Седьмой курс только начался, а Гарри Поттеру уже не давал жить Драко Малфой. Вернее, всё было совсем даже наоборот – за первый месяц учёбы слизеринец не сделал Золотому Трио ни одной пакости и не затеял ни одной словесной перепалки. Создавалось ощущение, что он вообще напрочь забыл об их существовании. Малфой, по скромному мнению Поттера, вообще вёл себя очень подозрительно: не язвил, не оскорблял, постоянно куда-то пропадал и держался особняком ото всех гораздо больше обычного. Однако Рону с Гермионой было мало дела до «этого хорька» ибо они, наконец, перестали кидать друг на друга смущённые взгляды исподтишка, словно первокурсники хаффлпаффцы, и начали нормально встречаться. Гарри же не находил себе места. Он искренне радовался за друзей, но острых ощущений явно не хватало. Даже несмотря на излишне повышенную активность УпСов и грядущую битву, к которой Гарри упорно готовился. И вот тогда в его буйную гриффиндорскую голову пришла светлая, как он робко надеялся, мысль следить за Малфоем.
«Он не может ничего не замышлять!» — уверенно заявил себе Гарри, зависнув в мантии-невидимке над светловолосым слизеринцем, когда тот читал в библиотеке книгу по ядам для Снейпа (в смысле для нового зелья, а не то, что вы подумали!)
«Он не может ничего не замышлять…» — бормотал Гарри, наблюдая, как Малфой поздним вечером кружил одиноко над полем для квиддича, закладывая немыслимые пируэты.
«Он же не может ничего не замышлять?» — почти жалобно уже пискнул Гарри, который стал почти единым с волшебной мантией, стоя посреди ночи в уже опустевшем сердце хогвартского серпентария – слизеринской гостиной – рядом с безмятежно уснувшим в кресле, в обнимку с учебником Зельеварения, Драко-чёрт-бы-его-побрал-Малфоем.
Поттер в очередной раз вернулся в спальню далеко за полночь, чувствуя себя тщательно выжатым лимоном, с намерением рухнуть в кровать и, наконец, выспаться. Вот уже неделю он наблюдал за Малфоем, а результатов ноль. Гриффиндорец искренне пытался возненавидеть и проклясть вышеупомянутого представителя Змеиного факультета, но получалось плохо. Гарри с ужасом осознал, что Малфой больше не вызывает в нём даже лёгкого раздражения, а неприязнь и вовсе сошла на нет. За время своей слежки Гарри открыл для себя совершенно другого Малфоя, какого не увидишь на уроках, в Большом Зале, в вообще сколько-нибудь людном месте. И такого Малфоя хотелось рассмотреть и узнать получше. Воображение тут же услужливо подбросило юноше картинку спящего в кресле Драко: слегка растрёпанные платиновые волосы, в которых играют отсветы догорающего огня в камине; лицо, не скованное холодной маской надменности; прижатый к груди, словно самая мягкая подушка, учебник и расстёгнутый ворот рубашки, открывающий полоску фарфоровой кожи на шее, очень нежной на один только взгляд…
«Так, стоп! – мысленно приказал себе Гарри. – С каких это пор у меня возникают такие мысли об этом… Малфое? И с каких это пор он, даже в этих самых мыслях, стал Драко?!»
На этой ноте Поттер всё-таки провалился в сон, буркнув для приличия что-то вроде «убить его мало»…
Солнечным субботним утром середины октября Гарри проснулся бодрым и отдохнувшим. В рекордно короткие сроки, за день, сделав уроки на три дня вперёд, заверив смущённых Рона с Гермионой, что не обидится, если они пойдут в Хогсмид без него, Поттер привычным уже жестом накинул мантию-невидимку и отправился на «вечерний караул». В этот раз удача, кажется, решила улыбнуться темноволосому гриффиндорцу: перед самым отбоем по коридору третьего этажа крался, постоянно оглядываясь, объект его слежения. Повиснув у Малфоя на хвосте, Гарри пришёл… к кабинету директора? Сомнений быть не могло – эта горгулья могла охранять только владения Дамблдора. Блондин же назвал пароль и шагнул в открывшийся проём. Брюнет, поколебавшись долю секунды, шагнул следом.
