Twenty years later

Профессор МакГонагалл сидела в своем кабинете в три часа ночи, и ей не спалось. Она в пятый раз перечитывала первую полосу «Ежедневного Пророка» за девятое сентября. Посредине страницы красовалась колдография Гарри Поттера, который был закован в цепи и победно улыбался. В статье говорилось:

«Глава аврората Гарри Джеймс Поттер потерял свою хватку и окончательно сошел с ума. Его немедленно доставили в Азкабан, в специально созданный отдел для содержания душевнобольных преступников. Министр Магии Кингсли Бруствер не дает никаких точных объяснений, но из его слов вполне понятно, что доверять бывшему Герою Магической Британии стало невозможно. Верховный Суд Визенгамота постановил – двадцать лет лишения свободы. На Гарри Поттера повесили с десяток преступлений, среди которых убийства маглов, эксперименты над их детьми и ограбления магловских банков. Зачем все это понадобилось бывшему Герою – неизвестно. Он не был подвергнут проклятиям. Колдомедики Святого Мунго провели исследования и заключили – Гарри Поттер лишился рассудка. Его адвокат Перси Уизли не смог доказать невиновность, и Победителя Волдеморта посадили. Кингсли Бруствер утверждает, что двадцать лет – это слишком мало для него и до сих пор борется с судом, чтобы Гарри Поттеру дали пожизненное заключение.

Ежедневный Пророк надеется, что столь опасного волшебника будут держать подальше от нашего и немагического мира, взаперти.

Главный редактор Марк Байтон».

Профессор МакГонагалл последний раз взглянула на лицо своего бывшего ученика, тяжело вздохнула и отложила газету подальше. Она повернулась к портрету Альбуса Дамблдора.

— Минерва, не расстраивайтесь вы так, — с улыбкой произнес Дамблдор и поправил длинную бороду.

— Как же, Альбус, это ведь ужасно. Многим ученикам с детства ставили в пример Гарри, его подвиги и достижения, а теперь… Что мне сказать им? Учитывая то, что в «Пророке», как всегда, пишут какую-то ерунду. Относительно, конечно, но все-таки преступления Гарри не настолько тяжелы. Он убил двух высокопоставленных чиновников, а его обвинили в поистине громадном количестве других злодеяний.

— Говорите детям правду, конечно. От них не стоит ничего скрывать. Вы справитесь. Вряд ли вас волнует именно это.

— Да, вы проницательны, гораздо больше я опечалена самим Гарри, его судьбой. После той войны уже прошло двадцать лет, двое его сыновей и дочь учатся в Хогвартсе, и тут выясняется, что он сошел с ума. Я не хочу верить в это, Альбус. Я учила его, он рос на моих глазах. Такой чудесный мальчик, умный и смелый, для всех он был прекрасным другом. Как я радовалась, когда он смог одолеть Темного Лорда. Неужели он действительно мог превратиться в такого человека?! – она ткнула пальцем в сторону газеты, которая валялась в ящике стола.

— Вы лучше меня знаете, профессор, что виноват не Гарри, а ситуация в стране.

— Неужели вы о том, что устроил неделю назад Курт Оконелл?

— Да, мне кажется, что мы с вами не можем знать всей картины. Это давно уже дела Министерства, в которые вы обещали не вмешиваться. Хотя, кто может предположить, куда вам теперь придется действительно вмешаться.

— Но Оконелл рассказал правительству и всей стране, что существуют волшебники, и внушил простым людям, что все они – злые. Думаю, вмешаться мне и правда придется. Скорее даже, я буду просто вынуждена, – Минерва МакГонагалл раздосадовано покачала головой.

— Безусловно. Вы должны понять, на чьей вы стороне, — сказал портрет Альбуса Дамблдора с расстановкой, — тех, кто против людей, или тех, кто хочет доказать маглам, что не все волшебники ужасны.

— Гарри Поттер – живой пример того, что могут сделать с маглами такие, как мы. Они боятся нас, Альбус. Теперь они боятся. Не знаю, как остановить все это, когда столько маглов люто ненавидят нас.

— Наш мир раскололся на две части, и Гарри Поттер принадлежит к той, которая считает, что проще истребить всех обычных людей, чем пытаться их в чем-то убедить. И Гарри Поттер по-своему прав. Страна сошла с ума после того выступления Оконелла. Наш Герой Магической Британии не лишился рассудка, он просто играет за другой лагерь, для него этот путь проще, и мне жаль, что этого не понимают в Министерстве, — рассудительно заключил Альбус и прибавил, — мне нужно поспать, Минерва, чего и вам советую.

Профессор МакГонагалл кивнула и отправилась к себе в комнату, хотя долго не могла уснуть, потому что ее одолевали страшные видения, и колдография Гарри Поттера в газете никак не выходила из головы. Профессор размышляла над судьбой всей страны, подрастающих волшебников и, безусловно, ужасно переживала, потому что после той войны двадцатилетней давности она очень надеялась, что все волнения и жуткие происшествия сойдут на «нет». Но, похоже, что она ошибалась. Мирное время едва ли грозило Англии или, возможно, даже всему миру. Кто знал, что действительно означала эта странная выходка Гарри Поттера и к чему она приведет?

Шестнадцать дней назад

На пороге дома миссис Норман появился странный человек в мантии. Его лицо было приятным, румяным и круглым. Он улыбался и пожимал руку хозяйке дома. Мальчик, худой и рыжий стоял в дверном проеме, который вел в гостиную и испуганно сжимал в руке письмо, которое до этого перечитал более десяти раз.

— Меня зовут Невилл Лонгботтом, — сказал странный человек, — миссис Норман, я приехал, чтобы поговорить с вами о вашем сыне Александре.

— Пр…Проходите, — промямлила женщина, проводила Невилла в комнату, принесла ему чаю и села напротив, нервно теребя в руках подол своей юбки.

