Выбившаяся из матраса солома щекотала нос, а похожая на мешковину ткань обивки ощущалась шероховатостью под пальцами, еще слишком чувствительными после сна. Загорелое острое плечо с россыпью мелких веснушек выглядывало из растянутой горловины старой заношенной футболки, медного цвета волосы, в которые вплелись редкие лучи света, пробивавшиеся сквозь деревянные заслонки окон, и несколько соломинок из многострадального матраса, разметались по подушке.
Красный клетчатый плед валялся на полу. Хотя и было начало лета, но в лесу по ночам бывало так холодно, что на стук зубов могли сбежаться все звери, как на диковинный концерт.
Роза сонно потянулась и лениво пошевелила ногой, сгоняя устроившуюся на ней голубую стрекозу.
— Привет, страна, — зевнула она и опустила босые ноги на светлый дощатый пол.
Хижина, в которой она жила, стояла в самом центре Королевского леса и раньше, скорее всего, принадлежала какому-то леснику, нынче ушедшему на покой. Хижина была маленькой, довольно уютной, но, что самое главное — она была крепко сбитой и надежно защищала ото всех опасностей, которые таились в дебрях.
Роза умылась водой из ковшика, что стоял на импровизированном умывальнике, которым служила обычная, хоть и довольно большая, деревянная бочка, опоясанная железными обручами. Затем стянула с себя футболку и вышла во двор.
Еще немного сыроватый утренний воздух заставил поежиться, и Роза быстро сняла с бельевой веревки старые, подранные в районе коленей джинсы и зеленую рубашку младшего брата, которую она когда-то в спешке сунула в свой рюкзак, спутав со своей, да так и не вернула.
Одевшись, она заправила полы рубашки за пояс джинсов, сунула в карман складной перочинный ножик и быстро зашнуровала высокие ботинки из драконьей кожи — папин подарок на четырнадцатый день рождения. Затем она завязала волосы в хвост и сняла со стены колчан с зачарованными стрелами.
Уже почти семь месяцев шестнадцатилетняя Роза Уизли начинала свое утро именно так.
Воздух был свежим, чуть сладковатым. Старый олений след едва виднелся, а в некоторых местах вообще пропадал, но Роза знала, что он где-то неподалеку. Читать следы она научилась еще у Хагрида, а острую необходимость этого занятия ощутила, когда в конце февраля у нее закончились запасы еды. К счастью, летом ей не нужно было охотиться, так как в лесу можно было найти ягоды и грибы, а лесные озера кишели рыбой. Но арбалет она никогда не оставляла дома. И дело было даже не в диких животных. Здесь, в самой чаще леса, по соседству с топью, бояться нужно было совершенно других существ. В зарослях сфагнума таились гриндлоу, а в разросшихся кустарниках легко было натолкнуться на анекрыса, который, хоть и питался ракообразными, с радостью бы включил в свой рацион и человеческую ногу, если на него наступить. Нередко встречались и хлюпнявки, похожие на сухие деревяшки, но обладающие острыми зубами.
Все они норовили укусить, вгрызться в плоть, но когда они предпринимали попытки к подобным действиям, Роза «кусала» их в отместку. Долгие месяцы, проведенные бок о бок с магическими и вполне обычными лесными тварями, закалили ее, а обход территории стал делом обычным.
Дойдя до небольшой поляны, Роза отцепила от пояса холщевой мешок и затаила дыхание. На след раненого зверя она напала несколько пару дней назад, но дойти удалось только сейчас. Какое-то время, когда Роза только поселилась здесь, у нее не было цели исполнять роль лесничего, но чем дольше она здесь жила, тем яснее понимала — она должна приносить пользу месту, которое стало ее домом. Да и не могла она спать спокойно, зная, что где-то в чаще леса погибает невинный зверь, а она даже не предприняла попытки ему помочь.
Из-за куста раздалось приглушенное рычание и скуление и Роза, затаив дыхание, стала осторожно подкрадываться к зверю. Как она и подозревала, это был книзл. Маленький, пятнистый, с большими ушами и львиным хвостом, он припал к земле и отчаянно шипел.
— Ну что ты, маленький, я тебя не обижу, — шепнула ему Роза. — Я помочь хочу. Веришь?
Книзл прижал уши к голове. Его желтые глаза были опасно прищурены.
— Ну что ты, маленький... Ты же еще и голодный, да? — спросила Роза, осторожно подбираясь ближе. — Вот, смотри... — она порылась в мешке и вытащила кусочек вяленого мяса. — И пить хочешь... — из мешка была извлечена маленькая походная фляжка.
В глазах книзла мелькнула надежда, но скалиться он не перестал. Он настороженно следил, как Роза наливает воду в крышку, и нервно сглотнул, когда она поднесла ему ее под нос.
— Ну, давай же... Не будь глупым, — уговаривала его Роза. — Пей.
Может, сработал ласковый тон, может быть, понял, что ему уже нечего терять, но книзл вылакал всю воду из фляги, а через несколько минут заснул крепким сном.
— Я добавила снотворного, — зачем-то сообщила Роза сопящему книзлу. Оказалось, что у него очень сильно была искалечена задняя лапа, будто он вырывал ее из капкана или даже из пасти какого-нибудь зубатого хищника. Ткани были воспалены и экстракта бадьяна, которого у Розы было совсем немного, было мало, чтобы залечить рану.
— Прости, приятель, — пробормотала она, поднимая книзла на руки и взваливая на плечо, — но тебе придется пойти со мной.
Дорога домой оказалась мучительно длинной, да еще и во всю глотку храпящий книзл весил, наверное, фунтов десять и изрядно отдавил Розе плечо.
Уже у самого дома у девушки появилось странное ощущение. Роза осторожно толкнула дверь ногой. Книзл на плече мешал, но у Розы не было никакой нужды использовать арбалет или метательный нож.
Посреди комнаты, служившей одновременно и спальней, и кухней, и гостиной, стояла женщина в дорогом костюме кремового цвета. Мама.
Не держись книзл во сне когтями за Розино плечо, девчонка бы уронила и его. Все буквально повалилось из рук, а на глаза навернулись совсем непрошенные слезы. Но Гермиона была бы не Гермионой, если не заметила раненое животное, предотвратив тем самым неминуемую истерику.
— Что с ним? — деловито поинтересовалась Гермиона, изящным и быстрым движением вытащив волшебную палочку из рукава пиджака.
— З-заражение, — пробомотала Роза, опустив книзла на стол, — я думаю. И перелом. Я прикладывала бадьян, но...
— Но костероста у тебя не было, — кивнула Гермиона понимающе. — Ну, ничего, сейчас мы все сделаем...
Глядя, как мама ловко управляется с чарами, Роза погружалась в воспоминания.
Когда Роза была совсем маленькой, она была, по меркам волшебников, на удивление спокойным ребенком. Конечно, Роза исправно орала по ночам, не хуже любого другого младенца плевалась пустышками и устраивала оперные представления, но все это происходило как-то необычно, без взрывов и спонтанных выбросов магии. Она не перекрашивала стихийной магией соседских котов, не заставляла манную кашу вылетать из тарелки и гоняться за родителями, ни разу не подняла в воздух свою кроватку и вообще, не сделала ни одной волшебной ерунды, недостаток которой потом с лихвой восполнил младший на два года Хьюго. Первое время родители не могли нарадоваться, что у них такая спокойная дочь, но очень скоро в головы Рона и Гермионы закрались подозрения. До одиннадцати лет Роза ловила на себе обеспокоенные взгляды мамы, но не понимала, чем они вызваны. Роза читала старые учебники и ждала, когда же придет ее письмо из Хогвартса.
И оно пришло. Роза получила свою первую волшебную палочку, первый котел для варки зелий, новенькую школьную мантию и защитные перчатки из змеиной кожи. Гермиона вздохнула с облегчением — дочь на самом деле была волшебницей.
Первого сентября Роза вместе с кузеном Альбусом отправилась в Хогвартс впервые в своей жизни.
А уже через неделю начались проблемы. У Розы не получалось поднять в воздух перо с помощью простейшего заклинания Вингардиум Левиоса. Роза выполняла все указания книги по чарам, с точностью повторяла движения профессора Флитвика — «рассечь и взмахнуть», но ничего не получалось. Слизеринец Альбус, сосед по парте, с легкостью левитировал перо, а Роза, дочь героини войны Гермионы Грейнджер, сидела, как троллем оплеванная, и не могла этого повторить. На уроках полетов метла не хотела слушаться, сколько Роза не кричала «Хоп», сколько не держала руку над древком, ничего не выходило.
К середине первого курса Роза Уизли, которая должна была стать одной из лучших учениц класса, была способна лишь на слабенький «Люмос», который тлел огоньком на кончике ее волшебной палочки.
Было решено, что она будет посещать лишь те уроки, которые не требуют использования волшебной палочки, а в свободное время с ней будут заниматься преподаватели. Роза исправно варила зелья, ухаживала за растениями на уроке гербалогии, рисовала звездные карты на астрономии, ей даже позволили ходить на Уход за магическими существами вместе с третьими классами. Иногда она плакала от собственного бессилия, но только тогда, когда эти слезы никто не видел. Наверное, тогда в Розе зародилась любовь к разным тварям и вечерами она часто убегала из замка в домик Хагрида, где, почесывая за ухом старого волкодава Клыка, она слушала, как добрый лесник рассказывает очередную байку о кентаврах. Уже тогда, на первом курсе, Роза впервые пошла в Запретный лес. Без Хагрида, с одним только Клыком, который, хоть и был редким трусом, но эту хрупкую немагическую девочку готов был охранять ценой собственной жизни.
На втором курсе все продолжилось уже по знакомой схеме. Роза ходила лишь на определенные уроки. Друзей у нее не было, если не считать вездесущего Джима, но он был больше братом, чем другом и вряд ли ставил себе цель понять, что же творилось у нее на душе. Да и характер Розы не располагал к наличию друзей. Она была отстраненной, тихой и слишком принципиальной. К тому же, Роза чувствовала себя неуютно среди тех, кому в плане способностей к магии повезло намного больше, чем ей. Она слишком долго ждала волшебства, а ее собственная магия предала ее.
На третий год Роза в Хогвартс не вернулась. Слишком тяжело ей приходилось из-за язвительных насмешек слизеринцев и сочувствующих взглядов сокурсников. Особенно много хлопот доставлял Скорпиус Гипирион Малфой, мальчик, чье ангельское лицо с добрыми серыми глазами совсем не соответствовало манере поведения и характеру. Скорпиус был слизеринским нюней-выскочкой, под стать Альбусу, с которым он быстро нашел общий язык. И если Джеймс, заметив, что над сестрой шутят, сразу закатывал рукава и учил посмевшего это сделать уму-разуму, то Альбус смотрел на все это со свойственным ему безразличием, предоставляя Розе самой разбираться со своими проблемами. И Роза разбиралась. Иногда в ход шли кулаки, иногда ограничивалось лишь словесными дуэлями, но Роза умела за себя постоять. Все-таки, она росла в окружении мальчишек. Но долго так продолжаться не могло, и в конце второго курса Роза вернулась домой, даже не дотянув до годовых экзаменов. Гермиона записала ее в общеобразовательную школу, в которой Роза училась до достижения десяти лет. Магии же ей приходилось учиться дома, но этим все не ограничилось. Гермиона не хотела мириться с происходящим, и каждые каникулы таскала дочь по зарубежным странам, показывая ее разным шаманам и ведуньям, заставляла сотни раз повторять одни и те же движения волшебной палочкой, но результат был едва заметен.
Чем больше Гермиона давила на дочь, тем больше срывало крышу Розе. Нагруженная заданиями по чарам и подготовкой к магловским экзаменам, Роза все чаще старалась сделать что-то на зло. Душевные переживания отражались на внешнем виде и вкусах Розы, и Гермиона часто вынуждена была бежать из Министерства в магловский район, потому что ее дочь в очередной раз поймали на нарушении школьных правил.
В пятнадцать лет Роза сбежала из дому. Она не могла больше выносить постоянного давления, но еще тяжелее ей приходилось летом, когда на каникулы возвращались Хьюго, Альбус и ее многочисленные кузены и кузины. Джеймс хвастался спортивными достижениями, Альбус был одним из лучших учеников школы, Хьюго учился в Рэйвенкло и один его синий галстук доводил Розу до истерик.
Первые несколько дней она жила у тётушки Мюрриэль, которая, казалось, искренне прониклась ее проблемами. Но затем длинный язык тети сделал свое дело и едва Гермиона, метая молнии из глаз, заявилась за дочерью, Роза быстро собрала свои вещи, «одолжила» у тёти настенный арбалет и отправилась в бега.
Из воспоминаний Розу выдернул мамин голос. Гермиона стояла, вытирая лоб, у кухонного стола, на котором лежал вылеченный книзл.
— Ему нужен покой, — повторила Гермиона, заметив растерянный взгляд дочери. — К вечеру оклемается.
— Хорошо, — кивнула Роза. — Надеюсь, он не разнесет мой дом в щепки, когда увидит, что я его сюда принесла. Назову его Тигром... Если он останется...
