Девиация

Влипла.

Одно единственное слово. Можно добавить «по самые уши», но уж как-то банально. Если говорить грубо и некрасиво, то она, пожалуй, нырнула в дерьмо с головой. Ей разрешили дышать через трубочку – только для того, чтобы не вылезала. Бесполезно плакать и умолять, просить, угрожать, давить на совесть – ничего не получится. Это её обещание и её расплата за такое простое желание. Если бы она знала, чем все закончится…

Если бы только знала.

Она никогда бы не села конспектировать эту чертову книгу. Никогда бы больше не приближалась к библиотеке и уж точно держалась бы как можно дальше от Панси Паркинсон, Миллисент Буллстроуд, Мариэтты Эджком и Сьюзен Боунс.

Как можно дальше.

Она бы могла сказать, что во всем виноват кто-нибудь другой.

Но вина полностью её. Доказано.

Нельзя играть в запрещенные игры. Правила не для того, чтобы их нарушали. Правила есть правила.

Тогда какого черта?

За несколько дней до первого круга.

Конспектирование «Основных законов и принципов магического вычленения модулей в рецептуре зелий восемнадцатого века» оказалось не таким веселым занятием, как представлялось. К концу семидесятой страницы Гермиона уже понимала, что автор этого трактата бездарный псевдоученый, решивший немного заработать денег. Модулей он выделил только пять, и если память не изменяла ей, то она могла бы с легкостью назвать еще как минимум четыре. Например, корень мандрагоры в сочетании с иглами дикобраза – одна из наиболее распространенных составляющих в зельях, разработанных в восемнадцатом веке, но о ней почему-то не было сказано ни единого слова. А что было говорить о самих принципах и законах?

Бесполезно потраченное время. Если бы в голову не пришла замечательная идея использовать этот бездарный опус в качестве основы для будущей отчетной работы. Нужно было срочно убедиться, что еще никто и никогда не собирал в одной научной статье все существующие модули, и если подобного не обнаружиться, то взяться за написание. Принципы и законы вычленения не так интересны, как возможность комбинировать эти самые модули. Было бы идеально подкрепить теорию практическим исследованием. Еще можно…

Правда есть одно «но».

Безусловно, профессор Снейп не позволит ей высказаться на уроке в должном объеме. Скорее всего, презентация будет прервана его язвительными замечаниями и комментариями касательно как характера работы, так и личности автора. К этому не привыкать. Самое главное суметь уложиться в 15 минут и заинтриговать мастера зелий так, чтобы он дочитал работу до конца. Слов: «Вы такая молодец, настоящий талант! Сказать по правде, вы моя любимая ученица!» — Гермиона не ждала. Единственное, чего она хотела — получить заслуженное одобрение. Правда, Северус Снейп постоянно напоминал ей, что она не достаточно компетентна.

Гермиона решительно встала из-за стола, захлопнула книгу и направилась в другой конец библиотеки. Для начала нужно было найти фолианты Кассапера Оувена, он как раз занимался составлением списков имен ученых по отраслям наук. Дальше все намного проще: найти конкретные статьи конкретных авторов, изучить их, проанализировать, обобщить, выполнить собственный анализ и уместить суть и глубину проделанной работы в рассказ продолжительностью в каких-то пятнадцать минут. Ха. Нет проблем.

В этой части библиотеки обитала только пыль. Встретить живых людей было весьма неожиданно, особенно с учетом того, что ими оказались Панси Паркинсон и Миллисент Буллстроуд. Девушки расположились рядом с заветными темно-синими томами.

Встречаться с ними лицом к лицу не очень-то хотелось, но уйти незамеченной так и не удалось.

— Кто здесь у нас? А… Грейнджер, — она не растягивала слова как Малфой, её речи не была присуща медлительность и размеренность. Лаванда убеждала Гермиону на прошлой неделе, что Паркинсон говорит именно таким образом, копирует Малфоя. Гриффиндорка отметила это автоматически, ровно для того, чтобы сообщить Браун о её бездарном анализе поведения.

— Паркинсон, Буллстроуд, приятный сюрприз.

Миллисент изумленно приподняла брови:

— Мне кажется, нас путают с Креббом и Гойлом. Думала, мы не умеем читать или не знаем, где находится библиотека?

Губы Гермионы невольно дрогнули в улыбке. Это реплика не была особо остроумной в её глазах, но, возможно, если бы она встретила упомянутых слизеринцев в библиотеке, то сказала бы именно так: «Какой приятный сюрприз».

— Полагаю, ты пришла за книгой, — Панси выглядела весьма дружелюбно настроенной.

Неверный вывод.

Холодный взгляд черных глаз скользнул по гриффиндорке. Он не прожигал насквозь, не заставлял почувствовать себя ущербной маленькой грязнокровкой, в нем не было той откровенной злости и ненависти, которая могла бы быть. Просто холод и скука. Гермиона не интересовала её.

— Миллисент, подвинься, думаю, то, что ищет Грейнджер, как раз за твоей спиной.

— Благодарю, — Гермиона сделала шаг вперед.

Хорошо, что эти двое не были настроены на словесную перепалку, в её планы не входил обмен любезностями, который был пустой тратой времени. Важнее всего — начать исследование. Гриффиндорка внимательно посмотрела на темно-синие корешки книг, предстояло найти том, посвященный зельеварению.

Шаг. Еще один шаг. И еще один.

— Ищешь это?

Заветная книга была в руках слизеринки, от которой Гермиону отделяла пара дюймов. Их мантии соприкоснулись.

Поразительное открытие: Паркинсон накладывала косметические чары на глаза, чтобы они казались темнее. Лаванда поступала точно так же, превращала свои зеленые — в голубые. Глупое занятие и пустая трата времени. Ни один нормальный мужчина все равно не оценит этого.

Не заметит.

Взгляд длился чуть дольше положенного. Если бы слизеринка была мужчиной, могло бы возникнуть некое недоразумение. Недопонимание. Неловкость.

— Твой правый глаз заколдован чуть сильнее, чем левый.

Она отметила это вслух исключительно для себя, чтобы еще раз убедиться в никчемности этого занятия. Не удивительно, что Лаванда проводила так много времени перед зеркалом. Один неверный, неточный взмах палочкой, и оттенки могли различаться. Хотя лучше бы она проводила эта время за подготовкой к урокам.

Губы Паркинсон растянулись в тонкую полоску, совсем не напоминающую улыбку:

— Весьма наблюдательно, Грейнджер. Пять баллов Гриффиндору.

Буллстроуд, стоящая за спиной Гермионы, хмыкнула.

— Почему бы тебе уже не взять книгу и не быть чертовски любезной?

Нет, интонация Паркинсон безусловно отличалась от интонации Малфоя. И она ему не подражала. Ни голосом, ни манерами. Этот глупый мальчишка давно бы начал задевать её, провоцировать. Слизеринка — не такая. Ей наплевать. Гермиона была для неё пустым местом, не вызывающим никаких эмоций.

У Рона был Гарри, у Гарри был Малфой, у Малфоя был Рон, а у неё были учебники и конспекты. Кто-то ошибочно полагал, что у Гермионы была Панси. Её личный враг.

Заблуждение.

— Кончено, — Гермиона улыбнулась одними уголками губ. – Мама учила меня быть воспитанной и не мешать чужим разговорам.

Она осторожно взяла книгу из рук Паркинсон.

Никакой реакции.

Гриффиндорка развернулась на каблуках и с книгой под мышкой направилась к своему столу.

Кассапер Оувен – вот человек, который заслуживал истинных комплиментов. Благодаря нему Гермиона с легкостью нашла имена нужных ей исследователей и названия их работ. Библиотекарь смотрела на девушку заинтересованным взглядом, когда та стаскивала огромные книги к себе на стол, а потом «проглатывала» одну за другой. Мисс Грейнджер, как иногда называла её Лаванда, предполагала, что некоторым это занятие показалось бы слегка занудным. Ладно. Очень многим.

Глупые.

Ни один из них не понимал истинную важность образования. Никто из них не пытался заглянуть дальше своего носа. Конечно, таким как Паркинсон можно было не волноваться о своем будущем.

Гермиона не могла себе такого позволить.

Единственное будущее, которым могут обеспечить её родители, это позволить быть администратором в стоматологической клинике. А это означает лишь одно – она должна сама позаботиться о себе. Когда придет пора устраиваться на работу, у талантливой ученицы с хорошими рекомендациями будет больше шансов занять теплое местечко, чем у никому не известной девочки с отметками удовлетворительно.

Будущее гораздо ближе, чем все думают.

— Эй, Гарри, вот она, — это был голос Рона. Рыжий долговязый парень появился перед ней неожиданно, он с грохотом опустил тяжелую сумку на стол. – Мы пришли тебя спасти. – Сообщил он.

— Привет, мальчики. Спасти от чего?

— От скуки, — Гарри широко улыбнулся.

Парни взяли первую попавшуюся книгу со стола и поморщились. Вряд ли они сумели даже до конца прочитать название трактата. С первых слов: «Продвинутый курс…» — было понятно, что это книга не для них.

— Чем ты занимаешься?

— Собираюсь начать отчетную работу.

