Одержимость ("Чайная серия". Часть VI)

Поднимать руку было глупо. Глупо было вообще приходить, и Снейп знал это; тем не менее, ноги принесли его к окну, откуда открывался хороший вид на внутренний двор, из которого стиснутый в захвате Сириуса Блэка исчез Гарри Поттер, и его рука сама собой поднялась в прощальном жесте.

И сейчас он остался стоять у окна как дурак, пялясь на пустой клочок газона, где мгновение назад ещё был Гарри, и пытался выдать взмах за рассеянное почесывание подбородка на тот случай, если кто-то смотрит на него. Было ещё кое-что. Кажется, за мгновение до того, как Блэк активировал портключ, Гарри почувствовал присутствие Снейпа и… с присущей ему неосмотрительностью (зря он надеялся на то, что мальчик начал от неё избавляться) оглянулся с потерянным, отчаянным выражением. Сердце Снейпа болезненно сжалось, а вдоль позвоночника пробежала волна колючих мурашек. К чёрту притворство. Уизли и Грейнджер уже осматривались по сторонам, пытаясь понять, что привлекло внимание Гарри. Снейп отпрянул от окна и скрылся в полумраке коридора.

«Глупо. Глупо. Глупо». Каждый его шаг отдавался гулким эхом под каменными сводами замка.

Он покинул безлюдную галерею и очутился в самом средоточии жизни: студенты сновали туда-сюда, отыскивая потерянные вещи, и проливали слёзы, прощаясь с друзьями, которые отправлялись по домам не на Экспрессе. Шум стоял невыносимый. Снейп рыкнул на пробегающего третьекурсника-Рэйвенкловца. Кубок факультетов уже был вручен, и снимать баллы не имело смысла. К тому же, он уже давно уяснил, что снять их авансом в счёт следующего года также НЕЛЬЗЯ — неизбежное и страшное следствие роли отца-покровителя, принятой на себя Дамблдором.

Вспомни о чёрте, как он тут же появится…

— Северус?

Снейп застыл на месте, позволяя толпе студентов обходить его, и закрыл глаза.

— Могу я с тобой поговорить?

— Директор, — заставил себя прошептать Снейп. Эти несколько мгновений ему необходимы, чтобы взять себя в руки, прежде чем он обернётся. Лицо Дамблдора как всегда было благожелательным и спокойным, но глаза смотрели проницательно, расчётливо и Снейп знал, что его состояние оценивают. По мере того как Дамблдор приближался, Снейп всё отчётливей улавливал исходящий от него аромат уличной свежести (ощущать его было невыносимо), мог видеть потемневший от росы подол его пурпурной мантии.

«Ты отослал его, ты лгал». Горло перехватило от горечи.

Дамблдор положил тонкую руку на плечо Снейпа. Ему стоило немалых усилий не сбросить её на глазах у студентов. Лишь выдержка позволила Снейпу скрывать гнев, пока Дамблдор вёл его через толпу к лестнице.

— Надеюсь, у тебя найдётся время для чашки чая, Северус, — сказал Дамблдор, ставя ногу на ступеньку и выжидательно оборачиваясь к нему.

«Нет!». Внутри него всё клокотало. Он сжал руки в кулаки. Снисходительное спокойствие Дамблдора сводило с ума, и сейчас он должен был знать, что на сей счёт думает Снейп. Каким-то образом он всегда знал. Он знал вчера, когда Снейп ворвался в его кабинет, обезумев от гнева и страха, потому что в Министерстве решили забрать Гарри из Хогвартса и вручить его Сириусу Блэку. Подумать только, из всех они выбрали Сириуса Блэка!

А потом Снейп узнал правду. Оказывается, это была идея не Министерства, а Дамблдора. Услышав об этом, он утратил дар речи, и как бы ему пригодилась такая роскошь как немота сейчас. «Нет, у меня нет времени, нет, я не желаю пить ваш мерзкий чай! Вы лгали мне, вы лгали нам обоим…»

Отношения Снейпа с Дамблдором были сложными, но он никогда не позволял себе говорить с директором непочтительно. Дамблдор спас его от Азкабана. Когда он потерял всё, что имел, Дамблдор предложил ему работу и кров, не говоря уже о доверии и в некотором роде... дружбы. И этот год, весь этот год, он притворялся, что не замечает…

«Альбус Дамблдор дал, Альбус Дамблдор взял, — пронеслась в голове беспощадная, режущая как нож отстранённая мысль. — Благословенно имя Альбуса Дамблдора».

Снейп чувствовал, что колеблется, находится на грани того, чтобы сорваться. Стоит ему хоть немного поддаться искушению, и он преступит эту грань. Какая-то его часть понимала это. Конечно, он вне себя, ведь это касается Гарри, не так ли? А когда дело хоть каким-то образом касалось Гарри, Снейп шипел, ругался и забывал, что обязан старику жизнью. Так всегда было, и он подозревал, что всегда так будет...

— Северус, — напомнил о себе Дамблдор.

Снейп осознал, что стоит в шаге от лестницы, глядя на Дамблдора снизу вверх и, возможно, с очень странным выражением лица. Он постарался быстро скрыть своё замешательство за маской безразличия.

— Боюсь, у меня слишком мало времени, чтобы пить чай, директор, — он даже умудрился заставить свой голос звучать вежливо. Он предполагал, что Дамблдор начнёт спорить с ним — участливо спросит, что именно Снейп собирается делать сейчас, когда учебный год закончился, потребует рассказать, что повергло его в такое состояние (такого рода вопросы он мог бы осмелиться задать)...

Но Дамблдор ничего не спросил. Вместо этого он тихо сказал:

— Я вынужден просить тебя найти время, Северус. Пожалуйста, пойдём со мной.

И, не говоря больше ни слова, он отвернулся и стал подниматься по лестнице, даже не оглянувшись, чтобы убедиться, что Снейп следует за ним.

И какие-то части души Снейпа и впрямь не пошли. Одна — бушующая от ярости, понеслась обратно вниз, в холодные тихие подземелья, а другая — осталась стоять у того окна, вглядываясь в опустевший внутренний двор. Но остальные — те, что управляли его ногами, повиновались приказу Дамблдора и принялись взбираться по ступенькам.

— С тех пор как мы в последний раз пили чай, Северус, кое-что изменилось, — невозмутимо сказал Дамблдор, как только за ними закрылась дверь его кабинета. — Так, наш действующий преподаватель Защиты доказал свою состоятельность, — Снейп фыркнул, но Дамблдор, не обращая на это внимания, направился к креслу. Но не к своему любимому — одушевлённому (а, возможно, и плотоядному). Снейп с беспокойным удивлением наблюдал, как директор занимает похожий на трон стул за своим столом, указывая ему на место напротив.

Ах, похоже, предстоит особенный разговор.

«Лицемер, какой же ты лицемер… если ты посмеешь подмигнуть мне… если ты посмеешь…»

Но Дамблдор посмел всего лишь предложить Снейпу чашку чая и блюдо с печеньем. Снейп взял чай, печенье и положил на стол, ничего не попробовав и дав себе клятву не прикасаться ни к чему, пока не узнает о чём пойдёт речь. Он изо всех сил старался не чувствовать себя провинившимся мальчишкой.

Снейп знал, почему Дамблдор отослал Гарри, или думал, что знал. Слишком много вопросов осталось без ответа в связи с исключением Лонгботтома; слишком много недосказанного, касающегося Драко Малфоя; и в обоих случаях в события были вовлечены Снейп и Гарри, пусть даже косвенно. В отличие от Гарри — такого доверчивого, молодого и глупого, Снейп понимал, что Дамблдор всё это так просто не оставит. Слишком многое указывало на то, что их преданность директору тает по мере того, как формируется их вселенная, и этот, существующий только для двоих мир, становится для них важнее благополучия Хогвартса. Допустить такого Дамблдор не мог.

И теперь, отдав Гарри в руки его злейшего врага, он мог быть уверен в том, что предотвратил нежелательное развитие событий. Как долго юношеская привязанность сможет противостоять клевете, смущающим историям, ненависти, всем тем вещам, о которых лучше было бы не говорить вовсе? Браво, Дамблдор, пятьдесят баллов директору. Как будто это было необходимо…

Но вот чего Снейп не понимал, так это того, зачем Дамблдору понадобилось лгать. Или, если быть точным, для чего он избегал говорить правду. Совершенно ясно то, что он сам ускорил процедуру освобождения Блэка из Министерской тюрьмы, тогда с какой целью он позволил Снейпу поверить, что Гарри проведёт лето в Хогвартсе, в безопасности и рядом с ним? Ложь была одновременно мелкой и страшной и не имела иных мотивов, кроме жестокости.

Если только он не желал напомнить Снейпу о том, о чём он и так прекрасно знал, а именно: всё, что он хочет более всего, может быть отнято у него и притом быстро, если Дамблдор сочтёт это целесообразным.

— Ты ничего не ешь, — заметил Дамблдор непринуждённо.

— Я не голоден, — сказал Снейп, ощущая злую гордость при мысли, что, по крайней мере, хоть одно правдивое слово будет произнесено сегодня в этом кабинете и это слово будет принадлежать ему.

Он был почти уверен, что Дамблдор отпустит комментарий по поводу его худобы или снова начнёт приставать к нему со своим угощением, но Дамблдор лишь молча посмотрел на него. Северус вспомнил их разговор во время прошлого чаепития: "Северус, мы ведь друзья, не так ли?"

Что за бесстыдство. Какое неприкрытое бесстыдство. «Пусть только попробует назвать меня идиотом…»

— Ты вспомнил наше последнее чаепитие, — заметил Дамблдор.

Снейп едва удержался от того, чтобы сказать «Браво!».

— Очень хорошо, наша нынешняя беседа будет касаться той же темы.

До Снейпа не сразу дошёл тайный смысл этого заявления. Три года тому назад… Боже, прошло целых три года? Они обсуждали его неуместную… ситуацию с Поттером. Его сердце замерло от страха при мысли, что они могут обсуждать это… снова. Ко времени их последнего разговора он не совершил преступления, по крайней мере, такого, которое затронуло бы Гарри. Но теперь весы правосудия качнулись и он был виновен, запятнан, пойман тонкими бледными руками мальчика, и ему уже не освободиться. В прошлый раз у него, по крайней мере, оставалось чувство собственного достоинства, он мог заверить директора в том, что он порядочный человек. Но теперь порядочность стала недоступной роскошью, утекла сквозь пальцы как вода, а Снейп сидел напротив директорского стола и ему нечего было сказать в своё оправдание.

Он решил, что в данных обстоятельствах нужно действовать решительно. Что же, нападение — хороший выбор, не хуже любого другого, особенно учитывая то, что Дамблдор, похоже, пребывает в одном из тех настроений, когда он способен часами ждать, пока человек не сломается и не начнёт говорить.

— Вы хотите поговорить о Поттере, — сказал он ровно.

— Пожалуй, — согласился Дамблдор и сделал глоток. Не отрывая взгляда от содержимого своей чашки, он добавил: - В этом году вы провели вместе немало времени.

Ногти Снейпа впились в ладони. Что дальше? Что он может сказать ещё? Может быть, его позвали, чтобы обвинить в том, что директор негласно ему позволял? Но следующие слова Дамблдора привели его в недоумение.

— Ты не заметил в Гарри ничего странного? — теперь Дамблдор смотрел Снейпу прямо в глаза, его взгляд, казалось, проникал в самую душу, а выражение лица утратило мягкость и стало серьёзным. — Что-нибудь изменилось? Что-нибудь выходит за рамки привычного?

Кроме того, что они трахаются?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, директор. — Прекрасно, директор. Вот это контроль. Вот это выдержка.

Дамблдор постучал кончиком пальца по чашке.

— Ты не… — начал он с терпением, которое выглядело бы комичным в своей преувеличенности, будь на месте Дамблдора кто-нибудь другой, — ты не замечал в его поведении чего-нибудь, что выходило бы за рамки обычного? В любое время, в любой ситуации, Северус. — Его голос звучал низко и властно. — Твоё личное время — это твоё личное время. Я не спрашиваю ни о чём слишком… специфическом. Но я жду, что ты будешь откровенным со мной.

— Я не понимаю, директор, — повторил Снейп сквозь стиснутые зубы. — Выходило бы за рамки обычного в каком смысле?

К его удивлению Дамблдор выглядел так, как будто бы колебался. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил.

— Гарри удивительно могущественный юный волшебник, — начал он медленно. — В действительности, он даже сам не представляет насколько могущественный. По крайней мере… я так думаю. Надеюсь, что Волдеморт тоже.

Снейп моргнул, и гнев внутри него сменился каким-то тревожным чувством неуверенности. Он совершенно перестал понимать, о чём идёт речь, и что-то подсказывало ему, что лично он предпочёл бы этого вовсе не знать.

— Правда? — осведомился он, сжимая лежащие на коленях пальцы и преодолевая искушение перегнуться через разделяющий их стол, схватить Дамблдора за плечи и трясти его до тех пор, пока информация не полезет из его ушей, раз уж рот не слишком щедро ею делится.

Дамблдор не ответил на вопрос, а вместо этого повторил свой:

— Но ты заметил что-то необычное?

Снейпу всё-таки очень хотелось встряхнуть его.

— Иными словами, вас интересует, есть ли что-нибудь особенное, на что я должен был обратить внимание, директор? — Они продолжают ходить по кругу. Должна быть какая-то причина, по которой Дамблдор не может сказать всё прямо… конечно, если манера ходить вокруг да около не стала для него настолько привычной, что он забыл о существовании такой вещи, как откровенность. Впрочем, Снейп находился не в том положении, чтобы выступать с обвинениями.

— По-твоему, — начал Дамблдор спокойно, — Гарри стал ощутимо сильнее в этом году? Ты должен был заметить, что его отметки улучшились.

— Он учился, — ответил Снейп ровно, радуясь тому, что Дамблдор не стал его спрашивать, откуда ему это известно. — Он всегда был способен показать хороший результат, если прикладывал мозги. " И в Зельях… прилежнее всего он занимался Зельями, так хотел сделать мне приятное…" — сейчас Снейп постарался отогнать эту мысль.

— Да. — В этот миг глаза старика замерцали. — Осмелюсь предположить, что для этого ему всего лишь была нужна соответствующая… мотивация. — Скользкий намёк был столь очевиден, что Снейп почувствовал себя разоблачённым. Но уже в следующую секунду мерцание исчезло и Дамблдор продолжил: — Но я спрашивал не об этом, Северус, точнее, не совсем об этом. Если кратко, то вот о чём: как ты считаешь, стал ли Гарри Поттер более могущественным, чем был до этого?

— Возможно, — сказал Снейп с раздражением. — Сейчас он совершеннолетний и это естественно, что его магические способности развиваются быстрее. Я не заметил ничего необычного. — Дамблдор, на лице которого отражалась смутная тревога, кивнул. — А вы что-нибудь заметили? — продолжил Снейп, стараясь изгнать из своего голоса дерзкие интонации. Упоминание Тёмного Лорда взволновало его. Снейп предпочитал не слишком часто вспоминать о том, что Гарри связан с Волдемортом, ему хотелось бы думать, что всё это не имеет отношения к его мальчику. Однако, когда удовлетворённый, сонный и спотыкающийся Гарри покидал в 3.30 утра его комнаты, оставляя Снейпа наедине со своими мыслями, ему не всегда удавалось держать свои страхи на расстоянии.

Если Гарри по каким-то причинам угрожает большая опасность, чем обычно, Снейп должен об этом знать. И это жестоко, нет, более чем жестоко со стороны Дамблдора дразнить его жалкими крохами информации и скрывать при этом полную картину.

«Мне всё равно, где они его спрятали, но если там небезопасно, тогда я… я...»

Дамблдор постучал тонким пальцем по краю стола.

— Я уверен, что Гарри что-то скрыл от меня, когда мы обсуждали безрассудный поступок мистера Лонгботтома, — сказал он. — Но что именно, я не могу утверждать.

Снейп прикрыл глаза. «Что именно?» Гарри считал себя виновным в идиотическом поступке Лонгботтома. Он угрожал маленькому дурачку, который оказался глупее, чем предполагал Снейп. И, конечно же, Гарри не стал рассказывать об этом Дамблдору. В конце концов, для этого у него хватило инстинкта самосохранения и ума. «Он ведь чуть не попал в Слизерин», — эта мысль заставила Снейпа ощутить прилив гордости.

— Я также не могу сказать ничего определённого, сэр, — вежливо заметил Снейп. Неужели Дамблдор рассчитывал получить от него другой ответ?

— Подумай хорошенько, Северус, — сказал Дамблдор с холодком, неприятно удивившим Снейпа. — Не ставь свою личную… преданность Гарри выше заботы о его безопасности.

— Директор, — Снейп впился пальцами в колени, — вы считаете, что Поттеру сейчас что-то угрожает? Если так, то почему мы сидим и теряем время? А если нет, могу я узнать цель ваших расспросов?

Дамблдор опустился в своё кресло и молча изучал Снейпа так долго, что тот чуть не стёр свои зубы в порошок.

— В данный момент опасность ему не угрожает, — произнёс он наконец. — По крайней мере, я так полагаю. Очень хорошо, Северус. Это всё. Если, конечно, ты уверен, что ничего не хочешь сказать мне.

«Я обязан ему жизнью. Я обязан ему свободой. Я обязан ему всем». Снейп сделал глубокий вдох, постарался успокоиться и поздравил себя с тем, что выдержал этот разговор и не сорвался на крик. А потом в его голове пронеслась мысль, которую он обдумывал некоторое время назад. Кажется, сейчас был подходящий случай осуществить её. Почему нет? И правда, почему? Это поможет ему немного встряхнуть Дамблдора. Что ж, это прекрасная идея. Он постарался скрыть ухмылку.

— На самом деле, Альбус, - начал он с нарочитой фамильярностью, — если у вас найдётся минутка, я хотел бы обсудить с вами нечто, имеющее отношение к мистеру Поттеру.

Дамблдор удивлённо поднял бровь, и Снейп с ликованием подумал, что именно такой реакции он и ожидал.

— Как я уже говорил, — елейным голосом продолжил он, — я не собираюсь отнимать ваше время…

— Конечно, ты не отнимаешь его, Северус, — сказал Дамблдор. Теперь его глаза светились добротой. — Я могу уделить тебе столько времени, сколько ты захочешь.

— Как хорошо, — обрадовался Снейп. — Думаю, что могу обсудить с вами…

— Да?

— … вопрос, касающийся моего имущества. Я хотел бы внести некоторые изменения и, если можно, поскорее.

«Да, это определённо была хорошая идея», — подумал Снейп, глядя на изумлённое лицо Дамблдора.

Сириус Блэк не мог спать в помещении.

С некоторых пор сон вообще стал проблемой. Стыдно признаться, сколько времени еженощно у него отнимали кошмары. Но он ещё помнил, на что похожа жизнь в шестнадцать лет. Поэтому, когда на часах была уже половина восьмого, а из комнаты Гарри до сих пор не доносилось ни звука (сам Сириус уже целый час бодрствовал), он решил дать крестнику поблажку и отправился на прогулку в одиночестве.

Было достаточно прохладно, и он тщательно завернулся в плащ. Похоже, их ожидает пасмурный день. Какая-то часть его хотела, чтобы первый день Гарри в коттедже «Эльсинор» оказался солнечным, но английская погода была дамой капризной. Требовалось время, чтобы привыкнуть к ней после удушающего зноя Африки.

До сих пор ему никогда не приходилось жить в Йоркшире. Но он решил, что ему здесь нравится. Конечно, любое место покажется раем после лишённой окон комнаты в Министерстве, не говоря уже об Азкабане. Здесь же, насколько мог видеть глаз, простирались необозримые вересковые пустоши, над ними бесконечной чередой проносились облака, а на утопающем в серой дымке горизонте небо сливалось с землёй. Невысокие холмы, низкий стон ветра — во всём этом было своё очарование. Он отчаянно желал, чтобы Гарри думал так же. Это было очень уединённое место. Он мог упасть, сломать ногу, кричать, насколько хватит лёгких — его никто не услышит, за исключением разве что Гарри.

Гарри, Гарри… Сейчас он в коттедже, под его кровом, в безопасности. Сириус был вынужден закрыть глаза, не совладав с поднявшейся в груди волной чувств, таких сильных и таких глубоких, что даже он сам не сумел бы объяснить, что именно ощущает. Слишком многое здесь сплеталось, чтобы назвать этот клубок эмоций счастьем. Он даже улавливал что-то близкое к отчаянию, и это немного его беспокоило. Они пробыли с Гарри один на один почти сутки, и если его чувства хоть немного не успокоятся, он не уверен, что продержится до конца каникул.

Сириусу не понадобилось много времени для того, чтобы осознать, что он не понимает Гарри. Четыре часа, проведённые наедине с мальчиком, со всей очевидностью показали ему, что он ошибался насчёт него. Вот Джеймса он понимал, равно как и всё, что с ним было связано: розыгрыши, проделки, бравады, неистребимое чувство юмора, бесконечный набор шалостей. Сириус обещал Дамблдору, что они с Гарри будут вести себя хорошо, но он надеялся нарушить обещание при первой же удачной возможности. Ему очень хотелось отправиться на поиски приключений вместе с Гарри, как когда-то с его отцом, и он надеялся, что мальчик не устоит перед искушением.

Оказалось, он ошибся, и это стало для него самым большим сюрпризом. А ведь он чуть было не предложил совершить вылазку в город и, скорее всего, даже в человеческом облике, а не в собачьем. Конечно, это было опасно, так как в маггловском мире он всё ещё разыскивался как сбежавший преступник. Но, обдумывая прошлым утром план, он решил, что это даже придаёт предприятию пикантности. Он придумал специальные заклинания для того, чтобы изменить цвет волос, а при желании и глаз, а может быть, даже обзавестись фальшивыми усами в стиле братьев Маркс. Он думал, что Гарри эта идея понравится.

А потом они прибыли в коттедж, и Гарри застыл как вкопанный, озираясь вокруг смущённо и потерянно. Он выглядел так, словно забыл даже собственное имя. И желание поделиться планом умерло, прежде чем он успел озвучить его. Нет, нет, не сегодня. Гарри нужно время, чтобы отдохнуть, прийти в себя после испытаний, которые он пережил в учебном году, наконец, чтобы просто привыкнуть к обществу Сириуса. Гораздо важнее лучше узнать друг друга, чем затевать детские проделки.

Коттедж оказался грязным. Вчера они потратили большую часть дня на приведение жилища в порядок: распаковывали вещи, мыли запылившуюся посуду, чистили и скребли всё, что только можно. Гарри всё делал без магии, которой ему можно будет пользоваться только после того, как ему исполнится семнадцать лет, поэтому Сириус взял на себя львиную часть работы. Вспомнив вчерашний день, он вздрогнул. Гарри делал всё с желанием, радуясь, что может занять чем-то свою голову, хотя от чего именно он стремился отвлечься, Сириус понять не мог. Тем не менее, глядя на то, как ловко Гарри управляется со шваброй, как тщательно драит пол, Сириус вспомнил, в каких условиях он рос. При этих мыслях внутри всё сжалось, но Гарри не желал прекращать работу и настоял на том, чтобы внести свой вклад в общее дело.

— Я тоже здесь живу, Сириус, — сказал он в ответ на его протесты. — Это совсем не то, что я делал у Дурслей. Я и вправду ничего не имею против. Со мной всё в порядке, честно.

Сириус не был легилиментом, но он знал, что Гарри говорит правду, когда утверждает, что совсем не против тяжёлой работы, но точно так же был уверен в том, что Гарри лжёт, уверяя, что с ним «всё в порядке». Он старался держаться, но Сириус видел, что его крестник несчастлив, и отчаянно надеялся, что не он тому виной, а если всё-таки он, то это быстро пройдёт, стоит им лучше узнать друг друга. Почему Гарри должен быть несчастным? Неужели только потому, что он мало знаком с Сириусом? Или причина в Йоркшире — слишком мрачном и пустынном? А может быть, Сириус всё это сам придумал?

Сириус Блэк поднялся на вершину холма и присел, окидывая взглядом окрестности. Скрытое за облаками солнце едва взошло над горизонтом. Возможно, пойдёт дождь. И правда, унылый вид. Он не мог забыть африканскую жару, пряный аромат гниющих фруктов и тоску по Англии, по дому. А теперь он дома, по крайней мере, очень близко к нему и всё-таки, этого мало.

Может быть, когда много путешествуешь, всегда так? За последние два года он сменил три континента. Через некоторое время каждое место, где он жил, становилось немного домом, и, в конце концов, он потерял свой настоящий дом. А теперь, когда он очутился на родной земле, пусть даже под надзором Министерства, он не чувствовал ничего, что связывало бы его с Англией. Должно быть, он отвык ощущать твёрдую почву под ногами.

Гарри. Теперь всё зависит от него. Гарри — всё, что удерживает его здесь, единственный человек, который может сделать это место его домом. Сириус понимал, что нечестно возлагать столько надежд на мальчика, который скоро станет мужчиной, а значит, должен построить собственную жизнь, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, чуть позже он привыкнет к свободе, восстановит прежние знакомства (нужно собраться и написать Лунатику письмо), вероятно тогда Сириус сможет наладить собственную жизнь, центром которой будет он сам, а не кто-то другой, кто, похоже, и не желает подобной зависимости. Всё может быть.

Его собственная жизнь…

Глядя на английские холмы, Сириус зарылся пальцами в волосы. Он снова и снова вспоминал африканские заповедники, местных колдунов, чья магия столь отлична от его собственной, детей, похожих на обтянутые кожей скелеты, змей, исполненных такой смертоносной грации и такой мощи, что превзошла бы самые смелые мечты Салазара Слизерина. Он понимал, что это не самое достоверное описание Африки, но он видел её такой.

Он там многому научился, гораздо большему, чем узнал в своё время из книг (теперь он сомневался в том, что усвоил из них хоть что-то). Он познакомился с идеей некоей квинтэссенции личности человека, что живёт внутри тебя и понятия не имеет ни о жизни, ни о смерти, а просто существует. Сириус забыл, как они её называют. Странное имя: словно два вопля, разделённые щелкающим звуком. Что-то вроде души, но не совсем, что-то более сложное и пугающее, не такое благостное. Новое знание было глубоким, истинным (каким-то образом он чувствовал это) и внушало ему страх. Что-то ускользало от него: он слушал — и не понимал, хотя с этим учением его познакомили аборигены, говорившие по-английски или по-французски. В какой-то момент Сириус осознал, что он так и остался ребёнком, что его дух не окреп и потому находится в опасности. Он не обрёл зрелость ни в Хогвартсе, ни в Азкабане, по-настоящему он начал жить лишь после побега. Он не хотел, чтобы то, что он осознавал как своё «я», оказалось той самой таинственной, не ведающей смерти сущностью, ведь она ещё не познала жизнь.

Ветер ударил его в лицо, словно хлыстом: «Сириус Блэк, — пропел он. — Неполноценный».

Видимо, он так долго бродил по вересковым пустошам, что обзавёлся комплексом Бронте и теперь слышит голоса.

Сириус рывком поднялся на ноги. Он замёрз, а одежда отсырела. Пора возвращаться в коттедж. Может быть, там он станет наконец таким, как нужно. Среди утреннего громыхания кухонной утвари и тепла, идущего от горящей печи. Рядом с Гарри.

__________________________________________________________________________

Мы всегда рядом, мы не живы, а ты мёртв. Ты умираешь с момента рождения, ты — мертворождённый. Ты живёшь в убогом мире. Ты существуешь в иллюзии, в которой нет ничего реального, нет памяти, а когда ты умрёшь, то не оставишь и следа. Миг — и тебя нет. Исчезнут твои дети, словно тебя никогда не было. Ты — ничто.

Мы — всё, мы всегда есть. Кровь и огонь вечны, наша жизнь реальна. Мы будем жить, пока существует земля и всё, что умирает. Мы здесь. Всегда.

В мире мало настоящих вещей.

Истинно твоё то, что ты любишь. Ты принадлежишь тому, что любишь. Тело — это ещё не всё. Мы не будем учить тебя этому, но мы это знаем.

Мы не прекратим преследовать тебя. Потому что мы любим тебя, а значит, ты наш. Когда ты видишь нас, когда слушаешь нас, ты принадлежишь нам. Ты наш по духу.

Тьма в твоей душе — наша обитель. Наши зубы остры.

Мы стоим у тебя за спиной.

Мы смотрим через твоё плечо.

_________________________________________________________________________________

Гарри поднял голову и протёр глаза. Шея болела. Он уснул, сидя за столом, и, кажется, заработал растяжение. Хотя, судя по неяркому свету, льющемуся из окна спальни, спал он недолго. Сон сморил его на рассвете, а сейчас солнце едва поднялось над горизонтом. Он не помнил, чтобы ему что-то снилось. С некоторых пор он не мог припомнить ни одного сна. Хотя в этом нет ничего удивительного: он спит слишком мало, чтобы они успевали ему сниться.

Вчерашняя генеральная уборка нисколько не утомила Гарри. После того как, смущенно пожелав друг другу спокойной ночи, они с Сириусом разошлись по своим комнатам, Гарри зажёг свечи (воспользовавшись спичками), сел за стол и принялся перелистывать учебники, тоскуя по раритетам из Запретной секции. Через некоторое время это занятие ему наскучило. Если так пойдёт и дальше, он скоро выучит наизусть каждое слово в «1000 Магических Трав и Грибов».

Чтобы отвлечься, он принялся обдумывать письмо Северусу. Конечно, Гарри понимал, что писать письмо, которое нельзя будет отправить, глупо, но решил отбросить эту мысль. А потом, примерно на середине третьего абзаца, он задремал.

Гарри встряхнул головой и поправил очки. Пока он спал, они сползли с переносицы и больно впились в левую щёку, оставив саднящий отпечаток на коже. Нужно будет придумать приемлемое объяснение: «я читал, а потом уснул, Сириус». Почти правда.

Сириус лёг в полночь. Интересно, он ещё спит? Преследуют ли крёстного кошмары после Азкабана? А может быть, Сириус, как и Гарри, просто не помнит своих снов.

Гарри с волнением перечитал своё письмо. Он не настолько глуп, чтобы, находясь в доме крёстного, обращаться к Северусу по имени. Но без него текст выглядел настолько по-идиотски, что Гарри передёрнуло. Написанное скорее походило на дневник, и он никогда в жизни не отважился бы послать это Северусу.

«Я уже скучаю по тебе… Сириус хороший, но я ничего не могу с собой поделать, я хочу быть с тобой … Я люблю тебя».

Словом, страшная чушь, и так от начала и до конца. При мысли о том, что Северус никогда не прочтёт эти строки, а значит, их, в каком-то смысле, нет, стало немного легче. Впрочем, хорошо, что он написал всё это, ему необходимо было выговориться, пусть даже на клочке пергамента.

«Он не поверил мне. Я пытался признаться ему, но он не намерен верить».

«Подожди немного», — сказал Северус. Иными словами: «уймись, ребёнок».

Хорошо. Гарри подождёт, раз ничего другого не остаётся. Он должен играть по правилам Северуса. Сейчас это и впрямь слишком сентиментально. Он разорвал пергамент на кусочки, страстно желая, чтобы поскорее наступил тот день, когда ему исполнится семнадцать и он сможет колдовать вне Хогвартса. Гораздо легче объяснить горстку пепла, оставшуюся после «Incendio», чем мелкие клочки пергамента.

При виде жалких обрывков, в которые превратилось письмо, Хедвиг печально ухнула. Она вернулась с охоты около пяти часов утра и теперь сидела на своём насесте у окна, предвкушая радостные перспективы, которые сулила доставка почты. Увы, её надеждам не дано было осуществиться.

— Прости, девочка, — сказал Гарри, — но писем в Хогвартс этим летом не предвидится, так же как и посланий для нас оттуда.

