Экспериментаторы

По Косому переулку прокатился рокот. Люди испуганно заозирались – слишком свежи ещё в памяти были нападения Пожирателей Смерти, хоть и прошло уже больше года после победы Золотого Мальчика… Некоторые тревожно поднимали головы к небу, обеспокоено смотрели на набухающие тучи, торопили озорничающих детей, бормотали тихо себе под нос: «Гроза… Ах, как не вовремя, как не вовремя…»

Мистер Торренс не вздрогнул, не огляделся и на небо не посмотрел. Такой рокот он слышал по нескольку раз в неделю. Опять у этих чокнутых братьев, хозяев шумного магазина напротив, что-то взорвалось в лаборатории. Вон и дымок из небольшого окошечка, почти у самой земли, повалил…

— Чертовы экспериментаторы… — Недовольно проворчал старик. – Откуда ж ладу в их головах взяться, если по три раза в неделю так качественно мозги себе встряхивать? И что она в них нашла только? Такая серьезная, умная девочка…

Мистер Торренс сокрушенно вздохнул, поправил съехавшее пенсне, достал из нагрудного кармана расшитой шелковыми нитками жилетки золотые часы на изящной цепочке. Некоторое время он отрешенно поглаживал блестящий на свету металл, а потом щелкнул крышкой и, подслеповато щурясь сквозь бесполезное пенсне, поглядел на циферблат. Увидев который час, старик удивленно присвистнул и поспешил покинуть балкон, устремляясь вглубь квартиры…

А в задымленной лаборатории близнецов Уизли на каменном полу под рабочим столом, забавно потряхивая длинными ушами, непонимающе оглядывались два рыжих поросенка. Потом один из них встал и процокал копытцами к двери, от порога он обернулся, недовольно хрюкнул, обращаясь товарищу:

— Доигрались, Фред…

— Зато у тебя теперь снова два уха! – Безответственно взвизгнул брат, при этом забавно сморщив и без того смешную морду

Первый поросенок ткнул пятачком легко отворившуюся дверь, переступил короткими ножками не высокий порог лаборатории и вышел в коридор…

— А что, это даже забавно. – Хрюкнул Фред, и поцокал за Джорджем.

Гермиона закинула на плечо свою сумку, попрощалась с лектором и покинула аудиторию вслед за своими одногруппниками. Ребята скучковались у ближайшего окна и что-то шумно обсуждали, теперь главное успеть уйти не замеченной, а то полчаса препираний и упрашиваний идти с ними девушке гарантированы. Ведьма поправила узкую лямку, откинула назад волосы и быстрым шагом устремилась к лестнице.

— Гермиона, постой!

Черт!

— Льюис, мне некогда. – Спокойно произнесла она, обращаясь к высокому темноволосому парню. – У меня встреча назначена…

— Ой, да полно! – Проворковала незаметно подошедшая Кадми Брайт. – Встреча с учебниками, надо полагать?

Гермиона раздраженно вздохнула, перевела взгляд на ошибку природы, по недоразумению являющуюся старостой их курса.

— А хоть бы и так, Кадм! – И, обращаясь к Льюису, сказала. – Мне, правда, некогда, простите.

— Гермиона, ты с нами не ходишь никогда – это не честно. – Делано возмутился парень.

— Ладно, Лью, пусть идет. Может в следующий раз у нас получится затащить нашу заучку к Фордену. – Брайт хитро посмотрела на гриффиндорку. – Когда-нибудь мы добьемся своего! – Клятвенно заверила она и, взяв под руку не сильно упирающегося Льюиса, направилась к ожидающим их ребятам.

Уф… Пронесло. Грейнджер быстро спускалась по лестнице, боясь, что одногруппники передумают и начнут уговаривать её скопом. Она один раз сходила с ними к Фордену… Две недели потом ни с кем не разговаривала. Ещё в школе ей успели надоесть плоские шутки, и самые различные приколы. Одни близнецы чего стоили. Но если Фреду и Джорджу она могла простить почти всё, то шутника Элвина Шорта, имевшего наглость подмешать в её сливочное пиво какую-то дрянь из разряда галлюциногенных веществ, она чуть не убила на следующий день… Помнится её ещё оштрафовали за применение сглаза, помешавшего обучению студента.

