Не то чтобы он был буйным, невменяемым подростком или обладал недюжинной силой. Отнюдь. Просто давным-давно, еще в раннем детстве, он понял, что лучшая защита – это нападение.
Эту тактику – бить, пока еще не начали бить тебя – он усвоил после того, как во время очередной драки с дружками своего кузена приложился головой о мостовую славного города Галифакса. В память о том случае у него остался шрам на лбу.
Гарри воспитывали тетя Петуния и дядя Вернон, хотя «воспитывали» — слишком сильно сказано: мальчику просто не давали умереть с голода. Он был внебрачным сыном Джеймса Поттера и Лили Эванс, родной сестры Петунии Дурсль. Джеймс погиб во время англо-бурской кампании, когда Лили была на седьмом месяце беременности.
«Поттеровский выблядок» родился недоношенным, а Лили умерла несколько часов спустя, успев дать ребенку имя. Перед смертью она притянула сестру за кружевное жабо и прошептала ей в лицо:
— Тунья, позаботься о нем… или я тебя с того света достану.
Недобрый огонь, полыхнувший в зеленых глазах Лили, заставил Петунию отнестись к ее словам всерьез. Будь сейчас Средневековье, гореть бы тебе на костре, сестрица, злобно подумала она.
* * *
До одиннадцати лет вместе с кузеном Гарри посещал местную приходскую школу, но затем, к недолгой радости Поттера, их пути разошлись. Дадли был зачислен в Смелтингс, частную подготовительную школу, в которой в свое время учился и его отец. Гарри же отправили в школу св. Брута. Самое место для таких, как ты, сказал дядя Вернон, щуря свои поросячьи глазки.
Школа св. Брута была заведением для мальчиков в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет. Ее основным достоинством, с точки зрения мистера и миссис Дурсль, являлось то, что, не считая минимальных добровольных взносов, она была бесплатной. Школа размещалась в здании разорившейся ткацкой фабрики на окраине Галифакса. Цеха были переделаны под классы, спальни учеников, библиотеку, лазарет и личные комнаты преподавателей. В подвале находилась кухня, столовая, прачечная и спортзал.
Преподобный Дамблдор, седобородый пастор с добродушной улыбкой, основал школу с благим намерением наставить заблудшие юные души на путь истинный, хотя две сотни его подопечных назвать трудными подростками можно было весьма условно. Большинство из них были обычными детьми, выброшенными на обочину жизни несправедливостью мира взрослых.
Невилл Лонгботтом был так же, как и Гарри, сиротой, только при живых родителях. Говорили, что они сошли с ума. Симус Финниган имел несчастье родиться ирландцем, а Дин Томас – темнокожим выходцем с Ямайки. Отец Драко Малфоя, кичившегося своим аристократическим происхождением, проиграл в карты целое состояние и теперь коротал дни в долговой тюрьме.
Рон Уизли оказался первым человеком в школе, с которым подрался Гарри. Повод для драки был совсем пустячный – веснушчатое лицо Рона показалось Гарри слишком жизнерадостным, и он поспешил исправить это недоразумение. Что, однако, не помешало им впоследствии стать лучшими друзьями.
Мать Рона состояла бессменной поварихой в школьной столовой и каждый день украдкой совала им то краюху хлеба, то печеную картофелину. На протяжении вот уже пятнадцати лет через жернова сего богоугодного заведения проходили ее многочисленные отпрыски – Чарли, Билл, Перси, близнецы Фред и Джордж, и, наконец, Рон. На младшем Уизли эта традиция должна была прерваться, но Гарри подозревал, что как только в славном семействе закончатся сыновья, как раз подоспеют внуки.
* * *
Мужская половина учительского состава школы напоминала Гарри ярмарку уродов, посмотреть которую их с Дадли взяли однажды тетя с дядей. Двоюродный братец тыкал подобранной где-то палкой сквозь прутья клетки и визжал от смеха, а сиамские близнецы неуклюже пытались отползти прочь и забиться в угол. Тетя часто называла Гарри уродом, хотя у мальчика не было телесных изъянов, не считая близорукости и заморенного вида. Гляди, урод, говорила она, вжимая лицо племянника в решетку, за которой сидел безногий калека, где бы ты сейчас был, если бы не моя доброта.
Самым ненавидимым человеком во всей школе был горбун Филч – смотритель, отвечавший за исполнение наказаний и получавший огромное удовольствие от своих обязанностей. Его уродство было скорее приобретенным, чем врожденным, учитывая то количество времени, которое он проводил в полусогнутом состоянии.
Люпин, преподававший арифметику, имел волчью пасть и дефект речи. Флитвик, учитель чистописания и литературы, был карликом, зато лесничий Хагрид – наоборот, переростком, как если бы по закону сохранения материи то, что природа предназначала Флитвику, каким-то образом ошибочно ушло к Хагриду.
