Ну что же, наконец-то я дома. Да, как грустно осознавать, что именно этот деревянный, такой пустующий коттедж возле загона с драконами теперь мой дом, и что Нора — само воплощение уюта и тепла, где всегда уловим аромат маминых пирожков и жуткий запах давних экспериментов близнецов — теперь озабочена совсем другими проблемами, где, к сожалению, (а может и к счастью), нет места мне.
Буквально день назад я вернулся из долгожданного отпуска. Последние несколько лет я был будто в изоляции, не покладая рук разрабатывал новые тактики дрессировки драконов, лишь изредка позволяя себе развлечься с коллегами, и пропустить пару бокальчиков огневиски в захудалом баре с перегоревшей вывеской. И тут, одним летним днём прилетает абсолютно неизвестная мне сова с толстым конвертом. Я открыл его, даже не взглянув на отправителя, и лишь со второго предложения узнал родной почерк. Внутри меня что-то по-детски завизжало «Мама! Мама!». Вы и представить себе не можете, насколько я был рад получить от неё письмо. Я буквально пожирал глазами строчки, а потом несколько раз повторял их снова и снова, представляя с какой интонацией могла их произносить мама вслух, когда читала, стоя на кухне и опираясь одной рукой на столешницу, конечный вариант письма папе (он обычно сидел в кресле с газетой в руках, пропуская все мимо ушей), она так делала всегда. Мама прислала письмо-свиток со слёзными мольбами о том, чтобы я приехал и погостил у них хотя бы несколько дней, и, знаете, я охотно согласился. Такое впечатление, что кто-то щёлкнул пальцами перед моим носом, и я вдруг вспомнил, что не был в Англии уже…Мерлин, да ещё со времён войны! Я так давно не видел родителей, братьев и сестру, друзей. И что ужаснее всего — я ни разу в жизни не видел своих собственных племянников! Это получается, они видели меня лишь на колдографиях и слышали обо мне из рассказов родителей? Печально, хотя, что я говорю, я и сам знаю о них не больше, чем имена и пара строк из писем братьев и Гарри. Поначалу, переженившись и породнившись, в общем — объединившись в семью Уизли, они все мне писали, интересовались делами, приглашали на свадьбы, даже присылали колдографии маленьких племянников и племянниц. А потом как-то забылось, дела-дела, семья, работа, быт, я всё понимаю. И тут такая возможность! Повидаться, поговорить, обменятся всеми новостями. Главное, чтобы я не стал для них совсем чужим. Главное, чтобы они меня не забыли.
И вот, я двигаюсь от аппарационного барьера к дому с кожаным чемоданом в одной руке и с тростью — в другой — да-да, драконы опасные существа, в конце концов, и не всегда колдомедицина имеет ответы на наши вопросы. Я двигаюсь всё ближе к Норе и невольно улыбаюсь: со временем она должна была просто развалиться на части, потрескаться, дать глубокие щели, особенно возле во-он того дальнего окна, (раньше это была комната Джинни, а сейчас — без понятия), но Норанаоборот расцвела! Нижний ярус, полностью увитый диким виноградом, отбрасывал массивную тень на мансарду, выходящую в сад. Второй и третий этажи раскрыли окна комнат нараспашку, приветственным движением заманивая меня внутрь: видимо, летний ветерок колыхал ставни. Из комнат слышен гул и голоса: взрослые, детские. Я не знаю, что они говорят и какой голос кому принадлежит, но я уже ясно представляю себе, кого увижу. Говорят, имена очень сильно влияют на людей. Могу лишь предположить, что предки, в честь которых были названы мои племянники, передали основные черты характера.О, из окна вылетела хлопушка и светящейся ракетой улетела в синее небо. Я уверен, это проделки Фреда-младшего, наверное, копия своего отца. Несмотря на свои… сколько ему, семнадцать? Впрочем, сейчас сам всё и узнаю. Ну что же, принимайте обратно в семью! Я без стука захожу в этот гудящий муравейник и все, заметив меня на пороге, затихают.
