уже за год понять, что мы НИКОГДА не добавляем в зелье слезы русалки в таком количестве. Даже удивительно, где вы столько нашли. Насколько мне помнится, в шкафу для ингредиентов стоит мерная тара на одну десятую унции.
Мальчишка уставился в пол и боялся поднимать глаза. Бойся, бойся, есть за что, паршивец… То, что зелье испортил – Мерлин с тобой, но две унции!! Тупица, ты хоть представляешь, как трудно их достать?!
— Двадцать баллов с Хаффлпафа. – Профессор постарался с максимально каменным выражением лица опустошить котел с ядовито-зеленым зельем, хотя нутро просто клокотало и бурлило. – Вон из класса.
Мальчишка, бледный как смерть, скрылся за дверью. Снейп продолжил ходить вдоль рядов, отпуская едкие замечания и комментарии. С несвойственной ему мягкостью он задал ученикам по два эссе, и подземелья опустели. Хаффлпаф потерял около пятидесяти баллов. Чудесно. День не прошел зря. Северус захлопнул дверь класса и спустился в личную лабораторию.
Нет, ну а чем еще заниматься? Народу в школе мало, с другими преподавателями общаться – не его амплуа, эксперименты порой очень длительны, и некоторые проекты приходится настаивать по две-три недели. В промежутке хватает времени, чтобы попытаться вдолбить студентам хоть каплю мозгов и ума. Хотя, не всегда получается. Чаще дело сводится к снятию баллов и отработкам.
Идея преподавания изначально не сулила ничего хорошего. Северус по своей воле в жизни бы не пошел в Хогвартс учителем зелий, скорее уж ЗОТИ, но Дамблдор лишь завуалировано отказался и посоветовал ему подземелья. К тому же, у последнего были сомнения насчет Волдеморта – самым простым доказательством того, что он жив, была все еще существующая метка на предплечье всех Пожирателей смерти. Да, визуально она уже не обнаруживалась, но сама магическая составляющая оказалась нетронута, лишь слегка блокирована. Вывод – Темный Лорд жив. И он вернется. И, надеясь при первых же признаках его возрождения схватить оного буквально за яй… то есть, поперек горла, директор в добровольно-принудительном порядке поставил бывшего шпиона на должность зельевара – чтоб всегда был под рукой. Хотя любому благоразумному человеку было ясно, что Снейп и «преподавание» — понятия не то, что несовместимые, они не могли бы привидеться даже в пьяном бреду. Но – мы имеем то, что имеем, Дамблдор пляшет, Северуса до икоты боится вся школа, другие деканы всячески пытаются возместить утраченные баллы, слизеринцы на него молятся, и только Снейп скрипит зубами от злости, проклиная всех вышеперечисленных.
Устало вздохнув, Снейп продолжил экспериментальное зелье, тщательно сверяя количество каждого реагента. Пять капель… два грамма… одна драхма… Успокаивает. В монотонных повторяющихся действиях есть что-то умиротворяющее. Вокруг все тебя ненавидят, ты ненавидишь их, все что-то требуют, повсюду обязательства и долги, тысячи масок и мантий на любые случаи жизни, сотни характеров и доработанных до автоматизма фраз… Но именно здесь не нужны маски, притворства и лесть. Котел не смотрит на тебя обвинительно, ингредиенты не читают нотации старческим голосом, весы не отдают тебе приказов. Идиллия, а не жизнь. И можно запихать поглубже это острое чувство неправильности и искусственности, что все могло быть не так, что все могло быть менее мрачно и беспросветно. Но только так и можно было выжить в этой войне – заковать себя в доспех масок. Другое дело, что снять его уже невозможно – он врос в кожу и сознание, отодрать теперь получится только с мясом.
* * *
Осень была ранней. Сентябрь едва наступил, но на улице уже было холодно. В доме на улице Тисовой не происходило ничего необычного. Ну, то есть как не происходило – Дадли орал и размазывал кашу по столу, стенам, Петунья хлопотала над завтраком для себя и мужа и довольно улыбалась, глядя на свое чадо, Вернон читал очередную утреннюю газету и ворчал, дескать, опять кто-то обокрал соседнюю улицу «и поделом им, сумасшедшим». Телевизор что-то тихонько бормотал о погоде, на улице уже кружились первые желтые листья.
Все бы ничего, обычная картина, но в дальнем углу на шатком стуле сидел еще один мальчик. Высунув кончик языка от усердия, он старательно пытался попасть ложкой в кашу. Будет грязно – будут ругать. Будут ругать – дадут подзатыльник. Подзатыльник больно. Попробуем еще раз… эть! Ложка наполовину наполнилась водянистой манкой. Первая победа. Дальше самое сложное. Мальчик осторожно поднес пляшущую в пространстве ложку ко рту. Дадли в этот момент с силой стукнул по столу ногами, ребенок испуганно подпрыгнул, и каша оказалась на клетчатой рубашке.
— Прекрати переводить продукты! – рявкнул Вернон, оторвавшись от газеты, испепеляя мальчика взглядом. Тот съежился и поспешно засунул остатки каши (по правде говоря, совершенно невкусной) в рот. – Или ешь, или убирайся в свой чулан!
Чулан мальчик не любил. Днем там было, конечно, интересно – столько незнакомых вещей под лестницей, да еще и настоящее сокровище, которое было абсолютно случайно найдено им в углу – четыре старых выцветших кубика. Вечером там было страшно. Даже несмотря на открытую в коридор дверь и осознание того, что спать все равно придется не здесь, а на маленьком кресле в гостиной (Дурсли не рисковали пока запирать Гарри на ночь в чулане, все же «бестолковый ребенок»).
— Доедай кашу, поставь тарелку в раковину, одевайся и убирайся на улицу! – проворчала Петунья, глядя на мальчика. Увидев последствия опрокинутой ложки, вздохнула, словно сдерживая ярость, быстро ликвидировала пятно на рубашке. – И не смей испачкаться или простудиться! Запру в чулане! И положи рубашку в корзину для белья.
Снова чулан. Не нужно в чулан. Мальчик доел, медленно подошел к тете, встал на ступеньку и осторожно опустил тарелку в мойку. Очевидно, тете все равно это не понравилось, потому что она рявкнула «Шевелись!» и тут же включила воду. Гарри убежал в чулан, одеваться.
Одежда была для него испытанием. Трехлетний ребенок не мог сам полностью одеться, но он старался, как мог. Куртку и ботинки все равно приходилось надевать Петунье – мальчишка не мог с этим справиться. А учить его никто не собирался, великое правило по отношению к нему в этом доме: захочет – научится. Через пятнадцать минут мучительной процедуры одевания Гарри был подзатыльником отправлен во двор. Соседи не должны были видеть, как ребенок гуляет один, поэтому ему под страхом голодовки было запрещено выходить на переднюю лужайку. Гарри не возражал – он любил задний двор. Там можно было возиться хоть полдня, пока Дурсли не притащат его в дом.
На заднем дворе солнца еще не было – оно должно было прийти сюда через несколько часов, к полудню. Мальчик прошел вдоль забора, посмотрел в щелочки, ничего не увидел и сел на скамейку, на которой обычно рассиживал Дадли. Первые желтые листочки лежали в небольшом дворике довольно сиротливо. Гарри сполз со скамейки, поднял один листик и с интересом начал его рассматривать. Красивый листик, желтый. Похож на пальцы. Мальчик приложил свою ладошку к желтому пятну, но лист сдуло со скамейки ему под ноги. Насупив брови, ребенок начал ходить по двору и собирать все желтые листочки. Их оказалось немного, но они были красивые и сухие – можно было не бояться испачкаться, и тогда тетя Петунья не станет ругаться.
Мальчик смутно помнил, как он здесь оказался. Его самые крепкие воспоминания ограничивались наставлениями, что можно делать, а чего делать нельзя ни в коем случае, иначе будешь заперт в чулане на целый день. Например, нельзя шуметь ночью – несколько раз он просыпался от кошмаров и начинал плакать, за что получал лишь очередной подзатыльник. Нельзя было трогать любые вещи без разрешения дяди и тети. Нельзя было выходить из чулана, если в доме кто-то чужой. Нельзя было брать игрушки Дадли. Нельзя было… много чего было нельзя. Днем он чаще сидел в чулане и играл с найденными кубиками. Периодически появлялась тетя и скидывала ему надоевшие двоюродному брату игрушки. Чаще, конечно, сломанные. Гарри пытался сложить их обратно, но это никогда не получалось, а попросить дядю починить их он боялся.
Мальчик уже понял, что лучший способ не мешать – это сидеть все в том же чулане, но он его не любил, а потому выполнял мелкие поручения тети, чтобы не оставаться одному. Но какие поручения она могла ему дать? Он часто убирал игрушки Дадли в коробки, или относил их наверх (лестница была особой проблемой, обычно это поручение ему давали, если не хотели его видеть в течение десяти-пятнадцати минут).
Глядя на Дадли, Гарри иногда пытался назвать тетю Петунью мамой, но та открещивалась, чуть ли не панически. «Я тебе не мать, негодный мальчишка! У тебя нет родителей! И не задавай дурацких вопросов!». Мальчик не мог долго думать об этом – его слишком часто просто ставили перед фактом, и он должен был сам всему учиться – с ним не нянчились как с двоюродным братом. Дядя и тетя избегали его, как могли, словно хотели избавиться. Единственным человеком, который интересовался мальчиком и разговаривал с ним без толики презрения, была странная старушка с их улицы.
Миссис Фигг иногда просили присмотреть за Гарри, когда Дурсли уезжали в очередную неизвестность на целый день. Она в целом нравилась мальчику – конечно, от нее странно пахло, но старушка не запирала его в чулане, не ругала за провинности (а он иногда переворачивал миски с водой и едой для ее кошек, стояли они всегда под ногами). Чаще давала какую-нибудь старую книжку с картинками, и ребенок мог часами листать ее и жадно рассматривать цветных животных. Такую роскошь как книжки Дурсли тщательно оберегали от «дрянного мальчишки».
Листочки были сложены в стопку. Мальчик знал только первые три цифры, поэтому дальше трех счет не пошел. Сложив листики по три, Гарри начал вслух считать:
— Один… два… три… один… два… три… — потом запнулся. В одной стопке листиков оказалось больше трех. Мальчик буравил взглядом желтоватый кленовый лист и силился вспомнить, как тетя учила своего Дадли считать. Тот не сильно напрягался, знал едва ли один-два. Но тетя несколько раз повторяла ему одно и то же, пока не устала и не махнула рукой. Это было вчера. И позавчера. И два дня назад. То же самое должно было начаться сегодня, но Гарри не хотел ждать, он хотел сам вспомнить. Ведь вчера, слыша разговоры в гостиной и глядя на опекунов, тоже пытался выучить цифры. Первые четыре он запомнил хорошо. А дальше уже не осилил. Три… Три… Мальчик насупил брови и сгреб все листья в одну стопку, потом осторожно положил их под скамейку, собираясь еще потом с ними поиграть.
Солнце быстро поднималось. Уже половина двора была освещена ярким светилом, стало теплее. И скучнее. Но в дом не хотелось – дядя и тетя снова придумают что-нибудь для него – например, в очередной раз собрать разбросанные игрушки Дадли, пока они развлекают его. А это означало не только долгий процесс (пока собираешь, можно попутно поиграть, пока никто не видит), но и опасный – двоюродный братец обожал драться.
Вырываться из-под присмотра родителей Дадли уже умел – скорчить лицо пожалостливей, указать пальчиком в сторону кухни, и Петунья бежит угостить сына чем-нибудь вкусненьким. Похныкать немного и притащить отцу сломанную игрушку – дядя Вернон тоже занят. Теперь можно и подобраться поближе к Гарри. Мальчик обычно в этот момент прятался в чулане, но тот не закрывался, и однажды ему перепала пара тумаков. На жалобу дяде и тете последние ответили, что не нужно было без разрешения трогать его игрушки. Они никак не видели, что Дадли делает это не из-за игрушек, а из-за просыпавшегося спортивного интереса. Еще бы – этого ребенка никто не защищает, мало того, его никто и не собирается защищать, постоянно ругают и прогоняют в чулан. И еще Дадли сообразил, что за драку с Гарри его наказывать не будут, а попадет скорее самому пострадавшему.
Пока Гарри сидел на нагретой скамейке и смотрел на забор, рядом с ним появилось другое живое существо. Кошка. Полосатая, она отстраненно сидела на другом конце лавки и просто смотрела на него немигающим взглядом. Гарри невольно улыбнулся. Кошки редко заходили сюда – за все время он видел только двух, но и тех Петунья быстро прогоняла. Она была одержима идеей бешенства и тщательно оберегала своего Дадли от всякой «блохастой твари». Эту кошку мальчик еще не видел. Она была красивая, ухоженная, очень хотелось ее погладить, почувствовать как шелковая шерстка мягко прикасается к ладошке, — вон, на солнце переливается, как золотая! Но Гарри не стал тянуть к ней руку, когда это делал Дадли, кошки и собаки убегали. Мальчик не хотел, чтобы кошка оставила его и он снова оказался один, поэтому он просто отвернулся от нее и продолжил смотреть на небо – облака причудливо меняли формы, и ему было интересно за ними наблюдать – все равно делать больше нечего.
Кошка не уходила. Она так и сидела с мальчишкой на скамейке, изредка поглядывая на небо – чего он там интересного нашел? Сам Гарри иногда тоже оглядывался на кошку, словно упрашивая ее посидеть с ним еще чуть-чуть. Так он чувствовал себя не слишком одиноким.
Подул ветер, из-под скамейки вылетели листья, прежде лежавшие аккуратной стопочкой. Гарри едва успел подумать, что нужно их снова собрать, как кошка метнулась к улетающему листику и начала ловить его лапами. Ребенок засмеялся, наблюдая за прыгающей по лужайке кошкой. Та, оставив в покое листок, начала кружиться, пытаясь угнаться за хвостом – смех Гарри стал громче, мальчик захлопал в ладоши. Кошка поймала свой хвост, упала на нагретую траву и тщательно вылизала его, словно оправдываясь за этот несолидный порыв.
Наконец, поняв, что очень хочет познакомиться с ней поближе, и что ему все равно (ну то есть как все равно, конечно обидно будет), если она убежит, Гарри слез со скамейки, держась за поручень и подошел ближе. Кошка подозрительно оглядела его, но убегать вроде не собиралась. Мальчик присел на корточки и протянул ладошку к голове. Уши прижались, но она позволила себя погладить. Ребенок засопел и осторожно провел рукой по кошачьей спинке. Мягко.
— Что ты делаешь, мальчишка?! – послышался визг за спиной. Гарри кто-то схватил за шиворот и оттащил от животного. Ребенок потерял равновесие и сел на землю. – Она наверняка больная! От тебя одни неприятности! Брысь отсюда! – это было уже кошке. Петунья тут как тут. Брезгливо она схватила племянника за куртку, заметила грязные штаны, дала короткий, но очень болезненный подзатыльник и потащила Гарри в дом.
Подзатыльник действительно был очень сильным – даже глаза наполнились слезами, но рыдать было нельзя, за это наказывают хуже, чем за испачканную одежду. Едва поспевая ногами за тетей, ребенок обернулся, но кошки уже не было на лужайке. Это было куда обиднее, чем несправедливое рукоприкладство. Мальчик расплакался.
* * *
В лаборатории царил полумрак. Только возле котла, с которым работал зельевар, горело несколько свечей, будучи подвешенными под потолком. Подошло время для последней стадии, и даже несмотря на то, что уже перевалило за полночь, а с самого утра у старших курсов очередные спаренные занятия, Снейп не собирался замораживать зелье и продолжать завтра. Потому, что завтра могло спокойно вылиться в послезавтра, а послезавтра – в послепослезавтра и так далее. Директор имел удивительное свойство поручать ему некоторые вещи, требующие повышенного внимания и его (Северуса) личного присутствия как раз в те моменты, когда это время жизненно необходимо самому зельевару. Поэтому, рискнув возможностью выспаться и лишив слизеринцев завтрашних, — то есть, пардон, уже сегодняшних, — баллов, которые они бы получили, будь Снейп в хорошем настроении, он продолжал эксперимент, надеясь, что до определенной цели он дойдет в ближайшие несколько минут.
Еще несколько помешиваний – и раствор начал светлеть. Темно-зеленый цвет уступал место нежно-голубому. Мужчина самодовольно хмыкнул. Потрясающе. Как всегда точный расчет. Еще раз помешать – голубой переходит в кроваво-красный. Тоже по плану. Еще пару раз против часовой стрелки, чтобы ослабить действие аконита – отлично, зелье розовеет. Теперь осталось… Удивлению Снейпа не было предела – впервые на его памяти зелье, сваренное по точному расчету и правильной последовательности компонентов, начало закипать на медленном огне. Пузыри сменили розовый цвет на предшествующий кровавый и начали лопаться. При всем уважении к невезению, этого просто не может быть! Северус едва успел отпрыгнуть и поставить щит. Котел взорвался.
При всем том, что этого просто не могло быть, Снейп умудрился защитить большую часть реагентов и спрятаться сам. Успела даже мелькнуть мысль: "Позорище – зельевар прячется за столом от плода своего эксперимента!" Зелье не останавливалось и продолжало плеваться во все стороны. Не сразу до мужчины дошло, что нужно сделать – разум все еще отказывался верить в происходящее. Взмах палочкой – бушующее марево успокоилось, улеглось и застыло камнем на всем, что успело задеть. Домашние работы учеников второго курса. Не повезло Райвенкло, придется перезадать.
Окатило половину лаборатории. Снейп сдернул с себя мантию и раздраженно начал убирать последствия. Черт, что за… Там ничего не могло быть лишнего!! Неужели студенты забрались сюда и накидали всякого дерьма?! Нет, лаборатория под паролем, никто не мог бы… Мерлин, да что же это такое?! Какого черта? Справившись с окаменелой агрессией ранее существовавшего котла, Северус бросился просматривать записи по проекту. Ничего лишнего, хоть убей! Даже недостаточно – можно было добавить пастушью сумку для усиления конечного эффекта. Список ингредиентов можно было номинировать на конкурс «самый безопасный рецепт». Такие выходили редко, но именно этот мог изготовить правильно даже ребенок! Все дело в заклинаниях… Стоп.
Пораженный внезапной догадкой, зельевар оглядел лабораторию. Он не параноик. Но Снейп никогда не игнорировал видимые факты. Зелье накрыло половину помещения. Разве такое раньше случалось? Защитное заклинание, модифицированное специально для таких случаев, ограничивало площадь поражения до одного квадратного метра, и еще никогда здесь не было такой разрухи. Но чтобы он – Пожиратель Смерти – ошибся в заклинании? Бред! Перепроверка рецепта не дала результатов. Подсознательно Снейп склонялся к версии насчет колдовства, но сознание это упорно отрицало. Так, ладно, простое «Репаро», чтобы убедиться все-таки в наличии паранойи. Склянка звякнула, осколки колыхнулись и медленно собрались в изначальную форму. Северуса прошиб холодный пот. Слишком медленно. Еще раз. Еще раз. Еще. Еще. Благо, чинить необходимо много.
Через полчаса скорость выполнения заклинания увеличилась, но все равно не дотягивала до прежнего уровня. Круцио твою Аваду через Империо… Абсолютно не понимая, что происходит, Снейп прошелся вдоль стеллажей, нашел нишу в стене и достал оттуда один-единственный пузырек. Мало осталось. Но хватит. Чудом доставшийся ему эликсир Истины, который ценился едва ли не вровень с философским камнем. Который на некоторое время даровал тому, кто изволит отпить глоток, необыкновенную возможность обозревать всё и вся как оно есть, без иллюзий, граней, и сомнений. Можно было обойти даже чары Фиделиуса, никого не спрашивая об охраняемой тайне. Сильная штука. Так, пока не свихнулся – ррраз! Если есть какие-то проклятия, сработавшие как бомба замедленного действия – нужно узнать об этом немедленно. Раньше было не до полного осмотра. Вот и пришло время.
Кожа зельевара засветилась изнутри холодным светом. Мужчина весь был окутан этим сиянием. Оно проникало через ткань одежды, опоясывало голову и руки. На мгновение сердце зельевара екнуло – это не было похоже ни на один известный ему симптом. Дело было плохо. Природа сияния выяснилась почти сразу – ограничение магии. Даже не столько ограничение, сколько… ослабление. Проклятие работало как одностороннее зеркало, но не позволяло аккумулировать магические потоки – просто поглощало их и росло в размерах.
Попытавшись успокоить подступающую панику, Снейп пригляделся к сиянию – оно состояло из тоненьких нитей, оплетающих его. И все они имели источник в магическом ядре, в концентрационной точке солнечного сплетения. Так. Знаем. Знакомо. Мучительно пытаясь вспомнить, какую именно клятву его угораздило дать, Снейп медленно осел на пол. Отмотал пленку воспоминаний. Нашел нужное событие. И зарычал от злости.
