гражданином. Насколько я знаю, ты, когда речь заходит
о магглах, не прочь, как встарь, возглавить пыточную
бригаду? И всё же ты не искал меня, Люциус...
Дж. Роулинг, «ГП и КО», гл. 33.
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Ш. Бодлер «Искупление»
За окном плыла синяя летняя ночь.
Тёплый ветер качал ветви жасмина, и сквозь их кружевную завесу в спальню заглядывала нескромная луна. Лёгкий аромат цветов наполнял комнату своим изысканным очарованием, придавая завершённость изящной роскоши старинного поместья.
Серебряный свет мягко скользил по смятой постели, очерчивал стройную фигуру спящей женщины, ласкал её светлые волосы, рассыпанные по подушке. Мужчина протянул руку, чтобы коснуться теплого плеча, но замер. Не стоит её тревожить, она устала.
Ему тоже нужно отдохнуть, он очень плохо спал в последнее время, но даже теперь, после любовных подвигов, сон не шёл.
Ветер колыхал занавеску, на стенах качались тени ветвей…
Жасмин. Нарцисса с ума сходила по этим цветам. А он был только рад побаловать жену, хотя совершенно не разделял её ботанических восторгов. Прагматик Люциус нанял лучшего садовника Британии, который хоть и запросил целое состояние, но дело своё знал: хилые и невзрачные кустики не только не погибли в холодном климате, но выросли до третьего этажа и цвели почти круглый год. Нарси иногда украшала их цветами свою причёску, а он каждый раз с удовольствием выбирал нежные лепестки из шелковых волос, покрывая лицо и шею жены неторопливыми, чувственными поцелуями…
Жаль, что она не сделала этого сегодня. Хотя надо признать, Нарцисса применила всё свое женское искусство, чтобы прогнать его тревогу, успокоить сердце, укротить волненье. Люциус лениво улыбнулся, вспоминая страстные ласки, стоны, крики и этот её вечный исступлённый шёпот на самой вершине: «Мой рыцарь, мой прекрасный рыцарь…»
Лисичка. Её милые уловки были очаровательны и производили на него неотразимое впечатление. Он охотно позволял ей маленькие хитрости, подыгрывал, увлекался сам… Вот и теперь ей удалось добиться своего: её супруг спокоен и уверен в себе. Только что-то не лежится…
Мужчина тихо выбрался из постели и подошёл к окну. С силой потянулся, прогоняя из тела истому, с удовольствием ощущая, как ветерок касается горячей кожи. Любуйся, Луна! Однажды ты уже пленилась сыном человеческим, не пора ли сделать это снова? Обнаженный, Люциус был воплощением мужской красоты.
Он — счастливчик, как бы смешно и по-детски это не звучало. У него есть всё: происхождение, богатство, молодость, здоровье. Прекрасная семья — хороший сын и преданная любящая жена, которая идёт с ним по жизни рука об руку вот уже много лет. И власть, которая лишь возрастает год от года. А завтра он будет командовать операцией, после успеха которой станет правой рукой самого могущественного волшебника в мире.
Кто сравнится с ним?
Никто.
Так что Луне придётся очень постараться, чтобы завоевать его внимание…
А пальцы нервно теребили занавеску, тянулись к цветку, который качался перед самым лицом. Нет, не надо рвать, Нарцисса огорчится, она же их любит. Пусть ей останется хоть что-то, если его…
Его?
Что — его?
Опять. Да какого чёрта! Утихшее волнение возвращалось, неся с собой противную мелкую дрожь. Он находился в таком состоянии уже несколько дней, и его это порядком вымотало. Всё, хватит! Сейчас он раз и навсегда покажет своим нервам, кто тут хозяин! Тихо рыкнув, мужчина набросил халат и, выскочив из спальни, стремительно понёсся к кабинету. Там его ждал сорокалетний коньяк, который успокаивал лучше любого умиротворяющего бальзама, вечно горящий камин, тёмные панели старинного дуба и древние фолианты семейных летописей — воплощение надёжности и величия рода Малфоев.
Его тревога — просто глупость, она нерациональна, ведь всё продумано господином, да и сам он, сотни раз прокручивая в голове план операции, не находил в нём ни одного изъяна.
Но в памяти упорно всплывал давно и старательно забытый разговор со Снейпом. Люциус тогда безудержно хвастался какой-то мелкой победой в Министерстве, а Северус насмешливо кривил губы и щурил глаза, неспешно потягивая коллекционное виски.
— Твоя знаменитая хитрость — это просто изощрённая глупость, Малфой. Не льсти себе, ты хорош, только когда имеешь дело с простофилями, а стоит ситуации хоть чуточку усложниться — всё... Импровизация — это не твоё. И потом, ты же избалованный ребёнок, не желающий понимать, что победа над миром начинается с победы над собой. А тебе даже со своими эмоциями справиться не удаётся, что уж говорить об остальном? — Жидкость в бокале Снейпа покачивалась в такт его словам. — Нельзя принимать решения, руководствуясь чувствами, — зельевар некрасиво скривил рот, — пойми, иногда достаточно совершить один промах, чтобы расплачиваться всю жизнь…
В тот момент аристократ вздрогнул, он банально испугался, что Северус сейчас увидит, прочтёт в глазах… Но тот смотрел в огонь.
— Всегда учись на ошибках, Люциус, всегда…
Несколько недель после этого Малфой избегал друга, отговариваясь делами. Понимал, что этим выдаёт себя с головой, но ничего не мог поделать. Страх, что Снейп узнает, был слишком силён. Но тот, если что и понял, то промолчал. Разговор забылся, стёрся, но ужас разоблачения мутным осадком опустился на самое дно души, чтобы всколыхнуться при первой же возможности, и перекрыть ему воздух своим душным маревом...