— Мне ничего не нужно, — повторила Роза тихо. — У меня все есть.
— Но, — Гермиона обвела взглядом небогатое убранство хижины. — Как ты можешь жить в таких условиях... Совсем одна.
— Я не одна, — улыбнулась Роза. — У меня теперь Тигр есть.
— Но, Роза... Мы с папой с ума сходим... Он, конечно, упрямец, но он любит тебя, и не спал спокойно с того момента, как ты исчезла! А дядя Гарри... Да он всех на ноги поставил, чтобы тебя найти.
— Мама...
— Роза, пожалуйста, пойдем домой. Я обещаю, что не буду больше на тебя давить. Не хочешь волшебства — не нужно, в конечном счете, в мире столько разных профессий... Не обязательно быть великой волшебницей... Только вернись домой, Роза.
Сердце у Розы сжималось от разбитого вида мамы. Видно было, что она действительно винит себя во всем, да только Роза-то больше не винила.
Еще несколько месяцев назад, услышав такое от мамы, Роза бы покорилась. Но сейчас, пропитанная духом свободы, она не представляла себе жизни где-то в другом месте.
— Я не вернусь, — твердо сказала Роза. — Пойми правильно, мама, я не сержусь на вас. Я за всеми вами очень скучаю, даже по Альбусу, только я, кажется, нашла место, где мне правда хорошо. Я не хочу домой. Мой дом теперь здесь.
Гермиона долго смотрела на дочь. Та стояла, непроизвольно сжав кулаки, посреди комнаты и смотрела на мать с той знакомой смесью отчаянья и решительности, будто бы бросая вызов всему миру.
— Ты совсем, как твоя тётя Джинни, — вздохнула Гермиона, признавая поражение, и села на край кровати. — Упрямица.
— А я думала, что похожа на тебя, — тихо сказала Роза и села рядом.
Утомленная пробежкой по лесу и успокоенная присутствием мамы, Роза вдруг заснула. Гермиона немного посидела рядом, а затем укрыла ее краем пледа и вышла во двор, чтобы неслышно трансгрессировать. Они действительно были похожи. Гермиона не собиралась сдаваться, но сейчас она решила дать дочери возможность принять решение вернуться самостоятельно, а не под давлением. В том, что Роза вернется, Гермиона не сомневалась.
Когда вечером Роза проснулась, она обнаружила у дверей два теплых одеяла, чемодан с одеждой и аптечку. На полу же возвышалась внушительная стопка школьных магловских учебников. Книзл сидел на столе и, кося на нее желтым глазом, величественно умывал переднюю лапу.
— Ну что, животное, остались мы вдвоем? — грустно улыбнулась Роза и протянула книзлу полоску вяленого мяса. Тот презрительно фыркнул, но угощение милостиво принял.
— Он представляет собой очень умное, независимое и временами агрессивное существо, хотя, проникнувшись симпатией к ведьме или волшебнику, может стать замечательным домашним животным, — процитировала Роза выдержку из «Чудовищной книги о чудовищах», которая сейчас служила подпоркой для ножки кровати. — Знаешь, кот, я думаю, мы с тобой подружимся.
Книзл окинул ее оценивающим взглядом и почесал задней лапой ухо. Он еще не решил, как относится к своей странной спасительнице.
Вечером Роза вышла в освещенный луной лес, ступая босыми ногами по мху, мимо зарослей черники и вдыхая воздух на полную грудь. Вслед за ней неслышно крался книзл, на деревьях старательно исполняли свои вечерние песенки разномастные птицы.
Когда Роза была маленькой, она думала, что зимой птицы умирают. Она представляла, как замерзают их перья и обламываются, как тонкие льдинки. А весной они оживали, силы постепенно наполняли их маленькие животы, пение возвращалось в черные клювы, а крылья снова отрастали, будто хвост у ящерицы. До лета птицы жили надеждой, что они когда-нибудь снова поднимутся в небесную ширь. Что будут летать там маленькими истребителями, надрывая людям души своим пением, выворачивая подкладку совести. Или из-за любви выцарапывать людям глаза, или из-за чрезвычайного уважения ко всяким букашкам, но они цеплялись за земную жизнь всеми своими когтями.
И Роза верила, что птицы были счастливы на свободе.
Роза хотела быть свободной.
Она была дома.
05.03.2012 Глава вторая
И угораздило же его так влипнуть! Скорпиус уныло разглядывал собственные дорогущие классические брюки, заляпанные грязью, и еще унылее — вывихнутую лодыжку.
Еще утром он спокойно сидел в своей комнате и упоенно анализировал окружающую действительность, лениво поглядывая из-под полуопущенных век в открытое окно. А затем случился папа, с его вечными скептическими замечаниями за обедом, и злость на Альбуса, который куда-то там отправился со своей семьей, предпочтя обществу самого Скорпиуса этих суетливых рыжих людей. Кто же знал, что переместиться неожиданно получится? Ведь никогда же не получалось. Эти «три Н» Уилки Двукреста: нацеленность, настойчивость и неспешность, выводили Скорпиуса из себя еще на курсах по трансгрессии. Скорпиус даже убеждал себя и всех желающих его слушать, что именно в назойливости Двукреста кроется причина его, Скорпиуса, неудач.
Как бы то ни было, сейчас он находился на какой-то поляне, возможно, за сотни, а то и тысячи миль от дома. Совершенно один. И не имеющий ни зеленого понятия, как, мантикора его задери, отсюда выбраться.
Скорпиус закусил губу. Нога ужасно болела и при попытках подняться посылала по телу ноющее ощущение, заставляя опускаться назад на корягу, на которой он, собственно, сидел.
Рано или поздно его должны были хватиться, а проследить трансгрессию сложно, но можно. Оставалось только ждать. Придя к такому выводу, Скорпиус удовлетворенно вздохнул и тут же всхлипнул от острой боли.
— Мерлинова мать, — выругался он сквозь зубы и сунул руки в карманы мантии. Было довольно прохладно и сыро.
Неподалеку затрещали ветки кустарника, и Скорпиус радостно улыбнулся.
— Ну, наконец-то, — сказал он. — Я уже начал волноваться...
Скорпиус запнулся. Из зеленых зарослей, нервно помахивая длинным хвостом, вылез бурый пятнистый кот. Его желтые глаза сверкнули торжеством при виде Скорпиуса, а на морде было написано такое самодовольное выражение, что Малфой даже поперхнулся. Он, конечно, встречал разных котов в Хогвартсе, но таких — никогда.
Мягко ступая лапами по кочкам, кот подошел ближе и уселся на самом сухом участке земли, уставившись на Скорпиуса во все глаза.
— Ээ... — неуверенно протянул Скорпиус. — Ты откуда тут такой взялся?
— Мфря, — глубокомысленно ответил кот и принялся умывать свое огромное ухо.
Скорпиус никогда не любил котов. Но это не мешало котам любить его. Все они считали своим долгом забираться к нему на колени, оставляя затяжки на кашемировых свитерах, тереться об руку или просто сидеть рядом и смотреть преданным взглядом, будто ожидая, что Скорпиус широким жестом фокусника вдруг достанет рыбку из глубоких карманов своей дорогой мантии.
Но этот кот не был похож на тех, из Хогвартса. Он и на кота-то не был похож, если присмотреться внимательнее. Разве могут у обычного кота быть такие длинные лапы и тонкий хвост с рыжей кисточкой, скорее характерный для какого-нибудь льва?
Ветки вновь заколыхались.
— Тигр! — позвал девчоночий голос. — Тигр! Где ты, наглая ты морда!?
— Мфря, — сказал кот и повторил для верности: — Мря-Мря.
Первым, на что обратил внимание Скорпиус, когда обладательница голоса вынырнула из кустов, были массивные высокие ботинки, отделанные драконьей кожей. По мере того, как взгляд Скорпиуса цеплял детали, образ дополнился стройными длинными ногами с круглыми коленями, выглядывающими из прорезей джинсов, черной толстовкой и огромными голубыми глазами.
— Малфой, ты что, совсем тупой? — возмущенно сказала девчонка, бросаясь к нему. — Ты на чем сидишь, придурок!
Времени отвечать у Скорпиуса не было, потому что коряга вдруг лязгнула острыми зубами, явно намереваясь отхватить самое дорогое, что у него было. Так бы оно и случилось, если бы девчонка не дернула его на себя.
— Ааа! — заорал Скорпиус, потому что боль в подвернутой лодыжке напомнила о себе знать. — Нога!
— Мря-Мря, — согласился с ним кот и укоризненно посмотрел на девчонку. — Мряф.
— Молчи уже, — сурово сказала ему Роза. — Знала бы, что ты Малфоя спасать пошел, в жизни бы тебя искать не стала.
Скорпиус во все глаза смотрел на нее. Эта девчонка, одетая совсем неподобающим образом, откуда-то знала его, но, сколько он не всматривался в ее лицо, в памяти не всплывало ровным счетом ничего.
Он открыл было рот, чтобы спросить ее об этом, но девчонка уже деловито закатывала ему штанину.
— Что ты собралась делать? — настороженно спросил он.
— Что впра...Аааа! — голос Скорпиуса сорвался на что-то сродни ультразвуку. — МАТЬ ТВОЮ!
— Готово, — довольно откликнулась Роза и брезгливо отерла руки о джинсы. — Можешь теперь скакать, кузнечик, и звать мистера Джапетто.
Она поднялась с колен и откинула капюшон толстовки, являя рыжую гриву волнистых длинных волос.
— Злыдня, — выдохнул Скорпиус, когда кусочки старых воспоминаний сложились в полную картину. — Точно ты!
— До тебя доходит, как до жирафа, — фыркнула Роза и подхватила с земли кота. — Пошли.
— Куда? — не понял Скорпиус. — Меня должны спасти.
— А, — протянула Роза. — Ну, тогда сиди тут. Надеюсь, тебя действительно ...хм. Спасут.
— Что это ты имеешь ввиду? — насторожился Скорпиус, мгновенно поднимаясь с земли. Нога еще ныла, но явно чувствовала себя лучше.
— Только идиот будет ждать спасения рядом с болотом, — пояснила Роза. — Хотя, на сколько я помню, ты идиот и есть. Сферический. В вакууме.
Она решительно отвернулась и стала продираться сквозь кусты той же дорогой, что и пришла сюда. Скорпиус потряс головой. События этого дня не укладывались в голове. Сначала он непроизвольно трансгрессировал, затем подвернул ногу, зацепившись об злосчастную корягу, которая потом, к тому же, снова на него покусилась. Затем он был дважды спасен пропавшей много лет назад Розой Уизли, о существовании которой он уже и забыл. Или старался забыть.
— Эй, Уизли, стой! — крикнул он, решившись. — Уизли!
Нагнать ее удалось только тогда, когда Роза милостиво сбавила шаг.
— Уизли, так ты тут была все это время? — спросил Скорпиус, пытаясь не отставать. Роза двигалась плавно и грациозно и ни разу не зацепилась за какую-нибудь ветку, а шаги ее были почти бесшумными. Скорпиус же топал, как дикий медведь, и грация у него была примерно такая же. Колючие ветви кустарников рвали рукава его мантии, цеплялись за волосы и царапали лицо.
— Нет, — коротко ответила Роза и опустила своего кота на землю. — К ночи чтобы был дома, — наставительно сказала она Тигру. Кот махнул хвостом и скрылся из виду.
— Что это за кот такой? — запыхавшись пробормотал Скорпиус. — Странный он какой-то.
— Это ты странный, — отрезала Роза. — И он не кот. Это книзл.
— Откуда мне знать, — буркнул в ответ Скорпиус и остановился. — Уизли, а куда мы вообще идем? Я домой хочу.
— А мы домой и идем. То есть уже пришли. Ко мне, — пожала плечами Роза. — Или ты хотел на болоте остаться? Можешь возвращаться, дорогу должен был запомнить.
— Ты сказала, что там опасно, — напомнил ей Скорпиус. — Ты что, тут живешь?
Он удивленно оглядел домик, представший перед его глазами.
— Ты все-таки жираф, — фыркнула Роза и толкнула дверь ногой. — Чувствуй себя, как в гостях.
Скорпиус, вспомнив о правилах приличия, поискал коврик, о который он должен был вытереть ноги, но, не обнаружив такого, стал расшнуровывать ботинки.
Роза удивленно вздернула бровь, но ничего не сказала и сняла с плеча зеленый рюкзак. Открыв молнию, она вытащила оттуда завязанные в платок ягоды.
— Есть хочешь? — деловито поинтересовалась она у Скорпиуса.
— Нет, то есть... Не заговаривай мне зубы, Уизли. Что ты забыла в этом лесу?
— Фуф, какой ты зануда, — вздохнула Роза и плюхнулась на деревянный табурет, блаженно вытянув ноги. От своих ботинок она так и не избавилась. — Живу я тут, живу. Что тут такого?
— В лесу? — зачем-то тупо уточнил Скорпиус и огляделся.
Роза засмеялась.
— Ну да, — фыркнула она. — А что тебя так поразило?
