Я люблю квиддич. Наверное. Не совсем. Только когда получается и не приходится краснеть, а это случается довольно редко. Но я люблю летать, очень люблю. Поэтому люблю и квиддич... Ну, скорее всего.
В первый раз я захотел играть в команде в пять лет, когда Фреду и Джорджу родители купили первую метлу. Она была не настоящей, но такой красивой и так завораживающее летала... Я не мог оторвать взгляда от её пируэтов, точнее, от пируэтов, которые делали на ней братья. Но тогда я был слишком мал для полётов... Только тогда.
Затем эта мысль посетила меня на первом курсе, когда Гарри взяли ловцом в команду. Не хочу вспоминать даже, как я ему завидовал. По дружески, конечно, но смотря на игру со стадиона для болельщиков у меня предательски сосало под ложечкой и так хотелось быть там, вместе с остальными игроками...
А потом я подумал об этом на третьем году обучения, не знаю почему, кажется, когда Гарри Сириус подарил метлу. И опять же я ему завидовал, ужасно завидовал. Глупо, конечно, и стыдно, но что поделать...
И ещё один раз. На пятом курсе. Серьёзно обдумав это решение, я решил записаться в команду. Чтобы летать. Ведь это такое чувство, когда летишь, когда задыхаешься от невозможности закричать на весь мир о своём счастье, когда одежда развевается на ветру и холодный воздух приятно щекочет кожу, когда... когда не можешь отвлечься от надоедливой мысли, что сейчас можешь свалиться на землю или упустить квофл.
Но я люблю квиддич. Всё равно. Потому что Гермиона похожа на квиддич... Не внешне, конечно же, у квиддича вообще внешности нет, наверное... Она вот... Вот такая вот, от которой захватывает дух, когда так хорошо, что просто до невозможности. То ощущение, когда летишь на метле, когда почти поймал квофл, когда знаешь, что поймаешь его, ещё чуть-чуть... И задыхаешься от восторга, слыша "десять очков Гриффиндору!" Она — такое радостное чувство, такое своё, такое родное...
Я люблю квиддич. Несмотря на все неудачи и несчастья, связанные с ним. Не смотря на эту дурацкую песенку "Рональд Уизли наш король", я люблю квиддич. Ведь я и правда король. Не скромно, конечно, но всё же... Каждый в этой игре сам для себя король. Ты ни от кого не зависишь, сам по себе, сам принимаешь решения, сам отвечаешь за свои поступки.
Да, я люблю квиддич! Он сближает. Первый мой провал, самый болезненный, самый позорный, самый-самый. Когда я ночью не мог уснуть и пошёл прогуляться по коридорам замка, когда увидел там Гермиону, растрёпанную и заспанную, такую простую, когда она встала среди ночи, потому что вспомнила, что забыла прочитать историю магии. Когда она тихо позвала меня, узнала, в темноте, в сумерках, ночью, узнала... По шагам ли, по силуэту, не знаю. Она позвала меня, это главное, и мы проговорили чуть ли не всю ночь. Она утешала меня. Мерлин, какой позор, девчонка утешала меня, а я плакался ей в жилетку! Но Гермиона не просто девчонка... Ей можно, только ей. Она сказала, что у меня всё получится, что я смогу. И я поверил, поверил! И у меня действительно всё получилось, потом, но получилось же! Я смог преодолеть страх, потому что помнил, что сказала Гермиона... "У тебя всё получится, Рон Уизли. Ты не просто игрок, ты сможешь стать нечто большим, нужно просто поверить в себя и проникнуться... Ты сможешь, слышишь, сможешь!"
Я люблю квидич, ясно? Даже не смотря на то, что сначала хотел играть в него только из-за того, чтобы быть круче, чем мои братья. Даже не смотря на то, что у меня не всё получается... Я действительно сумел проникнуться, я сумел понять эту игру. Я сумел действительно полюбить её... Даже в лесу, когда мы скрывались от Волдеморта и искали крейстражи, даже тогда я думал, что хорошо было бы сейчас полетать на метле... Мне этого не хватало, Гарри, наверное, тоже, не знаю. У него было довольно мало времени думать об этом, в отличие от меня. Я ведь не Избранный, у меня свои, более приземленные заботы... И я хотел просто немного полетать, чтобы отвлечься и освежиться... Да, очень хотел.
Я люблю квиддич. Люблю и точка. Теперь, когда мне двадцать четыре. Я почти не летаю, очень много времени уходит на бытовые проблемы и проблемы на работе. Отца уволили из-за стычки с начальником Отдела обеспечения магического правопорядка, который сказал, что то время, которое он проводит над своими магловскими штучками не имеет смысла. Мать долго ругалась, но потом вдруг попросила у папы за всё прощение. Сейчас он работает в магловском магазинчике. В магловском магазинчике, представляете? Волшебник и в магловском... Я долго не мог поверить, но вот уже третий месяц он справляется лучше других работников и идёт на повышение. Папе нравится, правда он долго привыкал к магловским деньгам. Но мама не разрешает ему продолжать развиваться в роли продавца, она говорит, что это так, на первое время. А я просто со всем соглашаюсь. И смотрю, каждый день, на это безоблачное небо и думаю, что сейчас идеальная погода для полётов на метле. Сейчас бы только Гарри и мы бы поиграли, один на один, как раньше...
Я люблю его. Квиддич. Хоть у меня совершенно нет времени, всё равно. Приятно вспоминать прошлое, счастливое прошлое, безоблачное и самое запоминающееся... Когда на всё наплевать, лети себе и лети, когда волнуешься из-за того, как пройдёт игра, когда нервы накалены до передела и когда испытываешь такое облегчение, держа кубок и улыбаясь всем вокруг... Невыносимо хорошо, только бы не упасть в обморок от счастья.
Но мне уже пятьдесят шесть. Старею. Неделю назад похоронили отца, невыносимо было смотреть на маму, сестру... Невыносимо было самому стоять там, перед его телом и вспоминать те школьные дни... Самое лучшее время, само беззаботное. Душно. Душно на земле, хочется туда, на небо...
Я люблю квиддич, правда. С рождения, вот уже семьдесят три года, как я люблю квиддич! Всю жизнь, верите? Эту долгую, скучную жизнь... Я стал старше, мудрее, хотя до Дамблдора мне далеко, но элементарные вещи-то я могу понять... Теперь я задумываюсь о смерти, о том, что будет там, на небе... И уже не уверен, хочу ли я туда. Полетать — да, конечно, но не на небо. Ужасно не хочется умирать, хочется полетать, хочется потрогать черенок метлы, отполировать её, почистить, привести в порядок...
Я люблю квиддич. На последних минутах жизни. Всё то, что я не успел, всё то, о чём я буду жалеть даже на том свете, всё то, что мне было так необходимо... Гермиона целует мой лоб, слёзы катятся по её щекам. Она прекрасно понимает, что мне осталось немного, и я это понимаю... Но ведь это не беда, главное успеть, успеть сказать...
— Гермиона?..
— Что?
Она смотрит на меня заплаканными глазами, так жалобно, что дрожь пробирает до костей.
— Ты знаешь... Я... Я люблю тебя. И... Ты так похожа на него...
— На кого?
— На квиддич.
Она нервно улыбается и берёт меня за руку. Я последний раз смотрю на неё и перевожу взгляд на небо. Скоро я буду там, совсем скоро...
Vova