Драко прошёл в кабинет и сел в кресло напротив стола директора. Гарри замер в двёрном проёме. Дамблдор поёрзал на сиденье.
— Драко, я уже было начал волноваться, – мягко начал маг, – целую неделю никаких вестей с Тёмного Фронта.
«Тёмного Фронта?! – Гарри едва удержал свою челюсть от падения. – Малфой – шпион?!»
«Я это вслух сказал?» — не мог поверить гриффиндорец.
— А теперь снимай свой плащ, – невозмутимо продолжал Малфой, – всё равно ты не можешь не выдавать своего присутствия дольше пяти секунд.
Гарри задохнулся от возмущения, что его так легко и быстро раскрыли, но мантию снял, так как находиться дальше невидимым было бы невежливо. Отчаянно краснея и поминая всех Малфоев до седьмого колена, Поттер вышел на свет и, переминаясь с ноги на ногу, начал оправдываться:
— Профессор… я…э… ну, в общем, Малфой…
— Гарри, мальчик мой, я всё равно собирался тебе рассказать… «Может быть, когда-нибудь…» — уже мысленно додумал Дамблдор, растерянно ища пакетик лимонных долек. – А давай-ка пока послушаем рассказ Драко! – нашёлся волшебник.
— Спасибо, профессор, – кивнул парень и начал рассказ. – Мои самые худшие опасения подтвердились. Первое – Лорд собрал огромную армию, которая уже на взводе и ждёт лишь приказа. И второе – Волдеморт… Том сказал, что посвящает эту победу мне… — внезапно севшим голосом продолжил слизеринец.
— Том? – ужаснулся Гарри.
— Да… Он просил меня называть его Том, — практически прошептал блондин, – а это значит…
— А это значит, что Том Риддл, он же Волдеморт, запал на Драко Малфоя, – со свойственной гриффиндорцам прямотой, закончил Поттер.
Повисла вязкая тишина. Дамблдор, вновь поёрзав на сиденье, мудро решил отправлять мальчишек спать, сославшись на отбой и важные дела. Дела посвящались промывке мозгов Аврорату.
«А что касается юного Малфоя… Жаль, конечно, мальчика, но что-то мне подсказывает, что Гарри не оставит его одного в такой… хм… пикантной ситуации!» — Дамблдор похихикал, «опрокинул» рюмочку ликёра, закусил лимонной долькой и исчез полыхнувшем зелёным пламенем камина.
Как только каменная горгулья закрыла проём, Малфой решительно направился в прямо противоположную Подземельям сторону. Потоптавшись на месте, Гарри решил двинуться следом. Однако, пройдя несколько метров, он с ходу врезался носом в малфоевский затылок.
— Поттер, - прошипел слизеринец, – Башня в другой стороне.
— Подземелья тоже, – невозмутимо парировал Гарри. – И не шипи на меня, – голосом обиженного ребёнка продолжил он.
И тут до Гарри дошло.
— Стоп. Малфой, ТЫ ШИПИШЬ???
В ответ тот сначала зарделся румянцем, потом побледнел, но взял себя в руки и придал лицу обычное, надменно-холодное выражение.
— Не твоё дело, Поттер, – в итоге огрызнулся он, повернулся к Гарри спиной и продолжил свой путь по траектории, сильно напоминающей дорогу…
— Малфой, ты, случайно, не в Выручай-комнату направляешься? – полюбопытствовал брюнет, заглядывая Слизеринскому Принцу через плечо.
Малфой резко обернулся, но Гарри, слишком свежо помня предыдущий опыт, успел отскочить в сторону.
— Поттер. Оставь. Меня. Уже. В покое. – Чётко, резко, выделяя каждое слово, проговорил юный аристократ, внезапно оказавшись совсем рядом, и смотря стальными, сверкающими яростью, глазами прямо в наивные изумрудные глаза Гарри. Затем сделал шаг назад и… растворился.
— М-Малфой? – неуверенно обратился Поттер к пустоте коридора. – Малфой, гиппогриф тебя дери, это не смешно! – уже откровенно взволнованно продолжил гриффиндорец. Внезапное исчезновение лучшего врага, мягко говоря, озадачило.