Скорпиус пожал плечами. Такой невоспитанной дикарке, как Уизли, наверное, это действительно казалось нормальным, так что глупо было бы доказывать обратную точку зрения, ведь это не к чему бы ни привело. А раз так — то зачем тратить силы?
— И сколько ты уже тут живешь? — спросил он, осматривая комнату. Вообще, если быть полностью откровенным с самим собой, Скорпиусу здесь определенно нравилось. В хижине было светло и довольно уютно, если конечно не обращать внимания на арбалет, что занимал почетное место в углу. Над кроватью, аккуратно застеленной пледом, висел старый истрепанный плакат музыкальной группы «Тролли», у головы солиста которой было пририсовано множество красных сердечек.
У кровати высилась гора книг, самая верхняя носила название «Тригонометрия».
Скорпиус оглянулся на Розу. Девушка следила за его передвижениями по комнате снисходительно, и Скорпиус осмелел.
Взяв книгу, он полистал ее, но ничего, кроме каких-то кругов, палочек и треугольников в ней не было.
— Что это? — спросил он у Розы, показывая обложку. — Никогда не слышал такого названия. Высшая магия?
Роза хрюкнула от смеха, но тут же сделала серьезное лицо.
Скорпиус понимающе вздохнул и взял следующую книгу, на обложке которой значилось: «Химия». Внимательно изучив непонятные формулы, Скорпиус скривился. Он терпеть не мог чего-то не знать, но уже в который раз за день попадал впросак. То с этим дурацким книзлом, а теперь Уизли, которая и в Хогвартсе-то не училась, знала больше, чем он. Он еще раз вчитался в одну из строчек, в которой были записаны какие-то стрелочки и цифры.
Это напоминало числомагию, в которой Скорпиус считал себя одним из лучших в классе.
— Магия чисел и нумераций? — с умным видом спросил он, перелистывая страницы. — Занятно.
Все это время Роза давилась смехом, старательно сдерживаясь. Но сейчас, глядя на Скорпиуса, на лицо которого снова наползло то знакомое еще со школьной скамьи самодовольное выражение, Роза плюнула на приличия и громко рассмеялась. Скорпиус нахмурился, чем вызвал еще один приступ хохота у Розы, которая уже хваталась за живот.
— Малфой, — выдохнула она, жадно хватая ртом воздух. Ее щеки были красными, а в глазах плясали веселые чертики. — Малфой, я с тебя умираю... Магловские эти книжки, понял? Высшая магия! Ой, я не могу, — она вновь захохотала. — Да какая мне магия, я и маковой росинки не трансфигурирую, а ты... Магия!
Скорпиус нахмурился еще больше. Больше четырех лет прошло с того момента, когда он в последний раз видел Розу Уизли, так что некоторые детали от него ускользали. Он помнил, что всегда ссорился с ней, но причину... Он вдруг вспомнил свой первый урок чар. Маленький профессор Флитвик взмахивает волшебной палочкой, и павлинье перо с его стола взмывает в воздух, кружась, словно в танце. К концу урока Скорпиус уже мог повторить это заклинание, а вот серьезная девчонка с длинной рыжей косой, которую он заприметил еще не платформе, едва не плакала, в раз, наверное, сотый, повторяя заклинание. Выхваченное из задворок памяти воспоминание влечет за собой цепочку других. Вот Роза на уроке полетов, стоит на поле, задрав голову и смотрит, как в небе над ней кружатся ее однокурсники. Ее волосы треплет ветер и Скорпиус победно хмыкает, восседая на своей метле — ему нравится превосходить ее во всем, хоть он и не знает причину этого чувства.
Скорпиус удивленно перевел взгляд с Розы на учебник, который держал в руках. Магловский? Это все объясняло. Абсолютно все. Даже жизнь в лесу казалась Скорпиусу более-менее обоснованной. Он бы и сам, наверное, сошел бы с ума, стал отшельником и питался бы ягодами и кореньями, потеряй он способность колдовать.
— Так ты сквибка? — уточнил он, осторожно присаживаясь на край кровати.
— Нет, ну почему... Кое-что я могу, — Роза потерла кончик носа. — Там где-то моя палочка валяется. Под кроватью. Глянь.
Скорпиус послушно пошарил под кроватью и брезгливо скривился, потому что обнаружил не только палочку, а еще и причину, по которой в хижине было так чисто. Вся пыль уютно покоилась под кроватью, и при желании там можно было разбить зимний сад.
— Ага, давай ее сюда, — кивнула Роза и взяла из рук Скорпиуса палочку. — Инсендио, — она взмахнула палочкой, направляя ее на угли в камине. На них вспыхнул маленький огонек, который сразу же погас. — Очень полезное заклинание зимой, знаешь ли, — довольно кивнула Роза. — А то со спичками тут, сам понимаешь, туго.
Скорпиус смотрел на нее во все глаза. Она говорила о неспособности к магии с такой легкостью, будто совсем не переживала по этому поводу. И это было странно. Скорпиус и представить не мог на ее месте себя. Так же спокойно бы он к этому относился? Или, скорее, проводил все дни, стараясь найти способ что-то изменить? Или лежал бы, безжизненно глядя в потолок, пока и впрямь не умер бы?
— И ты не пыталась что-то сделать? — спросил он тихо.
— А что я могу? — пожала плечами Роза. — Сначала плохо было, конечно. А потом смирилась. Я ведь, по правде говоря, никогда этой магией и не обладала. Я не чувствую какой-то особой утраты...
Странно было вот так сидеть с ней, посреди леса, спокойно разговаривать о самом, казалось бы, сокровенном. Будто и не было никогда обидных слов и фингалов, которые она ему ставила в отместку. И этих лет, на протяжении которых он не знал о ней абсолютно ничего.
— А Поттер мне ничего не говорил, — сказал Скорпиус. — Я думал, что тебя просто перевели в другую школу или еще что-то.
— А ты спрашивал у него? — удивилась Роза. — Но ты в чем-то прав. Меня действительно перевели в другую школу, только магловскую.
— И как там было? — спросил Скорпиус.
— Ты уверен, что не хочешь есть? — перебила его Роза, вскакивая на ноги. — Я целый день на ногах, не ела ничего.
Она засуетилась возле полок, заставленных деревянными ящичками и плетеными корзинами.
— Правда, у меня и нет ничего такого, — она махнула рукой, словно пытаясь изобразить нечто «такое», что, по ее мнению, мог есть Скорпиус. — Но вчера я спекла что-то вроде лепешек, вроде съедобно.
Отказываться Скорпиус не хотел, к тому же, уже вечерело, а день на самом деле выдался довольно насыщенным. Он кивнул и сел за стол, беря из предложенной корзины что-то, действительно по виду напоминающее хлеб. Он осторожно откусил кусок и медленно прожевал.
— Дело дрянь, — резюмировала Роза, внимательно следя за изменениями лица Скорпиуса. — Ну, ничего, Малфой, не умрешь. Кстати, я все хочу спросить, но ты вечно перебиваешь. А что ты забыл в этом Мерлином забытом месте?
Скорпиус помялся. С одной стороны — она многое рассказала о себе, но почему-то признавать, что он совершенно случайно трансгрессировал, не хотелось.
— Перепутал координаты местности, — уклончиво сказал он, не глядя Розе в глаза.
— Лузер, — весело откликнулась Роза.
— И это говорит мне скибка, — обиделся Скорпиус. — Ты и в дворик не трансгрессируешь, не то, что сюда. Роза вдруг нахмурилась.
— Узнаю настоящего Малфоя, — резко сказала она. — Ни часу без свежей крови, да? И дня не проживешь, чтобы не выпендриться. А я, дура, еще распиналась тут перед ним!
— Ну, дура и есть, — ответил ей Скорпиус.
— Знаешь что, Малфой? — вспыхнула Роза, поднимаясь на ноги.
— Что, Уизли? — тон в тон ответил ей Скорпиус.
— Иди-ка ты на свое болото и жди, пока тебе найдут папочка с мамочкой! — рявкнула Роза.
— Да с радостью! — сказал Скорпиус.
— Слизеринкий индюк!
— Злыдня, — не остался в долгу Скорпиус, толкая тяжелую дверь.
— И не забудь воспользоваться своей супер-магией, когда наткнешься на какого-нибудь лешего! — крикнула Роза ему вслед.
Только оказавшись на улице, Скорпиус понял, что ботинки остались у дверей. Но возвращаться за ними не хотелось. Внутри него бурлила злость. Он всегда испытывал к Розе только раздражение, сколько себя помнил. Потому что она была слишком... Слишком...
Скорпиус пнул ногой шишку. Она вообще какая-то ненормальная, да еще и упрямая как ослица. Пусть сидит в своем чертовом лесу, раз ей так хочется, учит магловские карлючки, а ему какое до этого дело?
Он вытащил из кармана волшебную палочку, чувствуя, как надежно и удобно ее древко лежит в руке. Какое ему дело до какой-то Розы Уизли?
Он не станет терпеть ее несносный характер, да и вообще, где она такая взялась? Дура.
— Я Роза Уизли и мне прекрасно живется без магии, — перекривил ее Скорпиус и с раздражением сломал ветку, которая мешала ему пройти. Вокруг было как-то туманно, да и довольно темно. Под ногами неприятно хлюпало, и Скорпиус остановился.
Он был уверен, что шел правильной дорогой, но не припоминал, чтобы вокруг было так мокро.
Скорпиус вспомнил, как ловко Роза лавировала между всех этих бесконечных кустарников и деревьев. Она бы точно не потерялась. В памяти всплыло воспоминание с первого курса. Тогда в Хогвартсе очень популярными среди младших были соревнования по бегу. Роза бегала быстрее всех, даже быстрее всех мальчишек. Скорпиус вспомнил ее ослепительную улыбку, когда она в очередной раз пришла к финишу первой.
Он ненавидел эту ее улыбку. Если бы она была мальчиком, он бы с удовольствием ударил бы ее, желая стереть, сорвать это счастье с ее розовых губ. Как хотелось иногда, чтобы она посмотрела на него, что обратила внимание, а потом... Потом...
Скорпиус снова остановился. В темноте, между деревьями, светился маленький золотистый огонек, будто кто-то вдалеке шел с зажженным фонарем.
Скорпиус ускорил шаг. Наверняка, за ним, наконец, пришли. Ему даже казалось, что он слышал свое имя, которое кто-то выкрикивал.
— Скорпиус! Скорпиу-ус!
Голос звал, смешиваясь с негромкими, нежными звуками какой-то мелодии. Постепенно звуки слились в тихую песню. И она была прекрасной. Все тело его будто бы наполнилось веселящим газом и стало так хорошо и легко, и он шел все дальше и дальше вперед, не замечая, как сгущается вокруг него туман, как погрязают в грязи ноги.
Все громче становилось это пение, и все ярче горел фонарь, приближаясь.
— Я сейчас, — бормотал Скорпиус. — Еще немножко...
Яркий свет ударил в глаза, от пения перехватило дыхание, и Скорпиус потянулся руками к этому бесплотному существу, такому хрупкому и безобидному на вид, чтобы обнять и никогда не отпускать, чтобы слушать это пение всю жизнь.
Вдруг что-то толкнуло его в бок, сшибая с ног. Громкое шипение огласило болото, и что-то бурое прыгнуло прямо на духа, заставляя его рассеяться.
Кто-то бил Скорпиуса по щекам, заставляя открыть глаза.
— Ну что же ты за придурок такой! — шептал голос. — Это же фонарник! Его учат на третьем курсе!
Скорпиус открыл глаза. Над ним, опустившись коленями прямо в мутную болотную воду, сидела взволнованная Роза.
— Никогда не иди на свет! — воскликнула она и снова ударила его по лицу. — Я еще никогда так быстро не бежала!
Скорпиус блаженно улыбнулся. Она была здесь ради него. Она обратила на него внимание.
— Да поднимайся же ты! — она стукнула его кулаком по плечу. — Вставай!
Неподалеку снова послышался чей-то крик.
— Скорпиус!
Голос был папин и очень злой.
— Опять галлюцинации? — спросил у Розы Скорпиус, все еще немного пошатываясь. — Нет, — покачала головой Роза. — Туман-то рассеялся.
— Тогда я пойду? — уточнил он зачем-то. С него ручьями стекала вода, но и у Розы вид был не лучше.
— Да катись уже отсюда! — нервно всхлипнула Роза, подталкивая его в спину. — Возвращайся домой!
Он выслушал выговор злого, как стая горгулий, отца, а потом долго лежал на своей кровати и смотрел в потолок, ощущая, как в груди поднимается теплая волна.
05.03.2012 Глава третья
У Скорпиуса были очень аккуратные ногти. Нежного розового цвета с едва заметной белой каймой, гладкие, блестящие. Роза перевела взгляд на свои руки. Ногти были обломанными, в лучшем случае их можно было бы назвать неопрятными. Роза фыркнула и тряхнула головой, словно пытаясь таким способом отогнать глупые мысли. Чего еще можно было ожидать, если целыми днями бегать по лесу и практиковаться в стрельбе?