— Чарли! Сынок! — мама швыряет кухонное полотенце в раковину и ко мне с распростёртыми объятиями. Мерлин, как она поседела, сколько новых морщинок появилось на её лице. Неужели я не был в Англии уже целую вечность? Мама отходит от меня на шаг, и эстафету принимает отец. О, он начал носить очки с такими толстыми линзами. А волосы совсем поредели. Я, наконец, ставлю чемодан на пол и здороваюсь со всеми. Ко мне медленно подходит Джинни, она была маленький рыжей бестией, а сейчас — спокойная леди с идеальным внешним видом, разве что в краешках глаз появились мелкие морщинки, напоминавшие, что ей уже давно не двадцать. Следом Рон (О, Рон, ну когда он успел отрастить этот пивной живот?!); Джордж, на секунду он показался мне несколько печальным, но потом его глаза засияли, и он радушно обнял меня; Гарри, с высоко поднятой головой и несвойственной ему уверенной походкой; Гермиона с появившимися очками на переносице (видимо, от тонны документов, которые ей приходится изучать ежедневно); и Анджелина, отчего-то уставшая тихая хозяйка с фартуком в зелёный горошек и спицами для вязания в руках. Она, сидевшая где-то в кресле в глубине комнаты, мне кивнула и застенчиво улыбнулась (а я же помню её дерзкую игру в квиддич, когда она была таким успешным и воинственным охотником, а не стандартной домоседкой).
— Совсем скоро придут Билл с Флёр и Перси, они на министерском приёме, — объявила мама, уже закопошившись на кухне.
— А они будут с детьми? — как бы между прочим спросила Гермиона, поправив очки.
— Милая, дети уже здесь. — Мама полезла в шкафчик со специями. Но вдруг резко остановилась и взвизгнула. — Чарли, ты же ещё не видел своих племянников! Забыл про самое интересное, не может быть!
— Дети, живо спускайтесь на кухню! — строгим тоном позвала Джинни, разглаживая невидимые складки на летнем платье (что абсолютно на неё не похоже), а на лестнице сразу послышался топот и перешёптывания.
Наконец-то все ребята появились передо мной, а я, в свою очередь, был невероятно удивлён. Это не те родственники, с которыми я виделся около двадцати лет назад. Да и это не те дети, которых я ожидал увидеть.
Лили
Интересно, кого это он ожидал увидеть вместо меня? Если честно, мне надоело, что когда какие-то люди встречают меня, то презрительно фыркают, а как услышат моё имя — сразу придают своему отвратному взгляду что-то похожее на виновато — радушный. Ах да, я же Лили Луна Поттер, дочь самого…ну, вы, в общем, поняли. На самом деле, я мало чем отличаюсь от остальных подростков моего возраста. И я имею полное право вести себя так, как хочу, одеваться так, как хочу и говорить то, что хочу. Мне двенадцать и я имею права и средства на это. Хотя, многим моё поведение не нравится…в особенности, бабушке. О да, бабушка просто обожает повоспитывать меня. Понятно, что для неё я — сплошное разочарование. По её «расчётам и планам» я должна была быть ангельским ребёнком, который никогда не посмеет нарушить какие-либо правила или же моральные нормы. Она часто говорит мне о том, что меня назвали в честь выдающихся людей, и я должна быть их копией: Лили — моей второй бабушки, которой я никогда не видела, и тёти Полумны. Но её я называю Полоумной, ведь так оно и есть. По-моему, её давно пора отправить в Мунго с диагнозом…эээ…не знаю, я не увлекаюсь колдомедециной. Всех этих вымышленных тварей, о которых она круглосуточно болтает, всё равно не существует. Да и многих других её монологи бесят, только сказать об этом никто не решается. Ха, слабаки. Как-то раз я не выдержала и высказала всё тёте Луне, за что получила по губам от мамы и бесполезную лекцию от папы на тему «О, мы с мамой в тебя столько вложили, где твоё воспитание, твой ядовитый сарказм ни к чему хорошему не приведёт» (уверена, на этом настояла мама). Да и причитания моей, опять же, любимой бабушки: «В тебе абсолютно нет нравственности!» тоже поднадоели. Почему бы им уже окончательно на меня не наплевать? У них куча детей, а прицепиться надо было именно ко мне. Всё это рыжее семейство. Оуф, однажды мне настолько надоели мои вечно запутанные рыжие патлы и розовые, купленные мамой, платьишки, что я перекрасила волосы в чёрный смольный цвет и купила чёрной платье в пол. Заявившись так домой, я надеялась, что все, кто там находился, меня зауважают хотя бы за то, что я попыталась выделиться из рыжей массы. Но эффект был немного не таким. Бабушка схватилась за сердце и упала в обморок прямо в руки дедушке, у которого сползи и перекосились очки, дядя Джордж около получаса не мог остановиться от смеха, за что я хотела проклясть его, Альбус удостоил меня взглядом и закатил глаза. Мама же, увидев моё «самовыражение», схватила меня за идеально прямые чёрные волосы и потащила в ванную. Там она чуть не выдрала их, когда отмывала краску. Маггловское мыло тут бы не помогло, а заклинание метаморфа цвета было бы кратковременным. Но всё же выход нашёлся: дядя Джордж, всё ещё посмеиваясь, принёс нам одно из своих тупых изобретений, что-то типа чудо-порошка, который выедает краску (интересно, какой у них спрос?). Так что, с новым имиджем пришлось попрощаться. Ну и ладно, как будто я больше не сделаю ничего подобного, ага.