23.06.2012 Глава 2. Двадцать-ноль
Утро выдалось мрачным для всех, кто не спал ночью. Тихое уханье пролетающих снаружи сов казалось раздражающим, ярко светящее солнце – отвратительно весенним, а свежий воздух удушающее противным. Особенно утро было таким для того, кто с полуночи просидел с бутылкой огневиски, надеясь, что все, что происходит в этом сумасшедшем мире, происходит не с ним. Особенно для Снейпа. Солнце не проникало в подземелья, но Северус буквально кожей ощущал, как нагревается внешняя облицовка замка. До занятий было еще далеко, три с половиной часа, но настроение на предстоящий день уже было испорчено заранее.
Движение палочкой – и синяки под глазами ушли в историю. Еще один взмах – личные комнаты в порядке. Следы ночного мозгового штурма уберут эльфы, а остальное никого не волнует. Теперь, имея в распоряжении кучу причинно-следственных связей, навеянных почти трезвым рассудком, зельевар смог обрисовать известную ему часть картины, между прочим, довольно-таки малую. Первое – клятва сработала не в полную силу. Так называемый, «затравочный» или «предупредительный» бросок. Что ж, десять-ноль в пользу Поттера, пикси ему под одеяло. Молот судьбы шибанул по очень чувствительному месту мага – по его силе. Запоздало Снейп вспомнил, что и магия в клятве тоже фигурировала. Он вынужден был признать, что телесные травмы не заставили бы его переполошиться – ни с того ни с сего связать их с этим полузабытым эпизодом было бы верхом паранойи. Отличный способ напомнить об обещании, даже возразить нечего.
Второе – судя по характеру всплеска, гипотетическая опасность, грозящая Поттеру, является либо затяжной и постоянной, либо короткой, но светящей ему в ближайшем будущем. Ничего более конкретного предположить было невозможно – Северус впервые сталкивался с такими проявлениями магии. Но какая «опасность» может грозить ребенку, после того как Темный Лорд для общественности умер? Два года назад директор заверил Орден, что мальчик отлично спрятан, и больше эта тема не поднималась… как и сам Орден, впрочем. Ладно, пройдемся по списку.
Волдеморт временно в ауте. Он отпадает. Ближайшие сторонники – все поголовно в Азкабане. Внутренний круг – слишком закрыто, чтобы искать. Его наполняли в основном темные лошадки, исчезнувшие при первом аромате керосина, сумасшедшие убийцы и представители богатейших чистокровных семей Англии и Болгарии. К тому же, условно говоря, те, кто сумел откупиться или отбрехаться от тюрьмы (а некоторые и от суда как такового), теперь являлись чуть ли не благодетелями – баснословные суммы понравились и Министерству, и Пророку. Любой неосторожный жест может спровоцировать волну возмущения, и несчастного, посягнувшего на «невиновных», аристократия просто задавит. Рядовые Пожиратели – возможно. Но их слишком много, чтобы можно было запросто вычислить угрозу. Внешний круг был обширен, да и остается таковым, даже несмотря на частичное просеивание Орденом, аврорами, Визенгамотом и дементорами. Многих можно было найти, из многих вытрясти информацию… но вот смысла в этом не было. Те, кто так и не был найден, увидев на пороге авроров (а с подачи директора это обязательно произойдет), сразу поймет, что его сдали бывшие «свои». Вариантов немного – азкабанские молчат почище немых, откупившиеся пристроились на теплые местечки и временно забыли о своей принадлежности к Пожирателям не только для министерской братии, но и для всей магической Британии, а вот оправданный без денег и помощи темной стороны – только один. Снейп. И если внешний круг не отупел окончательно, начнется самая настоящая травля, а по возвращении Лорда зельевар первый примет на грудь Аваду, если до Волдеморта кто-нибудь другой не подсуетится. Впрочем, с таким сценарием Лорду придется вставать в очередь и топтаться там где-то во пятом десятке.
Ладно, чего толку разводить канитель, для начала нужно узнать обстоятельства передачи мальчишки «в укромное место». Причины такой спешки были просты – Северусу не улыбалась перспектива стать овощем через пару месяцев или лет. Выбор-то, по сути, небольшой. Едва ли Дамблдор сплавил ребенка за границу – старый манипулятор не смог бы усидеть на месте и получаса без возможности «подсмотреть в форточку». Снейп вышел из подземелий, попутно раздав эльфам приказания.
Чертов мальчишка… Только все стало стабильно, без ежедневных нервотрепок с Визенгамотом, Министерством и аврорами, и тут на тебе подарочек, чтоб жить скучно не было. Северус искренне жалел о своем согласии Лили – да, он действительно любил ее, и продолжает это делать… но эта привязанность ни в коей мере не распространяется на отпрыска Поттера. Даже интереса не было – ни капельки. Было бы на что смотреть. Можно подумать, ему при жизни не хватало этого «счастья». На ее похороны он тоже не пришел. Отчасти потому, что там было слишком много народу, по большей части незнакомого. Да и не собирался он представляться на публике – в то время его спокойно могли оглушить и сдать на руки дементорам без суда и следствия. Дамблдор покрывал его как мог. Испытывал ли Северус по этому поводу какие-нибудь чувства? Признательность – да. Благодарность – нет. Возможно, в ином течении событий тоже был бы смысл… В конце концов, если дементоры действительно высасывают из человека душу, а не разум – тогда она и болеть перестала бы.
Утренний Хогвартс был прекрасен. Ну, когда-то был. До того, как стал ассоциироваться с толпой бездарей и идиотов. То есть, первые пару лет учебы. Ни с чем несравнимое чувство – когда ты всего лишь первокурсник, а впереди у тебя тысячи секретов магии… Сотни фолиантов, жаждущих быть прочитанными. Столько укромных уголков, изнывающих от одиночества... Даже сейчас замок не был исследован окончательно. Например, никому так и не удалось найти вход в легендарную подвальную библиотеку, никто так и не видел упоминающийся в сохранившихся источниках восьмой этаж Северной башни, и никто не знает, почему в коридоре со стороны виадука стены просто облеплены портретами, тогда как в соседних помещениях они совершенно отсутствуют. Тайны, не раскрытые до настоящего момента, всегда внушают человеку уважение и благоговение.
Погрузившись в свои мысли, Снейп едва не наступил на чью-то кошку. Упс. Декан Гриффиндора собственной персоной. Мда, не один он, кажется, этим утром нуждается в свежем воздухе… Северус осторожно обошел кошку. Та даже не заметила его. Просто сидела и смотрела в одну точку. Чересчур пустыми глазами. Так, что-то опять случилось? На памяти зельевара в таком состоянии Минерва была несколько лет назад, когда узнала о старших Лонгботтомах. Сейчас он при всем желании не мог представить ситуацию, которая привела бы эту стальную женщину к полной дезориентации.
Снейп прислонился к стене и смотрел на потерявшуюся в пространстве кошку. Устав ждать, через несколько минут позвал:
— Тебе нездоровится? Не помню, чтобы я когда-либо видел тебя такой. Неужели твои драгоценные грифы этой ночью подпалили башню?
Обратное превращение произошло очень быстро. Чересчур быстро. Не зная МакГонагалл, можно было испугаться за ее жизнь после такого рывка в человечность. Женщина поправила волосы, и грустно посмотрела на Северуса – тот неизвестно от чего вздрогнул.
— Нет, с моими, как ты изволил выразиться, грифами, все в порядке. – Минутная сталь в голосе – вот он, декан своего факультета.
— Так в чем же дело? Поверь, если ты в таком состоянии появишься на завтраке в Большом зале, Альбус немедленно отправит тебя не к Поппи даже, а сразу в Мунго.
— Альбус слеп, Северус. – Бесцветным голосом перебила его декан Гриффиндора. Перепад настроения оказался куда красноречивей и убедительней всех подозрений. – Какое ему дело до меня, у него своих проблем полно…
— Странно. На протяжении десяти лет ты утверждала мне обратное. Еще вчера ты думала иначе. Что изменилось? – Снейп не собирался лезть не в свое дело. Конечно, до этого он только этим и занимался. До этого вопроса дела не шли дальше банальной вежливости. Но если уж сама Минерва перестала молиться на Дамблдора, да еще и за одну ночь… Даже небо, упавшее на землю, не произвело бы на зельевара такого же мощного впечатления.
— Ничего не изменилось. — Вздохнула Минерва. — Все гораздо проще. Мне просто нужно с ним поговорить. — Ясно. У каждого свое личное бунгало.
— Надеюсь, все разрешится. — Нахмурился зельевар и, кивнув декану Гриффиндора, пошел к наружной лестнице. Украдкой оглянулся — за углом мелькнул кошачий хвост.
* * *
Лестница привела его к одному из выходов наружу. Малоизвестному, впрочем, заброшенному. За десять лет пользования им Северус ни разу не видел здесь ничьих следов. Неплохой показатель. Последняя ступень утопала в мягкой почве. Травы с невозмутимостью и беспардонностью природы наступали на камень — вьюнок скрывал под собой древнюю кладку, горицвет счастливо колосился в щелях между блоками, мох полз все выше и выше, за последнее лето он почти достал до верхней площадки. Северус привычно увернулся от хлестких веток ивы и направился к Запретному лесу.
Не было места более умиротворенного и (пофигистичного к тому же), чтобы спокойно подумать. И, чем черт не шутит, пополнить запасы ингредиентов тоже было бы неплохо. Оглянуться назад, внимательно оглядеть немногочисленные окна, убедиться в полном одиночестве — и мир стремительно увеличивается, трава становится мягче и ближе, солнце приятно щекочет блестящую шерсть зверька. Лис оглянулся по сторонам и шмыгнул в подлесок.
* * *
— Лакричные тянучки, — Минерва скривилась. Она их никогда не любила. Небольшая лестница — и директорский кабинет. Вообще сейчас было очень рано. Но она не могла ждать завтрака. И так с посещения Дурслей прошли сутки. Страшно представить, что могло случиться с мальчиком за это время.
Дамблдор не спал. Как всегда. МакГонагалл никогда не удавалось застать его спящим. Всякий раз, приходя в его кабинет по работе ли, или на собрание Ордена (еще в те давние времена), женщина замечала, что Альбус был бодр и по-своему весел. Два часа ночи, пять часов утра, или несколько ночей без сна — не имело никакого значения, и это не могло не удивлять. Даже Минерва, державшая себя в железных рукавицах с самого детства, не могла похвастаться тем, что за считанные секунды может привести себя в порядок. Все больше она склонялась к мысли, что это особенности пола — женщина просто физически не может предстать при полном параде за несколько минут. Мужчины, что с них взять.
Сейчас Альбус сидел на широком подоконнике в своем любимом узорчатом халате (по правде говоря, совершенно безвкусном), перебирал перышки Фоукса (тот совсем недавно научился летать), а тот увлеченно вытягивал клювиком нитки из директорской одежды, превратив ровные края в незатейливую бахрому.
— Доброе утро, Минерва. — Тихо приветствовал ее Альбус и встал. Движение ладони — и ткань снова в приличном виде, легкий щелчок по клюву феникса, обиженный писк. Фоукс вздернул хвостик и сорвался с места, спланировав на свою жердочку. — Присаживайся. Чаю?
— Нет, благодарю, дождусь завтрака. — МакГонагалл села в кресло. Наблюдая за волшебником, она прокручивала в голове последние события в доме Дурслей, пытаясь решить, с чего начать и чем закончить. В конце концов, так и не создав какой-то четкой структуры будущего разговора, декан Гриффиндора пошла ва-банк. — Альбус, мне нужно с тобой поговорить.
— Я внимательно тебя слушаю. — Дамблдор сел за стол и выжидающе посмотрел на нее.
— Ты навещаешь Дурслей? Хотя бы иногда?
— Нет, но я пишу им одно письмо раз в полгода. И получаю ответы. Весьма скудные, смею заметить, но лучше чем ничего. — Казалось, он не был удивлен вопросом.
— И ты не знаешь, как они с ним обращаются?
— Петунья заверила меня, что всем необходимым мальчик обеспечен. Прошу тебя, перестань об этом беспокоиться.
— Дурсли напишут что угодно, лишь бы их оставили в покое, директор. — Минерва поджала губы. — Должна сказать, что на выходные я отправилась в Суррей, и провела два дня и ночь рядом с их домом. Не могу поверить, что вы убедили меня, что там ему будет лучше!
— Дорогая, я знаю, что твое чувство справедливости жаждет, чтобы Гарри был в любящей семье, но не последняя роль в его жизни — это кровная защита. И не поднимай эту тему, мы ее уже несколько раз обсуждали с начала лета. — Дамблдор устало откинулся на спинку кресла.
— Альбус, они его не просто не любят. Они ненавидят мальчика! — поднажала женщина, сцепливая руки в замок. — Во всех неприятностях обвиняется он, и за все провинности его жестоко наказывают. Причем, провинностями они считаются только с подачи взрослых. Гарри живет просто в спартанских условиях!
— Что нас не убивает, делает нас сильнее. Нелюбовь единственных родственников — небольшая цена за саму его жизнь, как ты думаешь?
— С такой "нелюбовью" Гарри вряд ли доживет до Хогвартса. — Процедила Минерва. — Вы вообще меня слышите? Я настаиваю на передаче ребенка...
— Куда — в приют? — тихо спросил Дамблдор. — Ты прекрасно знаешь, как живется детям в приюте. Так с мальчиком рядом хотя бы есть нормальная семья.
— Нормальная? Да они на голову сумасшедшие, все трое! — вспыхнула женщина. — Я слушала ваши доводы, соглашалась с ними в течение двух лет, Альбус! Я не вмешивалась в ваши дела с опекунами Поттера, считая, что вы в состоянии справиться с каким бы то ни было насилием. Похоже я ошибалась. Однако существует немало семей, в которых ребенка не будут шпынять за вздох не в ту сторону, и в которых у него будут нормальные, вменяемые родители!
— Я не буду рисковать. С другой семьей нет никаких шансов, что Гарри, по твоему выражению, "доживет до Хогвартса". Я должен принимать во внимание слишком много нюансов, чтобы все их объяснять. Вопрос закрыт, я не желаю его обсуждать.
— Дамблдор. Вы не героя растите. Вы ребенку жизнь ломаете. — С угрозой проговорила декан. — Когда об этом узнает общественность...
— Общественность не узнает! — прогремел неожиданно окрепший голос директора. Минерва на секунду испугалась. — Гарри в безопасности и это главное. Остальное не так уж важно. Не возражай мне! Это не твое дело, в конце концов. Оно будет твоим, когда мальчик поступит на Гриффиндор, но не раньше. Иди, скоро начнется завтрак. — Дамблдор резко встал. Минерва вышла из кабинета не попрощавшись.
* * *
Лис вышел из лесного мрака вовремя. До завтрака оставалось полчаса. Конечно, дойти до подземелий и вернуться он уже не успеет, но не все же самому делать... Охапка трав была положена на чистую траву. Через несколько секунд, повинуясь магии, листочки скрутились, спрессовались и завернулись в плотный лист бумаги, что-то вроде конверта.
— Рутти. — Позвал Снейп. Слева раздался тихий хлопок и ушастая голова появилась в его поле зрения.
— Чего желает мастер Снейп?
— Рутти, положи это на нижнюю полку шкафа в моей комнате. — Зельевар передал ему плотно набитый "конверт". — И доставь меня к портрету Эвелина Смурного.
Эльф кивнул, ухватил Северуса за мантию — хлопок! — и они уже в замке, под первой лестницей, ведущей прямо в Большой зал. Рутти исчез, а Снейп поспешил вверх по лестнице. Чем быстрее закончится завтрак, тем быстрее он уйдет.
Учеников было немного. Половина Слизерина ("Здравствуйте, профессор Снейп", "Здравствуйте, профессор" и т.д.), несколько гриффиндорцев ("Зд-зд-здравствуйте") и рэйвенкловцев ("Доброе утро, профессор Снейп!"). Кивнув другим профессорам, зельевар сел на свое место и посмотрел на стол своего факультета. Большая часть семикурсников была прилично помята и пришиблена. Ясно видно — отмечали начало своего последнего года в Хогвартсе. Семикурсницы косятся на них и высокомерно хихикают — никто из них от похмелья не страдал, в отличие от мужского пола. Тоже мне, чистокровные семьи, благородное происхождение... Дети.
В двери зала вошла кошка. Ученики осторожно расступались перед ней, приветствуя профессора. Та лишь взмахивала хвостом. Возле стола преподавателей кошка превратилась в высокую женщину, едва заметно поправила мантию и села рядом с Северусом.
— Как разговор с директором? — спросил зельевар.
— Как всегда. — Фыркнула МакГонагалл и попросила. — Давай поговорим об этом позже...
Альбус Дамблдор пришел за две минуты до начала завтрака. Поприветствовав всех, он с лучезарной улыбкой начал уплетать свой любимый лаймовый пирог, и о чем-то разговаривать с Флитвиком. Минерва странно молчала. Снейп, не обращая на еду большего внимания, чем это было необходимо, внимательно наблюдал. По директорской роже хрен что поймешь, там и во время стычки с Пожирателями лимонные дольки нарисованы, а вот гриффский декан была странно тиха.
— Северус, передай пожалуйста пудинг. — Попросила зельевара Минерва и посмотрела ему в глаза. К такому он был не готов. Окклюмент она отменный, но легиллемент неважный, поэтому Снейп лишь ощутил как упали ее барьеры. Никакого ментального касания не было, но поняв, что у него просят на самом деле, он быстро сориентировался. Черт ее знает, но секреты от Альбуса — это что-то новенькое.
Несколько картинок в голове — толстый боров хватает маленького мальчика за шкирку и отталкивает с дороги. Подзатыльники, чулан, плач по ночам и вместо утешения снова подзатыльники. "Гарри в безопасности и это главное. Остальное не так уж важно...". Забыв, где он находится, Снейп едва не выругался вслух — то ли от облегчения, что все гораздо проще, чем он думал, то ли от злости на Альбуса. МакГонагалл вовремя пнула его под столом. Причем довольно чувствительно. Опомнившись, Северус передал ей требуемое блюдо и отвернулся. Все действо заняло не больше пяти секунд.
Манипулятор чертов. Решил вырастить запуганного мальчишку, который будет делать все что скажет он сам?! С каждым годом Снейп все больше убеждался в том, что правильно сделал, вежливо отказавшись приходить к дректору со своими проблемами еще на первом курсе. Кто знает — был бы он таким же как сейчас, или предано заглядывал бы в глаза этого старого хрыча? Так, нет, рефлексию надо отложить на потом, сейчас нужно срочно решить, что делать с Поттером...
В принципе, Северус не был в праведном гневе — не его амплуа. Что его действительно разозлило, так это бездействие великого и могучего Альбуса Дамблдора. И кровная защита здесь ни при чем. Прочитав в свое время намного больше книг, чем Минерва (отчасти это обеспечивалось Лордом, конечно, но сам факт наличия информации заставлял неявно гордиться собой), Снейп знал, что эта самая защита могла быть переведена по желанию ребенка на любого близкого человека, с которым тот живет. Правда только один раз. Так как семьей Поттер это сборище идиотов не считал, оставалось надежда, что право это у него в кармане. Нужно было всего лишь решить, что теперь делать. Поговорить с Дурслями? Не вариант. От самой этой идеи начинает тошнить. К тому же вряд ли это даст какой-то эффект.
К концу завтрака у зельевара уже была идея. Нужно было справиться с этим как можно быстрее. Пока Дамблдор ничего не заподозрил. Да и личностные мотивы тоже не терпят. Кивнув другим преподавателям, Снейп по обыкновению ушел с завтрака на полчаса раньше. Пора было готовить класс к очередной порции скудоумия и туполобия большинства студентов. И попутно сделать одно дело.
Правда, идея, появившаяся у Снейпа, была довольно необычной. И в самом деле, это невозможно было заподозрить. Что-что, но только не это. И в осуществлении была масса проблем, которые предстояло решить... Однако на карту была поставлена фактически жизнь зельевара. Так что... двадцать-ноль в пользу сопляка Поттера.
В классе Снейп в первую очередь взял перо и написал короткое письмо. Свист — и из ниши в стене вылетела темная тень, громко хлопая тяжелыми крыльями. Северус привязал к лапе птицы конверт из дорогой бумаги и тихо велел:
— Найди ее.
Черный ястреб* резко крикнул и скрылся в трубе, оставив перья на каминной решетке.
Могучая птица, вылетев наружу, немного покружила над волшебной школой и уверенно взяла курс на северо-восток. Лететь предстояло далеко. Письмо было сжато в когтях, предусмотрительным хозяином на него были наложены чары Целостности. На лицевой стороне конверта была видна витиеватая надпись черными чернилами.
"Аманда Абигейл"
____________________
* — черный ястреб, для любопытных :) http://www.kartinki24.ru/kartinki/yastreby/1543-kartinka-7.html
23.06.2012 Глава 3. Argumenta ponderantur, non numerantur (будет перерабатываться)
Эту главу я хочу подарить своей любимой (и единственной) экстравнимательной бете — у нее сегодня День Рождения, и я надеюсь, что мы с ней осилим эту вещь) Приятного чтения.