Коньяк сверкнул янтарным огнём. Глупости! Никто ничего не узнает. Снейп — легилимент, он мог бы легко всё выяснить ещё тогда, ведь Малфой так и не научился как следует защищать сознание. Но Северус этого не сделал и никогда не сделает. Сам потомок древнего рода, он очень хорошо понимает, что такое честь слизеринца.
А если вдруг как-нибудь случайно? Зябкий холодок прошёл вдоль позвоночника.
Какой же ты безнадёжный кретин, Люциус... Ну, ладно бы опасался потерять положение в обществе или деньги, — это было бы хоть логично. Так нет, боишься до дрожи в коленях, до черноты в глазах, что однажды Нарцисса отвернётся от тебя навсегда — холодная, осуждающая, что сын презрительно скривится и откажется разговаривать, что старый друг взглянет безразлично и вычеркнет из своей жизни…
Рассказать всё самому? Исповедаться им? Молить о прощении? Люциус безрадостно фыркнул. Этот бред про покаяние и облегчение души — просто сказочки, которые хороши для слабаков, их и придумали специально для покорного тупого стада. Сильный человек не будет рассчитывать ни на чьё милосердие. Никогда!
А сойди он с ума, пожелай чуда… На что ему надеяться? Разве такое можно простить?
Алкогольный дурман заволакивал сознание, а в душе поднималась привычная и страшная ярость.
Ненавижу!
Эту мерзкую жизнь! Себя!
Бокал сверкнул падающей звездой и со звоном впечатался в стену. Брызнули осколки, грохнуло отброшенное кресло, и Люциус заметался по кабинету, словно раненный зверь. Вычеркнуть, забыть! Да он калёным железом выжег бы из своей жизни то давнее, что засело в ней ядовитой занозой. Он бы отдал всё, чтобы этого не случилось никогда!
Ничтожный неудачник! Чего ты достиг в жизни, что сделал сам? Имя, дом, состояние — всё это получено в наследство. А собственные начинания — всего лишь мелкая возня напыщенного дурака, нуля на ровном месте.
Северус прав. Сколько раз твои тонко продуманные планы приносили одни проблемы? Вот и теперь — правая рука Тёмного Лорда! Смотри, не кончи от счастья! Ты — раб! Всего лишь жалкий, красиво разряженный лакей! Иди, выслуживайся, зарабатывай подачки. Вот оно — твоё величие!
И ведь пойдёшь. Более того, — побежишь, со всем рвением, распихивая других локтями. Потому что нет другого выхода, потому что не жаль жизни, наплевать, уж кем-кем, а трусом ты никогда не был, но Волдеморт знает! И расскажет непременно, он всегда отличался изощренной мстительностью, зная, куда бить больней.
Вся твоя жизнь, благородный лорд Малфой, это поражение, на которое ты нацепил красивую маску победы. Северус, Северус, посидеть бы сейчас рядом с тобой, просто помолчать. Но и тебя отделяет от меня прозрачная стенка лжи, о которой ты даже не подозреваешь. О боже, слизеринец жалеет об обмане! Докатился… В кабинете раздался тихий истерический смех, и мужчина торопливо приложился к бутылке. Неблагородно из горла? А наплевать, лакею в самый раз! Да и некуда тебе идти, право свободного входа в Хогвартс давно утрачено — вот, пожалуйста, пример того, как твоя блестящая интрига провалилась, а планы пошли к чёрту из-за идиотского неучтённого фактора, из-за лохматого очкарика, который... Да нет, мальчишке тогда просто повезло.
Люциус медленно перевёл дыхание, борясь с неуёмным желанием швырнуть пустую бутылку вслед за бокалом. Твою мать! Не слишком ли часто этому недоразумению везёт? Ну, ничего, завтра мы во всём разберёмся. Разве сможет необученный пацан противостоять команде закалённых бойцов? Ведь этот клоун Дамблдор не в состоянии даже организовать нормальные уроки по защите, так что студенты почти ничего не умеют.
Да, завтра…
Ты прикончишь Поттера лично. Пальцы сжались, будто пробуя на крепость тощую мальчишескую шею. Ах, нет, нельзя, он же принадлежит господину. К ноге, Люциус! Фу! Ну что ж, есть ещё его приятели-недоумки. Драко говорил, что за Мальчиком-который-выжил всё время таскаются эти двое, как их там?.. и, скорее всего, они рванут в Министерство следом за своим чокнутым героем.
Пытать их, вывернуть наизнанку… Медленно, тщательно, как учили. Ведь ты же это любишь, да? Мужчина замер, вглядываясь в темноту налитыми кровью глазами.
До чего ты дошёл, лорд Малфой… Опомнись, это не ты, не твои желания! Они же ещё дети, ровесники твоего сына… Безумный смех перешел в стон. Ведь ты уже попадался на эту удочку, учись на своих ошибках Люциус, учись…
* * *
Он её ненавидел.
Нет, не так.
Он её хотел.
Тоненькая пышноволосая блондинка, она идеально соответствовала его вкусам. И была наречённой невестой.
Он получит её.
Скромная… Классическое воспитание — юная ведьма обязана хранить чистоту до брака. А в браке — верность. Правда, кто сейчас придерживается этих норм?
Так что она — просто лгунья.
Лицемерная маленькая дрянь.
В ответ на его церемонную вежливость она вскидывала невозможно огромные голубые глаза, робко отвечала, краснела. Ишь ты, овечка… А ведь достаточно взглянуть на сестриц, чтобы понять, что из себя представляют дочери семейства Блэк. Андромеда, Мерлин помилуй, сбежала с магглом — лучше бы стала шлюхой, чем подстилкой для грязи. А Беллатрикс шлюхой и стала, правда, почётной, замужней, как все они — заносчивые чистокровные проститутки. Над Рудольфусом разве что собаки не смеялись; видимо, с Беллой не спали только они.