— Я бы хотел, чтобы мальчик тоже присутствовал здесь, — деловито заметил Лонгботтом и многозначительно кивнул головой в сторону двери.

— Да, ээ, конечно. Лекс! Подойди сюда.

На негнущихся ногах парень подошел к матери и сел с ней рядом, все еще не выпуская из рук письмо.

— Вашему сыну шестнадцать лет, не так ли? – спросил Невилл для порядка, но миссис Норман видела, что он сильно удивлен.

— Да, — сказала она.

— Видите ли, вы все уже прочитали в письме. Вашего сына приглашают в Школу Волшебства Хогвартс. Недавно он чуть не взорвал весь дом, просто потому что проиграл кому-то в карты, правда же?

Миссис Норман испуганно кивнула, не понимая, откуда ему все это известно.

— Мы сразу приметили это, и очень удивились тому, что произошло. Видите ли, у вашего сына проявились способности к магии, и мы считаем своим долгом обучить его и вырастить. У меня к вам один вопрос – вы не боитесь отдавать ребенка в такую школу?

Миссис Норман долго молчала, пока, наконец, не нашлась с ответом:

— Нет. То есть, конечно, я боюсь, но все-таки я считаю, что ему будет там лучше. Я видела, что он может. Это страшно. Думаю, он должен научиться справляться со своими способностями, так что я его отдам в эту школу…

— Кому мальчик проиграл в карты? – внезапно спросил Невилл.

— Своему отчиму. Его имя Курт Оконелл, если вас интересует.

— Алекс, я прошу тебя, выйди пока из комнаты, — вежливо сказал Невилл и продолжил, дождавшись, пока парень покинет помещение:

— Он ведь не отчим ему, так, Элен? Можно я буду называть вас Элен? Он ваш любовник, и приходит очень редко в ваш дом.

— Откуда вы…? – начала было миссис Норман, но не договорила. Невилл нагнулся к ней ближе и произнес очень твердо:

— Вашему сыну шестнадцать, оба его биологических родителя не являются волшебниками. Его отец, Джейк, насколько я знаю, год назад погиб. Обычно магия проявляется у потенциальных колдунов лет в пять, а в Хогвартс мы забираем их уже в одиннадцать. Но ваш сын – исключительный случай. До этого происшествия с игральными картами он никак себя не проявлял, я прав?

— Вы правы, — произнесла Элен, трясясь от страха.

— Оконелл политик, очень важная шишка, и вы знаете это. Он женат, у него двое маленьких детей, и вы тоже это знаете. Тем не менее, вы спите с ним. Но ваша личная жизнь меня не касается. Я забираю мальчика и увожу его в школу, а вам советую отговорить Оконелла от его выступления перед всей Британией…

— Откуда вы…? – снова спросила Элен, пугаясь еще больше.

— Я знаю Курта уже три года, он ищет повода полить грязью весь Магический мир. Нас много, Элен, волшебников. А Оконелл сможет убедить весь мир, что мы опасны, и что от нас нужно избавляться. Ваш сын устроил здесь взрыв, я не виню его, но ожоги на теле Курта Оконелла – еще одно доказательство того, что волшебники принесут миру одни неприятности. Мы существуем на протяжении многих тысяч лет, и только сейчас подвергаемся такому непониманию со стороны людей. Ради своего же сына и ради его жизни, поговорите с Куртом и попытайтесь его убедить не выступать с такими громкими заявлениями. Я умоляю вас, постарайтесь сделать все, потому что просто так он не остановится. Министерство Магии давно отметило эту фигуру в политике. Ясно, что мы старались сделать все, чтобы мир мало знал о существовании волшебников, но такие люди как Оконелл, если что-то заподозрят, то точно раскопают причины. Мы старались, но, видимо, плохо. Действия этого человека, боюсь, ничем хорошим не закончатся. И, в первую очередь, для вашего сына. Лекс еще молод, ему нужно привыкнуть к тому, кем он является, а благодаря его близкому знакомству с Оконеллом, для него это может стать трудной задачей. Я очень прошу вас – поговорите с ним. Вы наша надежда, Элен.

— Конечно, — пообещала она.

Невилл Лонгботтом уходил из этого дома и вел за собой Лекса Нормана, прекрасно понимая, что война неизбежна. Элен Норман была безнадежна. Она явно боялась Курта, и вряд ли поговорит с ним. А если и поговорит, то точно не убедит его ни в чем. Слабая женщина, сразу видно.

Но делать нечего.

Александр шел медленно за непонятным мужчиной, но почему-то он точно знал, что уходит из дома не зря, что впереди у него интересные открытия и совсем другая жизнь. Он сразу понял, что этому человеку можно и нужно доверять.

— Куда мы идем, мистер Лонгботтом? – спросил Лекс, таща за собой чемодан с вещами.

— В Косой переулок. И называй меня профессором, пожалуйста.

Лекс больше ничего не спрашивал, пока они не подошли к Дырявому котлу. Хотя в его голове толпились мысли и образы, которые обычно возникают у ребенка в качестве ассоциаций со словом «магия». Ему хотелось побыстрее узнать, что же это такое на самом деле, где он будет жить, что сможет делать и какие волшебные вещи его ждут. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которому только-только начинают открывать мир. Он будто бы выполз из своей камеры заключения и посмотрел по сторонам. Можно не стесняться сверстников и вести себя наивно, по-детски, задавать кучу вопросов, можно с любопытством разглядывать этого странного волшебника в мантии и воображать себе все, что только заблагорассудится.

— Здесь мы с тобой выпьем сливочного пива, и я тебе расскажу все, что тебя интересует. До первого сентября еще неделя, так что я попрошу хозяина выделить тебе комнату. У матери тебе сейчас лучше не жить, это для твоей же безопасности, — пояснил Невилл и открыл дверь, пропуская Лекса внутрь.