________________
*Argumenta ponderantur, non numerantur — сила аргументов в их весомости, а не в числе*
Гарри сидел в чулане под лестницей в полной темноте и тихонько плакал. За то, что он разрыдался на улице, ему перепала еще пара подзатыльников и ремнем по мягкому месту. («Ты хоть представляешь, щенок, что ты натворил?! Теперь соседи от нас не отстанут, и это все ты виноват, ты!»). Это было больно, но еще больше — обидно. Тетя разозлилась, дядя запер его в чулане и выкрутил лампочку, «чтобы дрянной мальчишка не вздумал включать там свет». Дадли некоторое время крутился возле дверцы и старательно тыкал под нее длинной антенной от своего игрушечного робота — сам-то робот был уже несколько минут как сломан, — стараясь попасть в Гарри. После того как тетя с дядей пару раз об него споткнулись, Дадли был выдворен в свою комнату на втором этаже.
Мальчику было страшно. А еще обидно. Ведь теперь целый день придется сидеть в чулане. Когда дядя с тетей злились, они не кормили ребенка в среднем в течение дня, а за любые просьбы его могли еще и стукнуть. Утро начиналось хорошо, и Гарри представить себе не мог, что оставшееся время просидит здесь, в этом страшном, темном, заросшем паутиной чулане. Что-то пробежало под второй ступенькой. Гарри тихо всхлипнул и вжался в уголок. Пожалуйста, пусть загорится свет, пусть станет светло, только не темно, только не мыши и крысы…
Сквозь закрытые веки мальчик почувствовал, что стало светлее. «Неужели тетя меня пожалела?» — обрадовался ребенок и открыл глаза, готовый извиняться, говорить, что больше не будет, что будет себя хорошо вести, только чтобы больше его не запирали в чулане под лестницей. Однако все было немного по-другому. На самом кончике указательного пальца мальчика будто сидел светлячок. Ярче, чем те, которые летают на улице летними вечерами, гораздо ярче. Лицо ребенка прояснилось, глаза счастливо засияли, отражая этот желтоватый огонек. Может, этот светлячок здесь живет? Гарри внимательно посмотрел на палец, боясь спугнуть неизвестное. Нет. Никого там не было. Будто воздух светился абсолютно самостоятельно. У мальчика перехватило дыхание, он восхищенно смотрел на это... волшебство! Прямо как в сказке, которую ему читала старушка миссис Фигг! Чудеса, о которых тетя с дядей говорили, что их не существует!
Чулан перестал быть страшным, теперь он знал, что стоит ему захотеть, и станет светло. Гарри устроился поудобнее и продолжал смотреть на маленький огонек, парящий в миллиметре от его пальчика. Слезы уже высохли, и, казалось, что день не так уж и плох. Через пару минут ребенок безмятежно спал. Огонек погас.
Ближе к вечеру дверца чулана неожиданно распахнулась.
— Иди ешь! — приказала Петунья. Увидев, что ребенок спит, поморщилась, но протянула руку и встряхнула его. Тот проснулся и первые несколько секунд совершенно не соображал, что происходит. — Я сказала, иди ешь! Вернон уехал, скажи спасибо случаю! — и быстро ушла. Мальчик счастливо улыбнулся — сна не было уже ни в одном глазу, — и выбежал за тетей на кухню. Может, если он покажет, что умеет, тете это понравится? Но увидев кашу и худую вареную сосиску, Гарри решил, что сюрприз подождет — он был очень голоден.
Он хотел показать это только тете, поскольку она всегда обращалась с ним чуточку мягче (если это слово применимо в такой ситуации), чем дядя. И она больше радовалась, когда Дадли ей что-нибудь рисовал. Гарри никто ничего не давал, но он бы тоже нарисовал картинку. Он даже однажды заранее придумал, что именно нарисует — домик, пару деревьев, тетю, дядю, Дадли и самого себя, держащего за руку Петунью. Ей должно было понравиться, но ему все никак не доставалось карандашей. Поэтому эту мысль он с сожалением оставил. Но теперь у него был самый настоящий подарок, и он надеялся, что тетя порадуется, и, может, разрешит порисовать или поиграть хотя бы с одной игрушкой. Ведь когда темно — это так страшно! А Гарри умеет прогонять этот страх — он умеет зажигать светлячок! Это же замечательно!
Когда Гарри доел, он был отправлен собирать игрушки двоюродного брата на второй этаж. Ничего, мальчик был намерен сделать все аккуратно и быстро — он очень хотел успеть до того, как приедет дядя. Когда он преодолел лестницу, он услышал, как внизу Дадли клянчит у мамы шоколад. В ответ послышалось ласковое воркование тети "Конечно, милый". Гарри стало завидно. Нет, он постарается как можно лучше — возможно тетя улыбнется ему, или — что совсем несбыточно! — даст ему ма-а-аленький кусочек шоколадки. Ребенок начал раскладывать все по местам. Машинки — в коробку возле кровати, мягкие игрушки — в сетку возле двери. Сломанную железную дорогу — под кровать. Две книжечки — на нижнюю полку шкафа. Пожалуй, впервые Гарри так старался за гипотетическую похвалу.
Скоро комната была убрана. Мальчик даже застелил постель брата, которая была все еще в раскрытом состоянии, несмотря на вечер. Еще раз оглядев помещение и не заметив ничего лишнего, ребенок дотянулся до ручки, потянул дверь на себя и столкнулся с тетей.
— Прибрал, мальчишка? — беглый осмотр. Лицо скривилось, но ничего сказано не было. — Убирайся в чулан. Я вкрутила лампочку, можешь сидеть там до ночи.
— Тетя Петунья, — проговорил мальчик, — можно я вам подарю? — его никто не учил правильно говорить, поэтому ребенок часто делал ошибки.
Петунья застыла в замешательстве. Гарри подумал, что ей интересно, осмелел и сказал:
— Смотрите, как я умею! — он вцепился одной рукой в подол ее домашнего платья и протянул ладошку. На кончике указательного пальца зажегся огонек. Желто-красненький, веселенький. На целую секунду в полутемном коридоре стало светлее.
Тете не понравилось. Петунья отшатнулась, побелела. Гарри не успел понять, почему это случилось — время внезапно ускорилось.
— Урод, ты чего творишь?! Погаси огонь!! — она испуганно вскрикнула, и одним движением отодрала руку мальчика от платья, вытаскивая его из комнаты. Гарри больно ударился об перила лестницы, огонек погас. — Ты вздумал подпалить дом?! И так ты нас благодаришь?! Убирайся в чулан! Теперь ты никогда оттуда не выйдешь, выродок! — она отпихнула ребенка в сторону. Тот ойкнул, когда нога не нашла опоры, испуганно посмотрел на отдаляющуюся от него тетю… и кубарем полетел вниз.
* * *
Очнулся Гарри от боли. От того, что ее было слишком много. Он чувствовал даже те места, которые раньше не ощущал. Например, лопатку, подмышку… пятку… много чего. Даже плакать не хотелось — было чересчур больно. Приоткрыв глаза, он увидел лестницу. Ступеньки наизнанку, затянутые паутиной. Он в чулане. Было темно, но зажигать огонек он не будет. Тетя будет злиться…
Потом он вспомнил, что случилось. Вспомнил, как слетел с лестницы. Вспомнил, как в это время открылась входная дверь, и вошел дядя. Вспомнил, как его — ревущего в десять ручьев от боли, — разъяренный Вернон запер в чулане, что-то крича. И еще вспомнил, нет, ощутил, как у него сильно болит голова. И рука. И ноги. И глаза слипаются, и тошнит. Дверь чулана была закрыта, из комнаты доносились приглушенные голоса. Но не понять, о чем они говорят, было невозможно, хотя мальчик очень хотел побыть в тишине, каждое слово отзывалось в голове (или в самом чулане) жутким эхом:
— …Никого я не буду вызывать! И везти это отродье никуда не буду! Отлежится! Сам виноват! Если что-то сломано — срастется! — голос дяди. Таким злым Гарри его еще не видел. То есть, не слышал.
— Но Вернон, соседи будут интересоваться…
— Скажешь, что заболел! Если бы я его застал со спичками, я бы его собственноручно придушил! Пусть молит Бога, что меня не было дома в тот момент!! — Какие спички?— подумал Гарри. А потом вспомнил крики тети: «Погаси огонь! Ты решил подпалить дом?!...». Неужели она подумала, что я что-то зажег?
— Дорогой, мальчишка мог серьезно пораниться…
— Знаешь что, Петунья?! Это твоя проблема, не моя! Это ты обязана за ним смотреть, так что разбирайся сама с этим выродком! — и шумные шаги мимо чулана на второй этаж. На мгновение мальчик испугался, что дядя сейчас зайдет к нему, но Дурсль проигнорировал невзрачную дверцу.
Гарри тихонько всхлипнул и попытался лечь поудобнее. Ничего не вышло — мальчик едва сдержал стоны боли. Тетя снова будет злиться, а дядя снова его ударит. Нельзя шуметь.
Мальчику было очень жалко себя, что он старается изо всех сил, а его никто даже не хвалит и не общается с ним. Что двоюродный братец получает все что хочет, а Гарри — то, что уже не нужно. Объедки, например. Он уже начинал понимать, что это неправильно, что так не должно быть. Ему тоже хотелось, чтобы тетя утешала его, когда он плачет, чтобы у него были игрушки и знакомые ребята, с которыми можно побузить на улице… Что бы у него были собственные мама и папа, и пусть они будут обращаться с ним не очень хорошо — главное чтобы кормили и… улыбались ему хотя бы иногда. В этот вечер, плавно переходящий в ночь, Гарри Поттер впервые понял, что очень хочет убежать из дома тети и дяди. Или чтобы его забрали. Родители. Ребенок очень хотел, чтобы тетя ошибалась, и его родители существовали, а не умерли в авто… авта… в общем, чтобы они были живы. Гарри устало закрыл глаза. Начинала кружиться голова. Боль пульсировала по всему телу, и найти ее источник было невозможно. Было одиноко. Обидно. Страшно. Больно. Мальчик уткнулся мокрым личиком в пыльный матрас и попросил невесть у кого:
— Заберите меня отсюда… пожалуйста…
Тем временем в Хогвартсе:
Северус едва успел отпрыгнуть и поставить щит. Котел взорвался…
* * *
Утром ребенок проснулся от громкого стука в дверь чулана. Неужели он проспал тут всю ночь? Его никогда не запирали здесь так надолго! Не успел Гарри испугаться, как в его каморке стало светло. Мальчик увидел тетю, и непроизвольно сжался в комочек. Петунья брезгливо разглядывала его, но, кажется, ругать и наказывать не собиралась.
— Поднимайся, мальчишка. И не смей ныть. Скажи спасибо, что я не вышвырнула тебя на улицу. Завтрак на столе. — Противный, цвета гнилой листвы, фартук тети исчез на секунду позже его обладательницы. Гарри, зная, что следует поторопиться, поднялся с матраса и тут же плюхнулся обратно, сжимая зубы. Двигаться было очень больно. С кухни раздался крик — тетя ненавидела его ждать. Мальчик вытер слезы и попытался встать еще раз.
* * *
Урок будет переписан на более-менее соответствие реальности.
Первая пара. Второй курс. Зелья. Райвенкло — Хаффлпаф. Что может быть хуже. Однако, по своей сути — чистейшая рутина. Больше всего тошнило именно от мысли, что это продолжается уже не один год, и страшно представить, сколько еще впереди таких же однообразных лет. По самым скромным подсчетам — минимум восемь, но зная Альбуса... Лет пятнадцать, к прорицателю не ходи. Северус всегда подозревал, что Золотой Мальчик будет источником проблем, и к тому же его личным дьяволом, и уже почти успел с этим смириться, как вдруг... Идиотизм. Он впутался в это еще при жизни Лили, а теперь пожинает плоды минутной слабости. Впрочем, был и другой, более достоверный вариант — наконец-то решил аукнуться долг жизни перед Поттером-старшим. И если это — его персональный ад... что ж, могло быть и хуже. Скажем, магия могла его убедить, что лучший вариант для них обоих — чтобы Снейп стал опекуном Поттера. От одной мысли хотелось приставить палочку к горлу.
Снейп дождался, пока зазвонит колокол, оглядел пришедший класс, закатил глаза и взмахнул рукой в сторону преподавательского стола. Беспалочковая магия пока не сильно пострадала, — подумал Снейп, наблюдая за меняющей текстуру доской. На ней проявился рецепт, снабженный двумя графическими иллюстрациями.
— Сегодня вы будете готовить зелье под названием "Rhamnus Cathartica". Мисс Лэйдан, расскажите мне, что вы знаете про это зелье. — Взгляд в сторону хаффлпафки. Темноволосая девочка насупилась, потом робко ответила:
— Ну… главным компонентом является растение, сэр… — она замолчала.
— Это весьма логично, мисс Лэйдан, поскольку в этом семестре мы, насколько мне помнится, проходим зелья на основе растительного сырья. Что-нибудь еще вы можете мне сказать?
— Оно действует как слабительное… — смутилась девчонка. По классу разнеслись смешки.
— Тишина! — голос профессора Снейпа отразился от стен подземелья и поглотил шум в классе. — Если оно окажется, скажем, в ваших кубках за обедом, вам будет уже не смешно!
Класс замолчал.
— Пять баллов с Хаффлпафа. — Намеренно не замечая пять поднятых рук со стороны Райвенкло, профессор зельеварения отвернулся от детей, скрестил руки на груди и начал медленно прохаживаться перед преподавательским столом.
— Это зелье по международной классификации относится к ядам категории D. Что это значит, мистер Алерт?
— Ч-что его применение не запрещено, сэр… — выпалил райвенкловец.
— А кроме этого?
— Э-э-э…
— Это значит, что зелье способно вызвать в организме незначительные исправимые нарушения, и…
— Пять баллов с Райвенкло. Я не задавал вам вопрос, мисс Корнуэлл. Как мы уже выяснили, "Rhamnus Cathartica" вызывает временные неприятные эффекты. Их продолжительность зависит от концентрации. Обратите внимание, не от количества попавшего в организм зелья, а от степени его разбавления. Растворитель может быть любой неорганической природы, либо слабоорганическим. Как вы понимаете это? — кивок в сторону тут же поднявшейся руки.
— Слабоорганический растворитель — это жидкое или гелеобразное вещество, содержание микроорганизмов в котором минимально, сэр.
— Например?
— Все вытяжки из растений — соки, морсы, отвары…
— Достаточно. А если вы будете настолько глупы, чтобы использовать в качестве растворителя, скажем, молоко?
— Произойдет реакция Альмаренса и "Rhamnus Cathartica" перейдет в яд категории B, сэр…
— Именно. И вместо того, чтобы просто промыть организм, вы убьете человека за полчаса. Рецепт на доске. И Мерлина ради, не смейте делать с плодами жостера то, что написано в учебнике на восьмой странице, иначе на двадцать человек в этом замке станет меньше. Справа от рецепта, если вы видите, нарисован правильный порядок обработки плодов. Приступайте. У вас сорок минут. Кто не успеет, будет чистить столько котлов, сколько их сегодня будет испорчено. — Снейп немного задумался. — За все семь курсов.
Глаза второкурсников выпучились, и все тут же начали лихорадочно переписывать список ингредиентов.
Урок прошел быстро. Снейп не спеша прогуливался среди студентов, отпуская замечания и оценивая общий уровень подготовки. И, ясное дело, остался недоволен. Хаффлпаф потерял еще десять баллов, Райвенкло получил один. И то потому, что придраться было на самом деле не к чему. Это львятник не получает от него милости, а вороны иногда могли похвастаться небольшим плюсом. Все равно КПД их уроков был отрицателен, поскольку снимал Снейп обычно в двадцать раз больше.
Результаты урока можно было записывать в книгу рекордов Хогвартса — не было испорчено ни одного котла. Так что и оставлять на отработку было вроде некого. Однако свою порцию несправедливости класс все же получил — в последние несколько минут урока Снейп прошелся по журналу, потом сообщил:
— Я проверил несколько работ Райвенкло по предыдущей теме и был разочарован. Весьма разочарован. Остальные были уничтожены без проверки. Так что на следующее занятие вы подготовите еще и предыдущее задание, в двойном объеме. — Последнее слово утонуло в глухом ударе колокола. — На следующий урок — антидот к "Rhamnus Cathartica" и все про него. Все свободны.
Класс быстро вытек в коридор, и возмущенный ропот быстро стих. В подземельях стало относительно тихо. Несколько заклинаний (Мерлин, только вот не сейчас!) пришлось повторять дважды, ибо эффект внезапно ослабел в несколько раз. Стоит ли говорить, что злость на Поттера только возросла.
Четвертый курс, пятый, третий — день медленно замыкался на вечер. На обед Северус не явился — он никогда этого не делал и не собирался изменять своим привычкам. Тем более, он был уверен, что Минерва, поделившись с ним своими наблюдениями, ожидает от зельевара неких действий. Вопрос — каких же? Идти скандалить с Дамблдором? Бросьте, уважаемые, небо должно упасть на землю, чтобы Снейп искренне беспокоился о ком-то кроме себя. Дело, в сущности, не в том, что с ребенком плохо обращаются, и даже не в том, что с такой жизнью из него может выйти второй Волдеморт. В таком случае Поттер либо оценит обстановку в стране и побежит к Лорду присягать на верность, либо, если не погибнет в процессе учебы, затопчет его, а заодно и всю магическую Англию. С такими родственниками правильно ориентированного мальчика просто не может быть. Исключено. Единственным веским аргументом для зельевара была магия — то, чем он восхищался, то, чем он дорожил и всегда гордился, то, что так боялся утратить. Чтобы из-за какого-то сопляка (к тому же Поттера!) он стал сквибом — никак не вписывалось в планы Северуса на ближайшие пятьдесят лет.
День закончился все же быстрее, чем ожидалось. Приходя на ужин, Северус с ухмылкой оглядел очки факультетов — год начинался весьма неплохо. Слизерин никогда не жаловался на недостаток баллов, но чтобы за несколько дней после начала семестра опередить всех почти на пятьдесят пунктов — это существенно даже для змеек. Настроение Снейпа приподнялось, и трапеза прошла вполне спокойно. Только один факт нервировал зельевара — кто-то (угадайте с трех раз, кто именно) постоянно косился на него. Из-за плеча, из-за прически, поджав губы и прищурив глаза. Нет, чего она хочет? Чтоб я начал разборки? Ну, Гриффиндор всегда Гриффиндор. Им не понять, что уважаемому директору лапшу на уши надо вешать по-слизерински. Без его ведома.
После ужина Снейп быстро ретировался в подземелья, кивнув на прощание Альбусу и не оставляя шансов на разговоры и беседы. Но он недооценил настойчивость львиного декана. Когда он открыл дверь своей лаборатории, на его рабочем столе сидела кошка, нервно подергивая хвостом. О Мерлин, за что мне это... Взмах палочкой — камин запечатан, а на двери заглушка.
— Чем обязан, Минерва? Прошу тебя слезть с домашних работ твоего драгоценного пятого курса. — Кошка и ухом не повела на мимолетом брошеный неприязненный взгляд. Он никогда не любил, когда лаборатория не была местом уединения. Отвернувшись, профессор зельеварения скинул мантию на кресло. Бесшумный прыжок, затем голос за спиной:
— Я хотела узнать твое мнение по поводу Гарри, Северус. Поверь, я не хотела вламываться в твои апартаменты, но ты не оставил мне выбора, так явно сбежав после ужина.
— Новый проект, требует к себе повышенного внимания. — Невозмутимо ответил зельевар. — Чего ты ждешь от меня? — Снейп вздернул бровь и скрестил руки.
— Ты же не станешь утверждать, что это нормально? — вспылила МакГонагалл.
— Не стану. Но чего ты от меня ждешь? Поговори с Дурслями, я знаю, что ты умеешь быть убедительной. На этом тема должна быть исчерпана.
— Ты прекрасно понимаешь, что это не выход. При первом же удобном случае все вернется на круги своя. Нужно забрать Гарри оттуда! — прошипела декан Гриффиндора как рассерженная кошка. Собственно, почему — как?
— Куда — в Хогвартс? Не смеши меня, — зельевар передернул плечами и прислонился к двери. — Тогда Альбус начнет обрабатывать его с пеленок.
— Нет, я... — она внезапно прищурилась. — Что я слышу? Ты открыто признал, что Дамблдор "обрабатывает" ребенка?
— Я никогда не играл в милосердие, поэтому всегда говорю то, что думаю, если это не влечет последствий для меня. — Бросил Снейп. — Мнение остальных меня не интересует.
МакГонагалл раздраженно вздохнула.
— Подумай, Минерва, — устало сказал Северус, встречаясь с ней взглядом, — любая деятельность под носом этого манипулятора не выйдет даже на стадию реализации.
— То есть ты утверждаешь, что легче сберечь свою шкуру, чем спасти ребенка от насилия? — проговорила заместитель директора.
— Легче — да. Причем намного. Но сговор накроется медным котлом еще до обсуждения серьезных действий. Прошу тебя, оставь эту тему. Сейчас я занят, но на досуге, отдавая дань твоему беспокойству, я могу об этом подумать. — Бесстрастно сообщил Снейп, распечатывая камин, тем самым показывая, что беседа окончена. — И прошу тебя, не делай глупостей, кровная защита — весьма сильный аргумент, возможно, стоит прислушаться к словам Альбуса.
— Ты, правда, веришь, что он жив? — тихий вопрос был почти не слышен за треском загоревшегося пламени.
— Я верю метке. — Повисла тишина. — Иди, директор может нанести тебе утешительный визит. Не стоит вызывать у него подозрений.
