Гарри Поттер и Философия Любви

Что-то было не так с самого утра.

«… девушка утверждает, что ее похитили пришельцы и держали в лаборатории…»

Новый начальник лондонской полиции, сидевший за большим письменным столом в своем кабинете, услышав странный хлопок, перестал читать рапорт, который держал в руках, и посмотрел на человека возле двери. Как этот высокий темнокожий мужчина в странной одежде оказался здесь, если дверь не открывалась?

— Кто вы? – полицейский насторожился, разглядывая необычного гостя.

— Позвольте представиться, Министр Магии Кингсли Шеклболт.

— Вы издеваетесь надо мной? Какой магии? Перестаньте морочить мне голову и немедленно уходите! – начальник решительно поднялся с кресла, отбросив рапорт.

— Не спешите меня выставлять. Я пришел познакомиться. Мне бы хотелось от лица магов предложить Вам некоторое взаимовыгодное сотрудничество, — Министр смотрел на исписанный листок бумаги, лежащий на столе.

— Вы сумасшедший! Я вызову дежурных, и Вас заставят убраться отсюда! – холеное лицо полицейского выражало крайнюю степень возмущения, даже форменный галстук сделал попытку вылезти из мундира и теперь недовольно топорщился в знак солидарности с хозяином.

— Вы же хотите разобраться с делами о похищениях? Думаю, я смогу Вам в этом помочь. Немного терпения и Вам все станет понятно. Уделите мне пару минут Вашего внимания, не пожалеете, — Кингсли говорил спокойно и уверенно, дружелюбно улыбаясь. Увидев на лице собеседника некоторую готовность слушать, продолжил:

— Вот вы, магглы, все спорите, что первично: материя или сознание. Я должен внести некоторую ясность: вся материя, которая вам знакома, имеет сознание, так как стремится к чему-либо. Стремление присутствует и у мельчайших частиц, и у таких высокоорганизованных объединений, как человек. Поэтому сам вопрос некорректен — материя и сознание неделимы, одного без другого не бывает, сознание — это одна из характеристик известной вам материи.

Начальник полиции открыл было рот, чтобы доходчиво объяснить свое отношение к философии в целом и к данному высказыванию в частности, но гость поднял ладонь в жесте, означающем, что нужно еще немного потерпеть и продолжил:

— Чем лучше организована материя, тем сложнее структура ее сознания, и тем большими способностями она обладает и может с помощью этих данностей влиять на другую материю, преобразовывать ее, а иногда создавать из ничего. Отбросьте ненадолго свою догму про то, что на пересечении трех пространственных измерений может находиться только одна точка. Представьте, что их там бесчисленное множество, но они никак не проявляют себя, скрыты, и для их материализации из этого латентного состояния просто нужны определенные способности и умения.

— Даже если это допустить, где доказательства? — начальник в нетерпении повел плечом, выражая недоверие. — Случись что-нибудь такое, люди давно бы узнали.

- Не спешите делать выводы. Смотрите внимательно: Aquamenti! – произнес Министр, направив волшебную палочку на стоящий на столе пустой стакан, который сразу же наполнился водой. — Geminio! – стаканов стало два.

— Это невозможно… фокус?

— Не можете поверить своим глазам? Не бойтесь, все, что вы видите – реальность, не имеющая отношения к ловкости рук. Эта реальность несколько отличается от того, к чему вы привыкли, и все же она действительно существует.

Как-то сразу поникший начальник полиции взял стаканы, понюхал из каждого, поставил на стол, расплескав немного воды на столешницу, и вздохнул. Что-то не заладилось с самого утра.

Узкий переулок заканчивался тупиком. Малфой уже хотел толкнуть обшарпанную дверь, находившуюся рядом с давно не мытым окном, как почувствовал, что кто-то держит его за рукав. Резко развернувшись, Драко принялся бессмысленно разглядывать серые стены, казавшиеся в сумеречном свете почти черными, прислушиваясь к тревожному биению своего сердца. Уже решив бросить попытку осмыслить происходящее, он, наконец, увидел источник беспокойства – рядом материализовался Гарри Поттер, снимая мантию-невидимку.

— Что, никак не угомонишься? – Поттер был раздражен. – А может, я забыл, как выдал тебе разрешение бродить здесь?

— Мне нужно, — побледневший Драко сжался. — Тебе не понять.

— Чего не понять? Как тебе хочется в Азкабан к родителям?

— Мне нужно, — упрямо твердил Драко, безнадежно глядевший куда-то в сторону.

— Да что нужно-то? – Гарри терял остатки терпения, ему захотелось сжать чужое бледное горло так, чтобы захрустели позвонки.

— Кровь единорога.

— Ты совсем охренел. Знаешь ведь – ее продажа запрещена. Браконьеры безжалостно убивают беззащитных животных ради крови и рога, единороги на грани вымирания. А твои действия – покупка запрещенного товара — наказываются тремя годами запрета на использование волшебной палочки.

— Для того чтобы взять немного крови, необязательно убивать. А без нее нельзя приготовить некоторые зелья.

— Например?

Драко прикрыл на секунду глаза, потом посмотрел в упор на Гарри.

— Зелье, излечивающее гоблинскую чуму.

— Только не ври мне, что ты болен, — Поттер криво усмехнулся, давая понять, что не купится на жалость.

— Я – нет. Маму сегодня перевели в больницу Святого Мунго. Если не помогу, то через пару месяцев… — Драко замолчал: спазм в горле не давал ему больше говорить.

— Не верю я в твои благие намерения, — Гарри прижал рукой плечо Малфоя к двери и произнес с нескрываемым раздражением: — Говори правду или пожалеешь.

Драко молчал, замерев, по его щекам потекли слезы. Гарри всматривался в него, чувствуя, что правда уже прозвучала.

— Тебе придется смириться, — Поттер убрал руку, но все еще стоял очень близко.

— Мне? С чего вдруг? Что мне терять? Или ты думаешь, что такая жизнь — моя мечта? – голос Драко звучал истерично.

— Каждый сам выбирает свою жизнь, складывая ее из своих поступков. И только не надо рассказывать сказки про то, что у тебя не было выбора, я наслушался этого твоего бреда в Визенгамоте. И не думай, что я заступился и взял тебя под свое наблюдение потому, что поверил. Просто считаю, что каждый человек должен иметь шанс начать все заново. Но вижу, тебе понравилось в Азкабане — ты не собираешься меняться.

Два волшебника девятнадцати лет стояли в глухом темном переулке, уставившись друг на друга. Худой и светловолосый, с тонкими чертами лица, в ладно сидящей мантии, с фамильным перстнем на среднем пальце левой руки, шмыгнул носом, вытирая рукавом лицо. Темноволосый и растрепанный, в круглых смешных очках, с серьезным выражением лица, изучал первого ясными зелеными глазами.

— Что тебе стоит притвориться, будто меня здесь не видел? Никто не узнает, помоги мне… пожалуйста, — Драко приходилось выдавливать из себя слова через силу. – Хочешь, встану на колени? Мать это все, что у меня осталось. Приговор отцу через неделю приведут в исполнение.

Гарри молчал, глядя в серые глаза, полные боли и отчаяния. Он знал про казнь – Люциуса Малфоя приговорили к смерти через поцелуй дементора.

Отказать Драко – означало обречь Нарциссу на смерть, ведь никто из целителей больницы не посмеет приготовить для больной осужденной лекарство из запрещенных ингредиентов, даже если жизнь той находится под угрозой. Гоблинская чума – редкое заболевание, вылечивается только зельем, составные части для которого нельзя добыть легально. Это Гарри очень смутно, но помнил со времен учебы в Хогвартсе.

А согласиться – значит рисковать правом на магию в том случае, если о его участии в этой авантюре узнают в Аврорате. Ну, и с работы уволят без шанса на восстановление.

— Помоги мне.

Да что такое три года без палочки и увольнение с работы в сравнении с жизнью человека, который тебя не так давно спас от смерти?

— Ладно. Я жду тебя здесь. Ты расскажешь про другие составляющие лекарства, готовить его и давать матери будешь при мне, — Гарри вздохнул, не зная, правильно ли поступает, доверяя Драко.

— Я быстро, — Драко произнес пароль, коснулся палочкой двери и вошел внутрь.

Прошло минуты три, и он вернулся, прижимая к себе небольшой сверток.

— Ты уже все необходимое собрал? Кровь может испортиться в ожидании.

— Она законсервирована заклинанием, подождет, — в глазах Драко блеснул огонек надежды, видимый даже в полумраке. – Не хватает экстракта драконьей ярости. Это слезы дракона, они выделяются, когда тот в гневе.

— Замечательно. Как ты думаешь раздобыть эти слезы? Попросишь меня подразнить дракона? – Гарри направился к выходу из переулка. Драко плелся следом.

— В Министерстве Магии есть Отдел Конфиската, там хранятся отобранные у незаконных торговцев редкие ингредиенты.

— Если слезы нелегальны, то… Что происходит с драконом, когда он плачет?

— Он вскоре умирает, — на самом деле Драко не знал в точности, как это бывает.

— Ты хочешь проникнуть в Министерство?

— Кхм… одолжи мантию-невидимку.

Только Гарри хотел сказать, что он думает об этой затее, как его отвлекло движение в конце кривого переулка.

— Авроры, прячемся, — он накинул на себя и Драко мантию, обхватив того за талию, чтобы плотнее притянуть к себе, и прижался спиной к холодной сырой стене. – Не шевелись — мантия для двоих маловата.

Авроры проскочили мимо, с помощью заклинаний разгромили в щепки ту самую обшарпанную дверь и ворвались внутрь контрабандной лавки.

Гарри отбросил неизвестно откуда взявшуюся нелепую мысль о том, что горячее тело, тесно вжавшееся в него лопатками и ягодицами, хорошо бы смотрелось в голом виде в постели, и сдернул мантию.

— Бежим, скорее.

Они добежали до ближайшей людной улицы, где пошли шагом, успокаивая сбившееся дыхание.

— Пойдем в Министерство вместе, — эта мысль показалась Гарри разумной.

— Не наигрался в героя? Зачем тебе это? – Драко недоумевал. Только что Поттер не хотел ему верить, во всем сомневаясь, как уже собирается рисковать, помогая?

— Если ты попадешься, мне все равно придется отвечать. Вдвоем шансов на успешный исход больше. Я пройду туда как обычно, ты – в мантии. Но учти, от меня не на шаг.

— Хорошо, буду держать тебя за руку, — Драко усмехнулся.

— Отнесись к этому серьезно. Если попытаешься скрыться, я тут же подниму тревогу, найти тебя проще простого. Сам понимаешь, что после этого дорога к матери в больницу тебе будет закрыта.

Они договорились проникнуть в Министерство завтра, сразу после обеда, когда волшебники немного расслаблены и не особо внимательны. Для осуществления плана Гарри должен был выписать пропуск в Лондон для Малфоя, чтобы его выпустили из поселения для неблагонадежных волшебников, находящегося близ Хогсмида. Этим волшебникам запрещалось покидать маленький поселок без необходимости, вопрос о возникновении которой решался прикрепленным к каждому поднадзорному Отделом обеспечения магического правопорядка приставом. Таким «персональным» приставом для Драко стал Гарри.

* * *

Драко поднялся по крутой лестнице, ведущей к небольшой комнатке на втором этаже одного из коттеджей, на первом этаже которого жила семья из трех человек. Его «апартаменты», оснащенные только самым необходимым, разительно отличались от тех, что были у него в Малфой-мэноре, но молодой волшебник не особо страдал — спартанская обстановка Хогвартса приучила к терпимости.

Он захлопнул за собой дверь и зажег заклинанием лампу на маленьком письменном столе. На стене над кроватью висел семейный портрет Малфоев, где маленький Драко стоял рядом с отцом и матерью, обнимающими сына. Котел, книгу «Магические рецептуры» и семейный портрет – вот и все, что смог забрать Драко из Малфой-мэнора, следуя приказу Министерства, который гласил, что волшебникам в поселение кроме предметов гардероба можно взять лишь три вещи. Старинный фамильный котел и редкая книга стали замечательным подспорьем — закупать легальные ингредиенты и готовить из них зелья вполне разрешалось. Семейный портрет помогал преодолеть приступы черной тоски, заставлявшей ныть сердце темными дождливыми вечерами.

За портретом находился тайник. Спрятав сверток, молодой волшебник сел на кровать, безвольно опустив плечи. Он думал о том, как мало в нем осталось от того надменного юноши, каким он был совсем недавно. Тот прежний Драко никогда бы не стал унижаться, прося так кого-либо о помощи. После пролитых в темном переулке слез в душе осталось что-то гадкое и грязное, хотелось смыть позор. Если бы только это было возможно - сходил в душ и все в порядке. Мало того, завтра ему предстоял новый день и новые унижения: назначенный Министерством Магии пристав не собирался оставлять своего поднадзорного в покое.

Была еще одна тревожившая мысль: когда Гарри прижал Драко к себе, на несколько мгновений появилось странное ощущение, похожее на защищенность, которую он чувствовал маленьким, рядом с матерью. Только с Поттером хотелось не просто стоять, прижавшись к его телу, хотелось большего. Не то чтобы Драко смущала мысль о сексе с представителем своего пола – последние три месяца были познавательными, если не сказать экстремальными в деле обретения сексуального опыта, но желать в качестве партнера Гарри Поттера было как-то нелепо, все равно, что хотеть секса с мантикорой – глупая неосуществимая мечта. Так казалось Драко. Однако мечтать ему никто не запрещал, и от своих мыслей он здорово возбудился.

Чуть теплая вода, струями сбегавшая с разгоряченного тела, мало помогла, да и хотелось снять напряжение по-другому. Драко в раздумьях вытерся полотенцем, не спеша оделся и посмотрел в окно. На улице было темно, лишь одинокий фонарь тускло освещал небольшое пространство, да еще в расположенном напротив доме светились окна.

* * *

Изнутри этот дом был намного больше, чем казалось снаружи. Видимо, кто-то поработал над проблемой пространства с помощью заклинания Dimensio. Обстановка не отличалась особым изыском, но некоторые вещи выделялись из общей массы: на талантливо написанной картине, висевшей на стене, был изображен пожилой мужчина, который, поглядывая на то, что происходило в гостиной, хмурил брови и изредка покачивал головой; бронзовый канделябр, стоящий на низком столике, привлекал внимание изяществом работы; в углу приютилась пыльная старинная китайская ваза, наполняемая окурками.

Здесь, чтобы пообщаться и расслабиться, по вечерам собирался своеобразный клуб молодых волшебников из числа неблагонадежных. Драко сидел на маленьком диванчике, потягивая вино и наблюдая, как Блейз, незаметно используя магию, ловко выпускает сигаретный дым в форме силуэтов различных животных.

— Скучаешь? – к Драко подсел парнишка лет семнадцати, смазливый и гибкий, мило улыбаясь. – Может, потанцуем?

— Дилан, давай без прелюдий. Сколько?

— Две дозы. Пойдем к тебе? – Дилан провел ладонью по бедру Драко.

— Нет, не люблю гостей в своей обители. И идти никуда не хочу, давай прямо здесь.

— Здесь? – парнишка неверяще всматривался в лицо Малфоя, но натолкнувшись на жесткий взгляд, кивнул головой. – Как скажешь.

Он скользнул ладонью вверх, одновременно коснувшись губами виска Драко, проворными пальцами расстегнул чужие брюки и запустил руку внутрь. Блейз лишь поднял бровь, увидев старания Дилана, затушил сигарету и выверенным движением бросил окурок в китайскую вазу.

— Salvio gexia! – прошептал Драко, прежде чем его член захватили в желанный плен полные мягкие губы парнишки, пропуская вглубь нежного горячего горла, заставляя податься навстречу. Стискивая на чужом затылке прядь волос и позволяя ловким пальцам Дилана ласкать все доступное, Драко почувствовал блаженство, а неприятные мысли, неотступно сопровождающие его последнее время, дали наконец-то таймаут утомленному мозгу.

— Скажешь Гойлу, пусть запишет две дозы на мой счет, — Малфой провел большим пальцем по губе Дилана, вытирая сперму. – Тебе нужно остановиться — маггловские наркотики тебя погубят.

— Что с того? Разве кому-то есть до этого дело? – Дилан невесело усмехнулся. – Думаешь, ты долго продержишься?

— Я выберусь. Всегда можно найти выход.

Дилан уступил место Панси, которая отцепившись от тискавшего ее парня, отняла очередную сигарету у Блейза и, затянувшись, плюхнулась на диванчик.

— Эта ваза – единственное, что осталось от близкого мне человека, а ты загаживаешь ее окурками, — Панси пыталась ворчать, но получалось неубедительно.

— Я хочу заполнить вазу полностью.

— И что потом?

— Пойду, повешусь, — Блейз был спокоен, и именно это спокойствие не оставляло сомнений в том, что он так и сделает. – Может быть после этого, глядя на эту вазу, ты будешь вспоминать не только маму.

Панси поняла бессмысленность дальнейшего разговора: незачем втолковывать прописные истины. Глупость своих действий Блейз понимал сам.

— Драко, все развлекаешься? – она расслабленно откинулась на спинку диванчика.

— А в чем проблема? Я наложил заклинание невидимости. Никто ничего не заметил.

— Живые не заметили, а мой дед, — она кивнула в сторону портрета на стене, — комментировал все, чем вы тут с Диланом занимались.

— Ты не могла бы повесить картину в другом месте? – Драко не смутился, но факт того, что кто-то за ним подглядывал, был неприятен. – Твой дед много чего тут видит такого, что при жизни и в страшном сне ему не приснилось бы.

— Это единственный родственник, портрет которого мне разрешили взять из особняка. Ему скучно в другом месте, и мне не хочется его огорчать, — Панси вздохнула, готовясь сказать что-то важное. – Мне предложили свободу в обмен на брак. И Миллисенте тоже.

— То есть, тебя поставили перед выбором: относительная свобода в резервации либо полная зависимость на свободе? – Драко сосредоточился, пытаясь добраться до сути того, что сказала Панси.

— Брак – это всегда зависимость.

— Ты действительно не видишь разницы между тем, когда человек сам выбирает себе партнера, и когда выбора нет? Кроме зависимости в браке бывает и масса положительных ощущений. Что будет у тебя? – Драко смотрел, как задрожали у Панси губы, а глаза наполнились слезами, и неожиданно продолжил намного мягче, словно нашел объяснение происходящему: — Кого ты должна осчастливить?

— Какой-то парень из Дурмстранга. Он приезжал на Турнир Трех Волшебников, но я его не помню.

— Почему он?

Панси без запинки отчеканила ответ, будто заученное стихотворенье:

— Кандидатуру на роль моего мужа тщательно подобрали специалисты Министерства. Они учли совместимость характеров. Этот волшебник будет положительно на меня влиять, и Министерству Магии станет незачем меня контролировать, — влага из глаз Панси пролилась слезами, голос стал сиплым. – Мне повезло больше, чем Миллисенте – ее мужем станет маггл. Я соглашусь, мне придется согласиться. Не могу больше так жить. Чем этот поселок лучше тюрьмы?

Хозяйка комнаты закрыла лицо руками, всхлипывая, а Драко размышлял о том, насколько странной выглядела ситуация, несмотря на объяснения. Он подозревал, что Министерство что-то затевает, используя для этого поселенцев.

Гарри шел чуть впереди, прокладывая дорогу к лифту среди сновавших в Атриуме волшебников, Драко неотступно следовал за ним. Комната конфиската находилась на девятом уровне, рядом с Отделом Тайн. В этом Отделе организовали Секретную Лабораторию, в которой уже полгода работал Невилл Лонгботтом.

— Не к нам направляешься? – Невилл обрадовано заулыбался, столкнувшись с Гарри у лифта.

— Нет, чего там может быть интересного? – Гарри расцвел в ответ, пропуская однокурсника вперед и нажимая кнопку девятого уровня. – Я как-то не очень дружу с магическими растениями, с людьми чувствую себя комфортнее.

— В Лаборатории сейчас больше исследований проводится по изучению генетики магов, с целью выявления у них определенной предрасположенности к некоторым заболеваниям, которая проявляется как следствие особенностей генетического кода их предков. Это делается для того, чтобы потом по возможности предотвратить нежелательные браки, как фактор риска получения больного потомства. Но это секрет.

— Ух, как все серьезно. То, что у нас не Министерство, а секрет в секрете, я понял, — Гарри подался немного назад, чтобы почувствовать, здесь ли Драко. Чуть дотронувшись, остановился, но его подопечный неожиданно придвинулся теснее, – чего не могу сказать про исследования, которыми ты занимаешься. Вероятно, это нужное дело, только я в этом не разбираюсь. Скажи, гоблинская чума – тоже генетическая болезнь?

— Пока точно неизвестно, но есть гипотеза, что ее носителями являются только чистокровные маги. Они же и болеют чаще, — Невилл поправил вязанную шапочку на голове, и Гарри подумал, что вероятно в Лаборатории холодно. — А разве болезнь не от гоблинов передается?

— Нет, гоблинской чума называется потому, что вызывает изменения внешности — черты лица становятся грубыми и некрасивыми. Такое заболевание лучше научиться предотвращать, чем лечить, — Невилл первым вышел из открывшегося лифта.

– Тебе куда? — В отдел конфиската — шеф послал, — Гарри кивнул в сторону большой двери в конце коридора, расположенного по правую руку, зная, что Невилл задал вопрос просто из банального любопытства, связанного с характерной особенностью всех студентов факультета Гриффиндор.

– Увидимся!

Дойдя до двери, Поттер приложил круглый предмет к соответствующей выемке в стене. Раздался звук, напоминающий чавканье.

— Идем, — прошептал пристав и проскользнул в образовавшуюся щель.

Как только дверь закрылась, Драко стянул мантию, оглядывая огромное помещение. Он был не готов увидеть такое большое пространство, заполненное бесконечными рядами стеллажей, хранящих бесчисленное множество конфискованных коробочек, колбочек, пузырьков, ящичков и других емкостей с веществами, используемыми в качестве ингредиентов для зелий. В полках каждого стеллажа светились круглые, такие же, как возле двери отверстия, оттесняя темноту и создавая полумрак.

— Забыл сказать, никакой магии, — Гарри уверенно куда-то пошел.

— А как тогда искать будем? У тебя есть план? – Драко ринулся его нагонять.

— Здесь все упорядочено по названиям в алфавитном порядке. Слезы драконы находятся на стеллаже с названием «дракон».

— Тогда ты идешь не в ту сторону, умник. Или алфавит за последнее время изменился? – Драко двинулся в другом направлении.

— Не ерничай, не потерплю, — Гарри усмехнулся, догоняя.

— И что сделаешь?

— Дай подумать. Это не ты мне, а я тебе помогаю. Если будешь выпендриваться, свяжу и скажу аврорам, что застал нарушителя на месте преступления. Тогда тебе не поздоровиться. Так что, получается, ты сейчас полностью в моей власти и будешь делать все, что пожелаю.

— Ты упустил один важный момент, — Драко резко остановился и повернулся к Гарри, отчего тот чуть не столкнулся с ним. – Ты сам здесь на птичьих правах. Этот пропуск, чей он?

— У Рона позаимствовал, он невыразимец и имеет сюда неограниченный доступ, — Гарри подбросил круглый жетон на ладони.

– Только тебе этот факт все равно не поможет. — Ладно, и чего ты хочешь? – Драко насмешливо смотрел на своего пристава.

Гарри стушевался. Закусив нижнюю губу, он отвел взгляд от своего поднадзорного, делая вид, что размышляет, думая в это время, как бы в такой тишине тот не услышал громкого стука его сердца. Желание было, за три месяца постепенно укрепляясь, но, произнесенное вслух, оно стало бы признанием в некоторых вещах, в которых Гарри упорно не хотел признаваться.

— Что, выпускники факультета Гриффиндор теперь трусливы, как зайцы? Боишься сказать, что хочешь меня трахнуть? – Драко ситуация забавляла. Он вдруг почувствовал себя с Поттером раскованно и комфортно, несмотря на мрачную незнакомую обстановку.

— Идем, у нас мало времени, — Гарри взял себя в руки, полагая, что нет ничего страшного в желании кого-то трахнуть. Нормальное мужское желание. И совсем не его вина, что оно вызвано представителем мужского пола. Только, видимо, это желание слишком сильное и плохо скрываемое, раз поднадзорный догадался.

— Здесь, — Драко сосредоточенно разглядывал содержимое стеллажа, обозначенного словом «дракон». Он потянулся к маленькому фиалу, заполненному изумрудной жидкостью. — Нашел!

Гарри, мгновенно среагировав, быстро перехватил его руку за запястье. — Не так быстро.

Драко не пытался вырвать руку, только чуть повернул голову и тихо спросил:

— Что, настал час расплаты? Хочешь взять меня прямо здесь?

— Ты идиот, Малфой, много о себе думающий. Нужно сначала вставить жетон в паз, не то сработает защита, и через минуту здесь будут авроры, — он выпустил чужую руку, заблокировал защиту и взял фиал с полки. – Держи. Как ты сказал, расплата? Это можно считать предложением?

— А если скажу «нет», тогда что? Я не привык рассчитываться таким образом, я не проститутка и предпочитаю заниматься сексом исходя из других причин. К тому же слышал, что у тебя скоро помолвка, — Драко уже шел к выходу, расправляя мантию-невидимку.

— Не пора ли забыть то, к чему ты привык? И моя помолвка тебя не касается, я не собираюсь делать тебе предложение руки и сердца.

— Что ж так жестоко? Где хваленое гриффиндорское благородство? — Драко невесело усмехнулся, думая, что теперь он вообще мало кому интересен как партнер для брака. – Может я теперь и общения с тобой недостоин?

Гарри помедлил пару секунд, собираясь с мыслями.

— Просто ты слишком отличаешься от привычных мне людей, словно выходец из другого мира, непредсказуемый какой-то. Манерный еще.

— Теперь мой мир такой же убогий, как у семейки Уизли, даже хуже, а манеры оставляют желать лучшего, — Драко натолкнулся на колючий взгляд Поттера. — Только я не собираюсь оставлять все как есть сейчас. Не все в моей прежней жизни ладилось, и, конечно, нужно было некоторые вещи менять, но все же она была намного лучше теперешней.

— Уж не заговор ли готовишь? Оценю, если ты меня, как пристава, в известность поставишь.

— Ты хочешь принять участие? – наигранно поинтересовался Драко, подходя к двери и натягивая мантию.

Гарри резко, словно в нем распрямилась сжатая пружина, которая привела в действие отлаженный механизм, сдернул с Малфоя мантию и, толкнув его в спину, припечатал к двери.

— Я не хочу больше войны. Я не хочу, чтобы кто-то умирал, — Гарри тяжело дышал Драко в ухо. Тот выкрутился, чтобы оказаться к нему лицом и медленно, растягивая слова и делая ударение на каждый слог, проговорил:

— Но люди все равно будут умирать: мой отец – от поцелуя дементора; Блейз, Дилан, Гойл, Панси, Миллисета и другие из поселения – от безысходности жалкого существования, пытаясь спастись выпивкой, беспорядочным сексом, маггловскими наркотиками и навязанным замужеством, оплакивая своих родственников, сгнивших в Азкабане. Моя мать тоже в шаге от смерти, и никто не собирается ничего для нас менять.

— Вы… — Гарри собрался возразить, но Драко остановил его, почти перейдя на шепот: — Не спеши говорить, что мы заслужили. Меня приговорили к заключению в Азкабане только за черную метку. Может, мы и делали ошибки, но никто из волшебников, живущих в поселении, никого не убивал. Каждого из нас приговорили к такой «веселой» жизни без особых разбирательств, без права что-либо изменить. А между тем, мы не настолько испорчены, как вы все думаете, мы могли бы принести пользу обществу и быть сами счастливы, — Драко сделал паузу и продолжил с ноткой иронии: — Спасибо, что помог мне выбраться из одной тюрьмы и попасть в другую.

— Я не считаю тебя и других поселенцев безнадежными. Но у меня нет оснований не доверять Министру Магии, — Гарри отступил на шаг, почувствовав, что тело начало реагировать на близость Малфоя. – Правда, мне не понятно, почему срок вашего пребывания в поселении не определен. В приказе Министра странная формулировка: «до особого распоряжения». Да, и ты что-то сказал про брак?

— Ты не в курсе? – Драко усмехнулся, поднимая с пола мантию. – Девчонкам, чтобы выбраться из поселения предложили выйти замуж за тех, кого выбрали специалисты из Министерства.

Гарри молчал, думая, что происходящее выглядит очень странно. Он и раньше полагал, что Министерство Магии под влиянием сторонников Ордена Феникса очень жестко поступило с побежденными. Это выглядело как необоснованные политические репрессии. А теперь еще манипулирование молодыми волшебницами. Неужели никого это не удивляет?

— Нужно уходить, — он потянул дверь на себя. Молодые люди пробрались обратно в Атриум, на площадку для аппарации, которая находилась неподалеку от реконструированного фонтана, в центре которого теперь находилась композиция, политкорректно изображающая единство магов и магических существ: тесным кругом спиной друг к другу стояли волшебник, гоблин, домовой эльф, волшебница и кентавр. Поскольку аппарировать поселенцам запрещалось, а в данной ситуации это было вообще чревато последствиями, Гарри выждал, пока Драко-невидимка прижмется к нему, крепко обняв, и переместился в комнату на втором этаже коттеджа.

* * *

Гарри помнил обстановку комнаты наизусть, ему часто приходилось здесь бывать по служебным делам, но, то ли комната была слишком тесная, то ли его мысли стали слишком откровенными, только оказались они на кровати: Драко придавил своего пристава невидимой тяжестью, не спеша вставать.

— Слезь с меня. — Зачем? Вряд ли ты этого хочешь, специально все подстроил, — Драко видел, как расширились у Гарри зрачки, заполняя зеленую радужку, захотелось вдруг почувствовать, как отзовется на ласки подмятое тело, отдаться накатившему чувству защищенности, желанию любить. Но слишком важным было сейчас приготовить зелье, да и мантия мешала. А еще хотелось, чтобы это не выглядело как расплата. Он откатился в сторону, выпутываясь из прозрачной ткани.

— За такие неформальные отношения мне грозит увольнение с работы. Я-то не сильно боюсь, но тебе назначат другого пристава, — Гарри встал с кровати, поправляя одежду и пытаясь скрыть начавшуюся эрекцию, чувствуя себя при этом неловко.

— Меня в роли пристава вполне устраиваешь ты, поэтому я не напишу для газеты статью с подробностями наших отношений. Да и каких отношений? Не о чем беспокоиться, — Драко вздохнул и полез в кладовку за котлом для приготовления зелья.

Гарри от этих слов стало неприятно: в последнее время в газетах с подачки Джинни часто обсуждалась его личная жизнь. Вытащив котел, Драко открыл тайник за портретом и вытащил спрятанные там ингредиенты.

— От кого тайник? – спросил Гарри, предполагая ответ заранее: приставы имели санкции делать обыски у своих поднадзорных при малейшем подозрении на хранение чего-либо запрещенного и тайники делались именно от них.

— От тебя. Теперь по закону жанра я должен тебя убить.

Шутка была плоской и неуместной, но все же хоть как-то разрядила напряженную атмосферу. Аккуратно приготовив все необходимое, Драко приступил к приготовлению зелья, раскрыв книгу на нужном рецепте и изредка поглядывая туда. Он полностью сосредоточился на процессе, боясь ненароком все испортить, отсчитывая время по дешевым настенным часам. Гарри наблюдал за его уверенными движениями, не вмешиваясь, понимая, что в этой ситуации лучше не отвлекать разговорами. Ему нравилось смотреть на Драко: на его тонкие пальцы, которыми он закладывал ингредиенты в котел, на маленькую морщинку, появившуюся между бровями, на чувственные губы, которые изредка шевелились, что-то тихо проговаривая.

— Кажется, получилось, — спустя час известил Драко, переливая голубоватое густое зелье в склянку, — цвет, консистенция – все как в книге.

— Отлично, завтра утром отправимся в больницу, — Гарри поднялся с шаткого стула и сделал шаг в сторону двери.

— Спешишь к своей Уизли? – в глазах у Драко появились смешливые искорки. Гарри остановился и посмотрел на него через плечо.

— Не твое дело.

— Эта нищая семейка активно взяла тебя в оборот, видимо, хотят подняться за твой счет, — Драко ехидно ухмыльнулся, прямо-таки фирменной ухмылкой, раздражавшей Гарри еще со времен учебы в Хогвартсе.

Гарри непроизвольно сжал руки в кулаки, закипая от гнева.

— Никогда не смей своим мерзким языком поганить близких мне людей!

— Они нищие, и это факт. И у кого более мерзкий язык – у меня или у твоей Джиневры, дающей подробные интервью в газеты о ваших отношениях, это еще как посмотреть, — ухмылка стала еще более ядовитой, провоцируя на активные действия.

— Заткнись! – Гарри толкнул Драко в грудь.

В общем-то, не очень сильно, но попавший под ноги стул лишил хозяина равновесия. Падая, он рефлекторно вцепился в мантию своего обидчика, потянув за собой. Когда грохот затих, Гарри понял, что лежит на своем поднадзорном, который основательно приложился об пол головой и на пару секунд потерял ориентацию в пространстве. Но, быстро придя в себя, Драко больно двинул своему приставу кулаком в бок и замахнулся еще раз. Завязалась борьба, в ходе которой пострадали оба, натыкаясь на мебель и получая ощутимые тычки друг от друга. Победу одержал физически более сильный Поттер, сев на поверженного верхом и прижав его руки к полу. Тот тяжело дышал, злобно поблескивая глазами, светлые волосы рассыпались по полу, образовав ореол, губы порозовели и, приоткрывшись, обнажили идеально ровные белые зубы. Почувствовав, что Драко больше не сопротивляется, Гарри отпустил плененные руки и, руководствуясь секундным порывом, провел пальцами по его подбородку, не бритому уже дня три и заросшему мягкими на ощупь волосками, потом по щеке. Прикасаться к горячей коже было так приятно… распростертое тело манило воспользоваться своим беззащитным положением, и Гарри, теряя остатки самоконтроля, потянулся к губам Драко. Тот смотрел, не отрываясь, прямо в глаза, и это заводило еще больше.

Губы были теплыми и мягкими, и по телу Гарри разлилась восхитительная жаркая волна, придавая невесомость, путая мысли, заставляя вжиматься возбужденным членом в чужое податливое тело. В какой-то момент Драко перехватил инициативу и, перекатившись, оказался сверху. Теперь он целовал Гарри, терзая его нежные губы, активно работая языком, всецело вверяя себя влечению. Желание овладеть стало невыносимым, руки и ноги сплелись, помогая прижиматься теснее, хотелось избавиться от мешающей одежды, но неожиданно Гарри отстранился и, извернувшись, встал, подбирая с пола слетевшие очки.

— Ты ведь специально меня спровоцировал на драку. Зачем? – его не вовремя осенило. Растрепанный и крайне возбужденный Драко поднялся, пытаясь найти удобное положение для эрегированного члена.

— Черт, Поттер, да какая разница?! Нашел время отношения прояснять. Может, школьная привычка, а может, я не хотел, чтобы ты уходил. Ты собираешься бросить меня в таком состоянии? – страдальческий взгляд выражал надежду на продолжение.

— Жди меня завтра утром, — Гарри заставил свое тело двигаться, словно оно было чужим.

Он вышел на лестницу, не зная, о чем сожалеет больше: о том, что поддался соблазну или что нелепо прекратил начатое. Только теперь было совершенно ясно одно – никогда ему не забыть того, что произошло в маленькой комнатке коттеджа, и, целуя Джинни, он будет вспоминать это безумие с Драко.

Драко тем временем от безысходности ситуации пнул лежащий на полу стул, пытаясь дать разрядку напряженным нервам, подошел к окну и посмотрел в темнеющее небо. Он знал, что Гарри не вернется, и на него горькой волной накатили одиночество и разочарование. Теперь было ясно, какое сильноепритяжение испытывает к нему Гарри, и тем более стало непонятно, зачем сопротивляться своему желанию. Скорее всего, это холодный расчет, в результате которого добропорядочная Джинни с незапятнанной репутацией безусловно выигрывала в сравнении с бывшим Пожирателем Смерти, бывшим заключенным Азкабана, а также действующим поднадзорным поселенцем в одном лице. Зачем приставу рисковать и компрометировать себя связью с криминальной личностью, если есть более удобный вариант? А чувства, они ведь проходят.

Пройдут и у Драко, только нужно набраться терпения и не тешить себя глупой призрачной надеждой на взаимоотношения с Гарри Поттером. Самое важное сейчас – спасти мать.

В доме напротив зажгли свет.

* * *

Гарри аппарировал к дому Уизли и теперь стоял возле входной двери, держась за ручку и раздумывая. Оставаться одному сейчас было выше его сил, необходимо было с кем-то пообщаться, отвлечься.

— Гарри, милый, проходи! – в гостиной его встретила Молли, которая тут же развернулась в сторону лестницы и громко известила: – Джинни, Гарри пришел!

Наверху хлопнула дверь, потом еще одна, и по деревянным скрипучим ступенькам лестницы застучала не одна пара ног. Первой спустилась Джинни и, соскочив с последней ступеньки, оказалась рядом с Гарри, обвив его шею руками и нежно целуя. За ней показался взлохмаченный Рон, пытающийся навести порядок на голове пятерней. Последней сошла раскрасневшаяся Гермиона, выглядевшая очень сексуально: блестящие глаза смотрели виновато, явно зацелованные губы были алыми и припухшими. Видимо, громкий выкрик Молли отвлек Рона и Гермиону от очень интересного занятия. В довершение из кухни вышел Артур, широко улыбаясь и держа в руках небольшой прямоугольный попискивающий предмет.

— Что это? – спросил Гарри у Артура, освободившись от объятий Джинни.

— Эту штуку магглы пейджером называют. Занятно, правда? – Артур нажал на маленькую кнопку и писк прекратился.

— А я думал, что Вы после того, как возглавили работу в Отделе Тайн, забросили свое увлечение маггловскими изобретениями.

— Одно другому не мешает, имею право на хобби.

— Да, скоро придется пристройку для этого хобби делать, — Рон сделал озабоченный вид.

Гарри шутку оценил, заулыбавшись. В новом доме, отстроенном после перевода Артура в Отдел Тайн, места было более чем достаточно: теперь это был большой особняк. Видимо новая должность главы семейства Уизли очень хорошо оплачивалась.

— Как дела на работе? – Гермиона поправила выбившуюся прядь непослушных волос.

— Ничего особенного, — Гарри сделал невозмутимый вид. Он не хотел втягивать Гермиону в неприятности, сообщая о своем походе в Министерство Магии. Хватит того, что Рон в курсе событий. – А как ты, привыкла уже к новому месту работы?

Гермиона вдруг сразу посерьезнела, в глазах появилось какое-то тоскливое выражение, граничащее с болью и, словно оправдываясь, проговорила:

— Я скучаю по тому, чем раньше занималась.

— Но ты ведь всегда сможешь вернуться в Отдел по регулированию магических популяций, оставив Отдел Тайн на Рона? – Гарри всегда с иронией относился к чрезмерной серьезности подруги.

— О нет, нет. Мы с Роном против: такого ценного сотрудника не отпустим, — вмешался Артур. – К новому месту всем приходиться привыкать, так уж устроен мир.

Тут пейджер снова запищал.

— Похоже, эта штука не может привыкнуть к новому месту, — Рон сказал это с полной серьезностью, отчего всем стало смешно.

Гарри повеселел, напряжение дня отпускало. В этом доме всегда были рады его видеть — здесь по сути была его семья, и всегда царила доброжелательная непринужденная атмосфера, вселяющая уверенность в завтрашнем дне, дарящая домашний уют и теплоту простых человеческих отношений, наделяя оптимизмом. Возможно, иногда забота со стороны Молли и Джинни становилась слишком навязчивой – Гарри вообще не привык к заботе – но в целом, этот дом был лучшим местом, которое он знал. Ну, и сама Джинни, конечно, была положительным моментом, в особенности секс с ней.

В коридоре возле палаты Нарциссы стоял, прислонившись к стене, скучающий аврор в штатской мантии. Он безразлично поглядывал на проходивших мимо людей осоловелыми от безделья глазами. Драко протянул ему свой пропуск. Ради этого пропуска Гарри пришлось изрядно побегать с самого утра – навещать приговоренных к заключению в Азкабане было запрещено, даже если они находились при смерти. Поттер показал свое удостоверение, с подписью Министра и магической печатью Министерства, после чего тоже был пропущен как сопровождающий. — Ваш пропуск на пятнадцать минут, — сонный аврор подавил зевок.

Гарри подумал, закрывая за собой дверь в палату, что достаточно было наложить запирающее заклятье, чтобы больная, лишенная волшебной палочки не выбралась, а персоналу выдать магические жетоны, или ввести пароль как в секретных отделах Министерства. Зачем усиливать охрану с помощью сотрудников?

Драко тем временем, не вдаваясь в анализ ситуации, опустился на колени рядом с кроватью матери. Он протянул дрожащую руку, которая зависла совсем рядом с узловатыми когтистыми пальцами Нарциссы, в желании коснуться. Несмотря на защитную ауру, наложенную дежурным целителем на молодых волшебников перед посещением, их предупредили, что дотрагиваться до больной не стоит.

— Драко! – Нарцисса с трудом открыла глаза. Ее сложно было узнать: лицо приобрело серо-коричневый цвет и стало одутловатым, губы и нос разбухли до невероятных размеров, большие желтые зубы торчали наружу, тусклые редкие волосы клочками покрывали шишковатую голову, уши огромными переспелыми грибами-вешенками лежали на белоснежной подушке.

— Мама…— голос у Драко стал сиплым. Видеть близкого человека в таком жутком состоянии для него было тяжелым испытанием. — Я принес лекарство, ты поправишься.

Он достал из складок мантии склянку и мерную ложечку, осторожно влил в мать порцию лекарства, стараясь не зацикливаться на том, как внутри ее рта шевельнулся огромный серый язык.

— Как ты? – говорить Нарцисса могла с трудом.

— Все хорошо, мама. Я теперь не в тюрьме, и это главное. Моим приставом назначен Гарри Поттер, я попал к тебе благодаря ему, — Драко говорил искренне, его приставом мог оказаться, например, Джорж Уизли, тогда свидания было бы не видать. О простой человеческой помощи со стороны этого немного помешавшегося близнеца-одиночки и о его подкупе не могло быть и речи.

— Люциус, что с ним? – Нарцисса пристально смотрела на сына.

— Он пока в Азкабане, свиданий не разрешают, ты же знаешь, — Драко попытался уйти от дальнейших расспросов про отца, чтобы не расстраивать мать: приговор ему вынесли вчера, когда ее уже поместили в больницу, а целители, обслуживающие осужденных, были не из болтливых. — Я буду приходить к тебе каждый день, зелье нужно принимать регулярно в течение недели.

Драко поправил одеяло, укрыв мать почти до подбородка, и уткнулся лбом в ее закутанное тело. Он не смел сказать, как соскучился, как тяжела была разлука, но это было и так понятно. Он изо всех сил пытался казаться взрослым, способным адекватно действовать в сложных жизненных ситуациях, только выглядел сейчас, как жалкий мальчишка, лишенный опеки родителей. Гарри смотрел на эту грустную сцену семейной любви и думал о том, на что пошел бы сам, чтобы получить такое свидание и спасти свою мать .

В палату заглянул аврор, ленивым голосом извещая, что время посещения истекло.

Гарри, так и не замеченный Нарциссой, вышел из палаты, следом за ним в коридоре показался Драко, который, немного отойдя от двери, обессилено прислонился к стене, стараясь унять нервную дрожь в теле.

Гарри все утро держал дистанцию и не смотрел в глаза своему поднадзорному, но тут приблизился, чтобы сжать его бледную ладонь в знак поддержки.

— Я в порядке, — Драко высвободил руку, давая понять, что не нуждается в мелких подачках в виде жалости. Как-нибудь обойдется без этого, пусть свою жалость Герой прибережет для Уизли, например.

— Хочу кое-что прояснить, — Гарри прислонился плечом к стене рядом с Драко. – Вряд ли удастся скрыть нашу причастность к выздоровлению твоей матери. Я не представлял, насколько меняется внешность, а теперь не знаю, каким образом можно будет объяснить чудесное выздоровление, когда твоя мать пойдет на поправку.

— Я попробую все уладить, — Драко вздохнул.

— Как?

— Деньги все еще имеют значение, а авроры и целители не так много зарабатывают, как хотели бы. Свершившийся факт исцеления замять будет легче, чем уговаривать колдомедиков помочь матери.

— Деньги? Ваш счет в банке Гринготс заморожен, имущество конфисковано. Ты хочешь ограбить банк?

Драко открыл глаза и несколько секунд внимательно смотрел на Гарри.

— Не будь наивным, Поттер. Если я веду скромный образ жизни, делая вид, что мне хватает Министерской милостыни, то это совсем не значит, что у меня нет денег, — его серые глаза были полны решимости. – Золото можно хранить не только в банке.

— Но как тебе удастся добраться до денег, не в тайнике же за картиной они у тебя лежат? – Гарри намеревался все выяснить, была высокая вероятность того, что Малфой опять попытается его впутать в авантюру.

— Гриффиндорцы не отличаются сообразительностью.

— Не пытайся меня бесить. Сегодня я не собираюсь поддаваться на твои провокации, — смысл слов не соответствовал тону, которым они произносились, была какая-то недосказанность, грустные нотки в интонациях голоса.

Драко все еще пристально смотрел на Гарри, пока не сфокусировал взгляд на своем отражении в его очках, увидев две такие маленькие пародийные копии. Вдруг показалось, что одна из них закачала головой. Нельзя было определенно сказать, что это: зрительная иллюзия или магия. Драко моргнул, и наваждение пропало, после чего продолжил:

— Все просто: домовых эльфов нельзя конфисковать, ты ведь знаешь, эльфы — кроме смерти, конечно — покидают хозяев только в одном случае.

Гарри помнил про Добби и про то, как обманным путем освободил его от кабалы.

— Но ведь тебя заставили освободить своих домовиков. Или ты…

— Дошло наконец-то. Конечно, я не стал освобождать всех. Только тех, про которых знало Министерство. Так что, они с удовольствием выполнят любую мою волю, в пределах своих возможностей, конечно, — он говорил не без доли злорадства, но негатив был направлен на сложившуюся ситуацию в целом, а не конкретно на Гарри.

Поттер задумался. Домовые эльфы в поселении были, никто особо на них не обращал внимания, не пытался присмотреться – те ли это, что приставлены Министерством для выполнения хозяйственных нужд или другие, принадлежащие поселенцам.

Они вышли в просторный холл больницы, где Гарри нашла министерская сова, принесшая вызов к начальнику.

— Мне пора, Сэвидж срочно вызывает. Придем сюда завтра в это же время.

— Я могу прийти один, от тебя мне нужен только пропуск, — Драко пытался сделать независимый вид, заранее зная, что скажет его пристав.

— Нет. Хочу быть уверен, что ты ничего больше не натворишь, — Гарри никогда не скрывал, что взял за принцип слова одного сослуживца: «Доверяй, но все контролируй». – Тебе пора, опоздаешь в поселение — лишишься пропуска на завтра, даже я не смогу тебе помочь.

Он пошел в сторону камина и вскоре исчез в облачке летучего пороха. Драко еще немного постоял, о чем-то раздумывая. Все складывалось не так уж и плохо, у него есть еще немного времени, чтобы заняться одним делом, о котором необязательно быть в курсе не любящему окольные пути в достижении своих целей выпускнику факультета Гриффиндор, по стечению обстоятельств ставшему его приставом. Малфой выпросил у дежурившей в холле целительницы пергамент и перо и несколько минут сосредоточенно что-то писал, потом уговорил ее за умеренную плату отправить письмо адресату. Сам он, в чуть приподнятом настроении скрылся в камине, чтобы тут же выйти из камина паба «Три метлы», а оттуда направиться в ненавистный поселок без названия.