ЕЁ!

Оштрафовали!

Уизли были на седьмом небе…

Уизли… Чуть больше года назад, произнося эту фамилию, ведьма имела в виду Рона или Джинни, в крайнем случае Молли и Артура. А теперь — близнецов…

Но об этом лучше не думать и не вспоминать… Ведь все в конце концов наладилось: начались учебные будни. Новые знакомые, новые знания, почти вытеснили из головы грустные мысли о потерянных друзьях, и гриффиндорка бодро шагала вперед, решив не оглядываться…

Она жила у милейшего старичка – мистера Торренса, бывшего известным знатоком «мертвых» языков. С ним всегда было интересно. И, хоть девушка выбрала для изучения Высшие Чары, она получала непередаваемое удовольствие от вечерних бесед со стариком, каждый раз, узнавая что-то новое, неизвестное ей ранее.

Ведьма улыбнулась своим мыслям, миновала атриум и вышла из замка, почти такого же старого, как и Хогвартс. Можно было воспользоваться камином прямо в Академии Высшей Магии, где она училась на втором курсе, но это было слишком просто. Поэтому Гермиона, по ею же заведенной традиции, отправилась пешком к небольшой деревеньке, отдаленно напоминающей Хогсмид.

Биирвиль был значительно меньше, студенты Академии сюда почти не захаживали, предпочитая веселиться в лондонских пабах, и именно это больше всего устраивало ведьму. В центре деревеньки находилась небольшая корчма. Правда, заведение гордо носило звание «бар», но, по мнению Гермионы, до него не дотягивало… «Поющая русалка» чем-то была похожа на «Кабанью голову» Аберфорта Дамблдора, но выгодно от неё отличалась в сторону чистоты и уюта. Само помещение было сумрачным, немного зловещим, но там всегда царил порядок, и ведьме доставляло большое удовольствие, забившись в угол медленно смаковать сливочное пиво и просматривать сделанные на лекциях записи…

Семестр начался две недели назад – первого сентября. Прекрасно понимая, что посещаемость занятий в первый месяц осени явно не будет превышать шестидесяти процентов, учебная часть вставила в расписание лишь лекции, больше направленные на освежение пройденного в прошлом материала, нежели на изучение чего-то нового. Студенческий люд наслаждался халявой…

Гермиона ею наслаждаться не умела. Уже имея представление о том, что будет изучаться на этом курсе, уже имея определенные наработки, девушка откровенно злилась и скучала на лекциях, не видя смысла в этой пустой трате времени.

И нынешняя прогулка под теплым сентябрьским солнцем её не радовала… Ведьма уже жалела о том, что не воспользовалась одним из академических каминов, а решила посетить «Русалку». Что-то неясное тревожило девушку. Но разворачиваться не полдороги было, по меньшей мере, глупо, поэтому гриффиндорка упорно шла вперед.

Войдя в пряный сумрак корчмы, она некоторое время привыкала к изменившемуся освещению. Потом приветливо кивнула, радостно улыбающемуся бармену. За прошедший год, во время которого гриффиндорка успела стать завсегдатаем этого заведения, девушка много чего узнала. Например: бармен – невысокого роста паренек — учился в Хаффлпаффе несколькими курсами старше её, он был внуком хозяина «бара» и после окончания школы помогал деду в его небольшом бизнесе. Сам же мистер Дакус — толи немец, толи еврей – всю свою жизнь занимался «Поющей русалкой», не стремясь при этом ни улучшить её интерьер, ни расширить как-то, вполне удовлетворенный тем, что имел.