«Сливочное пиво, что это, интересно? Это можно пить, если я еще не совершеннолетний? Конечно можно, если этот Лонгботтом предлагает…», — подумал Лекс, ступая за порог Дырявого котла. Его тут же пронзило, словно стрелой. Это был совершенно иной мир. Люди в странных одеждах, полутьма, запах каких-то неизвестных напитков, слабо отдающих корицей и ромом, и множество взглядов, устремленных прямо на него – молодого парня в джинсах и ярко-зеленой толстовке. Он мгновенно понял, что это не они все выглядят глупо — это он здесь словно клоун. Спустя секунду люди уже смотрели друг на друга и продолжали беседовать.

— Не бойся, — сказал Невилл и подтолкнул его к ближайшему столику, — здесь все привыкли к твоему внешнему виду. Мальчишки часто приходят сюда в магловских нарядах.

— Каких-каких… нарядах? – удивленно спросил Лекс, усаживаясь на деревянный стул.

— Магловских, — спокойно повторил Невилл, — маглы – это немагическое население, обычные люди, которых большинство.

— Моя мать – магл?

— Да, ты маглорожденный.

— Я не понимаю, как это может быть, если я волшебник, а мои родители – обычные люди? – Лекс смотрел на Невилла с детским недоумением, но без доли беспокойства.

— Очень просто. Вот, например, мои родители были волшебниками. Родители моей хорошей школьной подруги – обычные дантисты, но она была самой умной девочкой на факультете, если не во всех школе, конечно… — Невилл мягко улыбнулся, — я схожу за пивом, посиди здесь секундочку, — он приподнялся и медленно направился к барной стойке. Лекс смотрел ему вслед с замиранием сердца. Столько информации, столько странных вещей за пять минут… Он мотнул головой, чтобы привести мысли в порядок.

— Но ты, — сказал Невилл, который очень внезапно вернулся, пододвигая к Лексу стакан с чем-то бежевого оттенка (впрочем, при таком освещении он не мог ручаться за собственное зрение), — ты совсем другой. Твои способности проявились очень поздно. Либо наши детекторы сработали с перебоем, либо такая уж вышла природная аномалия, — Невилл пожал плечами и отпил из своего стакана, — приятная штука, попробуй, не стесняйся, — сказал он, кивая на кружку Лекса. Тот повиновался, пару секунд рассматривал варево с недоверием, но все-таки приложился к напитку и нашел его довольно вкусным, пусть и немного непривычным.

Тем временем Невилл продолжал:

— Скажи мне, с тобой в первый раз такое?

— Вы имеете в виду взрыв?

— Да, конечно. Случалось ли с тобой что-нибудь подобное? Любые другие непроизвольные выплески магии. Я спрашиваю для порядка, хотя вряд ли наши, как бы их назвать, — он помолчал секунду, — ммм, технологии, могут ошибаться.

— Нет, никогда такого не было, — просто и честно ответил Лекс.

— Я так и думал. Ладно, что ты хочешь знать? Задавай вопросы, я знаю, у тебя их миллион, — Невилл широко улыбнулся.

— Ладно, я действительно хотел… Расскажите мне про школу, в которой я буду учиться, — попросил Лекс и посмотрел на Лонгботтома. Тот сразу отметил в глазах молодого человека живой огонек неподдельного интереса.

— В Хогвартсе проживать будешь весь год. Кроме лета и Рождественских каникул. Директор школы – Профессор МакГонагалл, замечательная мудрая женщина, которую я в детстве страшно боялся, — Невилл рассмеялся, — у нас четыре факультета, ты будешь распределен на один из них. Гриффиндор (деканом которого я являюсь), Слизерин, Хаффлпафф или Равенкло. После распределения тебя и твоих будущих однокурсников проводит староста в гостиную, и с этого момента твоя семья будет состоять из ребят твоего факультета. Вы будете есть за одним столом, спать вчетвером в одной комнате, вместе учиться и принимать участие во многих интересных соревнованиях. Но тебе стоит знать, что ты – единственный за всю историю Хогвартса первокурсник, которому шестнадцать лет. Ты будешь на одном курсе с маленькими ребятами, им всем по одиннадцать, но кто знает – может быть, твои способности будут развиваться настолько быстро, что ты вскоре нагонишь сверстников.

— А такое может быть?

— Вполне. Почему нет. Специалисты изучают этот вопрос, с таким просто никогда не сталкивались, мы не знаем чего от тебя ожидать поначалу, но, в конце концов, ты должен стать таким же волшебником, как и все.

— А что… преподают там?

— О, множество интересных вещей. У тебя в письмо был вложен листочек со списком вещей, которые надо купить, верно?

— Да, но я просто в ужасе, честно говоря, ото всех этих странных слов.

Невилл глотнул пиво и заглянул Лексу в глаза.

— Скоро мы пойдем за покупками, и все будет в порядке. Насчет предметов, которые ты будешь изучать, то я тебе гарантирую – они очень занимательные. Лично я преподаю гербологию.

— Вроде ботаники?

— Вроде того, — кивнул Невилл.

— Мне можно приобрести животное, да?

— Дааа, — протянул задумчиво Невилл, — лично у меня была жаба, но я советую тебе купить сову.

— Почему? – изумленно спросил Лекс. На кой черт ему, собственно, сова?

— Будет письма разносить, всегда удобно, тем более что сова – очень умная птица и прекрасный друг, — Невилл посмотрел на недоверчивое выражение лица Лекса, — клянусь, поверь мне, — он улыбнулся, — я знаю одного мальчика, который, впрочем, уже давно мужчина, чьим лучшим другом всегда была его полярная сова Хедвиг.

— Ваш школьный товарищ?

