Любопытство - не порок

— Лили, Джим, что вы загадали? — поинтересовался Сириус, подходя к супругам с пятимесячным Гарри на руках; крестник вертелся, не оставляя попыток удрать.

Часы только что пробили полночь. На дворе было двадцать пятое декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года. Рождество друзья праздновали вчетвером — трое Поттеров и Сириус. Питер не смог придти, пробормотав в оправдание что-то невнятное, а Ремус не присутствовал из-за своей «пушистой проблемы». Впрочем, он обещал присоединиться к честнóй компании, когда луна пойдёт на убыль.

— Сначала ты, Бродяга! — ответил Джеймс, забирая сына.

— Ну уж нет! Не скажу! — упёрся Сириус, состроив притворно-хмурую рожу. — А то не сбудется.

— Красавицу-умницу жену! И чтоб настоящую ведьму! — подмигнул Сохатый, целуя Лили в щёку.

«Ну, точь-в-точь, как на втором курсе», — подумал Сириус, вспоминая, и улыбнулся ей:

— А ты, Лил?

— Только не смейтесь, хорошо? — попросила Лили; вначале она хотела загадать просто: чтобы сын был счастливым, но потом передумала: — Чтобы Гарри был самым любопытным из своих сверстников.

— Почему? — в один голос удивились мужчины.

— В человеческих отношениях большинство бед приходят из-за недопонимания. А я хочу, чтобы у него всё было хорошо. Любопытство поможет, — смутившись, объяснила она.

— В этом вся Лили, — мягко рассмеялся Бродяга. — Повезло, Сохатый, с женой — она у тебя самый добрый человек на свете. — Затем его лицо посуровело. — Вот только я сомневаюсь, что любопытство — прямой путь к взаимопониманию.

Супруги посмотрели на него с недоумением, и Сириус добавил:

— По крайней мере, Молли точно так не считает с тех пор, как её близнецы сорвали корпоративный ужин Артура, насыпав всем гостям побольше соли с перцем. Как им это удалось — ума не приложу…

Конец рассказа потонул в дружном смехе; даже маленький Гарри довольно агукал, ловко стянув с отца очки. Метель бросила в стекло горсть снега, и Лили подумала, что теперь уж точно всё сбудется: когда она была совсем крохой, мама рассказывала, что это Санта ездит по миру, подслушивает людские желания, и запорашивает окна, чтоб его никто не увидел. Гарри снова сидел на руках у крёстного и пытался нацепить на него отцовские очки, всё время попадая дужкой Сириусу в глаз, а тот думал, что не рассказывать друзьям своё желание было правильным решением. И не потому, что примета такая, нет. Лили с Джимом было весело, а желание у Бродяги — слишком серьёзное. Он загадал, чтобы к следующему Рождеству эта проклятая война уже закончилась.

Пятилетний Гарри Поттер сидел на садовой скамейке и смотрел, как между кустами роз проползает маленькая чёрная змейка. Как она называется, мальчик не знал, равно как и то, откуда эта змея взялась в чинном и строгом саду Дурслей, в котором даже травинки лишней не росло.

Сама тётя устроила в доме генеральную уборку, пока муж и сын были в гостях у сестры Вернона. Она хотела, было, пристроить к делу и племянника, но после того, как он запустил открытую стиральную машину (в закрытой не видно ничего), засунул вилку в розетку (никто же не говорил, что со столовым прибором так поступать нельзя вне зависимости от его названия), высыпал жбан крупы в аквариум (рыбки голодные — рыбок надо кормить), натёр обеденный стол маслом (сковородка же блестит, когда на неё масло наливают, а тётя сказала, что стол должен блестеть) и, наконец, полил герани средством для мытья стёкол (вдруг лучше расти будут?), решила, что ребёнок ещё слишком мал для подобной работы.

Гарри не был хулиганом, он был просто очень любопытным. И ещё, наверное, очень удачливым — тётя даже не наказала его за проступки. Всего лишь выгнала из дома и велела не показываться на глаза, пока она не закончит.

Змейка, тем временем, выползла на садовую дорожку и, скорее всего, так и проскользнула бы мимо, если бы не уже упомянутое любопытство Гарри пополам со скукой и возрастом.

— Привет! — сказал он ей. — Ты здесь откуда?

Он не знал, что со змеями можно разговаривать, но был похож на своих ровесников, а большинство детей в этом возрасте преспокойно беседуют с животными, игрушками, а иногда даже с телевизором.

— Я прячус-с-сь, — ответила змейка, глядя на мальчика чёрными глазами-бусинами.

— От кого?! — громко спросил Гарри, обрадованный и удивлённый, что его услышали и поняли.

— Тиш-ше! — сердито прошипела его необычная собеседница.

— Извини, — шёпотом ответил он и оглянулся проверить, не слышала ли их тётя; кажется, нет. — Так от кого ты прячешься?

— С-слой человек хотел брос-сить меня в кипящ-щ-щую воду, и я с-сбеш-ш-шала.

— Может, он был не злой, — предположил Гарри, — а просто не знал, что ты живая?

— Мош-ш-шет, — согласилась змейка. — Прощ-щай, мне нуш-шно полс-сти дальш-ш-ше, ш-штобы хорош-шо с-спрятатьс-ся.

— Подожди! — попросил мальчик, от волнения чуть не забыв о том, что нужно говорить тихо. — Оставайся здесь! Я никому про тебя не скажу, — пообещал он.

— С-сачем? — удивилась змейка.

— Понимаешь, у меня совсем нет друзей, — смутился Гарри, — и мне не с кем поговорить или поиграть. А с тобой интересно.

— Хорош-шо, — ответила она. — Мне с-с-с тобой тош-ше.

Вскоре Гарри и маленькая чёрная змейка окончательно подружились, и в саду дома номер четыре по Тисовой улице поселилось ещё несколько её сородичей, которым хотелось посмотреть на странного мальчика. Тётя Петунья, не подозревая о серпентарии, расположившемся среди её клумб, не могла нарадоваться тому, что в саду почти не осталось мышей.

А на другом конце Литтл-Уингинга, в местечке под названием Паучий Тупик, в своём доме Северус Снейп удовлетворенно записывал результаты эксперимента: змея, вызванная новоизобретённым заклинанием Серпенсортиа, оказалась не только на редкость живучей (две недели в формалине — и хоть бы хны), но и сообразительной, — стоило ему заговорить о зелье, мгновенно смылась, хотя до этого преспокойно грелась на подоконнике под лучами августовского солнца.

* * *

Дружба со змеями сильно скрашивала жизнь Гарри. Они всегда помогали ему, подсказывая, где лучше спрятаться от Дадли и его дружков, и до визга пугали многочисленных и злобных бульдогов тётушки Мардж, но главное — ему теперь никогда не было одиноко, за исключением, разве что, зимы, когда змеи, как и положено всем пресмыкающимся, впадали в спячку. А летом Гарри с ними в карманах — ведь сам он ходил гораздо быстрее — путешествовал по окрестностям. Тётя Петунья была очень недовольна этими прогулками, но отнюдь не из-за спутниц племянника — она, как и все жители городка, оставалась в блаженном неведении. Просто в то время, когда он оставался «без присмотра» (как выражалась тётя), с Гарри всегда происходило что-то необычное, он встречал странных личностей или забредал в пугающие простых людей места, которые потом ни за что не мог найти, как бы ни старался; хотя, сказать по правде, что-то из ряда вон выходящее случалось поблизости от Гарри регулярно, вне зависимости от наличия рядом тёти, дяди или кого-то ещё.

Чего стоила одна дверь в бетонной стене, которую он увидел, а другие люди — нет. Зайдя в неё, Гарри долго-долго поднимался по узенькой винтовой лестнице с резными деревянными перилами, а когда добрался до самого верха, нашёл большую круглую комнату со стеклянным куполом вместо крыши; в ней сидел маленький сморщенный старичок, который выращивал очень необычные цветы: одни из них пели, другие постоянно шевелили листочками, третьи превращались в бабочек и птиц, летали по комнате, а потом возвращались на стебелёк, четвёртые каждую минуту меняли свой цвет… Когда Гарри, вспомнив о времени, попрощался со странным садоводом и вернулся на улицу, то тут же был пойман за ухо сильно рассерженной тётей Петуньей. Конечно, она ему не поверила. А двери в стене уже не было. Самое удивительное, что здание явно было подготовлено к сносу: невысокое, обветшалое и без какого бы то ни было купола на крыше, а он был точно уверен, что поднимался как минимум на девятый этаж.

В другой раз он потерялся в магазине и очень испугался. Продавщица в рыбном отделе громко причитала, пытаясь понять, каким образом замороженные карпы на витрине в одно мгновение стали варёными, и, конечно же, не могла помочь Гарри найти тётю или выход из магазина. Мальчик уже был готов расплакаться, когда к нему подошёл высокий чернокожий человек в необычном фиолетовом наряде и с золотой серьгой в ухе. Он поздоровался с ребёнком, будто со старым знакомым, а потом проводил его к выходу.

Как-то раз в автобусе он заметил, как одна женщина вытаскивает из чужого кармана кошелёк; крикнуть Гарри не успел, потому что бумажник сам заговорил противным скрипучим голосом и попытался усовестить воровку; изумлённые пассажиры стали оборачиваться, а тётя Петунья, отчего-то снова сердитая, вывела их с Дадли на улицу.

Ещё было такое, что во всех флакончиках с тётиным лаком для ногтей вдруг обнаружилось клубничное желе. К счастью, она решила, что лак просто-напросто испортился, и потащила их с Дадли в магазин, где продавали ещё много всяких вещей, к косметике не относящихся. Гарри ясно помнил, что там неприятно пахло стиральным порошком. В очереди к кассе перед ними стоял высокий, чуть сутулый, худой мужчина с чёрными сальными волосами; этот человек, напоминавший огромную, сложившую крылья летучую мышь, приобрёл бутыль скипидара и уже почти отошёл от кассы, когда тётя Петунья заговорила с продавцом. При первых же звуках её голоса незнакомец обернулся, глядя на них своими жуткими чёрными глазами; если бы Гарри в этот момент посмотрел на него, а не на тётю, то заметил бы, как мужчина презрительно поджал губы, но не смог скрыть крайнего удивления, граничащего с испугом. Петунья же, смертельно побледнев, увела их из магазина и молчала потом всю дорогу до дома.