Так-то я и живу. И я ещё раз повторяю: кого он ожидал увидеть вместо меня? Я имею в виду дядю Чарли, который заявился к нам сегодня утром. Я же видела, что он явно разочаровался, когда не увидел во мне признаков типичной идеальной и расхваленной бабушкой Лили Луны. Ну и что, что я не приняла его идиотского подарка? Не нужна мне его живая фигурка дракона, чтоб он загадил мне всю комнату. Да, согласна, цокать языком и молча разворачиваться и уходить было немного грубо, но…я имею на это право. Моя фамилия — Поттер, я имею право на всё. И не обязана я казаться паинькой для какого-то там очередного родственника. Я никому ничего не должна.
Альбус
О Мерлин, сколько раз ему ещё нужно напомнить, чтобы он перестал называть меня «Ал»? Меня зовут Альбус Северус Поттер, я — сын героя, и я обязан соответствовать этому титулу, а не потакать всем, непонятно откуда приехавшим, родственникам, выслушивать их похабные шуточки, пожимать мозолистые руки и покладисто отзываться на унизительные клички, типа «Ал». Иногда я вообще не могу понять, что я здесь делаю? Родом из знатной семьи с огромнейшим состоянием, идеальным образованием, которое только можно получить в четырнадцать лет, отшлифованными манерами. Нет, я, конечно, не могу сказать, что живу среди стаи дикарей, но всё же культуры во мне будет побольше, чем у той же Лили. Вот, например, в семье моего лучшего друга Скорпиуса Малфоя такое ценят. Его отец на каком-то празднике после… неважно которого бокала огденского даже сознался, что не прочь бы иметь такого сына как я. А вот мой отец под тяжёлым взглядом матери может промыть мне мозги с нотациями «Сынок, спустись с небес на землю». Какого чёрта он мне это говорит? Почему сам не пользуется своим именем, состоянием и авторитетом даже перед мамой? Мне иногда кажется, что отец мог бы поконкурировать с профессором Макгонагалл по количеству прочитанных мучительных-никому-не-нужных-скучных-бесполезных лекций, так как читает их ежедневно и безукоризненному мне, и Лили (без повода и по поводу, независимо от цвета её маникюра и количества теней), и чаще всего невинному на самом деле Джеймсу. Хотя сам берёт одного меня на важные приёмы, когда нужно показать всю свою идеальную манерность и вычурность.
И вот к нам приехал дядя Чарли. Мне стало немного неудобно за то, что он хмыкнул и насмехнулся надо мной, когда я представился своим полным именем (хотя так делаю всегда) и пожал его руку. Но это не больше, чем ничего не значащее секундное помутнение рассудка. Конечно, я принял его подарок-сувенир, не последовал примеру Лили, чтобы хоть на этот раз увильнуть от моих великих лекторов. Но, думаю, дядя Чарли расстроился, когда увидел подарок в мусорном ведре. Как будто я не могу себе позволить статуэтку маленького дракона. Это как минимум оскорбительно. Дядя Чарли больше общается с Хьюго, Джеймсом и Молли, с ними он нашёл общий язык, часто любит проводить (я хотел сказать «бездумно шляться по окрестностям») с ними время. Но мне абсолютно всё равно, у меня и без того много дел. Не обязан же я таскаться вместе с ними. Я ведь никому ничего не должен.