— Да, очень хороший парень. Он стоит того, чтобы рассказать о нем. Его зовут Гарри Поттер, в нашем мире его имя знает каждый. А все, потому что он герой. Двадцать лет назад, когда ему было всего семнадцать, он спас нас всех от страшного злодея и его приспешников. Была кровавая война, множество потерь, но победа все-таки была на нашей стороне. И все благодаря Гарри. Он навсегда уничтожил жуткого монстра, который хотел захватить всех и вся и погрузить все во тьму.

— Говорите так, словно эта какая-то книжка фэнтези! – воскликнул Лекс.

— Не знаю, о чем ты, — устало отозвался Невилл, — но это не книжка. Это страшная война, в которой погибли многие близкие мне люди, которая навсегда оставила свой отпечаток на многих семьях. Около пятидесяти пяти лет люди страдали от последствий злодеяний этого, прямо скажем, подонка. Из-за него погибли родители Гарри, а мои родители, — он сглотнул, — потеряли рассудок, и происходило то, что тебе даже не снилось. И я горжусь, что Гарри мой друг, что я был знаком с ним, что я вырос правильным человеком.

— Неужели он такой идеальный?

— Конечно, нет. У всех ведь есть свои недостатки, но, по крайней мере, он умело их скрывает, что прибавляет ему чести.

— Простите меня, но я не привык, что есть такие люди. Вокруг меня не было никогда никого такого, если не считать покойного отца, поэтому я слабо представляю себе героев. Про них миллион книг и фильмов, но я никогда не встречал кого-то настолько… настоящего.

— Он вполне реален, но я понимаю твое недоумение. Тебе совершенно не за что извиняться, это вполне нормально, но привыкай к тому, что бывают честные и открытые люди. А главное – сам будь таким.

— Я постараюсь.

— Знаешь, мне в голову пришла идея. Что скажешь насчет того, чтобы пожить у Гарри недельку? Не хотел бы оставлять тебя здесь, а взять к себе не могу – много дел перед учебным годом.

— А он согласится? – учтиво спросил Лекс, но тут же повеселел. Жить в настоящей семье волшебников! Неделю! Потрясающе!

— Куда он денется. Если вежливо попросим…

Невилл внезапно встал из-за стола и расправил плечи.

— Нам пора в Косой переулок! Как я люблю покупать школьное барахло!

Лекс пошел за ним, оставив чемодан в пабе, как его попросил Невилл, но в душе у него теперь было еще более беспокойно. Ничего не встало на свои места. Было одновременно и страшно, и жутко интересно. Безумное, но потрясающее чувство. На негнущихся ногах делал Лекс все нужные покупки, но не переставал думать о месте, в которое он должен будет отправиться вечером – какое оно будет? Похожее на избушку или, скорее, на фамильный особняк? Он рисовал себе занимательные картинки и мечтал, теряясь в мыслях, словно спал наяву.

Вечером, когда Невилл подошел к нему с совой в клетке, он уже был без сил после тяжелого дня и кучи вещей, купленных за несколько часов. Кто бы мог подумать? Школьная форма, котелок, странные учебники? Больше всего, конечно, его восхищала волшебная палочка. Дуб и волос единорога, пятнадцать дюймов. Он представлял, как с помощью нее сможет совершать чудеса, и это придавало ему сил. Когда он увидел свою новую птицу, которая мирно спала в клетке, сразу повеселел еще больше. Сова была прекрасна, бежевая сипуха с милой мордочкой. Имя пришло ему в голову как-то само собой.

— Я назову ее Реджина.

— Прекрасно…

Невилл и Лекс ехали в автобусе с совой в клетке и уже, будто лучшие друзья, шептались о том, как поглядывали на них пассажиры.

Когда они подошли к дому Гарри Поттера, и Невилл постучал в дверь, внутри у Лекса все сжалось. Он боялся, переживал и чувствовал себя просто невероятно от всего того, что навалилось на него в тот день. Дверь открыл улыбающийся мужчина в круглых очках.

Примерно через час Невилл ушел, оставив Лекса на попечение Поттера и его семьи. На удивление мальчика-который-внезапно-из-магла-превратился-в-мага, дом на площади Гриммо был очень уютным местом. Здесь было много народу. Гарри, его жена Джинни, трое детей и крестный сын Гарри – Тедди. Дом оказался большим и теплым. Огромная гостиная была заставлена мягкими креслами, повсюду стояли свечки и висели красивые картины, на которых были изображены разные люди, которые, вопреки нормальным представлениям Лекса о картинах, ходили друг к другу в гости из портрета в портрет, смеялись, здоровались и вели себя, словно живые. Эльф-домовик, которого, по правде говоря, Лекс побаивался, ловко разносил наивкуснейшую еду. Дочка Гарри, Лили, была милейшим ребенком с темно-рыжими волосами до плеч, ее старшие братья, Джеймс и Альбус, казалось, слишком баловали ее. Постоянно подкладывали ей свежие пирожные к чаю, а когда ужин закончился – щекотали, валялись по полу, потом распутывали ее локоны, расчесывали, улыбались, обнимались. Лекса должно было давно воротить от картины «семейной идиллии», но он даже не думал об этом. Это действительно было очень банально, но от этого не становилось менее милым. Было непривычно приятно смотреть на детей, их счастливых родителей, болтать с ними, благодарить за то, что приютили, задавать вопросы, отвечать на вопросы… Думать и мечтать, что когда-нибудь, спустя много-много лет, он тоже сможет завести вот такую семью – где будет спокойствие и детский смех. Здесь он не чувствовал скованности или неловкости; все было более чем нормально. Гарри оказался приятным мужчиной, с дружеской улыбкой и обычным, совершенно обычным отношением к жизни. Он не был похож на Героев, которых Лекс привык видеть в кино. Он был добрым и самым нормальным, без мании величия, он не рассказывал о своих подвигах и не блистал накачанной фигурой в латексе. Поразительно напоминал Лексу отца… Тот выглядел так же, когда был жив; когда их семья была пусть и небольшой, но цельной, счастливой. Лексу даже стало немного грустно. Но это скоро прекратилось. День подходил к концу.