И вообще, почему она должна обращать внимание на такие мелочи? Подумаешь, ногти. Какое дело кому-то до ее ногтей?
Только вот при Скорпиусе она чувствовала себя так, будто находилась не в собственном доме, а, как минимум, на светском приеме. От него пахло шампунем с зеленым яблоком, его волосы были тщательно зачесаны назад, и ни один волосок не выбивался из прически, не смея нарушать безупречный образ.
Он пришел по прошествии нескольких дней после своего чудесного «спасения», одетый в идеально чистую рубашку и брюки с острыми, как бритва, стрелками. На нем были остроносые лакированные туфли, такие блестящие, что на них можно было бы устраивать соревнования по фигурному катанию. Он пришел в лес в туфлях! В начищенных туфлях с серебристыми пряжками!
Да и вел Скорпиус себя довольно странно, учитывая, что он был Розе... никем. Он бесцеремонно валялся на ее кровати, вертел в руках ее ножи, листал ее книги, гладил ее «кота».
Роза перевела взгляд на книзла. Тот, явно балдея, развалился рядом со Скорпиусом на красном пледе и лениво выпускал когти, будто бы делая массаж постели. Скорпиус говорил, что это он так танцует.
Розу же это бесило. То, как Тигр, от которого она так и не смогла добиться хоть какого-нибудь проявления хорошего к ней отношения, вел себя при Скорпиусе, раздражало ее, рождая в глубине души чувство зависти. Все же именно она нашла его, принесла домой, лечила, подкармливала, позволяла спать на постели. Но именно ради Скорпиуса книзл мчал через лес за Розой. Именно с ним он вел себя так, словно был совершенно обычным послушным котом. Он даже смиренно мурлыкал, когда Малфой чесал его за ухом. И это книзл! Животное, которое очень сложно приручить!
Роза снова перевела взгляд на Скорпиуса и недовольно скрестила руки на груди. Так они и сидели — молча, Малфой делал вид, что не замечает ее, а Роза злилась, поджав губы, и хмуро наблюдала за ним.
Ввалившись к ней в дом, Скорпиус первым делом заявил, что собирается сдавать ЖАБА по магловедению в конце седьмого курса и поэтому нуждается в дополнительной литературе. Выпалив это, он уже привычно расшнуровал свои туфли и начал чувствовать себя как дома.
Скорпиус лениво перевернул страницу «Биологии», которую выудил из стопки Розиных учебников минут двадцать назад, и потянулся к своей мантии — та лежала, аккуратно сложенная, на табурете возле кровати. Порывшись в кармане, он достал синий футляр и, немного повозившись с замком, извлек из него очки в тонкой оправе. Покрутив их в руках, словно проверяя чистоту стекол, он водрузил их себе на нос и снова уткнулся в учебник.
Это стало последней каплей. По какому праву он вел себя так, словно не сидел в чужом доме в самой чаще леса, так, словно Розы рядом не было?
Роза раздраженно хлопнула по столу рукой, заслужив книзла полный презрения и праведного гнева взгляд. Скорпиус же просто посмотрел на нее поверх очков. Так на Розу обычно смотрела директриса ее магловской школы, когда отчитывала за курение или систематические прогулы. Да еще и дядя Гарри, когда забирал Розу и Лили с концерта «Троллей», куда они пробрались без родительского на то согласия.
— Ну что такое? — Малфой лениво тянул гласные. — Чем ты опять недовольна?
От возмущения у нее перехватило дыхание. Наглый, самодовольный, дурацкий...
— Очки? Малфой, что, правда? — она уцепилась за чувство раздражения, как за спасительную ниточку. — С каких это пор ты носишь очки?
— Я их не ношу, — наставительно сказал Скорпиус. — Я их использую для чтения.
— Чтобы казаться умнее? — фыркнула Роза.
— Да куда уж больше, — улыбнулся Малфой своей привычной дьявольской ухмылкой. Роза скривилась как от зубной боли и подошла к нему, вырывая из рук книгу.
— Достал.
— Уизли, не будь такой злыдней, в самом деле, — протянул Скорпиус. — Я же читал! Ну, Уизли, будь умницей.
— Да подавись, — буркнула Роза и бросила книгу обратно на кровать, подавив в себе желание треснуть «Биологией» по его затылку. — Я ухожу.
Злобно поглядывая на Скорпиуса, она натянула поверх растянутой черной футболки с эмблемой квиддичной команды «Кенмарские коршуны» кофту с капюшоном и схватилась за рюкзак.
— Тигр! — позвала она нарочито громко, обращаясь к книзлу. — Пошли.
— Мря, — с сомнением в голосе выдал книзл и остался на месте. Скорпиус засмеялся и потрепал Тигра по голове.
— Хорошая животинка, — ласково сказал он книзлу. — Пусть Уизли сама по лесам бегает, а нам и тут хорошо, да?
— Ну и отлично, — буркнула Роза и, надев на плечи рюкзак, вышла во двор, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
Пройдя метров десять, Роза остановилась. Она вдруг поняла, что выгонять из дома нужно было Скорпиуса, а не самой уходить, но исправлять ошибку было бы глупо. Она и так вела себя в последние несколько дней, как самая настоящая истеричка.
От поведения Скорпиуса, который свалился как снег на голову, ей дико хотелось разреветься. Совсем как в детстве, когда Хьюго, мило картавя и пуская на воротничок слюну, отвоевывал внимание родителей. Или когда кто-то из младших кузин с ревом выпрашивал какую-нибудь Розину вещь. Роза была умной девочкой и понимала, что обижаться абсурдно, но не могла ничего с собой поделать. Так было и на первом курсе, когда он, улыбаясь, говорил про нее разные гадости. Роза тоже была острой на язык и на недостаток воображения никогда не жаловалась, но со Скорпиусом это не проходило. Когда она видела его физиономию, в голову не лезло решительно ничего из того, что она могла бы ответить ему, а если и было что-то, то низкосортное и не всегда остроумное.
Он странно действовал на нее, иногда доводя до белого каления, иногда вызывая лишь чувство усталости, когда руки просто опускались и не хотелось совсем ничего.
Роза засунула руки в карманы и пошла вперед. Хочет сидеть в ее доме, пускай сидит до посинения, хочет отобрать у нее единственного друга — пускай. Она не станет реветь по пустякам. Особенно по такому пустяку, как Скорпиус Гиперион Малфой.
Роза оглянулась и, убедившись, что отошла достаточно далеко, вдохнула полную грудь воздуха, чтобы окончательно успокоиться.
День был довольно холодным для лета, но ясным. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь густые верхушки деревьев, окрашивая всё в изумрудные цвета.
Она вдруг вспомнила зиму, когда лес был завален снегом. С непривычки она чуть не замерзла насмерть. Роза до сих пор помнила то ощущение скованности, когда кости, казалось, готовы были взорваться на сотни осколков, а ноги становились ватными. Но она научилась мириться со стихией, научилась жить в одиночестве, охотиться, стрелять! Роза улыбнулась. После таких мыслей проблема Скорпиуса Гипериона Малфоя казалась сильно преувеличенной.
Этому холеному тепличному мальчику скоро надоест его игра, и он уедет в свой дурацкий Хогвартс, забыв о ней. А у Розы будет ее первая свободная осень, влажный зеленый мох под босыми ногами. И лес будет гудеть от дождя, пестрый от желтых и красных вкраплений листвы. Вечерние туманы над топью станут гуще, а дни короче.
Роза провела рукой по гладкой серой коре бука. Осенью она останется в лесу совсем одна, если только родителям не надоест терпеть ее выходку, и они не подошлют к ней дядю Гарри, которому по долгу службы всегда особенно хорошо удавался «Обливиэйт».
Вдруг что-то коснулось ее ног, и Роза вздрогнула.
— Мря-Мря, — промырчал книзл и еще раз потерся об ее ногу, обвивая хвостом. — Мря.
— Что, стыдно стало? — проворчала Роза, мгновенно прощая его. — Да?
Книзл недовольно чихнул и снова боднул ее ногу мохнатой головой. Роза опустилась на корточки и погладила его, взъершив шерсть на загривке. Тигр довольно зажмурился и выгнул спину, подставляясь под ласку.
— Продажная ты душа, Тигрик, — пожурила его Роза. — Ты что, оставил Малфоя одного хозяйничать у нас дома? А если он стырит что-нибудь?
— Хорошего же ты обо мне мнения, Уизли, — фыркнул Скорпиус, осторожно перешагивая через бревно. — Хотя, на самом деле, я и сам карманы проверил, когда в прошлый раз вернулся домой от тебя.
Роза недоверчиво подняла на него взгляд. Малфой стоял с самым невозмутимым видом, засунув руки в карманы своих брюк. Роза с удовлетворением отметила, что они уже не выглядят такими идеальными и отглаженными, наверное, он полез за книзлом через кустарник, вместо того, чтобы обойти. Роза усмехнулась, мысленно поблагодарив Тигра за содействие в мести.
— Ты чего молчишь? — спросил он, переминаясь с ноги на ногу. Тигр, сверкнув желтыми глазами, шмыгнул в кусты, вильнув напоследок длинным хвостом.
— Жду, пока ты свалишь, — честно сказала Роза.
— Почему я должен куда-то уходить? — удивился Малфой. — Я не хочу.
— Железный аргумент, — кивнула Роза. — Мне всегда нравилась твоя логика.
— Я всегда подозревал, что тебе она нравится, — ответил Скорпиус и откинул со лба челку. — Своей у тебя нет, вот ты и обращаешь внимание на чужую.
Роза закатила глаза и отвернулась от него, вытаскивая из кармана нож. Хотелось швырнуть его прямо в Малфоя, заставив его испуганно отскочить в сторону, но вместо этого она старательно прицелилась и метнула его в дерево.
— Опять ты нервничаешь, — тон Скорпиуса смягчился. — Почему?
Роза повела плечом и подошла к дереву, чтобы вытащить ушедший в древесину почти на половину лезвия нож.
— Уизли, да что с тобой такое? Что я тебе сделал? — снова попытался Скорпиус. — Почему ты так хочешь, чтобы я ушел?
Роза молчала, прицеливаясь для нового броска.
— Ну, знаешь, Уизли, это и для тебя ненормально. Я подумал, что тебе не помешает человеческое общество, даже портключ сделал, а это, между прочим, нарушение закона.
— Да что я сделал-то такого, Роза? — от возмущения Скорпиус даже не заметил, как назвал ее по имени. — Я же к тебе со всей душой, а ты...
— Со всей душой? — переспросила Роза. — Ну да, вваливаешься ко мне в дом, переманиваешь моего кота, обливаешь грязью... А это всё от доброты душевной, как же я сразу не поняла.
— Кота? Так ты из-за Тигра своего так злишься? — удивился Скорпиус. — Да что плохого в том, что я ему понравился? Детский сад какой-то, Уизли, — протянул он. — И знаешь, что я тебе скажу? От одиночества это у тебя. Крыша едет.
— Пф, — Роза принялась подкатывать рукава своей кофты.
— Да-да, Уизли, так и есть. Не знаю, сколько ты тут сама прожила, но судя по твоему внешнему виду — довольно давно. У тебя, наверное, и воображаемый друг есть.
— Ага, я назвала его Скорпиусом, и каждый день использую его как мишень для стрел.
— Нет, — мотнул головой Малфой. — Скорее, ты в него влюблена. И он активно превращает твою комнату в свинарник, а ты используешь его в качества основного козыря в игре "забей на ближнего своего". И вся радость вашей взаимной любви в том, что ты находишься в зоне комфорта, которая не позволяет подпустить к себе кого-то еще. И это плохо, Уизли. Это уже повод обратиться в Мунго.
— Что за бред ты несешь, Малфой? — устало спросила Роза и села на бревно.
— Не знаю, — пожал плечами Скорпиус. — Но говорят, если с сумасшедшим пообщаешься, сам немного неадекватным будешь.
Роза вздохнула.
— Ну вот, Уизли, — Скорпиус сел рядом. — То, о чем я говорю. Обычно я вежливее.
Роза скосила на него глаза.
— Нет, правда. Обычно я не говорю столько всего лишнего. Это все ты на меня так влияешь.
— Хочешь сказать, что я делаю из тебя хама? — усмехнулась Роза.
— Ну да, — кивнул Скорпиус. — Ну, то есть, нет. Не знаю. Может быть.
— Тяжелый случай.
— Клинический, я бы сказал. Да и еще и передается эта зараза воздушно-капельным путем, — вздохнул Малфой.
— Да? — притворно удивилась Роза.
— Ну да, а ты — первоисточник.
— Ты дурак, Малфой, — вздохнула Роза и поднялась на ноги. — А я пошла.
— Нет, Роза, подожди, — Скорпиус схватил ее за руку. — Как-то нехорошо получается.
— Что получается? — устало переспросила Роза, освобождая ладонь из его цепких холодных пальцев.
— Всё, — Скорпиус неопределенно пожал плечами. — Мы не с того начали.
— Мы ничего не начинали, — отрезала Роза. — Не выдавай желаемое за действительное.