Лишь двое составляли исключение из этой галереи человеческого убожества. Первым был сам директор, учивший их церковному пению. Преподобный очень любил петь, и каждая школьная трапеза неизменно предварялась распеванием гимнов.
Снейп, мрачный и жестокий учитель естествознания, был вторым человеком, не имевшим видимых физических недостатков. Хотя относительно последнего Рон Уизли горячо бы поспорил.
— Да ты только посмотри на него, — шептал он Гарри на ухо, — тощий, как беглый каторжник, и эти немытые патлы, а нос ему, наверное, в кулачных боях сломали. Мне Чарли говорил…
— Снейп дрался в кулачных боях? – перебил удивленный Гарри. – По нему не скажешь.
— Когда Чарли пришел сюда на первый курс, Снейп учился на последнем, и уже тогда о его жестокости ходили легенды. В младших классах его колотили как грушу, больно уж умный был… тут таких не любят, сам знаешь… вот он и озверел. После школы о нем пару лет ничего не было слышно. А потом, говорят, Дамблдор нашел его аж в Лондоне, в доках Ист-Энда, там моряки развлекались ставками на бои без правил, ну, теми, где проигравшего забивают насмерть, если требует толпа.
— И что, он не проиграл ни одного поединка? – с благоговейным ужасом спросил Гарри.
— Ну, раз к тому времени ублюдок был все еще жив, то можно себе представить, сколько народу он успел отправить на тот свет.
— Черт, неужели Дамблдор не побоялся взять его на работу?
— Ты же знаешь бредни нашего преподобного о том, что нужно дать второй шанс заблудшей душе, и так далее. И потом, это ведь школа для подростков с врожденной склонностью к насилию, забыл, что ли? Для таких, как мы, учитель из преисподней – то, что доктор прописал. Так что Снейп тут на своем месте…
* * *
Раз в неделю тандем Снейп-Филч устраивал показательную порку прямо на уроке. И за пять лет, которые Гарри провел в школе, не было ни разу, чтобы смотритель заготовил свежие розги напрасно.
Поводом для наказания могло служить все, что угодно – неудовлетворительный ответ на заведомо непосильный вопрос, низкая отметка за письменную работу, ерзание на скамье, слишком громкое шуршание страницами учебника, ковыряние в носу. Гарри руку был готов дать на отсечение, что Снейп загодя выбирал свою жертву и хищно пас ее весь урок, терпеливо ожидая прокола, который – рано или поздно – неизбежно случался. И тогда – тихий, бесстрастный приговор, хруст разминаемых пальцев, свист рассекаемого воздуха и захлебывающийся голос провинившегося страдальца.
Очевидно, Снейп стремился применять телесные наказания с пользой для учебного процесса, так, чтобы нужные знания навсегда впечатались если не в полушария головного мозга, то хотя бы в полушария пятой точки. Поэтому, в то время как Филч хлестал ученика по голой заднице, несчастный должен был (не сбиваясь и не ошибаясь, а не то отсчет ударов начинался заново) отвечать наизусть. На первом курсе – таблицу умножения. На втором – таблицу простых чисел. На третьем – таблицу квадратных корней. Кошмаром четвертого курса было число «пи»: требовалось без запинки назвать столько цифр после запятой, сколько розог тебе полагалось. Так что к пятому курсу периодическая таблица химических элементов казалась почти пустяком.
Снейп был просто помешан на прикладных науках.
* * *
В качестве куратора за каждым из классов был закреплен кто-либо из учителей. Пятикурсники, как самые старшие, считались самыми «опасными», поэтому надзирал за ними, естественно, Снейп. Гарри всегда поражался такой недальновидности со стороны преподавателей. Буянить на пятом курсе, когда долгожданная свобода так близко – то же самое, что пытаться сбежать из тюрьмы в последний год заключения.
Но услышанное от Рона не давало Гарри покоя. Сомнительное прошлое Снейпа занозой засело в мозгу и будоражило воображение. Гарри не умел ходить вокруг да около, поэтому ему не пришло в голову ничего лучше, чем напрямик спросить о том, что его интересовало.
И однажды после ужина, во время, отведенное на подготовку домашних заданий, он собрался с духом и постучался в кабинет преподавателя естествознания.
— Чего тебе, Поттер? – неприязненно сказал тот, открыв дверь.
— Сэр, можно кое-что спросить? Я не займу у вас много времени.
Снейп отступил в сторону, пропуская Гарри внутрь, и скрестил руки на груди.
— Говори.
— Я слышал, вы неплохо деретесь, сэр. Научите меня? – будничным тоном произнес Гарри, поражаясь собственной наглости.
Презрительный взгляд Снейпа не выдал его изумления.
— Что я получу взамен? У тебя нет ничего, что я не мог бы взять просто так, против твоей воли.
