Абсолютное оружие

«— Ну, — сказал он самому себе, — давай-ка посмотрим, что считают абсолютным оружием сами марсиане, — и открыл шкатулку».

Р. Шекли, «Абсолютное оружие»

Переулок назывался Последний. Он петлял, извивался ужом, и каждый раз, когда Северус добирался по нему до вечно тёмной улицы с высокими, безликими каменными домами, ему казалось, что и его вот так же скрючивает, ломает, выворачивает. И каждый раз вспоминался щелястый дощатый пол, запах собственной крови и собственного страха. И пыльный, узкий лаз, ведущий к Дракучей Иве, — с запахом гнили, с дохлыми мышами и пауками по стенам.

Но запах страха помнился отчётливей всего. «Не смей называть меня трусом!» — так, кажется, кричал он когда-то в искажённое ненавистью лицо? Эта ненависть — такая яркая, как вспышка, как молния, — дико смотрелась на подростковом, ещё почти детском лице. Взрослая ненависть, плещущая через край, разъедающая внутренности. Разъедающая. Как-то слишком о многом Северус думал этим словом последнее время. Он провёл рукой по боку. Рабочий дневник ясно прощупывался во внутреннем кармане мантии. В этом дневнике был его позор, его слабость и его страх.

Страх преобладал — он ведь, в сущности, был обыкновенным жалким, трусливым человеком. Зря он тогда орал на Поттера. Точнее, нет. Не зря. Слышать эту правду — грязную и чёрную, такую обыкновенную правду о том, что он всего лишь трус, было невыносимо.

Боялся Снейп всегда. Боялся за мать — что отец сделает с ней что-то ужасное, непоправимое. Боялся, леденел и впадал в ступор, когда отец, напившись, начинал орать и швырять в неё всё, что попадалось под его огромные красные руки. Маленький Северус, если мог справиться с собой, убегал, забивался под свою маленькую кровать, стягивал одеяло до пола, и ему казалось, что так он становится хоть чуть-чуть защищённым от того ужасного, что неминуемо случится когда-нибудь.

Потом он боялся Поттера с компанией. Не цепенеть он уже научился, хотя каждый раз было нестерпимо тяжело не сбежать в спасительную щель под кроватью. Но та кровать, что когда-то защищала его, осталась далеко, в тупике Прядильщика. Тут убежища не было. Приходилось спасаться самому.

И Северус научился. Сбегая от собственного страха, он бросался на врагов при первом подозрении на вызов, чтобы успеть, чтобы не оцепенеть, как когда-то. Бросался яростно, зло, и слюна брызгала обидчику прямо в лицо. Северус потом брезгливо вытирал рот рукавом — прикасаться ладонью к влажным губам было противно. Он всегда был противен себе. С возрастом это только усилилось, когда он получил от своего тела очередное доказательство того, что он урод. Мерзкое, стыдное доказательство.

Переулок последний раз вильнул, и впереди показался просвет и серая бесконечная стена. До пустыря идти было ещё минут двадцать, а оттуда уже можно аппарировать в Лондон к служебному входу в Министерство.

Что его занесло на работу в Министерство, Северус и сам до сих пор не слишком верил. Последний год никак не предвещал таких перспектив. Кому был нужен безработный бывший учитель?

После войны вдруг оказалось, что в Хогвартсе ему места нет. Год директорства ещё больше отдалил его от остальных преподавателей. Было невыносимо видеть их виноватые улыбки, неловкие попытки извиниться — мол, как они могли поверить, что он... Противно. Да и обновлённый Попечительский совет с нескрываемым облегчением принял его отставку и назначил Минерву новым директором Хогвартса.

И орден Мерлина, который непонятно зачем выходил для него Поттер, можно было только повесить на ёлку, если бы Северусу вдруг пришла в голову безумная идея украсить свою хибару к Рождеству.

В Последний переулок он переехал сразу после увольнения. Вернее, сразу, как только нашлось хоть какое-то место, куда он смог съехать из Хогвартса. Дом в тупике Прядильщика сгорел. То ли постарались борцы с Волдемортом и его приспешниками, то ли Министерство что-то искало, да неудачно. А может, маггловские бродяги залезли и спьяну не уследили за огнём. Что бы там ни случилось, не осталось ничего, кроме пепелища. И это известие стало для него почти ударом. Ненавистный дом был всегда — как напоминание о несчастливом детстве и коротких мгновениях, которые он вспоминал со щемящей, болезненной нежностью. Дом был, и Северус никак не ожидал, что после увольнения ему негде будет жить.

