Ластик. (Все пределы меня)

Ластик. (Все пределы меня)

•АВТОР: NeZemnaja

•РЕЙТИНГ: NC-17

•ЖАНР: angst, slash, AU, OOC

•РАЗМЕР: миди

•ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Не читайте таких книжек, они ничему не научат Вас. Они не создаются для того, чтобы учить. Это просто еще одна грань, еще один предмет чужого исследования.

•ДИСКЛЕЙМЕР: Все права у тети РО.

•СТАТУС: в работе

•АННОТАЦИЯ: Просто возьми ластик и попытайся стереть грань между тобой и собой. Ты натянул на себя маску хорошего мальчика, но хочешь, я расскажу обо всех твоих проступках?.. Я могу это сделать.

•ОТ АВТОРА: Это бред. Сильнейший ООС характера главного героя. Вернее попытка расковырять этого персонажа и вытащить наружу все его темные мыслишки, при этом гиперболизируя его черты. Помните, что автор не брезгал ненормативной лексикой, и с удовольствием размазывал свои мысли по бумаге, каким бы отвратительными они не казались.

Приятного прочтения :)

ПРЕЛЮДИЯ ПЕРВАЯ:

Ты скорее напуган, чем зол. Каким местом она думала, когда раздвигала перед тобой ноги?! Наверное, тем же, что и ты. Удар кулаком в стену болью отдается в костяшках пальцев. Какого хера ты повелся? Урод, придурок, чертов сукин сын. Но теперь ничего уже нельзя вернуть. Она заперлась в ванной и ревет. А еще пятнадцать минут назад отдалась тебе, как последняя шлюха. Потаскуха, у которой зачесалось между ног. Потаскуха – твоя сестра. Вот такой расклад на сегодня. Здравствуй, жаркое лето.

ПРЕЛЮДИЯ ВТОРАЯ:

Хорошие мальчики нынче в моде. Хорошие мальчики играют в квидич, дружат с хорошими девочками, у них есть такие же хорошие друзья, как и они сами. С которыми они совершают добрые дела и играют в шахматы. Ты один из этих мальчиков, у тебя есть подружка Гермиона, и верный друг Гарри. Ты любишь шахматы и квидич, у тебя есть все, чтобы быть хорошим мальчиком. Но есть один вопрос… Озвучить его для тебя?

ГЛАВА 1: ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК

Она напряжена, и ты это знаешь. Вы больше не в силах находиться в одном помещении. Потому что она боится повторения того вечера, а ты его жаждешь. Не хочешь себе признаться в этом? Раскрасневшись как рак, ты встаешь, чтобы покинуть гостиную факультета. Пускай все думают, что это из-за слишком короткой юбки Лаванды тебя бросило в жар. Но если бы не плотно прилегающие боксеры, все бы смогли увидеть твой набухший член.

В коридоре прохладно и одиноко. То что нужно, чтобы остыть. А самое главное, больше нет никого кроме тебя и внутреннего голоса, который никогда не может заткнуться. Если ущипнуть себя посильнее, то можно проснуться. Очнуться на несколько минут от хаоса у тебя в голове. Ты так и делаешь. Боль физическая всегда заглушала боль душевную.

Теперь снова можно соображать, а значит снова можно вернуться в гостиную, зная, что не накинешься на неё, как животное.

Ты не животное.

Не животное.

То, что было однажды, больше не повторится.

Дай себе слово…

Широкая улыбка. Твоя девушка спускается по лестнице и подходит к тебе.

– Доброе утро. Пойдем, позавтракаем, а потом я в библиотеку, – ставит тебя в известность она.

– Конечно. Но может… сегодня же выходной…

– Ну и что? – она непонимающе смотрит на тебя.

Ты никогда не понимал, как можно столько времени отдавать учебе. И тебя это бесит. Раздражает.

– А Хогсмид?

– Завтра, Ронни. – Хорошо, – опускаешь глаза. В них прячется злоба. Мать всегда называет тебя Ронни, и эта туда же. К тому же книжки важнее для неё, чем. Они на первом месте. Может, стоит поджечь библиотеку? Эта мысль тебя смешит и греет.

– Хорошо, Гермиона. В твоих извращенных мозгах все книги, пожелтевшие листы которых она будет любовно перебирать пальчиками, и чью пыль будет вдыхать её маленький носик, горят, медленно превращаясь в пепел.

– Увидимся.

– Люблю тебя, – одними губами шепчешь ты.

– Люблю, – доносится в ответ.

Невинная сцена.

Все давно уже привыкли к вашим тихим разговорам, к тому, как ты краснеешь, а она опускает глаза. Два старшеклассника. Сладкая парочка. Двое старост. Хорошая девочка и ты… хороший мальчик.

Короткий взгляд в сторону сестры. Она неподвижно смотрит на вас и даже не моргает. Отворачиваешься. Но все же позволяешь себе едва заметную усмешку. Что б никто не догадался. Хотя она все видит. Но здесь не о чем беспокоиться. Легкое касание щеки своей подружки. Неловкий поцелуй. Ну же, пожелай ей удачного дня, прежде чем она растворится в темноте коридора, а твои глаза снова вернутся к той, которая будет содрогаться в конвульсиях отвращения.

К себе… К тебе…

Вы были неправы, поэтому расплата постучалась к вам в окна, которые вы плотно зашторили, за которыми отгородились от этого мира. Расплата и ненависть. Любовь покинула дом.

– Удачного дня, Гермиона.

Рука друга хлопает тебя по плечу. Ты вздрагиваешь и поворачиваешься к нему лицом.

– Не думал, что короткие юбки оказывают на тебя такое влияние. Он смеется.

– Гарри, на себя бы посмотрел.

– Не я выбежал из комнаты как ошпаренный, – отмахивается друг. У хорошего мальчика должен быть хороший друг. Гарри Поттер – самый хороший мальчик в этом мире. И он твой друг.

Весело, не правда ли?

– Позавтракаем?

– Пошли.

– Может быть, устроим вечером тренировку? – спрашиваешь ты. Нужно избавиться от накопившегося напряжения. Самый лучший способ – избить кого-нибудь. На поле для квидича всегда можно найти повод, шанс и жертву.

– Отлично. Нужно только сказать остальным. А то, скоро со Слизерином играть.

Вы выходите из гостиной. Из башни. И направляетесь в Большой зал.

– Да, покажем этим засранцам! Идущие рядом сокурсники одобрительно кивают и вставляют свои реплики. Все ненавидят слизеринцев, потому что они маленькие богатенькие сучонки и сучки, которые только и могут, что веселиться за чужой счет. Ты ненавидишь их, потому что они не пытаются быть другими, а свободно упиваются своей нехорошестью. Им не нужно прятаться за масками. Свободные…

Ненавидишь их.

Готов плюнуть на пол, схаркнуть, глядя в глаза каждому из них, но вместо этого просто отводишь взгляд. Так уж заведено. Хорошие мальчики первыми не лезут на рожон. И уж точно не дружат с плохими мальчиками. И так уж заведено, что Драко Малфой – самый плохой мальчик во всей этой школе.

Серые глаза впиваются в тебя.

Тебе кажется, что он вонзил свои ногти в твои плечи, а его обжигающее дыхание касается щек, расплавляя их, оставляя на теле волдыри. Не смотри ему в глаза. И ты не смотришь. Хорошие мальчики не лезут первыми на рожон. А ты ведь хороший мальчик. Не так ли?

– Поттер, Уизли, как ваше настроение? Уже настроились на проигрыш?

Первыми на рожон лезут плохие мальчики, и Драко Малфой это хорошо знает. Начинается давняя игра. Ваш обряд. Иногда тебе кажется, что вы с самого первого вашего взгляда, обращенного друг к другу, сговорились. И спектакль начинается.

– Почему бы тебе не заткнуться?

– Рон, оставим этого слизняка в покое, – Гарри кудахчет как Грейнджер.

– Неужто ты меня заткнешь, Уизли? Кстати, как поживает твоя жирная мамаша?

Закипаешь. Кровь ударяет в голову, краснеешь. Сжимаешь зубы и кулаки. И невероятное наслаждение. Это как прелюдия перед сексом, и затем кайф. Не вечный, но все же…

Секс.

Может быть, ты еще ко всему прочему скрытый педик…? Еще один вопрос, который себе никогда не задашь.

Удар в челюсть. К чему лишние разговоры.

Разбитая губа слизеринца, из которой бежит кровь. Взгляд серых охреневших глаз. Разметавшиеся волосы. Ты доволен, и он тоже.

Оба довольны.

Ты выместил свою злобу. Хотя не совсем. Поэтому еще один удар под дых, ответный удар в скулу и в живот, пинаешь его в коленку…

Разнимают.

Жаль.

Тяжело дышишь. Он тоже. Дальше выговор у Снейпа.

Так уж заведено. Хорошие мальчики всегда получают за свои проступки, плохие никогда. Поэтому отработка у Филча для тебя и извинения для него. Оба довольны.

Хотя…

Если бы ты мог врезать Снейпу, тогда, наверное, сразу кончил бы …

Хорошие мальчики любят мечтать. Но их мечтам не суждено сбываться.

– В восемь у Филча.

– Да, профессор, – склоняешь голову.

– Я обо всем расскажу вашему декану.

– Да, профессор Снейп.

Он ухмыляется.

В такие моменты ты готов поклясться, что после того, как он прищучивает своих любимых гриффиндорцев, он идет и гоняет шкурку, потому что никакая нормальная баба ему не даст. А психологическое удовлетворение всегда требует телесного. Изгоям свое. Их удел одиночество и мастурбация.

А ты не изгой.

Ты хороший мальчик.

Хороших мальчиков любят хорошие девочки. Но хорошие девочки не дают хорошим мальчикам. Поэтому после отработки тебя ждет всего лишь несколько поцелуев, пара попыток пощупать её коленки и сиськи и жесткое: «нет, я не готова Ронни».

Так заканчивается твой день. А ночью опять мокрые сны. Гермиона никогда не бывает в них в главной роли. Тебе часто снятся слизеринки, про которых говорят, что они прирожденные давалки. Но тебе пока не перепала ни одна. Все потому, что ты хороший мальчик. Таких трахает только Драко Малфой. Каждую ночь они сосут его член, и изгибаются под ним, как последние шлюхи. Стонут и просят еще.

Иногда тебе снится Она… Шлюха, потаскуха, у которой все время чешется между ног.

Сегодня её черед…

Поэтому ты вскакиваешь среди ночи, спускаешься в гостиную. Жадно ловишь прохладу комнаты, выбегаешь босиком в коридор. Прижимаешься к камням и слушаешь чужие стоны.

В заброшенном кабинете плохие мальчики трахаются с плохими девочками. И повсюду запах спермы. Хогвартс ночью всегда превращается в Дом Ебли. Потому что это естественное желание. Хорошие мальчики должны его скрывать. Плохие – выставлять наружу.

Ты хороший мальчик.

Все еще помнишь об этом?

– Мой котенок, мой котенок! – она визжит как ненормальная. Дикая, бешеная сука, которая никак не может заткнуться. Её облезлый котяра залез на Иву, которая теперь хочет его прихлопнуть. Все стоят в ступоре и только изредка хлопают глазищами. Никто не хочет подставлять свою задницу.

– Мой котенок! Снимите его! Она же его убьет! – надрывается девица. А все по-прежнему смотрят на котяру и на дерево, которое уже пару раз чуть не раскроило ему черепушку.

И ты в том числе.

Просто не можешь пошевелиться. Но и оторвать взгляд тоже не в силах. Кот вцепился в ветки дерева своими когтями, а дерево в ответ мотает его из стороны в сторону, желая сбросить с себя. Скверное зрелище. И ты не можешь ничего поделать, чтобы прекратить его.

– Заткните её кто-нибудь, – знакомый голос практически у тебя за спиной.

Рука касается твоего плеча, он словно отталкивается от стоящих на его пути школьников и пробирается вперед, отталкивается от тебя, оставляя невидимую дыру на твоей мантии. Рука с длинными пальцами музыканта, в которой зажата волшебная палочка. Изящный взмах, еле слышное заклинание и… котенок слетает с дерева. По другую сторону стоящего народа его ловит темноволосый слизеринец с помощью заклинания «Вингадиум лавиоса».

– Держи свою шкуру, – рычит Драко Малфой и, забирая животное у Блейза Забини, протягивает его хозяйке.

– Спасибо, – шепчет она, заливаясь слезами, и прижимает несчастный комок шерсти к своей груди. – Спасибо, Драко… – неуверенно звучит имя слизеринца на губах гриффиндорки.

Тот ухмыляется.

Это явно забавляет его.

Ты уже буквально видишь картину, которая творится в мозгу этого извращенца. Наверняка, он будет трахать её сегодня ночью, хватать за волосы и заставлять извергать его имя. Взамен извергая свое семя.