Гарри уложил детей спать, и в гостиной остались только Тедди, Лекс, Джинни и он сам.

— Скажи, Александр, это правда, что у тебя так поздно проявились магические способности? – спросила Джинни, поправляя прическу и украдкой поглядывая на мужа.

— Конечно, я буквально пару дней живу с этой новостью, — он улыбнулся и внезапно поймал теплую улыбку Тедди. Больше секунды они смотрели друг на друга, и за это короткое время Лекс успел понять, что Тедди необыкновенно прекрасен. Он был высоким парнем, лет двадцати с ярко-голубыми волосами и медово-карими глазами, его длинные ресницы отбрасывали небольшие смешные тени на щеки, когда он опускал взгляд, изогнутые пальцы крепко держали кружку с горячим чаем. Когда он улыбался, уголки губ лишь слегка подрагивали, но было видно, что улыбка эта искреннее и наивнее всех, которые приходилось Лексу видеть в своей жизни. Почувствовав, что его щеки заливает легкий румянец, Лекс поспешил повернуться к Гарри, который как раз вставил свой комментарий.

— Я считаю, что это очень интересно. Возможно, были какие-то психологические признаки выплеска магии в таком взрослом возрасте. Но, как говорил Дамблдор, магия сама по себе таит в себе столько тайн и неизведанных вещей, что нам и не снилось!

— Звучит, как тост! – внезапно воскликнул Тедди и подошел к серванту.

— Мне, вообще-то, нельзя, — застенчиво сказал Лекс.

— Брось, мы же не напоим тебя до беспамятства, — рассмеялся Гарри.

Тедди заботливо разлил по стаканчикам какой-то известный напиток из прозрачной бутылки. Лекс предположил, что это было вино. По крайней мере, по цвету было вполне похоже. Они выпили, потом посидели еще немного, шутя и рассказывая забавные истории. Это было так странно, чувствовать себя частью такой семьи – пусть и ненадолго. Так странно и так здорово. Гарри и Джинни поднялись наверх, велев Тедди показать Лексу его комнату. Она располагалась на втором этаже. Одарив Лекса прощальной улыбкой, пожеланием спокойной ночи и теплым, почти нежным рукопожатием, совсем не похожим на мужское, Тедди удалился и оставил Лекса одного. Он оглядел свою небольшую комнату с большой мягкой кроватью и почувствовал, что сильно-сильно хочет спать. Он разделся, накрылся одеялом с головой и погрузился в мечтания.

Да. Когда-нибудь он тоже будет так жить. У него будет большой дом, дети, возможно даже любящий супруг. Он никогда не будет больше обычным человеком, который привык, что не бывает никакой магии и прочей чепухи. Она есть. Есть. И есть люди, которые не расстаются с волшебными палочками. Они правда существуют. Что бы сказали в его школе, если бы он выступил на уроке с таким заявлением? Подняли бы на смех? Скорее всего…

Но они есть. Есть люди, меняющие цвет волос и глаз, когда захочется, люди, которые привыкли к магии так, словно это просто часть ежедневной рутины. А ведь так и есть. И его, Лекса, ждет именно такое будущее. Безоблачное, прекрасное, полное заклинаний и магии. Как чудесно! Как это было непривычно, странно, но в то же время абсолютно нормально. Появилось чувство, что он был рожден только для этого. Что он всегда знал где-то глубоко в душе, что его ждет что-то подобное, необычное. Что-то, что изменит все, вырвет из дома, из школы, из круга общения, заставит измениться, причем измениться в корне, пересмотреть самого себя, поверить в то, во что никогда не верилось.

Он думал и боялся, что когда он проснется, все окажется сном. И придется собирать портфель, целовать в щеку маму, брать завтрак и топать в школу. Там курить с друзьями на заднем дворе и жевать жвачку. Потом бежать на урок, боясь опоздать, получать двойки… И так далее.

А главное, он боялся, что если это все будет сном, он больше никогда не увидит Тедди. Волшебного Тедди, который не иначе как привиделся. Страшно, что в школе опять придется стесняться друзей и так никому и не рассказать, что он не приходит в восторг от коротких девчачьих юбок или оголенных декольте.

Нет. Нет. Только не это.

Наверное, он мог признаться этому миру и самому себе. Только не там. Не в школе. Не маглам. Может быть, этому Тедди. Такому… Он не знал, каким был Тедди. Не было еще слов для того, чтобы описать его. Но ему почему-то хотелось доверять.

* * *

Лекс встал раньше всех, влез в свои потертые домашние тапки, который взял с собой, натянул халат, запахнулся и пошел вниз по ступенькам, сложа руки на груди и поеживаясь от утреннего холода. Старый эльф-домовик, который до сих пор выглядел для Лекса очень необычно, если не сказать «устрашающе», подлетел к нему, неся в руках поднос с горячим чаем.

— Спасибо, — промямлил в ответ парень, взял чай и направился с ним на кухню. Кричер исчез. И слава Богу. То есть, конечно, Мерлину. Весь дом еще спал, и Лекс не знал, почему он вскочил так рано. Но чай был горячим, а спать совсем не хотелось. Утро в доме волшебников было упоительно спокойно. В окно светило солнце, но оно совсем не грело. Пускай.