* * *

Гарри нажал на замысловатую заколдованную дверную ручку, имевшую привычку разговаривать с посетителями.

— Оппазздывваете, Гаррри Ппоттерр, оппазздывваете, — противным голосом, странно выговаривая согласные, прохрипела ручка. С другой стороны двери ее точная копия сообщила о прибывшем посетителе. За неимением у хозяина кабинета секретаря, ручка частично выполняла секретарские функции.

— Заткнулась бы ты по-хорошему, пока я тебе что-нибудь не отломал, — негромко парировал Гарри.

— Ппопрроббуй, ппожжалеешь, — не унималась та, одновременно поддаваясь нажатию, видимо, получив добро пропустить посетителя.

Не обращая больше внимания на дверную ручку, молодой волшебник заглянул в кабинет.

— Проходи, Гарри, — из-за стола приподнялся грузный волшебник средних лет, с проседью в пышной шевелюре, одетый в форменную мантию, сшитую на заказ, и указал на стул. - Я тебя жду.

Гарри обычно пожимал широкую и твердую ладонь, которую протягивал Роберт Сэвидж в знак приветствия, но сегодня они уже виделись, когда понадобилось подписать пропуск в больницу.

— Как справляешься с Малфоем? – в голове Гарри тут же мелькнуло: не стало ли известно начальнику о покупке контрабанды в Тупиковом переулке или несанкционированном посещении Комнаты Конфиската?

— Надеюсь, что справляюсь. Все подробности изложены в отчетах, — Гарри сделал непроницаемый вид. – Его мать при смерти.

— Нарцисса Малфой с завтрашнего дня станет обычной пациенткой больницы. Визенгамот рассмотрел очередную кассационную жалобу с просьбой очередного пересмотра дела, и решил ее удовлетворить. Результатом пересмотра явилось досрочное освобождение осужденной с изменением места жительства: Нарцисса будет выслана из Великобритании, как только поправится. До того момента ей надлежит находиться в больнице.

— У нее жуткое состояние, — Гарри понял, к чему клонит начальник: Нарциссу решили освободить, потому что надежды на ее выздоровление практически не было.

— Да, но все же какой-то шанс у нее есть. И, хочу сказать, умеют Малфои выбирать адвокатов. Как теперь это им удается без средств – для меня загадка. Тот адвокат, который выступал от ее имени в суде, говорят, был очень убедителен, — Сэвидж сел в кресло, доставая из ящика стола какие-то бумаги. – Я тебя собственно, вот по какому поводу вызвал. У нас уволился один сотрудник, Эдди Кармайкл, приставленный для наблюдения за двумя поселенцами. Поскольку у всех остальных приставов по нескольку поднадзорных, я принял решение об окончании твоего испытательного срока, и как штатному сотруднику передаю этих двух тебе. Вот, — начальник протянул два свитка с личными делами, — знакомься.

Гарри развернул свитки, чтобы прочитать имена поселенцев, за которых ему теперь придется отчитываться. Первым был Дилан Браун, сирота, его родители погибли при штурме Хогвартса. Второй — Миллисента Булстроуд, родители которой были приговорены к пожизненному сроку в Азкабане.

— Девушка пробудет под твоим надзором недолго, около двух месяцев, не больше. Потом ей будет разрешено покинуть поселение.

— Сэр, разрешите спросить, — Гарри немного волновался, зная, что лезет не в свое дело.

— Да, конечно, — Сэвидж довольно снисходительно относился к своему подчиненному, принимая в расчет его былые заслуги, но в целом, тот казался ему недостаточно организованным и плохо управляемым, про таких говорят: «Сам себе на уме». В отделах, где инициатива наказуема, подобные кадры не любят.

— С чем это связано? Почему ей будет дана свобода? – Гарри пытливо смотрел на своего начальника.

— Ну, это секретная информация, хотя все уже, конечно, про всё знают. Девушка выйдет замуж за человека, которого Министерство Магии считает благоразумным и способным положительно повлиять на Миллисенту. Ей будет какое-то время запрещено покидать страну, в остальном полная свобода, в рамках закона, естественно, — Сэвидж говорил неуверенно. Он врал, Гарри такие вещи чувствовал.

— Он будет за ней присматривать и посылать Вам отчеты?

— Ты прямо-таки перешел к допросу. Я уже итак превысил свои полномочия, сказав лишнее. Нет, отчетов мне никто посылать не будет, и давай закончим этот разговор, — начальник приподнялся, давая понять, что Гарри пора идти. – Возникнут какие-нибудь проблемы – обращайся, буду рад помочь. В остальном вся процедура твоей работы тебе известна.

— Да, сэр, - о сомнительных браках поселенцев Гарри так ничего для себя и не прояснил.

* * *

Он изучил личные дела вверенных ему людей и уже вечером отправился в поселение, чтобы пообщаться с Диланом и Миллисентой.

Девушка была дома, ее Гарри хорошо помнил по Хогвартсу, да и в поселке встречал много раз. Сейчас она выглядела откровенно плохо: давно не мытые темные волосы спутались, под глазами залегли тени, одежда была неопрятной. Девушка безразлично приняла известие о назначенном ей новом приставе, и что совсем удивляло, это отсутствие просьб, требований, пожеланий с ее стороны. Миллисента вела себя так, словно из нее выкачали все эмоции, равнодушно отвечая на вопросы, глядя большей частью куда-то в пространство.

Вторым в очереди на установление контакта был Дилан, которого дома не оказалось. Однако найти пропавшего семнадцатилетнего волшебника, не составляло труда, ведь выбраться из поселка было под силу только изворотливому Малфою — остальные такой возможности не имели. Драко уже два раза нарушал запрет, один раз подделав собственноручно пропуск, а в другой — ловко запудрил мозги охраннику с помощью простого разрешенного заклинания так, что тот еще потом долго разбирался с винегретом своих мыслей в голове. Но в отчетах был зафиксирован всего один раз, про второй, с посещением Тупикового переулка, был в курсе только Гарри. Он не мог быть не в курсе, потому что был связан с Драко следящим заклинанием, которое показывало на карте место нахождения поднадзорного, а нарушение границ поселения сразу выдавалось писком карты, которую по инструкции приходилось носить всегда с собой. Гарри пришлось связать себя таким же заклинанием с Миллисентой, а теперь он направлялся к Панси Паркинсон, не сомневаясь, что Дилан у нее.

В популярном у поселенцев доме как всегда было людно. Громкая музыка, сигаретный дым, приглушенный свет создавали атмосферу, заставлявшую забыть о повседневной действительности. По углам обжимались парочки, не стесняясь присутствия наблюдателей. В излюбленном кресле с сигаретой в руке сидел привыкший к ежедневным оргиям Блейз. На импровизированной танцплощадке медленно кружили две пары, в одной из которых, прижатый к крепкому телу партнера, танцевал Драко. Он прикрыл глаза, стараясь полностью отдаться ощущениям, покачивая бедрами, позволяя чужим рукам бессовестно себя ласкать, подставляя свою шею под горячее дыхание высокого хорошо сложенного парня, который в порыве страсти провел по ней языком, а потом прикусил нежную белую кожу зубами, оставляя красный след.

Гарри, чувствуя, как нарастает сердцебиение, заставил себя отвести взгляд и найти Дилана. Тот, странно расслабленный, сидя на маленьком диванчике, наблюдал за танцующими. Когда Поттер, подсев рядом, сообщил о своем назначении, то Дилан в ответ улыбнулся, только и всего. Если бы его приставом назначили пикси, реакция была бы практически такая же. Он нехотя перевел взгляд с Драко на Гарри.

— Нравится? – зрачки у него были расширены, слова выговаривались медленно, словно через силу. — Он красивый.

— С чего ты взял? – Гарри напряженно сглотнул, чувствуя, как румянец заливает щеки, надеясь, что в полутьме это останется незамеченным. – Я его пристав, ничего личного.

— Он тебе очень нравится, — констатировал факт Дилан. – Просто сводит с ума. Я знаю, как это бывает. Постепенно человек становится смыслом твоей жизни, все остальное просто фон. Люди называют это любовью, а я думаю, это сумасшествие.

— Ты слишком молод, чтобы философствовать о таких вещах, тем более что я не намерен поддерживать беседу на эту тему, — Гарри не собирался фамильярничать с поднадзорным, осознавая в то же время, что тот во многом прав, да и разница в возрасте у них всего два года, глупо на нее давить.

— Как знаешь, — Дилан чуть повел плечами.

— Этот парень, кажется, это Блетчли?

— Майлз Блетчли, он на пару лет раньше Драко закончил Хогвартс.

Гарри продолжал смотреть на парочку. Высокий крепыш развернул Драко спиной к себе и прижал, просунув руки в передние карманы его брюк. Малфой запрокинул голову на плечо партнера, двигая бедрами в унисон с Майлзом и в такт музыке, полуприкрыв глаза. Блетчли уже не на шутку возбудился, ему не мешало даже стороннее присутствие, было заметно, что если он еще немного потрется о чужую задницу, полапает сквозь тонкую ткань Драко за яйца, то оргазм не за горами. В какой-то момент Гарри показалось, что Малфой нагло подмигнул ему, но было ли это на самом деле так, он с уверенностью сказать не мог, а потому решил, что с него хватит и, выхватив у Блейза очередную сигарету, выскочил на улицу.

Вечер подходил к концу, зажигая потихоньку звезды на безоблачном небе. Ветра не было, тишину ничего не нарушало: музыку за пределами дома заглушало заклятье. Гарри сел на верхнюю ступеньку крыльца, думая, за что ему эта мука. Как он умудрился так вляпаться? В школе они с Драко шесть лет враждовали. Тогда казалось, что нет никаких предпосылок к сближению, хотя Гарри находил каждый раз причину, чтобы не упускать Малфоя из вида. А теперь только и мыслей, как трахнуть этого аристократа. Гарри надеялся, что сможет преодолеть влеченье к Драко, и вчера он даже поверил в это, когда с Джинни долго и иступлено занимался сексом, пытаясь во что бы то ни стало забыть произошедшее в коттедже. Но, надо признать, он обманывает себя и Джинни, раз за разом говоря ей, что она лучшая. Гарри, глубоко затянувшись, закашлялся и не заметил, как оказался не один.

— Что, решил завести вредную привычку? – Драко, не торопясь, сел рядом.

— Ты что-то имеешь против? – Гарри не узнал собственный голос — глухой и безнадежный. Одним голосом он выдал все, что чувствовал в тот момент.

— Вредно для здоровья, а я тебя здоровым хочу, — это «хочу» прозвучало как предложение.

Гарри метнул полный негодования взгляд. Он тут сидит, курит, борется из последних сил с самим собой, а этот змей еще масла в огонь подливает: то бессовестным танцем вызывает глупую ревность, то теперь весь такой доступный, пахнущий вином, разгоряченный ласками Майлза смотрит похотливыми глазами, пытаясь соблазнить. И ведь нет возможности прекратить мучения, погасить этот огонь внутри. Как все непросто, как неправильно все происходит, когда же будет наконец-то покой? То война, то эти чувства, сжигающие разум. Стоит только один раз поддаться своему желанию и уже не хватит сил выбраться из цепких рук Малфоя, а нужна ли такая зависимость? Так было в отношениях с Джинни, только при этом чувства были гораздо слабее - никакого сумасшествия не было и в помине, но необходимость постоянного приятного тесного общения, раз возникнув, не пропадала.

— Разве ты не за этим пришел? – Драко улыбался, притягивая, как магнит.

— Нет, мне передали еще двух поднадзорных, пришел с ними поговорить. Ты много обо мне фантазируешь, — холодно сказал Гарри и, противореча своим желаниям, поднялся, отшвырнул сигарету и, сосредоточившись, аппарировал, отсалютовав прощальным хлопком.

— Да пошел ты… — Драко был в ярости. В чем дело-то? Видно ведь было, как Поттер завелся, еле выдержал, чтобы не накинуться. Герой чертов, правильный и неприступный, и себя изводит, и его.

Малфой поднялся и пошел домой, но возле лестницы, ведущей наверх, развернулся, решив немного прогуляться по поселку, чтобы выпустить пар. Пусть Гарри бежит к своей Джинни, пока пусть. Все равно никуда не денется, нужно только набраться терпения, а терпеть Драко научился. За последние три месяца он добился существенных сдвигов в улучшении отношений со своим приставом. Сам факт того, что молодые люди были связаны формальностями, и помогал и мешал одновременно. С одной стороны, благодаря этому не нужно было искать причин для встреч. С другой — Поттер наверняка думал, что Драко расположен к нему только потому, что отчаянно нуждается в помощи. Доказать, что это не так, при таком раскладе дел было очень трудно, но зачем терять надежду, тем более, что она уже не была призрачной. Появилась надежда получить не только тело, но еще и душу.

Гарри в это время находился не в доме Уизли, а в своем, на площади Гриммо. Ему захотелось немного побыть одному, чтобы в голове уложились последние события, да и было уже слишком поздно. Хотя «поздно» — это, конечно, просто оправдание перед Джинни, которая завтра обязательно спросит, почему он не пришел, и станет рассказывать, как скучала.

Попросив Кричера принести Огневиски, Гарри устроился в кресле у старинного камина, который перед этим разжег заклинанием. Смотреть на горящие поленья было приятно, это занятие, а также принесенное домовиком спиртное успокоили. Мысли, несшиеся неуправляемым потоком, теперь размеренно текли одна за другой, предоставляя возможность понять суть некоторых вещей. Например, кому из окружающих людей он интересен не как состоятельный и знаменитый волшебник, а просто как человек. Гарри сделал вывод, что только Гермиону привлекает как личность. Про остальных однозначно ничего такого сказать было нельзя. Рон всегда беззастенчиво пользовался средствами Гарри, не отказываясь от финансовой помощи. Джинни прельщалась статусом Героя, да и от подарков никогда не отказывалась. Драко … Драко всегда общался с себе равными — а в понятие равного Малфой включал и обеспеченность, и статус, и родословную, и много чего еще – поэтому непонятен был его интерес к воспитанному магглами Гарри, родословная которого была далека от безупречности. Драко своих предпочтений никогда не скрывал, а это было хоть и неприятно – чего в этом приятного, когда тебя оценивают, как кобеля для вязки – зато честно.

Всего один раз, и то очень давно, Драко протянул ему руку, желая сблизиться, но Гарри тогда подумал, что нужен ему только как очередная престижная игрушка. Теперь, глядя на настойчивые попытки Драко наладить хорошие отношения, было сложно определить, питались ли эти попытки в основном искренними чувствами глубокой симпатии, или обильно примешивался холодный расчет, без которого Малфой не был бы Малфоем. Неожиданный виток в развитии взаимоотношений наводил на размышления, в которых Гарри, разомлевший от спиртного и тепла камина, заснул, сидя в удобном кресле.

Два дня, заполненные текучкой, пролетели незаметно. Будучи не в состоянии спокойно наблюдать, как страдает Миллисента, депрессия которой набирала обороты, и деградирует Дилан, Гарри хотел хоть как-то изменить положение дел и написал рапорт, в котором сообщил, что двое из его поднадзорных нуждаются в квалифицированной помощи целителей больницы Святого Мунго. Сэвидж ответил отказом, ссылаясь на то, что психологический дискомфорт — это естественный процесс в условиях ограничения свободы, и что каждый сам волен распоряжаться остатками этой свободы. Поэтому, если Миллисенте нравиться впадать в ступор, а Дилану травить себя маггловскими наркотиками – это их выбор, магическое сообщество вовсе не обязано нянчиться с преступниками.

Гарри, подозревая, что из поселенцев не только Драко имеет доступ к неучтенным денежным средствам, поинтересовался у него, зачем Дилан тратит свои деньги, оставленные родителями, так неразумно, на что получил неожиданный для себя ответ:

— Какие деньги? Его родители не были особо богаты, после их смерти ему не осталось ни кната — Министерство выгребло все под чистую. На наркотики, если речь об этом, он зарабатывает сам.

— Зарабатывает? Как?

Драко внимательно посмотрел на Поттера и нехотя, но все же озвучил ответ: — Неужели не заметил? Дилан — хастлер, за дозу он будет в твоем полном распоряжении. Только так не всегда было.

— Попробую с ним поговорить, — не обращая внимания на ухмылку Малфоя, означавшую, что эта затея обречена на провал, Гарри решил найти способ повлиять на Дилана. Хуже ведь от этого никому не станет.

* * *

Потрепанная министерская сова принесла письмо, когда Гарри направлялся к Дилану, меряя шагами вымощенную камнями дорожку, проложенную среди чахлых кустиков дикой розы. Письмо содержало вызов на судебное слушанье в Визенгамот по поводу пересмотра дела Люциуса Малфоя, а это означало, что казнь как минимум отложена.

Поттер свернул в сторону хорошо знакомого коттеджа, решив, что воспитательное мероприятие подождет. Нужно было кое-что прояснить, и он влетел в комнату к Драко, предварительно даже не потрудившись постучать. От неожиданности тот замер, держа вилку, на которую был наколот кусочек тушеного кабачка.

Гарри понял, что прервал церемонию обеда: Малфой чинно восседал за убогим столом с видом, будто находится на приеме у королевы Елизаветы. Глядя на эту манерность, могло показаться, что молодой волшебник ест не железными столовыми приборами из толстой фаянсовой миски овощное рагу, а разделывается с помощью изысканного столового серебра с деликатесами, поданными в тонкой фарфоровой тарелке надменными лакеями королевской семьи.

— Вкусно? – поинтересовался Гарри, переводя дыхание.

— Нет, не очень. Но тушеные овощи лучше, чем суп-пюре, — Драко кивнул в сторону тарелки с месивом серого цвета. – Не желаешь попробовать?

— Спасибо, нет. Я пришел сказать, что казнь твоего отца отложена и через три дня будет пересмотр дела. И подозреваю, что без твоего активного участия не обошлось, а раз так, может, скажешь, что от меня потребуется в суде? – Гарри повернул к себе свободный стул и присел, не дожидаясь приглашения.

— Ничего такого, что противоречило бы твоим принципам. Просто подтвердить некоторые факты, только и всего, — Драко аккуратно снял зубами кабачок с вилки, глядя своему приставу в глаза, медленно прожевал и продолжил: — Мой отец собственноручно никого не убивал. Как знать, возможно, твоих показаний будет достаточно, чтобы спасти ему жизнь.

— Ты не сидишь, сложа руки. Может, есть еще что-то, что мне следовало бы знать?

— Всему свое время. И не волнуйся, политический переворот я не готовлю, — отодвинув тарелку, Драко промокнул губы салфеткой. – Завтра утрясу с целителями дела, чтобы снять с тебя подозрения. Но у меня к тебе еще одна просьба.

— Мне опять придется нарушить закон? – почему-то Гарри не сомневался, что очередная просьба будет наглой.

- Я хочу, чтобы ты меня провел в Визенгамот на судебное слушанье.

— Ты бредишь, это невероятный риск. И, на мой взгляд, бессмысленный, отцу все равно ничем не сможешь помочь.

— Я хочу его увидеть. Не факт, что приговор изменят, а значит, я могу больше никогда и не увидеть отца, — Драко говорил спокойно, но Гарри, достаточно хорошо узнавший его за последние три месяца, все же услышал нотки отчаяния в голосе.

Поттер размышлял некоторое время, осознавая всю серьезность принимаемого решения, потом поднялся и направился к двери, на полпути бросив через плечо:

— Я должен быть уверен, что ты будешь в точности делать то, что скажу.

— Спасибо.

— Не знаю, зачем я это делаю, — Гарри взялся за дверную ручку. – Твой отец меня всегда ненавидел.

— Мой отец особо никого никогда не любил, если только меня, и то по-своему, — Драко поднялся из-за стола и подошел к Гарри. – Это не значит, что он заслуживает смерть. Тебе кажется приговор справедливым?

— Мне кажется, что ты меня цинично используешь, прикрываясь справедливостью.

— Я был бы рад делать по-другому и хочу совершенно других отношений, просто так случилось, что ты мой пристав. Кто еще мне поможет? – признание с ударением на слово «хочу» прозвучало более чем убедительно.

Гарри, немного помедлив, выпустил дверную ручку и какое-то время смотрел на нее, словно ожидая, что решение за него примет кусок металла, потом повернулся и обхватил ладонью шею Драко, заставив того придвинуться ближе, чтобы почувствовать его дыханье, понять, насколько прозвучавшее «хочу» соответствует действительности. Желание нахлынуло как волна, похоронив разом все сомнения. Сил сопротивляться этому желанию больше не было, хотелось отдаться ему без остатка, не думая о последствиях.

— У меня кроме Джинни никого не было, – Поттер не имел опыта однополой любви и не скрывал свое волнение, отчего стал еще притягательнее.

Драко обнял его, уткнувшись губами куда-то в шею:

— Доверься своему телу, — Малфой нежно коснулся губ Гарри своими и почти сразу же вторгся языком, целуя. Спустя пару восхитительных минут немного отстранился, чувствуя, как затвердела чужая возбужденная плоть. Он хотел скинуть мешающую форменную мантию Гарри и расстегнуть пряжку ремня на его брюках,.

Брюки и белье соскользнули вниз, оголяя напряженный, подрагивающий в такт сердцебиению, ровный член с довольно крупной обнажившейся головкой. Драко, решив пока его не трогать, осторожно сгреб в охапку начавшую поджиматься мошонку и продолжил поцелуй, игнорируя желание как можно быстрее скинуть с себя одежду. Гарри не остался в долгу и, вытащив рубашку Драко из свободных домашних брюк, скользнул горячими ладонями по гладкой коже. Спешить не хотелось, пусть первый раз запомниться во всех деталях, плавно переходя от одного приятного этапа к другому. Было невероятно здорово наслаждаться каждым касанием, изучая тело партнера и подставляя ласкам свое собственное. Ощущения были острыми как бритва, заставляя раствориться в них, забыть обо всем. Это магия прикосновений, магия желания человека, который тебе безумно нравится.

— Драко! – за дверью раздался голос Дилана, возвращая с небес на землю.

Малфой с трудом отстранился от Гарри и сипло произнес, предчувствуя, что надвигается что-то неизбежное:

— Дилан, давай в другой раз.

По двери провели ногтями, словно подводя под чем-то черту, звук был неприятный, царапающий.

— Миллисента повесилась, — Дилан говорил спокойно, сообщая о случившемся, как об обыденной вещи.

Мгновенно мир вокруг изменился, проступив не существующими ранее деталями убогой мебели интерьера, запахом недоеденного овощного рагу, голосами ругающихся соседей, заставив посмотреть на все с другого ракурса. В тесной комнатке стало неуютно и неловко вдвоем.

Драко застывшим взглядом смотрел на дверь, стараясь справиться с эмоциями. Потрясение, опустошение, тоска, безысходность – слишком много всего нахлынуло разом.

Гарри натянул одежду, матерясь вполголоса и рассуждая на тему: «на кой хрен я ушел из отряда авроров, если опять приходится видеть смерть», и вышел на лестницу. Дилан ничуть не удивился его появлению, он лишь сунул в руку вышедшему следом Драко сложенный вчетверо листок бумаги, сразу и, по всей видимости, машинально перекочевавший в карман брюк.

* * *

Вокруг небольшого дома, где жила Миллисента, уже собралась разношерстная толпа поселенцев. Люди все продолжали подходить, тревожно что-то спрашивая у тех, кто пришел раньше и, понурившись, застывали в молчании.

Гарри в два шага одолел четыре ступеньки крыльца и чуть не столкнулся с Дином Томасом, который состоял на службе в Аврорате и в данный момент находился при исполнении служебных обязанностей.

— Туда нельзя, — Дин преградил путь.

— Я пристав Миллисенты Булстроуд, мне необходимо попасть внутрь, — Гарри недоумевал, с какой стати его не пускают?

— Но мистер Уизли приказал…

— С мистером Уизли я поговорю сам, — отрезал Гарри, еще больше удивляясь тому, что делает тут сотрудник Отдела Тайн и почему он отдает приказы аврору, и, отодвинув Дина плечом, толкнул дверь.

Внутри было все ярко освещено свечами и несколькими «Люмос Максима», шокировал полнейший хаос, в котором пребывали вещи хозяйки. Несколько сотрудников Министерства из разных отделов, делая снимки с помощью колдокамеры и записывая проговариваемую вслух информацию в блокноты, окружили безжизненное тело девушки, распростертое на полу. Гарри почти всех знал: Рона и Артура Уизли, Роберта Сэвиджа, Перси Уизли. Последний являлся младшим заместителем Министра. Незнаком был только высокий худой седовласый мужчина в строгой аврорской мантии, держащий в руке большое перо и красный блокнот, но не составляло труда догадаться, что это новый глава Аврората – знаки отличия красноречиво об этом говорили.

В свое время этот пост предложили занять Гарри, возглавлявшему на тот момент один из аврорских отрядов, но тот отказался, сославшись на то, что за свою относительно недолгую жизнь видел достаточно насилия и смерти и что пока не знает, готов ли посвятить себя именно этой работе. Он перешел в другой отдел на должность пристава, считая такую работу вполне спокойной и несопряженной с постоянным негативом аврорских будней. Кажется, Герой просчитался.

— Что произошло? Почему здесь такой погром? – стараясь не смотреть на багрово-синюю полосу на шее Миллисенты и обрывок веревки на выступающей потолочной балке, Гарри переступил через растерзанную пуховую подушку.

— Мы искали предсмертное послание, чтобы понять, что подвигло покойную на самоубийство, — Артур взмахнул палочкой, и вещи в комнате стали упорядочиваться. — Только, похоже, напрасно старались: ничего так и не нашли.

— Того, кто обнаружил Миллисенту, допросили? – спросил Гарри, думая о том, что предсмертные записки обычно не прячут.

— Это был Майлз Блетчли. Говорит, что зашел случайно. Его допрашивают в Аврорате, — вмешался седовласый мужчина. – Как я понимаю, Вы и есть тот знаменитый Гарри Поттер? Что ж, позвольте представиться, я Хантер Праудфут, с недавнего времени возглавляю Аврорат.

— Вы правы, меня зовут Гарри Поттер. Я был приставом этой девушки, — Гарри седовласый мужчина сразу не понравился, но причина ускользала.

— Мистер Сэвидж сказал мне, что Вы были обеспокоены психическим состоянием Миллисенты Булстроуд и даже хотели ей помочь, — Праудфут выделил слово «помочь».

— Это правда, — Гарри внезапно почувствовал себя в роли подозреваемого. Неужели глава Аврората подозревает его в причастности к смерти Миллисенты? Да нет, не может быть. – Она находилась в таком состоянии на тот момент, когда ее передали под мой надзор. Все отражено в моем рапорте. Но никакими мыслями о планируемом суициде она со мной не делилась, будь оно так, я бы не бездействовал.

— Хорошо, я лично ознакомлюсь с Вашим рапортом, теперь же, если Вам нечего добавить к сказанному, можете быть свободны. Вы ведь знаете, что именно мой отдел занимается подобного рода делами. Нам необходимо закончить формальности, присутствие посторонних в данной ситуации неприемлемо, – теперь голос Праудфута был пропитан плохо скрываемым раздражением.

— С каких пор я стал посторонним? Или есть что-то, чего я не должен, по-вашему, знать? – Гарри начал заводиться. Аврорат и Служба магических приставов являлись подотделами Отдела Магического Правопорядка. Если кто-то и был посторонним, то сотрудники Отдела Тайн. Да и младший помощник Министра здесь ни к чему.

Присутствующие переглянулись, но ответа не последовало.

– И я указал в рапорте о необходимости оказать помощь моей поднадзорной. Или Вы, сэр, — он обратился к Сэвиджу, — будете настаивать на том, что она имела право на такой выбор? Вы не считаете, что она имела право получить помощь?

— Гарри, у тебя пока нет оснований в чем-то нас подозревать. Здесь собрались профессионалы, и мы во всем разберемся, — Артур Уизли виновато улыбался. – Ты расстроен, тебе не мешало бы успокоиться, чтобы адекватно воспринимать ситуацию.

- Хорошо, я уйду. Но кто-то все равно ответит за то, что здесь произошло, — Гарри проговорил это негромко, но сказанные с твердостью слова заставили вздрогнуть Сэвиджа, обернуться Рона, побледнеть Артура, знавших, что эти слова не будут брошены на ветер.

Перси недовольно хмыкнул, продолжая с важным видом делать записи в блокнот. За все время пока Гарри находился здесь, он не удостоил его своим вниманием.

Гарри выскочил на крыльцо и застыл на несколько секунд, натолкнувшись на многочисленные взгляды поселенцев. Отчаяние, вот что увидел Герой в глазах людей. Оно захлестнуло его ударной волной, вышибив воздух из груди, не давая возможности сделать полноценный вдох. Через силу заставляя повиноваться тело, Гарри сделал шаг навстречу толпе, в которой сразу же образовался коридор, давая возможность пройти.

— Гарри! – окрик вышедшего на крыльцо Рона, разрезав тишину тупым ржавым лезвием, остался без ответа и не возымел никакого действия. Гарри прошел сквозь толпу и остановился рядом с Малфоем, скользнув взглядом по Панси. Она тихо плакала, не утруждая себя вытиранием слез, не обращая внимания, как ее ладонь сжимает Блейз.

Как выразить всем этим людям свое сочувствие, безграничное сожаление? Как дать им надежду на то, что их жизнь измениться в лучшую сторону, чтобы никто не повторил поступок Миллисенты? Сказать банальную фразу «мне очень жаль» не поворачивался язык, давать пустые обещания – не его удел, и Гарри молчал.

— Миллисенту необходимо похоронить в семейном склепе. Там покоится не одно поколение Булстроудов, — Драко смотрел на Гарри, рассуждая почти спокойно. – Министерство не будет противиться, если ты попросишь. Покойная не представляет теперь угрозы обществу, пусть выпустят ее за границы поселения после того, как мы с ней простимся. Все присутствующие здесь будут тебе благодарны, если ты организуешь похороны. Это ведь не преступление, отправить человека в последний путь?

Драко просил не случайно. За время существования поселка по разным причинам умерло уже двенадцать человек, троих из которых забрали родственники и похоронили согласно семейным традициям, а девятеро покоились на маленьком кладбище, находящемся сразу за последним домом восточной окраины. Участь последних ждала и Миллисенту: ее родители находились в Азкабане, о других родственниках ничего не было известно.

— Да, конечно. Так и сделаю, — Гарри неожиданно почувствовал себя нужным этим людям. У него определилась цель, совершенно ясная и четкая: нельзя допустить повторения сегодняшней трагедии, нужно что-то менять. Вот только прежде не мешало бы как следует прояснить некоторые моменты.

Он вдохнул побольше воздуха и обратился к стоящим рядом волшебникам:

— Я намерен во всем разобраться. Люди просто так не вешаются. Если кто-то из вас знает причину, по которой у Миллисенты началась депрессия, или вам известны странные события, происходившие с ней, то я прошу сообщить мне об этом. Любая информация, даже кажущаяся незначительной, может быть полезна.

Люди молчали, но реакция на слова все же последовала. Блейз выпустил руку Панси и потер лоб. Панси настороженно глянула на Драко и вытерла слезы, которые как по приказу перестали течь. Драко открыл было рот, потом закрыл, порозовев. Несколько пар глаз устремились на Героя, и теперь во взглядах читалась надежда. Хрупкая, немая, но все же надежда.

Гарри потянул Драко в сторону, надеясь от него получить ответ на свой вопрос в более приватной обстановке.

-Может, ты что-нибудь скажешь?

Драко прикусил нижнюю губу, словно опасаясь, что она выйдет из повиновения и начнет действовать самостоятельно. Он стоял, не шевелясь, созерцая маленький поникший бутон на кусте розы.

— Перестань играть в молчанку! Ты можешь что-нибудь ответить? – Гарри злился: как можно помочь людям, которые не хотят помочь себе?

— Я не играю, — Драко не отрывал взгляд от пожухшего цветка, будто открыл в этом неприглядном растении тайну мироздания, сокрытую от многих поколений философов. – Я не могу сказать правду. Соврать – пожалуйста, или молчать. Попробуй сам догадаться, почему.

Гарри вдруг осознал причину такого поведения. Все было довольно просто: Драко хранил какую-то тайну и дал обещание не раскрывать ее, подкрепив это обещание непреложным обетом. Если так, то всяческие расспросы бессмысленны, любой ответ, ведущий к нарушению обета, чреват смертью, будь то слово или жест.

— Непреложный обет, — это была констатация факта. Гарри обвел взглядом стоящих неподалеку волшебников, хранящих молчание. - Подозреваю, что ты здесь не единственный, от кого потребовали принести магическую клятву. Что ж, кто говорил, что будет легко. Только я не намерен отступать.

Сухо попрощавшись, Гарри аппарировал в дом на улице Гриммо, не имея никакого желания сегодня оказаться в семье Уизли. Необходимо было поговорить с Роном, он мог пролить свет на некоторые загадки, но пусть это случиться позже, когда нервы успокоятся, иначе разговор не будет плодотворным.

* * *

Похороны состоялись через день. Гроб с покойной появился в поселке утром, давая возможность в последний раз на нее взглянуть. Девушка была одета в простое светлое платье, волосы завиты в локоны и уложены на бархатную подушку, след от веревки на шее закрывала белая атласная лента. Волшебники друг за другом подходили прощаться, после чего некоторые уходили, но несколько человек простояли до окончания отпущенного на скромную церемонию времени. Это были сокурсники, а также Майлз Блетчли, которого за неимением доказательств причастности к смерти Миллисенты отпустили. Парень страдал, выплескивая боль слезами.

Драко объяснил Гарри, что до недавнего времени Майлз тесно общался с Миллисентой, у них был даже роман. Но после того как девушка замкнулась в себе, отношений между ними практически не стало, молодой человек лишь изредка ее навещал.

— Разве Майлз не гей? — удивился Гарри.

Драко усмехнулся, давая понять, насколько далека правда.

— В поселке однополой любви отдаю полное предпочтение только я. Остальные из тех, кто ее пробовал, просто разнообразят свою жизнь таким способом, нисколько не противясь сексу с противоположным полом. Дилан в том числе.

Гроб с покойной забрали, вместе с ним исчез и Гарри, контролирующий похоронный процесс. Спустя час небольшая группа людей выходила из семейного склепа Булстроудов, завершив печальный обряд, а Гарри вернулся в поселок, чтобы сопровождать Малфоя в больницу к матери.

Нарцисса выглядела не сказать, что прекрасно, но была уже близка к своему привычному облику. За время посещений Гарри узнал ее поближе и перестал считать холодной и надменной, какой она казалась ему когда-то в магазине мадам «Малкин», и мог вполне дружелюбно поддерживать довольно непринужденную беседу.

— Так вы ограбили Министерство Магии? – Нарцисса выглядела обеспокоенной.

— Ну, это был не грабеж, скорее банальное воровство, которое вряд ли кто-то заметит — мы взяли всего лишь один маленький пузырек, — Гарри улыбался. Было приятно наблюдать, как тепло относится Нарцисса к сыну, как она при всяком удобном случае старается его коснуться, и как тянется к ней Драко.

— Мне очень жаль, что тебе, Гарри, пришлось так рисковать. Я даже не знаю, как тебя благодарить.

— Считайте, что мы квиты. Вы когда-то помогли мне, я – Вам, только и всего.

— Как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому. Увы. Скоро мне придется покинуть страну, неизвестно, когда я снова увижу Драко. А Люциус… Что ж, буду надеяться, что все обойдется и ему оставят жизнь, – Нарцисса держала себя в руках, но глаза выдавали тревогу. – Надеюсь, что у тебя, Гарри, все сложиться так, как хочешь – ты заслуживаешь счастья. Прости мою нескромность, у тебя уже есть девушка?

— Да. Завтра помолвка, — Гарри невольно встретился взглядом с Драко, отметив, что по лицу того пробежала тень огорчения. – Мечтаю создать семью.

— У тебя обязательно получится, правда, Драко? – Нарцисса бросила на сына короткий взгляд. – Как бы я хотела видеть Драко счастливым.

— Мама, так и будет — все меняется. Наша разлука не станет вечной, и я более чем уверен, что в скором времени мы обязательно будем вместе и счастливы.

— Мне нравится твой оптимизм. Ты такой взрослый и кажешься мне более мудрым, чем твой отец, — Нарцисса вздохнула.

Гарри во время разговора поднялся с больничного стула, подошел к окну и какое-то время что-то разглядывал. Потом он повернулся с сосредоточенным выражением лица.

— Миссис Малфой, не могли бы вы ответить на один вопрос, — он внимательно на нее смотрел.

— Да, Гарри, конечно.

— Вы не припоминаете что-нибудь необычное, что происходило с Вами в Азкабане?

— Нет, боюсь, что нет, – Нарцисса провела кончиками пальцев по лбу, она словно пыталась поймать какую-то ускользающую мысль. – Я вообще мало что помню. Такое чувство, что мне здорово подкорректировали память. Но возможно это произошло из-за болезни – как знать?

Гарри смотрел, как она виновато улыбается, и не мог понять, прозвучала правда или нет. Но если все-таки это правда, то многое объяснимо: находящуюся при смерти Нарциссу решили выпустить из тюрьмы и отправить на лечение, а во избежание утечки от нее информации, обработали заклинанием Obliviate, стерев из памяти все то, что делали с ней незаконно.

Молодые люди задержались сегодня в палате чуть дольше — была высокая вероятность того, что выздоровевшую Нарциссу со дня на день заставят покинуть страну, и Драко перед прощаньем хотел побыть с матерью подольше.

* * *

Следующий день выдался для Гарри более чем насыщенным: помолвка проходила шумно и весело. За праздничным столом в доме Уизли собрались все члены многочисленной семьи, к числу которых теперь относили и Гермиону, помолвленную с Роном чуть раньше и теперь жившую в доме на правах невесты.

После непродолжительной речи Артура, напомнившего, по какому случаю здесь, собственно, все сегодня собрались, Гарри торжественно опустился на колено и со словами:

— Прошу, Джинни, стань моей женой! — преподнес ей изящное золотое кольцо с бриллиантом и выгравированными внутри переплетенными инициалами.

Порозовевшая и такая красивая Джинни ответила согласием. Гарри, поднявшись, надел кольцо на безымянный пальчик ее руки и, обняв за тонкую талию, нежно и почти целомудренно поцеловал невесту. Джордж щелкнул колдокамерой, запечатлев торжественный момент, Молли вытерла скатившуюся слезу ажурным платочком, словно нарочно припасенным для такого случая. Все действия обряда помолвки оговорили заранее, Джинни ссылалась на родовые обычаи и пожелания Молли — единственную дочь хотелось выдать замуж, как полагается.

День свадьбы назначили через два месяца, в один день со свадьбой Рона и Гермионы, хотя мнения насчет проведения совместного мероприятия разделились: в разрез с мнением родителей Джинни хотела персональный праздник, да и Гермиона не горела желанием устраивать все в один день, так что оговорили и возможный перенос даты. Гермиона вообще не горела желанием устраивать что-то пышное и показательное, ее вполне устраивал скромный официальный обряд, да и полное отсутствие такового тоже не огорчило бы ее. Не сказать, что ее чувства к Рону остыли, но создавалось ощущение, что в ее жизни существуют вещи поважнее, чем брак. Последнее время она бывала задумчивой, даже замкнутой, словно что-то ее тяготило. Пару раз Гарри замечал, как глаза подруги наполняются слезами, но Рон ласково обнимал ее за плечи, и Гермиона делала вид, что все в порядке.

Вечер заканчивался, все прошло, как и было задумано, напоминая хорошо отрепетированную пьесу. Гарри находился среди близких и ставших ему такими родными людей, чувствуя расположение к себе. Даже Перси был сегодня в настроении, почти все время улыбался и пару раз пошутил, изображая добродушие. Только отчего-то особого веселья Поттер не чувствовал, будто что-то разладилось в мировосприятии и теперь праздничное застолье казалось ненужным и тяготящим.

* * *

Гарри появился в комнате Малфоя, когда тот разглядывал в «Ежедневном пророке» колдографию с помолвки. На ней жених в элегантном костюме раз за разом целовал невесту, одетую по такому случаю в длинное персиковое платье. Драко отложил газету и взял со стола волшебную палочку.

— Я готов.

— Любишь светскую хронику? – осторожно задал вопрос Гарри, кивнув в сторону газеты. На самом деле хотелось выяснить, как отнесся к помолвке Драко.

— Слежу иногда. Официальная информация о предпочтениях и связях бывает полезна, — лицо Малфоя оставалось непроницаемым — умеет скрывать эмоции, когда хочет. – Я должен тебя поздравить?

— Не обязательно, — Гарри вдруг начал лихорадочно придумывать оправдание своему намерению жениться на Джинни, непонятно почему чувствуя себя виноватым, но ему так ничего путного в голову и не пришло. – Через два месяца свадьба.

Прозвучало это, как намек на то, что в течение этого времени может что-то и поменяется. Даже скорее надежда на перемены, в результате которых свадебная церемония не состоится.

— Не так уж и много времени, чтобы проверить чувства, — Драко усмехнулся.

— Семейный совет решил, что нет смысла тянуть, — Гарри знал, как все это звучит. Он запутался в своих чувствах, был совершенно не в состоянии спокойно разложить все по полочкам, расставить приоритеты в отношениях. Зачем было устраивать помолвку, если не было особого желания жениться? Чего он хочет от Драко?

Поттер взял газету и перевернул колдографией вниз, будто пытаясь закрыть неприятную тему. Протянув мантию-невидимку Драко, он подождал, пока тот накинет ее на себя, обхватит его чуть выше талии и немного прижмется сзади, приготовившись к аппарации. Запретив себе даже думать о чем-то, кроме предстоящего суда, Гарри чувствовал, как предательски ускоряет ритм сердце, гулко давая знать, что объятия небезразличны.

Сердце не врет, ему не прикажешь притвориться, делая вид, будто ничего не происходит. Оно учащенно бьется под пальцами Драко, давая ответы на так и не заданные вопросы, делая слова ненужным сотрясением воздуха, ведь слова, сказанные неосторожно, так часто разрушают магию чувств, которую люди называют любовью, а сердце, не способное лицемерить, отражает лишь истину.

* * *

Зал суда не претерпел никаких изменений с тех пор, как Гарри был здесь в последний раз. За те пару десятков визитов, что ему пришлось сделать на заседания, на которых рассматривались дела бывших Пожирателей Смерти, он успел его основательно изучить. Менялись подсудимые в кресле в центре зала, то прикованные цепями, злые и отчаянно пытающиеся выплеснуть на всех негатив, то покорные и сломленные, с красными заплаканными глазами и дрожащим голосом. Менялся состав членов суда, председатели, секретари, защитники, свидетели, не менялась только атмосфера. Она всегда была угнетающей и пропитанной противостоянием. Здесь обычные вещи, вроде той обертки от леденца, что валялась в проходе кем-то нечаянно оброненная, выглядели нелепо и даже вызывающе. Ряды скамеек с грозными членами Визенгамота и малочисленными зрителями, сделанные в виде амфитеатра, давили своей основательностью на психику каждого из тех, кто сидел внизу в кресле обвиняемого.

Люциус застыл в этом кресле в напряженной позе, почти не касаясь спинки, гордо распрямив плечи. Светлые волосы потеряли свой блеск и свисали отдельными прядями, мантия прохудилась в нескольких местах, в прорехах виднелась бывшая некогда белой шелковая сорочка. На усталом лице лежала тень обреченности, исказив его красивые черты. Цепи подлокотников сначала поползли, опутывая и стягивая руки мертвой хваткой, но затем ослабли и соскользнули, со звоном упав на пол. Это могло означать, что обвиняемый не собирается сопротивляться, чтобы ни случилось. Так бывает, когда люди теряют всякую надежду.

Гарри нарочно устроился почти на самый край скамьи для свидетелей, оставив лишь минимум места для Драко, который сидел под мантией-невидимкой вплотную рядом и, судя по всему, страшно волновался. Придя в зал одним из первых, Поттер наблюдал, как тот наполняется, отмечая про себя плюсы и минусы сегодняшнего далеко не полного состава заседавших. Увидев председателя, занявшего свое место за высокой кафедрой напротив мрачного кресла, он не очень удивился: Визенгамот сегодня возглавлял Перси Уизли. Такое на памяти Гарри происходило не первый раз – практически все заседания, на которые Гарри вызывали в качестве свидетеля, в том числе и то, где пересматривалось дело Драко, вел Перси.

Председатель поднял руку, призывая собравшихся к тишине, и тоном, в котором уже читалась привычка, провозгласил начало заседания. Когда было зачитано предыдущее обвинение и приговор по этому обвинению, а также оглашены обстоятельства, сподвигнувшие дело к пересмотру, слово предоставили защитнику – маленькому толстенькому, но очень подвижному волшебнику, представленному как Карадок Дирборн.

— Уважаемый Визенгамот, дамы и господа! У обвиняемого есть свидетель, который может по-новому осветить некоторые моменты, в связи с которыми Люциусу Малфою предъявлены обвинения в убийствах, и доказать, что обвиняемый не мог никого убить, так как не владел в то время волшебной палочкой. Прошу вызвать свидетеля защиты Гарри Поттера и разрешения задать вопросы, перечень которых был передан уважаемому суду заранее, — суетливый Дирборн умолк, ожидая решения председателя.

Перси взял в руки свиток пергамента, развернул и изучал некоторое время, затем обратился к свидетелю:

— Мистер Гарри Поттер, прошу Вас встать, — он выждал, пока Гарри поднимется. – Вы готовы давать свидетельские показания в пользу Люциуса Малфоя?

— Да… сэр.

— Список вопросов слишком большой, а время заседания Визенгамота ограничено, в связи с этим я взял на себя ответственность и выбрал всего лишь один вопрос, ответа на который будет вполне достаточно при сложившихся обстоятельствах, чтобы вынести вердикт, — не обращая внимания на подскочившего Дирборна, который суетливо перебирал на столе пергаменты, собираясь что-то сказать, Перси продолжил: – Я прошу подтвердить или опровергнуть тот факт, что у подсудимого во время Вашего пребывания в Малфой-мэноре и во время битвы за Хогвартс отсутствовала волшебная палочка. Так ли это?

— Да, сэр, — уверенно проговорил Гарри в абсолютной тишине и сделал движение головой, будто его что-то отвлекло. Он почувствовал, как Малфой, сидевший рядом, покинул свое место.

— Прошу, садитесь, мистер Поттер. Учитывая открывшиеся факты, предлагаю заменить подсудимому меру наказания и приговорить его к пожизненному сроку в Азкабане с одним условием. В целях безопасности магического сообщества Люциус Малфой должен подписать магическое обязательство, вменяющее некоторые правила, нарушение которых влечет за собой смерть, — Перси с непроницаемым лицом развернул длинный свиток с магическим соглашением, в то время как Люциус встрепенулся и с перекошенным от ярости лицом попытался вскочить с кресла, но цепи мгновенно блокировали эту попытку, крепко связав руки с подлокотниками кресла. – Прошу проголосовать членов Визенгамота.

Гарри наблюдал, как поднялись девять рук, включая руку председателя. Не так много, если учесть, что полный состав Визенгамота насчитывал около пятидесяти человек, но сегодня голосование было единогласным – присутствовало только девять.

— Уважаемый Визенгамот, прошу огласить магическое обязательство, прежде чем мой подзащитный его подпишет! – лицо Дирборна выражало разочарование — сегодня не понадобилось его красноречие.

— Мистер Дирборн, это стандартное обязательство, одобренное Визенгамотом для таких случаев. Вы ставите под сомнение компетенцию суда? – Перси был спокоен, складывалось ощущение, что он наслаждается властью, ни сколько не заботясь о том, как это выглядит со стороны.

— Неслыханная дерзость! – проскрипела сидевшая неподалеку от Гарри пожилая волшебница, остатки седых волос которой были собраны в пучок на затылке.

— Нет, конечно, нет! Если этот документ одобрен… — Дирборн сел на скамью и как-то съежился, стал незаметным.