Томас, так звали паренька-бармена, прищелкнул пальцами и на гладкой столешнице массивного дубового стола, за которым всегда сидела Гермиона, появилась большая кружка сливочного пива. Ведьма, усаживаясь на широкую лавку, отсчитала на стол несколько монет – плату за напиток и чаевые. В «Русалке» она проводила, как правило, около сорока минут, не спеша попивая пиво и листая сделанные за день конспекты. А потом собирала сумку, поднималась с жесткой лавки, и направлялась к камину, с помощью которого, помахав ладошкой бармену, переправлялась в «Дырявый котел» и уже оттуда, пересекая Косой переулок, шла домой.

Однако сегодня её что-то беспокоило. Возможно это было связано с начинающей портиться погодой, а может с тем, что Гермиона не была удовлетворена началом учебного года… В конце концов, девушка решила, что она просто переживает о самочувствии мистера Торренса, к которому за сравнительно не долгое время успела привязаться. Ведьма не знала своего деда, а старик Торренс был одинок. Нет ничего удивительного в том, что они потянулись друг к другу, и Гермиона очень по-родственному относилась к старику. А сегодня с утра он неважно себя чувствовал, гриффиндорка не раз варила ему лечебные зелья и за год научилась распознавать самочувствие мистера Торренса не хуже опытного колдомедика. Старик, конечно, отнекивался, но приготовленные снадобья покорно принимал и непременно благодарил девушку за заботу.

Лаборатории у Торренса не было, пользоваться академической могли только студенты факультета Зельеварения и то исключительно с третьего курса, ей же, как студентке факультета Высших Чар, туда можно было даже не соваться. И тут на помощь уже в который раз пришли близнецы, предложив ей в личное пользование свою лабораторию, в то, естественно, время, когда она была свободна от них. Так вот и получилось, что на связке болтались ключи от двух квартир – съемной и близнецов, и со стороны могло показаться, будто она живет на два дома. Хорошо ещё Уизли и мистер Торренс соседи. А завтра Фред и Джордж должны уехать в путешествие – ребята решили отдохнуть от трудов праведных где-нибудь, где лето ещё и не думало заканчиваться.

Уютная атмосфера корчмы и сливочное пиво оказали умиротворяющее действие, и начинающая было терзать девушку тревога куда-то ушла, уступив место спокойной уверенности, что все будет в порядке. Не спеша, допив густой напиток, Гермиона отправилась домой по уже давно заведенному маршруту…

* * *

Квартира её была совсем крохотная, да и громко это сказано – квартира. То была одна комната, совмещавшая в себе кабинет, гостиную и спальню, примыкающая к ней ванная и небольшая кладовка, переделанная в кухню. Апартаменты находились на верхнем этаже не большого домика мистера Терренса, соседствуя с его внушительной библиотекой, занимавшей комнату в пару раз превосходящую ту, в которой жила гриффиндорка. Сам старик обитал внизу и старался не беспокоить квартирантку понапрасну, однако никогда не отказывал в компании, если она была нужна Гермионе.

С жилплощадью ей очень помогли близнецы. Чуть больше года назад, оставшись без денег и крова, без поддержки обиженных и испуганных возможностями дочери родителей, без верных друзей, по какой-то непонятной причине, отказавшихся понимать её, она была на грани отчаяния… До сих пор Гермиона не знала, что было бы если бы однажды не встретила в Хогсмите Фреда.

Ребята, словно шутя, с не пропадающими ни на миг улыбками, уладили все её проблемы: договорились с мистером Торренсом, до этого вовсе не думавшего сдавать часть своего дома, обеспечили девушке пусть не великий, но достаточно стабильный заработок, не без выгоды для себя, ибо Гермиона занималась разработкой антидотов к их выдумкам. И помрачневший в одночасье мир по не многу стал приобретать краски, становясь как и прежде светлым и даже радостным…

И девушка все реже вспоминала свой разрыв с Роном, предшествующий ссоре с его сестрой и Золотым мальчиком, отчего-то единогласно решивших встать на сторону её бывшего парня. И уже не плакала вспоминая глаза матери с непередаваемым ужасом смотревшую на дочь в день, когда Гермиона вернула родителям память… Теперь её мир заключался в большей степени в близнецах – не было никого роднее и ближе… И преданней…