И что такого? Так ведут себя все. Нарцисса, разумеется, тоже пустится во все тяжкие, ну ничего, и он не отстанет… Люциус уже дал ей сто очков вперёд. Это будет даже весело, устроить маленькое семейное соревнование.
Так весело, что хоть удавись.
* * *
— Ты кретин, Малфой, непроходимый кретин!
— Заткнись, а? И так голова болит.
— Пить надо меньше. Ты что, холостую жизнь оплакиваешь?
— Ну что ты, я просто жажду надеть шутовской колпак и вступить в клуб мужей-рогоносцев. Все так живут, и мне пора.
— Нарцисса любит тебя, — сказал Снейп. — Цени, дурак, это же такая редкость...
Малфой застонал. Всё-таки Северус — дремучий романтик. А тот продолжал распинаться:
— Я знаю, о чём говорю, не спорь!
О, Мерлин, пошли мне терпения.
— Ну, разумеется, ты знаешь. Прочитал у неё в голове, да? Эх ты, легилимент… Да пойми ты, глупыш, я богат, красив и обеспечу ей прекрасное положение в обществе. Если не пойдёт за меня, то её отдадут за кого-то победнее и поплоше. Нарси же не дура. Конечно, она меня любит, что ей ещё остаётся-то?
Снейп взглянул на него дикими глазами, и Люциус внезапно почувствовал себя последней скотиной. Ну, зачем он так жестоко? Ведь Северус свято уверен, что Эванс сбежала от него к Поттеру из-за великой любви. И кто из них после этого дурак? Любовь, тоже мне… Голый расчёт, похоть — вот и всё, на что способны женщины. И магглорождённые ничуть не лучше чистокровных, все они одним миром мазаны, жадные продажные сучки... Только и ищут возможности пристроиться к кому-нибудь, чтобы деньги высасывать, чтоб было от кого гулять и кому гадить! А этот балбес придумал себе идеал и страдает.
Как он умудряется быть таким наивным?
— Мир, приятель. Ни одна баба не стоит того, чтобы из-за неё ссорится.
Надо с ним выпить. Вон как нахохлился. Но Снейп вдруг поднял глаза и сказал с насмешкой:
— А ведь ты тоже её любишь.
Что-о-о?
Малфой вскочил.
— Заткнись! Никого я не люблю!
Да что он себе позволяет? Кто дал ему право?
Снейп холодно улыбнулся:
— Леди протестует слишком бурно(1).
Подонок.
Щёки загорелись предательским румянцем.
И Люциус сбежал, бросив на друга свирепый взгляд. Шарахнула дверь.
Глядя на неё, зельевар покачал головой.
— Эх ты, циник недоделанный…
* * *
А что, если он прав? Положа руку на сердце, Люциус охотно признавал, что Снейп был серьёзнее, опытнее и, пожалуй, старше его. Да, Малфой обгонял его по годам, но в компании друга зачастую чувствовал себя глупым мальчишкой. Северуса-то, в отличие от него, жизнь никогда не баловала, он рано повзрослел, и аристократ давно привык доверять его суждениям и полагаться на советы.
Может быть и теперь стоит?
Люциус бросил взгляд на батарею бутылочек, выстроившихся на полке, и тихо хмыкнул. Мальчишка и есть. То, что для Снейпа было серьёзной жизненной проблемой, для Малфоя превращалось в игру. Однажды он узнал, что в детстве Северус воровал в магазинах еду, потому что частенько ходил голодным. Что такое лютый голод, потомственный аристократ представлял себе плохо, но стянуть что-то казалось любопытным, в этом чудилась своеобразная маггловская экзотика. В магазин он, конечно, не пошёл, и вместо этого утащил из лаборатории друга флакон с какой-то дрянью. Долго думал, что с ним делать, и, в конце концов, принёс обратно. Поставил на полку... и тут же украл другой.
Так он и развлекался: то возвращал пузырьки законному владельцу, то аккуратно расставлял свою добычу дома, любуясь трофеями. Северус посмеивался, наблюдая, как Малфой азартно играет в Арсена Люпена(2), и делал вид, что ничего не замечает: на открытых полках его лаборатории не было ничего особо опасного, а Малфой, слава Мерлину, не совсем идиот, чтобы перепутать болеутоляющее с веритасерумом. И лишь однажды отобрал у Люциуса склянку с зельем.
— Прости, но вдруг ты нечаянно выпьешь. Само по себе оно не ядовито, но навредить может сильно, — и в ответ на любопытный взгляд пояснил: — Это экспериментальная разработка, ускоряет восприятие и движения раз в десять…
Люциусу понадобилась секунда, чтобы сообразить, какое перед ним сокровище.
— Любой дуэлянт отвалит за это зелье золотые горы!
Снейп пожал плечами.
— Наверное. Только до своей победы, скорее всего, не доживёт, — человеческое тело не приспособлено к таким скоростям. Я попробовал — два ребра сломал, все связки растянул, а ведь едва двигался…
— Так на кой оно тебе? Вылей.
Северус смущённо улыбнулся.
— А я с ним читаю…
Читает он! Умник!
Малфой умилённо разглядывал взъерошенного юношу — он безмерно уважал младшего друга. Пусть даже тот и говорил ему непроходимую романтичную чушь про любовь.
* * *
Да какая, к гоблиновой бабушке, любовь?!
На, любуйся!
Сволочь, сволочь, мерзкая похотливая дрянь!
Нет тебя здесь, Северус, и слава богу. Общайся лучше со своими пробирками, нервы целее будут.
Чтобы не сорваться, есть одно верное средство. Огневиски называется. В доме Блэков оно было отменного качества. Видать, часто пользуются, нужда большая…
Руки тряслись.
Больно, чёрт, как же больно…
Его пригласили на именины к папаше Нарциссы. Ну как же, он ведь будущий родственник, будет трахать дочку.
Во вторую очередь.
