Ненависть

Моя жизнь была расписана по ходам умелым гроссмейстером. Увы, у меня не было ни сил, ни ума, чтобы противостоять столь серьезному противнику. Все думали, что я обычный наивный гриффиндорец, который не видит дальше собственного носа. Нет, я все понимал и осознавал, вот только мог ли что-то предпринять, чтобы изменить свою судьбу?

А зачем? С самого моего детства я был лишен любви. Каждый раз, приезжая в парк вместе с Дурслями, я с черной завистью наблюдал за счастливыми семьями, за радостными детьми, купающимися в любви своих родителей. Я был всего этого лишен. Медленно, но верно сердце мое начало отравлять чувство ненависти ко всем тем, кто посмел быть счастливыми. Думаете, легко жить, осознавая, что ты терпеть не можешь всех людей, окружающих тебя? Нет. Мне было страшно, я старался загнать это чувство глубоко внутрь, старался его никому не показывать, потому что даже ребенком я знал – это путь к смерти.

В одиннадцать лет я узнал, кто же виноват в моем несчастье. У меня появился конкретный человек, которого можно было бы ненавидеть. Жить сразу стало намного легче. Я перестал с такой силой завидовать всем детям. Даже умудрился подружиться с Роном, с облегчением заметив, что тот тоже не особенно счастлив, хотя у него есть и родители, и братья. Да, я радовался чужому несчастью, и что? Я не имел на это права? Моя-то жизнь все равно представляла собой одну черную полосу, в которой светлым пятном выделялась жизнь в Хогвартсе.

Малфой был избалованным любовью родителей мальчишкой, именно поэтому я не принял его дружбу. По этой же причине не хотел учиться в Слизерине – не был уверен, что смог бы сдержаться и не вдарить кому-нибудь из этих счастливчиков по его самодовольной мордашке. В Гриффиндоре было слишком много любителей пожаловаться на своих «предков», поэтому жить там было намного легче.

Когда же в моей жизни появился профессор Северус Снейп, то тяжесть на душе окончательно пропала – ведь теперь у меня было целых два человека, которых я мог ненавидеть. Одного – за убийство своих родителей, второго – за столь скотское отношение ко мне. В сердце появились вакантные места для положительных эмоций. Друзья, которые сначала казались мне просто способом влиться в новую среду обитания, постепенно становились чем-то ценным и необходимым.

Да, в моей жизни было очень много горьких моментов и сумасшедших приключений, из которых я еле выходил живым. Многое из этого было связано с Волдемортом и Снейпом. Странное дело, но ненависть в моем сердце не усиливалась. Наоборот, с каждым годом она становилась какой-то ровной и в то же время необходимой. Оказалось, научившись любить двух людей и доверять им, я смог запросто впустить в свою душу еще нескольких людей.

А потом Сириус, которого я уже начал считать заменой отцу, упал в Арку. Честно говоря, тогда я толком и не понял, кого ненавидел сильнее – Волдеморта, Дамблдора, Снейпа или самого Сириуса. Ведь он посмел оставить меня. Да, себя я тоже винил, но в меньшей мере. В конце концов, мне было всего пятнадцать. Неужели старшие волшебники думали, что я смогу разгадать хитроумную ловушку самого сильного Темного мага этого столетия? Мда… как-то они переоценили мои возможности.

В сердце, где когда-то жила любовь к Сириусу, появилась боль. Постепенно она исчезла, на ее место пришла пустота. Ее нужно было чем-то наполнить, вот только чем?

А потом все завертелось и закрутилось. «Великая битва» и все такое. Волдеморт пал. А ненависть никуда не делась. Оказалось, что месть нисколько не помогает в этом случае. Одновременно со смертью моего главного врага внезапно всплыло, что Снейп – не такая уж сволочь, какой хотел казаться. Он несколько раз меня спасал и вообще был другом моей матери. Просто действовал согласно плану Дамблдора.

Два вакантных места для ненависти освободились. Куда девать Северуса, который прочно обосновался в моей жизни, я не знал. Особенно когда тот начал нормально ко мне относиться.

Празднование победы прошло, мне осталось учиться один год. Что делать со своей жизнью — я решительно не знал. Дамблдор тоже – он как-то не рассчитывал, что я переживу Битву. Героя решили потихоньку убрать, но Снейп не дал – вытащил буквально с того света.

Был ли я ему благодарен? Нисколько. Мда… Грандиозная была истерика. Я высказал все, что думал. Особенно по отношению к персоне зельевара. Выкрикивая самые различные обвинения, я вдруг осознал, что вакантное место, оставленное Волдемортом, незаметно занял Дамблдор. С той лишь разницей, что старика убивать я не собирался – пачкать руки в крови этой мрази не хотелось.

Когда же я дошел в своей исповеди до двоякого отношения к Северусу, меня вдруг заткнули. Снейп никогда не отличался тактом и особым терпением. Но надо сказать, целоваться умел. У меня даже коленки подогнулись. Место Сириуса в моей душе заняла страсть к зельевару.

Думаете, это была неземная любовь? Вот сразу? Не смешите. Мы долго притирались друг к другу. Спорили чаще, чем мирно говорили. Зато все наши склоки заканчивались бурным сексом. Нас обоих подобный расклад очень даже устраивал. Главное, не надо было озвучивать собственные чувства.

Так бы все и продолжалось, если бы в нашу совместную жизнь не решило нагло вмешаться общество. Скандал, учиненный в Большом Зале, потом еще несколько недель обсуждался во многих газетах. Еще бы: герой публично послал весь магический мир… кхмм… в общем, далеко и подальше и сделал предложение Северусу Снейпу, оправданному Пожирателю Смерти, шпиону и так далее.

О, какое шокированное было лицо у Дамблдора. В тот момент я был очень доволен. Более того, наконец, все чувства в моем сердце заняли свои места. Ненависть к Северусу переросла в любовь и слилась со страстью. Хотя теперь позитивных чувств во мне было намного больше, чем негативных, я чувствовал себя в полной гармонии с миром.

Естественно, Север согласился. Уж не знаю, из вредности или из-за любви ко мне. Это и не важно. Никуда он теперь от меня не денется. Выбить же из него признание в любви я еще успею.