Но Гарри напряженно смотрел уже в другую сторону – на Люциуса. Точнее отмечал те перемены, которые с тем происходили: до этого момента безотчетно разглядывавший серый каменный пол подсудимый вдруг повернул голову, стараясь разглядеть что-то на своем плече, сосредоточенное выражение лица сменилось на удивленное, разгладилась поперечная складка между бровями, и вот подсудимый перевел внимательный взгляд на своего свидетеля. Гарри все понял: рядом с отцом находился Драко, по всей видимости, что-то ему говоривший. Речь скорее всего шла о Поттере, не случайно теперь Люциус так пристально изучал его взглядом.

— Согласны ли Вы, подсудимый Люциус Малфой, подписать магическое соглашение? – Перси держал в руке свиток.

— Да, — после небольшой паузы ответил тот. Он был спокоен, и если бы члены Визенгамота были чуть внимательнее, то должны бы были удивиться таким переменам, но они все еще перешептывались, обсуждая выходку защитника.

Перси взмахнул волшебной палочкой, свиток с соглашением и перо поднялись в воздух и поплыли в сторону подсудимого. Люциус шевельнул пальцами правой руки. Цепи, приковавшие его к креслу, снова ожили, отпуская, и со звонким бряцаньем упали на пол. Свиток развернулся, оказавшись довольно длинным, перо подрагивало наготове рядом. Люциус взялся за перо, медленно поднес к пергаменту и размашисто подписался, после чего буквы текста магического соглашения засветились. Этот свет потянулся тонкими нитями к руке подписавшегося, опутывая ее, проникая внутрь. Магический договор вступил в силу.

* * *

Заседание Визенгамота закончилось, осужденного увели, и волшебники, находящиеся в зале, засуетились, собираясь уходить. Гарри одним из последних не спеша направился к выходу. Уже возле массивной дубовой двери он почувствовал легкое прикосновение. Сердце обрадовано скакнуло, разогнав сомнения в том, что Драко вернется.

Поднявшись на один пролет лестницы, ведущей на следующий уровень Министерства, Гарри остановился, нашарил рукой Драко, сдернул с него мантию, и, прижав припечатал за плечи к стене, грозно глядя исподлобья, после чего со злостью выплюнул слова:

— Какого хрена ты творишь? Ведь обещал не отходить от меня ни на шаг! Я придушу тебя прямо здесь и сейчас, чтобы не переживать больше из-за твоих глупых выходок!

Драко вдохнул чуть поглубже и выдохнул через открытый рот на стекла очков своего пристава, отчего те моментально помутнели. Воспользовавшись секундной заминкой, быстрый и ловкий Малфой вывернулся и теперь уже Гарри оказался прижатым к стене так, что уткнулся в неё носом. Кровь не потекла, но резкая боль вызвала возглас. Драко тут же ослабил хватку, обхватил пленника за талию и зашептал на ухо:

— Прости, прости… само как-то все вышло, — его горячее дыхание оседало на коже, растекаясь по телу приятным теплом. – Ты столько для меня сделал, я не знаю, как тебя благодарить. Я не мог обсудить с тобой свой план, возникший уже в зале. Но если бы я не пообщался с отцом, он не подписал бы соглашение.

Гарри стряхнул его руки и развернулся к нему лицом, потерев нос и поправив перекосившиеся очки, спросил:

— Ты прочитал магический договор? – получив утвердительный кивок, он продолжил: — Что в нем?

— Я… не могу, — Драко отвел глаза и замер.

— Ты подписал такой же или что-то похожее, — размышлял Гарри, — и скорее всего не только ты…

Он погрузился в поток своих мыслей, забыв даже, что нужно выбираться из Министерства.

«Как во всем этом разобраться, не имея никакой информации? Ведь не Сэвиджа и Перси мне спрашивать. А вот поговорить с Роном и Гермионой – вполне здравая мысль, может, они что-нибудь и подскажут», — после некоторых раздумий сделал умозаключение Герой.

— Все равно я доберусь до сути, — он вздохнул.

Драко вновь приблизился, положил ладонь у основания его шеи, и прошептал прямо в губы:

— Ты справишься, ты – лучший, всегда таким был.

Гарри слышал немало дифирамбов в свою честь, признаний и просто теплых слов за относительно недолгую, но насыщенную событиями жизнь. Однако сейчас произошло нечто другое: от такого признания вырастают за спиной крылья, и хочется свернуть горы, а сердце, неожиданно замерев, через мгновенье стартует, стремительно набирая обороты. Это магия дыхания, магия слов человека, который безумно нравится.

Дверь, расположенная пролетом выше, скрипнула, и, недолго думая, оба волшебника скрылись под мантией-невидимкой. Послышались голоса, которые вскоре стали отчетливыми.

— Здесь никого, — на верхней площадке показался Рон, оглядевший насколько это было возможно лестницу вниз. – Перси сказал, что последнее слушанье закончилось, нам никто не помешает. Иди сюда.

— Я не могу так больше, Рон, — сказала его собеседница, и стоящие внизу узнали голос Гермионы. – Эта зеленая дрянь… она… она будто все силы из меня вытягивает.

Девушка чередовала слова с всхлипываниями, что в ее исполнении было редким случаем. Последний раз такое Гарри слышал во времена учебы в Хогвартсе, когда Гермиона неудачно поэкспериментировала с оборотным зельем и закрылась в кабинке туалета плаксы Миртл в неприглядном облике.

— Меня тошнит почти все время и в прямом, и в переносном смысле. Зачем я ушла из Отдела по регулированию и контролю магических существ? Какая я дура.

— Но я ведь тебя отговаривал, как мог. Ты не слушала, любопытная, — Рон прижал Гермиону к себе и поглаживал ее спину.

— Я даже представить себе не могла, чем обернется мое любопытство, — она чуть отстранилась и продолжила более твердо: — Рон, ты должен рассказать Гарри, он имеет право знать. Ты в отличие от меня не подписывал соглашение и можешь это сделать.

— Нет, милая, прости, я не могу, дал отцу слово. Возможно, скоро и так все закончится.

— Это слишком далеко зашло, так не может дальше продолжаться! – девушка повысила тембр голоса, срываясь почти на писк.

— Тише, милая, успокойся, — Рон сжал ее покрепче в своих объятиях. Наступила тишина, в которой слышалось лишь шмыганье носом.

Гарри решил, что настал момент истины и, несмотря на протестующе вцепившуюся руку Малфоя, выбрался из-под мантии.

— Мне тоже кажется, что пора уже рассказать, чем вы тут занимаетесь, — Гарри начал подниматься по лестнице. – А еще лучше, если я увижу это своими глазами.

От неожиданности его друзья отпрянули друг от друга. Рон покраснел и насупился, глядя на Гарри сверху, и испуганно проговорил:

— Что ты хочешь увидеть?

— Все. Зеленое, про которое Гермиона говорила, Лабораторию, в которой работает Невилл, то, чем ты занимаешься с отцом – все помещения Отдела Тайн, — Гарри надвигался на друга. – И про магические договора тоже мне расскажешь.

Рон некоторое время стоял со страдальческим выражением лица, потом посмотрел на Гарри и твердо проговорил:

— Тебе лучше ничего не знать. Поверь мне.

— С чего я вдруг должен тебе верить? Почему мне лучше не знать – психика слабовата? – Гарри злился. Лучший друг его дураком считает?

Рон сразу ретировался:

— Хорошо, будь по-твоему. Но я предупредил, — он вздохнул, словно перекинул на чужие плечи тяжесть принимаемого решения. – Через пару дней — раньше не получиться, нужно подготовиться — я проведу тебя в Отдел Тайн.

Гарри тоже вздохнул и уже хотел сказать «Давно бы так», как стоявший бесшумно до этой поры под мантией-невидимкой Драко, зашевелился, скинув ее, и тоном, полным желчи, заговорил:

— Он врет, ему нужно подготовиться, чтобы к твоему приходу быть во всеоружии! Через два дня ты ничего не узнаешь! – его лицо было перекошено гримасой ненависти, одна пола рубашки вылезла из брюк. Довершали картину светлые волосы, пытавшиеся воссоздать на голове картину хаоса начала времен, в неверном свете факелов отбрасывая на стены причудливые пляшущие тени.

— Ты привел сюда Малфоя? – сказала до этого молчавшая Гермиона, глядя на Драко, как на пришельца из космоса.

— А ты имеешь что-то против меня? Ах, да, совсем забыл. Теперь же я изгой, недостойный общения. Тебя ведь только права домовых эльфов волнуют? Как насчет людей? – Драко подошел к Гермионе, ядовито выплевывая слова.

— Отойди от нее, слизняк! – Рон втиснулся между ними. – Благодари судьбу, что твой пристав – мой друг, а то бы я с тобой и не подумал разговаривать.

— И что бы сделал? Ну, давай, жалкий трус! – Малфой смотрел на Рона пару секунд в упор, потом продолжил, перейдя почти на шепот: — Чтоб ты сдох, и вся твоя семейка Уизли в придачу!

Говорил ли Драко в сердцах или действительно желал этого – было не понять, только Рон не особо пытался разобраться и толкнул своего обидчика в грудь, а когда тот снова ринулся навстречу, коротко размахнувшись, заехал ему кулаком в лицо.

У Малфоя было маловато времени, чтобы среагировать, да и опыта уличных драк явно не хватало, поэтому качественно увернуться он не успел, приняв чужой кулак левой половиной лица. Его откинуло назад, поскольку по весу он значительно уступал Рону. Из рассеченной губы потекла кровь, но Драко, как буйнопомешанный, не замечая ничего, снова кинулся в атаку. Его перехватил Гарри, крепко стиснув в объятьях, словно спеленав.

— Перестань сейчас же! Что на тебя нашло? – Гарри немного выждал, пока Драко перестанет дергаться и сказал Рону: — Ты отведешь нас в Отдел Тайн сейчас и все покажешь и расскажешь.

— Вас? Ты хочешь, чтобы этот… тоже туда проник? Ты не понимаешь, о чем просишь, — у Рона было красное лицо, и он тяжело дышал, будто пробежал только что большую дистанцию. – Это хорошим не кончится. И чего ты в него вцепился, словно он твоя девчонка? Он твой поднадзорный или по совместительству еще и шлюха?

— Не твое поганое дело! – Драко опять задергался, желая добраться до Рона.

— Рон, пожалуйста, перестань! Сделай то, что просит Гарри! – Гермиона сжала его ладонь и умоляюще смотрела на него. – Сейчас или через два дня — зачем тянуть?

— Хорошо, но я хочу, чтобы ты ушла. Сделай так, как я прошу, пожалуйста.

— Нет. Прости, но я пойду с вами, — Гермиона перестала выглядеть слабой заплаканной девчонкой. Теперь казалось, что она легко сможет дать фору любому из присутствующих парней.

Рон сдался:

— Идемте.

"Самое вредное – это вовсе не невежество, а знание чертовой уймы вещей, которые на самом деле не верны"

Фрэнк Хайнеман Найт

— Просто в голове не укладывается все это волшебство, абсурд какой-то, — начальник полиции смотрел в недоумении на стаканы.

— Что такое абсурд, по-вашему? – спросил Кингсли терпеливо.

— Кхм, например, если я скажу, что разрежу яблоко на три не равные половины – это будет абсурдом.

— Уверены? – Министр магии достал из кармана яблоко с видом, будто яблоко в кармане – обычное дело, взмахнул палочкой, сотворив из нее нож для фруктов. – Это необычный нож. При разрезании одна его сторона умножает соприкасаемую с ней часть предмета в два раза.

Он разрезал яблоко, стараясь, чтобы разрез пришелся на середину. На столе лежали три части, одинаковые на вид.

— Хорошо. Получилось три половины. Но части равны между собой!

Кингсли взял одну часть в руки и разломил. В разломе зашевелился жирный белый червяк, обеспокоенный изменением своей Вселенной.

— Вряд ли я выбрал бы именно эту половину яблока. А Вы? Признайте, что они не равны, — он взмахнул ножом, чтобы вернулась палочка. – Человечество постигает тайны мироздания лишь тогда, когда отказывается от своих догм, делающих процесс мышления ригидным, не позволяющим смотреть на что-то с другого ракурса. То, что люди не замечают некоторые свойства предметов, совсем не означает, что этих свойств не существует.

Начальник полиции обессилено опустился в свое кресло, глядя, как на гладкой столешнице стола извивается упавший с яблока червяк. Почему-то это зрелище не было отталкивающим, а вызывало сочувствие: полицейский ощущал себя таким же червяком, только извивающимся в абстрактной плоскости.

Министр помолчал немного, раздумывая над тем, как медленно до собеседника все доходит.

— Люди всегда стараются отрицать то, что их пугает. Не понимая сути явлений, мы придумываем себе правдоподобные объяснения, не идущие вразрез с нашим миропониманием. Тех, кто думает иначе, выдвигая самые невероятные теории, мы подвергаем осмеянию, называем их шарлатанами и сумасшедшими, изгоняем из общества.

— Вы хотите сказать, что относитесь к группе ученых-радикалов, в этом все дело?

— Вы сейчас ищите рациональное для себя объяснение. Я должен Вас огорчить, но к ученым я имею самое далекое отношения. Я обычный волшебник, и таких как я, вокруг не так уж и мало. Общество людей, не наделенных магическими способностями, еще не готово принять нас, поэтому мы живем, скрывая от вас часть правды. Нет, конечно, теперь не сжигают на кострах ведьм и колдунов, не издеваются над сумасшедшими, и все же, вы не готовы.

— Разве в бреде сумасшедших есть смысл?

— Я всего лишь говорю о необходимости не отбрасывать чьи-то взгляды, идеи, понимание сути вещей, даже если они нам кажутся абсурдными и идут в разрез с нашими убеждениями.

— Если считаете, что я не в состоянии понять, зачем тогда Вы ко мне пришли?

— Думаю, Вам придется пока просто принять все, как есть. Это будет нелегко, но Вы являетесь высокопоставленным чиновником — человеком, который способен решить возникшие проблемы, поэтому постарайтесь быть терпимее ко мне и к тому, что узнаете. Эти проблемы связаны как раз с учеными, только магическими учеными, а точнее с их деятельностью, перешедшей все рамки дозволенного. Для начала я расскажу Вам одну легенду, являющуюся предысторией событий, — Министр замолчал, не торопясь начинать.

Этот кабинет разительно отличался от того, который занимал Артур Уизли в Секторе борьбы с незаконным использованием изобретений магглов. Теперь это было большое просторное помещение, обставленное удобной мебелью и имевшее огромное фальш-окно с прекрасным видом на горную местность. Точнее горную местность можно было обозревать сегодня, а вчера по желанию хозяина кабинета из окна можно было увидеть море.

Всю противоположную от окна стену занимали стеллажи со свитками пергаментов, разложенными в ячейках с непонятными обозначениями на ярлычках. Вероятно, такое расположение свитков было подчинено какой-то системе, представление о которой имел лишь хозяин кабинета.

У дальней от двери стены стоял невысокий столик, на нем расположился макет с двигающимися частями. Возле макета стоял в задумчивости сам начальник Отдела Тайн.

Рон, открыв дверь, застыл на пороге. Лицо его выражало крайнюю степень огорчения, последний раз Артур видел своего сына таким, когда хоронили Фреда.

— Что-то случилось? – отец, оторвавшись от созерцания макета, вопросительно смотрел на сына. – Может, зайдешь?

— Я не один. Со мной Гермиона, Гарри и… Малфой, – Рон вздохнул, давая понять, что сделал все, что было в его силах, пытаясь не допустить той ситуации, что сложилась теперь. – Гарри хочет увидеть, что происходит в Отделе Тайн.

После небольшой заминки, в течение которой Артур стоял с округлившимися глазами, его лицо расплылось в принудительной улыбке, выражая показное радушие.

— Гарри?! Какая приятная неожиданность! Зови всех, пусть заходят! – Артур направился к дверям, желая встретить гостей.

В дверном проеме показались еще трое, после чего хозяин кабинета пригласил присесть всю компанию на пухлый диван и пару кресел с обивкой золотисто-коричневой расцветки. Все сели, кроме Гарри. Пренебрегая правилами приличия, он подошел к макету и начал его разглядывать: в центре находилась небольшая круглая комната, к которой присоединялись две комнаты побольше, а вокруг них вращались еще несколько уникальных по форме и размеру помещений. Это чем-то напоминало модель солнечной системы — комнаты вращались с разной скоростью, то замедляясь, то ускоряясь, то приближаясь, то удаляясь от центральной. Потолки у помещений на макете отсутствовали, поэтому, приглядевшись, можно было увидеть содержимое. Стена круглой комнаты тоже находилась в движении, двигаясь в противоположную сторону относительно других комнат.

— Зал пророчеств, — тихо произнес Гарри. Одна комната остановились так, чтобы дверной проем совпал с дверью центральной комнаты, после чего эта дверь открылась. Некоторые из оставшихся комнат тоже остановились, состыковавшись между собой или с центральной, другие продолжали вращение.

– А где же вход в круглую комнату?

— Вход на макете не отображается, но войти можно беспрепятственно, а выход, появляется по необходимости. Раньше достаточно было произнести вслух слово «выход», теперь, чтобы он появился, нужно сказать еще и пароль. Этот пароль меняется каждую неделю и известен только сотрудникам Отдела Тайн, — Артур подошел к макету и с гордостью кивнул в его сторону. — Мое личное изобретение, я несколько месяцев потратил, чтобы создать макет своего Отдела.

Но Гарри сейчас интересовало совсем другое.

— Здесь семь комнат, я был только в четырех. Рон рассказывал о пятой, догадываюсь, что находится в шестой.

— Ты прав, комнат было шесть. Седьмой стала Лаборатория.

— Но дверей в круглой комнате гораздо больше…

— Чтобы запутать случайных посетителей. Расположение комнат постоянно меняется, так было и раньше.

— Что происходит в Лаборатории? – требовательно спросил Гарри.

— Может, все по порядку? Или Зал Пророчеств, Комната Времени, Комната Ума, Комната Смерти, Комната Планет и шестая комната тебя не очень интересуют? – Артур вопросительно смотрел на Поттера, но тот неопределенно пожал плечами. — Хорошо, давай начнем с Лаборатории. Если я правильно понял, ты хочешь посмотреть, чем там занимаются.

— Да, но есть еще один важный момент, который мне бы хотелось прояснить. Я хочу узнать про магические соглашения. Что в них, и почему Министерство заставляет подписывать эти договора заключенных Азкабана, поселенцев, и даже работников Отдела Тайн?

— Работников? Кого, например? – Артур искренне удивился.

Гарри посмотрел на подругу и его голос потерял уверенность:

— Гермиону.

— Насколько я знаю, никакого магического соглашения она не подписывала. Ты ошибаешься. При приеме на работу в Отдел Тайн мы все даем обязательство о неразглашении секретных сведений, не более того. Сегодня ради тебя и твоего поднадзорного я разрешаю сделать исключение, — Артур с приклеенной улыбкой посмотрел на Гермиону, отчего та сжала подлокотники кресла, в котором сидела, и уставилась в пол. — Думаю, мы начнем с Лаборатории и по порядку во всем разберемся. Прошу вас, взять жетоны. Без них вы не сможете пройти дальше заколдованной Черной двери, которая пропускает строго по одному человеку и только с жетоном.

Артур вытащил из ящика письменного рабочего стола пару круглых серебристых дисков, на видтаких же, какие были прикреплены у него самого и у Рона с Гермионой к мантии на груди, и отдал их Гарри и Драко. Последний молча следил за всем, настороженно поглядывая на Артура и напряженно о чем-то думая, словно решая какую-то задачку. Все по очереди вышли из кабинета и направились по мрачному коридору с серыми стенами к двери черного цвета, открывавшей проход в круглую комнату.

Рон чуть отстал, придержал Гермиону за руку и зашептал:

— Почему ты сказала неправду? Что ты скрываешь от меня?

Девушка остановилась, бросив взгляд на обернувшегося Артура, потом на Рона и тихо сказала:

— Соглашение было, но на словах. Я ничего не подписывала и не давала непреложный обет, но это не имеет никакого значения, потому что я все равно связана.

— Тебя шантажировали? Обещали что-то взамен? Прошу, скажи мне, — Рон нервничал, у него появилось нехорошее предчувствие.

Гермиона постояла немного в раздумье, закусив губу и глядя вслед ушедшим, выдохнула:

— Рон, не время для разговора, давай потом спокойно во всем разберемся, хорошо? – в ее взгляде читалась мольба.

— Ладно, пошли, — Рон в очередной раз подумал, что секреты у Гермионы никогда не переведутся.

* * *

С той поры как Гарри был здесь последний раз, круглая комната обрела другой вид: теперь стена и потолок не были черными, а переливались всеми цветами радуги, меняясь, как меняется небо, раскрашенное полярным сиянием. Сполохи давали свет, который становился то ярким - почти как солнечный, то практически угасал, погружая помещение в темноту. Как только вошел последний человек из группы, черная дверь закрылась, стена комнаты двинулась, и Артур тут же произнес:

— Янус, Лаборатория, — и пояснил, притворно улыбаясь: — Здесь немного изменили интерьер, чтобы не было так мрачно.

Вращение прекратилось, пол отдал в ноги небольшим толчком, и одна из дверей открылась, предоставляя доступ в большое светлое помещение, пространство внутри которого было разделено перегородками серебристого цвета, не доходящими до потолка. Дверей у отделений не было, но каждый входной проем закрывал полог из плотной ткани такого же серебристого оттенка. Вокруг была странная тишина, глухая и гнетущая. Не было слышно даже собственных шагов, создавалось ощущение, будто уши заложило, как бывает при сильном насморке. Гарри кашлянул ради эксперимента, но никто не среагировал, тогда он громко позвал Рона, и тот не обернулся, из чего последовал вывод — на Лабораторию наложено Заклятие Тишины.

Артур подошел к ближайшему отделению и приподнял серебристую ткань, после чего жестом пригласил всех туда войти.

Внутри этой странной комнаты Драко сразу же зажал нос, чтобы сдержать рвотный рефлекс, вызванный гнилостным запахом. Гарри среагировал чуть позже, когда разглядел на парящем столе разлагающийся труп, и так же, как Рон и Артур, закрыл нос рукавом. Гермиона, вдохнувшая «аромат», рванула в угол, где согнулась, сотрясаясь в рвотных спазмах. Когда содержимое желудка неприглядной массой оказалось на полу, девушка, недолго думая, уничтожила ее заклинанием Excuro, зажала нос и повернулась к остальным. Лицо у нее было бледное, какого-то землистого оттенка, глаза слезились. Она ссутулилась, трясясь мелкой дрожью, но сдаваться не собиралась и не уходила.

— Non odor! – беззвучно шевелил губами Артур, взмахнул палочкой и освободил свой нос, давая понять, что неприятный запах исчез. – Sonorus! Прошу прощения за неудобства.

Теперь его голос можно было слышать, но создавалось ощущение, будто звук проходит через толстый слой ваты. Гарри и Драко тем временем оглядывали все вокруг. В темных стенах были сделаны ниши с подсветкой, в которых снизу доверху располагались полки. На полках тесно стояли фиалы, содержимое клубилось, толкаясь в стенки, отчего фиалы подрагивали. Странная субстанция была расставлена по цвету от светлого к темному слева направо, начинаясь от очень светлой и заканчиваясь темно-серой. Возле распростертого гниющего тела мужчины, имевшего отвратительный вид, находился небольшой столик с двумя такими же фиалами, как на полках.

Артур уже открыл рот, вознамерившись сказать что-то, как передумал. Его взгляд, до сих пор обращенный на присутствующих, устремился в сторону выхода. В тот же миг все услышали измененный магией голос Невилла:

— Всем добрый день! Как вас тут много, — вошедший волшебник вопросительно смотрел на Артура.

— Невилл! Может, расскажешь уважаемым гостям, — тут Артур указал взглядом на на Гарри и Драко, — в чем заключается суть деятельности нашей Лаборатории.

— Да, конечно, с удовольствием, — удовольствия на лице Невилла не наблюдалось, напротив, было выражение растерянности. Он привычным движением поправил вязаную шапочку на голове и неуверенно начал:

– Мы занимаемся изучением… - он вдруг замолк, глядя в сторону трупа. Вся компания обернулась, но ничего особенного никто не заметил: мертвый мужчина, столик возле него, фиалы на полках. Гарри обратился к Невиллу, пытаясь закончить за него начатую фразу, предварительно усилив голос:

— …генетики магов? Ты как-то говорил об этом. Но разве для изучения генетических особенностей не требуется специальная аппаратура, такая, какой пользуются магглы? – ему отчего-то не верилось, что в Лаборатории занимаются именно этим.

— Это не совсем генетические исследования, во всяком случае, не в том виде, в котором они проводятся у магглов, — вмешался Артур и Гарри почувствовал вранье. Если здесь и проводились исследования, то к генетике они, скорее всего, никакого отношения не имели совсем. – У нас свои методы, и именно благодаря им мы синтезировали субстанцию, обладающую магической энергией, которая, находитсяво всей материи, что нас окружает. Именно управляя этой энергией, волшебники творят чудеса. Теперь мы пытаемся выяснить ее влияние на различные виды материи при непосредственном воздействии. Мы уже знаем, что чем субстанция светлее, тем позитивнее ее влияние и наоборот.

— Что Вы хотите этим сказать? – Гарри явно не понимал о чем идет речь.

— Ну, например, с помощью наших исследований установлено, что когда мы любим, в нас больше светлого, ненавидим – темного, но соотношение не постоянно, оно меняется, как постоянно меняются наши чувства и эмоции. Вероятно, что созидая, мы используем светлую силу, разрушая – темную. Причем непосредственное влияние субстанции зависит еще и от вида материи, сложности ее организации: более светлой субстанцией можно заставить раскрыться нераспустившийся бутон, но нельзя научить его разговаривать, с помощью темной можно вызвать гниль у свежего фрукта, но все равно это будет лишь гнилой фрукт. Надо отметить, что маги при помощи волшебных палочек могут гораздо больше, чем нам удалось добиться при непосредственном воздействии – они управляют силой на расстоянии, причем после тренировок это получается довольно ловко и с прогнозируемым результатом.

— Вы хотите сказать, что эта сила наполняет нас и все, что находится вокруг?

— Да, эта субстанция в большей или меньшей степени наполняет абсолютно все, что нас окружает.

— Даже этот труп?

— Даже его. Например, каждый из нас может поднять его в воздух, а это возможно как раз за счет магической силы, которую мы подчиняем своим желаниям, — Артур явно гордился своими достижениями, это сквозило в тоне каждого слова. — Если подвергнуть материю влиянию нашего концентрата, можно добиться некоторого эффекта на непродолжительное время, но потом более положительный эффект исчезает. Почему так происходит, нам пока не удалось узнать, видимо на стабильность влияет какой-то неизвестный нам фактор.

Артур подал знак Невиллу, и тот взял один из фиалов со светлым содержимым и капнул из него в открытый рот покойника. Моментально стали происходить изменения — гниющее тело зашевелилось. Мужчина сел, губы его растянулись в улыбке, глаза в бессмысленном восторге разглядывали окружающих. Невилл закрыл его наготу простыней.

— Субстанция в природе не существует вне материи, то, что ты здесь видишь, — Артур обвел рукой пространство комнаты, указывая на фиалы, — получено путем магического синтеза. Ты ведь помнишь Арку Смерти?

— Вы убиваете людей, чтобы получить эту силу? – вид у Гарри был ошарашенный. Еще бы он не помнил Арку – Сириус Блэк, его крестный, погиб, попав в нее.

— Нет, мы никого не убиваем! – Невилл замотал головой. – Используем растения и неживые предметы, даже животных не трогаем!

Гарри внимательно посмотрел на Невилла, потом на Рона и Гермиону, кивающих в подтверждение этих слов, и сделал вывод, что сказанное – правда.

— Проходя сквозь Арку, любая материя исчезает, оставляя после себя только эту загадочную субстанцию. Она каждый раз отличается по оттенку серого. Но почему-то наша субстанция не приживается в материи, и мыне можем управлять этой силой, как управляем, когда она находится вокруг нас в своем естественном состоянии. Почему так происходит — нужно выяснять, и, возможно, нам предстоит долгий путь. А пока, как видишь, общими усилиями специалистов всего Отдела мы добились лишь кратковременного эффекта, — Артур печально вздохнул, будто не надеялся, что эта работа окончится при его жизни. — Ты говорил, что догадываешься, что в шестой комнате, той, в которую дверь всегда закрыта. Что там, по-твоему?

— Дамблдор когда-то сказал, что в шестой комнате находится чудесная и очень могущественная сила. Он считал, что это Любовь.

— Вероятно, он был прав. Это и в самом деле чудодейственная сила. С ее помощью можно воскрешать мертвых, возвращать рассудок умалишенным, превращать истощённую землю в плодородную и делать многие другие очень нужные вещи. Сила Любви дает свет, как солнце. Но, к сожалению, получить такую силу в чистом виде нам пока не удалось. Та субстанция, что ты видишь, является смесью и, скорее всего, помимо Любви в ней присутствует Ненависть. Все попытки разделить их пока не увенчались успехом, но мы не теряем надежды, поскольку то, что получилось один раз, обязательно может получиться еще.

— Подождите. Выходит, что если вы решите эту проблему, станет возможным воскрешать мертвых? – эта мысль просто шокировала Гарри. Скольких людей можно было бы воскресить: родителей, Дамблдора, Снейпа и скольких еще — даже подумать страшно.

— Теоретически это так. Более того, при помощи силы можно будет бороться с болезнями, победить старость, да и других применений найдется предостаточно. Нужно только понять, как получить чистый экстракт. Теперь ты понимаешь, насколько перспективны наши исследования?

— Да, безусловно.

Тем временем оживший мужчина начал потихоньку меняться, возвращаясь в исходное состояние. Невилл уложил его и накрыл с головой, оставив торчать лишь руку.

— В этих фиалах ты видишь полученную нами субстанцию. И можешь заметить, что среди них нет абсолютно темной, как нет и абсолютно светлой, — продолжил Артур. – Да, ты упомянул аппаратуру, необходимую для исследований. Возможно, ты захочешь взглянуть на недавно обустроенную в нашей Лаборатории комнату с кристаллами, которая позволяет нам выявить намного больше, чем вся маггловская аппаратура вместе взятая. В этой комнате можно просканировать любой живой или неживой предмет, чтобы выяснить, каково в нем в данный момент соотношение светлого и темного. Для заключения результаты сканирования отправляют на обработку в другое место, о котором чуть позже. Как видишь, ничего особенного здесь не происходит, мужчина попал к нам, будучи уже мертвым. Продолжим экскурсию?

Он направился к выходу, давая понять, что в этом помещении все вопросы исчерпаны и говорить больше не о чем. Рон последовал его примеру, а Гарри, как Драко, Невилл и Гермиона, все еще задумчиво смотрел на труп. Вдруг кисть, видневшаяся из-под простыни, сжалась в кулак, отчего часть плоти, покрывающая кости, отвалилась. Все четверо, наблюдавшие эту картину, переглянулись, после чего Невилл стал настолько бледным, что белизной лица мог посоперничать с простыней, закрывающей труп, замотал головой и приложил к губам палец. Он выглядел настолько напуганным, что Гарри решил отложить выяснение возникшего по этому поводу вопроса на потом и двинулся к выходу.

Вся группа, к которой теперь присоединился Невилл, отправилась дальше по проходу между отделениями. Артур поднял полог в следующее относительно большое помещение, в центре которого стояло кресло с привязанным к нему домовым эльфом. Стены были усыпаны остроконечными мерцающими кристаллами насыщенного синего цвета. Из этих кристаллов поочередно выходили лучи, голубыми нитями устремляясь в сторону эльфа, преломлялись, проходя через него насквозь, и собирались к центру большого кристалла, подвешенного позади кресла. Кончик этого гиганта, с которого «стекал» концентрированный свет, был направлен вниз, прямо в центр воронки, вставленной в заполненный до половины темно-синим содержимым сосуд.

— Вы проводите опыты над эльфами? – возмущенно спросил Гарри и повернулся к Гермионе. – Так вот о чем ты хотела, чтобы мне рассказал Рон!

Щеки девушки заалели, она закусила губу и потупила взор, не смея посмотреть на Артура, с лица которого наконец-то отклеилась улыбка.

— Никаких опытов мы не проводим. Эльф с его же согласия привязан только для чистоты эксперимента. Вообще-то никакого вредного воздействия лучи не оказывают, лишь собирают информацию. Магические свойства сапфиров были известны давно, мы всего лишь систематизировали эти знания и применили на практике, — начальник Отдела Тайн был искренне поражен неосведомленностью Гарри в таком элементарном вопросе. — Через это кресло прошло много людей, эльфов, гоблинов, даже кентавры были. Все сотрудники Отдела Тайн здесь сидели, в том числе здесь присутствующие, и, как видишь, мы целы и невредимы.

— Тогда, может быть, продемонстрируете, как это было, заняв место эльфа?

— Хорошо, — Артур пожал плечами. — Рон, думаю, что сегодня можно прервать исследование с домовиком. Я сяду в кресло, ты будешь управлять кристаллами.

— Хорошо, — ответил Рон, глядя на Гермиону, которая собиралась что-то сказать.

— Мистер Уизли, я провожу эльфа, мне все равно необходимо уйти – Стивен ждет моих указаний, — Гермиона вопросительно смотрела на Артура.

— Хорошо, иди.

— Этот эльф здесь живет? – подумал вслух Гарри. Потом вспомнив, насколько большим казалось помещение, решил, что, скорее всего, эльф был не один. – Здесь живет много эльфов?

— Не только эльфы. Здесь много обитателей. Но давай во всем разбираться по порядку, хорошо?

Гарри согласно кивнул, наблюдая, как Рон, тем временем, остановил взмахом палочки выброс света из кристаллов и освободил эльфа, который как ни в чем не бывало соскочил с кресла и подошел к Драко, что-то неслышно говоря. Малфой лишь грустно смотрел на домовика, пока тот не ушел в сопровождении Гермионы. Артур занял освободившееся место, ремни кресла стянули его запястья и лодыжки, крепко привязав, последний свободный ремень захватил лоб, прижав голову к спинке кресла, после чего Рон снова взмахнул палочкой, и появился голубой свет. Зрелище было завораживающим, такую игру света вряд ли увидишь где-то еще.

Артур сидел спокойно, полуприкрыв глаза, казалось, что ему даже нравится происходящее. Пользуясь тем, что все следили за лучами, он потихоньку наблюдал за Гарри. Видел, как к тому приблизился Драко и незаметно для остальных сжал его ладонь. Отметил и реакцию Гарри — взгляд, который он бросил на Малфоя, и как в ответ сжал чужие пальцы. Может быть, кто-то расценил бы это как дружеский жест, но Артур, далеко не первый день живший на этом свете и воспитавший семерых детей, сделал свои выводы о том, что отношения между этими двумя молодыми людьми зашли далеко за границы дружеских.

— Достаточно? – спросил Рон у Гарри и, получив утвердительный ответ, прекратил танец голубого света.

Артур, освободившись от пут, пригласил всех пройти дальше, и комната с кристаллами опустела. Процессия двинулась по проходу вглубь Лаборатории. Следующий полог приподнял Рон, пропуская остальных в обычную жилую комнату, напоминавшую комнату Драко в поселении. От предыдущих помещений комнату отличало отсутствие потолка над стенами, вернее стены заканчивались раньше, чем обнаруживался потолок. Апартаментами такое жилье назвать было нельзя, но все необходимое присутствовало, особенно поражало большое количество книг на полках. Обитатель жилища был маленьким худеньким старичком с совершенно седой шевелюрой, он поднялся с небольшого кресла навстречу гостям, вопросительно подняв брови, положил открытую книгу на заваленный исписанными листками стол и хотел что-то сказать, но его опередил Артур:

— Не беспокойтесь, мистер Керн, мы всего лишь на минуту. Хочу представить Вам знаменитого в наших кругах Гарри Поттера. Он интересуется, как Вы поживаете.

Гарри протянул руку в знак приветствия, старичок сжал ее своей высохшей ладонью и беззвучно зашевелил губами. Спохватившись, Артур тут же исправил это недоразумение.

— Прекрашно все, прекрашно. Отлишная еда, вся необходимая для моей работы литература. Я шашлив! - зашамкал старик беззубым ртом. Мистер Керн не ожидал визитеров, поэтому вставная челюсть за ненадобностью мирно покоилась на полке в ванной комнате.

— Как можно быть счастливым взаперти? – из уст Гарри это звучало как констатация ужасного факта, а не вопрос. Он увидел непонятные знаки на листках бумаги, думая, что это похоже на какие-то формулы. – Вас держат тут насильно? Скажите, не бойтесь! Вы, наверное, подписали магический договор?

— Магичешкий договор? Вы в швоем уме, молодой шеловек?

— Простите, не хотел Вас обидеть, — тут же ретировался Гарри.

— Мистер Керн здесь исключительно по своей воле, он просто очень хочет помочь нам, ничего больше. Давайте выйдем, чтобы его не беспокоить, ведь мы ворвались так бесцеремонно, — дождавшись, когда все покинут жилье мистера Керна, Артур продолжил, обращаясь к Гарри: — Ты хочешь посетить всех, кто здесь сейчас живет?

— Нет, всех не нужно. Кто-нибудь из заключенных Азкабана здесь есть? Или поселенцы? Вы можете рассказать, что за магические соглашения с ними заключают? Только не делайте вид, будто бы этого не происходит. Когда умерла Миллисента Булстроуд, Вы участвовали в расследовании, значит, Отдел Тайн имеет какое-то отношение к поселенцам. А сегодня я был свидетелем того, как Люциуса Малфоя вынудили подписать какое-то соглашение. Он тоже здесь?

— Вопросов не становится меньше. Что ж, я попытаюсь на все ответить, — Артур, сделав несколько шагов по проходу, остановился. — Миллисента Булстроуд сотрудничала с нами и это теперь не секрет, а каждый из волшебников, кто принимает соглашение о сотрудничестве, подписывает соответствующий договор, в котором , в котором дает обязательствохранить тайну. Договор не подписывают только магглы и магические существа. Магглам — таким как мистер Керн - корректируют память сотрудники Отдела магических происшествий. С магическими существами заключается устное соглашение. Поэтому по стандартной процедуре, одобренной Министром, сотрудники Отдела Тайн должны принимать участие в расследованиях, связанных с насильственной смертью кого-либо из тех, кто хранит секреты Отдела. Это объясняется тем, что каждый волен поступать по своему усмотрению и в итоге все же может нарушить запрет о неразглашении тайны.

— Что происходит с таким нарушителем?

— Наказание суровое, но иначе нельзя. Как только секретную информацию получает кто-то, ранее о ней не знавший, осведомитель умирает.

— Вы думали, что Миллисента выдала кому-то тайну?

— Мы полагали, что она оставила послание, в котором могло быть что угодно. Мы знаем наверняка, что девушка при жизни никому не открыла секрет, но она была не в себе, ей могла прийти в голову любая нелепая мысль. Сам понимаешь, опорочить можно любое, даже самое хорошее начинание, поднять шумиху в прессе. Потом попробуй доказать, что дыма без огня не бывает, — Артур вздохнул, бросил взгляд в сторону Драко и, отвернувшись, продолжил: – Осужденные, отбывающие срок в Азкабане и в поселении здесь тоже есть. Но находятся они на таких же условиях, как и остальные: каждый может покинуть Лабораторию по своему первому требованию. Естественно, что они подписывают соглашения так же, как и все остальные маги. Я не знаю, какое соглашение подписал сегодня Люциус Малфой, но одно могу сказать точно – отца Драко здесь нет.

— Похоже, Драко здесь тоже нет, — Рон растерянно смотрел за угол. – Могу поклясться, что две секунды назад он стоял рядом со мной.

— У него твоя мантия-невидимка? – Артур обращался к Гарри. – Что ж Невилл, поищи, пожалуйста, Драко. А ты, Рон, отправляйся к выходу и проследи, чтобы мистер Малфой не ускользнул - после того, как мы с Гарри закончим, мне необходимо с ним побеседовать. А пока я хочу показать нашему гостю еще кое-что.

После того, как Невилл и Рон ушли исполнять приказание своего начальника, Артур пригласил Гарри пройти еще дальше вглубь Лаборатории, туда, где перегородки оставляли узкие проходы, петлявшие то в одну, то в другую сторону. Он легко ориентировался в этом лабиринте, поглядывая на непонятные обозначения на тканевых пологах. Наконец, он остановился и, повернувшись к Гарри, сказал:

— Пришли. Входи, тебе нужно многое узнать, — Артур пригласительным жестом направил гостя внутрь.

Помещение мало чем отличалось от того, где жил старичок, разве что книг не было, да и вообще признаков присутствия здесь жильца не наблюдалось: кровать аккуратно застелена, никаких личных предметов, дверь в крохотный санузел открыта и видно, что там никого.

— Здесь пусто, зачем мы здесь? – спросил Гарри обернувшись.

Артур стоял на пороге, придерживая полог. Лицо его стало очень серьезным, оно выражало сожаление.

— Теперь не пусто — ты здесь, — он виновато смотрел на опешившего Гарри. — Чуть позже мы поговорим, когда ты будешь готов. А пока тебе придется побыть одному. Уверяю, это для твоего же блага.

Гарри рванул к выходу, но как только Артур отпустил полог, стена стала глухой, без всяких намеков на наличие проема.

— Alohomora! – волшебная палочка Гарри была направлена на то место, где был проход, но ничего не изменилось. — Bombarda Maxima!

Гарри попытался аппарировать, хотя и знал, что в Министерстве это возможно сделать только с площадки для аппарации. Молодой волшебник заметался, все еще не до конца веря в происходящее, осматривая свою тюрьму, потом обессилено опустился на кровать, глядя на свою палочку, ставшую бессмысленной бесполезной вещью. Что теперь? Наколдовать воды в стакан, попробовать трансфигурировать стул в кресло или что-нибудь поджечь?

Подавив панику, которая мешала думать, Гарри поднял волшебную палочку кверху и заклинанием Relassio пустил сноп красных искр, взлетевших выше перегородок, надеясь, что кто-нибудь все же придет на помощь.

Артур, стоявший все это время по другую сторону стены, в которой раньше был проход, смотрел вверх, привлеченный вспышкой красного цвета. Одной рукой он опирался о стену, словно лишившись сил.

— Ты все сделал правильно. Это на данный момент единственный верный выход. И перестань мучить себя сомнениями.

Артур посмотрел на своего собеседника и тяжело вздохнул. Глаза Перси были холодными, как две льдинки, в них вспыхнула и угасла последняя красная искорка, выпущенная Гарри, придавая им зловещее выражение, и вдруг подумалось, что таким же холодным было и его сердце, расчетливо гнавшее кровь по сосудам.

Драко стоял возле того отделения, в которое поместили Гарри, стараясь запомнить расположение этого места. Он волновался, сомнение в правильности своих действий все же было.

Особых причин не доверять Артуру не возникало, особенно после таких обстоятельных объяснений по поводу исследований, проводящихся в Отделе Тайн. После этих объяснений почти все вставало на свои места. Почти все, если не принимать во внимание некоторые вопросы, появившиеся у самого Драко, но которые он задать не мог, лишившись этой возможности во время заседания Визенгамота, где решился вопрос о его переводе из Азкабана в поселение. Тогда он подписал договор, где очень подробно был изложен пункт о неразглашении тайны, а также пункт, исключающий возможность высказывать догадки, каким-либо образом связанные с предметом договора.

Во время пребывания в Лаборатории, его тянуло вглубь лабиринта, он чувствовал, что Артур врет и отец где-то рядом, и, повинуясь порыву, Драко решился отправиться на поиски. Улучив момент, когда никто не смотрел в его сторону, он накинул на себя мантию-невидимку и переместился таким образом, чтобы всех хорошо видеть, но самому оставаться вне зоны случайного касания. Он прекрасно слышал, как Артур отдает распоряжения Невиллу и Рону и видел, как нервничает начальник Отдела Тайн, увлекая Гарри внутрь лабиринта. Драко двинулся следом.

Дальше произошло странное событие: Гарри, приглашенный Артуром в какое-то помещение, обратно не вышел, и Малфой догадался, что Герой находится в заточении. Попытка помочь не увенчалась успехом — после заклинания Артура проем с внешней стороны исчез и не открывался даже с помощью магии. Тогда Драко, не зная толком, что предпринять дальше, двинулся на поиски отца, полностью положившись на свою интуицию.

Он проходил мимо множества комнат, заглядывая в них. Где-то были люди, в других находились гоблины, часть пустовала. Драко было странно, что никто не выходит из комнат, какая-то загадка была во всем этом. В какой-то момент ему стало казаться, что он ходит кругами, заглядывая в одни и те же комнаты. Надежда постепенно угасала, сменяясь тревогой, но подняв очередной полог, он наконец-то нашел того, кого искал.

Сидевший за столом отец заметил движение во входном проеме и начал заинтересованно смотреть в ту сторону. Драко вошел и скинул мантию-невидимку, судорожно дыша от напряжения. Люциус медлил пару секунд, затем бросился навстречу сыну, чтобы заключить его в крепких объятиях. Он что-то беззвучно говорил, но все понятно было и без слов: разлученные долгое время, отец и сынистосковались друг по другу. Прошла пара минут, а они все еще стояли обнявшись, словно боясь, что их встреча превратится в мираж. Вдруг отец, находившийся лицом к выходу, отстранился. Драко, вглядевшись в него, понял, что позади кто-то появился. В груди кольнуло холодной противной иглой страха, и молодой человек медленно развернулся в сторону выхода, готовясь к тому, что за свой необдуманный поступок придется понести наказание. В проеме стояла Гермиона.

— Накинь мантию и держись за моей спиной, — скомандовала она.

Драко быстро повиновался, не делая попыток задавать вопросы – в глазах у девушки застыл ужас. Почти тут же за ее плечом показался Артур.

— Входи, раз пришла,— дождавшись, когда она пройдет внутрь и пристроится в углу, он вошел следом. – Кого-то ищешь или опять решила развлечься? Так и знал, что пойдешь сюда. Допрыгаешься, и Рон обо всем узнает.

Гермиона покраснела, сцепив дрожащие руки. Сзади нее стоял Драко, у которого непременно возникнет вопрос, каким образом она развлекается с его отцом. Было стыдно и страшно, от выброса адреналина ее уже всю сотрясала мелкая дрожь.

— Не трясись, я обещал, что пока ты держишь язык за зубами, ничего никому не скажу. Или тебя так Люциус возбуждает? – Артур посмотрел в сторону хозяина комнаты, который с непроницаемым лицом стоял чуть поодаль. Начальник Отдела Тайн подошел к нему вплотную, испытующе глядя в глаза. – Будь моя воля, ты бы уже давно схлопотал смертельное непростительное.

Люциус спокойно выдержал взгляд и улыбнулся краешками губ. Он злорадствовал не потому, что именно его выбрала Гермиона для удовлетворения своих половых инстинктов, а потому, что знал виновника, создавшего причину, сподвигшую девушку к таким действиям. Виновником был Артур, который будучи человеком в целом здравомыслящим, в глубине души чувствовал свою вину, но, не имея возможности устранить негативные эмоциональные последствия своего поступка, которые накатывали на него удушливой волной стыда и бессильной злости при виде Люциуса, ненавидел его за свои же ошибки, как бывает с людьми, избегающими ответственности за результаты своих действий.

Артур прошелся по комнате, разведя руки, чтобы почувствовать то, чего нельзя увидеть — хотел поймать Драко-невидимку. Он действовал быстро, резкими движениями разгоняя воздух. Его рука чуть не задела лицо Гермионы, заставив ее отступить в угол и прижаться к Драко.

— Что-то случилась? – выдавила из себя девушка.

— Не прикидывайся, Рон тебе уже рассказал, в чем дело. Пришла поделиться новостью со своим любовником? Или кого-то ждешь здесь? – Артур остановился, прекратив примитивное сканирование, и внимательно посмотрел на Гармиону. – Пойдем, ты работаешь в другом месте, так что будь добра, покинь Лабораторию, и чтобы в ближайшее время я тебя здесь не видел. Ты поняла меня?