Сегодня Гермиона планировала заняться разработкой антидота к последнему плоду неуемной фантазии братьев, задача осложнялась тем, что близнецы ещё сами толком не знали, что выдумали, чем это грозит и как это использовать в бизнесе. Но то время, когда девушка не серьезно относилась к их экспериментам, кануло в Лету вместе со своего рода равнодушием к самим близнецам. А как ещё назвать это чувство? Ведь на протяжении всего знакомства с этими шалопаями она не испытывала к ним особого интереса, её дороги не пересекались с дорогами Фреда и Джорджа, у них были разные цели и приоритеты, и общалась она с парнями всегда постольку поскольку… Они были всего лишь бесплатным и, чего уж греха таить, порой раздражающим приложением к Рону и Джинни. Все изменилось год назад, в день, когда она, испытывая страшную неловкость, взахлеб плакала, выплескивая на одного из братьев Уизли свое отчаяние. И теперь она относилась к своим обязанностям весьма ответственно и молодые люди уже стали пошучивать на тему того, что из неё выйдет не плохая компаньонка, при этом как-то уж слишком хитро щуря глаза.

Гриффиндорка забежала домой, бросив там свою ученическую сумку, переодевшись и наскоро перекусив, и отправилась к Уизли, которые должны были ввести её в курс дела и наметить предварительный план работы. Однако дома их не оказалось и это было весьма странно, потому что они договаривались приблизительно на это время да и не собирались братья никуда, планируя провести весь день в лаборатории.

Девушка обошла весь первый этаж в поисках друзей, но ни в кабинете, ни в торговом павильоне, закрытом для посетителей ещё со вчерашнего дня на время отпуска братьев, ни Фреда ни Джорджа не оказалось…

— Ребята! – громко позвала она, решив проверить и второй, жилой, этаж дома близнецов, но ей так никто и не откликнулся…

Поросенок тяжело перевалился через край, затаскивая своё маленькое, но неповоротливое тельце на ступеньку. Задние ножки некоторое время месили пустоту, пока не нащупали твердую поверхность.

— Уф… — тяжело выдохнул поросенок и тоскливо посмотрел вверх туда, откуда за его потугами не без злорадства наблюдал Джордж.

— Давай, Фредди, осталось всего десять ступеней. – ехидно хрюкнул брат.

— Ну как ты это сделал? – вымучено простонал поросенок. – Как тебе удалось так быстро вскарабкаться наверх? Ну скажи, будь человеком.

— Не-а. – довольно протянул тот. – Во-первых, нашими общими усилиями я, как впрочем и ты, с недавнего времени свинья, а по сему все человеческое мне теперь чуждо, и поступать я намерен по-свински. А во вторых я не могу лишить себя удовольствия лицезреть твои мучения, считай это моей маленькой местью за то, что ты не послушал меня в лаборатории.

— Прям месть слоненка. – проворчал Фред.

— В нашем случае поросенка. Рыжего. Вьетнамского.

Джордж расположился на верху лестницы и, удобно умостив вислоухую голову на передних ногах, откровенно измывался над близнецом. А пусть думает, прежде чем что-то сделать! Завтра из Хитроу улетает самолет на Гавайи, и они с братом должны были отправиться первым классом в этот дивный уголок, но Фреду взбрело в голову провести эксперимент с нестабильным зельем, о свойствах которого и он и Джордж ещё слишком мало знали, чтобы так рисковать. Теперь неизвестно когда они снова примут человеческий облик, да и примут ли? Может им так и суждено всю оставшуюся жизнь провести в обличие свиней. Поросенок недовольно пошевелил сморщенным рыльцем.

Подъем у Фреда занял минут сорок. Поросенок с трудом втащил себя на верхнюю ступень и без сил растянулся на паркете, чуть подергивая пружинкой хвоста. К тому моменту Джорджу успело надоесть издеваться над братом, и он переместился на мягкий ковер гостиной.