Ночью, когда ему уже давно пора было спать, Гарри решился подняться к тёте и спросить, что это был за субъект: весь день после прихода из магазина он сходил с ума от любопытства. Конечно, вместо ответа ему, скорее всего, достанется только ругань, но дядя Вернон уехал по делам на несколько дней, и было почти не страшно. Однако когда Гарри дошёл до спальни Дурслей и заглянул в приоткрытую дверь, то сразу же передумал задавать какие бы то ни было вопросы: впервые в жизни он видел, чтобы тётя по-настоящему плакала. Она держала в руках прямоугольный листок бумаги, и слышно было, как о гладкую поверхность стола ударяются слёзы. Позже, когда тётя Петунья заснула, Гарри попросил змей достать для него этот листок; он оказался фотографией, на которой были изображены две девочки-школьницы, рыженькая и светловолосая, одна немного старше другой. Мальчик не узнал бы их, потому что свою маму совсем не помнил, а старшая девочка никак не была похожа на чопорную Петунью Дурсль, но, перевернув фотографию, он заметил надпись карандашом:

«Тунья и Лили, 1 сентября 1969».

В последующие дни Гарри замечал, что тётя ищет фотографию, но возвращать её не собирался. Мальчик понимал, что брать чужое — дурно, но слишком дорожил единственной вещью, напоминавшей о матери.

Со знаменательной встречи прошло четыре года. В доме на Тисовой улице практически ничего не изменилось, а Гарри Поттеру вскоре должно было исполниться одиннадцать — особенный возраст для юного волшебника, но сам он об этом пока ничего не знал. Для него эти четыре года мало чем отличались один от другого — странные люди на улицах, странные места, чудеса в доме и истерики тёти по поводу этих чудес, друзья-змеи в саду и в карманах. Одну из них как-то раз увидел Пирс Полкисс, торчащей прямо из-за пазухи потенциальной жертвы и громко шипящей. Змея ядовитой, конечно, не была, да и кусать бы никого не стала, но друг Дадли этого не знал, и Гарри с тех пор задирали гораздо меньше.

Однако ни одно из таинственных писем, приходивших уже целыми пачками, ему не удалось достать даже с помощью своих маленьких союзниц, и ко дню рождения мальчик приуныл: он чувствовал, что, попади ему в руки хоть одно из них, мир вокруг изменится раз и навсегда. Так и случилось. Но Хагрид, явившийся за Гарри, никак не предполагал, что у юного Поттера окажется столь много живого интереса к его розовому зонтику, и потому совершенно не ждал, что проснётся с зелёной бородой и волосами дыбом, а также в леопардовом жилете вместо кротового. Вопреки опасениям Гарри, великан не стал его ругать или наказывать за эти проделки, а только рассмеялся и вернул жилетку, бороду и причёску в прежнее состояние, чем окончательно завоевал сердце мальчика.

Косой переулок поразил воображение Гарри, и он, отметая сомнения Хагрида по поводу необходимости таких расходов, уговорил своего провожатого потратить некоторую сумму денег на покупки, не входившие в школьный список: четыре книги, показавшиеся ему самыми интересными, волшебные линзы, позволявшие видеть в темноте, лакомства для змей (по этому поводу пришлось дать весьма пространные объяснения), говорящее зеркало, самозаправляющееся перо и безразмерный чемодан. Он был в таком восторге от нового мира и новой жизни, что даже знакомство с крайне неприятным светловолосым мальчиком по имени Драко в ателье мадам Малкин быстро забылось, а когда Хагрид, улыбаясь в свою клочковатую бороду, в честь дня рождения Гарри преподнёс ему необыкновенной красоты полярную сову, ощущение счастья полностью затопило душу мальчика и не выветрилось даже после возвращения к Дурслям.

Тётя Петунья теперь косилась на племянника с какой-то обречённостью во взгляде (или ему казалось?), дядя Вернон предпочитал не замечать его лишний раз, а Дадли — так и вовсе прятался от кузена, инстинктивно стремясь избежать дальнейших контактов с неизвестными и неподвластными ему силами. За чтением учебников и дополнительно купленных книг, которые оправдали все возлагаемые на них ожидания, остаток лета пролетел очень быстро. Гарри даже небезуспешно пытался колдовать. Правда, немного.

Когда пришло время собираться в школу, все двадцать три змеи (а к тому времени их набралось именно столько), не пожелавшие оставаться на Тисовой улице без Гарри, к явному неудовольствию Хедвиг, совершенно не доверявшей всему, что ползает, были аккуратно упакованы в специально обустроенное отделение чемодана. Он бы повёз их и в клетке, но Хагрид, согласившийся терпеть змей в качестве охраны своей хижины от грызунов, написал, что такие питомцы уж слишком большая редкость, и другие ученики Хогвартса могут неправильно понять возню с ними. Таким образом первого сентября Гарри Поттер явился на платформу девять и три четверти с несколько бóльшим багажом, нежели могли предположить окружающие, и с горячим желанием поскорее оказаться в школе.

В Хогвартсе Гарри было интересно всё: от волшебного потолка в Большом зале до сырых и мрачных подземелий. Он, наверное, в первый же вечер отправился бы исследовать огромный замок, но заснул, стоило голове коснуться подушки. Мальчику ещё никогда не было так тепло и спокойно на душе — наевшийся до отвала своих любимых блюд, окружённый новообретёнными друзьями, на пороге огромного и загадочного мира магии и волшебства, он словно парил на крыльях свободы.

Первая неделя в школе для ребят пролетела очень быстро и сумбурно. В то же время, когда Гарри с Роном пили чай у Хагрида, закусывая твердокаменными кексами, и жаловались на жестокость Снейпа, не забывая между делом поведать и про остальное, в учительской Хогвартса собрался первый за год педсовет, обсуждение на котором совершенно не уступало в яркости впечатлений рассказам мальчиков.

* * *

— Тише, тише, дорогие коллеги! — провозгласил директор, когда на его мимоходом заданный вопрос о самом знаменитом новичке поднялся шум, которого скорее можно было ожидать от ватаги вдребезги пьяных гоблинов-рудокопов, чем от небольшого преподавательского коллектива. — Давайте будем говорить по очереди!

Ответом на это неосмотрительное предложение стал ещё больший шум, в коем при желании можно было различить призывы к смене власти, а также самые разнообразные вариации на тему «А вы бы сами!...». Из педагогов, ведущих занятия у первого курса, молчали только безразличный ко всему Бинс, МакГонагалл, слишком много хотевшая сказать, и Квиррелл, имевший на это глубоко личные причины

* * *

— Ребята, скажите-ка, чой-то профессор Квиррелл в среду в больничное крыло угодил? У вас вроде у него уроки были — мож, знаете чё? — полюбопытствовал Хагрид.

— Так он с нашего ууу… — бойко начал Рон, но был прерван дружеским пинком в голень.

— Ну…это…нервы у него, наверное! — перебил Гарри.

— Бедолага… — сочувственно вздохнул великан. — И ведь такой молодой ещё…

Оба мальчика старались не смотреть на продолжавшего скорбно качать головой лесничего, потому что слишком хорошо знали, в чём на самом деле кроется причина неожиданного профессорского недомогания…

Наслушавшись самых невероятных предположений от близнецов Фреда и Джорджа, Гарри загорелся идеей посмотреть, что же на самом деле скрывается под тюрбаном учителя ЗоТИ, и, недолго думая, выбрал для раскрытия тайны выученное ещё на каникулах заклинание Левитации. Плюсов была масса — лёгкость выполнения, незнание его остальными, и, как мальчик полагал, полная безопасность для человека…

Гарри намеревался воплотить сей план в жизнь на их первом занятии у Квиррелла — так была меньше вероятность, что кто-то заметит, ведь в коридорах колдовать запрещено, да и достаточно близко не подобраться…

Специально сев за заднюю парту, мальчик дождался, пока профессор, ходивший между рядами взад-вперёд, повернётся к нему спиной. Убедившись, что в его сторону никто не смотрит, он направил палочку на заветный тюрбан и прошептал:

— Вингардиум Левиоса!

Результат, как это часто случается, превзошёл все ожидания. Возможно, вышеописанный головной убор был зачарован на неснимаемость, а, может, Гарри просто промахнулся, но в воздух, ко всеобщему изумлению, взлетел сам профессор Квиррелл. Под испуганные возгласы первокурсников он крепко ударился головой об потолок и шлёпнулся на каменный пол…

Гарри было стыдно вспоминать об этом инциденте, и он поклялся себе больше никогда не пытаться заколдовать преподавателя, а уж о том, чтобы кому-то рассказать, не могло быть и речи.

* * *

Тем временем Дамблдору в учительской удалось прекратить жаркие дебаты среди вверенного ему педагогического коллектива, и теперь учителя вели более цивилизованную беседу, хоть и по-прежнему на повышенных тонах.

— Вы совершенно не правы, Северус! — восклицал фальцетом малютка Флитвик. — Мальчик очень талантлив!

— Да что вы говорите! — скептически отозвался Снейп.

— Он первый из всего класса овладел заклинанием Алохомора, — ответил декан Равенкло, вздёрнув подбородок и громко фыркнув.

— Вы внесли это заклинание в программу первого курса? — в ужасе прошептала МакГонагалл.

— Между прочим, вы сами подписали её! — попенял ей Флитвик, не замечая крайне враждебного взгляда, брошенного на него школьным завхозом.

* * *

Гарри и Рон сильно прибодрились, услышав, как Хагрид назвал Филча старым мерзавцем.