Хедвиг недовольно нахохлилась.

— Послушай, не я так решил, — выпалил Гарри, распрямляя спину. — Я не могу видеться со своим, а значит, и ты не увидишь своего, ничего не поделаешь.

Сова ещё раз ухнула и обиженно отвернулась.

Ну и пусть. Подуется и остынет. Всё равно Ахерон будет ждать её возвращения. Гарри поднялся и, как был, в пижаме вышел, спотыкаясь, в коридор. В крохотной уборной он плеснул в лицо холодной водой и попытался причесать копну спутанных волос. После вчерашней безумной уборки руки немного болели.

Гарри уставился на своё отражение в маленьком, испещрённом пятнами зеркале. Он выглядел усталым, грустным и каким-то отстранённым. Сириус мог заметить. Гарри попытался придать лицу более жизнерадостное выражение. Что они будут делать сегодня? На улице было холодно и сыро, так что о прогулке или о плавании в пруду можно забыть. Коттедж они уже отмыли. Естественно, здесь не было ни телевизора, ни компьютера, а все имеющиеся у него книги Гарри прочитал уже не по одному разу. Министерство дало им крышу над головой, но более ничего. Чем они с Сириусом будут заполнять эту прорву свободного времени, предоставленные только друг другу? И так всё лето!

Теперь его отражение выглядело ещё более подавленно.

Гарри попытался отогнать тягостные мысли. Ныть бесполезно. Они с Сириусом найдут, чем себя занять. А как только Гарри исполнится семнадцать, он упросит Сириуса объяснить ему, как стать анимагом, раз уж рядом нет Северуса, который мог бы заниматься с ним Тёмными Искусствами. Ему действительно очень хотелось учиться. Всё, что он узнает, может ему пригодиться. И тогда всё будет хорошо. Нет, всё будет просто прекрасно.

Он услышал, как хлопнула входная дверь. Рука сама собой потянулась к палочке, прежде чем он вспомнил, что она заперта в его сундуке, чтобы он случайно не воспользовался ею до того, как ему исполнится семнадцать. Но если в коттедж проник незваный гость, может быть… он должен…

«Сириус». Эта мысль просто возникла в его сознании и не желала исчезать. Гарри осознал, что он за мгновенье до этого прикрыл глаза и словно бы «потянулся» вовне, точно так же, как тогда, на Рождество, он обнаружил заклинание Северуса на своей «Молнии». Внезапно он словно бы увидел крёстного прямо перед собой. И тут же у него не осталось ни малейших сомнений в том, что в коттедж вошёл именно Сириус, а уже через секунду он окончательно убедился в своей правоте.

— Привет! Ты уже встал, Гарри? — раздался из коридора его голос.

Гарри подумал, что это круто.

— Да, я проснулся, — крикнул он в ответ, одновременно проверяя, все ли обрывки пергамента попали в корзинку для мусора под его столом.

— Как насчёт завтрака?

— Отлично, сейчас приготовлю, — отозвался Гарри, выходя в коридор, хотя не был голоден. Сириус как раз снимал плащ и вешал его на крючок. Отвороты его брюк потемнели от росы, а порог был испачкан грязью — крёстный вытер о него подошвы ботинок.

Назвать коттедж «уютным» значило очень сильно польстить ему. Кухня была крохотной и потому закопчённой. Там помещался только стол и ещё в самом углу, у окна, два стула. Ещё был коридор, который вёл к их спальням, да тесная старомодная уборная. Зато Министерство оставило им приличный запас продуктов в кладовой, которого должно было хватить дня на два. Сириус основательно проверил всё на присутствие ядов и ловушек, а Гарри быстро научился пользоваться плитой. Так что жить здесь вполне можно.

— Я пойду, принесу несколько яиц для яичницы, — начал было он, но Сириус его перебил.

— Нет, Гарри, я сам…

— Но мне не трудно…

— Ты вчера хорошо потрудился…

Они одновременно схватили сковороду, и теперь каждый стремился завладеть ей. После нескольких секунд замешательства оба расхохотались.

— Я уже принял душ и потому буду жарить чёртову яичницу, — сказал Сириус, решительно тряхнув головой. — А завтра будет твоя очередь.

— Тогда ладно, — усмехнулся Гарри и пошлёпал по коридору в уборную.

Всё будет хорошо.

Может быть, и правда, будет.

* * *

Дамблдор, к его чести, не стал задавать дурацких вопросов вроде «Ты уверен?». Также обошлось без очень уж неодобрительных взглядов. Вместо всего этого директор молча сидел за своим столом, попивая чай и листая «Ежедневный Пророк», пока Снейп, устроившись у окна, просматривал фамильные бумаги.

Ему разрешалось только держать их в руках и/или вносить изменения — и то только в присутствии директора Хогвартса. Когда Дамблдор открыл ящик, где хранились свитки и вложил его в руки Снейпа, тому пришлось сильно постараться, чтобы сдержать негодование, впрочем, он почти не преуспел.

Ещё сложнее ему было сейчас, сидя на чужом стуле, с чашкой дамблдоровского чая у локтя, в одежде, которую он носит уже несколько лет, просматривать свиток за свитком, в которых говорилось о том, как он богат. Но даже к ним он никогда не сможет прикоснуться, если следующий директор Хогвартса будет менее… снисходительным, чем Дамблдор.

Но вот кому будет принадлежать весь этот презренный металл после его смерти, всё ещё зависит только от него.

Снейп изучал содержание свитков с какой-то извращённой жадностью, потому что всё это никогда не будет принадлежать ему, хотя формально — его и притом давно. Четыре сейфа в Гринготсе: первые два — до отказа забиты галлеонами, третий — бесценными фамильными сокровищами, драгоценностями, шелками, специями, предметами роскоши, а четвёртый — уникальными магически законсервированными ингредиентами. А ещё слитки платины и золота, пригодные для расплавки, редкие сорта дерева для изготовления палочек. Металл такой прочный, что цепью из него можно приковать любую злобную тварь к ядру Земли на тысячу лет. Путы из зачарованной паутины — если из них свить достаточно длинное лассо, то с его помощью можно повергнуть на землю даже башню укреплённого замка.

И книги. На первый взгляд — не самое ценное в этом списке, но только лишь на первый.

В то время, пока Снейп ещё занимался шпионажем для Дамблдора, ему хватило мозгов предвидеть подстерегающую его опасность. Он принял меры, чтобы гарантировать сохранность наиболее редких экземпляров их семейной библиотеки. Кое-какие он спрятал здесь, в Хогвартсе, в его спальне, где они и поныне находятся. Некоторые сгорели вместе с особняком, но далеко не самые ценные. Эти хранились в его четвёртом сейфе, и иногда он испытывал непреодолимое желание коснуться их кожаных переплётов хотя бы кончиками пальцев, хотя остатки здравого смысла твердили, что самым мудрым будет скрыть их от мира — чем дальше, тем лучше.

Снейп осознавал, что он не достаточно силён, чтобы пользоваться начертанными в них заклинаниями, но были ведь и более могущественные маги. За право обладания этими книгами Волдеморт мог бы убить любого или сделать даже кое-что похуже. Снейп в этом даже не сомневался. Кроме того, держа их в сейфе, он уберегал и себя от… искушения.

Ведь он уже доказал, что не может как следует сопротивляться подобным вещам.

Неудивительно, что Снейпы собрали такое богатство. Они никогда ничего не тратили. Снейп коснулся пальцем записи, сообщающей подробности о счетах его семьи в маггловском Швейцарском банке (ненависть его отца к магглам не распространялась на их деньги). Снейпы. Не транжиры, как Малфои. Не выскочки, не показушники. Хуже того — скряги. Держатся за своё до последнего и передают из рода в род неутолимую жажду к накопительству, приобретая больше, больше и больше, никогда не удовлетворяясь достигнутым. Брать всё, всегда и никогда ни с чем не расставаться, лишь бы знать, что никто другой не сможет этим воспользоваться.

«И Мерлин знает, — подумал Снейп мечтательно, в то время как лицо Гарри появилось перед его мысленным взором, — что я самый алчный из всех».

— Северус, — окликнул его Дамблдор из-за своего стола. Снейп поднял голову, но директор не оторвал взгляда от газеты. Фоукс издал мелодичный свист. Дамблдор снова пригубил чай и продолжил: — ты уверен, что ты этого хочешь?

Он должен был знать, что хорошее не может длиться долго.

Снейп сжал губы и вернулся к чтению пергаментного свитка, который он отложил было в сторону от общей кучи, а затем с неприкрытым вызовом схватил перо и поставил витиеватую подпись внизу.

У него нет наследников по крови и, скорее всего, никогда не будет. Так что это не имеет большого значения.

Снейп снова взглянул на подпись, которая удостоверяла, что каждый галлеон, каждый драгоценный камень, каждая книга и вся магическая паутина будет принадлежать Гарри Джеймсу Поттеру. Он облизал пересохшие губы.

— Совершенно уверен, директор.

Он всегда сможет всё изменить, если захочет.

Но, ощущая металлический привкус во рту, он знал, что этого не будет.

Сириус оставил кухонное окно закрытым, и сова ударилась о стекло.

Гарри оторвал взгляд от сковороды, на которой жарилась яичница, и моргнул, в то время как Сириус, выругавшись, вскочил со стула, на котором сидел.

— Проклятье! Извини, Гарри.

Он приоткрыл окно, высунулся наружу и вытянул длинную руку, чтобы втащить внутрь жалкий комок перьев. Сова слабо ухнула и выронила из когтей свежий выпуск «Ежедневного пророка». Это явно было не то начало дня, на которое рассчитывал Сириус.

Он швырнул газету на столешницу и принялся осматривать сову — нет ли у неё повреждений.

— Только что оформил подписку, — произнёс он рассеянно. — Считал, что убью двух зайцев, если газету принесёт моя новая сова, — он нежно погладил серую птицу по голове. Сова удостоила его неодобрительного взгляда. — Ты должен научиться распознавать окна, дружок. Но ты в порядке, никаких царапин.

— У тебя новая сова? — спросил Гарри. — Ты ведь всегда можешь взять Хедвиг. Знаешь, она была бы рада потрудиться, — он взял свою тарелку, собираясь опустить её в раковину, и Сириус сделал вид, будто не заметил, что Гарри съел едва ли половину. Это произошло уже второй раз за неделю. Может быть, он перехватил тост? Кажется, мальчики-подростки должны быть всё время голодны?

— Верно, — сказал он вместо этого. — Я заметил, ты не очень часто её посылаешь.

— О, да, — ответил Гарри, пожимая плечами. — Она уже привыкла, что летом это так. Рон всегда посылает Сыча. Я, пожалуй, попрошу её слетать, когда нужно будет отправить письмо Гермионе или Хагриду.

— У Джорджа ведь нет совы, не так ли? — спросил Сириус, стараясь говорить непринуждённо.

Гарри застыл, и Сириус, словно борзая, почуял исходящую от него настороженность загнанного зайца. Но почему?

— А… нет, — сказал он наконец, — не думаю.

— Я подумал, ты тоже мог бы использовать новую сову, — сказал Сириус. — Многие знают белоснежную сову Гарри Поттера, и я уверен, что ублюдки из «Ежедневного пророка» — тоже. Но эту — нет. Так что если ты захочешь написать Джорджу и использовать это недоразумение в качестве посланца… — новая сова сердито ухнула, — это будет предусмотрительнее. Осторожнее. Если ты понимаешь, о чём я.

Сириус не знал, какой именно реакции он ждал, но совершенно точно не предполагал, что Гарри будет так изумлён, а в зелёных, как у Лили, глазах вспыхнет огонёк удовольствия.

-Ты… ты так считаешь? — он уже справился с собой.

— Конечно, — сказал Сириус. Такой поворот событий его удивил и обрадовал.

— Это… это здорово! — лицо Гарри озарила широкая улыбка. — Спасибо, Сириус!

— Всегда пожалуйста, — ему показалось, что радость Гарри была слишком преувеличенной, и, очевидно, Гарри и юный Уизли были более привязаны друг к другу, чем думал Сириус. Всё в порядке. Молодые люди так остро чувствуют, что отношения могут измениться от «всего лишь друзья» к «безумно влюблены» мгновенно. Действительно, этого можно было ожидать. — Я думаю, ты сейчас же отправишься писать письмо, правда? — добавил он, не в силах удержаться от поддразнивания. Шутить — это здорово, это то, что делают все нормальные люди

— Что? Хорошо, я…, — улыбка Гарри внезапно погасла. — На самом деле, я думаю, что немного подожду, — пробормотал он.

Сириус моргнул.

— Почему?

Гарри выдал странную полуулыбку и пожал плечами. — Я… признаюсь, я не хочу показаться слишком нетерпеливым. Более чем я есть на самом деле, — добавил он торопливо.

— Конечно, — согласился Сириус и потянулся за газетой, чтобы скрыть улыбку. Впрочем, она исчезла сама собой, как только он увидел заголовок на первой странице.

Лейстренджи сбежали из Азкабана!

Фадж отрицает предательство охраны

Сириус тихо выругался, а потом ещё раз, уже громче.

— Что там? — встревоженно спросил Гарри.

"Не нужно скрывать происходящее от молодых". Сириус повернулся и, подавив вздох, показал заголовок.

Брови Гарри сошлись на переносице, и он с неожиданной силой выхватил газету.

— Лейстренджи? Но ведь… но ведь они…

— Упивающиеся смертью, — закончил фразу Сириус. — Крайне опасны. Именно они ответственны за нынешнее состояние родителей Невилла.

Гарри судорожно сглотнул. Не отрываясь, он смоторел на фотографию, с которой на него из-под тяжёлых век взирала Беллатриса; лицо её супруга Родольфуса нервно подёргивалось.

— Да. Я знаю. Я… я видел их раньше.

— Ты? — резко спросил Сириус. — Ты видел её? Где? — Белла провела в тюрьме примерно столько же лет, сколько было сейчас Гарри. Если, конечно, не… он вздрогнул, Гарри не встретил её в одном из своих видений.

— Ох, э… — уши Гарри слегка покраснели. — В... омуте памяти в кабинете Дамблдора. Я… заглянул в него. — В любом случае, — продолжил он, не обращая внимания на изумлённый взгляд Сириуса, — я видел процесс над ней. Над ней, её мужем и младшим Барти Краучем. Она… она гордилась тем, что они сделали. С родителями Невилла.

— Ты заглянул... — Сириус встряхнул головой. Лучше не спрашивать. — Так и есть. Она с радостью отдала бы за Волдеморта жизнь. Она была… и есть… ненормальная.

— Беллатриса? Ты её знаешь?

— Конечно, я знаю её, — сказал Сириус. — Она моя кузина.

Челюсть Гарри отвисла.

— Твоя кто?

— Моя кузина, — нетерпеливо повторил Сириус, схватив со стола свою тарелку и отправив её в раковину. Он начал с остервенением драить её, будто, втирая мыльный раствор в фарфор, он мог тем самым стереть Беллатрису с лица земли. Сбежала. Белла сбежала и затерялась в том же мире, где сейчас находятся Сириус и Гарри. Этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя нехорошо.

Сириус вдруг осознал, что Гарри молчаливо стоит у него за спиной, и громко вздохнул.

— Большинство чистокровных семей находятся в родстве, Гарри, — сказал он. — Это касается и Блэков. Мы все родственники друг другу.

— Ох, — выдохнул тихо Гарри. — Даже… даже Малфои?

— Даже Малфои, — подтвердил Сириус, вытирая тарелку. — В действительности, Нарцисса Малфой — родная сестра Беллатрисы, — он оглянулся через плечо. Как он и ожидал, на лице Гарри застыл ужас. Какое-то непонятное побуждение заставило его добавить:

— Хуже того, одна из ветвей в родстве со Снейпами.

Гарри закусил губы, покраснел и тяжело сглотнул.

— Я не знал. Я… я не думал…

Сириус ответил лающим смехом и почувствовал, что гнев начал отпускать его.

— Не волнуйся, Гарри. Бог — свидетель, я никогда не гордился семейными связями; я ушёл из дому, когда мне было шестнадцать. Много времени проводил в семье твоего отца, — он нежно улыбнулся воспоминаниям.

— Правда? — спросил Гарри. Но Сириус уже снова уткнулся в газету. — Я удивляюсь, как им это удалось, — пробормотал он.

Сириус почему-то надеялся, что Гарри спросит о семье Джеймса, но этот вопрос так и не прозвучал. Хотя для этого будет ещё достаточно времени. У него была куча историй, предназначенных специально для дождливых английских дней.

— Дамблдор всегда опасался, что дементоры могут перейти на сторону Волдеморта, — сказал он. — И я могу поклясться, что никто не сможет бежать из Азкабана, если дементоры не позволят.

Гарри поднял голову и слегка улыбнулся.

— Кроме тебя.

Странно, но Сириус ощутил прилив гордости: первое позитивное чувство, которое у него ассоциировалось с Азкабаном.

— Я никогда не придерживался правил, — сказал он легко, — думаю, по этой причине меня никогда не назначали префектом.

— Сам такой, — сказал Гарри, оглядываясь на газету с грустной полуулыбкой. — Так ты считаешь, что дементоры…? Здесь говорится, что они исполняют свои обязанности, — он фыркнул. — Фадж всё отрицает.

— А чего ты ожидал? — спросил Сириус пренебрежительно. Он попытался не обращать внимания на внезапное неприятное чувство, возникшее внутри. Беллатриса на свободе, а он никогда не принадлежал к числу её любимых родственников. И сейчас он прятался неизвестно где, в компании никого иного, как знаменитого Гарри Поттера…

«Он ведёт себя смешно», — сказал себе Сириус. Дамблдор персонально занимался их защитой. Их коттедж стоял в роще. И вообще, от чего не мог защитить Дамблдор, не мог защитить никто. Они в полной безопасности.

В тот же момент Сириус подумал, что, пожалуй, мог бы принять предложение Гарри, касающееся Хедвиг. Дамблдор настоятельно требовал поддерживать постоянный контакт с ним. Сейчас он воспринимал требование директора уже не как неуместную навязчивость, а лишь как разумный совет.

— Кажется, сегодня будет чудесный день, — внезапно он услышал собственные слова, и наконец ему удалось отвлечь внимание Гарри от газетных заголовков. — Как насчёт того, чтобы пойти прогуляться?

Ему показалось, или улыбка Гарри выглядела немного принуждённой?

— Конечно, — согласился Гарри и наконец отложил газету. — Сейчас только пойду переобуюсь.

Сириус хмуро и растерянно смотрел ему вслед. Он ощущал в Гарри нечто такое, что смущало его и приводило в замешательство. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше Сириус осознавал, что Гарри совершенно не похож на Джеймса и даже не похож на Лили. Он был более тихим, а когда Сириус смотрел в его глаза, у него возникало впечатление, что в их глубине таятся секреты. Вот Джеймс всегда был открытой книгой для Сириуса, а также для любого другого, кто озаботился бы заинтересоваться. Но прочитать Гарри было невозможно. И это рождало чувство неясного дискомфорта и даже вины. Он любил мальчика и старался убедить себя, что для него совсем неважно то, что Гарри не был точной копией Джеймса. Но всё-таки это было важно, немного.

В мальчике была бездна секретов. Сириусу хотелось бы их раскрыть.

Гарри громко протопал в кухню, застёгивая молнию на куртке. Он хочет защититься от утренней прохлады. Да ведь она легко развеется через один — два часа!

— Я готов!

Странное, задумчивое выражение исчезло с лица Гарри. Сейчас он улыбался, и сердце Сириуса пронзило ощущение счастья, острое настолько, что было похоже на боль. Он отогнал от себя мрачные мысли. Их ждал прекрасный день. Свежий бодрящий воздух.

— Тогда пойдём, — сказал он.

* * *

Новая Сова насмехается над ним, решил Гарри.

Новая Сова — так они с Сириусом называли её. Они попробовали несколько забавных латинских имён, Гарри даже заглянул в «Историю Магии», как он поступил, когда искал имя для Хедвиг, но что-то в этой птице смущало их обоих. Она была маленькой, серой, выглядела неряшливо и почему-то любила оставлять помёт на подоконнике. Поэтому, как бы Гарри и Сириус ни пытались, они так и не смогли убедить себя в том, что сову зовут Кориолан.

В результате, она так и осталась «Новой Совой» и, казалось, была вполне довольна этим именем. Сириус, скрепя сердце, пытался называть птицу «Новус», но и это прозвище не подходило Новой Сове. А сейчас она дразнила Гарри.

Ладно, Гарри должен был признать, что на самом деле птица не делала ничего. Сова всего лишь была… там. Сидела целый день на своей жёрдочке, а в сумерках отправлялась вместе с Хедвиг на охоту за мышами. Казалось, Хедвиг относилась к новичку довольно терпимо, хотя все его попытки к сближению пресекала твёрдо. Иногда Хедвиг бросала на Гарри странные взгляды, в которых ему виделось что-то похожее на муку, но в ответ он мог лишь беспомощно пожимать плечами. Он не просил Сириуса покупать другую сову, не так ли?

К тому же, Гарри не посылал Новую Сову чаще, чем Хедвиг.

В этом была суть дела. Новую Сову никто не знал. У Гарри был прекрасный способ отправить письмо Северусу. Эта возможность свалилась с неба прямо в его руки или, если быть точным, влетела прямо в стекло кухонного окна. Но Северус сказал, что они не должны писать друг другу хотя бы месяц, а пока прошло… Гарри снова посмотрел на календарь и обнаружил, что оставил неотмеченным день: прошло только полторы недели.

Он пытался убедить себя, что Северус не возражал бы, если бы знал, что у Гарри внезапно появится возможность безопасно посылать ему письма. Однако в глубине души он чувствовал, что это не так. Северус мог возражать, потому что он, так же как и Дамблдор, был убеждён, что Гарри нужно время для того, чтобы «подумать».

Чёрт бы их побрал. Гарри зашипел от раздражения и снова уставился на Новую Сову, которая только что сонно пошевелилась. Полторы недели.

Часы показывали три пополудни. Очередной сырой, дождливый день. Сириус пошёл в свою комнату вздремнуть, что было для него несколько необычно, и Гарри вернулся к своим занятиям — тем, которые были здесь для него доступны. Его уже тошнило от учебников. Впервые в жизни он жаждал получить письмо от МакГонагалл, в котором должен был быть список книг, необходимых для занятий в новом учебном году. Если Делакур останется, а никаких слухов об её отъезде не ходило, была надежда, что она снова отберёт много интересного. По крайней мере, Гарри этого хотелось бы. Ему действительно понравились некоторые древние разновидности магии.

Но сейчас Гарри смертельно скучал. В его книгах не осталось ничего, что он не смог бы немедленно процитировать, так как читал их все дни напролёт и большую часть ночей. Конечно, они с Сириусом находили и другие способы проводить время: длинные прогулки были хороши, а Сириус знал огромное количество игр, загадок и головоломок. Каждое утро они вместе разгадывали кроссворды из «Ежедневного Пророка». Вечерами, когда на коттедж спускались сумерки, Сириус доставал свой старый «Чистомёт-6», а Гарри «Всполох», и они немного летали: Гарри — укрывшись мантией-невидимкой, а Сириус — применив заклятие невидимости.

— Я думаю, магглы не будут в восторге, — сказал Гарри с улыбкой.

— Какое нам дело до магглов? — с ухмылкой спросил Сириус. — Меня больше волнует Министерство.

Хотя теперь Гарри знал, что Министерство оставило их в покое, предоставив заботу об их защите Дамблдору, с которым Сириус общался не реже одного раза в неделю. Гарри никогда не позволяли слышать их разговоры. Он предполагал, что они обсуждали что-то сверхсекретное о Петтигрю и о заданиях, которые Сириус под видом Бродяги выполнял по поручению директора.

Конечно, дел в коттедже хватало. Когда они не находили чем себя развлечь, всегда оставалось что-то, что можно было почистить, или приготовить, или заняться маленьким огородиком, где они выращивали зелень. Последнее Гарри не особенно увлекало, так как садово-огородные работы напоминали ему о Невилле, но, по крайней мере, можно было занять себя хотя бы этим. Всё равно это было лучше, чем постоянно изводиться мыслями о Северусе или о том, что в «Ежедневном Пророке» не появляется никакой новой информации о побеге из Азкабана. «Авроры продолжают розыски…»

Лестрейнджи. Мерзкие свиньи. Если бы не они, у Невилла были бы нормальные родители и он не попал бы сам в больницу св. Мунго, где сейчас находился, ожидая обследования. И Гарри не совершил бы того, что совершил. Он надеялся, что авроры скоро их поймают, и его не волновало то, что они снова попадут в Азкабан. В конце концов, даже Азкабан слишком хорош для них.

При этой мысли у него от ярости перехватило дыхание. Лучше не думать об этом. Всё равно он ничего не может сделать.

"Пока", - шепнуло сердце, и он выбросил это из головы.

Из соседней комнаты послышался шум. Скрипнула кровать, через несколько секунд на лестнице раздались шаги, дверь в его комнату открылась и Гарри увидел зевающего Сириуса. Ему хотелось узнать, спит ли крёстный днём в своей анимагической форме, но пока ещё ни разу ему не удавалось застать его на этом.

— Гар-? — хотел сказать Сириус, но вместо того чтобы произнести второй слог его имени, снова зевнул, — ... ри? Гарри. Ты проснулся?

— Да, — сказал Гарри, поднимая голову от книги. — А ты?

— Полагаю, что да. А ты чем занимаешься?

— Читаю, — ответил Гарри, неопределённо махнув на книгу. — Ты хочешь…

— Ты всё время читаешь, — удивлённо сказал Сириус. — Будет странно, если ты не выучишь всё наизусть. Ты изменился. Мне кажется, что «Квиддич сквозь века» был единственной книгой, которую ты прочитал на четвёртом курсе в Хогвартсе.

Гарри постарался не ощетиниться, особенно потому, что не был уверен, откуда у него взялось подобное желание.

— Да, — сказал он, — сейчас всё по-другому. - Он хорошо знал, что Сириус подумает, будто он имеет в виду возвращение Волдеморта. — Так ты хочешь…

— Не могу понять, почему ты так зациклился на Зельях, — хмуро сказал Сириус, глядя на книгу в руках Гарри. — Снейп никогда не будет честным с тобой. Ты продирался сквозь них весь год — и что?

— Э… да, — сказал Гарри, стараясь, чтобы его голос не звучал натянуто. — Но… мне кажется, это интересно.

О, это была хитрость. Сириус, конечно же, счел всё за шутку.

Сириус фыркнул и склонился над книгой, которая была открыта на главе, повествующей о разных способах использования навоза.

— Ну, хоть кому-то это интересно! Ты думаешь, что Снейп будет приветливей с тобой, если ты станешь единственным человеком в Хогвартсе, который полюбит эту чушь. Кроме него, конечно. Но даже он хочет преподавать Защиту от Тёмных Искусств. Или, что ещё более вероятно, сами Тёмные Искусства.

— Наверное, — сказал Гарри, желая, чтобы Сириус ушёл или хотя бы переменил тему.

К счастью, Сириус так и поступил.

— Я голоден, — сказал он, и его желудок заурчал в подтверждение его слов. Он подмигнул. — Как насчёт чая?

— Я не хочу есть, спасибо, — ответил Гарри, но, тем не менее, радостно вскочил со стула, отложив в сторону Зелья. — Я помогу тебе приготовить что-нибудь.

Сириус нахмурился.

— Ты почти ничего не съел за обедом, — напомнил он. — Ты заболел?

— Нет, — удивлённо ответил Гарри.

Сириус, ожидавший более подробных объяснений, удивлённо открыл рот, затем закрыл и сдвинул брови.

— Ладно, — сказал он. — Я предполагаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы самому заботиться о своём питании. Но если хочешь, можешь помочь своему дряхлому крёстному отцу поджарить тост.

— Мой дряхлый крёстный отец прекрасно может справиться с этой задачей сам, — усмехнулся Гарри, следуя за Сириусом на кухню. — Вообще-то, он большой мастер в приготовлении подгоревших сосисок. Не «с дымком», а именно подгоревших.

Сириус швырнул в него кухонным полотенцем. Принюхавшись, Гарри заметил, что оно отдаёт плесенью. Почему вещи не остаются чистыми, если их используют только для чистой посуды? Ведь тарелки не были грязными в то время, когда к ним прикасались полотенцем, не так ли? Ему показалось, что он услышал у себя в голове голос Гермионы, которая, соглашаясь с ним, сказала: «В самом деле».

Покончив с посудой, они провели некоторое время в тишине. Гарри сидел за столом, в то время как Сириус, выполнив своё обещание, превратил в угольки три куска хлеба. А затем, ничуть не огорчившись, крёстный сказал:

— Разговор о Снейпе напомнил мне… Знаешь, как мы его называли в школе?

Гарри моргнул.

— Э… скользкий, сальноволосый…

— Нюниус, — протянул Сириус с наслаждением. — Старина Нюниус. Это было его прозвище. Оно прочно пристало к ублюдку на всё время, пока мы учились в школе. Ха. Я должен как-нибудь назвать его так перед учениками, чтобы они знали, что он не такой, каким хочет казаться.

Гарри внезапно осознал, что замер на своём стуле и его руки похолодели.

— Нюниус? — повторил он нерешительно. В смысле "пускать нюни", хныкать? Но… почему…

Сириус пожал плечами и продолжил жевать второй кусок тоста.

— Из-за его привычки плакать, — сказал он. — Из-за чего же ещё?

Плачущий Северус? Гарри не мог даже просто себе это представить, не то что поверить.

— Снейп плакал?

— Да, — сказал Сириус, и мечтательная улыбка тронула его губы, от чего Гарри ощутил, как внутри него вспыхнул гнев. — Конечно, когда был маленьким. Он был крепким орешком, должен признать. Его сложно было запугать. Но он принадлежал к числу тех детей, которые — если их как следует вывести из себя — плачут от ярости. Они просто не могут остановиться. И Снейп просто ненавидел это в себе, — Сириус разбил яйцо о край разогретой сковороды. — Он стоял, стараясь насколько можно держаться, но слёзы бежали по его лицу. Мы знали, что он не может справиться с этим, но... Ох, мы устраивали ему ад!

— Могу себе представить, — произнёс Гарри натянуто. Казалось, Сириус этого не заметил. Гарри не представлял, что ещё он мог сказать. Гарри видел Северуса злым, видел очень злым. Но никогда не видел его на грани слёз. На грани бешеного неистовства — да, но не слёз.

— Он научился контролировать себя примерно на третьем году учёбы, — продолжил Сириус, повернувшись спиной к Гарри. Гарри был рад этому, это давало ему время, чтобы удостовериться, что его лицо выглядит спокойным. — Он больше не плакал, только ругался как матрос. Однажды он сквернословил так, что проходившая мимо первокурсница из Рэйвенклоу упала в обморок. Это стоило Слизерину сорока очков. — Сириус ностальгически улыбнулся. — После этого он следил за собой. Но мы никогда не позволяли ему забыть о том времени, когда он плакал, ни разу за все семь лет.

— Ты говорил… ты рассказывал мне о том, что он был частью какой-то компании, — сказал Гарри. — Неужели они… Вы когда-нибудь дрались с ними?

В ответ, выкладывая яичницу на тарелку, Сириус потряс головой.

— Слизеринцы не такие, Гарри, — сказал он серьёзно. — Они не приглядывают друг за другом так, как это делаем мы. Я уверен, что в своих подземельях они рассказывают гадости о Дамблдоре и превозносят Волдеморта. Они вместе сидят за столом в Большом зале и ходят группами в Хогсмид. Но они никогда не вступаются друг за друга, если не видят в том своей выгоды.

— Что же… никто из них? — Гарри не мог не вспомнить о Малфое, на стороне которого всегда были Крэбб и Гойл. Он задумался о том, что они станут делать в следующем году, когда их предводителя больше с ними не будет.