Все толпятся вокруг спасителя и спасенного. Никто не ожидал такого финала и поворота событий.

Ты в том числе.

Гермиона сжимает твою руку.

– Хорошо, что все так закончилось. Хотя можно было бы не использовать такие радикальные методы.

Ты киваешь. Соглашаешься. Но не отрываешь взгляда от белокурого юноши напротив тебя.

Он смотрит на тебя. Его губы что-то шепчут. Пальцы касаются рыженькой шерстки котенка, который жалобно мяукает, потому что обосрался.

– Вытри задницу ему, дура, – более громко произносит он.

Забини хихикает.

Многие смотрят на животное, а многие на следы его говна на её белой блузе. А Малфой как всегда чист. Во всех смыслах.

– Бедный, – шепчет твоя подружка. – Наверное, очень сильно испугался…

Ты опять соглашаешься и отводишь глаза, позволяя увести тебя подальше от этих людей. Иногда кажется, что ты хочешь быть одним из них. Дружить с такими, как он, и трахать его баб. Или его самого…

– Пошли, – она вцепилась в твою руку. – У нас еще собрание старост, помнишь? Нельзя опаздывать, теперь ведь все хорошо.

Покорно идешь за ней.

– Я так перепугалась, даже пальцем не могла пошевелить. Боялась, что котенка может…

Её голос теряется на фоне твоих мыслей.

Высокая фигура слизеринца снова возвращает тебя в реальность. Его тело и её голос.

– Ты меня слушаешь, Рон?

На автомате киваешь.

Ещё один голос и еще одна фигура. Темноволосая слизеринка с ним рядом.

– Это было так благородно, – она фыркает и смеется. – Правда, шкура обделалась прямо на неё! Черт, я еще никогда в жизни так не смеялась.

Теперь хохочет в голос, запрокидывая голову. Белизна её шеи, шелк волос, за который хочется ухватиться посильнее и дернуть со всей силой на себя, а потом впиться в эти губы.

Ну же, тряхни головой, отгоняя от себя все эти странные видения. Но нет… Ты продолжаешь стоять и наслаждаться картинами, которые тебе дарит театр больного воображения. Слизеринец только ухмыляется. Ты смотришь на него взглядом, полным презрения. И снова на его подстилку.

– Рон, я хочу, чтобы ты…

– Ага.

Две фигуры удаляются.

Заходят в дверь, ты следом за ними, а она за тобой. Собрание такое же, как и всегда. Проблемы не меняются из года в год. Ты откровенно скучаешь, за что периодически наталкиваешься на её укоризненные взгляды. Она, как и всегда, сидит и делает пометки в своем блокноте, иногда закусывает кончик пера, или задумчиво водит им по своим губам. В такие светлые моменты ты можешь думать только об одном: как бы на месте этого перышка оказался твой дружок.

Член затвердевает.

Нужно срочно избавиться от этого чувства.

Ты кладешь ногу на ногу, ерзаешь на стуле и стараешься смотреть куда угодно, только не на Гермиону. Проклятая фея даже не замечает этого, зато замечает кое-кто другой. Его серые глаза смеются над тобой, но он одобрительно кивает, словно говоря: «не грусти, приятель, я бы тоже её трахнул».

Кровь приливает к щекам.

Краснеешь.

Драко Малфой пересаживается на свободный стул рядом с тобой. Ты готов уйти в другой угол, переползти на другой край комнаты, убежать к противоположной стене, потому что знаешь, что от этого парня нельзя ожидать чего-либо хорошего.

– Может быть, тебе наколдовать ведро холодной воды? – шепчет он.

Нервозный взгляд.

– Не парься, когда она так делает, я тоже могу думать только об одном…

– Заткнись.

– Я думаю, ты знаешь о чем. Да, Ронни?

– Заткнись, – сквозь сомкнутые зубы. Еще секунда – и послышится их скрежет.

– Её милые губки, которые сомкнутся на твоем…

– ЗАТКНИСЬ!

Вы привлекаете внимание.

– Мистер Уизли, мистер Малфой, что опять происходит?

– Спросите у Уизли, это он орал, как бешенный, а не я, – юноша пожимает плечами и возвращается на свое место.

– Все в порядке, извините, профессор… Ты опускаешь глаза и с облегчением вздыхаешь. Хотя вздыхать еще рано.

– Рон, что он хотел от тебя? – подружка засыпает тебя вопросами, как только вы остаетесь одни в кабинете.

– Ты же знаешь его, Гермиона, просто порол очередную лажу, добиваясь, чтобы я…

– И ему удалось.

Она опять недовольна.

Ну и плевать.

Пытаешься поцеловать её. Она неохотно отвечает.

Отпускаешь и уходишь в коридор.

Она уходит в другую сторону. Вот так у вас всегда. Может, она фригидна?! Это бы многое объяснило…

Упираешься ладонями и лбом в стену. Жадно ловишь её прохладу и пытаешься забыть предательские мечты. Периодически на месте твоей подружки возникает его подстилка. Её красивые губы нежно касаются твоей плоти, длинные пальцы впиваются в ягодицы, твои стоны и её причмокивания. Все так красочно и ярко, что ты уже готов. Если бы под рукой оказалась какая-нибудь шлюха, то ты не побрезговал бы.

Он словно внял твоим мольбам. Подошел к тебе сзади. Ладони легли на твои руки. Дыхание обожгло ухо.

Он чуть ниже ростом, поэтому положил голову на твое плечо. Грудь прижата к твоей спине. Горячий и тоже готовый.

– Ты ведешь себя как сранный педик. Он сухо смеется тебе в ухо в ответ.

– Это все твоя подружка и её проклятые привычки. Панси куда-то смылась, и мне некуда засунуть свой хрен.

– Подрочи, – предлагаешь ты.

– Занятие не моего уровня, – он снова смеется.

– Кстати купи себе боксеры потуже. Его рука скользит к твоей ширинке. Ты замираешь.

С наслаждением.

Ну и кто из вас педик?!– Уизли, – шепчет слизеринец. – Я очень сильно хочу твою подружку, хочешь, поменяемся на ночь? Грейнджер на Панси? Паркинсон отличная шлюха, любой каприз…

– Нет.

Юноша отстраняется. Его губы все еще изгибаются в ухмылке.

– Тогда, может быть, твоя сестра?

– Джинни? – глаза непонимающе расширяются.

– Мы могли бы пару раз дрюкнуть твою сестренку. Вместе. Ведь она отличная давалка, не так ли?

Комок подступает к горлу. Делаешь шаг назад. Упираешься спиной в стену.

Он снова прижимается к тебе. С фальшивой любовью смотрит в твое лицо.

– Ты ведь уже делал это с ней!..

– Я... Не… Задыхаешься и теряешь почву под ногами. Страх сковывает по рукам и ногам. Откуда он мог узнать?!

– Было здорово? А? Маленькая шлюшка написала обо всем в своем дневнике… Я случайно нашел его, когда трахал её подружку. Доверять секреты бумаге – это так глупо.

Смеется. А ты готов плакать. Никто не должен был узнать. Почему именно он.

– И что, планируешь обо всем рассказать моим друзьям, семье?

Откуда это странное выражение твоего лица, блеск в глазах и желание заржать. Блондин не доволен твоим поведением, он щурит глаза, облизывает пересохшие губы.

– Даже так, – срывается с его губ.

– Все это весьма забавно, Уизли, рад познакомиться с этой стороной тебя.

Ты растерянно моргаешь. Теперь он ухмыляется.

– Планирую, Ронни. И они мне поверят. Особенно, когда я продемонстрирую им тетрадь, зачитаю отдельные страницы. Есть весьма интересные моменты…

– Чего ты хочешь за молчание?

И снова этот чужой уверенный голос, в котором все же слышится обреченность.

– Для начала хочу трахнуть твою грязнокровную сучку. Знаешь, Ронни, я собираюсь дрюкнуть всех твоих подружек! А ты мне поможешь… Подружек и друзей, – добавляет он. Холодные губы касаются твоих. – Будешь финальным блюдом, – шепчет он, пока ты ничего не соображаешь и пытаешься не упасть в обморок, не закричать и не убить этого мерзавца.

* * *

Ты врываешься в её комнату, хватаешь за руку и швыряешь на кровать. Она кричит.

– Где твой дневник?!

– Я не знаю… Зачем тебе это? – младшая сестра ничего не понимает. Её взгляд бегает по комнате.

– Я тебе скажу, где он, – рычишь ты. – Однажды твоя соседка привела сюда одного козла, который ушел, прихватив его с собой. Вечером он на досуге почитал его.

Выражение её лица меняется. Она вскакивает с кровати, бегает по комнате. Ищет его. Заглядывает в каждый уголок комнаты.

– Так вот, там была одна интересная запись… Которой он будет шантажировать нас. Вернее – уже!

– Рон, – вскрикивает она. – У кого он?

– У Малфоя.

– И что… он хочет?

– Гермиону… Хочет, чтобы я помог ему переспать с ней… И с тобой… Он хочет, – ты закрываешь ладонями глаза. Садишься на кровать. – Он грозится рассказать всем… Он это может, Джинни, какого хера ты все это написала?

Ревет.

Хватаешь её за волосы, толкаешь на кровать и орешь.

– Какого хера, я тебя спрашиваю! Нафига было писать в своем дневнике, что мы с тобой перепихнулись пару раз!

Ревет взахлёб.

– Я не хотела… Не хотела… Просто мне нужно было кому-то рассказать об этом. Рон, ведь это неправильно… Что нам теперь делать?

Бьешь её по щекам. Спихиваешь на пол. Разрываешь пуговицы на белой блузе. Обнажаешь белую грудь. Прижимаешься к ней лицом.

– Ничего, малышка, – шепчешь. – Уже ничего, придется сыграть в его игры… Просто позволю ему это сделать…

– Рон! – она пытается сбросить тебя с себя. – Прекрати, не начинай снова!

Но воспоминания все еще такие яркие. А наслаждение так манит. И кровь уже давно устремилась вниз.

– Рон, ты же не отдашь ему Гермиону! Пусть лучше я, пусть со мной…

Ты отрицательно качаешь головой. Задираешь её юбку. Снимаешь трусы. Выпускаешь своего дружка и входишь в неё. Она мокрая и горячая.

Твоя маленькая шлюшка.

Твоя сестра.

Вот такой расклад.

Позже вы сидите около кровати на полу.

– Рон, я не хотела…

Ты киваешь.

– Уже ничего не изменить, пока дневник у него…

– Тогда нужно…

Затыкаешь ей глотку поцелуем.

– Прости… Встаешь и уходишь.

В коридоре его шаги нагоняют тебя. Он отдает тебе мантию-невидимку.

– Это было отличное зрелище, – серые глаза смеются. – Братец и сестричка.

– Ты доволен, Малфой?

– Пока да… Но это ведь только начало, малыш Ронни, – он хлопает тебя по плечу и уходит. Ты со злостью смотришь ему в спину. Его первое желание было простым… Он хотел увидеть, как ты трахаешь свою сестру. Как его эротические фантазии оживают перед его глазами.

Он чертов извращенец. Этот плохой мальчик.

Но кто из вас хуже?

Ухмыляешься…

…save me from degeneration…

Ты выныриваешь. Вытираешь руками пену с лица, трясешь волосами и озорно смотришь на неё. Гермиона склоняется над ванной и улыбается для тебя. Карие глаза полны любви и понимания.

— Ронни, — выдыхает она.

Ты даже не злишься на это дурацкое сокращение твоего имени.

— Герм, — вместо этого в отместку произносишь ты. Ваши губы встречаются. Целовать её подобно прикосновению к Раю. Ты нежно, с особенным трепетом протягиваешь к ней руку, чтобы коснуться волос. Ощущаешь их мягкость. Проводишь ладонью по плечу вниз, пока не берешь её за руку, и тянешь на себя. Она падает в ванную. На ее губах появляется улыбка. И снова поцелуй. Её одежда промокла. И ты помогаешь ей расстаться с ней.

— Чтобы не простудилась, — поясняешь ты.

Она смеется. Это комментирование твоих действий было глупым и ненужным, но таким трогательным.

Нежно касаясь губами её щек, шеи, губ, ты приближаешься к раю, который тебе так нужен. Ловишь его теплоту через тепло её тела.

— Рон, — стонет она, когда твои руки скользят вниз, чтобы освободить её от трусиков.

— Не останавливай меня, — умоляешь ты.— Пожалуйста…

Потому что потом будет слишком поздно. Когда руки этого мерзавца коснутся её, ты уже будешь не в силах проникнуть в это тело после него. Прикусываешь губу.

— Рон…

Но не останавливает. Ты замираешь, выжидая разрешения. А сердце стучит как бешенное. И не потому, что ты возбужден, просто боишься отказа. Боишься больше никогда не коснуться её вот так. Так погано знать чужое будущее и быть не в силах его изменить…

— Пожалуйста…

— Мне немного страшно, — она делает слабую попытку улыбнуться.— Но, мне кажется, что я…

— Я же обещал, что не буду торопить, — лопочешь ты.

