Так не бывает

Я люблю твои мягкие руки,

Твои мысли, что мигом ловлю,

Чудо-голоса нежные звуки.

Но тебя я, увы, не люблю.

А. Якушев

Мне без тебя так трудно жить,

А ты — ты дразнишь и тревожишь.

Ты мне не можешь заменить

Весь мир.... А кажется, что можешь.

Есть в мире у меня своё:

Дела, успехи и напастья.

Мне лишь тебя не достаёт

Для полного людского счастья.

Мне без тебя так трудно жить:

Всё неуютно, всё тревожит...

Ты мир не можешь заменить, —

Но ведь и он тебя не может!

Интернет

Драко очнулся на полу. Кто-то — наверное, мать, укутал его тремя верблюжьими одеялами, но все равно было холодно.

С трудом перевернувшись с левого бока на спину, он ощупал поврежденную голову.

Что с ним случилось?

Долохов, разозлившись из-за подгоревшей яичницы, запустил в него чем-то тяжелым. Кажется, это был утюг троюродной тети Стеллы, в доме которой они и обосновались. Но Драко не был до конца уверен. Вполне возможно, что его черепушку раскроил один из толстенных словарей дяди Рудольфуса. Тот имел обыкновение прятать книги в небольшие металлические ящички с замками, чтобы никто посторонний не мог до них добраться.

— Драко, милый, как ты? — тихий и нежный шепот матери показался ему криком мандрагоры.

Голова трещала, словно кто-то превратил ее в огромный колокол, вроде того, что он видел в одном крохотном сицилийском городке во время давнего семейного путешествия.

— Тише, прошу, — взмолился он, удивляясь, как громко и неестественно звучит его собственный голос. — Из-за треклятой яичницы, подумать только! Голова сейчас лопнет.

— У тебя была серьезная травма, дорогой, но сейчас все хорошо. Ты дома.

Дома — это хорошо. Не поспоришь. Но вот что хорошего в остальном — вопрос.

— Почему я на полу?

— Целитель из Мунго сказал, что так тебе скорее полегчает.

Драко тяжело вздохнул. Его мать всегда было очень просто обмануть. Особенно маленьким детям и людям в форме. В детстве ему, признаться, это нравилось, но вот сейчас — не очень.

«Только менингита не хватает», — подумал он, резко вставая на ноги.

— Да что же ты… Рано!

Но его было не остановить. Шатаясь, как после доброй порции огневиски с перцем по особому рецепту отца, опираясь сначала на Нарциссу, а затем, балансируя, как акробат-недоучка под куполом цирка, он брел туда, где, по его разумению, находилась теплая и мягкая кровать.

— Драко, милый… В другую сторону, — извиняющимся тоном сказала Нарцисса, осторожно разворачивая его.

Драко лишь ошалело глядел по сторонам, не понимая, что за странный танец отплясывают перед ним стены.

— Мам, что-то мне не нравится, как этот махровый халат на меня смотрит… — заплетающимся языком прошептал он, прежде чем провалиться в странное и почему-то шоколадно-коричневое небытие.

* * *

Ему понадобились добрых две недели, чтобы прийти в себя. Поначалу было трудно: каждый шаг давался как километровый кросс по пересеченной местности, но постепенно боль и бессилие отступали.

Пожалуй, окончательно ему полегчало в день, когда грозный и нарочито печальный Долохов пришел просить прощения.

— Прости, — прошипел он, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.

Драко улыбнулся и кивнул, зная, что больше такое не повторится. Глубокие отметины на лице Антонина, вероятно, оставшиеся после встречи с разъяренной Нарциссой, запомнятся надолго. Уж Малфой-младший это знал не понаслышке.

* * *

За неделю до Рождества Драко посетил чудаковатый целитель из Мунго — сэр Уолтер Челмер. Он был старым школьным приятелем отца, и одно время частенько бывал у них в доме (до того момента, как при всей честной компании заявил, что Люциусу, в силу возраста и образа жизни, обязательно нужно принимать настойку бадьяна и календулы, чтобы не лишиться мужской силы).

— Что ж, молодой человек, — скрипучим голосом произнес лекарь, поправляя то и дело сползающие с переносицы очки. — Вы, похоже, идете на поправку.

Драко, сам того не ожидая, громко хмыкнул. Последняя фраза прозвучала так, как будто Челмер неприятно удивлен успехом своего незадачливого лечения.

— Похоже на то, — стараясь скрыть улыбку, он посильнее натянул на себя пушистый плед.