— Вообще-то, некоторые из них защищают своих, — признал Сириус. — Иногда. Но даже в Слизерине Снейп был одиночкой. Всё время шастал кругом. Обычно таскался за нами хвостом, должен сказать. У него не было настоящих друзей, кроме… хм, когда-нибудь я расскажу тебе об этом, когда не буду есть. Словом, если он попадал в переплёт, то должен был выбираться сам.

Упоминание о предполагаемом друге Северуса заинтересовало Гарри, но он решил, что будет умнее не развивать эту тему. Он не мог показать заинтересованности, поэтому лишь медленно произнёс:

— Значит, вы задирали его все вместе, а у него не было никого, кто мог бы за него вступиться.

Сириус повернулся к нему с удивлённым и немного обиженным видом.

— Гарри, всё было не так, — сказал он. — Ты ничего не видел и не можешь знать… он сам влезал. Как я уже сказал тебе, он был маленький упёртый сукин сын. Вечно хотел что-то доказать, — Сириус фыркнул. — И ещё эти деньги, он выглядел как всё это дерьмо: вроде Люциуса Малфоя или Нарциссы с Беллатрисой. Когда он не корчил из себя зануду, его нос был вечно воткнут в книгу. Никогда не имел представления, как разговаривать с людьми, как быть нормальным. Не удивляюсь, что в конце концов он принял Метку… Волдеморт, вероятно, дал ему возможность стать наконец-то хоть кем-то. Ему всегда этого хотелось. Кстати, по этой причине он выделывается перед детьми. Изображает из себя тирана. Правда, удивительно жалкий тип.

— Он хотел… стать кем-то, — повторил Гарри, сдерживая свой голос и даже сцепив руки под столом, чтобы Сириус не увидел, как они дрожат от гнева.

— Да… Вот чёрт!

Яичница начала дымиться на сковороде, и Сириус отвернулся к плите. — Гарри, я знаю, Гермиона могла бы рассердиться, но, думаю, было бы здорово, если бы где-то поблизости болтались домашние эльфы, не так ли? Да… я уверен, Снейп хотел стать кем-то. Но он никогда не станет… Он был никем в тот момент, когда переступил порог Экспресса, возможно даже раньше, и всегда останется никем до тех пор, пока его не положат в одинокую могилу, и вокруг не будет никого, кто произнесёт над ней хотя бы проклятие. Он сам выбрал свой путь. И ведь ты не можешь винить нас за это, правда?

Гарри ничего не сказал вслух. Однако тихий, но сильный и яростный голос где-то в глубине его сердца произнёс: «Он кто-то. Он мой. И всегда будет моим, кем бы он ни был до этого или хотел быть, он никогда не будет чьим-то ещё… никогда… никогда…»

Что это за голос? Если подумать, всё это выглядело достаточно странно. Но Гарри решил, что это — правда, и не важно, что при этом говорит Сириус.

Крёстный сел за стол с тарелкой, на которой лежал надкушенный тост и несколько не доконца сгоревших ошмётков яичницы.

— В следующий раз будет твоя очередь, — вздохнул он с кривой улыбкой, но его взгляд был устремлён на лицо Гарри, который старался выглядеть настолько спокойно, насколько это было вообще возможно. Сириус не должен был заметить шквал эмоций, взметнувшийся в его душе.

— Хорошо! — сказал Сириус радостно. — Если тебя интересует прошлое, зачем тратить время на Снейпа? Как раз прошлой ночью я вспоминал, что рассказывал мне Джеймс о первом свидании с твоей мамой, и я должен рассказать тебе об этом как-нибудь…— его улыбка стала застенчивой, почти робкой.

Попытка отвертеться могла выглядеть подозрительной, хотя Гарри не испытывал горячего желания узнать подробности о периоде ухаживания своих родителей. Сейчас его мысли об отце и его друзьях не были слишком благожелательныыми; кроме того, крохи информации о его любовнике только раздразнили интерес, нисколько не удовлетворив его. Родители Гарри были мертвы. Он вырос у Дурслей, которые запрещали ему задавать вопросы о них, и постепенно он привык к этому.

Как ни странно, Северус и Сириус были ближе всего к тому, что он вкладывал в понятие семьи. Они, и, возможно, ещё Уизли.

Но в последний момент Гарри осенило: Сириус был источником информации о Северусе — информации, которую он никогда бы не получил от самого Северуса. Пусть эта информация необъективна и, конечно же, она не может быть приятной, но, по крайней мере, она ему доступна. Если он вначале спросит о родителях, будет не так подозрительно, когда после он задаст вопрос о Снейпе. Так что стоило попытаться.

— Здорово, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал заинтересованно. — Когда они начали встречаться?

Сириус просиял.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Ты думаешь, что когда-нибудь прекратишь испытывать гнев? Ты думаешь, что ярость прекратит сжимать твоё горло? Ты думаешь, наступит время, когда ты не будешь принадлежать нам? Ты не понимаешь, что жизнь сама по себе — это серия маленьких и бесплодных сражений против несправедливости?

Не взываешь ли ты к нам каждый день, сплёвывая кровь сквозь зубы?

Снейп покинул кабинет Дамблдора, чувствуя себя так, как будто только что вышел из жерла вулкана и остался жив. Как всегда. На протяжении всего лета директор приглашал его на чай не реже одного раза в неделю, и он всегда, всегда спрашивал о Гарри Поттере.

— Вы не слышали, случайно, что-нибудь о Гарри, Северус?

Нет. Ни слова, ни шепота, ни вздоха, ни строчки. За день до истечения месячного срока, установленного самим Снейпом, он подумал, что Гарри, вероятно, ждёт его окончания (будто бы Гарри когда-нибудь ждал чего-нибудь, если не видел причин обойтись без этого). "Прекрати думать об этом, прекрати думать!".

— Я разговаривал с Сириусом. Кажется, с Гарри всё в порядке, хотя он выглядит скрытным… эти шаловливые мальчишки. Любопытно, что он задумал. Хочешь лимонную дольку?

Спасибо вам, директор, но нет. Он ненавидел лимонные дольки, и, кроме того, он ненавидел Сириуса Блэка даже больше, чем лимонные дольки.

— Я слышал от Сириуса, что Гарри прилежно занимается, хотя ест очень мало — странно мало для юноши. Я, признаюсь, удивлён, что у вас нет вестей от Гарри. Дайте мне знать, когда получите. Вы знаете, я предпочитаю быть в курсе происходящего, Северус.

Где они? Где этот чёртов коттедж «Эльсинор», о котором ему — Северусу — даже не позволено знать и о котором этот проклятый Дамблдор так беспокоится, что чувствует потребность мучить его, Снейпа? "Признаюсь, я удивлён, что вы ничего не слышали…" Неужели старик сошёл с ума? Неужели он не этого добивался, разлучая их? Не стремился разрушить ту близость, которой им удалось наконец достичь?

Снейпу казалось, что он понимает мотивы Дамблдора, по которым тот отобрал у него Гарри. Теперь, спускаясь вниз по лестнице после очередного чаепития, на которое его пригласил директор, он уже не был уверен в этом. Совершенно не уверен.

Мастер зелий вошел в Холл замка, где наткнулся на Минерву МакГонагалл, стоявшую в окружении багажа. С недовольной гримасой она взволнованно переступала с ноги на ногу возле уродливого чемодана.

Ах, да. Её отпуск во Франции начинается сегодня. По отношению к МакГонагалл Снейп чувствовал холодную сдержанность; со времени их памятной майской стычки в коридоре по поводу Невилла Лонгботтома он и Минерва едва обменялись несколькими вежливыми фразами. Тогда они высказали в адрес друг друга не самые приятные слова.

— Этот тупой, никчемный, жалкий мальчишка всегда представлял опасность для себя и для тех, кому не повезло очутиться рядом с ним…

— Он никогда не был никчемным" ни в чьих глазах, за исключением ваших! Если бы вы были добрее, о, нет, если бы вы хотя бы попытались вести себя ДОСТОЙНО, Северус Снейп, того, что случилось, могло бы и не произойти…

— Вы обвиняете меня? Вы смеете обвинять в этом меня? За выбор, который сделал этот мальчишка? Он родился глупцом и пытался убить своего товарища, вы слышите это, бестолковая женщина, он пытался убить Гарри Поттера… — а сейчас прочь с дороги!

— Нет, замолчите… Послушайте, вы… Нет причин беспокоить Альбуса. Он сказал…

— Дамблдор ограничится выговором, он всегда поступает так с вашими драгоценными Гриффиндорцами. Неужели вы ещё не поняли этого? Не вводите меня в искушение — ПРОЧЬ С ДОРОГИ, МИНЕРВА!

Конечно же, она не ушла, а их крики заставили спуститься вниз очень рассерженного Дамблдора. Снейпу запретили видеть Лонгботтома… и, если подумать, это было к лучшему… Но он был совершенно уверен в том, что Минерва ещё не простила ему его слов. И не простит до тех пор, пока он не возьмёт их обратно, а он никогда этого не сделает.

Он высказался предельно ясно. Он был слишком не в себе. Ещё один раз, со времени той истории с побегом Блэка, когда Поттер довёл его до безумия; к счастью, тогда Минерва, казалось, приписала взрыв Снейпа его тяжёлым воспоминаниям о проделке мародёров, которая привела к памятному происшествию в Визжащей Хижине. Однако, по её мнению, нынешний случай не должен был задеть его столь глубоко, а значит у него не было оправданий.

Минерва оторвала взгляд от чемодана и увидела Мастера Зелий. Её лицо застыло, и она коротко кивнула. Какая-то часть Снейпа почувствовала удовлетворение. В конце концов она проиграла, а он победил. Лонгботтом по-прежнему находился в больнице св. Мунго, чёрт бы его побрал, и он никогда не вернётся в Хогвартс… значит, он, Снейп, был прав, а она ошибалась. Это было равно победе. Он позволил себе лёгкую усмешку, а затем вернул кивок и продолжил свой путь в направлении подземелий. Ему нужно было выполнить просьбу Помфри, и это занятие помогло бы скоротать ещё несколько часов очередного бесконечного дня.

В этот момент из одной среди множества дверей, ведущих в Холл, выскользнула Флёр Делакур. Голова Снейпа автоматически повернулась в направлении движения, и его глаза сузились, когда он поймал взгляд, который Минерва устремила на девушку. Ах! Он и в самом деле подумал, что выиграл? Минерва в свои семьдесят лет собирается прогуливаться среди виноградников с кем-то, кто едва ли старше Гарри, и вряд ли кто-нибудь при этом хотя бы поморщится…, а если и так, то уж вызвать её на ковёр за это никто не посмеет. Чёрт возьми! Нет. Если кто-нибудь и остался в выигрыше, то это точно не он!

Вероятно, за язык его дёрнула злость.

— Ах, профессор Делакур. — "Профессор, конечно. Французская девчонка, у которой ещё молоко на губах не высохло, оказывается, больше подходит для того, чтобы преподавать Защиту, чем он?". Очередной пункт в длинном списке оскорблений, который составил для него Дамблдор.

После его слов Минерва и Делакур, за мгновение до этого открывшие рты, собираясь обратиться друг к другу, повернулись, глядя на него: Делакур — удивлённо, Минерва — с явным негодованием.

— Как мило с вашей стороны, Минерва, помочь профессору Делакур с багажом, — сказал он с наигранной заботой. — Вы возвращаетесь на лето во Францию? Позвольте мне тоже помочь вам.

Минерва нахмурилась. Фарфоровые щёчки Делакур окрасились нежным румянцем. Снейп не представлял себе, как Минерва могла удержаться, чтобы не прикоснуться к ней, если, конечно, могла… Хвала Мерлину, Гарри не обладал такой леденящей безупречностью.

— Ах, Северус, — сказала она слегка взволнованно, — это не всё моё! Но, merci beaucoup, конечно. Минерва сопровождает меня… Нас ждёт поездка с целью исследования возможностей Трансфигурационной Защиты для следующего семестра. Вы ещё не слышали об этом?

— Должно быть, я просто забыл, — сказал Снейп, усмехнувшись Минерве. Действительно, забавно было наблюдать, как она распушилась, словно рассерженная кошка, хотя оставалась в человеческом облике. — Как приятно. Я уверен, что вы насладитесь солнцем, Минерва.

— Я удивлена, что вы ещё помните, что такое солнце, Северус, — бросила она в ответ, закрывая свою уродливую сумку и крепко сжимая её в руках. Делакур оглянулась, сделала шаг вперёд, и лёгкая тень тревоги пробежала по её милому лицу. — Постарайтесь держаться подальше от неприятностей этим летом. Это будет несложно в отсутствие студентов, которых можно было бы доводить до состояния невменяемости.

Глаза Делакур стали ещё больше, и она сказала:

— Ах, Минерва… пойдёмте.

Вместе с поднявшейся в нём волной ярости Снейп понял, что МакГонагалл, несомненно, уже посвятила её во все возможные детали Чудовищного-Поведения-Этого-Ужасного-Северуса-Снейпа, употребив весь свой талант рассказчицы и усилив его знаменитым Гриффиндорским лицемерием.

— Конечно, — мягко произнёс он, маскируя свой гнев. — Но в вашем распоряжении будет студент, не так ли, Минерва? Я уверен, женщина с вашей зрелостью и опытом прекрасно преуспеет в обучении мисс…, простите, профессора Делакур. — Глаза Минервы полезли из орбит, а румянец Делакур стал ещё ярче. Снейп почувствовал, что в другое время и в другом месте Минерва могла бы бросить ему в лицо перчатку и потребовать удовлетворения. Сконфуженная девчонка отчаянно краснела рядом. Но сейчас ханжеское негодование сослужило хорошую службу. Зачем тратить время, пререкаясь с ним, когда их ждёт солнечное французское шато? Да, да, вы поедете, и вы будете наслаждаться всем, что посмеете себе позволить…

Минерва как будто прочитала его мысли и, не разжимая губ, сказала:

— Мы никогда не перестаём учиться, профессор Снейп. Мне кажется, некоторые из нас ещё не усвоили многие из тех уроков, которые должны уже знать наизусть. Профе… Флёр, всё готово?

Снейп постарался не обращать внимания на то, как покраснела Делакур, когда услышала своё имя. Он попытался не вспоминать то волнение, которое охватывало Гарри, когда он слышал своё, и жалкие попытки мальчика скрыть охватывающее его при этом удовольствие.

— Багаж уже снаружи, — пробормотала Делакур. Нежные переливы её голоса совершенно не напоминали ломающийся голос подростка. Это, с одной стороны, помогло, а с другой — нет. — Мы можем выходить, когда вы скажете, Минерва.

— Сейчас, — произнесла МакГонагалл, даже не посмотрев на Снейпа. Она взяла в руки свой багаж, тогда как Делакур уже держала свой. — Мы можем идти?

Делакур застенчиво улыбнулась.

— Можем, — сказала она, и они вместе пошли по направлению к дверям, не бросив на Снейпа ни единого взгляда.

Ногти Северуса вонзились в ладони. Внезапно он осознал, что от души желает им дождливого лета.

Он вернулся в подземелья и весь день с разной степенью успеха пытался выбросить из головы мысли о Минерве, Делакур, Гарри и Блэке — просто забыть о них всех. Ещё он старался не думать о том, что делал в это же время прошлым летом: как обменивался записками и натянутыми посланиями с мальчишкой, которого неистово желал и которого едва знал. Он помнил чувство вины, которое преследовало его, хотя тогда преступление ещё не было совершено, и он даже ещё не вполне решился его совершить. В то время он более всего желал, чтобы этого никогда не произошло и чтобы он никогда не стал тем, кем стал.

Потому что он помнил, как всё случилось. Он помнил, как всё началось.

Снейп провёл день, склонившись над котлом, и это занятие в конце концов принесло ему усталость, но не покой. Гипнотизирующее помешивание волшебных частиц в вязкой зелёной жидкости успокаивало и в то же время утомляло, поскольку требовало некоторых усилий. Его руки будут болеть к вечеру, а когда он проснётся завтра утром, боль даже усилится, если он не побеспокоится осторожно размять одеревеневшие мышцы. Но, по крайней мере, он занят делом; нет никакой необходимости умирать от тоски, закрывшись на всё лето в подземельях. Хотя, он уже не мог шпионить, он не мог…

Ему хотелось, чтобы зелье не было таким ярко-зелёным. Смотреть на него и вспоминать о глазах Гарри было сентиментально и глупо, но, похоже, с этим он ничего не мог поделать.

Это не должно было произойти. Как долго он думал об этом, как долго он игнорировал знаки, пока не стало слишком поздно? Это началось с первым поцелуем на балконе, набрало сил в спальне Дамблдора и превратилось в лихорадочное безумие в их первую ночь, когда всё свершилось, и уже после он долго смотрел на спящего Гарри. Это не должно было случиться… но случилось. Это не должно было изменить его... но изменило. Он не должен был позволить этому продолжаться… но он позволил. Странная смесь горячего самоосуждения и безжалостного практицизма не имела ничего общего с отеческими чувствами.

Когда подошло время ужина, Снейп вначале подумал, что пропустит его, но в таком случае он не появится в Большом Зале уже третий раз за сегодняшний день и Дамблдор, вероятно, сможет спуститься в подземелья и поднять шум. Этого Снейп хотел меньше всего, особенно после утреннего чаепития. Если разговор с директором неизбежен, Снейп предпочёл бы, чтобы он состоялся в Большом зале, где можно было превратить всё в вежливую застольную болтовню, которую Снейп предпочитал тяжёлым на полночи откровениям «от сердца к сердцу». Да и неплохо было бы пойти съесть что-нибудь нормальное вместо горшка рагу или сэндвичей, принесённых услужливыми эльфами. И вообще, могут прилететь совы с вечерней почтой: «Вечерний пророк», записки. Возможно… возможно там будут новости…

Снейп отложил ингредиенты и накрыл котёл, оставив его тихо кипеть. Процесс будет продолжаться до трёх ночи, а потом он сможет добавить травяную эссенцию. Он снял пропахшую зельями рабочую мантию и сменил её на свежую, и отправился ужинать. Профессор ощутил запах отбивных задолго до того, как вошёл в двери Большого зала, и почувствовал, как его рот наполнился слюной.

Из всего персонала летом в Хогвартсе оставалось только несколько человек. Конечно же, здесь был Дамблдор; Минерва обычно проводила здесь лето, и её отсутствие этим вечером особенно бросалось в глаза. Филч занял своё обычное место в конце стола. Он что-то бормотал, наклонившись к своей жалкой блохастой кошке. Снейп ненавидел кошек: они всегда выглядели самодовольными, и, к тому же, в кошку обращалась МакГонагалл. Спраут покинула школу до середины августа, чтобы посетить семью в Америке, а Флитвик на протяжении каникул несколько раз уезжал и возвращался. Снейп решил, что безопаснее всего будет сесть рядом с профессором Вектор, которая обычно не любила приставать с разговорами — и менее всего к Мастеру Зелий. Кроме того, это давало ему возможность разместиться через четыре места от Дамблдора, так что ужин проходил в относительной тишине до тех пор, пока не прибыла вечерняя почта.

Снейп увидел маленькую серую сову, летевшую прямо на него. В клюве у неё был зажат конверт. Эту сову он не знал… без сомнения, она направлялась к профессору Вектор. Жаль, что она не получает «Вечерний пророк». Прошло уже достаточно времени с тех пор, когда стало известно о побеге Лестрейнджей, а Дамблдор, если что-то и знал, то не спешил делиться информацией. Как обычно. Хотя нельзя сказать, что Снейп очень уж верил в свободу печати.

К изумлению мастера зелий маленькая тощая сова приземлилась прямо перед ним и протянула ему конверт, а затем нагадила на скатерть. Вектор издала возглас отвращения и сердито уставилась на Снейпа, как будто это была его вина.

Снейп взял у совы послание и взмахнул рукой, прогоняя птицу: если она вознамерится повторить своё представление, пусть сначала хорошенько подумает. Только после этого он внимательно взглянул на конверт, на котором было написано:

Профессору С. Снейпу, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, Шотландия.

Обратного адреса не было. Почерк был неуклюжий, угловатый, как будто кто-то старался сделать его неузнаваемым. Нужно признать, что автору послания это удалось со средним успехом.

Снейп сразу понял, кто послал это письмо, и спрятал конверт под мантию, кожей ощущая, что Дамблдор наблюдает за ним. Убедившись, что на его лице расцвела ироничная ухмылка, и надеясь, что никто не слышит, как бьётся его сердце, он поднялся из-за стола.

— Мой аппетит испорчен, — объявил он тем, кому это было интересно услышать. — Думаю, что я пропущу десерт. Приятного вечера.

Не ожидая ни от кого ответа, он повернулся и проскользнул через заднюю дверь, стараясь держать спину прямо и сознавая, что Дамблдора одурачить сложно. Директор уже почти собрался задать вопрос. Снейп чувствовал это, но если будет нужно, он будет лгать. "Я могу сделать это. Я могу".

Он не позволил себе открыть конверт, пока не очутился в своих апартаментах. Но потом он начал убеждать себя, что, может быть, произошла ошибка, что письмо, возможно, вовсе не от Гарри, или ему написал кто-то из давних и уже забытых знакомых, или это просто ловушка, приготовленная для него Упивающимися Смертью. Может быть, это какое-нибудь приглашение, попавшее к нему по рассылке. Мысленно проговаривая это, Снейп взял нож для конвертов, разрезал бумагу и дрожащими руками развернул вложенный внутрь лист.

Приветствие было пропущено. Первая строчка гласила: «Я совершенно уверен, что во внешнем мире уже прошёл целый месяц…»

Сильная дрожь пробежала по его телу. Снейп покачнулся, а через мгновенье осознал, что уже сидит на своём стуле с прямой спинкой и смотрит на огонь. Его голова дёрнулась, и он понял, что смеется — не истерически, даже не изумлённо, но, без сомнения, это был смех. Снейп окончательно узнал почерк Гарри.

Письмо было полно привычных банальностей, которыми Гарри мучил его всё прошлое лето и которые он с радостью ему возвращал. У него всё хорошо. Он много читает. Йоркшир прекрасен, но ему скучно. Как жаль, что Снейп не смог выслать новый учебник по Зельям, как прошлым летом, это могло бы его, Гарри, развлечь. Сириус сказал, что скоро позволит ему навестить Хогсмид. Как ему такая идея? Может быть, они смогут встретиться? Ничего страшного, если он, Снейп, решит, что это небезопасно, или он не сможет покинуть Хогвартс, или ещё что. Гарри всего лишь предложил. Он напишет снова, когда будет точно знать дату. Конечно, он понимает, что Снейп не сможет написать ответ, поскольку нельзя исключить, что письмо не попадёт в руки Сириуса. Если только Снейп подпишется от имени Джорджа Уизли, но, возможно, Снейп, не захочет делать это.

Снейп не захотел.

На этом Гарри закончил. Он не поставил в конце своё имя, стараясь сохранить инкогнито. С горькой усмешкой Снейп поднялся со стула и отправился в спальню. Там он отодвинул прикроватный столик и скользнул пальцами по каменной стене, бормоча что-то себе под нос, пока камень не замерцал, а затем исчез. Снейп вложил письмо в образовавшееся отверстие, присоединив его к остальным письмам Гарри, ещё раз что-то пробормотал, и камень снова появился на своём месте. После этого он вернул столик обратно.

Глупо. Он знал, что это глупо вести себя как сентиментальный дурак. Но, и он знал это, скоро наступит время, когда эти письма будут единственным, что у него останется. И тогда тот человек, которым ему предстоит стать, решит: сохранить или уничтожить эти воспоминания.

Воспоминания…

Снейп опустился на кровать. Здесь их было много, и очень многие были связаны с Гарри; именно от них он пытался убежать весь день напролёт. Но письмо свело на нет его усилия. Зелёное зелье, зелёные глаза... Я хотел, чтобы ты написал мне, и я хочу увидеться с тобой в Хогсмиде.

Я хочу видеть тебя в… Я хочу видеть тебя.

Воспоминания. Вот первое. Зелёные глаза, которые яростно смотрели на него из-за грязных стёкол в тот памятный полдень в его кабинете, и это, казалось, было так давно... щёки Гарри, красные от гнева, провоцирующие настолько, насколько Снейп едва ли мог желать.

Снейп насмехался над его неотёсанным отцом, и мальчик пришёл в бешенство. Да. Да, это была его тактика поведения с маленькой дрянью — подтолкнуть его, спровоцировать, а затем наблюдать, как он борется с собой, стараясь удержать свой язык… совсем как его отец, не достаточно смелый, чтобы открыто выступить против учителя, что бы ни говорили об этих чертовых Гриффиндорцах…

«ЗАТКНИСЬ!»

…Что?

Это не было предусмотрено в его плане. Мгновенье, и Поттер уже не сидел, дымясь от гнева, на стуле, в то время пока Снейп нависал над ним. Он уже стоял на ногах и шипел прямо Снейпу в лицо, а его тело содрогалось от ярости, и он выглядел так, как никогда не выглядел Джеймс Поттер. Он смотрел очень искренне, смотрел прямо на Снейпа, смотрел так, как будто в мире не было ничего важнее слов Снейпа. Гарри Поттер вибрировал как натянутая струна, которую Снейп и только Снейп мог заставить звучать.

Тогда Снейп ощутил, как внутри него разлился огонь, и он хотел большего. Он не знал, зачем ему это нужно, не знал, что это за обжигающее чувство. Чёртов Гарри Поттер смотрел ему в глаза и практически умолял о дальнейшем поощрении. И снова, не понимая почему, Снейп дал его. «Что вы сказали, Поттер? Повторите!»

«Я сказал вам заткнуться насчёт моего отца! Я знаю правду, ясно? Он спас вам жизнь! Дамблдор рассказал мне! Если бы не мой отец, вас бы сейчас здесь не было!»

Обжигающее чувство исчезло, обернувшись чем-то мерзким и холодным, засасывающим как зыбучие пески. Да, Поттер пылал праведным возмущением… и мимоходом воскресил воспоминания о Джеймсе и о долге, который Снейп вернул, но который по-прежнему оставлял во рту горький привкус. К чему могла привести эта вспышка? Тогда Снейпу не хотелось размышлять над этим. Он внимательно выбирал дальнейшие слова; он заставил свой голос звучать презрительно и высокомерно, зная, что этим доводит Поттера до мрачного бешенства, не поддавшись необъяснимому соблазну, который сулил праведный гнев мальчишки.

Воспоминания об этом инциденте оставались со Снейпом до конца года. В классе, в коридорах, во время трапез в Большом Зале он мог смотреть на Поттера, воскрешая в памяти тот маленький взрыв, критический момент, полный предельной концентрации эмоций. Иногда Поттер бросал на него ответный взгляд. И от этого взгляда по коже Снейпа пробегали электрические разряды, но и тогда он ещё не понимал, что это значит, и тем более не представлял, к чему это может привести.

Затем появился Сириус Блэк, и Снейп осознал, что не может позволить себе лишиться того, что Поттер давал ему, — что бы это ни было. Он думал только о том, что его импровизация поможет ему убить одним выстрелом двух, а то и трёх зайцев: рассчитаться с Блэком, обвинить Люпина, а на следующий день Поттер снова кричал бы на него. Он хотел всего лишь дать ему повод. Повод кричать на Снейпа после того, как он спас ему жизнь. Он хотел, чтобы он выглядел неблагодарным глупцом перед Дамблдором, перед всеми.

«Видишь, маленький сопляк? Видишь, что не только твой отец может быть героем, не так ли?»

А потом...

Всё, что произошло потом, выглядело как кошмарная шутка. Несмотря на все доказательства Поттер поверил Блэку… Чёртов Сириус Блэк… против Снейпа в Визжащей Хижине. Он с трудом удержался от гримасы. В результате Снейп очутился перед Поттером, который кричал на него и называл глупцом пред другими, и это было совсем не так приятно, как если бы они остались наедине. Этого не должно было произойти. Поттер ожидал, что Снейп упустит свой шанс всего лишь на основании его утверждений? Весь его план, все его старания — и всё напрасно?

Он мог уже ощутить запах крови Блэка. Он слышал дементоров, преследующих Люпина. Он слышал хвалы всего мира. Он знал… он знал, что невероятно близок к тому, чтобы получить всё, что он желал, и даже то, о чём пока ещё не знал, что желает…

«ТЫ ЖАЛОК!»

Конечно. Но по-настоящему жалким ему ещё предстояло ощутить себя… Последнее оскорбление в больничном крыле после невозможного бегства Блэка. Теперь кричал уже Снейп, обращаясь к Поттеру, и Поттер смотрел на него — бледный, но спокойный, сосредоточенный и полностью уверенный в том, что Дамблдор снова спасёт его маленькую шкурку. И, конечно, Дамблдор спас. А Снейп остался ни с чем. Опустошенный, выставленный на посмешище он смотрел на лежащего в кровати мальчишку, совершенно забыв о том, что в комнате есть ещё кто-то, кроме них. Всё было напрасно. То, что должно было дать ему всё — обернулось ничем. Он хотел свернуть Поттеру шею. Он хотел ощутить его гнев. Он хотел его проклятой благодарности. Он хотел…

Весь спектр его желаний вдруг заявил о себе в полный голос, поднялся в его крови, и он впервые осознал, что…

Он… хотел…

Дамблдор что-то говорил. И это уже не имело никакого значения. Снейп развернулся и вылетел из больничного крыла. Комнаты и залы мелькали мимо него. Он не сделал ничего мелодраматического: не закрылся в туалете, где его могло бы вырвать, но был чрезвычайно близок к тому.

А через несколько недель Дамблдор пригласил его на чай.

Снейп всегда был уверен в том, что он не растлитель малолетних. По крайней мере, он успокаивал себя тем, что среди множества его пороков к этому он был склонен менее всего. К сожалению, когда влечение, которое так долго оставалось для него неосознанным, наконец было им обнаружено, бороться с ним было уже слишком поздно. Единственное, на что надеялся Снейп, было то, что эта страсть не скоро вырвется на поверхность.

К сожалению, Гарри Поттер был неподражаем в раздувании пожаров. Снейп мог только смеяться над своей жизнью. Иногда он даже смеялся, оставаясь наедине с собой.

Но не сейчас. Сейчас его рука неохотно скользнула вниз, расстегнув молнию на брюках, и охватила член, возбуждённый с того времени, как он читал строки, написанные Гарри, и вдыхал его аромат, исходивший от пергамента. Снейп узнал этот запах и подозревал, что он может спровоцировать его на такую реакцию и даже заставить его кончить. Но Снейп полагал, что истоки его страсти не были столь низменны; по крайней мере, тогда его влечение к Гарри в значительной мере оставалось несексуальным. Это пришло позже и было зажжено пятнадцатилетним мальчиком (что было едва ли лучше), который делал всё от него зависящее, чтобы не оставлять Снейпа в покое.

Шестнадцатилетний мальчишка был неотразим.

Снейп стиснул зубы, одновременно медленно лаская себя, так медленно, как он ласкал Гарри, когда желал помучить его, заставляя умолять. Гарри вытягивался и извивался под ним, рядом или даже сверху, его грудь, шея и лицо становились красными, глаза закрывались, губы складывались в гримасу, а волосы торчали в разные стороны. Всем своим существом он тянулся к наслаждению, источником которого был Снейп.

А потом, потом было лучшее, самое лучшее из того, что происходило: Гарри кончал, падал в изнеможении на простыни, его тело превращалось в теплое желе, он прижимался к Снейпу удовлетворённый, сонный и расслабленный, посвежевший и насладившийся сексом. Он счастливо бормотал ерунду, целовал плечо Снейпа, утыкался губами в шею, в то время как Снейп отдавал себя этому задыхающемуся, насытившемуся телу…

Снейп кончил.