— Тем более, — кивнул Скорпиус. — Может, в этом и причина. А надо начать.
— Кому это нужно?
— Тебе. И мне, — уверено ответил Скорпиус. — Необходимо просто.
— И что ты предлагаешь? — Роза подняла с земли свой рюкзак и закинула его на плечо.
Скорпиус искренне улыбнулся и протянул ей ладонь.
— Что это ты делаешь? — удивилась Роза.
— Привет, я Скорпиус Гиперион Малфой, — торжественно сказал Скорпиус.
— Ты, правда, думаешь, что это что-то исправит? — хмыкнула Роза, не спеша пожимать предложенную руку.
— Ну же, Уизли, не порть момент, — прошипел сквозь зубы Малфой, не переставая улыбаться. — Пожми руку.
— Не пожму, — возмутилась Роза.
— Пожми руку, — с нажимом повторил Скорпиус. Дурацкая приветственная улыбка, которую он изобразил на своем лице, стала больше напоминать болезненный оскал.
— Нет, — упрямо повторила Роза.
— А я говорю, пожми, — прошипел Скорпиус. — Быстро.
Поняв, что от Розы ничего не добьешься, Скорпиус сам схватил ее за руку и торжественно потряс, изображая рукопожатие.
— А я Роза Уизли, — протянул Скорпиус тонким голосом, когда понял, что от Розы этих слов не добьешься. — Очень приятно.
— Полегчало? — спросила Роза, когда Малфой выпустил ее ладонь.
— Да какое там, чуть челюсть не свело, — пожаловался Скорпиус. — Могла бы и сама все сделать.
— Ты и сам неплохо справился, — пожала плечами Роза. — Ну, ладно, Малфой, возвращайся к себе. У меня еще действительно много дел.
Она накинула на голову капюшон, пряча под ним волосы, и прикрепила к поясу нож.
— Правда, Малфой, не стоит тебе тут быть одному. Возвращайся домой.
Его голос нагнал ее, когда она уже почти скрылась за деревьями.
— Я еще как-нибудь загляну, Роза!
Солнце утопало за горизонтом, окрашивая лес в свои цвета. Роза сидела на крыльце своего дома, слушая последние трели птиц, смотрела в темную глубь леса. Туман с топи полз по земле, окутывая кустарники, поглощая траву. Когда пение птиц смолкло, Роза взяла нож и обошла хижину, очерчивая острием границу на земле. Она делала это старательно, вырывая мешающую траву и расчищая линию от мелких камней. Закончив, она еще раз обошла дом и, убедившись в непрерывности линии, вернулась на крыльцо.
Между деревьев стали вспыхивать крошечные зеленовато-золотые огоньки, которые, если присмотреться, окружали ее хижину плотным кольцом.
— Тигр, — негромко позвала Роза, не отводя взгляда от огоньков. — Домой.
Из темноты тут же выпрыгнул книзл и сел у ее ног, щуря желтые глаза. Огоньки замерцали, приближаясь. Послышались звуки потусторонней мелодии, которая, становясь громче, вызывала неприятный холодок по спине.
— Вот вам! — крикнула Роза, показывая огням средний палец. — Меня вашей песней не возьмешь!
Завывание становилось все громче и Роза, подхватив Тигра на руки, зашла в дом и крепко заперла двери на массивный засов.
Скорпиус Малфой мог думать, что жизнь в лесу — это прихоть, что-то вроде курорта для любителей экстрима и всяких жуков, падающих за шиворот. На самом деле это было тем еще испытанием.
Когда Роза только поселилась здесь, она и понятия не имела, с чем связывается. Лес был магловским, хоть в такую глушь редко кто заходил, разве что туристы, сбившиеся с тропы. Всего несколько видов волшебных животных, обитающих здесь, были средней степени опасности. Но совсем иначе дело обстояло с топью.
Болотные фонарники, жившие там, временами были довольно активны. Удержать их на расстоянии можно было лишь с помощью круга на земле, да еще и пламенем, в котором те сгорали, словно инферналы.
Первое время Розе тяжело было сопротивляться звукам их пения, которое действовало на нее так же, как и на Скорпиуса. Ночами ей приходилось привязывать себя к кровати, но со временем она свыклась.
— Инсендио, — сказала Роза, направляя волшебную палочку на камин, и угли в нём вспыхнули, разгораясь. Это было единственное заклинание, которым она владела в совершенстве, и единственное, которое она признавала полезным. Без него она замерзла бы зимой, без него она бы погибла, не устояв перед натиском болотных духов.
Книзл, потягиваясь, занял свое привычное место у дверей. В его широко открытых глазах плясали отблески пламени, а кончик хвоста чуть дергался из стороны в сторону, будто показывая, что он не спит и на посту.
Усевшись на кровать, Роза накинула на плечи плед, взяла книгу, которую Скорпиус оставил открытой и, устроившись поудобнее, погрузилась в чтение.
На улице завывали фонарники, не сумевшие преодолеть черту, их вой смешивался с шумом ветра и треском углей в камине. Глаза Тигра слипались, в окна со стуком ударялись ночные жуки, где-то вдалеке выли волки, а Роза Уизли счастливо улыбалась, потому что красный плед на ее плечах пах мятой и зелёным яблоком.
08.03.2012 Глава четвертая
Скорпиус, конечно, догадывался, что у Уизли есть ноги. То есть, они у всех есть, но чтобы такие... Скорпиус выдохнул носом. Запретить бы такие ноги... Объявить вне закона. Мерлин и Моргана. Пора, наверное, прекращать наведываться в лес без приглашения, а то так и удар можно схватить. Сердечный.
И как он раньше не замечал? Нет, ну конечно под джинсами сложно разобрать, да и эти ее ботинки только сбивали с толку. Эх, Уизли. Хотя, какая же она Уизли? Уизли много, а она — Роза, потому что одна такая. С ногами.
— Малфой, если я молчу, это не значит, что я не знаю, что ты здесь. Ты дышишь так же громко, как мой дядя Джордж, а он тот еще куряга, — весело крикнула Роза, не оборачиваясь, продолжая развешивать постиранные вещи на бельевой веревке.
Она была в одной футболке, которая, хоть была длинной и растянутой, как и вся ее одежда, открывала довольно обширный вид на стройные загорелые ноги, заканчиваясь на целую ладонь выше колена.
Поняв, что он позорно разоблачен, Скорпиус еще раз вздохнул, уже знакомо перешагнул корягу, которая лежала прямо посреди тропинки, и подошел к Розе.
— Привет, — буркнул он, стараясь не пялиться на ее ноги.
— Малфой, вот ты мне скажи одну вещь, — добродушно сказала Роза, выжимая воду из рубашки. — Тебе что, совсем заняться нечем? Скучна жизнь богатого мальчика, да? Любимый пони заболел?
— Кончай ерничать, Уизли, — сказал Скорпиус, с трудом отводя взгляд от ее ног. — Иначе я обижусь и уйду.
— Ой, какая страшная угроза, — хмыкнула Роза. — Вот, подержи, — она сунула ему в руки плетеную корзину, — даже не знаю, что буду делать, если ты вдруг перестанешь сюда приходить.
— У меня нет твоего портрета, Малфой, — хмыкнула Роза.
— Нарисуешь. Или я тебе подарю, — отмахнулся Скорпиус. — У меня их много, бабушка питает к искусству нежные чувства.
— Стоп, Малфой, — перебила его Роза. — Ты же вроде как полноценный волшебник, правильно?
— Я лучший на курсе, — возмутился Скорпиус.
Роза скептически скривилась.
— А Альбус? А, впрочем, не важно, — махнула рукой она. — Малфой, раз ты уже тут торчишь и от тебя не избавиться, то пригодись в хозяйстве хоть...
— Так я... Несовершеннолетний, — напомнил ей Скорпиус. — Колдовать нельзя пока.
— Да на меня спишут, если что, не парься, — хлопнула его по плечу Роза и забрала свою корзину. — Пошли.
— Куда?
— Как куда? Пригождаться будешь.
Очередная парадная рубашка была испорчена, пока он старательно чинил крышу ее дома, прилаживая сорванные доски с помощью бытовых заклинаний, найденных в принесенном Розой учебнике.
— Как так вышло-то? — крикнул он с крыши Розе, которая, задрав голову и прикрыв глаза от солнца, наблюдала за его работой. — Ураган прошел что ли?
— Можно и так сказать, — хмыкнула Роза. — Вчера дождик был, вода на болоте поднялась.
— И? — спросил Скорпиус, спрыгивая на землю. — Что с того-то?
— А оно тебе надо, Малфой? — спросила Роза. — Всего-то парочка духов заглянули на огонек, вот и все.
— Ты сумасшедшая, — сообщил ей Скорпиус и принялся обтряхивать колени. — Когда ты собираешься вернуться домой?
Роза присела на залитую солнцем ступеньку, вытянув ноги. Она уже надела неизменные джинсы, но из-за жары закатала их, превратив в бриджи. Из кустов вылез Тигр, в пасти которого была мертвая мышь. Усевшись на ступеньках, он положил ее перед собой и гордо обвел ребят взглядом.
— Морда, ну что ты ее в своих кустах и не съел? — скривилась Роза. — Заляпаешь тут все кровью, а мне потом оттирать?
— Мяф, — фыркнул книзл и склонился над своей добычей.
— Ты что, не заберешь у него ее? — спросил Скорпиус, которого от этого зрелища передернуло. — Позволишь съесть?
— Ну а что мне с ней делать? — пожала плечами Роза и подставила лицо солнцу. — Она все равно уже скопытилась.
— Сама же про кровь сказала, — сказал Скорпиус. — И вообще, Роза, что у тебя за привычка уходить от ответа?
— А ты о чем-то спрашивал меня? — искренне удивилась Роза. Скорпиус вдруг залюбовался блеском её волос на солнце.
— Малфой? — окликнула его Роза. — Ну?
— Что? Ах, точно, — тряхнул головой Скорпиус. — Когда ты собираешься вернуться домой?
Роза приоткрыла один глаз и склонила голову к плечу, задумчиво рассматривая его.
— Я не собираюсь возвращаться, — наконец ответила она.
— Но скоро осень... — попробовал снова Скорпиус. — Неужели тебе не будет здесь одиноко? Да и холодно будет...
— Я пережила одну зиму здесь, весенние паводки и парочку летних бурь, — серьезно сказала она. — Думаю, с осенью я как-нибудь справлюсь.
— Но ты не можешь всерьез хотеть прожить здесь всю жизнь! — возразил ей Скорпиус.
— Почему? — Роза заправила упавшую на лицо медную прядь за ухо. — Тебе разве здесь не нравится?
— Я... — Скорпиус запнулся. Ему нравилось. Ему действительно нравилось. И лес, и свежий воздух, и шумные птицы, и эти вездесущие разноцветные жуки, которые спешили по каким-то своим делам. А еще больше ему нравилась Роза. — Нравится.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула Роза. — Вот и причина для того, чтобы остаться здесь.
— Да нет же, — Скорпиус решительно хотел разобраться. — Одно дело отдыхать здесь. Но совсем другое — жить.
— Но почему? — в ее голубых глазищах было столько искреннего непонимания, что она даже немного разозлился. Как можно не понимать таких, казалось бы, элементарных вещей?
— Да потому что это несерьезно! — фыркнул он.
— Почему? — допытывалась Роза. Даже Тигр, оторвавшись от своей дохлятины, поднял морду, заляпанную кровью, и внимательно прислушался.
— Потому что нормальные люди не живут в лесу, — убежденно сказал Скорпиус.
— Почему?
— Да что ты заладила... Потому что это несерьезно! Нельзя о таком мечтать...
— А что тогда серьезно? О чем мечтает мальчик из уважаемой семьи? — вся наивность стерлась с лица Розы в один миг. — Давай-ка я угадаю? Наверное, первым делом он хочет выучиться. О да, он просто обязан получить наивысшие отметки, ведь он так хочет, чтобы им гордились. Затем он просто обязан пойти работать в Министерство. Или колдомедиком в Мунго. Или аврором, хотя нет, аврором ему родители не позволят. Слишком уж это опасно. Остается только чиновник, обязательно крупный, который через лет тридцать вполне может стать министром. Или колдомедик — это, конечно, не так престижно, но тоже уважаемая профессия. И жениться. О да, он должен жениться на какой-нибудь манерной девушке, которая будет уметь пользоваться всеми вилочками для фруктов! Это вполне себе серьезное стремление, отличные планы на будущее!
— Они нормальные, — буркнул Скорпиус. — Это трезвое желание нормального человека.
— Нет, — раздраженно ответила Роза. — Это модель поведения, навязанная обществом! Или родителями. Но не тобой самим! Кто сказал, что это нормально?
— Но все так живут... — ответил Скорпиус. — А значит, это правильно.
— Знаешь, Скорп... Можно тебя так называть? — протянула Роза и взяла с земли камешек. — Есть такая история. Про волшебника по имени Варнава Вздрюченный.
— Это тот, который хотел научить троллей танцевать? — перебил ее Скорпиус.