Через десять минут спустился Тедди. Лекс его не видел, поэтому, улыбнувшись своим мыслям, Тед закрыл ему глаза ладонями. Лекс со стуком опустил чашку на стол и принялся ощупывать чужие пальцы. Тедди, еле сдерживая смех, начал щекотать ему ухо кончиком языка. Это было опасно, но ему не было страшно. Все происходило в утренней тишине, пока все спали. Лекс понял, кто его обнимает, но имени не произнес, просто развернулся и поцеловал его в губы. Не углубляясь, одним легким прикосновением. Встал во весь рост, притянул Тедди за талию, дождался полной тишины, без единого шороха, заглянул в глаза, увидел, как улыбка озарила лицо зеленоволосого парня и поцеловал снова, осторожно, но более смело. Тедди мягко прижимал его плечи к себе, наслаждаясь этим утренним приветствием.

Оба они знали, что этим все закончится. Или правильнее будет сказать – начнется? Конечно, все можно было сделать без слов, они чувствовали, что это произойдет, каждой клеточкой тела. И это было волшебно. По-настоящему волшебно, безо всяких заклинаний. В доме стояла тишина, и они слышали только друг друга, улавливали каждое движение, вздох, запах кожи. И они понимали, что это утро просто не могло начаться как-то по-другому. Что было у них в мыслях, одному Мерлину известно. Но главное, что там блуждало – ликующий крик, желание, непонятно откуда взявшаяся нежность – странная, доселе неизвестная, чуточку глупая, ведь они еле-еле знали друг друга. И это было прекрасно. Было страшно думать, что же произойдет, когда этот поцелуй закончится… И это чувство было еще лучше любого другого, которое могло только быть.

— Пойдем в парк сегодня, — сказал Тедди, отрываясь от губ и чувствуя привкус чая с сахаром, — пока лето не закончилось, такая прекрасная погода.

Лекс ответил ему легким кивком головы и потом спросил:

— Ты ведь тоже думаешь, что так и должно было быть?

— Не думал бы — не подошел бы, разве нет? – лукаво подмигнув, сказал Тедди. Лекс рассмеялся. Что надо говорить после этого, он не знал, и это незнание было просто обалденным!

Лекс и Тедди шли по Сент-Джеймс парку с таким видом, будто бы все было в порядке. Так, как нужно.

Лексу на ум пришло сравнение с Энди Дюфрейном, который шагал по внутреннему двору тюрьмы Шоушенк, словно кормил голубей. Вокруг всякие ужасы, пожизненное заключение в самом кошмарном месте, а он гуляет себе спокойно и пинает при этом ботинком камешки. Замечательная картина. Вот и он, Лекс, был словно заключен в новом, неизведанном мире, а теперь еще и... это. Но он скорее признается, что у него над письменным столом дома висит фотография молодого Джорджа Клуни, чем будет отрицать, что, черт возьми, это чувство было лучшим на земле. Рядом с ним идет человек, которого он и двух дней еще не знает, но уже по уши влюбился. Это, конечно, не «любовь». До нее, пожалуй, действительно, далеко. Но определенно уже «влюбленность». Какой ужас. Как можно.

Он усмехнулся. Да здесь же можно все!

Он повернулся и посмотрел на Тедди, который внезапно остановился и перешагнул низкую перегородку для газона. Он что-то высматривал в траве. Лекс подошел ближе и, прежде чем он успел что-либо понять, Тедди набросился одним поистине кошачьим движением на что-то, валявшееся под деревом. В следующий момент он издал ликующий вопль индейца и вышел на дорожку к Лексу. И тогда он увидел маленький рыжий комочек меха у Тедди на руках.

— Я поймал!

Белка. Лекс улыбнулся.

— Мерлин, я впервые в жизни белку поймал! – Тедди рассмеялся. Лекс картинно закатил глаза.

— Что ты смеешься, — ехидно ответил Тедди на этот жест, — ну-ка держи, — он посадил белку прямо Лексу на плечо. Тот дернулся от впившихся ему в кожу коготков. Белка и не думала убегать. Ее крайне заинтересовали рыжие волосы Лекса, она стала медленно и щепетильно перебирать их лапками. Тедди прямо таки сотрясался от смеха.

— Ну что тут смешного? – возмутился Лекс и только потом понял, как комично и нелепо он выглядит. Белка уже намеревалась потянуть в рот прядку его волос, но он оказался проворнее – схватил мелкое животное и передал его Тедди. Тот принял «подарок», не переставая смеяться. Лекс не смог сдержаться, и скоро они оба, словно психи, хохотали на весь парк.

Черт возьми, как Тедди смеялся! Откинув голову, задорно и звонко, так по-детски, что никому и в голову бы не пришло, что он почти совершеннолетний парень, да еще и какой-то там маг с орденом за заслуги перед страной…и это в двадцать то лет. Да, они уже успели кое-что обсудить, и все это никак не укладывалось в голове Лекса, никак не сопоставлялось друг с другом. Этот непрошеный герой в его жизни … и его непрекращающийся, такой искренний смех, и только оттого, что он поймал белку.

Несчастный испуганный грызун уже сбежал, и довольно далеко.

* * *

Спустя час они нашли наконец спокойное место. В тени какого-то раскидистого дерева, где не было ни белок, ни других живых существ, они лежали на траве и предавались лени. Такой летней, солнечной лени. Лекс изучал листву на длинных изогнутых ветках…дуба? Он плохо разбирался в ботанике, наверное, Лонгботтом его не полюбит. Он зажмурился. Почему в такой момент ему в голову лезут мысли про его будущую школу? Как это «почему» — это вполне нормально.

Тедди перевернулся на бок и провел рукой по его щеке. Лекс распахнул глаза. Какой он красивый. Черт. Пока никто не видит, Тедди вернул своим волосам ставший уже привычным, яркий зеленый оттенок.

— Слушай. Я тоже так смогу, а? – спросил он первое, что пришло в голову. Тедди смешно сморщил нос и мотнул головой.

— Нет, это врожденное. Моя мать была метаморфом.