— Да. Уже ухожу.

Немного раздраженный Артур вышел и приподнял полог, который перехватила Гермиона, как только оказалась в проеме. Она придержала его чуть дольше нужного, чтобы Драко мог проскочить следом. Она надеялась, что он это сделает, ведь единственным его союзником, способным помочь, на тот момент была она, да и выбраться из этой комнаты потом он не сможет. Драко понял жест правильно и, проскользнув через проем, сжал сквозь мантию предплечье девушки, давая понять, что он рядом.

Артур решил лично проводить Гермиону до двери, ведущей в круглую комнату. Шли молча, лишь вопросительный взгляд Рона заставил его отца говорить:

— Нашей сотруднице необходимо заняться своей работой, она отправится в Комнату Ума. Мы справимся с проблемой сами.

Рон связал обеспокоенный вид отца и своей невесты с пропажей Драко.

Гермиона немного поколебалась, но все же задала волнующий ее вопрос:

— А где Гарри?

— Лаборатория большая, он тоже в поиске. Ведь он несет ответственность за своего поднадзорного, а Сэвидж за такие выходки по головке не погладит, — Артур покачал головой, давая понять, что вести сюда Драко было очень необдуманным поступком со стороны Гарри.

— До вечера, милая, — Рон поцеловал Гермиону в краешек губ, но увидев строгий взгляд отца, понятый как нарушение этики деловых отношений на рабочем месте, отстранился и пропустил ее вперед.

* * *

На столе появилась еда, напоминая, что настало время обеда. Приятный запах манил, но Гарри сидел, не шевелясь, погруженный в размышления. А подумать было о чем. Например, куда подевался Драко, в очередной раз действовавший безрассудно. Почему Рон, Невилл и Гермиона все это время отмалчивались – субординация или запрет? Кто кроме них работает в Отделе? Правду ли говорил Артур, и что могла означать эта изоляция без всяких объяснений? В курсе ли его друзья, что он тут сидит? И самое главное – кому вообще можно доверять?

В комнате появился Артур, держа в руках завернутый в ткань предмет и какой-то свиток. Гарри сидел спиной к входу и пропустил этот момент.

— Надеюсь, с тобой все в порядке, и отсутствие аппетита носит временный характер? Не пойми меня превратно, но я желаю тебе только добра. Я хочу, чтобы ты мне доверял, — Артур натянуто и неприятно улыбался, выражение глаз было холодным.

Гарри вздрогнул от неожиданности, но быстро справился с собой.

— С чего вдруг мне доверять Вам, может, после того, как Вы меня здесь заперли без всяких пояснений? Где мои друзья? – он негодовал.

— Друзья? Ты многого о них не знаешь. Тебе стоит кое на что посмотреть, тогда, возможно, ты иначе будешь оценивать ситуацию и относится к тем, кого ты называешь друзьями.

Артур развернул предмет, оказавшийся большой чашей, и, достав небольшой пузырек, вылил в нее его содержимое.

— Омут памяти? – Гарри поморщился. Подглядывать за кем-то было делом не очень приятным.

— Ты же хотел разобраться? Не то, чтобы я желал это демонстрировать кому-то, — Артур кивнул в сторону чаши, — но по-другому не получится расставить все по своим местам.

Гарри вздохнул, понимая, что выбор у него невелик, подошел к чаше и окунулся в нее.

* * *

Втянутый вихрем вглубь воспоминаний, он попал в помещение наподобие того, в котором сейчас находился сам. Все те же серебристые стены, минимум обстановки, рассеянный свет. На кровати сидел мужчина, не узнать которого было невозможно – это был Люциус Малфой. По всей вероятности он только что читал какую-то книгу, она все еще была в его руке, но взгляд был устремлен в другую сторону, туда, где находился стол.

Гарри проследил за его взглядом и увидел Гермиону, выглядевшую довольно странно, точнее странным было то, как она смотрела на Люциуса. Обычно сосредоточенная на своих серьезных размышлениях девушка напоминала сейчас самку во время гона. Она медленно расстегнула мантию, словно наслаждаясь самим процессом, и бросила на стул, глядя при этом Люциусу в глаза, наблюдая за его реакцией. Туда же последовала блузка, снимая которую девушка зацепилась за собранные на затылке волосы, отчего те рассыпались по голым плечам и спине. Она сделала шаг в сторону кровати и расправилась с юбкой, расстегнув ее и качнув бедрами, чтобы стряхнуть. Гермиона переступила через ставший ненужным предмет своего гардероба и сделала еще шаг в направлении Люциуса, который сидел с лицом, выражавшим искреннее непонимание: перед ним, оставшись в одном нижнем белье, стояла девушка, которую вряд ли можно назвать легкомысленной. С чего бы вдруг ей себя так вести?

Между тем, Гермиона избавлялась от остатков одежды, расстегивая кружевной бюстгальтер, сквозь светлую тонкую ткань которого просвечивали темные сжавшиеся соски. Бросив его куда-то в сторону, она медлила, не снимая трусики, глядя потемневшими от вожделения глазами на Люциуса, на то место, где под тканью брюк напряглась его плоть. Он тем временем уже откровенно разглядывал девушку, скользя взглядом по ее стройному телу: выпирающие ключицы, вздернутая по-девичьи грудь, тонкая талия, плоский живот, довольно узкие гладкие бедра, к которым так и тянуло прикоснуться. Терять особо ему было нечего, протянуть руку и опрокинуть девушку на кровать ничего не стоило, но он не спешил, словно не веря в происходящее.

Гарри не знал, стоит ли смотреть дальше, но решил, что, зайдя так далеко, нельзя пропустить какой-то неожиданный поворот событий и нужно досмотреть все до конца.

Гермиона сняла наконец-то трусики и, подойдя вплотную к Люциусу, раздвинула его ноги и опустилась между ними на колени. Она принялась за его брюки, освобождая член, который выскользнув, запутался в полах шелковой сорочки. Девушка положила ладонь на грудь мужчины, провела пару раз вверх-вниз и начала расстегивать маленькие пуговицы. Расправившись с ними и откинув мешающие полы сорочки, скользнула своими тонкими пальчиками по твердому торсу и коснулась члена. Люциус, у которого, по всей вероятности, давно не было женщины, застонал, прикрыв глаза, но тут же их открыл, чтобы увидеть последующее. Гермиона провела языком вдоль ствола, задержавшись на ободке головки, затем вобрала ее в рот и тут же выпустила, облизав, как большой леденец. Повторив так несколько раз, просунула член поглубже, глядя при этом Люциусу в глаза. Он нервно сжал в кулаке попавшуюся под руку простыню, ахнул, чуть подавшись бедрами навстречу, но зрительный контакт не разорвал. Гермиона толкнула его в грудь, чтобы он лег на спину, и, действуя теперь быстрее, стащила с него туфли, а затем и брюки с трусами, бросая вещи в сторону не глядя. Затем она развернулась к партнеру задом и, пристроившись к мокрому члену, медленно опустилась на него. Люциус ласково погладил ее бедра ладонями, ломая, вероятно, голову над тем, с чего вдруг такое счастье привалило. Он провел пальцами по ее ягодицам, соскользнув большим в ложбинку между ними, слегка нажал на сфинктер, и, решил, что пора брать инициативу в свои руки.

Люциус сел, перекинул стройные ноги девушки через свои и раздвинул их так, что теперь Гарри было хорошо видно, как плотно обхватила член ее плоть. Откинув мешающие длинные волосы Гермионы, Люциус прижался губами к ее спине, обхватив одной рукой гибкую талию, а другой смял нежную упругую грудь. Затем, откинулся на спину и, немного приподняв девушку обеими руками, заставил ее упереться в его бедра ладонями и двигаться. Гермиона стонала, прикрыв глаза, отдаваясь ощущениям. Это выглядело так естественно и так честно, что Гарри подумал о Джинни, которая никогда не бывала такой в постели.

Тем временем Гермиона в желании более тесного контакта соскочила на ноги, чтобы развернуться лицом к Люциусу. Он приподнялся, упершись руками в кровать позади себя и ожидая, что она предпримет дальше. Девушка, прерывисто дыша, оседлала его, предварительно закинув резким движеньем головы свои волосы назад. Она прижалась грудью к чужим губам, придерживая партнера за голову, и он нисколько не сопротивлялся, играя языком с соском девушки. Они двигались, постепенно ускоряя ритм, будто танцуя танец страсти под музыку, слышимую только им двоим. Люциус не выглядел сейчас ни тем хладнокровным аристократичным снобом, каким казался на свободе, ни тем жалким потрепанным жизнью узником, каким был в суде. Это был красивый мужчина средних лет, довольно хорошо сложенный и гармонично вписывающийся в эту сцену своей опытностью и отзывчивостью.

Гарри стоял, не в силах оторваться, проклиная магию, магию страсти. Он знал, что увидел слишком много личного и лишнего, но не мог прекратить смотреть.

Гермиона, опираясь на плечи Люциуса, задавала свой темп, глядя куда-то в стену и уже ничего не видя. Теперь даже конец света не мог ее остановить — она ощущала в себе восхитительное скольжение чужой плоти, ставшее сейчас единственным смыслом, чувствуя подступающий пик наслаждения. Громкий вскрик возвестил о том, что разрядка наступила, девушка, выгнулась дугой, как испуганная кошка, и, тяжело дыша, словно по инерции сделала еще несколько поступательных движений, затем приподнялась и спустилась на пол, отчего член выскользнул и шлепнулся Люциусу на живот. Люциус все еще был в сильном напряжении, он не ожидал от нее такой быстрой разрядки. Раскрасневшаяся Гермиона снова устроилась между его ног и, придерживая член рукой, снова вобрала его в рот, но теперь она действовала более активно, будто вознамерилась вырвать оргазм партнера любой ценой.

Гарри здорово возбудился, мало уже о чем думая, но мысль о том, где и когда подруга успела всему этому научиться, все же проскочила. Ее действия выглядели так непринужденно, словно это была другая Гермиона, совсем не та, повиновавшаяся разуму, с которой он дружил столько лет. Теперь перед ним была девушка, подчиняющаяся древним инстинктам, свободная и не закомплексованная, поблескивающая своей влажной кожей и нисколько не стесняющаяся своей наготы. Возможно ли такое перевоплощение? Не это ли имел в виду Драко, когда говорил «доверься своему телу»?

Люциус застонал, изливаясь. Гермиона, почувствовав во рту горячее семя, немного отстранилась, но продолжала двигать рукой, не обращая внимания, что брызги оседают на лице и волосах. Когда, наконец, это прекратилось, Люциус провел пальцами по ее лицу, не столько пытаясь вытереть, сколько ощутить, что все произошедшее – правда. Потом взял Гермиону за руку, заставив разжать пальцы, все еще сжимающие его член, поднес к губам, чтобы коснуться чувствительной кожи на запястье, и что-то произнес. Слов не было слышно, но Гарри мог поклясться, что Люциус сказал: «Я могу быть нежным, приходи еще».

Видение исчезло, вытолкнув Гарри обратно в реальность, с румянцем возбуждения на щеках и теснотой, возникшей в брюках от увиденного. Он сейчас очень жалел, что не накинул мантию и теперь вынужден стоять, демонстрируя Артуру недвусмысленную выпуклость под брюками.

— Обычная физиологическая реакция организма, — сказал Артур, для которого проблема не осталась незамеченной. — Ты все еще будешь утверждать, что Гермионе можно доверять?

— Это был… секс, — Гарри хотел сказать, что это был сумасшедший секс, но передумал. — Гермиона, конечно, не находилось под воздействием заклятия Imperio, но существует достаточно средств, способных повлиять на человека таким образом, чтобы наступило бесконтрольное половое влечение.

— Что ж, я вполне согласен. Только остается вопрос: почему для удовлетворения этой страсти нужно было привлекать Люциуса? Почему не Рона? И это было не один раз, точнее, это была самая целомудренная сценка.

— Я больше не собираюсь подглядывать, — Гарри отвернулся. Сама мысль о том, что Артур видел не одну откровенную встречу Гермионы и Люциуса, переворачивала все с ног на голову.

Как он может так спокойно об этом разговаривать? Как он общается с ней изо дня в день, когда видит, как она целует Рона? Скоро свадьба, неужели Артура устраивает невестка, ведущая себя временами намного хуже, чем готовая к случке сука?

— Рон знает?

— Нет. Конечно, нет. Между ним и Гермионой происходит нечто намного большее, чем просто страсть. Возможно, молодая особа скоро перебесится и перестанет себя так вести. Вправе ли я разрушать то светлое, что есть между ней и моим сыном? – Артур не дождался ответа на свои довольно глупые рассуждения от Гарри, находившегося под впечатлением от увиденного, и продолжил: — А еще мне хотелось бы, чтобы ты понял, что представляет из себя Драко Малфой. Ты думаешь, что его выпустили из Азкабана, благодаря твоему заступничеству? Его выпустили, потому что он предложил широкий спектр услуг, в числе которых… впрочем, прочитай сам.

Артур протянул свиток, глядя Гарри прямо в глаза.

* * *

Драко и Гермиона, благополучно выйдя из Лаборатории, оказались в круглой комнате, стена которой тут же начала вращение. Драко откинул мантию с головы, вознамерившись поговорить без свидетелей, появление которых в этой комнате не могло стать неожиданным.

— Так значит, ты трахалась с моим отцом? – если бы можно было пронзить взглядом, то в Гермионе уже была бы дыра.

— У тебя такой тон, будто я его насильно лишила невинности. Поверь мне, на все есть свои причины, — Гермиону все еще трясло, голос дрожал.

— В Лаборатории народу уйма, почему именно он? – Драко злился, нахмурив брови, медленно и с шипением выговаривая слова.

— Да, это был мой выбор, но он не был случайным. И не веди себя, как ревнивый муж — он твой отец, абсолютно взрослый человек, отдающий отчет своим действиям и вполне имеющий право на личную жизнь. Я не претендую на вашу фамилию, у меня свадьба через два месяца, так что советую тебе про все это просто забыть.

— Прежде ты мне все объяснишь.

— А то что, ударишь?

— Дура. Я не бью девчонок. Тем более ведьм – себе дороже, — Драко хмыкнул, думая, что такому железному характеру, какой был у этой девчонки, мог позавидовать любой супергерой. Не сильно-то попрешь против, тем более, когда зависишь от нее. И она отчасти права: если бы отцу не хотелось, то никакого секса не было бы, так что винить только ее глупо.

— Ладно, в любом случае нам нужно все спокойно обсудить. В помещении, где я работаю, есть еще один служащий. Он минут через двадцать уйдет по делам, и мы сможем спокойно поговорить. Только не делай глупостей.

— Хорошо, мамочка.

— Идиот, — расценив подколку со стороны Драко как шаг к капитуляции, девушка продолжила более спокойно: — Не подходи к аквариуму близко – это опасно.

Гермиона произнесла нужные слова, и стена остановилась, последовал еле уловимый толчок в ноги, одна из дверей открылась. Драко накинул мантию и вслед за Гермионой прошел в Комнату Ума.

То, что было внутри Комнаты, поразило его. Ничего подобного ему до сих пор не приходилось видеть: огромный аквариум в центре сам по себе был грандиозным сооружением, но то, что в нем плавало, невозможно было представить даже в своей самой смелой фантазии – там, в зеленоватой жидкости плавали мозги. На некотором отдалении от этого резервуара, на возвышении, к которому вела лесенка, стоял молодой человек со склянкой в руке. Склянка была наполнена синим содержимым — тем, что собиралось в комнате с кристаллами. Служащий вылил синее вещество в специальную емкость, которую соединяла с аквариумом труба небольшого диаметра. Было видно, как это вещество попало в резервуар, плавая сгустками в зеленоватой жидкости. Самое интересное было потом: мозги сплылись на эти сгустки, как рыбки на мотыль, захватывая добычу своими извилинами, после чего практически сразу начался другой не менее интересный, но более красочный процесс. Из одних мозгов начали выплывать призрачные цветные ленты, которые перехватывались и исчезали в других. Так продолжалось некоторое время, пока от этого совещательного центра не потянулась одна большая общая лента к объемному свитку пергамента, который висел на ролике возле аквариума, подобно рулону туалетной бумаги. Лента, извиваясь, коснулась пергамента, оседая на нем знаками, после чего, по мере заполнения, свиток начал разворачиваться.

Худой невзрачный парень с редкими волосами, все еще державший склянку, внимательно посмотрел на Гермиону и участливо проговорил:

— Странно выглядишь. Случилось что-то?

— Плохо себя чувствую. Стивен, мне нужно несколько минут, и я буду в порядке, — девушка направилась в комнату для персонала.

Комната была не очень большая, но уютная благодаря усилиям все той же Гермионы, которая дополнила обстановку из бездушной офисной мебели обилием цветов. Как только дверь плотно закрылась, Драко, последовавший за девушкой, стянул мантию, оглядываясь.

— Довольно мило, — он рассматривал колдофото в рамочке, стоящее рядом с цветочным горшком на невысоком стеклянном столике. На фото Гермиона подходила сзади к Рону, сидящему в кресле, потом обнимала и целовала в щеку. Оба улыбались и выглядели очень счастливыми. – Только не пойму – Рон до свадьбы тебе не дается что ли?

— У меня с Роном все прекрасно. Говорю это не потому, что считаю нужным перед тобой отчитываться, а чтобы ты кое-что предварительно уяснил. Объяснять суть моего поведения нужно последовательно, начиная рассказ с тех необычных объектов, что плавают в аквариуме, и, заканчивая тем, о чем говорил Артур во время экскурсии по Лаборатории – а он рассказал не всю правду.

Девушка направилась в сторону двери, ведущей, по всей видимости, в туалет. Драко ринулся за ней.

— Мне необходимо уединиться! – возмущению Гермионы не было предела, она пыталась закрыть дверь, но Драко не давал, пользуясь преимуществом в силе.

— Да брось, пореветь можешь и при мне. Не думай, что я так просто отвяжусь, рассказывай все давай.

Гермиона сдалась, отпустив дверь, подошла к большой белой раковине, открыла воду и подставила ладони. Драко видел в зеркало, висящее над умывальником, что губы у нее затряслись и по щекам потекли слезы. Он приблизился сзади, оперся руками на края раковины по обе стороны от девушки, словно боялся, что она сбежит, положил подбородок на ее подрагивающее плечо и проговорил:

— Чем раньше начнешь, тем раньше станет легче.

Она посмотрела на его отражение в зеркале и, всхлипывая, проговорила:

— Ты не понимаешь, это не так просто.

— Не просто что? Рассказать, зачем ты бегала к моему отцу? – Драко втянул сильнее воздух и почувствовал еле уловимый яблочный аромат, исходящий от Гермионы.

— Не маленький, сам догадался уже. Или ты хочешь какие-то подробности?

— Поверь, я один раз случайно видел отца голым и все его подробности разглядел. Нормальные такие. Так что опустим этот момент. Хотя, наверное, приятно, когда в тебе такая штука двигается?

— Тебе ли не знать, приятно или нет ощущать внутри себя член, – парировала Гермиона, встретившись в зеркале глазами с Драко. Она отметила, как он похож на отца внешне. – Ты ведь гей.

— По шнуркам определила? – Драко отстранился, давая возможность Гермионе привести лицо в порядок.

— По тому, как ты холодно на меня смотришь. И Гарри как-то раз вскользь обмолвился про твои предпочтения.

— Обычно смотрю. Не обязательно все должны на тебя похотливо смотреть. Интересно, так Поттер про меня рассказывал что-то?

— Немного. Но мне кажется, он к тебе не ровно дышит.

— Вот как? Что ж, приятно слышать. Ты ведь ревновать не будешь? – Драко подумал, что если еще и Поттер в коллекции любовников Грейнджер – это уже слишком.

— Гарри? К тебе? Нет, мы друзья. У меня Рон, — Гермиона усмехнулась, приняв слова Драко за шутку. – Ваш интерес друг другу я помню еще по Хогвартсу. Ты не будешь ведь отрицать, что испытывал к нему влечение еще тогда? Этого только непрошибаемый Рон не замечал.

— Мне всегда нравился Поттер. Но тогда не сложилось, мы были по разные стороны баррикад, -Драко вздохнул, пора было прекращать этот разговор «по душам». — Что ж, все просто отлично. Поскольку мне твой Уизли индифферентен и на твои отношения с моим отцом я тоже могу закрыть глаза, то думаю, что нам с тобой определенно нечего делить, мы не являемся соперниками, и может теперь, наконец, придумаем, как спасти двух небезразличных нам людей?

— Двух? Если один из них Люциус, то кто второй?

— Странно все-таки, когда ты называешь отца по имени. В уме просто не укладывается: Гермиона Грейнджер – горячая штучка. Хотя в твоем исполнении его имя звучит сексуально, — Драко ухмыльнулся, в голове упорно рисовались какие-то гадкие картинки. Он мотнул головой, отгоняя наваждение, и продолжил: – Второй - Гарри, его Артур запер в комнате в центре Лаборатории, и чует мое сердце — не просто так. Поэтому прошу, не томи уже, излагай по порядку, что здесь происходит.

Гермиона задумчиво глядела покрасневшими глазами на себя в зеркало. Новость о том, что Гарри заперт, мигом привела ее в чувство, заставляя мозг активно работать.

— Хотя нет, сначала я, — спохватился Драко. — Прежде ты должна знать, что я связан соглашением, по которому я не могу делиться информацией, имеющей отношение к его предмету. То есть, спрашивать я могу, но на чужие вопросы отвечать не буду, учти это. Разорвать это чертово соглашение может только Визенгамот. Сама понимаешь, я сейчас не в том положении, чтобы добиваться слушания по этому вопросу. Еще сложнее будет убедить членов суда его расторгнуть, тем более, если председателем будет Перси Уизли.

— Ты прав, пора уже что-то делать, — Гермиона собралась с мыслями, подытоживая весь разговор. — Мне будет это стоить отношений с Роном, но другого выхода нет. Я посмотрю, ушел ли Стивен, — Гермиона вышла.

Драко опустил крышку унитаза и сел сверху. Сунув руку в карман, он выудил оттуда смятый листок бумаги, повертел в руках и решил показать его Гермионе прежде, чем она что-то расскажет. Он так до сих пор и не понял, что хотела сказать Миллисента своим посланием, переданным через Дилана. Драко представил, как глупо он сейчас смотрится со стороны и переключился на размышления о том, сколько важных решений принято людьми в туалете.

Свиток был довольно объемный и содержал более сорока пунктов, очень подробно излагающих предмет соглашения, суть которого состояла в том, что подписавшийся обязался осведомлять Сэвиджа обо всем, что происходит в поселении. Был отдельный пунктик и насчет Гарри, приписанный самым последним. Там оговаривалось, на что нужно акцентировать свое внимание при встречах, как вести себя и ненавязчиво задавать вопросы, как излагать полученную информацию в отчетах, подкрепляемых мыслисливами. Подпись, стоявшая в самом низу, была очень разборчивой, не узнать ее Гарри не мог, так как видел раньше неоднократно, и состояла из трех слов: Драко Люциус Малфой. Получалось, что Драко шпионил за друзьями и за своим приставом, составляя подробные отчеты и передавая Сэвиджу? Невероятно. Не слишком ли много потрясений для одного дня?

— Этого не может быть, — Гарри подверг сомнению предложенную информацию — отрицать всегда легче, чем принять правду и под ее давлением изменить свое отношение к человеку, тем более, что перемены были кардинальными. Вскочив на ноги, он заметался по комнатке.

— Ты можешь проверить подлинность подписи и самого договора, если не доверяешь моему слову. Но поверь, случайностей в нашей жизни не бывает, и Драко сблизился с тобой не просто так, а для достижения определенных сугубо личных целей, — Артур говорил спокойно и уверенно, его глаза были бесстрастными.

— У него была больна мать, ему нужна была моя помощь! — Гарри почти кричал, его распирало от избытка чувств. И тут он уцепился за неоспоримое, как ему показалось, доказательство невиновности Драко: — Он не мог так поступить, потому что… не мог!

— О, узнаю горячее гриффиндорское сердце, — при этом Артур не проявил никаких эмоций, словно ничего в этой жизни не могло его удивить. — Нарцисса была действительно больна, но опять же, ее выздоровление — это одна из преследуемых Малфоем личных целей. Я могу привести некоторые факты, отраженные в его отчетах. Например, про ваш поход в Комнату Конфиската.

— Про это мог сказать Рон.

— Ну, хорошо. Тогда скажи, откуда я мог узнать про то, как вы вместе поили Нарциссу зельем в больнице или про то, как ты после смерти Миллисенты пообещал поселенцам изменить их жизнь? А может, тебе показать мыслислив, где ты наблюдаешь за Драко, танцующим с Майлзом Блетчли? Достаточно, или нужны более интимные примеры?

— Хватит…

Это было тяжелым ударом. Нет, конечно, Драко не клялся ему в вечной любви, он вообще ничего не обещал. Но чтобы так обворожительно улыбаться, соблазнять Гарри, а потом хладнокровно докладывать про все Сэвиджу? Ни один человек, которого ни разу так жестоко не предавали, не поймет, как нестерпимо больно быть обманутым тем, кто тебе далеко не безразличен. Привычный мир начинает рушиться на глазах, сколько пройдет времени, пока из руин опять возникнет что-то стоящее?

Гарри обессилено прислонился к стене, словно без опоры стоять не мог.

— Многое было подстроено. Ты не задавался вопросом, почему освободили его мать?

— Сэвидж сказал, что Драко нанял хорошего адвоката, который приложил немало усилий и помог добиться освобождения.

— Твой босс не мог сообщить тебе другую информацию. На самом деле освобождение Нарциссы — обещанная награда по договору, только и всего. Сам посмотри, пункт 31, там подробно написано. Лечить ее никто не обещал, поэтому он сам этим занимался, но вот данное нами обязательство освободить ее, мы выполнили, – Артур говорил убедительно, точнее, убедительными были излагаемые факты, включающие это подлое соглашение. — Когда ты ушел из Аврората и так рьяно начал отстаивать права Малфоя, став его приставом, у нас возникли опасения, что со временем тебя заинтересует деятельность Отдела Тайн, сопряженная с сотрудничеством с поселенцами. Некоторые события для тебя не могли остаться незамеченными, и мы предвидели, что ты попытаешься вникнуть в суть того, чем мы занимаемся, поэтому решили подстраховаться и приписали к соглашению осведомителя пункт, касающийся тебя. Это не очень честно, но сделано это было из лучших побуждений – не хотелось, чтобы ты наломал дров.

— Но вы могли мне все объяснить.

— Гарри, все, что ты сегодня узнал – это секретная информация, разглашать которую без особой необходимости никто из нас не вправе. Но сейчас возникла именно та необходимость, которая позволила все объяснить: в своих корыстных действиях Драко зашел слишком далеко, увлекая за собой и тебя. Он, конечно, докладывал о твоих действиях, но о своих гнусных намерениях, как ты сам понимаешь, в известность нас не ставил.Поверь, он старался с тобой сблизиться не для нас.

— А для чего, по-вашему? Зачем он скрылся? – Гарри говорил тихо, запал прошел и внутри он ощущал пустоту, как бывает после большой потери.

— Это наш просчет. Возможно, он нашел способ обойти договор и собирает компромат, чтобы шантажировать Министерство Магии. Для этого ему необходимо было сюда проникнуть, и он подстроил все так, чтобы ты думал, что попасть сюда — это твое желание. Конечная цель Драко понятна – освободить Люциуса, ведь по поводу его свободы речь никогда не шла, поэтому единственный механизм для его освобождения – это низкий шантаж, даже можно сказать акт террора, направленный против магического сообщества, — Артур неотрывно смотрел на Гарри, чуть прищурив глаза. — А Нарцисса сегодня благополучно покинула страну, об этом даже заметка есть в «Пророке».

Он свернул пергамент и сунул во внутренний карман, не спеша прошелся по комнате несколько раз, собираясь с мыслями.

— Да, кстати, аппетита у тебя нет, и мне это понятно – после такого наплыва негативной информации он у кого угодно пропадет. Но чай я все же советую тебе выпить. Он с мятой, успокаивает, наши эльфы замечательно его готовят, — Артур хлопнул в ладоши, и перед ним появился домашний эльф. Гарри показалось, что это тот же самый, что был в комнате с кристаллами, но теперь он уже ни в чем не был уверен. Начальник Отдела Тайн распорядился, и почти сразу же на столе возникла кружка с дымящимся напитком.

— Да, чай – это здорово, — Гарри это произнес для того, чтобы почувствовать хоть какую-то почву уверенности под ногами. Кто будет спорить, что чай – это плохо?

Он сел за стол, вдыхая аромат свежего чая с мятой, бессмысленно уставившись в пространство и пытаясь переварить обрушившуюся информацию.

— Гарри, тебе необходимо побыть немного здесь. Поверь, я не желаю тебе зла, наоборот, хочу только помочь, ведь ты для меня почти как сын. Просто ты находишься сейчас в том состоянии, когда человек способен наделать много глупостей, — Артур наблюдал, как Гарри отпивает из кружки. – Мне бы хотелось, чтобы ты четко усвоил одну вещь: Драко нельзя верить. Что бы он ни говорил, как бы ни пытался показать тебе свою симпатию, знай, он это делает, чтобы достичь своей цели, а ты для него всего лишь орудие, которое в любой момент может стать ненужным. Я, конечно, переживаю за твои отношения с Джинни – а она тебя бесспорно любит – ведь Малфой, как я думаю, активно их разрушал, но еще хочу предостеречь от того разочарования, которое ждет тебя неизбежно, если ты позволишь Драко себя дурачить. Он влез к тебе в душу ради своей выгоды, и мне нелегко далось решение о том, чтобы сообщить тебе правду, но иначе я не мог поступить. Ты ведь поддался на уговоры Малфоя и способствовал несанкционированному проникновению в Министерство Магии – это во многом говорит о том, насколько далеко зашли ваши неформальные отношения, насколько ты стал подвержен его негативному влиянию, пора было что-то менять.

На Гарри накатила необъяснимая сонливость, веки слипались. Мысли начали путаться, хорошо воспринимался только голос Артура, помогшего добраться до кровати.

— Мы не думали, что Малфой так легко возьмет тебя в оборот, что ты начнешь ему доверять. Однако, надо полагать, он не случайно попал на факультет Слизерина — Драко хитер и коварен, противостоять его обольщению простодушному гриффиндорцу очень сложно, — Артур наблюдал, как Гарри медленно погружается в сон. – Не верь ему, не верь…

Герой еще некоторое время засыпал, слыша слова как сквозь туман, затем провалился в глубокий сон. Артур вышел из комнатки, чуть не столкнувшись со своей точной копией.

— Как он? – спросил двойник. – Скажи, ведь вреда никакого не будет?

— Перестань паниковать. Я просто погрузил его в необычное состояние, магглы этот метод называют гипнозом. А потом внушил Гарри, что он плохо относится к Драко, очень плохо, — говоривший начал меняться, он превращался в Перси, голос тоже стал другим.

— Так он все-таки поверил, что соглашение настоящее?

— Да, не стал даже проверять. Затем я привел несколько фактов из тех, что нам сообщили Рон, дежурный аврор в больнице и настоящий осведомитель, чтобы Гарри поверил в то, что Драко постоянно доносил. Это повлияло на Гарри очень сильно, вызвав целый вихрь эмоций, мешая мыслить критично. Зелье, вводящее в транс, можно было и не использовать — твой будущий зять был готов к внушению и так, его потрясение было слишком велико, но снадобье безобидное и нам нужно было действовать наверняка. Поэтому почти полностью усыпив сознание при помощи зелья, и тем самым миновав контроль в виде критического мышления, я проник очень глубоко в подсознание и оставил там нужную информацию. Когда Гарри проснется, он будет помнить только часть разговора, где приводились факты, подсознание сразу же услужливо подкинет необъяснимые негативные эмоции, что в результате совершенно изменит его отношение к Драко на отрицательное. Это лучше, чем стирать память нашему будущему родственнику, несколько месяцев жизни – слишком большой период.

— Ты ведь не из этических соображений не хочешь стирать ему память. Ты прекрасно знаешь, что просто так память у здорового человека не пропадает и боишься, что возникнут вопросы, на которые тебе не захочется отвечать, — Артур ссутулился, было заметно, что ему, несмотря на веские доводы сына, происходящее совсем не нравится.

— Пусть так, это ничего не меняет. Когда Гарри проснется, он изменит свое мнение о Драко, а этого вполне достаточно. Нам остается только поймать самонадеянное Малфоевское отродье. Даже если он сейчас нас слышит – без разницы, ему это уже не поможет, — Перси окинул взглядом Лабораторию, потом посмотрел на Артура. – Мы должны довести дело до конца, ты ведь знаешь, насколько это важно.

— Не считай меня идиотом. Я знаю, почему ты так стремишься получить результат – препарат откроет для тебя неограниченные возможности, ведь ты вряд ли поделишься открытием с общественностью. Я не удивлюсь, если у тебя составлен план завоевания мира, — Артур грустно усмехнулся, взгляд у него был совершенно пустой.

Разговор и на самом деле подслушивали. Только был это не Драко – за углом, прижавшись к стене, стоял испуганный Невилл, обливаясь холодным потом, внимательно слушая и боясь шелохнуться. Если его обнаружат, где гарантии, что не поступят также как с Гарри или того хуже?

* * *

— Пойдем, Стивен ушел и сегодня уже не вернется. Я объясню тебе, почему вдруг начала себя так вести и расскажу то, о чем умолчал Артур, — Гермиона выглядела решительно.

Драко, абсолютно не догадываясь, что минуту назад в Лаборатории его объявили террористом, протянул записку, поднявшись, наконец, с унитаза.

— Прочти. Это передала мне Миллисента, перед тем, как повесилась.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? Как же твое обязательство о неразглашении секретной информации? – Гермиона не решалась взять измятый листок.

- Я не могу сообщать определенные сведения, имеющие отношение к предмету соглашения, а это послание для меня просто набор слов. Может, тебе оно о чем-то скажет?

— Хорошо. Я попробую понять, — Гермиона задумчиво смотрела на записку. – «Разделить нельзя». Кажется, я догадываюсь, о чем это. Идем.

Они вышли в помещение, где стоял аквариум с плавающими мозгами, различавшимися по размеру. Некоторые из них казались гигантами.

— Это наш мыслительный центр. Здесь происходит обработка любой информации, в том числе полученной при сканировании. Нужно всего лишь дать материал для изучения, задать интересующие вопросы, и мозги, взаимодействуя, анализируют информацию и дают ответы в виде призрачных лент, которые оседают на пергаменте знаками. Это слова, диаграммы, рисунки, графики – все, что необходимо, чтобы предоставить подробный ответ. Заполненные пергаменты хранятся в кабинете у Артура. Помнишь, я сказала, что близко подходить опасно? Это потому, что коснувшись ленты, можно получить травму, вылечивать которую придется долго.

— Что это за зеленоватая жидкость? Запах отвратительный, — Драко поморщился.

— Ты прав. Запах невозможно уничтожить даже заклинаниями. Это волшебная жидкость, она не позволяет мозгу умирать, питая его и сохраняя способность мыслить. Мало того, мозги в этой жидкости развиваются, смотри, какие монстры! – Гермиона указала на пару особенно больших экземпляров. – Чем активнее они думают, тем больше становятся, ведь вся проходящая через них информация сохраняется, накапливаясь и участвуя в последующих процессах мышления, а для этого нужно все больше нейронных связей. (1)

— Так тебя от этой зеленой жидкости тошнит?

— Да, от нее. Когда я пришла сюда работать, то пожаловалась на противный запах Артуру, и он предложил мне одно средство, благодаря которому мне должно было стать легче. Он дал мне тот загадочный препарат, который заперт в фиалы в кабинете у Невилла.

— Ты испробовала его на себе?

— Светлый состав. Артур сказал, что действие не длительное, но зато очень положительное. То есть, приняв его, я должна была более позитивно посмотреть на источник моего дискомфорта, почувствовать эйфорию от запаха, что ли. Так и было, но на следующий день появился побочный эффект — сильное половое влечение, которое я контролировала пару дней, собрав всю силу воли. Но мое неуемное желание и возможности Рона сильно не совпадали, и у меня случился срыв. Сам понимаешь, иногда так бывает даже у людей не подверженных влиянию извне, просто у них избыток своих необузданных гормонов.

— Ты говоришь об этом так, будто не получала от секса удовольствие.

— Все хорошо в меру. Длительный излишек чувств – это не запас тыквенного сока или галеонов, он ведет к нарушению баланса в организме, магглы называют это стрессом. Я чувствовала себя хорошо только тогда, когда занималась сексом, все остальное время было для меня пыткой, поэтому и решилась на отчаянный шаг – пришла к твоему отцу. Никто не знал ведь, что он находится не в Азкабане, а в Лаборатории, тем более, скоро должна была состояться казнь. Вот я и подумала, что никто не узнает о нашей связи. Ну, а для Люциуса это был способ скрасить время.

— План не удался, как я понимаю? – Драко криво усмехнулся.

— Артур застукал меня, когда я в очередной раз выходила из комнаты твоего отца. Он заставил Люциуса поделиться воспоминаниями, ну, а я потом получила свою порцию нравоучений.

— Значит, этот старый извращенец видел ваши свидания?

— Похоже на то. Но он чувствует свою вину – средство было недостаточно опробовано, чтобы можно было его использовать без опасения причинить вред.

— Что значит, недостаточно опробовано? Его испытывали на живых людях? – Драко удивленно вскинул брови.

— Да. Его испытывали сначала на предметах, потом на животных, эльфах, гоблинах, магглах, кентавр один был, потом перешли на заключенных Азкабана, поселенцев…

— Постой, моя мать, отец – на них тоже проводили испытания? – светловолосый волшебник застыл с открытым ртом, требовательно глядя на Гермиону.

— Еще как. Вскоре выяснилось, что действие препарата недолговременно, зато практически у всех возникают побочные эффекты, которые проходят сами спустя время.

— Только не говори, что мои родители постоянно хотели секса, — Драко сморщился и замотал головой.

— Нет, такой эффект только у меня, — Гермиона грустно улыбнулась. – У Нарциссы появилась гоблинская чума, у Миллисенты – депрессия, у Дилана Брауна – потребность в наркотиках, Блейз мерил время сигаретами, то есть, у всех по-разному. Причина, по которой эффект был разным, точно не установлена. Возможно, она была обусловлена составом используемой субстанции, разным в каждом отдельном случае, или это индивидуальная предрасположенность, а может быть, источником послужил целый ряд факторов – мы так и не разобрались. Все бы ничего, временные трудности можно как-то пережить, но я натворила глупостей, которые мне дорого обойдутся, Дилан стал зависим от наркотиков, Миллисента не выдержала и повесилась. Твоей матери, можно сказать, повезло, она пострадала, но без последствий, если не считать стертой памяти.

— Ты хочешь сказать, что ее выздоровление было вопросом времени?

— Совершенно верно.

— И я зря рисковал, собирая ингредиенты, готовя зелье и пичкая им мать?

— Болезнь со временем прошла бы сама по себе, но возможно, ты ускорил процесс выздоровления, — Гермиона вздохнула. – Твой отец был единственным, на кого препарат никак не повлиял. Все сразу заинтересовались феноменом, ведь объяснение факта такой стойкости должно было дать ответы на многие вопросы. Именно для того, чтобы разгадать тайну и отменили смертную казнь Люциуса, а вовсе не потому, что ты нашел хорошего адвоката.

— Я его уговорил подписать соглашение, пообещал помочь. Я многого не знал, а теперь, получается, втянул его неизвестно во что. Сейчас мне понятно, почему он не хотел подписывать договор – для него лучше умереть, чем быть подопытным кроликом пожизненно, — Драко медленно обходил аквариум, наблюдая за перемещениями мозгов, представляя себе отца, за которым ведут постоянное пристальное наблюдение. – А ведь я мог попробовать помочь хотя бы Милиссенте, если бы знал, что ее депрессия скоро пройдет, но я-то думал, что она расстроена тем, что ее вынуждают выйти замуж за маггла.

— И это тоже сыграло свою роль. Ей не просто предложили выйти замуж за маггла в обмен на свободу. Ее вынудили заключить соглашение, в котором были прописаны жестокие обязательства. Миллисенту хотели подвергнуть воздействию препарата в период беременности, чтобы мы могли наблюдать возможные изменения в развитии плода.

— Но в результате ребенок мог родиться нездоровым?

— Я не знаю, он мог стать каким-то другим. Ты считаешь меня бессердечной? — Гермиона посмотрела Драко в глаза. – Я сама себе противна и давно уговариваю Рона рассказать все Гарри. Министр обязательно прислушается к мнению Героя прошедшей войны. Нужно прекращать эти эксперименты.

— Почему Миллисенту хотели скрестить с магглом? – Драко преднамеренно употребил слово «скрестить», давая понять, что с людьми поступали бесчеловечно. Гермиона поморщилась.

— Так решил мозговой центр, обработав результаты сканирования множества людей. Он подобрал несколько пар, наиболее подходящих для эксперимента по особым критериям. У этих пар потомство должно было появиться более жизнестойкое и особым образом развиться под воздействием субстанции.

— Как я понимаю, у Пэнси была аналогичная ситуация? На меня у вас тоже были какие-то планы?

— Были, но тебе повезло больше, чем остальным. Когда ты был здесь в прошлый раз – Артур как-то обмолвился, что тебя приводили в Лабораторию еще тогда, когда ты находился в Азкабане — то тебя лишь просканировали и собрали информацию, переработав которую наш мозговой центр вынес резолюцию о твоем сходстве в большей степени с матерью, чем с отцом. Это сыграло свою роль, но в любом случае, немало усилий для твоей неприкосновенности, сам того не зная, приложил Гарри, иначе тебя тоже бы заставили принимать препарат. Все то время, пока ты был в Азкабане, он боролся за твое освобождение, считая приговор несправедливым. Он разговаривал с Министром несколько раз, дело получило резонанс в прессе, и как результат — тебя перевели в поселение, заставив подписать соглашение. Но Гарри стал твоим приставом и очень интересовался всем, что с тобой связано, поэтому тебя решили оставить в покое.

— Нам нужно попасть к Министру. Жаль, что рассказать ему я ничего не смогу, только поприсутствовать. Да и кто бы мне поверил? Мое слово – пустой звук, если оно не под Веритасерумом, — Драко грустно улыбнулся.

— Сегодня уже не получится, рабочий день подошел к концу, и все волшебники покидают Министерство. Да и Гарри с нами сейчас нет, не мешало бы сначала его вызволить. И вот что еще — ты не можешь остаться здесь, тебе нужно попасть обратно в Лабораторию. Я уйду, а это значит, здесь никого не должно быть. Если ты останешься, Комната Ума на макете Артура останется неподвижной, а в отсутствие персонала она должна вращаться. Мы пойдем к Министру завтра, с Гарри или без него.

— Ты собираешься уйти? – Драко недоумевал, нужно срочно спасать Героя, а она собирается провести вечер в семейном кругу?

— У меня нет выбора. Мы с Роном должны встретиться у выхода через пятнадцать минут, — у Гермионы на глазах опять блеснули слезы. – Если я не приду, то наш план провалится. Чтобы осуществить задуманное, мне придется вести себя, как ни в чем не бывало.

— Значит, я вытащу его сам, найду способ, — Драко злился, одновременно понимая, что Гермиона права и если еще и она окажется в опале, то попасть к Министру вообще не получится. — Ты можешь под каким-нибудь предлогом вернуться в Лабораторию?

Гермиона вздохнула. Если ее увидит Артур, последует нелегкий разговор.

— Идем, что-нибудь придумаю. Но обратно без меня вы не выберетесь — пароль сменят, да и скорее всего, оставят кого-нибудь дежурить у двери. Завтра что-нибудь придумаю, чтобы вытащить тебя и Гарри из Лаборатории, — Гермиона уже направлялась к выходу.

— Грейнджер, подожди, скажи, о чем хотела сказать Миллисента?

Гермиона остановилась и опять невесело вздохнула – очередное признание было не из приятных.

— Когда-то давно мы были с Гарри в Комнате Смерти, точнее, мы там сражались. Так случилось, что его крестный попал в Арку, что находится в центре Комнаты, буквально провалился внутрь, не появившись с другой стороны, просто исчез. Тогда Гарри захотел вернуть его и очень близко подошел к Арке. Он сказал, что слышит голоса, но его оттащили, объяснив, что вернуть Сириуса невозможно. Так вот, как-то раз в качестве эксперимента Миллисенту подвели вплотную к Арке Смерти и заставили простоять там очень долго, и она, в отличие от Гарри, увидела образы. Скорее всего, со временем ей удалось расшифровать увиденное. В своей записке она говорит о том, что разделить Любовь и Ненависть нельзя, а Артур пытается найти способ, чтобы сделать именно это, фанатично преследуя одну цель – он хочет воскресить погибшего сына. И знаешь, я предполагаю, что в шестой комнате находится вовсе не Любовь.

* * *

— Гермиона? Тебе же отец запретил приходить в Лабораторию! Он сказал, чтобы я тебя не пропускал, – Рон говорил тихо, боясь, что кто-нибудь услышит.

— Я всего лишь на минутку, хочу узнать — ты остаешься дежурить?

— Нет, меня сменят, я ведь всегда сообщаю тебе, если задерживаюсь, — Рон закрыл дверь, которую Гермиона оставила открытой. – Не сердись на отца, он ведь несет ответственность за весь Отдел.

— Значит, Драко не поймали?

— Как видишь, иначе я бы здесь не караулил, — Рон нервно оглянулся и легонько подтолкнул Гермиону к выходу. – Уходи, жди меня в Атриуме, я скоро.

Драко тем временем уже шел по лабиринту проходов и благодарил магию, создававшую тишину в Лаборатории — не нужно было красться, опасаясь ненароком издать слишком громкий звук и привлечь к себе внимание. Пройдя немного вглубь, Малфой, осмотревшись, скинул мантию-невидимку. План у него был, только уверенности в его осуществлении не было. Насколько он понял, в Лаборатории находилось много людей, а значит должен быть обслуживающий персонал. Кто лучше домовых эльфов готовит и убирает? А если эту работу выполняют домовики, то они имеют доступ во все помещения Лаборатории. Осталось только уговорить одного из них помочь, но тут Драко почти не сомневался, что ему повезет, ведь тот эльф, которого сканировали в комнате с кристаллами – кажется, его зовут Тимки — был из поместья Малфоев. Когда Министерство потребовало освободить домовика, тот очень расстроился, ему нравилось хозяйничать в огромном фамильном доме.

Надеясь на удачу, Драко хлопнул в ладоши. Звука слышно не было, но кто сказал, что эльфам нужен звук? К удивлению молодого волшебника, перед ним появилось сразу два домовика, оба раньше работали в Малфой-мэноре. Драко усилил голос с помощью заклинания и попросил эльфов помочь проникнуть в комнату, где заперли Гарри. Тимки сразу закивал головой, протягивая тощую сморщенную ручку. Он так преданно смотрел в глаза, что на Драко тут же нахлынули воспоминания о доме, которого теперь у него не было. Но сейчас не время для ностальгии, и светловолосый волшебник крепко сжал предложенную ручку эльфа и почти сразу же почувствовал рывок, мгновенно перенесший к Гарри.

Увиденное изумило Драко. Он никак не ожидал, что в то время, когда он ломает себе голову над тем, как вытащить своего пристава из заточенья, Поттер спокойно дрыхнет. Вокруг кипят страсти, ломаются судьбы, а этот очкарик посапывает себе, лежа на животе, трогательно обняв подушку одной рукой и свесив до пола другую. Так и хочется провести ладонью по его спине и упругой заднице. А еще лучше снять с него брюки, белье, коснуться кончиками пальцев гладкой кожи его бедра и… и объяснить, что нужно срочно уходить.