Гари набрал в лёгкие побольше воздуха, готовясь звучно гаркнуть, как вдруг его рот зажала чья-то ладонь, а к спине прижались тёплым телом.
— Поттер, ты совсем придурок? – снова зашипели ему, но на этот раз фигурально, прямо в ухо. – Хочешь сюда Филча накликать?
Гарри в ответ что-то промычал и отрицательно покачал головой. Перспектива встретить Филча в полутёмном коридоре совсем не радовала – Малфой, как староста, может после отбоя патрулировать школу, а вот ему, Гарри, как всегда влетит. Почувствовав, что его больше не держат, брюнет повернулся и увидел Малфоя, недовольно скрестившего руки на груди и прожигающего Золотого Гриффиндорского Мальчика взглядом.
— Говори, что тебе от меня нужно, и проваливай, – буркнул слизеринец.
— Откуда ты знаешь Партселанг? Как ты исчез без единого заклинания? Что у вас с Волдемортом? – скороговоркой на одном дыхании выпалил Гарри.
— Много будешь знать – рано состаришься, – съязвил оппонент.
— Ну, Ма-а-алфой, – начал канючить Гарри, – ну я же не отстану.
Малфой хмуро воззрился на Гарри. Тот в ответ состроил щенячьи глазки. Драко пожалел, что он не сделан из холодного камня – противиться этому взгляду представлялось мало возможным. Видя, что от не в меру любопытного юноши всё равно не отделаться, и что перспектива напиться с горя в гордом одиночестве накрылась, Драко молча кивнул головой и, взметнув полы мантии, продолжил свой путь. Поттер подпрыгнул от нетерпения на месте и припустил за уже летящим стрелой по коридору Малфоем.
* * *
Пройдя вдоль стены три раза, Драко толкнул появившуюся дверь и шагнул внутрь. Новоявленная комната была будто бы приветом с моря и казалась очень уютной. Малфой отправился к большим тёмно-синим креслам перед ярко горящим камином, над которым висел «Девятый вал» Айвазовского. Устроившись поудобнее в одном из них, блондин кивнул гриффиндорцу на второе. В повторном приглашении Гарри не нуждался.
— Как я понимаю, Поттер, ты собрался вытрясти из меня если не всю душу, то события последнего полугода точно. Так? – чуть ехидно, немного сменив гнев на милость, начал Драко.
— Ммм… Ну, в общем-то да, – смущённо ответил брюнет.
— Тогда здесь без ста грамм не разберёшься, – вздохнул слизеринец и прикрыл глаза.
На пушистом, песчаного цвета, ковре между креслами и камином послушно появился круглый низкий столик, на котором стояли два фужера, бутылка вина и ваза с фруктами. Гарри изумлённо моргнул. Тем временем, его извечный соперник уже разливал искрящуюся в свете огня тёмно-рубиновую жидкость по фужерам.
— Ты… Ты это серьёзно? – наконец выдохнул Поттер.
— А ты что-то имеешь против вина? – изогнул бровь Драко. – Между прочим, из хранилищ Мэнора.
— Да нет, ничего, – начал бормотать Гарри, кажется, собираясь залпом осушить бокал.
Однако едва он поднёс его к губам, как запястье тут же перехватили тонкие пальцы Малфоя.
— По-о-о-ттер, да ты ещё больший дилетант, чем я думал, – протянул слизеринец, – кто ж так вино пьёт? Смотри и учись.
С этими словами Серебряный Принц Слизерина поднёс к лицу фужер и, прикрыв глаза, насладился тонким ароматом вина. Затем слегка пригубил, стараясь прочувствовать грани букета, и лишь после этого сделал глоток побольше, смакуя раскрывшиеся нюансы и оттенки вкуса благородного напитка. Всё это время Гарри неотрывно и заворожено смотрел на блондина и не смог не восхититься. Но ничто не может длиться бесконечно. Малфой вернул его к реальности, ехидно поинтересовавшись, сверкая серебристыми глазами:
— Ну что, алгоритм запомнил? Ещё пригодится.
Гарри кивнул.
— Так что же, Поттер, ты жаждешь узнать? – внезапно прямо спросил Малфой.