Новое жильё нашёл Флетчер. С типом подозрительного вида Северус встретился на пустыре, куда аппарировал по присланным Мундунгусом координатам. Он даже адреса дома не спросил. Знал только, что где-то в Линкольншире. Агент — а это, как утверждал Флетчер, был именно агент, а не аферист («Надёжный мужик! Не сомневайся!»), — повёл его по тёмной улице, потом по длинному кривому переулку и привёл к коричневой двери в проплешинах от облупившейся краски, одной из десятков точно таких же, выстроившихся вдоль длинной серой стены, в которую складывались слепленные друг с другом домишки. Двери стояли так часто, что Северус подумал, что его новый дом, должно быть, похож на салон «Ночного рыцаря». И не ошибся. Спальня, гостиная, кухня и коротенький узкий коридор, в конце которого был выход на крохотный задний двор.

Как бы ни был мал дом, но за него пришлось выложить почти всё, что имелось на его счёте в Гринготтсе. Впрочем, много там никогда не накапливалось. Фамильным сейфом родители его не наградили, и Северус располагал только тем, что педантично откладывал из своего жалования.

Как выяснилось впоследствии, переулок, где он теперь жил, носил гордое имя «Последний». Увидев табличку на одном из домов, Северус хмыкнул про себя: «Родился в тупике, полжизни прожил под землёй, и это твой последний переулок». Судьба, видимо, решила новых красок в свою палитру не вносить.

Жизнь и правда налаживаться не торопилась. Беда была в том, что никто не хотел брать на работу бывшего Пожирателя смерти, бывшего директора Хогвартса и бывшего же школьного зельевара. Орден орденом, но с его репутацией он находил разве что редкие заказы на варку каких-нибудь простеньких зелий для некоторых знакомых аптекарей. Деньги, оставшиеся после покупки дома, закончились очень быстро, и Северус уже подумывал, что скоро останется только вспомнить навыки Пожирателя и выйти на большую дорогу, когда однажды утром в окно постучалась министерская сова. Министр Шеклболт по старой дружбе предлагал ему работу. Было это два месяца назад.

* * *

Поттер спал на коротком лабораторном диванчике, по-детски подтянув колени к груди и обняв диванную подушку, словно плюшевого медведя. Плед почти сполз на пол, открывая руку и бок в белой футболке.

Северус стоял и смотрел. Бок размеренно вздымался, плечо изредка подрагивало — видимо, без пледа Поттер мёрз. Мерлин знает на какой глубине они находились. Девятый подземный уровень Министерства, как иногда казалось Северусу — это уже где-то на пути к центру Земли. Странно только, что тут не жара, а такой холод. Куда холоднее, чем в его подземельях в Хогвартсе.

Поттер всхрапнул и пошарил по бедру, подтягивая угол пледа на плечо. Теперь обнажились босые ступни. Ладонь закололо — так захотелось обвести пальцем выпирающую косточку, потрогать стройную щиколотку и, плотно прижавшись ладонью, провести вверх, под штанину, к сильной мускулистой икре.

Северус зажмурился. Никогда ещё вид обыкновенной мужской ноги не производил в его голове столь разрушительного действия. Он поймал себя на том, что непроизвольно стиснул зубами нижнюю губу. От каждого покусывания от этой губы шла горячая волна вниз, через горло, распирая и заставляя дрожать в груди. И стекает прямо к члену.

Как обычно, вместе с желанием проснулся и страх. Вскинул костлявую морду, обвил грудь и притаился возле сердца. Стыдный и липкий — страх быть обнаруженным.

Это не мог быть он сам, просто не мог. Это всё проклятый объект, чёрт бы его побрал! Стиснув кулаки, Северус резко выдохнул и отвернулся наконец. Чувствовать себя подопытным кроликом было просто отвратительно, хоть и не ново. Ненавидя свою слабость, он яростно захлопнул дверь. Поттер подпрыгнул, выхватил из-под подушки палочку и, подслеповато щурясь, наставил на него. Вот так, лицом к лицу, взять себя в руки оказалось гораздо проще. Играть на публику Северус умел.

— Я трепещу, — сообщил он практически равнодушно. — Штаны подтяни.

— Мерлинова борода, Снейп! — рыкнул Поттер, машинально хватаясь за пояс джинсов и вздёргивая их на тощей заднице. — Кто-то уже успел с утра наступить тебе на хвост?

Впрочем, нет, тощей была как раз задница его, Северуса. Поттеровской он предпочёл не подбирать эпитетов даже мысленно. Ему ещё работать. День только начинался.