— Думаю, пришло время встать с кровати и начать ходить. Сначала по дому, а там как пойдет, — недобро хихикнув, Челмер сыто погладил немалое брюшко.

Прогулки — это, конечно, хорошо, но решение целителя немного огорчило Драко. Поначалу бездействие сильно напрягало, но сейчас он, признаться, попривык. Еще бы! Все, что хочешь, тебе и так приносят. К чему лишние усилия?

— Ты же не хочешь такой животик как у доктора, правда? — прошептала Нарцисса, наклонившись ближе к нему, чтобы гость не услышал.

Драко нервно дернулся, замотал головой и, сунув руку под плед, ощупал свой живот, словно боялся, что брюшко лекаря — вещь заразная, передающаяся воздушно-капельным путем.

— Я пропишу ему обезболивающее зелье, — Челмер оценивающе взглянул на пациента и добавил: — И успокаивающее, пожалуй. А то какой-то нервный он у вас, Нарцисса.

Кивнув, миссис Малфой отправилась провожать доктора, а Драко стал рассматривать потолок, размышляя: прислушаться ли к словам доктора или послать его странные рекомендации куда подальше.

— Чудной он, — произнесла Нарцисса, присаживаясь на самый краешек кровати сына. — Сейчас снова начал про свой бадьян с календулой…

— Знаешь, о чем я подумал?

— О чем?

— Неплохо было бы его с профессором Трелони познакомить. Вот это была бы пара. Придурковатость, очки, незнание своего дела… Да манеры даже!

— Да… И херес он любит не меньше, — улыбнулась Нарцисса, вспомнив странную, замкнутую однокурсницу.

* * *

Через пару дней Нарцисса — путем уговоров, обещаний и угроз — смогла-таки вытолкать Драко на короткую прогулку по дому.

Спустившись с третьего этажа на первый, он почувствовал, что дыхание сбилось. Это было явно чересчур. Становиться вторым Челмером не хотелось.

Решив заставить себя как следует поотжаться или, на крайний случай, поприседать пару десятков раз, Драко стал искать пустую комнату, где никто не стал бы ему мешать.

Подергав наугад несколько дверей, но так и не сумев открыть хотя бы одну из них, Малфой решил отказаться от своей затеи, которая и так стала казаться ему на редкость глупой и бессмысленной.

С силой надавив плечом на последнюю дверь, он неожиданно для себя почти влетел в комнату.

Чувствуя, как кровь приливает к лицу, Драко хотел было порадоваться, что никто не видит его в таком положении, но не успел, увидев два огромных желтых глаза, внимательно наблюдавших за каждым его движением.

На мгновение Малфой замер в недоумении, рассматривая сидящую перед ним девушку, затем, замявшись, резко сделал шаг из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.

Гостья, кем бы она ни была, вела себя довольно свободно: сидела прямо на пушистом ковре с книгой в одной руке и кусочком хлеба в другой.

Постояв в прохладном коридоре, Драко немного пришел в себя, напустил привычную важность, даже суровость и вновь вошел в комнату.

— Добрый день, — не зная точно, кто перед ним, Драко выбрал идеальную стратегию — вести себя вежливо, но холодно. А то мало ли что… Проблем ему и так хватало.

— Добрый, — довольно сухо ответила незнакомка.

Сейчас, посмотрев на нее повнимательней, он понял, что девушка-то не совсем и девушка, а скорее молодая женщина, лет на пять-семь его старше.

— А… А ты вообще кто?

— А тебе что, не сказали? — девушка ухмыльнулась и, с вызовом выставив вперед подбородок, продолжила: — Нимфадора Тонкс — твоя кузина. Ты ведь Драко, да?

Он кивнул.

Кузина… Странно. Не та ли, что родилась у сестры его матери, сбежавшей из дома вместе с каким-то магглорожденным? Хотя, собственно, других у него просто не было.

— Ты из Ордена? — от легкой симпатии, невольно возникшей у него к этому хрупкому существу с желтыми глазами, ни осталось и следа.

— Да.

— Значит, ты здесь вроде пленницы?

— Супердогадливость, — жестом она указала на хлеб в своей руке, а затем на полупустой графин воды на письменном столе. — Твоя семья ценит традиции во всем, да? Черствый хлеб и вода. Это так мило, правда. Я польщена.

— Не скажи, — он ухмыльнулся. — Ты же не в сыром подземелье сидишь.

— Сидела. Но твоей матери показалось неподобающим держать полу-Блэка в столь стесненных условиях.