Драко затряс спящего, ухватившись за плечо, только эффекта никакого не было. Он попытался кричать ему на ухо, перевернул на спину, даже плеснул на лицо немного воды, наколдовав ее в стакан – результат оказался нулевым. Теперь было понятно, что крепкий сон вызван каким-то снотворным зельем, действие которого еще не кончилось. К такому развитию событий Драко не был готов. Он сел на кровать рядом с Гарри, размышляя над тем, что делать дальше. Понятно, что тащить спящего опасно, поэтому придется подождать. Малфой посидел немного, не двигаясь, и задумчиво заговорил:

— А знаешь, Поттер, когда все уладится, и я буду свободен – а у меня нет сомнений, что так и случится – я утащу тебя в одно дивное место. Там Любовь и Ненависть пришли к согласию, Время остановилось и царствует Гармония. Это город среди гор со сказочным замком на возвышенности. Мы поднимемся к этому замку, и ты в восторге от прекрасного вида застынешь, облокотясь на парапет, а я тихонько обниму тебя и лаской уговорю заняться сексом прямо там. Представляешь – высота, солнце, ветер в лицо, весь мир у наших ног, и ты, кончая, кричишь мое имя, — Драко вздохнул и убрал прядь темных волос со лба спящего волшебника, потом провел пальцами по теплой щеке, приблизившись, слегка коснулся его припухших от сна губ своими и зашептал: — Гарри, если б ты только мог знать, как нужен мне, всегда был нужен. Обстоятельства не позволяли нам сблизиться, но теперь я тебя не оставлю, не позволю нас разлучить, я вытащу тебя отсюда. Мы добьемся закрытия этой чертовой Лаборатории, и все люди, живущие здесь, покинут это жуткое место. По-другому быть не может. Ты как всегда защитишь обиженных, победишь зло, и про тебя, спящая красавица, станут слагать легенды.

Малфой взял руку Поттера в свои и перебирал пальцы, наслаждаясь его близостью. Хотелось большего: лечь рядом, обнять, захватив ногами и руками, прижаться как можно крепче, вдыхать его запах, чувствовать теплое дыханье на губах и биение его сильного сердца. Но прежде необходимо подумать о других вещах, гораздо более важных в сложившейся ситуации. Нельзя терять бдительность, да и взаимность в первой близости очень важна.

Драко давно потерял счет времени, не зная, сколько вот так сидит. Его мысли начали путаться, веки потяжелели и он задремал, склонив голову, но совсем ненадолго. Гарри шевельнулся, сделал шумный короткий вдох и заморгал, просыпаясь. Очки Героя лежали на столе, поэтому близоруко сощурившись, он разглядывал сидящего рядом и комнату, пытаясь вспомнить предшествующие сну события.

— Драко, — это прозвучало с досадой, как если бы кто-то разбил его любимую кружку.

Гарри выдернул свою ладонь из рук Драко и поднялся, чтобы достать очки. Водрузив их на нос, он слегка потянулся, разминая затекшие мышцы, затем развернул стул и сел лицом к Малфою.

— Тебе приснился плохой сон или ты не рад меня видеть? – Драко попытался шутить, улыбаясь и все еще нежно глядя на Гарри.

— Мне… мне ничего не снилось. Не помню, чтобы что-то снилось, — Гарри нахмурился. — Да и какое это имеет значение?

— А что имеет значение? – сердце сбилось с привычного ритма и затрепыхалось в груди Драко.

— Ну, например, куда ты исчез так неожиданно.

— Я искал отца. Не доверяю я Артуру, в этом все дело.

— И как, нашел? – в голосе Гарри сквозило сомнение.

— Нашел. Только вот не пойму, какая собака тебя укусила? Ты говоришь таким тоном, будто я тебе враг.

— Просто хочу кое в чем разобраться. Скажи, ты ведь подписывал соглашение на суде?

— Да и ты это прекрасно знаешь. А в чем дело? – Драко пожал в недоумении плечами.

— В этом договоре есть пункт, где ты обязуешься за мной шпионить, так ведь?

— Я не могу тебе ответить. Все, что касается подписанного соглашения – запретная тема, — Драко побледнел и задышал чаще, предчувствуя беду.

— Тогда я тебе скажу, — Гарри вскочил и начал нарезать круги по комнате. — Ты все это время мной манипулировал, преднамеренно подтасовывая факты таким образом, чтобы я проникся к тебе сочувствием. И твои слова об отце – ложь, теперь я не верю ни одному твоему слову. Лицемерие в твоей крови, ведь правда? Ради того, чтобы твои родители оказались на свободе, ты готов на любую подлость. Делаешь вид, что я тебе не безразличен, а за моей спиной строчишь доносы?

— Гарри, подожди…

— Для тебя отныне я мистер Поттер или просто – сэр, не смей называть меня по имени, — Гарри шипел от злости.

— Ты не в себе, тебе нужно успокоиться и хладнокровно во всем разобраться, — Драко не верил в то, что происходит – Гарри словно подменили.

— А я спокоен, пока спокоен. Когда я расстроюсь, ты сразу поймешь, но лучше бы тебе не знать какой я в гневе. Так что, пока я еще добрый, разрешаю тебе убраться отсюда. Делай, что хочешь, выпутывайся из всего этого дерьма сам, я тебе больше помогать не собираюсь. И не забудь, что я сейчас делаю для тебя одолжение, нарушая свою обязанность пристава тебя задержать.

Драко сник, пытаясь понять, что же происходит. Он ожидал чего угодно, только не такого развития событий.

— Я никогда не скрывал, что хочу, чтобы мои родители были свободны. Только это не связано с моим отношением к тебе, поверь, я не играю, — в глазах Драко все еще была искорка надежды.

— Убирайся, — Гарри опустился на стул и потер виски и лоб, — иначе я могу передумать.

— Хорошо, я уйду, только хочу, чтобы ты знал, что ошибаешься.

Драко нащупал мантию-невидимку, лежащую на кровати, и хотел уже накинуть ее, но Гарри, прикрыв на секунду глаза, произнес с раздражением:

— Это моя вещь. Оставь ее.

У Драко перехватило дыханье, в груди разлился неприятный холодок. Один, без мантии, он станет легкой добычей работников Лаборатории, и Гарри прекрасно это понимал и поступал так намеренно. Осознавать все это было тяжело, но выбора не было, нужно уходить, потому что дальнейшее выяснение отношений не обещало ничего хорошего. Малфой, стараясь не смотреть на своего пристава, хлопнул в ладоши, и перед ним тут же появился преданный Тимки.

— Тимки, ты можешь переместить меня за пределы Лаборатории? – Драко чуть наклонился к эльфу, но тот лишь отчаянно замотал головой. – Тогда сделай так, чтобы я оказался за этой стеной.

Домовик, как и в прошлый раз, протянул ручку, коснувшись которой молодой волшебник тут же исчез, чтобы появиться за серебристой перегородкой.

Драко не сделал ни шагу, не успев еще даже оглядеться, как услышал за спиной знакомый голос:

— Стой, где стоишь, или та стена, что перед тобой – последнее, что ты видишь! И брось палочку! - Малфой повиновался, разжав пальцы, державшие волшебную палочку. Как она стукнулась о каменный пол, он не услышал, поэтому казалось, что палочка зависла где-то в воздухе. — Повернись ко мне лицом!

Драко выпустил ручку домовика, медленно повернулся и застыл, выжидающе глядя в глаза Невиллу.

(1) Волшебные мозги имеют свойство расти со временем. Используются до того момента, пока не начнут глючить от старости.

Все катилось к чертям, и Драко не шевелился, ожидая самого худшего.

— Воспользуешься моментом и убьешь меня безнаказанно?

Невилл молча держал волшебную палочку в вытянутой руке. Он раздумывал, принимая решение.

- Accio, палочка Малфоя! Incarcerous! — проговорил он и с удовлетворением стал следить, как руки Драко стягивают веревки. — Я не собираюсь тебя убивать. Не надо считать меня монстром, не суди всех по себе.

Он засунул в карман мантии отобранную палочку и велел домовику убираться, сказав, что на этот раз не будет наказывать его за проступок, затем приказал Драко идти следом.

— А по кому мне судить? Кого ты считаешь эталоном волшебника? Себя? Уизли? Дай, догадаюсь. Ты не собираешься меня убивать, потому что вам нужен "козел отпущения", чтобы был повод оправдать тот беспредел, который творится в отношении побежденных? А поскольку Волдеморт умер, то я теперь главный монстр, коварно проникший в Лабораторию, нарушивший все запреты ради того, чтобы подорвать устои «справедливой» власти! Теперь меня снова в Азкабан, а для поселенцев новые репрессии? Вы манипулируете общественным мнением, искажая события, выставляя тех, кто был не на вашей стороне извергами! Как легко стать выше, поставив несогласного на колени! – начав говорить тихо, Драко постепенно перешел на крик. По опыту, полученному еще в Хогвартсе, он знал, что когда эмоции выплескиваются через край, лучше сорваться на ком-то, накричав, чем ждать, пока негатив выльется слезами. – Все вокруг белое и черное, да, Лонгботтом? Вы же на светлой стороне, а тех, кто думает иначе, можете убивать без объективного разбирательства и суда или без всяких последствий для себя издеваться над нами, так ведь? Жалко, что я не перебил хотя бы часть из вас тогда, в Хогвартсе! А я-то, придурок, надеялся на справедливость и лучшую жизнь после войны. Вот идиот! Ненавижу вас всех!

Невилл шел молча, слушая, как Драко постепенно скатывается в истерику. Слова болью отдавались в голове, как громкий неприятный звук. Такое было как-то раз, когда еще ребенком бабушка повела его в оперу. Они ждали начала, слушая, как оркестр разыгрывается, создавая какофонию звуков. Невилл подумал, что так и будет весь спектакль и чуть не расплакался, уговаривая бабушку уйти домой. Сейчас происходило что-то подобное – Драко, нарушая остатки равновесия в душе, вносил в нее полнейший разлад.

— Чего молчишь, благодетель? Давай, зови своего рыжего боса, вместе измываться будет веселее!

Невилл остановился, флегматично посмотрел на Драко и сказал:

— Если ты успокоишься и перестанешь орать, как припадочный, то мы сможем нормально поговорить. Мы пришли.

Он приподнял тканевый полог и пропустил Драко вперед, потом огляделся по сторонам и, решив, что все спокойно, зашел сам.

— Присядь. Я могу развязать тебе руки, если дашь слово не дергаться.

— Даю слово. Этого достаточно? – Драко опустился на стул и с тревогой и в то же время с любопытством разглядывал Невилла.

— Вполне.Finite Incantatem! – Невилл наблюдал, как Драко растирает следы от веревок на руках. — Хоть ты мне и не нравишься, но акцентирование внимания на личной неприязни не в моем характере, тем более, для меня это не повод издеваться. И поверь, все познается в сравнении. Если тебе кажется, что хуже быть не может, то, возможно, еще не возникла та ситуация, когда ты поймешь обратное.

— Угрожаешь? А, я понял, ты хочешь сдать меня Уизли, чтобы те оторвались по полной программе!

— У меня другие планы, но ты всеми силами пытаешься меня втянуть в конфликт, — Невилл с задумчивым видом сел на кровать, стараясь не обращать внимания на попытки Драко вывести его из себя. — Судя по тому, каким беззащитным ты себя чувствуешь, твоему нервному состоянию и тому, что у тебя нет мантии-невидимки, могу сделать вывод, что ты был у Гарри. Я прав?

Драко отвернулся. Он бы хотел огрызнуться, но не мог: недавняя конфликтная ситуация с Поттером сразу же вспомнилась в деталях и эмоции нахлынули новой волной. Весь его пафос мигом сошел на нет, губы предательски задрожали. Ему пришлось закусить губу и сжать до боли кулаки, чтобы не расплакаться, как девчонка, он даже дышать перестал от напряжения.

— Я представляю, что произошло, но твоей вины в этом нет, впрочем, как и его. На твоем месте я не принимал бы все на свой счет.

Драко посмотрел на Невилла блестящими от непролитых слез глазами, не понимая, а потому не веря в сказанное, но произнести ничего не мог – мешал ком в горле.

— В Лаборатории происходят вещи, мириться с которыми я больше не в состоянии. Не думаю, что ты присоединишься ко мне из гуманных побуждений, беспокоясь о незнакомых людях, но у тебя достаточно других мотивов, чтобы действовать со мной заодно и попытаться остановить работу Лаборатории.

Драко нервно сглотнул, подумав, что Невилл полон неожиданностей, вытер глаза и, растирая на ладонях следы от собственных ногтей, выдавил невпопад:

— Он меня ненавидит.

Невилл расправил складку на одеяле, потом внимательно посмотрел на пленника.

— Ненависть в него вложили внушением, а перед этим для убедительности подбросили несколько ложных сведений. Он не тебя ненавидит, а того Драко, которого ему нарисовали, искажая и подтасовывая факты.

— Что за внушение?– лицо светловолосого волшебника от удивления вытянулось. Неизвестное колдовство?

— Перси Уизли последнее время увлекся маггловским методом, в своем действии напоминающем Imperio, только если под Imperio у человека подавляется воля, а потом чары можно снять, то метод, который использует Уизли, действует несколько иначе. Сначала человека вводят в транс, или как это магглы называют — в гипнотическое состояние, вследствие чего подавляется воля и способность объективно оценивать, затем беспрепятственно закладывают нужную информацию, способную влиять на поведение человека. После выхода из гипноза человек не помнит, по какой причине у него именно такое представление о каком-то предмете. Никакой магии, никаких следов. Для людей, плохо поддающихся гипнозу, Перси использовал зелье, имеющее кратковременное действие, и компоненты которого в организме впоследствии нельзя обнаружить. Он применял этот метод для того, чтобы скрыть следы экспериментов и не отвечать за несанкционированное использование магии, ведь никакого разрешения на использование магглов в наших исследованиях мы не получали, — Невилл вздохнул, рассеянно оглядев комнату. – Перси, приняв оборотное зелье, чтобы выглядеть как Артур, обработал Гарри, как опытный маггл-психолог. Я сам слышал разговор отца и сына, когда они обсуждали, как все прошло. Догадываюсь, что сделано это было для того, чтобы Гарри перестал тебе доверять, отдалился, ведь, как я понимаю, не без твоих стараний он заинтересовался тем, что происходит в Лаборатории.

— Я сам ничего не знал о том, что здесь творится, только связал проблемы, появившиеся у волшебников в поселении с деятельностью Лаборатории. Отец вчера не хотел подписывать соглашение – это меня тоже насторожило, — Драко потухшим взглядом уставился на серебристую стену. — И что теперь? Он всегда будет ко мне так относится? Как вернуть все обратно?

— Думаю кое-что можно сделать с помощью убеждения. То есть объяснить ему все так, как произошло на самом деле. Он должен сознательно воспринять информацию и сознательно переработать. Гарри не глуп, поверь, все изменится.

— Но меня он даже слушать не будет! Это ведь от меня можно ожидать искажения и подтасовки фактов ради личной выгоды — я ведь учился на факультете Слизерин, что само по себе предполагает изворотливость. Да и не обо всем я могу говорить. Черт, — Драко вскочил, но, вспомнив данное обещание не дергаться, тут же сел обратно – он был на грани отчаяния. Опять до боли сжал кулаки, потом с надеждой посмотрел на Невилла: — Может быть, ты с ним поговоришь?

— Я не мастер убеждать, и не знаю, что из моих стараний получится. Временами я не в состоянии повлиять даже на собственную бабушку, — Невилл замолчал, думая о том, что убеждать Гарри все равно придется. И тут дело было не только в реабилитации Драко – проблемы были гораздо масштабнее.

Драко закрыл лицо ладонями, пытаясь успокоится, потом потер виски.

— Кажется, я знаю, кого он послушает. Грейнджер – вот кто поможет.

Невилл грустно улыбнулся:

— Возможно. Ей тоже не нравится то, чем нас заставляет заниматься Артур.

— Так на тебя он тоже давит? Чем он тебя шантажирует?

— Ты, вероятно, как-то проводишь аналогию между моими обстоятельствами и ситуацией Гермионы? – отметив, что Драко отвел глаза и слегка ухмыльнулся, Невилл понял, что тот в курсе связи Люциуса и Гермионы. – Нет, ничего похожего. Я по собственной воле всем занимался. В качестве бонуса за работу мне была предложена идея о возвращении родителям рассудка. Перси умеет хорошо убеждать, а родители – мое больное место.

Драко грустно усмехнулся – проблемы с родителями были не только у Невилла.

— Гермиону не придется особенно просить – она намерена помочь и готова к тому, что ее секрет узнает Рон, — Драко распрямил плечи и чуть подался вперед, глаза выражали уверенность в том, что решение найдено. Он хотел рассказать про план, согласно которому они с Гермионой собирались пойти к Министру Магии, но передумал. Насколько можно доверять Невиллу? Иногда только кажется, что человек хочет помочь, а на самом деле плетет интриги. Хотя, конечно, какой из Невилла интриган?

— Что ж, надеюсь, что ты прав. Сейчас шесть утра, через два часа меня сменит Стивен и придут на работу все служащие Отдела Тайн, в том числе и Гермиона. Я скажу Артуру, что она нужна мне для эксперимента и попрошу пропустить в Лабораторию под мою личную ответственность и мой контроль. Думаю, что он мне не откажет, ведь Гермиона очень ценный сотрудник, Рон заменить ее не в силах. Мы попробуем объяснить Гарри положение дел и сообща придумаем способ закрытия Лаборатории. Если меня и Гермиону чиновники слушать не захотят, то слово Героя для них обязательно будет иметь значение. Ты пока останешься здесь – так безопаснее. О том, где ты находишься, буду знать только я.

— Вот это меня и беспокоит. Один, без палочки, — Драко грустно вздохнул, пытаясь разжалобить Невилла и надеясь на то, что тот вернет волшебную палочку.

— Тебе она пока ни к чему. Да, — спохватился Невилл, — ты здесь давно и если хочешь поесть, я позову эльфа.

После утвердительного кивка Драко он вызвал домовика и распорядился насчет еды.

– Мне кажется, или ты мне не совсем доверяешь?

— Можно подумать, что ты мне сильно доверяешь. Как бы ты вел себя на моем месте? – Малфой никогда не считал Невилла проницательным и потому снова был удивлен.

— Мне своего места хватает. Но на твоем месте я бы больше опасался Гарри. Неизвестно, насколько сильно зарядил его Перси агрессией по отношению к тебе. Возможно, что ты легко отделался — такая страстная и вспыльчивая натура, какой является наш Герой, могла тебя и убить.

— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что ситуация может быть еще хуже?

— Нет. Не это.

Невилл бросил внимательный взгляд на Драко, словно оценивая, можно ли ему довериться, помедлил, потом все-таки стащил с головы шапочку. Челка и виски у него были седыми и сильно контрастировали с темными волосами на затылке. Драко, уже хотевший приступить к появившейся на столе еде, застыл с вилкой в руке.

— Можно, конечно, закрасить, но я решил это сделать после того, как будет покончено с экспериментами.

— Выглядит очень экстравагантно, я бы на твоем месте не торопился, – Драко ляпнул первое, что пришло в голову, удивляясь своей несдержанности. - Может, объяснишь причину?

— Помнишь фиалы в комнате с трупом? Их содержимое испытывали на живых людях. Почти все служащие Отдела Тайн тоже попробовали его на себе.

— Вас заставляли?

— Нет, — Невилл вздохнул и немного поерзал на стуле, устраиваясь поудобней. — Я и Рон — из любопытства, Гермиона хотела преодолеть отвращение к запаху, Артур - в надежде понять механизм воздействия препарата. Последствия у всех были разные.

Я пережил две недели ужаса, началом которого послужила первая ночь – мне приснился кошмар. Казалось, что снова идет битва за Хогвартс и Волдеморт атакует. Я увидел Нагайну, змею Темного Лорда, которая была одним из его крестражей. Тогда, год назад, я убил ее, вытащив из Распределительной Шляпы меч Гриффиндора. Во сне же, когда я пытался достать меч, то никак не мог найти его в Шляпе, а змея подползла и была совсем рядом. Я уже различал узоры на блестящей чешуе ее тела, видел дрожащий раздвоенный язык, торчащий из пасти, желтую радужку глаз с вертикальным зрачком, но от ужаса не мог пошевелиться – ноги приросли к земле, рук я не чувствовал. Змея приготовилась к рывку, и вот, я вижу перед собой огромную пасть с острыми зубами, способную проглотить меня целиком. От страха я проснулся в холодном поту, но на этом кошмар не закончился. Я видел повторение сна наяву – везде, где бы я ни находился, Нагайна бросалась на меня раз за разом из-за каждого угла, и это было так реально, что временами казалось, что я схожу с ума, ведь никто больше этого не видел.

— Я… я верю, это ужасно, — Драко так и не начал есть. Он слишком хорошо помнил змею, про которую рассказывал Невилл и тот страх, который испытывал сам, когда она была рядом. – Теперь все закончилось, я так понимаю? Ты рассказывал об этом кому-нибудь?

— Да. Артуру и Рону. Но Рон не проникся особым сочувствием, у него побочным эффектом был постоянно присутствующий запах сирени, везде мерещившийся. Но это ведь не страшно, правда? А у Артура был свой кошмар, которым он мало с кем делился – ему слышался голос сына, просивший помочь. Представляешь? Мертвый сын постоянно просит помочь. В общем, Артур и до того лелеявший надежду вернуть сына, стал просто одержим этой идеей. Мне временами кажется, что он не в себе.

— Ты думаешь, что воскрешение возможно? – проговорил Драко и посмотрел на тарелку, на которой лежал приличный бифштекс с жареным луком и овощным гарниром. Голод взял верх и заставил аристократа позабыть о манерах, быстро орудуя ножом и вилкой.

— Я не знаю, но, в любом случае, это непросто. Как мне кажется, мы исследуем какую-то энергию, суть которой не понимаем. Мистер Керн, тот старичок, которого ты видел, на самом деле известный маггловский ученый и участвует в процессе наших исследований, пытаясь объяснить происходящее с научной точки зрения. Я мало что смыслю в его рассуждениях и формулах, но он говорит, что мы получили неуправляемую силу, и что наши опыты опасны(1). С последним утверждением я полностью согласен, пора все это прекращать.

— Для начала нужно доказать, что все так, как ты говоришь, — проглотив наскоро прожеванный холодный кусок мяса, проговорил Драко. Он отхлебнул немного тыквенного сока из высокого стакана, поставил его и продолжил: – Нужно идти к Министру Магии и просить собрать Визенгамот для рассмотрения дела о прекращении исследований. Ты прав, наши интересы совпадают. Я мог бы свидетельствовать, но для начала необходимо разорвать одно соглашение, которое меня вынудили подписать. Как и моего отца.

— Ты догадался, что он здесь? – Невилл получил утвердительный кивок от Драко. – Вот почему ты исчез. Нашел его?

— Да. Только Артур помешал, не удалось даже поговорить, — Драко снова изящным жестом обхватил бокал. – Кстати, а ты не боишься, что он захочет навестить Гарри в самый неподходящий момент? Возможно, он его скоро освободит – Герой не может просто так пропасть, общество будет волноваться.

— Думаю, его освободят не раньше, чем изловят тебя. Если никто не поможет. А бояться мне надоело, — Невилл поднялся со стула. – Ты можешь немного поспать, я спрячу кровать заклятием невидимости. Мне пора идти – вдруг кто-нибудь из служащих придет раньше и обнаружит мое отсутствие.

Он ушел, сотворив обещанное заклинание. Драко запихнул носки в снятую обувь и засунул все это под кровать, а потом лег, закинув руки за голову, и подумал, что никто из друзей Гарри не будет задаваться целью и вбивать Герою в голову потерянное чувство симпатии к бывшему врагу. У Гермионы и Невилла приоритетные задачи несколько другого плана: одна одержима идеей справедливого и равного отношения ко всем разумным существам, другой — слишком совестливый и пытается обрести душевный покой, исправив свои ошибки. Поэтому в лучшем случае они убедят Гарри в том, что Перси его обманул, после чего, скорее всего, растолкуют ему объективное положение дел в Лаборатории. Что ж, возможно, этого будет достаточно — Гарри поймет, что Драко не шпионил за ним, а для несколько вольного поведения были веские причины. И тогда отношения выправятся сами собой. Главное, что теперь у Драко были союзники, которые помогут закрыть Лабораторию, и не имеет значения, что у каждого из них свои мотивы.

(1). Поскольку события происходят в сказке, то при помощи Арки Смерти волшебники преобразуют привычную нам энергию в совершенно другую. То есть, проходя через Арку, энергия никуда не исчезает (по закону сохранения энергии, который распространяется и на сказочный мир), а начинает обладать несколько иными свойствами и с этого момента не вычисляется по знаменитой формуле Е=mc^2. А раз так, то для нас эта энергия нематериальна, неощутима, неисчислима, но это совсем не значит, что она не существует. Причем маги (поскольку они обладают отличительными от нас свойствами) полученную энергию еще и видят, могут капнуть из фиала, но дальше управлять ею не могут, потому что, проникая в материю, она нестабильна и ведет себя непредсказуемо. Вот такая сказочная чушь, если кто-нибудь что-нибудь понял – молодец, если нет – что ж, тоже поздравляю.

Гарри сидел с хмурым видом на кровати и сосредоточенно занимался очень важным делом. Внезапно в комнате появились Невилл и Гермиона, незаметно «просочившись» сквозь стену. Во всяком случае, Гарри их заметил уже в комнате, услышав искаженный магией голос друга.

— Решил обучиться столярному ремеслу? – по непроницаемому лицу Невилла было непонятно, всерьез он так думает или шутит. Он разглядывал щепки от деревянной мебели, валявшиеся на полу, и колченогий стул, который Гарри силился починить с помощью Reparo.

— Ломать – не строить, — печально вздохнула Гермиона, представляя, как друг в порыве эмоций разносит мебель, а потом, остыв, пытается собрать заново. Так уже бывало, когда его терзали сомнения в правильности совершенных поступков. Только вот с починкой сломанных предметов дело всегда обстояло очень плохо, из них можно было бы собрать неплохую коллекцию самого уродливого и бесполезного интерьера.

— Пришли учить меня жить? – Гарри оторвался от своего занятия и вопросительно смотрел на вошедших. – Может, для начала узнаете, нуждаюсь ли я в уроках?

Гермиона уже пожалела, что не с того начала разговор. Она бросила выразительный взгляд на Невилла, после чего, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:

— Гарри, мы здесь совершенно по другому поводу – нам нужна твоя помощь. Тебя обманул Артур. Точнее, в этой комнате с тобой общался Перси. В общем, они оба…

— Перестань тараторить, в голове звенит. Давай по порядку, и начни с Люциуса Малфоя, вернее с того, почему ты обманываешь Рона, — Гарри поморщился, словно съел большую дольку лимона, но, по его мнению, разговор нужно было начать именно с этого. Попав в самое больное, он требовательно уставился ставшими от волнения ярко-зелеными глазами на растерявшуюся Гермиону, но тут его внимание привлек странный предмет позади нее в стене. Это было ухо, причем довольно красное.

Невилл и Гермиона проследили за его взглядом, после чего последняя побледнела, но быстро взяв себя в руки, произнесла, стараясь говорить уверенно:

— Рон, раз ты уже частично здесь, входи, — она до боли закусила губу, чувствуя, что настал момент, когда придется расставить все точки над «i» — дальше откладывать объяснения, ссылаясь на плохое самочувствие, не получится. Сегодня все стало только хуже, осложняясь присутствием посторонних.

Следом за ухом показался его разъяренный хозяин, причем цвет его лица тоже был красным.

— Все обо всём в курсе, кроме меня. Это потому что я рыжий, или есть другие причины? Какого хрена вы втроем здесь затеваете? Выкладывайте немедленно, что за обман? Я, как последний придурок, вынужден выслеживать свою невесту и собственных друзей, чтобы хоть что-то узнать! Учтите, я не отстану, пока все не расскажете.

Рон взялся за спинку того самого стула, который Гарри неумело починил, развернул и плюхнулся на него, практически сразу с громким вскриком оказавшись на полу. Несмотря на комичность ситуации, никто не засмеялся, остальные с тревогой наблюдали, как Рон подскочил, матерясь, на чем свет стоит, и в ярости запнул остатки стула в угол.

Гарри, сидевший на кровати, подвинулся, освободив место с краю.

— Садись, разговор будет тяжелым, — он сочувствовал другу, которого не ждало от предстоящего общения ничего хорошего, и переглянулся с Невиллом. – Думаю, Гермиона сама все расскажет.

Но Невилл, спокойно стоявший все это время, замотал головой и неожиданно вмешался, как бывало не раз еще в Хогвартсе:

— Нет, расскажу я. Мне будет легче. Вряд ли кто-нибудь из вас может обвинить меня в предвзятом отношении, ведь так? А потому, скорее всего, мой рассказ будет самым объективным. Дополните, если что-то забуду. Артур еще час будет у Министра, так что времени достаточно.

Он какое-то время собирался с мыслями, глядя, как Гермиона усаживается прямо на стол, трансфигурировал остатки стула в устойчивый табурет и, основательно усевшись на него, начал свое повествование с того момента, когда, собственно, и началась вся история с Лабораторий, обращаясь в большей степени к Гарри:

— Это случилось на второй день после того, как Артур возглавил Отдел Тайн. Решив обойти свои владения, он забрел в Комнату Смерти и долго простоял у Арки. Ты ведь знаешь, что со Смертью у него свои счеты. Воспоминания о гибели сына преследовали его повсюду, но там, в тишине, глядя на колышущийся темный занавес, он поддался минутному порыву отчаяния и кинул в Арку первое, что попалось под руку в кармане мантии – маггловскую компьютерную мышь. Как она у него оказалась — я не в курсе, Артур неравнодушен к маггловским изобретениям и вечно что-то носит с собой. Так вот, брошенный предмет бесследно исчез, но одновременно с этим рядом с Аркой возникло небольшое облачко, которое тут же рассеялось. Это заинтересовало любопытного начальника Отдела Тайн, и он рассказал все Перси. Они повторили опыт и выяснили, что каждый раз загадочная субстанция появлялась то светлее, то темнее, и что она необычно влияет на все, с чем соприкасается. Было решено продолжить эксперименты, для чего увеличили численность служащих за счет Рона и меня.

Совместными усилиями мы придумали уловитель, мгновенно всасывающий неизвестную субстанцию в фиалы. Фиалы были заколдованы особым образом, и все, что туда попадало, удерживалось на расстоянии от стекла, поэтому субстанция не смешивалась со стенками сосудов и не рассеивалась. Но даже сообща мы никак не могли понять, почему эффект от положительного воздействия этой субстанцией со временем сходит на нет. Артур решил расширить исследования, предложив на министерском совещании создать Лабораторию, где в дальнейшем и стали проводить эксперименты. Поскольку Отдел Тайн является обособленным подразделением в структуре Министерства, никто до сих пор серьезно не вникал в деятельность Лаборатории, даже Министр довольствовался стандартными отчетами, лишь отчасти отражающими суть происходящего.

Артур загорелся идеей, состоящей в том, что с помощью субстанции можно воскресить Фреда, нужно только получить абсолютно светлую часть, такую же, как та, что Дамблдор назвал Любовью. Со временем эксперименты зашли слишком далеко и стали проводиться на животных, потом домовых эльфах, гоблинах, магглах. Но если кому-то может показаться – а со стороны все выглядит именно так — что главная инициатива исходит от Артура, то, на мой взгляд, за всем этим стоит другой человек, амбициозный и циничный, тот, кто способен хладнокровно просчитать ситуацию на несколько шагов вперед. Это Перси. У меня есть основания полагать, что именно Перси предложил большее – он, пользуясь должностным положением, с некоторых пор позволяющим определять состав Визенгамота, предположительно путем взяток, шантажа и угроз составлял магические соглашения с заключенными Азкабана и поселенцами, вовлекая их в эксперименты. Деятельность Лаборатории набирала обороты, нужны были новые сотрудники, поэтому, пользуясь природной любознательностью Гермионы, Артур легко втянул свою будущую невестку в эту авантюру.

Рон заерзал на кровати, не зная, куда деть глаза. Многое из сказанного было неприятной правдой, которую он не мог отрицать. Даже с тем, что Перси является неофициальным организатором аферы, спорить было бессмысленно, хотя прямых доказательств Невилл и не привел. Не услышав возражений, рассказчик продолжил:

— Я сделал вывод… кхм… мы с Гермионой сделали один вывод относительно Перси. Он, скорее всего, бесстрастно рассудил, что если работа по созданию средства, способного возвращать жизнь, увенчается успехом, то присвоив изобретение, он получит ключ к безграничной власти. Работы велись секретно, о них знает очень ограниченный круг лиц, устранив которых, можно было спокойно пользоваться результатом их труда. Проще всего было бы с тем же Артуром – он ни на что не претендует и одержим только идеей вернуть Фреда, в этом состоит для него весь смысл. Какая участь ждала остальных – сказать сложно, только Перси вряд ли бы отступил от своей цели даже ради здоровья близких родственников, что уж говорить о совершенно посторонних людях.

В комнате воцарилась тягостная тишина. Если сказанное и было предположением, то очень недалеким от истины, и каждый из находившихся в комнате это понимал. Все сходилось к тому, что Перси – ключевая фигура во всей этой неприятной истории.

Невилл нарушил неловкое молчание, рассказав о том, как повлиял препарат на тех, кто подвергался его воздействию. Рон, услышав ту часть, где говорилось про Гермиону, выскочил из комнаты в совершенно невменяемом состоянии и отсутствовал минут десять. Гарри забеспокоился, подумав, что тот побежал разбираться к Люциусу, но Невилл успокоил друга, сказав, что по заданию Артура перевел старшего Малфоя в другое место, о котором Рон не знает, а потому не найдет. Обманутый жених вернулся практически в том же виде, что и ушел, только его руки были перепачканы кровью – он содрал кожу с костяшек пальцев, видимо пытаясь объяснить правду жизни стенам. Очень быстро разбитые суставы опухли, но Рон не обращал на них внимания, а друзья не смели предложить помощь.

Гермиона ссутулилась и тщательно закрыла ноги мантией, расправив складки. В ее глазах застыла тоска, а губы она искусала так, что нижняя припухла.

Гарри напряженно о чем-то размышлял с того момента, когда услышал, что разговаривал на самом деле с Перси, находящимся под оборотным зельем, и что подвергся внушению. Он вконец запутался, правда и ложь переплелись настолько, что при попытках разобраться в этом клубке голова шла кругом. Как только он пытался подумать о Драко, тут же возникал какой-то барьер в виде фраз «долг пристава превыше всего», «враги должны знать свое место». Но постепенно крепнущая мысль о том, как он несправедливо обошелся со своим поднадзорным, истончила преграду. Гарри забеспокоился: где же Драко, что с ним?

— Артур так интересно обо всем рассказывал, все казалось правдой. Я начал думать, что просто слишком накручиваю себя. Потом Перси и этот мыслислив с Гермионой… — он осекся, поймав на себе взгляд Рона.

— Ты видел? – Рона затрясло – он был опять на грани срыва.

— Совсем чуть-чуть, я не знал, на что мне предстоит смотреть, — Гарри покраснел и постарался не смотреть на друга — не говорить же ему, что он чуть не кончил от увиденного, и что секс был не так уж и плох, в самом-то деле? Меньше всего сейчас хотелось стать катализатором и без того бурного конфликта. И почему-то смотреть на Гермиону стало противно.

Та сидела неподвижно, уставившись на свои руки, и как-то вся сжалась. Если бы была возможность стать незаметной, как пылинка на столе, она бы ею стала.

Невилл удивился сказанному Гарри, но тут же сообразил, в чем дело:

— Тебя специально настроили против Гермионы, чтобы ты с ней не хотел даже разговаривать и не слушал, переключаясь на размышления о ее поступке, если она вдруг все-таки решится тебе рассказать о Лаборатории.

— А я-то, идиот, думал, что это любовь так повлияла и Гермиона стала такой… такой… — Рон, невпопад размышлял о беспокоивших его событиях. Он сжал правую руку в кулак и стукнул в ладонь левой, но боли в разбитых пальцах не почувствовал. Все поняли, что он имел ввиду внезапно появившуюся гиперсексуальность своей невесты, которую не в состоянии заметить был бы только больной-коматозник.

– А соглашение? Я так его и не проверил. Как знать, возможно, Драко шпионил за мной на самом деле, а может быть это была очередная подстава, — продолжил прерванную мысль Гарри.

— Чёртова семейка, — сквозь зубы процедил Рон, думая о своем. – Надо было прибить их…

Он замолчал, закрыв лицо окровавленными руками.

— Перси намеренно подтасовал и исказил факты так, чтобы ты перестал доверять людям, способным подвигнуть тебя на активные действия. Гермиона сразу, как только перешла на работу в наш Отдел, подняла вопрос о незаконности наших исследований. Если бы не гнусный шантаж, она бы давно вынесла эту тему за пределы Отдела Тайн. Поэтому против нее использовалось то единственное, что вообще можно было найти в ее безупречной репутации, — Невилл немного помолчал, поправил шапочку и продолжил: — Драко, конечно, далеко не ангел, но кто из нас идеален? Бороться сам он не мог, ему нужен был ты – это правда. Но если быть честными до конца, то чем был лучше Дамблдор? Но ты верил ему, и правильно делал. Конечно, тогда была другая ситуация, но попробуй сейчас все обдумать и взвесить. Заключенный с Драко договор, который тебе показал Перси, был подделкой, я сам слышал. А союзник в лице младшего Малфоя нам не помешает, ведь он в курсе практически всех событий и готов свидетельствовать против незаконной деятельности, как только снимется запрет.

— Я прогнал его. Теперь не знаю, где его искать, — Гарри потерянно смотрел в пространство перед собой, размышляя, как все глупо получилось. Как жестоко. Даже если бы договор был настоящим, как можно было поверить в то, что Драко сам предложил шпионить? А даже если и сам, то цена за это – спасение матери – была слишком велика, чтобы можно было судить его. В том, что Люциус находился здесь, сомнений не оставалось, а ведь всего лишь три часа назад Гарри не поверил Драко. Теперь события прошедших суток явились в другом свете, словно пелена с глаз упала, и стало ясно – чтобы не хотел предпринять Драко из того, о чем сообщил Перси, все было оправдано. Малфой всего лишь пытался бороться доступными средствами, и если это и предполагало насилие, то лишь по одной причине – от бессилия сделать иначе. Да и вряд ли у Драко имелся зловещий план, так, скорее всего это был отчаянный и не очень обдуманный порыв. Гарри мог бы полностью списать свое поведение на эффект внушения, но это была бы не вся правда. Он совершенно отчетливо понимал, что помимо внушения поддался стереотипу мышления, который предполагает, что друг всегда прав, а враг наоборот. Хоть и бывший враг. И очень симпатичный. А вот Перси с Артуром теперь назвать друзьями не поворачивался язык.

Невилл глянул на Рона, пребывающего в мире бушующих эмоций, подумал, что сейчас не самый подходящий момент открывать место, где укрыт Драко, и обратился к Гарри:

— Я знаю, где Драко. Сам спрятал. Пока ему там будет безопаснее.

Гарри удивленно уставился на друга, чувствуя себя полным идиотом рядом с ним. Невилл в отличие от него поступил правильно. Подавив желание сейчас же пойти к Драко, чтобы заглянуть в серые глаза и понять, что тот чувствует, насколько обижен, а потом попробовать поговорить с ним, Гарри глубоко вздохнул и покосился на Рона. Невилл прав – Драко пока лучше побыть одному, подальше от Рона. Нужно решить проблему с Лабораторией, пообщаться с Драко он еще успеет, главное, что тот в безопасности. Все еще пребывая под впечатлением от услышанного, Гарри подытожил свое поведение и озвучил свой дальнейший план действий несколькими словами:

— Проклятье! Надо же быть таким болваном… Я... я иду к Министру, — он оглядел уставившихся на него друзей. – Что? Не поможете мне отсюда выбраться?

— Мы пойдем вместе, — тихо проговорила Гермиона. – Нужно добиться экстренного собрания Визенгамота в полном составе, чтобы он детально рассмотрел деятельность Отдела Тайн в целом и Лаборатории в частности. Нам понадобятся свидетели, а для этого необходимо добиться расторжения тех договоров, которые заключали с узниками Азкабана и поселенцами. И нам обязательно будет нужен мистер Керн — единственный из посвященных в суть дела, кто способен хоть как-то объяснить, что же на самом деле за субстанция здесь исследуется. Возможно, нам придется ответить за соучастие в преступлении против людей и разумных существ. Сейчас каждому из нас нужно принять нелегкое решение.

Невилл в знак согласия кивнул головой.

— Да, конечно, пойдем вместе. – Гарри было стыдно оттого, что он подумал, будто друзья струсили. – Рон, ты с нами?

Рон, все еще занятый собственными переживаниями и потоком нахлынувшей информации, потер ладонями лицо и встал. Он обвел взглядом друзей, чуть задержался на Гермионе. Теперь ему многое стало понятно. Например, почему так изменилось ее поведение, и почему отец взял с него слово никогда никому не рассказывать о происходящем в Лаборатории, в особенности лучшему другу, и соврал, сказав, что Гарри остался ночевать в Лаборатории по своей инициативе. Рону в данный момент было тяжелее всех, он, обманутый невестой, отцом, братом и ненавидящий Малфоев еще с первых дней в Хогвартсе, вынужден был объединить усилия со своими врагами в борьбе против очень близких ему людей. Рон вовсе не был глуп, как могло показаться, и правильно расставил приоритеты, определив, что сначала нужно разобраться с более существенной в масштабе общества проблемой, а оторвать яйца Люциусу можно и потом. Яркий спектр эмоций дополнял стыд за один немаловажный, но сокрытый от друзей факт: в обмен на данное отцу слово молчать Рон уже который месяц получал приличное вознаграждение, которое откладывал на свадьбу. Он очень хотел, чтобы Гермиона выглядела на свадьбе не хуже Джинни, мечтал купить ей обручальное кольцо, которое не стыдно будет носить всю жизнь. Вот она чертова бедность, вот они легкие галеоны! Вместо того чтобы узнать, почему поседел Невилл, что происходит с Гермионой, не отмахиваясь от нее каждый раз, когда она хотела обсудить негуманные методы исследований, понять, почему отец разговаривает с Фредом, будто тот все еще жив, Рон пребывал в мире своих иллюзий, не желая их разрушать. Сделка с совестью стоила ему слишком дорого, она не просто разбила мечты, она вполне может исковеркать всю его жизнь. Он поднялся и на непослушных ногах сделал шаг к выходу, хрипло выдавив изменившимся от расстройства голосом:

— Да, я с вами.

* * *

Четверо друзей выбрались из маленькой комнаты и гуськом направлялись к выходу из Лаборатории. Для того, чтобы Стивен, стоящий на посту у выхода, не задавал лишних вопросов и не поднял тревогу раньше времени, увидев постороннего, Гарри шел под мантией-невидимкой. Уже виднелась заветная дверь и маячивший возле нее страж, как процессию затормозил знакомый голос:

— Куда это вы так дружно собрались? Рон, немедленно объясни, что происходит!

Волшебники остановились и переглянулись, но во взглядах читалась решительность.

— Папа… э-э… мы экспериментировали с магглом из девятой комнаты и отвели его обратно, а теперь идем в Комнату Ума, чтобы интерпретировать результаты сканирования, — Рон выпалил первое, что пришло на ум.

— Правда? А где же синий фиал? Вы придумали новый способ сканирования? – Артур нервничал, вглядываясь в лица молодых людей. Ситуация выходила из-под контроля, он это чувствовал, а потому крикнул в сторону двери: — Стивен, не выпускай их!

— Вам придется отступить! – Гермиона направила на Артура волшебную палочку. – И будет гораздо лучше, если вы сделаете это по-хорошему!

— А то что? Ты будешь со мной драться? – Артур развел руки в стороны открытыми ладонями кверху, давая понять, что не хочет сражаться.

— Буду, если понадобится! – Гермиона выглядела очень решительно.

— Мы все будем! – подал голос Невилл и направил волшебную палочку на Стивена.

— Рон, неужели ты сможешь послать в меня заклятье? – лицо Артура исказила гримаса боли.

— Смогу, наверное, — неуверенно проговорил Рон. – Ты не оставляешь мне выбора.

Артур ловким движением выхватил волшебную палочку и направил в сторону троицы, отдавая распоряжение:

— Стивен, держи их под прицелом! – его рука дрожала, глаза горели сумасшедшим огнем. – Вы ответите за неповиновение вышестоящему должностному лицу! Вам не выбраться отсюда, я не позволю!

Все замерли и напряженно стояли, не двигаясь. Казалось, что пространство между волшебниками наэлектризовано и вот-вот случится разряд.

— Imperio! – вкрадчиво проговорил чей-то голос позади Артура и с ноткой иронии продолжил: — Драться, воевать – взрослый человек, а все никак не наиграется.

Гарри скинул мантию-невидимку и обошел вокруг Артура. Выражение лица Начальника Отдела Тайн уже сменилось на бессмысленно счастливое, и он заговорил совершенно другим тоном:

— Стивен, пропусти Гарри и всех остальных, все в порядке.

Тощий волшебник с жидкими волосами застыл у двери с ошарашенным выражением лица: глаза выпучились, рот открылся. Вся его фигура выражала растерянность, но палочку он не опускал, раздумывая. С одной стороны приказ начальника, отданный когда тот еще не находился под заклятьем повиновения, с другой – четыре направленные в лицо палочки в руках далеко не самых посредственных волшебников. Рассудив, что все равно проиграет, Стивен сдался, спрятав свое волшебное оружие.

— Ты правильно поступил, — бросила Гермиона, проходя мимо своего сослуживца.

Благополучно миновав круглую комнату и коридор, ведущий к выходу из Отдела Тайн, волшебники добрались до лифта, чтобы подняться на первый уровень, где располагался кабинет Министра Магии. Ждать пришлось недолго, с лязгом и скрипом подъехала кабинка, втиснувшись в которую все четверо облегченно вздохнули.

По дороге наверх лифт наполнялся другими волшебниками, снующими с уровня на уровень по своим делам. Окунувшись в привычную суматоху, Гарри почувствовал себя более уверенно, словно черпая силы в бурной деятельности служащих Министерства. Рон держался от Гермионы на расстоянии, а она даже не пыталась приблизиться или что-то сказать, стараясь даже случайно не встретиться с ним взглядом. Напряженность между ними немного гасил Невилл, который общался с обоими, будто ничего не произошло.

Лифт добрался до первого уровня, и Гарри отодвинул решетку и первым ступил на темно-бордовую ковровую дорожку, устилавшую каменный пол. Мрачноватые серые стены были увешаны портретами бывших Министров Магии, непреминувших прокомментировать процессию:

— О-о, знакомые лица! Такие взволнованные! Опять в волшебном мире катастрофа? – тревожился хмурый волшебник, в котором все узнали Руфуса Скримджера.

— Руфус, не будь занудой. Теперь у них такая стремительная жизнь, они просто не успевают расслабиться. Ах, вон тот, в очках, какой прелестный молодой человек! – проворковала пожилая ведьма.

— Миссис Багнолд, позвольте мне остаться при своем мнении. В отличие от вас я был лично знаком с некоторыми из них, — ответил Скримджер. – Скажите, молодые люди, я прав, и что-то опять случилось?

Молодые волшебники, идущие по коридору, прибавили шагу. Им еще только дискуссии с портретами не хватало.

Массивная дверь в кабинет Министра была обозначена золотой табличкой с витиеватой гравировкой из темных букв, складывающихся в четыре слова: «Министр Магии Кингсли Шеклболт», и вела в просторную приемную. Гарри недолго думая нажал на дверную ручку, и вся компания ввалилась внутрь.

Секретарь – молоденькая девушка лет двадцати пяти – подскочила с рабочего кресла и вопросительно уставилась на вошедших. Суровое и сосредоточенное выражение их лиц не предвещало приятного общения.