— Нет, все в порядке…

Снова целует. О, Мерлин, это то, чего ты так ждал! Просто возьми и не медли! Но ты нетороплив. Доводишь её своими ласками до высшей степени удовольствия. Просто хочешь, чтобы она знала, что все может быть по-другому. Как сейчас…

— Люблю, — стонешь ей в ухо и входишь в неё со второй попытки. Ей больно. По щекам бегут слезы…

Вам страшно… Но по разным причинам.

— Вот так, милая, вот так… Все хорошо… Отстраняешься, потому что она не в силах терпеть эту боль. Не все так, как пишут в книжках… Никакого удовольствия в первый раз. Пытается улыбнуться. Целуешь её в лоб. Любишь её до дрожи в коленках и до полного разрыва сердца. Пытаешься навсегда сохранить в своей памяти это мгновение, когда вы на несколько минут стали единым целым. Возможно, однажды оно спасет тебя от окончательной дегенерации.

— Рон, — она перебирает пряди твоих рыжих волос, когда вы лежите на кровати в комнате для мальчиков, в которую вы перебрались пятнадцать минут назад. — Я люблю тебя.

Ты готов плакать. Ты всего лишь жалкий ублюдок, которому дали шанс прикоснуться к раю. К чему-то святому и недоступному для простого смертного. Чему-то, что скоро будет уничтожено…

Утыкаешься носом в её шею. Прячешь слезы. И шепчешь:

— Save me from degeneration, — неслышно.

Она тебя не слышит…

Твоя сестра – тупая шлюшка. А ты? Кто ты?

Для такого человека есть подходящее название? Во всяком случае, ты его не знаешь.

Глупо лыбишься, глядя на свое отражение. Что видишь? Длинноватые рыжие волосы, высокую, худощавую фигуру. Голубые глаза дегенерата и извращенца.

И что-то еще…

Это трудно заметить с первого раза, но если присмотреться внимательно, если закрыть глаза и почувствовать… То… О, да… Я скажу что это… Это твоя удовлетворенность. Ты чертовски довольный собой сукин сын. Спускаешься вниз. Выходишь в коридор и идешь к назначенному месту.

— Привет, Уизли, — Малфой стоит у стены и рассматривает костяшки своих пальцев. Предпочитаешь не здороваться. Он, словно не замечая этого, продолжает: — Ну, так что, ты уже договорился со своей подружкой на сегодняшний вечер?

Киваешь.

— Хороший мальчик, — он подходит и гладит тебя по голове, как маленького ребенка. – Умница ты моя… Как с тобой приятно иметь дело, — его голос полон сарказма. Смеется.

Резко убираешь его руку.

— Ты отдашь дневник потом?

— Думаешь?

Снова ржет. Тупой слизеринский сучонок. Ты бы с удовольствие вмазал ему по роже. Прямо по этим самодовольным, расплывшимся в улыбке губам.

— А что будет потом? Когда ты сделаешь это?! – рычишь. – Захочешь трахнуть мою сестру? Или меня? Может, Поттера? Я слышал, ты – сранный педик…

— В тот раз в коридоре ты не был похож на гомофоба, — спокойно заявляет он, хотя улыбка сошла с его лица. – Не волнуйся, Ронни, у меня в запасе много игр. Нам будет весело, обещаю.

Серьезность его тона пугает. Кто знает, что он задумал. Его рука ложится на твое плечо. Он встает позади тебя. Рука меняет положение, теперь уже он держит тебя за шею и заставляет наклониться вперед. — Ты мне нравишься в таком положении.

Резкий удар под колено. Падаешь. Упираешься руками в пол. Он смеется.

— О, да, Ронни. У тебя аппетитная задница…

— Педик, — выдыхаешь ты.

— Педик у которого есть одна занятная вещица… Помнишь?

— Помню… Он обходит тебя.

Садится на корточки. Холодные пальцы дотрагиваются до подбородка и заставляют посмотреть в серые глаза. А потом он целует тебя. Целует так, словно пробует на вкус. Что ты должен чувствовать? Хороший мальчик готов убежать, плохой жаждет остаться. Он отстраняется.

— Сегодня вечером, не забудь! Если не придет… Ты знаешь.

Холодная улыбка на прощанье, и ты снова ухмыляешься ему в спину.

— Не торопись, Малфой. Тебя будет ждать сюрприз…

* * *

Гарри никогда не спрашивает, зачем ты берешь его плащ-невидимку. Потому что он хороший мальчик, а хорошие мальчики доверяют своим друзьям. Ты всегда безнаказанно пользуешься этим. Поэтому сейчас прячешь кусок ткани себе в карман, подходишь к Гермионе и предлагаешь проводить её до библиотеки, в которую ей нужно так поздно, чтобы сдать книгу. До закрытия осталось пятнадцать минут. Вы быстрыми шагами преодолеваете нужное расстояние. Возле самых дверей неожиданно берешь её за руку, разворачиваешь к себе и целуешь.

Глубоко и жадно, словно это ваш последний поцелуй. Фактически, так и есть.

Твоя сестра тупая шлюха. Тупая шлюха, которая уничтожила твою жизнь. Когда это произойдет, сможешь ли ты снова прикоснуться к своей подружке? Покажется ли она достаточной чистой для тебя? Вернее, ты для неё. Сможешь ли смотреть ей в глаза? Ох, Ронни, Ронни… Ты готов умереть, лишь бы не видеть того, что должно произойти, после того, как она выйдет из библиотеки, придумав глупую отмазку, чтобы ты вернулся в гостиную. А сама поспешит на встречу, на которую у тебя тоже есть билет. Тебе предстоит надеть плащ и проследовать за ней… А потом видеть все... Смотреть и не отрывать глаз от того, как Малфой будет трахать твою фею. Твой мозг готов это вынести? Ты не уверен.

— Я задержусь, а ты иди… — доносятся до тебя обрывки её фраз. Киваешь и уходишь. Потому что так запланировал этот чертов сукин сын. Это веселая драма для вас троих.

— Люблю тебя, — шепчешь в пустоту коридора, прежде чем натянуть плащ и стать невидимым. Она выходит ровно через пять минут, убеждается, что ты ушел, и идет на встречу своей судьбе. Своему печальному концу. Ты стоишь под дверью пустого кабинета и не можешь войти внутрь. Слышишь её удивленный голос и знакомый ледяной смех. Интонация голоса слизеринца обманчиво нежная, ласкающая, как воск и одновременно пропитан ядом. Он говорит тихо, но отчетливо. Все для тебя, чтобы ты понял каждое слово из их маленького разговора. Все для тебя.

— Ну же, Грейнджер, я не сделаю тебе ничего плохого. Просто помогу твоему дружку, который так и не сумел потереться о твою маленькую дырочку.

— Малфой! О чем ты говоришь?!

— Понимаешь…

— Я больше не собираюсь тебя слушать! Считай, что тебе повезло, я никому не расскажу об этом инциденте! – она начинает задыхаться от волнения и страха. И ты тоже.

— Ты и так не расскажешь.

Его шаги раздаются рядом с дверью, которую он открывает.

— Можешь уходить… Но тогда, я расскажу твоему приятелю об одном интересном случае.

Видишь её изумленное лицо, вспыхнувшее от гнева. Она закрывает рот ладошкой и пятится к стене.

— О чем ты говоришь?

Слизеринец дает тебе возможность войти в комнату. Ты входишь, и он закрывает ловушку.

— О чем, ты, черт побери, говоришь?

— О тебе и вашем общем приятеле Поттере, которому ты чуть не отдала свою девственность за спиной Уизли.

Бедный мальчик ведь не в курсе событий, мне кажется, это весьма несправедливо…

Шок. Возможно это ложь? Пустая брехня…

Гермиона плачет.

— Откуда ты узнал?

С тоит ли надеяться на лучшее?! Глупый вопрос… Спиной прислоняешься к стене. Ты готов снять плащ, но не можешь… Не сейчас… Малфой довольствуется представлением. Он настолько горд собой, насколько выпирает его возбужденный член. Он в предвкушении. Он готов. И он рад, что убивает нескольких вонючих гриффиндорцев одним выстрелом. Не хватает воздуха. Несколько судорожных вздохов.

— Как ты могла?! – одними губами и без упрека в голосе. — Разве это имеет значение, а, Грейнджер?Хочешь, чтобы он узнал — проваливай. А если не хочешь, то скорее снимай свои трусы и подставляй задницу. Сегодня я намерен поиметь тебя на полную катушку!

Смеется. Какой контраст чувств. Потому что ты готов плакать. А она уже.

— Ты хочешь?.. – девчонка даже не в силах договорить предложение.

— Просто трахнуть тебя, маленькая лживая сучка!

Он подходит к ней, целует в губы, задирает ей юбку, снимает с неё трусики. Ему плевать, насколько она мокрая, он даже не удосуживается это проверить. Просто поворачивает её спиной, загибает раком и начинает свое грязное дело. Ты уже ничего не соображаешь. Просто видишь, как его тело шлепается об её. Она заслужила это!

Нет…

Она лживая потаскуха, такая же, как и твоя сестра…

Нет, не такая… Еще хуже!

Нет…

Хватаешься за голову. Забиваешься в угол. Тебе нечем дышать и уже нечем соображать. А слизеринец продолжает иметь её. Через некоторое время он вытаскивает из неё свой хуй, поворачивает её заплаканную физиономию, полную боли и отчаяния. И заставляет делать ему минет. Она сосет. Ей больше ничего другого не остается. И потом он кончает ей в лицо…

— Поклянись, что не расскажешь ему об этом!

Он лыбится.

— О том, что трахнул тебя, или о том, что тебя чуть не трахнул Поттер? Хотя, судя по моим ощущениям, в ротик он тебя…

— Обо всем!

— Я же дал слово…

Гермиона поднимается с коленей, её пошатывает и тошнит.

— Это еще не все, Грейнджер.

Его член снова стоит, как кол. Снова разворачивает её. И входит в анус. Её глаза широко распахиваются, и она визжит от боли.

Ты закрываешь глаза: твое частое дыхание смешивается с её криками и его стонами. Твой пульс бьется так же часто, как и пульс слизеринца. И член так же тверд и готов к действию. Это не может не возбуждать тебя. Он проделывает все, что ты сам хотел бы сделать с ней. Ты ненавидишь себя за это ощущение, и тебя тошнит от себя самого. Чем ты лучше Малфоя? Когда сидишь здесь и натираешь свой хуй? Когда где-то в глубине своего мозга ты получаешь удовльствие получает удовольствие от происходящего?! Окружающий тебя мир сливается в одно светло-серое пятно, которое склонилось над твоей подружкой. И ты готов потерять сознание. Мерлин, что происходит?...

— Грейнджер, — снова шепот. – Кто трахнул тебя?

— Что? — Я спрашиваю, кто лишил тебя девственности! — Рон, это был Рон! – в панике кричит она.

Малфой ухмыляется, вытирает свой рот и приказывает ей идти. Она убегает. И вы остаетесь наедине… Ты можешь наброситься на него с кулаками, но на это уже просто нет сил… Снимаешь плащ.

— Ну и как тебе концерт?

Даже не в состояние ответить. Просто поднимаешь на него глаза, а потом… Потом ты успеваешь упереться рукой в стену, прежде чем тебя хорошенько начинает полоскать. Блюешь долго и беспощадно. Пока не начинаешь выплевывать внутренности. А он все смотрит. Его глаза холодны и бездушны. Ему не жаль тебя, да и тебе тоже.

— Увидимся, когда тебе станет лучше.

Уходит. А ты падаешь. Лежишь в своей блевотине и ревешь, потому что ничего другого не осталось. Что осталось от тебя? Лужица непереваренной пищи и желтой жидкости… В ней все твои мечты и надежды, вся твоя любовь…

Через несколько часов доползаешь до гостиной. Она сидит там и нервно кусает губы. Видит тебя и пытается улыбнуться.

— Рон, где ты был?

— Прогуливался…

— Рон, — она дрожит, срывается с места, подбегает к тебе и бросается на шею. – РОН!!!

А ты не в силах ничего ответить… Просто обнимаешь её…

— Я люблю тебя, — шепчет сквозь слезы.

— Я люблю тебя, — твой ответ, как эхо.

— Я, правда, люблю тебя…

Молчишь. А что тебе отвечать?...

Ты не знаешь… Ты сам трахал свою сестру… Разве такой человек, как ты, может обвинять её?! Ведь Гарри не её брат… Он ваш друг…

Закрываешь глаза и сжимаешь кулаки, чтобы не ударить её. Тяжело держать себя под контролем. Но кто ты такой?! Берешь её за руку и отводишь в ванную, раздеваешь и моешь. Это все, что ты можешь сделать для вас сегодня ночью.