— А эта кошка его, миссис Норрис… Ух, хотел бы я познакомить ее с Клыком. Вы-то небось не знаете, да? Стоит мне в школу прийти, как она за мной… э-э… по пятам ходит, следит всё да вынюхивает. И не спрячешься от неё, и не обманешь… Она меня везде чует, всюду отыщет, во как! Филч её на меня натравил, не иначе.

Гарри полностью разделял намерения Хагрида по поводу миссис Норрис. Он хорошо помнил, как был пойман в первый раз…

…Крадясь под усыпанным яркими звёздами потолком Большого зала и стараясь не запнуться в темноте о скамью, мальчик увидел горящие глаза сидящей посреди прохода кошки.

— Кыс-кыс-кыс, — ласково позвал он, протягивая руку.

Дурная кошатина заорала так, словно ей со всего маху наступили на хвост, и, когда спустя мгновение явился Филч, Гарри пожалел, что не сделал этого в действительности…

…и во второй.

…Экскурсии по ночному замку оказались куда более увлекательным занятием, чем он предполагал, и, возвращаясь в факультетские спальни из очередного похода, юный исследователь надеялся на следующий вечер уломать-таки на это дело лучшего друга. Когда Гарри уходил, тот уже внаглую храпел, и уговорить его не было никакой возможности. Преодолевая последний лестничный пролёт, мальчик был переполнен ощущением триумфа: сегодня ему удалось избежать и старост, и учителей, и Филча, и его треклятую питомицу, даже Пивза! Также ему повезло найти несколько новых, запертых ото всех коридоров и комнат. Он никак не предполагал, что эта хитрая тварь ждёт его у портрета Полной дамы…

Мальчик ещё раз поглядел на Хагридова пса и с некоторым мстительным удовольствием мысленно повторил: «…ух, хотел бы я познакомить ее с Клыком...». Но тут заговорила совесть (как позже утверждал Рон — практичность). А что, если миссис Норрис прикормить?

* * *

— …постоянно смотрит по сторонам и рисует виселицы на карте звёздного неба. Да там же все созвездия специально пунктиром отмечены… — жаловалась профессор Синистра.

— Где-то достал драконий навоз, притащил его на урок и подкормил дьявольские силки — боюсь, они теперь крышу проломят, невзирая на все заклятия неразбиваемости — так вымахали. Зайти невозможно! А ещё вокруг теплицы выросли бледные поганки в полметра высотой. И я могу предположить, что это тоже дело рук Поттера, — вторила ей профессор Спраут.

— Задайте новую карту, Аврора, только и всего, — отвечал им Дамблдор. А вам, Помона, следует расширить начальный инструктаж по технике безопасности. В частности, сведениями о воздействии на растения навоза магических животных. Да и вообще, по-моему, не стоит пренебрегать вводной лекцией.

— Хотите сказать, мы сами виноваты? — в один голос взвыли две ведьмы.

— Нет, конечно, нет, — попятился директор, увидев, что ему грозит вполне реальная опасность.

— А по-моему, мальчик весьма мил, — ответила профессор Бербидж, к которой Гарри оба раза был отправлен на отработку наказания. — Он очень помог мне разобраться с летними эссе шестикурсников — признаться, некоторые ошибки я бы сама не заметила.

— Ещё бы! Конечно, милый, — саркастично отозвался Снейп. — У вас потолок не был заляпан смесью толчёных змеиных зубов, слизи, лягушачьих желудков и прочих ингредиентов, которые додумался использовать Поттер. Что это было, мне не удалось определить до сих пор. — Затем он развернулся к профессору Дамблдору, — Или вы скажете, что мои слова «ни в коем случае не кладите в котёл ничего, что отсутствует в рецепте» были недостаточным предупреждением? — вкрадчивым, по-слизерински ядовитым тоном спросил он.

* * *

…Для первокурсников факультета Гриффиндор уроки Снейпа обещали быть не самыми приятными. Усадив Гарри на место после показательного снятия баллов буквально ни за что, он разбил учеников на пары и велел приготовить «простейшее зелье для исцеления фурункулов». Друзья сели вместе и, пробежав глазами инструкцию, приступили к процессу. Снейп кружил по классу, шурша своей длинной чёрной мантией, и следил, как они взвешивают и обрабатывают ингредиенты. Он раскритиковал всех, кроме Малфоя, которому, очевидно, симпатизировал. После очередного едкого замечания, которого удостоилось их с Роном варево, кстати, почти соответствовавшее описанию в учебнике, Гарри досадливо плюнул в котёл. Правда, он хотел всего лишь сказать: «Тьфу!», но получилось немного иначе. В тот момент, когда слюна соприкоснулась с поверхностью будущего зелья, оно стало кроваво-красным, как плащ тореодора, вспенилось, зашипело и полезло вон из котла. Мальчики успели лишь крикнуть: «Ложись!» и дружно нырнуть под стол, прежде чем котёл с оглушительным треском взорвался, а его содержимое разбросало по классу…

Гарри рассказал Хагриду про урок Снейпа, не умолчав на этот раз про происшествие, в котором он был повинен. Хагрид, как и Рон, посоветовал Гарри не беспокоиться, ведь декану Слизерина не нравится подавляющее большинство учеников. Только добавил, что котлы взрывать всё же не стоит.

— Он ненавидит меня! — воскликнул мальчик.

— Да ерунда всё это! — возразил Хагрид, отводя взгляд. — С чего бы ему?

Видя, что великан не сообщает им нечто важное, Гарри решил во что бы то ни стало добыть эту информацию

— Да точно! Я уверен в этом! — возразил он с несколько преувеличенной убеждённостью.

— Ну, думаю, любой учитель не поймёт, если ему весь кабинет загадить! — рассердился Хагрид.

Мальчик насупился, и лесничий пошёл на попятный:

— Э-э-э… Ты извини, не хотел на тебя кричать. Да и знаю, что ты не специально. Только профессор Снейп-то этого не знает. Он думает — у тебя так с юмором погано, вот и злится. К тому же мама твоя, Лили, дюже хорошо в зельях понимала. Он от тебя, поди, её таланта ждал.

— Правда? — удивлённо вскинулся мальчик. — Снейп обучал мою маму?

— Балда, — буркнул Хагрид, — ему ж не сто лет! Однокурсниками они были, только она в Гриффиндоре училась с твоим папой и его друзьями, а профессор Снейп — в Слизерине. Лучшие за многие годы… Да смотри, не думай даже у него спрашивать или ещё у кого! — пригрозил он. — И болтать об этом тоже не стоит.

— Почему? — не понял Рон.

— Да потому, — ответил великан, строго глядя на обоих мальчишек, — что кому угодно не понравится, если в его прошлое полезут. Это уж я вам точно могу сказать.

Через некоторое время Хагрид, взглянув на часы, громко ахнул и отправил мальчиков обратно в замок. Рон и Гарри, до этого совершенно забыв про отбой, во весь дух мчались через луг, по каменным ступеням, по коридорам… Насилу успев в гостиную Гриффиндора, ровно с боем часов они упали в кресла у камина. И если у Рона эта пробежка выветрила из головы все мысли, то Гарри думал о том, что отныне будет внимательнее относиться к зельеварению и стараться на уроках у этого мрачного профессора: слова Хагрида о том, что его мама была очень хороша в зельях, согревали сердце мальчика, не так уж много знавшего о своих родителях. И он не хотел, чтобы ей, взиравшей на него с небес, было стыдно за небрежность сына в этом предмете. Гарри так задумался, что даже забыл о своём намерении отправиться в эту ночь в очередное путешествие по Хогвартсу, и наверняка заснул бы в кресле, если б не Рон, вовремя оценивший обстановку и утащивший друга спать едва ли не за шиворот.

* * *

Мальчишки зря так торопились, потому как преподаватели разошлись в этот вечер уже после десяти. Несмотря на то, что каждый, кто имел хлопоты с юным Поттером, считал их первостепенной проблемой, в школе оставались и другие заботы и вопросы, требовавшие решения. Однако Северус Снейп, ещё не отошедший от сегодняшнего занятия у первокурсников, напоследок злорадно усмехнулся, как бы подводя итог всему обсуждению:

— Поттера как сглазил кто на любопытство.

— Тогда уж благословил, — укорила его Помона Спраут.

И ни один даже не догадывался, насколько они правы.

Второй учебной недели Гарри ждал с большúм нетерпением, а его друзья — с ещё бóльшим, ведь по ряду предметов обещали практику. Преподаватели же ужасались, потому как до сих пор не успели смириться с тем, что их привычному жизненному укладу пришёл конец.

Ещё в выходные Гарри и Рону удалось найти общий язык с кошкой завхоза Филча посредством заказанной по совиной почте настойки Valeriana officinalis. В той же посылке были и семена этого растения, посему теплицы профессора Спраут вскоре могли рассчитывать на увеличение видового разнообразия.

Однако не всё было так гладко, как хотелось бы. В первый раз мальчики ошиблись с дозировкой, и миссис Норрис на протяжении двух дней оглашала замок дикими воплями к вящему ужасу своего хозяина и недовольству преподавателей, которые очень хотели отдохнуть после тяжёлой недели. Юным исследователям школьных просторов это было только на руку, поскольку учителя позапирались в своих комнатах, предварительно накладывая локальную магическую звукоизоляцию, а Филч был занят исключительно здоровьем любимицы и ни на что другое не отвлекался. И всё же, вопреки настойчивым уговорам Рона, Гарри уменьшил количество настойки, предназначенное для следующего раза, вдвое — ему было жалко животное, даже невзирая на полное отсутствие ответной жалости: не было ни единого случая, чтобы миссис Норрис отпустила нарушителя порядка безнаказанным.

* * *

Весь понедельник и утро вторника, с тех пор как вывесили объявление о начале тренировок по полётам, Гарри провёл как на иголках. Рон, начиная с момента, когда Хогвартс-экспресс отъехал от Лондона, без умолку рассказывал об этой игре: он был фанатом команды «Пушки Педдл», а практически все его старшие братья (кроме Перси) играли когда-то за сборную факультета.