— Северус, ты сделаешь что-нибудь? — умоляюще спросила Минерва, повергнув слизеринца в ступор. Таким голосом она говорила крайне редко. — Ты всегда был в стороне от остальных и поступал по-своему, часто не так, как хотел Альбус. Могу я на тебя рассчитывать?
Комнату озарили всполохи зеленого пламени, тени разбежались по углам, плавно переходя в уютный желтый полумрак. Северус направился к экспериментальному помещению, на ходу раздраженно дергая воротник. Где эта чертова птица?!
______________________
Следующая глава будет не раньше 28 числа.
24.06.2012 Глава 4. Почему так обидно?
По заказам читателей – побольше Гарри) Как раз самое время!))
Мальчик обливался слезами, но молчал. Он бы никогда не сказал, что рука болит, если бы тетя первая не спросила. На свой страх и риск ребенок ответил «да». Теперь Петунья старалась обездвижить часть руки, поскольку та вспухла, и было ясно видно, что это не просто ушиб, а самый настоящий перелом. Она хотела высказать Вернону все, что о нем думает, но понимала, что на его месте поступила бы точно также. Зная, что отчасти виновата она, Петунья была готова к возможному повороту событий, но если бы мальчишка устроил этот концерт перед ней без всяких прелюдий – кто знает, насколько бы она вышла из себя. Еще возиться с этим выродком сестры, когда она может потратить это время на своего любимого и единственного сына. Пусть спасибо скажет, что кормим и одеждой обеспечиваем, а не отдали в приют.
Когда работа была закончена, Петунья опустила рукав безразмерной рубашки племянника, пряча от мужа фиксирующий бинт, и процедила сквозь зубы, чтобы тот оставался в чулане.
— Если не хочешь, чтобы Вернон тебе что-нибудь вдобавок не сломал, лучше не высовывайся. Обедать и ужинать будешь в чулане. Места тебе там хватит. – Бросила она мальчику, включила свет под лестницей и закрыла снаружи дверь.
На кухне Петунья покосилась в сторону коридора. В маленькой комнате на первом этаже, часть которой было видно в дверной проем, муж играл с Дадли. Он не был любителем повозиться с сыном, но иногда и на него находило, он мог часами ползать с ребенком вокруг игрушек или новой железной дороги, восхищаясь и удивляясь его сообразительности.
Никто не видел ее. Решив, что десять минут у нее есть, Петунья Дурсль приоткрыла окно во внутренний двор и осторожно прикурила. Сигаретный дым приятно наполнил легкие.
Она никогда, даже себе самой не признавалась, что начала регулярно курить после смерти сестры. После того, как уроды, именующие себя волшебниками, эти сумасшедшие люди оставили на пороге их дома ее племянника с коротким, лаконичным и бесцеремонным по своей наглости письмом, в котором сообщали о смерти Лили и об этой самой «опеке». И это когда у нее был собственный маленький сын, едва познающий мир! Когда муж устроился на новую работу, когда они только уладили отношения со всеми соседями…
Да, она когда-то любила свою сестру. Защищала ее перед сверстниками, всегда была немного старше, не по возрасту, конечно. И Лили ее тоже любила – у них была детская, большая кровать, на которой они спали вдвоем… Множество забав, в которые можно было играть бесконечно… А потом, с появлением в их жизни ненормальных, все полетело под откос. Лили забыла про свою «Тунью», ушла с головой в это сумасшествие, ее глаза фанатично блестели при виде очередного письма из этой уродской школы. Школы, в которую нормальных людей не принимали. С каждым годом сестра становилась другой, неуловимо менялась. Родители носились с ней как с писаной торбой. Лили, ах, какое счастье, волшебство… К чему привело волшебство?! Петунья никогда не жалела о том, что порвала отношения с Лили сразу после ее отъезда в эту несуществующую школу. Первое время та писала ей письма, которые девочка, впрочем, не читала – просто выбрасывала их в мусорное ведро. После того, как это заметили родители и устроили ей выговор за «неприличное игнорирование», она стала их сжигать. Через месяц поток писем иссяк, а родители, читающие СВОИ письма, просто млели от счастья и восторга. Причем с каждым разом все больше и больше.
Никогда Петунья не забудет первое рождество после поступления Лили в Хогвартс. Та прилетела как на крыльях. На вокзале она умудрилась даже обнять худую, некрасивую девочку рядом с родителями, когда ей в след кричали «До встречи, Эванс!», «Счастливого Рождества!», «Пиши мне!» и так далее. Последнее проявление чувств не любви даже, интереса к бывшему самому близкому человеку, произошло в вечер перед Рождеством. Мама с папой уже ложились спать, сестры были в своей комнате. Взрослые строго отчитали Петунью за ярое нежелание спать с Лили в одной кровати и оставили их одних. Когда сестра распечатала одно из присланных писем и начала плакать, Тунья бросилась ее успокаивать, забыв о четырех месяцах ненависти. Она гладила ее по голове, а та плакала на ее плече, как раньше, но более горько и обидно. На вопрос «что случилось?» девочка, которая всегда ей все рассказывала, которая нуждалась в ее защите, которую очень любила Петунья… ответила, что это не ее дело.
Именно тогда Тунья поняла, что тех людей, которые извели в сестре ту самую Лили, она и людьми-то назвать не может. Чудовища. Уроды. Сумасшедшие. Психи, которые учат своим дурацким фокусам ее маленькую, хрупкую Лили. Которые смеют причинять ей такую боль, какую она не в состоянии выдержать одна. Но Тунья не позволит сделать и ее такой же. Никогда.
После известия о ее свадьбе Петунья послала ей короткое письмо, в котором изложила все свои мысли по этому поводу. Ей пришел ответ. Ничего грубого, — странно, за восемь лет в компании сумасшедших она, казалось бы, должна была возненавидеть всех нормальных людей, — только одно слово. И принесла его не шумная туповатого вида птица, а обычный почтальон Эдвард Майерс, который вот уже десять лет приносил письма к родительскому дому. В письме было слово «Прости». Ни оправданий, ни возмущений с ее стороны.
С появлением ее сына в этом доме женщина смирилась не сразу. Ей было плевать на этого Дамблдора, он не смел ее принуждать к чему-либо, и она прекрасно это знала. Гарри оказался точной копией отца. От Лили в нем не было ничего, кроме глаз. Но чтобы увидеть это, приходилось смотреть сквозь личину этого ненормального Джеймса, словно бы он намеренно спрятал ее сестру, и только глаза оказались ему не по силам. Никаких рыжих волос – черные патлы, никакого легкого характера – сплошные сопли. Это был не сын Лили. Это был сын Джеймса. Сие обстоятельство перечеркивало всю предполагаемую терпимость к этому ребенку, и вытаскивало на поверхность непомерную злость на весь их сумасшедший мир, которая копилась годами. И только память о настоящей, по-детски наивной и беззащитной Лили не позволила отдать Поттера в приют… О да, Поттера – ко всем прочим недостаткам он еще носил и его фамилию.
Когда вокруг плачущего ребенка стали трястись вещи, Петунья испытала неподдельный ужас. Этот ребенок был монстром, который представлял для ее собственного сына реальную угрозу. Оставалась одна надежда избежать повторения истории с Лили – если никто не будет с ним нянчиться, эта гадость в его крови может зачахнуть. Как незакрепленный рефлекс. Сюси-муси с ним никто водить не будет, а если его за это наказывать – еще лучше. Быстрее поймет, что это не дар, как уверяла ее родителей странная женщина, приехавшая к ним с первым письмом для сестры, а самое настоящее проклятие, болезнь, уродство, неполноценность.
Конечно, муж немного переборщил, но ничего с этим поделать было нельзя. Руку мальчишка сломал сам, так что и речи о больнице быть не может. У детей все быстро срастается, три недели походит с бинтами, пока сами не отвалятся, ничего страшного. Только теперь придется его лучше кормить, чтоб соседи не заметили, что он похудел. Очередные расходы. Чертов Поттер. Чертовы психи. Чертова жизнь.
Сигарета кончилась. Тетя Петунья быстро выдохнула оставшийся дым, потушила окурок, и бросила в мусорное ведро. Окно женщина оставила открытым и пошла в ванную – Вернон не знал, что она курит, и она не собиралась изменять этой устоявшейся традиции.
* * *
Гарри сидел в чулане и со скучающим видом переставлял кубики. Конечно, он умел заполнять время безделья – на основе услышанных у миссис Фигг (и подслушанных за дверью) сказок мальчик уже пробовал придумывать что-нибудь свое. Например, как у него появляется друг, и тетя разрешает с ним играть. А потом случается ч… нет. Чуда не случится. Тете не понравилось. Он больше не будет делать такие вещи. Очень сильно болит рука. И что это за место такое – «приют»? То тетя, то дядя постоянно грозятся, что отдадут мальчика туда, но ничего не объясняли. Дадли спрашивать было бесполезно, взрослых – страшно. Любые вопросы о нем самом в этом доме были под запретом.
Гарри на пару минут прислушался к происходящему снаружи – он часто так делал, притворяясь, что сидит в одному ему известном тайном месте, и может спокойно подслушивать, о чем говорят взрослые между собой и Дадли. Но все разговоры, которые он слышал, были либо очень скучными, либо очень громкими – а значит, неинтересными. Мальчик однажды обратил внимание, что все самое любопытное говорят именно тихо, так чтобы он не услышал. Как будто они специально. Хотя почему «как будто»… Сейчас были слышны восторженное неразборчивое лопотание двоюродного брата, умиленные «охи» и «ахи» тетушки, одобрительные слова дяди. Судя по звукам, они были в маленькой гостевой комнате сразу за лестницей, справа от двери в кухню и гостиную. Мальчик настолько притих, что невольно вздрогнул от раздавшегося телефонного звонка – голосящий аппарат стоял на столике прямо возле чулана. Рука снова заболела с новой силой – резкое движение не пошло ей на пользу. Ребенок обиженно засопел, понимая, что теперь ничего не услышит, да и снова не шевелиться, пока боль пройдет…
Легкие шаги тети Петуньи – и телефон перестает надрываться.
— Да, я слушаю. О, добрый день, миссис Фигг! Да, мы собираемся, буквально через час-два… То есть как не сможете? – голос женщины вдруг резко упал – из доброжелательного он мгновенно упал в холодные тона, – Но ведь мы… Да, я понимаю, но вы могли бы оставить его в маленькой комнате… — Гарри снова весь превратился в слух, похоже, речь шла о нем. – Хорошо, спасибо что сообщили. Нет-нет, ничего страшного, со всяким бывает… До свидания. – Трубка с силой стукнула по аппарату, мальчик вжался в дальнюю стенку чулана – тетя снова злилась. И причиной, кажется, снова был он.
* * *
— Вернон! – позвала Петунья, выходя на кухню.
— Иду! – еще несколько визгов из комнаты, и в коридоре появляется муж с помятыми усами – Дадли просто обожал за них тянуть, сколько бы взрослые не говорили ему, что это плохо. – Что такое? Что опять случилось?
— Старуха не сможет взять к себе мальчишку. Ее положили в больницу. – Женщина села на стул, скрестила руки и уставилась в окно, раздраженно постукивая ногой по полу. – Что будем делать?
— Выкинь его на улицу, и дело с концом. – Огрызнулся Вернон, прищуривая глаза.
— А если серьезно? Мы не можем взять его с собой. Да и в поликлинику сдать одного не можем, хотя это и вариант.
— Одного я его здесь не оставлю! Этот псих обязательно что-нибудь сделает с домом! – начал злиться дядя. Что-то в последнее время от Поттера слишком много проблем, которые выводили его из себя.
— Похоже, у нас нет выбора. Лучше держать его рядом с собой и приглядывать. Я не думаю, что в теперешнем состоянии мальчишка что-нибудь натворит. Но в доме его оставлять действительно не стоит… — Петунья устало потерла виски. – Возьмем его. Поспит в каком-нибудь углу. У Мардж большой дом, там найдется место для него.
— С каждым разом я все больше склоняюсь к тому, чтобы отдать его в приют. – Угрожающе протянул Вернон. – Этот выродок сидит на МОЕЙ шее, поскольку Я зарабатываю в этой семье деньги. Если так будет продолжаться и дальше, он вылетит из дома еще до начала зимы. Тебе ясно, Петунья?!
— Ты прекрасно знаешь, что мы не можем «выкинуть» его. Начнутся вопросы, а потом… — она понизила голос, — потом сюда припрется сборище идиотов, на которых будет глазеть вся улица.
— Не заговаривай мне зубы. Если этот паршивец натворит что-нибудь еще, если хоть одна неприятность будет связана с ним, можешь не сомневаться, он пересчитает все ступеньки на крыльце. И плевать мне на соседей! Они ничего не знают о нем, поэтому их мнение меня не интересует! – рявкнул Вернон. Потом глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. В таком состоянии садиться за руль было опасно. – Дай ему одежду поприличнее. Мардж могла пригласить свою тетку. – Он вышел из кухни, направляясь на второй этаж.
* * *
Через пару часов Гарри сидел на заднем сидении машины дяди Вернона, опасливо отодвинувшись подальше от двоюродного брата. Хорошо, что его посадили к нему не той рукой, которая болела, иначе первый тычок со стороны Дадли кончился бы воплем. А там и до ярости дяди недалеко. Провожая глазами дом на Тисовой, мальчик думал над тем, что говорила тетя, надевая на него одну из старых рубашечек своего сына, сетуя на то, что она была слишком большая. Ворча, тетя развернула его спиной и пыталась запихать излишки ткани под штаны.
— Ты едешь с нами к Мардж. Если в течение всего времени я услышу хотя бы писк с твоей стороны – неделю не будешь есть, ты понял? И не смей спорить с Мардж. Вообще, будешь себя плохо вести, вышвырну на улицу, и помрешь, ясно? Я спрашиваю и жду ответа, Поттер!
— Да. – Тихо ответил ребенок, поворачиваясь к тете лицом. Он не собирался ничего делать, но, как показывала практика, дядя всегда обвинял его во всех неожиданностях, почему-то всегда именно в неприятных. И чаще всего ребенок был ни при чем. Но спорить с дядей Гарри не решался, а с тетей не хотел – боялся, что и она будет так же кричать на него. Петунья, конечно, ненавидела его, но ничего страшнее подзатыльника мальчик от нее не получал, поэтому пусть неосознанно, он всегда искал у нее защиты, когда Вернон выходил из себя.
Сейчас Гарри с любопытством смотрел в окно машины, стараясь, однако, не упускать из виду драчуна-брата. Это было несложно, поскольку Дадли в настоящий момент был занят какой-то игрушкой, а точнее – маленькой машиной с большими колесами. Ребенок сосредоточенно отрывал эти самые колеса от игрушки и хныкал, потому что его силы на это явно не хватало. Дорога была очень скучной. Гарри смотрел на высокие дома в центре Лондона, на проезжающие мимо автобусы и идущих по тротуару людей. Увидев мальчика, идущего за руку с родителями, Гарри отвернулся и больше не смотрел. Он сам не понял, что это было, но, похоже, ревность. Да-да, самая настоящая ревность, что у него нет того, что есть у всех остальных. Оглядывая верхнюю половину красивого здания с колоннами, ребенок почесал шрам на лбу, покосился на брата и снова уставился в окно.
Откуда шрам? Это был первый вопрос, который задал Гарри своей тетке. Та его спровадила подальше, сказав, что это след аварии, в которой погибли его родители. Но мальчик недоумевал, как можно так порезаться? Когда Дадли спотыкался и падал – были ссадины, когда он пихал Гарри – были тонкие длинные царапины, ничуть не похожие на этот шрам. Конечно, в зеркало он смотрел редко, но ощупывая свой лоб пальцами, уже давно знал, какой он формы. Извилистый, с резкими краями. Как молния. Иногда шрам покалывало, иногда он словно бы горел, но на все рассказы тетя отмахивалась от него, как от назойливой мухи. Мальчик был уверен, что шрам все еще не зажил – иначе бы не напоминал о себе периодически.
Когда машина, наконец, подъехала к месту назначения, Гарри с облегчением вздохнул бы, будь он немного старше. Дадли уже несколько минут упорно тянулся к нему из своего детского кресла, и только устойчивость последнего позволяла Поттеру оставаться на расстоянии от двоюродного брата. Дверь машины открылась, мальчик выпрыгнул первым, а Петунья взяла на руки Дадли – тот с сожалением оставил попытки достать ее племянника, начиная ковыряться в маминых волосах. Вернон умилился и ущипнул сына за пухлую щеку, а Дадли ухватил папу за палец и заливисто рассмеялся. Гарри опустил взгляд, не желая смотреть на взрослых, и погладил ноющую руку, словно уговаривая ее потерпеть. Движения были ему неприятны.
Дом сестры дяди Вернона был не очень большой (Гарри при словах тетки «большой дом» уже представил себе чуть ли не замок, и заранее боялся в нем заблудиться) – чуть больше их дома на Тисовой. Два этажа, чердак, небольшое крыльцо, справа от дома среди кустарника была видна беседка. К стенам подступали тошнотворно розовеющие кусты гортензии, вдоль высокого забора раскинулась пестрая клумба, на которой можно было найти все цвета радуги. Вообще вся территория дома была единым буйством всевозможных красок. Глаза Гарри разбегались по такому количеству разноцветных пятен, соседствующих с яркой зеленью – газон, несмотря на сентябрь, даже не собирался увядать. Машину Дурсли оставили на парковке, и пошли к входной двери, предварительно позвонив в звонок возле почтового ящика. Гарри плелся сзади, стараясь не отставать. Ему здесь уже не нравилось.
Дверь распахнулась, и большая толстая тетка со счастливым криком обняла Вернона, хлопая его по спине. Поттер поморщился и отступил на шаг назад.
— Как хорошо, что ты приехал! Да еще и Дадличка с собой захватил! Добрый день, Петунья! – толстая тетка обратила внимание на Петунью с сыном на руках. – Это кто такой большой? Ути-пути, моя прелесть! – Мардж пощекотала ребенку пятки, однако тот и не думал смеяться, а ухватил ее за волосы и потянул. Женщина взвизгнула и со смехом отодрала его от своей жуткой прически. – Вернон, он весь в тебя! Сильный парнишка растет!
— Не без этого, Мардж, не без этого. – Довольно проворчал Дурсль и добавил. – С днем рождения, дорогая моя!
— Ох, спасибо! – противно улыбнулась его сестра, а потом увидела Гарри. Ее лицо сразу утратило радостное выражение, будто туча грозовая набежала. Дядя, увидев, что именно стало причиной перемены настроения, пошел пятнами, но ничего не сказал. – Что этот здесь делает?
— Прости, соседка не смогла его взять. – Вмешалась Петунья. – Он не помешает, закроешь его где-нибудь. В конце концов, никто с ним никогда не нянчится.
— Надеюсь, что так оно и будет. Ты, мальчик, должен быть благодарен этим людям, что они взяли тебя на воспитание! – прищурившись, сказала Мардж, подходя ближе к Гарри. Тот судорожно кивнул, понимая, что если она подойдет еще ближе, он не сможет остаться на месте и спрячется за тетю.
— Мардж, пошли в дом, Дадли простудится. – Засуетилась Петунья.
— Да, да конечно, идем! – Мардж пропустила внутрь семейную пару и сама зашла, оставив Гарри на пороге. Мальчик быстро забежал за ними. Из коридора уже последовал голос тети: «Закрой дверь, мальчишка!». Ребенок как мог сильно потянул на себя большую ручку. На улице прошелся ветер, срывая вялые розовые лепестки с кустов гортензии.
* * *
Гарри никогда не жаловался тете. Но это ему очень не нравилось. Он уже готов был вернуться в чулан и жить только там, даже спать там – эта маленькая комнатка в доме на Тисовой стала казаться ему оплотом мира и безопасности. А здесь дядя отправил его спать в собачью комнату. Да, у Мардж были собаки. Четверо бульдожьих морд, которые рычали на ребенка и не позволяли ему сходить с места, поскольку в дальнем конце небольшой комнатки ощенилась сука, принеся пятерых щенят. Целых полчаса мальчик неподвижно стоял спиной к двери, боясь стучать и проситься в коридор, и не решаясь пошевелиться – двое псов не пускали его дальше порога. Наконец, когда он уже начал медленно опускаться на пол от усталости и боли в руке, собаки пару раз тявкнули и отошли от него. Ребенок, дрожа то ли от страха, то ли от холода опустился на подранный диванчик, лег к стенке и укрылся тонким одеялом. Несколько минут ушло на то, чтобы удобно устроить больную руку. Да, с бинтами она болела куда меньше. А ведь он тете даже спасибо не сказал. Плохо. Надо будет сказать.