Сейчас всё пролилось только на простыни. Он не прибегал к этому ни разу, с тех пор как Гарри уехал, но сейчас сделал, поскольку это было необходимо. И в этом было главное отличие Слизеринцев от Гриффиндорцев.

Он должен проснуться в три, чтобы проверить зелье. Сейчас он мог спать, если у него получится.

Снейп разделся, принял душ, надел ночную рубашку. А потом, свернувшись под одеялами, стал постепенно склоняться к тому, чтобы подделать подпись Уизли.

Сириус не был уверен, каким образом его крестник умудрился заставить его снова поднять тему Лестрейнджей и Волдеморта, но он это сделал. Впрочем, Сириус и раньше подозревал, что он просто не в состоянии отказать Гарри ни в чём. А того больше всего на свете интересовала информация.

— Так они учились в школе на несколько курсов старше тебя? — спросил Гарри. — Они донимали тебя?

— Их больше интересовали сверстники, — сказал Сириус. — Но, конечно же, Нарцисса и Беллатриса всегда смеялись над единственным Блэком, который умудрился попасть в Гриффиндор. — Он пожал плечами. — Я должен сказать, что это меня не очень волновало. У меня были друзья, и меня оставляли в покое.

— А вот ты своих сверстников не оставлял в покое, — заметил Гарри. — Ты говорил, что Беллатриса и Нарцисса были в Слизеринской шайке...

— Но почему тебя это так интересует? — Сириус решил, что будет честным спросить прямо. Почему Гарри только и говорит о Слизеринцах? Кажется, даже собственные родители ему далеко не так интересны, как эти отбросы. — Словно тебе предстоит познакомиться с кем-нибудь из них поближе, упаси Господь.

— Но ведь это же важно, не так ли? — спросил Гарри. — Я имею в виду, это важно сейчас. Всё, что делали Лестрейнджи тогда, в конце концов привело к тому, что Невилл попытался убить меня в этом году. И… и некоторые вещи никогда не меняются, вот и всё, — закончил он тихо.

Сириус прищурился. Гарри делал вещи, которые начинали его пугать. Несмотря на то, что лицо юноши было бесстрастным и спокойным, что-то непонятное жило в его глазах, и Сириус знал, что Гарри имеет в виду нечто другое — не то, о чём говорит. И это было совершенно не похоже на Джеймса.

— Хорошо, — сказал он, чувствуя себя немного неловко. — Я допускаю… я допускаю, что это так, — возможно,Гарри говорит правду. Жаль, что его шестнадцатилетний крестник должен знать о подобных вещах больше, чем в его возрасте знал он сам. Будь проклят Азкабан за это, хотя Азкабан и так заслуживал проклятий. — Но я по-прежнему не понимаю, что нового я могу рассказать тебе об Упивающихся Смертью. Это гниль, Гарри. Поверь мне хотя бы в этом.

— Я знаю, — сказал Гарри немного раздраженно. — Ладно… ты прав, это неважно, — он поднялся на ноги.

— Гарри… — начал Сириус, чувствуя, что его тоже охватывает раздражение. Гарри не часто демонстрировал приступы подростковой неуравновешенности, но это не значило, что он не мог однажды устроить впечатляющий показ.

— Нет, правда, это неважно, — сказал Гарри, чуть более спокойно. — Я собираюсь поставить чайник. Ты будешь?

— Уже стемнело, — вздохнул Сириус, — давай зажжём свечи.

Мрачный маленький дом. Особенно по вечерам. Здесь были магические лампы (в подобной обстановке факелы смотрелись бы несколько странно), но эти лампы были такими тусклыми, что в их свете всё выглядело ещё более угнетающим. Не жутко, не зловеще, а как-то безжизненно и грустно.

Гарри улыбнулся ему, и внезапно вся загадочность исчезла с его лица, уступив место беззаботному лукавству:

— Почему бы тебе не зажечь те…

— Гарри, — голос Сириуса звучал предостерегающе, но губы его улыбались.

— Ладно, ладно, но ведь они приятные и так здорово пахнут корицей, не так ли? — Гарри невинно опустил ресницы. Сириус вздохнул и пошел доставать свечи с ароматом корицы. Какая-то ведьма прислала их в Министерство на его имя, Министерство переслало их Дамблдору, а Дамблдор после проверки направил их сюда. Очевидно, дамы всё ещё интересовались Сириусом.

— Я не позволю завалить тебя всеми этими знаками любви, мой мальчик, — сказал Дамблдор, и его глаза лукаво замерцали в каминном пламени, — но некоторые из них могут оказаться полезными. Мммм... мне нравится корица, а тебе?

Среди подарков было море шоколада, но Сириус вернул его, пожав плечами. Проведя столько лет в собачьей шкуре, он заметил, что его тошнит от подобных вещей. Действительно досадно, ведь дамское общество могло бы помочь ему избавиться от ночных кошмаров.

Сириус Блэк зажёг ароматные свечи и погасил лампы, от чего комната стала выглядеть уютнее, тем более что чайник уже закипел. Через несколько секунд помещение наполнилось запахом корицы и бергамота, и Гарри поставил на стол две чашки.

— Я буду изображать заботливую мамочку, — сказал он с улыбкой, и Сириус фыркнул. Чай, свечи… это успокаивало. И, по крайней мере, Гарри проявил интерес к печенью, несмотря на то, что оно высохло и крошилось. Он по-прежнему не ел так, как, по мнению Сириуса, должен был есть мальчик его возраста… или даже любого возраста, а когда ел, у Сириуса почему-то возникало впечатление, что он делает это из вежливости. Тем не менее, Гарри не выглядел отощавшим или больным.

Сириус уже упоминал об этом в разговоре с Дамблдором, но у директора, казалось, тоже не было ответа на этот вопрос, и это пугало уже само по себе, ведь обычно у Дамблдора всегда находились ответы. Хотя наверняка у него были более серьёзные поводы для волнения, чем количество тостов, съеденных на завтрак Гарри Поттером. Сириус отпил из чашки. Хороший, насыщенный вкус, такой, как нужен для того, чтобы не заснуть.

— Мне стало интересно, — пробормотал Гарри, — как это выглядело, когда…»

— Когда что…?

— Когда Волдеморт учился на Слизерине.

Несмотря ни на что это имя по-прежнему заставляло Сириуса ощутить бегущий по спине холодок. Он знал, что это глупо, но ничего не мог с собой поделать.

— Что ты имеешь в виду?

— Были ли у него подпевалы, — сказал Гарри, отпивая из чашки и отстранённо глядя куда-то в пространство. — Знаешь, ведь люди шли за ним даже тогда, в школе, и на что это было похоже, если он ненавидел Гриффиндорцев так, как Слизеринцы ненавидят сейчас.

— Я уверен, что у него были приверженцы, — Сириус попытался сделать так, чтобы его голос звучал легко. Интересно, его крестник всегда будет интересоваться всякой дрянью? — Эта вражда продолжается ещё со времён Годрика и Салазара. Конечно, Дамблдор наблюдал за Риддлом… а Дамблдор — Гриффиндорец.

— Правда?

Сириус моргнул.

— Правда что?

— Действительно ли он Гриффиндорец? — повторил Гарри. — Гермиона мне как-то об этом говорила, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь утверждал это наверняка. Но ведь он не может быть им, не так ли? Я имею в виду… — тут Гарри понизил голос, как будто Дамблдор мог его услышать, — я имею в виду, что у него столько секретов, и он всегда знает, что люди делают и чего они хотят... Возможно, он был даже в Слиз…

— У тебя нет никаких оснований говорить так, — оборвал его Сириус. — Альбус Дамблдор — великий человек, который много сделал для нас двоих. Он заслуживает твоего уважения, Гарри. Юношеское бунтарство — это одно. Клевета — это совсем другое. — Сириус вовсе не хотел изображать строгого отца, но не видел другого способа объяснить крестнику.

— Я всего лишь сказал, что он мог быть в Слизерине, — ответил Гарри почти также резко. — В этом нет ничего оскорбительного.

— За всё то время, что я тебя знаю, ты никогда не говорил ничего хорошего о Слизеринцах, — напомнил Сириус. — Но, как бы то ни было, это неважно. Дома характеризуют людей, и Дамблдора это тоже касается. Он — Гриффиндорец. Кем ещё он может быть?

— Я… — почему-то Гарри выглядел разочарованным, — я не знаю. Я просто сказал. Неважно, — он тяжело вздохнул. — Так… Волдеморт… мне просто стало интересно. Ты знаешь… почему он выбрал этот путь… Я имею в виду для того, чтобы стать таким, как он стал, нужно было родиться злым? Или как?

Внезапно Сириусу показалось, что он наконец понял, чего добивается Гарри, и сразу расслабился, даже улыбнулся. Вероятно, крестник размышлял о том, что он и Том Реддл немного похожи. Оба выросли без родителей в относительной бедности, в окружении ненавидящих их магглов, и всё такое… Но неужели Гарри до сих пор не понял, что он не смог быть ещё более непохожим на Волдеморта, даже если бы старался.

— В его случае, Гарри, — он сказал серьёзно, — я думаю, что это возможно. Риддл был просто испорченным семенем. И в этом нет ничего невероятного, не так ли?

— Я не знаю, — медленно произнёс Гарри. — Он такой странный.

Сириус рассмеялся. Это просто восхитительно. Он слышал разные эпитеты, которыми люди награждали Лорда Волдеморта, но никогда и никто не называл его «странным». Но это ему подходило, не так ли? Внезапно, смех стал горьким:

— Странный или нет, что бы он ни делал, ему это удавалось, — сказал он. — Сколько раз пытались избавиться от него? Сколько раз пытался Дамблдор… и ты тоже... А проклятый ублюдок до сих пор избегал смерти.

Сириус снова поднёс ко рту чашку, затем добавил в неё две ложки сахара. Он надеялся, что никогда не привыкнет к этой маленькой роскоши — класть столько сахара, сколько хочется.

— Но это… ведь это его самое уязвимое место, — внезапно сказал Гарри. Его голос звучал так, как будто бы он долго над этим размышлял, но всё ещё не был уверен в своих выводах. — Волдеморт боится умереть. Это глупо.

Сириус моргнул и уставился в свою чашку. Он не знал, откуда Гарри могла прийти подобная мысль (что, впрочем, было бы ещё не так странно), но что-то в интонации крестника заставило его почувствовать себя не комфортно.

— Многие сказали бы, что именно это делает его могущественным, — ответил Сириус осторожно. — Он постиг вещи, о которых многие люди даже не подозревают.

— Но это-то как раз и говорит о том, что он ничего не понял.

Сириус удивлённо посмотрел на крестника. Гарри устремил свой взгляд в кухонное окно, а на лице его застыло отстранённое выражение. Его брови были сведены к переносице.

— Как это? — спросил Сириус.

— Я… я, конечно, многого ещё не знаю, — сказал Гарри с тем же странным выражением, от которого по спине Сириуса побежали мурашки, — но… но я считаю, когда мы узнаём новое — мы меняемся. А мы меняемся, когда растём, становимся старше. А потом мы умираем. Смерть — это самая большая перемена, которая происходит с нами. — Он повернулся к Сириусу, и Сириус чуть не подпрыгнул на месте от того, что смотрело на него из глаз его крестника.

Оно было древним. Старше, чем Сириус. Старше, чем Дамблдор. Старше, чем всё, что Сириус когда-либо видел, и гораздо более могущественное.

— Смерть не всегда зло, — мягко сказал Гарри. — Тот, кто не хочет умирать, не хочет учиться. Потому что не хочет меняться. Волдеморт не понимает этого. А это, Сириус… это и есть суть магии: смерть и превращения, и ещё умение не страшиться жертвовать чем-то, когда это необходимо, в том числе жертвовать собой, а не только другими... Порой какие-то вещи нужно уравновешивать кровью, и ты не должен этого бояться… Волдеморт ничего не знает о магии, если не знает таких вещей, — добавил Гарри, и в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило содрогнуться стены коттеджа. — Совершенно ничего.

Сириус смотрел на него, открыв рот, беспомощный и похолодевший. Никогда ещё Гарри не был менее похож на Джеймса, чем теперь:

— Откуда, —прохрипел он, желая спросить: "откуда, чёрт возьми, ты набрался этого, и что с тобой случилось?", но его губы не могли даже пошевелиться.

Выражение лица Гарри немного изменилось. Оно стало менее отстранённым и, то — вневременное — исчезло из его глаз, теперь он выглядел встревоженно и даже испуганно.

— Сириус, — прошептал он, и его голос сейчас звучал более мальчишески, — иногда… иногда… мне снятся сны…

В это же мгновение горевшие на столе и на подоконнике свечи потухли, и комната погрузилась во тьму. Сириус моргнул и вздрогнул. Это был внезапный порыв ветра? Окно было открыто…

— Сириус? — удивлённо спросил Гарри, — что это было?

— Я не знаю, — ответил Сириус, доставая палочку. — Lumos. Так лучше. — Гарри удивлённо смотрел на погасшие свечи.

О чём они говорили?

Казалось, крестника мучает тот же вопрос.

— Мне кажется, я что-то говорил тебе, — сказал он смущенно.

— Мне тоже так кажется, — ответил Сириус, проведя рукой по волосам, и поднялся, чтобы снова зажечь свечи. — Ты помнишь, о чём?

— Нет, — сказал Гарри, встряхнув головой и нахмурившись, — ни малейшего понятия.

— Ладно, — сказал Сириус, зажигая свечи, слегка касаясь их палочкой. — Я не думаю, что это было что-то важное.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Мы на страже.

И это…

хорошо.

Кажется, Сириус что-то подозревает.

Гарри вздохнул. Лежа в постели, он подбрасывал тренировочный снитч. Он хотел бы уметь действовать тоньше. Северус наверняка согласился бы с ним. Но что мог сделать Гарри, если ему было интересно всё о его любовнике и его прошлом? И если быть честным, то не только о Северусе. Он действительно хотел знать также о Беллатрисе Лестрейндж и Упивающихся Смертью. Ему было интересно, на что это было похоже — Том Риддл в Слизерине, пятьдесят лет назад. Знать это казалось ему важным. И это не его вина, что Сириус думал иначе и считал, что спрашивать об этом – странно. Поэтому Гарри оставалось только слушать, когда Сириусу приходило в голову поговорить о его родителях.

Возможно, он был нетерпелив. Но ему было так скучно, что он сходил с ума. Он не мог использовать магию, а мог только летать на метле и то только при определённых условиях. У него не осталось ни одной книги, которую бы он не прочитал уже дюжину раз; здесь не было даже телевизора. Да ещё Сириус не хотел отвечать на те вопросы, которые действительно были ему интересны, и как-то странно косился на него при этом. Что ему оставалось делать? Ничего, кроме как лежать в постели и ловить снитч. Сириус ушёл гулять. Он всегда предлагал Гарри присоединиться, но сегодня Гарри почувствовал, что Сириус предпочёл бы немного побыть один, так что он отказался. Сириус выглядел благодарным. Но он ушёл два часа назад и, наверное, уже должен был вернуться?

Ощутив внезапно приступ беспокойства, Гарри нахмурился. Он знал, что они здесь в безопасности и, по словам Дамблдора, гулять было тоже безопасно. А на случай, если что-то произойдёт, у них было место в роще, где можно было укрыться. Предполагалось использовать его, если возникнут проблемы, так как Министерская каминная сеть могла оказаться ненадёжной. Всё то же самое, но вопрос состоял в том, насколько Гарри доверял Дамблдору?

Помимо воли его правая рука вздрогнула. Если он использует палочку, их местонахождение будет обнаружено быстрее, чем он сосчитает до трёх. На этот раз его точно исключат из Хогвартса. И он никогда больше… Хотя, возможно, он просто слишком остро реагирует. Он…

Гарри сжал пальцами снитч, откинулся на спину и прикрыл глаза. Для того чтобы почувствовать Сириуса, ему не нужна палочка. Он был совершенно уверен, что даже не считает это магией. Никто никогда не говорил ему, что подобное вообще возможно.

Сириус.

Магию Сириуса невозможно было спутать с чьей-либо ещё. И снова Гарри подумал, что магия каждого человека уникальна. В этом был смысл. Почему же нет. Он должен это проверить. Когда он окажется в Норе в следующий раз, он сделает это. Нужно только улучить момент, закрыть глаза и попытаться увидеть…

Сириус возвращался домой. Его магия бежала вслед за ним как усталая собака -утомлённый, голодный пёс: верный и преданный. Вспышки энергии были порывистыми, но какими-то подавленными, приглушёнными. Гарри подумал о том, есть ли соответствие между магией и телом. Значит ли это, что Сириус тоже устал и голоден?

Но посочувствовать ему по-настоящему Гарри не мог, ведь сам он в последнее время не испытывал ни усталости, ни голода. Он не знал, как это получается, но это было так. Он смотрел на еду, но она не привлекала его. Отчасти потому, что готовил Сириус, который делал это просто ужасно, а отчасти из-за того, что Гарри просто не хотел есть. Даже мысли о грандиозных пирах Хогвартса не заставляли его желудок тосковать. Особенно сейчас, когда, лёжа на кровати, он ощущал магические потоки, струящиеся сквозь него, и осознавал, что является частью всего сущего. И это ощущение было гораздо более реальным и важным, чем еда.

Он был также рад, что не спит столько, сколько спал раньше. Всего два-три часа. И так каждую ночь. И ещё он был рад тому, что теперь каждую ночь видел сны. Он не мог их ясно припомнить, но просыпался с ощущениями, оставшимися от них. Иногда это были холод и напряжение, и его зубы стучали; иногда он ощущал гнев и разочарование, как будто он искал что-то и не мог найти. Это не было особенно приятно. Он…

Вдруг он услышал пронзительный крик. Гарри открыл глаза, и его сердце остановилось. Новая Сова села на подоконник и уронила маленький свиток прямо в дрожащие руки Гарри. Северус. Это должно быть от Северуса… Ведь Гарри не посылал Новую Сову кому-то ещё. С другой стороны, он отправил письмо всего два дня назад и не ожидал ответа так быстро.

— Хороший мальчик, — сказал он посланцу, и бросил ему двойную порцию совиного корма. Новая Сова довольно ухнула и взлетела. Может быть, она не так уж плоха.

Затем Гарри развернул свиток дрожащими пальцами... Что за чёрт. Он разочарованно сглотнул. Это не было похоже на письмо — скорее на короткую записку. Она гласила:

Я рад, что ты в порядке. Я тоже. Не влезай в неприятности. Используй эту сову и в следующий раз. Хогсмид возможен. Дай мне знать.

Гарри вздохнул и поджёг пергамент от свечи, горевшей на прикроватном столике. В один миг свиток был охвачен пламенем. Возможно, Новая Сова не заслуживала такого обильного угощения. Едва ли птице пришлось сильно трудиться, неся послание, и вообще... Но, с другой стороны, всего некоторое время назад Гарри был готов к тому, что Северус не ответит вообще. Тем не менее, его соблазнила возможность написать, и он сделал это коротко. Кроме того, всегда существовала вероятность, что Сириус может узнать почерк Северуса. Гарри решил, что это было смелое предположение, но лучше было, наверное, не рисковать.

"Видишь, Северус", — подумал он с горечью, — "я могу делать правильные выводы, когда очень нужно".

* * *

Гарри должен был признать, что это лето проходило лучше, чем мог надеяться. Первые дни в коттедже были ужасны, но он каким-то образом умудрялся не думать о Северусе всё время. Хотя порой это было так сложно. Например, сейчас… Он уловил лёгкий аромат Северуса, исходящий от пергамента, и у него перехватило горло. Он с радостью променял бы свой «Всполох» на возможность оказаться в хогвартских подземельях. Но, по крайней мере, Северус написал, что Хогсмид «возможен», так что Гарри тут же принялся планировать. И, вообще, маленькая записка лучше, чем ничего…

В это время входная дверь открылась, и Гарри услышал, как Сириус снял ботинки и поставил их на пол. Что им двигало… одиночество, желание?.. Он поспешил на кухню, намереваясь спросить разрешения посетить Хогсмид и осознав, что совершенно не готов услышать в ответ что-нибудь кроме согласия.

Сириус выглядел уставшим и благодарным, так как Гарри взял у него плащ и поставил на плиту чайник.

— Хорошо погулял? — спросил Гарри.

— Думаю, да, — проворчал Сириус и тяжело опустился на один из стульев, стоявших у стола. — Хотя прогулка измотала меня. Не знаю почему. Я плохо спал прошлой ночью… и подумал, что мне полезно будет прогуляться, — он улыбнулся Гарри.

— Это должно иногда случаться, — сказал Гарри, прежде чем сумел сдержать свой язык, и постарался быстро спрятать улыбку, поймав себя на желании слегка выпустить жало. В такие минуты ему казалось, что Северус влияет на него больше, чем кто-нибудь из них готов был признать. К счастью, Сириус, казалось, не обиделся.

— Впрочем, я хотел спросить тебя, — быстро проговорил он, — когда ты можешь отпустить меня в Хогсмид?

Кривая улыбка Сириуса мгновенно потеплела.

— Я удивлялся, почему ты не спрашивал об этом раньше, — сказал он. — И меня также удивляет, почему ты ни разу не упомянул о Джордже. Вы не пишите друг другу в приступах страсти и всё такое? — его тон был непринуждённым, но Гарри ощущал, что крёстный был серьёзен, и это заставило его покраснеть.

Он тоже постарался отвечать так легко, как только мог:

— Не то чтобы… Я имею в виду, что мне, конечно, нравится Джордж, и мне будет приятно увидеть его. Но я… это не то, что ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… — Гарри не знал точно, как объяснить, но тут его осенило вдохновение. Он сел, поставив на стол две дымящиеся чашки с чаем. Сириус благодарно подвинул к себе ту, что стояла ближе, обхватил её ладонями (сегодня снаружи было прохладно и сыро), и положил два куска сахара. — В общем, — осторожно начал Гарри, — ты рассказывал мне, что папа с мамой полюбили друг друга ещё в школе. Примерно в моём возрасте.

Сириус просиял. Он был в восторге, что Гарри вспомнил об этом сейчас.

— О, да. Клянусь, твой отец увлёкся Лили уже с первого года в Хогвартсе. Когда они стали старше, он всего лишь прекратил дёргать её за косички и вместо этого предложил встречаться.

— Так вот, — поспешил вставить Гарри, пока Сириус снова не начал ему рассказывать, как вначале Джеймс вовсе не понравился Лили, — я хочу сказать... когда отец встретил маму, он сразу понял, что именно с ней одной он хотел быть всегда. И не важно, что он был тогда молод, так?

Сириус моргнул.

— Понятно, но ведь все люди разные, — сказал он. — Господи, это нормально, если ты не хочешь провести остаток жизни с Джорджем Уизли.

— Я и не хочу, — сказал Гарри. — Но… я имею в виду… это ведь, наверное, необычно, то, что папа хотел быть с мамой всегда?

Сириус пожал плечами.

— Возможно. Например, я не таков, это точно. У меня было много девушек. Но, Гарри, если честно, ты молод и у тебя куча времени, чтобы поразмышлять об этом. Такой человек найдётся и для тебя, я уверен.

Он допил чай и поднялся, чтобы налить себе ещё. И когда он повернулся к Гарри спиной, неожиданно издал лающий смешок.

— В мире для каждого человека есть пара. О, Мерлин, даже Снейп нашел её. И уж если он смог, то ты тем более сможешь.

Гарри внезапно осознал, что всё его тело будто застыло, а спина превратилась в стальной стержень. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог произнести:

— Нашёл кого-то? — его голос сорвался, и он вынужден был откашляться. — Я имею в виду, Снейп? Кого?

Сириус повернулся к нему с хитрой улыбкой.

— Ты выглядишь, как будто увидел голого Дамблдора, — сказал он. — Должен признать, я не виню тебя. Это правда, я никогда не говорил тебе о старине Нюниусе и о любви всей его жизни, не так ли?

Онемевший, пытаясь расслышать хоть что-то через гул в ушах, Гарри покачал головой.

— Вообще-то, я никогда не ожидал от него подобного, скажу тебе, — признал Сириус и помахал в воздухе чайником. — Хочешь ещё чашку? — Гарри снова покачал головой. — Тогда ладно, — Сириус уселся на место со своей чашкой. — Я не могу порицать Снейпа за его вкус в этом вопросе, по крайней мере. Он выбрал действительно приличного парня и безумно влюбился в него. Это произошло во второй половине шестого года и продолжалось весь седьмой. Затем я слышал, что после окончания школы малый женился.

Тихий смех Сириуса звучал низко и неприятно.

— Для Снейпа его великая любовь длилась слишком долго. Я даже удивлён, сколько всё это тянулось.

— Кто? — наконец справился с собой Гарри.

Сириус махнул рукой.

— Ты не мог слышать о нём. Чистокровка по имени Титониус Бельведер. Из Хаффлпаффа, кстати. Можешь себе представить. Снейп и Хаффлпаффец? — он фыркнул. — Но Титониус был достойный парень, как я уже сказал. Не могу представить, что он увидел в Снейпе. Но, с другой стороны, он не был писаным красавчиком. Тихий, трудолюбивый, надёжный. В общем, типичный Хаффлпаффец. Когда я думаю об этом, то удивляюсь, чем Снейп привлёк его? — он пожал плечами и снова отпил из чашки. — Полагаю, он просто запал на первого встречного ублюдка, который поимел его. Влюблённый Снейп. Ну и зрелище, — он захихикал. — Если бы ты это видел, то никогда не захотел бы посмотреть на это снова.

— Правда? — казалось, голос Гарри звучит откуда-то издалека. — И на то, как Снейп ведёт себя, когда занимается…любовью?

Сириус округлил глаза.

— А как ты думаешь? Всё то время, когда он не таскался за нами, он увивался вокруг Титониуса с видом побитой собаки. Если бы я был милосердным, я не винил бы его за это, — добавил он. — Я считаю, каждый выглядит как идиот, когда влюблён в первый раз… даже Снейп. Но тут было просто что-то с чем-то. — Сириус сделал длинную паузу, во время которой Гарри подумал, что сейчас не выдержит и закричит. — Он был просто одержим. Не выносил даже, когда бедный Титониус просто останавливался поговорить с кем-нибудь. Как будто тот был его собственностью. Естественно, друзья Титониуса терпеть его не могли, так же как и все остальные. Титониус порвал с ним, когда ему всё окончательно осточертело, и тогда Снейп стал преследовать его месяц или два, выслеживая по коридорам. Жалкий тип, — глаза Сириуса вспыхнули. — Я слышал, он написал для него несколько ужасных стихов, — добавил он. — Я бы отдал своё левое яйцо за возможность заполучить в свои руки хотя бы один из них. Или согласился бы несколько недель не обедать.

Гарри раздирался между желанием узнать больше об этом и тем, чтобы прямо спросить Сириуса, почему нормальный в прочих вещах человек, он превращается в такую задницу, когда дело касается Снейпа? Никто другой не действовал на него подобным образом… Любое упоминание о Питере Петтигрю приводило его в мрачное бешенство, но когда Сириус говорил о Снейпе, он вёл себя так, как будто ему пятнадцать лет. Но вместо этого Гарри решил сконцентрироваться на самом животрепещущем.

— Но… этот парень, Титониус, ты сказал, он женился?

— Думаю да, — ответил Сириус и пожал плечами. — Я ведь не общался с людьми последнюю дюжину лет.

— Да, — сказал Гарри, — конечно.

— Всё нормально, — отрывисто произнёс Сириус, хотя Гарри не за что не извинялся. — Но я забыл… почему мы об этом заговорили? Ах, да, Хогсмид. Прости, я отвлёкся! Когда ты хочешь пойти туда?

— Скоро, — Гарри услышал свой голос. — Но я должен сначала написать Джорджу и сообщить, что собираюсь прийти. Чтобы он мог отпроситься из магазина.

— Конечно, конечно, — сказал Сириус и махнул рукой. — Слава Богу, у нас куча свободного времени. Просто сообщи мне, когда договоритесь, и я отвезу тебя к нему и оставлю на день. Я ведь должен иногда предоставлять тебя самому себе, — добавил он, словно извиняясь, — но Дамблдор должен всё устроить.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Я пойду и напишу Джорджу сейчас, — он дождался, когда Сириус кивнёт, и тогда вышел из комнаты, чувствуя, что двигается словно на автомате. Потом он закрыл дверь своей комнаты, сел за стол, вынул лист пергамента и нацарапал такую же короткую записку, как та, что прислал ему Северус. Затем он написал ещё одну — чуть длиннее — Джорджу Уизли.

Он открыл окно и посвистел. Тут же влетела Новая Сова, очевидно, ожидая очередную порцию корма. Хедвиг присоединилась с весьма недовольным видом. Гарри привязал письмо для Джорджа к лапе Новой Совы.

— Я знаю, что ты устал, но всё равно, сделай это, ладно? — Новая Сова ухнула, взяла угощение, а затем вылетела из комнаты.

— А это для тебя, девочка, — сказал Гарри и вручил Хедвиг записку, нежно погладив сову по голове. — Но не отдавай это ему сама. Принеси письмо в совятню и дай письмо Ахерону… сделай это для меня, хорошо? И прежде чем отправишься с ним прогуляться, убедись, что он доставил письмо своему хозяину. Тогда остальные не подумают, что это выглядит странно, и, пожалуйста, постарайся, чтобы тебя не увидели. Ты сделаешь это?

Хедвиг наклонила к нему голову и нежно ущипнула за ухо в порыве благодарности. Ей не нужен был никакой корм, она с готовность вылетела из окна и помчалась на север так быстро, как только могла. Скоро она догнала Новую Сову.

Гарри стоял у окна и провожал её глазами, пока она не исчезла из виду; затем он отошёл от окна, не глядя больше ни на что.

* * *

Сириус смотрел в спину Гарри, когда тот вышел из комнаты, чтобы написать письмо Джорджу. Вид у Гарри был странный и мечтательный. А ещё крестник выглядел довольным. Это выражение на его лице Сириус видел нередко и при этом не мог припомнить, чтобы оно часто появлялось у крестника во время его четвёртого года в Хогвартсе, да и вообще когда-либо раньше. Это выражение отличалось от той отстранённости, которая в последнее время стала для мальчика обычной. Было что-то пугающее в пустоте, которая стояла за ней, как будто он только что испытал сильный шок и пытался скрыть это. В любом случае, это настораживало.

К чёрту всё это! Неужели Сириус сказал что-то, что расстроило его? Он никогда не чувствовал себя дипломатом. Чем дольше они жили вместе, тем сильнее Сириус ощущал, что был ужасным отцом и не очень хорошим другом. Он корил себя за это. Гарри явно пытался поговорить с ним о чём-то важном, даже когда Сириус не был уверен, что понимает о чём. Казалось, его волновало что-то, и, вероятно, имело отношение к Джорджу, к тому, что он не любит его по-настоящему. Словно Гарри беспокоился, что это не нормально, потому что его отец был другим, или… ещё что-то. Только что именно?

Сириус почувствовал, что у него начинается мигрень, и обхватил голову руками. До сей поры он даже не был уверен, что то, о чём его спрашивает Гарри, может быть важным. Он был благодарен Гарри за то, что он сравнивает себя с Джеймсом как с идеалом, по которому меряет себя, потому что сам Сириус всегда так делал, даже когда это получалось бессознательно, и это значило, что всё хорошо, всё идёт как надо…

Но что делал Сириус? Начинал болтать о Снейпе, и Гарри смотрел на него, как будто у него выросла вторая голова. С удивлением. Чёрт!