— Смотри, чтобы на твой хвост не наступили, — гаденько улыбаться Северус умел превосходно.

Поттер моргнул. Сообразив, залился краской и, отвернувшись, потянул вверх молнию на джинсах. При этом он неловко поводил бёдрами и чуть не подпрыгивал. Умащивал. Утро у всех мужчин начинается одинаково. Чёрт. Стараясь сосредоточиться на сегодняшних задачах, Северус шагнул в крохотный закуток за ширмой и стал стягивать мантию.

Переодеваться в защитный костюм из драконьей кожи было сложно. Драконья чешуя топорщилась, царапала, и приходилось извиваться и принимать немыслимые позы, чтобы засунуть ногу в штанину, не проехавшись при этом колкой поверхностью по голой коже. Переодевание походило на акробатический этюд ещё и оттого, что, при всей своей худобе, ростом Северус обладал порядочным. Он то и дело упирался коленями, локтями, лбом и всем остальным то в стену, то в ширму, отчего последняя угрожающе покачивалась. А от перспективы свалить её и предстать перед Поттером полуголым и завязанным в узел йогом начинало тошнить. Но ширму отодвигать было некуда, в лаборатории и так была неимоверная теснота. Кое-как всё же натянув защитный костюм, Северус выбрался из-за ширмы. Шлем с пузырём австралийского гриндилоу вместо забрала он держал под мышкой.

Поттер уже успел умыться — или чем там он занимался в душевой? — и теперь мирно пил кофе, приткнувшись к торцу рабочего стола. На небольшом участке столешницы, расчищенном от инструментов, они обедали, пили кофе или просто хватали бутерброды, когда не было времени прерваться и нормально поесть.

— Когда я вижу тебя в этом костюме, мне всякий раз кажется, что сейчас твои ноги срастутся в хвост, и мне придётся затопить подвалы Министерства, чтобы поместить тебя в естественную среду.

Поттер улыбался. Почти тепло. Северус предпочёл считать, что насмешливо. Давать шанс чудовищу в груди было нельзя.

— Ждёшь, когда я, наконец, склею ласты? — Поттер попытался что-то ответить, но не успел. — Слишком много шуток про хвосты для одного утра, — Северус с болезненным удовольствием отметил, как Поттер съёживается на своём табурете. — В душе ничего не вышло?

— Когда-нибудь я тебя отравлю, — мрачно пробормотал Поттер, снова утыкаясь в чашку.

— Ты меня успокоил. Случайно это ещё могло бы получиться. Но раз ты задался целью, моя жизнь вне опасности.

Удовлетворённо отметив, как заалели небритые со вчера щёки, Северус с тщательно контролируемым достоинством прошёл к дальней стене. Сравнение с русалками вызывало недоумение — сам он был уверен, что в защитном костюме похож, скорее, на ужа, проглотившего футов шесть колючей проволоки. Он поднял палочку. Вычурная петля, взмах, несколько тихих слов — и тяжёлая дубовая дверь медленно распахнулась перед ним. Надев шлем, Северус привычно задержал дыхание, подавляя дрожь, и шагнул внутрь.

* * *

Рабочий дневник Северус начал вести сразу же, как только почувствовал, что что-то происходит. Странное, непонятное и пугающее.

Тогда, два месяца назад, он не подозревал, на что подписывается. Это была просто научная работа. Очень интересная работа, уникальная возможность изучения древнего артефакта. Была наконец вскрыта комната, о которой он слышал в легендах. Да ещё Дамблдор когда-то упоминал о силе, хранящейся в ней. «Сила, более чудесная и одновременно более страшная, чем смерть, человеческий интеллект или природные стихии». Как жалел, должно быть, старый интриган, что сам не может наложить на неё руку.

Впрочем, Северус не слишком-то верил, что в комнате действительно скрыто то, о чём говорил директор. Это просто старинный, неизученный артефакт. Было немного странно, что нынешний Министр не нашёл никого лучше для его изучения. Но Северус предпочёл проглотить его объяснения о том, что невыразимцев практически не осталось, что в Министерстве бардак, который он пытается разгрести весь послевоенный год, что невозможно найти сейчас специалиста, способного разобраться со столь сложной и древней магией. В Министерстве действительно был бардак, а невыразимцев действительно почти не осталось. А ещё — после года жизни чуть ли не впроголодь работа ему нужна была как никогда.

Тогда он не предполагал, что станет в этом проекте не только наблюдателем, но и объектом собственного наблюдения.