Присев на пол напротив кузины, Драко сделал вид, что интересуется книгой, которую она читает, на деле же старался использовать шанс получше рассмотреть новую родственницу.

— Слушай, я не старовата для тебя? — улыбнулась она.

Драко, стараясь не показывать смущения, поспешно отвел взгляд.

— Да просто я думал, что дочь Андромеды должна быть больше на нее похожа. Или хотя бы на тетю Беллу или маму.

— А может, на тебя?

Черты Тонкс вдруг стали меняться. Мгновение — и перед Драко сидела совсем иная девушка: его женское отражение, старшая сестра, которой не было.

— Ого! — он был потрясен. — Ты метаморф?

— Ага.

— Это же только по наследству передается… Неужели от твоего папаши-грязнокровки?

Вмиг преодолев разделявшее их расстояние, Тонкс отвесила братцу звонкую затрещину.

Тот, на секунду опешил, затем вскочил на ноги и с отборной бранью, выбежал из комнаты, слыша, как она смеется вслед.

* * *

Целых три дня Драко боролся с желанием вновь заглянуть в комнату к кузине.

Оскорбленное самолюбие истошно требовало отмщения, но здравый смысл подсказывал, что достойной мести может не получиться: один раз он уже получил затрещину, и ни положение пленницы, ни своего рода зависимость Нимфадору не остановили. Кто мог поручиться, что подобное не случится вновь?

Тем не менее, на третий день после их первой встречи терпение Драко лопнуло. Он хотел снова пообщаться с этим странным существом с желтыми глазами.

Уже дойдя до двери комнаты, он вдруг подумал, что если не сможет ей как следует отомстить, то должен хотя бы удивить.

Развернувшись на каблуках, он помчался на кухню. До полусмерти напугав домовиков, колдовавших над праздничным рождественским ужином, Драко набрал целую корзину сладостей и прихватил крошечную бутылочку глинтвейна.

Стараясь застать Тонкс врасплох, он, едва открыв дверь, кинул ей один из апельсинов. Та поймала.

— Хорошая реакция, — похвалил он, присаживаясь на свое прежнее место.

— Для аврора в самый раз.

Драко недоверчиво скривился.

— Это ты про себя, что ли? Не думал, что они девушек берут.

— Ну всем подряд они об этом, конечно, не говорят.

Малфой обиженно замолчал. В родительском доме, вдали от школы и ее придурковатых обитателей, он отвык быть одним из многих, а уж тем более «всех подряд». Эпитеты «особенный», «хороший», «удивительный», которыми его одаривали родители, гости и прислуга, были куда привычнее и приятнее.

— Слушай, а почему ты не уходишь? Дверь-то не заперта.

— Для тебя — да. Малфои открывают все двери, остальным ход закрыт. Мог бы и догадаться.

Молчание затянулось, и Драко, очистив один из апельсинов, аккуратно разделил его пополам и протянул часть кузине.

— Вот можешь же быть милым, когда захочешь.

— Да ну тебя.

На какое-то время вновь повисла пауза, и Тонкс, не выдержав, заговорила:

— А ты чего пришел-то? Соскучился?

— Подумал, что черствый хлеб и вода — не лучшая еда в Рождество. Но если ты так хочешь — уйду.

— Вспыльчивый какой. Не гоню же, — он достала конфету в аляповатой обертке и, наскоро развернув ее, целиком спрятала в рот. — Вкусно покушать я люблю.

— Я заметил… — ошеломленно прошептал он, глядя на почти опустевшую корзинку и гору из оберток и кожуры рядом с Нимфадорой.

— Смешной ты. Хоть и маленький.

Драко хмыкнул.

— Тебе двадцать два-двадцать три? Не настолько и старше.

— Тебя лет семнадцать-восемнадцать. Мне на шесть больше. Это много значит, поверь. Я уж скорее в тетки тебе гожусь, чем в сестры. Не говоря об остальном.

Драко резко встал, открыл рот, собираясь высказать все, что он думает об этом самом «остальном», но в последний момент передумал, сел и демонстративно отвел взгляд.

— Ну прямо как ребенок.

Он пожал плечами. Ребенок так ребенок.

* * *

Вечером к нему в комнату пришла мама. Вся ее поза говорила о том, что Драко предстоит «разговор». Что-то очень неприятное и муторное для обоих. С таким выражением лица Нарцисса объясняла ему, почему с соседской девочкой-грязнокровкой нельзя играть, чуть позже — откуда берутся дети и наконец почему ему срочно необходимо принять Черную метку.