— Есть хочу… — простонал Фред, приподнял длинное ухо и из-под него взглянул на близнеца. – Слышишь? Есть хочу!

— А я теперь должен на кухню метнуться и по-быстрому что-нибудь сварганить, так что ли? – изумился Джордж. – Уверяю, Фредди, у тебя сие получится с тем же результатом.

— Нет, но… Я есть хочу-у.

— Хватит ныть. Все равно своими стонами ты ничего не добьешься, давай лучше подумаем, где допустили ошибку и как теперь вернуть себе свои тела. Я тоже хочу есть, между прочим, но я же не ною! Скоро придет Гермиона, она нас накормит.

— Нет, сначала надо будет объяснить ей, что произошло. – внес поправку Фред.

— Вот я и говорю: думай! – сердито хрюкнул Джордж и отвернулся.

Ещё часа два поросята обиженно сопели друг на друга в разных концах своей гостиной, прежде чем в прихожей раздался щелчок замка и шаги Гермионы. Тогда Джордж оживился и направился к лестнице, намериваясь пойти навстречу подруге, по дороге он хрюкнул брату:

— Фред, ты идешь?

Но ответом ему была тишина. Тогда поросенок оглянулся и увидел, как его близнец активно пытается забраться под плюшевое кресло, из-под которого теперь торчал только рыжий зад увенчанный штопором хвоста и никак не желающий убираться под клятое кресло. Поросенок что-то ворчал, пыхтел и попыток спрятаться не оставлял.

— Фред, ты чего делаешь? – изумился Джордж.

В ответ ему что-то невнятно хрюкнули и попытки забраться под мебель стали ещё активнее.

— Фре-ед. – почти испугано окрикнул брата Джордж.

Близнец замер, выдохнул и уже спокойно проворчал:

— Я не могу показаться Гермионе в таком виде.

— Чего? – оторопел его брат. – Фред, ты в своём уме? Ну-ка выбирайся оттуда живо, нашел время в прятки играть! – не на шутку рассердился Джордж, даже ножкой зло притопнул.

— Отвали! Сказал, не могу, значит, не могу! – хрюкнули из-под кресла. – Сам представь, как смешен я буду в её глазах!

— А я не смешон, да? – возмутились в ответ.

— Ну, тебя это не так сильно ранит, сомневаюсь, что для тебя имеет какое-либо значение то, в каком виде ты предстанешь перед Гермионой.

— Последний раз повторяю, Фред, живо вылезай, кончай валять дурака!

Брат не ответил, продолжая пыхтеть и пытаться упрятать свой окорок под кресло.

— Ребята?! – тревожно раздалось снизу.

— Ну хорошо, Фред. – буркнул Джордж и вдруг громко крикнул, — Мы здесь, Гермиона, поднимайся на верх!

— Ты что делаешь? – возмущенно взвизгнул Фред когда почувствовал, как Джордж за хвост пытается вытащить его из укрытия.

— Фыцаскифаю цепя на шфец поший!

— А внятней!

— Не моку, у меня от саняц.

— Да? И чем же?

— Цфоим хфосцом!

— Ребята? – раздался озадаченный голос Гермионы и возня у кресла прекратилась.

Джордж выпустив хвост уже вытащенного из-под кресла брата и сплюнув в сторону, направился навстречу подруге.

* * *

Поросячий визг застал Гермиону на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй, жилой этаж дома близнецов. «Странно, — подумала девушка, — Ребята не говорили, что завели любимцев. Или это опять их шуточки?» Гриффиндорка укоризненно покачала головой, быстро поднимаясь по лестнице вверх туда, откуда доносилось теперь приглушенное хрюканье. А одолев подъем и пройдя в гостиную близнецов, удивленно уставилась на борьбу двух маленьких рыжих поросят.

— Ребята? – пробормотала она.