День заканчивался очень долго. Гарри оставили сидеть в каморке возле кухни, дали поесть чего-то жареного и острого – ребенок так набросился на эту еду, что теперь у него болел живот, — и, сунув ему карандаш и два листа бумаги, ушли в гостиную за праздничный стол. Мальчик не очень скучал, несколько минут он восхищенно разглядывал карандаш, даже не обращая внимания на то, что он был серым, а не цветным. Потом он начал выводить в углу листа каракули. В каморке не было света, поэтому Поттер устроился на полу перед окном и старательно рисовал. Это не было похоже на что-нибудь, Гарри просто наслаждался тем, что у него есть то, чем можно рисовать. Уже это заставляло его чувствовать себя счастливым. Серые малозаметные линии на бумаге казались чем-то необычайно красивым, он выводил их САМ и мысленно раскрашивал лист пятнами в разные цвета. Вот здесь будет дерево, значит, оно будет зеленым. Вот здесь небо с облаками, значит, оно будет синим. А тут стоит Гарри рядом с тетей Петуньей… голова тети осталась так и не дорисована – карандашик сломался. Сломался, как перечеркнул весь лист. Весь рисунок. Мальчик закусил губу и бережно положил карандашик в нагрудный кармашек рубашки. Он не будет плакать. Он же все-таки успел порисовать, правда? Нет, он не будет плакать. Он обязательно дорисует это. Только позже.
А потом его отправили спать, когда свет из окна стал тускнеть и гаснуть. И теперь он лежит в пропахшей собаками комнате, рука снова болит, потому что он долго не мог лечь, а теперь еще и живот заявил о себе. Он хотел в свой чулан, теперь он хотел только туда. Ему уже не было страшно – по крайней мере, лампочка там будет гореть, тетя обещала не убирать ее, Дадли его там не достает, да и ночевать там оказалось не так уж и боязно, как ему казалось раньше. После того, как он скатился со второго этажа, он не хотел быть рядом с кем либо, потому что искренне считал возможным повторение этой боли. Чулан оказался идеальным убежищем.
Засыпая, Гарри думал, что его одиночество – это хорошо. Дадли его не бьет. Тетя и дядей не обращают внимания. Он может считать себя свободным и самостоятельным. Может считать. Но почему так обидно, когда Дадли смеется в соседней комнате?
* * *
Утром, когда он проснулся, собаки уже шумно чавкали. Поняв, что очень хочет в туалет, Гарри быстренько вылез из-под одеяла, попытался поправить рубашку, безуспешно, правда, и направился к двери. Тут-то и случилось то, чего он так боялся. Один из бульдогов с особенно приплюснутой мордой вдруг оторвался от еды и с лаем бросился на мальчика. Гарри отпрыгнул, зубки собаки звонко щелкнули в паре миллиметров от его штанины. Ребенок быстро забрался обратно на диван и вжался в стенку – теперь уже все собаки, что были в комнате, заголосили и залаяли. Только благодаря коротким лапкам никто из них не запрыгнул к мальчику.
Дверь распахнулась. Собаки мигом успокоились и бросились к Мардж – да, это была она. Только один маленький щенок с уже прорезавшимися зубками продолжал остервенело лаять и рычать, не обращая внимания на поведение остальных своих сородичей.
— Ух ты какой! – умиленно просюсюкала Мардж и ловко подхватила псинку. – Видел, Вернон? Злыднем назову, красавец! А ты чего сидишь, мальчишка?! Прекрати дразнить моих собак! И вообще выметайся отсюда!
Гарри был рад улизнуть.
______________________________
Следующая глава ориентировочно через пару дней, а может и завтра О_о
28.06.2012 Глава 5. Ответ
Прошу прощения за столь долгое ожидание) Глава бечена, но если заметите ошибки — пишите, редактировали в пол-глаза, опубликовали — и спать...
За завтраком Северус Снейп периодически поглядывал вверх, ожидая появления черного ястреба. С момента отправления письма прошли сутки, и это его немного нервировало. Вчерашний разговор с МакГонагалл вообще натолкнул его на безумное предположение – старый манипулятор вполне мог перехватить птицу. Но через полчаса обдумывания этой мысли, зельевар отмел ее как невозможную – при столь явном вопросе, прозвучавшем в письме, не вызвать Снейпа на «профилактическую» беседу было бы не в стиле Альбуса. Даже скажем так, для этого мир должен вывернуться наизнанку. Тем более что в письме была всего одна фраза: «Сын Лили Поттер нуждается в опеке, могу я на вас рассчитывать?». Похоже, со всей этой ситуацией он действительно становится параноиком.
Сегодняшний день обещал быть насыщенным. Седьмой курс львов и змеек на три часа после завтрака должен оккупировать класс зельеварения. После обеда уроков нет, но нужно проверить все работы, написанные пятым и первым курсами. Никакого разнообразия. И на фоне всего этого неприятное саднящее чувство внутри, может, некоторая степень беспокойства… Мерлин, когда он в последний раз так нервничал? Это все Поттер.
Очень хотелось покончить с этими непредвиденными обстоятельствами. Чем быстрее, тем лучше. Это, конечно, обуза, но было неприятно ощущать себя в Хогвартсе как в ближнем круге у Волдеморта. Непривычно. Снейп знал, что Альбус не всегда соответствовал своему имени полностью*, но по отношению к Поттеру его мнение было однозначно. Герой, видите ли. Спаситель. Надежда волшебного мира, тьфу! Кроме всего этого наибольшее значение имел тот факт, что этот ребенок – главный политический козырь магической Англии конца двадцатого века. И Дамблдор ни за что не упустит возможность владеть им целиком и полностью. После вмешательства МакГонагалл Снейп смог сложить кусочки директорской мозаики. Поттер живет у ненавидящих его родственников, ненавидит их в ответ. Жестокие наказания со стороны взрослых не позволяют ему бунтовать – из страха наказания. Но в одиннадцать лет ребенок попадает в чудесный волшебный мир, где добрый дядя Дамблдор наставляет Поттера на путь истинный. Всех запасов розовой краски во вселенной не хватит, дабы описать это. Эх, Альбус… кукловод ты, а не верховный чародей.
Декан Гриффиндора была уже более уверена в себе и даже не смотрела в сторону зельевара. Надо же. Сообразительная. Глядя на нее сейчас, нельзя было предположить, что вчера Минерва едва ли не умоляла Снейпа помочь ей. Правильно, профессор. Так держать. Только гриффиндорцы все равно не получат от меня сегодня ни единого балла. Ничего личного к вам, уважаемая, но сплошное личное к вашему факультету.
Робкое предположение поскреблось где-то внутри, когда в Большой зал влетела почта. Тем не менее, как Снейп не буравил взглядом сов, он не увидел своего личного посыльного. Естественно, настроение сразу забулькало где-то в осадке. Либо хищная курица так и не нашла адресата, либо… либо она все еще к нему летит. Или обратно. Второй вариант предпочтительнее, но с опытом войны к зельевару пришло понимание, что предпочтительный вариант обычно наименее приближен к действительности. Потеряв аппетит, Северус сухо кивнул Дамблдору и ушел в подземелья. МакГонагалл так и не взглянула на него. Судя по жжению на затылке (не легиллеменция, просто отточенное предчувствие неприятностей), директор очень хотел поговорить с ним. Ну вот. Накаркал.
* * *
Седьмой курс в этом году был не совсем безнадежен, даже в львятнике был один способный парень, которого Снейп третировал больше всех. Джеральд Митчелл – МакГонагалл просто молилась на него, так как он единственный, кто ни разу за все время учебы не стал причиной снятия баллов на уроках зелий. Периодически Северус говорил себе, что никогда не поздно начать, но студент всегда был готов к уроку и отвечал на все вопросы правильно. Далеко пойдет, как не прискорбно это признавать. Но до уровня Снейпа он явно не дотягивал.
Зельевар начал еще до звона колокола.
— Так как тема сегодня объемная, я начну раньше. – Снейп сел за стол, отмечая студентов по списку. – Итак, сегодня вы будете варить одно из Высших зелий. Откуда взялось это название? Да, мистер Сайленс.
— Зелье, называющееся высшим, имеет многоуровневую структуру и требует к себе повышенного внимания, поскольку недостаточно всего лишь вовремя добавлять компоненты в нужном состоянии, сэр.
— Десять баллов Слизерину. – Отозвался профессор, обмакнул перо в чернильницу и бросил взгляд на класс. Правильно, семнадцать человек. – Что значит термин «многоуровневое зелье»? Да, Митчелл.
— Многоуровневые зелья – это зелья, имеющие несколько видов основ. Соответственно, трехуровневое означает, что на определенных стадиях приготовления порция зелья трижды растворяется в новой основе, которая может не сочетаться с предыдущими или последующими, сэр. – Гриффиндорец в своем репертуаре.
— Прекрасно. Расскажите нам о том, что вы будете делать сегодня, мистер Митчелл. – Роспись в журнале, галочка в графе «отсутствующих нет».
— Зелье Tigrera Amalens. Является трехуровневым зельем, первая и вторая основа не сочетаются, и это один из индикаторов ошибок на первых стадиях его приготовления. – Парень смотрел Снейпу в глаза. Говорил не очень быстро, словно бы вспоминал. – По эффекту зелье относится к профилактическим, поскольку дает организму не излечение, а защиту от чего-либо. В данном случае – помогает магу создать ментальную «стену» в сознании и таким образом защититься от проникновения легиллемента. По длительности эффекта относится к долгодействующим, защита сознания может продолжаться от 24 до 72 часов. Не рекомендуется принимать Tigrera Amalens чаще двух раз в месяц, поскольку нервные связи в мозгу перегорают, и маг не может выйти из ментальной блокады. Неправильно сваренное зелье может свести с ума в течение двух часов, если не принять антидот, который имеет ту же рецептуру.
— Виды используемых основ? – поднял бровь Снейп. Как всегда, самые важные аспекты студент пояснил. У зельевара уже было готово очередное задание повышенной сложности, но для бездарных неучей, кои случайно попали на этот курс, он должен был сообщить общие сведения ради выполнения программы. Болтать не хотелось, так пусть гриффиндорец пыжится. Авось, ошибется. Сердцу — радость.
Парень прикусил губу и ответил без запинки:
— Отвар крапивы двудомной из расчета 2 пинты на 100 грамм воды, раствор Отто массовой долей 34%, молочная сыворотка любой степени жирности. Чем больше жирность, тем выше концентрация получаемого зелья. В данном случае концентрация не зависит от водного разведения готового зелья. Изменить ее можно только в течение третьей стадии приготовления до добавления яда пиявок. – Парень тяжело выдохнул. Видимо, зубрил всю ночь. Ну-ну.
Пройтись вдоль стола, снова повернуться к классу. Нужно дать им дополнительный материал. Конечно, об этом вскользь было сказано в учебнике, но учебники как таковые Снейп ненавидел. Рецепты в нем писали круглые идиоты. Иначе как объяснить, что на одной из десяти-пятнадцати страниц была ошибка?! Непростительная оплошность. Тем более для седьмого курса. Тут не зелья от ожогов варят, и даже не от геморроя.
— Другое название зелья – «жидкая окклюменция». – Ученики спешно зашуршали пергаментами и заскрипели перьями. – Само по себе оно токсично, если не принимать его со специальным бальзамом. Без него вызывает галлюцинации и полную дезориентацию в пространстве. Конечно, встает вопрос, зачем легиллементу читать сознание ползающего по полу и хрюкающего идиота, но это уже другое дело. – Слизеринцы хихикнули. Северус не обратил внимания и продолжил. – Антидот к зелью готовится дольше Tigrera Amalens, поэтому предпочтительнее начинать с него. Но рецептура этого зелья намного проще и банальнее, поскольку оно не относится к Высшим. Так как оно имеется в моей лаборатории я счел возможным начать с более сложного. Отменяющее зелье можно принимать в ограниченный промежуток времени – в течение тридцати двух часов после приема «жидкой окклюменции». Минутой позже – и вы сожжете себя изнутри, чего, мне кажется, вам не очень хочется.
Когда студенты закончили записывать, зельевар скрестил руки на груди. Итак. Пора спрашивать глубже.
— Мистер Митчелл, вы подняли дополнительную литературу для подготовки к этому занятию, не так ли? – вкрадчиво спросил Северус Снейп, взмахом палочки проявляя рецепт на доске.
— Да, сэр. – Джеральд кивнул, подозревая подвох.
— В таком случае, скажите мне, в каком месте рецепта на доске ошибка? – зельевар кивнул на доску. – Он скопирован с учебника буква в букву.
— Я… я не учил рецепт наизусть, сэр… — растерялся парень.
— Это и не нужно было. – Фыркнул зельевар. – Эту ошибку легко заметить, если посмотреть свежим взглядом. А перед приготовлением любого – слышите, любого! – зелья всегда нужно тщательно просмотреть рецепт на наличие недомолвок и опечаток. У вас пять минут.
Ударил колокол. Джеральд Митчелл вышел из-за парты и подошел ближе к доске. Он читал строчку за строчкой, мысленно перебирая в голове названия компонентов и их дозировки. Агрегатное состояние, степень свежести, количество помешиваний в различных направлениях…
Снейп спокойно стоял в стороне и наблюдал за студентом. Остальные 16 человек тоже силились увидеть и заработать баллы, всем прекрасно было известно, что если вызванный не отвечает, за другой ответ дают больше баллов. Конечно, если умник не с Гриффиндора. Тогда как всегда – стандартный ноль и полный игнор.
Минута. Профессор прошел к шкафу с ингредиентами и начал что-то пересчитывать. Удовлетворенный результатом, вернулся на свое прежнее место.
Две. У Митчелла беззвучно шевелились губы.
Три. Один студент со Слизерина поднял руку. Снейп отмахнулся от своего факультета и продолжил наблюдать за гриффиндорским гением.
Четыре. Глаза Митчелла зацепились за предпоследнюю строчку и прочитали ее еще раз. Потом еще. Смотри-ка. Нашел. Только как ты это объяснишь?
Четыре с половиной. Парень прикрыл глаза, провел ладонью по лбу, мысленно что-то высчитал и…
— Сэр, я нашел ошибку! – четыре минуты и пятьдесят три секунды. Ну-ну.
— Неужели? И в чем же? – голос зельевара был по обыкновению равнодушен.
— Последняя стадия, добавление кожи саламандры. При взятом объеме молочной сыворотки и сопутствующих компонентов ее количества недостаточно для полноценной реакции, оставшаяся сыворотка прореагирует уже с продуктом нейтрализации и, усиленная асфоделем, даст взрывоопасную смесь. Последний ингредиент сработает как детонатор. – Выпалил студент.
Секунда тишины – и зельевар хмыкнул.
— Верно. Видимо, чему-то вы за шесть лет все-таки научились. Садитесь. – Профессор проводил глазами ученика и посмотрел на класс. – Поскольку кожа саламандры относительно редкий ингредиент, вы будете использовать в исправленной версии рецепта безоар для нейтрализации остаточной сыворотки. Каким образом вы будете его использовать? Митчелл? Завершите ответ.
— Из расчета – одна драхма толченого безоара… нет, тертого, — он мотнул головой, — тертого безоара к пяти миллилитрам оставшейся сыворотки.
— Почему не целого и не всего?
— Потому что целый безоар прореагирует лишь своей поверхностью, а весь может нейтрализовать всю сыворотку, даже ту, которая уже прошла реакцию, сэр.
— И вы получите овсяную кашу. – Скривился Снейп. – Все всё записали? Отлично. У вас три часа.
* * *
Обед прошел быстро. Директора за столом преподавателей не было. Это навевало на определенные мысли. Из событий было только предупреждение от МакГонагалл.
Кошка, вспрыгнувшая на стул рядом с зельеваром пристально посмотрела ему в глаза и превратилась в декана Гриффиндора. Какая неожиданность. Минерва поправила прическу и сказала:
— Альбус просил передать, что ждет тебя после обеда. Пароль тот же.
Снейп кивнул и ушел. Аппетит мгновенно пропал.
В кабинете директора творилось нечто невообразимое. Ах, ну да. Фоукс в очередной раз птенец. Книжные стеллажи были все в мелких царапинках и белых полосках – феникс явно пытался приземлиться с налета, вследствие чего съезжал на ковер. Сами книги, а особенно их корешки, были в плачевном состоянии – некоторые переплеты были уже отделены от листов. Снейп тайно поощрял умную птицу за этакие пакости, чтоб старику не было скучно. Вот и сейчас, когда Фоукс подлетел ближе и неловко сел на плечо, зельевар придержал птенца и угостил его печеньем – тот счастливо курлыкнул и вылетел в окно, купаясь в воздушных потоках.
Приближение директора было невозможно заметить. Это было его свойство, по которому в первые годы шпионства Снейп путал его с Темным Лордом. Смешно сказать, но однажды у них получилась вполне серьезная дуэль, пока директор не открыл лицо. Дело было возле дома Поттеров, поэтому Северус справедливо полагал, что узнай Волдеморт о его «хобби», заавадил бы на месте. Обошлось. Правда, обидно получилось – Альбус потом ржал почище лошади, когда понял, что именно произошло. Тоже мне, добрый волшебник, респектабельный дед.
Директор словно из воздуха появился. Его лицо как всегда было не читаемо – кроме снисходительной улыбки там невозможно было увидеть что-либо еще. Альбус указал ладонью на кресло:
— Присаживайся, Северус. Чаю?
— Благодарю, я пообедал. – Снейп отвернулся от лимонных долек, подсунутых стариком, и сразу пошел в лобовую атаку. – Вы хотели меня видеть, директор?
— Да, я… я хотел с тобой посоветоваться. – Дамблдор взмахом палочки запечатал камин. То, что открыто окно и дверь без охраны – его почему-то не волновало. – Я знаю, что вчера вечером к тебе приходила Минерва. Что ты думаешь об этом?
— О чем именно? О сыне Поттера или о нашей обожаемой МакГонагалл? – переспросил зельевар, скрещивая пальцы.
— Об обоих. – Альбус лучезарно улыбнулся. Белая крыса.
— Она гриффиндорец, не вижу смысла спорить с ней. Это бесполезно. – Бросил Снейп и скривился. – А с мальчишкой я нянчиться не обязан.
— И тебя не волнует то, что с ребенком плохо обращаются? – Дамблдор продолжал прощупывать реакцию профессора, ощущая, что тот медленно закипает. Как всегда, когда разговор заходит о Гарри.
— Плохо – это на словах. – Фыркнул Северус, временно забыв обо всех известных ему фактах и о связи между ним и поттеровским отпрыском. Для безопасности. – Готов поспорить, его родственники не ползают перед ним на коленях, в этом и состоит проблема.
— Хм… подобные ситуации нельзя оставлять без внимания. – Альбус внимательно смотрел Снейпу в глаза. – Я доверяю Минерве, но она все еще довольно импульсивна. Нельзя вмешиваться в жизнь Дурслей, они давно дали понять, что не терпят волшебников рядом с собой. Но если она права, и об этом узнают репортеры? Тогда Гарри будет новой затычкой для всех щелей, его передадут в семью волшебников, угодную министерству, подобную Малфоям. И тогда ребенок вырастет под крылом министра, что создает определенные проблемы… Что бы ты сделал на моем месте, мой мальчик?
Запер бы кошку в Хогвартсе и горя бы не знал.
— Не нужно… торопиться. – Спокойно сказал Снейп, мысленно прокручивая в голове аргументы директора. – При всем моем уважении, Гриффиндор редко доводит дело до конца. Несколько пылких высказываний, споров, пара дней на осмысление – и они остывают. Так что я не думаю, что данная… якобы «проблема» может перейти на министерский уровень.
— То есть ты думаешь, что не нужно ничего делать?
— Мне показалось, или Минерва сегодня уже не носит паранджу вселенской несправедливости? – спросил зельевар, уже по-настоящему злясь. – И вообще. Можем мы обсуждать что-нибудь менее… связанное с этим мальчишкой? Мне хватит от него проблем в семь лет его учебы здесь, и я почти уверен, что он разнесет Хогвартс в свой выпускной. Но сейчас он УЖЕ лидирует в списке предполагаемых неприятностей. Вам не кажется, что это слишком?
— Не стоит преувеличивать, Северус. – Добродушно усмехнулся директор. – Не верю, что у тебя все настолько плохо.
— Я пока тоже не верю. Но давайте оставим эту тему. Следующие девять лет я хотел бы прожить без ежедневного напоминания об этом… ребенке.
— Что ж. Спасибо, я подумаю над твоими словами. Ты действительно мне помог. – Дамблдор увернулся от спикировавшего на него из окна феникса. – Фоукс, прекрати безобразничать! Запру в клетке!
— Кстати, — припомнил кое-что зельевар, задумчиво поглаживая подбородок. – Я отправил заказ на редкие ингредиенты, и мне кажется, что получать их придется лично. Думаю, мне придется отлучиться на целый день, возможно меньше, как только придет ответное письмо.
— Без обид, Северус, но школа будет счастлива. – Подмигнул директор.
— Надеюсь, что отлучка придется на выходные. – Кисло ответил Снейп.
— Хорошо, сообщишь мне. – Альбус поймал за хвост феникса, целившегося в перья на столе, и тот проехался когтями по чернильнице. Невербальное Репаро, после чего птенец оказался в клетке, обиженно фыркая. Впрочем, когда декан Слизерина уже выходил из кабинета, Фоукс протиснулся между прутьями почти наполовину (застряла филейная часть) и бестолково махал крыльями, пытаясь взлететь. Гриффиндорская птичка. С характером и себе на уме.
* * *
Черкая пером с красными чернилами по пергаменту, Снейп чувствовал, что внутри нарастает тревога. Птицы не было слишком долго. Только магическая почтовая служба может найти человека по имени, больше нет никаких вариантов. Даже маггловская полиция не сделает этого так, как сделает посыльная птица. Кстати, сделать себе заметку – давно хотел узнать, как это происходит.