Утро не обязано быть добрым. Ты встаешь с кровати и отправляешься в ванную. Подходишь к раковине, открываешь кран с холодной водой и засовываешь под него голову. То, что тебе сейчас нужно – это остыть. Прошлая ночь была слишком горячей… Слишком пошлой, слишком выворачивающей мозги наизнанку, она была слишком… И это «слишком» тебя порядком достало.

Если бы не этот дневник. Если бы не этот чертов дневник и этот слизеринский сучонок! Ты сжимаешь кулаки так, что костяшки пальцев белеют. Нужно с этим покончить… Просто что-то придумать… Дверь скрипит за твоей спиной, и теплые руки обнимают тебя за талию. Короткий взгляд в зеркало. Такие же рыжие волосы, как и у тебя. Её глаза смотрят с нескрываемой нежностью.

– Доброе утро, братец.

Маленькая сучка.

– Что тебе нужно? – ты отходишь от неё и вытираешь волосы полотенцем.

– Ты как?

Замираешь.

– С чего вдруг такие вопросы? – твои светлые глаза слегка прищурены.

– Разве я не могу поинтересоваться как твои дела? – она едва сдерживается, чтобы не засмеяться. – Малфой просил просил узнатькак твое самочувствие после вчерашнего…

Ты ничего не понимаешь.

Сердце на несколько секунд перестает стучать.

– Еще он просил тебе передать, что вчерашнее представление было ложью с самого начала и до самого конца. Неужели ты подумал, что он будет трахать грязнокровку?!

Как дурак моргаешь.

– Не дошло, мой маленький тупица? – она откровенно заливается смехом. – Он просто поимел тебя. Магия братец… Многосущное зелье… Это была я…

Желваки заходили на твоих скулах?. Ты покраснел от злости.

– Он заставил меня! – неожиданно завизжала она.– Приказал. Сказал, что иначе все расскажет!.. Сказал, что просто хочет увидеть твое лицо, когда он будет иметь Гермиону… Но она грязнокровка!..

Резкий хлопок. Пощечина обожгла её щеку, оставив красный след. Она заревела и выбежала из ванной, оставив тебя наедине с твоими мыслями.

Блядский сукин сын! Сволочь! Пидор!

Ты должен забрать у него дневник. Забрать и уничтожить… Упираешься руками в раковину, ладонями ощущая её прохладу. Мерлин, когда это все закончится… Почему ты не можешь быть просто хорошим мальчиком? Ведь у хороших мальчиков не бывает таких проблем. Потому что они не спят со своими сестричками.

Ударяешь кулаком по зеркалу. Из него на тебя смотрит твоя треснувшая рожа.

Ты такой же разбитый, как и это стекло.

* * *

Спускаешься в гостиную. Гарри и Гермиона стоят около камина, ожидая тебя. Они слегка обеспокоены.

– Что с Джинни? – спрашивает твой друг.

– Не знаю, – пожимаешь плечами ты. – А что такое?

– Она пробежала мимо нас, и, кажется, она плакала, – рассеяно произносит Гермиона. – В последнее время она вообще странная.

Ты смотришь на неё.

Твоя фея. Мечта. Рай. У неё сотни имен и сотни обличий, но все они сливаются в её глазах, таких теплых и таких до боли знакомых. Ты готов плакать, понимая, что это была не одна. Что она по-прежнему принадлежит тебя. Что Гарри для неё просто друг. Ты кретин! Как ты мог усомниться в ней! Как мог поверить своим глазам, а не сердцу! Ненавидишь себя за это и правильно делаешь. Ублюдок, который переспал со своей сестрой… Если бы та ночь для Гермионы и Малфоя была правдой, ты бы больше не смог прикоснуться к ней… А это означает потерять её навсегда. Нет ничего хуже, чем быть с человеком рядом и в то же время быть от него далеко?.

– Может быть, пойдем на завтрак? – неуклюже спрашиваешь ты.

– Пойдемте, – Гарри уходит чуть вперед, оставляя вас наедине.

Берешь свою подружку за руку. Её ладонь такая теплая, она неловко улыбается, потому что все смотрят на вас. Всем нравится ваша милая застенчивая парочка, которая никогда не целуется на людях. Всем нравится, потому что никто не знает о тебе то, что ты сам предпочел бы забыть. Никто, кроме двух человек. С одним из них ты сталкиваешься взглядом. Серые глаза прожигают насквозь, и по телу разливается жар ненависти, перемешанный с истомой. Твои кулаки сжимаются, но ты прижимаешь Гермиону к себе, обнимаешь её и целуешь при всех в Большом зале.

ПРИ ВСЕХ.

В этот момент ты чувствуешь себя грязным провокатором. Ты чувствуешь себя ничтожеством, коснувшимся божества. Ты чувствуешь себя самим Богом и Дьяволом одновременно. Ты готов заплакать и готов трахнуть её на гриффиндорском столе, а еще лучше на слизеринском, под носом у Малфоя. Серые глаза следят за вами. В них нет ничего. Пустота, которая зияет прямо перед тобой. Пустота, в которую так легко провалиться.

– Рон, прекрати, на нас же все смотрят, – бормочет и отстраняется от тебя.

Только сейчас ты слышишь одобрительные аплодисменты и свист. Только сейчас ты видишь, как он отвернулся от вас, словно ему и не было дела.

– Что на тебя нашло?

– Ничего, Гермиона, просто я люблю тебя.

Ты, красный как рак, приступаешь к еде. Она тоже раскраснелась. Все еще смотрят на вас. Ты хочешь умереть. Ты ненавидишь себя. Грешники не должны находиться в раю. Не хочешь подумать об этом?

Дальше уроки. Ни одного совместного со Слизерином. Это радует и огорчает одновременно. Ты должен забрать дневник, уничтожить его и расквитаться с этим слизеринским чудовищем. Вечер, вы сидите втроем в комнате мальчиков и смеетесь, как в старые добрые времена. В основном смеются Гарри и Гермиона, а ты просто смотришь на них, хотя твои мысли не здесь.

– Рон, что с тобой? Ты вообще с нами? – спрашивает она.

– Все в порядке, – киваешь.

– Смотри, Гермиона, наверное, он влюбился в другую и не знает, как тебе об этом сказать.

– Чушь… – отвечаешь и встаешь с кровати.

Тебе не нравится, что сердце заныло. Потому что ты действительно не знаешь, как сказать… Не знаешь, что сказать… Да и кому это нужно сказать – тоже не знаешь. Ты запутался, ты зол и ты устал. Уходишь. Быстрее, искать спасение в прохладных коридорах школы, где все пропитано запахом спермы, потому что плохие мальчики трахаются с плохими девочками каждую ночь, скрываясь по запустелым кабинетам. Тебе не кажется, что правильнее было бы остаться с ними? Рассказать обо всем? Ведь они твои друзья… А вдруг они отвернутся от тебя? Что будешь делать тогда? А если не отвернутся? Простят?

Не знаешь…

Лучше не говорить им. Они никогда не узнают. И ты, как дурак, будешь надеяться всю жизнь, что заслужил право дружить с ними, любить их, даже несмотря на то, что ты делаешь за их спинами. Просто быть с ними… Кто ты без них? Жалкий неудачник? Мудак? Дегенерат? Дебил?

КТО ТЫ!!!

Ты чудовище, такое же, как и Малфой, который умело дергает за твои ниточки… Только с ними ты можешь себе позволить быть человеком. Нормальным… Хорошим… Но всему приходит конец… Они честные. Откровенные. Хорошие. А ты уже нет…

Признайся себе. Ты достоин того, чтобы быть рядом с ней? Она никогда не изменяла тебе, не давала повода усомниться в своих чувствах. Хорошая, добрая, милая, нежная Гермиона. Ангел. Божество. Рай. Мечта.

А ты…

Разве твоя сестра – это первая измена? Разве последняя? Разве ты не мечтаешь трахать других?! Черт! Почему ты возомнил себе, что можешь быть с ней рядом?! Кто тебе дал право так думать?! Ты ничтожество! Дебил! Дегенерат! И с каждым днем все хуже…

Ты урод…

Жалкий выродок…

Недостойный их…

Потому что они верят в твою хорошесть. Закрываешь глаза. Соленая слеза скользит по щеке вниз. Кто-то кончиком языка слизывает её. Твои глаза распахиваются.

– Что ты делаешь?

Он целует тебя, не давая больше и слова вставить. Нет чувства неприязни. Ничего нет внутри. Такая же зияющая пустота, как и в его глазах. Кончик языка скользит по твоему небу, губы прижаты к твоим губам. Ты, сраный педик, целуешь его в ответ, словно так и должно быть.

– У меня есть бутылка отличного эля, – шепчет он. – Точно такого же, каким ты напился в тот вечер, когда поимел свою сестренку!

Удар в челюсть. Он упал. Ярость захлестнула тебя с такой силой, что ты сам не понял, как оказался сверху на нем, как вцепился в его шею пальцами и начал душить. В серых глазах застыло безумие, равно как и в твоих голубых. Впрочем, это безумие твоих глаз отражается в его перепуганных зрачках.

Он бледнеет.

– Я убью тебя, если ты не отдашь мне дневник! Ты ничтожество, педик! – кричишь. Он не пытается вырваться. – Отдай! Просто отдай, Малфой!

Он слышит тебя. Пытается натянуть улыбку. Сраный король положения. Ты отпускаешь… Ты не убийца!

Ты хороший…

В тебе ведь должно быть что-то хорошее?!

Он кашляет. Схватился руками за горло. А потом рассмеялся. Дикий холодный отрывистый смех.

– Я думал, ты меня убьешь, Уизли…

Ты сжался, съежился на каменному полу коридора. Обхватил колени руками. Мерлин, что ты делаешь?

Разве это ТЫ?

– Ты слишком драматизируешь, Ронни, придаешь этому слишком большое значение… Однажды это съест тебя изнутри…

– Заткнись, – сквозь зубы шипишь ты. А он снова смеется. Прижимается щекой к твоей спине и начинает цитировать:

– Дорогой дневник… Сегодня я переспала со своим братом. Он напился. Был похож на чудовище…

– Заткнись, – твой голос слишком сух и безжизнен.

Драко замолчал. Его холодные руки обнимают тебя за талию.

– У меня есть бутылка эля, – наконец произносит он.

Снег белыми хлопьями кружит над землей. Снежинки, едва касаясь твоей горячей кожи, тают, оставляя после себя мокрые капельки. Рыжие волосы спутал ветер, созданный проносящимися мимо игроками твоей квидичной команды.

Сегодня у вас последняя тренировка перед завтрашней игрой. Ты стоишь на воротах и наблюдаешь за остальными; сейчас очередь загонщиков. Они похожи на смертельный вихрь, который сметает все на своем пути. Быстрыми рывками передают друг другу мяч, перекрикиваются и все время смеются. Изредка бросают его в сторону отбивал, которые своими битами бьют по нему, запуская в других игроков, которые в свою очередь должны успеть увернуться.

Ты следишь за мячом. Бросок. Еще один бросок.

Отбивают.

Летит. Прямо на тебя. Бах. И ты снова отбил его хвостом своей метлы. Теперь смеешься ты.

– Эй, Дин, в следующий раз бей сильнее!

– Я запомню, – кричит он в ответ.

А затем ты поворачиваешь голову. И на этом заснеженном стадионе замечаешь человека. Его шея обмотана серебристо-зеленым полосатым шарфом.

– Смотрите, кто пришел, – недовольно бурчишь ты.

Но все заняты тренировкой и никто, кроме тебя, не обращает на парня внимания. Может быть, это плод твоего воображения? И его там нет… Или тебя нет в этом небе. Ты не можешь определиться до конца.

Снег вальсирует в своем превосходном танце. Карябает твою разгоряченную кожу. Словно наждачка. Отмахиваешься от него, как от роя мух. А фигура юноши застыла внизу, взгляд серых глаз впился в тебя и не хочет отпускать. Смех друзей превращается в монотонный гудящий звук, от которого хочется избавиться.

Мгновение.

Одна чертова секунда.

Резкий удар в плечо. Ты падаешь на холодную землю.

Даже в полете его глаза не отпускают тебя…

* * *

Ты бежишь. От неё. Как можно дальше. Гермиона не понимает: «Что случилось, Рон?».

Разве не ясно?

Твой мозг уже давно разложил все по полочкам. Ты не можешь быть с ней… НЕ МОЖЕШЬ!

Фея… Рай… Больше не твой.

Поэтому просто продолжаешь свое бегство. С каждым днем все дальше и дальше, ваши отношения становятся все больше и больше похожими на глаза слизеринца. Такими же холодными и безжизненными. В тебе осталась нерастраченная нежность и любовь.

Теперь даже тайком нельзя…

Не марай её своими мыслями и помыслами. Больше не для тебя. НЕ ДЛЯ ТЕБЯ! Уяснил?