Один из зверят выплюнув хвост второго направился к ней на ходу что-то беспрестанно и очень экспрессивно хрюкая, Гермионе даже показалось, что будь у него возможность идти на задних ногах, передними он бы активно жестикулировал в такт своему хрюканью… Так, как делал Джордж, когда очень нервничал… Джордж…

— Нет… Не может быть! – пискнула девушка прежде чем сложиться пополам от хохота.

Гермиона смеялась, если так можно назвать ржачь совершенно неприличный для серьезной и уважающей себя девушки. Причем смех этот был почти истерическим, и успокоиться она ну никак не могла. Ситуацию ухудшало непрекращающееся хрюканье близнецов — возмущенное одного и горестное другого.

Гриффиндорка всегда отличалась умом и сообразительностью и потому, отбросив мысли о внезапной любви близнецов к таким домашним питомцам, как свиньи, сразу догадалась о том, КТО именно перед ней находится.

— Ой, не хрюкайте. – задыхаясь от смеха, выдохнула гриффиндорка. – Все равно я из вашего хрюканья ни черта не понимаю.

Джордж недовольно фыркнул и сел напротив хихикающей девушки, ожидая, когда она успокоится. Фред же, обреченно повесив уши, прошествовал к брату.

Отсмеявшись и выровняв дыхание, Гермиона оглядела сидящих перед ней близнецов:

— Как же вы умудрились-то, а?

Спросила она, на что поросята дуэтом опять начали хрюкать, видимо повествую ей о своей нелегкой судьбе и о причине их грустного теперешнего состояния.

— Ладно-ладно! – замахала на друзей руками ведьма. – Это был риторический вопрос, я же уже говорила, что не понимаю вас.

* * *

Гермиона гневалась. Глаза возмущенно сверкали, непокорные кудряшки наэлектризовавшись встали дыбом придавая колдунье поистине ведьминский облик, в руках гриффиндорка держала рабочий журнал близнецов, вернее то, что от него осталось, и периодически угрожающе им потряхивала. Провинившиеся поросята понуро сидели в углу лаборатории и смиренно ожидали того момента когда девушка выдохнется…

Очень верно истолковав жалобные взгляды несчастных хрюшек в сторону кухни, Гермиона покормила их и только после этого под надсадное хрюканье спустилась в лабораторию. А там, среди общего бардака, спровоцированного, как она догадывалась, зная близнецов, отнюдь не взрывом, ею был обнаружен тот самый рабочий журнал, коим Гермиона и потрясала, находясь в состоянии максимально приближенном к ярости.

Причиной её злости послужила огромная дыра, красовавшаяся по центру тетради и свидетельствовавшая о том, что все решительно записи были утеряны и восстановлению не подлежали. Спускаясь в лабораторию, Грейнджер рассчитывала по этим записям понять, что же произошло в лаборатории, но теперь это не представлялось возможным в силу потери тех самых, необходимых ей, пометок…

Гневалась ведьма уже давно, Фред даже успел заскучать и тихо дремал, пользуясь тем, что Гермиона почти не смотрит в их сторону, предпочитая ругаться в пустоту, чем тратить время и душевные силы на ругань с поросятами. Подобного сюрреализма её мозг попросту не вынес бы.

— Во имя Мерлина и Морганы, скажите мне, — устало требовала почти выдохшаяся девушка, — Неужели так сложно соблюдать порядок на рабочем месте? Ну, вот зачем? Зачем класть рабочую тетрадь на лабораторный стол? У вас же есть прекрасный письменный специально, я подчеркиваю – специально для этого предусмотренный! Так нет же! Это ведь слишком просто! И скучно, да? Куда как интереснее работать в хаосе! Уму непостижимо! – всплеснула руками грифиндорка и, тяжело вздохнув, небрежно бросила останки рабочей тетради на письменный стол.