— Откуда ж ты, такой любопытный, на мою голову взялся? – вздохнул Драко. — Ну, началось всё полгода назад, когда отец повёл меня в первый раз представлять Лорду. Ты, конечно, удивишься, но, вопреки бытующему мнению, идти по стопам Люциуса я изначально и не собирался. А самая первая встреча с Волдемортом лишь подтвердила мои намерения…
Поймав заинтересованный взгляд Поттера, Малфой решил снизойти-таки до объяснений:
— Как только мы с отцом вошли в Малый зал Мэнора, который, к сожалению, служит пристанищем Лорда, он шёпотом велел мне поклониться, – тут Драко слегка передёрнуло, – а потом снять капюшон. Стоило мне выпрямиться и поднять взгляд на Лорда, тот дёрнулся и издал какой-то свистящий выдох. После он приказал подать ужин, во время которого сверлил меня взглядом, когда думал, что я не вижу. Я ещё тогда подумал, что тот совсем псих. На следующий день отец сообщил мне «радостную» новость, что на Волдеморта я произвёл положительное впечатление. Тогда я и не помышлял о природе сих впечатлений, однако вскоре всё покатилось по наклонной с пугающей скоростью. В следующую же встречу он и вручил мне кольцо.
Драко приподнял левую руку, чтобы Поттер смог разглядеть перстень. Массивный, сделанный из червленого серебра змей обвивал безымянный палец. Змей был выполнен настолько искусно, что, казалось, вот-вот оживёт и зашевелится.
Тем временем, сероглазый юноша продолжил свой рассказ:
-Том объяснил мне, что этот перстень одновременно и средство связи, и портключ. Если артефакт нагреется, то это значит, что вечером Лорд будет ждать. Ещё именно благодаря этому кольцу я и могу говорить на Языке змей. Из-за учёбы Волдеморт редко вызывал меня, в основном это были ужины с ним и моим отцом, поэтому я ещё ни о чём не догадывался. Но в начале лета Лорд подставным путём отправил Люциуса, который, видимо, начал что-то подозревать, в Азкабан, а сам занялся моим обучением Тёмному искусству. Тогда-то и зародились уже мои первые сомнения. На свой страх и риск я совиной почтой связался с Дамблдором. Благодаря временному отсутствию Риддла в Мэноре на следующий день, я через камин перенёсся в директорский кабинет. Чтобы отбросить всё ненужные подозрения я сам предложил рассказ под Веритасерумом. Тем же вечером я уже официально присягнул Светлой стороне. А Лорд вёл себя всё страннее и страннее. То он палит в меня такими проклятиями, отбиваясь от которых я едва стоял на ногах, то дёргается, столкнувшись случайно со мной в дверном проёме библиотеки. К слову сказать, обучение не прошло даром. Вот, например, сегодня, мне так хотелось от тебя, Поттер, исчезнуть, что…
— Что ты взял и стал невидимым!— не вытерпел долгого молчания гриффиндорец.
— Какая проницательность! – саркастично заметил Малфой. – Ты дослушивать собираешься? Сам ведь напросился…
— Всё, молчу, – Гарри улыбнулся и изобразил, что закрывает рот на замочек.
Слизеринец на это лишь картинно закатил глаза и стал подводить рассказ к логическому завершению:
— Так вот, во время одного из занятий Лорд всё же хорошенько припечатал меня к стене какой-то темномагической гадостью. А потом как в стишке: что было дальше, я не помню. Открыл глаза я, правда, не в больнице и не в морге. Хотя лучше бы там: моя голова покоилась у Риддла на коленях, а на лбу был холодный компресс. Я попытался встать, но тут мою голову прострелил такой приступ боли, что я рухнул обратно. Очнулся я во второй раз, слава Мерлину, один и в своей спальне. Больше до конца лета ничего подобного не случалось, пока несколько дней назад, после собрания, у нас и не случился тот разговор, о котором ты уже знаешь.