Ты маленький паршивец, который трахал свою сестру…

Ты маленький уродец. Ты ничтожество. Слабак. Ты мудак… Тупица…. Урод… Ты урод…

Да, вот оно… подходящее слово…

УРОД.

Резко открываешь глаза, заходишься кашлем…

– Рон, все в порядке? – друзья склонились над тобой. Ты в больничном крыле.

– Оставьте меня, – шепчут твои губы. Они не могут уйти. Они твои друзья. Они непонимающе смотрят на тебя.

– Рон…

– Уходите, – в слезах прогоняешь их ты.

Всё, один… Теперь ты один… Можешь быть собой… Другим… Кем угодно… Тупицей, ПРИДУРКОМ или просто УРОДОМ.

– Просто, я не заслуживаю тебя…Вместо этого так легко сказать…. – Просто отстань, Грейнджер, между нами все кончено… Она ревет. А ты нервно сглатываешь комок, застрявший у тебя в горле. – У тебя другая…?

– Нет…. Другой.

* * *

Распахиваешь глаза. Ты лежишь на холодном снегу, а вокруг толпятся твои сокурсники.

– Ты как, Рон?

– Вроде жив…

– Это хорошо… Ты молча соглашаешься. Что только что было? Наверное, так сходят с ума…

Странный поток видений или же просто сон. Но одно слово, отчетливо до сих пор вибрирует в твоем мозгу «Урод».

– УРОД, – произносит Гарри. Твои глаза на секунду расширяются. – Как ты напугал нас…

И ты заливаешься смехом, полным злой самоиронии. Ты прав, так сходят с ума.

Малфой стоит напротив тебя. В руках сжимает то, что не должна была терять твоя глупая сестрица. Он дразнит тебя. Знает, что в этой толпе ты не в силах подойти и отобрать дневник. Тогда все узнают. И наступит конец всему.

Ты трахал свою сестру.

Эта мысль не дает тебе покоя и никогда уже не даст. Почему бы просто не остановиться?! Просто не запретить себе думать об этом? Ну да… было… Ты был пьян и все такое… Если бы все так просто…

Малфой – гребанный педик… Но ведь он не ебет себе мозги?! Малфой – гребанный педик – открывает книгу и перелистывает пару страниц. Серые глаза смотрят на тебя. А ты не в силах даже вздохнуть. Просто пялишься на него. Джинни хватает тебя за руку. Её глаза широко распахнуты, и она тоже смотрит на блондина.

– Рон, это…

– Я знаю, – шипишь ты.

– Рон, Мерлин… Если…

– Нет, – отталкиваешь её. – Нет… он не станет…

Губы юноши шевелятся в беззвучном потоке слов.

– Я трахал свою сестру, – по губам читаешь ты. На лбу выступают капли пота. А слизиринец смеется и прячет книгу. Ему чертовски весело забавляться с тобой.

– Почему? – вопрос вибрирует на кончике твоего языка, не найдя нужных звуков. Тупая вибрация. Тупой нечленораздельный звук. Малфой смеется еще сильнее. Ты сжимаешь кулаки.

– Все в порядке? – встревает твоя подружка.

– Все отлично, – глупая попытка улыбнуться. – Все отлично, Гермиона…

– Тогда садись уже за стол. Ты подчиняешься. Что еще остается делать, когда кругом столько народа.

Правда, ты чувствуешь себя тем котенком, который обосрался от страха. Ты ведь тоже чуть не наложил себе в штаны…. Храбрый гриффиндорец. Слизеринец хохочет во все свое поганое горло. Ты извиняешься и все же выходишь в коридор. Больше не можешь терпеть его насмешку. Он выходит за тобой.

Преследует. Или тебе кажется? Возможно, это твое тупое воображение?! Или же нет? Оглянись…

Ты в спешке оборачиваешься. А там никого. Готов зареветь. Большие мальчики не плачут. А ты готов зареветь. Когда это все закончится? Почему именно ты? ПОЧЕМУ? Только не спрашивай, что ты сделал, чтобы весь этот мир возненавидел тебя. Тебе нужно остыть, бежишь в ванную старост.

Гермиона – перфект и дала тебе пароль, потому что терпеть не может, когда после тренировок ты лезешь к ней обниматься потным. А ванная давно занята другими участниками команды. Слава Мерлину, там никого. Ты называешь пароль и входишь.

Быстро раздеваешься и погружаешься в холодную воду. Она просто ледяная. Ты мечтаешь иметь такое же сердце в своей груди, чтобы оно ничего не чувствовало. Чтобы кто-нибудь со всей силой ударил по нему молотком и оно разлетелось вдребезги. На чертовы осколочки, которые никогда не соберешь. И тогда тебе было бы похую на весь этот мир. На все…

Абсолютная свобода от всего.

От самого себя. От похоти. От Малфоя. Грейнджер. Ненависти. Страха. И любви…

– Мерлин, дай мне силы пережить все это, – шепчешь в пустоту.

Пустота тебя не услышит. Она глухая.

Дверь ванной открывается и комнату входит Он. Слегка удивленное выражение лица, словно не ожидал тебя здесь увидеть. Дневник. Он просто держит его в руках. ПРОСТО ДЕРЖИТ В РУКАХ. Достаточно доли секунды, чтобы ты выскочил из воды и вырвал тетрадь. Ты так и делаешь. А потом бьешь его по лицу.

Удар. Еще один удар.

Слизеринец падает на пол.

– Сука, – рычишь. – Это тебе за все, что ты сделал! Удовлетворенно раскрываешь книгу…

А она пустая…

Малфой ржет. Все листы чистые, ни единого словечка. Он тупо ржет, лежа на полу. По подбородку стекает тоненькая струйка крови. И что тебе делать?

Он медленно поднимается, подходит и целует.

– Я покажу тебе, кто из нас лучшая сука, родной, – и снова смеется.

Его поцелуи влажные. Он проводит кончиком языка по нижней губе, прикусывает её зубами, снова проникает в твой рот. Толкает твой язык. Холодные руки обхватывают обнаженные ягодицы. Скользят к яйцам и начинают нежно массировать их. Ты не можешь вырваться. Даже не стараешься. Просто застыл в ощущении полной неправильности происходящего.

Но не вырваться.

Потому что знающие руки делают свое дело. Ты маленький поганец, который любит, когда его ублажают. Драко Малфой – поганец, который умеет это хорошо делать. Твой дружок торчит, как кол в груди вампира. Испытываешь фантастическое удовольствие. Но это еще не все. Почему бы тебе не оттолкнуть его? Почему не заорать, чтобы он прекратил?

– Малфой…

– Тссс, – снова закрывает тебе рот поцелуем. – Расслабься, Ронни, это не так страшно, как трахать свою сестру.

Не хватает воздуха. Проще задохнуться. Сердце застучало еще быстрее. На что ты похож, а, Рон? Твоя сестра, теперь Драко Малфой…

Ты когда-нибудь успокоишься?

Отталкиваешь парня. И снова ударяешь его по лицу. Он сплевывает кровь и смотрит на тебя в упор. Два серых глаза напоминают два маггловских пистолета, из которых тебя расстреливают в упор.

– Ты дурак, Уизли, – произносит он. – Однажды слетишь с катушек, если не перестанешь придавать этому значение.

Ты взрываешься. Диким и истерическим хохотом. Ты уже спятил.

– Я спятил в тот момент, когда переспал со своей сестрой, Малфой. Ты когда-нибудь спал со своей матерью, или отцом? А?

Он отрицательно завертел головой.

– А я вот трахнул свою сестру, – голос срывается на крик.

– Я трахнул свою сестру! А теперь ты шантажируешь меня этим… Ты скотина, Малфой. И твои забавы тоже скотские.

Юноша молча смотрит на тебя. В его глазах та пустота, которая пугает тебя больше всего. Тебе не дано понять то, о чем он думает сейчас. По его острому подбородку размазана кровь, он тяжело дышит и отворачивается.

– Я не умею веселиться по-другому, Уизли.

И уходит.

Оставляет тебя наедине с твоими мыслями. Ты опять один на один со своей болью. Ты один… Слово из четырех букв давит на тебя своей безысходностью, которой нет конца и края. Ты обнажен перед правдой, которую ты сам бросаешь себе в глаза. Ты не можешь простить себе то, что произошло. Может быть, стоит начать относиться к этому гораздо проще? И всем станет легче…

– Малфой!

– Малфой!

– Малфой!!!

Он возвращается, смотрит на тебя.

– Я готов сделать все, что хочешь, только отдай дневник…

– Я подумаю, – он подходит и снова целует тебя. Долгим и требовательным поцелуем. Руки снова скользят по твоим ягодицам. Целует твою шею, слегка прикусывая чувствительную кожицу зубами. Твое дыхание учащается. Сейчас самое главное забыть, что Малфой – парень, и что парень, который мнет твои яйца – Малфой.

Просто сосредоточиться на ощущениях.

Они приятные. Этот чертов придурок знает, что делать. Пальцы аристократа скользят по твоему члену, его губы впились в твои. Ты еле стоишь на ногах. А потом он приказывает встать раком, и ты послушно встаешь. Послушно терпишь, когда он вводит в тебя два пальца. И ждешь, когда вместо пальцев в анусе окажется его член.

Не стоит лишний раз указывать на то, как это больно?

Но умелые знающие пальцы слизеринца не оставляют и твоего дружка, поэтому все терпимо… Ты будешь себя ненавидеть после?

Будешь… уверяю тебя…

Но сейчас плевать…

Лишь бы дневник оказался в конечном счете у тебя. Ты готов на все. Даже если придется стать его личной подстилкой….

– Ты отличная сука, – шепчет Драко, когда входит в тебя, и из твоего рта вырывается крик боли. Ты отличная сука…

Он прав.

Это больно?

Больно?

Как это больно?

Насколько это больно? Хочешь еще?

А? Ронни, не слышу тебя!

Ты забился в самый дальний угол своего уютного мирка, который удачно выполняет функцию точки опоры, за которую ты схватился обеими руками, чтобы выжить и не слететь с катушек. Там хорошо. Там нет никого, кроме тебя и твоих желаний. И ты рисуешь себе картины, где нет всего этого ужаса, где нет его. Омерзительного чудовища, на которое ты, кстати говоря, похож.

Он. Драко Люциус Малфой. Парень, который отымел тебя. Ну же, признайся! Тебя сломали! Бах…переломили твой хребет пополам! И что ты теперь будешь делать? А? Ну, признайся! Будешь каждый раз ложиться под него по любой прихоти этого мудака? Или будешь?.. А, собственно, что тебе еще остается? Хотя, стоп! Мы ведь уже выяснили, что единственный мудак здесь – это ты. Ты – мудак! (повторенье – мать ученья) Ты хочешь быть другим?.. Хочешь, чтобы он оказался другим?

Ха! Ты бредишь!

Ты уже не понимаешь себя. Твои мысли перепутались, а единственное желание, которое отчетливо вибрирует в твоем мозгу – это сдохнуть. Так почему бы не перерезать себе вены? Выпрыгнуть в окно? Есть много классных способов. Будь мужиком, сделай с собой уже хоть что-нибудь!

Таким не место в этом мире! Неудачникам, которые трахали свою сестру, которые подставлялись сами! Ты стонал под ним? Нет? Или? Боишься предположить… Боишься вспомнить… Его губы… Теплые… Влажные… Язык, который так легко проник в полость твоего рта. Руки… Ты закрываешь глаза и облизываешь пересохшие губы.

Гермиона гладит тебя по волосам.

Кончики её пальцев нежно-нежно касаются тебя. Она вся такая… будто соткана из призрачно-белого света.

Твоя фея. А ты раб у её ног. Раб и предатель.

Иуда.

– Рон, что с тобой происходит в последнее время? – спрашивает она.

– Все хорошо, – ты неумело врешь. Ты просто не умеешь лгать.

– Я же вижу.

– Все в порядке, правда.

Она качает головой, с укором глядя на тебя. А ты зажмуриваешься, чтобы не видеть этого. Чтобы перестало щипать глаза. Чтобы она не узнала самую страшную тайну. Чтобы она не узнала тебя настоящего. Ронни, ты у нас самый настоящий лицемер. И трус.

– Правда, все хорошо… – пытаешься улыбнуться, но выходит слишком вяло. Ты столько раз думал о том, чтобы бросить её. Уйти… Но ты не можешь. Твой рай. Единственная обитель. Если ты потеряешь её – точно умрешь. Пока она с тобой, у тебя есть шанс на спасение.

Она и есть твой шанс.