— Ну да, — кивнула Роза. — Он вообще по жизни туповатым был, но не в этом дело. Его в родном селе очень не любили. Он то дом случайно подпалит, то гномов разведет в саду, то еще что. И вот взрослые стали детей накручивать, мол, он такой неудачник, закидывайте его камнями, может он и свалит из нашей деревни. Дети были бы не детьми, если бы не приняли эту идею с восторгом. И вот собрались они, набрали в карманы камней и направились к дому Варнавы. А он как раз в балетной пачке во дворе сидел, грустил. И увидел он, что дети больно злые и что-то прячут там за спинами. И решил он их от себя отвадить. Говорит: « В соседнем селе ярмарка. И всем детям там дарят клубкопухов». Ну, ребята покидали свои булыжники и побежали в соседнее село. Потому что халяву все любят. А Варнава посидел на ступеньках своего дома, грустно так вздохнул... И тоже за ними побежал. Потому что ему нужен был клубкопух, а толпа ошибаться не может.
— Ты это только что придумала, — недоверчиво сказал ей Скорпиус. — И вообще, причем здесь это?
— А при том самом, Малфой, — горько вздохнула Роза. — Люди всегда находят черты для сравнения и сопоставления. Такая уж у них разрушительная природа. Нельзя, нельзя, нельзя. И ты вдруг ловишь себя на мысли, что уже давно примерил на себя их вечные «нельзя», эти предрассудки, дурацкие правила. А ради чего? Питаться этими запретами, взращивать в себе ненависть к собственным чувствам, а потом ломаться? Ради чего? Ради мнимого уважения и спокойствия?
Скорпиус молчал, внимательно глядя на Розу.
— А я устала, Малфой, устала вечно пытаться всем угодить. И я даже рада, что у меня нет этой дурацкой магии, потому что я могу дышать свободно... Понимаешь? Здесь я свободна. Да, многим приходиться жертвовать... Но я готова терпеть минусы, ради этих рассветов, и чистого неба... И возможности кричать во всю глотку, потому что никто не может мне сказать, что я не могу этого делать. Я не хочу превратить свою жизнь в погоню за очередной должностью. Я не хочу ловить на себе сочувствующие взгляды, потому что я же тот «бедный ребенок», лишенный магии... Я просто хочу жить так, как мне хочется. И если я когда-нибудь захочу отсюда уехать — я уеду. Но не из-за того, что кто-то решит это за меня.
Роза бросила камень на землю и вновь взглянула на Скорпиуса, улыбаясь.
— Малфой, а хочешь... Хочешь заразиться свободой? Духом приключений?
Ее глаза сияли, и Скорпиус вдруг понял, почему «Инсендио» было тем заклинанием, которое у нее получалось. В Розе горел огонь. Настоящий огонь, о который хотелось греться, который зажигал в людях сердца, который мог подарить надежду и желание жить.
В ней бушевала неукротимая стихия. Она была солнцем. Солнце было ею.
И он понял, что хочет попробовать. Он хотел взять от нее хоть немножко этого тепла, понять, каково это — дышать на полную грудь.
— Хочу, — тихо сказал он.
Роза улыбнулась еще шире. Той победной улыбкой, которую он в школе так не любил. Потому что она предназначалась не ему. А теперь. Теперь все было иначе.
И, шагая вслед за ней сквозь чащу леса, Скорпиус мог думать только об остром загорелом плече, которое выглядывало из сползшего широкого ворота ее ярко-синей футболки, да еще и о медных волосах, которые горели почти настоящим огнем, когда на них падали солнечные лучи.
За спиной у Розы вновь висел колчан со стрелами, а руках — арбалет. На все вопросы о том, ради чего такие приготовления, Роза отмалчивалась или говорила что-то туманное.
Чем дальше они уходили от топи, тем гуще становился лес, и тем меньше в нем было света. Скорпиуса вдруг охватила неясная тревога. Что-то будто кралось за ним, неслышно ступая лапами по земле.
— Роза? — тихо позвал он.
— Тише, — прошипела Роза, не оборачиваясь.
Что-то мягкое коснулось его шеи.
— Роза!
— Не оглядывайся, Малфой, — прошептала она ему, продолжая идти. — Только не оглядывайся.
— Но что мне делать? — неприятное ощущение с тела пропало, но его не переставало покидать чувство — то, что оставило его, было совсем близко.
— Когда я скажу, ты должен пригнуться, — сказала Роза тихо, нащупывая в колчане стрелу. — Не оборачивайся, просто присядь. Понял?
— Да.
Роза продолжала идти. Вдруг между ветками забрезжил свет и Роза, резко разворачиваясь, крикнула:
— Сейчас!
Скорпиус пригнулся, и Роза выстрелила. Тихое скуление заполнило лес, когда стрела достигла цели.
— Роза? — зрачки Скорпиуса были расширены от ужаса, когда он понял, что они только что кого-то убили.
— Надо же, какой крупный, — почти с восхищением сказала Роза, подходя к своей жертве. — Малфой, уже можешь оборачиваться, кстати.
Скорпиус выпрямился и глянул на землю. Там, распростершись на мхе, лежало что-то очень волосатое, с два фута высотой и очень гладкой, серой и довольно большой головой. Из груди существа торчала стрела.
— Роза, оно мертвое? — недоверчиво спросил Скорпиус.
— Ага, — кивнула Роза и потянула за стрелу. — Охота удалась.
— Что? Подожди, ты специально меня сюда привела?
— Ну да, — кивнула Роза. — Ловля, так сказать, на живца.
— Но зачем ты его убила? — с ужасом спросил Скорпиус. — Что это такое?
— Это подгребин, — спокойно ответила Роза, вытирая наконечник стрелы о мох. — И на прошлой неделе он сожрал двоих маглов.
— Но ты же... нельзя было просто вызвать кого-то из Отдела контроля? Зачем нужно было ... убивать...
Роза невозмутимо спрятала стрелу обратно в колчан.
— Скорп, скажи, а ты вообще посещал уроки Хагрида? — спросила она, внимательно глядя на парня.
Скорпиус немного смутился.
— Нет, я ... Мой отец сказал, что это бесполезное занятие, так что я ходил на нумерологию и ...
— Все с тобой понятно. Да будет тебе известно, Скорпиус Малфой, что подгребин относится к разряду демонов, а, стало быть, не может совсем умереть. Его можно оглушить, превратить в походную фляжку, избить армейскими ботинками, но не убить.
Будто бы в подтверждение ее слов, то, что было телом подгребина, внезапно стало таять, растворяясь серой дымкой.
— Он появится где-нибудь через сотни километров отсюда. Возрождается, как феникс, — сказала Роза. — А твой хваленый Отдел контроля и носа сюда не показывает.
— Почему?
— Потому что туда набирают кретинов, — отрезала Роза. — На что ты жалуешься, Малфой? Ты был со мной, тебя бы он не тронул.
— Странные у тебя развлечения, — буркнул Скорпиус.
— Ты сам сказал, что хочешь со мной пойти, — напомнила ему Роза.
— Откуда мне было знать, что ты собираешься использовать меня в качестве приманки?
— А откуда мне было знать, что ты боишься всего, что крупнее яйца докси?
— Не всем быть такими долбанутыми, как ты! — фыркнул Скорпиус, пробираясь через кустарники обратной дорогой. Теперь уже Роза шла за ним.
Он злился. Жутко злился. И не столько на Розу, сколько на себя. Подумаешь, какой-то подгребин? Подумаешь, не предупредила. Что он, в самом деле, магл какой-то? Сам за себя постоять бы не смог? Да и чего он ожидал, услышав слово «приключения»? Все же было очевидно. Но хотелось другого. А чего — непонятно.
И уходить не хотелось. И он не ушел.
Роза виновато поглядывала на него, пока он носил в ведрах воду из колодца. Она неуверенно косилась на него, пока он чинил дурацкие скрипящие ступеньки. Роза сидела на кровати, сложив руки на коленях, пока он заваривал травяной чай.
Он делал все это от злости на себя, а потом просто потому, что хотелось. И она молча наблюдала за ним, а Тигр косил желтым глазом. Привычно. За эти сумасшедшие несколько недель, а если быть точным — несколько дней, когда он приходил к ней, это стало привычным. И она, и ее «кот», который совсем не мог быть нормальным, потому что... Потому что все в ней было необычным, ничто в ней не вписывалось в обычные рамки его мира.
И ее растянутые свитера, рукава которых она вечером постоянно натягивала на ладони, и ее разноцветные плакаты над кроватью, и непослушные рыжие волосы, прядь которых все норовила упасть на глаза. И огромные голубые глаза, серьезные, и, одновременно, хитрые, с озорным блеском.
И полная неспособность к магии, и магловские учебники. Она была одновременно из двух миров, а может даже из трех, ведь был еще тот, что у каждого был в детстве, пока взрослые не сказали, что это неправильно.
— Слушай, Малфой, — начала Роза неуверенно. — Я тут подумала...
— Вот, держи, — он протянул ей одну из чашек с чаем.
— Спасибо, — кивнула Роза. — Малфой, я ...
— Если ты собираешься извиняться, то лучше молчи, — предупредил ее Скорпиус и отхлебнул горячий чай. — Я не хочу этого слышать.
— Нет, правда, Малфой, — покачала головой Роза. — Я повела себя глупо. Я не должна была ...
— Все нормально.
— Но, — Роза запнулась, заметив его взгляд.
— Все нормально, — повторил он. — Это я должен извиниться. Вспылил на ровном месте.
— Все равно, — протянула Роза. — Прости.
Скорпиус поставил чашку на табурет и присел рядом.
— Знаешь, а мне никогда не нравились «Тролли», — сказал он, указывая на плакат. — Мне больше «Вервольфы Варфоломея» нравятся. У меня дома даже есть подписанная пластинка.
Он лег на кровать, опираясь на локти, сделав вид, что не заметил восхищенного взгляда Розы.
— Малфой? — вкрадчиво позвала она.
— Что?
— А с каких пор приличные мальчики слушают «Вервольфов»?
— С тех самых, когда приличные девочки вдруг начали сбегать из дому, — сказал Скорпиус. — Вот бы сюда мой плеер.
Роза хмыкнула и порылась под подушкой.
— Такой?
— Уизли, — серьезно сказал Скорпиус, когда она протянула ему наушник. — Я тебя почти люблю, ты понимаешь?
— Это совсем не новость, — хмыкнула Роза и нажала на кнопку, включая плеер.
Поглядывая краем глаза на Розу, счастливо подвывающую любимой мелодии и играющую на воображаемой электрогитаре, Скорпиус думал, что обязательно убедит ее вернуться.
11.03.2012 Глава пятая
По голубому небу плыли невесомые, почти прозрачные облачка, подгоняемые ветром. Верхушки деревьев шумели зеленой буйной листвой, лесные птицы перекрикивались с облюбованных ими веток. Одна из них, крохотная желтовато-серая птичка с нежно-желтыми бровями и светлым брюшком, вдруг вспорхнула, перелетая на другое дерево.
Роза улыбнулась. Она все никак не могла привыкнуть к чувству безграничного восторга, которое наполняло ее в такие ветреные летние дни. Да и как можно было привыкнуть? И зачем?
Здесь был центр мира. Центр всей Вселенной, иначе как объяснить совершенство старых буков и то буйство красок, которое захватывало воображение, вызывая на лице счастливую улыбку?
Роза лежала на траве, раскинув руки в стороны, и смотрела в небо. По зеленой футболке, приняв ее, наверное, за какое-нибудь растение, деловито ползла пушистая крупная гусеница. Было немного щекотно, поэтому Роза, подцепив гусеницу пальцами, аккуратно пересадила ее на высокую травинку.
Вновь зашумела листва. Роза вытянула руки вверх, пытаясь коснуться голубого неба. Глупо, конечно, до неба так просто не дотянуться, да и небо — это слой атмосферы, а не твердая оболочка крыши мира, как до сих пор считали некоторые маги. Но здесь, в центре своей собственной сказки, Роза могла позволить себе делать подобные глупости. Можно было даже пытаться ухватить кончиками пальцев одинокий солнечный луч, почувствовать его кожей — это было бы правдой.
В каждом лесу был свой дух. Огромный, невидимый, почти призрак. Он надувал свои эфемерные щеки, а затем дул на верхушки деревьев, на травы, вызывая легкие волны. Он собирал в кулак лучи, как Роза иногда собирала стрелы, а затем запускал их сквозь чащу, целясь в сердца лесных жителей, попадая в каждую, даже самую мелкую, букашку, пронзая грудь. Солнечные стрелы проходили сквозь тела, вылетая, находя новую цель, а иногда оставались внутри и жгли теплым золотистым шаром света ребра. Его можно было даже коснуться.
На вытянутую руку опустилась яркая бабочка. Сложив крылья, она немного отдохнула от полета, а затем снова взлетела.
Роза лениво закрыла глаза и потянулась. Она ощущала себя частью всего этого зеленого великолепия. Она словно слилась с природой в единое целое.