— Учебный год только начался, а ты уже пишешь отчетную. У тебя какие-то неправильные приоритеты, — Рон начал распихивать книги в хаотичном порядке на соседнюю полку. – Скорее собирайся, а то опять забудешь поужинать.

Судя по звуку, который издал её живот, он был полностью солидарен с Уизли.

— Лучше я сама, Рон, ты ведь даже не знаешь, где они должны стоять.

— Не думаю, что они кому то понадобятся, Гермиона, — Гарри ласково посмотрел на неё.

Именно ласково. Так смотрят на своих домашних любимцев, которые иногда делают что-то умилительное.

— Идите, а то от вас только шум. Я спущусь через пять минут, — просто сказать было недостаточно, поэтому она добавила, — обещаю.

Том Кассапер Оувена было решено вернуть на свое место в самую последнюю очередь. Гермиона шла очень медленно, вслушиваясь в тишину.

Пусто.

Слизеринки ушли.

Не удивительно. Сколько прошло времени?

И снова это чувство легкого разочарования постигло её.

Нет, она не хотела ввязываться в словесные баталии. Это было лишено смысла. Пустая трата времени. Просто у Гарри и Рона был Малфой, их личный враг. В каком-то смысле у неё был Снейп.

Не то.

Лаванда — сомнительный источник информации, но она всегда говорит, что Гермионе не хватает свободы или любви. Книги – это хорошо, но они не заменят настоящие чувства. У Гарри и Рона не было девушек, хотя им кто-то нравился. Гарри пытался ухаживать за Чу Ченг, Рон – за Парвати. У Чу был Седрик, у Парвати пол Хогвартса. У Гермионы только учебники.

Романтические отношения?

Эта мысль рассмешила её.

Виктор Крам?

Эта мысль рассмешила её.

Гермиона вернула последнюю книгу на место, перекинула сумку через плечо и поспешила к друзьям. В конце концов, она врала себе, когда говорила, что у неё были только учебники. У неё были Гарри и Рон.

Милые Гарри и Рон.

Ей стоило задержаться только на пять минут, чтобы случилось то, что обычно происходит между милыми Гарри и Роном, когда они сталкиваются с Малфоем.

Перепалка была в самом разгаре.

Малфой провоцировал, гриффиндорцы с готовность поддавались провокациям.

Паркинсон тоже была здесь.

Скучающий взгляд темных глаз.

Гермиона внимательно смотрела на неё. Уставилась на неё: устранила ли она маленькое несовершенство? Впрочем, нужно было поужинать, а потом заняться обязанностями старосты.

— Гарри, Рон, я жду вас в Большом зале, когда закончите заниматься ерундой, присоединяйтесь к ужину.

Трое на секунду замолчали. Гарри согласно кивнул. Малфой собирался что-то сказать, но Панси положила руку на его плечо:

— Прости, я тоже пасс, заканчивайте с этим представлением без поддержки зрителей.

Девушки поравнялись почти у самого входа в Большой зал.

Паркинсон так и не исправила. Наплевательское отношение к себе? Что-то новое для Слизерина.

Гермионе оставалось только пожать плечами и направиться к гриффиндорскому столу. Не лезть же к слизеринке с предложением подкорректировать эффект заклинания?

Особенно, когда ты — пустое место. Хотя, возможно, это могло бы вывести её из равновесия. Паркинсон, потерявшая контроль над собственными эмоциями, весьма интригующее зрелище.

Сможет ли она когда-нибудь увидеть нечто подобное?

Этой мысли почти удалось вытеснить рассуждения о предстоящей отчетной работе, но, в конечном итоге, «Основные законы и принципы магического вычленения модулей в рецептуре зелий восемнадцатого века» оказались сильнее.

* * *

Третий раз. Можно и привыкнуть…

Правда, не получалось. Святой обязанностью перфекта с недавних пор было сопровождать нерадивых учеников до места отработок и провожать назад в факультетскую гостиную. Слава Мерлину, это касалось только первого и второго курсов. Слава Мерлину, этим занимался Гарри. Только почему-то у него опять была поздняя тренировка по квиддичу.

Уже третий раз она приводила кого-то из младшекурсников к Филчу. От этого старика мурашки бежали по телу. Гадкие ухмылки, извечные проповеди касательно запретов в школе, устрашающие рассказы о том, как следовало наказывать нерадивых учеников.

Чокнутый. Сумасшедший.

— Томас, надеюсь, ты полностью осознал свою вину, — призывать к благоразумию гриффиндорцев было бы верхом безумия, поэтому приходилось действовать более подло – давить на совесть. – Факультет лишился пятидесяти баллов. Ты представляешь, сколько нам понадобилось усилий, чтобы накопить их?

— Да, мэм.

Всегда срабатывало. Мальчик виновато опустил глаза, руки сжались в кулаки. Он ощущал вину.

— А мне кажется, нет. Ты должен быть более серьезным. Конечно, этот парень провоцировал тебя.

— Он сказал, что моя мама грязная магла.

Гермиона поджала нижнюю губу. Эта история была слишком хорошо знакома ей.

Филч появился прежде, чем она успела что-либо ответить. Его маленькие глазки перевели свой липкий взгляд с неё на Томаса:

— Мальчик, пойдем со мной.

Гарри предупреждал Гермиону, что Филч не станет вообще разговаривать с ней. Просто нужно вернуться через полчаса в случае, если наказанием за проступок служит «воспитательная беседа», и через час, если наказание – «отработка».

Сейчас они будут мило беседовать.

Гермиона вздохнула.

Подземелья с профессором Снейпом находились слишком близко. В голове возникла недобрая идея поговорить с ним касательно отчетной работы. Вряд ли он согласится. Скорее всего, скажет, чтобы с этой темой к нему не подходили до конца апреля. Именно тогда должны были начаться консультации. Но если выбрать неверное направление сейчас, то потом…

Она не заметила, как оказалась перед дверью его кабинета.

Закрыто.

Гермиона постучалась.

Никто не открывал. Бывал ли он вообще в такое время здесь?

Буллстроуд оказалась за её спиной неожиданно. Гриффиндорка не услышала приближающихся шагов. Она вздрогнула и резко повернулась.

— Закрыто? – спросила Миллисент. В выражении её лица было нечто. В голову Гермионы пришло только слово «предвкушение». Такое же выражение появлялось на лице любого слизеринца, желающего втянуть кого-то в свои игры.

— Да.

— Какое дело у старосты Гриффиндора в такое время к нашему декану?

— У меня есть вопрос. Впрочем, он не срочный, — неловкость в голосе. Идея прийти сюда совершенно дурацкая. Гермиона собралась уходить. Как можно скорее, но холодные пальцы Буллстроуд успели схватить её за запястье. От неожиданности глаза гриффиндорки округлились.

Слизеринка тут же отпустила её:

— Подожди. Если хочешь поговорить с ним касательно отчетной работы, то зря теряешь время. Он не станет разговаривать с тобой. Придется ждать до апреля.

— Я знаю, — кивок головой.

Откуда слизеринка узнала? Наверное, тогда, в библиотеке, она увидела книгу… Если у тебя есть хоть капелька сообразительности, то вспомнить список тем для работ не составит труда. Если взять во внимание типичное поведение Гермионы, то…

Зачем? Зачем ей это нужно?

— Для ученика своего факультета он мог бы сделать исключение. Я могу поговорить с ним, задать интересующие тебя вопросы.

— Это ведь не по доброте душевной? – сердцебиение участилось. Что ей нужно? Гермиона сделала шаг назад.

— Конечно, нет, — голос Буллстроуд обнял её, как ласковые руки любовника. – Не подумай, что ты мне нравишься, Грейнджер, но клуб любителей настольных игр хочет заполучить тебя в качестве участника.

— Первый раз слышу про такой клуб. Он не зарегистрирован, а значит…

— Тсссс, — Миллисент приложила указательный палец к её губам. – Да, это немного незаконно, просто нам не к чему афишировать наше общение друг с другом. Мы просто играем в настольные игры. Эшли выпустилась в прошлом году, и теперь у нас не хватает одного игрока. Для новой игры необходимо пять человек. Сьюзи посоветовала тебя, — губы изогнулись в ухмылке. – Ты мне не нравишься, но я не могу не согласиться, что ты привлекательна для нашего клуба.

Она сделала паузу, наблюдая за реакцией Гермионы.

— Я просто поговорю с профессором, а ты придешь в этот четверг к нам. Всего один раз, если не понравится, мы больше не побеспокоим тебя. Обещаю, мы не делаем ничего гадкого или запрещенного, просто играем в настольные игры. Это не ловушка, и не что-то подобное… Если боишься, можешь наложить на меня проклятье, которое покроет мое лицо прыщами, если я вру.

Гриффиндорка сглотнула. Поговорить с профессором – то, чего она хочет. В конце концов, они действительно не могут делать что-то нарушающее правила школы, иначе бы об этом узнали.

— Кто еще состоит в этом клубе?

— Кое-кто из Хаффалпаффа и Рейвенкло. Имена назвать не могу.

Сомнение. Поиск лучшего варианта.

— И чем же я привлекательна для вашего клуба?