Тяжело вздохнув, Драко накрыл лицо подушкой и задержал дыхание, чувствуя себя маленьким провинившимся мальчиком, старающимся спрятаться от маминых наставлений за столь несерьезной преградой.

— Драко, — строго сказала Нарцисса, с силой отнимая подушку от его лица. — Прекрати паясничать. Нам нужно поговорить.

— О чем?

Что-то подсказывало ему: предметом разговора будет далеко не ваза из китайского фарфора, которую он разбил в прошлый четверг, торопясь к Тонкс.

— Ты давно был в гостевой комнате в западном крыле?

— Не помню.

Врать матери он не любил. Да и сейчас это было просто глупо: ведь пару дней назад Нарцисса поймала его идущим по западному крылу с целой горой яблок в руках. И тем не менее он врал. Нагло, не отводя глаз. Как и в тот раз, когда пытался убедить мать, что яблоки — необходимая часть его терапии, что сам доктор Челмер говорил ему о том, что постепенно одних прогулок станет мало, что нужно увеличивать нагрузку…

— Драко, она тебе нравится?

— Кто?

— Моя племянница.

— Не знаю, о ком ты говоришь, — повернувшись лицом к стене и спиной к Нарциссе, Драко почувствовал, как лицо заливает румянец.

Нет, не нравится. Тонкс права: у них большая разница в возрасте, сложное семейное родство и, к тому же, отсутствие общих интересов.

— Ладно, не хочешь говорить — не надо. Я всего лишь хотела сказать, что ее решили обменять. На Гойла…

Нарцисса что-то говорила и говорила, но Драко ее не слышал. Странный звон заглушил все остальные звуки.

— Ты меня слышишь, милый?

— Да.

— Не убивайся из-за этого.

— Да.

— Она ведь совсем не то, что тебе нужно.

— Да.

Волна негодования захлестнула Драко: да почему это «не то»? Только он может решать, кто ему подходит, а кто — нет.

— Тогда… Спокойной ночи, милый.

— Спокойной ночи, мам.

Услышав глухой щелчок двери, Драко перевернулся на спину и долго смотрел в потолок. В голове не было ни одной мысли. Только пустота и странный звон в ушах.

* * *

Придя к Тонкс на следующий день, он уже знал, что эта встреча — последняя. И от этого было не по себе.

— Какой-то ты хмурый сегодня.

— Тебе кажется…

— Да ну?

Он чувствовал, что гораздо лучше было бы не смотреть кузине в глаза, но оторвать взгляд от вновь пожелтевших зрачков просто не мог.

— Слушай, Нимфадора…

— Тонкс.

— А?

— Я не люблю, когда меня называют Нимфадорой. Ненавижу это имя.

Драко вдруг понял, что впервые назвал ее по имени. Он запомнит это. Трогательная деталь к портрету их последней встречи.

— Тонкс… А у тебя парень есть?

— Что? — она как будто удивилась, но уже через мгновение хитро заулыбалась. — Парня нет, но скоро будет муж.

— И кто он, твой муж?

— Оборотень.

Его передернуло. Единственным оборотнем, которого он знал, был голодранец Люпин, преподававший Защиту от Темных Искусств, когда Драко был на третьем курсе. Мерзкая личность, на его взгляд, ничего, кроме жалости, априори вызывать неспособная.

— И зачем тебе это?

— Я его люблю.

Какое-то время Драко молчал, думая о том, что же такое эта любовь. Он мог понять, что такое ненависть, боль, страх, отчаяние. Для него это более осязаемо. Он мог понять желание, страсть, но любовь… Любовь, любовь…

Драко поднял глаза и понял, что Тонкс внимательно на него смотрит.

Что он там говорил? Человек человеку волк? Низшие чувства правят миром? Любви нет? Ну-ну…

Рывком, как всегда, Дора оказалась рядом с ним и, не давая опомниться, поцеловала.

Неумело отвечая, Драко чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. И связано это было совсем не с возбуждением. Что-то большее — сильное и яркое — раскрывалось внутри. И в какой-то момент его это напугало.

— Я… — задыхаясь, он отстранился. — Тебя сегодня хотят обменять на Гойла.

— Кто такой этот Гойл? — она резко отвернулась и отодвинулась, не давая больше прикасаться к себе и даже смотреть.

— Да какая, к драклам, разница…

Он подполз ближе и легонько коснулся губами шеи кузины.

— Большая. Мне интересно. Интересно, на кого меня обменяют, — заметно нервничая, она отстранилась и села еще дальше, обхватив колени руками.

— Большой потный придурок. Прихвостень отца. Это ты хотела услышать?