Скоро должен был прийти Малфой. Роза не помнила, зачем, но они о чем-то договаривались пару дней назад. И она ждала его почти неосознанно, уже на уровне рефлексов. Скорпиус — Роза. Неразрывные понятия.
Привычный хлопок трансгрессии — Скорпиусу недавно исполнилось семнадцать, он уже взрослый. Тихие шаги — он стал передвигаться по лесу намного ловчее.
— Спишь? — почти ласково и немного встревожено. Роза вдруг вспомнила причину, по которой он пришел — сегодня просыпались феи. Она сама предложила ему прийти. — Роза?
Роза не ответила, поддавшись ленивому чувству, растекающемуся по телу. Скорпиус вздохнул и присел рядом, опираясь спиной на ствол дерева.
Роза открыла глаза и взглянула на него. А затем рассмеялась.
— Ты все-таки неисправимый тупица, Малфой, — сказала она. — Лес. Он живой, чувствуешь? Он говорит с нами...
— Это всего лишь ветер, — ответил Скорпиус, срывая травинку.
— Твои слова — тоже ветер, но, тем ни менее, ты говоришь, — отрезала Роза.
— У тебя слишком богатое воображение, — сказал Скорпиус. — Тебе всегда хочется вложить душу даже в то, что ее не имеет по определению.
— Не ломай мою сказку, — попросила она, вновь закрывая глаза. — В тебе слишком много нафталинового недоверия... Как у старика.
— А в тебе слишком много ребячества, — ответил Скорпиус.
— Потому что я помню, — тихо прошептала Роза. — Помню детство, будто оно было всего час назад.
Он молчал.
— Малфой, — так же тихо сказала Роза. — Вспомни... Когда мы были маленькими, мы ведь верили, что вокруг нас вертится мир. Что мы самые-самые важные... Что мы можем управлять погодой, разговаривать с птицами... И звезды живыми были, а луна следовала за нами, куда бы мы ни отправились. А помнишь, какими глубокими казались дождевые лужи? Почти по колено...
Он фыркнул, но промолчал, заразившись тем спокойствием и ленью, что исходили от нее волнами.
— Роза, — через какое-то время позвал он.
— Мм? — промычала Роза.
— Почему ты не говорила, что у тебя скоро День рождения?
— Кто проболтался?
— Поттер.
— Тот, который Ал? Передай ему, что он предатель.
— Да ладно тебе, Роза. Что в этом такого? Могла бы и сама сказать.
— Зачем? — Роза села, отряхиваясь от налипших на одежду листьев. — Дурацкий праздник.
— Ну не скажи... Совершеннолетие все-таки, — протянул Скорпиус. — Взрослая жизнь и все такое...
— Нет, — покачала головой Роза. — Только у волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать.
— Правда? — Скорпиус нахмурился. — Маглы не перестают меня удивлять. Но ты же волшебница...
— Волшебница без волшебства, — уточнила Роза.
— Хватит себя жалеть, — сказал Скорпиус. — Мы с Алом подумали, что было бы неплохо устроить тебе праздник.
— Альбус? И ты? — хмыкнула Роза. — Праздник? Официальный прием что ли?
Скорпиус чуть смутился.
— Нет, ну почему сразу... И брат Ала тоже так сказал...
— Джеймс в Англии? — вскинулась Роза. — Вернулся?
— Ну да. И Ал уже дома. И Лили, — ответил Скорпиус. — И они все согласились с тем, что тебе нужно устроить праздник. Но, мне кажется, Поттер упрямо слышал вместо слова «праздник» слово «пьянка», потому что глаза у него прям загорелись...
— Погоди... — Роза нахмурилась. — Ты что, всем разболтал, что со мной общаешься?
— Ну да, — пожал плечами Скорпиус. — А что такого-то?
— И что мне прикажешь теперь делать? Ждать пока все мои кузены и кузины заявятся сюда? Ты что, им все-все рассказал? — гневно спросила Роза.
— Да нет же, — замотал головой Скорпиус. — Не сюда. Мы решили, что отпразднуем у Поттеров. Родители Ала еще на югах...
— И они не знают точных координат моего дома? — уже спокойнее уточнила Роза. — Ты же не болтал?
— Альбуса сюда и новым учебником по зельям не заманишь, а остальные Поттеры не спрашивали, — покачал головой Скорпиус. — Да и я, что, на самоубийцу похож? Не хотелось бы проснуться со стрелой в груди.
— Ты бы не проснулся, — отрезала Роза. — Я бы целилась в сердце.
— Ты уже попала, — буркнул Скорпиус тихо.
— Самое дурацкое признание, которое я когда-либо слышала, — хмыкнула Роза.
— Угу. И самое первое, — Скорпиус поднялся на ноги и протянул руку, чтобы помочь Розе встать.
— Вовсе нет, — Роза проигнорировала его ладонь и принялась обтряхивать джинсы.
— А кто был первым? Лесная белочка? — язвительно спросил Скорпиус у ее спины. — Или барсук?
Роза рывком обернулась.
— Чтобы ты знал... Так, на секундочку... Его звали Роджер Смиттс и он был гораздо галантнее, чем ты.
Она пулей взлетела по немногочисленным ступенькам и вошла в дом.
— Тигр, брысь, — Роза согнала развалившегося на столе книзла.
— И гораздо банальнее, — буркнул Скорпиус, облокачиваясь на дверной косяк. — Надо же... Роджер, — перекривил он Розу. — Идиотское имя.
— Ты своё сначала в голове прокрути, — посоветовала ему Роза и бросила на кровать нож. — Отвернись.
— Зачем? — не понял Скорпиус и поперхнулся, когда Роза многозначительно взялась за края своей футболки. — Святая Цирцея, Уизли. Что ты задумала?
Роза закатила глаза и принялась стаскивать с себя футболку. Скорпиус вспыхнул и быстро отвернулся, едва не запутавшись в собственных ногах.
— Надень рубашку наизнанку, — сказала Роза. — Неудобно будет, наверное, но это ничего, потерпишь. Можешь уже смотреть, кстати.
— А зачем изнанка-то? — спросил он, пытаясь засунуть руку в тесный рукав и наблюдая, как Роза быстро заплетает волосы в косу, чтобы спрятать под капюшоном.
Роза вздохнула и с жалостью посмотрела на него.
— Малфой, ты так и не прочитал «Волшебных тварей»? — она скривилась, когда Скорпиус отрицательно покачал головой. — Согласно рассказам, феи опасаются терновника, хлеба, проточной воды и клевера-четырёхлистника. И одежды, надетой наизнанку.
— Но чем изнанка поможет? — спросил Скорпиус, заметив, что и Роза надела свою футболку неправильно.
— Честно? — подняла на него глаза Роза. — Не знаю. Но Хагрид говорил, что это, вроде как, традиция такая. Ну что... Не передумал еще?
— Нет, — сказал Скорпиус. — Ты же сама говорила — зрелище стоит того.
— Тогда пойдем, — Роза подхватила с пола рюкзак и сунула нож за пояс. — Тигр, а ты веди себя хорошо. И не лезь на стол, а то откручу хвост, — она щелкнула книзла по носу. — Понял, колбаса деловая? Нельзя на стол.
— А ты не будешь брать арбалет? — спросил Скорпиус, когда они вновь оказались на крыльце.
— И что я буду с ним делать? По феям стрелять?
Скорпиус пожал плечами.
— А вдруг что...
— А на случай «вдруг что» у нас в наличии: совершеннолетний маг — одна штука и нож гоблинской работы — с двумя лезвиями, — сказала Роза. — Малфой, возьми себя в руки. Это всего лишь феи.
Скорпиус что-то пробурчал, и Роза толкнула его в бок, весело улыбаясь.
— Да чего ты, Малфой? Не будь таким занудой, — она взяла его за руку и потянула за собой. — Давай же... Пойдем.
Через чащу леса, мимо болота, все дальше и дальше. Скорпиус угрюмо молчал, Роза шла вперед.
— Ты действительно встречалась с этим Роджером? — вдруг окликнул он ее. — Уизли?
Роза остановилась.
— Что?
— Ну, Роджер... Ты...— Скорпиус помялся. — Вы...
— Малфой, остынь, ладненько? — попросила Роза. — Я не хочу говорить с тобой о Роджере.
— А с кем бы ты хотела о нем поговорить? — прошипел Малфой в ответ. — Еще с одним дружком?
— Да что ты на пустом месте раздуваешь? — Роза поправила рюкзак на плече. — Без повода.
— Повод есть, — Скорпиус пнул ногой сломанную ветку. — Когда ты собиралась мне о нем рассказать?
— Да о чем рассказать, Малфой? — разозлилась Роза, резко остановившись. — О чем ты говоришь?
— Да все о том же! — буркнул Скорпиус. — О Роджере, мать его, Смиттсе.
— Да что ты вцепился в это имя, как нюхлер в золото! — Роза топнула ногой, от чего несколько серых мелких птичек испуганно вспорхнули с ветки. — Подумаешь, повстречалась с мальчиком в школе! И что? Ты еще про Сэма Уивера не знаешь!
— А был еще и Сэм? — по лицу Скорпиуса пошли пятна. Роза едва не рассмеялась — ситуация была абсурдной, даже комичной. Дикой. — Ну, знаешь, Уизли, это уже слишком...
Что-то сверкнуло между ветвями, и Роза прищурилась. Малфой без умолку что-то говорил, но Роза его уже не слушала, ускоряя шаг.
— Роза! — позвал Скорпиус.
Роза снова остановилась, и сжав кулаки, обернулась к Скорпиусу.
— Ладно, если ты так хочешь знать, то Роджер Смиттс подарил мне букет ромашек в начальной школе, а когда я вернулась из Хогвартса мы вместе били стекла в кабинете директора! А с Сэмом Уивером я целовалась. Я решительно не понимаю, почему это тебя так задевает! Раз я ответила на все твои вопросы, то теперь заткнись, будь добр, и иди за мной! И тихо!
— Да что за... — начал было Скорпиус, но запнулся, когда увидел что, творилось на поляне.
Из деревьев, прямо из-под коры вылетали маленькие серебристые человечки. Размером они были не больше бабочки. Они взмахивали полупрозрачными крыльями так быстро, что казалось, их и нет вовсе, только звук, напоминающий пчелиное жужжание, выдавал их.
Вылетая из своих щелей, в которых они провели несколько месяцев спячки, феи устремлялись ввысь, выстраиваясь в круг. Сначала совсем маленький, затем все больше и больше.
А затем они запели. Их голоса были похожи на шуршание листвы, а вместе они звучали, как ураган.
Они кружились в танце, то бросаясь врассыпную, то вновь собираясь вместе.
— Роза, — позвал тихо Скорпиус, не в силах отвести взгляд от этого зрелища.
— Молчи...
А феи все танцевали, плотным кольцом смыкаясь вокруг них. Листва трепетала на ветках, как от сильного ветра, хоть и его и не было вовсе. С цветущих кустов слетали лепестки, которые тоже взмывали ввысь, кружась вместе с феями.
Роза и Скорпиус стояли в эпицентре этой цветочной бури, завороженные. Роза не могла вспомнить ничего, что с ней было до этого дня, будто и жизни раньше никакой не было, будто она родилась только сейчас, заново. Будто бы всегда она стояла посреди этой поляны и смотрела в серые серьезные глаза Скорпиуса. И никогда не было никого до него.
Никого до него. Никогда.
И Роза вдруг заметила, что у него искусанные губы. И это странно, ведь он не страдал этой дурацкой привычкой даже на первом курсе, перед экзаменами.
А губы его светлые, побелевшие, будто бы от волнения. С алыми пятнами укусов, с каплей крови, что была размером с половину игольного ушка.
Сердце пропустило удар.
Вокруг бушевала стихия, пробуждалась магия.
В его глазах, где она когда-то почти наяву видела всю иерархию преисподней, она видела свое отражение.
И не нужно было даже делать шаг навстречу, ведь он было совсем близко. Феи, глупые маленькие человечки, лесные духи... Разве могли они оставить их? Разве могли упустить шанс подтолкнуть?
Тоненький смех сотен фей, похожий на перезвон крошечных колокольчиков, сливался в один звук, который, если бы его можно было увидеть, был бы серебристым, сияющим, как звезды. Все громче и громче. И сердце билось все быстрее.
И не было уже фей, которые давно разлетелись по лесу, не было уже пения серебристых голосов.
Был только он, мелкая дрожь рук и обветренные губы. Соленые, наверное, от запекшейся на них крови. И дикий стук сердца, выдающий все чувства с головой.
И память возвращалась рывками, солнечными пятнами освещая сознание. Но мокрые от волнения ладони все еще цеплялись в его рубашку, комкая, боясь отпустить и потерять, забыть.
И когда пришло понимание происходящего, Роза отшатнулась. У Скорпиуса были затуманенные глаза, а на лице написано удивление. И радость. Такая невозможная и неистовая, что сложно было поверить, что можно испытывать такое.
И всю дорогу назад они молчали, смущенные, ощущая странную неловкость и, вместе с тем, сумасшедшую ясность. Будто голоса фей стерли между ними все барьеры.