Гарри заранее подготовил свою аргументацию.
— У вас будет прекрасная возможность как следует мне врезать. Сэр. Я знаю, вам ведь хочется, по глазам вижу, когда Филч нас хлещет. Но розги – это ерунда, детская забава. То ли дело – старый добрый ку…
Снейп бил его с ленцой, вполсилы, одной рукой больно удерживая в вертикальном положении. Гарри знал, что надо терпеть, надо пройти это испытание, иначе ему не достичь желаемого.
— Все еще хочешь научиться, Поттер?
Гарри неопределенно мотнул головой.
— Не слышу.
— Да… сэр, — мальчик шмыгнул разбитым носом.
— Похвальная настойчивость. Что ж, мне будет нисколько не жаль испортить твое смазливое личико.
* * *
Без пяти восемь следующего вечера Гарри нервно переминался с ноги на ногу в спортзале, залитом тусклым светом керосинок. Он не знал, чего ему хотелось больше – чтобы Снейп пришел или не пришел. Хотя больше всего на свете Гарри ценил силу, хладнокровие и умение постоять за себя, многим людям, похоже, стоил жизни тот факт, что Снейп владел этими навыками слишком хорошо.
Но теперь вопрос был в том, готов ли Гарри усвоить урок, который собирался преподать ему Снейп, молча вошедший в полутемное помещение. Неторопливо сняв сюртук, он перебросил его через перекладину и закатал рукава рубашки. На его левом предплечье Гарри разглядел уродливую татуировку в виде черепа и змеи.
— Не передумал, Поттер?
— Еще чего, — Гарри нервничал, и слова прозвучали более дерзко, чем ему бы хотелось.
— Тогда начнем, — Снейп неприятно улыбнулся и хрустнул костяшками пальцев.
Первый урок оказался до смешного коротким. Снейп был просто нечеловечески быстр, и в считанные секунды Гарри обнаружил себя опрокинутым навзничь. Подреберье ныло тупой болью.
— Встать, — холодно скомандовал Снейп. Он даже не запыхался. – Итак, почему я одолел тебя?
— Это же очевидно! Вы меня выше и сильнее, — ответил Гарри, поднимаясь на ноги.
— Неверно, Поттер. Рост и вес имеют весьма условное значение в драке. Концентрация, точность, скорость. Именно этого тебе так отчаянно не хватает. Ты скачешь вокруг противника, как глупая мартышка, и тратишь впустую силы и время.
— Вам легко говорить. Без очков я вообще ничего не вижу! Вы для меня – размытое пятно. Сэр.
Снейп стал в стойку и закрыл глаза.
— К бою, Поттер.
— Как я узнаю, что вы не подглядываете? – буркнул себе под нос Гарри.
Глаза Снейпа распахнулись, и в следующий момент Гарри снова лежал на полу, а черный ботинок давил ему на грудь, вышибая дух из легких.
— Ты просил меня об услуге, Поттер. И ты не будешь задавать вопросов о том, каким способом я ее оказываю. Это ясно? – Снейп чуть ослабил нажим.
— Вполне… сэр… — просипел Гарри.
— Продолжим.
* * *
Снейп был в дурном, даже по его собственным меркам, расположении духа. Гарри сразу понял, что на этой неделе легко не отделается. Еле слышно вздохнув, он занял позицию напротив учителя.
— Трусишь, Поттер?
— Нет! – возмущенно выкрикнул Гарри. Не злиться, не злиться, не злиться! – Нет, сэр.
— Докажи мне, что я не зря трачу свое время, — рыкнул Снейп, и его глаза полыхнули жаждой крови.
Если в предыдущие раунды Снейп давал ему возможность защититься и даже, как иногда казалось Гарри, намеренно пропускал удары, то на этот раз расправа была быстрой. Гарри упал, больно ударившись коленями. Рот наполнился кровью, и он сплюнул в сторону.
— Ты жалок, — презрительно бросил Снейп.
Он ушел, оставив Гарри оттирать кровь с истоптанного пола.
* * *
За эти недели с Гарри не успевали сходить синяки и ссадины, а костяшки пальцев были сбиты в кровь, как во времена бесконечных потасовок с Дадли и компанией. Пару раз ему даже пришлось обратиться к сестре Помфри. Рон донимал его расспросами, с кем это он постоянно дерется, да и вообще какого черта, за такое нарушение дисциплины Снейп с него шкуру спустит, если узнает. Гарри усмехался невольной иронии этих слов.
Каждый раз, умывая разбитое лицо, Гарри начинал сомневаться, не откусил ли он больше, чем может проглотить. Но мальчишка был слишком горд и упрям, чтобы отступать. Снейп провоцировал его издевками, бесил своей предвзятостью, выводил из себя бессмысленной жестокостью, но вместе с тем притягивал как магнит. Он умел то, чего не умел Гарри.