Потому что в первую…
Малфой зашипел и влил в себя ещё один бокал. Надо держать лицо — это первая заповедь аристократов. То, что при этом можно быть свиньями — неважно, главное, чтобы свиньями элегантными и блядующими строго по этикету.
Другие гости, да и сами хозяева посматривали на него сочувственно, а отвернувшись (он был уверен!), обменивались усмешками.
Потому что рядом с Нарциссой стоял Гюнтер фон Ландсберг и осыпал её двусмысленными комплиментами.
Если и существовал на свете человек, которого Люциус ненавидел, то им был этот белобрысый немец. Нищий потомок какого-то захудалого германского рода, он прибыл в Англию, почти сразу присоединился к организации и очень быстро стал карающей рукой Тёмного Лорда. Ландсберг возглавлял пыточную бригаду и делал свою работу с немецкой дотошностью и тщательностью. Малфоя коробило от одного его вида — он предпочитал изящные интриги и бескровные победы, а не тупое варварское уничтожение противника. От немца же постоянно несло кровью. Пьёт он её что ли? Впрочем, глядя на этого почитателя Вотана, Люциус уже ничему бы не удивился.
Ландсберга боялись. Он предпочитал сначала убивать, а потом разбираться. А если учесть, что немец был прекрасным дуэлянтом, обладающим невероятной быстротой и потрясающей точностью движений, то тем более...
И тот вполне сознавал свою силу. В их компании потомок викингов вёл себя с бесцеремонностью и хамством завоевателя. Все сторонились его, а Снейп… Снейп напросился Ландсбергу в спарринг-партнёры и регулярно приползал к себе едва живой.
— Ты сдурел! — орал Люциус, глядя, как Северус в очередной раз сплёвывает кровь вместе с зубами, — хочешь, чтобы он тебя прикончил?
— У него есть чему поучится, — упрямо шептал его друг.
— Надеюсь, не манерам?!
— Ну что ты…
Однажды, после того, как Ландсберг отделал юношу особо жестоко, Малфой не выдержал и потребовал, чтобы тот оставил Северуса в покое. На это немец похабно ухмыльнулся:
— Что, такой сладкий мальчик?
Люциус сперва опешил, а потом…
Очнулся он уже у себя. Болело всё тело, а рядом сидел хмурый Снейп.
— Ну, и чего ты добился?
Аристократ угрюмо молчал. Не объяснять же, что в нём сработала давняя привычка: он защищал Северуса с первого курса, да и потом, когда закончил Хогвартс, не оставлял поддержкой. С его подачи весь Слизерин относился к талантливому полукровке с уважением, зная, что тому покровительствует сам Малфой…
— Я его достану.
— Не выйдет.
Сказал, как отрезал.
Люциус не поверил и пошёл к Тёмному Лорду. Лучше бы не ходил. Возвращался он как оплёванный. Хорошо, что без круциатуса обошлось…
Чёрт! Во что он вляпался?
И вот теперь Ландсберг обхаживал Нарциссу. Прямо на глазах семьи и жениха — а чего стесняться? — тут все свои!
Уничтожить гада, подлить ему яда! Нет, Тёмный Лорд этого так не оставит, он ценит своего свирепого пса. Заставить Министерство выслать чужака! Тоже не выйдет. Убить! На дуэли! Тут и Лорд возражать не будет, как никак — древний обычай. Люциус едва сдержал смех. Ишь, чего захотел, ручки у тебя коротки для такого противника…
От собственного бессилия хотелось взвыть.
Немец что-то сказал, Нарцисса вежливо улыбнулась, очередная порция виски огнём прокатилась по пищеводу.
Правильно, давай, девочка! Это же такой волнующий контраст с чистоплюем Малфоем! Внимай с восторгом грубостям этого жеребца, наслаждайся. Значит, это ты любишь? Вот и славно, вот и хорошо. Что она сейчас ему сказала? Далеко, не разобрать…
Нарцисса отступила от Ландсберга, но тот взял её за локоть и снова принялся говорить. А она слушала.
Слушала!
Как думаешь, девочка, приятно тебе будет раздвигать перед этим убийцей ножки? Ничего, скоро узнаешь, ночь уже близко. Ярость пеленой застилала глаза.
Ненавижу тебя, мразь!
Люциус торопливо выбрался из-за стола и покинул отвратительный праздник.
* * *
Он стоял у окна и смотрел на зимний парк. Свет ему не светился, а в голове бил молот.
Надо подлечиться. Но вместо этого хотелось тихо сдохнуть, до того погано было на душе.
Вздохнул, снял с полки один из Северусовых пузырьков. Нечего распускаться, всё к лучшему. Пусть хоть конец света, и жизнь зашла в тупик, ты — Малфой, а это что-нибудь да значит…
Поморщился от привычной горечи, уселся к столу. Отец давно болел и потому свалил на наследника бо′льшую часть дел.
В дверь поскреблись.
— К вам мисс Блэк.
Перо замерло в онемевших пальцах.
— Пусть войдёт, — почему вдруг так охрип голос?
На пороге появилась закутанная в чёрное фигурка. Люциус моргнул. Что за нелепый наряд?
— Мистер Малфой…
Она попыталась сделать реверанс. Выглядело это, как будто у женщины подломились ноги. И голос… Полно, да она ли это?
— Рад приветствовать…
Тряпка какая-то на голове… Вуаль, кажется…
— Чем обязан удовольствию? — губы автоматически произносили слова, а глаза с возрастающим страхом всматривались в непроницаемую пелену ткани.
— Я пришла… — голос был настолько глухим, что трудно было расслышать слова, — лучше было бы написать, но мне хотелось увидеть…
Она там что, плачет?
— Мисс, говорите яснее.
Его собеседница подняла голову.
— Я… вот, — и протянула ладонь, на которой лежало кольцо.
Внутри что-то оборвалось.
Вот и всё, Люциус. Видишь, как просто? Он стиснул зубы. Надо что-то сказать?