— Билл четыре года был вратарём, Фред и Джордж — уже год, как загонщики, а Чарли шесть лет играл ловцом — и все шесть лет Кубок школы по квиддичу доставался Гриффиндору! — восторженно вещал Рон, не замечая, как его друг делается всё задумчивей.

Гарри уже не единожды попадал в совершенно идиотские ситуации из-за того, что знал о мире волшебников до смешного мало. Но в тех случаях Рон всё время подсказывал, объяснял… Полёты же на метле — совсем другое дело… Поэтому, чем больше друг или однокурсники разглагольствовали о них или о квиддиче, тем печальнее становился Гарри.

Хорошо Рону говорить — у него почти вся семья здорово летает, да и он наверняка тоже! В какой-то момент мальчик всё же сознался другу в своих опасениях, и Рон ответил, что мать его и близко к сараю с мётлами не подпускала, аргументируя это тем, что «в Хогвартсе и так научат». Услышав во вторник за завтраком это заявление, Гарри почувствовал немалое облегчение и даже их первую тренировку стал ждать с некоторым нетерпением.

* * *

После обеда Гарри вместе с Роном и другими однокурсниками переоделся и поплёлся на поле для квиддича, рядом с которым должен был состояться их первый урок полётов. Слизеринцы были там уже в полном составе. Девочки-гриффиндорки подошли чуть позже.

— Почему им требуется столько времени, чтобы переодеться? — поинтересовался Рон у Гарри.

— Не знаю, — ответил тот; его гораздо больше интересовало: где мадам Хуч.

— Я слышала, половина учителей попала в больничное крыло! Кто-то добавил им в суп бледных поганок, которые растут у профессора Спраут, — важно сказала Гермиона Грейнджер, обращаясь к Парвати Патил.

Та охнула, а Гарри повернулся к другу:

— Эта Гермиона, что, мысли мои читает? Я как раз подумал, почему так долго…

Рон отнёсся к словам товарища всерьёз.

— Да не, навряд ли! Сейчас все об одном и том же думают, — протянул он. — Хотя, конечно, есть волшебство, которое позволяет заглянуть в голову — мне папа говорил. Правда, для этого нужен глазной контакт, да и сомневаюсь, что такое под силу первокурсникам. Чарли рассказывал, что ментальная магия требует очень много всего сразу: и опыт, и умение, и предрасположенность, то есть талант, да и сил кучу отнимает.

Рон покраснел, заметив, что его слушает сразу несколько человек, а Гарри про себя поразился: сколького же он ещё не знает! В этот момент Невилл, который явно боялся предстоящей необходимости сесть на метлу и взлететь, громко спросил:

— Интересно, мадам Хуч вообще придёт?

По его тону всем стало сразу ясно, что он надеется на обратное.

— Что, трусишь, Лонгботтом? — спросил Драко Малфой, презрительно скривившись.

— Гриффиндорцы не трусят! — запальчиво воскликнул Симус Финниган.

Ему Малфой явно не нравился.

«Впрочем, как и всем остальным, кроме слизеринцев!» — подумал Гарри. Его и самого раздражала манера Малфоя делать вид, будто он лучше других.

А того, похоже, реакция Симуса даже позабавила.

— Что, Финниган, тебя тоже дома к мётлам не подпускали, как Лонгботтома с Уизли? Ждёшь, что тренировку отменят, и ты не будешь выглядеть идиотом? Тогда хочу тебя разочаровать — ты и на земле…

— Помолчал бы ты, Малфой! — вступился за однокашников Гарри, потеряв терпение; к тому же, он боялся, что Симус и Рон бросятся на обидчика с кулаками, и дело кончится плохо.

— Что, Поттер? Правда глаза колет? Сам-то, наверное, и подойти к метле испугаешься?

Малфой откровенно нарывался, но Гарри не собирался вестись на его провокацию.

— Послушайте все! — крикнул слизеринец, привлекая внимание своих. — Эти грифы даже летать не умеют!

— А сам-то? Только и можешь, что рассказывать, как от вертолётов уворачивался? — засмеялся Дин Томас.

— Дин! — предостерёг его Гарри, заметив, как одноклассники Малфоя сгрудились вокруг своего лидера, а некоторые из них достали волшебные палочки, как и кое-кто из гриффиндорцев.

— Оп-па! — деланно удивился Малфой. — Да ты, Поттер, никак, за главного?

— Заткнись, а? — попросил Гарри; он знал — если сейчас не выдержит и даст этому белобрысому в глаз, то начнётся общая драка.

— А может, я не хочу? — продолжал кривляться Малфой. — А ты, Потти, мне не указ. Хотя, погоди-ка! Если сейчас сыграешь со мной в игру и победишь, то я, так уж и быть, замолчу.

Драко Малфой явно рассчитывал на то, что его противник откажется, и собирался обсмеять его, добавив что-нибудь в духе «кишка тонка». Но не тут-то было.

— Что за игра? — выплюнул Гарри; одноклассники опасливо покосились на него.

— Крэбб, иди в сарай, принеси две метлы, — велел Малфой своему приспешнику и развернулся к оппоненту с кривой ухмылкой на лице. — Полетаем, Поттер?

— Может, и полетали бы, — улыбнулся Гарри, вспоминая один из своих ночных походов. — Только сарай-то заперт, а у Крэбба твоего с Чарами совсем хреново.

Гриффиндорцы на это заявление захихикали, некоторые из слизеринцев, судя по лицам, тоже вспомнили успехи Крэбба с Гойлом у профессора Флитвика, но Малфой и бровью не повёл. Время шло, беспокойство среди девочек нарастало, Рон явственно боролся с желанием отговорить друга от небезопасной затеи, а Гарри вспоминал всё, что слышал или читал на тему полётов. Кажется, нужно было покрепче обхватить древко коленями и оттолкнуться от земли, а там главное — удержаться. Малфой победно хмыкнул, все обернулись и увидели Крэбба, несущего две одинаковых метлы. Когда он приблизился, стало видно, что костяшки на правой руке у него сбиты.

«Кирпич надёжней пистолета…» — усмехнулся про себя Гарри, старательно отгоняя мандраж и забирая одну из мётел. Краем глаза он заметил, как Гермиона Грейнджер хочет что-то сказать — небось, про школьные правила, но мальчишки её удержали, и Поттер был им за это благодарен. Только советчиков тут не хватало!

А пару секунд спустя он уже летел — и это было по-настоящему здорово.

* * *

Каждый раз, когда ему доводилось подниматься на Астрономическую башню, Северус Снейп всё больше и больше уверялся, что Годрик Гриффиндор нарочно построил её такой высокой, дабы вволю посмеяться над Салазаром Слизерином, когда тот будет с высунутым языком карабкаться наверх. Зельевар был бы искренне удивлён, услышь он, что Минерва МакГонагалл придерживается сходного мнения — но с точностью до наоборот в плане имён. И был бы не только удивлён, но и очень зол, узнав, что Дамблдор бережёт свои дряхлые кости, и на башню его переносят эльфы, способные аппарировать хоть внутрь Азкабана. Недоумевая, зачем директору понадобилось вызывать его не к себе в кабинет, Снейп вышел на площадку башни.

— Северус, взгляни, какой прекрасный вид! — воскликнул Дамблдор, жестом приглашая его осмотреть окрестности с высоты полёта гиппогрифа.

Снейп обозрел панораму, и взгляд опытного декана зацепился за одну странность: толпа школьников на поле для квиддича окружала две неразличимые с такого расстояния фигурки. Что-то подсказывало Северусу, что ничего хорошего детишки не затеяли. И вообще, происходящее напоминало готовящуюся дуэль.

— Великий Мерлин, куда смотрит Роланда?! — ахнула МакГонагалл, только что преодолевшая ненавистную лестницу. — Выдала мётлы и оставила одних! Полетели! Альбус, вы — как хотите, а я пойду и остановлю их, пока они не свернули себе шеи! — воскликнула колдунья, разворачиваясь обратно к двери.

— Не стоит так торопиться, Минерва, — остановил её директор, задумавшись о чём-то: — Ммм… Я полагаю, инвентарь мальчики взяли по собственному почину. Ведь наша милая мадам Хуч до сих пор пребывает в больничном крыле, не так ли, Северус? — спросил он у зельевара.

— Через полчаса она будет в относительном порядке — это противоядие действует быстро, — ответил Снейп, вспомнив, что на поле в этот момент времени должны быть его подопечные; но Драко, к счастью, совсем не склонен к разным глупостям.

— Альбус, детей нужно остановить, пока они не разбились! — не скрывала волнения декан Гриффиндора.

— Не думаю, что в этом есть смысл. Мальчики держатся в воздухе весьма уверенно. Да и как вы предполагаете это сделать, Минерва? Лучше подождём, пока они совершат круг, и мы снова их увидим.

Снейп тихо усмехнулся, про себя соглашаясь со сказанным. Однако его коллега была иного мнения по этому поводу.

— Но… Разве можно бездействовать? И потом… Вы говорите, мальчики? Значит, вы знаете, кто эти юные самоубийцы?

Тут зельевар подумал, что нет ничего столь же увлекательного при наблюдении со стороны и столь же бессмысленного, как спор двух гриффиндорцев. Но ход его мысли, увы, был прерван.

— Посмею предположить, что эти первокурсники — мистер Поттер и мистер Малфой. Если, конечно, меня не обманывают мои старые глаза, — улыбнулся Дамблдор. — Насколько я могу судить, они затеяли поединок. Минерва, Северус, глядите: на второй круг пошли! И, кажется, по спирали. О, и дым цветной! Какие молодцы!