Началось это почти сразу. Ему стал сниться Поттер. Он подходил к кровати, присаживался на край, улыбаясь, наклонялся... А потом Северус просыпался с колотящимся сердцем на влажных от пота сбитых простынях. А несколько раз — не только от пота, будто ему, Снейпу, пятнадцать, а не тридцать девять.

Ужас, который охватил его, когда он понял, что это не просто дурные сны, взметнулся языком пламени, опаляя внутренности. Только не Поттер. Только не сейчас, когда они вынуждены изо дня в день толочься вдвоем на ста шестидесяти квадратных футах. Он давно смирился с тем, что урод. Ну ведь смирился же. И довольно.

Но страх кивнул ему, как старому знакомому, и прочно обосновался в груди, как когда-то. И теперь два чудовища, страх и страсть, день ото дня вздымали головы, чтобы показать Северусу: «Смотри! Ты ещё можешь чувствовать. И поэтому ты наш».

Поттер не отпускал его, занимая все мысли, присутствуя рядом ночью и днём, вынимая душу, разглядывая её у себя на ладони, пробуя шершавым любопытным пальцем, царапая ногтем — прорвётся или выдержит? Он провоцировал, искушал, отравлял сладко и остро — будто по коже вели пропитанным ядом кинжалом, и яд был замешан на амортенции.

Почему Поттер, было очевидно. Он был единственным мужчиной, с которым Северус общался последнее время. Будь на его месте женщина, ничего бы не было, или объектом его помешательства стал бы тот же Кингсли как следующий в списке контактов (хотя какой, к дементорам, список? Шеклболт и Поттер были вообще чуть ли не единственными людьми, с которыми Снейп разговаривал дольше пяти минут за последний год). Выходит, Поттер просто встал на пути, когда искажённый магией рассудок Северуса требовал выхода своему сумасшествию.

Влиял ли объект на самого Поттера, он не знал, хотя предполагал, что нет. Во-первых, в его окружении было полно женщин, и если что-то и происходило, то явно не могло быть направленным на Северуса. А во-вторых, Поттер ни разу не заходил в помещение с объектом. Два месяца назад, когда Кингсли сообщил, что работать Снейп будет в паре с аврором-наблюдателем («Ну, ты же понимаешь, что объект секретный и, судя по всему, опасный. Аврорат должен контролировать происходящее»), он поставил условие: Поттер не суётся к объекту. Пусть пишет отчёты, пусть даже помогает с подготовкой ингредиентов и оборудованием — нечего сидеть сложа руки, когда другие работают. Но дилетантов, ничего не смыслящих в науке и умудрявшихся взрывать каждый второй котёл с простыми школьными зельями, Северус на пушечный выстрел не подпустит к объекту. Поттер тогда покраснел так, что, казалось, очки вот-вот оплавятся, а знаменитый шрам на лбу заискрит и вспыхнет. Но промолчал. А Министр только хмыкнул, с непонятным весельем глянул на своего сотрудника и сказал, что главным на проекте назначается именно он, Северус. А потому может использовать наблюдателя по своему усмотрению. Вот он и использовал. Поттер шинковал, чистил, мыл котлы и доски. И отравлял ему жизнь.

Всё, что касается методов и направлений исследований, Северус решал сам. И за два месяца они не продвинулись ни на йоту.

Он снова и снова брал пробы. Сотни опытов, десятки теорий, проверка объекта на присутствие афродизиака, приворотного, ядов. Галлоны тестовых зелий были сварены и вылиты. Ни одна теория не подтвердилась. Объект что-то делал с телом и сознанием Северуса, но что и как — оставалось загадкой.

Объект. Обыкновенная каменная чаша, наполненная белой субстанцией, похожей на мыльную пену, от которой исходила чудовищной силы магическая волна. Пена не реагировала на чары, не раскладывалась на составляющие. Ни один алхимический анализ не выявил её состав. Два месяца исследований. И всё, что Снейп мог сказать на данный момент — это то, что понятно было с первого дня. Объект агрессивен.

Северус машинально проверил ментальный блок. Он всегда это делал, входя сюда, хотя воздействие магии объекта не имело ничего общего с легилименцией, и его обычная защита тут была совершенно бесполезной. Но её наличие придавало хоть какую-то уверенность. Без неё он оказался бы один на один с пугающей массой. И со своими демонами. В непосредственной близости влияние объекта усиливалось, несмотря на защитный костюм. Иногда казалось, что драконья кожа вообще ни от чего не защищает и пора заканчивать этот маскарад с переодеванием. Но и её он натягивал по привычке. Было очевидно, что он зашёл в тупик, что разгадка лежит в какой-то иной плоскости и алхимией ничего не добиться. Но он не привык отступать на полпути. Надо взять очередную пробу и следовать намеченному на сегодня плану. Северус достал из прикреплённого на поясе мешочка стеклянную плошку и приблизился к чаше.