— Гм. Что ж, я полагаю, герр Ландсберг…
Женщина дёрнулась так сильно, что тяжёлый перстень упал на пол.
Ну что за бездарный спектакль…
— Держите себя в руках, — молодой человек встал и направился к девушке. Но та испуганно вскрикнула и отшатнулась.
Ну, разумеется, он ей теперь отвратителен! Спокойно, спокойно…
— Что ж, я вас понял. Можете считать себя свободной, и… не смею больше задерживать, — голос ломался от отчаянных усилий обуздать гнев и боль.
Нарцисса, кажется, всхлипнула.
— Я желаю вам счастья, сэр.
Она что, издевается?!
Его самообладание испарилось. Ну почему рядом с ней он не может справиться с собой?
— Благодарю, мисс Блэк. Полагаю, что мне тоже стоит пожелать вам счастья. Я рад, что вы поняли, чего хотите от жизни. Не смею обсуждать ваши вкусы, если вам так понравилось с этим животным… — она вскрикнула и сжалась в комок, — то так тому и быть. Что, боитесь в этом признаться? — его голос сорвался на крик. — Не робейте! Ну же, давайте, — он схватил её за плечи и встряхнул, — покажите мне ваши счастливые глаза! — и одним движением Люциус сорвал с неё идиотскую вдовью тряпку.
— Нет, не надо! — но было уже поздно.
Секунду он всматривался в перекошенное ужасом лицо девушки, и руки его разжались…
Её было невозможно узнать.
Оплывший сломанный, нос. Разбитые и наспех заживлённые губы. На щеке едва залатанная рваная рана. Синяки.
Его затошнило.
Нарцисса торопливо отвернулась и, содрогаясь от глухих рыданий, опустилась на пол.
Люциус отступил и медленно сел в кресло.
Мерлин…
Мерлин…
Всё равно, что тебе сунули под нос любимую, а теперь безнадёжно разбитую игрушку.
Девушка слепо шарила руками по ковру, пытаясь найти вуаль, её тихий плач, казалось, заполнял собой весь мир...
Он молчал. Его гостья, наконец, укуталась в свою тряпку и с трудом поднялась на ноги.
— Я пойду. Прощайте, Люциус.
Он вскинул на неё ошеломлённый взгляд.
— Стойте… Куда?
— Это неважно.
— Вы с ума сошли! Вам нужен врач. Типпи! — и бросил появившемуся домовику: — Доктора Грея, срочно, камин в малой гостиной открыт.
— Люциус не надо, — но он уже подошёл и попытался проводить девушку к креслу. — Нет! Не прикасайтесь ко мне!
Этот отчаянный вопль заставил его отпрянуть.
— Нет, нет, не прикасайтесь ко мне, не трогайте, не трогайте, не трогайте!
— Нарси!
Ему отчаянно хотелось сжать её в объятьях, успокоить, утешить. Шаг вперёд, и она снова шарахнулась от него, как от прокажённого.
— Не надо, прошу вас, — лихорадочно шептала она, — я грязная, не трогайте меня!
Грязная?!
Жалость и бешенство скрутили его внутренности в дрожащий комок.
— Не говорите глупостей!
— Я виновата, мне надо было лучше защищаться!
Защищаться! О, Мерлин…
— Защита, сражения и война — не женское дело, для этого есть мужчины. И не смейте себя винить!
— Но я… я…
— Нарси, — он медленно протянул руку и снял вуаль, твёрдо взглянув в изуродованную маску её лица, — позвольте мне решать, что нам делать…
— Гм… ой! — раздалось от камина.
Нарцисса вскрикнула и спряталась за Люциуса. Тот обернулся.
Грей.
— Простите, тут решётка…
— Рад вас видеть, доктор.
— Когда врачу рады — это неприятный симптом. Но я полагаю, состояние вашего батюшки…
— Нет, помощь нужна моей невесте.
— Не надо, прошу вас, пожалуйста…
Кругленький пожилой доктор вскинул бровки и двинулся к ним.
— Ай-яй-яй, нужно слушаться вашего жениха, моя юная леди! А то он вас отшлё… — Грей осёкся. А затем мягко и осторожно подошёл к девушке. — Вот оно что. Ну, ничего, ничего, не плачьте. Вот так, умница, не надо бояться. Вы очень храбрая девочка, сильная девочка. Люциус, там за дверью, кажется, кабинет? Пойдёмте, дорогая, сейчас всё будет хорошо.
Кинув на молодого человека отчаянный взгляд, Нарцисса пошла за врачом.
— Умница, умница, правильно, — приговаривал тот.
И дверь закрылась.
Спустя два часа Грей вышел из кабинета.
— Как она? — все это время Люциус бродил по гостиной, прислушивался к тишине, и потихоньку начал паниковать.
Врач утомлённо потёр висок.
— Спит. У вас есть выпить? Чуть-чуть, мне ещё работать.
Молодой человек протянул доктору виски.
— Так плохо? — его голос сел.
— Плохо. Физически всё более или менее: у мисс Блэк сломана ключица и нос, повреждены мягкие ткани, но это относительно легко восстановить. А вот психика…
Грей опорожнил стакан.
— Женщины очень плохо переносят насилие. Тем более — девственницы… — он покачал головой, — не знаю, что вам сказать. Она не хочет жить, этого достаточно? Ну что вы так смотрите? Мисс Блэк любит вас, но считает, что теперь недостойна… Она во всём винит себя, постоянно думает о том, что надо было сделать, чтобы этого не случилось. Хотя, что она могла? Он же её ночью в собственной спальне, спящую, у неё даже палочки не было... А! Дайте ещё глоток, — доктор прикрыл глаза, — да-да, это непрофессионально, но каждый раз, когда я вижу такое… У меня, знаете ли, внучки. Вероятнее всего, эта девушка попытается покончить с собой, и я не знаю, как отговорить её от этого. Обливиейт — не выход, он не сможет уничтожить память о боли и унижении, они вернутся в кошмарах, мисс Блэк вспомнит, и всё начнётся сначала... Успокоительные тоже не помогут, их пришлось бы давать такими дозами, что она постепенно превратилась бы в растение.