Уже прошёл месяц и неделя, и осталось всего ничего до того дня, когда Гарри исполнится семнадцать — прекрасный повод подарить мальчику что-то стоящее, а он по-прежнему не знает его так хорошо, как следовало бы знать. Что Гарри хочет от жизни и что Сириус должен сделать, чтобы помочь ему получить это. Он даже не знает, здоров ли крестник, потому что он не спит, не ест, он вообще не знает, что нормально для него, и всё потому, что Сириус не может…

Он услышал, как закрылась дверь в спальню Гарри, и положил кулаки на кухонный стол. Затем поднялся, и, не позволяя себе слишком задумываться над тем, что собирается делать, поспешил в свою комнату. Он взмахнул палочкой и произнёс звукоизолирующее заклинание, затем бросил летучий порох в огонь.

— Альбус Дамблдор! — позвал он.

Через минуту лицо Дамблдора появилось в огне.

— Сириус, мальчик мой, — сказал он с улыбкой. — Как дела? Я не ожидал разговора ранее завтрашнего вечера.

Еженедельные отчёты. Обычно Сириус их ненавидел. Но он не справляется с собой, и настало время это признать. В отличие от Дамблдора, Сириус совершенно не знает Гарри. Директор мог помочь.

— Это о Гарри, — сказал Сириус.

Улыбка исчезла с лица Дамблдора.

— Что с ним случилось?

— Я не знаю! — выпалил Сириус. — Дело в том... Я разговаривал с ним сегодня и вдруг понял, что совершенно его не знаю, и… и, — его голос сорвался, и он почувствовал себя очень глупо. Он вызвал самого могущественного волшебника в мире без повода и даже не мог объяснить проблему; вызвал лишь потому, что почувствовал себя плохим крёстным. Как же он жалок!

— Извините, Дамблдор, — пробормотал он, — Вы заняты чем-то важным?

— Всего лишь моей перепиской, — сказал Дамблдор. — С Гарри что-то случилось? — его голос звучал настойчиво, и Сириус почувствовал себя ещё хуже. Он подумал, что предпочёл бы провести это время как в прошлом году — в бегах, в собачьем облике, по крайней мере у него тогда была цель, благодаря которой он ощущал себя полезным. Он знал, как быть чертовой собакой. И теперь ему нужно было учиться, как быть человеком.

— Я не знаю ничего конкретного, — признал он, пытаясь не опускать плечи, как провинившийся школьник. — Это… я прошу прощенья, что побеспокоил вас. Так глупо с моей стороны. Я говорил с ним, и я не уверен, но... я что-то сказал, что расстроило его, мне так кажется и… он по-прежнему не ест. И, возможно, не спит. Но он не болен. Он проводит целые дни в своей комнате, но даже когда я с ним, у него такой отсутствующий вид... — теперь, когда слова вырвались наружу, он не мог остановиться... – как будто что-то смотрит на меня его глазами…

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, но это так... Не знаю, как сказать...

Дамблдор некоторое время хмуро молчал. Может быть, он был разочарован бессмысленным вызовом или тем, что Сириус неспособен общаться с Гарри, или и тем и другим сразу. Великолепно.

Но когда Дамблдор заговорил, его голос звучал задумчиво, а не разочарованно.

— Как будто что-то смотрит на тебя его глазами?

— Да, — сказал Сириус, ощущая себя еще более глупым, чем прежде. — Я не могу объяснить это лучше. Как будто... Я знаю, что он не Джеймс. Я всё время повторяю себе это. Но всё же, Джеймс никогда не смотрел так, как Гарри, так же, как и Лили, насколько я помню. Ты считаешь, на него повлияли те магглы, у которых он рос. Как будто…

— Сириус, — прервал его Дамблдор, глаза которого смотрели очень серьёзно, — остановись на минутку и подумай хорошо. Ты считаешь, что поведение Гарри как-то связано с Волдемортом?

Сириус замер с открытым ртом.

— Волдеморт? — он думал, что глупее выглядеть просто не возможно, однако сейчас это у него получилось. Он ведь даже не подумал об этом. Когда он размышлял о войне, которая шла сейчас, его мысли всё время вертелись вокруг Азкабана и Лестрейнджей или Питера. Что за идиот… — Я не… я не думал об этом… Нет… Гарри не говорил…

— Не говорил, — взгляд Дамблдора был пронизывающим, и это было заметно даже сквозь языки пламени. — Он упоминал о странных снах или видениях в твоём присутствии?

При слове «сны» Сириус почувствовал себя странно, как будто на мгновенье мир внезапно замедлил своё вращение. Гарри что-то говорил о снах… или нет? Кажется, однажды, но…

— Нет, — услышал он себя словно со стороны. И как только он это произнёс, покой вернулся к нему. Конечно, нет. Гарри даже не спит. Как может он видеть сны? — Нет, не говорил.

— И он не жаловался на боль в шраме.

— Нет, вовсе нет.

— Шрам не выглядит воспалённым?

— Нет, — сказал Сириус, по-прежнему чувствуя себя легко и непринужденно. Он не мог поверить, что ещё недавно беспокоился так, что чувствовал себя виноватым. — Он выглядит совершенно нормально.

— Ты говорил, что большую часть времени Гарри проводит в своей комнате. Ты знаешь, что он там делает?

Сириус почувствовал, что его сердце постепенно теряет покой и на смену ему приходит смущение.

— Я знаю, он много читает. И, э… он ведь подросток, и я допускаю, что…

Дамблдор деликатно кашлянул.

— Достаточно. Так ты думаешь, что эти перемены его настроения могут быть связаны с…

— Он только что написал Джорджу Уизли в Хогсмид, — быстро сказал Сириус, радуясь, что может сообщить хоть какую-то новость. — Я сказал ему, что мы отправимся туда на днях. Возможно, даже завтра. И ещё, мы уже давно не получали вестей от Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. Возможно, он скучает по друзьям.

— Возможно, — сказал Дамблдор немного спокойнее. — Скоро он посетит Хогсмид? Хорошо. Без сомнения, это для него сейчас самое лучшее. Многие подростки склонны предаваться унылым мыслям, Сириус, даже если у тебя такого не было.

Глаза директора замерцали, и сейчас Сириус, как никогда прежде, был рад увидеть это. Затем лицо Дамблдора стало серьёзным.

— Я обеспокоен тем, сколько Гарри ест и спит. Я не знаю, что сказать, — это довольно странно, но, может быть, ты преувеличиваешь? Должен ведь он когда-нибудь есть, не так ли?

— Иногда, — признал Сириус. — Он говорит мне, что перекусывает среди дня, — правда была ещё одна странность, он заметил, что их запасы еды не уменьшаются. — Но, как я уже сказал, он выглядит здоровым. Он даже немного подрос, мне кажется, — добавил он с улыбкой.

Дамблдор кивнул, хотя всё ещё выглядел обеспокоенным.

— Присматривай за ним, — приказал он. — Дай мне знать через неделю, если заметишь какие-нибудь изменения. Возможно, я сам поговорю с Гарри. Но сейчас я бы не хотел, чтобы он узнал, что мы говорили о нём. Ты не скажешь ему?

— Нет, — ответил Сириус. Иногда его преследовало чувство вины за вынужденный шпионаж, но Дамблдор знает лучше. Обычно знал. Тут Сириус подумал, что должен был бы ощутить Гарри, если бы знал, что его поведение обсуждают, словно он подопытное животное, и всё только потому, что он чёртов «Мальчик-Который-Выжил»… Гарри ненавидел это, и он возненавидел бы Сириуса, который принимает во всём этом участие. Но ведь то, чего он не знает, не ранит его...

— Хорошо, присматривай за ним, — повторил Дамблдор. — И, послушай. Никто не требует от тебя стать идеальным отцом, мой мальчик, и меньше всего Гарри. Не забывай, что с подростками всегда сложно, так что если ты очень переживаешь, я бы советовал тебе обратиться к Артуру Уизли, — Дамблдор улыбнулся.

Сириус был совершенно уверен, что директор шутит, но это была хорошая идея.

— Возможно, я так и поступлю — согласился он.

— И ещё. Скоро день рождения Гарри, — добавил Дамблдор. — Возможно, вы захотите отправиться в Нору. Я уверен, это его развеселит. Дай мне знать, когда он собирается в Хогсмид, особенно если это будет завтра; я должен принять необходимые меры.

— Меры, — лицо Сириуса вытянулось. — Я знаю, вы хотите сделать как лучше, но сможет ли парень провести вечер наедине со своим бой-френдом?

— Доверься мне, Сириус, — ответил Дамблдор твёрдо. — Конечно же, ты понимаешь, что удовольствие не должно мешать безопасности. Но не беспокойся. У Гарри будет время пообщаться со своим другом, а сейчас я должен идти… письма не ждут. Что-нибудь ещё?

— Нет, — сказал Сириус. — Я не думаю. Большое спасибо, Альбус, извини, что потревожил тебя…

— Когда дело касается Гарри, Сириус, — сказал Дамблдор твёрдо, — я хочу, чтобы ты беспокоил меня в любое время. Ты понял это? Будем на связи.

— Хорошо, — сказал Сириус, — спасибо. Тогда всего хорошего.

— Прощай, — ответил Дамблдор, и его голова исчезла в пламени.

Сириус опустился на стул и через мгновение вспомнил, что не убрал заглушающие чары. Затем он прислушался и, уловив наконец звуки, доносящиеся из его комнаты, расслабился.

Он рассчитывал, что не будет чувствовать себя ни ничего не смыслящим дураком, ни идиотом-параноиком, но, как бы то ни было, Дамблдор был способен заставить его ощутить себя и тем и другим, если хотел этого.

И ещё директор мог выполнять невероятные обещания. Каким образом он намерен принимать меры, чтобы при этом не испортить мальчику день?

Снейп полагал, что когда придёт время, если оно, конечно, придёт, он будет, по крайней мере, хоть немного более взволнован; представлял, как ощутит трепет предвкушения или что-то подобное. Но вместо этого он чувствовал только раздражение и какое-то тяжелое мрачное предчувствие, которое, казалось, надолго поселилось в нём. Приглашение Гарри, больше походящее на повестку, он получил вчера, и принес его Ахерон, который улетел потом на предельной скорости в совятню.

Встречай меня в Хогсмиде завтра в три часа. Я хочу знать о ТБ.

Вспоминая записку, Снейп был рад, что сейчас находится в подземельях, а не то не удержался бы и встряхнул маленького сопляка, как он того заслуживал. Возможно, им привык распоряжаться Дамблдор, раньше им распоряжался Волдеморт, но будь он проклят, если позволит распоряжаться собой собственному любовнику, особенно если это чёртов Гарри Поттер. Он даже решил никуда не ходить, хотя его член бурно протестовал.

Он был уверен, что никуда не пойдёт, пока Дамблдор не пригласил его на вечернюю беседу и не сообщил, что Сириус Блэк привезет завтра Гарри Поттера в Хогсмид, чтобы тот смог встретиться в Джорджем Уизли. Он, Дамблдор, прекрасно знает, что Северус ужасно занят, но, тем не менее, собирается попросить его уделить несколько часов и понаблюдать за визитом. В конце концов, Лестрейнджи в бегах, и мальчика нужно защитить… они ведь не хотят, чтобы он заблудился в окрестных болотах…

Кроме того, Снейп прекрасно знает, что Джордж Уизли не способен обеспечить Гарри необходимую защиту...

И вот он сидит, нетерпеливо постукивая пальцами по барной стойке в "Кабаньей Голове", потягивая пиво и желая всему миру провалиться прямиком в ад. Единственным плюсом во всём этом было то, что ему не придётся встречаться с дворняжкой. Воспоминания об их последней встрече с Блэком заставляли его нервные окончания гореть. Блэк, стоящий между ним и Гарри как проклятый ангел-хранитель, который пришёл спасти невинного ягнёнка из тёмных лап монстра. Если бы он знал хотя бы половину всего. Ах, увидеть бы лицо Блэка, когда он узнает правду… Это стоило бы многого…

Снейп взглянул на часы. Пять минут четвёртого. Блэк и Гарри должны были уже прибыть в Зонко через каминную сеть, но Блэк, наверное, ещё там, обменивается любезностями. Если Блэк и отправится куда-нибудь после этого — это будут «Три метлы»… Снейп, содрогнувшись, вспомнил, как проклятый Гриффиндорец, будучи ещё школьником, флиртовал с Розмертой. И уж точно он не должен прийти в «Кабанью голову». Слишком близко к земной грязи, конечно.

Немного позже Снейп должен пойти в «Зонко», чтобы «наблюдать»… а точнее, забрать своего заблудшего любовника из когтей этого кошмарного рыжего Уизли, которому не удастся так просто одурачить Снейпа. В отличие от Гарри он хорошо помнил ту сцену в хогвартских коридорах, которая была «всего лишь шуткой»; он вспоминал тот жуткий бал по поводу дня св. Валентина, взгляд, которым он смотрел на Гарри. Возможно, Гарри не заметил этого, поскольку заключил с близнецами какую-то «сделку», но что бы там ни было, Снейп так и не смог добиться от Гарри вразумительного рассказа. И вообще, Гарри — доверчивый глупец. Может быть, он мог бы доверять Рональду Уизли, поскольку тот, казалось, был слишком недалёким для предательства, но близнецам доверять нельзя было ни в коем случае, какую бы «сделку» они ни заключили.

Снейп снова взглянул на часы. Десять минут четвёртого. Он поднялся с табурета.

— Надеюсь, моя комната готова, — сказал он старому бармену, который посмотрел на него проницательными голубыми глазами, и медленно кивнул. Внезапно его лицо показалось Снейпу знакомым. Он некоторое время размышлял о том, кого он ему напоминает, но потом решил, что это неважно. — Я вернусь через несколько минут, — продолжил Снейп, не зная, зачем он это говорит. — Мне нужно ненадолго выйти.

Бармен снова кивнул, и Снейп, чувствуя себя до невозможности глупо, резко развернулся и вышел. Никто в «Кабаньей Голове» не заботился о том, кто куда идёт. И это было привлекательной особенностью этого места.

Он неспешно направился в сторону главной улицы. Был чудесный день — не слишком облачный и достаточно прохладный. Когда Снейп покидал Хогвартс, Хагрид чинил свою крышу, а Спраут болтала весь завтрак о новых растениях, которые она собирается разводить. Снейп знал Хогсмид так же хорошо, как и Хогвартс, однако сегодня деревня выглядела как-то по-новому. Возможно потому, что весь этот год он чувствовал себя в Хогвартсе заключенным. Когда он последний раз покидал замок? Но, возможно, ещё и потому, что сегодня собирался совершить грех, и хотя формально это вовсе не было грехом, но только лишь формально. Гарри был совершеннолетний, а летом он не был даже его студентом. Хотя тогда, в июне, у них были совсем другие планы…

Выйдя на главную улицу, которая всё равно выглядела как неприметная аллея, Снейп быстро посмотрел по сторонам. Никаких признаков Блэка или ещё кого-нибудь, кто мог бы его узнать. Это не принесло большого облегчения, потому что он предпочёл бы видеть Блэка, если бы тот оказался где-то поблизости. "Зонко" находился в конце улицы; он перешел на другую сторону и сначала попытался разглядеть Блэка в окнах магазина, а только затем решил зайти внутрь. Если даже Блэк окажется внутри, он скажет, что Дамблдор послал его охранять Поттера. Это была даже правда…

На входной двери "Зонко" не было колокольчика, как на дверях обычных магазинов. О, нет! Здесь был чрезвычайно раздражающий волшебный консьерж, которому нужно было во всеуслышание объявить о своём присутствии. За прилавком стоял только один из близнецов Уизли, который настороженно уставился на входящего в магазин Снейпа. Снейп едва удостоил его взгляда. Он ненавидел своё поручение. Снова его послали как школьника, всегда как школьника. Наверное, так будет всегда…

— Он внутри, — сказал себе под нос Уизли, и вид у него был вызывающим, — с Джорджем.

Упоминание о Джордже всегда действовало на него определённым образом, подумал Снейп, в то время как его ноги невольно ускорили шаг по направлению к двери, которая вела в подсобные помещения. Он коротко кивнул в сторону Уизли, Должно–Быть-Фреда. Он открыл дверь без стука и увидел Гарри, сидящего на единственном стуле в комнате, в то время пока Джордж Уизли подпирал противоположную стену, обхватив себя руками крест-накрест. Уизли хмуро посмотрел на Снейпа.

— Вы считаете, что находитесь у себя дома?

Снейп проигнорировал его вопрос. Вместо ответа он оценил обстановку и, придя к выводу, что не произошло ничего, чтобы могло его заставить кастрировать Уизли, он повернулся к Гарри, который поднялся на ноги и теперь смотрел на Снейпа со странной смесью надежды и опасения. Снейп не позволил себе проанализировать ощущения, от которых у него внутри всё сжалось при виде неуверенной улыбки Гарри.

— Ты готов идти? — требовательно спросил он и замер, услышав резкие интонации своего голоса.

— Куда мы пойдём? — спросил Гарри, пытаясь сгладить его бестактность. Снейп посмотрел на Уизли, который ответил ему усмешкой. — Хорошо, хорошо, — быстро сказал Гарри и открыл пакет, который держал в руках. Он достал оттуда мерцающую мантию-невидимку. — Сириус вернётся сюда, чтобы забрать меня в завтра девять утра, — сообщил он.

— Прекрасно, — сказал Снейп. — Следуй за мной, — и, не произнеся больше ни слова, он резко повернулся на каблуках и вышел из магазина. За своей спиной он услышал сердитый вздох… Ах, значит Гарри Поттера не волнует, когда им распоряжаются, не так ли? А потом, пока он спускался по ступенькам, его слуха коснулся шелест плаща, который, как надеялся Снейп, звучал достаточно тихо. Когда они покидали магазин, он даже не взглянул в сторону стоявшего за прилавком Уизли.

Снейп ощущал присутствие Гарри у своего локтя всё время, пока шагал по улице. От разочарования, тревоги и желания его сердце билось неровно. Он почти ожидал услышать от Гарри что-нибудь о том, как грубо он себя ведёт с братьями Уизли, или о его неразумных словах, или ещё что-нибудь в том же духе, но Гарри оставался таким же молчаливым, как и он сам, пока они не дошли до «Кабаньей Головы». Тогда Снейп услышал его шёпот.

— Здесь?

— Извините, что обстановка далека от ваших высоких стандартов, Мистер Поттер, — сказал Снейп своим самым неприятным голосом. — Не все из нас проводят каникулы в министерских коттеджах, — он услышал судорожный вздох Гарри и быстро взял себя в руки… они не виделись месяц, даже не имели возможности хоть как-нибудь вразумительно общаться, и было бы очень глупо упустить представившуюся возможность. Ради Мерлина, этот мальчик — одна из самых счастливых случайностей волшебного мира, которую он может потерять из-за своей непроходимой глупости.

Иногда он чувствовал, что не потерять её для него порой очень сложно …

Внезапно Снейп осознал, что стоит уже перед барной стойкой и держит перед собой вытянутую руку. Бармен уронил в неё ключи.

— Комната номер три, в конце коридора, — сказал он.

Снейп кивнул и медленно отвернулся, чтобы не врезаться в Гарри, который стоял, практически прижавшись к его локтю, как будто Снейп был центром какого-то волшебного пространства, которого не касалась грязь этой гостиницы. Снейп только закатил глаза и стал подниматься по лестнице, стараясь подавить предчувствие, которое настойчиво билось внутри. Ему хотелось отругать Поттера за его наглую записку. Ему хотелось крепко прижать его к полу, как только за ними закроется дверь, и напомнить ему, кому он принадлежит. Он хотел притащить маленького мерзавца назад в Хогвартс, закрыть его в подземельях до конца лета и держать его подальше от всяких Блэков и Уизли, он хотел проучить его должным образом…

Дверь захлопнулась позади него, и Снейп осознал, что не он закрыл её. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гарри снял плащ и посмотрел на него в ответ; его лицо выражало смущение, а не злой умысел. Для того чтобы понять это, Снейп мог даже не прибегать к легилименции.

— Привет, — сказал Гарри. — Ты в премерзком настроении, не так ли? — в его голосе звучало осуждение, но не гнев. Снейп даже подумал, что таким образом он попытался неловко подразнить его.

— Я уверен, ты простишь меня, — бросил он, показывая Гарри его записку, — за то, что я не поощряю обращенные ко мне приказы, как будто я твой слуга. Я не хотел идти вовсе, пока меня не принудил Дамблдор. — Кажется, это прозвучало убедительно.

Гарри схватил записку, вгляделся в неё, нахмурился, а затем, подняв голову, посмотрел прямо на Снейпа.

— Прости, — сказал он. Голос его звучал напряженно. — Я не ожидал, что это будет выглядеть… так. Теперь я понимаю, почему ты… Прости меня, но у меня не было времени писать роман или что-нибудь в этом роде.

Снейп знал это. Он также знал, что Гарри не видел в записке ничего ужасного. Обычно он был способен признать свою злость, но сегодня его настроение удивляло его самого. Зачем все эти проблемы, когда можно просто уложить мальчика в постель, как они оба того и хотели?

— Я надеюсь, что ТБ значило «туберкулёз», — сказал он едко.

Гарри вспыхнул, и его губы сжались в тонкую линию.

— Прости, — повторил он. — Я знаю, это звучит как… Ты считаешь, мы должны... сделать это прямо сейчас?

— Я не знаю, — сказал Снейп и снял свой плащ, повесив его на спинку стула. — Я вообще не уверен, что мы будем что-то делать. - Он впервые, с тех пор как вошёл, оглядел комнату. Двуспальная кровать, рядом ночной столик с тазом на нём, стул, погасший камин, который вряд ли подключён к сети. Средний уровень комфорта даже для заведения вроде «Кабаньей головы». Здесь было чище, чем в пабе, но он не хотел бы провести здесь ночь, за исключением только самых экстраординарных обстоятельств. Снейп оглянулся и увидел покрасневшее лицо Гарри, его яркие глаза, ощутил исходящее от его тела тепло и решил, что это как раз и есть экстраординарные обстоятельства.

— Я думаю, мы будем что-то делать, — сказал Гарри и затем… как? ...почему это было всегда так легко для него?... просто подошёл и обвил свои руки вокруг шеи Снейпа. Он выглядел грустным и юным. — Я… ты не скучал по мне, совсем?

Глупый детский вопрос. Снейп ответил на него не словами, а поцелуем. Гарри поймал лёгкое дыхание с его губ, вытянулся в его объятьях, и через некоторое время Снейп оттаял.

Через очень короткое время они лежали в постели, и Гарри водил пальцем по животу Снейпа — достаточно плотно, чтобы не щекотать. Он был горячий, он задыхался и выглядел немного смущенным. Гарри лежал молча, и это напоминало о его юности и слабости, и это заставляло Снейпа немного смягчиться и позабыть о причинах гнева. Он нежно гладил Гарри по обнажённому бедру.

— Прости, — пробормотал Гарри. Его дыхание было ещё прерывистым, — ты не... — и он передвинул свою руку вниз с присущей ему непосредственностью.

— Я могу подождать, — сказал Снейп, удивляясь тому, что, наверное, и правда, может. — У нас есть время до восьми утра, с моей стороны было бы неразумно так растрачивать себя.

Гарри поднялся, опираясь на локти, и с улыбкой посмотрел на Снейпа. Его волосы как всегда были так спутаны, как будто они провели в постели неделю.

— Восемь утра, — сказал он удивлённо, — мы ещё никогда не оставались вместе столько времени.

— Как настоящие бездельники, — согласился Снейп, но, несмотря на недавно обретённое терпение, он не чувствовал себя в подходящем настроении для разговоров. Вместо этого он перевернулся, что Гарри оказался под ним, изучая губы своего бывшего ученика, и склонился над ним за новой порцией поцелуев. Поцелуи Гарри всегда были неотразимы. И он был очень щедр на них. Снейп старался не вспоминать то время, когда он сам был подростком, но когда вспоминал, то осознавал, что поцелуи не были его главным приоритетом. Это было нечто, что терпели ради того, что следовало за ними. Поцелуи — это удовольствие для более взрослых любовников, но Гарри полюбил их с самого начала, пылко погружаясь в дерзкую близость, которую они давали, как будто это было наслаждение даже большее, чем секс сам по себе. Энтузиазм Гарри делал их более чем приятными; они превращали их отношения в нечто изысканное, не сравнимое ни с какими вульгарностями плоти, которые Снейп когда-либо испытывал в своей жизни.

Он снова немного сместился, и прижатый его телом Гарри начал извиваться под ним, приходя в себя от своего первого спонтанного оргазма. Да, именно так он себе это и представлял… Снейп не смог удержаться от тихого стона. Больше поцелуев. Он не мог насытиться. Кожа Гарри была горячей. Снейп был настойчив; казалось, он просто забыл, как это — думать. В такие мгновения, с Гарри, он вообще не должен был думать, но всё же ему иногда приходила в голову мысль — не в этом ли, в значительной мере, крылась причина его влечения к мальчику: быть рядом с созданием таким чувствующим, таким эмоциональным, не это ли объясняло его одержимость? Нет. Гарри был не так прост. В нём было что-то ещё, и, как Снейп ни старался, он никогда не мог до конца понять, кто он такой…

— Ах, — судорожно выдохнул под ним Гарри, и Снейп немного смягчил свои губы и руки, обеспокоенный тем, что причинил ему боль. Но Гарри крепко вцепился в него своими горячими руками, влажными от пота, поощряя его, двигаясь непрестанно и явно не склонный к мягкому обращению. Снейп всегда старался быть с ним нежным, по крайней мере, в постели; это была единственная уступка, на которую он мог для него пойти, принимая во внимание юность и неопытность Гарри. Но мальчик больше не был неопытным, и если он хотел более жёсткого обращения, он должен был попросить об этом. Конечно, он мог попросить уже многого, но пока ещё ни разу не просил… и Снейп подозревал, что это придавало ему ещё больше очарования.

Эти горячие влажные руки скользили между их телами. Рот Снейпа на губах Гарри, на плечах Гарри, на горле Гарри. Они кончили не вместе, но очень близко по времени, так что Снейп мог гордиться собой. И Гарри, тихо вздыхая, снова упал рядом с ним; он выглядел расслабленным и довольным.

— Сколько раз мы сможем сделать это до восьми утра? — спросил он сонно: секс всегда лишал его сил. Снейп даже удивился, что Гарри не потерял сознание после своего первого оргазма, особенно принимая во внимание то, что, по словам Дамблдора, в последнее время он мало спит. Снейп попытался расслабиться и размышлял о том, как лучше прояснить этот вопрос, не выглядя при этом шпионом.

Которым, как Снейп подозревал, он и был. Снова. Замечательно...

— Должен признаться, что нуждаюсь в отдыхе, — сказал он так холодно, как только смог. — И, без сомнения, ты тоже, несмотря на то, что тебе уже почти семнадцать.

— Э… да, — сказал Гарри и положил подбородок на ключицу Снейпа… Удивительные глаза. Казалось, он совершенно забыл о той натянутости, которая недавно возникла между ними. Он улыбнулся мягко и сонно. Снейп тяжело сглотнул.

— Расскажи мне, — произнёс он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и расслаблено, что, нужно признаться, удавалось ему с трудом, — как ты проводишь каникулы?

Гарри вздохнул, и его подбородок неудобно впился в грудь Снейпа.

— Мне кажется, я уже писал тебе об этом в письме, — сказал он. — Читал, гулял с Сириусом, летал не метле. Иногда плавал в пруду или ловил рыбу. Всё мило, но скучно.

— Я отказываюсь сочувствовать тебе, Поттер, — сказал Снейп. — Что ещё кроме загорания на солнце и рыбалки ты бы хотел делать на каникулах?

— Остаться в Хогвартсе и учиться магии с тобой, — прямо ответил Гарри, поднимаясь на локтях и глядя прямо в глаза Снейпу. — Это было бы полезно, а так я чувствую, что лишь напрасно теряю время.

— А Блэк?

Сейчас Гарри немного напрягся, и взгляд его стал настороженным. Снейп ощутил, что внутри у него всё сжалось, и он понял, что Гарри готов к битве. Что разумнее? Было нелепо то, что Сириус Блэк разлучил их, хотя даже не знал ничего об их отношениях. Можно было бы позволить ему выиграть. Ощущение, что он может контролировать себя, ускользало от Снейпа. Когда дело касалось Блэка, не было места ни прощению, ни компромиссу. Снейп не мог даже притвориться…

— Сириус в порядке, — сказал Гарри настороженно. — Что ты имеешь в виду, говоря «А Блэк?»

С губ Снейпа полились слова, похожие на злые заклинания — неистовые и яростные.

— Я имею в виду, что он делал все эти дни? Ловил своих блох? Общался со стенами? Нежно вспоминал те старые добрые дни, когда его ежедневно трахали дементоры?

Гарри сжался, оттолкнул Снейпа и сел на кровати.

— Это не смешно. Не шути так!

— А кто шутит? — бросил Снейп. — Я всего лишь пытаюсь удостовериться, что твой законный страж, — ох, его слова оставляли горький привкус на языке, — находится в здравом уме. Что не так?

— Прекрати, — сказал Гарри. — Он в порядке. Я знаю, ты не любишь его. Иногда я тоже его не выношу, но он не сумасшедший, он…

— Иногда вы не выносите его? — прервал Снейп, жадно вцепившись в слова. — Даже вы, Мистер Поттер? Расскажите-ка мне об этом подробнее.

Гарри сердито уставился на него. Это даже могло бы произвести впечатление, если бы он не был обнажён как в день своего рождения.

— Я не люблю его, — сказал он сквозь зубы, — когда он говорит гадости о тебе. Странная вещь, иногда я забываю, что у него могут быть основания.

— О, я уверен, — протянул Снейп.

— Расскажи мне о Титониусе Бельведере, — сказал Гарри внезапно, и его хмурый взгляд стал действительно сердитым. — Сириус рассказал мне о нём. Почему не ты? Я бы хотел услышать об этом от тебя, а не от него.

Снейп отбросил предусмотрительность вместе с ещё остававшимися надеждами на тихий, спокойный вечер. Он должен был этого ожидать, после того как Гарри провёл целый месяц под влиянием Блэка.

— Почему ты не слышал о нём? — усмехнулся он, — а почему ты должен был о нём слышать? Какие права ты имеешь на эти подробности о моём прошлом? Титониус Бельведер не имеет к тебе никакого отношения.

А чего ожидал Гарри? Того, что Снейп с радостью ухватится на возможность открыть ему один из самых печальных и унизительных периодов своей жизни? Ясно, что мальчик не был таким глупым.

— Я не могу верить тебе! Что это такое? — потребовал Гарри. — У тебя, значит, есть право заваливать Чжо на контрольной, говорить ужасные вещи, угрожать Уизли раздробить ему кости в ногах, а я не могу спросить тебя о чём-то, что происходило с тобой двадцать лет назад? Что с тобой такое?

Снейп сузил глаза, будучи не уверен в том, что ему нравится, какой оборот принимает разговор.

— О чём ты говоришь? — спросил он, и, как будто, ему пришла в голову какая-то запоздалая мысль, Снейп потянулся через кровать к своей палочке… До сих пор они вели себя тихо, но сейчас Гарри почти кричал.

— Я говорил о… Что ты делаешь? — но Снейп лишь закатил глаза, наводя чары звуконепроницаемости, а затем сунул палочку под подушку. — Ох, хорошо, не обращай внимания на то, что я сказал о Чжо, и всё такое. Просто я хочу знать об этом. Почему я не должен знать? Где этот парень сейчас? — В голосе Гарри закипала ревность, а его глаза сверкали. Пальцы отчаянно вцепились в простыни. — Сириус сказал… он сказал…

Снейп осознал, что с его губ сорвалось рычание:

— Что он сказал?

— Он сказал, что ты был влюблён в него, — выпалил Гарри. — Что ты сходил с ума от него. Вот что он сказал. Это правда?

Снейп едва удержался от того, чтобы не открыть рот от удивления. Он не ожидал этого. Когда это Сириус Блэк соотносил такое человеческое чувство как любовь с Северусом Снейпом?