В костюме было жарко. Сквозь пузырь тяжело дышалось, и лоб уже покрыл липкий пот. Хотелось содрать с себя эту змеиную шкуру, завернуться в мохнатый плед и откинуться назад. Чтобы сильная рука обнимала его. И тишина, только треск поленьев в камине. Северус уже чувствовал спиной, как мерно вздымается грудь человека позади него, как постепенно наливающийся кровью член упирается ему в поясницу. Чувствовал тяжесть руки, размеренно поглаживающей его по животу. И собственное возбуждение уже накатывало, отзываясь дрожью в пальцах, и сдавливало грудную клетку. И Северус знал, чей член упирается ему в спину. Знал — и хотел прижаться теснее, повернуть голову и...

Стеклянная плошка со звоном разбилась о стену напротив. Северуса трясло. Он несколько раз зажмурился, и по телу пробежала судорога от невозможности провести рукой по лицу.

Это было невыносимо! Чёртов объект! Чёртов Поттер! Чёртово его собственное тело, снова предавшее, и невозможно вырваться, выровнять дыхание, и сердце стучит так сильно, что, кажется, сейчас проломит рёбра и бросится в эту долбаную чашу, чтобы пропасть навсегда, раствориться, сгинуть в этой могущественной отраве.

— Пошла на хуй! — выкрикнул Северус, с ненавистью глядя на слабо шевелящуюся пену.

В чаше произошло движение, что-то всхлипнуло, и в воздух поднялся фонтан брызг. Северуса окатило волной чужого раздражения и, кажется, страха.

— Я уничтожу тебя, ты — помои, грязная лужа, и больше ничего! Кто позволил тебе делать это со мной?! — он понял, что орёт прямо в белую пену, стуча кулаком по каменному бортику.

Воздух в комнате задрожал. С ужасом Северус смотрел, как в центре чаши закручивается водоворот. А потом волна, которая никак не могла зародиться в таком небольшом сосуде, поднялась из самого центра выше его роста. Ноги приросли к полу. Страх сковал его — и вдруг ярость привычной волной перехлестнула через край, выплеснулась, затопляя страх. Осталась только страсть, только боль, гудящая в груди. Только сила, возбуждение и ярость.

Северус толкнул чашу, но она даже не покачнулась. Тогда он наклонился и стал выгребать пульсирующую пену прямо на каменный пол. Руки обжигало даже сквозь перчатки. Пот заливал глаза, но он не мог остановиться, рыча, зачёрпывая волнующуюся жижу и швыряя её на пол. Содержимое чаши не уменьшалось. Там взрывались фонтаны брызг, и с каждым взрывом ярость и возбуждение накатывали всё сильнее, голову будто сжал железный обруч, и вдохнуть уже почти не получалось.

— Снейп! — голос Поттера доносился глухо, словно из другого мира. — Открывай! Ты там уже полчаса! Что случилось?

Поттер колотил в дверь, но Северусу было всё равно.

Что-то грохнуло, и сзади послышались шаги, потом ругань, и он повалился навзничь. Но не упал. Поттер подхватил его одной рукой под грудь, махнул другой в сторону чаши — и пол вроде бы перестал быть грязно-влажным. Северусу было всё равно.

Он чувствовал, что его куда-то тянут. Ноги скребли по полу, и он всё пытался зацепиться ими, идти самостоятельно, но то и дело спотыкался обо что-то, мотал головой, вырывался. А потом по глазам ударил яркий свет, и оказалось, что они с Поттером стоят в душе. Свет с потолка ударял в выложенные белой плиткой стены, дробился там, множился, и осколки его попадали через глаза прямо в мозг, кололи, царапали, резали. Северус зажмурился, и из-под плотно сжатых век потекли слёзы. А может это был пот, заливавший глаза, сползавший по шее за шиворот, и шею от этого кололо. Потом оказалось, что шлема на нём уже нет, а Поттер, бормоча сквозь зубы ругательства, пытается стащить с него защитный костюм.

— Ну, давай, поворачивайся! — прикрикнул он в сердцах, стягивая жёсткую куртку, и потянул вниз узкие штаны, зацепив их вместе с бельём.

