Аллергия на пыль

Ромильда Вейн хотела как лучше, а получилось как всегда.

То есть, нет, не так.

Ромильда Вейн хотела написать Гарри Поттеру записку – и подбросить её, а оказалась на отработке у школьного завхоза Аргуса Филча. В самом деле, кто же знал, что именно этим коридором ночью пойдёт противный Драко Малфой? А потом побежит противная миссис Норрис? А за ней, конечно, сам Филч?

Никто не знал? Вот и Ромильда не знала.

Она как-то вообще не подумала, что может кому-то попасться. Собрались вчера там, трое на одного, это им чести не делает. Сначала Малфой снял баллы – хорошо, что взыскание староста не может назначить, потом Филч со своими воспоминаниями о том, что раньше было лучше. Раньше – это когда за провинности студентов засовывали (заковывали?) в кандалы и подвешивали к потолку за ноги. Как будто такое вообще могло быть! Это же дикость.

А Малфой как будто бы верил. Стоял, надутый и важный, кивал и поддакивал. И тяжело дышал, шумно втягивая воздух носом. Наблюдать за его трепещущими ноздрями было интересней, чем смотреть на гадкого, патлатого завхоза, изукрашенного сединой, морщинами и желчной злобой, но ещё интереснее было слушать.

Драко Малфой сопел.

Рассказать кому – не поверят! Ну, хотя бы потому что Малфой и сопение – это такие же несочетающиеся вещи, как, скажем, Гарри Поттер и Джинни Уизли! Совсем-совсем разные, полностью и абсолютно.

Сопят детишки. Маленькие мальчики и девочки. Или какие-нибудь миленькие зверята – ёжики, например. С глазками-бусинками и влажным чёрным носиком, треугольной хитрой мордочкой и крохотными лапками. Ромильда видела такого на каникулах, когда они с папой гуляли в лесу. Смешно переваливаясь, он пробирался сквозь начавшую желтеть траву, любопытно оглядывался по сторонам и принюхивался к прохладному воздуху.

Ромильда сказала, что была бы не прочь завести такого фамилиара.

Папа ответил, что ёжики страшно топают.

Папа ещё что-то про ежей говорил, но она не запомнила. Или сначала запомнила, а потом тут же забыла, но главным было не это. Главным было то, что ёжи страшно топают.

Малфой ходил бесшумно. Так бесшумно, что, когда он вырулил из-за поворота, Ромильда сначала подумала, что перед ней не человек, а дементор. Она помнила их прекрасно, хотя училась всего лишь на втором курсе, когда впервые увидела: тёмные, мрачные, страшные, они скользили по воздуху, оставляя за собой липкий страх. Слизеринский староста тоже показался ей сегодня тёмным и мрачным – чернее тучи, а ещё он весь был какой-то… тощий, почти бесплотный, и это тоже не добавляло ему сходства с живым человеком.

Если бы Малфой был в капюшоне, Ромильда завизжала бы и убежала.

Так что, наверное, лучше бы он действительно был в капюшоне. Может, тогда она не попалась бы на глаза завхозу… И не стояла бы теперь, наутро после бессонной ночи – в выходной! – посреди библиотеки, пытаясь сообразить, с чего лучше начать. Ей нужно было вытереть пыль и расставить по местам перепутанные фолианты.

У Ромильды была аллергия на пыль. Она чихнула уже ровно пять раз – и собиралась сделать это в шестой.

— Будь здорова, Вейн, — раздалось у неё за спиной.

Прижимая к груди чистенькую «Историю магии», она повернулась и резонно заметила:

— Я же теперь не чихну.

— В том и суть, — устало ответил Малфой, присаживаясь на самый край лавки и разворачивая перед собой пергамент.

Книги он выбрал какие-то странные. Ромильда мельком покосилась на их корешки, отметив, что названия ей не знакомы, а потом решила не заморачиваться. Книги и книги. Когда ей по ним задания зададут, тогда она и будет на них заглядываться. А пока…

— Откуда ты меня знаешь?

Малфой пожал плечами и, не отрывая взгляда от пергамента, пояснил:

— Филч же вчера назначал тебе отработку. Назвал по фамилии.

— Моё имя – Ромильда, — она качнулась с носка на пятку, продолжая прижимать к себе старый учебник.

— Ага.

Ромильда, конечно, не такой реакции ожидала. Он даже не кивнул – как сидел, так и остался сидеть, как сопел так и продолжил сопеть. С присвистом.

— Ты болеешь? – не выдержала она, когда Малфой ни с того, ни с сего шмыгнул носом.

— Аллергия на пыль.

Надо же, и у него тоже!

Вслух она, правда, этого не сказала. Не стала навязываться. Если он хочет сидеть и молчать – пусть сидит и молчит, всякие односложные сухие ответы она за диалог считать не намерена. В конце концов, у неё такие губы, такие волосы, мог бы и обратить внимание!

Даже Поттер сегодня чуть покраснел, когда она с ним поздоровалась, а этому хоть бы что.

Отвернувшись, она принялась протирать книжную полку. До Ромильды, похоже, здесь убирались только сами Основатели – по углам поселились серые сеточки паутины. Неприятные. Ужас.

— Вейн, а куда ты ходила ночью?

Он на неё не смотрел, и Ромильда не будет. Пусть Малфой почувствует себя неуютно!

— Вейн? – не переспросил даже, а просто окликнул. Сухо и коротко, как будто пальцами по столешнице постучал.

— Что?

— Куда ты ходила?

Ромильда осторожно отошла чуть в сторону – так, чтобы Малфою было видно её профиль. У неё изящный профиль, между прочим. И волосы, каким полшколы завидует.

— Гуляла, — сказала она независимо. Признаваться в том, что она собиралась отнести записку, было бы глупо, да и версию про прогулки он уже слышал вчера в коридоре, пусть этим довольствуется.

К тому же… Драко Малфой тоже был весьма интересным претендентом на то, чтобы разделить с ней следующую прогулку. О, это бы заставило весь Хогвартс говорить о Ромильде Вейн!

— Ромильда Вейн у нас – ночная птица? – протянул Малфой, и её сердце сладко дрогнуло, когда ушей коснулось это «у нас».

Неужели он флиртовал с ней?

— Как сова, — кокетливо протянула Ромильда. Во-первых, никаких других ночных птиц она не знала, а во-вторых, у неё были такие же большие глаза. И вообще, сов многие считали красивыми.

— Нет, — Малфой хмыкнул, — как ёж.

Это было созвучно её недавним мыслям, а ещё – просто дико. Она рассмеялась.

— Ёж? Это не птица!

— Птица. Просто гордая. Пока не пнёшь, не полетит.

Если бы он сейчас рассмеялся, Ромильда решила бы, что он издевается. Но лицо Малфоя оставалось спокойным – она специально обернулась, чтобы проверить. Пожертвовала удачной позой, между прочим, и замерла, глядя ему в глаза. Почти бесцветные глаза, безэмоциональные. На миг даже показалось, что они немигающие, как у змеи.

А змея – символ Слизерина. Забавно.

— Ёж, значит.

Малфой кивнул.

И тут она вспомнила. То самое, о чём говорил ей отец. То, что она сначала запомнила, а потом забыла, а теперь вот опять вспомнила.

Ежи не боятся змеиного яда.

— Как скажешь, — Ромильда пожала плечами.

Вечером она сожгла в камине так и неотправленную Гарри записку.