— Мне было шестнадцать, — ответил он. Конечно, это был не лучший ответ, но это было всё, что он смог сказать.

Гарри снова нахмурился.

— Если тебе шестнадцать, это не значит, что ты не можешь любить, — бросил он.

Снейп ощутил, как внутри у него всё сжалось, и он безмолвно отшатнулся от того откровения, которое, как он чувствовал, могло сейчас последовать, и которое, он был уверен, не сможет вынести. Но Гарри всего лишь добавил:

— Мои папа и мама полюбили друг друга и поженились, когда были молоды, так что я знаю, что иногда такое случается. То, что ты молод, не делает любовь чем-то невозможным.

Снейп почувствовал, что расслабляется. В первый раз за всю свою жизнь он расслабился при упоминании Джеймса Поттера. Возможно, это придало ему сил быть достаточно великодушным, чтобы добавить:

— Титониус Бельведер женился. У него не было детей, и он умер через шесть лет после того, как окончил школу. Ты удовлетворён?

Гарри замер. Совершенно замер. Только глаза казались живыми, и они смотрели на Снейпа очень внимательно. Его взгляд напомнил Снейпу ястреба, который казался совершенно неподвижным до тех пор, пока не устремлялся на добычу. Он почувствовал, как по его телу пробежали мурашки.

— Как он умер? — спросил Гарри. Его голос звучал немного задумчиво…

Снейп набросился на него как хищник и крепко прижал Гарри к кровати, не заботясь более о том, чтобы быть нежным. Он склонился над ним так низко, что дышал прямо в лицо Гарри, надеясь, что мальчишка найдёт неприятным запах выпитого до этого пива, даже если сам он не имеет ничего против его вкуса. Гарри вздрогнул и издал нежный, жалобный звук, но Снейп только прорычал:

— Я не знаю, Поттер, а как, ты думаешь, он умер? Естественно, я убил его с помощью моих друзей Упивающихся. Мы применили к нему чудовищные пытки. И только так я смог удовлетворить мою безумную ревность.

К его разочарованию Поттер совершенно не выглядел хотя бы немного испуганным или рассерженным.

— Могу себе представить, — это было всё, что он сказал в ответ. — Но, правда, что с ним произошло?

Снейп ослабил свою хватку на руках Гарри, он, правда, не желал оставлять синяков.

— Он умер от лихорадки, — произнёс он холодно, — или от чего-то в этом роде, как я слышал. Мы не общались.

— Хорошо.

Снейп застыл и уставился на Гарри, лицо которого теперь было спокойным и холодным, а глаза как-то странно светились.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что это хорошо, — Гарри наклонил голову. — Я рад, что вы не общались. Я не хотел, чтобы он имел к нам какое-нибудь отношение. Я бы не хотел даже, чтобы ты когда-нибудь вообще был в него влюблён, — его глаза совершенно точно мерцали. — Что ты думаешь об этом, Северус?

Снейп не знал даже, что об этом и думать. Казалось, говорить о таких вещах было совершенно не похоже на Гарри, даже если что-то подобное и приходило ему в голову, о чём Снейп подозревал. С его стороны было неразумно так открыто выкладывать карты на стол. Хотя Гарри никогда не был мудрым.

— Я боюсь, тебе суждено разочароваться в жизни, — произнёс в ответ Снейп, ощущая, как какое-то злое чувство поднимается в его душе, — я был влюблён в Титониуса Бельведера.

Гарри замер, и его лицо сделалось напряженным. Снейп всеми силами желал увидеть, как холодная маска исчезнет, наконец, с его лица, потому что это был не Гарри. Кроме того, ревность юного любовника была восхитительна. — Безумно, — добавил он, — страстно…

— Сириус говорил об этом, — мягко сказал Гарри, и его губы изогнулись в маленькой неприятной усмешке. — Он сказал, что ты слишком сильно любил его. Как будто он был вещью, которая принадлежала тебе, а не личность, и он оставил тебя потому, что…

Снейп оттолкнул Гарри и выбрался из постели. Он не мог более оставаться и слушать всё это. Отвратительные, алчные, жадные Снейпы… Он потянулся за своей мантией.

— Северус? — теперь голос Гарри звучал юно и взволнованно. — Что ты делаешь?

— Собираюсь спуститься в паб, — прорычал Снейп, наклоняясь за ботинками. — Я думаю, это нормальный ответ, когда любовник швыряет тебе в лицо твоё прошлое как…

— Нет, нет, пожалуйста…

— …маленький ревнивый мальчишка, который думает только своим членом, который…

— Я этого не хотел, правда, Северус, ты не услышал, ты неправильно понял…

— Неправильно ПОНЯЛ? — Снейп вскочил, понимая, что полуодетым выглядит нелепо. — Ты старательно пересказываешь мне ложь и оскорбления Сириуса Блэка и ждёшь, что я буду правильно понимать?

— Я хотел сказать, что он не был достаточно хорош для тебя, — выкрикнул Гарри, и с этими звуками мир, казалось, начал снова обретать смысл. Что-то, что всегда сжимало сердце Снейпа, словно раскрепощалось, когда они начинали кричать друг на друга. Так было в тот самый первый раз в его кабинете… а потом в сцене на балконе во время Хэллуина: всё, что они тогда наговорили друг другу, выплеснулось из них, подстрекаемое злостью и гневом.

А Гарри продолжал кричать:

— Сириус рассказал мне, что он был хорошим парнем, и всё такое, но мне показалось, что это было слишком скучно для тебя, а тебе ведь не нужен кто-то скучный, не так ли? — он остановился, задыхаясь, и его лицо стало красным.

Снейп думал, что сейчас скажет: «А кто мне, по-вашему, *нужен*, Мистер Поттер?» — или ещё что-нибудь, такое же глупое. Как будто кто-то, и тем более, Гарри, мог знать, что ему нужно. Но вместо этого Снейп молча изучал Гарри, ожидая, что будет дальше. Гарри, глядя на постель, опустил глаза как будто пристыженный, но когда он снова поднял голову, его взгляд был дерзким. Он протянул к Снейпу руки.

— Вернись, — сказал он. Это звучало очень похоже на приказ, и Снейп не шелохнулся, что совсем непросто, когда Гарри выглядел так притягательно.

Похоже, Гарри внезапно сообразил, что должен попросить как следует, потому что он вздохнул и сказал:

— Прости меня. Я знаю, что вел себя глупо, но ты иногда тоже ведёшь себя глупо. Так что мы оба глупые, особенно в таких вещах, правда?

По поводу «таких вещей» Снейп был готов согласиться. Он предпочёл бы не концентрироваться на собственной ревности, подозревая, что это делает его смешным. Более того, это делает его неразумным. Он признавал, что было бы в высшей степени лицемерно осуждать Гарри за его негодование по поводу Титониуса; возможно, он должен был быть польщён. Кроме того, в сравнении с ним самим Гарри был образцом сдержанности: не Снейп ли был готов разорвать Джорджа Уизли на куски всего несколько часов назад и только из-за самых смутных подозрений?

Честность всегда неудобна. Вздохнув, Снейп опустился на кровать. Гарри тут же потянулся к нему и дерзко обхватил руками его колени.

— Может быть, ты снимешь мантию и ляжешь? — предложил он. — Я страшно устал.

Похоже, сражения и секс вымотали Мистера Поттера. Снейп не смог удержать свои пальцы, которые зарылись в мягкие, спутанные тёмные волосы. Глаза Гарри закрылись. Он любил, когда его так ласкают. Снейп снял его очки и положил их на прикроватный столик.

— Тогда спи.

Теперь, когда война была окончена, Гарри был глубоко расслаблен и почти сонный.

— Я не скучный, — пробормотал он.

— Ты — нет, — согласился Снейп, снова погладив его волосы, и удивился тому, как непривычно мягко прозвучал его голос. Гарри вздохнул и лениво вытянулся перед ним. Его дыхание стало медленным и глубоким. Невольно губы Снейпа дрогнули. Так, значит, Гарри плохо спит? Блэк явно не знает волшебного средства, но Снейп решил не просвещать его.

Он слегка подвинул сонно бормочущего Гарри и неслышно проскользнул под одеяло, устроившись рядом с ним; его мантия снова валялась на полу. Он не будет спать долго, возможно он только прикроет ненадолго глаза… всего на минутку.

Когда он открыл их снова, Гарри продолжал спать рядом с ним, а небо за окном совершенно потемнело. Снейп застонал и вытащил себя из постели, заставляя Гарри издать слегка сердитый звук. Быстро одевшись, Снейп нащупал ботинки, произнёс очищающее заклинание, придав себе умеренно презентабельный вид, и спустился вниз заказать ужин.

«Кабанья Голова» не изобиловала разносолами, и то, что здесь предлагали, выглядело едва съедобно, но ведь Снейп и не намеревался собрать корзинку для пикника. Единственной положительной стороной экономного ведения хозяйства в этой гостинице было отсутствие здесь домашних эльфов, которые могли бы сновать туда-сюда, появляться без приглашения в комнатах и переворачивать все вещи. Так что Снейп сам поднялся по лестнице с подносом, уставленным едой, сел на кровать и разбудил Гарри.

Гарри застонал, перевернулся и приподнялся на локтях, отчаянно щурясь. Он понюхал воздух. Его волосы были смешно взъерошены, а щёки посвежели после сна.

— Комнатное обслуживание, Мистер Поттер, — объявил Снейп, стараясь, чтобы его голос звучал сдержанно, и поморщился, когда вместо этого услышал в своих интонациях нежность.

— Я не голоден, — сказал Гарри, но, тем не менее, взглянул на поднос. Там был большой горшок сомнительного на вид рагу и ломоть твёрдого хлеба. По крайней мере, рагу было горячим. — Из чего рагу?

— Лучше нам не знать, — сказал Снейп и поставил горшок между ними. Так как он был здесь якобы один, то и еды здесь было на одного, но когда бармен отвернулся, Снейп ухитрился стащить ещё одну ложку. — Просто ешь.

А когда Гарри посмотрел на него так, как будто собирался продолжать скромничать, Снейп тихо сказал:

— Тебе понадобятся силы, я это обещаю.

Глаза Гарри моментально расширились, а лицо снова покраснело, но на этот раз уже не от сна. Он нащупал свои очки и надел их. Затем взял ложку и воткнул её в рагу, которое сверху уже покрыла тонкая плёнка жира, и аккуратно, почти по-женски поднёс ко рту. Снейп фыркнул и последовал его примеру, стараясь не ощущать вкуса. Что же, могло быть и хуже.

В конце концов Снейп съел большую часть хлеба и содержимого горшка, а Гарри ровно столько, чтобы удержать Снейпа от комментариев по этому поводу. Кроме того, у него просто не было времени на какие-либо комментарии. Как только поднос был отставлен в сторону, Гарри потянулся к Снейпу, обнял его за шею и опрокинул на кровать, осыпая жадными поцелуями и окутывая волнами жара. Техника Гарри значительно усовершенствовалась за прошедший год, но он всё ещё оставался шестнадцатилетним мальчиком. Снейп же, в последние двадцать лет, не был абсолютным отшельником в том, что касалось постели, и считал, что приобрёл известную искусность…

Он целовал губы Гарри, его лицо, шею и даже его уши. Всё, до чего мог дотянуться. А затем Гарри простонал:

— Хочешь внутри меня? - Снейп ощутил, как в его бёдрах поднялась горячая волна, настолько сильная, что он даже смутился. — Потому что я подумал… — хотел было продолжить Гарри, но Снейп закрыл ему рот поцелуями, крепкими, яростными, почти жестокими. Он принёс масло. Конечно. Он не терял надежды. В его мантии… он потянулся через край кровати, нащупал то, что искал, его пальцы сжали гладкий фиал и затем…

Это было действительно странно. В последний год на протяжении всех их беззаконных ночных встреч Снейп мог вспомнить каждое прикосновение, каждый вздох, как будто каждое воспоминание о теле Гарри было выжжено на его собственных ладонях. Но сейчас, когда он был внутри Гарри, двигаясь, он совершенно не мог вспомнить, каким образом туда проник. Он понимал только одно — это лучшее из того, что он когда-либо испытывал, и не был уверен, что смог бы остановиться, даже если бы Волдеморт или Дамблдор ворвались в этот миг в комнату с поднятыми палочками…

Гарри приподнялся и упал на него, его рот был открыт, губы горели.

— Хорошо, — простонал он.

— Да, — Снейп услышал свой голос как будто со стороны, хотя «хорошо» совершенно не соответствовало ощущениям.

— Я… скоро…

Так приятно, когда он не может даже говорить… не то, чтобы Снейп был в лучшем состоянии. Он вытянулся и прикоснулся к Гарри. Его ладони скользнули по узкой бледной груди, ощущая недавно появившийся пух волос, который тёк между его пальцами, прошлись по соскам, затем по худому бедру, углубились в тёмную впадинку пупка: его Гарри был здесь, с ним. Он не должен уезжать. Разлучать их просто неразумно. Чего бы ни опасался Дамблдор, Гарри мог быть прекрасно защищён в Хогвартсе. Он, Снейп, гораздо более надёжный гарант его безопасности, чем этот дурак Блэк...

Гарри выгнул спину и кончил с низким криком, в котором звучало изумление. Снейп тоже был удивлён. Ни кто из них не касался его члена, и раньше Гарри обычно нуждался в этом хотя бы немного, особенно когда они уже прошли несколько циклов. Польщённый этим обстоятельством Снейп почувствовал, что его грудь расширилась от гордости: ведь он оказался способен подарить Гарри подобное удовольствие, и какая бы магия ни привлекла к нему мальчика, она ещё не испарилась… Задыхаясь, он мягко перекатился через Гарри, и тоже кончил после нескольких неспешных, упоительных движений, выдохнув стон наслаждения в спутанные, слегка влажные волосы Гарри.

— Восхитительно, — простонал Гарри, когда они лежали обнявшись и пытались восстановить дыхание. — Боже!

Снейп не мог оторваться от волос Гарри. Они не пахли свежестью, но за слабым запахом пота он ощущал собственный аромат Гарри, аромат, который он помнил с гораздо более раннего времени, чем их первый поцелуй на холодном балконе. Он знал, что этот запах был самым главным в его воспоминаниях. Он никогда не забудет его. Он зарылся в эти волосы губами, провёл ими в направлении нежной раковины уха, ощутил движение Гарриной груди под своей грудью. Он вспомнил Титониуса Бельведера. Он любил Титониуса Бельведера, и наконец он забыл Титониуса Бельведера, позволив ему выскользнуть из своего сердца без сожалений… легко, даже без злости.

Он скользнул кончиками пальцев по плечам Гарри, проведя линии на коже, прежде чем судорожно впиться в неё.

— Ммм…— Гарри издал нежный стонущий звук.

"Я не забуду тебя, я не позволю тебе уйти без сожалений", думал Снейп. "Когда ты покинешь меня, я возненавижу тебя, так же как того, к кому ты уйдёшь, но ты всегда будешь моим, в моём сердце, как сейчас".

Гарри немного сместил Снейпа от себя, так, что они неловко ударились друг о друга коленями и выступающими косточками. Он выглядел счастливым.

— О чём ты думаешь? — спросил он.

— Ни о чём. Ты должен считать это комплиментом.

— Ха. Я буду, — Гарри выглядел до нелепости довольным собой.

— О чём ты думаешь? — Снейп скрыл настойчивость вопроса за лёгким щипком под рёбрами мальчика, который Гарри должен был интерпретировать, как попытку подразнить. Гарри так и поступил, нежно смеясь и извиваясь.

— О том, что всё хорошо, хорошо быть здесь. В первый раз я почувствовал себя взрослым. О том, что всё происходящее — правильно.

Снейп попытался не напрячься.

— Что ты имеешь в виду?

— О, я не знаю, — Гарри широко зевнул. — В последнее время я ощущал себя не в своей тарелке, вот и всё. Как будто я — это не я. Возможно, это потому, что Сириус и я… мы не очень хорошо знаем друг друга. Или не поэтому... я не знаю, — повторил он и пожал плечами. — Сейчас я чувствую себя прекрасно. Как всегда.

— Я рад, — сказал Снейп, слыша в своём голосе осторожные нотки. Дамблдор может расслабиться, если, конечно, он не обнаружит ещё чего-нибудь. — Ты слышал об Уизли и Грейнджер?

— Полторы недели назад. Я думаю, они слишком заняты перепиской друг с другом. — По крайней мере, он не выглядит недовольным. Потрясающе неинтересный роман Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер обычно вызывал соответствующий прилив скуки у Гарри, и Снейп не имел ни малейшего желания потворствовать этому. — Через несколько дней мой день рождения, — сообщил Гарри, как будто бы Снейп не знал этого. Фактически, их встреча и была его подарком Гарри: после платы за комнату и еду Снейп едва ли был в состоянии дать ему что-нибудь ещё. — Сириус хочет отпраздновать его со мной в коттедже, а затем мы отправимся в Нору. Там я увижу Рона и Гермиону.

— И близнецов Уизли, — проговорил Снейп, прежде чем смог остановить себя.

— Давай не будем снова об этом, пожалуйста, — сказал Гарри устало, и голос его звучал так, как будто он гораздо старше своих шестнадцати лет. Он снова зевнул. — Не могу поверить, но я снова хочу спать. Я уже и не помню, когда столько спал, — удивился он.

"Это потому, что ты должен оставаться со мной. Не будет никаких недоразумений, если только ты будешь со мной". Вслух же Снейп потребовал:

— Почему это? Ты был болен?

— О, нет, — сказал Гарри и прикрыл глаза. — Просто я не чувствовал себя сонным. Не болен, вовсе нет, хотя... — Он приоткрыл один глаз и улыбнулся. — Не волнуйся, Северус.

Снейп проигнорировал его слова.

— Я предполагаю, Люпин заходил поболтать?

Улыбка Гарри сменилась озадаченной сосредоточенностью.

— Ты знаешь, нет, — произнёс он задумчиво. — Сириус всё время говорит, что собирается пригласить его как-нибудь, но, насколько я знаю, они даже не переписываются друг с другом. Я… я не думаю, что Сириус действительно хочет, чтобы он пришёл, — добавил он с сомнением.

— Трудности в раю? — спросил Снейп, чувствуя, как его губы изгибаются в усмешке.

— Я думаю, что Сириус не хочет делить меня ни с кем, — сказал Гарри просто. От этих слов Снейп почувствовал, что его сердце упало. — Как я сказал, мы действительно не знаем друг друга. Ммм... он и профессор Люпин…они думали самое плохое друг о друге на протяжении многих лет… Ох, я не знаю. Я, наверное, говорю ерунду...

— Как обычно, — не смог удержаться от замечания Снейп.

— Я знал, что ты скажешь это, — ответил Гарри, но его голос звучал довольно. Ещё один громкий зевок. — Извини. Я не могу удержать свои глаза открытыми. Давай поспим сейчас. Я обещаю, что буду готов продолжать, как только проснусь.

— Пощади меня, — сказал Снейп, но сейчас он позволил Гарри уснуть, а через десять минут он последовал его примеру.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Что это? Кто это лежит в наших объятьях? Что за тьма бьётся под его кожей?

Когда Снейп снова открыл глаза, уже совершенно стемнело. Кто-то коснулся его левой руки, скользнув ногтями вверх и вниз по чувствительной коже внутренней стороны, а затем немного усилив контакт. Снейп уловил лёгкое, почти неслышное дыхание возле уха.

Менее чем через мгновение он осознал, что это должен быть Гарри, но по причинам, которые он сам себе не мог объяснить, он почувствовал, что похолодел от страха. От того места, где к нему прикоснулись эти пальцы, по его коже побежали мурашки.

— Гарри? — прошептал он.

— Ты проснулся, — выдохнул ему в ухо тихий, шипящий голос Гарри.

— Да, — всё, что мог ответить ему Снейп, чувствовавший себя идиотом. Затем он заставил себя пошевелиться, сунув похолодевшую руку под подушку, чтобы нащупать палочку.

— Что ты делаешь? — прозвучал мягкий, удивлённый голос Гарри.

— Здесь темно, — сказал Снейп, слушая свой голос как бы со стороны и удивляясь, как слабо и высоко он звучит. Пальцы сомкнулись на тонком полированном древке, и его сердце забилось свободнее от облегчения, охватившего его, когда он вытащил палочку из-под подушки. — Lumos!

Маленький яркий шарик света озарил комнату, но не рассеял его внезапный необъяснимый страх; свет только подчеркнул тени, и когда он посмотрел в лицо Гарри, то едва не подпрыгнул на месте. Гарри лежал рядом с ним, его глаза были широко открыты, и, казалось, излучали собственный — яркий зелёный мерцающий свет. Гарри улыбался слабой, тонкой улыбкой, изучая Снейпа так, как будто никогда не видел его до этого. И он не совершал никаких движений, кроме того прикосновения, которое обжигало руку Снейпа.

Снейп сказал себе, что он смешон. Гарри просто смотрел на него и всё. Он сказал, что когда проснётся, будет готов для дальнейшего секса. Но он по-прежнему слышал свои отрывистые слова, а голос звучал резко от страха.

— Что с тобой?

Улыбка Гарри даже не дрогнула.

— Ничего, Северус, — сказал он, — я проснулся, и это всё.

Улыбка стала немного шире, и Снейп увидел, как слегка обнажился верхний ряд зубов.

— Зажги свечи, — сказал он.

Снейп видел, как его рука медленно, как будто бы во сне, потянулась и прикоснулась к палочке, кончиком которой он дотронулся до наполовину сгоревших свечей, стоявших на прикроватном столике. Пламя подпрыгнуло вверх, и Снейп медленно опустил свою руку, позволив палочке выскользнуть из пальцев... Он услышал, как она упала на пол и закатилась под кровать.

— Хорошо, — сказал Гарри, — теперь мы можем видеть.

— Я… — начал Снейп, но Гарри обхватил его лицо руками и поцеловал. Его губы были холодными и крепко прижались к его рту, не пытаясь углубить поцелуй. Но, не смотря на это, Снейп всем телом ощутил, что тает, как было всегда, когда его целовал Гарри. Прошло довольно много времени, когда наконец его тревога рассеялась; происходящее больше не казалось ему необычным или странным. Он открыл глаза (когда он успел их закрыть?) и обнаружил, что Гарри пристально смотрит на него.

Гарри оторвался от него и облизал губы, по-прежнему глядя прямо в глаза Снейпа.

— Я хочу тебя, — пробормотал он.

Никогда раньше он не вёл себя так прямолинейно в постели. Было так тревожно и, в то же время, так захватывающе видеть Поттера, настолько открыто выражающего свои намерения. Снейп приказал себе успокоиться.

— Неужели? — спросил он.

— О, да, — ответил Гарри. — Его рука скользнула по лицу Снейпа, снова коснулась его левой руки и твёрдо сжала бедро. — Сейчас я хочу быть внутри тебя.

Глаза Снейпа расширились. Он уже предлагал это Гарри в конце прошлого семестра. Казалось, Гарри тогда испугался этой мысли даже больше, чем перспективе самому оказаться в пассивной позиции. И даже позже, когда мальчишка обнаружил, что стал восторженной маленькой задницей, он никогда не упоминал о том, что был бы рад вернуть любезность.

Когда Снейп не ответил ему немедленно, хватка Гарри на его бедре стала жестче.

— Северус, я хочу этого, — повторил он. Его голос звучал низко и настойчиво.

— Я понял, — сказал Снейп медленно, — конечно же, ты можешь. — Его бёдра саднили после всех их сегодняшних экзерсисов; завтра будет очень некомфортно ходить, но оно того стоило. Естественно, он не ожидал тонкости и умения, но мысль о том, чтобы стать первым, кто даст это Гарри, была очень привлекательной, так же как и о том, чтобы ощутить весь его энтузиазм и силу внутри себя...

— Ох, хорошо, — сказал Гарри и запечатлел долгий поцелуй на внутренней стороне подбородка Снейпа. — Это будет так приятно, — произнёс он, и его губы скользнули по коже Снейпа, — взять тебя.

— Я не, — начал Снейп, но Гарри снова поцеловал его губы. Он предполагал, что в любом случае у него нет оснований для протеста. Не так ли он сам всегда думал о сексе, как о… обладании кем-то. И было ли что-то удивительное в том, что Гарри перенял позицию своего первого любовника? Язык Гарри прошелся по его губам, и Снейп приоткрыл их для поцелуя, желая отвлечься.

Затем в очень короткое время всё снова стало туманным. Снейп развёл ноги, и Гарри сел между ними, продолжая целовать его. Он был горячий. Кровать показалась какой-то маленькой. Всё окружающее выглядело смутным и вылинявшим, как будто он смотрел на всё с большого расстояния. Снейп знал, что они продолжают целовать и ласкать друг друга. Он ощутил, как пальцы Гарри скользнули между его ногами в направлении ягодиц, они были неожиданно нежными и целеустремлёнными. Скользко. По-прежнему горячо. Он слышал, что Гарри дышит ровно и размеренно, а не резко, поверхностно и сбивчиво, как это было всегда. Ноги Снейпа легли поверх плеч Гарри… так неблагородно, но так… кроме того, в этой позе они могли делать это лицом к лицу.

Гарри снова схватил левую руку Снейпа и прижал её к кровати. Снейп взглянул в лицо Гарри и в какой-то момент просветления увидел, что его глаза по-прежнему расширены и сияют сверхъестественным зелёным светом. В них светился абсолютный триумф. Член двигался внутри него решительно и ритмично, но не слишком резко, насколько Снейп мог заметить. Не должен ли семнадцатилетний мальчик быть более нетерпеливым, особенно в свой первый раз?

— Ты… — это было всё, что он сумел в изумлении произнести.

— Хорошо? — пробормотал Гарри. — Тебе так нравится? В заднице? — он сильно сжал левое запястье Снейпа и снова толкнулся вперёд. В это время он коснулся простаты, и спина Снейпа выгнулась, а по телу пробежала дрожь. — Ты любишь это, Северус.

Каким-то образом Снейп сумел достаточно собрать мозги, чтобы прошипеть:

— Но не так сильно, как ты.

— Я всё люблю, — сказал Гарри, наклонившись и захватив зубами нижнюю губу Снейпа. Неожиданно он сильно впился в неё… недостаточно сильно, чтобы пошла кровь, но до этого было недалеко. Снейп едва не взвизгнул, и его член стал твёрдым как коготь. Ах, мальчик хочет этого, не так ли? Наш Гарри Поттер не испытывает отвращения к боли в постели? Это был сюрприз…

— Иногда я думаю, что ты можешь делать со мной всё что угодно, — прошептал Гарри прямо в ухо Снейпу. — Вообще всё. Абсолютно всё, что ты захочешь, и я позволю тебе.

Снейп открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов из него вырвался лишь низкий протяжный стон, в то время как его тело сотрясалось от дрожи, вибрировало и, наконец, натянулось как струна в неслыханном наслаждении, которое разрешилось таким оргазмом, который едва не убил его. Он не ожидал такого от первого опыта Гарри Поттера в содомии...

Гарри сделал ещё несколько движений и скоро присоединился к нему; его глаза закрылись, рот изогнулся в гримасе. Он простонал или прорычал что-то; что именно, Снейп не разобрал. Вероятно, это была какая-то бессмыслица.

Голова Снейпа закружилась, ему показалось, что он не в состоянии дышать. Он яростно обхватил одной рукой Гарри, у которого не должно было остаться никаких сил, но с изумлением обнаружил, что они у него остались. Гарри по-прежнему крепко прижимал его руку к постели, и Снейп подумал, что не сможет пошевелить ею.

Гарри снова заглянул в его глаза. Он смотрел очень серьёзно. Последним, что Снейп запомнил в эту ночь, была рука Гарри, которую тот положил ему на лоб, и его голос, произнёсший:

— Сейчас ты будешь спать.

Первое, что испытал Снейп после пробуждения, была паника. Бросив быстрый взгляд на часы, он увидел, что уже половина восьмого утра, а Гарри не должен опоздать в "Зонко".

Гарри тихо похрапывал. Раньше он никогда не храпел. Несомненно, прошлая ночь измотала его. Губы Снейпа дрогнули: Мистеру Поттеру не на что было жаловаться. Он осторожно потянулся и поморщился: мышцы задницы и бёдер горели, так же как и болезненное пятнышко на левой руке. Вероятно, Гарри слишком сильно вцепился в него прошлой ночью.

Снейп нахмурился, потирая лоб и пытаясь вспомнить детали. Некоторые фрагменты вечера выглядели очень отчётливыми: их споры по поводу Титониуса, их первый секс, отвратительная еда. Другие казались какими-то расплывчатыми, и это беспокоило его. Он ничего не пил, кроме одной — двух кружек пива, не принимал никаких зелий или стимуляторов, которые могли бы таким образом повлиять на его обычно безупречную память. Возможно, в пиво было что-то подмешано. Снейп должен был хорошо подумать, прежде чем доверять такому месту, как это. Но какова цель? Гарри, казалось, был невредим. Быстрый взгляд на дверь убедил его, что она по-прежнему надёжно заперта, а к их вещам никто не прикасался. И, кроме того, Снейп потёр глаза — не так уж много он забыл из событий прошлой ночи, просто некоторые вещи выглядели более размытыми, чем другие. Он, конечно же, помнил, как Гарри обладал им, но не так подробно, как мог бы того ожидать.

С тихим ворчанием Снейп прислонился к подушкам. Возможно, он просто придумывает проблемы. К тому же, он не собирался позволять Гарри спать всё утро напролёт, в то время как он сам проснулся. Мальчишка храпел, а в том месте, где его губы касались подушки, остался влажный след, Он растолкал его.

— Ммм… — простонал Гарри и вздрогнул.

— Пора возвращаться в Гриффиндорскую башню, Поттер, — жестоко сказал Снейп. — Поспеши, пока они не обнаружили твоё отсутствие.

— О Боже! — воскликнул Гарри, и по его плечам пробежала волна, загипнотизировавшая Снейпа. Он отбросил волосы от глаз и потёр нос. — Который час?

— Почти шесть!

— Что? — Гарри резко подскочил, и его глаза расширились. Чёрт, Невилл уже встал… ах, ты… почему ты не…

— Какой отвратительный язык у вас с утра, Мистер Поттер, — сказал Снейп и, потянувшись, поцеловал его, а потом скривился, сделав вид, что пробует на вкус. — И даже в нескольких смыслах.

— Раньше ты никогда не жаловался, — проворчал Гарри, снова падая на постель, не подавая виду, что смягчился от поцелуя. — Наверно, это всё рагу. Я ещё ощущаю вкус, — он натянул на голову простыни.

— Ты ведь не собираешься снова спать? — спросил Снейп недовольно.

— Почему бы и нет, — пробормотал Гарри сонно.

Снейп позволил своему раздражению выплеснуться наружу.

— Возможно, ты просто притворялся, говоря, что в последнее время не можешь спать.

Такое заявление требовало ответа. Гарри высунул голову из вороха простыней, глядя на него очень открыто.

— Как ты узнал об этом?

— Ты выглядел истощённым, — мягко сказал Снейп, — я могу говорить такие вещи, ведь я самый внимательный и чуткий любовник.

Гарри фыркнул, но не стал развивать эту тему. Снейп прекрасно знал, что он и не будет. Снейп действительно был его любовником, и потом Гарри доверял ему. Он испытал короткий укол совести, который тут же исчез при мысли, что хорошая информированность Снейпа, прежде всего, в интересах самого Гарри.

— Я не истощён, — сказал Гарри, — я просто не нуждаюсь во сне. И всё. Ты должен это знать.

— Что именно? — Снейп терпеть не мог ощущать себя сбитым с толку. — Что я должен знать?

Гарри выглядел смущенным.

— О том, что я не сплю. Все последние месяцы, кроме прошлой ночи. Это ведь нормально?