Надолго ли?
— Роза, я...
Он что-то говорил, кажется, напоминал о празднике, который он собирался для нее устроить, но Роза не слушала его. Раздался хлопок трансгрессии, а Роза все прислушивалась к сумасшедшему стуку своего сердца, понимая, что совсем пропала.
Совсем скоро осень. Он не вернется к ней.
Она будет ждать его на крыльце дома, всегда в одно и то же время. Но он не вернется.
18.03.2012 Эпилог
Утро было слишком жарким, а воздух — густым и вязким, как малиновое варенье, так что поверить в то, что это было действительно первое сентября, а не очередной летний день, было довольно сложно.
Листья на ветках яблони, которые росли у окон комнаты Скорпиуса, слабо шелестели от легкого, почти незаметного ветерка, который не нес в себе никакой блаженной прохлады, занося в комнату только сухую пыль, что разлеталась по углам, ровным слоем оседала на школьные пергаменты, танцевала в озерах солнечного света, залетала в душу, рождая сомнение.
Скорпиус вздохнул, опираясь локтями в подоконник. Прощание с летом и Розой было почти мучительным, а их отношения, которые и так были довольно хрупкими, свелись к одним только грустным вздохам. Она бесила его, когда он ее видел, и ему было тошно и плохо тогда, когда ее не было рядом. Все было абсурдно и запутанно. Такое же, какой и была сама Роза.
Разве могло у них быть иначе?
Уизли и Малфой.
День рождения, который он, совместив усилия Поттеров со своими, устроил для нее, обернулся пустяковой, на его взгляд, ссорой. Роза сказала, что думала, будто он ее понял.
А он вновь что-то сделал не так.
Скорпиус провел рукой по лицу, вспоминая день ее рождения.
Она чувствовала себя неуютно среди толпы этих шумных рыжих ребят, а Скорпиус всё пытался сделать вид, что всё хорошо, что она просто уже отвыкла от их общества.
В глубине души он уже тогда понимал, что Роза не притворяется. Ей действительно не было места среди них — волшебников и волшебниц, которые пользовались магией как данностью, не задумываясь ни на секунду о том, как же им повезло обладать этим даром.
Не было места ей и среди обычных людей, ведь она не была обычной. Он вдруг понял, как тяжело ей приходилось — девчонке, знающей о магическом мире всё, но не имеющей возможности полноценно жить в нём. Скорпиус внезапно осознал, что лес был той границей, которая соединяла магловский мир, частью которого она все же начала себя воспринимать, и тот, в котором он жил сам.
Он смотрел на нее, такую растерянную и грустную, и не мог поверить, что это та самая Роза Уизли, которая могла попасть стрелой в цель с закрытыми глазами, которая ничего не боялась.
А ведь оказалось, она боялась. Роза боялась одиночества, которое давило на нее, когда она была не сама. Это было то самое одиночество, которое испытывает человек, непохожий на других. Они не понимали стиля ее жизни, причин ее поступков. Они не видели в ней ту свободу, которою, может быть запоздало, но все же сумел разглядеть Скорпиус.
Белые невесомые занавески качнулись от порыва ветра, мазнув Скорпиуса по щеке.
Он не верил ей раньше, он считал, что жизнь в лесу — всего лишь прихоть, желание доказать, что она тоже чего-то стоит. Он не понимал, что для нее это — жизнь. Ёе жизнь. Ёе свобода. Ёе душа.
Он смотрел на Розу в окружении таких похожих на нее чертами лица людей, но таких непохожих внутренне, и не понимал, как он раньше мог не замечать, что в лесу в ее глазах отражалось голубое небо с пушистыми облаками, похожими на клочья ваты. Каким счастьем они искрились, когда она была в родной стихии. И какая грусть была в их глубинах, когда Роза оказалась в четырех стенах, облаченная в скучное платье, без рюкзака за плечами, без опасности, притаившейся за одним из деревьев.
И рядом с Розой — Лили Поттер. Такая красивая, веселая девчонка, хитрая и огненно-рыжая, почти как лисица. Обычная и чужая.
А Роза — дикая кошка. С собственными понятиями о жизни, без привязанности к чему-либо, разве что только к личной независимости, грубая, резкая, с великим множеством острых углов и противоречий, но такая родная.
У Скорпиуса патронус — волк. Роза шутила, что именно поэтому они всегда цапались, как книзл с крупом.
— Кошка пса не понимает, — говорила Роза, прикрывая глаза от солнца. — Бабушка Молли однажды так сказала.
Скорпиус уткнулся лбом в ладони. Зеленый галстук противно сдавливал шею, но он не ослаблял его — отец всегда недовольно бурчал, если Скорпиус появлялся «неподобающе» одетым. Скорпиус не любил перечить отцу.
Когда-то у Скорпиуса была собака. Совсем недолго, но Скорпиус успел к ней привязаться. Это был маленький золотистый спаниель, он любил спать на кресле, которое специально для него эльфы накрыли бордовым покрывалом с кисточками.
А затем отец разводил руками. Мол, нет собаки. Всё. Кончилась.
А ведь Скорпиус знал, что пес там, под покрывалом с кисточками. В руках отца. Но отец сказал «нет». И Скорпиус подчинился.
Нет. Никогда. Не стоит. Не нужно. Нельзя. Скорпиус никогда не был свободным.
Роза тихо смеялась над странными шутками Джеймса Поттера. Смех — это не всегда хороший признак. Иногда это всего лишь средство защиты, вуаль беззаботности на лице, реакция, достойная рукоплесканий, ведь она совсем не отражала суть того, что происходило в глубине души.
— Когда мы умираем, из наших тел растет трава. Траву едят животные, коровы, например. А люди едят коров. В каком то роде люди едят тех, кто жил до них. И от этого никуда не деться. Люди уходят, чтобы дать начало новой жизни. Все едино. Человек и природа, человек и космос. Мы все — часть чего-то великого, — говорила Роза иногда, откинувшись спиной на зеленый мох, и в ее зрачках отражалось сияние вечерних звезд. — Мы с тобой — часть этого огромного мира. Разве же это не здорово, Малфой? Разве же это не здорово?
Скорпиус никогда не мечтал быть частью природы. Он рос, твердо веря лишь в авторитет отца, силу логического анализа и то, что он должен будет стать частью человеческого общества, желательно — элиты.
Он обладал безупречными манерами, богатым словарным запасом, хорошим волшебным потенциалом, чистой кровью и влиянием, которое его семья оказывала на магическую Англию. Его отец пил кофе с самим Министром, а бабушка была награждена после войны орденом Мерлина за заслуги перед Великобританией.
Скорпиус должен был стать таким же. Достойным сыном своих родителей.
Скорпиус прятал в дальний ящик шкафа волшебный плеер, в котором хранилась та музыка, услышав которую отец рисковал бы попасть в Мунго. Это был единственный бунт, который Скорпиус когда-либо себе позволял.
Он не был свободным никогда.
Скорпиус был якорем. Он падал туда, куда его бросали, цеплялся в ил, в страхе потеряться, утратить под ногами землю. А течение ударяло его изо всех сил. А мимо плыли прозрачные, похожие на желе, медузы. И Скорпиус хотел плыть за ними, но моряки тянули цепь наверх, а корабль отчаливал.
Люди вокруг говорили, что жить ради себя — неправильно. Что должно быть что-то, что он должен сделать на благо общества, что были какие-то рамки, в которые он должен вписаться.
До Розы он был глупым мальчишкой, который не видел дальше своего носа. Он воображал себя всезнайкой, человеком, которого ждало что-то великое, чтобы скрыть от себя и от других сотни глупых мелких страхов.
Роза освободила его душу от той нафталиновой оболочки, в которую он ее прятал.
Когда Скорпиус был совсем маленьким, он захотел научиться играть на флейте. Отец долго не разрешал, но потом вдруг согласился. Скорпиус очень старался, но получалось у него не очень хорошо, да и не мог он уделять этому занятию весь день. Его влекло все новое, но когда он переставал играть, отец хмурился, сцеплял свои длинные бледные пальцы в замок и тихо спрашивал: «Почему я не слышу твоей игры, сын?».
Отец всегда ждал от него слишком многого. И в глубине души Скорпиус понимал, что не может оправдать тех крылатых надежд отца, как бы он не старался.
Что бы он сделал, этого было мало. Было мало хороших оценок, ведь у какого-то Альбуса Поттера по зельям средний балл был выше, мало было упорных квиддичных тренировок, ведь сын лучшего друга отца был в команде Слизерина, а он, Скорпиус, не был.
— Да, скажи отцу, что я уже иду, — кивнул Скорпиус и рывком закрыл окно. Лето закончилось, оставаясь за стеклом вместе с голубой стрекозой.
На платформе 9 и ¾ был шумно и дымно. Блестящие новенькие вагоны «Хогвартс-Экспресса» потихоньку заполнялись разновозрастными студентами.
— Ты должен стать лучшим учеником школы, — сухо сказал Драко. — Не забывай о том, что ты мне обещал.
Скорпиус невнимательно кивнул, поправляя воротник мантии, а затем взялся за ручку своего чемодана.
— Увидимся на каникулах, — сказал он отцу. Астерия закусила губу, обняв сына на прощание.
Раздался первый гудок. Приоритеты были расставлены.
* * *
Роза, обняв колени, сидела на кровати и смотрела невидящим взглядом на полыхающий в камине огонь. За окнами уже было темно, а в Большом зале Хогвартса уже должен был быть разгар банкета по случаю первого сентября.
Ей живо представлялся Альбус Поттер, который сидел, горделиво задрав нос, сверкая стеклышками очков и серебристым значком Старосты школы на груди. Рядом должен был быть Скорпиус с неизменной ухмылкой тонких губ.
Роза тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Жила же она без него раньше? Все вернулось на свои места, как она когда-то и хотела.
— В этом даже есть свои плюсы, да, Тигр? — спросила она у книзла, который уже занял свое привычное место у двери. Глаза книзла сверкнули немым укором. Скорпиуса он любил.
Роза бессильно застонала и упала на кровать, накрыв голову подушкой.
В окна ударялись жуки, отскакивая от толстых стекол, они вновь стремились на свет огня. Трещали сухие ветки в камине, на старых часах покачивался маятник, отбивая привычный такт.
В желтых глазах книзла плясали отблески пламени, его хвост нервно подрагивал, пока он, опустив приплюснутую морду на длинные лапы, смотрел на огонь.
Над лесом прогремел гром, а небо словно порвалось, обрушившись на хижину первым осенним ливнем.
Роза сбросила с головы подушку и прислушалась. На секунду ей показалось, что среди раскатов грома она различила привычный хлопок, будто бы кто-то ударил плетью.
Но помимо шума дождя на улице ничего не было слышно, а Тигр не покинул свой пост у двери и даже не насторожился.
Маятник раскачивался, его цокот откликался в голове Розы гулом.
Скрипнула лестница, и Роза, молниеносно вскочив на ноги, в два прыжка оказалась у двери.
— Кто там? — рявкнула она, направляя на двери волшебную палочку. Пусть магией она не владела, но «Инсендио» еще никто не отменял.
— Мфря, — фыркнул книзл, беспечно потягиваясь.
— Роза, открой, пожалуйста, — донесся с улицы хриплый Малфоевский голос. — Очень холодно.
Роза недоверчиво отодвинула засов и приоткрыла дверь.
На крыльце ее дома, дрожа как Пивз при виде Кровавого Барона, стоял Скорпиус. Его светлые волосы были мокрыми и прилипли ко лбу, а с одежды ручьями текла грязная вода.
— Снова промахнулся, — извиняющимся тоном сказал он. — Трансгрессировал прямо посреди болота, едва не утонул.
— Что ты тут делаешь? — выдавила Роза, отходя в сторону, чтобы он мог войти в дом. — Ты же должен быть в Хогвартсе! На банкете!
Скорпиус развел руками и усмехнулся, снимая с плеча мокрый рюкзак.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал он. — У меня несколько другие планы на этот учебный год.
— А дальше? — тихо спросила Роза. — Дальше что?
— Увидим, — он пожал плечами и направил на себя палочку, шепча заклинание сушки. Только тогда Роза заметила, что на нем была футболка, на которой был напечатан белый оскаленный волк, а буквы прямо на морде зверя гласили: «Вервольфы Варфоломея».
Роза вдруг засмеялась и сняла с постели плед, накидывая его Скорпиусу на плечи.
— Увидим, — повторила она радостно.
И дождь стучал по крыше, выбивая тяжелыми холодными каплями какой-то простенький мотив, а они стояли, обнявшись, укутавшись в красный плед, как гусеница бабочки в кокон.
И им не было важно, куда их занесет завтра. У них впереди была целая жизнь, а вокруг — бушующая стихия.
Они отделились от людей и от их вечных проблем, от этих безликих фигур то ли неудачников, то ли счастливцев, которые не были собой, пока вокруг не прорисовывалась комфортная и привычная паутина из прав и привилегий.
Отказавшись от этого, они вдруг стали собой. Просто Роза. И просто Скорпиус.
Vova