И Снейп дрался красиво. Гарри никогда не думал, что это слово можно применить к такому неэстетичному делу, как драка. Он не мог не восхищаться точностью ударов и змеиной молниеносностью выпадов, хотя ему и приходилось познавать таланты Снейпа на собственной многострадальной шкуре.
Снейп никогда ничего не объяснял, а переходил сразу к практике. Гарри настолько привык следить за каждым его движением, пытаясь предугадать, запомнить и повторить маневры, что не спускал с него глаз и в остальное время. И в один прекрасный день он словил себя на том, что весь урок беззастенчиво пялится на Снейпа, как влюбленная девчонка. Это вряд ли осталось незамеченным, но ведь его же не могли наказать только за то, что он просто смотрит.
Гарри ошибался.
— Похоже, — произнес Снейп с обманчивой мягкостью в голосе, — сегодня мистера Поттера больше интересует учитель естествознания, чем само естествознание.
Гарри почувствовал, как заливается краской. Кто-то позади него сдавленно хихикнул.
Ты не посмеешь, я ведь ничего не сделал, не смей!..
— Встать! – рявкнул Снейп. – Тридцать ударов за недостаточное внимание к теме урока.
Ах ты сволочь, твердил про себя Гарри, направляясь к дальней скамье в самом конце класса. Филч плотоядно скалил желтые зубы, хлопая розгой по ляжке.
Гарри приспустил штаны и лег животом на скамью. Снейп подошел и встал рядом, чего обычно не делал. Видимо, он хотел насладиться зрелищем сполна.
— По периодам, мистер Поттер.
По периодам еще ни у кого не получалось не сбиться. И самое обидное, на этот раз его наказывали ни за что.
— Водород, — монотонным голосом начал Гарри и зажмурился в ожидании первого удара.
Хлясь.
— Литий… бериллий… бор…
Хлясь. Хлясь. Хлясь.
— … углерод… кислород… азот… фтор… на…
— Смотри мне в глаза, — прервал его холодный голос.
Задница пылала, будто он уселся ею на сковородку. Филч вкладывал в удары всю свою мерзкую душонку.
— В глаза, я сказал. – Снейп пил его страдания, как вампир пьет кровь. Его зрачки расширились от удовольствия.
— Сера. Хлор. Калий. Кальций. Скандий, титан, ванадий… – Господи, это просто невыносимо! – Хром. Марганец. Железо. Никель… нет, кобальт! Я хотел сказать кобальт!
Снейп не скрывал торжествующей усмешки.
— С самого начала.
Гарри скрипнул зубами. Я убью тебя! Убью! Убь…
— Я жду, Поттер. Или хочешь продолжить после урока?
Я обязательно тебя убью.
Успокоенный этим обещанием самому себе, Гарри начал снова.
* * *
… В ту ночь ему снилось, что он дерется со Снейпом. Мерзавец выигрывал, как всегда. Он повалил Гарри на пол, и костлявые пальцы сомкнулись на гарриной шее железной хваткой. Похоже, на этот раз пощады не будет. Но годы детских кошмаров научили Гарри, что он – и только он – хозяин своих снов. Стоит лишь пожелать, и можно уйти от любой погони, перепрыгнуть любую бездну, одолеть любую тварь голыми руками. Это было сродни волшебству. В отличие от реальной жизни, во сне все могло быть так, как того хотел Гарри. Он сосредоточился – и теперь уже Снейп оказался прижатым к полу, а Гарри сидел на нем верхом. Он наклонился ниже, намотал в кулак длинные снейповы волосы и дернул изо всех сил. Снейп обнажил зубы в зверином оскале – он был зол как тысяча чертей, но это лишь раззадорило больше, и Гарри навалился сильней, вжимаясь в худое тело под собой, и было так хорошо, о, проклятье, как же было хорошо, и горячо, и сладко до дрожи…
Снейп наблюдал, как лежащий на животе черноволосый мальчишка остервенело мнет подушку и вжимается в матрас, издавая приглушенные стоны. Борьба с рукоблудием была главной целью ночных обходов, и пойманного за этим постыдным занятием неминуемо ожидала кара – пятнадцать ударов розгами по раскрытым ладоням. Красноречивые телодвижения Поттера могли означать только одно, но Снейп терпеливо ждал, затаившись. Он всегда позволял им кончить, и когда в момент наивысшего удовольствия их глаза распахивались, внезапное выражение ужаса на их лицах было бесценным. О, он прекрасно помнил то чувство, когда острое наслаждение приправлено осознанием того, что ты застигнут врасплох, и скоро, совсем скоро нежную кожу твоих ладоней рассекут безжалостные розги Филча.