Черт, опять мысли уходят в сторону. Что за напасть… На краю сознания пролетела строчка из эссе первокурсницы. Чирк, чирк. Тролль. В сторону.
Маргаритки? Какие к Мерлину маргаритки?! Это же не духи… О, кошмар. Плюнуть бы и выбросить все. Бестолочи.
Так. Возвращаемся к Поттеру. Допустим, птица принесет положительный ответ. Тогда… тогда бегом в Гринготтс утрясать документы. Оформить отсылку денег со своего счета в маггловский мир. Схватить мальчишку в охапку и аппарировать. Аппарировать? Черт. Он же мелкий… Ладно. Спокойно. Тогда этим… как его… самолетом из Лондона. Куда? Абигейл, кажется, уезжала за границу, но не могла же она в Америку уехать?
Почки дракона… что за бред? Чирк, чирк, чирк. Тролль.
А если ответом будет «нет»? А какая к Мерлину разница. Сгрузить ей на руки и отчалить. Только вот проблема – согласование с местным министерством магии. Ладно, и это пройдем. Самое главное, чтобы Поттера не забрали в чужую школу. Слухи уже начали расползаться по миру, что годовалый ребенок пережил убивающее проклятие. Любая магическая школа сцапает его со всеми потрохами. Поэтому нужно как-то связать их обязательствами, или напомнить об уже имеющихся. Ничего, на политической арене волшебников много стран по уши в долгах у Англии за последние несколько сотен лет. К тому же, как-никак, англичане – классика магической культуры и знаний. Древнее их только Египет и другие южные страны. Про славянские народы, конечно, можно поспорить, но не нужно. Многие народы претендуют на звание родоначальника магии, но здесь уже все переходят в область теории.
Златоглазки? С серебряной эмульсией?! Самоубийца. Чирк. Тролль.
Проверив все работы, Снейп остался недоволен. Как всегда. Трое слизеринцев и один райвенкловец получили «превосходно», остальные – весь спектр оценок, с перевесом в сторону «троллей».
На ужин зельевар не пошел, решив устроить себе вечер отдыха. На фоне недавней бессонной ночи это было как нельзя кстати. Вызвал эльфа, потребовал немного еды и чего-нибудь покрепче, после чего сел у камина с книгой по старинным рецептам. Так прошло несколько часов.
Шорох в камине застал его врасплох. Зельевар молниеносно повернулся к тлеющим углям и направил палочку на полумрак, только для того, чтобы увидеть, как черный ястреб, измазанный в каминной саже, плюхнется на красноватые огоньки, резко крикнет и, взмахнув крыльями, вцепится в плечо Снейпа, стараясь удержать равновесие обожженными лапками.
— Где ты шлялся? – рыкнул Северус, забирая у птицы изрядно потрепанный кусок пергамента. Это было его собственное письмо. На мгновение прихватило сердце, но потом зельевар перевернул его и увидел совершенно другой почерк. Там был написан адрес. И больше ничего.
Облегчение, которое испытал Снейп, невозможно выразить. Ястреб, клюнув своего хозяина, спланировал в личные комнаты слизеринского декана, в свою нишу, спрятавшись за портьерой. Обиделся. Ничего, жрать захочешь, попросишь. Северус еще раз прочел адрес. Нахмурился – все оказалось немного сложнее, чем он ожидал. Или наоборот – проще?
Снейп бросил письмо в камин. Уже почти потухшие, а потом затоптанные птицей, угли весело разгорелись ярким огоньком, жадно пожирая надпись. Посмотрев на догорающий пепел, зельевар устало вздохнул и отправился спать. Утром должно было начаться черт знает что.
_________________
*albus (лат.) — белый
06.07.2012 Глава 6. Бойся желаний
Приглашение от коллеги за рубежом пришло вовремя и четко по плану. Директор не стал требовать никаких гарантий, а просто отпустил зельевара, уверяя, что за сутки с его лабораторией ничего не случится. Снейп подозревал обратное, но все же не смог назвать точное время своего возвращения.
— Как всегда, мне был прислан только список имеющегося, — сухо ответил Северус, накидывая на плечи уличную мантию, — без каких либо цен и количеств. Но, полагаю, к вечеру я уже вернусь, Альбус.
— Можешь не торопиться. Насколько я знаю, завтра у тебя уроки только после обеда, так что у тебя даже больше, чем один день. — Дамблдор был на удивление благодушен, что навевало на подозрения. Хотя, возможно, все навеяно ситуацией. Минерва отправилась искать защиты у Снейпа, но встретила лишь расплывчатые предположения о природе альбусовых доводов. Декан Гриффиндора не стремилась повторить визит, но отбытие Северуса должно заставить ее временно забыть об этой проблеме. А потом «временно» перетечет в «на долгое время», поэтому волноваться не стоит. Все само вполне удачно складывается, по мнению директора.
Должно быть, тот действительно не принимал ситуацию всерьез. Благодарю за содействие.
* * *
Гоблины Гринготтса были… настойчивы. Если бы не печать Альбуса, которой его лично снабдил законный владелец, и которой в последнее время только Снейп и пользовался, вряд ли зельевару удалось то, что он сделал. Печать есть, ответы на вопросы под сывороткой правды — есть, а большее гоблинам и не надо. Дамблдор был уверен, что уж кто-кто, а Северус за его спиной интриги крутить не станет, поэтому после падения Лорда доверял ему почти все дела, при которых не мог присутствовать лично. Почему-то всегда выходило, что дела эти связаны с документами и прочей макулатурой. Отчасти Снейп понимал его — кому в радость копаться в бумагах о наследстве очередного Пожирателя Смерти, а потом по прошествии трехчасового спора с гоблинами еще и собирать педсовет? Что ж, просчитался наш манипулятор. Война войной, шпионство шпионством, но приоритетом для зельевара всегда была собственная шкура.
Хранить документы у гоблинов — дело дохлое. В смысле, не факт, что потом получишь их обратно. В ворохе различных справок и поручений человек, не привыкший к такому размаху бюрократизма, теряется на раз. Причем список необходимостей для того, чтобы забрать бумаги, непредсказуемо меняется чуть ли не каждый месяц. Оставалось благодарить судьбу за то, что она подбросила в руки Снейпа такую вещь как печать главы Визенгамота, с которой требовались ответы на некоторые вопросы под сывороткой и несколько минут ожидания. Получив на руки худую магически запечатанную папку, зельевар на всякий случай проверил ее содержимое.
Нет, все на месте. На бумаге с магическим опекунством стоял прочерк. Альбус Дамблдор канул в небытие для мальчишки. Тем лучше. Меньше неожиданностей. Вообще магический опекун не был обязателен. Директор настоял на юридическом признании его фактически наставником ребенка. Другая бумага — опекунство фактическое, там стояло имя женщины, согласие которой он боялся не получить. Аманда Абигейл и ее адрес, где ближайшие… 14 лет будет жить Поттер. В голове не укладывается. Но нужно торопиться.
Напоследок зельевар потребовал выписку со счета, и был удовлетворен его состоянием. Заполнил бланк о снятии с него тысячи галеонов. Получил расписку о получении в другом отделении банка данной суммы по требованию. Сухо кивнул гоблину-управляющему и аппарировал прямо из холла Гринготтса.
* * *
Тисовая улица встретила Северуса самой настоящей идиллией. Домики в свете утреннего солнца буквально сияли, лужайки бесстыдно зеленели, присыпанные первыми осенними листьями. Какая-то собака неуверенно гавкнула в сторону незнакомца, но, встретив взгляд в упор, поджала хвост и забилась под хозяйское крыльцо.
Снейп не был здесь раньше. Но интересующий его дом он нашел сразу. Не по номеру — его, к слову, вообще видно не было за осыпающимся кленом. Тугой клубок вокруг зельевара начал потихоньку расслабляться. Тот буквально кожей ощущал, как потоки магии усилились, «нечто» перестало их сдерживать и экранировать. Отлично. Он знал, где Поттер. Не давая себе времени подумать, а значит, отрезая обратный путь, Северус уверенно пересек улицу. Магическая защита дома пропустила его без претензий. Мимоходом Снейп отметил, что в таком состоянии она только против Лорда и сработает, а так — заходи, не споткнись.
Странно, но даже чтобы просто поднять руку пришлось преодолеть огромное отвращение к этому дому, к этим людям, к этому городу. Но Снейп сделал и это. Порой его выдержка просто не знает границ. Конечно, хотелось просто снести эту дверь, обездвижить (нет, лучше бы убить, но Мерлин с ними!) этих отвратительных магглов, перехватить Поттера и быстро скрыться, пока возле дома не появились авроры, или, что еще хуже — дражайший Альбус Дамблдор. Однако иногда (а в последние десять лет — довольно часто) приходилось делать не то, что хочется, и даже не то, что требуют, а просто то, что нужно сделать. От самого этого ощущения как-то неприятно попахивало гриффиндором, но тут уж никуда не деться. Еще Распределяющая Шляпа в свое время подметила в нем эту склонность. А уж директор со своими намеками все следующие годы… Азкабана на него нет.
Это он делает не для мальчишки. Он делает это для себя.
Стук отозвался в глубине дома торжествующим детским воплем. Орденского шпиона передернуло от его интонации. Чьи-то шаги поспешили навстречу с нежданным гостем. Чуткое ухо зельевара уловило что-то вроде «и кого это принесло». Даже не пытаясь изменить привычное выражение лица, Северус проводил тоскливым взглядом открывающуюся дверь. В принципе выход, конечно, был — обливиэйт и аппарировать. И никто никогда не узнает, где он был и что собирался сделать. Дверь открылась. В него буквально вперились поросячьи глазки, почти мгновенно сузившиеся еще больше.
— Могу я поговорить с вами, мистер… Дурсль? — опередил гневную тираду Снейп.
— Не можете! Убирайтесь отсюда! Вам здесь делать нечего! — маггл подавился сотней несказанных слов и попытался захлопнуть дверь, но волшебник снова оказался первым — он придержал ее рукой и шагнул внутрь. Дурсль отпрыгнул от него как от чумного, едва не споткнувшись о коврик. Северус невозмутимо щелкнул замком и повернулся к мужчине.
— Что вы себе позволяете? — покраснел от ярости Вернон и пригрозил. — Я сейчас полицию вызову! — при этом он так мужественно прижимался к стенке, что сердце радовалось.
— Вызывайте. — Отозвался зельевар, с трудом сдерживая душевные порывы заткнуть этого борова часа на полтора. — До меня дошли сведения, что вы плохо обращаетесь с племянником, мистер Дурсль.
— Кому он успел нажаловаться?! Он жив, сыт и одет, больше ему ничего не нужно!
— Он живет в вашем доме, значит за все, что с ним происходит здесь, вы несете ответственность. — Процедил Снейп. Делая шаг к борову. Тот отступил. — Я бы вас, магглов, на тряпки порвал, но, к сожалению, это не мой профиль. — Теперь тихий голос почти шипел.
— Чего вы хотите?! Я не собираюсь нянчиться с ним! У меня есть свой сын, и он вполне нормален! — испуганно пискнул Дурсль, нашаривая рукой телефонную трубку. Зельевар проследил направление движения и смахнул телефон со стойки.
— От вас более ничего не требуется. Я забираю мальчишку.
— Неужели! — фыркнул Дурсль. — Вы знаете, сколько он мне должен за проживание в этом доме?! — Ах ты ж свинья...
— Ежемесячно вам на счет поступала сумма гораздо больше той, которую вы тратили на еду для Поттера. Посчитать сколько вы нам должны? — эффект оказался предсказуем — Дурсль побагровел и заткнулся. Я думал, это невозможно. Волшебство. — Так вот, выслушайте меня, и можете быть свободны. Но обсуждать что-либо в коридоре я больше не намерен.
Дурсль кивнул в сторону кухни. Снейп прошел в указанное место. За ним двинулся Вернон, попутно закрыв дверь детской, из которой доносился восторженный детский лепет.
— Поттера я забираю. Но вы продолжаете отвечать на письма Дамблдора. — Без предисловий сказал Северус, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. — Деньги вам продолжают отчислять, но если вы хоть чем-то выдадите отсутствие мальчишки в этом доме…
— Каким же образом?! У нас куча соседей, и каждому нужно посплетничать.
— Скажите, что хронически заболел и лег в больницу на год. Придумайте что-нибудь, не мне учить вас врать. — Вздернул бровь зельевар. — Предупреждение относится только к письмам. С остальным я разберусь. Больше от вас ничего не требуется.
— Что мне сказать Петунье? Она…
— Передайте ей, что заходил Снейп. Остальное ей, как и вам, знать не обязательно. — Волшебник скривился при упоминании Верноном имени сестры Лили. — А теперь приведите мальчишку и мы с вами расстанемся. У меня достаточно неотложных дел.
* * *
Гарри сидел в своем чулане, когда в дверь позвонили. Рука болела гораздо меньше, поэтому он мог переставлять кубики, воображая, что их гораздо больше, чем четыре. Скажем, вот здесь будет большая башня, а здесь — длинная стена, упирающаяся в дверь чулана. Третий и четвертый кубики обычно становились то садом, то дорогой, то домиками возле несуществующей стены.
Голос незнакомца — а то, что это был именно незнакомец, Гарри понял почти сразу, он никогда не слышал его раньше, — звучал холодно. Так холодно, как было пару дней назад, когда тетя постирала одеяло племянника, и ему пришлось спать под простыней. Вот и сейчас — даже мурашки пробежали, как настоящие! Ребенок не особо вслушивался в разговор, он отодвинулся от двери, чтобы его не услышал дядя, и уперся в противоположную стену спиной. Мальчик понимал, что они говорят о нем, но не понимал почему. Когда кто-то спрашивает о Гарри у родственников, дядя всегда злится, отвечая. Вот и сейчас в голосе Вернона Поттер слышал знакомые угрожающие интонации, которые всегда пугали его до дрожи. Когда за дверцей послышался грохот, мальчик вздрогнул. Ему было страшно, но плакать было нельзя.
«Я забираю мальчишку».
Когда до ребенка дошел смысл этой фразы, разговор стал уже не слышен. Гарри прижался к щели между дверью и стенкой чулана, надеясь увидеть того человека. Но тщетно. Голоса удалились на кухню. Этот страшный человек хотел его забрать? Зачем? А дядя против… но дядя всегда запрещает то, чего хочется. Может, этот человек хороший? Конечно, хороший! Он пришел забрать Гарри отсюда! Как он и хотел!
Больше ни о чем ребенок подумать не успел. Дверца чулана распахнулась, он едва успел отодвинуться от нее — шаги дяди подкрались очень тихо. Схватив племянника за ворот рубашки, Вернон, не церемонясь, вытащил Поттера. Да так, что из полумрака мальчик выбежал почти вприпрыжку. Неожиданным жестом стало одергивание криво висящей одежды — Гарри испуганно сжался, полагая, что его сейчас ударят. Но обошлось. Дядя закрыл чулан, и они вышли в кухню.
Незнакомец стоял, скрестив руки, посередине гостиной*. Он был очень высоким, мальчик, который был ниже своих сверстников, удивился. Одет во все черное, а крючковатый нос напоминал колдунью из книжки миссис Фигг. Он не был похож ни на кого из знакомых мальчика. Гарри усомнился в своем решении, но потом продолжил твердить про себя, что этот человек хороший. Как та же миссис Фигг. Если она не била его и не повышала голос, значит, есть и другие такие люди, которые не будут этого делать. Тут ребенок понял — незнакомец действительно все это время говорил спокойно и не кричал. Даже когда дядя ругал его и спорил с ним. Значит ли это, что он хороший? Однозначно.
— Здасте. — Робко сказал Гарри.
Человек внимательно его разглядывал. Чего на нем интересного? Штаны и рубашка были от Дадли, своего у Поттера не было ничего, кроме волос. Однако незнакомец смотрел не на волосы, как можно было подумать, а на лоб ребенка, где сквозь темные вихры проглядывал шрам. Странно смотрел.
— Иди сюда, Гарри. — Сказал незнакомец. «Здасте» было оставлено без внимания. Мальчик покосился на дядю, но тот отказывался принимать участие во всем этом безобразии, и просто не обращал на племянника никакого внимания. Конечно, оставаться рядом с Верноном у Поттера не было никакого желания. Поэтому он сделал несколько неуверенных шагов вперед.
Незнакомец нахмурился. Ему что-то не нравилось. Подумать, почему, Гарри не успел. Человек, которого боялся дядя, не дал ему времени раздумывать. Он спросил:
— Ты хочешь уехать отсюда? — вопрос прозвучал немного напряженно и устало.
Нет, этого не бывает. Просто не может быть. Но трехлетний мальчик точно знал только одно — ему здесь плохо, он хотел, чтобы его кто-нибудь забрал, и это сейчас происходит!
— Да! — почти отчаянно ответил он, и хотел было шагнуть к незнакомцу, но запнулся за ковер и полетел навстречу полу. Однако реакция странного человека не дала ему упасть — тот подхватил ребенка со вздохом, словно бы смирившись с чем-то для него ранее неприемлемым. Подхватил за руку. За предплечье. За сломанное предплечье.
Гарри вскрикнул, на глазах тут же выступили слезы. Рука незнакомца исчезла, а потом появилась снова, и боль ушла. Очень быстро, как будто и не было! Ребенок удивленно поднял мокрые глаза на мужчину. Тот растеряно щупал предплечье, которое уже не болело, и это… уже вторая чудесная вещь происходит с Гарри за несколько минут. От всего захватывало дух. Может, он такой жекак я? Мальчик следил за пальцами незнакомца — они осторожно прошлись от локтя до кисти с одной стороны и с другой… А когда Поттер снова посмотрел мужчине в лицо, то немного испугался. Он будет ругать его за то, что тот плакал?
— Простите, я больше не буду! — пискнул ребенок. Но человек злился не на Гарри. Он медленно и осторожно, стараясь не причинять лишней боли, расстегнул манжет безразмерной рубашки мальчишки и увидел бинт.
— Что это? — угрожающе спросил мужчина Вернона Дурсля. Тот сглотнул, взгляд гостя ему не понравился.
— Упал с лестницы. Сам виноват. Петунья сказала, что он… вытворял ваши фокусы. Так что заслужил. — Бросил дядя. Гарри удивленно смотрел за взрослыми — незнакомец злился на дядю за то, что у мальчика болела рука! Почему?
— Он живет в ВАШЕМ доме, и ВЫ несете за него ответственность. — Почти прошипел человек. — Вы не человек даже, вы выродок! Ваш дом мне глубоко противен, я не смею больше оставаться здесь. Не люблю, знаете ли, пачкаться. Пойдем, Поттер. — Незнакомец мягко подтолкнул ребенка к коридору.
— Вы уходите? — спросил Гарри.
— Мы уходим, Гарри. — Поджал губы незнакомец.
— Я тоже? Правда?
— Да. Пойдем.
* * *
— Что-нибудь еще болит?
— Нет.
— Хорошо. — Спокойно, Снейп, спокойно. Ребенок не понимает, что ты имеешь в виду. — А вчера где болело?
— Вот здесь… и здесь… — мальчик указал пальчиком на коленку и грудь.
Снейп решил остановиться в ближайшем парке на несколько минут, поскольку ребенок устал идти. И заодно провести диагностику. Неизвестно, что еще у него сломано.
В Суррее колдовать было нежелательно — в Министерстве отследят палочку. Но вот беспалочковую магию со стопроцентной вероятностью примут за спонтанный выброс. Раньше он не был любителем ее использовать, но теперь, когда кокон вокруг него перестал существовать, зельевар ощущал переизбыток магии — эффект был похож на некоторые зелья древности. Они подавляли чувствительность к магии, таким образом магглы пытались бороться с волшебством, но после длительного употребления колдун мог разнести небольшую деревню простым выбросом, без конкретных заклинаний.
Тогда, в доме Дурслей он лишь обезболил перелом, чем заработал неподдельное восхищение со стороны мальчишки. А сейчас предстояло осмотреть его всего, мало ли, вдруг придется его по приезду в больницу положить. Зелья ему нельзя, мал еще, а заклинания, сращивающие кости, достаточно болезненны. Гарри сидел неподвижно, как и потребовал Северус. С коленкой все было нормально, простая ссадина. А вот с ребрами посложнее. Точнее, с ребром. Не перелом, но трещина приличная.
Что делать? С ног до головы его не забинтуешь… ладно, попробуем. Однажды получилось. Он обхватил маленькое предплечье ребенка ладонями. Через несколько секунд Поттер захихикал.
— Щекотно!
— Сиди смирно. — Буркнул Снейп. Он давно не практиковался в двойных заклинаниях, и успокаивать вертящегося мальчишку в это время не смог бы. Но к его удивлению, все получилось. Кость вернулась на место, и начала срастаться, а Северус вытер пот, выступивший на лбу. Беспалочковая невербальная магия плюс параллельное чтение двух разных по природе заклинаний — только с наскока после блокировки ауры и могло получиться. Знай наших. С ребром все оказалось наоборот проще — остатков фонтанирующих сил хватило, чтобы быстро зарастить трещину. — Рукой не шевели, больно будет. Второй раз не получится.