Северус дёрнулся, пытаясь оттолкнуть его. Возбуждение никуда не делось. Руки Поттера, минуту назад прижимавшего его к себе, раздевали, почти лапали. И это отнимало последние силы, рушило с таким трудом возведённые стены. И его чудовища чуяли близкую свободу. Ещё немного, и их будет не сдержать.

— Поттер, уйди, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы.

— Не глупи, Снейп! — Поттер почему-то орал, и ушам было больно.

— Пошёл вон! — попытался выкрикнуть Северус, но слова застревали, царапали горло, и он закашлялся.

— Ты слишком долго был там! Давай же! — безжалостные руки толкнули его под душ и крутанули вентиль.

С потолка обрушилась вода, заливая их обоих. Полностью одетый и мокрый с головы до ног Поттер взглянул на него ошалело, и в паху у Северуса произошло что-то вроде взрыва. Не в силах больше бороться с собой, он рванулся вперёд, толкнул Поттера к стене так, что тот, кажется, даже приложился головой, и впился губами в открывшийся в возмущении рот. Он не целовал — сминал, кусал, раздирал ртом жёсткие губы. Упираясь руками в стену, он вжимался пахом в бедро Поттера. Мокрые джинсы царапали стоящий колом член, но боль эта была ничтожна по сравнению с голодом монстра, вырвавшегося из клетки.

Северус оторвал Поттера от стены и бросил на груду свалившихся полотенец. Упал сверху, яростно толкаясь, сдавливая, подминая под себя. Страх поднял голову, но быстро отступил, не выдержав схватки с затопившей весь мир волной желания.

С изумлением Северус понял, что Поттер не сопротивляется, не пытается защититься, а отвечает ему — так же яростно, страстно. Без намёка на нежность, отвоёвывая, заявляя свои права.

Мокрые джинсы стаскивались с трудом. Рубашку Северус, кажется, разодрал в клочья. Сдёрнув с Поттера очки, швырнул их куда-то в угол. Очки звякнули обречённо и жалобно, и он тут же забыл о них.

Заклинание смазки, вскрики, шипение. Члену тесно и жарко, и почти больно от его яростных толчков. И Поттер не кричит, а хрипит, отчаянно вбиваясь в собственную руку и выстреливая длинными белыми нитями. И его спина, мокрая от воды и пота, оказывается покрытой царапинами и укусами, когда Северус, в последний раз судорожно дёрнувшись, утыкается в неё лбом...

Несколько минут они лежали прямо на залитом полу, а из душа продолжала хлестать вода. Сколько продолжалось это безумие? Пять минут? Десять? Не дольше. Дольше он точно не выдержал бы сейчас.

Понимание того, что произошло, вплывало в сознание медленно, будто пропитывало волглую вату. Как теперь взглянуть на Поттера, он не знал. Он открыл все карты.

Он должен был это сказать:

— Ты понимаешь, что это... всё — объект, а не мы?

— Чепуха.

Северус поднял голову. Поттер лежал на боку, опершись на локоть, и смотрел на него долгим взглядом. На лице его витала блаженная улыбка. Он смотрел так, будто всё и вправду было хорошо, будто всё по-настоящему. Северусу стало тоскливо. Он с трудом сел и привалился спиной к ледяной стене.

— Поттер...

Слова подобрать было невероятно трудно. Послеоргазменная истома мешалась с отвращением к себе, и собраться никак не получалось. С того момента как Поттер ворвался в комнату с чашей, реальность сплелась в такой тугой узел, что не понятно было, как теперь находить простые человеческие слова, как расставлять их в правильном порядке.

Внезапно сердце один раз сильно стукнуло о рёбра и замерло. Поттер ворвался в комнату с чашей.

— Ты остановил её.

— Что? — Поттер моргнул. И на Северуса будто ещё раз обрушился водопад. На этот раз — ледяной.

— На пену не действует магия. Как ты её остановил?

Поттер напрягся, потом сглотнул и поднялся. Отыскав палочку, он медленно, как старик, стал наклоняться, поднимать свою одежду, сушить её заклинанием и натягивать на себя.

Северус молча смотрел на него, ощущая, как в горле бьётся сердце. В мозгу настойчиво стучала мысль, что вот-вот его жизнь рухнет ещё раз. Она уже рухнула, только он пока не видит, где произошёл разлом. И не ясно, сможет ли он собрать себя из осколков на этот раз.