К концу этой восхищённой тирады уже ни Снейп, ни МакГонагалл не разделяли мнения директора, единодушно сочтя, что он ведёт себя, как маленький ребёнок. Зельевар думал, что же он ответит Люциусу Малфою, если Драко (при его, Северуса, попустительстве) что-нибудь себе повредит? И что ему самому скажет Нарцисса Малфой, носившаяся с единственным сыном, как с писаной торбой? Декан Гриффиндора тихо вздохнула: на её памяти это был уже третий Поттер, и он, судя по всему, не слишком отличался от своих отца и деда.

Мальчики совершали уже пятый круг, с каждым разом поднимаясь всё выше. Дамблдор, как будто бы не замечая нетерпения своих коллег и с явным удовольствием наблюдая за полётом, наконец, нарушил установившееся, было, молчание.

— Минерва, не припоминаете, как жаловались мне на нехватку одного игрока в гриффиндорской команде? — получив в ответ сдержанный кивок, он повернулся к Снейпу. — А вы, Северус, надеюсь, не станете утверждать, что мистер Хиггс способнее мистера Малфоя?

— Не стану, — сухо обронил зельевар, догадываясь, к чему клонит директор.

— Отлично, просто отлично! — пробормотал Дамблдор, сделав прощальный жест, и добавил: — В таком случае я, пожалуй, пойду. Будет неловко, если мальчиков приведут в мой кабинет раньше, чем я сам там окажусь.

С этими словами он, насвистывая популярную магловскую песенку, покинул площадку Астрономической башни.

— Надеюсь, Альбус не забудет наложить взыскание на этих обормотов! — фыркнула МакГонагалл, провожая начальство сердитым взглядом.

В голову Снейпа закралась шальная мысль, что они думают одинаково чаще, чем он предполагал до сих пор.

* * *

Приземлялся Гарри…совсем не так, как взлетал.

Стартуя, он сильно нервничал — сильнее, чем когда Шляпа уговаривала его отправиться в Слизерин. Из-за этого взлёт получился резким, почти вертикальным. Одноклассники, похоже, волновались тогда не меньше него — усаживаясь на метлу, Гарри не мог не заметить их обеспокоенных лиц. При посадке его встретили восхищенные выкрики и поднятые в приветствии руки.

Наверное, подумал мальчик, две полосы цветного дыма — зелёная и красная — которые он и Малфой совершенно синхронно выпустили из палочек, смотрелись очень красиво.

И, наконец, Гарри приземлился раньше! Пусть всего на несколько секунд, но раньше. Правда, посадка вышла не самая мягкая: всё-таки взлетать оказалось намного проще.

Рон бросил враждебный взгляд на Малфоя, приземлившегося плавно:

— Гарри выиграл!

Тот отдал свою метлу Крэббу и, криво усмехнувшись, ответил, глядя при этом, однако, только на самого Гарри.

— Признаюсь, очень удивлён тем, что ты не свалился наземь, да ещё сделал все семь кругов. Да и знание сигнального заклятья, которого нет в школьных учебниках… — видно было, что Малфой издевается. — Однако победу я твою, Поттер — уж извини — не засчитаю. Может, ты и прилетел первым, но приземлился, как мешок с…кхе-кхе…картошкой. Так что ничья. Ты мне ничего не должен, но и праздновать не спеши.

И, излучая самодовольство, слизеринец отвернулся к своим.

Гарри ещё был окрылён триумфом, что бы там ни говорил Малфой, поэтому тирада недруга не слишком его задела. Но Рон, оскорблённый явным пренебрежением, покраснел от злости, сжал кулаки и, похоже, был недалёк от того, чтобы «начистить этому Малфою его наглую рожу». Остальные Гриффиндорцы тоже были на взводе. Гарри припомнил про себя всех католических святых, которых знал, Мерлина с Морганой и неизвестными животными фестралами, коих часто поминал вслух Рон, а также многих созданий и категории людей из лексикона дяди Вернона. Разнимать драку он сейчас был точно не готов. Драться — тоже.

Малфой, болтая с одноклассниками, отпустил пару весьма сомнительных шуток. Рон побагровел окончательно, Дин с Симусом дружно шагнули вперёд…

Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны.

— Мистер Поттер и мистер Малфой! Следуйте за мной! — приказал хрипловатый голос.

Его хозяином был невысокий крепкий мужчина, возраст которого явно перевалил за семьдесят. Приметив шрамы на лице и отсутствие трёх пальцев на левой руке, Гарри сообразил, что это — профессор Кеттлбёрн, преподаватель по Уходу за магическими существами.

* * *

Профессор Кеттлбёрн привёл мальчиков в кабинет директора, после чего сам поспешно вышел. По дороге Драко Малфой попытался возразить, что летать им никто не запрещал, но профессор прервал его резко и весьма недружелюбно, что отбило стремление слизеринца к дальнейшим расспросам. А Гарри, заметив, что преподаватель УзМС становится всё бледнее и бледнее, вообще передумал что-либо спрашивать. Если слухи не врали, и половина профессоров действительно отравилась обедом, то старика не стоило отвлекать…

Гаргулья, охранявшая вход в башню, посмотрела на юных нарушителей со снисхождением и, услышав пароль («Горчичный мёд»), нехотя отодвинулась.

Директорский кабинет показался Гарри чем-то средним между библиотекой, картинной галереей и магловской выставкой научно-технических достижений. По крайней мере, какими их показывали по телевизору, потому что Дурсли, понятно, не водили племянника в такие места. Впрочем, и сами ходили нечасто.

Если бы не строгий и, пожалуй, даже суровый взгляд профессора Дамблдора и ожидание неизвестного, Гарри бы сейчас вертел головой, рассматривая небывалую обстановку. Скосив глаза на Малфоя, из противника превратившегося в товарища по несчастью, гриффиндорец заметил, что тот, хоть и снова напустил на себя самоуверенный вид, тоже нервничает. От осознания этого стало гораздо легче. Но ненадолго — профессор Дамблдор заговорил.

— Молодые люди, я не намерен вовлекать вас в долгую, а главное, бесполезную и утомительную беседу касательно вашего поведения, но взамен попрошу слушать меня внимательно.

Гарри, не глядя на Малфоя, кивнул директору. Тот, поправив длинную, с проблесками былой рыжины бороду, продолжил.

— Во-первых, я дам вам совет: ознакомьтесь со школьными правилами. Все они изложены в уставе, который вы сможете найти в библиотеке или обратившись к своим деканам. Среди прочего там написано, что первокурсникам запрещено летать без присмотра старших. А также ещё множество полезных и, я не сомневаюсь, весьма интересных вещей.

Малфой рядом с Гарри не удержался и недоверчиво хмыкнул. Человек, изображённый на одном из портретов за спиной директора, подозрительно закашлялся, а сам Дамблдор осуждающе вздохнул.

— Ваш почтенный батюшка, не сомневаюсь, дал бы вам сходный совет, мистер Малфой.

Гарри опять скосил глаза влево. Слизеринец как будто подавился воздухом. Человек на портрете продолжал кашлять.

Это потом, нескоро, он узнает, что Люциус Малфой называет директора Хогвартса не иначе как «старым маразматиком», «проклятым маглолюбцем» и т.д., на кашляющем портрете изображён один из предшественников Дамблдора, Финеас Найджелус Блэк, и ещё многое, многое другое… А сейчас он просто смотрел и слушал.

— Итак, переходим ко второму пункту. Вы совершили серьёзный проступок. Незнание законов, увы, не освобождает от ответственности, и посему вы понесёте справедливое наказание. В пятницу вечером мистер Филч будет ждать вас обоих в Зале Почёта, на третьем этаже, и объяснит, что нужно делать.

Наконец, в-третьих. Так вышло, что квиддичные команды ваших факультетов остро нуждаются в ловцах, а я, как директор, обязан заботиться о справедливости спортивной борьбы и о должном применении талантов наших учеников. Назначить вас в команды могут только их капитаны, но я уже передал мистеру Флинту и мистеру Вуду свои рекомендации — полагаю, они их учтут.

— Профессор, — обратился к директору Малфой, — но ведь это значит…

— …что вы получили отличную возможность стать самыми молодыми и блестящими игроками за последние сто лет, — закончил за него Дамблдор.

— Ровно сто? — вырвалось у Гарри.

— Ровно сто, — с улыбкой кивнул директор. — Я был свидетелем предыдущего случая и помню точно. Однажды, возможно, я поведаю вам эту историю. А теперь идите-ка, — неожиданно поторопил он мальчиков, — и не забудьте: библиотека, мистер Флинт и мистер Вуд соответственно и Зал Почёта в пятницу, в восемь.

Гарри и Малфой были уже у двери, когда услышали:

— Должен заметить, молодые люди, что вы прекрасно летаете.

* * *

— Дамблдор — что, даже баллов с вас не снял?! — изумился Рон, когда Гарри закончил рассказ о посещении директорского кабинета; правда, он пока решил держать при себе заключительную часть, касавшуюся квиддича.

В гостиной Гриффиндора мальчика ждали однокурсники — всем было интересно, что случилось после того, как профессор Кеттлбёрн увёл его и Малфоя в замок.

— Нет, не снял, — помотал головой Гарри: он сейчас был абсолютно счастлив…

— А надо было! — буркнула Гермиона Грейнджер.

Рон недовольно покосился на девочку, сразу несколько голосов воскликнуло: «Да ладно тебе!», а Гарри, оправдываясь, напомнил:

— Ну, наказание-то он назначил.

Многие тут же сочувственно закивали, а Рон озвучил общую мысль:

— Беее… Я б лучше…у Снейпа котлы скипидаром оттирал, вот! Чем с кем-то из слизеринцев на пару работать — уж тем более, с этим Малфоем!

— А почему скипидаром? — удивился Гарри, у которого в памяти что-то проснулось.

С разных сторон — видимо, от детей, росших в семьях волшебников, послышались вопросы, что такое скипидар. Яд? Специальное мыло? Скребок с зубцами?