Джеймс
Меня немного удивляет то, что дядя Чарли так радушно со мной общается. Я думал, он не будет таким приветливым со всеми Поттерами, особенно после того, как грубо с ним поступили Альбус и Лили. Ладно Лили, её ещё можно понять — глупая мелкая девчонка, но вот Альбус, эдакий-нахрен-интеллигент, на самом деле просто мерзкий слизняк. Вот и не зря его отправили на Слизерин со всей его фальшивой аристократией. Он слишком уж печётся о своём статусе в обществе, чистоте крови. Эта тема давно потеряла актуальность, и лишь гуляющие на свободе поражённые маразмом старики-приверженцы Волдеморта могут поворчать, прочитав в газетках что-то новое про «грязнокровку Грейнджер» или «предателей крови Уизли». Меня назвали в честь двух чистокровных до кончиков пальцев людей, которые, по рассказам отца, были кумирами общественности: Джеймса Поттера — моего покойного дедушки, и Сириуса Блэка — его лучшего друга, чья судьба пропитана не меньшим трагизмом. Мне шестнадцать, и меня абсолютно не интересуют подобного рода вещи. Я имею в виду статусы крови и окружение. Между прочим, у меня есть немало друзей, и, скажу откровенно, половина из них — магглы. Вы и представить не можете, как интересен их мир. Техника, искусство, наука — всё это просто непрочитанная книга, которую я хочу покорить. Все надеются, что я стану великим, повторю подвиг отца. Да вот спасать мир не от кого, новые заклинания придумывать не для чего, колдомедецина совершенна во всех областях, образовательная система не требует поправок, а политический строй наладился ещё до моего рождения (за отдельные случаи, которыми занимается аврорат и половина министерства, я не ручаюсь). Это всё нисколько не интересно, в то время как у магглов нужно ещё столько всего открыть, столько тайн разгадать, столько кладов откопать, а затем и найти им применение. А если им помочь и сделать хоть что-нибудь с помощью магии? Конечно, втайне от них самих. Да и от отдела обеспечения магического правопорядка, тёте Гермионе (а именно она им заведует) моя затея явно не понравится. А жаль, что никто не разделяет моих благих помыслов.
Поговорив одним вечером за чашкой чая с дядей Чарли, я услышал, что он надеялся увидеть дерзкого и наглого, но смелого и отчаянного парня, который снесёт на своём пути все преграды. Но познакомился со мной. Родителям зачастую плевать на меня и все мои идеи, они заняты младшими, дяди и тёти отделываются дежурными фразами типа «О, Джеймс? Ты так вырос! Ну ладно, иди поиграйся в саду», от чего меня просто выворачивает. И единственный мой лучший друг, который знает о моих идеях — Фред. Только ему я могу доверять, и только он способен рационально оценивать ситуации (что немало удивило дядю Чарли, когда я ему об этом сказал). Мне очень жаль тех людей, которые надеются на меня, на то, что я повторю судьбы моих благородных предков и стану великим рыцарем-спасителем. Нет, не в этом мире. Хотя, почему я оправдываюсь? Всё же, я никому ничего не должен.
Фред
Так, книгу — тёте Гермионе, документы — дяде Перси. Отчёты — вправо, счета и бланки — влево. Чашку чая — на кухню, фантик — в мусор. В счетах — порядок, в голове — порядок, на столе — порядок. Всё так, как и должно быть. А что? Знаете, когда к восемнадцати уже заполучил работу, то без самоорганизации никак. Слова дяди Перси, и это действительно помогает. Хотя, было вполне ожидаемо, что я буду заниматься папиным магазином. Конечно, всё эти создания изобретений и шуток — не моё. У меня определённо нет к этому ни таланта, ни интереса. Порой отец расстраивается, мол, сугубо семейное дело, нельзя такому пропадать. Но, думаю, у нас в семье есть один одиннадцатилетний чертёнок, обожающий розыгрыши и долгие посиделки у папы в лаборатории. А для меня всё сложилось как нельзя наилучшим образом: вести служебные дела и банковские счета — то, что даётся мне совершенно легко. Ах да, как сказал дядя Перси, у меня ещё и хорошие коммуникабельные способности, так что я ещё и отличный партнёр, который сумеет договориться о неплохой скидке для поставщиков материалов. И это на первый взгляд кажется, что дел на три часа от силы. Но заведовать филиалами на Диагон аллее и в Хогсмиде, да ещё и подготавливаться к открытию на южном побережье магической Франции… ну, знаете, по-моему, меня можно назвать вполне успешным. Хотя были времена, когда я хотел уйти в маггловское производство, даже заинтересовал в этом Джеймса. Но так сложились обстоятельства, что тут условия для меня стали самыми что ни на есть оптимальными, а стать знаменитым на маггловском поприще, видимо, суждено преданному идее Джеймсу.