Внезапно подумалось, что ему тоже надо одеться. Он встал, держась за стену, прошёл в лабораторию, подобрал за ширмой свои вещи и, как во сне, стал надевать, то и дело путая лицо с изнанкой и не попадая в рукава.

Когда он вышел, Поттер уже сидел на диване, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой. Лицо его выражало то ли решимость, то ли отчаяние — Северусу не хотелось разбираться. На него Поттер не смотрел.

— Итак?

Поттер сгорбился и, примостив локти на колени, зарылся ладонями в волосы.

— Объект чувствителен к магии. Но, кроме обычных заклинаний, ему нужен эмоциональный посыл. Сегодня ты разозлился, и тебе ответили тем же. Я же... показал своё сердце. Меня объект слушался.

— И откуда такие познания, если ты ни разу не входил в комнату с объектом?

— Я входил.

— Что?

— Я входил, — голос Поттера звучал глухо и безжизненно. — До того как Кингсли пригласил тебя — ежедневно в течение трёх месяцев.

Сердце забилось сильнее. Северус отчётливо услышал запах гнили. «Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Нюниуса трусы?» Ногти впились в ладони.

— Аврором я был недолго. Потом перешёл к Гермионе в Отдел Тайн. Тогда как раз вскрыли эту комнату — пять месяцев назад, после Рождества. И мы стали изучать объект. Разобрались, что к чему, довольно быстро. Он сразу стал меня слушаться, а Гермиона поняла, как это работает. А потом... Потом я захотел кое-что проверить и попросил Кингсли пригласить тебя. Сказал, что нужны твои консультации.

— И как, проверил? — эти три слова с трудом протолкнулись сквозь пересохшее горло.

— Северус... — Поттер поднялся и сделал шаг к нему.

Снейп выхватил палочку.

— Только двинься!

Поттер замер и умоляюще протянул к нему руки.

— Ты... Послушай, это всё по-настоящему, понимаешь?

По-настоящему?! Хотелось завыть. Два месяца безумства, яд, разъедающий внутренности — по-настоящему?

Опустив палочку, Северус шагнул к Поттеру и со всего размаху двинул кулаком в ненавистное лицо. А потом вышел за дверь.

* * *

«К. Шеклболту, Министру Магии

Служебная записка.

Господин Министр! Я считаю бесперспективной дальнейшую разработку объекта SK243/3. Также настоятельно рекомендую отказаться от поисков практического использования его свойств в силу неэтичности подобного воздействия на потенциальных добровольцев.

С уважением,

Ст. невыр. Г. Дж. Поттер».

* * *

«Северус,

Я не прошу, чтобы ты меня простил, потому что понимаю, что это невозможно. Этим письмом я только хочу объяснить то, что не успел сказать тебе в тот раз. Поэтому прошу, дочитай до конца.

Главное, что ты должен знать: эта чёртова пена не навязывает нам ничего. Она просто забирается в душу своей магией и находит самое главное, самое сильное, что там есть. Любовь, Северус. Дамблдор был прав, эта сила одновременно и чудесна, и страшна. Если человек готов принять её, любовь сияет для него новыми гранями. Он лучше, яснее понимает себя и свои желания. Он сам перед собой как на ладони. Так было и со мной, и с Гермионой. Мы оба не узнали о себе ничего нового. Просто отпала шелуха из сомнений и вопросов. Почти отпала.

Теперь я могу сказать, что если человек сопротивляется и не готов поверить самому себе, взаимодействие с объектом становится для него мучительным. Я слишком поздно понял это и сожалею. Правда, сожалею.

Всё, что сила вытянула наружу, было в тебе, Северус. Это твоё от начала и до конца. И подставляя тебя под объект, я только хотел, чтобы выявилось то скрытое, что ты чувствуешь ко мне. Самонадеянно, да. Идиотски самонадеянно. Но тогда это казалось мне отличным выходом. Просто подтолкнуть тебя. И если мои подозрения верны, во всём сознаться. Но влияние объекта на тебя не проявляло себя так, как это было у меня. По крайней мере, я ничего не видел и в какой-то момент решил, что просто ошибся.

Мы никогда не обсуждали с тобой те воспоминания. А началось всё именно с них. Я пересмотрел их сразу после победы. Через несколько дней. В этот раз увиденное уже не было для меня шоком. И я увидел там тебя. Говорят, что жалость унижает. Не знаю. Я пересматривал их снова и снова, расцарапывая свою жалость. Это было вообще первым, что я почувствовал после битвы. Первым настоящим, человеческим. Я смотрел и смотрел. А потом испугался от мысли, что ты мог не выжить там, в Хижине. А потом понял, что мне, оказывается, очень нужно, чтобы ты жил.