Твоя милая девочка. Красавица и чудовище – это история про вас. Она наклоняется и целует тебя. Её поцелуи всегда такие нежные. Но вместо ощущения счастья ты испытываешь панический ужас, потому что в твоем искалеченном сознании её губы подменяются его губами. И тебе кажется, что это его тонкие длинные пальцы схватили тебя за волосы. Что это его язык проникает в твой рот. Что это его голосом шепчет любимая:

– Я хочу тебя, – и при этом смущается. Карие глаза блестят в приглушенном свете этой комнаты шоколадным блеском. Такая теплая. И ты спишь с ней, думая о том, как было бы чудесно, если бы на её месте оказался он. Ставишь Гермиону раком и начинаешь свою ролевую игру. Ты маленький извращенец. Хочешь втянуть во все это её?!

Она стонет под тобой во весь голос. И ты называешь её маленькой чистокровной блядью.

Точка.

Она не услышала тебя. Слишком погрязла в ощущениях. Точка.

Ты сам отстраняешься от неё и уходишь. Она не понимает. Точка. Может пора уже это все закончить? Финал! Ну, поставь же ты долгожданную точку в конце этой истории!

– Рон, в чем дело?

– Прости, – шепчешь ты и обнимаешь её.– Я не знаю… Мне просто стало плохо…

Давай закончим на сегодня…

Она кивает. А ты одеваешься и уходишь. Она знает, что ты не умеешь врать. Ты пулей летишь в комнату для мальчиков и прячешься под одеяло. Скорее в свой маленький уютный мирок, где нет его и этого бескрайнего ужаса. Он и есть бескрайний ужас. Бескрайний ужас творится в его постели, и бескрайнее блаженство тоже. Педик. Тебе стыдно, мерзко от самого себя.

Ты себя ненавидишь.

* * *

Миллионы людей гордо заявляют: «Я ненавижу себя! Я ненавижу свою жизнь!». Они кричат об этом на всю улицу, пишут в своих дневниках, которые выставляют на всеобщее обозрение. Они ждут, когда ты сообщишь им, что они не такое уж и говно. Что их жизнь не так уж и плоха. Но ты не такой, как все эти люди. Ты хороший! Для всех…

Ты улыбаешься, шепчешь, что все хорошо, смеешься. Нагло врешь и предаешь их веру. Ночью ты идешь к своему ублюдку-слизеринцу и трахаешься с ним. Утром снова все хорошо. Все прекрасно. Бесконечная игра в хорошего парня, преданного друга и верного возлюбленного кончается лишь с наступлением тьмы, когда взгляд серых глаз сдирает с тебя маску. Ты готов кричать и биться в истерике. Ты готов умереть.

Поправка.

Ты хочешь умереть. Ты действительно себя ненавидишь.

Ты не кричишь об этом на всю улицу, не пишешь на обгорелых клочках бумаги, не произносишь этого вслух. Твоя ненависть молча съедает тебя изнутри, выгрызает тебя. Так проходит целый месяц. День за днем, одна серость сменяет другую, одна ночь с ним сменяется снова ночью в его холодной постели. Ты привык просыпаться и засыпать рядом с его красивым телом, ощущать прикосновение его длинных изящных пальцев, чувствовать его запах. Ты привык быть с ним. Ты привык лгать, привык говорить: «все хорошо» и прятать свои чувства за глупой улыбкой. Ты привык себя ненавидеть. Человек привыкает ко всему. И ты привык.

Ты идешь по длинному коридору. Он совершенно пуст. В самом его конце открывается дверь. И ты видишь его, направляющегося к тебе.

Ты не удивлен. Это снова он. Еще одна ваша неслучайная встреча.

Драко подходит, молча достает из сумки тетрадь и отдает тебе.

– Держи, Уизли, – произносит он. – Ты мне надоел.

Это её дневник. Дневник твоей шлюхастой сестренки.

Ты побелел, кровь моментально отлила от лица, руки судорожно вцепились в книжонку. Почему сейчас? Почему он её отдал?!

Ах, да… Ты ему надоел.

Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Это дойдет до твоего тупого мозга? Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел. Надоел.

Дошло? Тебя выкинули, ты больше не нужен. Заработал на долгожданную тетрадь – теперь будь счастлив. Ты счастлив? Ты трясешь головой. Открываешь последнюю страницу: «Это было ужасно…» Ты на секунду закрываешь глаза.

Теперь все кончено.

Никто не узнает о том, что произошло. Больше не будет доказательств. Никаких доказательств, что ты трахал свою сестру. Никаких доказательств твоего падения. Теперь все хорошо. Малфой смотрит на тебя. Он еще здесь. Еще не ушел.

– Все кончено, Уизли, – произносит он одними губами. – Можешь делать, что хочешь…

Ты сглатываешь. А потом разворачиваешься и уходишь. Быстрее. Дальше. Как можно дальше. У тебя в руках твоя жизнь. Быстрее, в гриффиндорскую гостиную. Камин. Огонь. Бах. Дневник охватило пламя.

Огонь медленно поедает свидетеля твоего преступления. Спустя несколько минут он сгорает. Остается лишь пепел. Бумага, на которой было выведено твое проклятье, больше не существует. Теперь ты вне досягаемости. Теперь точно все. Должно прийти облегчение. Ты опускаешься в ближайшее кресло. Закрываешь глаза, чтобы не дать волю слезам. Сжимаешь кулаки так, что костяшки пальцев белеют. И пытаешься понять, что произошло.

Неужели все?

Драко Малфой отдал тебе дневник. Это не укладывается в твоей голове?.. Ты ему надоел. Что ж, так бывает. Ты готов с этим согласиться и не готов это оспорить.

Драко Малфой – человек слова.

Его любимая игрушка наскучила. Больше не было сил возиться с тобой, жалкий придурок, и он вернул причину вашей близости назад.

Хотя какая близость?

Телесная?

Мерлин, Ронни, ты же мечтал убить этого мерзавца вместе с собой? Сброситься на пару с Астрономической башни! Ты помнишь?

Ах, да… Ты привык к нему.

К его прохладно-насмешливому отношению. К его дорогой одежде, к его парфюму, запаху волос, к тому, как он будил тебя по утрам, как трахал. К этому ты тоже привык. Человек ко всему привыкает. Только скажи, что тебе будет не доставать его? Щас…

– Сдохни, выродок… – шепчешь ты.

Правильно, ведь он заставил тебя страдать. Он заставил тебя привыкнуть к этой ужасающей ситуации. Он заставил тебя даже забыть о том, что ты сделал. Если бы у тебя в руках был бокал вина, ты бы осушил его одним глотком. Но его нет. Приходится жадно глотать воздух. Давиться им, его раскаленным вкусом, и пытаться дышать всей грудью. Потому что все позади.

Все. Финита. Ты свободен.

Джинни подходит к тебе, берет за руку и спрашивает, как дела. Ты смеешься. Злой дикий хохот вырывается из твоих уст.

– Все хорошо. Я сжег его.

– Дневник? – её глаза расширяются.

Глупая сука.

– Да. Он отдал его. Она сглатывает.

– Ты читал?

– Нет, просто сжег.

Сестра отводит свои бесстыжие глаза в сторону. Они такого же бесстыжего цвета, как и у тебя.

– Ясно.

– Значит, все кончено?

– Да.

Осталось просто забыть…

Она уходит. Если бы это можно было забыть…

Смотреть в потолок. Можно отвернуться к стене, но это ничего не изменит. Все равно его нелегко забыть.

Считается, что сформировать привычку можно за три недели. Они прошли. Но требуется как минимум десять, чтобы закрепить её. Твоя привычка… Ей можно так легко изменить.

Ты с радостью изменяешь ей.

Гермиона лежит рядом с тобой, она все еще не может восстановить дыхание. Еще бы, сейчас ты можешь гораздо больше, чем когда приходилось ночами пропадать в его спальне. Ты смотришь в стену. Ты устал, пульс медленно отстукивает свой ритм. Гермиона закрывает глаза и погружается в счастливый сон. Было бы замечательно – просто взять и уснуть. Но твоя привычка достает тебя. Её холодные пальцы касаются разгоряченной кожи, острые когти царапают лицо. Твоя привычка живая. Кошка – её имя и форма.

Лучше не вспоминать, что произошло за тот месяц. Просто не думать об этом. Закрыть глаза и попытаться уснуть. Так можно пролежать час или два. Бесполезно. Его комната – это идеальный порядок, запах предстоящей ночи и огромное количество вещей, выдающих его с потрохами. На небольшом столике, за которым он обычно делает уроки, в рамке стоит фотография его родителей. Светловолосые мистер и миссис Малфой имеют весьма самодовольный вид. Аристократы.

Маленькая копия своего отца – Драко, который точно так же, как и отец с фотографии, осматривает посетителя. Его губы чуть поджаты, подбородок высоко задран, а глаза прищурены. Он хочет во всем соответствовать. Для своих родителей он хороший мальчик.

Драко Малфой – хороший мальчик.

Он презирает грязнокровок, следует семейному кодексу, желаниям своих родителей. Он хочет быть похож на отца во всем. У Люциуса в школьные годы были мужчины-любовники. У Драко они сейчас тоже есть. Люциусу нравилось забавляться с теми, кто слабее его. Драко тоже так делает.

Его кровать – это желанное место для многих в школе. Ты никогда не желал этого. Да, Ронни? Или нет?!

В углу расположен большой шкаф. Драко любит красиво одеваться. Он должен хорошо выглядеть. Поэтому он не упускает случая отпустить какую-нибудь шутку по поводу твоего внешнего вида. Все его вещи идеальны. Ты тоже его вещь – нужно делать выводы. В комнате нет окон. Ни единого. За его жизнью никто не может подглядеть. Драко никогда не оттягивал момент, ради которого ты появлялся в его комнате. Он не любил длинных прелюдий. Он не был нежным любовником. Он просто был собой – эгоистичной скотиной, которая заботится только о своих ощущениях.

Хотя иногда…

Но опять же, это было связанно с его желанием самоутвердиться в очередной раз. Даже когда он касался языком твоего члена, причиняя тебе невыносимое наслаждение, он не стремился доставить тебе удовольствие. Всего лишь желание смотреть, как ты стонешь и полностью подчиняешься ему. Он любит контролировать. Это его маленький фетиш. Все всегда должно быть под контролем. В его комнате идеальный порядок, в его шкафу идеальный порядок, в его голове идеальный порядок тоже. За прошедший месяц он не открылся тебе ни на йоту. Просто предоставил маленький шанс подглядеть. Но все закончилось, когда он вернул тебе дневник и свободу. За прошедший месяц ты бесчисленное количество раз: напивался, желал сдохнуть, хотел его убить, трахался с ним, смотрел в его серые глаза, в которых нет той магической притягательности о которой все говорят, трахался с ним, пытался понять что происходит, хотел рассказать все друзьям, ловил себя на дурацких мыслях.

Однажды, когда вы сидели под открытым небом ранним утром, начался дождь. Холодный, промозглый, но удивительно нужный. Вы просто сидели на траве и не спешили прятаться под крону дерева. До начала занятий было еще три часа. Драко взял тебя за руку и поцеловал, потом он поднялся и начал ловить дождь губами, словно тот, должен был стереть поцелуй, который он так нагло украл у тебя.

Он стоял, подставляя лицо каплям. Светлые волосы намокли. Дождь усиливался, а он все стоял, зажмурившись, раскинув руки, и ты просто смотрел на него. Высокая фигура в прилипшей к фарфоровому телу белой рубашке, черных брюках. Повсюду пахло травой, цветами, его терпким одеколоном и грозой. Он стоял, а потом резко рассмеялся. Повернул к тебе сияющее лицо, и ты понял, что возможно люди были правы. Взглядом этих глаз можно захлебнуться.

Ты вторил ему своим громким смехом, сам не зная причины, вызвавшей его. За последнюю неделю он трахал тебя чаще, чем обычно. На уровне подсознания ты ощущал, что он хочет пресытиться тобой. Ты не мог ему возражать.

Вещи не перечат своим хозяевам.

Вы почти не разговаривали, просто сливались в долгом экстазе. Можно подумать, он был разговорчив раньше?! Диалоги были редкими, ядовитыми, холодными, наполненными превосходным паскудством. Только один из ваших многочисленных диалогов застрял в твоей памяти. Ты часто прокручиваешь его до сих пор, лежа в кровати на холодных простынях.

– Ты просто придурок, Ронни. Создал культ из своей ошибки, решил, что ты святой мученик и должен искупить свой грех страданиями. Так что нечего злиться на меня, я просто помогаю тебе в достижение твой цели!

Ты стиснул зубы, сжал руки в кулаки.

– Какой цели?

– Предполагаю, что ты хочешь уничтожить себя, – он пожал плечами и опустился на кровать.

– Только тебя.

Он рассмеялся, а потом произнес:

– Ты переспал с сестрой. Что ж, если хочешь, то можешь сжечь себя на костре за это. Мне все равно.

– Тогда заткнись.

– Тебе стоит проще относиться ко всему.

– Ты не спал со своей сестрой!

– У меня нет сестры, идиот! – он снова поднялся и сделал шаг тебе навстречу.