— У меня стойкое ощущение, что этим столом, — Гермиона наглядно указала на дубовый предмет мебели. – Пользуюсь в этой лаборатории только и исключительно я… Когда вы поймете, что свое рабочее место нужно держать в порядке? И дело тут даже не в эстетике или удобстве, а в технике безопасности! Но у вас же постоянно бардак, всюду хлам, ничего не найдешь… Лабораторный стол, место где вообще не должно быть ничего лишнего, погребен под испорченными перьями, обрывками пергамента, упаковками ингредиентов… И ладно бы только это, но ведь у вас там и сами ингредиенты беспорядочно разбросаны! Нет ну взрослые же люди, драклы вас задери…

Гермиона плюхнулась в кресло у письменного стола и безнадежно уставилась на поросят. Почувствовав, что буря подошла к концу и опасаясь начала новой, посвященной безответственности общей и наплевательскому отношению к себе в частности, Джордж незаметно для девушки пнул брата, выводя того из блаженной дремы. Фред резко дернулся, поморгал глазами и усиленно затряс головой, хлопая вислыми ушами, дабы прогнать остатки сна. Естественно поросячьи манипуляции от ведьмы не укрылись и, возведя очи к потолку, она некоторое время молчала, Джордж не без оснований полагал, что девушка в уме складывает, перемножает и делит четырехзначные числа, дабы удержать себя в руках и не наговорить совсем уж лишнего…

— Знаете, кто вы? – тихо поинтересовалась она, вновь переведя взгляд на близнецов, — Свиньи. Причем в нашем случае не только в прямом, но и в переносном, смысле… Что вы мне делать прикажете? Я вас не понимаю. Журнал… — Гермиона тоскливо посмотрела на то, что осталось от рабочей тетради братьев. – Уничтожен… А на лабораторном столе такое нагромождение из всякой нужной и не нужной всячины, что мне жизни не хватит, чтобы составить комбинацию составляющих зелья, придавшего вам такой, прекрасно вас характеризующий, облик… Не то чтобы составить антидот…

Фред горестно хрюкнул и виновато глянул на подругу, Джордж и вовсе спрятал стремительно краснеющую мордочку за длинными ушами, из-под которых торчал только трогательно шевелящийся пятачок…

Ведьма ни на секунду не поверила в их раскаянье. Практика показывала, что на что — на что, а на подобное чувство близнецы способны не были физиологически, у них, по мнению гриффиндорки, орган, отвечающий за вину, атрофировался за ненадобностью ещё в раннем детстве и теперь братья счастливо существовали не отягощенные муками совести и угрызениями стыда…

Гермиона утомленно провела ладонью по лицу, почесала левую бровь острым ноготочком безымянного пальца левой же руки, и глухо пробормотала, обращаясь скорее к себе, нежели к друзьям:

— Ну, допустим, с лекций я отпрошусь, все равно мы сейчас ничего нового не изучаем, а я уже показала себя весьма и весьма в выгодном свете на прошлом курсе, так что профессора на встречу пойдут и недели две у нас есть… Предположим, что мистер Торренс не подумает ничего дурного, когда я ему сообщу о своем намерении временно перебраться к вам… Хорошо ещё, что можно всем говорить, что вы, как и планировали, упорхнули на курорт… Но что если я не уложусь в означенные четырнадцать дней? И если с учебой и мистером Торренсом, проблем, на что я очень надеюсь, возникнуть в принципе не должно, то что делать с вашим магазином?

Поросята принялись нарочито весело и небрежно что-то похрюкивать дуэтом и Гермиона не смотря на то, что поросячье наречие было ей не ведомо, отлично поняла, о чем они, уж слишком хорошо она узнала друзей за последний год:

— Ага! Сейчас! Даже не думайте об этом! – громко возмутилась гриффиндорка. – Я не собираюсь ничего продавать! Я товара не знаю, во-первых. Не умею торговать, во-вторых. И, что главное, я от души ненавижу покупателей… Особенно тех, которые сами не знают, чего хотят, а у вас в магазине таких основная масса…

Близнецы протестующее взвизгнули, но нарвались на злой взгляд подруги, непреклонно отрезавшей:

— Я сказала «нет», значит «нет»! И закончим на этом… Лучше дайте подумать с чего начать…