Неделю назад к нам приехал погостить дядя Чарли из Румынии. Мы все порядком удивились его реакции, когда он с нами познакомился. Такое чувство, будто какие-то его подозрения не оправдались, так как практически каждого из нас он обглядывал очень тщательно, будто находя какие-то признаки, черты или сходства с предками. А потом, когда у меня выдался свободный обеденный перерыв, нам даже удалось поговорить. И я немного смутился, когда он откровенно рассмеялся и согласился с фразой, что отец считает, мол, я испортился под влиянием дяди Перси. Не знаю, что он имел в виду, но, да, я на самом деле практически всё детство проводил с ним, разглядывая запыленные папки с документами. Дело в том, что мама была тогда восходящей звездой квиддича, папа работал над созданием филиалов, так что нянчиться (точнее, просто следить, чтобы со мной всё было в порядке) приходилось дяде Перси. Отец говорит, что кому-кому, а доверить меня он мог только ему. Нет, не считайте меня жуткой занудой. Я всё же восемнадцатилетний парень, который не прочь лишний раз посмеяться.Я же никому ничего не должен.
Молли
Мне одиннадцать, энергия из меня бьёт ключом, о каком мытье посуды может идти речь? Не хочу и не буду я это делать каждый день! У родителей есть волшебная палочка и право пользоваться магией, так что пусть уж своими драгоценными и тяжкими трудами моют эти считанные тарелки, если учитывать, что нужно произнести всего лишь одно заклинание. Сколько можно объяснять папе, что мне это не доставляет никакого удовольствия?! Это бабушка у нас по швабрам да поварёшкам сохнет, а у меня к этому пристрастий нет. И сколько можно меня сравнивать с ней? Бабушка — это та, которая полдня проводит за уборкой, сдуванием невидимых пылинок с протёртых столов и вознёй в саду. А другую половину дня на кухне, среди горы кастрюлей, книжек с новыми рецептами, пакетиков с приправами и ещё миллионом вещей, которые обычно живут на кухне. Я же — та, что не понимает такого скучного времяпровождения, практически всё время проводит вместе с дядей Джорджем в лаборатории, сидя на высоком стуле, наблюдает за всеми экспериментами, иногда придумывает мелкие простые сюрпризы сама, а в оставшееся время разыгрывает другихи шутит. А что? Я просто делаю жизнь ярче! Правда, не все это понимают. В особенности Фред. Ух, он скучная зануда, думающая только о цифрах, а работает ведь в магазине приколов! Вот и хорошо, что он сидит у себя за столом в подсобке и не выходит по нескольку часов, а то распугал бы всех покупателей. Весь в моего папу. Папа тоже весь день проводит на работе, в своём унылом кабинете, обложившись всякими бумажками, до которых никому нет дела. И только спустя миллион лет он приходит домой поужинать и отчитать меня за какой-либо ежедневный проступок. Мне даже кажется, он заучил свою речь наизусть. Хотя не знаю, между началом, то есть ором «Молли, немедленно спустись в гостиную!» и завершающей фразой «Я надеюсь, ты всё поняла, и твои бескультурные выделывания закончатся» я, сидя в кресле и подперев подбородок рукой, при этом всём изображая виновато-сочувствующий взгляд, придумываю, в какой цвет разукрасить его волосы, когда он будет спать? Розовый? А, может, голубой?
Дядя Чарли посоветовал волосы — в голубой, а брови и бороду — в розовый, так ещё веселее. Как жаль, что он уже уехал. Теперь мне не с кем будет советоваться по поводу новых шуток (ну как не с кем. Дядя Джордж, конечно, всегда будет рядом, но он вечно занят, и его выходной — роскошь для всей семьи). Дядя Чарлиочень долго с нами прощался, не хотел уезжать. Сказал вести себя хорошо и подмигнул мне. А потом взял свой чемодан и, прихрамывая и опираясь на трость, ушёл вдаль, а я, прислонившись к холодному окну, до последнего вглядывалась в его силуэт. Окрылённая известием о том, что дядя Чарли планирует забрать меня к себе хотя бы на несколько дней, я уже представляла, что я каждый день буду видеться с огромными огнедышащими существами, с чешуйчатыми крыльями, когтями, которые запросто могут тебя разорвать, но у которых тоже есть способность любить, любить тех, кто с ними добр. Дядя даже пообещал подарить мне живого маленького дракончика! Думаю, как раз папочка будет в восторге. Хотя чего я переживаю? Мне всё равно, я никому ничего не должна.
Vova