— Ты достойный соперник.

Стоило ли соглашаться? В конце концов, там не только слизеринка, там есть и люди с других факультетов. И настольные игры еще никому не приносили вреда. Этим летом они играли в Норе в магловскую игру «За бортом». Было очень весело.

— Соглашайся, Грейнджер, хотя ты мне и не нравишься, — еще раз подчеркнула она, — но я хотя бы способна оценить тебя по достоинству, как и остальные члены нашего клуба.

Гермиона внимательно посмотрела на Буллстроуд.

Что же она выберет?

Это был совместный урок Трансфигурации с Хаффлпаффом. Гермиона наслаждалась лекцией профессора МакГонгалл и задумчиво водила кончиком пера по губам. В подробных записях не было необходимости. Профессор не поощряла студентов, бездумно записывающих за ней все подряд.

«Если уделять внимание только деталям — можно упустить главное», — говорила она.

Декан неспешно рассказывала о последних достижениях в Трансфигурации, подробно остановившись на свежей статье из журнала для молодых ученых «Наука сегодня». Было разработано несколько потрясающих заклинаний, впрочем, такими они казались только Гермионе Грейнджер. Остальные студенты придерживались противоположного мнения.

Соседка Гермионы по парте – Сьюзен Боунс, девочка с большими наивными глазами, заинтересовано заглядывала через плечо гриффиндорки. Взгляд Сьюзен был устремлен в сторону Гарри Поттера, который без особого энтузиазма разглядывал потолок.

Гермиона вздохнула.

Рон вел себя ничуть не лучше друга. Скорее всего, рисовал какие-нибудь неприличные глупости. Кончик его языка был зажат между губ, выражение лица было слишком сосредоточенным, а глаза лихорадочно поблескивали. Поттер наконец-то соизволил оторваться от созерцания потолка и заглянул в пергамент Уизли, а потом глупо заулыбался и толкнул друга в плечо.

Точно. Неприличные глупости.

Гермиона покачала головой. Мальчишки есть мальчишки. С этим ничего не поделаешь.

Боунс почти навалилась на неё всем телом, вытягивая шею в сторону Гарри. Возможно, её заинтересовали художественные потуги Рона. В любом случае, это отвлекало от лекции. Было неудобно сидеть, и от ученицы Хаффалпаффа пахло чем-то сладким: голова начинала кружиться. Запах был приятным, но уж слишком настырным. Без спросу проникал в ноздри, щекотал легкие. Вызывал желание открыть окно.

— Может, нам поменяться местами? – не выдержала Гермиона.

— Нет, прости, — Сьюзен поспешно отодвинулась. На её лице появилась извиняющаяся улыбка.

Злиться на девушку расхотелось.

Оставшаяся часть лекции пролетела незаметно, рассказ профессора МакГонагалл о применении трансфигурирующих заклинаний в медицине был поистине захватывающим, особенно та часть, в которой она говорила о новом научном светиле - Маркусе Ксавье. Он изобрел уникальный метод оперирования тяжелобольных. Сейчас вся технология держалась в секрете, потому что требовала дополнительных исследований.

Разумеется, кроме Гермионы этого никто не оценил. Она уже собралась обсудить кое-какие аспекты темы урока с деканом тет-а-тет, но Гарри и Рон преградили ей дорогу.

— Не надо, Гермиона, пойдем, лучше посмотришь, как мы тренируемся, — выражение лица Уизли поразительно напоминало щенячье: милый рыжий малыш, выпрашивающий сахарную косточку. Он знал, что отговаривать бесполезно, оставалось только умолять.

Неужели она настолько предсказуема? Впрочем, это было действительно похоже на неё: задерживаться после уроков и докапываться, как сказал бы Рон, до преподавателей. От докучливой гриффиндорской всезнайки пострадал не один профессор. Каждый испытал на себе силу пытливого ума мисс Грейнджер.

— Пойдем с нами на тренировку, — поддержал Гарри. – Подышишь хоть свежим воздухом для разнообразия.

— Господи! – выдохнула она. – Я всего лишь хотела спросить кое-что…

— Гермиона, будь уже нормальным человеком, — не выдержав, Рон всплеснул руками.

— А я что, ненормальная?

Уголки губ дрогнули в улыбке.

— Есть немного.

Наверное, она должна была обидеться, но улыбка стала еще шире. Мальчики заботились о ней: чтобы она не забывала дышать свежим воздухом, чтобы не забывала ужинать и интересовалась еще хоть чем-то, кроме маниакального желания учиться. Они были её друзьями. Настоящими.

Если не они — превратилась бы в законченную зануду.

Гермиона открыла рот, чтобы театрально строгим тоном напомнить: «Какая тренировка, там все равно идет дождь. И сегодня совсем не среда», но её соседка по парте – Сьюзен — опередила её.

— Там дождь, ребята, — наивные светло-голубые глаза искрились весельем. Боунс ткнула указательным пальцем в сторону окна, по стеклу которого барабанил дождь. – Там лужи до колен.

Парни невозмутимо пожали плечами:

— Мы не ищем легких путей, мы же из Гриффиндора.

Весьма правдоподобно.

Сьюзен рассмеялась. У неё был чистый и звонкий смех, как бы банально это не звучало. Гермиона не могла подобрать других слов, чтобы описать его - эти были самыми точными. Чистый и звонкий. Боунс смеялась, прикрывая рот изящной ладошкой.

— Вообще-то, я хотела поговорить с Гермионой, если вы не против.

Возражений не последовало. Да и могли ли он быть?

— Самое главное — не давай ей учиться, — с серьезным видом произнес Рон.

Профессор МакГонагалл покачала головой. Декан факультета Гриффиндор все еще сидела за своим рабочим столом. Сухие старческие губы были плотно сомкнуты. Поправив очки, которые она носила на кончике носа, Минерва, пряча улыбку, произнесла:

— Мистер Уизли, вам стоило бы брать пример с мисс Грейнджер хоть иногда.

Гермиона согласна кивнула. Декан была из тех людей, у которых в каждой шутке была доля правды. Хотя эта фраза, скорее, была добрым советом. Ох, если бы Рон мог к ней прислушаться…

Уизли машинально коснулся своей головы, запустил пальцы в волосы, которые от смущения, казалось, стали еще рыжее, если такое вообще было возможно.

— Да, профессор. Ну, мы, пожалуй, подождем тебя в гостиной, — пробурчал он, опустив глаза в пол.

Гриффиндорцы и студентка Хаффалпаффа покинули кабинет Трансфигурации.

Вначале они шли молча, пока мальчики, не распрощавшись, свернули в другой коридор.

Сьюзен мялась, не зная, как начать разговор. Гермиона поймала себя на мысли, что это выглядит довольно мило и забавно. Эта девочка, которая была ниже её на пол головы, немного смущенная, с чистым и звонким смехом, с наивными большими глазами, тоже рыженькая, солнечная…

Не такая, как сестра Рона.

Джинни напоминает летнее солнце. Огненно-рыжая. Яркая. Горячая. Зной. Хочется окунуться в море.

Боунс – весеннее. Она теплая. Нежная. Согревающая. И волосы у неё совсем другого оттенка. Более темные. Насыщенные.

— Я слышала, ты отказалась от участи я в клубе любителей настольных игр.

Гермиона остановилась.

— Миллисент тебя напугала? Она может быть весьма впечатляющей, — Сьюзен засмеялась.

Буллсторуд напугала её тогда. Правда. От слизеринки веяло чем-то нехорошим, и то, с каким упорством она пыталась убедить Гермиону вступить в клуб, уверило её лишь в одном – от них нужно держаться как можно дальше.

От учеников, которые носили серебряно-зеленые галстуки, всегда приходилось ожидать каких-то гадостей. Впрочем, это была вина Гарри и Рона. Из-за пресловутого звания «Золотое Трио» она автоматически становилась участницей многих разборок. Особую любовь к ней испытывал Малфой, не забывавших через каждое слово добавлять «грязнокровка».

— Клуб организовали в прошлом году семикурсники, а сейчас они выпустились, и нам не хватает участников, чтобы открыть сезон игр.

— О, — только и смогла выдавить из себя Грейнджер. Все её вчерашние мысли показались глупыми предрассудками, которые она так ненавидела.

Вчера Буллстроуд говорила ей то же самое, но это не выглядело так убедительно и так нормально, как сейчас. Всему виной серебряно-зеленый галстук.

Даже смешно.

— Это я хотела позвать тебя, — Сьюзен закусила нижнюю губу, ожидая реакции гриффиндорки. Наивные большие голубые глаза захлопали своими длиннющими ресницами. – Мы будем собираться сегодня вечером.

— Где?

Студентка Хаффалпаффа широко улыбнулась.

* * *

Дождь не утихал. Мальчишки вернулись с тренировки мокрые, но довольные собой. Они были полны веселья, и их лица святились нескрываемым счастьем. Именно счастьем. Они были свободны и только что занимались любимым делом. Разве этого не достаточно, чтобы быть счастливыми?

— В этом году всех порвем? — заорал Симус, вместо приветствия. Финниган сжал руки в кулаки и поднял их вверх. – Только попробуйте сказать, что нет!

