Плата за дерзость

Дерзкий щенок. Воистину дерзость отца превзойдет только дерзость сына. Его отец всегда издевался надо мной, но мы были на равных, одногодки. А щенок Поттера огрызается на взрослого человека, своего учителя, что совершенно неприемлемо. Порой, когда я отчитываю его за очередную оплошность, он не опускает головы, как делают это другие, а поднимает ее еще выше, не боясь встретиться со мной взглядом. Это жжет меня изнутри. Как же я ненавижу его в такие минуты. Мне хочется ударить наглеца, сбить спесь.

Он уже не ребенок — ему тринадцать, достаточно сознательный возраст, а ежегодные стычки с Волдемортом сделали его еще сильнее, мужественнее. Но и взрослым его назвать нельзя: в голове полно ветра, поступки непоследовательны, голос только начинает ломаться. Когда я впервые увидел его, то насторожился. Какое еще чувство мог вызвать сын моего врага? Я тщетно пытался доказать Дамблдору, что мальчишка ни на что не годен и ничем не отличается от остальных факультетских остолопов, но меня не слушали. Он всех очаровал. Однако всему есть предел, и последняя его выходка не осталась незамеченной, даже Дамблдор не смог это утрясти.

* * *

Все произошло на очередном сдвоенном зельеварении у третьекурсников. Задолго до звонка класс был заполнен почти под завязку гриффиндорцами и слизеринцами. Словно рой пчел (только все пчелы этого улья были трутнями), они гудели и перемещаясь от одного стола к другому. Иные лениво раскладывали письменные принадлежности. Зазнайка Грейнджер, не выпуская учебника из рук, пробегала взглядом страницу за страницей. Неужели еще не все выучила? Младший Уизли подле нее рассматривал очередной пустословный журнал в пестрой обложке. Уверен, это чтиво привлекло его внимание скорее иллюстрацией, нежели наличием хоть какого-то смысла, если таковой вообще имелся в подобном издании. Через два ряда от них сидел Малфой в компании своих гориллоподобных друзей, над чем-то весело смеясь. Среди этого процесса умственной деградации не хватало только одного... «Он же не самоубийца — опаздывать на мой урок», — подумал я, когда до конца перемены оставалось три минуты.

В положенное время прозвенел звонок, смех и улюлюканье тут же прекратились, ученики вскочили на ноги, приветствуя меня. Была бы их воля, каждый бросил бы в меня камень не задумываясь, я знаю. Но мне не нужна их любовь. Моя задача научить этих болванов хоть сотой доли того, что знаю сам. Встав из-за стола, я внимательно обвёл аудиторию взглядом, проверяя все ли на месте.

— Мистер Малфой, доложите об отсутствующих вашего факультета. — Драко медленно встает, демонстрируя всем своим видом ту небольшую привилегию, которую я позволяю только ему. На одном дыхании слизеринец оттарабанил, что отсутствующих нет, и я позволил ему сесть.

— Мисс Грейнджер, — мой голос звучит сухо, хочется посмотреть, как эта зазнайка будет вынуждена сдать своего дружка.

— Гарри Поттер отсутствует, сэр, — замялась она, отводя глаза в сторону.

— Неужели? — ядовито начал я, заметив страх в глазах всезнайки. — Наша знаменитость считает ниже своего достоинства посещение моего предмета; вероятно, он весьма талантлив и успел выучить весь курс зельеварения за два года. Никто из вас, я полагаю, похвастаться подобным не сумеет? Если таковые имеются, они могут покинуть аудиторию — гробовое молчание — Что же... продолжим.

Подхожу к доске, на которой строка за строкой появляются список ингредиентов и последовательность действий в приготовлении сегодняшнего зелья. Скрип заполняет пространство. Остроконечные перья извиваются в причудливых узорах детского почерка, и бумага туго прогибается под ними. Внезапно этот оркестр был прерван лязганьем массивной дубовой двери. Быстрые шаги, почти бег, возня за партой. Не отворачиваясь от доски, я спиной чувствовал каждое его движение. Последний взмах, и вот полная инструкция по приготовлению зелья на доске. Скрип тут же стихает, сменяясь торопливыми движениями учеников, достающих серебряные ножи, пухлых гусениц, оловянные котлы и прочее. Медленно разворачиваюсь.

— Мистер Поттер, — удивленно произношу я, — мы уже и не надеялись, что вы почтите нас своим присутствием.