Врач тяжело вздохнул.
— После пережитого насилия редкая женщина может окончательно придти в себя, последствия психической травмы обычно сказываются всю жизнь.
Малфой с силой сжал зубы.
— Этого нельзя допустить.
— Меня радует ваш настрой. Вы всерьёз намерены не расторгать помолвку? Ну-ну, не надо прожигать меня взглядом, Люциус, я обязан был спросить… Что ж, если вы хотите бороться, то могу предложить обряд очищения. Он, конечно, не вернёт ей невинность, но уберёт все следы мужского гм… присутствия в её теле, да и саму эту память тела приглушит, хотя и не уничтожит совсем. Кроме того, есть надежда, что мисс Блэк воспримет этот обряд, как своеобразное искупление — эта процедура довольно мучительна, но я не сомневаюсь, что ваша невеста согласится на неё с радостью, если будет знать, что вы поддержите это решение.
— Мучительна?
— Да, но она выдержит. И поверьте мне, это даже хорошо. Память о страдании легче всего заглушить другим страданием, но имеющем позитивный… эээ, оттенок.
Люциус тяжело дышал. Ему отчаянно хотелось кого-нибудь убить. Желательно себя.
— Понятно. Но, доктор, я не идиот и не слепой. Вы что-то недоговариваете.
— Сейчас договорю. Видите ли, юноша, тут есть одна проблема. Даже две. Во-первых, процедуру нужно проводить максимум через сутки, а уже близится вечер. И, во-вторых, для неё необходима кровь насильника.
Люциус замер.
— Мёртвого?
Доктор усмехнулся:
— Слизерин! Нет, не обязательно мёртвого. Но, полагаю, добровольно он вам свою кровь не отдаст?
Несколько минут Малфой молчал.
Выход есть. Опасный, правда, но это неважно.
— Вы получите кровь сегодня вечером.
Грей одобрительно кивнул.
— Прекрасно. В таком случае я заберу мисс Блэк, и мы начнём готовиться к обряду. Вы знаете, где находится мой дом?
* * *
Зельевар уютно устроился в кресле в компании коньяка и какого-то замшелого фолианта.
Идиллия…
— Северус, мне нужна твоя помощь.
— Мммм?
— Я вызвал на дуэль Ландсберга. Мы дерёмся через час.
— Что? — юноша ошеломлённо уставился на друга.
— Да, у ворот Виктории(3). Мне нужно твоё ускоряющее зелье, боюсь, что без него я не справлюсь.
— Да ты с ума сошёл! Ты хоть представляешь себе, насколько это для тебя…
— Он изнасиловал Нарциссу.
Снейп изменился в лице.
А затем молча встал и ушёл в кладовку.
— Сядь! — елки-палки, сколько он приволок пузырьков… — Ты пил вчера? Пил, конечно… Так, сначала это.
— Я уже принимал антипохмельное.
— Хорошо. Давай... — Снейп ловко откупоривал флаконы. — Выпил? Теперь это. Так, ещё.
— Зачем столько?
— Молчи.
Северус напряжённо вглядывался в зрачки Малфоя.
— Реакция нормальная. Теперь пей это. Медленно, оно сильно жжёт.
— Ч-ч-чёрт!
— Терпи! Полегчало? Теперь слушай. Я буду твоим секундантом. Не спорь. Помни, Ландсберг старается сразу ошеломить противника, он не будет дожидаться сигнала к началу, ударит быстрей. Не волнуйся, с зельем ты легко его обгонишь, просто будь внимателен. Сразу бей на поражение, слабый удар только разозлит и придаст ему сил.
— Он что, берсеркер(4)?
— Да. Слушай ещё. Двигайся медленно и мягко, никаких резких движений, — это тебя убьёт. Я тоже приму зелье и буду подсказывать. Молчи, я сказал.
— Ты предаёшь учителя.
— Он мне не учитель. Ну как, чувствуешь что-нибудь?
Люциус неспешно откинулся назад, он ощущал, как его сковывает ледяное спокойствие. Мысли стали кристально ясными, а движения замедлились.
— Что…
— Это специальное успокоительное, концентрат. Так тебе будет легче.
— А ты?
— Я тоже, — и Северус принялся пить зелья…
* * *
Под чёрными кронами деревьев таился сумрак, небо угасало, и несколько фигур, одетых в чёрное, казались ожившим продолжением теней.
— Здесь темно.
Едва слышный шёпот в самое ухо:
— Пей сейчас же!
— Нужно поставить экран. Готово? Люмос Максима!
В резком голубом свете лица людей выглядели как маски мертвецов.
— Э-э-э-э-эй, Ма-а-алфо-о-о-о-о-ой!
— Не двигайся, спокойней...
На лице Ландсберга застыла глумливая ухмылка, ну ещё бы, он думает, что ему попалась лёгкая добыча. А движения как у сомнамбулы — всё медленней, медленней…
Вялое шевеление справа — вперёд выплыл рефери и начал разевать чёрный провал рта.
— Авада Кедавра! — он ушёл вперёд в стремительном выпаде, выплёскивая свою ненависть и страх.
Зелёное пламя смахнуло голубой свет люмоса.
— Люциус, стой!
А потом в голове что-то взорвалось, и наступила тьма…
* * *
Тошнит. Стены падают, падают… О, Мерлин!
Его скрутило в жестоком спазме рвоты.
— Эванеско. Лежи, лежи, у тебя сотрясение.
— Мозга?
— Откуда у тебя мозги… Коленной чашечки.
Проклятье, он ещё и шутит.