Я не мог просто прийти к тебе — не после всех моих неудачных попыток хотя бы просто поговорить с тобой. Я боялся. Смешно, конечно. Бред. В Запретном лесу той ночью не боялся, а сказать тебе в глаза, что люблю, не осмелился.

Вчера я вспомнил твои слова: „А как же моя душа?“ И куски мозаики встали на свои места. Я действительно оказался хорошим учеником.

Я не стану просить прощения. Не хочу унижать тебя ещё и этим.

Прощай.

Г. Поттер.

04/29/1999».

* * *

Тридцатое апреля, «Ежедневный Пророк»:

«Мы теряем национального героя?!

Как сообщил нам источник, пожелавший остаться неизвестным, вчера, двадцать девятого апреля, Гарри Поттер, герой Второй Магической войны, известный как Мальчик-который-выжил и победитель Сами-знаете-кого, допустил халатность, в результате которой был уничтожен древний и невероятно ценный артефакт, хранившийся в Отделе Тайн Министерства Магии. Наш источник не уточняет, что это было на самом деле. Известно только, что в полдень в подземельях Министерства прозвучал взрыв. Прибежавшие на место взрыва сотрудники Министерства (имена которых мы не можем сообщить вам из соображений секретности) обнаружили невыразимца Поттера возле взорванного артефакта в состоянии сильного алкогольного опьянения. Несколько пустых бутылок из-под огневиски довершали картину.

Решением Министра Поттер был уволен со службы и заключён в Азкабан на три месяца за непозволительную халатность, приведшую к потере магическим сообществом бесценной реликвии. Прокомментировать произошедшее Министр отказался.

Мы остались без главного героя войны накануне празднования первой годовщины Победы! Что это, случайность или предзнаменование? Что случилось с прославленным юношей? Как Министр допустил к секретным объектам человека, позволяющего себе такое возмутительно поведение прямо в стенах Министерства? Ответы на эти вопросы вы найдёте в следующих выпусках.

Специальный корреспондент „Ежедневного Пророка“ Беренгария Уолпол».

* * *

Сначала Северус подумал, что ему послышалось. Три последних месяца внешний мир никак не напоминал о себе, и он, кажется, даже стал забывать, что где-то есть люди, кроме него. Но нет, в дверь ещё раз неуверенно постучали. Пришлось подниматься и, машинально проверяя в рукаве палочку, идти открывать. На крыльце стоял Поттер. Он выглядел как после тяжёлой болезни. Круги под запавшими глазами почти сравнялись с оправой очков. Поттер сильно похудел, одежда висела на нём, как когда-то в детстве. Он переминался с ноги на ногу, не решаясь заговорить.

— Я слышал, в Азкабане теперь вполне прилично. Тебе в ознакомительных целях воссоздали исторический быт заключённых?

Поттер резко выдохнул. Это могло бы сойти за смешок, но губы его не дрогнули.

— Я... — он прокашлялся и начал снова. — Извини, что без предупреждения. У тебя камин не подключён к сети.

— Ты пришёл сообщить мне об этом? — Северус выгнул бровь. Вид Поттера его беспокоил.

Поттер закусил губу, но всё же продолжил:

— Мне прислали коробку с личными вещами. Ну, из Отдела Тайн. Это твоё.

Он сунул руку в карман и протянул книжицу в потёртом кожаном переплёте. Северус замер и судорожно вцепился в дверной косяк.

— Ты читал его? — хрипло спросил он. Поттер тоскливо взглянул на него и вздохнул.

— Ну а что, собственно, ты ещё можешь обо мне думать?

Он слабо покивал самому себе, вложил дневник Северусу в руку и, сгорбившись, развернулся, чтобы уйти.

— Стой!

Поттер обернулся так резко, что чуть не упал.

— Что за фантазия с этой отсидкой? Если бы ты просто хотел уничтожить объект, ты сделал бы это, не подставляясь.

Поттер вдруг вспыхнул и пожал плечами. Мол, думай, что хочешь. Что хочешь.

— Чаю хочешь? Или чего-то покрепче?

Лицо Поттера дрогнуло и как-то смялось, и он прошептал, глядя Северусу прямо в глаза:

— Я не пью.

— Я почему-то так и думал. Значит, чай.

Он развернулся и шагнул в дом. Полы халата взметнулись, хлопнув по голым ногам. Дверь осталась открытой.

~ Fin ~