-Извините, я немного опоздал, — тихо произносит он.

-Действительно? Всего лишь на семь минут, следовательно, вы не записали состав зелья; более того, вам, вероятно, отшибло память, и вы забыли, как надо обращаться к преподавателю?

— Простите, сэр. Я еще успею списать с доски ...

— Неужели? — направляю палочку, мысленно произнося заклинание, и строчки на доске исчезают одна за другой так же, как и появлялись. — Те из вас, кто позволит списать мистеру Поттеру, получат «тролль» в году. Я вам гарантирую. — Напряжение в аудитории достигло своего апогея.

— Это подло, сэр! — вскипел гриффиндорец.

Мерзавец опять смотрит мне прямо в глаза. Я опешил от такой наглости, но, быстро овладев собой, угрожающим тоном зашипел:

— Как вы смеете? Забыли, с кем разговариваете? Ах, да! Вы же знаменитый Гарри Поттер, золотой мальчик. Спаситель волшебного мира, всех и вся. Но я сразу разглядел вас. Медленно подхожу ближе, пока он не оказывается в шаге от меня. Его трясет от гнева, но мне плевать, я много лет не чувствовал себя оскорбленным, щенок поплатится за напоминание о моей прошлой жизни.

— Ленивый, заносчивый, жадный до славы наглец, — цежу я сквозь зубы.

Его глаза темнеют, больше напоминая агат, нежели изумруды. По виску стекает капля пота. Проходит всего мгновение, он замахивается и точным ударом бьет в лицо. Меня словно поразила молния, обожгло огнем, в каждой моей клеточке накалился нерв. Если бы не многолетняя тренировка силы воли, я бы придушил его на месте. Как мне хотелось в тот момент, без всякой авады и круцио, сомкнуть пальцы на его хрупкой шее и не отпускать, пока гаденыш не перестанет трепыхаться. Я мог сделать это одной рукой, сильно сжав большим и указательным пальцем его еще не развившийся кадык. Я стоял в аудитории перед учениками униженный и оскорбленный. Все они побледнели как мел, Грейнджер и вовсе, казалось, вот-вот потеряет сознание. Поттер стоит с выражением величайшего ужаса в широко распахнутых глазах — видимо, осознание содеянного настигло его. Ловким движением хватаю смутьяна за запястье и, едва не выкручивая руку, тащу к выходу. Он не сопротивляется.

Путь из подземелий до кабинета Дамблдора неблизкий. Щенок был бледен, видимо, сам от себя не ожидал этого, чего нельзя сказать обо мне. Два года я пристально наблюдал за ним на обедах, уроках, матчах, и вот на третьем году дурные гены дали о себе знать. Такого даже семикурсники себе не позволяют, а этот сопляк едва мне до плеча достает — и то макушкой. Хватит с меня проблем, просто запихну его к директору — так будет благоразумней. Старик всегда радел за своего любимца, пусть теперь и разгребает это дерьмо. На ходу называю горгулье пароль (очередная конфетная ерунда), и винтовая лестница несет нас на самый верхний этаж, остановившись точно перед дверью директорского кабинета.

* * *

После окончания уроков (которые я стоически провел с каменным лицом) Дамблдор вызвал меня для разговора, позволив воспользоваться каминной сетью Хогвартса (которую, кстати сказать, не жаловал, предпочитая старомодные посещения через дверь). Перешагнув кованную каминную перегородку, я стряхнул остатки пепла с мантии. Напротив камина возвышался директор в своей любимой голубой мантии. Из-за очков половинок он взирал на меня тревожным взглядом. Поприветствовав меня скупым жестом, он указал на центр комнаты. Мы подошли к столу, он сел на высокое полированное кресло возле окна, я сел напротив на сиденье поскромнее.

— Мальчик мой, — немного помедлив, начал старик свою тираду, — сложившаяся ситуация крайне мне неприятна.

— Мне тоже она не доставляет удовольствия, Альбус, — говорю я тоном, дающим понять, что не готов к роли Святого Мерлина Всепростителя.

— Я поговорил с Гарри. Мальчик раскаивается и очень сожалеет о произошедшем, — мягко продолжил директор.

Старый глупец готов выгораживать щенка в любых обстоятельствах, в своем ли он уме?

— Мне не легче от его извинений; из-за таких, как Поттер, все будут думать, что можно поступать подобным образом безнаказанно. Я уверен, наш спаситель ни на йоту не задумался, прежде чем нанести удар. Сегодня не повезло мне, а кому не повезет завтра, Альбус? — мертвенно спокойным тоном произношу я. (Это как раз та ситуация, когда чем тише скажешь, тем громче ударит твое слово).