— Метаморфом?

— Угу, такая редкая и необычная способность.

— Забавно, — отозвался Лекс и улыбнулся, — а ты можешь придать своим волосам какой угодно цвет?

— Конечно. Еще я могу сделать себе мордочку, как у той белки, когда мы ее напугали.

Лекс улыбнулся.

— Покажи.

— Дома, — сказал Тедди, и в этом «дома» было что-то такое уютное и очаровательное, словно бы они уже женаты несколько десятков лет и по привычке после прогулки в парке должны идти домой на обед, где их ждут родные и близкие… Вот так одна встреча перевернула в душе у Лекса все с ног на голову. Замечательно.

Он стал другим. За одно утро? Да, пожалуй, что так. Невозможно. Невероятно.

Как же хочется его поцеловать. И ведь можно. Лекс потянулся за желанными губами, и Тедди только мягко улыбнулся, прежде чем закрыть глаза от удовольствия и навалиться на Лекса сверху, углубляя поцелуй, прижимаясь. Не настойчиво, скорее осторожно.

Они ведь не хотели торопиться, верно?

Хаха. Торопиться?!

Они целовались без остановки, и Лекс был готов поклясться, что прошло около трех минут, но, тем не менее, солнце за это время успело побывать в зените и начать медленно спускаться к горизонту. Тедди был упоительно нежным и, в то же время, неистовым, казалось, что он может сожрать его на месте, ну… или затопить розовыми романтичными облачками, что ли?

Смешно.

Какая несусветная глупость. С такой самоотдачей целоваться с человеком, которого совсем не знаешь. Может, он маньяк или убивает на рассвете овец? Может, вообще какой-нибудь жуткий расист, садист или…террорист? Лекс рассмеялся прямо ему в губы. Это еще большая глупость, чем поцелуи с незнакомым человеком.

Тедди поднял на него удивленные глаза.

— Ты чего смеешься?

— Лучше тебе не знать, — отозвался Лекс и притянул его к себе, не дожидаясь момента, пока тот сообразит, что ответить, или начнет расспрашивать о тараканах в его голове. Не очень хотелось это все рассказывать. А вот целовать его хотелось очень.

Странное было чувство, они могли валяться среди травы и частично опавшей с деревьев листвы до глубокого вечера – так им было хорошо; но им обоим не хотелось ничего большего. Изумительное было ощущение. Будто бы их тела не хотели ничего, кроме чужих губ.

Спустя некоторое время Тедди отстранился и завалился на спину, сладко потягиваясь, будто от глубокого сна. Он вскочил на ноги и отряхнул джинсы.

— Первое сентября через неделю, — сказал он, всматриваясь в небо.

— Да, — ответил Лекс, не понимая, к чему он клонит.

— Значит, нельзя терять ни минуты, так? – Тедди протянул ему руку, Лекс встал с земли и начал всматриваться Тедди в глаза, словно искал там какой-то подвох, — идем, придется мне довериться, — сказал Тедди и потащил его по тропинке.

Они были дома спустя каких-то пятнадцать минут. Тедди зарулил в гостиную, поздоровался с семьей и направился наверх. Лекс проделал все то же самое.

Оказалось, что комната Тедди была напротив его собственной. Какое поразительное совпадение. Какое приятное. Какое…удобное.

Люпин закрыл дверь и подошел к своему камину.

— Камин? – не удержался Лекс, — на втором этаже?

— Ты забыл, что ты теперь волшебник, — Тедди ухмыльнулся и взял в руки горсть какого-то странного порошка. После этого шагнул внутрь камина, — повторяй за мной и ничего не перепутай. Коттедж Ракушка! – он швырнул горсть порошка себе под ноги и в ту же минуту испарился. Лекс посчитал, что чем дольше он будет стоять и пялиться на клуб дыма, оставшийся от Тедди, тем быстрее сойдет с ума, поэтому он проделал все в точности, как показал Люпин, его завертело, закружило, и он почувствовал что-то странное и тянущее внизу живота. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что по-прежнему стоит в камине, но комната уже совсем другая. Просторная гостиная с мягким диваном и окнами с голубыми занавесками. Уютная и такая…деревенская. Он огляделся. Тедди обнаружился у входной двери. Он наматывал на шею шарф.

— Холодновато тут в августе, — пояснил он и бросил Лексу еще один шерстяной вязаный шарфик.

Он ступил ногами на пушистый ковер и надел шарф.

— Где мы?

— Идем, — Тедди распахнул дверь, впуская в комнату прохладный порыв ветра и полностью игнорируя вопрос Лекса. Ему пришлось вздохнуть и выйти на улицу вслед за Тедди.

Он окинул взглядом место, где они оказались. Песок, редкая трава и берег моря. Тедди смотрел куда-то вдаль. Потом он скинул ботинки и отбросил их в сторону вместе с носками. Лекс последовал его примеру, и скоро они уже шли по самой кромке воды босиком, закатав штаны и держась за руки. Лекс думал, что, должно быть, они очень глупо выглядят. Без обуви, но с замотанными шеями. Но теплая ладонь Тедди удивительно грела, а самое прекрасное в этом всем было, конечно же, ощущение полной свободы, ветра, чуть теплого моря и еле различимого запаха скошенной травы. Лекс сделал предположение, что это от того, что где-то неподалеку была лошадиная ферма и там заготавливали сено. Он не знал, да и не хотел знать точно. Тедди улыбался, подставляя лицо последним в этом году лучам солнца, а Лекс не отрывал глаз от него. Какой счастливый, какой красивый, какой очаровательно радостный…

Тедди остановился и развернул Лекса к себе. Он взял его лицо в ладони и поцеловал, жмурясь от наслаждения. Одними губами, мягко, вкладывая в это все, что накопилось у него в душе. Разливающаяся нежность и такая странная, глуповатая привязанность к человеку, которого он совсем не знал. Хотя нет, почти не знал.