Удивительно, но Поттер все это время сидел тихо, только иногда крутил головой или рассматривал его. В ответ зельевар тоже оглядывал ребенка. Мальчик был меньше, намного меньше своих сверстников. Худой и нескладный. Волосы не были взъерошены, но все указывало на то, что через пару лет он будет копией Джеймса. В нем чувствовалось искреннее непонимание и глубокая обида на взрослых. Хм, тем не менее, мне он поверил сразу. Любопытно.
Что касалось внешности, то ее ребенок получил от отца, за исключением глаз. Впрочем, глаза у него тоже были… свои, что ли. Глубже, чем у матери. Лили в этом отношении была похожа на ветер, — в каком бы настроении она не была, взгляд был легким, в той или иной степени. Ненавязчивым. У ее сына же наоборот, глаза были почти бездонные, но чистые, как будто смотришь в кристальный родник метров двадцать глубиной, и тебе кажется, будто дно совсем рядом. Ох, занесло.
Когда Снейп откинулся на скамейку, прервав зрительный контакт, Поттер неожиданно спросил:
— Почему у тебя** такой большой нос?
Северус поперхнулся воздухом, который вдыхал.
— Он не большой. — Выдавил зельевар. Такого вопроса он точно не ожидал. Любой другой он воспринял бы с приличествующей ему невозмутимостью. Оказывается, мальчишка умел удивлять. Причем наповал. — Он, наверное, широкий.
— Значит, что вот так, — зельевар развел руки в стороны, — он больше, чем вот так, — теперь правая рука вытянулась вперед, а левая к мантии. — А если наоборот, то длинный. — С ума сойти. Северус Снейп сидит в маггловском парке посреди Суррея и объясняет трехлетнему Гарри Поттеру смысл слов. Главное, чтобы никто не послал сову в Мунго. Зельевар хотел уже добавить что-то, но ребенок его опередил.
— Он длинный. — Решительно заявил мальчик-который-выжил. Потом внимательно посмотрел на мужчину и, наконец, задал нормальный логичный вопрос. — Как тебя зовут? — Святая простота, пойти с незнакомым человеком, позволить ему фактически украсть себя и только через полчаса спросить, как его зовут.
— Профессор Снейп, — рассеянно отозвался шпион и огляделся. Никого. Приступ паранойи заставил его бросить заглушающее заклинание. Магическая эйфория уже прошла, и это далось гораздо труднее.
— По… фесс… Снейп. — Повторил Поттер, сосредоточенно морща лобик. Фамилия, впрочем, прозвучала узнаваемо. — Это сложно.
— Может быть. — Никогда не видел в этом проблемы. — Для тебя будет проще называть меня "сэр".
— Мы идем к тебе домой? — с ошибками спросил ребенок.
Мерлин упаси.
— Нет, Гарри. Ты едешь в другое место. — Северус задумчиво оглядел мальчика. Тот внезапно приуныл.
— Я не могу остаться с тобой? — в голосе прозвучало столько надежды и последствий, что зельевар вздрогнул. Диалог был непредсказуем. И к тому же, шпион совершенно не понимал, как нужно вести себя с этим ребенком.
— А если я злой человек? Почему ты не испугался меня? — спросил мужчина, разминая затекшее запястье.
— Ты не злой. — Категорично заявило это чудо. В клетчатой рубашке. — Ты не делал мне больно. Почему я должен пугаться?
Так Поттер поверил ему потому, что он не делал ему больно?! Странная логика. Но, по сути, в этом есть смысл.
— Обычно все так делают, — пробормотал взрослый и сказал уже громче. — Гарри, мы сейчас с тобой полетим на самолете. Ты будешь жить в другом месте, и больше никогда не увидишь дядю и тетю.
— Что такое са-мо-лет? — медленно повторил мальчик. Его было удивительно легко сбить с темы. Снейп вздохнул. Кто-то внутри гнусно хихикал: Ты сам это начал, вот теперь и расхлебывай. Добродетель хренов.
— Скоро увидишь. Для начала нам нужно сходить в магазин. И, пожалуй, пообедать. Ты голоден? — Ответом на вопрос стало жалостливое урчание в животе мальчика. Идиот, конечно он голодный. Ладно, один день я с ним справлюсь. — Пойдем, у нас не так много времени.
— Я устал. — Пожаловался мальчик. Северус устало потер висок. Да. Этого следовало ожидать. Но сидеть он тут не намерен.
Судя по всему, когда зельевар взял Гарри на руки, тот испугался. Какой же он легкий… Мальчишка вцепился в одежду Снейпа, с ужасом глядя на отдаляющуюся скамейку. Он был немыслимо высоко. Стало страшно.
— Успокойся, Поттер. Я не собираюсь ждать, пока ты отдохнешь. — Бросил мужчина, быстрым шагом двигаясь к центру города. Как он узнал, что я боюсь? — подумал мальчик. А потом вспомнил, что так же тетя Петунья носит Дадли, когда тот капризничает и не хочет идти пешком. Родители носят своих детей на руках.
— Ты папа? — спросил ребенок. «Пофесу Снейпу» вопрос не понравился. Лицо его нахмурилось, губы стали тоненькими, как будто не настоящими.
— Нет. — Северус уже жалел, что забрал его у Дурслей, но пути назад не было. — Я знал твоих родителей. Учился с ними. — Большего ему знать не обязательно.
— А что такое «учился»? — Ах, мне все ясно. Дома у ребенка вопросы были под запретом, и теперь он понял, что я могу снабдить его ответами. Несколько самонадеянно, но… почему бы и нет? — саркастично подумал зельевар.
— Поттер, если я буду отвечать на твои вопросы, мы опоздаем. Когда ты приедешь в новый дом, там ты все узнаешь. Даже больше, чем хочешь.
— Хорошо. — Согласился ребенок. К изумлению Снейпа, он поудобней устроился у него на руках, стараясь не смотреть вниз, и опустил голову на плечо. Совсем невесомый. Как пух. Как призрак. Сбросив с себя наваждение, Северус сглотнул, не решаясь тревожить мальчишку (тот кажется, любопытством уже не блещет, и высоты не боится).
Через две шумные улицы, когда волшебник, наконец, нашел магазин детской одежды, Гарри уже спал, чему-то улыбаясь во сне.
________________________
* Могу ошибаться, но, кажется, кухня и гостиная у Дурслей была одним помещением, разделенным лишь функционально.
** Так как в английском и «ты» и «вы» обозначается одним «you», я решила безболезненно перейти на первое лицо.
P.S. Уважаемые читатели) Большое спасибо за тапки и критику, продолжайте в том же духе — авось, пока буду искать оправдание промахам, придумаю новую подробность для сюжета.
27.07.2012 Глава 7. Ну здравствуй, Снейп.
Глава больше обычного, я старалась :) Приятного чтения)
Самолет медленно спустился из облаков. Взору предстала городская плоскость с очертаниями симметрии. Поттер спал, свернувшись калачиком на сидении. Снейп покрутил затекшей шеей – полтора часа исследовать спящего ребенка, конечно, верх безумия, но необходимо было удостовериться, что скрытых повреждений нет.
Порталом пользоваться было нежелательно, как понял Снейп после обдумывания ситуации, необходимо было разведать обстановку, а не кидаться в незнакомую страну с бухты-барахты. Чревато, однако. Да и след магии проследить можно, при должном желании – даже последовать. Не Снейпу, конечно, но директор вполне себе способен на такие вещи. Хотя, говорят, после ста пятидесяти и не то получается…
В этом маггловском «чуде техники» было неуютно. Слишком светло, слишком… приторно. Магглы, однако, никак не реагировали на всю эту искусственность. Одни втыкали в уши какие-то ниточки и смотрели на молчаливый телевизор в начале салона, другие доставали книги и газеты, а кто-то заказывал у стюардесс еду. В общем, они вели себя как обычно.
* * *
Поттер проснулся только в аэропорту, когда Снейп миновал угрожающих магглов-толстяков в черной униформе. Переодеваться в маггловскую одежду зельевар не стал, а просто накинул на себя иллюзию. Дело только за несколькими конфундусами – и вот они уже сидят в зале для пассажиров. Ничего сложного. Однако кто-то все-таки проводил Северуса подозрительными взглядами – наверняка маги, ну и Мерлин с ними. В лицо Хогвартского учителя знали многие, но не все – только население магической Англии до девятнадцати лет. А таковых поблизости не наблюдалось. Куда большую известность имело его имя.
Проснувшийся ребенок ничуть не сконфузился, обнаружив, что заснул на руках у почти незнакомого человека, а на язвительный комментарий даже не ответил – только робко улыбнулся. Настроение хмуриться сразу пропало. Чертов мальчишка. Ссадив Поттера на скамейку, Снейп достал из пакета два больших круглых бутерброда странного вида, которые были куплены у входа в здание аэропорта и идентифицированы как съедобные. Вкус, впрочем, оставлял желать лучшего. Ребенок, однако, ел с таким непередаваемым счастьем, что зельевар почувствовал себя святым. Или абсолютной бездарностью, будучи не способным, в силу своей убогости, оценить качество этой еды по достоинству.
Перехватив по дороге маггловскую газету, Снейп собрался было почитать, но мальчишка не дал ему и нескольких минут – как только он доел (весьма аккуратно, между прочим), он попросился в туалет. Вздохнув, Северус сунул ему в руки пакет с новой одеждой (эти обноски выглядели на нем просто ужасно, и волшебнику было бы элементарно стыдно за Поттера перед той, к кому они направлялись) и проводил до туалета. Там уже смог почитать газету. Даже успел забыть, зачем он здесь, и когда чья-то ручка потянула его за мантию, хотел было возмутиться, но вовремя одумался.
— Куда это, сэр? – почти правильно сказал ребенок, протягивая мужчине пакет со старой одеждой. Снейп скривился и выбросил пакет со старой одеждой в мусорку. Гарри удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал. Только через несколько минут, когда они сели на свободную скамейку, спросил:
— Где я буду жить? – похоже, он вспомнил, что ему говорил Снейп в парке.
— Далеко отсюда. Там будет все по-другому. – Решил не вдаваться в подробности зельевар. К его удивлению, Гарри устроил такой ответ. На пару минут он замолчал.
— Там будут мама и папа? – робко предположил мальчик, глядя на мужчину снизу вверх.
— Твоих мамы и папы уже нет, Гарри. – Неожиданно для самого себя ответил Северус. Мальчишка сник, сразу потеряв свой «вопросный» настрой. – Но там не будет дяди и тети. – Добавил мужчина, снова обращаясь к газете.
— Совсем не будет? – распахнул глаза Поттер. Кажется, он не понимал, как такое может быть – кого-то где-то нет. С языка так и хотело сорваться кое-что непечатное, но...
— Совсем. – Нехотя сказал Снейп, глянув на ребенка поверх газеты. – Дай мне почитать.
— Ты обещаешь?
— Обещаю. Отстань, Поттер.
Мальчик тут же замолчал, а зельевар погрузился в чтение. В самолете Гарри восторженно глядел на удаляющуюся землю – куда только делся страх высоты? Сам Северус не горел желанием смотреть в иллюминатор: от осознания, насколько высоко они летят, начинали ныть зубы. Стараясь отвлечься, зельевар отвернулся от окна и начал вспоминать с каким восторгом и трепетом мальчишка пялился на самолет, и как он сам подозрительно оглядывал металлическую то ли птицу, то ли дракона с узкими крыльями, искренне сомневаясь в ее полетоспособности. Вскоре после взлета ребенку стало скучно – самолет поднялся над облаками, — и он заснул.
Советский Союз – отличный вариант. Снейп был благодарен Абигейл, что она выбрала именно эту страну несколько лет назад. Довольно-таки обособленное положение его на международной арене позволяло надеяться, что здесь Поттера будут искать (если будут) в последнюю очередь. Вообще, в магической политике СССР был… не столько гордо обособлен, сколько бесцеремонно изолирован. И дело было вовсе не в политических и идеологических разногласиях.
* * *
Историческая справка(1)
Корень проблемы нужно было искать в далеком семнадцатом веке, когда советские земли еще даже близко со своим сегодняшним состоянием не стояли. Когда в 1689 году магами Европы был принят Статут секретности, под ним подписалось большинство государств. От каждой страны выдвинули министров, организовали Министерства, собрали законы в упорядоченные талмуды (а кое-кто быстро подсуетился и написал их), в спешном порядке раздали полномочия (урвав себе приличные куски и умостив свои задницы в теплые кресла). В общем, для подавляющего большинства рядовых магов, которые не имели удачи оказаться на каких-нибудь чинах в министерствах, новость была неожиданной. Приятной – да. Но неожиданной. В первые годы новоявленные министерские чиновники наживались на многочисленных штрафах и провинностях – от колдовства на глазах у магглов, до содержания в своем доме волшебных существ. Лишь немногие догадались полистать Статут секретности, дабы в будущем избежать неприятных ситуаций.
Но не все европейские державы снизошли до таких мер. В некоторых странах магов было слишком мало, и магической знати не существовало вовсе. В других попросту не видели смысла запрещать жизненно необходимые вещи – колдовство позволяло заработать деньги на магглах. Те хоть и боялись волшебников, но охотно расставались с монетами, желая стать удачливее, сильнее, быстрее, опаснее или наоборот – сменить внешность, получить отменную иллюзию или магическую вещь. Любой мало-мальски опытный маг был способен сколотить целое состояние на одном заклинании левитации, если бы помог какому-нибудь вельможе построить дом. Таких, к слову, было немало – маги делали качественно и быстро, но и брали дорого. Иногда магглы даже залезали в долги, и на протяжении нескольких лет выплачивали волшебнику деньги за когда-то сделанную работу. Магия – не кровь, не утекает и не кончается. Будь ты хоть в тряпье и голодный, продай магглу костерост, который в магическом мире стоил копейки, — и вот у тебя уже дорогая одежда, комната в ближайшем постоялом дворе и собственный посыльный. Так что рвать отношения с немагическим миром решались не все.
Некоторым государствам просто было некогда или недосуг заниматься такими мелочами. В эту категорию подходил будущий Советский Союз, тогда – Российская Империя(2). Когда в 1689 году магическому руководству страны пришло сообщение о Статуте секретности, оно просто затерялось в тамошнем Управлении, поскольку в маггловском мире произошла смена власти, что повлекло некие перестановки фигур и на политической арене волшебного мира. Про сообщение не вспоминали, а затем потрясения и реформы Петра I коснулись и магических общин, там уже было не до документов, свои девать было некуда.
При молодом императоре(2) присутствовал советник особого рода – так называемый Старец, загадочный и никем не узнанный. Лишь однажды он показался на людях, больше никто его не видел, и хотя Петр неоднократно беседовал с ним, по свидетельствам приближенных, стоило войти в комнату, кроме императора в ней никого не было. Старцем, в полном понимании этого слова, этот человек не был. Так его называл сам Петр, и магглы не смели интересоваться у него насчет советника, которого видели пару раз, поэтому в немагической литературе свидетельств его присутствия оставлено не было.
В магическом мире Старец был известен как Феофил Медунский, 1650 года рождения, наставник правящего императора. Да, Петр I был волшебником. Довольно слабым, но его высокое положение в маггловском обществе позволило иметь при себе учителя чуть ли не с пеленок, поэтому даже малой силой он умело пользовался. По достижении шестнадцати лет он попросил своего наставника остаться при дворе на правах тайного советника, с чем Феофил немедленно согласился.
Это вылилось в реформы. Бурные реформы, и не только в маггловском мире. Первой образовательной реформой Петра I стал проект магического училища, который успешно был введен в жизнь магической знатью Российской Империи.
До этого маги традиционно учились на дому. Если, конечно, у них были деньги. Люди малоимущие и зависимые не могли себе позволить личного учителя. Бывало, что на барском дворе было несколько волшебников, и приходящий к одному из них учитель брал на себя заботу об остальных, записывая на них определенный долг. Эта система была очень запутанной и шаткой, подчас сами преподаватели не могли разобраться в том, чему и кого учить. Единой программы не было, маг учил всему, что знал сам. Или не всему – и это встречалось чаще, поскольку обычно учителя оставляли за собой несколько тайн магии, дабы ученики не достигли их высот и не превзошли их. Так не могло продолжаться долго – знания терялись во времени и чужих головах. Каждое поколение волшебников было слабее предыдущего. Книги о магии имелись только в зажиточных семьях, а библиотеки – в подвалах, запечатанных магией рода. Казалось, волшебство дышит на ладан, дунь – и фитилек погаснет.
Реформа образования отрезала этот длинный убывающий шлейф, тянущийся многие века, и открыла новую страницу в истории русской магии.
Учредились два училища – Московское и Областное. Находились они в двух наиболее населенных магами местах – город Москва соответственно, и пригородный поселок, в то время – безымянный. На казенные деньги маги учили волшебству способных детей из разных сословий. Потом, когда юные маги потекли в такие училища рекой, на имя каждого заводился счет, который тот должен был покрыть после выпуска. Разумеется, не без процентов. Под прессом общественности все родовые поместья выделили какую-то часть своих библиотек на нужды училищ, книги были очень быстро размножены и разосланы в дальние уголки страны. В течение десяти лет в Российской Империи было основано более сорока магических школ, а два первых училища получили статус высших учебных заведений. На должности преподавателей пригласили жителей русской глубинки, после чего очень много сильных магов вернулось в столицу и получило знатные титулы и право основать род. Магия забила ключом.
Нужно сказать, что маги не особо скрывались от магглов. Конечно, от чересчур любопытствующих избавлялись быстро (и почти всегда бескровно), но семьи в старину были большие, и обычно вся родня знала, если кто-то «ведун» или «ведунья» (слова «маг», «волшебник» стали нарицательными только после основания магических школ). Когда же ученики стали постигать колдовство на более глубоком уровне, встал вопрос об ограничении использования магии несовершеннолетними. Был тут же издан одноименный указ, запрещающий детям колдовать вне стен своего дома или школы. Однако все это было сделано исключительно в целях безопасности, и никакого другого основания под собой не имело.
Магами стали называть учеников магических школ, которые окончили трехлетний курс. Высшим званием в магической Империи считалось звание Веда – по праву оно присуждалось главе рода. Ведунами или ведуньями назывались все, кто мог колдовать, Ведом же называли самого старшего мага в семье, прошедшего особый ритуал Родовой Инициации. Стоит заметить, что магия главы рода могла радикально отличаться от магии внутри этого же самого рода. Ритуал, завязанный на крови, наделял Веда не только ответственностью за свой род, но и силой, чтобы нести это бремя было легче. Изучать это никто не изучал в то время, но у каждого рода магия имела собственный специалитет, и это отражалось в его названии и общественном положении, кстати, в маггловском мире тоже, поскольку ученик школы или училища получал образование с обеих сторон.
Европа, не дождавшись ответа от востока, через некоторое время (когда устоялись узаконенные министерства и отделы), организовала в Российскую Империю посла, который должен был дипломатическим путем заставить неразвитую в магической области страну подписать Статут секретности. Проблем не предвиделось.
Посол прибыл в Россию, посмотрел, оценил, офигел. Данные по этой стороне света за какие-то пятнадцать лет безнадежно устарели – разваливающаяся магическая структура укрепилась новыми родами, общий уровень образованности значительно вырос, да и средняя магическая сила населения без малого удвоилась. В связи с новыми обстоятельствами послу было практически приказано склонить Петра I к подписанию «важного для мирового магического сообщества документа». Однако посол вернулся без подписи, с порванным документом (сей акт, по свидетельству посла, император совершил собственноручно) и гневным письмом, адресованным всему европейскому магическому сообществу в целом, где была ясно изложена позиция императора, а внизу стояли подписи всех существующих российских Ведов.
Суть сводилась к тому, что разделение магглов и магов могло порушить едва выстроившуюся систему. Магглы работали в магических школах преподавателями «обычных» предметов, таких как математика, литература, музыка, танцы, география, биология и т.д. Маги жили при дворе, защищая Императора и его приближенных. Магглы приходили к сельским «бабушкам» (на самом деле – ведуньям), которые за умеренную плату могли удачу приворожить, недругов отвадить, болезни-хвори изгнать. Маги защищали свои семьи (подчас, будучи единственными волшебниками в округе) и деревни от набега разбойников, способствовали хорошей погоде и обильному урожаю, усмиряли диких зверей. А магглы снабжали их продуктами, одеждой, скотиной, в общем, всем, чего не имели ведуны.
Европейское сообщество оскорбилось до глубины души, но оставить это не могло. Из года в год, из поколения в поколение они просили, угрожали инквизицией, требовали, умасливали, но никто из последующих правителей после Петра I так и не подписал «глупую прихоть». В ответ на различные меры Россия взвинчивала цены на таможню и в магическом, и в маггловском мире, продавала вдесятеро дороже растущие в изобилии на ее территории волшебные растения, вследствие чего озолотилась за очень короткое время, сложив запасы на черный день. Был и курьезный, в сущности, случай – некий деятель Наполеон решил завоевать Российскую Империю, (он клятвенно пообещал магическому сообществу то, что оно требовало, после чего получил в свое пользование несколько магов) но по дороге прибрал к рукам почти всю Европу. Магом он был никудышным, зато людей у него было много. Однако это не помогло ему совершить задуманное. Освобожденная Александром I, Европа временно успокоилась и принялась зализывать раны в магическом и маггловском обществах.