— Ты взял его кровь?
— Конечно.
— Который час?
— Около восьми, время есть.
Малфой пытался отдышаться, склонившись над полом. Снейп заботливо поддерживал его.
— Потерпи немного, скоро станет легче. Руку я тебе срастил, а это пройдёт примерно за неделю. Через пару минут примешь одно зелье и…
— Спасибо...
Не упасть бы с дивана. Качка, будто на корабле…
— Добрый вечер, господа.
Этот высокий голос, казалось, заморозил к комнате воздух. Они замерли.
На пороге стоял Тёмный Лорд.
— Люциус, мои поздравления. Лихо ты сегодня управился, не ожидал...
Малфой поднял на вошедшего затравленный взгляд. Он не тешил себя иллюзиями, — несмотря на мягкость интонаций в глазах Волдеморта мерцал огонёк бешенства.
А тот уже повернулся к Снейпу:
— Это ускоритель?
— Да, милорд.
— Всего одно заклинание?
— И одно движение.
— Мда… Ладно, будем считать, что полевые испытания провалились. Жаль, твоя идея была хороша.
Юноша кивнул.
И Тёмный Лорд продолжил, обращаясь уже к Малфою:
— Ну что, Люциус, теперь прикажешь с тобой делать? Ты лишил меня верного слуги.
— Милорд, я… — договорить ему не дали.
Ментальная атака была внезапной, как выпад змеи.
Мгновенно провалившись в жуткий омут холодных глаз, Люциус отчаянно вскрикнул: возникло видение — он лежал на каменном алтаре в яростном круге света, обнажённый и распятый.
Тёмный Лорд рвался внутрь, безжалостно разрывая хрупкие преграды мысленной защиты, не обращая внимания на крик беспомощной жертвы. Не вырваться, не уйти. Нет!!! Тошнотворно-быстрая смена образов закружила его в безумном водовороте…
— Вот оно что…
И спустя мгновение он вывалился в реальность лаборатории — взмокший, раздавленный, уничтоженный. Ему казалось, он всё ещё слышит довольный смешок.
Его вырвало прямо под ноги Волдеморта.
— Милорд! — оказывается, голос Северуса может быть звонким… — у Малфоя были веские причины, чтобы…
— Я знаю его причины.
— Но всё же позвольте…
— Круцио.
Быстрое дыхание, звук падения, сдавленный стон.
— Никогда не перечь мне, Северус. А теперь иди и принеси нашему герою зелье от тошноты.
Бледный, как смерть, Снейп поднялся и быстро вышел.
— Ну, кто бы мог подумать, а? — тихое шипение раздалось над самым ухом. — Ты удивил меня, мой маленький слизеринец, оказывается, и в тебе есть жажда крови…
Мерлин, только не это!
— Ну что ж, я сумею удовлетворить твои желания, — Люциуса прошиб холодный пот. — Полагаю, будет справедливым, если ты возглавишь пыточную бригаду взамен Ландсберга. Какой простор для твоих фантазий! Ну, что же ты смотришь в пол? Поблагодари меня за милость, ну! — в голосе Тёмного Лорда звучала жестокая насмешка.
Значит, ещё не самое страшное…
Аристократ медленно поднял голову и прошептал:
— Благодарю, мой господин…
— Хорошо. Цени моё милосердие, я мог бы наказать тебя. Вот хотя бы как Северуса, или как-нибудь иначе, — Волдеморт помолчал, явно наслаждаясь ужасом Малфоя, — но в твоём нынешнем состоянии… это было бы, как ты тогда сказал? Пустой тратой человеческих ресурсов?
— Чтобы я больше не слышал от тебя этих слов. И передавай от меня привет своей милой невесте, — Малфой вздрогнул. — Поправляйся, через неделю жду с визитом. У тебя теперь будет много работы: спецоперации, рейды… Ты ведь не разочаруешь меня, Люциус?
Кровь… Запах крови… Веки жгло…
— Ты полюбишь свою новую должность, Малфой, — промурлыкал Тёмный Лорд. — Смотри, чтобы я был доволен.
Прошелестела мантия, стукнула дверь…
Северус молча напоил его зельем. Потом сел рядом. Утекала минута за минутой, сердце Люциуса постепенно входило в привычный ритм, тишина лаборатории успокаивала.
Быстро же пришло время платить по счетам... Но ничего, он приспособится, ведь могло быть и хуже.
— Может, он передумает?
Аристократ покачал головой.
— Даже не мечтай. И не лезь больше в это дело, только сам пострадаешь.
Малфой осторожно встал, с удивлением отметив, что чувствует себя вполне прилично.
— Переживу, Северус. В конце концов, это всего лишь магглы.
— И грязнокровки, — Снейп смотрел в угол.
— И грязнокров… — внезапно на Люциуса обрушилось понимание.
Вот оно что…
Он схватил мальчишку за плечи и развернул к себе.
— Я клянусь тебе, что не трону её. А если случится столкнуться, сделаю всё, чтобы спасти. Ты слышишь?
Не надо, малыш, не смотри на меня так…
Снейп вдруг крепко обнял его.
— Спасибо, — едва слышно выдохнул он.
Так вот зачем он так упорно учился у Ландсберга. Чтобы самому… Потому что у немца не было ни жалости, ни души.
Женщины, что же вы с нами делаете…
— Значит, ты всё это время искал предлог?
— Да.
— И потому вызвался быть секундантом?
— Да. Прости.
Дурачок…
— Давай кровь.
В ладонь лёг тяжёлый гранёный флакон.
Знал бы ты, Северус, какой сволочи сейчас помогаешь…
— Я пойду.
— Пойдем, провожу. А то свалишься ещё по дороге...
* * *
Холодно… Невыносимо холодно.
Как она может это терпеть?