— Обязательно порвем, — отозвался Рон. Голос громкий и резкий. Даже грубоватый. Уже совсем не мальчишеский.

Гермиона поймала взгляд его голубых глаз. Он смотрел на неё.

Высокий, худощавый. Нет, не так. Подтянутый и гибкий. Рыжая шевелюра, такого приятного теплого оттенка, спрятана под крохотным белым полотенцем, которое ему дала сестра, чтобы вытереть лицо. Он смотрит с прищуром – озорно, а потом подмигивает.

Она не может не улыбаться ему в ответ.

— Что будем делать сегодня вечером?

— У меня есть планы.

— Секретные?

— Очень.

* * *

Гермиона была взволнована предстоящим собранием клуба. Она согласилась так легко на предложение Сьюзен. Слишком легко.

Будет забавно, как на это отреагирует Буллстроуд. Хотя это не особо заботило её.

Боунс рассказала ей, что клуб часто собирался в прошлом году, они играли в самые разнообразные игры. Безусловно, все они были магическими. К своему стыду, раньше гриффиндорка видела из магических настольных игр только шахматы. Гарри и Рон играми не увлекались, Лаванда болтала только о шмотках, а Джинни… она была просто еще одной Уизли.

Так сложилось, что девочки вообще не особо приглашали её в свои компании. Такое было только раз и то это закончилось обычным разочарованием. Насколько разочарование вообще может быть обычным явлением. Парвати всего лишь хотела больше узнать о Роне, попросить Гермиону организовать свидание…

Ей ничего не оставалось делать.

Милый, милый Рон.

Было так обидно, когда он с щенячьим восторгом побежал к Парвати, словно все сахарные косточки мира были у неё.

Это не было ревностью к другой женщине.

Не то чувство. Не похоже на то чувство.

Ощущение — словно у тебя украли друга. Будто они маленькие дети, и он решил выбрать чужую песочницу, не её ведерки и лопаточки, а чужие. Она почувствовала себя одинокой. Брошенной. Ненужной. Гермионой, без которой так легко обойтись.

У Гарри и Рона был квиддчи, у Гарри и Рона были Парвати и Чу. У Гермионы были только книги и пустота.

Глухая, тягучая, заполняющая все пустота.

И одиночество. Всеохватывающее.

Гриффиндорка неторопливо направлялась к месту встречи. Звуки её шагов эхом отскакивали от каменных стен. Если бы она была одной из Уизли, то непременно покрылась бы красными пятнами. Сердце бешено колотилось в груди. Она пыталась успокоиться и придать своему лицу нейтральное выражение.

«Так, выдохни, Гермиона», — говорила она сама себе.

Пока не помогало.

И чего она так разволновалась?

Она остановилась напротив портрета высокого господина в красной мантии, который держал в своих руках белую розу.

— Пароль? — шепнул он.

Девушка посмотрела по сторонам. Убедилась, что никого нет.

— Мареоппа, Мареоппа, у тебя такая попа.

Господин в красной мантии заулыбался, и портрет отъехал в сторону.

Дурацкий пароль.

Комната, в которой она очутилась, была просторная, правда без окон. Источником света служили висящее под потолком магические шары, напоминающие магловские лампы. Столы были сдвинуты в угол, кроме четырех, плотно подставленных друг к другу. Посредине лежало нечто, смутно напоминающее шар для предсказаний, и колода карт.

Буллстроуд сидела к ней спиной. Она была пока одна. Не удивительно. Гермиона пришла на двадцать минут раньше.

На всякий случай.

Слизеринка медленно повернулась к ней лицом.

— Грейнджер, — протянула она. – Уже не боишься, что мы свяжем тебя, обольем смолой и обсыплем перьями?

— У меня с собой палочка.

Миллисент улыбнулась. Не усмехнулась, не искривилась в улыбке, а просто улыбнулась. Наверное, Гермиона рассмешила её.

— Тогда держи как можно крепче.

У неё были зеленые глаза болотного цвета, как трясина. Смотреть в них было точно так же, как и стоять босяком в болоте: все время ожидаешь, что сейчас пиявка присосется к твоей ноге. Как минимум пиявка.

— Я запомню. Во что мы будем сегодня играть?

Вопрос был проигнорирован, потому что в комнате появилась Сьюзен. Она пришла вместе с девочкой из Рейвенкло, подругой Чу. Студентка Хаффалпаффа широко улыбнулась вместо приветствия.

Весеннее солнце озарило мрачный кабинет.

Весеннее солнце было радо видеть Гермиону.

— Я так рада, что ты пришла! Это Мариэтта, — на одном дыхании выпалила студентка Хаффалпаффа.

— Мы вроде бы знакомы, — откликнулась Эджком. Отдельно от Чу она смотрелась как-то по-другому. Незнакомой.

Неполноценной?

Странной.

Самостоятельной?

— Да, — откликнулась гриффиндорка. – Продвинутый курс у профессора Вектор.

— Вот и хорошо, чувствуйте себя как дома.

Действительно, хорошо. Несмотря на наигранно-недовольное выражение лица Буллстроуд, Гермиона почувствовала себя легко. Это была необъяснимая, необоснованная легкость, которая заставляла каждую клеточку организма испытывать радость.

Ей здесь были рады. Так казалось.

«Соглашайся, Грейнджер, хотя ты мне и не нравишься, но я способна оценить тебя по достоинству, как и остальные члены нашего клуба».

Портрет отъехал в сторону в очередной раз.

Неудавшийся личный враг Гермионы Грейнджер уверено перешагнул порог кабинета. Панси Паркинсон – лучшая подруга Миллисент Буллстроуд, подруга Драко Малфоя, староста Слизерина, девочка с мопсоподобным лицом — ровным голосом произнесла:

— Задержалась.

К слову, лицо у неё было совсем не мопсоподобное. Курносая, скулы высокие, рот маленький. Не очень-то и красивая. Не милая. Не обаятельная. Всё равно не мопсоподобная.

— Панси, у меня уже все готово! – Миллисент подскочила со своего стула. – Кстати, поприветствуй нового члена нашего клуба – мисс Гриффиндорскую Всезнайку, так же известную как Гермиона Грейнджер, староста рыже-красных.

Весеннее Солнце прикрыла рот изящной ладошкой:

— Королева книжных полок и владычица библиотечной пыли, — добавила она.

Гермиона улыбнулась, она почувствовала себя неловко. Вряд ли Паркинсон была о ней хорошего мнения, но это нелепое, пускай и безобидное перечисление прозвищ смутило её. Смутило, потому что староста факультета зеленых галстуков смотрела на неё, потому что староста Слизерина сделала свои выводы и озвучила их:

— Забыли про гриффиндорского бобра, — голос лишен эмоций.

Гриффиндоррская бобриха обиженно сглотнула. Не стоило ожидать чего-то хорошего. Панси вряд ли была тем человеком, который может легко сказать: «Привет! К черту условности, давай постараемся быть подругами, раз уж ты теперь член нашего клуба». Она не обязана.

— Ты сказала, что принесешь что-то интересное, — Паркинсон обратилась к Миллисент. Грейнджер для неё перестала существовать. Если бы она хоть немного была похожа на Малфоя, возможно, начала бы визжать, что в клуб пригласили грязнокровку…

Но нет же. Никакой реакции. Пустое место это всего лишь пустое место. Ничего. Ноль.

— Странно, что для игры нужно лишь пять человек, — Эджком изучала свои ногти. Она не смотрела ни на Паркинсон, ни на Буллстроуд. Только на ногти. – Раньше нам требовалось как минимум шесть, я могла бы позвать Чу.

— Забудь о Ченг, нам не нужна эта глупая китайская курица.

Слизерин во всей красе.

— Она не китаянка.

Миллисент раздраженно фыркнула:

— Раз уж мы все собрались, то я начну.

Панси заняла свое место рядом с Гермионой. С другой стороны от гриффиндорки устроилась Сьюзен Боунс – Весеннее Солнце. От неё все еще исходил сладкий аромат, от которого начинала кружиться голова.

Миллисент уселась и обвела всех внимательным взглядом. Почти театральная пауза. Взгляд её болотных глаз был цепким, пронизывающим насквозь.

— Для начала необходимо положить сюда личную вещь.

Глаза Гермиона округлились, она была далеко не глупой. Совсем не глупой. Понять, что будет происходить дальше – очень просто, особенно, когда Миллисент достала из своей школьной сумки чашу на высокой ножке, выполненную из малахита. Очень старая. Такие использовали веке в пятнадцатом для ритуалов, призывающих заткнуть рты.

Боунс сняла с шеи серебряную цепочку с кулоном в виде маленькой бабочки и быстрым движением опустила в чашу.

— Расслабься, — прозвучал голос Паркинсон. Она посмотрела на гриффиндорку. — Это действительно проклятье.

Не смешно.

Совсем не смешно.

Никто из присутствующих не возражал. Даже не удивился. Взгляды четверых были прикованы к Гермионе.

Весеннее Солнце вновь прикрыла рот изящной ладошкой:

— Пасни, прекрати её пугать. Ну что вы как дети!