Эти взгляды, что Поттер бросал на уроке… Агрессия порождает похоть порождает агрессию. Снейпу слишком хорошо был знаком этот порочный круг, по которому неслись вскачь инстинкты мальчишки. Юношеская горячность Поттера, его безрассудное упрямство и бессильная ярость от того, что желания намного превосходят возможности – все это находило в нем странный, болезненный отклик.
Поттер говорил «да, сэр», «нет, сэр», но все это было напускным. В его наглых глазах Снейп никогда не видел истинного послушания, того, что продиктовано страхом. Страх был неведом Поттеру. Он не боялся ни телесных наказаний, ни кровавой расправы, которую Снейп мог бы учинить ему во время их «дополнительных занятий».
Значит, должно быть что-то еще, что заставит его подчиниться.
Мальчишка затих, зарывшись лицом в подушку. Он и не думал поворачивать голову, и момент разоблачения был безнадежно испорчен. Снейп хмыкнул и вышел в коридор, где Филч, прислонившись к стене, лениво ковырял в зубах перочинным ножом.
В спальне гулял стылый сквозняк и раздавалось мерное посапывание, а Гарри стоял на коленях в одном нижнем белье.
Постель предназначена для того, чтобы в ней спать, а не заниматься непотребством, злорадно сказал Филч. Ночь на полу заставит тебя оценить все прелести сна, Поттер.
Как же холодно.
* * *
… Гарри выныривал из красного, душного марева, и воздух обжигал горло и рвал легкие в клочья. Сил хватало только на то, чтобы попросить воды, и он делал несколько жадных глотков, клацая зубами о стакан, прежде чем адская трясина засасывала его снова. Иногда чья-то прохладная ладонь щупала его пульс и осторожно касалась лба. Гарри щурился до ломоты в глазах, пытаясь разглядеть, кому принадлежат эти чудесные заботливые руки, но фигуры, поочередно проступавшие сквозь жаркую пелену, оставались неясными и размытыми. Одна из них была белой, округлой, с плавными линиями, другая – черной, тонкой и резко очерченной. Первая фигура практически не отходила от него, вторая появлялась изредка и ненадолго…
Впрочем, все это могло быть просто горячечным бредом.
30.01.2012 ***
* * *
Гарри проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо, и протер глаза. За окном была непроглядная тьма.
— Рон, ты, что ли? – просипел он и зашелся кашлем.
— Я. Тихо ты, Помфри разбудишь.
Гарри закусил угол одеяла, пытаясь унять кашель.
— С ума сошел? А если тебя застукают? – отдышавшись, спросил он.
— Не застукают. Ты здесь уже неделю, и никто ничего не говорит, вот я и решил сам узнать.
— А что, собственно, со мной такое? Последнее, что я помню – как стоял на коленях и было ужасно холодно.
— У тебя воспаление легких, — шепотом ответил Рон. – На следующее утро после того, как тебя наказали, ты грохнулся в обморок прямо в столовой. Помфри сказала, ты чуть не умер.
Гарри воспринял эту новость на удивление спокойно.
— Черт, тут такой переполох был! Филч, падла, теперь ходит с кислой рожей, видно, директор с ним поговорил по душам. Ручки-то чешутся! А пороли за все это время только один раз, да и то, можно сказать, по делу – Лонгботтом, идиот криворукий, чан с супом вывернул, когда по столовой дежурил.
— Шутишь? Я б ему и сам наподдал за такое. И так вечно жрать нечего… Слушай, Рон, ко мне никто не приходил, пока я в горячке валялся?
— Откуда я знаю? Я что, слежу за всеми? – пожал плечами Уизли. – Тут мать тебе запеканки с мясом передала, сказала, от больничной еды ноги протянешь. Еле донес, чуть сам не съел.
— Вкуснотища…
* * *
Пролежав в лазарете еще неделю, Гарри вернулся на занятия. В условленную среду он напрасно прождал Снейпа до половины девятого. Вероятно, тот не рассматривал ослабленного болезнью мальчишку в качестве достойного противника. Именно этим пренебрежением Гарри объяснял свою досаду и разочарование. Не мог же он признаться себе, что просто хотел видеть Снейпа. Тем более, последняя попытка посмотреть на него закончилась весьма плачевно. Но та темная фигура, что появлялась во время жара – ведь это точно был Снейп…
Ноги сами принесли его к знакомому кабинету.
— Ну что опять, Поттер?
Гарри собирался спросить, когда возобновятся их занятия, но с его губ сорвался совсем другой вопрос.
— Сэр, вы приходили, когда я был в лазарете?
Снейп насмешливо поднял брови, однако впустил Гарри внутрь и закрыл за ним дверь.
— Какая самонадеянность. С чего бы мне волноваться о твоем здоровье?
— Сэр, зачем вы приходили? – упрямо повторил Гарри.
Казалось, Снейп над чем-то раздумывал. Наконец, он медленно произнес:
— Может быть, я скажу тебе, если ты станешь на колени.