— Не, это жидкость такая магловская… Растворяет хорошо, чистит, — объяснил Рон и, повернувшись к другу, пояснил. — Мне отец рассказывал. А про Снейпа — Фред и Джордж говорили, что он провинившихся учеников заставляет котлы скипидаром драить.

Гарри не был уверен, что это правда. Он уже успел привыкнуть к байкам близнецов, да и вряд ли Снейп позволит чистить волшебные котлы — и магловским скипидаром… При этой мысли в памяти снова что-то шевельнулось, он почти ухватился за ниточку, как…

— ГАРРИ!!! НУ, ТЫ ДАЁШЬ!!!

В общую гостиную с громким воплем и непередаваемыми выражениями на лицах влетели близнецы Уизли. Следом за ними в портретный проём протиснулся крепкий, не очень высокий старшекурсник. Он посмотрел на Гарри и произнёс:

— Хотел бы я, Поттер, посмотреть, что так впечатлило Дамблдора с МакГонагалл… — затем подошёл ближе и представился. — Я — Оливер Вуд, капитан сборной Гриффиндора.

— Очень приятно, — вежливо ответил Гарри, протягивая ладонь для рукопожатия.

— А он-то тут при чём? — спросил Рон у Вуда.

— Как?! — хором удивились близнецы. — Гарри, ты ничего не сказал?

— Гарри Поттер — новый ловец нашей сборной, — гордо объявил Оливер Вуд.

Гриффиндорцы дружно загудели. Шутка ли — первокурснику разрешили играть! Гарри заметил вслух, что Малфой теперь тоже ловец, в Слизерине. Гул при этой новости приобрёл недовольный оттенок, но сам герой дня, невзирая на неприязнь к слизеринцам вообще и к Малфою в частности, считал это справедливым: летали-то они вместе.

* * *

Стоило мальчикам покинуть кабинет директора, его хозяин, Альбус Дамблдор, опустился в кресло, задумчиво поглаживая бороду; через некоторое время прилетел Фоукс и с тихим курлыканьем примостился на подлокотнике; пальцы старика переместились с собственной бороды на перья любимца.

Альбус Дамблдор, конечно, знал, что с прибытием Гарри Поттера школа окончательно распрощается с покоем, но его это до определённой поры не слишком трогало. И так каждый год учатся почти три сотни юных волшебников, среди которых…разные бывают. Взять тех же близнецов Уизли… Необыкновенные таланты — но такую энергию, да на пользу бы людям! Как хочется увидеть, какими вырастут… Альбус печально улыбнулся собственным мыслям. И с чего бы это вдруг в ностальгию?...

— Дамблдор, вы, конечно, как и всегда, уверены, что поступаете правильно? — раздался с портрета желчный голос.

— Как и всегда, Финеас, я не уверен совершенно ни в чём, — устало ответил предшественнику Дамблдор.

Фоукс недобро покосился на Финеаса жёлтым глазом.

Директор снова вздохнул, всё так же задумчиво поглаживая любимца, но улыбнулся на этот раз уже почти весело: что и говорить, он не ждал, что мальчик окажется столь предприимчивым — портреты каждое утро рассказывали ему что-нибудь новенькое о Гарри.

Хорошо бы это пошло ребёнку на пользу… А школа, глядишь, как-нибудь выживет. Главное, чтоб до Запретного Леса не добрался — ну, да там Хагрид… Присмотрит. Лучше, конечно, чтобы и о Камне прежде времени не узнал — рано ещё. Да и к Зеркалу бы…подтолкнуть…надо. И Квиринусу намекнуть, чтоб тюрбан-то свой закрепил — а то такой конфуз может выйти… Хотя нет, не стоит. Заподозрит неладное…

Однако Дамблдор не слишком беспокоился обо всём этом. Он знал: придёт час — придёт и решение.

— О чём вы только думали, подталкивая этих мальчишек навстречу друг другу? — всё так же желчно спросил Финеас. — Друзьями им не бывать. А будучи врагами, да с такими задатками….

— Полно вам, Финеас, — Дамблдор, наконец, встал с кресла, поворачиваясь к портрету лицом; Фоукс перелетел на свой насест. — Есть вещи, которые иногда могут принести больше, чем самая крепкая дружба и самая яростная вражда.

Говорил он тихо, спокойно; многие портреты с интересом слушали, хоть и не подавали вида; Финеас презрительно фыркнул — он нисколько не разделял философских воззрений Дамблдора. А тот продолжал:

— Это соперничество. Ни один враг не удержит в минуту окончательного падения. Ни один друг не заставит стремиться к недосягаемым вершинам.

— И куда, позвольте спросить, — поинтересовался Финеас, — это соперничество привело вас?

— Стыдитесь, профессор Блэк! — воскликнула седовласая румяная волшебница через три портрета.

Дамблдор же, отойдя к окну, безразличным тоном ответил:

— Туда, где я стою сейчас.

Финеасу Блэку нечего было на это сказать, равно как и обитателям остальных холстов. А старый директор думал о том, что хорошо было бы, ляг на этот раз карта как надо.

Слух о новых ловцах Слизерина и Гриффиндора моментально облетел всю школу; по обсуждаемости с ним могли соперничать разве что сплетни об отравлении преподавателей, да и то лишь в силу свежести события. В четыре часа пополудни зарядил мелкий, холодный дождь, извечный спутник шотландской осени, который мигом согнал всех школьников обратно в замок. Послеобеденные пары у всех курсов отменили, и к вечеру в гриффиндорской гостиной яблоку было негде упасть. Первокурсники тесной компанией устроились в углу у камина; играли в шахматы трое на двое — Гарри, Дин и Невилл против Симуса и Рона. Даже при том, что Дин был вполне приличным игроком, на счету "тройной" команды числилось уже четыре поражения подряд, что, впрочем, никого не удивляло — с Роном в "игре королей" не могли тягаться даже многие из старшекурсников.

— Конь на Е3, — скомандовал Дин.

— Ферзь на Е3, — довольно и немного снисходительно ответил Рон. – И шах.

Его королева утащила с доски чёрного коня противников и стала на его место.

Дин хмыкнул:

— Слон на Е3. Шах и мат.

Невилл приоткрыл рот от удивления, Дин довольно рассмеялся, а Рон стукнул себя кулаком по лбу: это ж надо, такую подначку проворонить! Кто-то из наблюдавших за игрой второкурсников полушёпотом воскликнул: "Обалдеть!", а Гарри огляделся по сторонам. В противоположном углу, склонившись над пергаментом, сидели хмурые близнецы – один из них, то ли Фред, то ли Джордж, макал перо в стакан с чем-то, издали напоминавшим молоко. Рядом с ними расположилась и остальная гриффиндорская команда — Оливер Вуд с тремя девочками; Вуд что-то рассказывал им, возбуждённо размахивая руками, а когда заметил, что Гарри смотрит в их сторону, радушно улыбнулся. Мальчик улыбнулся в ответ и тут заметил Перси, спускавшегося по лестнице с фирменным лицом "я – староста, а значит – главный!".

При виде этой пресной мины Гарри захотелось сбежать куда подальше, тем более что Перси явно направлялся к ним. Решив, что ещё одной лекции на тему примерного поведения учеников Гриффиндора он не выдержит (хватило и Гермионы Грейнджер с её: "Ты позоришь величайшего из Основателей!" — "Ему уже всё равно, Гермиона, так что отвяжись!"), Гарри умоляюще посмотрел на Рона. Тот, оглянувшись и тоже увидев брата, сразу смекнул, в чем дело.

— Гарри я...эээ...учебник по Защите в библиотеке забыл!

— Пошли скорее! — излишне живо отозвался Гарри. — Может, успеем? Осталось всего полчаса!

Мальчишки дружно рванули к выходу и, ускользнув из-под самого носа ответственного старосты, выбрались наружу. Их поспешное бегство никому не показалось странным — Защита была завтра днём, и ни один бы не предпочел библиотеку обеду; только Гермиона Грейнджер неодобрительно передернула плечами, а оставшиеся начали новую партию...

— Фууух! — выдохнул Гарри, прислонившись спиной к портрету Полной Дамы. — Спасены!

Пустынный коридор показался мальчику раем... Нет, он ничего не имел против заслуженной славы — да, летал с Малфоем наперегонки; да, ловцом назначили; да, баллов не сняли...и так весь день. Конечно, утомило под вечер, но больше радовало — по крайней мере, это было лучше, чем когда в первую неделю из-за шрама все пялились на него, словно на обезьяну в зоопарке. Но вот если подходили с вопросами: "А правда, что ты всем учителям бледных поганок насыпал в суп?", "А почему не всем?", "Как тебе это удалось?"... От этих бесконечных как-зачем-почему у мальчика голова шла кругом, и возможность не отвечать ежеминутно на восхищение или негодование была глотком воды в пустыне.

— Перси, конечно, мой брат и всё такое, — с грустью заметил Рон, — но иногда он определённо перегибает палку...

Гарри был согласен с другом на все сто.

— Надеюсь, он не пойдёт работать в Министерство... — озвучил он вдруг возникшую мысль. — Говорят, там и так зануд хватает...

Рон невесело хохотнул:

— Облом, дружище! Он Министром стать собирается...

— Боже упаси! — воскликнул Гарри, и оба мальчика расхохотались на весь коридор.

Отсмеявшись, Рон предложил:

— Пошли, что ли, в сторону библиотеки? Для вида...

Отлепившись от стены, Гарри кивнул, и они двинулись к лестнице.

* * *

А в директорском кабинете в этот же момент атмосфера царила весьма и весьма тревожная. Деканы разделились на два лагеря: Спраут оскорблённо поджала губы и молчала — дьявольские силки после знакомства с драконьим навозом плохо поддавались укрощению; Флитвик придерживался принципа "не пойман — не вор"; Снейп предполагал, что "без Поттера здесь не обошлось"; МакГонагалл же, естественно, заступалась за своего студента. Портреты благоразумно молчали. А Альбус Дамблдор, кавалер Ордена Мерлина первой степени, верховный чародей Визенгамота и т.д. и т.п. второй час пытался с их помощью разрешить простой с виду вопрос: кто вырастил смертельно ядовитые грибы вокруг теплицы травологии, и чьими заботами они оказались элементом преподавательской трапезы? Помощи не было ровным счётом никакой — половина присутствующих (равно как и половина всей школы) считала, что виноват в вышеуказанном Гарри Поттер, а другая половина была ничуть не меньше уверена в обратном.