Староста факультета Слизерин засмеялась. Это было поразительное зрелище. Она не хохотала как сумасшедшая, и смех не казался чистым и звонким. Он был завораживающим. Не издевательским.

Так смеются над старыми добрыми знакомыми.

— Это древний ритуал, который проводится перед каждой игрой, — попытка успокоить от Сьюзен.

Она коснулась своими теплыми пальцами запястья Гермионы.

Тепленькие тоненькие пальчики. Невинное прикосновение. Такое приятное.

Гриффиндорка вздрогнула и резко отдернула руку, даже слишком резко. Боунс непонимающе захлопала длинными ресницами.

— Удивительно, что ты не знаешь этого, — губы Паркинсон дрогнули в ухмылке. – Бесплатная лекция. Не правда ли, я очень любезна?

Грейнджер почти не слушает, она смотрит на Весеннее Солнце, которое немного обиженно мнет свои пальцы. Гермиона рассеяно кивает и Панси продолжает:

— Мы не зря называем себя клубом. Организация людей, собравшихся в одном месте и с одной целью. Это особое таинство, и чтобы подтвердить это, мы должны связать себя узами. Во многих играх для того, чтобы выявить победителя, необходимо потратить несколько часов, а есть игры, для которых нужно несколько дней. Проклятье молчания -это непросто ритуал, а необходимость.

— Немного не убедительно.

Миллисент выдохнула. Она меланхолично подперла щеку рукой:

— Это для того, чтобы: первое – никто не болтал о клубе, нам не нужны лишние люди, второе – иногда это необходимо для игр, в которые мы играем. Не переживай, как только появится победитель, то проклятье будет снято, к тому же, подумаешь, походишь с прыщами.

Сережка, брошенная в чашу Мариэттой, истерично звякнула, ударившись о малахитовое дно.

— Мы играем второй год, — взгляд голубых наивных глаз Сьюзен ласковый и успокаивающий. – Ничего плохого еще не случалось.

Буллстроуд пожертвовала тонкое кольцо с изумрудом. По лицу девушки было видно, что ей не нравится этот затянувшийся разговор.

Панси рассталась с витиеватым браслетом. Очень изящным и дорогим.

Все они смотрели на Гермиону.

Что она могла отдать? У неё не было колец, сережки – простые гвоздики, даже стыдно показывать. Единственная вещь, с которой она не расставалась с того самого момента, как получила по почте – значок старосты. Пришлось отколоть его от мантии.

Гриффиндорка неуверенно повертела свой заслуженный символ власти в руках.

Воздух в комнате стал горячим, еще пара секунд, и лоб покроется испариной, не говоря о том, что в области подмышек и спины на мантии появятся мокрые пятна.

Девочки смотрят и ждут. Они не понимают, почему она так возится. Да и она тоже.

Предчувствие?

Панси отстукивает странный ритм пальцами по столешнице стола.

Значок падает в малахитовую чашу. В воздухе витает облегчение. Гермиона неловко улыбается.

«Ну и чего ты боялась, глупая?»

Никаких раскатов грома, никаких молний. Ничего.

— Слава бороде Мерлина, теперь можно начинать, — Миллисент оживляется. Она выпрямляет спину, как кошка, и берет в руки карты. – Объясняю правила игры. Первый круг будет пробным. Второй – по-настоящему.

Девочки заинтересованно слушают. Гермиона – настороженно. Ей все еще это кажется странным. Преувеличивает. Это её дурацкий пунктик, от которого невозможно избавиться.

Но.

Правила есть правила. Гермиона любит подчиняться правилам. Это её фетиш. Её религия.

Миллисент раздает по одной карте рубашками вверх. Рубашки у карт черные с зеленой окантовкой.

— Переверните. Это ваш персонаж, — командует она.

Грейнджер неспешно переворачивает. На неё уставилась рыжая наглая девица в синем колпаке, которая вызывающе облизывает кончик своей волшебной палочки.

— Так, гриффиндорской бобрихе досталась «чародейка».

Миллисент начинает монотонным голосом объяснять значение каждой карты.

Пять персонажей: чародейка, лжец, воин, меняла и неприкасаемая. Каждая карта обладает своими уникальными возможностями, которые можно использовать для выполнения заданий.

«Чародейка» – позволяет использовать магию. Только обладатель этой карты может пользоваться волшебной палочкой при выполнении квеста. Все остальные игроки должны выполнять задания без её использования. Тех, кто нарушит правила, ждет наказание.

«Лжец». Уникальная способность этой карты заключается в возможности лгать, выдавать себя за другого персонажа. «Лжец» может пользоваться своей привилегией пока не будет разоблачен. Например, если лжец скажет чародейке, что чародейка – это он, обладатель карты «чародейка» может открыть свою карту – разоблачить лжеца. И последний будет вынужден стать слугой, т.е. тот, кто разоблачил, сможет единожды использовать лжеца по своему усмотрению.

«Воин» – способен принуждать других игроков силой. Воин может заставить двоих открыть свои карты. Делать это при других игроках или в одиночестве — решает только сам обладатель этой карты. Тех, кого воин заставил открыть свои карты, он может использовать по собственному усмотрению.

«Меняла». Карта позволяет обмениваться с другим игроком способностями на час. Вся интрига в том, что когда меняла показывает свою карту, он может только смутно догадываться о том, каким персонажем играет его жертва. Меняла всегда может нарваться на воина, который впоследствии может начать отдавать меняле приказы, или же на неприкасаемого.

«Неприкасаемый» – весьма удачливая карта, хотя это как посмотреть. Её обладатель будет защищен от нападок воина, да и меняла не может забрать его способности.

— С картами будет более понятно по ходу пробной игры, — улыбнулась Миллисент. – Так, давайте еще раз проясним: Грейнджер – чародейка, Эджком – неприкасаемая, Боунс – лжец, Панси – воин, а я – меняла. Конечно, когда игра начнется по-настоящему, держать свои карты нужно в секрете.

Слизеринка внимательно посмотрела на Гермиону.

— Вот для чего нужно проклятье, чтобы не проболтаться, — многозначительно добавила она.

Глупая бобриха навоображала себе слишком много. Чушь полнейшую.

— Итак, когда карты розданы, начинается самое интересное. Шар озвучивает награду и наказание. А, ну я еще забыла сказать, шар будет давать задания до тех пор, пока не появится победитель, для этого одному из игроков нужно будет набрать сто очков. За каждую игру дается разное количество очков, определяемое шаром. Для новеньких: шар – аналог ведущего.

Гермиона кивнула.

Шар, стоящий посредине, напоминал обычный, для предсказаний. Ничего особенного, пока в нем не появилось лицо женщины. Её губы зашевелились:

— Приветствую игроков, — синтетический голос, искрящийся, как статическое электричество, прокатывающийся по коже и поднимающий каждый волосок. – Пробный круг считаем открытым. Внимание. Задание на круг: вы должны узнать у любого присутствующего здесь человека имя того, кто ему нравится. Награда: 5 очков. Наказание: минус 10 очков. На выполнение задания дается двадцать минут.

Гермиона облегченно вздохнула. Никаких «пойди и убей». Она действительно себе многое напридумывала, особенно в тот момент, когда Миллсент схватила её за руку в коридоре. Удивление, сменившееся ледяным ужасом. Сейчас слизеринка не выглядела такой пугающей. Обычная девочка. Такая же, как и она. Почти такая же, если не учитывать цвет галстука… хотя это все предрассудки.

— Значит, если я чародейка, то я могу использовать магию, правильно? Подразумевает ли это использование зелий?

Миллисент кивнула.

— Хочешь испробовать на ком-то из нас зелье истины? – её губы искривились в довольной ухмылке. – Грубо играешь, Грейнджер, но мне это нравится.

— Вообще, я просто хотела уточнить.

— Зря, давай все же предположим, что у тебя есть это зелье, раз это пробная игра. Итак, на ком ты его используешь? Кого заставишь рассказать свой секрет?

Гриффиндорка задумалась, она невольно закусила нижнюю губу. Предположить можно все что угодно. Допустим, у неё действительно есть зелье… тогда кто. Эджком? Нет, она её совсем не волнует. Сьюзен? Пожалуй, нет. Буллстроуд? Тем более нет. Паркинсон?

Черные глаза буравят её взглядом. Словно она что-то чувствует. В любом случае, никто не хочет открыто заявлять о своих тайнах. Это видно: Панси сложила руки на груди, Мариэтта делает вид, что ей интересны только её ногти, Боунс вцепилась в свою юбку, а Миллисент делает вид, что ей все равно.

Хотя, может, это действительно так. Она наслаждается процессом, ей нравится срывать маски:

— Так кого же, — почти одними губами шепчет она.

— Ты, Миллисент.

Она хотела назвать имя другого человека. Испугалась. Побоялась почувствовать себя неловко, почувствовать себя полной дуррой под взглядом этих черных глаз.

— Тео, — сухо ответила Буллстроуд. – Принимаешь мой ответ?

Гриффиндорка кивнула.

— Теперь моя очередь, — оживилась Сьюзен. Никто не возражал. Девушка показала свою карту «лжеца», на которой был изображен человек в маске. Фигурка человека зашевелилась, завертелась, сделала несколько поворотов и, когда повернулась лицом, стала воином в доспехах. – Итак, я выдаю себя за воина и приказываю Гермионе. Правильно, да?