— Я ни в коем случае не оправдываю его, но заклинаю тебя, подумай, если мы сейчас придадим дело огласке, то сломается не только волшебная палочка Гарри, но и его судьба. Если об этом узнают в министерстве, беды не миновать. — Он смотрит на меня своими небесно-голубыми глазами, и от этого взгляда мне становится не по себе.

— Что вы предлагаете? — выдавливаю из себя, кривя рот в самой мерзкой своей ухмылке.

— Я понимаю, что сегодня ты пережил серьезное потрясение, и посему предлагаю тебе лично избрать наказание для мальчика. В восемь он придет в твой класс. Я приму любое твое решение. — Он делает паузу. — Скажем, если ты вздумаешь снять все баллы с гриффиндора или заставишь вымыть весь большой зал без магии. Я верю в твое благоразумие, Северус. Могу дать время до полуночи. Ровно в двенадцать Гарри должен вернуться в факультетскую спальню. — Договорив последнее слово, старик вздыхает и сводит пальцы в замок.

— Будь по-твоему, Альбус. — Медленно встаю и направляюсь к камину. Только что я получил полную свободу действий. Вышесказанное означает, что старый лицемер развязал мне руки, и у меня будет блаженных пять часов, чтобы поквитаться с мальчишкой. Вот так он трясется за репутацию школы. Сейчас только 17:40 …

* * *

В школе чародейства и волшебства и время идет по-особому. Обычно оно стремительно неслось; казалось, только сядешь проверять очередные пергаменты с бездарными эссе, оскорбляющими зельеварение в целом и меня в частности, как уже глубоко за полночь. Но сегодня время текло необычайно медленно, подобно весеннему ручейку, пробивающимся сквозь кромку еще твердого льда . Стрелки часов словно замирали на одном делении, потом на другой и вот наконец по-черепашьи медленно стали постепенно подбираться к желанной отметке.

Без двух минут восемь. Слабый стук в дверь. Делаю вид, что ничего не слышу. Наглец частенько опаздывал на мои уроки, а тут, видите ли, явился заранее (уж не старик ли его надоумил?). Снова стук, на этот раз сильнее, настойчивее.

— Войдите, — после небольшой паузы снисхожу я.

Дверь медленно отворяется, а из-за неё выглядывает вихрастая макушка Поттера.

— Можно, сэр? — уверенно произносит он.

— Извольте, — ехидно говорю я, указывая на центр комнаты.

Он заходит и плотно закрывает дверь, потом нерешительно проходит в центр класса, озираясь по сторонам. Я позаботился о свободном пространстве еще днем, сдвинув парты к стенам. Медленно встаю из-за стола, подхожу к странным вратам моего личного рая и произношу заглушающее заклятье. Ничто мне не помешает. Поттер стоит в центре комнаты, делая вид, что ему очень интересны грубо обтесанные каменные плиты, устилающие пол. Я обхожу его, чтобы остановиться перед его лицом.

— Мистер Поттер, зачем вы прибыли сюда? -

— Для отбывания наказания… сэр, — не отрывая глаз от пола бормочет он.

— А какого наказания? — издевательским тоном продолжаю нашу беседу.

— Какое вы сочтете нужным, сэр, — часто дыша, продолжает он.

Он сильно взволнован, его ладони вспотели и едва заметно подрагивали. Повисла долгая пауза — тоже своего рода пытка. Ведь страшнее наказания может быть только его ожидание.

— Сегодня вы совершили недопустимое: ударили своего учителя, — я растягиваю каждое слово, произнося это почти по буквам — Вы не можете сдерживать себя? Хотели продемонстрировать вседозволенность или просто покрасоваться перед сокурсниками? О, мне это знакомо. Вы третий год пытаетесь привлечь к себе внимание, но подобным образом впервые, вы …

— Я не пытался... — перебивает меня щенок, и я хлесткой пощечиной привожу его в чувство. Он падает на пол. Очки покосились на переносице, парень лежит на правом боку, держа левую руку поднятой вверх, напряженно сжатой в ожидании очередного удара, в случае чего способной смягчить его. Правой рукой он схватился за ушибленную щеку и, подняв голову, буравил меня яростным взглядом. Зеленые глаза горят от гневной безысходности, он не может ответить на этот удар, ему нельзя.