— Нормально? — уставился на него Снейп. — Глупый мальчишка, ты что, думаешь, что люди не спят. Почему это должно быть нормально?

Гарри рассердился.

— Почему ты позволяешь себе называть меня глупым? Я только подумал… я подумал, что, может быть, некоторые взрослые волшебники не должны спать столько, сколько спят дети? И вообще. Я не чувствую себя усталым. Я в порядке. Почему я не должен думать, что это нормально?

Внезапно Снейп осознал, что кусает губы, и приказал себе прекратить. Возможно, это было не такое уж страшное открытие; он слышал, что некоторым людям необходимо спать лишь несколько часов каждую ночь, и они не испытывают от этого никаких неудобств. Но что касается Гарри Поттера…

— Тебя не беспокоит шрам? — требовательно спросил он. — У тебя не было необычных снов или видений?

— Нет, — бросил Гарри всё ещё обиженно, как будто бы Снейп никогда раньше не называл его глупым. Это просто смехотворно. — Я больше не запоминаю мои сны. А раньше я всегда помнил, что мне снилось, когда их посылал Волдеморт.

— Всегда? — уточнил Снейп. — Если ты не помнишь ни одного своего сна, как ты можешь быть уверен…

— О, Боже! — Гарри сел, скрестив руки на груди. — Как я могу доказать тебе что-то подобное? Что ты хочешь сделать, чтобы поверить мне? Проникнуть в моё сознание?

— Я мог бы проникнуть в твоё сознание, — спокойно сказал Снейп. — Хотя, признаю, что это довольно грубый способ. Если ты позволишь мне, я мог бы сделать это, — челюсть Гарри упала. — Это было бы разумно, мы же не хотим допустить…

— Нет, — воскликнул Гарри. — Я не позволю тебе… Я никому не позволю копаться у меня в голове! А ты, правда, можешь сделать это? Ты когда-нибудь делал это раньше?

— С тобой нет, — сказал Снейп, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не звучал оборонительно. — Вам есть что скрывать, Поттер?

— Конечно, есть, — выпалил Гарри, удивляя Снейпа. — А тебе разве нечего? — он перелез через Снейпа и выбрался из постели. — Где здесь туалет?

По крайней мере, этому негоднику по-прежнему необходимо иногда писать.

— По коридору и вниз, — проворчал Снейп. — И не проси меня сотворить для тебя очищающие чары.

Гарри закатил глаза и накинул мантию-невидимку прямо на обнажённое тело. В течение следующих минут Снейп пытался продумать коварный план, с помощью которого он мог бы заставить Гарри рассказать что-то из того, о чём хотел знать Дамблдор, но, похоже, лучшим способом было постараться рассердить его. Как будто он не хотел помочь! Как будто прикосновение к его мыслям было чем-то нечистым и могло испачкать душу Гарри Поттера! Дерзкий мальчишка. И притом, что, вероятно, именно Волдеморт каким-то образом пытается влезть в его голову, он не даёт возможности выяснить это…

Гнев Снейпа испарился, уступив место страху. Страху за Гарри и, если быть честным, за себя тоже. Что если Волдеморт влиял на Гарри на столь глубоком и тонком уровне, что Гарри даже не мог почувствовать это? Снейп не мог не допустить такую вероятность, учитывая нынешние способности Тёмного Лорда, который сумел обмануть смерть. Он постарался припомнить подробности тех событий прошлой ночи, которые казались неясными, и обнаружил, что всё-таки может выхватить отдельные фрагменты: странную улыбку Гарри, мерцающий свет его глаз, манеру, с которой он хватал левую руку Снейпа. Руку, на которой была Чёрная метка…

Снейп почувствовал, что ещё немного и его стошнит. Как он мог быть таким беспечным? Все признаки были налицо, даже если они избежали внимания Гарри. Нельзя терять времени. Гарри должен узнать причину, и нужно будет сообщить об этом Дамблдору, нравится это Гарри или нет.

В это время дверь открылась и снова закрылась. Снейп услышал лёгкий звук шагов, которые направлялись к постели, и заставил себя не схватиться за палочку. (Она лежала под этой чертовой кроватью, он уронил свою палочку и позволил ей закатиться под кровать!) Что бы ни случилось прошлой ночью, этим утром Гарри будто бы вполне контролировал себя. Даже Тёмный Лорд с его дьявольской изобретательностью не смог бы имитировать это мрачное надутое настроение. Через несколько минут Снейп и Гарри снова будут разлучены — это так, но Снейп очень сомневался, что Волдеморт унизится настолько, чтобы обладать чьим-то сознанием во время посещения туалета. Это совершенно не отвечало его артистическим наклонностям.

Гарри с шорохом сбросил мантию, по-прежнему обнаженный сел на кровать в ногах у Снейпа и внимательно посмотрел на него. Снейп нахмурил брови и постарался как можно тщательнее изучить лицо и глаза Гарри, которые он знал лучше, чем кто-либо ещё. По крайней мере, он в это верил.

— Гарри, ты должен доверять мне, — сказал он так спокойно, как только смог. — Мне действительно нужно посмотреть.

— Там нечего смотреть, — выпалил Гарри. — Я верю тебе, и ты это знаешь, но в этом нет необходимости. И это относится не только к тебе. Я не позволил бы никому.

— Что ты помнишь о прошлой ночи?

Гарри моргнул и смутился.

— Что ты помнишь? — настойчиво повторил Снейп.

— Я… всё. Почему я не должен помнить? О чём ты?

— Правда? Расскажи мне. Расскажи обо всём, что произошло.

Гарри очень мило покраснел.

— Всё? Ну… мы, мы пришли сюда и сделали это дважды, затем уснули. Потом мы поели, затем ты был сверху… и мы опять уснули.

— И?

— Потом мы проснулись, — сказал Гарри с досадой. — Что ты имеешь в виду под «и»?

Снейп почувствовал, что внутри у него всё похолодело.

— Ты больше ничего не помнишь?

— Нет. Ну, хорошо… — Гарри снова покраснел. — Я помню… хотя как-то смутно, я не уверен, что мне это не приснилось, но я думаю, что помню как я, ну… ты понял… — Он помахал своими руками между ними. — Я был сверху.

Снейп почувствовал, как тёплая волна облегчения прокатилась по его телу. Но всё же…

— Ты сделал это, — сказал он осторожно, — но почему это кажется тебе смутным, когда остальное ты помнишь ясно?

Гарри пожал плечами и, кажется, покраснел ещё больше.

— Я не знаю, — сказал он. Затем нахмурился. — Но ведь это я сделал это, если хочешь знать, так что не беспокойся, Волдеморт тебя не имел.

Внезапно облегчение Снейпа испарилось, и он прорычал:

— Ты считаешь это поводом для шуток…

— Почему нет, — выпалил Гарри и вскочил с постели, после чего стал копаться в куче одежды на полу, пытаясь отыскать в ней своё бельё. — Я не хочу больше об этом говорить. Это просто смешно. Если бы он был в моей голове, я бы об этом знал, ясно?

— Ты не можешь быть в этом уверен…

— Я думаю, что уже пора идти в Зонко, — сказал Гарри, натягивая брюки и стараясь не смотреть на Снейпа.

— Ты дерзкий наглец! — сказал Снейп прежде, чем смог удержать себя. Гарри повернулся и пристально посмотрел на него — его лицо пылало, и в этом не было ничего приятного. — Если ты за своими мелкими интересами не можешь понять как это важно…

— А ты, конечно, большой специалист в этом, — спокойно сказал Гарри. Это заставило Снейпа остановиться. — Кто бы говорил, а? Я бы не хотел так прощаться. Пойдём лучше, хорошо?

Снейп мог бы сейчас придушить его.

— Если вы настаиваете, Поттер.

Со всем достоинством, которое доступно обнажённому человеку, он поднялся с кровати и начал одеваться.

— Кстати, с Днём рождения. Это был твой подарок.

Он ощутил извращённое удовольствие, когда увидел, что губы Поттера сложились в кислую гримасу, как будто тот съел лимон. Затем, к удивлению Снейпа, Гарри слегка пожал плечами, и отблеск света скользнул по его лицу. Он даже улыбнулся.

— Это лучше, чем зелье, — сказал он.

И в то время как Снейп застёгивал пуговицы на своей рубашке, Гарри добавил:

— Послушай… — Снейп внимательно посмотрел на него. — Я рад, — сказал Гарри запинаясь, — я рад был увидеть тебя, ты знаешь. Даже если… ладно, это лучше чем… Понимаешь, я рад и всё, — закончил он. Затем он выдал ещё одну неловкую, застенчивую улыбку и снова пожал плечами.

Учитывая все обстоятельства, Снейп мог быть очарован, возможно, даже настолько, чтобы забыть свой гнев. Однако он так беспокоился, что в ответ лишь раздражённо фыркнул — это всё, на что он сейчас был способен. Снейп совершенно сознательно проигнорировал то, что улыбка увяла на лице Гарри. Они закончили одеваться в тишине, затем Гарри снова нырнул под плащ-невидимку и последовал за Снейпом вниз по лестнице.

Снейп заплатил бармену за комнату и ужин, ощутив, как горит его рука, расставаясь с драгоценными галеонами. Он вышел на улицу, задержавшись на пороге, будто бы осматривая улицу, пока Гарри проскальзывал в открытую им дверь.

Затем он тихо прошептал:

— Сюда, — и пошёл вниз по улице, вместо того чтобы направиться в «Зонко». Снейп внимательно прислушался и понял, что слышит только собственные шаги, но уже в следующую секунду его ухо уловило слабое шуршание, означающее то, что Гарри последовал за ним. Он легко отыскал тёмный закоулок. Сейчас было раннее утро, все магазины были ещё закрыты, и на улице было мало людей.

Он отбросил свою гордость. В конце концов когда-нибудь Гарри устанет от него, но что хорошего в том, чтобы оттолкнуть от себя мальчика раньше времени? Кроме того, существовала реальная опасность, которую нужно принять во внимание. Если Гарри почувствует, что не может обратиться к Снейпу, к кому ещё он может обратиться? К Блэку?

— Ты должен понять, — сказал он тихо, пытаясь почти не шевелить губами, — что я беспокоюсь о тебе. Ты можешь не придавать этому значения, если хочешь, но это правда.

Они задевали его гордость, эти слова. Он услышал за своей спиной ещё несколько шагов, а затем ощутил, как его локоть сжала невидимая рука.

— Ты скажешь мне, — продолжил Снейп сквозь зубы, — если что-то… что угодно… произойдёт. Ты слышишь меня?

— Да, — сказал Гарри неуверенно, и его рука исчезла с локтя Снейпа. Секунда протянулась и прошла. Снейп сжал зубы, затем резко повернулся и понёсся по улице, ощущая настойчивую боль в груди. Он больше не останавливался, чтобы слушать шаги за своей спиной.

Скоро он оказался перед чёрным входом в «Зонко». Снейп принял эту предосторожность для того, чтобы избежать громкого оповещения волшебного консьержа о своём прибытии на тот случай, если Блэк уже там был. Магазин ещё не открылся, так что дверь тоже была заперта. Снейп уже потянулся за палочкой, но Гарри прошептал:

— Нет. Третий кирпич слева над дверью. — Снейп закатил глаза, отсчитал кирпичи и легко коснулся нужного. Кирпич отскочил под его пальцами, как будто был сделан из чего-то мягкого. Дверь издала слабый щелчок, но не открылась.

— Теперь ты должен сказать «тук-тук-шутку, — прошептал Гарри.

Снейп уставился в район локтя:

— Я что?

— Скажи «тук-тук-шутку». Это же магазин розыгрышей. Это способ войти, если дверь заперта.

— Я не знаю ни одной шутки. Скажи сам. В конце концов, это тебе нужно войти.

— Ты не знаешь ни одной шутки? Неправда, все знают.

— Я отказываюсь стоять здесь и шутить, обращаясь к своему локтю. Говори сам, Поттер!

Раздражённый выдох раздался волнующе близко от уха Снейпа.

— Хорошо. Тук-тук, — прошептал Гарри в дверь.

— Кто здесь? — Снейп оглянулся в поиске источника неприятного тонкого голоска и обнаружил, что замочная скважина, расположенная под ручкой, двигается как рот.

— Э-э… А… — Складывалось впечатление, будто Гарри и сам оказался в тупике. Снейп закатил глаза.

— Мы дошли…

— Куда дошли? — удивился Снейп.

— Кажется, мы дошли до ручки, — ответил Гарри, улыбаясь шире, чем того требовала шутка.

— Не очень хорошо, — вздохнула дверная ручка.

— А я и не пытался, чтобы это было хорошо, — прошипел Гарри. — Просто позволь мне войти. Меня ждёт Джордж, ясно?

— Ясно, — проворчала ручка. — Ну и шутки сегодня! Если бы ты слышал, как шутил Мистер Зонко в свои лучшие времена…

— Как-нибудь обойдусь, — проворчал Снейп себе под нос, когда дверь, наконец, открылась. Следуя за Гарри, он вошел внутрь. В магазине было темно и тихо. Снейп быстро оценил обстановку, удостоверившись, что вокруг нет не только никакой опасности, но и каких-либо признаков жизни.

— Они, должно быть, спят наверху, — сказал Гарри. — Мы пришли немного рано.

— В таком случае мы поднимемся и разбудим их, — сказал Снейп, решительно устремляясь к лестнице. — Я не собираюсь оставлять тебя одного в пустом помещении.

— Нет! — Гарри схватил Снейпа за локоть, и, странно, но, кажется, в его голосе прозвучали панические нотки. — Давай лучше оставим их в покое! Со мной будет всё в порядке, Северус, честно.

Снейп терпеть не мог разговаривать с пустым местом.

— Сними, наконец, этот проклятый плащ. Предполагается, что ты должен быть здесь.

— Но тебя здесь быть не должно! Может быть, ты его тогда наденешь? — сейчас Снейп физически ощутил сердитый взгляд Гарри. — Я сниму его, если ты не пойдёшь наверх.

— Прекрасно, — Снейп дёрнул плечом. Как будто он мог убить Уизли в этих обстоятельствах? Гарри сбросил свой плащ и помчался наверх, выкрикивая:

— Фред и Джордж? Мы… э… уже здесь. Мы пришли немного раньше. — Снейп услышал, как Гарри стучит в дверь. — Просто… э… чтоб вы знали… — До Снейпа донёсся какой-то неясный стон, и он предположил, что пара этих рыжих вонючек проснулась.

— Время — деньги, Уизли, — крикнул он, стараясь сделать свой голос максимально неприятным. — Уверен, вы не хотите потерять более, чем, должно быть, уже потеряли?

Гарри вихрем слетел вниз и яростно уставился на него:

— Почему ты ведёшь себя как подонок? — выпалил он.

— Ты это только что заметил? — Снейп постарался, чтобы его голос звучал равнодушно.

— Я имею в виду сегодня. И вчера. Это было… — Гарри остановился, закрыв глаза и потирая лоб.

— Твой шрам? — спросил резко Снейп.

Гарри пристально взглянул на него.

— Обычная головная боль, спасибо. Не понимаю, откуда она взялась.

Гулкие звуки раздались сверху, и Снейп с Гарри подняли головы. Видимо, близнецы уже встали и начали ходить по комнате.

— Ну вот, они проснулись, — сдержанно произнёс Гарри. — Я считаю, ты можешь идти.

Снейп сжал кулаки.

— Думаю, могу.

Глаза Гарри смотрели на него с печалью. Весь прошедший год Снейп старался привыкнуть к этому зрелищу. Бог свидетель, он наслаждался им как изысканной приправой; странно, что теперь почему-то было совершенно нестерпимо на это смотреть, тем более что он сам стал причиной и особенно потому, что он совершенно не представлял, как заставить эту грусть исчезнуть с лица Гарри. Совершенно неожиданно для себя он смягчился. Его гордость требовала, чтобы он немедленно покинул магазин, но, в то же время, как какой-то древний инстинкт настойчиво твердил, что он должен что-то сказать. Но что?

— Я стараюсь, Поттер,— выдавил он из себя, наконец.

Гарри посмотрел на него удивлённо.

— Я знаю, — сказал он и, убрав ногу со ступеньки, сделал несколько шагов к нему, пока не остановился прямо перед Снейпом, так что они могли говорить, не опасаясь быть услышанными. — В последнее время всё так странно, — сказал он, — я уже говорил тебе об этом. Я не знаю, почему так. Я хочу, чтобы всё было как раньше. Я хочу… мне необходимо… чтобы у нас всё было нормально.

Снейп схватил его руку слишком быстро.

— У нас никогда не было и никогда не будет «нормально», — сказал он.

Губы Гарри страдальчески изогнулись.

— Да, конечно… Но я имел в виду «нормально» для нас, — сказал он. — Ты знаешь, о чём я. Мы просто будем… стараться, как ты сказал. Хорошо?

В памяти Снейпа против его воли внезапно всплыл конец школьного семестра, когда Гарри неуклюже предложил, чтобы они вели себя «лучше» по отношению друг к другу на публике. Его намерения были ясны. Казалось, сейчас он выразил похожие стремления, и Снейп не был уверен, что сказать в ответ. Он знал, что постарается удержать Гарри рядом с собой так долго, как только сможет, но он также знал, что это не будет продолжаться вечно. Произнести и то, и другое вслух…

Гарри кусал губы.

— Я хотел бы запомнить лучше, — сказал он внезапно, — прошлую ночь. То, как я был сверху. Мне кажется, я кое-что помню об этом и могу поклясться, это было здорово, — он выглядел встревоженным.

Беспокойство Снейпа насчёт одного вопроса исчезло, уступив место более серьёзным страхам. Почему Гарри не помнит?

— Так и есть, — сказал он, надеясь, что говорит спокойно. — Ты проявил себя лучше, чем можно было ожидать.

Облегчение, разлившееся сейчас по лицу Гарри, могло бы рассмешить любого.

— Конечно, тебе нужна практика, чтобы стать действительно искусным, — теперь Гарри просто сиял. Странно, его настроение могло меняться так быстро… и каким-то образом состояние Гарри повлияло на его собственное, хотя до этого он чувствовал себя совершенно измученным гневом и тоской.

На лестнице послышались шаги. Снейп не имел ни малейшего желания, чтобы на него глазели Уизли в тот момент, когда он уступает порывам слабости, которые заставляют его сердце трепетать. Он схватил Гарри за плечи и быстро поцеловал; Гарри неистово ответил на поцелуй, вцепившись в его рубашку. Наконец, оторвавшись от Гарри, Снейп в последний раз сжал его плечо и вылетел в дверь, прежде чем кто-нибудь из близнецов Уизли вошёл в комнату.

Он возвращался в Хогвартс по каминной сети ещё более неимущим, чем был накануне. Аренда даже такого жалкого жилья как комната в Кабаньей Голове совершенно истощила его бюджет. Но вовсе не стеснённые обстоятельства сейчас волновали Снейпа. Выйдя из камина, он отряхнул пыль, аккуратно повесил плащ у входа в свои личные апартаменты и, пролетев через коридоры подземелий, поспешил по лестнице, ведущей вверх.

Через несколько минут он уже проходил мимо каменной горгульи и поднимался в кабинет директора. Снейп представлял, как рассердился бы Гарри, стоило ему узнать, о чём он собирался сообщить (а об этом, обладая хоть малейшей проницательностью, он, конечно же, мог бы догадаться); в какой ярости он был бы, если бы почувствовал, что его предали.

Входя в кабинет, Снейп думал о том, как много существует видов предательства. Одни хуже других.

Когда Снейп остановился перед директорским столом, Дамблдор поднял голову, и его брови поднялись в ожидании. Он улыбнулся и открыл рот, собираясь произнести приветствие. Его рука потянулась к блюду с лимонными дольками, стоявшему на столе...

Но Снейп оборвал его прежде, чем он успел вымолвить хоть что-нибудь.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

* * *

Гарри сказал близнецам, что уже позавтракал со Снейпом. Он не позволил себе слишком беспокоиться об этой лжи. Кроме того, прошлым вечером он согласился съесть это проклятое рагу во имя любви, но не видел причин, по которым он должен запихивать в себя овсянку ради Фреда и Джорджа Уизли. А сейчас Уизли молча готовили магазин к открытию, в то время как Гарри сидел погруженный в свои мысли возле ёмкости с навозными бомбами. Они не приставали к нему с разговорами, почувствовав, что он в плохом настроении. Когда они только лишь появились на вершине лестницы и увидели его внизу, Джорджу понадобился всего один взгляд, после чего, изогнув рыжую бровь, он сказал:

— Кажется, я не сумел развлечь тебя. Не позволяй твоему крёстному меня убить, хорошо?

Гарри не имел ни малейшего намерения позволить Сириусу убивать кого-нибудь — и менее всего Джорджа или, например, Северуса. Но был бы Северус за это признателен? Ему казалось, что нет. Он видел, каким ожесточённым и обидчивым был вчера его любовник… но почему? Потому что Гарри послал ему записку, которая выглядела немного командно? Это было смешно. Если Северус хочет посмотреть, как выглядит командный тон, ему нужно всего лишь побыть несколько часов рядом с Гермионой. Но Северус не знал, каково это, и никогда не узнает, потому что они должны хранить их секрет и не могут открыть его никому.

Прошло всего два месяца после их разлуки или даже меньше, а он вёл себя так, как будто сомневался в готовности Гарри делать то, что они должны делать. Как будто он каким-то образом забыл всё, через что они прошли в прошлом году, все жертвы, которые они принесли, все опасности, которые они преодолели, — а ведь всё это было сделано только для того, чтобы быть вместе. Или Северус решил, что те полтора месяца, которые он провёл с Сириусом Блэком, могли изменить отношение Гарри к нему. Похоже, что да. Гарри был готов стукнуть его. Один шаг вперёд и два назад — с Северусом Снейпом всегда так.

Сириус прибыл почти на час позже, чем обещал. За всё время ожидания Гарри едва обменялся несколькими словами с Фредом и Джорджем, но когда Сириус вошёл в магазин, он изобразил счастливую улыбку, притворяясь довольным и расслабленным. Он даже поцеловал Джорджа в щёку. Джордж вспыхнул, в то время как Фред смотрел на них с изумлением. Сириус усмехнулся:

— Я рад, что вы хорошо провели время, — сказал он.

Гарри просиял ему в ответ:

— У нас всегда так, — сказал он, — верно, Джордж?

— Верно, — ответил Джордж, выдавая, в свою очередь, немного натянутую улыбку, — всегда.

Сириус выглядел виноватым.

— В таком случае я сожалею, что разлучаю вас, — сказал он.

— О, нет, что ты! — выпалил Гарри. — У Джорджа куча работы в магазине. Я оторвал тебя от неё вчера, так ведь, Джордж?

— Да, — сказал Джордж. — Мне теперь нужно всё догонять. И я увижу тебя скоро в Норе, — добавил он, почувствовав прилив вдохновения, за что получил благодарный взгляд Гарри.

— Тогда ладно, — кивнул Сириус и тепло посмотрел на всех троих. — Всего наилучшего!

Гарри вышел из магазина вслед за Сириусом, и они вместе пошли по улице. Гарри заставлял себя не пытаться высматривать Северуса, который сказал ему, что немедленно отправится по сети летучего пороха в Хогвартс. Было глупо надеяться, что он будет болтаться где-нибудь поблизости в надежде бросить ещё один мимолётный взгляд на Гарри. Особенно учитывая его настроение. И, прежде чем он смог остановить себя, Гарри порывисто вздохнул.

Неправильно интерпретировав его вздох, Сириус сказал:

— Гарри, скоро ты снова увидишь Джорджа. Но я знаю, что в твоём возрасте несколько дней кажутся вечностью.

Гарри заставил себя улыбнуться и кивнуть ему в ответ. Сириус… с ним всё просто. Сириус любит его. Любит его безо всяких причин, не так ли? Будет ли он любить Гарри по-прежнему, если узнает, чем он занимался сегодня ночью с Северусом Снейпом? Возможно, решил Гарри. Он во всём обвинит Снейпа. Скажет, что Гарри не виноват, что на него наложили заклятие Confundus или что-нибудь в этом роде… Но даже если он примет то, что Гарри в той же мере отвечает за их отношения, что и Северус, он простит его. Сириус был верным. Преданным. Как собака или как какой-нибудь Хаффлпаффец. И в этом не было ничего плохого. Возможно, Сириус простит его, потому что любит его. Сириус просто не позволит ему уйти.

Гарри ощутил, что голова его переполнилось этими мыслями. Он чувствовал себя почти предателем, позволяя себе думать так, ведь это всё равно, что сказать, будто Сириус как человек лучше, чем Северус. Он чувствовал, как будто бы он выбирает между ними, хотя он не выбирал… Или, нет… Он уже сделал свой выбор месяцы назад. Но он был потрясён той мыслью, что в мире был человек, который любил его так, как Сириус… любил просто так. Так, как его любили его родители…

Гарри шёл, опустив глаза, и очень хотел, чтобы его горло не сжималось так сильно.

* * *

После того как Северус закончил говорить, Дамблдор долго молчал. Действительно долго. Снейпу было трудно разгадать выражение его лица. Директор задумчиво хмурился, а когда Дамблдор был таким сосредоточенным, это уже само по себе говорило о многом.

— Повтори мне, что он сказал, — произнёс Дамблдор, прервав самое долгое молчание в жизни Снейпа, — так точно, как только ты сможешь припомнить, Северус.

— Но я уже всё сказал, директор, — ответил Снейп недовольно. — Я сам с трудом припоминаю ту ночь. Я там был. Я слышал его речь. И в ней было что-то такое, что заставило меня похолодеть… Я испугался за него… Я совершенно уверен, что вспомнил всё только после того, как мы закончили… м-м… беседовать. Но сейчас… всё как будто поблёкло…

— В какой момент вашей встречи это случилось?

Снейп закашлялся.

— Ммм… поздно ночью, я не могу назвать более точное время. Возможно, в час или два пополуночи, в тот момент, когда мы… общались.

Дамблдор кивнул.

— И ты говоришь, Гарри не был… похож на себя?

Снейп ощутил лёгкий холодок, пробежавший вдоль его позвоночника. Он не мог вспомнить все подробности конкретно этого эпизода, но он совершенно точно помнил те странные ощущения.

— Да. Он был другой. И, ещё… раньше, он говорил мне, что не чувствует себя *нормально* и что это продолжается всё лето, — он старался сдержать обвинительные интонации, которые вырывались помимо его воли. Если бы Вы только позволили ему остаться со мной… — Он говорил, — добавил Снейп осторожно,— что это может быть оттого, что они с Блэком плохо знают друг друга.

Дамблдор снова кивнул.

— Сириус высказывал точно такие же опасения и мне, — произнёс он задумчиво. — С мальчиком он чувствует себя не в своей тарелке… не ощущает себя ни другом, ни отцом. Для него это сложная ситуация, Северус.

Снейп с трудом удержался от усмешки. Неужели Дамблдор действительно надеется, что он будет вне себя от горя по поводу того, как «сложно» для Сириуса Блэка строить серьёзные отношения с Гарри Поттером?

— Я очень обеспокоен, — продолжал тем временем Дамблдор, — обеспокоен тем, что ты рассказал мне о… ночном эпизоде с Гарри. Ты уверен, что больше ничего не можешь припомнить?

— Было довольно поздно, — сказал Снейп защищаясь. Он чувствовал себя так, как будто его обвиняют в чем-то таком, чего он даже не может понять, и не дают при этом каких-либо объяснений. Хотя это было уже не в первый раз. — Возможно, — добавил он с самой убедительной интонацией, — Поттер всего лишь нуждается в более пристальном наблюдении, чем прежде. Нет никаких сомнений в том, что он ощущает, что не может довериться Блэку. Возможно, если бы он остался на лето здесь… — В конце концов, остался лишь месяц. Блэк и так получил львиную долю времени наедине с Гарри, так что ему не на что жаловаться.

Дамблдор выглядел опечаленным.

— Я не хотел говорить об этом, — произнёс он, — но мальчик нуждается в общении с крёстным, с друзьями, в том, чтобы побыть немного вдали от школы.

«И вдали от меня», — подумал Снейп, вынуждая себя подавить волну ненависти, поднявшуюся в нём. И опять он задумался о том, почему Дамблдор вообще позволил начаться их отношениям, если он сейчас считает, что это такая уж плохая идея. И опять-таки… если это всё так ужасно, то почему он позволил этому продолжиться? Что Дамблдор рассчитывал получить, отказываясь от первоначального решения? На что он делал ставку?

— Но, как ты сказал, — продолжил Дамблдор, — Гарри, вероятно, чувствовал бы себя спокойнее, если бы мог довериться тебе. Возможно, действительно лучше всего держать его там, где мы могли бы наблюдать за ним более пристально… да…

Снейп, пожалуй, мог бы насладиться внезапным триумфом, если бы он не хотел так отчаянно знать, о чём в действительности думает Дамблдор. Как мог Дамблдор хотеть от Снейпа, чтобы тот защищал Гарри, если даже не сказал ему, от чего именно его нужно защищать?

— Очень хорошо, — внезапно сказал Дамблдор, — я знаю, что делать. Вероятно, это очень жестоко, оторвать Гарри от друзей до его дня рождения… Сириус сказал мне, что они с Гарри собираются отпраздновать его вместе в коттедже, а потом на следующий день отправиться в Нору. Звучит превосходно, не так ли? Я думаю, что после празднования в Норе я заберу Гарри сюда. Поскольку и ты, и Сириус сообщаете, что шрам его не тревожит и что у него нет никаких необычных снов, то, я думаю… я надеюсь, мы можем исключить влияние Волдеморта. Мы будем внимательно следить за ним…

Дамблдор отпил чай и благосклонно улыбнулся Снейпу.

— Спасибо за очень содержательный рассказ, Северус.

Снейп не мог более терпеть это зловоние тайн, от которого его тошнило. Это была та вонь, к которой он почти привык и с которой он должен был жить всё время. Но сейчас, когда это непосредственно коснулось Гарри и некоего монстра Снейпа, он совершенно не мог её выносить…

— Директор, простите, что спрашиваю так прямо, но за чем я и Блэк должны наблюдать. Если не Тёмный Лорд беспокоит Поттера, то кто ещё это может быть? Ведь других проблем у мальчика не должно быть?

Дамблдор некоторое время изучал его молча.

— У Гарри Поттера огромное количество проблем с тех пор, как он родился. Давайте оставим эту тему сейчас. Но вы попали в самую точку: вы и Сириус должны наблюдать за Гарри, не так ли? И было бы не справедливо по отношению к Сириусу забрать у него Гарри тогда, когда они только начали узнавать друг друга. Если он переживёт разлуку с министерским коттеджем, я думаю, что приглашу его также приехать в Хогвартс.

Лицо Снейпа изменилось так сильно и так быстро, что он подумал, что у него невольно открылся рот. Невыносимый… мстительный… садист…

В каком-то яростном затмении он выполз из кабинета Дамблдора и, только пройдя половину пути вниз, осознал, как легко он позволил отвлечь себя от вопроса, который он задал.

Сириус грустно смотрел на праздничные пирожные, которые он спас от огненной погибели в печи. Только два выглядели съедобными. Что уже было хорошо… По крайней мере, он и Гарри смогут съесть по одному и он сможет воткнуть свечу в пирожное Гарри. Хотя вид, конечно, был жалкий. Молли Уизли рассмеялась бы ему прямо в лицо. Так же как и мама Джеймса, миссис Поттер. Когда бы после своего ухода из дома Сириус ни пришёл к ним на день рождения Джеймса, его всегда ждали превосходные порожные — слоистые, с роскошной взбитой глазурью. Гарри заслуживал их. Гарри заслуживал их больше, чем кто-либо ещё, потому что он был Поттер, в то время как Сириус всего лишь претендовал на звание друга Джеймса.