Это было так унизительно, так гадко и неправильно, и нетнетнет, я не буду играть в твои игры, я уйду, развернусь и уйду… но Гарри отчаянно хотел узнать ответ на свой вопрос.
И он подчинился.
— А теперь – ко мне.
Гарри уже начал подниматься, когда услышал бесстрастный голос:
— Я не говорил вставать.
Мальчик вскинул голову. Он что, хочет, чтобы я…
Снейп сел в кресло и с кривой усмешкой поманил пальцем. Его глаза странно блестели и обещали... что если Гарри будет послушным, то получит то, за чем пришел.
Эти глаза были его целью, его пунктом назначения. Он во что бы то ни стало должен был добраться до них.
Гарри полз вперед. Школьный галстук волочился по каменному полу.
Ближе. Медленно. Щеки предательски пылали, и ему стоило нечеловеческих усилий не опустить голову со стыда. Еще ближе.
Снейп стиснул руки на подлокотниках кресла. От предвкушения того, как далеко он сможет заставить Поттера зайти, пересохло во рту.
Мальчишка приблизился настолько, что Снейп мог видеть его расширенные – от страха? гнева? стыда? – зрачки.
— Повернись. Руки по швам. – Он притянул Поттера ближе, так, что тот уперся поясницей в край кресла между его колен.
Гарри мелко дрожал от нервного напряжения, мучительной непредсказуемости намерений Снейпа и от совершенно неуместного в этой ситуации возбуждения. Снейп высмеет его, если заметит.
Мальчик глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, но вздох вышел больше похожим на всхлип. За его спиной Снейп усмехнулся. Он еще даже не прикоснулся к Поттеру, а того уже трясло как осиновый лист.
Вожделение было грозным оружием против подростка. И оно оказалось той самой нитью, дергая за которую он мог заставить Поттера подчиниться.
Что-что, а ждать Снейп умел. В конце концов Гарри беспокойно заерзал и, не выдержав, осмелился бросить через плечо вопросительный взгляд.
— Сэр?
Снейп схватил его за волосы на затылке и больно дернул на себя.
— Разве я разрешал поворачиваться?
Гарри втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Нет… Простите, сэр.
Снейп ослабил хватку, но не выпустил вихры Гарри из пальцев. Он с такой легкостью мог бы придушить мальчишку. Обхватить пальцами эту цыплячью шею, вот здесь, где под тонкой кожей испуганно бьется синяя жилка, и… черт, как же у него стояло. Поттер, прижимавшийся к нему спиной, не мог этого не чувствовать.
Гарри замер, когда рука, сжимавшая его горло, скользнула вниз, под рубашку, и легла на покрывшийся гусиной кожей живот. Ухо обжигало дыхание Снейпа, а его пальцы ловко, пуговица за пуговицей, расстегивали ширинку, и Гарри кусал губы, чтобы не закричать.
Мысль, что Снейп добивается именно такой реакции, что Гарри будет позволено все, кружила голову сильнее, чем само возбуждение, и мальчик непроизвольно толкнулся в обхватившую его член ладонь.
И ощутил еще один болезненный рывок за волосы.
— Терпение, Поттер.
Снейп схватил мальчишку за подбородок и повернул его голову к себе. Ему невыносимо хотелось увидеть распутство и немую мольбу в зеленых глазах.
Он остался доволен тем, что увидел.
— Поттер?
— Мм?
— Это ведь я сказал Филчу, чтобы он проверил твою постель.
В глазах мальчишки вспыхнул гнев, но его тут же заволокло желанием, когда Снейп сжал его член.
— Вы… Неважно. Это все неважно, — задыхаясь, прошептал Гарри.
Он знал, что ему должно быть стыдно, но ладонь Снейпа была твердой и горячей, а движения сильными, почти грубыми, такими, как любил Гарри, только в сто раз лучше, и он отдал бы все богатства мира за то, чтобы это никогда не кончалось.
— Еще… пожалуйста… — сами собой вымолвили его губы.
Снейп смотрел ему прямо в лицо и упивался его наслаждением так же, как когда-то упивался его болью. Гарри представил себе, как эти тонкие, вечно кривящиеся губы накрывают его собственные, и теплый, влажный язык проникает в рот, и из горла рвется стон… и еще… еще… в такт пульсирующим толчкам разрядки.
Снейп вытер ладонь о съехавшие вниз брюки Гарри.
— Поттер, — вкрадчиво сказал он, — ты испачкал школьную форму.
— Ну и пусть, — Гарри было слишком хорошо, чтобы волноваться о таких мелочах. Его глаза устало закрылись, а голова сама собой откинулась на грудь сидящего мужчины, но Снейп тотчас же потянул его вверх за одежду.
— Вставай, — велел он строго. – Приводи себя в порядок и проваливай.