– Тогда заткнись, – ты снова завел свою шарманку. – Закрой пасть, Малфой, меньше всего я хочу говорить об этом с тобой!

– Успокойся, Уизли. Просто подумай об этом. Да, спать со своей сестрой это извращение, но некоторым это по душе.

– Например, таким как ты!

Он устало вздохнул и замолчал. С тобой было бесполезно разговаривать в тот раз, и он это прекрасно знал. Драко поманил тебя к себе, ты послушно подошел, хотя все еще содрогался от злости и непонимания, он поцеловал тебя и опустил на шелк белоснежных простыней. Что он хотел тогда сказать? Имеет ли это значение сейчас?

Ты устало вздыхаешь, как и он тогда, и закрываешь в очередной раз глаза, пытаясь заснуть. Гермиона переворачивается рядом с тобой, с её губ слетает тихий стон и твое имя. Твоя милая, нежная фея. Твоя девочка. С ней так хорошо. Вчера шел дождь, она стояла под ним, подставляя свое лицо каплям воды, она смеялась, смотрела на тебя. И ты испытывал чувство дежавю. Это все уже было, только в другой жизни. Серые глаза вместо её карих. Гарри сидел рядом с тобой на траве, он похлопал тебя по плечу и сказал, что тебе повезло. Ты поверил ему. Друзьям нужно верить.

Вечером состоялась очередная квидичная тренировка. Послезавтра очередная игра – Гриффиндор против Слизерина. Сейчас Гермиона сладко спит в твоей кровати. Сейчас Драко, наверное, тоже сладко спит в своей кровати. Скорее всего, не один. Он не любит спать один. Ты однажды предположил, что это результат детского страха. Какого точно – неизвестно. Все, что касается Малфоя, это просто гипотезы. Истину невозможно постичь. Поначалу ты долго не мог заснуть после ваших ночей. Просто лежал в его огромной кровати, чувствовал, как его сердце бьется рядом, он всегда укладывал на тебя руки, клал голову на плечо. Ты не пытался его оттолкнуть.

Спящий Малфой – удивительно трогательное существо. Когда ты впервые попытался удрать из его постели, он схватил тебя за руку и приказал остаться. Взгляд резко распахнувшихся глаз был властным и принадлежал какому-то животному, а не человеку. Ты остался. Ты побоялся уходить.

Драко был разным. Ты видел сотню тысяч его ипостасей. От самых пугающих до самый комичных. Он мог быть смешным, не желая этого. Когда ты откровенно хохотал, он всегда злился и предпочитал затыкать тебе рот поцелуем, потому что знал, что обычные оскорбления не помогут. А поцелуи помогали, ты быстро научился замолкать и начинать работать языком.

Теперь все было кончено.

Ты надоел ему.

Он вернул дневник и свободу.

Ваш последний поцелуй состоялся за ночь до этого, ты уже уходил, он все еще лежал в кровати. Ты ощутил физическое желание остаться с ним еще, но ограничился одним прикосновением губ, в которые вложил все свои чувства. Ты обернулся у самого выхода из комнаты.

Его серые глаза смотрели на тебя в упор. И тебе захотелось плакать. Теперь ты знаешь почему. Сейчас, лежа в темноте своей комнаты, ты не станешь. Рядом лежит твоя фея. Нет больше ничего, что могло бы разлучить вас. Нет проклятой книжицы, которую ты сжег. Нет больше ничего. Только воспоминания о серых глазах в то утро, когда ты в последний раз выходил из его комнаты, впервые желая остаться в ней навсегда.

У его отца часто были любовники-мужчины. У Драко они были тоже. Слизеринец любил контроль, как и его отец. Но в нашей жизни всегда встречаются явления, над которыми мы не властны. Лежа в своей кровати Драко думал, что если неподдающееся контролю явление – ты сам, то необходимо устранить причину. О которой он уже позаботился. Слизеринец открыл глаза и посмотрел в пустоту комнаты. Здесь чего-то не хватало. Возможно, стоит обзавестись еще одним торшером, или новым книжным шкафом, или…

Он закрыл глаза и попытался уснуть.

Удивительно солнечный день.

Твоя фея лежит рядом с тобой на зеленой траве и цитирует реферат по зельям. Она делает это легко и непринужденно, словно перед её взглядом застыли свитки, на которых строчки сменяются друг другом, и она зачитывает их вслух. Её каштановые локоны переливаются золотыми искрами. Черные ресницы опущены вниз. Она выглядит такой безмятежной. Только губы шевелятся, изрекая поток слов, из которых ты половины даже не знаешь.

Гарри сидит рядом с вами, болтая с Дином и… Твоей сестрой. Этой маленькой сучкой, на которую ты стараешься не смотреть.

– Ты думаешь? – она смеется, запрокидывая голову. Выставляет напоказ свою лебединую шею. Парни неотрывно следят за каждым её движением. За тем, как она касается волос, как белозубый рот приоткрывается в улыбке, как тонкие пальчики касаются глубокого выреза на джемпере. Она соблазняет этих идиотов, а они даже не догадываются.

Тупые похотливые животные, дыхание которых участилось. Они стыдливо опускают глаза, стараются придать лицам невозмутимое выражение, но получаются только глупые улыбки и нервные смешки.

– Да, они точно победят!

Она снова смеется. Короткий взгляд в её сторону – и ты переполнен отвращением к ней и самому себе. К содеянному.

– Рон, ты меня слушаешь?

Твоя фея открывает глаза и с укором смотрит на тебя.

– Внимательно.

Она снова пускается в свой пространный монолог, который из присутствующих понятен только ей одной.

– Завтра будет матч, – Гарри обращается к тебе. Гермиона снова открывает глаза и замолкает. Она прекрасно понимает, что сейчас в очередной раз будет разговор о предстоящем состязании Гриффиндора против Слизерина.

– Ты думаешь, я не в курсе? – улыбаешься.

– Конечно, в курсе. Просто, Рон, мы должны победить!

– Расслабься, мы обязательно победим, ведь у нас есть ты! – Дин встревает в разговор.

По-правде, его мнение здесь мало кого интересует. И ты это хорошо знаешь.

Кончики твоих губ трогает усмешка. Вы все отличные лицемеры. Лгуны и лгунишки. Кричите о своей дружбе направо и налево, похваляетесь ей перед каждым встречным, а на самом деле не цените никого, кроме себя и малого круга людей, от которого вы просто зависите. Гарри зависит от тебя и Гермионы, ты зависишь от Гермионы и Гарри, Гермиона зависит от тебя и Гарри. Поэтому вы вместе. Вам это привычно.

Сожаление на миг застывает на дне твоих глаз. Нет, все эти мысли… Они неправильные.

Они не про вас.

Вы ведь хорошие мальчики и девочки. Все такие… Гарри – отличный друг и товарищ, добрый малый, Гермиона – богиня, твоя фея… Ты и твоя сестра… сильно выбиваетесь из этой концепции! А что, если они тоже? Что, если эти святые люди… Нет! А вдруг?! А все же?!

Ты готов громко и истерично хохотать. Ты запутался. После всего кошмара, который ты пережил, ты теперь не знаешь ничего о себе и других и, в тоже время, знаешь все. Словно с твоих глаз содрали пелену, очки, и теперь твоему рентгеновскому зрению, проникающему в их кишки, ничего не мешает. Ты видишь всю их гниль, все их дерьмо, всю фальшь… И…. Ну же, Ронни! Неужели в этих людях нет ни капли от неба? Неужели этой капли нет в тебе? Твой пульс замедляется, ты готов погрузиться в анабиоз.

Медленно, но верно затеряться в текучем ходе своих мыслей. Остаться навсегда со своими размышлениями, которые пропитаны вонючими испарениями твоего отравленного сознания. Твои дни стали похожи на вечное ожидание хрен знает чего и хрен знает зачем. Ты затерялся. Потерялся в пути, среди множества дорог, среди множества лиц, взглядов, улыбок, среди правды и лжи. Среди ожидания счастья и понимания, что его никогда не будет. Ты застрял где-то между «да» и «нет». Днями ты молишься на свою фею и на ваше будущее, которому суждено быть. А ночами, когда трахаешь её, думаешь о другом. В этом стыдно признаваться себе. Да, храбрый гриффиндорец? Да, хороший мальчик?!

Драко Малфой – это все.

Драко Малфой – это все, что ты так сильно ненавидишь.

Все, что ты сильно ненавидишь – это он.

Паскудная тварь…

Ты крепко зажмуриваешь глаза, словно от яркого солнечного света, пытаясь вытравить воспоминания, которые нахлынули на тебя. Но они не сдаются, жестко бьют тебя по лицу, острыми когтями царапают кожу и сердце. Тебе больно в области груди. Почему? Зачем?

Ронни, уже пора очнуться от этого кошмара! Проснись!

Ты чувствуешь себя так, словно тебя обокрали, раздели догола, а потом выкинули на улицу… Примерно так и было. Он проделал все это с тобой. Украл твою самую страшную тайну, раздел в своей постели, а потом выкинул. Ты даже успел привыкнуть к нему. Привыкнуть к парню, который трахал тебя, имел твой мозг, которого ты до сих пор мечтаешь укокошить. Было бы хорошо вдвоем лететь с Астрономической башни вниз головой. Так, чтобы черепушки раскололись о землю.

Гермиона накрывает твой кулак своей теплой ладонью. Её улыбка успокаивает и дарует временное облегчение. Ты временно на нужном пути, сотканном из иллюзии, её улыбки и света, за которым ты бежишь.

Твоя фея.

Твоя шлюхастая сестренка наблюдает за вами. Но тебе плевать. Тебе плевать на все. Моментально.

Потому что твои глаза встретились с серыми глазами. Их обладатель неспешно проходит мимо. Ты даже не успел понять, как уже оказался на ногах и последовал за ним следом, придумав невнятную отмазку для остальных.

* * *

Слизеринец останавливается, он медленно разворачивается и смотрит на тебя в упор, словно готовится к тому, чтобы расстрелять. Взгляд серых глаз слишком безжалостен.

Он паскудная тварь. Чудовище. Придурок. Пидор.

Ты бьешь его со всего размаху кулаком в челюсть. Слизеринец отшатывается, раздается его хриплый смех, и он вытирает рукой тонкую струйку крови, которая течет из правого уголка губ. Ненависть, которая переполняет тебя, вылезает наружу через черные обезумевшие зрачки.

Еще один удар.

Драко падает на землю. Он морщится от боли и пытается подняться на ноги. Еще удар под ребра. Этот парень… Он стонет, поджимает колени к груди, закрывает голову руками. Но он не станет умолять тебя. Ты это знаешь.

Еще один удар.

Твои глаза резко расширяются, словно ты только что понял, что творишь. Делаешь шаг назад, ноги заплетаются, и ты падаешь на задницу.

Чудовище.

Малфой затих, словно потерял сознание после твоего последнего удара. На четвереньках ползешь к нему. В испуге касаешься пальцами его бледного лица, пытаешься нащупать пульс. Он есть. Слабый, но есть. Мерлин, что же ты наделал? А, Рон?! Судорожно втягиваешь в себя разгоряченный воздух, который моментально обжигает легкие, закашливаешься. Он открывает глаза. Всего лишь на минуту вырубился. Это не страшно.

– Малфой… – тихо зовешь его.

– Сука… – отзывается он одними губами.

– Я ненавижу тебя.

Глаза щиплет. Ты не в силах бороться с собой, пытаешься отвернуться, но он хватает тебя за рубашку и не позволяет сделать это. Ты смотришь в его глаза, и в твоих расширенных зрачках застывают слезы.

– Ненавижу тебя, тварь! – кричишь ты.

В области груди становится горячо и больно, в горле все пересыхает, и начинают трястись поджилки. Его серые глаза смотрят на тебя в упор. И ты не в силах прочесть в них что-либо. – Ненавижу, за каждое слово, что ты сказал мне, за каждую ночь, за все…. что ты сделал для меня…. Я хочу, чтобы ты сдох!

Ты действительно этого хочешь. Хочешь так сильно, как в тот раз не хотел покидать его спальню.

– Лет через сорок, может быть, – его голос тих и спокоен. – Ты стал очень смел, Ронни… Теперь ведь тебе ничего не грозит.

Ты закусываешь губу. К чему он ведет?!

– С тобой было весело играть, – он оскаливается в улыбке, а глаза с жадностью смотрят на тебя. – Было весело смотреть, как ты пытаешься призвать катарсис, отчиститься, стать таким же чистеньким, как твои дружки! Думаешь, они святые?! Твоя сестренка… Блядь, самая настоящая блядь, у которой зачесалось между ног. Но знаешь в чем правда? Где зарыта собака…. У твоей сестры всегда чесалось по отношению к тебе!

– Что ты мелешь?!