— Доброе утро, господа! Вы по какому вопросу? – девушка изобразила улыбку, явно неоднократно отрепетированную перед зеркалом.

— Мы по очень важному и неотложному делу, нам нужно поговорить с Министром, — как можно спокойнее ответил Гарри.

— Вам назначено? – девушка продолжала улыбаться, хотя никто из посетителей на улыбку не отвечал.

— Нет, но дело срочное. Доложите немедленно, что в приемной ожидают аудиенции Гарри Поттер и сотрудники Отдела Тайн, — сказала Гермиона.

— Да, конечно, я доложу, — прощебетала секретарша. Она выпорхнула из-за стола, проскользнула мимо волшебников, окатив их волной цветочного аромата, и вошла в кабинет Министра.

Прошла пара минут, и массивная дверь распахнулась, выпустив секретаршу:

— Прошу вас, Министр ждет.

Волшебники уже двинулись, как из кабинета вышел еще один человек, взглянув на которого они посторонились, уступая дорогу. Холодный взгляд проницательных серо-голубых глаз резанул по каждому, кто был в приемной. Секретарша съежилась и поспешила сесть, вжавшись в кресло.

— Доброе утро, — поздоровался Перси, растягивая губы в улыбке, контрастирующей с выражением его глаз. – Гарри, давно не виделись! Как поживаешь?

— Прекрасно, — с ехидной усмешкой ответил Гарри. – Чудесное зелье, которым ты меня вчера напоил, помогло мне выспаться, и теперь я полон сил и энтузиазма.

— Ты что-то напутал, мы вчера не виделись, — Перси улыбнулся одними краешками губ. – Но в любом случае, было приятно всех вас увидеть.

Он немного склонил голову в поклоне, выражая прощальное уважение всей компании, и вышел.

— Он понял наш замысел, — дрожащим от волнения голосом сказала Гермиона. – Нам нужно торопиться – он попробует уничтожить доказательства.

Гарри, борясь с желанием ринуться за Перси и запустить в него обездвиживающим заклинанием, лишь коротко кивнул в ответ и поспешил дернуть дверь на себя.

Внутреннее убранство кабинета поражало. Резные стеновые панели из мореного дуба были густо увешены разгонявшими мрак бра причудливой формы, на полу лежал великолепный плетеный ковер с орнаментом в бежево-коричневой гамме, но больше всего привлекал внимание массивный стол, инкрустированный различными породами дерева, окруженный стульями с обивкой из золотистой ткани.

Хозяин кабинета, находившийся в центре всего этого великолепия, поднялся с кресла и предложил вошедшим располагаться. Гарри сел на ближайший к столу стул и стал разглядывать письменный прибор из камня сиренево-фиолетового цвета с часами в центре и миниатюрным грифоном сверху. Остальные расселись на свободные стулья.

— Редкий камень, чароит называется, — Кингсли, одетый в темно-синюю мантию с золотым шитьем на груди и манжетах рукавов, кивнул в сторону прибора и улыбнулся. – Подарок Министерству от французского короля Людовика XVI, любителя роскоши и дорогих безделушек.

Часы мелодично звякнули десять раз, грифон несколько раз взмахнул крыльями, сложил их на спине и грациозно поклонился. Если это и была безделушка, то крайне занятная.

— Очень красиво, — ответила за всех Гермиона и продолжила ровным тоном совершенно без всякого перехода: — В Отделе Тайн проводятся незаконные исследования.

Министр выпрямил спину, сложил на разноцветную столешницу ухоженные руки ладонями вниз, окинул внимательным взглядом присутствующих, остановившись на Гарри, и твердо произнес:

— Рассказывайте.

В комнату проникли голоса и разбудили спящего. Он еще несколько секунд пытался цепляться за ускользающий сон, отгоняя реальность, но все же разлепил веки и прищуренными глазами стал разглядывать вошедших.

— Здесь никого, даже кровати нет, — сказал Артур, внимательно оглядывая комнату. Он развернулся, чтобы выйти и встретился глазами с Перси, придерживавшим полог. Как только Артур оказался в проеме, Драко, пренебрегая соображениями безопасности, метнулся к выходу, чтобы успеть перехватить ткань, по пути опрокинув стул. Чары тишины, наложенные на Лабораторию, спасли Драко, и вместо того, чтобы находиться под прицелом волшебной палочки, обратив на себя внимание грохотом, он придерживал край серебристой ткани, не давая ей стать глухой стеной, и внимательно вслушивался, чувствуя, как бухает от страха сердце.

— Папа, с половиной дела мы справились — волшебников и гоблинов уже здесь нет. С магглами я сам разберусь. Память стирать им некогда, но они и так не смогут связно рассказать, где были, а значит, такой рассказ будет походить на бред, и им никто не поверит. Поэтому ты можешь пойти в свой кабинет и заняться уничтожением свитков, — голос стал тише, видимо Перси завернул за угол.

Драко выглянул наружу и, убедившись, что в проходе никого нет, выскользнул из комнаты. Он ринулся к углу, из-за которого можно было услышать, как ругается Перси.

— Чертов Поттер! Все сидели тихо, пока он со своей тягой спасать мир не нарисовался. Возможно, твоих подчиненных Министр и не стал бы слушать, но слова Героя войны, подкрепленные умными изречениями Грейнджер и Лонгботтома, кое-что для него будут значить. И опять к лиге справедливости, созданной на этот раз не Дамблдором, а Поттером, примкнул Рон – чужие принципы для него дороже семейных интересов, – Перси подошел к входу в очередную комнату, протянул руку, но, передумав входить, повернулся к отцу. — Мы уничтожим все следы, и доказательств никаких не будет. Поселенцы и заключенные не смогут свидетельствовать, я как председатель Визенгамота постараюсь, чтобы магические соглашения не расторгли. Гоблины и эльфы тоже связаны обязательствами. Магглов отпустим, фиалы уничтожим. Когда все уляжется, начнем сначала. Ты не должен терять надежду, иди, папа.

Перси зашел в комнату, Артур скрылся за поворотом, а Драко стоял босыми ногами на холодном полу, прислонившись к стене, с таким выражением лица, будто узнал, что у Вселенной завтра выходной и она на день свернет свою деятельность. Вот же попал по полной программе! Спасибо, уважаемые гриффиндорцы с обожаемым Героем во главе, что вспомнили о заложнике обстоятельств, оставшемся в одиночестве без мантии-невидимки, без палочки, без пароля, без союзников — земной вам поклон от всей души! Как же, им некогда — они толпой пошли спасать мир! А подумать о том, что Перси начнет заметать следы, разгадав их намерения, забыли? Теперь придется делать все самому. Как там Поттер сказал? «Выкручивайся из этого дерьма сам»? Что ж, пожалуй, выкручиваться – это по адресу.

Драко напряженно размышлял, что сможет противопоставить Перси – в карманах кроме носового платка и клочка бумажки ничего не было. Он тупо смотрел на свой арсенал, думая, что какой-нибудь предмет посущественнее ему сейчас бы не помешал. Малфой вернулся к той комнате, откуда только что вышел, отодвинув ткань, дотянулся до опрокинутого стула и вытащил его наружу. Взявшись за ножку, резко, что было силы, стукнул об угол. От удара дерево сломалось, и большая половина ножки осталась в руке. Конечно, это не волшебная палочка, но лучше, чем ничего – хотя бы есть, чем стукнуть. Если напасть внезапно и рассчитать удар, то можно дезориентировать противника, а если повезет, то и отключить на время.

Поскольку Перси сказал, что волшебников в Лаборатории уже нет, то Драко решил, что отца отправили обратно в Азкабан, и нет смысла его искать. Но среди магглов был один человек, который очень бы пригодился как свидетель. Это был мистер Керн, комната которого находилась ближе к выходу. Драко осторожно заглянул за угол и отдернулся – по проходу удалялся Перси, направив палочку в спину маггла. Нужно опередить Перси, увести Керна, тогда есть шанс что-то доказать в суде, да и время можно выиграть, пока тот будет искать ученого, а там, возможно, и помощь придет. Драко бегом рванул в обход, благо успел изучить расположение комнат, когда искал отца.

Спустя пару минут он уже поднимал полог, заглядывая внутрь комнаты. Мистер Керн что-то писал, зарывшись в ворох бумаг.

— Мистер Керн! – но заклинание усиления голоса давно потеряло силу, поэтому тишину не удалось нарушить.

Драко, не отпуская ткань, вошел внутрь, дотянулся отломанной ножкой до стола и постучал. Вибрация заставила ученого оторваться от бумаг и посмотреть на виновника беспокойства. А посмотреть было на что: растрепанный светловолосый волшебник, заходивший вчера с делегацией, объяснял что-то с помощью жестов, выразительно показывая какой-то деревяшкой на выход. При этом лицо молодого человека выглядело испуганным, движения были нервными, из чего мистер Керн сделал вывод, что надвигается какая-то опасность и нужно уходить. Он поднялся, выражая готовность идти, но Драко жестом показал, что бумаги тоже надо взять с собой. Керн огляделся в поисках чего-нибудь подходящего на роль сумки, вытряхнул подушку из наволочки, сложил туда исписанные листки, несколько тетрадок и вышел из комнаты.

Нужно было найти Перси и не упускать его из виду, поэтому Драко сжал предплечье мистера Керна и объяснил жестами, чтобы тот двигался позади, не отставая. Но чтобы тот не отставал, приходилось идти очень медленно – старик хромал, показывая на колено.

— Черт! – беззвучно шевелил губами Драко. – Мало мне неприятностей, так еще и дедуля еле ноги переставляет!

Он выглянул из-за угла и заметил группу людей, двигавшихся навстречу. Позади них маячила голова Перси. Драко окинул взглядом окружающее пространство и выбрал позицию для дальнейшего наблюдения, рассудив, что в комнату с кристаллами Перси скорее всего не пойдет, а выйти из нее, в отличие от жилых комнат, в которых тканевый полог изнутри становится глухой стеной, можно беспрепятственно. Он затащил мистера Керна внутрь и чуть отогнул край ткани, чтобы видеть происходящее снаружи.

Входную дверь в Лабораторию отсюда не было видно, но угол, из-за которого должен был выйти Перси, просматривался отлично. Рыжеволосый волшебник вскоре показался, он загнал магглов в комнату неподалеку, огляделся по сторонам, медля, а может быть раздумывая о чем-то, затем вошел сам. Драко повернулся к ученому и знаками показал, чтобы тот оставался в комнате, а сам бросился подглядывать.

Малфой добежал до входа в помещение, где скрылся Перси, и сквозь узкую щель увидел странное зрелище: магглы садились в автобус.Это был красный раритетный двухэтажный «Routemaste», занимавший почти все пространство комнаты и выглядевший здесь совсем неуместно.

Люди спокойно разместились, будто это был обычный рейсовый автобус, который пришел по расписанию. Перси вошел в салон и, обращаясь к каждому, что-то говорил. Закончив, он вышел, коротко взмахнул палочкой, и двери закрылись, после чего автобус исчез, медленно растворившись в воздухе, как мираж.

Драко подумал, что это какой-то необычный портал, специально придуманный для экстренной эвакуации магглов. Он заметил, что Перси направляется к выходу и приготовился к нападению, замахнувшись своей «волшебной палочкой».

Трудно сказать, сколько прошло времени – когда напряженно чего-то ждешь, оно тянется как резиновое. Да еще эта давящая тишина – чувствуется только бешеный стук сердца, отмеряющий мгновенья. Полог колыхнулся, и показалась рука. Детального плана у Драко не было – он даже не представлял куда нужно бить, потому со всей дури стукнул по видневшейся части тела. Точнее метился в нее, а попал по голове, появившейся следом. Перси от неожиданности опешил, ему было больно, но кусок дерева лег плашмя, не сильно навредив.

Примерно две секунды, равные всей предыдущей жизни, оба волшебника изучающе смотрели друг на друга. Уизли, увидев не менее растерянное лицо Драко, сделал быстрое движение, чтобы достать волшебную палочку, потом Перси шевельнул губами, произнося заклинание. Это, по сути, стало его ошибкой – мысль намного быстрее слова, и если бы он владел невербальной магией, у него изначально был бы шанс противостоять Драко, наделенному молниеносной реакцией, с лихвой компенсирующей отсутствие волшебной палочки и опыт в маггловских драках. Малфой ударил противника еще раз наотмашь по голове, точнее в висок, и Перси, не меняя выражения лица, выпустив волшебную палочку, начал оседать, и рухнул на пол.

Драко в состоянии шока смотрел на результат своих действий. А если Перси мертв? Мало того, что труп не скажет пароль, а значит, старанья были напрасными, так еще и убийство будет висеть тяжким грузом. Больше ненужный кусок дерева выпал из его ослабевших рук.

Драко опустился на колени и толкнул Перси в плечо, затем склонился и приложил ухо к его груди, надеясь почувствовать вибрацию. Сердце ровно билось. Обрадованный, он хотел вскочить на ноги, но захват за шею не дал ему этого сделать. Перси одной рукой крепко держал противника, а другой пытался дотянуться до волшебной палочки, валявшейся совсем рядом. Волшебники были примерно одинакового роста и одинаковой комплекции, но Малфой превосходил соперника в силе и ловкости. Он выкрутился, намереваясь прижать руки Перси к полу, но чуть опоздал: тот уже держал в руке палочку, направленную прямо в лицо.

— Stupefy! – выкрикнул Перси, но прежде Драко успел изменить положение палочки, ухватившись за чужую руку, отчего заклинание не попало в цель, а вырвало кусок стены рядом с входной дверью Лаборатории.

Малфой, сидя на сопернике, выхватил свободной рукой палочку и хотел встать, но Перси вцепился в его рубашку. Ткань расползлась, оставив клок в руках противника, а Драко, тяжело дыша, сделал два шага назад и беззвучно произнес:

- Incarcerous!

Заклинание было рассчитано так, чтобы веревки стянули только руки Перси, и он мог передвигаться самостоятельно. Усилив голос, Драко приказал Перси встать, но тот не слишком спешил повиноваться.

— Вставай! – зло прошипел Малфой.

— Что ты мне можешь сделать — убьешь? – Перси ухмыльнулся, глядя снизу. – Только учти, даже если отца задержат, то он не скажет пароль еще долго и на помощь тебе никто не придет – таков наш план. А если попытаешься выбраться самостоятельно, то умрешь в круглой комнате, пока подберешь нужное слово,– он злобно рассмеялся.

— Что ж, тогда будем медленно умирать здесь вместе. А поскольку это будет длиться долго, как ты сам сказал, я хочу скрасить время, — Драко сунул волшебную палочку в карман и склонился к Перси. Он расстегнул его брюки и потянул вниз.

— Ты совсем спятил? Что ты делаешь?

— Я же сказал, что хочу остаток жизни провести приятно. Не волнуйся, больно будет только сначала.

— Ты не посмеешь!

— Еще как посмею, — настала очередь ухмыляться Драко. Он стащил с брыкающегося и ерзающего по полу Перси трусы, заводясь от сопротивления еще больше, перевернул на живот, развел его ноги в стороны, сел между ними на колени и четко произнес: – Я заебу тебя до смерти! Не расстраивайся, в какой-то момент ты можешь даже испытать оргазм.

— Выродок! У тебя ничего не получится! – в голосе Перси появились истеричные нотки.

— Я хочу тебя огорчить. При всей своей осведомленности ты до сих пор не знаешь, что иногда между мужчинами случается секс. Если у меня получалось с другими, то что не так должно быть с тобой? У тебя такая же дырка в заднице, — Драко задрал мантию Перси, обнажая бледное веснушчатое тело, раздвинул ягодицы и провел между ними волшебной палочкой, что-то бормоча. – Я бы на твоем месте расслабился.

— Что это? – чуть слышно проговорил Перси, все еще не веря в то, что происходит.

— Смазка. Просто мне свой член жалко – всухую можно повредить кожу, — уже спокойнее рассуждал Драко, чувствуя, что добился нужного эффекта – Перси испугался.

— Ты мерзкий извращенец! – тот извивался, не давая навалившемуся Драко пристроить член к входу. От натуги Уизли весь покраснел, а когда понял, что силы не равны закричал: — Хватит! Довольно! Я все скажу! Я скажу пароль!

— Кто бы сомневался. Под Imperio все скажешь. Только я тебя все равно выебу, — и Драко вогнал член сразу почти на всю длину, отчего Перси выгнулся дугой и заорал, но его мучитель, начал двигаться, ускоряясь и продолжая рассуждать, делая ударение на каждый толчок. – Ты ведь должен ответить за издевательства над моей матерью и отцом, за испорченные отношения с Гарри. Не думал же ты, что за все это наказанием будет справедливый суд? Нет, такой изгой как я не может позволить тебе так легко отделаться. Последние годы мне давали столько нелестных прозвищ, награждали такими мерзкими эпитетами, что справедливости ради я вынужден хоть как-то им соответствовать.

Движения Драко стали резкими и амплитудными, привычных в такой ситуации шлепающих и чавкающих звуков было не слышно, но ощущений и эмоций и так хватало. Злость и ненависть вкупе с возбуждением – очень мощный коктейль, поэтому разрядка наступила довольно быстро.

Драко отстранился, наблюдая, как из раздвинувшегося красного отверстия вытекает сперма с прожилками крови. Вместо желаемого удовлетворения, его вдруг охватило чувство брезгливости, причем не только к Перси, но и к себе. Преодолев отвращение, он все же заставил себя продолжать начатую линию поведения:

— Надеюсь, тебе понравилось, — в ответ от Перси послышалось какое-то бульканье.

Драко встал и, застегивая брюки, бросил взгляд в сторону комнаты с кристаллами. Мистер Керн наблюдал за происходящим из своего укрытия и сделал движение головой, обозначающее неодобрение, после чего скрылся.

— Что не так?! – крикнул в его сторону Драко. – Да, вот такой я урод!

Он зло сплюнул и, сотворив заклинание Imperio и освободив от веревок Перси, заставил его подняться и привести себя в порядок. Выражение лица изнасилованного стало умиротворенным, словно он и вправду получил удовольствие. Насильник наоборот выглядел очень расстроенным и несчастным. Он ругал себя за минутную слабость или минутную силу – это как посмотреть, но теперь ему стало гораздо хуже, чем до того, как месть воплотилась в жизнь. Перси выглядел сейчас таким жалким, ничтожным, что было противно даже дотронуться до него. Драко недоумевал, куда делся тот монстр, который рисовался ему последние несколько часов? Только теперь уже ничего не исправишь, поэтому лучше перестать думать о произошедшем — пора размышлять о том, как выбраться из Лаборатории.

— Назови пароль, позволяющий в круглой комнате открывать нужную дверь, — отдал приказ Драко.

— Горбатая роза, — ответил Перси.

— Не очень-то и сложно, — буркнул Малфой, подумав, что на самом деле очень долго бы подбирал два простых слова — уж слишком они не сочетались между собой. – Войди в ту комнату и жди, когда за тобой придут!

Драко показал на помещение, где жил мистер Керн, сам же, дождавшись пока Перси скроется, забрал ученого и покинул Лабораторию. Как только стена круглой комнаты завертелась, он произнес нужные слова, как делали до этого Артур и Гермиона. Но совершенно неожиданно ответное действие оказалось прямо противоположным ожидаемому – стена начала вращаться еще быстрее. Не зная, что делать дальше, Драко посмотрел на Керна. Тот, обретя силу голоса, констатировал факт:

— Пароль неверный.

— Понял я уже, — Драко не мог взять в толк, где вышла промашка — заклинание повиновения ему удавалось лучше, чем простенький Lumos, и Перси должен был сказать правду.

Тем временем стена крутилась все быстрее, и Малфой почувствовал давление, как при подъеме в лифте, когда тот только ускоряется.

— Делай что-нибудь, иначе гравитация нас расплющит! – крикнул мистер Керн. – У меня сердце слабое, может не выдержать!

— Aresto momentum! – произнес Драко и сразу почувствовал легкость, однако невесомости, которая должна была образоваться при этом заклинании, не было, мало того, постепенно эффект сходил на нет. Тогда он произнес еще раз то же заклинание, потом еще. Комната, между тем, менялась: пол стал выпуклым, стена слилась в какое-то светлое пространство, которое сжималось, все это дополнял нарастающий гул.

— Здесь творится что-то странное, это противоречит всем законам физики! – крикнул Керн. — Невероятно!

Драко не разделял изумления ученого. Так не могло бесконечно продолжаться, от бессилия он начал ругаться, проклиная Перси, понимая, что глупо себя ведет, но ничего не мог с собой поделать.

— Чтоб тебя, педрила рыжеволосый, сожрала мантикора, вместе с твоим папашей! Надо было тебя убить, гада, а не телячьими нежностями заниматься! Если еще увижу тебя, упырь недоношенный, яйца оторву и сожрать заставлю! А эта чертова Лаборатория пусть провалится сквозь Землю!

Неожиданно все прекратилось, комната застыла в неподвижности и одна из дверей открылась. Давление исчезло и Драко с мистером Керном обнаружили, что в образовавшейся невесомости ноги не достают до пола.

— Finite Incantatem! – произнес Драко, и вернулось обычное земное притяжение.

— Какие невероятные вещи здесь происходят, я и представить не мог, что такое возможно! – восхищенно проговорил ученый. – Это может стать совершенно новым витком в развитии науки!

Драко тем временем заглянул в помещение, внутрь которого открылась дверь, и издал отчаянный вопль. Это снова была Лаборатория. Он вдруг отчетливо понял, что среди того бреда, который произнес в порыве отчаяния, случайно озвучил пароль и упомянул Лабораторию. Но теперь он не мог толком вспомнить, что говорил. Какое слово было паролем?

У внутренней стороны входной двери он внезапно замер, еще не понимая, что вогнало его в ступор. Что-то было не так, но что? Оглядываясь вокруг, Драко сделал несколько шагов, когда его наконец-то осенило: стена возле двери была цела и невредима, а между прочим, когда он покидал Лабораторию, в ней не хватало приличного куска! Он отчетливо помнил, как неприятно наступил босыми ногами на крошку из камня, едва не порезав ступни. Малфой усилил голос себе и Керну и сказал, кивнув в сторону стены:

— Что бы это значило?

— Трудно сказать, но может, мы спросим тех людей, что направляются сюда? — ученый указал рукой вглубь Лаборатории. — Вон там!

Драко оглянулся, ничего не понимая, но тут же схватил Керна за руку и потащил в сторону ближайшего помещения – в комнату с фиалами.

— Это магглы, а позади них был Перси! – воскликнул он, как только оказался внутри. Он отогнул ткань, чтобы посмотреть на дальнейшее развитие событий, но внезапно отдернулся и совершенно ошарашенный повернулся к мистеру Керну. — Я видел, как только что мы с вами зашли в комнату кристаллов… как же так?

— Могу предположить, что мы попали во временную петлю и вернулись в прошлое. Чисто теоретически такое возможно, но мы должны были бы ускориться до скорости света, пройти через область сверхгравитации. Только в этом случае пространство и время могут поменяться местами, и вместо того, чтобы переместиться в пространстве, мы могли бы переместиться во времени. Но на практике от каждого из нас и мокрого места не осталось бы! – рассуждал ученый, разглядывая фиалы.

Драко засуетился, роясь в карманах.

— У вас есть перо? Мне срочно нужно написать записку.

— Кому, молодой человек?

— Себе. Я хочу кое-что исправить.

— Я бы на вашем месте прежде подумал, — сказал мистер Керн, догадываясь, что именно Драко хочет исправить. — Неизвестно, каким образом это отразится на будущем – возможно, ваше действие повлечет за собой ряд событий, которые не позволят нам отсюда выбраться. Есть теория, позволяющая просчитать развитие событий при внесении изменений в первоначальные условия, но чтобы это сделать, понадобится определить изначальные параметры всей системы в определенной точке времени и все рассчитать…

— Хорошо, я понял, что менять события, не зная, к чему это приведет – опасно. Но вы могли бы изменить кое-что для себя: сейчас именно тот момент, когда Перси еще может переправить Вас в привычный мир.

— Если Вы хотите меня отпустить, зачем тогда не позволили мне уйти с остальными раньше? Зачем-то я Вам понадобился?

— Вы нужны как ученый, способный объяснить членам магического верховного суда, какие опыты здесь проводились и насколько они опасны и бесчеловечны. Я хочу поспособствовать прекращению работы Лаборатории, и на это есть причины: после воздействия этой дряни, — Драко показал на фиалы, — моя мать чуть не умерла, мои друзья изменились далеко не в лучшую сторону, и самая главное — я сам очень боюсь этих экспериментов.

— Вот как? По крайней мере, это честное признание. Только зачем тогда Вы хотите отпустить меня?

— Я понял, что у меня есть сейчас выбор: я могу Вас заставить идти со мной, и тогда, если с Вами что-то случиться — а теперь я знаю, что мы можем отсюда и не выбраться — меня будет мучить совесть. Может, муки будут недолгими, но если я Вас сейчас отпущу, то возможно, чертова совесть заткнется и позволит мне хотя бы спокойно умереть.

— Вы всегда говорите правду?

— Почти. Но вовсе не потому, что я такой честный. Просто я имею наглость говорить то, что думаю, не считаясь с чувствами других людей, — Драко ухмыльнулся, не понимая, с чего это его вдруг потянуло на откровенность.

— Что ж, в любом случае Вы уже знаете мой ответ, — Керн улыбнулся.

— И что это за ответ? – Драко было совсем неясно, что ученый имеет в виду.

— Если бы я ответил положительно, то Вы – тот, который сейчас находится в комнате с кристаллами – увидели бы, как я сейчас выхожу отсюда и иду к Перси. Вы видели это?

— Нет. Значит, все уже предопределено? Но почему Вы приняли такое решение?

— Видите ли, молодой человек, я слишком стар, чтобы переживать за свою жизнь. Гораздо важнее для меня пройти до конца это приключение и помочь Вам, ведь я считаю, что опыты, которые здесь проводились, небезопасны не только для отдельно взятых людей – они не безопасны для планеты в целом.

— Объясните, что может произойти?

— Если одновременно освободить всю энергию, которая находится в этих фиалах, то может случиться непоправимое. Я думаю так потому, что эта субстанция абсолютно не изучена, а мне так и не удалось вывести формулу ее взаимодействия с материей, я даже не знаю, какие переменные оказывают на нее влияние. Это что-то такое, что является одновременно очень простым и бесконечно сложным и требует очень осторожного, комплексного и, скорее всего, очень длительного изучения. Тут потребуется совместный труд теоретиков и практиков из разных областей науки, а также привлечение магических специалистов. За то время, что я здесь нахожусь, я понял по результатам сканирования, что эффект в каждом случае разный, совершенно необоснованный и имеющий большое расхождение с моими расчетами. Высока вероятность того, что большое количество этой энергии в небольшом пространстве вызовет коллапс материи в этом пространстве и втягивание в эту область смежных зон, что приведет к гибели привычного для нас мира (1), — Керн осторожно взял в руку фиал.

Драко раздумывал, припоминая, что Перси хотел уничтожить фиалы. Он оставил его в Лаборатории под заклинанием повиновения, но чары могут рассеяться, и тогда Перси вспомнит о своих намерениях. Из всего этого следовал вывод, что нужно взять рыжего с собой.

Малфой выглянул в узкую щель и увидел себя и мистера Керна, направляющихся к выходу. Как только дверь Лаборатории закрылась, он подал знак ученому, что можно выходить, а сам сходил за Перси. Немного поразмыслив над тем, почему пароль был неверный, он переформулировал свой приказ:

— Назови последний пароль, позволяющий в круглой комнате открывать нужную дверь.

— Убить гада, — последовал ответ.

— Скажи, если пароль неверный, можно ли остановить бешенное вращение стены круглой комнаты?

— Да, достаточно сказать «стоп».

Вот так все просто и незамысловато. Драко вздохнул и в очередной раз покинул Лабораторию, пропустив вперед ученого и Перси.

На этот раз все прошло благополучно, и все трое, миновав круглую комнату, уже находились в коридоре, ведущем к выходу из Отдела Тайн. Но как только они поравнялись с дверью, ведущей на лестницу и дальше вниз, в зал заседаний Визенгамота, дверь кабинета начальника Отдела Тайн начала открываться, и Драко потянул Керна и Перси на лестницу, сообразив, что с таким солидным багажом ему будет сложно противостоять Артуру. А багаж был очень ценен – Перси должен был стать обвиняемым, а Керн свидетелем, поэтому рисковать, затевая схватку, не стоило.

Лестница не заканчивалась на уровне зала суда, а вела дальше вниз. Драко знал, что там находятся тюрьма для предварительного заключения. В ней содержатся задержанные волшебники, которым уже предъявлено обвинение, но не вынесен приговор суда. Малфой занял позицию на площадке под лестницей на один пролет ниже уровня зала суда, приказал Перси молчать и думал, что делать дальше. Двери, ведущие в амфитеатр Визенгамота, были распахнуты, открывая обзор на пустое помещение. Если Гарри и добился срочного заседания, то совершенно неизвестно, когда оно состоится, потому как срочность – понятие растяжимое.

Драко сел на каменную холодную ступеньку, взвешивая все «за» и «против» предполагаемых решений, но тут поток его мыслей прервала скрипнувшая наверху дверь и послышавшиеся шаги и голоса. Знакомые голоса.

(1) Керн полагает, что произойдет не только коллапс (сжатие) материи, но и совершенно необъяснимое стремительное увеличение ее массы. Вот такой необычный способ образования черной дыры. Что ж, нет худа без добра: наш мир погибнет, но его могила может стать центром нашей галактики, заставляя звезды вращаться вокруг.

— Что ты так переживаешь за этого Малфоя? Если он пропал, туда ему и дорога! – звенел гневный голос Рона.

— Дело не только в нем – у нас нет вообще никаких доказательств: свитки уничтожены, в Лаборатории никого – ты сам видел, что на макете она двигается — Перси пропал, Артур ничего дельного сказать не может и, по всей вероятности, у твоего отца помешательство, – возразил приятного бархатного тембра голос Гарри.

— У нас совсем немного времени, чтобы что-то придумать — ровно столько, сколько понадобится Министру, чтобы разобраться с загадочным автобусом, внезапно возникшим на стоянке торгового центра, — внес свою лепту негромкий голос Невилла.

— Мы можем подкрепить свои слова воспоминаниями, — это уже была Гермиона.

— Тебе, конечно, есть, что показать другим! Я бы на твоем месте выкинул эти воспоминания из головы навсегда и никогда бы про них не напоминал! Я еще доберусь до Малфоя! – обиженно шипел Рон, все больше распаляясь.

— Я сделал серьезную ошибку, оставив Драко и мистера Керна в Лаборатории, — рассуждал Невилл.

— Нам достаточно было бы и ученого, зачем нужен этот эгоистичный… и… самодовольный наглец? – сказал Рон, от злости с трудом подбирая слова и запинаясь.

— Скорее всего, ты прав, но воспользоваться его помощью не помешало бы, — рассудительно произнес Гарри, и это стало последней каплей терпения для Драко.

Он выскочил из своего укрытия и заорал:

— Я, конечно, в восторге от того, как вы все ко мне относитесь, только не понятно, что же вы такие правильные и умные, не сообщили мне об этом раньше? Какое благородство – бросить человека как бесполезную вещь и забыть! – Драко был зол, обращаясь главным образом к Невиллу и Гермионе. Одна обещала вытащить его из Лаборатории, другой гарантировал безопасность. По поводу агрессивного поведения Рона особых вопросов не возникало – он, вероятно, узнал об измене невесты, вот и бесится. Самой неприятной была последняя реплика Гарри. В то же время Драко понимал, что других союзников у него нет, и более спокойным тоном продолжил: — Впрочем, можете называть меня как угодно – от этого мало что меняется. В любом случае у меня, в отличие от вас, доказательства есть.

Четверка друзей в полной растерянности смотрела на Драко. Эгоистичный и самодовольный наглец в колеблющемся свете факелов выглядел эпатажно: всклокоченные светлые волосы, расплывшийся синяк на лице от кулака Рона, рваная рубашка без нескольких пуговиц, из прорехи в которой виднелся плоский живот с пупочной ямкой красивой формы, босые узкие ступни, выглядывающие из-под мятых штанин. Картину довершали вышедшие в зону видимости хромой ученый и довольно улыбающийся Перси. Драко поднялся по лестнице, толкнув плечом озадаченного Гарри, но потом повернулся к нему и тихо проговорил:

— Я не стану другим ради тебя.

На самом деле эти слова не совсем соответствовали действительности. Он достал бы для Гарри звезду с неба и во многом бы уступил, если между молодыми людьми возникла бы прочная связь, основанная на взаимных чувствах уважения и симпатии, просто этой короткой фразой он хотел уничтожить саму возможность возникновения таких отношений. Невилл говорил, что негативный эффект внушения должен сойти на нет после того, как Гарри узнает правду. А если так, то совсем непонятно, почему Гарри согласился с Роном, давшим такую нелестную характеристику Малфою. Может быть, никаких серьезных чувств и не было? Неужели Драко принял банальную похоть за нечто большее? Тогда тем более не стоит продолжать добиваться расположения Героя — сколько уже можно тратить понапрасну силы? Как знать, возможно, он потом будет жалеть о своих словах, перечеркнувших все достигнутое ранее, а теперь злость вперемешку с гордостью сделали свое дело.

У Гарри от слов Драко что-то кольнуло в груди, разлившись холодом. Он совсем не то хотел сказать, когда согласился с находящимся на грани нервного срыва Роном, с которым в тот момент было бессмысленно спорить. Вполне может быть, что для обвинения вполне достаточно было бы одного свидетеля в лице Керна. Но это не означало, что Гарри не чувствовал тяги к Драко и не собирался искать его, все мысли были только об этом. Кто сказал, что ему нужен какой-то другой Малфой? Разве любят за то, что человек ведет себя идеально или за то, что он чей-то кумир? Человека любят за то, что он просто есть, со всеми его недостатками, которые иногда вовсе и не кажутся недостатками, а часто любят вопреки всякому здравому смыслу. Так всегда казалось Гарри, только сейчас не место и не время это объяснять, такая возможность будет чуть позже, возникнув из формальностей, связывающих пристава со своим поднадзорным, которые пока никто не отменял. Гарри промолчал.

— Что ж, раз больше нет желающих продолжать выяснение отношений, может быть, пройдем в зал суда и подготовимся? – робко предложила Гермиона.

— Подожди, сейчас, — Рон обратил внимание, что Перси выглядит и ведет себя странно, и спросил у Драко: — Что это с ним?

— Он под Imperio, — буркнул тот, ни на кого не глядя.

Рон снял проклятье и спросил у сразу же изменившегося Перси:

— С тобой все в порядке?

Перси стоял лицом к нему и к Гарри с Гермионой, не видя Малфоя и Керна.

— В порядке? Этот выродок сделал такое, за что ему светит пожизненный Азкабан…

Он хотел сказать что-то еще, но находившийся позади Драко неожиданно перебил его:

— Ну, давай, расскажи, чего я такого сделал. Попробуешь выставить меня негодяем? Скажи еще, что я тебя трахнул, — он специально выговаривал слова интимно, с придыханием, но так, чтобы их разобрали остальные.

Перси, услышав голос Драко, замер, мелко задрожав. Он хорошо помнил недавние события, и ему было не до шуток.

Керн стоял с невозмутимым видом, будто ничего не слышал, Гермиона размышляла о чем-то своем, лишь Гарри почему-то насторожился, почувствовав неладное.

— Заткнись, это не смешно, — Рон оборвал хотевшего продолжить свою реплику Драко и снова обратился к брату: — Что он с тобой сделал?

Перси растерянно молчал – он понял, что теперь ему никто не поверит. А ведь это была последняя надежда оттянуть разбирательство причастности заместителя Министра к незаконным исследованиям в Отделе Тайн. Ну, ничего, будет еще время, и появится возможность свести счеты.

* * *

Экстренное заседание Визенгамота, возглавляемое Министром, продолжалось несколько часов. Основанием послужило заявление небезызвестного героя последней магической войны Гарри Поттера и нескольких сотрудников Отдела Тайн. В результате, после ожесточенных дебатов большинством голосов было принято несколько важных постановлений:

в связи с возможностью незаконной деятельности чиновников, занимающих высокие посты в Министерстве Магии, начать соответствующее расследование;

временно отстранить должностных лиц, которые были связаны с происходившими нарушениями в Отделе Тайн, от своих обязанностей и ограничить возможность их свободного перемещения за пределы Лондона;

закрыть доступ в Отдел Тайн всем служащим, кроме тех, кто ведет расследование;

устроить аудиторскую проверку финансовой отчетной документации Отдела Тайн;

расторгнуть магические договора с поселенцами, чтобы эти волшебники могли свидетельствовать, и впоследствии приобщить договора к материалам дела;

исключить на время расследования из членов Визенгамота магов, участвовавших в заседаниях, на которых подписывались магические договора, и провести в отношении этих магов проверку на предмет взяточничества;

допросить всех волшебников, с которыми были заключены магические договора с целью выяснения роли этих волшебников в экспериментах, проводимых в Лаборатории;

провести проверку деятельности Отдела Магического Правопорядка, с изъятием всех дел и рапортов, касающихся поселенцев;

найти магглов, разбежавшихся из автобуса, с целью корректировки их памяти;

не изменять память мистеру Керну, как человеку, располагающему значимой информацией, и предоставить ему охрану, как важному свидетелю;

предъявить обвинение Перси Уизли, как возможному организатору незаконных исследований, и заключить его под стражу.

Артура Уизли поместили в больницу Святого Мунго, чтобы принять решение: привлечь его к ответственности на основании заключения экспертов о вменяемости, или оставить в больнице для лечения, если целители вынесут вердикт о потере рассудка.

Гарри отстранили от своих обязанностей пристава на время расследования, сочтя его тоже причастным, а это означало, что пообщаться с Драко ему в ближайшее время, скорее всего, не удастся – в поселок без названия мог попасть лишь ограниченный круг лиц, к которому Поттер теперь не относился.

* * *

Пока шло следствие, Гермиона жила у Гарри. Она сильно переживала за испорченные отношения с Роном, осунулась и похудела, став почти прозрачной. Выдернутая из привычной обстановки и лишенная работы, она большую часть времени проводила на втором этаже в маленькой спальне, задумчиво сидя у окна, выходящего на площадь. Зарядили дожди, и люди сновали по своим делам под разноцветными зонтиками, перескакивая через бегущие к стокам ручейки. Мокрые машины поднимали в воздух фонтаны брызг, отчего прохожие старались держаться подальше от проезжей части. Гермиона провожала людей потухшим взглядом сквозь мутное от капель дождя стекло.

Иногда она бродила по большому дому, как привидение. Волшебники со старых портретов, которыми были густо увешаны стены коридоров дома, перестали обращать на нее внимание, лишь иногда вздыхая ей вслед и покачивая головами. Даже склочная старая Вальбуга перестала своим противным скрипучим голосом кричать непристойности о маггловском происхождении девушки, едва ее завидев, и делать ехидные замечания, она теперь лишь недовольно поджимала узкие губы.

Гарри успокаивал свою подругу, как мог, хотя сам выглядел не намного лучше. Он несколько раз посылал письма Драко, желая помириться, но они оставались без ответа. Может, слова в письмах были не те, или дело было в самом Драко – Гарри терялся в догадках. Только всё вокруг вдруг стало серым, скучным и потерявшим всякий смысл. Время тянулось так медленно, что порой казалось, будто оно тоже устроило бойкот. Ни на какие подвиги Героя больше не тянуло, он только просчитывал ситуации, при возникновении которых мог бы спокойно пообщаться с Драко. События в Лаборатории давно уложились в голове, и теперь Гарри мучился из-за того, что высказал в запале, ничего не взвесив и не обдумав, просто поддавшись минутным эмоциям, не удосужившись разобраться, откуда вдруг разом нахлынуло столько злости. Он понимал, что Драко не обиделся, это была совсем не обида. Драко не верил в чувства Гарри после всего того, что произошло в Министерстве. А эта вера, положившая начало близким отношениям, как выяснилось, была очень важным моментом в жизни Героя.

Пустота внутри ширилась, угрожая заполнить без остатка и выплеснуться наружу. Гарри боролся, как мог, цепляясь за все, что могло хоть как-то отвлечь от грустных мыслей, граничащих с безнадежностью, успокаивая себя тем, что трудности временные и их нужно перетерпеть. Он же такой сильный – Герой, а тут раскис, как картонная коробка после дождя. Только если бы степень наших страданий определяла сила или слабость нашего характера – кто сказал, что сильные страдают меньше других?

Временами наведывалась Джинни, тихо разговаривая о чем-то с Гермионой, часто бросая на Гарри заинтересованные взгляды и робко улыбаясь, когда он обращал на нее внимание. Она списывала охлаждение к ней жениха на счет запутанного дела, по которому велось следствие и участие в этом деле ее братьев и отца в роли подозреваемых. Понимая, что свадьба может расстроиться, она все же старалась не лезть в душу Гарри с разговорами и выяснениями, надеясь, что в итоге он во всем сам разберется и поймет, что Джинни ко всему этому не имеет никакого отношения, а потом, возможно, все наладиться.

Рон страдал не меньше остальных. Злость почти угасла, теперь он в основном чувствовал горечь и разочарование. Но чем дальше, тем больше он скучал по Гермионе. Временами доходило до того, что он разговаривал с ней вслух, будто она была рядом. Рон не мог простить не столько ее, сколько себя, считая, что будь он немного повнимательней, возможно, все сложилось бы по-другому. Но теперь выбора не было и с тем, что произошло, придется жить как-то дальше, весь вопрос состоял в том, с Гермионой это будет или без нее. По всему выходило, что без нее будет гораздо хуже, и в один из вечеров Рон наведался к Гарри.

Он просидел почти весь вечер молча, лишь изредка поддерживая разговор на тему ведущегося расследования. Всего один раз он встретился глазами с Гермионой и довольно долго не отводил взгляд, всматриваясь в знакомые до мельчайших подробностей черты. Это был первый шаг к примирению, но, как известно, любая дорога начинается с первого шага.

Улучив момент, когда Гермиона вышла из гостиной, Рон с надеждой спросил у Гарри:

— Я не знаю как мне дальше быть. Может, что-нибудь посоветуешь?

— Думаю, в этой ситуации ты сам должен все решить, — Гарри понимал друга, но не всегда дружеский совет уместен. — Все зависит от того, сможешь ли ты принять поступок Гермионы или будешь постоянно упрекать её.

— Я не о том, — Рон тяжело вздохнул. Он не стал бы ее упрекать. — Если она мне изменяла, то может быть, Люциус значит для нее намного больше, чем я? Ведь не просто так она выбрала именно его, значит, у нее к нему есть чувства?

— Я не знаю, правда, не знаю, — Гарри потер лоб, но это не помогло – ничего дельного в голову не приходило, тогда он взъерошил волосы и почесал затылок. — Думаю, что к тебе у нее тоже есть чувства и они гораздо сильнее, чем к Люциусу. Ты ведь тоже любишь кого-то помимо Гермионы?

— Ты имеешь в виду родителей, сестру, братьев? Это совсем другое, — Рон грустно усмехнулся, тщательно разглаживая ладонью брюки на бедре.

— У Гермионы тоже к нему другое. Ты ведь сам знаешь – нельзя двух разных людей любить одинаково.

Рон вздохнул и спрятал лицо в ладонях, качая головой, затем запустил пальцы в густую рыжую шевелюру, нарушая порядок в прическе, и, страдальчески посмотрев на Гарри, сказал:

— Ты не представляешь, как мне тяжело! Все навалилось сразу.

— Ничего непоправимого не случилось, ведь так? Твой отец поправиться, я в этом уверен. Перси, я надеюсь, накажут, но это закономерно — он должен ответить за свои деяния. К тому же он жив и здоров. Тебя тоже по головке не погладят, как и других служащих Отдела Тайн. Опять же, ничего смертельного – найдешь другую работу. А с Гермионой — что ж, наберись терпения. Не отталкивай ее, попробуй осторожно наладить с ней контакт, а дальше сам поймешь, стоит ли продолжать или нужно остановиться, — Гарри хотел бы, чтобы именно так поступил Малфой, не отталкивая, давая возможность объяснить, разобраться во всем, понять, но увы.

Рон опять вздохнул, помялся немного и задал следующий вопрос:

— А к нам ты не заходишь почему? Мама очень переживает, все время о тебе спрашивает. Ей и так досталось, сам понимаешь. Еще и Джинни сама не своя, ты случайно с ней не поссорился?

— Нет. Дело не в ней, — у Гарри не было ни малейшего желания обсуждать с другом свою личную жизнь. Он стиснул зубы и внимательно разглядывал древнее пятно на обивке дивана, делая это настолько сосредоточенно, что Рон даже проследил за его взглядом.

— Тогда в ком? – Рон напряженно думал. Перси и отца не было дома, а значит, вряд ли это из-за них. Гермиона хоть и выглядела потерянной, но няньки ей были не нужны. Кто еще? Другая девушка? Ответ пришел с неожиданной стороны, и Рон, не веря в него, робко произнес: – Драко?

Гарри сразу устремился на друга полными тоски глазами, моментально среагировав на имя, которое ему было далеко не безразлично. Рон все понял.

— А как же Джинни? Ты ведь обещал ей? – Рон задохнулся от расстройства, его лицо пошло красными пятнами. Тот очевидный факт, на который он упорно старался не обращать внимания в Хогвартсе, запихивая глубоко в подсознание, теперь вылез и расцвел во всей красе – Гарри был явно неравнодушен к Драко.

— Я ничего еще не решил, — Гарри выдавил глупую улыбку, чувствуя себя виноватым. – Свадьбу пока все равно придется отложить, сам понимаешь, что сейчас не до праздничных церемоний.

— Ты не можешь определиться, кто тебе больше нужен? – Рон даже дыхание затаил, чтобы не пропустить ответ.

— Я понял. Только слишком поздно, — Гарри было все равно, что подумает лучший друг. Любой эпитет в свой адрес он воспринял бы как должное. Но Рон сидел с потерянным выражением лица, словно его пыльным мешком по голове огрели, и молчал, думая, что Малфои – это проклятье семьи Уизли.

Гарри уже решил, что в самое ближайшее время извинится перед Джинни и всей ее большой семьей и скажет, что свадьбы не будет. Конечно, в данной ситуации это станет для Уизли еще одним ударом и будет со стороны несостоявшегося зятя выглядеть по-свински, но лучше так, чем тянуть дальше. Рону Гарри ничего не сказал лишь потому, что хотел сообщить новость сначала Джинни. Она имеет право узнать это первой и от своего жениха.

Пусть поздно, но Гарри разобрался в себе и понял, что без Джинни он вполне сможет спокойно жить, а вот без Малфоя нет. Зачем портить ни в чем неповинной девушке жизнь и бессмысленно врать? Она найдет еще свое счастье с другим, а вот Гарри просто позарез необходимо постоянно чувствовать на себе взгляд проницательных серых глаз, быть нужным этому чистокровному светловолосому волшебнику с чудным именем Драко.

Может быть, Гарри не такой умный, смелый и сильный, как восхваляли его журналисты после войны. Но он точно знает, что не отступит от взвешенного и окончательно принятого решения порвать с Джинни и наладить отношения с Драко, шаг за шагом приближаясь к цели. Как воплотить решение в жизнь, он еще не придумал, но за любовь, как известно, иногда приходится бороться, а бороться – это по адресу!

* * *

Малфой тем временем вращался в центре вихря событий, поднятого в поселке расторжением договоров и снятием запрета на разглашение тайны. Несмотря на то, что поселенцам формально не дозволялось распространять сведения, касающиеся ведущегося расследования до его окончания, они первое время делились друг с другом накипевшим так активно, что казалось, протяни руку и информацию можно будет потрогать. Поселок оставался закрытым, но толпы журналистов устроили осаду – каким-то образом дело получило огласку. Газеты запестрели заголовками о заговоре и нецелевом использовании средств в Министерстве Магии, потом в статьях стало робко появляться слово «коррупция».