Гарри послушно заправил рубашку и застегнул брюки. Сделав несколько неуверенных шагов к двери, он вдруг обернулся и выразительно скользнул взглядом по фигуре мужчины.
— Но, сэр, а как же…
— Вон, Поттер! – Снейп начал терять терпение. — Ты не знаешь, на что нарываешься!
Гарри сглотнул.
— Сэр, я бы мог…
Снейп сорвался с кресла, схватил его за шкирку и толкнул на письменный стол. Мальчик еле успел выставить ладони вперед, чтобы не разбить лицо о столешницу.
— Хочешь быть полезным, да, щенок? У тебя была возможность уйти по-хорошему. Но, видимо, ты понимаешь исключительно язык боли.
Гарри зажмурился, когда с него сдернули штаны и вжали дрожащие бедра в край стола.
— Я тебя предупреждал, — почти ласково сказал Снейп ему на ухо.
У Гарри все-таки вырвался вопль, прежде чем чужая ладонь стиснула ему рот. Когда-то в учебнике по истории он читал о средневековой казни сажанием на кол. И теперь Снейп казнил его именно этим способом.
Снейп сам испугался неистовой силе своего желания. Его целью ведь было унизить, сломать, причинить боль, откуда же эта дикая, звериная потребность обладать? Cделать так, чтобы Поттер перестал сопротивляться, терзать губами нежную шею, вбить в тощую мальчишескую задницу невыразимое словами – я знаю, как с тобой справиться, я раскусил тебя, и тебе никуда не деться, и будь я проклят, если ты этого не хотел, и теперь ты мой мой ТОЛЬКО МОЙ ТОЛЬКО…
Поттер тихо всхлипывал в цепком кольце его рук. Тяжело дыша, Снейп провел языком по мокрой щеке мальчика.
— Твои слёзы… — сказал он чуть слышно, — они такие сладкие.
* * *
Снейп научил его, жестоко и беспощадно, что за послушанием всегда следует награда, а за неповиновением – наказание. Но Гарри, несмотря на боль и унижение, не думал жаловаться. Случившееся между ними никого не касалось. Это было только их дело, их противостояние, их маленький грязный секрет. И мысль о том, что они разделяют тайну, неведомую больше никому, приносила Гарри странное удовлетворение.
Стучась в кабинет Снейпа на следующий день, Гарри точно знал, что выстрадал право задавать вопросы. Но, похоже, сам Снейп так не думал.
— Убирайся.
— Нет. Впустите меня.
— Что, так понравилась роль моей шлюхи?
— Если вы меня не впустите, я расскажу все директору.
Снейп сузил глаза.
— Попробуй.
— Нет… вы же знаете, я этого не сделаю… — понурил голову Гарри. – Я сам виноват, что спровоцировал вас.
— Безмерно рад, что ты это понял.
— Скажите хотя бы, когда у нас следующее занятие.
— Занятия окончены. Твоих навыков вполне хватит, чтобы не подохнуть в уличной драке.
— Но я хотел… Мы могли бы… — Гарри и сам не мог сформулировать, чего же он хотел от Снейпа.
— Могли бы что? Запомни, Поттер. Я никогда не признаю тебя за равного. Придешь сюда еще раз, я сломаю тебе все кости. И это отнюдь не пустая угроза.
Дверь с треском захлопнулась.
* * *
Назло Снейпу Гарри упрямо продолжал приходить в спортзал. Теперь вместо спарринг-партнера он колотил боксерскую грушу, висевшую в углу. Но, разумеется, безответный спортивный снаряд не мог заменить человека из плоти и крови.
Снейп был ему нужен, хоть Гарри до конца и не понимал, зачем. Нужен как кто? Наставник? Противник? Любовник? «Я никогда не признаю тебя за равного». Почему эти слова так его злили? Почему было так больно, что хотелось кидаться на стены? Пусть он еще совсем юн и нет пока в нем ни этой силы, ни хладнокровия, ни жестокости, однажды все-таки наступит день, когда… Он сможет. Он обязательно сможет. Снейп должен это признать, иначе все – кровь, пот и слезы, все, что вытерпел Гарри – было напрасным.
* * *
Из-под двери спортзала пробивалась полоска света и раздавались ритмичные удары. Снейп знал, что Поттер не перестал тренироваться. Он замечал перебинтованные руки мальчишки и взгляды, одновременно сердитые и обиженные, которые тот бросал в его сторону. Кому и что пытался доказать этот сопляк? И почему его, Снейпа, это вообще заботило?
Поттер был без рубашки, и нательная майка, слишком для него широкая, топорщилась над ремнем брюк. Заморыш всегда выглядел так, будто донашивал вещи с чужого плеча.
Снейп подошел ближе. Гарри упорно делал вид, что не замечает его.
— Поттер, я сказал, хватит.
Гарри повернулся к нему, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Его губы побелели от гнева.