Альбус Дамблдор вздохнул. Он решил, что стоит поберечь нервы — и свои, и чужие , а потому повёл разговор к завершению:

— Итак, поскольку прямых доказательств вины Гарри нет, мы не имеем права принимать какие-либо меры в его адрес. Конечно, я поговорю с мальчиком — вдруг ему что-нибудь известно? Тем не менее, считаю, что он прекрасно чувствует разницу между шалостью и преступлением и к сегодняшнему происшествию непричастен. Северус, — на мгновение Дамблдор повернулся к декану Слизерина, — не делай, пожалуйста, такое лицо. У меня молоко для чая скиснет. Полагаю также, — продолжил он, — что никому из нас не стоит опираться на, казалось бы, очевидные факты и тщательно расследовать этот инцидент. Посему тебе, Минерва, я доверяю задачу побеседовать с кухонными эльфами. Заодно попытайся узнать: куда делись оставшиеся грибы. Филиус, помоги, пожалуйста, Помоне с заградительными заклинаниями на теплицах — мало ли кому что ещё в голову придет. А тебя, Северус, я попрошу остаться.(1) На этом всё, коллеги. Доброй ночи, — заключил Дамблдор, мягко улыбаясь.

МакГонагалл, а за ней и Флитвик со Спраут вышли, а Снейп, глядя на директора устало и раздражённо, спросил:

— О чём вы хотели со мной поговорить?

— О нашем дорогом профессоре Квиррелле, Северус, и его неизменном в последнее время спутнике...

* * *

Рон и Гарри повернули в главный коридор шестого этажа, когда навстречу им попался...Драко Малфой в компании своих верных телохранителей, Крэбба и Гойла. Уж чего-чего, а желания поболтать с Малфоем Гарри сейчас точно не испытывал. Рон косился на слизеринскую троицу тоже весьма недобро, а Крэбб в задумчивости тёр разбитые давеча костяшки. Мальчик очень сильно наделся, что сейчас они тихо-мирно — желательно без приветствий — пройдут мимо друг друга... Увы, он плохо знал школьные предрассудки, а также своего оппонента, да и себя самого.

Вот слизеринцы и гриффиндорцы поравнялись, уже разошлись...

— По-о-оттер, — лениво-надменным тоном протянул Малфой, остановившись посреди коридора, — тебя здороваться, что, не учили?

Гарри тоже остановился, повернувшись к неприятелю. Его посетила запоздалая мысль о том, что палочка осталась в гриффиндорской башне. Сожаление по этому поводу прервало понимание того, что ни одного пригодного в боевых целях заклинания он всё равно не знает. А в том, что сейчас будет драка, мальчик почти не сомневался.

— А тебя, Малфой, к людям не лезть не учили? — нахально осведомился Рон.

Гарри не переставал удивляться характеру друга: тот до сих пор ухитрялся отговорить его от действительно опасных затей (вроде тайного проникновения в Филчев кабинет за ценностями хулиганов былого или ночного спуска дюльфером(2) с Астрономической башни), но при возможности подцепить слизеринцев моментально терял и инстинкт самосохранения, и разум, и последнее терпение.

— Тебя, Уизли, никто не спрашивал, — брезгливо поморщился Малфой, даже не глядя на Рона. — А ты, Поттер... Впрочем, что с тебя взять — воспитывать манеры-то, поди, некому было. А откуда им быть — как у меня – от роду...

— Будь так добр, заткнись и вали своей дорогой, — процедил Гарри, чувствуя, что сейчас взорвётся: Малфой даже парой слов был способен его взбесить.

А тот, словно не услышав, закончил фразу:

— ...если мамочка — грязнокровка?

Да ещё и сделал широкий шаг вперёд.

К его неудаче, Гарри знал, что означает это ругательство, и насколько оно оскорбительно. За себя он бы ещё простил — но Малфой перешёл границу.

Вечерами старосты патрулировали замок — отлавливали припозднившихся студентов, заблудившихся первокурсников, иногда — потерянных фамилиаров, порой находили оставленные или забытые вещи и должны были докладывать завхозу, если где-то не горели факелы, было разбито стекло или наблюдалась иная неполадка.

Староста Слизерина, пятикурсник Стивен Виридиан поднимался с пятого этажа на шестой, когда услышал доносящиеся из главного коридора шум и крики. Он прибавил шагу и, повернув за угол, застал весьма предсказуемую картину: куча-мала из слизеринцев и гриффиндорцев первого курса. Мысленно вопросив Мерлина, за что именно ему на пути попались малолетние болваны, Стивен гаркнул:

— Прекратили немедленно!!!

Его вопль не возымел ни малейшего действия. Рыжий гриффиндорец продолжал бесполезно колотить слизеринца, державшего его за грудки, волшебной палочкой по голове — лицо у того вдруг стало ярко-фиолетовым; второй гриффиндорец и слизеринец, в котором Стивен узнал Драко Малфоя, катались по полу в яростной борьбе и пытались друг друга задушить. Поняв, что криком он ничего не добьётся, а дело надо решать немедленно, дабы избежать жертв, юноша, направив свою палочку на дерущихся, с силой произнес:

— Агуаменти!

Мощная струя воды — не хуже, чем из брандспойта — отрезвила мальчишек и заставила их, наконец, заметить присутствие старосты. У рыжего гриффиндорца наливался под глазом знатный синяк, его товарищ, оказавшийся Гарри Поттером, похоже, потерял зуб, неопознанный фиолетовый слизеринец медленно менял цвет на бордовый, а Драко Малфой держался за разбитый нос.

— Ходить в состоянии? — старательно подражая интонациям своего декана, спросил Стивен у всех четверых. Получив утвердительные кивки, он приказал: — В таком случае вставайте — и марш в больничное крыло! Я провожу.

Все четверо, кряхтя и бормоча себе что-то нос, кое-как поднялись на ноги и поплелись вперед. Стивен тихо вздохнул: на свидание с Кэти Болдуин он сегодня точно не успеет...

* * *

Минерва МакГонагалл направлялась прямиком в хогвартскую кухню, когда её нагнал запыхавшийся первокурсник.

— Профессор МакГонагалл, подождите! Там...

— Что "там", мистер Гойл? — спросила декан Гриффиндора, ощущая, как в груди зарождается нехорошее предчувствие.

— Там... — Гойл пытался отдышаться. — Поттер и Драко убивают друг друга!

— Ведите, мистер Гойл, — велела она, но потом вдруг изменила решение. — Где это происходит?

— Шестой этаж, профессор, главный коридор, — протараторил мальчик.

— Спасибо, мистер Гойл. Я отправлюсь туда, а вы ступайте в кабинет директора и передайте профессору Снейпу мою просьбу — пусть зайдёт в больничное крыло. Вы всё поняли?

— Да, профессор!

МакГонагалл жестом отпустила его, а сама, подобрав полы мантии, быстрым шагом — почти бегом — направилась в сторону злополучного этажа. С тех двоих станется действительно друг дружку покалечить. Взбегая по ступенькам, колдунья подумала, что совсем не удивится, случись сегодня ещё что-нибудь: одно только утреннее происшествие чего стоило, да еще эти...эти...она даже слов подходящих не могла подобрать для Поттера с Малфоем! — эти мальчишки! То мётлы, то кулаки... "Хорошо ещё если кулаки, а не проклятья!" — подумала Минерва, перепрыгивая через исчезнувшую ступеньку.

Утро... Вопреки слухам, девятеро педагогов отравились не обедом, а завтраком — обеденный жульен, как оказалось (профессор Снейп лично провел анализ блюд и той, и другой трапез), был совершенно безвреден. В ходе указанного же анализа выяснилось, что некто, до сих пор непонятно — кто, добавил в преподавательский котёл с овсянкой ядовитые грибы — бледные поганки, которые неизвестно каким образом выросли вокруг теплицы №1. До определённого момента все отравившиеся чувствовали себя как обычно. Профессор Кеттлбёрн не пришёл уже на обед, затем прямо из Большого зала поспешно убежала мадам Хуч, а Синистре и ещё шестерым поплохело чуть позже. К счастью — и к его профессиональной чести — у Северуса оказался широкий набор различных противоядий. Безоар, конечно, хорош, но он — не панацея. И не бесконечен.

Минерва, помнится, тихо порадовалась, что обладавших самым слабым здоровьем в области желудка — директора, Филиуса и беднягу Квиррелла — эта котовасия обошла стороной. Да и её миновала.

А ещё в какой-то момент выяснилось, что все поганки бесследно пропали — и о том, что они были, напоминали только аккуратные лунки вокруг теплицы. Как будто грибы кто-то вывернул…

На пути к шестому этажу профессора МакГонагалл перехватил слизеринский староста, пятикурсник Стивен Виридиан.

— Профессор МакГонагалл, подождите! — воскликнул он, преграждая деканше Гриффиндора дорогу.

— Мистер Виридиан, я спешу! — возмутилась она.

— Профессор, МакГонагалл, если вы по поводу Поттера и Малфоя, то всё в порядке, — заверил преподавательницу Стивен. — Пройдёмте со мной, пожалуйста.

* * *

— Вы сказали — "в порядке", мистер Виридиан? — недоумённо спросила профессор МакГонагалл, оглядывая сидящих на койках мальчиков.

— Почти, профессор, — безразличным тоном уточнил Стивен и вежливо спросил: — Я могу идти?