Миллисент кивнула:

— Да, теперь Грейнджер обязана ответить, кто ей нравится.

Что она должна была ответить?

Чье имя назвать?

Рон?

Гарри?

Нет?

Нет.

Они просто друзья.

Рон?

Они просто друзья.

— У меня вопрос. Я должна назвать того, кто мне нравится как человек, с которым бы я хотела… встречаться, или просто как человек, который мне просто симпатичен.

— Десять очков Гриффиндору за сообразительность, — Миллисент зааплодировала. Мариэтта непонимающе уставилась на неё.

— Что?

— Правильный вопрос, Грейнджер. Остальные учитесь у неё. Поскольку шар не уточнил, в каком значении мы может использовать слово «нравится», то при ответе на вопрос можно использовать все значения.

— Тогда мне нравится Сьюзен, — отчеканила Гермиона, – как соседка по парте, которая не просит списывать.

Весеннее Солнце благодарно улыбнулась.

— А как играть мне? – Мариэтта указала на свою карту — «неприкасаемая». – Я не могу никого заставить и тому подобное. Я же не могу просто попросить?

— Почему бы и нет, — Весеннее Солнце захихикало, — спроси меня.

— Хорошо, Сьюзен, кто тебе нравится?

— Гермиона, — прозвучало очень легко и убедительно.

Губы гриффиндорки растянулись в улыбке. Она была рада. По-настоящему. Возможно, у неё появилась подруга. Было бы превосходно. Возможно, теперь у неё будут книги и Сьюзен.

Вопрос от Панси был адресован Мариэтте:

— Будет не честно, если мы тебя не спросим, — уточнила она.

Имя, которое было названо, Гермионе ни о чем не говорило.

Лицо в шаре вновь оживилось. Губы женщины зашевелились:

— Круг окончен. По пять очков получают: воин, лжец, меняла, чародейка, неприкасаемая. Проигравших нет.

Глаза женщины в шаре закрылись, и её изображение растворилось в тумане.

— А теперь я дам только минуту, чтобы забрать свой предмет из чаши, прежде чем я закреплю договор этим, — Миллисент указала на пузырек со светло-зеленой жидкостью внутри. – Если не хотите играть, то скажите сейчас, потом выйти до того, как появится победитель, будет невозможно.

Никто не возражал.

— Тогда торжественно объявляю новый сезон игр открытым!

Гермиона налетела на Панси, сбив её с ног. Школьная сумка отлетела в сторону, а сама слизеринка чуть не упала. Заботливые руки Драко Малфоя вовремя схватили её за плечи.

Прекрасное размытое движение темных волос и бледные руки с длинными цепкими пальцами, впившиеся в черную ткань школьной мантии, — всё, что она успела осознать, прежде чем её ушей достиг визг.

— Слепошарая идиотка! — Панси раздраженно откинула пряди волос с лица и отодвинулась от Драко. — Ты меня чуть не зашибла, овца толстожопая!

Гриффиндорка сглотнула.

Это было резко.

Грубо.

Неожиданно?

Пожалуй, да…

А на что она надеялась? Что теперь при встрече Паркинсон будет ей улыбаться? Это вряд ли. Пора очнуться.

— Извини, — одними губами. Гермиона наклонилась, чтобы поднять сумку слизеринки, но та схватила её первой.

— Оставь себе свое «извини», бобриха! Пойдем, Драко, — последние слова были сказаны ровным голосом, без излишней истерики, которая обрушилась на неё вместе с не очень приятным прозвищем. Панси зашагала вперед уверенным шагом, намеренно задев плечо гриффиндорки.

Не очень-то и больно.

Студенты-свидетели бросали на неё сочувственные взгляды. А она продолжала просто стоять и смотреть на то место, где только что была сумка Паркинсон. Что это было? Великолепный спектакль? Она надеялась на это. Только вчера они играли вместе, и быть бобрихой было не так уж и обидно, а сегодня уже война, а сегодня она уже готова разрыдаться посреди коридора. Что это? У неё появился личный враг.

Так чувствуют себя мальчики в присутствии Малфоя? Какие глупости. У них коленки трясутся от предвкушения. Обожают этот взаимный обмен любезностями. Как больные влюбленные.

Гарри возник рядом неожиданно.

— Не переживай, у тебя совсем не толстая… Э-э-э, ну, ты поняла, — он рассмеялся и провел рукой по волосам. — Просто кому-то нужно пить таблетки от бешенства по утрам.

Это точно. Таблетки от бешенства. Жаль, такие не изобрели.

Гермиона начала растерать дважды ушибленное плечо. Желание обернуться и посмотреть в спину удаляющейся девушки было невероятно сильным. Она закусила нижнюю губу и позволила Гарри поправить свой галстук.

Раньше Панси никогда не обращала на неё внимания. Пустое место — вот чем она была. Она не первый раз налетала на слизеринку, такое случалось и раньше. Никогда специально. Столкнутся в людном коридоре пару раз за шесть лет — ничего удивительного. На первом курсе, когда она торопилась на Зелья, произошло то же самое. Панси была так же в обществе Драко Малфоя. Тогда он был еще не таким смелым: с его губ не так охотно слетало пресловутое «горязнокровка», но он уже часто говорил «магла» и другие гадости. Она уже была подружкой Гарри Поттера, который очень неосторожно послал дружбу Малфоя в не столь отдаленные места. А Панси еще не была подружкой Драко, но уже хотела ей стать.

Малфой в тот «первый раз» наградил её кучей дерьмовых проклятий. Панси просто промолчала, просто прищурила свои темные глаза, сглотнула и брезгливо стряхнула невидимую грязь с мантии.

Наигранно. Представление. Билет только у Драко Малфоя.

Случай, когда Панси испытала на Гермионе заклинание, после которого зубы девушки удлинились — тоже не из-за ненависти к ней. Ей было плевать, просто подвернулась гриффиндорка. Сошла бы любая девчонка, конечно, эффект длинных зубов грязнокровки произвел на Малфоя сильный эффект. Ублюдок долго хохотал, схватившись за живот. Это лучше, чем ученица Рейвенкло или Хаффалпафа, пусть хоть с зубами длиннее в два раза.

Ей плевать. Вот что злило больше всего.

Малфою было не плевать на Поттера и Уизли.

А Паркинсон, вот такой вот особенной, плевать. Только не на своего ублюдочного принца.

Гермиона ненавидела Малфоя особой, желчной, такой, что можно было схаркивать и продавать, как яд, ненавистью.

Гарри положил руки на её плечи, и она вздрогнула.

— Ты в порядке? — в голосе чувствовались оттенки беспокойства.

— Да, конечно, — максимальная честность во взгляде. Она действительно в порядке.

Странно, но она даже умудрилась почувствовать некое подобие наслаждения.

Безумие.

Гермиона тряхнула головой.

Это не больше, чем добиваться оценки «превосходно» у Снейпа. Не больше и не меньше. Какое-то тупое маниакальное желание доказывать всем, что она есть, что она здесь и что она достойна. Немного эгоцентрично. Немного.

* * *

Вторая встреча с Панси Паркинсон за этот день произошла в библиотеке. Только она уже не была нечаянной.

Кроме них никого не было среди этих длинных стеллажей, заполненных книгами. Никого, кто бы мог услышать их разговор. Никого, кто бы мог узнать их маленькую тайну.

— Собираемся завтра, — сказала Панси. Её волосы были заправлены за уши. Внимание Гермионы привлек красивый медальон на груди. Один из тех, что открываются посредине, из тех, что хранят дорогие сердцу фотографии.

Чья фотография там хранилась, наверняка, было самой большой тайной на свете.

— Хорошо, — кивнула Гермиона и тут же добавила поспешное: — Извини.

Слизеринка непонимающе моргнула:

— За что?

— За то, что налетела на тебя в коридоре.

Откуда это физическое желание извиниться? Нет. Не то. Это просто предлог. Гермиона отлично играет в шахматы, она отлично знает, что нужно сделать. Этот извинение — её ход в партии. Просто ход. Ведь по-настоящему она уже извинилась в прошлый раз.

Панси улыбнулась одними уголками губ:

— Не буду извиняться за грубость в ответ.

Гриффиндорка пожала плечами, но все же спросила:

— Это из-за Малфоя?

— Возможно.

— Но все же.

— Интересует?

— Возможно.

— Мы никогда не будем подругами, — неожиданно произнесла она.

Гермионе осталось только рассмеяться. Если бы она была парнем, смех обязательно был бы хриплым, с едва различимым оттенком грусти. Но она была девушкой, и это был обычный смешок, похожий на фырканье.

— Мне бы не хотелось этого.

— Договорились, — Панси присела на край стола, за которым расположилась гриффиндорка. Она не спешила уходить. Сидела и смотрела на неё своими темными глазищами. Словно так и было положено. Грейнджер — конспектирует, Паркинсон — смотрит на неё.