— Вы хам, мистер Поттер. Даже в такой ситуации вы смеете перебивать учителя.... Но после сегодняшнего дня, я думаю, вы пересмотрите свои предпочтения. — Он убирает руку от щеки, и моему взору предстает небольшое фиолетовое пятнышко. Кто бы мог подумать, что самый лучший ловец Хогвартса такая неженка!? Я ударил его внутренней стороной ладони, а уже гематома на лице (нужно это учесть).

— Как, по-вашему, мистер Поттер, наказывают провинившихся детей? — риторический вопрос не требует ответа, и мои губы изгибаются в кривой усмешке. Кто ждет, тот всегда дождется, и сейчас он получит сполна. Минутную тишину рушит мое громогласное: — Раздевайтесь!

Мальчишка медленно встает, поправляет съехавшие на бок очки, скидывает мантию и приступает к расстегиванию пуговиц на рубашке. Одна за другой, они расходятся по сторонам, обнажая все большие участки гладкой кожи. Наконец, справившись с последней, Поттер отправляет рубашку туда же, куда и мантию. Одежда грудой валяется на полу. Паршивец не плох: обнаженный безволосый торс с легким рельефом мышц; очень бледная, почти прозрачная кожа, она так тонка, что на руках отчетливо видны сеточки вен. Это придает ей голубоватый оттенок. Мн-да, этим он не похож на Джеймса, который всегда гордился своей оливковой кожей. Оценивая его внешность, я не заметил, как Поттер уставился на меня тревожным взглядом. Он не может видеть мои эмоции, мое лицо по-прежнему ничего не выражает. Долгие годы службы Волдеморту научили меня владеть собой в любой ситуации. Складываю руки на груди, презрительно разглядывая его лицо.

— Я, кажется, сказал раздеться, — свинцовым тоном произношу и не без удовольствия наблюдаю за его реакцией. Обычно большие глаза Поттера становятся еще больше. В них я отчетливо вижу страх. Не нужно прибегать к окклюменции, чтобы понять, как он напряжен. Мальчишка как открытая книга для меня. Его руки опускаются на пряжку, вытаскивая ремень из брючных петелек. Вцепившись в брюки, Поттер стаскивает их вместе с нижним бельем, обнажая крепкие ноги, покрытые едва заметным пушком темных волос. Я окидываю его взглядом и отмечаю, что он еще и очень худ. Светлая кожа на худых предплечьях, узкие бедра, широкие стопы и худощавая спина, на которой легко можно пересчитать каждый позвонок. О Мерлин! По моему телу пронеслась волна дрожи. Что за черт? Неужели меня вывел из равновесия какой-то сопляк?

— Incarcio, — моя волшебная палочка удлиняется, превращаясь в тонкий прут, кажется, у магглов это называется «розга».

— Стой смирно и не шевелись, — приказываю я. Подойдя ближе, наклоняю голову так, что мои волосы ложатся на его плечо — Кричать можно, — горячим дыханием шепчу ему на ухо, хотя знаю, что не закричит. Гриффиндорская гордость не позволит.

Отхожу на несколько шагов, замахиваюсь и наношу первый удар. Багровая полоса легла прямо между лопаток. Поттер сдавленно всхлипнул, еще сильнее напрягая крепкие ягодицы. После короткой паузы наношу еще несколько хлестких ударов по спине. Он стоит натянутый как струна, и лишь когда новые полосы ложатся на старые отметины, тихонько шипит. Бью почти в полную силу так, что после каждого удара на бледной спине появляется багровый рубец.

— Расслабь ягодицы и разведи ноги немного в стороны, — требую я, после того как всю его спину покрывает сеть вспухших сочащихся кровью полос. Мальчишка не двигается, тогда я награждаю его шлепком по заднице. От неожиданности он охает и выполняет мой приказ. Его щеки горят от стыда и унижения, даже через спину я чувствую его жар. Ведь он стоит нагой перед своим врагом, первым после Темного Лорда. Вторая волна дрожи проносится по моему телу, а внизу живота сладко теплеет. Бросаю прут на пол и принимаюсь за ремень брюк. Услышав звяканье моей пряжки, гриффиндорец немного повернул голову в попытке увидеть происходящее.