— Не знаю…

— Мне, наверное, лучше уйти?

— Наверное.

В глубине души он надеялся, что Дора скажет «нет»: что попросит остаться, еще немного побыть рядом. Но она молчала.

— Тогда прощай.

— Прощай.

Он поднялся, уже у двери в последний раз обернулся и, грустно улыбаясь, повторил:

— Прощай, Нимфадора.

Она не ответила.

* * *

Драко почти не удивился, когда лечение доктора Челмера привело его на больничную койку в Больнице Святого Мунго. Его новая целительница, обаятельная и жизнерадостная Милена Рувье, была искренне удивлена, что пациент, принявший убойную дозу настоя из корня черемухи и ядовитого колокольчика, «скорее жив, чем мертв».

— Ты крепкий малый, раз выжил после такого.

Малфой пожал плечами. Ему было все равно. Во всем есть свои плюсы: после этого треклятого зелья он-таки сбросил пару лишних килограммов.

«Надо будет запомнить сбор. Так, на всякий случай».

— Да, кстати, мистер Малфой, к вам уже второй день ломится какая-то посетительница. Хорошенькая. Если будете себя хорошо вести — пущу.

Он резко сел на кровати.

«Только не Панси!» — билось в голове.

Школьная воздыхательница порядком его достала. Пользуясь тем, что война наконец закончилась и комендантский час, установленный ее родителями, был благополучно снят, она повадилась к Драко в больницу. Каждый раз, приходя, она сначала дарила ему белые розы и рыдала так, словно он вот-вот умрет, а затем в момент успокаивалась и начинала болтать о своей девчачьей чепухе, не замечая, как несчастный украдкой зевает…

— Темненькая, в черной мантии и с охапкой белых роз?

— Нет, — улыбка. — У этой волосы ярко-красные и глаза желтые, как у кошки.

Сердце Драко забилось быстрее.

— Я у нее еще спросила, не метаморф ли она.

— И что ответила?

— Что если я не пущу ее к вам, устроит скандал.

— Тогда, думаю, лучше все-таки вам ее пустить.

— А вы будете себя хорошо вести?

— Я буду очень-очень хорошо себя вести.

* * *

Когда Тонкс вошла, волосы уже стали розовыми. На лице ее играл здоровый румянец, в руках была огромная корзина с фруктами.

Как Драко когда-то, она с порога кинула апельсин, но он не поймал.

— Хреновая реакция у тебя, братец.

— Ну я же не аврор, — перегнувшись, он с трудом достал апельсин, упавший на пол.

— Бедный голодный ребенок, — губы Нимфадоры тронула легкая улыбка. — Знала бы твоя мама, что ты тут всякую гадость с пола подбираешь.

Подойдя ближе, она присела на краешек кровати лицом к Драко.

— И чего пришла?

— Соскучилась.

— А как же наш «почти муж»?

— Уже не почти, — она показала блестящее обручальное колечко на безымянном пальце.

Драко подавился кусочком апельсина. Долго и громко кашлял, задыхаясь.

— И чего приперлась тогда? — с негодованием выдавил он.

— Мне уйти? Ну тебя не поймешь, честное слово. Твоя мама говорила — ты скучаешь, поправляться без меня не хочешь…

— Не уходи…

Какое время они сидели молча. Малфой рассматривал кузину, боясь, что та исчезнет, словно морок.

— Я бы тебе лучше подарил.

— Что?

— Кольцо.

— Я знаю.

Как Драко ни старался, разговор не клеился. И когда час спустя Нимфадора поднялась, собираясь уходить, он испытал почти облегчение.

Однако стоило ей оказаться у двери, сделать всего пару крохотных шажков, как его настроение изменилось.

— Ты придешь завтра?

— Если ты этого захочешь.

— Я уже этого хочу.

— Тогда до завтра, — он на мгновение погрустнела. — Два полу-Блэка — плохая идея. Так не бывает.

— Да брось. Все бывает.

Она только что дала ему надежду? Ему это не показалось?

— А муж-то тебя отпустит? — он готов был говорить любую чушь, лишь бы задержать ее хотя бы на мгновение.

— Да какая, к драклам, разница, — она улыбнулась и вышла.

Драко вновь накрыл голову подушкой и задержал дыхание, стараясь не закричать. На это раз он улыбался.

Она снова к нему придет!

Разве так бывает?

Бодро вскочив на ноги двумя минутами позже, он отправился к мисс Рувье, чтобы узнать, что входит в ее понятие «хорошо себя вести».