Он оторвался от этих внимательных и нежных губ и, к удивлению Лекса, вдруг развернулся и побежал вперед, разбрызгивая вокруг капли воды, расставив руки в стороны и крича что-то, смахивающее на «юхууу». Лекс стоял в недоумении и смотрел ему вслед. Вскоре Тедди остановился и поманил его жестом.

— Давай же, не бойся.

Лекс рассмеялся, но подошел к нему.

— Тебе понравится, попробуй, — Тедди подмигнул, — нужно просто раскинуть руки, закрыть глаза и бежать. И громко-громко кричать.

Лекс покачал головой.

— Здесь же никого нет, — уговаривал Тедди. Схватил его за руку и побежал навстречу ветру. Лекс помчался рядом, закрыл глаза и скоро они оба кричали, что есть мочи, выпуская всю накопившуюся злобу, обиду, негодование, оставляя в душе место только для положительных эмоций. Ветер дул в лицо, солнце пригревало, запах моря бил в ноздри, было так здорово, что, казалось, можно бежать без остановки долгие часы, дальше и дальше, по бесконечному пляжу, ради того, чтобы почувствовать это. Ощущение свободы, легкости, непринужденности.

Тедди запыхался и остановился, увлекая Лекса за собой. Заглянул в глаза.

— Полегчало?

Слабый кивок головы, стеснительная улыбка. Поцелуй. Долгий, спокойный, неспешный, пробуждающий внутри, в самом дальнем уголке души самое теплое, что может быть. Самое откровенное, доверительное, обаятельное, одолевающее сознание, заставляющее забыть обо всем.

* * *

Лекс не помнил, как закончился этот день. Вот он сидит у себя в комнате и перебирает в голове все, что произошло. Каким нестерпимым было желание держать Тедди рядом и никогда не отпускать. Как могло такое произойти? Почти чужой человек так быстро, так крепко и так неотделимо стал связан с ним. Было страшно. Неужели он что-то делал без него? Где это было? Когда, с кем? Ничего уже не приходило в голову, осталось одно – чувство прочной привязанности к Тедди. Почему? Потому что он оказался рядом, или потому что должен был оказаться рядом?

Он обдумывал все это целый вечер, но ответ так и не пришел к нему. В конце концов он сдался и махнул рукой. Зачем, спрашивается, дразнить судьбу и вообще заставлять себя рыться во всем этом, когда можно относиться к этому проще, можно просто радоваться? С такими мыслями Лекс переоделся и забрался под одеяло.

Он уставился в пустое место на стене напротив, веки не желали закрываться, спать не хотелось совершенно. Не от тяжелых раздумий, а просто так. Как будто выспался на всю жизнь. Он попытался расслабиться, но ничего не вышло. Так он и пролежал неизвестное количество времени, тупо пялясь в стену. Ночь захватила его сознание, он наблюдал за тенями на обоях, вслушивался в тишину, шорох занавесок и привыкал к этому, сам того не желая. Он улыбался и представлял Тедди, спящего у себя в комнате, его руки, волосы, ресницы…

Полоска света, очень слабого и дрожащего, появилась на стене. Лекс вздрогнул и даже зажмурился. Но потом понял. Одеяло приподнялось, свечка опустилась на тумбочку, теплые руки обняли его за талию и мягко притянули к себе.

— Я не могу заснуть, — прошептал голос.

— Я тоже, — ответил Лекс, улыбнулся и взял Тедди за руку, переплетая пальцы.

Они заснули мгновенно, будто не могли раньше спать друг без друга.

* * *

Гарри ходил из угла в угол по кухне и крайне нервничал. Он запрещал в своем доме телевизор из-за плохих ассоциаций с Дадли и его дебильным сидением перед ящиком, но, как бы странно это ни было, в одной из самых непосещаемых комнат в доме номер двенадцать, за тысячью замками стояло это магловское приспособление, просто потому что Гарри давно выяснил, что в СМИ новости о мире за стенами Магического появляются гораздо раньше, чем где-либо еще. Особенно скандальные.

Прогремел разлом. Он думал, что надо сделать, чтобы предотвратить катастрофу, которую начал Оконелл, и, конечно же, сразу озаботился написать Стирателям. И теперь ждал от них сову. Дети спали, Кричер куда-то подевался. Гарри был один этой ночью, он пил вино и не мог найти себе места.

Наконец пришло письмо.

Гарри прочитал его и швырнул бокал об стену. Затем второй, затем бутылку. Взбешенный и уставший, на грани безумия, он был готов взорвать что угодно, уже вытаскивал палочку из кармана, чтобы зарядить пару заклинаний в сервант, но Кричер возник из воздуха, злобно поблескивая глазками.

— Ты перебудишь весь дом, идиот, — пробурчал он и принялся убирать осколки. Это заявление как-то отрезвило Национального Героя, и он, опустошенный, сел в кресло и взялся за голову руками. Кошмар. Ублюдки — а еще профессионалы. «Невозможно стереть память всем, кто видел новости по телевизору и всем, кто присутствовал непосредственно на заседании». Сволочи.

Он написал короткое письмо Рону и выпил виски со льдом. Кричер ушел.

Он просидел в кресле до утра, обдумывая план, который теперь предстояло осуществить, и если бы его спросили, почему нельзя было Оконеллу стереть память с самого начала, он бы ни за что не открыл такую тайну первому встречному. Слишком опасно.

Теперь вся его жизнь была под угрозой. А наверху спали жена и дети.

А в голове зрел алгоритм действий, четкая схема, такая, что если отклониться от нее на один дюйм, рухнет вся гениальная идея.

Он улыбался своим мыслям, сидя в своем кресле, хотя мысли были совсем не веселыми.