— Не поворачивайся, -

Я извлек ремень — орудие моей мести из брючных петель, скрутил его пополам в жгут и резко развел края в стороны. Ремень издал взрывной хлопок, и мальчишка вздрогнул. Уже привычным движением наношу первый удар — он сжимается, но когда первая волна боли проходит, снова расслабляет тело, боясь очередного шлепка. Второй удар — красно— синий след на правой ягодице; третий — протяжный след остался меж ягодиц. Моя рука размеренно поднимается вверх и с рваным хлопком опускается вниз.

Заключительный удар, и ремень падает туда же, куда и палочка.

Думаю, он не делал того, что я задумал, раньше, но, несомненно, слышал об этом, ибо я знаю, какие разговоры ведут его одногодки. В тринадцать лет у них больше вопросов, чем в пять.

— Развернись, — приказываю я. Поттер медленно поворачивается, не отрывая глаз от пола. Он весь дрожит, щеки горят ярким румянцем. Не в силах сдержаться, протягиваю руку и дотрагиваюсь ледяными пальцами до этой нежной кожи чуть ниже ушиба. Участок под моей ладонью горячий, влажный от слез. В ту же секунду, как я его коснулся, лохматая макушка взметнулась вверх и зеленые огоньки стали прожигать меня своим блеском. О, я не могу больше терпеть, и мальчишка видит мою недвусмысленную реакцию. Расстегиваю ширинку на брюках, освобождая мою почти болезненную эрекцию. Он недоумевающе смотрит на меня, пот крупными каплями катится по вискам.

— В чем дело, Поттер? Вы так искусно работаете языком на уроке, извольте показать ваше умение сейчас,-

Отступать ему некуда (в моем распоряжении еще полчаса).

Слегка пошатываясь, мальчишка становится на колени передо мной. Розовая лента губ размыкается, и я чувствую горячее дыхание на головке, затем его влажный язык начинает неторопливое движение по стволу, облизывая его со всех сторон. Чувствовал ли я себя когда-нибудь более потрясающе невообразимо, как в плену этого сладкого рта. Он неторопливо проводит языком по впадинке на члене, облизывает по спирали вверх и вниз. Мои руки цепляются за его волосы. Потом берет его в рот на половину, постепенно пытаясь заглотить больше. Парень давится, и я ослабляю хватку, тогда он выпускает член, опять облизывая его со всех сторон. Затем снова пытается вместить в рот, постепенно растягивая горло. Снова и снова он проделывал эти манипуляции, пока член полностью не вошел в глотку. Мне стоило не малых сил, чтобы выровнять дыхание и бесцветным голосом произнести:

— Смотри на меня, — мальчишка хочет остановиться, но моя вторая рука твердо лежит на его затылке. Спустя мгновение он поднимает глаза, врезаясь взглядом в меня с такой ненавистью, что склянка на столе не выдерживает и разлетается в осколочном дожде. Блестящие от слёз глаза обрамлены каемкой красной воспаленной слизистой, серебряные капли слез тяжелой гроздью свисают на густых ресницах. Он смотрит даже не в мои глаза, а гораздо глубже пустым, бессмысленным взглядом. Темп увеличивается до предела, парень почти давится, мой член с каждым толчком вбивается все глубже и глубже в его горло. Последний рывок, и вот она — моя нирвана. Я чувствую, как извергаюсь, все еще крепко удерживая его голову. Когда последняя капля срывается с головки, извлекаю поникший член из его рта. Он не спешит подниматься с колен, голова низко опущена, так что чёлка едва не касается пола.

— Встань, Гарри, — выровняв дыхание, скорее прошу, чем приказываю я. Поттер медленно поднимается, старательно отводя от меня глаза. В два шага я оказываюсь напротив него и впиваюсь в юношеские губы жестким поцелуем. Так тепло, мокро и мучительно сладко в этих нежных устах. Плавно языком прохожусь по его зубам, исследуя новую территорию, а затем, осмелев, углубляю поцелуй, заставляя его губы разомкнуться. (Я хочу забрать кое-что...) Петляю по нижнему и верхнему небу, пробираясь глубже в горло, потом слизываю сперму, забирая ее себе в рот. Медленно отстраняюсь, с трудом оторвавшись от мягких губ, и проглатываю ее.

— Наказание окончено. — На часах 11:50, парень подходит к сваленной на полу груде одежды. Трясущимися руками насилу натягивает помятую рубашку и не с первого раза попадает в брючную штанину. Он стоит перед дверью в измятой одежде и с красным лицом, не смея выйти без моего позволения.

— Вы свободны, мистер Поттер!-