Её взгляд не такой липкий, как у Миллисент, но Гермиона уверена — он способен подмечать каждую мелочь: всю нервозность её подчерка, дрожь в руках, невозможность сосредоточиться. Буквы в книге перемешались, все слова сделались какими-то незнакомыми, словно это не английский язык, а один Мерлин знает какой.

Гермиона отложила конспект. Это просто физически невозможно.

— Можно я задам тебе один вопрос? — наконец-то спросила Панси.

Пришлось кивнуть. Она не смогла бы сказать «нет».

— Это правда, что ты лесбиянка?

«Что?»

«Какого черта?»

Гермиона не знала, как реагировать на этот внезапный вопрос. Она, казалось, окаменела, не в силах выдавить из себя ни звука. Потом её рот открылся, но она по-прежнему не могла ничего сказать. Возмущение заполнило каждую клеточку её тела и устроило истерику в каждом нерве.

Руки сжались в кулаки.

— Что?

Дыхание участилось, а сердце было готово выскочить из груди или как минимум разбиться о грудную клетку. На лбу выступила испарина.

— Я не лесбиянка.

Панси пожала плечами.

— Лаванда так сказала.

— Лаванда? — одними губами. Она, конечно, знала, что Лаванда недалекая девочка с комплексом принцессы, но все же. Зачем говорить такое про неё? Зачем все эти грязные сплетни? Что она такого сделала, чтобы её вот так обзывали?

— Браун сказала. Мне было просто интересно, я ничего не имею против лесбиянок.

— Я не лесбиянка! — голос Гермионы почти сорвался на крик. — Мне нравятся парни!

— Хорошо, — она сказала так, словно ей плевать. А ей и правда плевать. Будь Гермиона хоть зоофилкой — плевать!

— Лаванда… зачем она говорит это про меня?

— Ты ей не нравишься, всё просто.

Всё действительно просто. Вот ты не нравишься человеку, и он распускает про тебя всякие небылицы. Сколько человек слышали эту теорию? Сколько человек теперь шушукаются по сторонам и считают её такой? Это невозможно… Возмутительно…

Слезы подступили к глазам, и Гермиона отвернулась. Ей не привыкать, что про неё распускают всякие сплетни. Она выше этого. Ей не должно быть больно.

Не должно.

Тогда почему сердце так сжалось в груди? К чему этот предательский румянец? Для чего закусывать нижнюю губу?

— Не переживай, Грейнджер, — слизеринка дотронулась до её плеча.

Едва уловимое нежное прикосновение. Гермиона не в силах поднять голову.

— Ей никто не верит, все знают, что ты крутишь роман с Уизли. А он ей нравится.

Гриффиндорка сглотнула и выдала некое подобие улыбки:

— Ты что, меня утешаешь?

— Даже не пыталась.

Панси совсем не солнечная. Она не теплая и не согревающая. Она как морозное утро самого велеколепно-паскудного пасмурного дня. Гермиона обожает такие дни, когда можно проваляться в кровати с любимой книгой до обеда. Ничего не делать и ни о чем не думать.

— Не хочу, чтобы ты была хорошей со мной. А то это как-то неправильно.

— Ладно, - кивнула Панси и убрала руку от плеча девушки. — Не буду. Но почему неправильно?

— Мы ведь должны быть врагами?

— Кажется, ты не очень-то уверенна в этом, Грейнджер.

* * *

Вечером самое главное было не столкнуться с Лавандой. Но когда вы учитесь на одном факультете и живете в одной комнате — сделать это весьма проблематично. Белокосая принцесса сидела на своей кровати и листала журнал.

Хотелось ей вмазать по роже.

Но.

Гермиона была выше этого. Отчаянно старалась быть выше этого, поэтому бросила сухое «привет» и поспешила отправиться в душ, чтобы перестать думать обо всем этом.

Возможно, мальчишки и дураки, но девчонки в сто раз хуже.

Струи воды приятно ласкали кожу, дарили успокоение. Если бы они помогли заглушить некоторые мысли…

Зачем Паркинсон рассказала ей об этой сплетне? Из чистого любопытства? А что бы она делала, скажи Гермиона: «Да, я лесбиянка», — а потом, добавив: «Кстати, ты мне нравишься».

Рассмеялась?

Треснула ей по роже?

И да, она ей совсем не нравится.

Просто тупая попытка перестать быть пустым местом. Тупая и отчаянная.

Хорошо, что завтра игра, можно будет расслабиться и не думать ни о чем.

Мысли о Сьюзен вызвали улыбку. К ней захотелось прижаться, именно ей захотелось рассказать об этой нелепой сплетне.

Весеннее Солнце точно должна знать, что это нелепица.

Но, все же, зачем Паркинсон рассказала ей?

Кроме Мариэтт, в кабинете никого больше не было. Студентка Рейвенкло со скучающим выражением лица сидела за импровизированным столом, которым служили плотно подставленные друг к другу парты. Девушка оживилась при виде Гермионы.

— Привет! – произнесла она. У Эджком была довольно приятная улыбка, широкая, обнажающая ряд ровных белоснежных зубов. К сожалению, не все англичанки могли похвастаться такой улыбкой.

— Привет, — Гермиона села напротив. Её взгляд был невольно обращен на магический шар, в котором сейчас не было никакой призрачной головы женщины. От обычного шара для предсказаний его не смогла бы отличить даже профессор Трелони.

— Выглядит не так пугающе, как в прошлый раз, да? – догадалась Мариэтта.

Девушка согласно кивнула.

— Панси с Миллисент опоздают, их задержал декан, — она снова предугадала вопрос Гермионы. – А Сьюзен должна подойти через минуту.

Гриффиндорка была немного удивлена: Эджком оказалась весьма словоохотливой девицей. В прошлый раз она вела себя как ледяная королева: только и делала, что разглядывала свои ногти. Возможно, это была попытка побороть неловкость того рода, которая возникает только между двумя плохо знакомыми людьми, оказавшимися в одном помещении. Синдром вынужденного разговора.

— Ты очень нравишься Сьюзен, — зачем-то добавила она. – Постоянно говорит о тебе.

— Правда? – Гермиона изумленно приподняла брови. Ей было очень приятно. Она тоже много думала о Сьюзен. А появление девушки в дверном проеме заставило гриффиндорку почти подскочить на месте.

— Привет! – Весеннее Солнце махнула рукой и вприпрыжку добралась до стола, а затем с грохотом опустила сумку на стол.

— Что там у тебя такое? – Эджком проверила вес сумки, взяв её за ремень и приподняв на несколько сантиметров над поверхностью стола. – Гири?

— Да, всего-то пара учебников, — отмахнулась девушка и уселась рядом с Гермионой. – Готовы поиграть?

Хороший вопрос.

Гермиона думала весь день о картах, их значениях и возможностях, которые они открывали. Мозг придумал сотню тысяч различных комбинаций, которыми можно было бы воспользоваться. И еще тысячу заданий от призрачной головы.

В пробный раз не было ничего серьезного, ничего страшного. Правда, немного неприятно, что задание носило интимный характер. Было еще жаль, что первый круг так и не удалось провести. Было еще что-то жаль, но она не могла понять, что именно.

Опоздавшие слизеринки неторопливо перешагнули порог комнаты. На Миллисент была надета черная короткая плиссированная юбка и белая блузка с дурацким неуместным бантом, Паркинсон была одета в школьную мантию и выглядела немного уставшей.

Хотя нет.

Она была раздраженной. Гермиона поняла это не сразу. Только когда девушка резко отодвинула стул и с размаху приземлилась на него, сложив руки на груди. Её спина была идеально прямой, ноги скрещены, губы плотно сжаты, казалось, еще чуть-чуть, и послышится скрежет зубов.

Настроение Миллисент было наоборот приподнятым. Она с улыбкой взяла в руки карты и перетасовала их.

— Начинаем?

Никаких «привет», «как дела».

Действительно, к чему прелюдия. Они собрались здесь с конкретной целью – поиграть. Они не подруги, во всяком случае, с ней. Буллстроуд её не волновала, а Паркинсон дала это четко понять. Панси не хочет с ней дружить, да и сама Гермиона не горела желанием. Можно было бы с истеричным хохотом представить себе, как они могли бы обсуждать парней, ходить в месте в Хогсмид, покупать одежду, разговаривать о книгах, учебе.

Слишком нереальная картина.

— Начнем, — Весеннее Солнце широко улыбнулась.

Миллисент еще несколько раз перетасовала карты. Девушки с любопытством следили за быстрым движением её ловких рук, за тем, как она рубашками вверх положила по одной карте рядом с каждой участницей игры.

Черные с зеленой окантовкой.

Гермиона почувствовала, как ладони стали влажными. Она поджала нижнюю губу и, не переворачивая, пододвинула к себе карту. Мучиться догадками о её значении она не собиралась.

Эджком облизнула пересохшие губы и тоже хотела пододвинуть к себе карту, но шар начал заполняться туманом, и это заставило Мариэтту отдернуть руку.

Призрачная голова женщины выглядела так же впечатляюще, как и в первый раз. Правда, сейчас смотреть на неё было не так странно, как в первый раз. Не страшно, а именно странно. Сейчас можно было с легкостью рассмотреть острые черты её лица, тонкие, словно нарисованные карандашом брови и полноватые губы. Женщина не спешила открывать глаза.