Драко, наслушавшись от поселенцев правды о перенесенных страданиях, а также выслушав множество баек и небылиц, сразу же написал письмо Министру, в котором настоятельно просил оказать целительскую помощь волшебникам, пострадавшим от незаконных экспериментов. Просьбу удовлетворили.

В один из дождливых серых дней к Драко наведался Дилан, робко постучав в дверь. Хозяин открыл, наблюдая, как гость стряхивает капельки дождя с водонепроницаемой мантии под навесом лестничной площадки.

— Можно к тебе?

Драко, не говоря ни слова, отступил вглубь комнаты. Дилан замешкался, сняв мантию, с которой капала вода, и не зная, куда ее пристроить, но потом набросил на спинку шаткого стула, стоящего ближе к двери, а сам расположился на краешке сиденья, не дождавшись приглашения присесть. Драко не впервые так себя вел и никогда никого не звал к себе в гости, потому что для него было неприемлемым принимать кого-то там, где он спит. Но посетителей, привыкших к холодному приему, все равно хватало.

— Скучаешь? – Дилан смотрел снизу вверх на хозяина комнаты, отошедшего к окну.

Драко скрестил руки на груди, холодным взглядом прищуренных глаз давая понять, что не собирается посвящать гостя в свой внутренний мир. Ни у кого нет права лезть к нему в душу.

— Панси сказала, что тебя выставили доносчиком, показав Поттеру поддельный договор. Это правда? – не сдавался Дилан.

Драко чуть закатил глаза, чтобы тут же прикрыть их и утвердительно кивнул. Потом вопросительно посмотрел на гостя: какая ему-то разница?

— Это я согласился шпионить, описывая подробно все, что видел. В основном это касалось тебя и Поттера. Вот, — облегченно выдохнул Дилан, виновато опуская глаза.

Драко нахмурился и немного помолчал.

— Чем они тебя взяли? Наркотики?

Дилан кивнул, покраснел и уставился в обшарпанный пол.

— Всего одна доза метамфетамина – вот моя цена, — он печально усмехнулся. – Тогда казалось, что это самое важное.

Драко отвернулся к окну, упершись руками в подоконник. По стеклу сползали ленивые капли, меняющие очертания серого пейзажа за окном. В комнату просачивались запахи мокрой травы и сырой штукатурки. Соседский ребенок залился смехом, чему-то громко радуясь.

— Ты не виноват, — выдохнул Драко, отчего на стекле, и так мутном, появилось запотевшее пятно.

— Но из-за этого… — Дилан осекся, увидев, как напряглась спина хозяина комнаты.

— Не из-за этого, — Драко обернулся. Выглядел он не столько расстроенным, сколько рассерженным. Незачем объяснять кому-то, что поддельный договор послужил всего лишь поводом. Причина была в другом – никаких серьезных чувств Гарри к Драко не испытывал. – Просто забудь об этом.

— Прости… если сможешь, — Дилан поднялся и сгреб свою мантию, чувствуя, что дальнейшее пребывание в этом доме будет лишним. – Я пожалуй пойду, если ты не против.

Хозяин молчаливо проводил взглядом уходящего гостя, поднявшего в душе неприятную муть.

Письма от Гарри он получал, читал и аккуратно складывал в тайник за картиной. Нет, никаких пылких признаний в них не было, как не было просьб или извинений. Поттер неуклюже интересовался, как дела, не более того, и сожалел, что его отстранили от должности, и теперь они не могут видеться. И все же это были признания – сами по себе письма были признаниями в том, что Драко не безразличен Гарри, далеко не безразличен, однако, как оказалось, не настолько, чтобы надеяться на что-то серьезное. Банального траха, после которого возникли бы мучительные переживания «а что теперь?», Драко не хотел. Гарри был не тем, с кем он готов был на ни к чему не обязывающий секс. Хотелось быть для него значимым, причем настолько, чтобы это можно было назвать выбором, и чтобы друзья Героя смирились.

Малфой, получив последнее письмо, долго сидел за столом, глядя, как топчется мокрая недовольная сова по старой газете, и раздумывал. Решившись, он развернул чистый пергамент, привычно сжал пальцами перо и написал всего одну фразу:

«Кто я для тебя?»

Потом немного поразглядывал щербинки на столешнице, прислушиваясь к шепоту летнего дождя за окном, перемежающемуся с барабанной дробью о железный карниз. Драко протянул руку к глазастой серой почтальонше, чтобы та больно клюнула, потер кончиками пальцев висок, прикрыв глаза, и медленно порвал пергамент, словно сомневаясь в правильности своих действий. Сова все возмущенно поглядывала, томясь в ожидании, пришлось ее выпроводить.

«Видно не судьба», — эта мысль зависла в сознании Драко, как неоновая вывеска в центре пустыни — такая же яркая и нелепая. На фоне этой мысли все остальное выглядело монохромным, даже предстоящий процесс. Было больно, но Драко не первый раз приходилось справляться с собой — Малфои потому и Малфои, что могут «наступить себе на горло» и не позволить чувствам взять верх над разумом. Лучше сейчас перестрадать, прекратив общаться с Поттером, чем потом, когда все зайдет слишком далеко, и накопятся обиды и разочарованье.

"Две вещи бесконечны — Вселенная и человеческая глупость, и я еще не уверен насчет Вселенной"

Альберт Эйнштейн

Кингсли достал из складок мантии небольшой свиток пергамента и, прежде чем начал говорить, испытующе посмотрел в глаза начальнику полиции.

— До нас дошла часть одной древней легенды, взятой за основу уникальных исследований. К сожалению, часть пергамента, на котором была записана легенда, утеряна, и, может быть, это была важная часть. Вот, прочтите, это копия.

Министр Магии протянул пергамент полицейскому, тот осторожно развернул свиток – сам вид необычной бумаги вызывал подозрения. Но ничего плохого не случилось, и начальник начал читать вслух, с трудом разбирая текст:

«…существовали Покой, Вечность и сиамские близнецы Любовь и Ненависть. Как-то раз жестоко поспорили Любовь и Ненависть, желая выяснить, кто важнее. Препирательство зашло слишком далеко, спорщицы угрожали разрушить друг друга, и тогда Покой решил вмешаться, чтобы их утихомирить. Но как только он коснулся этих двух неугомонных, часть его, равная Пространству, стала Материей, а Любовь и Ненависть продолжили свое противостояние. Вечность придумала, как разрешить спор и дала возможность Материи познать Любовь и Ненависть и сделать выбор между ними, предоставив для этого Время.

В процессе размышлений Материя развивалась, совершенствуя свое сознание, но так и не может определиться до сих пор, кто значит больше. Одно Материя поняла точно: без Любви не будет Ненависти и наоборот, а без них исчезнет и она, Материя, став опять частью Покоя. По сей день она тянет бесконечно Время, не отдавая никому предпочтения, храня шаткое равновесие…»

Начальник полиции пожал плечами и вопросительно посмотрел на Кингсли:

— Я не особо понял, в чем смысл.

— К сожалению, не Вы один. Когда-то очень давно волшебники изобрели устройство, с помощью которого можно получать загадочную силу. Это устройство назвали Аркой Смерти, потому что все попадавшее туда исчезало, оставляя после себя только эту неисследованную субстанцию. В давние времена волшебников, сконструировавших Арку, что-то сильно напугало, и они уничтожили все записи, свидетельствующие об опытах. Сохраненный обрывок легенды не дает представления о том, что за необычное событие произошло с нашими предками, и почему Арку надежно спрятали в специально организованном отделе Министерства Магии, запечатав множеством охраняющих заклинаний. Доступ к этому устройству был запрещен несколько столетий, но прогресс не стоит на месте, и недавно было решено заняться изучением наследия предков. Помимо Арки Смерти в Отделе Тайн есть и другие удивительные артефакты, к числу которых относится заключенный в сосуд вечный свет, неизвестно как полученный учеными предыдущих поколений.

— Вечный свет? Что это?

— Я не знаю. Может быть, это Гармония? - Министр сделал движение головой, обозначающее неопределенность, и подошел к большому окну, из которого была видна Виктория-стрит и здание банка на противоположной стороне улицы. Он проводил взглядом красный «Routemaste», с открытой задней площадки которого, держась за поручень, выглядывал паренек в светлой рубашке. Поговаривали, что скоро эти двухэтажные автобусы снимут с маршрутов, ссылаясь на то, что их эпоха закончилась. – Ученые разошлись во мнении на данный предмет, но все думают, что это нечто совершенное - то, чем все мы стремимся стать.

— Ваши ученые открыли тайну мироздания? – начальник полиции заинтересованно поднял брови.

Кингсли обернулся, прежде чем ответить.

— Нет, вовсе нет. Мы не сделали даже полноценный шаг в этом направлении. Та загадочная субстанция, которую получали при помощи Арки Смерти – это энергия в нематериальной форме, которую простые люди не ощущают. Есть основания полагать, что преобразования в такую форму опасны, опыты могут повлечь катастрофу огромного масштаба, поэтому мы срочно прекратили все эксперименты.

— Эти эксперименты и похищения людей как-то связаны между собой? – полицейский много повидал, но от этой догадки его сердце неприятно заныло.

— Да. Я был шокирован не меньше вашего. Среди волшебников, к сожалению, тоже немало людей непорядочных, и преступления, совершаемые ими, влекут порой гораздо более тяжелые последствия, чем преступления, совершённые простыми людьми, — Министр Магии слегка ссутулился, будто почувствовал тяжесть последствий. — Нужно признать, что мы оказались не готовы к исследованиям. Во всяком случае, дело плохо кончилось, и нам теперь предстоит нелегкая работа по устранению негативных результатов своего труда. Над людьми проводились эксперименты, и это было незаконно. Виновные, безусловно, понесут наказание, но в первую очередь мы должны помочь пострадавшим от похищений людям, а для этого мне нужно получить сведения о потерпевших. Возможно, список будет пополняться за счет тех, кто еще не обратился за помощью, поэтому, надеясь на Ваше благоразумие, я хотел бы заручиться Вашей поддержкой.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы для Вас подготовили сведения об этих людях, — произнес начальник полиции после недолгих раздумий, потом нажал кнопку селекторной связи и отдал приказ какому-то Джонсону. Немного помолчав, он вновь обратился к Кингсли: – Значит, существует другой мир?

— Не совсем другой. Волшебники просто могут делать некоторые вещи, необъяснимые с точки зрения науки. Но, вероятно, вы правы и есть другие миры — нематериальные, как знать? – Кингсли пожал плечами. Ему не хотелось никаких дискуссий и полемики, и единственным желанием на данный момент было закрытие вопроса о пострадавших магглах.

В кабинет вошел вышколенный мужчина лет тридцати и положил объемную папку на стол, после чего, повинуясь одному взгляду начальника, ушел.

— Вот то, о чем Вы просили. Но мне хотелось бы задать Вам нескромный вопрос, — видимо, что-то мучило полицейского, и он перевел взгляд с папки на Министра, ожидая разрешения спросить. Тот кивнул, предчувствуя, что вопрос будет неприятный. – Как Вы допустили такое развитие событий?

Кингсли понял, что имеет в виду собеседник. Этот вопрос в последнее время волновал многих магов, и скорее был упреком и нелестной характеристикой работы Министра.

— Вы намекаете на то, что я должен подать в отставку? – он грустно усмехнулся. – Прежде необходимо во всем разобраться и исправить, а там – как решат волшебники, при необходимости я готов покинуть свой пост.

Кингсли взял папку в руки, довольно сухо попрощался, сказав, что будет держать связь, и исчез, с громким хлопком растворившись в воздухе.

Начальник полиции облегченно вздохнул и устало опустился в удобное кресло. Он был рад, что странный мужчина наконец-то покинул его. При других обстоятельствах хозяин кабинета без промедлений выставил бы нарушителя порядка за дверь, но с этим гостем он чувствовал себя как на острие ножа. А вдруг он нечаянно рассердит волшебника, и тот превратит его в старого облезлого пса, что тогда?

Что-то вокруг изменилось, но уловить суть перемены не удавалось. Полицейский взял в руки рапорт, который читал перед появлением гостя и некоторое время тупо смотрел на него, не веря своим глазам: дрожащий листок бумаги был девственно чист. Мужчина обмяк, ссутулившись. Сегодня было запланировано несколько важных встреч, но сил проводить их не было. Голова звенела от шокирующих мыслей, которые пошатнули уверенность в том, что мир вокруг все тот же, что был час назад.

Эта теория недостаточно безумна, чтобы быть верной.

Нильс Бор

Следствие закончилось. К началу первого судебного процесса накопились горы свитков пергамента, батарея пузырьков с мыслисливами, груда вещественных доказательств. Были готовы свидетельствовать волшебники, гоблины, свободные эльфы. Их количество соизмерялось с населением небольшой деревушки, поэтому сам судебный процесс несколько затянулся.

Члены Визенгамота работали на износ, задавая вопросы, выслушивая, снова спрашивая, но показания свидетелей мало чем отличались друг от друга, не проясняя, что за загадочную субстанцию, которая для наглядности присутствовала на кафедре у председателя, исследовали в Лаборатории. Многие надеялись на выступление мистера Керна, который уже предоставил письменный отчет с описанием происходившего в Лаборатории. Только язык ученого, основанный на научных терминах и невероятно сложных формулах, мало кому был понятен, а потому волшебникам не терпелось получить более доступные для осмысления ответы на свои вопросы.

Кто из волшебников не задумывался, а почему, собственно, он не такой, как обычные люди? Каким образом происходит волшебство? Гарри не был исключением, но в большей степени эти вопросы мучили Гермиону, которая буквально замерла, превратившись во внимание, боясь пропустить что-нибудь важное, когда настал черед свидетельствовать мистеру Керну. Вдруг ученый разобрался во всем и приоткроет завесу тайны?

Долгожданное появление мистера Керна вызвало оживление в зале. Он встал за кафедру для свидетелей, разложив на ней какие-то бумаги. Несмотря на свой почтенный возраст, очками он не пользовался, а вот вставная челюсть обычно доставляла ему немало хлопот, но только не сегодня — прикрепить ее каким-то клеющим заклинанием помогла Гермиона, чтобы Керн сосредоточился на процессе, а не на том, как удержать во рту зубной протез.

Председатель судебного заседания Тибетий Огден оторвался от чтения очередного пергамента и обратился к свидетелю:

— Мистер Керн, насколько известно Визенгамоту, Вы участвовали в исследованиях, проводимых в Отделе Тайн. Прошу Вас, разъясните суду, к чему сводилась Ваша роль в этих исследованиях.

Ученый немного прокашлялся, оглядев непривычную многочисленную аудиторию из волшебников, но после заговорил неожиданно громко и уверенно – сказалась практика чтения лекций студентам:

— Уважаемые волшебники! Мое полное имя Людвиг Генрих Керн, и я являюсь профессором физики и прикладной математики Берлинского университета имени Гумбольда и занимаюсь в основном вопросами, связанными с изучением физики высоких энергий (1). Меня пригласил мистер Артур Уизли для участия в экспериментальных исследованиях в области неизученной субстанции. В Лаборатории я в основном занимался созданием описательной теории явления.

- Разъясните, что, по-вашему, получали в Отделе Тайн при помощи Арки Смерти и насколько были оправданны исследования, — председатель отложил свиток и строго посмотрел на свидетеля.

— Я попробую все объяснить, — Керн понимал, что излагать придется на понятном для присутствующих волшебников языке. Для них важно уяснить общие принципы, а детали, изобилующие терминами и формулами, можно оставить для тех, кто в этом действительно разбирается. — Устройство, при помощи которого получали исследуемую субстанцию, неслучайно назвали Аркой Смерти. Проходя через это устройство, любые предметы исчезают, преобразуясь в структуру, находящуюся пока вне понимания. Полученная структура отличается от привычной формы материи, подчиняется другим законам. Она имеет сложные связи, неоднородна.

У Керна запершило в горле, как иногда это бывает у пожилых людей. Он снова прокашлялся.

— Хочу заметить, что вы, маги, воспринимаете реальность несколько иначе, обладаете способностью ее менять по своему желанию совершенно загадочными способами и считаете все это данностью. Пусть некоторые из вас и пытались докопаться до истины, но, насколько мне известно, тайна так и осталась тайной. Боюсь, что я тоже буду вынужден вас разочаровать: ваши магические способности совершенно необъяснимы с точки зрения современной науки, и это заставляет думать, что наше представление об устройстве мира далеко от совершенства. Однако у меня есть догадка, основанная на экспериментах и собственных расчетах.

Вам должно быть известно, что во Вселенной преобладает вид энергии, названный темной (2). Такое название возникло не случайно – мы просто ничего о ней не знаем и только недавно догадались о ее существовании благодаря наблюдениям космологов, а также путем сложных математических расчетов, ведущих нас в мир абсолютных абстракций. Полученная вами субстанция по моему предположению является именно темной энергией и с материей имеет лишь связь в виде гравитации. То научно необъяснимое волшебство, что происходит в вашей жизни каждый день, является результатом удивительного взаимодействия магов с темной энергией, что совершенно потрясающе! Как я теперь знаю, энергия такого вида образует элементы, которые неощутимы такими людьми как я и нашими приборами тоже. Эти загадочные элементы действуют вне законов нашей логики и лишь изредка проявляются для обычных людей в стертом, нечетком виде, пугая, заставляя придумывать объяснение. Эти мистические явления мы приписываем разгулу потусторонних сил, действующих за гранью нашего разума, которому сложно представить объективную картину мира опираясь на субъективные ощущения.

Члены Визенгамота зашевелились, потихоньку перешептываясь и делясь впечатлением от услышанного.

— Почему же никто не займется разработкой теорий, учитывающих возможность таких операций, как волшебство? — спросил худощавый мужчина в очках, сидящий рядом с Огденом.

— Ответ довольно прост: нет явлений, которые можно изучить, нет и расчетов, логически их систематизирующих. Единичные беспорядочные мистические факты, в наличии которых большинство людей сомневается, в счет не идут, иначе пришлось бы изучать большое количество бреда и фантазий, не имеющих никакого отношения к волшебству. Вы, волшебники, тщательно скрываете свои способности, почти изолировав себя от общества простых людей, чему в немалой степени поспособствовало их непонимание и недоверие к вам. Возможно, мы до сих пор не готовы принять вас такими, какие вы есть, но когда-то нам все равно придется смириться, чтобы найти ответы на веками задаваемые вопросы об устройстве мира. Разделив Вселенную на мельчайшие частицы, человек так и не решил вопрос об их возникновении и не выявил природу силы, наделяющей эти частицы энергией. Возможно, не на все вопросы существуют ответы, но ваша власть над загадочной субстанцией, наполняющей Вселенную – один из ключиков к разгадке тайны, — Керн сделал паузу, дожидаясь, не будет ли кто задавать вопросы.

— Мистер Керн, вы говорите, что волшебники могут управлять темной энергией. Почему же полученная с помощью Арки Смерти субстанция неуправляема?

— У меня есть ответ и на этот вопрос. Да, вы можете управлять темной энергией, подчиняя своим желаниям, но этот процесс является естественным и последовательным и происходит по каким-то особым законам. Нарушая закономерности протекания преобразований с помощью устройства, названного Аркой Смерти, мы нарушаем баланс, вносим дисгармонию, хаос. Но все в этом мире стремится к порядку, и заключенная в фиалы субстанция тоже, и если ее освободить, то в этом случае, как показали мои расчеты, события разовьются по специфичному сценарию, итогом которого может стать гибель человечества. Если позволите, я сделаю небольшое отступление и озвучу некоторые фундаментальные вещи.

Существует предположение о том, что материя Вселенной стремится к объединению и созданию более совершенных связей. Есть и противоречивые гипотезы, это предположение объясняющие. Одна из этих гипотез довольно логична и предполагает, что объединению, в отличие от неорганизованных единиц, легче выжить, оно меньше потребляет энергии, более производительно. Как известно, сначала появились элементарные частицы, посредством новых связей создавшие элементы вещества, которое путем комбинирования и объединения частей со временем сложилось в более сложные функциональные системы, образовывающие новые связи и еще более сложные и совершенные союзы. Одним из таких высокоорганизованных объединений является человек. Процесс таких преобразований основан на фундаментальных взаимодействиях материи, называется эволюцией и в соотношении с жизнью человека очень долог. Вы же, волшебники, используя свою силу, обладаете возможностью собирать и разбирать конструктор материи по своему усмотрению мгновенно. Да, не все вам подвластно, и волшебство имеет ограниченные возможности, но сама по себе такая вероятность воздействия на материю заслуживает пристального внимания и тщательного изучения. Если мы поймем механизм и закономерности магических операций, то, скорее всего, это станет новым витком развития человечества. Возможно, ваши способности не уникальны, и каждый человек является потенциальным магом. На данный момент нет математической модели процесса преобразования материи с помощью волшебства, но это всего лишь вопрос времени (3), — ученый печально вздохнул, давая понять, что вряд ли сможет управиться в отпущенное ему на жизнь время, и что очень хотел бы работать бесконечно. Окинув взглядом амфитеатр зала заседаний, он продолжил, отрицательно мотнув головой: — Я не знаю, придет ли эволюция к завершению, или материя всегда будет стремиться из всех частей своего многообразия создать нечто абсолютно гармоничное и совершенное…

— Вы имеете ввиду вечное стремление к гармонии и совершенству? – это подал голос маленький пухлый волшебник с приплюснутым носом, перебивая допрашиваемого.

— Да. Достигая определенного уровня, материя не останавливается, стремясь к большему. Вы не замечали, как безупречен в своем строении кленовый лист или насколько совершенна траектория взмаха крыла? Это стремление к совершенству, к высшей гармонии, и все наши чувства и эмоции ведут нас к ней. Каждый из нас стремится к совершенству по-своему, потому что мы разные: кто-то делает открытия или рвется к власти, а кто-то пишет стихи или берет в руки винтовку – мы все хотим создать нечто более совершенное и каждый из нас в чем-то прав. Мы объединились в общество, улучшая связи, придумали законы, живя в соответствии с которыми все части многообразия общества людей стремятся к согласию, жертвуя ненужным и приобретая, несомненно, большее.

Волшебники заговорили в полголоса, обсуждая сказанное.

— Эта субстанция, которую Вы назвали темной энергией, различается по оттенку. Возможно ли получить по отдельности ее светлую и темную часть? – задал вопрос председатель.

— Боюсь, что это невозможно и абсолютно бессмысленно. Визуальные ощущения волшебников лишь доказывают, что различная материя преобразуется в отличающиеся друг от друга структуры, которые являются единством пока не изученных частей, — Керн зашелестел бумажками. — Осмелюсь сказать, что в той древней легенде, фрагмент которой вы сохранили, вероятно, говорится, что материя возникла благодаря возмущению однородного поля. С тех пор начался отсчет Времени и эволюция вещества. В понятия Любви и Ненависти вложен другой смысл, что и сбило с толку ваших ученых, и подразумеваются связанные между собой противоборствующие силы, возмутители Покоя. Какие бы названия этим силам не давли – Добро и Зло, Бог и Дьявол – они неизменно обрастают необоснованным смыслом из-за того, что люди слабо представляют первопричину своего существования. Для сложивших легенду эти силы являются связанными и вкупе образуют систему, обладающую качественно новыми свойствами. Если теоретически представить, что можно выделить только одну часть, то вполне вероятно, что мы получим мертвую систему, которая ничто, она – покой. К тому же, предположительно ощутимая нами материя – не единственный способ существования, и то, что получено с помощью Арки Смерти является другим способом, той самой темной энергией, образующей реальность, дополняющую нашу(4). Интенсивность взаимодействия темной энергии и материи так слаба, а люди так ограничены в своём восприятии, что даже не представляют этого взаимодействия без помощи волшебства (5), — Керн говорил в полной тишине, но когда он сделал паузу, волшебники опять начали шушукаться.

— Тогда как можно объяснить, что однажды все же было получено нечто, что в среде волшебников принято называть экстрактом чистой Любви? Он хранится в шестой комнате Отдела Тайн, своим светом вселяя в людей надежду на то, что однажды можно все изменить, сделать всех счастливыми, — Огден смотрел на ученого, предчувствуя очередное потрясение, связанное с нарушением устоявшейся точки зрения, уже давно ставшей фундаментом для оптимистических надежд.

— Наверное, я вас разочарую. То, что находится в шестой комнате – это не Любовь и не светлая часть полученной субстанции.

— А как же воскрешение мертвых?! Мистер Лонгботтом утверждает, что покойники шевелись после воздействия светлой субстанции. Вы опровергаете его показания? – вклинился в допрос злобного вида колдун во втором ряду амфитеатра.

Невилл, сидевший рядом с Роном, напрягся, услышав свое имя. Он уже много раз рассказывал и объяснял одно и то же, но каждый раз чувствовал к себе недоверие со стороны других волшебников, которые не могли понять, как воскрешение происходило без магических операций, а необъяснимое всегда пугает, заставляет отрицать.

— Я бы сказал, что не совсем всё так. Субстанция определенного оттенка воздействовала на сухожилия и мышцы, создавая иллюзию воскрешения, только и всего, но потом процесс разложения ускорялся. Опять же, все это не без помощи той связи, что соединяет волшебников с темной энергией, иначе никакого воздействия не было бы вообще. Это служит объяснением тому факту, что простые люди, магглы, как вы их называете, не смогли выполнить никаких операций с субстанцией и подвергались ее воздействию, только когда в эксперименте участвовал маг, связывая, создавая мостик между частями нашего сложного мира. Когда субстанция попадет в живой организм мага, последствия могут быть непредсказуемы. Она порождает процессы, итогом которых может быть воплощение в реальность наших страхов, фобий, фантазий, надежд, желаний – чего угодно. Если же маг освободит большое количество той субстанции, что получена при помощи Арки Смерти, то с материей, попавшей в зону действия, начнется процесс, называемый коллапсом. Это гибель для всего живого на нашей планете, — ученый не обращал внимания на недовольные лица и стойко переносил нескрываемое недоверие со стороны большинства волшебников, был терпелив. – А насчет экстракта Любви - думаю, здесь закралась ошибка и попытаюсь объяснить почему.

Представьте, например, такую ситуацию: вы встречаете человека, к которому чувствуете сильное притяжение. Вы понимаете вдруг, что это именно тот ваш избранник, с которым вы бы хотели быть рядом всю свою жизнь, разделить все, что у вас есть. Вы бессознательно стремитесь объединиться, или, говоря языком науки, создать эргономичную систему, стремитесь дополнить друг друга, сформировать совершенную связь. То притяжение, которое вы чувствуете, и есть любовь. Она, как и ненависть — избирательное чувство и всего лишь дает понять, кто вам нужен для создания гармоничного союза. Ведь любовь является положительным чувством, а ненависть отрицательным только с точки зрения человека. В масштабах Вселенной это всего лишь процессы человеческого организма, заставляющие нас быть активными и найти путь к гармонии, совершенству, которому, как считается, нет предела. Та динамическая система, заключенная в волшебный сосуд в шестой комнате, не имеет аналогов, это нечто уникальное. Возможно, это часть того, к чему мы все стремимся.

— Но совершенен только Бог! Не утверждаете же вы… — запаниковала седая волшебница в верхнем ряду, подумавшая, что ученый издевается над верующими и намекает на то, что в сосуде заключено божество.

— Для того чтобы что-то утверждать или опровергать, нужны аргументы. Я всего лишь констатирую факт, о котором все присутствующие и без меня знают, — отрезал Керн, всеми силами пытаясь не позволить впутать себя в бесплодную полемику о наличии или отсутствии Бога и о том, что люди стремятся именно к Богу. – Вердикт можно вынести только после основательного изучения феномена.

Керн замолчал, а волшебники начали обсуждать услышанное в полный голос, создавая гвалт. Гарри переглянулся с Гермионой, каждый из них подумал о своем. Рон сидел нахмурившись, с мрачным видом, сосредоточенно созерцая в пространстве что-то одному ему видимое. Он терзал себя сомнениями в попытке принять для себя правильное решение о дальнейших отношениях с Гермионой. Только Невилл теперь выглядел спокойно, как человек, сделавший свой выбор.

Председатель постучал по кафедре, призывая волшебников к тишине, но те продолжали обсуждать необходимость дальнейших исследований. Тогда Огден, чувствуя, что процесс рассмотрения дела отклоняется от сути, прервал заседание, объявив перерыв.

* * *

Многие волшебники покинули зал, спеша куда-то по своим делам. Гарри, увидев, что Гермиона не ушла, подсел к ней. Он немного растерялся от потока информации и хотел обсудить выступление Керна.

— Арка Смерти, что это, по-твоему?

— Трудно сказать. Ты ведь вспомнил Сириуса, так? Я не думаю, что это ворота в другой мир. Арка превращает все в нечто первозданное, а ведь даже смерть не может полностью разрушить все структуры и физические связи материи, из которой мы состоим, да и от души хотя бы что-то эфемерное остается.

— Но я слышал голоса после гибели Сириуса!

— Гарри, ты слишком близко подошел к Арке, это повлияло каким-то образом на твое восприятие. Мне не очень приятно говорить, но то, что проходит через Арку, ничем хорошим не становится. Профессор Керн как-то сказал, что каждый раз, когда пользуемся Аркой, мы сотворяем по маленькому смерчу. Смерч – это близкое по смыслу слово, но оно не отражает полноты явления. Ученый просил прекратить использовать Арку Смерти, но Артур его не слушал, считая, что ситуация под контролем.

Гарри задумался. Какой странный мир вокруг, таинственный и непонятный.

— Как ты думаешь, магические существа, животные и растения, они представляют собой эту темную энергию?

— Возможно. Но они как-то связаны с нами, — у Гермионы тоже был задумчивый вид.

- Да, простые люди их не видят, – Гарри был слегка потрясен. Чтобы сказал мистер Керн, увидев дракона или услышав плач мандрагоры?

— Ты прав, люди видят только то, что происходит в их маленькой Вселенной, являющейся лишь частью целого.

— А призраки? Что это? Ведь они были когда-то людьми?

— И мы тоже люди, только…

— Только мы и материя, и темная энергия, да? Мы то и другое?!

— Не знаю, возможно, ты прав, и призраки — это та наша часть, что состоит из темной энергии и иногда остается после нашей смерти, — Гермиона неопределенно пожала плечами. — Но, может быть, что никакой темной энергии в нас нет, а волшебство объясняется тем, что все люди, как и вообще вся материя, с ней связаны. Но связь эта очень слабая, незаметная. Волшебники и отличаются от простых людей тем, что могут активировать эту связь, пользоваться ею. Может в нас есть какой-то … м-мм… как бы помягче сказать… изъян на глубоком уровне.

— Изъян? Я-то думал, что маги – это сверхлюди, а получается наоборот?

— Так Керн считает, у него есть на этот счет теоретические выкладки. Но наше качество позволяет нам установить связь со скрытой от других частью мира. А призраки… понимаешь, после смерти какая-то часть человека остается в памяти близких людей, в том, что он оставил после себя. А если предположить, что мы используем темную энергию для волшебства, то в той, нематериальной части мира тоже должно от нас что-то оставаться. А вот как эта остаточность проявляется, зависит, скорее всего, от того, что с нами было при жизни.

— Какая-то загробная жизнь получается, — Гарри недоверчиво хмыкнул.

— Да уж, — Гермиона тоже хмыкнула, только озадаченно. — У меня такое чувство, что мы изучаем мир через замочную скважину. Видим детали, хотим связать их в целое, чтобы получилась общая картина, но для завершенности представления угла обзора и ума не хватает.

Гарри задумался, констатируя тот факт, что Гермиона точно определила его ощущения.

— Похоже, что со временем мы видим больше и становимся умнее, — Гарри вздохнул, вертя в руках волшебную палочку и думая, как перевести разговор в другое, более понятное русло. — Выходит, люди между собой связаны, как атомы вещества, только связи между нами более сложные. Как ты думаешь, какая самая сильная и прочная связь между людьми?

Гермиона вздохнула, потом улыбнулась, пожалуй, в первый раз после разрыва с Роном и посмотрела на Гарри. Светлая улыбка преобразила лицо девушки, и Гарри неожиданно для себя улыбнулся в ответ.

— Мне кажется, что у каждого она своя. И знаешь, между мной и тобой тоже есть прочная связь, и называется она дружбой.

— Но взаимная любовь, настоящая, еще сильнее?

— Да, ты прав, — Гермиона погрустнела. – Только когда такая связь рвется – очень больно, словно с ней вырвана часть живого, часть души …

— Вы помиритесь, я уверен, — поспешил утешить Гарри и ободряюще посмотрел на подругу. – Рон тебя любит, просто хочет понять, насколько для тебя важен, и с кем ты хотела бы создать свою самую прочную связь.

На лице Гермионы отразилось удивление. Она помедлила, качнув головой, и тихо произнесла:

— Ах, вот в чем дело. Я его понимаю, — она раздумывала о чем-то. — Есть один важный момент во всем том, что произошло.

— Какой? – нетерпеливо произнес Гарри и чуть придвинулся к девушке, подумав, что она поистине кладезь тайн, а не человек.

— Если бы ты видел мой Мыслеслив, а не Люциуса, то все понял бы.

— Но…

— Я тебе позже все расскажу, — перебила друга Гермиона и опять улыбнулась, но на этот раз так легко и загадочно, будто вознамерилась посоревноваться с Джокондой.

Гарри понял, что придется подождать, и, наблюдая, как зал суда заполняется волшебниками, погрузился в размышления о том, что мир все-таки замечательно устроен, в нем много интересного и приятного, и все связано закономерностями. Как здорово, что есть дружба – та крепкая и надежная связь, благодаря которой может возникнуть что-то стоящее и стать маленьким вкладом в развитие огромной Вселенной. И еще есть любовь – прекрасное чувство, помогающее создать самую лучшую в мире связь, самую волшебную.

* * *

Для допроса вызвали Люциуса Малфоя, и Рон, сидевший неподалеку от Гермионы, сильно напрягся. Его щеки залил румянец, а глаза лихорадочно заблестели. Он был готов и не готов к тому, что измена невесты станет достоянием общественности. Перед глазами уже мерещились заголовки газет, где сообщалось о том, как магглорожденная Гермиона Грейнджер соблазнила представителя одной из древнейших чистокровных семей, пользуясь своим служебным положением, а возможно и силой принудила к близости – от Малфоев всего можно ожидать, любой факт они могут вывернуть наизнанку ради своей выгоды.

Люциус тем временем отвечал на вопросы. Он выглядел очень собранным и полным надежды. Он понимал, конечно, что даже если снова будет пересмотр его дела и выяснится, что приговор вынесен несправедливо и в основном лишь для того, чтобы безнаказанно использовать чистокровного волшебника в незаконных экспериментах, совсем избежать наказания не получится. Малфой-старший наделал столько ошибок во время войны, что даже чудесным образом снова воскреснувший Волдеморт ему бы не помог – скорее всего, у того тоже имелось бы немало претензий к Люциусу.

Всего лишь один раз во время паузы допрашиваемый посмотрел в сторону Гермионы, встретившись с ней взглядом на несколько секунд. Рон, конечно, заметил это и тут же вспыхнул, став пунцовым. Как много иногда несет в себе информации один лишь взгляд, порою гораздо больше, чем слова! Это было что-то невероятное – в этом взгляде было столько нежности, столько тепла, что холодный аристократ неузнаваемо преобразился на какое-то время. Рон вдруг понял, что Люциус никогда не причинит боль Гермионе и не выдаст тайну, тем более в сложившейся ситуации факт любовной связи ничем не помогал следствию, а если рассудить здраво, то такая слава Люциусу была совсем не нужна. Только почему-то Рона это не сильно радовало – мешал холод, сковавший сердце от не дававших покоя мыслей: «Что чувствует к Люциусу Гермиона? Вдруг он значит для нее гораздо больше?» Он заерзал на деревянной скамье, не зная, куда деть руки и куда смотреть. Везде он натыкался взглядом то на Люциуса, то на Гермиону, словно в зале больше никого не было, и от этого чувствовал себя ужасно. «Так, наверное, мучаются грешники в аду, — думал Рон. – Неужели я настолько виноват?»

Гермиона, наблюдавшая за ним потихоньку, немного поколебавшись, передала записку. Поскольку за летающие письма-птички запросто могли выдворить из зала заседаний, ей пришлось сделать это при помощи сидевших между ними двух волшебниц. В записке было несколько слов:

«Нужно поговорить. Приди к Гарри. Пожалуйста».

Рон, прочитав послание, сидел некоторое время, потихоньку сопя и не шевелясь, потом зажал клочок бумаги в кулаке и несмело глянул в сторону Гермионы. Та сидела с совершенно непроницаемым лицом, уставившись прямо перед собой в спину пожилого волшебника, но безотчетно сплетенные в крепкий замок пальцы рук выдавали старательно скрываемое волнение. Это могло означать только одно — разговор будет важным.

(1). Университет и раздел физики настоящие, профессор вымышленный.

(2). Примерно 70-75 % массы-энергии Вселенной по заверению ученых приходится на темную энергию, расталкивающую Галактики. В этой гипотезе больше непонятного, чем объяснимого. Хотя история произошла в 1999 году, ученые до сих пор не сошлись во мнении на предмет темной энергии. И пока они придумывают логическое объяснение этому явлению, распутывая квантовое макраме с помощью совершенствования матанализа, и ищут огромным андронным коллайдером мелкие потеряшки, фанфик уже канет в лету.

(3). Чем черт не шутит – возможно, Керн прав. Невероятное со временем становится возможным, что наводит на мысли, что возможно все. Научились же люди расщеплять атом, преодолевать силу гравитации, общаться на расстоянии и так далее, а всего лишь пару столетий назад это было фантастикой.

(4). Керн скорее всего проникся теорией суперструн и связывает отсутствие для наших органов чувств части мира потому, что человек воспринимает лишь три пространственных измерения, хотя в наличии их гораздо больше. Человек не в состоянии представить окружающее таким, какое оно есть на самом деле, понять, откуда все это взялось и чем подпитываются (не иначе Бог и Дьявол играют, да простят меня верующие и неверующие), но в этом есть своя закономерность и свои плюсы. Керн причисляет себя к числу ученых, которые придумывают все более изощренные абстракции для объяснения сложных закономерностей протекания конкретных явлений, не объясняя первопричину бытия. Керн считает, что темная энергия поможет многое понять и объяснить. Вполне возможно, что он прав или сошел с ума, или то и другое и еще что-нибудь.

(5). Керн подразумевает расширение Вселенной с ускорением.

Меняем реки, страны, города…

Иные двери…Новые года…

И никуда нам от себя не деться,

А если деться — только в никуда.

Автор:Омар Хайям

(Перевод: И.Налбалдяна)

Самая волшебная штука в этом мире – это наша жизнь. В ней много взлетов и падений, грустных и радостных моментов, а вот переход от одного этапа к другому не всегда ощущается. Иногда вереница неприятностей длится слишком долго, но судьба не спешит сжалиться. Раскрутив свою магическую рулетку, она подкидывает очередное несчастье, и только спустя время становится ясно, что именно это событие послужило началом удачного жизненного этапа.

Жизнь магического сообщества выбилась из привычного русла, а поводом послужила обнародованная в прессе информация о процессе, проходящем в Верховном Магическом Суде.

Еще в ходе следствия выяснилось, что часть средств, выделенных Министерством Магии на представленную начальником Отдела Тайн и утвержденную Министром программу исследований, расходовалась Аруром на подкуп должностных лиц, чья помощь была нужна для организации поставок подопытных волшебников и магглов в Лабораторию. После предъявления неоспоримых доказательств в виде поддельных рапортов и мыслесливов подчиненных, Сэвидж, возглавляющий Отдел приставов, и Праудфут – глава Аврората, признались, что получили свои должности при активном содействии Артура Уизли, а в дальнейшем оказывали ему возмездные услуги, умалчивая об имевших место событиях и заменяя их рапортами о совершенно других, не происходивших на самом деле.

Картина вырисовывалась ужасающая: в докладах, составленных для Министра на основании поддельных рапортов, были представлены многочисленные факты нарушений установленного в поселении порядка, и обрисован заговор, который предполагал месть победителям последней войны и возможный захват власти побежденными. В рапортах были сведения о подслушанных с помощью магических устройств планах подкупа одних должностных лиц в Министерстве и расправы над другими. В том, что найдутся административные работники, падкие на галеоны и просто сочувствующие поселенцам, сомневаться не приходилось, да и деньги у поселенцев были, как и старые связи, воспользоваться которыми в полной мере мешало только ограничение свободы. Из всего этого выходило, что замышлялся вполне реальный переворот.

Но как, же все обстояло на самом деле?

Вся жизнь поселенцев была как на ладони — за ними пристально наблюдали. Вся их почта просматривалась, все подозрительное в ней копировалось и анализировалось. Почтовые совы несли письма прямиком в Аврорат, а уже оттуда адресатам. Естественно, что жалоб на несправедливость власти и агрессии в этих письмах хватало. Если поселенцу дозволялось покидать поселок без сопровождения, что случалось крайне редко, то ему выдавался пропуск, одновременно являющийся портативным подслушивающим устройством.

Однако реальных событий, ведущих к неутешительному заключению о том, что проигравшие собираются поквитаться и отвоевать утерянные позиции, накопилось явно недостаточно. Как выяснилось, пусть и в рамках процесса по делу о незаконных исследованиях, никаких обсуждений злонамеренных планов не было, а фантастические доклады Министру составлялись на основе ложных фактов высокопоставленными чиновниками. Эти же сотрудники Министерства путем угроз и обещаний принуждали осужденных подписывать магические соглашения. За все эти деяния они составили Перси компанию в качестве обвиняемых.

Кампания по ограничению свободы побежденных могла давно закончиться, но для проведения экспериментов необходим был живой материал, найти который среди свободных волшебников не представлялось возможным.

Надо сказать, что в волшебном мире не так все просто. Даже для обучения детей заклинаниям создана Школа Чародейства и Волшебства, где целый отряд высококлассных специалистов с помощью проверенных методик формирует умения юных магов. Так сложилось потому, что неумело выполненное заклинание влечет непредсказуемые последствия. Разработка же новых заклинаний еще опаснее и найти дураков для их испытания нереально. В ситуации с Лабораторией дело обстояло еще хуже. Поскольку каждый волшебник осознает всю серьезность влияния на свой организм неизвестных субстанций, добровольцев не нашлось даже за деньги. Исключением стали работники Отдела Тайн и то не все. Поэтому и возник коварный план, для реализации которого были привлечены силовые структуры Министерства.

Большая часть ответственности за все это ложилась на Министра, подписавшего приказ, ограничивавший свободу осужденных на неопределенный срок. Но такие выверты происходили в Министерстве и раньше и назывались превентивными мерами, предупреждающими беспорядки. Чиновники в таких случаях понимали, что с одной стороны за несовершенные действия нельзя судить, но и дать полную свободу волшебникам, которые планируют новую военную кампанию, не хотели.

Последствия были вопиющими: магов, не замышлявших никакого переворота, держали в поселении как опасных для общества потенциальных мятежников. Этот факт моментально появился в прессе. Первые полосы газет кричали о беззаконии власти, использовавшей свои рычаги для полного уничтожения оппозиции, принуждая осужденных магов участвовать в бесчеловечных экспериментах. Конечно, в погоне за сенсацией журналисты порой преувеличивали, слишком экспрессивно обрисовывая ситуацию, не без того, но в целом статьи отражали действительное положение вещей. В волшебном мире уже давно назревала необходимость преобразований, которые включали создание прозрачности судебных процессов и условий для объективной оценки деяний правонарушителей. Наказание должно быть справедливым, а закон един для всех. Немалую роль сыграли шокирующие заявления о неравноправии, последовавшие от гоблинов и кентавров, которые не преминул опубликовать «Ежедневный Пророк». Нашлись и защитники домовых эльфов — Гермиона Грейнджер в свое время немало постаралась, создавая организацию по борьбе за права домовиков.

Волна протестов прокатилась в магическом мире, а в Министерство потянулись сначала робкие письма с просьбами пересмотра дел осужденных за преступления в магической войне, а потом последовали яростные требования сделать процесс пересмотра открытым и доступным для прессы и желающих наблюдать за ним магов и разумных волшебных существ.

Волнение было настолько сильным, что в одно прекрасное утро в Атриуме здания Министерства Магии случилось происшествие, грозившее нарушить работу служащих: прямо над скульптурной композицией фонтана зависла магическая вращающаяся голограмма в виде Фемиды. Постепенно весы в ее руке превращались в фиал, повязка слетала с глаз, а меч странным образом становился похожим на косу, которой богиня правосудия размахивала направо и налево. Орудие своим лезвием проходило через шеи улыбающихся волшебника и волшебницы, после чего казалось, что отрезанные головы падают. Потом Фемида таким же образом расправлялась с кентавром, домовым эльфом и гоблином, возвращалась в исходное положение, и начиналось все сначала. Место для акции было выбрано неслучайно – не так давно на месте скульптуры находилась другая, постамент для которой был сделан в виде груды тел магглов, как символ безграничного могущества и безграничной жестокости мага, воспоминания о котором светлых эмоций не вызывали. Сама акция могла означать одно: среди сотрудников Министерства были волшебники, не верящие больше в торжество правосудия. Маги в то утро не спешили растекаться по уровням на свои рабочие места, скопившись в просторном помещении и наблюдая, как авроры ликвидируют магическое нарушение порядка.

Были и другие проявления активности. Хотя не удалось доказать факт подкупа членов Визенгамота, общественность требовала сделать состав верховного суда выборным на основе общего голосования. Также, если для решения каких-то вопросов не требовалось присутствия всех членов магического суда, то в таком случае выбор предлагалось определять жребием, а не распоряжением должностного лица.

* * *

Судебный процесс планомерно подходил к завершению. По стечению обстоятельств последним свидетелем был Драко, и Гарри с друзьями возлагал на его допрос большие надежды. Дело в том, что никто из предыдущих свидетелей ни при каких обстоятельствах не упоминал Перси, разве что Невилл настаивал на соучастии заместителя Министра Магии в незаконной деятельности Отдела тайн. Но при детальном рассмотрении его показаний в виде мыслеслива выяснилось, что некто в облике Артура использовал на магглах метод внушения, но никаких доказательств тому, что это был Перси, не было. Вполне вероятно, что это был сам Артур.

Воспоминания о подслушанном Невиллом разговоре возле той комнаты, где был заперт Гарри, тоже мало чем помогли – магия исказила голоса говоривших, что не позволяло определить, кому они принадлежали. Все заявления о причастности Перси оказались всего лишь необоснованными предположениями. Такой поворот событий расстроил друзей, не сомневавшихся, что Невилл не мог ошибиться и определил говоривших точно. Если бы он тогда набрался смелости и смог подсмотреть, Перси ни за что бы не отвертелся!

По результатам детального рассмотрения магических договоров тоже не удалось предъявить обвиняемому хоть сколько-нибудь существенные претензии. Особых нарушений в этих соглашениях не было выявлено, так как тщательно прописанное сохранение тайны при добровольном сотрудничестве с Отделом Тайн не противоречило магическим законам. Перси объяснил, что, несомненно, принимал участие при заключении этих соглашений как должностное лицо и даже был рад такому своеобразному участию поселенцев и узников Азкабана в жизни общества, потому что считал это участие добровольным и принимал за факт положительного сдвига в поведении осужденных. О том, что волшебников принуждали к сотрудничеству путем шантажа, заместитель Министра понятия не имел. Единственный случай превышения полномочий, о котором он честно поведал, был с Люциусом Малфоем, которого договор действительно заставили подписать.

Перси признал свою оплошность, объяснив, что посчитал, будто со смертником незачем было подписывать соглашение – он все равно должен был унести тайну в могилу – и ошибся, хотя должен был предвидеть, что обстоятельства могут измениться, и если приговор смягчат, то тогда ситуация станет довольно сложной.

Выяснилось, что никакого добровольного согласия, а тем более желания участвовать в экспериментах у Люциуса не было. Но это уже были претензии к Отделу Магического Правопорядка, где и так уже намечалась грандиозная смена кадров.