Ты хватаешь его за рубашку и трясешь. Твои пальцы судорожно вцепились в белоснежную материю, которую ты не намерен отпустить, прежде чем он ответит на все твои вопросы.

– Ты мудила! Она всегда хотела тебя! Я читал это в её дневнике… Читал между строк… думал, меня стошнит от её грязи! Когда ты в хлам пьяный приперся в её комнату, она просто использовала тебя по назначению, а потом долго ломала трагедию.

– Что ты несешь! Ты…!!!

– Слушай дальше… Придурок! Она подкинула мне дневник! И идею… Она всегда ненавидела тебя и хотела, чтобы ты сдох. Ненавидела тебя, потому что ты её брат, которого она любит как последняя сука. Когда я в тот раз ебал на твоих глазах Джинни-Гермиону… знаешь, чья была эта идея? Её! Она видела, как ты лишил девственности свою подружку…

Ты отпускаешь его. Все слова сливаются в один монотонно гудящий звук. Разве ему можно верить?

Стук пульса напоминает стук колес поезда, стремительно мчащегося на тебя. Ты втягиваешь в себя воздух и медленно выпускаешь его, пытаясь хоть что-то понять…

– Джинни?..

– Да, твоя сестра!

– У тебя нет доказательств! Ты врешь! Это еще одно твое чертово извращение! Это все ты, Малфой!

– Можешь не верить, – он пожимает плечами. – Я видел, как она сегодня смотрела на вас… Мне жаль, что ты слепой, Уизли.

Он сглатывает и облизывает пересохшие губы:

– Могу поделиться воспоминаниями. Если не веришь…

Разве это нужно? Достаточно посмотреть в его глаза. Он не лжет. Твоя сестра…

– Зачем ты рассказал мне?

– Подумал, что будет весело… Знаешь ведь, я люблю повеселиться…

Вы замолкаете. На щеках проступают чернильные пятна – веснушки. Твоим телом завладевает спазм, от которого трясутся плечи, сжимаются руки в кулаки. И текут слезы. Возможно, это жестокая шутка? Да? Нет?! Нет… Истерика берет верх, и ты падаешь на землю лицом, содрогаясь в рыданиях. Вырванное сердце валяется рядом с тобой, по нему только что прошлась твоя сестра, твой бывший любовник и еще сотни других… Как она могла? Почему именно так? Мерлин… да почему же! Почему? Эта рыжая стерва…

Помнишь, как после той кошмарной ночи, когда ты думал, что лишился Гермионы, она хохотала глядя тебе в лицо? Эта маленькая сучка всегда смеялась над тобой. Ей нравилось смотреть, как ты страдаешь. Она отправила тебя в постель к Малфою, чтобы он трахал тебя, ломал и уничтожал.

– Когда ты узнал?

– Практически в самом начале.

Ты снова ударяешь его по лицу и рычишь:

– Сука!

Даже он не вправе смеяться над тобой сейчас. Холодные руки слизеринца касаются твоего лица. Он заставляет посмотреть прямо в свои глаза, в которых только пустота, наполненная непостижимым смыслом. Его сухие губы касаются твоих, и вы сливаетесь в поцелуе. Он резок и груб, с силой впиваясь в тебя, он как пиявка не собирается отпускать. Его язык толкает твой, вызывая на бой, зубы соприкасаются с твоими зубами, и ты не в силах его оттолкнуть. Ты как последняя сука, как хорошая последняя сука, сдаешься под его напором и отдаешься на милость победителя. Теперь ты окончательно сломлен. Ты уничтожен. Тебя больше нет. Весь мир перевернулся, и ты исчез, свалился куда-то в космос, в кучу говна.

Губы скользят вдоль твоей шеи, руки шарят под рубашкой. А тебя нет. Ты открываешь глаза, снова закрываешь.

– Я хочу сдохнуть.

Он отрывается от тебя. Садится спиной к тебе и молчит. Из глаз текут слезы. Желание настолько искренне, что ты ощущаешь, как оно способно разорвать тебе глотку своими острыми клыками, как оно режет твои вены, обнажает все нервы…

– Разве у тебя нет причин, чтобы жить? Его вопрос комом застревает в горле.

* * *

Резкий звук пощечины эхом отскакивает от каменных стен. Она понимающе смотрит на тебя сквозь слезы. Она знала, что так кончится. Ты удаляешься от неё. Как можно дальше, быстрее, к твоей фее, которая снова дарует покой.

…save me from degeneration…

Она залечит все твои раны, которые так тщательно наносила твоя сестра… Гермиона сидит в кресле. Ты опускаешься около её ног, кладешь голову на колени. И застываешь, как верный пес в ожидании, что она сейчас почешет тебя за ушком. Фея наклоняется и целует тебя. Она дарит рай, который неспособен подарить больше никто. Она может дать нормальное будущее. Она обещала его. Она святая. Твоя маленькая девочка.

– Ты выйдешь за меня?

– Такие предложения нужно делать с кольцом в руках…

– Я просто хочу, чтобы ты всегда была рядом… Мне не нужен никто, кроме тебя!

– Я люблю тебя, – шепчет она, прежде чем поцеловать снова. И где-то в глубине тебя зарождается желание жить.

And all the roads we have to walk are winding

And all the lights that lead us there are blinding

There are many things that

I would like to say to you

But I don't know how

Because maybe you're gonna be the one that saves me

And after all, you're my wonderwall

(Oasis — Wonderwall)

Ложь царит кругом. В этой луже, за теми кустами, под той трибуной, в этих глазах, которые смотрят на тебя в упор, и в твоей печенке тоже. Твои слова пропитаны таким количеством дерьма, что от его запаха становится тошно. Ты готов блевать, но все же вежливо улыбаешься.

— Все в порядке.

— Рон, помирись с сестрой! – Гермиона одергивает тебя.

— Мы и не ссорились, — отнекиваешься ты.

А она молчит, как дохлая рыба. Боится и пикнуть в твоем присутствии.

— У нас все хорошо, — настаиваешь ты, хороня память о недавних ужасах глубоко в своих кишках.

— Ребята, что вы как маленькие? – Гарри обнимает её, и она прижимает свою рыжую головенку к его плечу.

— Прости меня, брат, если чем-то обидела.

— Все в порядке.

Вы улыбаетесь. Было бы хорошо ебануть по её красивому лицу так, чтобы кости черепа треснули. Ты улыбаешься своей мысли. Она придает выражению твоей физиономии необычайную искренность. Мерлин, так легко представить это… Мерлин, так хочется это сделать! Ваши друзья довольны. Глупые.

Действительно считают, что если два человека произнесут вслух магические слова «прости меня», то все наладится.

Ты целуешь Гермиону в щеку, прижимаешь к себе, руки скользят по её талии. Чувствуешь, как её сердце бьется рядом с твоим. В этот теплый солнечный день она – твое спасение от этого мира. Носом утыкаешься в её шею и глубоко вздыхаешь, вбирая в себя её аромат. Она смущается, пытается призвать к порядку.

— Рон, на нас же смотрят! Мы не одни! – её глаза смеются, потому что в душе она хочет продолжения.

Твоя фея. Богиня. Твоя гриффиндорская львица. Эта крошка с глазами цвета корицы с медом желает сейчас оказаться в твоей постели, подставляя каждый миллиметр собственного тела под твои поцелуи. Ты видишь это. Джинни что-то говорит Гарри, пытаясь не обращать на вас внимания. Твоя фея и эта шлюха. Они стоят здесь, возле стадиона. Солнце одинаково обогревает их своими лучами. Они дышат одним и тем же воздухом. И лелеют одну и ту же мысль – трахнуться с тобой. Твоя идиотка-сестра и твоя подружка.

— Гермиона, — интонация твоего голоса лишает её сопротивления. Ты научился этому приему у своего бывшего хозяина, мысли о котором заставляют сокращаться мышцы ануса. Вы стоите, прижавшись друг к другу. Она закрыла глаза и наслаждается близостью.

А ты смотришь по сторонам. Вдалеке стоит девочка из Равенкло. Милая, хорошая девочка, круглая отличница… Ты буквально слышишь её мысли. Её сознание орет на всю катушку, что она уже давно мечтает, чтобы кто-нибудь её поимел. Просто взял, как последнюю… а потом плюнул в лицо и ушел.

Их много таких. Хороших мальчиков и девочек. Их мысли черны и пахнут гнилью. Она жаждут быть плохими. Но это не позволительно. Слишком дорогая роскошь. Их мысли отравляют воздух.

Разве в них нет ни капли от неба? Разве этой капли нет в тебе?!

Когда ты в последний раз долго разглядывал свое отражение в зеркале, ты думал… Мудила! Ты впервые действительно думал, а не изображал мозговую деятельность как обычно! Ты смотрел на себя взглядом, полным паскудства… Ты оценивал себя, взвешивал свои поступки… пытался понять себя. Впервые в жизни ты анализировал… копался в своем дерьме. Ты хороший друг. Ты никогда не предашь. И это дает тебе сто очков вперед. Но ты обманывал своих друзей… Разве это не предательство? Нет… Ты просто не рассказывал о своих секретах. Самых темных и самых страшных. Не рассказывал, как трахал свою сестру, как тебя трахал Малфой…

Они ведь тоже о таком не рассказывают…

Ты смотришь на Гарри. Его душонка скрывает сотню таких же темных делишек. Ты знаешь это точно. Твоя фея… Достаточно одного взгляда в её глаза… Но ты не можешь, опускаешь взгляд.

Лучше не знать. Даже не думать. Она такая хорошая! Она святая! А ты грязь под её ногами.

— Пора, Рон, — Гарри одергивает тебя.

Вы идете в раздевалку, чтобы переодеться, выйти на поле с метлами, и надрать Слизерину задницы. Это задача-максимум на сегодня.

— Удачи! – они кричат вам вслед.

Вы улыбаетесь, хлопаете друг друга по плечу.

Все просто замечательно.

Солнце печет твою рыжую макушку. Кровь готова хлынуть из носа от перегрева. Наверное, это мираж. На вашей территории стоит одинокая светловолосая фигура слизеринского ловца. Он еще не в форме. Стоит в тени, как вампир прячется от солнца. Завидев вас, он начинает двигаться. Ты ждешь, что сейчас он что-нибудь скажет. Очередную гадость, из-за которой можно будет броситься на него и сломать его аристократический нос. Но он молчит. Только его дурацкая лыба, которая натягивается еще больше, когда вы равняетесь.

Малфой – это удачный продукт своих родителей. Как и ты. Вы два результата чей-то истерики. Этого мира, который породил вас, щедро наградив говнецом, которое тянется за вами коричневым следом, сквозь все ваши поступки и мысли. И эти сотни миллиардов живущих с вами на одной планете. Считающих себя безупречно белыми, чистенькими, на самом деле такие же, как и вы. Но это не значит, что в них нет ничего от этого неба.

Это успокаивает.

Дурманящий запах этой мысли сводит с ума и дарует блаженство. У тебя потеют ладони, учащается сердцебиение, и где-то между своими мыслями, между всеми страхами, желаниями, этим небом и грязью под ногами, ты хочешь поцеловать его еще раз и свернуть ему шею сразу же после этого.

Он…

Так много скрыто в этих двух буквах. Все твои слезы, вся твоя боль, вся твоя надежда… и все осколки тебя, которые ты добровольно разбросал здесь, чтобы по ним топтались.

А любовь? Здесь нет её ни грамма.

И это делает всю картину омерзительной до желания проблеваться. И такой же притягательной. Ты, наконец, понимаешь, почему он с такой силой въелся в твой мозг, присосался как пиявка. Только ему удалось провести языком по твоим обнаженным нервам и заставить почувствовать себя.

Твоя дорога извилиста, а огни, которые ведут туда — ослепительны. Есть много вещей, которые ты хотел бы сказать, но ты не знаешь как…

Вы поравнялись. Ваши взгляды устремлены вперед. Ты вдыхаешь полной грудью.

…Save me from degeneration…

…Only love can safe us…

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРВОЕ: Хорошие мальчики нынче не в моде. Они скучные зануды. Встречаются со своими подружками, которые позволяют только держать себя за руку и целовать в щеку на людях. Ты хороший мальчик. У тебя есть такая подружка, а также верные друзья. Вы отличные ребята, просто с вами скучно.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ВТОРОЕ: Ты трахал свою сестру, сосал член слизеринскому старосте, жадно заглядывал в его глаза, а потом возвращался к своей любимой. Ты мудак, дегенерат, придурок. Всем было бы лучше, если бы ты сдох… Но ты живешь, ходишь по этой земле, дышишь этим воздухом… и, кажется, счастлив… Особенно, когда встречаешься взглядом с серыми глазами. В них нет никакого магического очарования, в них не хочется утонуть, они просто полны реальности, которая время от времени должна бить тебя по лицу… Он не особенный. И ты довольно улыбаешься, зная, что в твоих глазах он видит то же самое – отражение самого себя без прикрас.