Девушки переглянулись. Секундное волнение.

Что-то не так?

Призрачная голова распахнула глаза. Они были удивительного синего цвета. Такой оттенок она видела только однажды на фотографиях, которые ей показывал Гарри, глаза такого же цвета были у Сириуса Блэка.

Миллисент выдохнула:

— Я уже подумала, что она сломалась.

— Приветствую игроков, — синтетический голос заполнил комнату. Он неприятно дотронулся до кожи. Было ощущение, что его металлическая шероховатость оставила на теле Гермионы невидимые царапины. – Объявляю первый круг открытым. Внимание. Задание на круг.

Все замерли.

Голова тоже молчала. Давала волю фантазии.

Гермиона сглотнула и закашлялась, Весеннее Солнце вовремя пришла на помощь и похлопала гриффиндорку по спине. Та благодарно улыбнулась в ответ.

— В замке, где ты живешь, водится дракон, ему снятся страшные сны. О чем грезит он? О деве в полях, о деревне в огне? Ты деву найди и забери у неё карту на букву «П», чтобы деву найти, подумай о том, в кого этот снежный дракон давненько влюблен. У девы карту скорее добудь и отправляйся в обратный путь. Если встретишь охотника на пути, то скорее беги, а не то ждать беды… Карту нужно вернуть до семи, а не то проклятье даст сбой и погибнет дракон такой молодой.

Женщина снова замолчала.

На лицах девушек было неподдельное удивление. Эджком открыла рот, Панси сглотнула, Сьюзен наклонилась вперед, недоверчиво разглядывая шар, Миллисент, наоборот, откинулась назад и присвистнула, а Гермиона покачала головой.

— Это какая-то ошибка, может, сбой?

Никто не успел даже отреагировать на её вопрос, женщина моргнула своими огромными глазищами:

- Награда за выполнение задания — двадцать пять очков. Наказание — проигравший круг лишится волос. На выполнения задания дается сорок восемь часов. Желаю удачи!

Призрачная голова закрыла глаза и растворилась во вновь образовавшемся тумане.

— Это какая-то ошибка, - снова повторила Гермиона. — Это не очень похоже на настольную игру.

— Расслабься, Грейнджер, — Миллисент тяжело выдохнула. – Я, честно сказать, тоже ожидала мирной игры в кабинете, но, кажется, нам придется поноситься по школе. Во всяком случае, этот круг нам придется доиграть, потому что он уже начался, и мы не можем его разорвать. То есть если не доиграем, то облысеем все. Не очень-то веселая перспектива.

Сьюзен, нахмурив брови, произнесла:

— Ровно через сорок восемь часов вон та большая стрелка на часах, — она указала на висящие на стене часы с кукушкой, — остановится на отметке семь. Это ведь не значит, что дракон действительно погибнет?

— О чем ты говоришь, это всего лишь игра. Никто не умрет, — Мариэтта улыбнулась и положила руку на голову Весеннему Солнцу, словно она только что сморозила небывалую глупость.

Гермионе почему-то так не показалось. Почему она не сделала то, что должна была сделать раньше? Не отправилась в библиотеку и хорошенько не изучила всю подноготную настольных игр? Эта идея уже не казалась такой глупой.

— Думаю, никто не умрет, — вышло не слишком уверенно.

— Прекратите ныть, — Паркинсон подперла щеку рукой. – Это игра, всего лишь игра, давайте выполним задание, потом кто-то из нас облысеет, и на этом все закончится.

— Если быть точной, то не облысеет из нас только одна.

Это было ясно как божий день. Один дракон, одна девушка и одна карта, значит, победитель в этом круге может быть только один. Ходить лысой не очень-то хотелось. От такой перспективы незамедлительно бросило в жар. И не одну Гермиону. До Эджком тоже быстро дошло, и девушка буквально схватилась за свои волосы, которые пока еще были на месте.

Миллисент сглотнула:

— Мы правда не можем разорвать круг. Иначе нас ждут страшные магические последствия. Ждут всех.

Вот такие вот игры.

— Хорошо, давайте мыслить рационально и не паниковать. Пока паниковать не о чем, во всяком случае, волосы не такая уж и проблема, их можно отрастить за одну ночь. Я утром же отправлюсь в библиотеку, чтобы разузнать больше об этой игре. Если, конечно, там есть книги подобного характера… Ведь это не часть учебного плана…

Книги о настольных магических играх. Существую ли они? Такие Гермионе раньше не попадались. Возможно, она не обращала на них внимания. Хорошо, что в школе действительно огромная библиотека. Существует прекрасный шанс, что ей повезет.

— Ладно вам, - Миллисент поднялась со стула и забрала свою карту. – Значит, перспектива покрыться прыщами вас в тот раз не напугала, а побыть чуток лысыми расстроила. Игра есть игра. Давайте уже разойдемся, у нас есть всего сорок восемь часов, чтобы найти эту девицу и забрать карту на букву «П».

Буллстроуд покинула комнату первой. Она только обернулась, чтобы удостовериться, что Паркинсон отправилась за ней следом, бросив небрежное «пока».

Сьюзен выглядела подавленной: уголки её губ были опущены. Она подняла взгляд на Гермиону и попыталась улыбнуться.

— Я не хочу быть лысой.

— Я тоже, — Мариэтта рассматривала кончики своих светлых волос. – Если что, это правда, что можно их вырастить за ночь, Гермиона?

— Правда, я читала об этом. Думаю, мадам Помфри сможет вырастить волосы минут за двадцать.

Кажется, девушек это не совсем успокоило. Они выглядели не менее расстроенными, чем десять секунд назад.

Гермиона поджала нижнюю губу, она не знала, что сказать. Делать какие-то выводы сейчас слишком рано, но чувство тревоги не давало покоя. Ей так же, как и Боунс, не понравились последние слова призрачной женщины о смерти дракона в случае провала задания всеми игроками. К тому же единственный дракон, который ей пришел в голову, был по совместительству слизеринским принцем.

Панси подумала о том же?

Испугалась ли она за него?

«О, Мерлин».

В задании говорилось, что дракон влюблен. Это значит, что карта у Паркинсон?

Может ли он быть влюблен в неё?

В это не верилось.

Этот сопливый мальчишка влюблен только в себя. Внутри нарастала необъяснимая злость. Не было логичных причин, чтобы злиться. Малфой просто обычный гад, злиться на него – тратить свое время впустую.

А тратить время впустую она не очень-то любила. Мягко говоря.

— Ну, наверное, нужно забрать свои карты, — Мариэтта с опаской взяла карту и, не переворачивая её, спрятала в сумку.

Сьюзен тоже взяла свою карту и, заглянув в неё, широко улыбнулась. Видимо, ей понравилось значение, которое выпало. Сама же Гермиона не спешила сделать то же, что и девушки. Закусив нижнюю губу, она молча гипнотизировала взглядом черную рубашку карты с зеленой ажурной окантовкой.

Ладони стали влажными, сердцебиение участилось. Пришлось даже вытереть руки о школьную мантию, прежде чем взять свою карту.

Посмотреть её значение Гермиона решилась только в коридоре, после того, как распрощалась со Сьюзен и Мариэттой.

Она осторожно, словно это была «Чудовищная книга о чудовищах», которая собиралась схватить её за пальцы при любой возможности, перевернула карту.

Карта с изнаночной стороны была такая же черная, с серым пятиугольным окошком, в котором был нарисован человек в маске. Он смотрел на Гермиону пристальным немигающим взглядом, ожидая её команды.

— Лжец, — она сглотнула. – Я «Лжец».

Позади послышались знакомые голоса приближающихся Гарри и Рона, и девушка поспешила спрятать карту, чтобы огородить себя от ненужных расспросов. Правило – не болтать — она хорошо усвоила. Это была её неповторимая способность запоминать быстро и точно правила. А её фетишем — им следовать.

— Ты почему еще не в кровати? – интонация голоса Рона была не хуже, чем у миссис Уизли.

— Я вроде бы уже большая девочка. Могу и не спать в такое время, с учетом того, что еще нет даже восьми.

Рон пожал плечами и, поравнявшись с подругой, положил ей руку на плечо:

— А я бы не отказался от кровати, тренировка была просто ужасной. Новые загонщики просто… — он резко закрыл рот. Ругаться при Гермионе было опасно для здоровья.

Гарри пришел ему на помощь:

— Еще не совсем хороши в своем деле. Ничего, пара таких тренировок, и все будет отлично.

Улыбка появилась на губах девушки. Они не виделись каких-то пару часов, а она уже успела ужасно соскучиться.

Совесть зашипела ей в уши, что она плохая подруга. Теперь у неё есть свои секреты.

Безусловно, у мальчиков были свои мальчишеские тайны…

Хотя нет, их не было. Она знала об этих двоих все, вплоть до количества пар носков, хранившихся в прикроватной тумбочке. А они о ней теперь знали не все.

— Как на счет того, чтобы завалиться на кухню и еще раз поужинать?

— Это отличная идея, — Рон улыбнулся, впрочем, улыбка быстро исчезла с его лица, когда Гермиона быстрым движением скинула его руку со своего плеча.