____________________________
(суть вы поняли, господа читатели, если вам понравилась историческая справка, то потом в другой главе будет следующая часть, начиная с времен Александра III)
____________________________
До сих пор, несмотря на активные действия магглов, магические общины различных стран не связывались с Советами, а соответственно всячески противились этому в немагическом мире. Боялись за свои тщательно припаркованные в этом мире задницы и денно и нощно вставляли дипломатии палки в колеса. Дескать, «угроза обнаружения магического мира нигде не была столь высока…», ну и так далее. А то, что с семнадцатого века это странное государство прекрасно живет без Статута, никто во внимание принимать не желал.
* * *
У Северуса была только одна проблема – не дать Поттеру оказаться в местной магической школе. Нет, если они его научат чему-то – пожалуйста, но в одиннадцать мальчишка как штык должен быть в Хогвартсе. О системе набора зельевар ничего не знал, нужно было выяснить все в местном министерстве.
Самолет тем временем приземлился. Ощущения были не очень приятные – сразу вспомнился первый опыт аппарации. Сообщили о высадке, только тогда Северус спохватился.
— Поттер, просыпайся. – Ребенок обиженно завозился, но потом, будто опомнившись, подскочил на сиденье и уставился на профессора. Протер глаза, зевнул.
— Мы уже летели?
— Прилетели. – Поправил Снейп, вытаскивая ребенка в проход между сиденьями. – Держись за руку, не вздумай отходить от меня. – Еще искать потерявшегося в незнакомой стране мальчишку не хватало.
Пулково. Странное название. Но неплохо. Северус прошел через металлоискатели, разбрасываясь невербальными конфундусами. Чего уж тут мелочиться. Смыться надо отсюда, и поскорее. Поттер почти бежал за Снейпом, успевая еще и крутить по сторонам. Вокруг была куча незнакомых слов, но указатели все же были и на английском.
===
Гарри не отпускал руку взрослого, который буквально тащил его через толпу. В силу своего маленького роста ребенок ничего кроме ног и чемоданов не видел. Было шумно, что-то непонятное говорили вокруг, единственной знакомой вещью в этом странном месте была рука «пофеса Снейпа». Поттер ничего не замечал – они прошли мимо таможни и бюро с информацией, потом пошли по какой-то лестнице. Конечно, если бы Северус взял его на руки, как тогда в парке, он бы увидел гораздо больше, например, гладкий спуск для тележек и чемоданов, пункт выдачи багажа, цветные указатели и вывески, скромное кафе, аппетитные запахи которого не пробивались сквозь толпу, но свободно витали под потолком. И уж точно ему бы стало интересно, почему на них никто не обращает внимания. Однако ребенку показалось, что взрослый не был в восторге от собственного жеста в тот момент, и не хотел злить «пофеса». Что-что, а вот злить или огорчать этого человека, который забрал его от дяди и тети, он хотел меньше всего.
После лестницы взрослый с ребенком внезапно вынырнули из толпы и оказались подле огромного окна. Сразу стало светло, а Гарри восхищенно уставился на летное поле, где стояли белые железные птицы – са-мо-ле-ты, вспомнил мальчик, — с разноцветными полосками на боках, величаво разведшие крылья и гордо вздернувшие хвосты. Они были разного размера и в разных позах – кто-то стоял боком, кто-то носом к мальчику, а из-за правого края окна выглядывал лишь хвост. Одна из птиц сейчас быстро двигалась куда-то вбок. Перед тем, как зельевар увел его от окна, Поттер успел увидеть, как нос птицы поднимается к небу, а окно звенит от шума двигателей. Вскоре снова стало темно от многочисленных ног и сумок, Гарри огорченно вздохнул.
===
Уже перед самым выходом зельевар приметил стенд с информацией. Подошел к нему. Быстро пробежав взглядом достопримечательности и не найдя ничего интересного, он уже собирался было отойти, как вдруг под последней строкой на его глазах появилось еще кое-что, словно написанное пером:
Министерство Магии. Здание Сената. Вход со стороны памятника.
Здание Сената? Ага, вот фотография. Желтое здание с аркой. Судя по фотографиям, рядом еще и мост. Дворцовый.
Адрес Абигейл у него был. Но вот как добираться, он не имел ни малейшего понятия. Кажется, у магглов была такая штука, как «Такси». Нужно только найти что-нибудь похожее. Косой взгляд в сторону Поттера – тот жался к ноге Снейпа, не решаясь отойти ни на шаг. Знал бы мальчишка, у кого ищет защиты. – Невесело подумал Северус и сказал, поправляя съехавшую на бок куртку ребенка:
— Сейчас мы поедем на машине, может быть, ехать будем долго. Ты хочешь есть, пить, в туалет?
Гарри помотал головой, доверчиво глядя на взрослого. Но почти сразу отвернулся и посмотрел куда-то в угол зала ожидания.
— Хорошо. Тогда пошли. – Снейп потянул ребенка к выходу.
Через пару шагов зельевар ощутил, что его дернули за мантию. Решив, что мальчишка передумал, он уже был готов выслушать кучу желаний, начиная с «поесть». Однако Поттер удивил мужчину. Он, не отрываясь, смотрел в одну точку, видимую только ему одному, а заметив, что его слушают, сказал:
— Он смотрит на меня. – И сделал шаг за Северуса, не отпуская его мантию.
— Кто? Кто на тебя смотрит? – раздраженно спросил взрослый, но все же оглядел зал. И не увидел ничего подозрительного.
— Человек в черном. Вон он сидит. – Пальчик ребенка указал в угол зала, и Снейп, наконец, увидел того, кто заставил мальчика спрятаться.
На одном из железных стульев сидел немолодой мужчина, лет пятидесяти на вид, в черной мантии, очень похожей на мантию самого зельевара. Коротко стриженые волосы были слегка подернуты сединой, глаза впрочем горели каким-то смелым, юношеским нравом, даже с такого расстояния это было заметно. Увидев, что его обнаружили, он встал и уверенно двинулся наперерез толпе. Северус машинально отодвинул ребенка себе за спину, хотя умом понимал, что при таком скоплении народа ничего не случится. А с другой стороны – именно при «таком скоплении народа» случиться может все, что угодно.
Незнакомец подошел к зельевару и с едва заметной улыбкой кивнул.
— Добро пожаловать. – На чистом английском сказал он. Затем наклонил голову на бок и посмотрел на выглядывающего из-за мантии Снейпа мальчика. – Мистер Гарри Поттер, я полагаю? – ребенок испугался и совсем спрятался.
— Извольте представиться. – Недовольно проговорил мастер зелий, мысленно прокручивая в голове список всех агентов Дамблдора (не факт, конечно, что названо будет настоящее имя, но чем черт не шутит) и одновременно прикидывая дальнейшие действия. Через пару секунд, когда незнакомец заговорил, количество вариантов зашкалило за десяток.
— Конечно, где мои манеры. Армир Венский, отдел Международного сотрудничества Министерства Магии. – Снейп скривился. Вот влип. – Не беспокойтесь, для меня честь встретить вас в нашей стране, и если вы желаете сохранить визит в тайне, так тому и быть.
— Этот ребенок сам по себе должен являться тайной. Надеюсь, вам это ясно. – Процедил Северус.
— Конечно. – Армир Венский посерьезнел, и добавил. – И если он нуждается в защите, мы предоставим в ваше пользование лучшие средства. Разумеется, без посторонних лиц.
— Рад слышать. А теперь позвольте, нам нужно идти. – Поттер сам сунул ладошку в руку зельевара. Тот не успел удивиться.
— Удачи вам. И вам, мистер Поттер. – Волшебник слегка поклонился опешившему мальчишке. Снейп быстро утащил ребенка на улицу.
— Откуда он меня знает? – спросил Гарри, едва они вышли. Холодный ветер и яркое солнце быстро привели зельевара в чувство, и он резко ответил:
— Тебя многие знают, Поттер. Весь магический мир просто лежит у твоих ног!
— Магический? Как это? – непонимающе спросил мальчик, отпуская мантию «пофеса Снейпа». Кажется, взрослый злился. И Гарри не мог понять, почему. Когда злился дядя, он начинал размахивать руками, поэтому и сейчас ребенок отошел от мужчины на пару шагов. Я же ничего не делал! Почему он сердится?
— Хочешь сказать, ты не знаешь, что ты волшебник? – пыл сразу угас.
Мальчик насупился, опустил голову. Я не волшебник. Я ничего не умею и не буду делать. Дядя Вернон рассказал ему, что я ненормальный, и он смеется. Он смеется надо мной, так же, как они. А потом, когда он испугается, как тетя, он вернет меня. На глаза навернулись слезы.
— Я больше не буду! – пискнул Поттер, прижимая руки к груди в защитном жесте. – Я не хочу к тете! Я не буду! Вы обещали! – ошалевшего Снейпа словно толкнуло воздушной волной, он быстро бросил заглушающее и схватил Гарри за куртку. Тот однако проворно выкрутился, каким-то отточенным движением, и продолжая всхлипывать, отошел еще дальше.
— Прекрати истерику! – рявкнул Северус, совершенно не понимая, что делать в такой ситуации. Однако крик возымел необычное, но вполне удовлетворительное действие – ребенок сел на корточки (главное, что не стал убегать), обхватил голову, словно бы заслонился, и расплакался.
Гарри испугался. Когда били, перед этим всегда кричали. Стало горько и обидно. Ведь он поверил этому взрослому. От такого «предательства» было еще больнее.
Несколько минут мастер зелий ничего не делал. Просто не знал, что надо делать. Снейп никогда не имел дела с такими маленькими детьми, а в школе они уже вполне вменяемы. «Он вытворял… ваши фокусы! … Сам виноват!». Не за всеми извилистыми путями детской логики удалось проследить. Но что-то до зельевара дошло, и где-то глубоко в сознании забрезжил огонек понимания. И осознания того, что Поттер действительно боится его, по крайней мере, сейчас. Неизвестно почему, но это вызывало дискомфорт, словно бы кололо изнутри. Возможно потому, что еще три часа назад этот мальчишка восхищался им?
Когда мальчик понял, что рука Снейпа, вместо того, чтобы его ударить, осторожно опустилась ему на голову, он не сразу решился поднять глаза. К его удивлению, взрослый не хватал его за волосы, не выкручивал уши, как это делал дядя, а просто поправил пряди, чтобы они прикрыли лоб.
— Гарри, — от его голоса ребенок вздрогнул, но не отстранился. – Я не знаю, что тебе сказать, чтобы ты мне поверил, но ты – волшебник, как и я. И ты уже умеешь управлять своей магией, твои дядя с тетей тебя боялись, поэтому так все… вышло. – Не так уж и получалось, мальчишка по-прежнему заливался слезами, но уже не рыдал в голос, что было достижением.
— Ты волшебник? – со слезами спросил Поттер. Отлично, он заговорил. Прогресс налицо.
— Самый настоящий. Почему как ты думаешь, люди не останавливаются и не смотрят на тебя, как ты плачешь? – скептически вздернул бровь Снейп.
Гарри огляделся, понимая, что прохожие действительно не оглядываются на него, как на Дадли, когда тот рыдает на улице. Петунья тогда сюсюкает перед ним, покупает ему все, что он просит. Пофес Снейп так не делал, он просто поговорил. Но плакать уже не хотелось.
— Поднимайся, нужно идти. Нас ждут. – Сказал Северус. Мальчик вытер слезы, взялся за мантию зельевара и последовал за ним, повторяя про себя: «Я волшебник, я волшебник…».
* * *
Через час с небольшим таксист, поработавший бесплатно, высадил их в начале какого-то пустынного поселка. В нем насквозь шла всего одна улица, облепленная домами, как сладкая конфета мухами. Тропинок здесь была куча, а вот дорога – всего одна. Мало того, деревня стояла возле самого леса, поэтому деревьев здесь было гораздо больше, чем в Суррее. Да и воздух, чего уж молчать, был гораздо свежее.
Маггл, который их вез, несколько раз сверялся с картой, и все равно не был уверен, что едет правильно. Поселок был затерян, и найти его оказалось непросто – по карте к нему не вела ни одна дорога, будто он расположился возле леса. Как ее сюда занесло? – искренне удивлялся Снейп, осматривая ближайшие дома на предмет номеров. Пока таковых не наблюдалось, но ведь почтовые ящики в наличии имелись!
Погода была осенней. Но сырой. Впрочем, после Англии это привычно. Тошнотворно серые кучевые облака, отдающие синевой, яркое бесстыжее солнце где-то над кустом бузины, холодный освежающий ветер и кружащиеся над землей желтые березовые листья. В сущности, неплохо. Далеко от города, трудно найти… конечно, простейшее заклинание исправит ситуацию… но оно не всесильно, и нужно будет это обеспечить.
— А ты можешь меня научить? – спросил вдруг Поттер, выдергивая зельевара из его мыслей.
— Научить? Чему? – вздернул бровь зельевар, и не дожидаясь ответа пошел вперед по улице. Вот и номера домов. 18, 16, 12… а четырнадцатый где?(3)
— Ты же волшебник.
— Волшебству ты научишься, когда станешь старше. – Снейп недоуменно покрутил головой, но так и не найдя четырнадцатый дом, продолжил идти дальше. Ему нужен был второй. Однако с краю стоял десятый, и за ним простиралось поле, настолько невинное, что впору было протереть глаза. Мальчишка не давал Северусу подумать и заваливал его вопросами.
— Когда это будет?
— Когда тебе будет одиннадцать.
— Я только до трех считаю… — насупился Гарри. Снейп хмыкнул. С такими родственниками, как у него, даже сосчитать до трех было достижением.
— До трех, говоришь… знаешь как выглядит цифра два?
Мальчик кивнул.
— Ищи дом с номером два. – Сказал зельевар, еще раз окинув взглядом улицу. – Только не уходи далеко. – Ребенок внимательно стал всматриваться в заборы и почтовые ящики, стараясь добросовестно выполнить поручение. Северус усмехнулся – вопрос про волшебство был благополучно забыт. Поттер даже не стал спрашивать, зачем искать двойку, просто согласился. Нужно запомнить.
Через несколько минут улица кончилась совсем, ни один из домов не носил на себе двойку. Когда Снейп начал злиться, он услышал радостный возглас Гарри. Он доносился откуда-то из зарослей:
— Я нашел! Пофес Снейп, я нашел!
Зельевар поморщился, услышав, как его назвал Поттер, но комментировать не стал, а лишь пошел за ним. Выяснилось, что там, где стоял огромный дуб, дорога становилась в два раза уже, но продолжалась – поворачивала за ствол дерева, поднималась на пригорок и снова спускалась, а на пригорке демонстративно стояла табличка с лаконичной двойкой. Лицо мальчишки просто сияло, он стоял рядом с табличкой и подпрыгивал от нетерпения.
— Хорошо, пошли. Нам туда. Можешь идти первым, если хочешь. – Предложил Северус, отряхивая с мантии желтый листик, поймав себя на мысли, что не чувствует дискомфорта от присутствия Поттера. Уже не чувствует. Прогнав от себя эти мысли, Снейп поднялся по дороге.
Возле самого леса стоял одинокий дом, отсюда до него было не больше сотни метров. Вокруг его окружал монументальный забор с кирпичными столбами, в пролетах между которыми находилась вертикальная решетка с вензелями наверху. От ворот вела засыпанная когда-то щебнем дорожка, сейчас заросшая травой. Сам дом был двухэтажным, кирпичным, но кладка была тщательно заштукатурена и покрашена в теплый коричневый цвет. На втором этаже имелся небольшой балкон, на лицевой стороне дома тянулось окно через оба этажа, а из крыши выглядывала каминная труба. На улице перед домом стояли две яблони, одна из них была сломана.
— Гарри! – окликнул Снейп мальчика, когда тот остановился в нерешительности через несколько шагов. Ребенок послушно подождал волшебника и пошел за ним, не рискуя больше соваться вперед.
По мере приближения, дом становился больше, и Северус отметил, что на расстоянии тот действительно кажется меньше. Теперь стало видно второе крыло дома, которое уже находилось между сосен в лесополосе — еще три окна на каждом этаже. С определенной уверенностью зельевар мог сказать, что во дворе в данный момент кто-то находится. Еще несколько шагов – и к воротам с внутренней стороны бросилась большая лохматая собака, лая и рыча. Поттер позади Снейпа вцепился в мантию. Собака лаяла, но не бесновалась. Просто потому, что пришли чужие. И хозяйка скоро услышала.
В поле зрения зельевара появилась молодая женщина одного с ним возраста. Оказывается, время все же меняет людей. В последний раз он видел ее лет пять назад. Раньше она никогда не отращивала волосы, сейчас у нее за спиной болталась неаккуратная, видимо наспех сплетенная коса, глаза немного потускнели, только по лицу и шраму на губе можно было узнать ту девчонку, лучшую подругу Лили Эванс.
— И что?! Она моя подруга, и она все обо мне знает!»
===
Десять.
« — Что любит Эванс?
— Почему ты спрашиваешь?
— У нее скоро день рождения.
— Я знаю. Мне интересно, почему ТЫ это спрашиваешь?»
===
Тринадцать.
« — Снейп, что произошло? Почему она пришла в слезах?!
— Понятия не имею! Причем здесь я?
— Ты был с ней, твою мать, Снейп!»
===
Шестнадцать.
« — Абигейл, не лезь не в свое дело!
— Она моя подруга, ублюдок, а ты посмел так с ней поступить! Я тебе глаза выцарапаю, тварь, еще раз к ней подойдешь!
— Не смей мне указывать, маггл!
— Я тебе сейчас укажу…»
===
Девятнадцать.
« — Абигейл, ты подружка невесты?
— Да. Чего тебе надо? Уходи отсюда, пока Поттер тебя не увидел. И ей не порть праздник.
— Ты обо мне слишком низкого мнения.
— Какое заслужил. Что ты здесь делаешь?
— Передай это Эванс.
— Она уже не Эванс. Она Поттер.
— Для нас с тобой она всегда Эванс, Аманда.
— Ты назвал меня по имени? Небо скоро упадет на землю…»
===
Двадцать.
« — Северус, пожалуйста…
— Лили, я не могу этого сделать.
— Молчи, Аманда! Северус, прошу тебя, проследи… я никого больше не могу попросить.
— Абигейл дело говорит, я тоже не могу.
— Северус, просто присмотри за ними до самолета и все… Здесь им ехать всего час.
— Лили, ничего не случится… Снейпу есть чем заняться. Нахрен он мне не нужен.
— Заткнись! Северус, черт возьми, пожалуйста!».
===
« — Присмотри за ней, Снейп.
— Мерлин, почему всегда я за кем-то должен присматривать?
— Не знаю, почему, но я верю тебе, ублюдок.
— Может статься, что зря.
— Мне плевать, кому ты служишь, для меня ты навсегда остался одноклассником, Северус.
— Ты назвала меня по имени?».
* * *
Гарри стоял, выглядывая из-за Снейпа, с любопытством глядя на незнакомку. Аманда Абигейл заправила за ухо выбившуюся прядь, прикрикнула на собаку, чтобы та замолчала, и открыла ворота. Посмотрела в глаза зельевару и тот увидел, сколько боли там, глубоко. Секунды молчания.
— Ну, здравствуй, Снейп.
___________________________
(1) С историей у автора беда-бедовая, опорные даты взяты из интернета, не факт что правильные. Писалось очень долго и старательно, если что-то не сходится – таков мой мир :)
(2) Я знаю, что титул императора (равно как и страна – Империи) он получил много позже, но не хочу я его царем называть…
(3) Обычная чехарда с номерами домов. Так всегда было и всегда будет, ибо сие – Россия.
===========================
Упс, забыла кое-что главное. Обещала же угадайку устроить. Вот вам, господа, кусочек текста. Маленький, из 1991 года этого фанфика. По нему вы, если хотите, должны отгадать, в чем заключается необычная способность моего Гарри. Но подумайте хорошенько, информации действительно достаточно, догадаться можно. Но ответ и не лежит на поверхности, как может показаться. Требуется не сухое, допустим, "он может управлять водой" (глупо, но для примера), а как именно он это, не знаю, делает, видит, ощущает... В общем, у кого полет фантазии широкий, тому легче. Время — до следующего обновления, жизнь показала, что это не меньше двух недель. Отсылаем мне в ЛС, если желаем участвовать. Напоминаю — кто угадает (или будет ближе всего), может "заказать" в фанфике какую-нибудь сцену или небольшой сюжет в рамках рейтинга и гета.
Итак. Стоп-кадр:
* * *
" — Ну что ж… пожалуй, я дам тебе возможность выбора.
— Из чего мне придется выбирать? – подумал мальчик. Он не слышал, чтобы другие первокурсники разговаривали, сидя под этой страшной на вид шляпой, и не собирался нарушать регламент.
— Поттер. Обзываться неприлично. Я не страшная. – Мальчик прикусил язык, чтобы не рассмеяться – столько недовольства послышалось над левым ухом. – С одной стороны тебя ждет сила. Много силы и уверенности. С другой – много друзей, которые, впрочем, не всегда смогут помочь тебе.
Гарри задумался. Это была точка перегиба. Время замерло в нерешительности."
30.08.2012
1032 Прочтений • [Игра в прятки ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]