Стылый воздух обдирал лёгкие. Люциус мучительно закашлялся, у него снова закружилась голова. Сквозь клочья морозного тумана он пытался разглядеть лицо той, что стояла по горло в ледяной воде.
Это его вина. Подонок, урод…
Надо вытащить её оттуда, ведь это невыносимо, она умрёт!
— Стоять!
Его отбросило к стене. Оказывается, бассейн был накрыт куполом отражающих чар…
— Не мешайте мне, Малфой! — Грей задыхался, он вкладывал в колдовство все силы.
Люциус сжал кулаки. Врач начал читать заклинания, и вода постепенно стала наливаться пронзительной голубизной.
Скорей же, живодёр!
Грей протянул руку и вылил в бассейн чёрную струйку крови. Воздух дрогнул, вода пошла рябью, голос доктора зазвучал громче. Малфой нетерпеливо вслушивался в незнакомые слова похожие на песню...
Когда же конец?
Минута, другая… Становилось всё холодней, стены комнаты одел иней, вода стала затягиваться корочкой льда…
Всё, с него хватит!
Сейчас он взломает этот купол, и плевать на то, что с сотрясением лучше не колдовать. Нарцисса больше не будет мучиться! И вообще, кому он нужен, этот обряд?
Люциус поднял палочку, перебирая в голове варианты заклинаний.
В это мгновение Грей что-то выкрикнул, и по комнате пронеслась волна силы, сбивая молодого человека с ног. Он стукнулся головой об пол, и всё вокруг снова поплыло…
Поднимайся же, скот!
На плечо легла рука.
— Идите, забирайте… — Грей выглядел утомлённым.
Люциус, шатаясь, встал и поспешно спустился в ледяную купель.
Его обжёг свирепый холод, он шумно расплёскивал воду; то ли шёл, то ли плыл к бесплотной фигурке девушки.
— Всё, моя маленькая, всё…
Прижать к себе, отдать хоть чуточку тепла…
Вот и бортик. Сейчас ты согреешься и уже никогда, слышишь? Не будет больше ни слёз, ни страданий…
Бескровные губы девушки что-то шептали.
— Люциус, мой рыцарь…
Мерлин…
Не надо, Нарси, не благодари, я не рыцарь, я — мразь.
— Рыцарь…
О, господи…
Ну и как, сэр Люциус-Ланселот, приятно чувствовать себя самозванцем?
* * *
Он надел ей на палец кольцо и увёз в мэнор.
Общество было шокировано тайной и поспешной свадьбой. Отец фыркал: «Не терпится», Блэки дружно вздыхали: «Ах, молодость», все перемигивались и ждали наследника.
Нарцисса ухаживала за ним, не подпуская даже домовиков, в её взгляде светились обожание и восхищение. А он не знал, куда прятать глаза.
Рыцарь…
Он терпеливо лечил её боль, заново учил радоваться жизни… и купался в незаслуженной любви. Он привык к нежности, благодарности и уважению, которых не было бы, знай она правду…
Порой Люциус завидовал её незамутнённой совести. И каждый раз готов был провалиться сквозь землю, когда Нарцисса просыпалась, дрожа от ужаса, и смотрела виновато, словно побитая собачонка, — его жена так и не простила себе, что, пусть и не по своей воле, но была с другим.
Он клял себя за её муку, но знал, что никогда и ничего ей не расскажет.
И сын тоже ничего не узнает, — мальчишка был уверен, что его отец — лучший в мире, и во всём стремился ему подражать.
Малфой отчаянно оберегал своё краденое счастье.
А вокруг шла война.
Ему приходилось пытать и убивать, он привык к запаху крови и внушил себе, что ему это нравится.
Но иногда, когда отчаянный вопль насилуемой девчонки распарывал воздух, он леденел, а потом напивался в компании молчаливого Северуса. В эти минуты лощёный аристократ боялся оставаться один…
Он видел, что суровая складка между бровей друга становится всё заметнее, но ни о чём не спрашивал, зная, что тот тоже сражается со своими демонами.
Снейпу он и подавно не признается. Потому что невыносимо страшно рассказать о том, как однажды предал его ещё детскую, наивную доверчивость. Северус никогда бы не позволил таскать из своей лаборатории зелья, зная, что в припадке безумия может натворить его замечательный друг...
Сейчас Малфой заплатил бы любую цену, чтобы вычеркнуть, не знать, не помнить...
Чтобы забыть, как в тот вечер он в ярости расшвыривал украденные у Снейпа пузырьки в поисках того, единственного… Как выпил оборотное и с бешеным нетерпением наблюдал за превращением в ненавистного немца. Как, ослеплённый похотью и ревностью, снёс защитные чары и вломился в спальню Нарциссы. Как бессильно били его по груди тонкие девичьи руки, а в ушах звенели отчаянные мольбы и рыдания...
Рыцарь…
Некого винить.
Ты сам создал свой ад.
Ну что ж, Люциус, поднимайся. Пора начистить сияющие доспехи, тебя уже ждёт очередной рыцарский подвиг. Скоро ты отправишься убивать детей…
____________________________
1) Леди протестует слишком бурно — строчка из пьесы Шекспира "Гамлет", акт третий, сцена вторая. На английском звучит так: "The lady doth protest too much, methinks". Означает, что человек сам не верит своим словам.
2) Арсен Люпен (фр. Arsene Lupin) — главный герой романов Мориса Леблана, «джентльмен-грабитель». Образ Люпена во многом вдохновлён образом «благородных разбойников», прежде всего Рокамболем Понсона дю Террайля.
3) Ворота Виктории (Victoria Gate) — один из самых глухих уголков Гайд-парка в Лондоне.
4) Берсерк или берсеркер (др.-исл. berserkr) — у древних скандинавов воины-герои, обладавшие сверхчеловеческой силой и яростной жаждой битв.— Берсеркерство — исступленное состояние и жажда крови, во время битв, свойственное многим первобытным народам и дикарям.
Vova