— Идите, идите... — рассеянно ответила МакГонагалл: всё её внимание принадлежало четверым первокурсникам. — Итак, Мистер Малфой, мистер Поттер, мистер Уизли и... — она замялась, поняв, что не узнаёт ученика — да и не мудрено: кожа его была ярко-оранжевого цвета.

— Крэбб, мэм. — угрюмо ответил тот.

— ...и мистер Крэбб. Кто-нибудь из вас может объяснить мне, что произошло?

Говорила она исключительно строгим тоном, внимательно глядя на каждого по очереди. Крэбб, определённо, был сейчас озабочен только собственным цветом, резко перетекавшим из оранжевого в жёлтый. Малфой прижимал пакет со льдом к разбитому носу и злобно косился на Поттера. Уизли изучал свои колени, лицом сильно напоминая МакГонагалл Аластора Грюма — всклокоченные рыжие космы и только один рабочий глаз. А Поттер ответил взглядом на взгляд и сказал — открыто, не колеблясь, даже с вызовом:

— Это наши лишшные ражноглашия, профешшор, но певым удаил я.

Судя по речи, во рту у мальчика отсутствовало несколько зубов.

— Профессор МакГонагалл, — подал голос Рон Уизли, — Малфой оскорбил мать Гарри!

— Это так, господа? — осведомилась МакГонагалл, а дождавшись утвердительных кивков от обеих сторон, вынесла вердикт: — Я вполне понимаю ваш поступок, мистер Поттер. Однако это не отменяет школьных правил. По пятьдесят баллов с каждого из четверых за рукоприкладство, а также отработки, о которых вы узнаете позже. А о своём поведении, мистер Малфой, будете разговаривать с вашим деканом. Доброй ночи, молодые люди.

Все четверо нестройно прогудели в ответ: "Доброй ночи, профессор", и декан Гриффиндора покинула больничное крыло. Ей ещё предстоял разговор с домашними эльфами — нелёгкий и скучный.

* * *

Мадам Помфри быстро вернула Крэббу нормальный цвет кожи и заклинанием вылечила Ронов синяк под глазом, после чего выгнала обоих вон. Малфою, которому кроме сломанного носа досталось ещё и сотрясение мозга, предстояло провести ночь в больничном крыле — также как и Гарри, которому нужно было растить оба левых клыка.

Больничное крыло состояло из нескольких комнат. Из наружного коридора больные и симулянты вначале попадали в общую палату со множеством коек, которые при необходимости огораживались ширмами. Высокие стрельчатые окна располагались на двух стенах из четырёх, давая днём достаточное количество солнечного света. Также здесь было четыре бокса для изоляции заразных, ванная, туалет, процедурная, кладовка и комната самой мадам Помфри, которая, как истинный целитель, не оставляла своих подопечных даже ночью.

Всё это находилось на противоположном от входа конце общей палаты и отделялось от неё не слишком длинным, но весьма узким и отчего-то всегда тёмным коридором.

Гарри, возвращаясь из процедурной, шёл по нему очень медленно и осторожно, не желая повредить себе что-нибудь ещё. Стимулом к этому послужило то, что дёсны — в тех местах, где совсем недавно были два его зуба — мадам Помфри намазала какой-то кисло-горькой, жгущей язык гадостью и запретила пить ближайшие два часа.

Наверное, в исполнении кого-то другого "медленно и осторожно" на слух можно было бы отнести к разряду "медведь в лесу", но Гарри, за десять лет жизни у Дурслей хорошо научился оставаться незаметным, и на автомате крался так, что его и летучая мышь вряд ли услышала бы. Учебный год только начинался. Пережившие отравление преподаватели, видимо, предпочли приходить в себя в собственных покоях, и больничное крыло пустовало — он и Малфой были на сегодняшний вечер единственными пациентами. Поэтому, услышав голоса, мальчик остановился за пару шагов до общей палаты, оставаясь незамеченным. Говорил (Гарри сразу узнал его) профессор Снейп.

-...хотя ваш отец, возможно, придерживается на этот счёт противоположного мнения. Однако сейчас вы в школе, более того, являетесь студентом моего факультета. Должен ли я продолжать, мистер Малфой?

Тон Снейпа не был ядовитым, как на уроках зельеварения, но буквально излучал холод. Гарри порадовался, что не вышел — попасться жуткому преподавателю, который лично его терпеть не может, когда тот настолько зол... Нет уж… Лучше быть пойманным Филчем среди ночи в неположенном месте! Но неужели Снейп так распекает своего любимчика за их драку?

— Да, сэр, — тихо ответил Малфой.

И кто бы мог подумать, что его высочество умеет разговаривать таким тоном — сама скромность и раскаяние! Гарри чуть не хихикнул при мысли, что слизеринцы боятся своего декана ничуть не меньше всей остальной школы, но вовремя сдержался: стыдно будет оказаться обнаруженным за подслушиванием. А если сейчас мадам Помфри выйдет из процедурной? Сделав было смелый шаг в сторону Снейпа и Малфоя, Гарри остановился: если он выйдет сейчас, то они наверняка догадаются.

Решение пришло мгновенно. Стараясь ступать как можно тише, мальчик проскользнул в туалет, досчитал до тридцати, резко дёрнул смыв — чтобы наверняка было слышно, потом, поддавшись порыву вдохновения, намочил в умывальнике голову. Теперь в том, где он задержался, не усомнится уже никто. Одно плохо — все очки в брызгах. Сделав мысленно заметку выучить высушивающее заклинание или ещё что-нибудь в этом духе для очков, мальчик, нарочито громко шаркая ногами, вернулся в общую палату.

Снейп, к его огромному облегчению, уже уходил. Зельевар, заметив Гарри, смерил его презрительным взглядом и спустя секунду хлопнул дверью.

— В унитазе топился, Поттер? — съехидничал Малфой, едва шаги Снейпа стихли.

Гарри это проигнорировал. Ну его! Надоел уже, придурок...

За полчаса до отбоя в больничное крыло примчался Рон.

— Вот, дружище, просил — держи, — он протянул Гарри книжку, а потом покосился на лежащего слизеринца: — Спит?

— Да вроде, — шепотом ответил Гарри. — Что слышно?

— Весь Гриффиндор на рогах — семнадцать баллов осталось, последнее место. Думал, мне хана — но Фред с Джорджем заступились. А Перси сказал, что маме напишет, если я ещё раз что-нибудь вытворю.

— Извини, — понурился Гарри.

— Да ты что! — возмутился Рон, понижая голос. — К тому же Перси умеет только трепаться. А баллы заработаем ещё! Фред с Джорджем говорят, что за два года в школе с них одних больше тысячи ушло.

— Нифига себе! И как?

— Как-как... — ухмыльнулся Рон. — Они в чарах и трансфигурации лучшие на курсе. Ещё, правда, в зельях, но с этого, сам понимаешь, толку как с фестрала — мяса.

Вскоре Рон, напоследок посочувствовав другу, ушёл: ему ещё надо было успеть добраться до башни Гриффиндора, прежде чем часы пробьют десять. Гарри устроился на койке с книжкой "Знаменитые волшебники двадцатого века". Он купил её в Косом переулке и начал читать ещё на каникулах, а после приезда в Хогвартс как-то забыл.

Драко Малфой, вопреки мнению своих недругов, вовсе не спал. Спящим он только притворялся, чтобы иметь возможность подумать.

"Никогда не позволяй себе утратить равновесие и контроль над ситуацией, — учил отец. — Показать слабость — недостойно Малфоя. Если не можешь что-то контролировать, Драко, отойди в сторону и внимательно оцени"

Поведение профессора Снейпа было для мальчика вполне ожидаемым, но неприятным: обычно, если не брать в расчёт уроков, декан обращался к нему по имени. Сегодняшнее "мистер Малфой" значило, что он зол. И разочарован — сам так сказал. Обидно... Из-за дурацкой драки с гриффиндорским выскочкой профессор в нём разочаровался. Слова про отца и неаристократичное поведение больно били по самолюбию. А из головы не выходило: "И чтобы слово "грязнокровка" я от вас больше не слышал!".

* * *

Альбус Дамблдор завершал свой день, как и всегда, в компании портретов, Фоукса и чашки горячего шоколада с пряностями. Визит Минервы на кухню не дал совершенно ничего: эльфы виновато хлюпали носами, каялись, пытаясь расшибить лбы о каменный пол, но не видели никого чужого, кроме близнецов Уизли.

То, что мальчики тут ни при чём, Альбус был уверен, но коллегу в этом убедил с большим трудом. Как и в том, что оставшиеся поганки искать не нужно — злоумышленник, скорее всего, их уничтожил.

Он с удовольствием отхлебнул горячего, ароматного напитка. В дверь тяжело постучали, и старый маг, с лёгким огорчением отставляя пузатую кружку, ответил:

— Входи, Хагрид.

Великан остановился на пороге, с бороды у него капало.

— Вы простите уж, господин директор, что я в такой поздний час... Да только дело-то какое...

— Говори, не стесняйся, — подтолкнул Хагрида Дамблдор.

— Профессор Спраут давеча говорила, что выдрал бы кто эти грибы вокруг её теплицы — она б спасибо сказала. Воняют, мол, мерзко, да вредные вроде как... Ну, я и повыкручивал их сегодня с утречка, как в замок шёл. В холле сложил, а дальше — не помню ничегошеньки… Весь день вам сказать хотел, господин директор, да всё что-нибудь, да мешало... А с этой отравой и вовсе нехорошо получается...

Дамблдор, глядя на Хагрида, виновато чешущего косматую гриву, только устало и тихо вздохнул. Нет нам покоя на бренной земле, как писал поэт.

_____________________________________________________________________________________________________________________________________

(1) Знаю, знаю, что эта фраза – довольно частый спутник фиковых бесед Снейпа и Дамблдора. Но прямо-таки сама сюда попросилась, и я ничего не смогла с собой поделать.

(2) Подробнее об этом способе спуска: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D1%8E%D0%BB%D1%8C%D1%84%D0%B5%D1%80