С другой стороны, у мальчика было достаточно времени, чтобы привыкнуть к мысли, что его крёстный не был и никогда не будет шеф-поваром. И, кажется, он не возражал против этого. Гарри вёл себя удивительно дружелюбно в последние дни. Он явно был чем-то подавлен, но с Сириусом общался исключительно доброжелательно. Сириус предполагал, что причиной мирного настроения Гарри могла послужить встреча с бой-френдом, и был очень рад, что хоть в чём-то оказался прав. Пирожные уже не казались столь ужасными, и, кроме того, завтра Молли испечёт настоящий торт для Гарри. А над этими изделиями они просто посмеются. Ещё лучше Сириус почувствовал себя, вспомнив о подарке для Гарри. Настоящий профессиональный снитч для тренировок, лично подписанный ни кем иным, как самим Джо Дженкинсом. Гарри сможет играть с ним, а если захочет, положит под стекло и будет им любоваться.

— Гарри, — позвал он, воткнув в пирожное единственную свечу. — Твой праздничный ужин готов!

Гарри вошел на кухню с несмелой улыбкой, которая каждый раз заставляла сердце Сириуса подпрыгивать, потому что точно так улыбалась Лили.

— Я знаю, я уже чувствую запах горелого — сказал он, — ммм…

Улыбка Сириуса выражала раскаяние.

— Чем ты не доволен? Тебе досталось лучшее…

— А сколько их было изначально?

— Восемь. Предупреждаю, я не перенесу, если мой крестник будет таким разборчивым.

Гарри наморщил нос, но затем он сел за стол и его лицо прояснилось.

— Это здорово, Сириус, честно! Я раньше всегда проводил свой день рождения с Дурслями. Кроме того года, когда я поступил в Хогвартс, — тогда Хагрид забрал меня… — Гарри засмеялся. — Он тоже испёк мне торт.

— Хагрид испёк тебе торт?

— Да!

— Он был таким, как я думаю, правда?

— О да! Но это была замечательная идея.

— В таком случае… — Сириус гордо поставил перед Гарри тарелку и зажёг свечу, коснувшись её своей палочкой, — загадай желание!

Гарри выглядел очень торжественно и даже кусал губы. Затем он смущённо улыбнулся.

— Смотри… — сказал он с таким сосредоточенным видом, как будто загадывание желания было настоящей магией. И, прежде чем Сириус смог произнести хоть слово, задул свечу.

Какое-то мгновенье Сириус наблюдал за тонкой струйкой дыма. Он совершенно забыл применить шутку, когда погасшие было свечи снова загораются, всегда вызывая крики восторга, а затем сказал:

— Послушай, ведь твоё желание никак не связано с чем-то, что может причинить кому-нибудь боль, не правда ли? Желания могут иметь волшебную силу, Гарри, особенно, когда их загадывает маг, а не маггл.

Гарри открыл рот, чтобы ответить, но в это время свет погас.

Воздух стал очень холодным.

Сириус вскочил на ноги быстрее, чем осознал это, и ещё быстрее, чем понял, что произошло, произнёс:

— Безопасное место в роще. Беги. Сейчас. Быстро.

Беги. Сейчас. Быстро. Гарри понимал, что означают эти слова, но сейчас они не имели для него никакого смысла. Это не могло произойти. Не сейчас. Он вскочил, потому что Сириус тоже стоял и понимал, что происходит что-то плохое, что заставило Сириуса так вести себя, но…

— Иди же, Гарри!

— Моя палочка заперта в…

— … в твоём чемодане. Я знаю. Акцио мантия-невидимка!

Гарри наблюдал как будто со стороны, как его мантия летит по воздуху и как её ловит рука Сириуса. Затем Сириус набросил её на Гарри.

— Поспеши к укрытию. Я отвлеку их.

— Нет, — закричал Гарри. — Что будет с тобой…

— В укрытии можно подать сигнал тревоги! Ты доберёшься туда и дашь знать Дамблдору, что на нас напали. Там есть камин. После этого возвращайся и я отдам тебе твою палочку. Сейчас, ради Бога, иди! Вылезай в окно, не открывай дверь!

Следующее, что осознал Гарри, было то, что он уже протискивается через кухонное окно у стола и затем несётся по траве и зарослям вереска по направлению к небольшой группе деревьев. Небо снаружи совершенно потемнело, огромные чёрные облака закрыли звёзды. Он мог слышать крики и когда на бегу оглянулся по сторонам, то увидел белые маски, на головокружительной скорости несущиеся вниз по направлению к коттеджу. Их было, по крайней мере, четверо. Сириус уже посылал заклинания сквозь открытое окно. Гарри должен был спешить. Сириус мог только сдерживать их, а Гарри так многому научился за этот год. Он позовёт на помощь и затем... затем он докажет им всем, что они никогда не сравнятся с ним…

Сквозь шум в ушах он слышал, как какая-то женщина кричит:

— Отдай нам мальчишку, чёртов предатель!

Но он не мог слышать, что ответил ей Сириус, потому что был уже далеко и почти достиг края рощи. Где же оно, где это дерево с большим суком на уровне его плеч. Гарри рванулся, нажал ладонью на сук и выдохнул пароль:

— Munimentum!

Затем он ощутил, что падает сквозь пространство, проваливаясь внутрь дерева. Он не врезался в ствол, а как будто бы проник прямо сквозь него, и ещё он ощутил… что в месте, в котором он оказался, не было ни «здесь», ни «там». Он почувствовал, как заклинание обернулось вокруг него, словно запечатывая его в конверт. Это напомнило ему те ощущения, которые он испытал в прошлом году, когда заклинания Северуса защитили его от взорвавшегося снитча. Казалось, магия протащила его через пространство как портключ и выбросила в маленькую коричневую комнатку, в которой сильно пахло подгнившей древесиной.

В тот же момент заклинание внезапно отпустило Гарри и он упал на колени. Так быстро, как только смог, он вскочил на ноги, сбросил с себя плащ и осмотрел комнату. Сириус сказал, что здесь должен быть камин, через который Гарри собирался сообщить обо всём, что произошло, Дамблдору.

Но никакого камина Гарри не увидел. Он не увидел ничего, кроме единственной полки, на которой стоял кувшин с водой и лежал ломоть хлеба. Здесь не было ни окна, ни камина, ни волшебного зеркала, ни ещё чего-нибудь в этом роде… Возможно, кувшин или хлеб — это портключ? Гарри подбежал к ним, схватил и тот и другой, но спустя несколько мучительных минут он осознал, что эти вещи всего лишь то, чем кажутся, не более того. Может быть, он попал не туда? Но этого просто не могло быть, думал Гарри, отчаянно оглядываясь по сторонам. Это было то самое дерево, он назвал правильный пароль. Он продолжал судорожно оглядываться. Он должен был найти хоть что-то.

* * *

Сириус не знал, как долго продержатся запирающие заклинания, когда не менее чем четверо решительно настроенных Упивающихся стоят у дверей. По крайней мере, он закрыл окно. Сириус был уверен, что ради того, чтобы похитить Гарри Поттера, Волдеморт послал лучших. Это было плохо, но зато как нельзя лучшее импонировало его нездоровому чувству драмы. То, что Упивающиеся сумели так близко подобраться к коттеджу, означало, что у них есть осведомители в Министерстве, но тогда они могли бы просто добраться до них через каминную сеть, обнаружив чертовски удивлённых Сириуса и Гарри. Конечно, это не выглядело бы столь эффектно, как свалиться на них с неба из-за черных туч, освещенных вспышками молний. Что за сборище уродов!

Но так тоже хорошо, потому что они предоставили Гарри возможность сбежать. Сириус был уверен, что Гарри уже далеко, в противном случае они бы уже злорадствовали. А так, похоже, они считают, будто Гарри находится внутри, с Сириусом, и это заблуждение Сириус собирался поддерживать.

Не было ничего подозрительного. Никаких знаков. Нападение обрушилось на них как гром среди ясного неба. Дамблдор даже не обмолвился об опасности, даже проклятые газетчики в последние дни, казалось, совершенно забыли о сбежавших из Азкабана. Вероятно, в Министерстве был шпион, даже должен был быть, иначе бы Волдеморт не узнал бы про них...

Но сейчас не стоило отвлекаться. Сириус снова подумал о Гарри — на сей раз с приступом острой боли. Без сомнения, Гарри будет в гневе оттого, что его обманули, но зато он доживёт до конца этого дня. Когда кто-то окажется в укрытии, Дамблдор тут же обо всём узнает и сразу пошлёт Авроров. Они даже смогут прибыть достаточно быстро, для того чтобы спасти шкуру Сириуса.

В эту же секунду передняя дверь была взорвана и Сириус с лёгким вздохом отпустил надежду на спасение. Он притаился в углу за кухонным столом, высунувшись только на мгновение - достаточное, чтобы выпустить заклинание в первого Упивающегося — настолько тупого, чтобы вырваться из-за дымовой завесы и подставиться. Что-то глухо ударилось об пол. В любом случае, один готов. Сириус продолжал сыпать заклинаниями, направляя их вслепую в дверной проём и надеясь захватить с собой как можно больше ублюдков, прежде чем случится неизбежное, и отчаянно надеясь, что упавший Упивающийся окажется Беллатрисой. Или хотя бы Малфоем.

В следующую секунду левитирующее заклинание приподняло стол, заклятие окаменения угодило в Сириуса и он смог убедиться, что ошибся в обоих предположениях. Неизвестное тело на полу оказалось Крэббом или Гойлом… их действительно сложно отличить…

Следующее левитирующее заклинание подняло его, и он, со всех сторон окруженный Упивающимися Смертью, выплыл сквозь входную дверь.

* * *

Снейп читал в своей гостиной, когда камин вдруг ожил, заставив его подпрыгнуть на месте от неожиданности.

— Северус! — громко и настойчиво позвал Дамблдор. — Северус, ты здесь?

Дамблдор ни разу не прибегал к этому тону с тех пор, как Снейп утратил свою полезность как шпион. Но Снейп не растерял своих рефлексов и через две секунды уже стоял на коленях, с волнением вглядываясь в огонь, в котором возникло обеспокоенное лицо Дамблдора.

— Директор?

— Из коттеджа «Эльсинор» поступил сигнал тревоги, — начал Дамблдор без предисловий. — Я только что послал туда Грозного Глаза и его команду.

Сердце Снейпа остановилось.

«Но сегодня его День рождения», — пришла в голову неуместная мысль. — Что я могу сделать? — потребовал он вслух.

Дамблдор выглядел совершенно обессиленным.

— Ничего, мой мальчик, — сказал он, — только подняться ко мне в кабинет и вместе со мной ждать новостей. Я считаю, ты должен знать.

Может, это была ложная тревога? Снейп не был настолько наивен. Без единого слова он поднялся на ноги и выбежал из своих апартаментов, направляясь в башню Дамблдора.

* * *

Гарри мерил шагами комнату, и его глаза отчаянно искали что-нибудь, хоть что-то, что могло бы подать ему идею, как связаться с Дамблдором или, по крайней мере, выбраться отсюда. Он вдруг осознал, что хотя Сириус много раз говорил ему о том, как сюда попасть, он ни разу не упомянул, как отсюда выбраться…

Сириус сказал, что здесь должен быть камин.

Надень мантию… позови на помощь… там камин… а потом ты вернёшься сюда, я отдам тебе твою палочку и мы будем драться вместе…

Он сказал, что здесь есть камин. Гарри ударил кулаком в твёрдую деревянную стену, из которой полетела пыль, а затем ударил ещё раз и ещё, пока не осознал, что его рука разбита в кровь, как будто он бил Волдеморта, или Сириуса, или даже само предательство.

— Выпустите меня! — кричал он. — Выпустите меня отсюда, чертовы ублюдки! Сириус! Выпустите меня! СИРИУС!

* * *

Сириус ощутил мимолетный приступ радости оттого, что было темно. Это означало, что он не разглядит во всех подробностях лицо Беллатрисы. А может быть, это из-за того, что его глаза были залиты кровью, после того как кто-то — Крэб или Гойл — ударил его в лицо.

— Говори, где мальчишка? — взвизгнула Беллатриса, и за яростью он уловил в её голосе пульсирующий страх. Они должны были понимать, что скоро здесь появятся авроры, и, более того, они знали, каков будет гнев Волдеморта, если они вернутся без Гарри Поттера. По крайней мере, это означало, что у них нет времени на то, чтобы развлекаться, изобретая изысканные пытки. — Говори нам, или мы доставим тебя к Нему!

— Бесполезно, — ответил Сириус хрипло.— Он вернулся к Дамблдору. У нас был способ… Он не достанется тебе.

— Почему же ты не ускользнул вместе с ним, Блэк? — вкрадчиво произнёс Люциус Малфой.

— Потому что должен был занимать вас, ведь так? — Сириус закашлялся. — Должен сказать, что вас очень легко сбить с толку.

Сириус услышал, как кто-то подбежал к ним.

— Мистер Малфой, Миссис Лестрейндж, — послышался юношеский голос. Его обладатель задыхался. — Мы обследовали окрестности и применили следящие заклинания. Но не обнаружили никаких следов Поттера.

— Мы должны были… — в незнакомом мужском голосе послышался страх.

— Дамблдор… Никогда не сравнится с Тёмным Лордом, — прошипела Беллатриса. — Очень хорошо. Если мы провалили нашу миссию, то, по крайней мере, мы можем совершить одно дело в его честь. Смерть предателя Блэка послужит уроком сборищу трусов, — её голос стал ещё более высоким. — Люциус! Где твой сын?

— Драко, — приказал Люциус. — Выйди вперёд. Быстро!

— Д-да, отец.

Сириус никогда раньше не слышал голос Драко Малфоя, но он ничуть не удивился: он звучал выше, тоньше, слабее, чем отцовский. Теперь он возвышался над Сириусом — худой и тоже в белой маске. Сириус не мог видеть его лица, но в серых глазах младшего Малфоя был страх. Так вот как Драко Малфой проводит свои каникулы *в этом* году…

— Это твой шанс, Драко, — произнёс Люциус. — Это возможность доказать твою верность хозяину. Другой у тебя может не быть…

Пока Люциус говорил, Сириус отвёл взгляд от Драко и пристально вгляделся в тёмное небо. Его жизнь не пронеслась перед его глазами, ничего подобного не произошло, но он ощутил удивительное спокойствие. На него снизошла какая-то задумчивость. Гарри был в безопасности. Что ещё могло иметь значение?

Подул ветер… Затем ещё раз и будто бы прошептал: «Сириус Блэк. Неповзрослевший».

Драко Малфой направил кончик дрожащей палочки Сириусу в лицо.

* * *

— Дамблдор? Сэр? Северус? Кто-нибудь слышит меня?

Почему мы в плену? Окружены, заперты, ограничены, как будто бы стенами…

— Пожалуйста! Пожалуйста, кто-нибудь меня слышит? Нам нужна помощь! Сириусу нужна помощь…

Но мы разрушили те стены! Мы также можем разрушить и эти… если хозяин позволит нам войти… если хозяин сделает нас своими…

— Выпустите меня! Вы слышите? Позволь нам выйти! — Я должен помочь ему, пожалуйста! Несправедливое, нечестное заточение!

Ты должен позволить нам выйти отсюда!

* * *

С того момента как Снейп вошёл в кабинет, Дамблдор не шевелился. Они сидели в тишине, глядя в огонь камина, и ждали. Всего лишь раз Дамблдор принялся постукивать пальцами по подлокотнику своего кресла.

Снейп страстно желал встать и сделать несколько шагов, но чувствовал, что словно примёрз к месту.

«Если он мёртв, — хотелось сказать ему, — если он мёртв, то это потому, что ты послал его в то место, и значит, я не успокоюсь, пока не заставлю тебя заплатить».

Но его язык тоже примёрз.

* * *

Сириус смотрел на Драко Малфоя и удивлялся своему спокойствию. Он никогда не представлял, что умрёт так. Возможно, удар в голову, который ему нанесли Крэбб или Гойл, выбил его из колеи. Он всегда думал, что принадлежит к числу тех, кто любит яркие эффекты. И, конечно же, никогда он не рисовал себе такую картину своей смерти, где его прикончит эта второсортная малфоевская козявка — недоросток, который даже не может правильно держать свою палочку.

— Драко, — приказал Малфой Старший, — давай!

— A-avada kedavra! — прохрипел Драко. Сириус невольно напрягся, словно стараясь отразить смертельное заклятие. Зелёные искры появились и погасли на кончике палочки Драко.

— Идиот, мальчишка! — истерично завопила Беллатриса. Боже, она всегда так его раздражала. — Хозяин повесит твою голову на стене рядом с головами домашних эльфов. Люциус, быстро…

Сириус увидел, что Драко застыл, а затем в его глазах появилось что-то похожее на решимость.

Прекрасно, сейчас самое время для последней в его жизни насмешки.

— Гарри сделал бы это с первой попытки, — сказал он, размыкая окровавленные губы. — Ты ничто в сравнении с ним.

Пальцы Драко яростно сжались на древке палочки. Сириус мог только представить себе, какая гримаса исказила его лицо… Возможно она была похожа на гримасу, украсившую в эти секунды лицо Люциуса. Но сейчас это не имело никакого значения. Гарри был в безопасности. Питера Петтигрю поймали. Что ещё он хотел от своей жизни? Она не станет плохим шоу. Эти последние несколько месяцев всё происходило правильно… Боже! Живи хорошо, Гарри, живи хорошо…

— Avada kedavra, — испуганно выкрикнул Драко. Мир вокруг стал зелёным.

Сириус Блэк закрыл глаза и обнял свою смерть.

* * *

Однажды — сейчас Гарри казалось, что с того момента прошла целая вечность, — Волдеморт послал ему видение. В нём тело Северуса Снейпа было сожжено дотла и его пепел кружился в воздухе как рой пчёл — душил его, забиваясь в рот и в лёгкие.

То был сон. Всего лишь наваждение, насланное Волдемортом, но Гарри до сих пор ощущал во рту привкус пепла. Сейчас был мёртв Сириус. Он знал это. Он это ощущал. Несмотря на то, что был заключен в деревянную тюрьму, в стену которой он теперь вжимался телом, щекой, руками, как будто надеялся продавить себя сквозь неё.

Он не мог видеть, что происходит снаружи этой комнаты. Но он мог чувствовать. Он ощущал, как надёжные, верные, собачьи прыжки магии Сириуса были окружены тёмным дымом магии Упивающихся Смертью… а потом магия Сириуса была развеяна, унесена навсегда, разрушена другой магией, которую Гарри знал очень хорошо.

У него была возможность убить Драко Малфоя несколько месяцев назад. Но он не сделал этого. Не сделал…

Сириус…

Гарри чувствовал, как будто он должен или кричать, или плакать, или что-то сказать, но вместо этого он стоял здесь как идиот, пытаясь почувствовать чью-то магию сквозь дерево. Он не мог ничего сказать. Он чувствовал, будто его горло чем-то забито. Кровь гулко стучала в ушах, и он сознавал, что не чувствует пола под своими ногами или стены, к которой прижимался лицом и телом. Гарри просто ощущал, что плывёт в пустоте, которая была холоднее, чем смерть…

Он открыл глаза и увидел, что круглой маленькой комнаты больше нет. Вместо этого он плыл в самом средоточии тьмы, которая была чем-то большим, чем тьма. Это было какое-то исключительно тёмное пространство, которое не имело никаких видимых границ, но ощущалось как нечто обособленное и замкнутое. Единственным освещенным предметом здесь был грубый кубок, вырезанный из тёмного камня. И он был до краёв наполнен красной жидкостью.

Что-то зашуршало у него под ногами, и Гарри осознал, что он больше не плывёт. Он по-прежнему не мог толком ничего разглядеть, но поверхность под его ногами была похожа на песок. Внезапно он понял, что уже бывал здесь раньше... в своих снах, в тех снах, которые никогда не мог припомнить, и в тех снах он видел…

— Сириус, — позвал он неуверенно, одновременно с надеждой и страхом. Вдруг это возможно и он…

— Он умер, — пропел низкий голос. Женский голос. Он тоже был знаком. — Он не придёт снова.

— Нет! — Гарри отчаянно огляделся в этой непроницаемой тьме. — Не говори так!

— Он умер, но мы остаёмся, — проговорил другой женский голос, лишь слегка отличающийся от первого.

Это был не сон. Всё было слишком реально, и это сделал Волдеморт…

— Я знаю, кто ты, — сказал Гарри, отчаянно прижимая пальцы ко лбу, как будто это могло заставить его думать быстрее. — Ты… ты…

- Мы остаёмся, — прошептал ещё один голос. — Мы здесь. Мы всегда будем здесь. Ожидая…

— Пока ты не будешь готов, — произнёс первый голос. — Готов. Испить чашу.

Гарри уставился на каменный кубок. Ох! Странная жидкость — это кровь, и, кажется, он вспомнил что-то ещё.

— Я… я уже пил это раньше, — сказал он.

— Но не из этой чаши, — прошептали все три голоса. — Не из каменной чаши.

Сейчас он мог ощутить запах крови. Пьянящий. Хмельной. Его рот — прежде такой сухой — начал увлажняться.

— Я знаю вас, не так ли, — сказал он снова. — Мы уже встречались раньше. Со всеми тремя.

Он услышал какое-то щёлканье, как будто кто-то производил эти странные звуки в горле. Они звучали удовлетворённо.

— Наши имена, — произнёс один голос. — Выпусти нас. Вспомни. Дай нам наши имена.

— Назови нас, Гарри Поттер. Дай нам жизнь, дай нам наши имена.

Он вспомнил чёрный песок под своими ногами, красное небо над головой и тёмную стену вокруг. Стену Дамблдора, сказали они тогда. Но когда Дамблдор успел тайно создать её?

— Ты — Мегера, — прошептал он, обращаясь к голосу, который говорил с ним последним.

Не то стон, не то вздох как бриз пронёсся сквозь чернильную черноту. Воздух задрожал вокруг Гарри, как будто лаская его.

— Да, — ответила она — на сей раз прямо возле его уха. Гарри подумал, что должен испугаться, но почему-то не испугался.

— И я, — настаивал второй голос. — Дай мне моё имя.

— А-алекто…

Но прежде чем он добрался до третьего имени, чернота задрожала вокруг него и исчезла, а он снова стоял в маленькой круглой комнате. Она сотрясалась, и Гарри почувствовал, что его тело будто растягивается во все стороны, как было тогда, когда он попал сюда…

Его словно выдернули сквозь стены — так, как было перед этим. Грюм ждал его снаружи с несколькими аврорами, которых Гарри не узнал. Сейчас все они стояли в роще. Гарри всего трясло, он повернулся посмотреть сквозь деревья, но коттеджа не увидел.

— Хвала Мерлину, мальчик, — произнёс Грюм. Его волшебный глаз дико вращался. — Пойдём… они улетели, ублюдки, мы отправим тебя к Дамблдору…

При слове «Дамблдор» мир снова стал безумным. Стены Дамблдора. Где был Гарри? Кто был рядом с ним? Грюм и его авроры или три милые леди? Он был в роще или в том тёмном месте?

— Сириус, — произнёс он.

— Умер, — сказала Алекто.

— Умер, — сказал Грюм.

Кто-то взял его за руку и прижал к чему-то. Это выглядело как пивная бутылка. Портключ. Почему его не оказалось в комнате? Гарри почувствовал, как его рвануло сквозь пространство.

* * *

— Мы пришли, — произнёс Кингсли Шеклболт в огне камина. За мгновение до этого он передал новости о безвременной кончине Сириуса Блэка и потрясении Гарри Поттера. Снейп заставил себя не радоваться первому известию, не тревожиться по поводу второго, а сосредоточиться на том, что Гарри и на этот раз выжил.

— Оставьте его в больничном крыле, — приказал Дамблдор. — Скажите Поппи, чтобы дала ему успокоительное. Ему нужен покой, я уверен. Затем сразу доложите мне. — Голова Шеклболта исчезла в огне.

Порыв, которому Снейп не смог дать название, заставил его схватить Дамблдора за локоть.

— Я пойду, — произнёс он, — посмотрю как он. — Ради всего святого, как он собирался говорить со спящим мальчиком?

Сжав губы, Дамблдор некоторое время внимательно изучал его, а затем кивнул:

— Ты будешь мягким с ним, — сказал он, и это была не просьба.

Снейп кивнул, хотя совершенно не представлял себе, как это — быть мягким. Единственное, что он понимал, было то, что ему необходимо увидеть Гарри раньше, чем его увидит Дамблдор, его болтливые друзья и его почитатели. Хотя Сириус Блэк был бесполезным куском плоти, Гарри мог сожалеть о его потере, и ещё — мальчик заслуживает того, чтобы рядом с ним в этот момент был кто-то, кто знает его и любит больше, чем кто-либо ещё.

Сейчас Гарри Поттер принадлежал только ему.

— Я скоро подойду, — сказал Дамблдор, но Снейп уже не слушал его и стремительно выходил из дверей кабинета.

* * *

Мадам Помфри — бледная, с заплаканными глазами — как раз вливала в горло сидящего на краю постели Гарри зелье Сна без Сновидений. Авроры, всё это время обращавшиеся с Гарри так, словно ему одиннадцать лет, а не семнадцать, отправились докладывать Дамблдору. Спать Гарри не хотел. И, конечно, он не желал сна без сновидений. Ему казалось, что только во снах он сможет наконец найти помощь и ответы на свои вопросы, даже если он не всегда запоминает их.

На самом деле он хотел, чтобы его просто оставили в покое. Поэтому, проглотив зелье, он послушно закрыл глаза — в надежде, что Помфри уйдёт. Через мгновение она действительно ушла, и ему показалось, что он услышал приглушенный всхлип. Как будто она могла хотя бы представить, что он ощущает.

Он ожидал, что темнота перед его глазами станет размытой и он уснёт по-настоящему. Но этого не произошло. Он нахмурился и приоткрыл один глаз. Помфри нигде не было видно. Гарри всё ещё ощущал вкус зелья во рту, но оказалось, что оно не дало никакого эффекта. Он действительно хотел не спать.

- Этого достаточно, — прошептала Мегера ему в ухо.

— Ты должен дать имя сестре, — добавила Алекто.

Он сходит с ума? Неужели смерть Сириуса довела его до этого? Где Сириус? Где Дамблдор? Или Хагрид? Или МакГонагалл, или ещё хоть кто-нибудь? Или они только напоили его снотворным и оставили здесь? Но Дамблдор не бросил его после Турнира Трёх Волшебников, когда Сириус хотел оставить его в покое. А сейчас Сириус умер…

— Но мы здесь, — сказал третий голос.

— Тизифона, — прошептал он так тихо, что едва услышал себя. Она была права. Они были здесь. Они не оставили его, и они были реальны. Возможно, мир сходит с ума, но он — нет. С этой мыслью он снова закрыл глаза.

- Ты знаешь нас. Ты знаешь, что мы предлагаем, — продолжила Тизифона. — Реки крови. Наше правосудие.

Месть…

Справедливость.

Были ли между этими понятиями отличия? Гарри не видел ни одного. Он не считал их сколько-нибудь значительными.

— Однажды ты впустил нас, — сказали три женщины, на сей раз все вместе. — Но ты должен забыть сейчас… пока не придёт время вспомнить. Сейчас пришло время дать тебе то, что ты хотел.

Что он хотел? Гарри не знал, что он хотел, кроме… кроме того, чтобы Сириус не умер, чтобы Драко Малфой и Волдеморт были повержены, жрали землю... Боже, как он этого хотел…

— Пригласи нас снова, — настаивали они, и через прикрытые веки Гарри снова увидел каменную чашу. Она была до краёв наполнена кровью. — Выпей и прими нас… мы станем тобой… Ты получишь силу, о которой никогда не могли мечтать те, кто носит Чёрную Метку, и даже тот, кто даёт Метку…

Гарри смотрел на кубок. Никогда в жизни он не испытывал такой жажды.

— Пей! — закричали они.

* * *

Снейп избрал окружной путь в больничное крыло, не желая столкнуться с Грюмом и его проклятыми аврорами, когда те выйдут оттуда. Шэклболта он мог даже терпеть, но если среди них была Нимфадора Тонкс, Снейп отказывался отвечать за свои действия.

Он не знал, почему он так спешит. Гарри должен уже выпить успокоительное. По всей вероятности Снейп должен будет объяснить своё присутствие Помфри. Но это не имело значения. Он должен увидеть его. Он должен знать. Он должен быть уверен, что не случилось ничего плохого, что Гарри доставлен в Хогвартс в целости и сохранности. Не было никаких причин ощущать себя так, как будто бы…

Его никто не видит. Он ускорил свой шаг. Затем он ускорил его ещё немного...

Потом он побежал.

* * *

«Волдеморт, — думал Гарри, — вот кто корень зла. Без Волдеморта не было бы ни Малфоев, ни Лестрейнджей, ни даже Петтигрю. Без Волдеморта здесь был бы Сириус, Невилл и даже Северус, возможно, был бы свободен и счастлив. Не говоря уже о родителях Гарри».

«И Гарри… что-то могло бы остаться и от Гарри тоже…»

Он ощутил руки, опустившиеся на его плечи и спину. На концах их пальцев были длинные ногти, похожие на когти хищных птиц. Гарри знал, что если он обернётся, он увидит их — милых леди, Эриний. Но смотреть на них не было никакой необходимости.

Чувствуя их за спиной, Гарри пошел вперёд, схватил кубок и осушил его.

Всё вокруг наполнилось сотнями радостных возгласов.

Снейп вошёл в двери больничного крыла, быстро огляделся и попытался отдышаться, желая скрыть, что он бежал. Помфри нигде не было видно. Возможно, уложив Гарри в постель, она ушла вздремнуть к себе. Сейчас чуть за полночь. Гарри Поттеру уже исполнилось семнадцать — он совершеннолетний волшебник. Он мог быть счастлив, наслаждаться жизнью.

Вдруг Снейп застыл на месте. Его сердце отчаянно забилось, когда он увидел невысокий тонкий силуэт у высокого, от пола до потолка, окна в конце палаты; знакомые взъерошенные волосы. Ведь он должен был принять зелье и спать без задних ног? Может быть, Помфри ещё не осмотрела мальчика и просто куда-то отлучилась? В таком случае она может вернуться с минуты на минуту.

Задумавшись, Снейп замедлил шаг и приготовился к тому, чтобы заговорить в своей привычной манере — резко и отрывисто, зная, что его глаза всё скажут за него. Гарри всегда мог читать по его взгляду.

— Поттер! Почему вы не в постели?

Гарри повернул голову, глядя на идущего к нему Снейпа: из-за очков смотрели расширенные глаза, лицо бледное. Всего этого следовало ожидать, учитывая, что пришлось пережить Гарри этой ночью. Необычным было глубокое, даже будто бы безмятежное спокойствие: ничего похожего на шок.

Снейпу вдруг захотелось положить руку на плечо Гарри. Рука уже начала подниматься, но, подумав, что со стороны, вероятно, это будет выглядеть подозрительно, он заставил её вернуться на прежнее место. Гарри не подал виду, что заметил этот порыв; он стоял спокойный, сосредоточенный и смотрел на Снейпа.

Снейп не знал, что и подумать.

— Поттер, — он попытался взять себя в руки, от всей души проклиная своё косноязычие, — вы в порядке?

И тогда произошло нечто невероятное, то, что встревожило его более всего. Снейпу показалось (должно быть, у него разыгралось воображение), что легчайшая тень улыбки тронула уголок губ Гарри. Его ресницы медленно опустились.

— О, да, Северус, — ответил он. Его голос прозвучал тихо, уверенно и почти музыкально. А затем Гарри улыбнулся: нежный изгиб его губ не мог быть ничем иным, как улыбкой. Но Снейп удивился бы, если от этой улыбки он почувствовал бы себя спокойнее.

— Я буду в порядке, — сказал Гарри.

The End