Причастность Перси к подкупу должностных лиц установить не удалось. Гарри, присутствовавший на всех заседаниях, еле сдерживал приступы бессильной ярости. От невозможности доказать, что за всем этим громким делом стоит именно Перси, он заводился все сильнее и сильнее, и после очередного допроса потребовал применить к обвиняемому сыворотку правды. Предложение вынесли на голосование, но большая часть Визенгамота проголосовала против, аргументировав такое решение тем, что закон есть закон, и если Веритасерум запрещен, то это должно быть всегда и для всех.

Артур же, который мог хоть как-то пролить свет на события, находился в больнице с расстройством рассудка. Когда авроры попытались взять у него мыслеслив для судебного разбирательства, то перед ними предстали какие-то детские воспоминания, не имеющие никакого отношения к делу.

Проверка счетов Перси и оценка принадлежащего ему имущества окончилась вполне предсказуемо: лондонская скромная квартира была ему по средствам, да и в остальном он не тратил больше, чем позволяла вполне приличная ставка заместителя Министра. Та же проверка в отношении Артура Уизли выглядела совсем иначе: особняк оценили в довольно приличную сумму галеонов, которая значительно выходила за рамки семейного бюджета. Все многочисленные члены семьи Уизли и еще более многочисленные друзья объясняли такую финансовую состоятельность большим кредитом в банке Гринготс, выданным Артуру без залога. Подтвердил невероятную историю и Рон. Только выглядел он при этом потерянным, а чувствовал себя и того хуже.

* * *

Рон.

Объяснялось все просто: кредит на самом деле был, и действительно тратился на особняк, но до судебного разбирательства мало кто знал, что этих денег хватило только на прекрасные кованые ворота, впоследствии зачарованные от визита нежеланных гостей. В числе информированных был Рон, ставший случайным и незамеченным свидетелем разговора своего старшего брата и отца. Перси убеждал Артура, что присвоив часть министерских денег, тот ничем не рискует, потому что Отдел Тайн проверяют только в крайних случаях. Рон ясно представлял, что если заявит на суде о подстрекательстве отца старшим братом, то легким испугом в виде увольнения с работы отделаться не удастся. Тут речь шла о финансовых махинациях, и Рон обязан был немедленно сообщить о правонарушении куда следует. Но если бы он все же сделал такое заявление, то удалось бы доказать причастность Перси к событиям в Лаборатории, и тому неминуемо пришлось бы ответить за содеянное.

На совести Рона было еще кое-что. Когда он набрался смелости и все-таки поговорил с отцом, честно сообщив о подслушанном разговоре, то Артур предложил совершенно неожиданный выход из ситуации – плату за молчание. Рон, впав на некоторое время в ступор, внезапно согласился. На процессе признаться в своей слабости для него было выше всяческих сил, а о том, что часть денег ушла на кольцо для Гермионы, торжественно надетое на ее пальчик во время помолвки, он себе запретил даже вспоминать. Остальные деньги лежали в целости и сохранности в укромном месте — тратить ворованные деньги было стыдно, да и разумного объяснения их появлению в голову не приходило. Отговорки типа занял-скопил, поясняющие покупку роскошного колечка, вряд ли бы удовлетворили пытливый мозг Гермионы относительно большой суммы денег.

Рон скрывал правду, отдавая себе отчет в том, что трусит. Этот факт его еще больше угнетал, заставляя чувствовать себя полным ничтожеством. Разве такой, как он, достоин уважения и любви? Осознание своей ущербности, того, что он, как беспринципная министерская проститутка готов ради своей выгоды пожертвовать правдой, вгоняло Рона в жуткое депрессивное состояние. К сожалению, в таком состоянии не задумываешься, что все люди схожи тем, что совершают ошибки, а разнятся сделанными на основе печального опыта выводами.

Стоило только Рону пересилить себя, набраться смелости и сделать заявление, как сразу же появилась бы возможность распутать это сложное дело и наказать виновных по заслугам. Как хотел бы он, чтобы ситуация была другой, чтобы не стоял этот жуткий выбор между правдой, сказать которую толкала совесть, и перспективой предстать в глазах общества продажным служащим. Самое главное — в глазах Гермионы. Множество вопросов терзали сознание, рвали душу на части. Оценит ли невеста его выбор, или она больше не захочет смотреть в его сторону, вдруг он станет совсем не нужен и даже противен ей? А если промолчать, то как дальше жить, будучи в не в ладах с самим собой, себе-то разве он такой нужен будет? А человек, который не нужен себе, кому он вообще нужен?

* * *

Председатель Визенгамота объявил, что остался последний свидетель. Почти все вздохнули, радуясь скорому завершению процесса. Против Перси Уизли наличествовал только факт принуждения старшего Малфоя к принятию соглашения о сотрудничестве и сохранении тайны. Это было результатом халатного отношения к работе, и заместителю Министра грозило служебное несоответствие и отстранение от должности с правом занятия более низких постов. И все.

В зале Верховного Магического Суда появился Драко, и Гарри, не сводя с него глаз, обратился во внимание. Он ждал появления своего бывшего поднадзорного, желая убедиться, что с ним все в порядке. Драко выглядел безупречно, но взгляд его, скользнув по амфитеатру зала заседаний, ни на ком не задержался. Гарри вздохнул, уже не пытаясь преодолеть тупую боль, засевшую где-то глубоко внутри.

* * *

Гарри.

Страдал он не только из-за испорченных отношений с Драко. За те дни, пока шел процесс, Гарри узнал много такого, отчего он испытал отвращение не только к аппарату власти, но даже и к самому себе. А ведь он верил людям, занимавшим высокие посты Министерства, защищал приводимую ими в действие систему управления, которая на самом деле была далека не только от совершенства, но даже от понятия элементарной справедливости. Гарри было неприятно осознавать, что, пусть как рядовой исполнитель, но он один из тех, кто пытался заставить Драко подчиниться этой системе, полностью соглашаясь с выражением «закон суров, но он закон». Только, как выяснилось, для одних это суровый закон, для других – просто закон, а для третьих – бессмысленное сочетание звуков, на которое они плевать хотели. Казалось, что если все враги обезврежены и не имеют доступа к административному управлению, то можно не опасаться заговоров и коррупционных действий, имеющих далеко идущие цели по захвату власти. Но теперь ясно, что все далеко не так, и тем больнее было осознавать всю жестокость обращения с побежденными, чем больше «своих» оказывалось втянутыми в эту историю.

Гарри было жалко пострадавших волшебников, стыдно перед ними. Ему ведь предлагали занять пост начальника Аврората, хотя сильно никто и не настаивал. Но как бы развивались события, если бы Гарри согласился? Быть может, все поселенцы были бы уже на свободе? Гарри ни за что бы не поддался на провокацию и не позволил бы сделать волшебников, пусть и оступившихся, подопытными кроликами. Он бы мог сделать намного больше и для Драко.

* * *

Драко.

Драко занял место за кафедрой для свидетелей и охотно отвечал на вопросы членов Визенгамота, рассказывая про шантаж, с помощью которого его вынудили подписать магическое соглашение. Теперь он мог рассказать, как его поставили перед выбором: отсидеть еще полгода в Азкабане или согласится стать участником эксперимента, сохраняя тайну и живя в поселении. Но тут был один существенный момент: в случае отказа Драко обещали устроить такую «интересную» жизнь в тюрьме, что мыслеслив, где купленный Артуром начальник тюрьмы яркими эпитетами это обрисовывает, по этическим соображениям не стали выставлять на всеобщее обозрение суда, решив положиться на мнение трех психически сильных колдунов, изучивших эти воспоминания.

Еще Драко рассказал о своем пребывании в Лаборатории и о том, как Перси вместе с Артуром заметал следы преступлений. Суду был представлен мыслеслив, обрывавшийся в том месте, где Перси был связан с помощью заклинания. Обозрев доказательство, члены Визенгамота пришли к выводу, что оно подлинное и потребовали объяснения у заместителя Министра.

Перси во время выступления Драко был спокоен и сосредоточен, он лишь хмурил пару раз брови, внимательно слушая. Когда ему предоставили слово, он коротко кивнул, соглашаясь представить свою точку зрения на произошедшие события.

* * *

Перси.

Перси хорошо поставленным голосом обратился к суду и заявил, что события, о которых рассказал свидетель, были на самом деле, но имели совсем другой смысл.

Все действительно произошло в тот день, но началом послужила нечаянная встреча в приемной Министра Магии Перси со служащими Отдела Тайн и всем известным Гарри Поттером, работающим приставом-исполнителем в Отделе Магического Правопорядка. Заподозрив, что в Отделе Тайн произошло что-то неладное, заместитель Министра отправился туда, чтобы поговорить с отцом. Он застал его в рабочем кабинете в полной растерянности и попросил объяснить, что случилось. Отец сказал, что ослепленный надеждой и энтузиазмом слишком увлекся работой и вкратце поведал об экспериментах и о присутствии в Лаборатории магглов. Он также сообщил о том, что эксперименты были далеко небезопасными и теперь нужно уничтожить всех свидетелей. Перси сразу подумал, что, скорее всего, отец не в себе, и постарался его успокоить, сказав, что все можно уладить, а сам начал соображать, как спасти людей. Чтобы попасть в Лабораторию и осуществить план, нужно было заручиться доверием Артура, поэтому пришлось постоянно убеждать его в том, что Перси на его стороне и поможет решить проблемы.

— Но попав в Лабораторию, Вы могли обезвредить Артура Уизли, связав его или применив другое заклинание, что Вам мешало? – спросил председатель.

— Вы не можете понять – это же мой отец! – проникновенно произнес Перси. У него даже губы затряслись, и большая часть волшебников повелась на этот спектакль, сопереживая. – Я не хотел, чтобы пострадал кто-то из тех, кто находился в Лаборатории, но ему тоже не хотел навредить, а потому всячески поддакивал и говорил вещи, которые он хотел слышать.

Часть рассказа обвиняемого подтверждалась мыслесливами служащих. Перси вызвал конвой, доставивший осужденных в тюрьму, и приставов для сопровождения поселенцев к месту отбывания наказания. Процедура была стандартной и была зафиксирована в отчетах. Для домовиков он снял барьер, ограничивающий их перемещение, гоблинов вывел дежурный отряд из Отдела правопорядка.

Потом Перси заметил, что отец начал сильно нервничать, он твердил, что магглов надо убить. Точнее фраза Артура в воспоминаниях Перси выглядела так: « …уничтожить, чтобы не осталось ни одного…», — что вполне могло служить доказательством правдивости слов обвиняемого. Перси отправил отца в кабинет под предлогом того, чтобы тот уничтожил свитки пергамента с информацией об экспериментах, а сам принял меры для эвакуации магглов. Он был потрясен происходящим, переживал за отца и действовал спонтанно и необдуманно, в результате вместо того, чтобы вызвать Отряд Стирателей Памяти, поспешил эвакуировать магглов. Это было, конечно, неосознанной ошибкой с его стороны.

Перси, склонив голову, сказал, что признает свою вину за действия, выполненные не по инструкции и готов понести наказание, а потом попросил уважаемый Визенгамот проявить снисхождение – ведь он спасал всех, как мог! Он не хотел никому причинить вред, в том числе и Малфою. Он пояснил, что мог бы простить его выходку с нападением и дракой, если бы не то, что произошло после, и замолчал.

— Вы хотите что-то еще сообщить суду, подозреваемый? – не скрывая нетерпения, спросил председатель.

* * *

Иногда реальность становится настолько невыносимой, что престает восприниматься как реальность и походит на кошмарный сон. Хочется уцепиться за какую-нибудь соломинку, чтобы выплыть из этого кошмара, чтобы все встало на свои места, правильно, как должно быть.

Гарри вдохнул поглубже и почувствовал это – запах безнадежности, которым наполнился зал Визенгамота. Эмоции волшебников долгие годы выплескивались в этом огромном помещении, пока не обрели магическую сущность, источающую запахи. Горьковатый шлейф возник где-то под куполом, постепенно опускаясь и окутывая волшебников. Так бывало несколько раз, когда процесс двигался в сторону ошибочного, несправедливого вердикта.

Гарри хотел спросить у Рона, сидевшего рядом, не чувствуется ли запах, но у друга было странное, какое-то отрешенное выражение лица, словно тот ушел в себя. Рон почти не следил за происходящим, сжимая в потном кулаке отсыревшую записку от Гермионы. О чем будет разговор? Может, о том, что бывший Пожиратель Смерти, а ныне заключенный, ненавистный Люциус лучше?

Гарри опять посмотрел на Драко, безуспешно стараясь встретиться с ним глазами. Во время допроса Перси Малфой пребывал в мрачном настроении, а под конец начал метать в него злобные взгляды. Но последние слова обвиняемого его так ошарашили, словно на него вылили ведро с помоями. Он замер в ожидании того, что дальше скажет Перси, посмеет или нет произнести вслух то, что вряд ли бы озвучил любой другой из присутствующих волшебников.

Перси кивнул головой и деланно вздохнул, давая понять, что признание будет нелегким.

— Драко Малфой меня обездвижил и применил ко мне насильственные действия сексуального характера. Я хотел бы подать исковое заявление, — Перси говорил тихо, играя смущение, но твердо, как человек готовый ради торжества справедливости пожертвовать своей честью, а после последней реплики нервным неловким движением, почти украдкой, вытер глаза и гордо поднял голову, давая понять, что закончил и теперь его можно судить.

Стандартная формулировка, нередкое правонарушение, но зал Визенгамота словно ожил и взволнованно загудел. Перси своим артистизмом добился желаемого эффекта: из злобного правонарушителя он превратился в жертву обстоятельств, вызывающую сочувствие.

Драко задохнулся, как бывает, когда человек поймал удар в солнечное сплетение. Румянец, возникший от сильного волнения, моментально пропал, лицо побледнело. Монстр, покинувший его воображение после Лаборатории, вернулся. Вихрь мыслей пронесся в голове, прежде чем Драко снова обрел способность дышать, преодолевая нервный спазм и проталкивая воздух в легкие. Значит, угроза насчет Азкабана, брошенная Перси, была не пустой.

Драко весь процесс старательно избегал взглядов Гарри, изображая независимость. Теперь игры кончились. Гарри был едва ли не единственным в зале, кто был способен его понять, и, пожалуй, единственным, кто захочет помочь. Пусть Драко в жизни Героя не играет важной роли, как хотелось бы. Пусть опять будет больно от осознания того, что помогает тот из жалости, а глаз не сводит от похотливого желания. Но чтобы вы выбрали между гордым заключением в Азкабане и надеждой этого избежать, унизившись перед одним человеком? Драко медленно, как будто воздух стал вязким, липким и сковывал движения, повернул голову и посмотрел на Гарри, тут же попав под влияние зеленых глаз и почувствовав непреодолимое притяжение. И без того неровное дыхание стало рваным, но Драко изо всех сил старался сохранить самообладание.

Поттер все понял. Нет, он и так не собирался его бросать, но этот взгляд, который он ловил с момента появления Драко в зале суда, дарил шанс исправить запутавшиеся отношения, изменить их в лучшую сторону, стал необходимым контактом.

Драко нужна была помощь, но прежде стоило прояснить, было ли изнасилование. Гарри еле заметно качнул головой, не прерывая зрительный контакт. Это был вопрос, понятный Драко без слов. Волшебники в тот момент громко переговаривались, поглядывая то на обвиняемого, то на свидетеля. Драко на секунду прикрыл глаза, будто устал. Это был ответ.

К председателю подошел маленький круглый волшебник, в котором Гарри узнал Карадока Дирборна, и что-то тихо заговорил. Председатель стукнул молотком, призывая присутствующих к порядку и тишине.

— От адвоката Персиваля Уизли поступила просьба заменить меру пресечения ограничением передвижения за пределы Лондона. Прошу проголосовать.

Поднялось большинство рук.

— Если к подозреваемому и свидетелям нет вопросов, объявляю судебное заседание закрытым. Рассмотрение иска Персиваля Уизли состоится после вынесения приговора по текущему делу.

Председатель уже поднял молоток, собираясь подкрепить слова завершающим стуком, но неожиданный громкий выкрик не позволил это сделать.

— Подождите! Я хочу изменить свои показания!

Зал удивленно-недовольно ахнул. В третьем ряду с левой от выхода стороны амфитеатра судебного зала поднялся молодой рыжеволосый волшебник. На лице его играл лихорадочный румянец, глаза блестели, а в руке был зажат клочок бумаги, слова на котором уже были не читаемы.

Перси изумленно вскинул голову, вглядываясь в лицо брата. Он точно ничего ему не говорил, и отец тоже не мог – непреложный обет здорово помогает держать язык за зубами. Всю деятельность Отдела Тайн с момента возглавления его Артуром Уизли разобрали на составляющие, которые уже исследованы вдоль и поперек. О чем еще может поведать Рон? Не стоило надеяться, что он проникся к брату сочувствием и решил сказать что-нибудь в защиту, но и против у него ничего нет. Перси чуть заметно ухмыльнулся, отчего холодное выражение его лица стало немного хищным.

Но Драко этого не видел и почти ничего не слышал, совершенно упустив из внимания, что в связи с заявлением Рона заседание продолжится послезавтра, в понедельник. Он не отреагировал на слова своего нового пристава, пихнувшего Драко в плечо и потребовавшего пошевеливаться и покинуть зал.

Чтобы не произошло послезавтра, монстр сегодня уже будет на свободе, а Драко отправится в поселок, чтобы мучиться в ожидании нового процесса, по результатам которого снова отправится в тюрьму. Как бы там ни было, но Малфой напал на высокопоставленное должностное лицо, и никакие доводы о том, что обстоятельства сложились определенным образом, не помогут.

Гарри кипел от избытка чувств. Он, стиснув зубы, наблюдал, как пристав кричит на Драко и грубо толкает, и как тот повинуется, потерянно глядя перед собой и безвольно ссутулившись.

У Гарри возникла новая задача — не довести дело об изнасиловании до суда. Гнев мешал ясно мыслить, но одно Герой усвоил хорошо за свою короткую жизнь – неразрешимых задач не бывает. Существуют только момент времени, в котором решение еще не найдено, и люди, не способные найти это решение. Гарри себя к таким людям не относил и надеялся, что времени хватит.

Пока не бечено

Любовь — это единственный разумный и удовлетворительный ответ на вопрос о смысле человеческого существования.

Эрих Фромм

Кап…

Гарри сидел за кухонным столом, подперев подбородок ладонью и уставившись в чашку с остывшим чаем. Рядом с чашкой лежал листок бумаги, исписанный хорошо знакомым почерком.

Кап…

Тишина дома нарушалась лишь капанием воды да поскрипыванием рассохшихся от времени и живущих своей таинственной жизнью половиц. Изредка в дальнем углу кухни что-то невидимо шуршало.

Кап…

Казалось, что это утекает время. Гарри устал ломать голову над тем, как помочь Драко, и теперь думал, что время – это что-то таинственное и непостижимое, и что красивая утопическая мечта стать его властелином может свести с ума.

Кап…

Часы в гостиной пробили семь раз. Они спешили на десять минут, но Гарри намеренно не подводил стрелки. Ему всегда было приятно думать, что в запасе есть десять минут.

Кап…

Послышались чьи-то легкие шаги, затихшие рядом, и по кухне распространился легкий яблочный аромат. Гарри, погруженный в свои мысли, даже не потрудился повернуть голову.

— Письмо от Рона? – взволнованный голос Гермионы дрогнул.

Гарри не стал вычислять, как она сообразила. Ему было все равно. Он вздохнул, отчего листок бумаги заскользил по столешнице и остановился на краю стола.

— Он просит денег в долг. Как думаешь, для чего они ему к утру понедельника?

По безразличному тону Гарри стало понятно, что ответ на вопрос его не сильно интересует. Он продолжал думать о чем-то другом.

— Не знаю, — голос Гермионы изменился. Она готова была расплакаться. – Может…

— Что? – Гарри оторвался, наконец, от созерцания янтарной жидкости и посмотрел на подругу. До Гарри стало доходить, почему Гермиона расстроилась. Она выглядела так, будто кого-то ждала: аккуратная прическа, почти новое платье.

— Я не уверена. Думаю, что его заявление в суде и эти деньги как-то связаны.

Гарри усилием воли переключился на текущую тему разговора. Он сообразил, кого ждала Гермиона, и поморщился от досады на сложившиеся обстоятельства: просьба письмом означала, что сам Рон сегодня не придет. Вспомнился сегодняшний разговор с другом после заседания суда.

— Я спрашивал его о том, что он хочет заявить Визенгамоту. Рон был взвинчен и сказал, что в понедельник все узнаем.

Гермиона обессилено опустилась на соседний стул и сложила руки на коленях. Гарри решил перевести разговор немного в другое русло.

— Расскажешь? – он откинулся на спинку стула. – Или покажешь?

Гермиона встрепенулась и внимательно посмотрела на друга, потом легкая улыбка понимания чуть тронула ее губы.

— Прошлого раза тебе было не достаточно? Тебе понравилось? – в ее голосе сквозил сарказм.

— Ну, это было неплохо. У тебя такая красивая… э-э… грудь. Да, грудь красивая, — Гарри покраснел – память услужливо подкинула подробную картинку, где голая Гермиона без всякого зазрения совести трахает Люциуса.

— Прошлый раз ты сказал, что видел только начало. Пожалел Рона? – Гермиона усмехнулась. – Ладно, можешь не придумывать оправдание – я еще тогда догадалась, что ты врешь. Что ж, раз обещала объяснить, надо слово держать.

Она поднялась и быстрыми шагами вышла с кухни, чтобы через три минуты вернуться обратно. В руках у девушки была небольшая коробка.

— Вот, — она сняла крышку, выставив на обозрение два ряда пузырьков. – Этот набор для борделей.

— Не понял…

— Все просто. Эти зелья предназначены для разных целей. Вот это возбуждающее, — она вытащила пузырек с яркой наклейкой, при этом выражение лица было таким, словно она демонстрировала зелье от кашля. – Это помогает преодолеть волнение и страхи, почувствовать уверенность. Есть даже зелье, превращающее человека в гомосексуала, ненадолго, конечно. А вот это пила я.

Гермиона вытащила пузырек и передала Гарри, который прочитал вслух надпись:

— «Партнер мечты». Кхм... выпиваешь, и каждый становится тем, о ком ты мечтаешь?

— Да. Полнейшая иллюзия. Только желательно, чтобы с тобой находился в тот момент один человек, иначе можно навредить рассудку.

— Выходит, ты изменяла Рону с…

— …с Роном, — Гермиона грустно улыбнулась, легкий румянец украсил ее щеки. – Конечно, какой-то частью сознания я понимала, что это иллюзия, но от этого только остроты ощущений прибавилось, эффект потрясающий.

— Остроты ощущений, говоришь? Все-таки Люциус тебе не совсем безразличен.

Гарри встретился с подругой взглядом и понял, что своей догадкой попал точно в цель. Гермиона обреченно вздохнула.

— В отношениях между людьми все сложно. Да, ты прав, Люциус мне не безразличен, но возобновлять связь я не собираюсь и уверена, что люблю Рона. Даже не знаю, как это объяснить… понимаешь, только с ним я – это я, мне не надо притворяться. Я могу ему полностью довериться, позволить себе расслабиться, и тогда мир становится ярче, насыщенней, а любая незначительная мелочь приносит удовольствие. Нет, с тобой мне тоже хорошо, — поспешила она поправиться, — но… к тебе нет физического влечения, а вот к Рону…

Гарри кивнул, соглашаясь — такое сложное чувство, как любовь, выразить словами трудно.

— Люциус знал о том, что ты перед визитом к нему принимаешь зелье?

Гермиона помолчала, расправляя невидимую складку на платье.

— Он неглуп, кое о чем догадывался, просто предпочитал не говорить об этом. Его устраивало все как есть.

— Забавно, — Гарри приподнял брови, на секунду округлив глаза. Его представление о холодном и надменном аристократе в последнее время заметно изменилось. Он подумал, как порой все непросто и странно в жизни: люди надевают маски, играют роли, а все для того, чтобы скрыть свою настоящую натуру, и иногда лишь его величество случай помогает увидеть то, что тщательно от всех скрывается. – Скажи, а почему субстанция не действовала на Люциуса?

Гермиона усмехнулась, сморщила нос и выразительно посмотрела на Гарри:

— Подействовала. Я подменила результат сканирования, иначе бы Люциуса… его бы убили.

Гарри задумался. Для Милиссенты подтасовка фактов обернулась смертью, а вот Люциуса удалось спасти таким способом. Гермиона вызывала не просто уважение, она восхищала своей смелостью и целостностью характера, не зря же ее определили в Хогвартсе именно на Гриффиндор – факультет благородных и храбрых.

— Ты могла бы сказать об этом на суде. Возможно, наказание для тебя будет не таким строгим.

— Нет, я не могу. Во-первых, доказательства уничтожены, а потому мне вряд ли поверят. Во-вторых, из-за Рона, ты же знаешь, — Гермиона кончиками пальцев исправила несуществующий дефект прически. – Люциус дал слово никому никогда об этом не говорить.

Гарри понимающе кивнул.

— Я тоже согласен молчать, только скажи, что с ним происходило?

Гермиона усмехнулась. Гарри-шантажист выглядел мило.

— Для него еда и напитки имели вкус полыни. Я как-то спросила, оттуда он знает, что это именно вкус полыни, а он ответил, что просто знает и все. Удивительно, правда?

Гарри не знал, стоит этому удивляться или нет. Пока не задумываешься, почему все вокруг происходит определенным образом, мир кажется простым. Даже волшебный мир.

— Знаешь, если когда-либо исследования продолжаться — в безопасном виде, конечно – мне бы хотелось в них участвовать. Профессор Керн заразил меня тягой к познанию, — она не заметила, как Гарри повеселел от последней фразы – он-то знал, что любовью к знаниям Гермиона была больна давно и в самой тяжелой форме. — Если позволят обстоятельства, то я попытаюсь получить высшее магическое образование.

Гарри чувствовал, что подруга опять думает о своем женихе и высказал то, что сообразил еще днем:

— Рон знает что-то важное и одновременно компрометирующее его самого. Думаю, это касается Перси, — он посмотрел на Гермиону. Та кивнула, соглашаясь. – Знаешь, я уверен, что Рон не подкачает, и его цели совпадают с нашими, просто у него свой путь.

Гарри хотел сказать «извилистый путь», но подумал, что не ему судить, чья дорожка более кривая. Может быть, Рон не был таким умным, как Гермиона, и таким решительным, как Гарри, только не могут быть все выдающимися, кому-то приходиться преодолевать себя с трудом. А этот труд дорогого стоит, он закаляет характер.

Они немного помолчали, чувствуя взаимопонимание, потом Гарри подтянул коробку к себе.

– Можно мне это взять?

— Да, конечно. Хочешь что-то попробовать? – Гермиона усмехнулась.

— Пока еще не знаю, — это было правдой. Какая-то ускользающая идея крутилось у Гарри в голове, но никак не желала оформляться в ясную мысль.

— Ты что-то хочешь предпринять, чтобы помочь Драко?

— Да, необходимо срочно придумать какой-то способ его спасти. Я не хочу, чтобы Драко из-за Перси попал в Азкабан.

— Знаешь, я с тобой солидарна. Никогда бы не подумала, что насильник у меня будет вызывать большую симпатию, чем жертва, — Гермиона встретилась взглядом с Гарри. – По моему мнению, Перси заслужил сурового наказания. И мне хотелось бы, чтобы он признался во всем и на себе испытал, что такое Азкабан. У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Пока нет, но я собираюсь над этим поработать, хочу немного поэкспериментировать, — Гарри поднялся и взял коробку, а потом с совершенно серьезным видом спросил: – На Кричера магия «Партнера мечты» подействует?

Гермиона непроизвольно прыснула со смеху, оценив шутку. Она представила Гарри, самозабвенно целующего старого домовика.

- Ты ведь особенный! Попробуй, вдруг получиться. И ты расслабишься, и Кричер может подобреть.

* * *

Гарри только успел уйти в свою в комнату, как из гостиной послышался шум – по всей вероятности, кто-то вывалился из камина. Гермиона поспешила встретить гостя, надеясь, что это Рон, но возле старого кресла с потертой обивкой привычно отряхивалась от золы Джинни.

— Не помешаю? – она вопросительно смотрела на Гермиону, зная ответ заранее – за последнее время девушек сблизили неприятности. – У нас дома просто ужас.

Гостья устроилась в кресле и озабоченно вздохнула, собираясь продолжить.

— Рон закрылся в комнате, не выходит и ни с кем не разговаривает. Не пойму, что с ним случилось? – затараторила она, немного жестикулируя для выразительности. – Перси заходил, но разговаривал со мной так, будто делал одолжение. Если его отпустили, получается, он не сильно виноват? Наш дом хотят конфисковать, что же с нами будет?!

Она наполненными болью глазами смотрела на подругу, которая была не в состоянии выдержать ее взгляд. Что Гермиона могла сказать, чем успокоить? Джинни продолжила:

— Не могу ни от кого добиться ответа, переживаю, но, похоже, всем на меня плевать, разве что только мама беспокоится. Да и с ней что-то неладное, нервный срыв или что-то навроде того. Вот сама посуди, я ей сказала, что собираюсь к вам — ничего особенного, ведь правда? А мама чуть ли не стеной встала возле камина, говорит, что чувствует, что меня здесь ждет смертельная опасность. Пришлось использовать «Аромат доверия», иначе невозможно было ее убедить.

Она печально вздохнула и выудила из кармана маленький флакончик с распылителем и поставила на низенький наполовину заваленный газетами журнальный столик.

— Это мне Билл подарил на прошлый день рождения.

Гермиона взяла флакончик и, покрутив немного, углубилась в чтение аннотации на этикетке.

— Полезная вещь, — спустя минуту она вернула «Аромат доверия» на столик. – Вот откуда этот запах ванили. Я сейчас под воздействием?

Джинни кивнула, выдавив подобие улыбки.

— Твою маму трудно назвать паникершей. Профессор Керн как-то говорил, что даже одно незначительное событие может повлечь за собой целую цепь других и вылиться в итоге во что-нибудь глобальное. Ученые окрестили этот феномен «Эффектом бабочки». Я к тому, что Молли вполне может предчувствовать неприятность, поджидающую тебя, еще толком не зная, что это, и только смутно предвидя, где и когда может быть положено начало, — Гермиона увлеклась рассуждениями, игнорируя, что гостье это не очень интересно. — Мистер Керн такое явление объясняет повышенной чувствительностью организма волшебника к определенным воздействиям внешней среды. Множество сигналов, поступающих извне, нами не осознаются по причине того, что иначе наше сознание может перегрузиться незначительной информацией. А потому что-то действительно важное доходит до нас иногда в виде смутных предчувствий.

Джинни маггловские теории не сильно интересовали, точнее, были абсолютно индифферентны, и собеседник на эту тему был из нее никакой. Гермиона скучала по Рону, который вникал в ее рассуждения, спорил, помогая найти слабые места логической цепочки. Его сестра была замечательной девушкой, но казалась простоватой даже в сравнении с другими членами ее семьи. То, что она довольно быстро наскучит Гарри, когда кончится объединившая их общими целями война, сомнений не вызывало, но Гермиона предпочитала не вмешиваться в чужие отношения.

— Что плохого может случиться со мной в этом доме? Я только хотела узнать как у вас тут дела, — гостья недоуменно пожала плечами.

— Ты взрослая и вправе решать самостоятельно, как поступать. И все же, в предчувствиях, на мой взгляд, есть смысл. Они сигнализируют нам о чем-то таком, что мы не в силах осознать. Чужие предчувствия выглядят иногда абсурдно, но не всегда нужно доверять только рассудку.

Такое объяснение Джинни поняла лучше.

— Думаешь, предчувствия — это что-то такое же загадочное как любовь с первого взгляда? – она задумалась.

— Может быть. Явление действительно загадочное.

— А я вот Гарри не сразу полюбила. Когда-то для меня были более любимы мороженное и квиддич, — Джинни усмехнулась. — Теперь я даже не представляю свою жизнь без Гарри и не знаю, что будет со мной, если мы вдруг расстанемся. Мороженное и квиддич никогда не заменят любимого человека, и останется тяжелая изматывающая пустота, как было, когда умер Фред.

Гермиона молчала из-за очевидности сказанного, а Джинни уже переключилась и думала о чем-то другом.

— Как Гарри? Он нормально питается?

Гермиона пожала плечами, давая понять, что все неоднозначно.

— Мне, пожалуй, лучше повидать его, — Джинни поднялась, поправляя выбившийся локон длинных рыжих волос. – Он у себя?

Дождавшись кивка подруги, которой идея показалась вполне здравой, она пересекла гостиную, чтобы исчезнуть за поворотом лестничного пролета.

«Пусть сами разбираются, — думала Гермиона. – Гарри все искал подходящий момент, чтобы поговорить с невестой, так вот момент сам его нашел».

Она пошла на кухню, чтобы приготовить успокаивающий чай по особому рецепту на тот случай, если Джинни вернется от Гарри слишком расстроенная. Обычно «нервно-паралитический чай», как окрестил его Гарри, готовил Кричер, но своенравный домовик отказывался выполнять приказания Гермионы, отзываясь лишь на просьбы хозяина дома.

* * *

Помимо воздействующих зелий было еще одно, надпись на пузырьке которого уверяла, что оно универсальное и нейтрализует эффект всех остальных зелий в коробке. Гарри поставил этот пузырек на полку ванной комнаты рядом с разными туалетными принадлежностями, а затем вытащил «Партнера мечты», чтобы проверить одну гипотезу – так он предпочитал думать о своей внезапно возникшей эротической фантазии.

Он подошел к большому настенному зеркалу, открутил крышечку и понюхал содержимое. Резкий ментоловый запах заставил отшатнуться, но Гарри не сдался, выдохнул и сделал большой глоток зелья. Вкус был неожиданным и напоминал что-то ягодное — то ли малину, то ли ежевику.

Отображение в зеркале стало мутным, словно по ту сторону стекла кто-то напустил тумана, и вскоре высокий стройный зеленоглазый брюнет совсем исчез, а из покачивающейся неясности стали прорисовываться другие знакомые черты: удлиненный овал лица, светлые волосы, смеющиеся серые глаза. Гарри протянул руку, веря и не веря в происходящее, и тот, кто за стеклом, сделал то же самое, только его кисть была потоньше, а на среднем пальце красовался знакомый фамильный перстень. Пальцы руки натолкнулись на преграду, но она оказалась не холодной и твердой, а теплой и податливой, словно и вправду это была плоть. От неожиданного магического эффекта сердце Гарри пустилось в аллюр, он задышал чаще. Тонкая стеклянная грань разделяла Гарри с тем, кого он давно и очень сильно желал. Он убрал руку, чтобы провести ладонью по бедру. Драко сделал то же самое. Тогда Гарри сквозь ткань брюк сжал член пальцами, наблюдая за отражением. Он уже взялся за пряжку ремня, собираясь углубить эксперимент, но остановился – в дверь комнаты кто-то стучал. Первой мыслью было прогнать гостя, кто бы это ни был, но раздавшийся следом за стуком голос не дал этого сделать, заставив сердце екнуть и забиться еще быстрее — голос принадлежал Драко:

— Гарри, можно с тобой поговорить?

Не может быть! Он это или нет? А вдруг он опять сбежал из поселения и одному ему ведомым способом попал в дом, скрытый от посторонних глаз чарами? Чтобы не мучиться в догадках Гарри выскочил из ванной комнаты и бросился открывать дверь.

В комнату вошел Драко. На нем была та же светлая рубашка, которую Гарри увидел в зеркале, и так же уложены светлые волосы.

— Я только узнать, как ты, — Джинни разглядывала Гарри и улыбалась, но что-то в его взгляде ее насторожило. – С тобой все в порядке? Ты как-то странно смотришь на меня.

Она подошла вплотную и взяла своего жениха за руку, легонько сжав, потом нежно коснулась его губ своими, игнорируя странность его поведения.

Гарри отмер, немного отстранился и кончиками слегка дрожащих пальцев дотронулся до щеки Драко. Светлые волоски на ней были на ощупь мягкими, а в серых глазах появились веселые дьявольские огоньки.

— Я… я не знаю. Это правда ты?

Джинни улыбнулась. С чего вдруг такой глупый вопрос, может Гарри ее так давно ждал, что потерял всякую надежду? А она-то, бестолковая навоображала себе, что больше ему не нужна!

— Конечно я.

Гарри почувствовал легкий запах ванили, унесший прочь все сомнения в том, что это Драко. Тревога, последние несколько недель изводившая его, уступила место радостной надежде. Гарри обвел чужие губы большим пальцем, наслаждаясь их теплотой и мягкостью, потом запустил пальцы в светлые волосы. Доводы разума, утверждающего, что это всего лишь иллюзия, благодаря аромату доверия стали слабыми, и Гарри, немного повременив, плюнул на них совсем. Он прильнул к губам Драко своими, чтобы пропасть в страстном поцелуе, растворившись в ярких ощущениях. Все органы чувств говорили, что перед ним именно Драко, и сопротивляться желанию не хотелось.

Джинни тоже не сопротивлялась, моментально сочинив объяснение неожиданному поведению жениха: он соскучился. Так думать было приятно, а вместе со сладким малиново-ментоловым поцелуем и объятьями это приносило удивительное наслаждение. Она запустила ладони под рубашку Гарри, поглаживая, потом опустила их на ягодицы, притягивая его к себе. Он мелко дрожал, и, по всей видимости, уже успел возбудиться — в живот девушке упиралась твердая выпуклость. Но почему-то жених медлил, не приступая к более активным действиям, и Джинни решительно взяла все в свои руки:

— Пойдем туда, нам будет удобнее, — она подпихнула Гарри к большой кровати, застланной шелковым бордовым покрывалом.

Он подчинился, совершенно потеряв голову и все так же тщательно игнорируя мысль о том, что это не Драко. Нет, он никогда не думал, что все произойдет так быстро, был не готов к такому стремительному развитию событий, но гораздо легче было не сопротивляться и поверить в невозможное, чем принять неприятную действительность.

Гарри наблюдал, как Малфой снимает рубашку, а сам не мог справиться с одеждой, застряв на первой же пуговице. Ему стало неловко от своей неуклюжести, и волнение только усилилось, но на помощь пришли чужие быстрые и умелые пальцы, ловко расправившиеся и с рубашкой, и с ремнем. Вот уже и брюки расстегнуты и поползли вниз, вслед за ними отправились трусы, оголяя напряженный член. Гарри сел на кровать, стаскивая остатки одежды. Тело пылало от взгляда, которым его окинул Драко, быстро раздевшийся и стоящий абсолютно голый.

Он выглядел так, как представлял себе Гарри, когда позволял пофантазировать: бледная кожа, худое жилистое тело, длинные ноги, подтянутый живот, маленькие розовые ореолы сосков, довольно большой напряженный член с чуть покрасневшей головкой. Драко медленно опустился на колени между ног Гарри и, не отрываясь, смотрел прямо в глаза. Дьявольские искорки превратились в адское пламя, притягивая, не давая ни малейшего шанса сопротивляться, а когда губы сомкнулись на твердом как сталь члене, Гарри судорожно вдохнул воздух – ощущения были божественные.

Дальше все происходило нереально, как в зазеркальном тумане. Он представлял себе этот момент по-другому, но даже в таком виде первая близость превосходила все ожидания. Сердце бешено билось, разгоняя мучительно сладкое тепло по телу, кожа покрылась капельками пота, только хотелось большего, и Гарри прихватил светлые волосы на затылке Драко, подаваясь навстречу бедрами, чтобы протолкнуть свой член чуточку глубже, совсем немного, но тут же понял свою ошибку, ругая себя за то, что мог все испортить. Гарри нужно было совсем не это, ему необходимо было чувствовать всего Драко: горячее тело, дыханье, биение сердца, запах кожи, вкус поцелуя — чувствовать всем своим телом.

Джинни удивленно смотрела на Гарри, не выпуская его член изо рта. Вид у жениха был совершенно безумный, поведение — странное. Обычно он был спокоен и нежен, сейчас же каким-то судорожным движением схватил ее за волосы, и создавалось ощущение, что вознамерился кончить ей в рот. Ну уж нет, только не это. Джинни выпустила ставший бордовым член, поднялась, и заставила Гарри лечь, а сама оседлала его бедра и склонилась за еще одним страстным поцелуем, касаясь обнаженного тела Гарри длинными волосами.

Он не чувствовал щекочущего прикосновения волос к себе, зато отчетливо ощущал горячее, безумно желанное тело, эрегированный член Драко, которого на самом деле у Джинни не было. Девушка немного отстранилась, чтобы дать Гарри то, что он хочет – пустить его член внутрь своего тела.

Тугая плоть пленила, восхитительно сдавливая. Гарри от волнения затаил дыхание на пару секунд, чтобы потом сквозь зубы со свистом втянуть воздух и застонать. Полыхающие огнем страсти серые глаза были бездонными и затягивали, заставляя сладко сжиматься сердце. Драко двигался то невыносимо медленно, то ускорял темп, то позволял члену Гарри почти полностью выскальзывать, то снова загонял его в жаркую глубину. Вдруг он остановился, освободив член, сел на бедра Гарри и провел ладонью по его груди, зацепив подушечками пальцев чувствительные соски, потом склонился и поцеловал один из них, сначала нежно, потом более страстно, делая языком что-то невозможное, обжигая горячим дыханием, заставляя забыть обо всем, раствориться в ощущениях. Дразнящие прикосновения завораживали, сводили с ума, Гарри невыносимо хотелось почувствовать полное единение с Драко, двигаться и дышать с ним в унисон.

Он притянул его к себе и легко перекатился, оказавшись сверху, поймал податливые губы Драко своими, чтобы проникнуть горячим языком внутрь, чувствуя, как тот отвечает, раскрываясь. Тело больше не надо было контролировать, оно само знало, как двигаться, став гибким, сильным, грациозным, паря в невесомости и соприкасаясь только с телом Драко . Тот обхватил его ногами за талию, и Гарри одним долгим движением проник в него, потерявшись в ощущениях. Это было чем-то невообразимым и не шло ни в какое сравнение с тем, что Гарри испытывал с Джинни, это было одуряюще приятно, это было сумасшествием, и хотелось, чтобы момент растянулся и продолжался вечность. Каждое прикосновение, взгляд, движение партнера чувствовались очень остро, Гарри даже представить не мог, насколько восхитительным бывает секс. Впрочем, продолжалось это не долго – оргазм накатил оглушающей волной, конвульсивно сотрясая тело Гарри, который расфокусированным взглядом буквально видел яркие вспышки наслаждения.

— Прости, я эгоист, думаю только о себе, — спустя пару минут Гарри снова обрел способность говорить, обмякнув в объятьях Драко. Сердце продолжало мощными толчками гнать кровь, дыхание было частым, в ушах стоял звон, голова кружилась, но Гарри уже ругал себя за то, что потерял над собой контроль, и, наверное, все испортил. – Я все исправлю, ты ведь дашь мне шанс?

Джинни улыбнулась, услышав этот хриплый сбивчивый шепот. Не важно, что ей не удалось достичь пика наслаждения, главное, что они вместе. Она видела, что веки у Гарри тяжелеют, слипаются.

— Расслабься и поспи немного, мы можем продолжить позже.

Она позволила ему обнять себя, точнее спеленать руками и ногами и уткнуться в шею носом.

Он засыпал, счастливо улыбаясь, думая, что вся ночь впереди, и он поспит только пару минут и еще успеет сделать Драко приятное, доказать, что он умеет любить, главное, что тот рядом, позволяет чувствовать свое горячее сильное тело, дышать прямо в пульсирующую жилку.

Драко нежно сжимал кисть руки Гарри, ласково перебирал пальцы, и казалось, что это уже когда-то было, и казалось, что так должно быть всегда. Как можно было в чем-то сомневаться, не позволяя себе принять это немыслимое, всепоглощающее счастье? Тело, душа — все заполнилось до краев этим счастьем, но невыносимо было держать его в себе, и оно выплеснулось, растекаясь по Вселенной.

Джинни тоже было очень хорошо, но ей нужно было ненадолго встать, чтобы принять противозачаточное зелье, которое покоилось на полке в ванной — детей пока они не планировали. Она дернулась, чтобы выбраться, но Гарри лишь крепче ее сжал и, будучи где-то на границе сна и реальности прошептал куда-то в волосы:

— Не уходи. Я так давно этого хотел… и хотел сказать, что люблю тебя. Не уходи, пожалуйста, нам еще нужно придумать, как спасти тебя от Азкабана. Не уходи, Драко, будь со мной…

У Джинни сдавило грудь, стало тяжело дышать. Она не верила, просто не могла поверить!

— Я только на минутку, ты пока спи, — через силу выдавила она. Гарри послушно расслабился, Джинни выскользнула из объятий, которые всего минуту назад казались ей такими уютными, и направилась в ванную.

Там на краю раковины стоял пузырек с яркой надписью: «Партнер мечты». Страшная догадка пронзила сердце, тоской и холодом разлившись по телу - Гарри принял зелье, создающее иллюзию, и сегодня любил не ее, а Драко, ведь это он ему признавался в любви. Это было жестоко, как удар ножом в сердце.

Моментально все встало на свои места: отстраненность в последнее время, необъяснимая внезапная страсть и дикий взгляд во время секса. От острого осознания объективной реальности нахлынуло отчаяние, застилая глаза пеленою слез.

Джинни непослушной рукой почти наощупь нашла пузырек с противозачаточным зельем и глотнула из него, не почувствовав вкуса. Потом она сняла кольцо, подаренное Гарри в день помолвки, и положила между пузырьками.

— Вот и все, мечты не всегда сбываются,— сказала она своему отражению в большом зеркале, в котором волею судьбы чуть раньше Гарри видел Драко. Джинни окинула помутневшим от слез взглядом свою стройную фигуру, благодаря квиддичу ставшею почти безупречной, роскошную гриву рыжих волос и подумала о том, что же с ней не так, почему для Гарри лучше этот тощий белобрысый самовлюбленный гей. Но потом вспомнила, как когда-то давно расставалась с Дином Томасом и сказала ему, что сердцу не прикажешь. К сожалению, любовь бывает дамой капризной, непостоянной. И была ли это любовь — еще тот вопрос, Гарри никогда так себя с Джинни не вел.

Захотелось поскорее покинуть ставший совершенно чужим дом, поэтому, собрав раскиданные вещи и быстро одевшись, Джинни бросила прощальный взгляд на безмятежно спящего Гарри, и выскользнула за дверь, чтобы спуститься по лестнице, быстро перебирая ногами скрипучие ступеньки. Она даже не попрощалась с Гермионой, быстро добравшись до камина и исчезнув в облачке летучего пороха.

Потом она успокоится и подумает, что делать с разбитыми жизненными планами, как объяснять родственникам и знакомым, что свадьба не состоится. Можно хотя бы пожалеть собственное самолюбие и сделать вид, будто это она бросила Гарри. Ей, выросшей с шестью старшими братьями, не привыкать к ударам судьбы, как-нибудь справится и с этим. Жаль только, что не послушала маму, которая предупреждала о поджидающей неприятности. Или это только первое звено в цепи, про которую что-то толковала Гермиона?

* * *

Гермиона выскочила из кухни в то момент, когда облачко пороха уже почти рассеялось. Что-то пошло не так, она это почувствовала. Вознамерившись выяснить хоть что-нибудь у Гарри, она поднялась по лестнице и постучала в дверь его спальни, но ответа так и не дождалась. Тогда она осторожно нажала на ручку и чуть приоткрыла дверь, чтобы в узкую щель увидеть, что Гарри мирно спит в совершенно голом виде, распластавшись на животе как гигантская морская звезда, собрав смуглым телом покрывало в бордовые волны. Гермиона так же тихо закрыла дверь и тяжело вздохнула. Она совсем забыла сказать, что когда действие зелья прекращается само, нестерпимо хочется спать. Разговор придется перенести на завтра.