— Я не слабак. Я никогда не отступлю, слышите?
— Глупец! Думаешь, способность убивать – это доказательство силы?
— Считаете ниже своего достоинства драться с мальчишкой? – Гарри был не в том состоянии, чтобы внять голосу разума. Злость, клокотавшая в нем все это время, наконец, выплеснулась через край. – Или боитесь, что снова не сдержитесь, как в прошлый раз?!
Эта инсинуация, пусть и очень близкая к правде, а может, именно поэтому, стала для Снейпа последней каплей. Он достал из кармана полоску грубо выделанной кожи и намотал ее на кулак.
– Игры кончились, Поттер.
На этот раз Снейп ударил первым. Он бил Поттера за дерзость и ослушание, за попытку быть как он, быть с ним на равных. Бил за его бесстыжие глаза, за его наглый рот. За его тонкие руки и сладкую задницу.
Он бил Поттера за то, что хотел его, и никогда еще бой не был настолько личным.
Гарри лежал на спине, хватая воздух рваными, болезненными вдохами. Кажется, у него было сломано ребро.
Задыхаясь, Снейп смотрел на него сверху вниз. Гарри не мог разглядеть выражения его лица. Ему представилось, что это настоящий бой, и толпа вокруг них беснуется и кричит: «Убей! Убей!» И он вдруг понял, что никогда – ни сейчас, ни в двадцать лет, ни в сорок – не сможет добить поверженного им противника, хоть бы от этого зависела его жизнь.
А Снейп мог. И значит, Гарри проиграл.
От этой мысли в глазах нестерпимо запекло, и он зажмурился, смаргивая злые слезы. Ему стало все равно. Пусть Снейп делает с ним что хочет.
— Поттер, — услышал он хриплый голос и нехотя открыл глаза.
Снейп протягивал ему руку, и Гарри, впервые за много лет, расплакался как ребенок.
* * *
В последний день учебного года Снейп пил у себя в кабинете.
После церемонии выдачи аттестатов теперь уже бывшие пятикурсники собрались в столовой на праздничный ужин. Завтра за ними закроется дверь, и ни один из этих засранцев больше не попадется ему на глаза.
Снейп налил себе еще.
Будь оно все проклято. Ведь он же рад, что несносный мальчишка наконец уберется прочь из его жизни. И так все зашло слишком далеко. Заставляя Поттера глотать наживку, он сам едва не попался на крючок. И ему нет никакого дела, что станется с маленьким паршивцем, который так жаждал научиться убивать.
Глупый мальчишка считал себя проигравшим. Снейп видел это в его глазах, когда Поттер лежал на полу, глотая кровавые сопли. Снейп должен был чувствовать превосходство, однако почему-то не хотел, чтобы Поттер повторил его собственную судьбу.
Он выпил содержимое стакана залпом.
Мальчишка не был создан для боев без правил. Снейп убеждался в этом, раз за разом оставляя синяки на хрупком теле и рассекая в кровь юное лицо. Для боев без правил Поттер был слишком… слишком…
В дверь постучали.
— Иди к черту!
Стук повторился, громче и настойчивей. Со злости Снейп смахнул со стола пустую бутылку. Осколки брызнули во все стороны.
После секундной паузы в дверь забарабанили со всей силы. Снейп рванул ее на себя, и Поттер едва не полетел головой вперед, еле успев ухватиться за косяк.
— Опять не слушаемся, Поттер? Формально ты все еще ученик этой школы.
Гарри переступил через порог, не дождавшись приглашения. Снейп вернулся в свое кресло, кроша бутылочное стекло на полу. Надо бы вышвырнуть Поттера вон, но Снейп был пьян, и ему было все равно.
Гарри подошел ближе, стараясь не наступить на осколки. Снейп смерил его тяжелым взглядом.
— Говори, зачем пришел, и выметайся.
— Спасибо, что научили меня, сэр. И я… ни о чем не жалею. Даже зная заранее, чем все кончится, я всё равно поступил бы так же.
Снейп безмолвствовал. Гарри набрал в легкие воздуха и продолжил:
— Я хотел спросить… Если бы в будущем мне понадобились еще… уроки, я мог бы на вас рассчитывать?
— Ты много себе позволяешь.
— Я мог бы на вас рассчитывать, сэр? – твердо повторил Гарри, будто не расслышав последней реплики.
Теперь это не было похоже на просьбу. Голос мальчишки звучал так, словно он имел право требовать от Снейпа… всего.
Снейп раздраженно дернул плечом в ответ. В конце концов, это ни к чему его не обязывало. Да и кто сказал, что обещания нужно выполнять?
Гарри кивнул и направился к выходу.
— Всего хорошего, сэр.
В дверях он обернулся, чувствуя взгляд Снейпа, и его губы тронула слабая улыбка.
Vova