После рассказа повисло неловкое молчание. Гарри начал осознавать, чего стоило Малфою всё это озвучить, и что если бы не три (три?!) бутылки вина, то история явно была бы короче. Драко отвернулся от гриффиндорца и устремил взор на огонь. Пьяным он ну никак не выглядел. У Гарри же от вина приятно шумело в голове, участился пульс, и заметно прибавилось шальных мыслей. Он расслабленно откинулся на спинку кресла и совершенно беззастенчиво использовал шанс получше разглядеть бывшего уже теперь врага. Рассказ Драко многое прояснил, но кое-что всё же осталось…
— Малфой, – позвал Гарри.
Ответной реакции не последовало. Гарри повторил попытку, но уже громче. Драко нехотя повернул голову в сторону источника звука.
— Малфой, а ведь ты не всё рассказал…
— Поттер, ты спятил? Ты итак узнал больше, чем полагается. Про Партселанг – это кольцо, про исчезновения – Тёмные искусства, про Лорда…
— Вот именно, про Лорда, – совершенно беззастенчиво от такого количества крепкого спиртного перебил гриффиндорец. – Ты сказал, что у Волдеморта к тебе, а я спрашивал, что у вас…
Драко, казалось, на несколько секунд потерял дар речи. Затем он сощурил глаза и, резко ощетинившись, начал:
— Если ты упал с метлы и растерял последние мозги, а теперь думаешь, что я добровольно позволю этой красноглазой морде касаться меня…
— Слава Мерлину, – улыбнулся Гарри, – а то я начал ревновать.
Выражение лица Драко было непередаваемо. Когда до Гарри дошло, в какой формулировке он ляпнул свою мысль, он начал поспешно оправдываться:
— Понимаешь, я так привык к твоему вниманию за эти годы, что, когда ты перестал меня доставать, это сразу стало заметно. Я решил, что ты что-то замышляешь, и стал следить, а, услышав у Дамблдора про Волдеморта, я подумал…
— По… По-о-оттер, – чёртики в глазах Драко отплясывали джигу, – думать – не твоя стезяяааа…
На этом месте Малфой не выдержал и залился громким искренним смехом, которого Гарри никогда от слизеринца не слышал. С лица юноши слетели все маски. Видимо, решил для себя Гарри, шпионство пагубно влияет на хрупкую малфоевскую психику. А малфоевское вино, в свою очередь, пагубно влияет на психику его, Поттера. Иначе, как объяснить то, что в эти секунды блондин был никем иным как ангелом во плоти? Гарри ощутил необъяснимое, но от этого не менее жгучее желание дотронуться до него, убедиться в реальности происходящего. Выручай-комната, намереваясь поддержать желания Надежды Магического Мира, убрала мешающий и давно пустующий столик, заодно соединив два кресла в небольшой удобный диванчик. Драко, изящно изогнув бровь, устремил вопрошающий взор на Гарри. Это было воспринято как знамение, и вот уже Гарри совсем рядом с Малфоем. Осторожно, словно прикасаясь к хрупкому цветку, брюнет убирает со лба Драко выбившуюся прядку, скользит пальцами по нежной гладкой коже щеки, очерчивает контур тонких губ… Серые глаза слизеринца опасно темнеют, становясь почти свинцового цвета, лишь в глубине мерцают серебряные и лазурные искры…
— Спорим, что Риддл всё равно не смог бы лучше… — прошептал Гарри и, ни о чём не думая более, прикоснулся губами к губам Малфоя.
Разряд электричества пробежал по всему телу, посылая новую волну опьяняющего желания, и гриффиндорец готов был поклясться, что дело не только в вине. Поттер издал едва слышный полувздох-полустон и тут же почувствовал, как в его приоткрывшийся рот осторожно юркнул чужой язык. С удовольствием позволив углубить поцелуй, зеленоглазый юноша вскоре готов был замурлыкать от нахлынувшего блаженства: целовался Малфой отменно. Внезапно всё резко оборвалось. Драко оттолкнул его на ковёр и, вскочив, словно ужаленный, прерывисто бросил:
— Забудь… забудь всё, что сейчас было. Иначе… ты не жилец, Потти!
На этом парень вылетел из комнаты, оставив совершенно сбитого с толку Гарри сидеть на ковре. Губы немного покалывало, мысли сбились в плотный клубок, а единственной торчащей ниточкой было осознание того, что он целовал Драко Люциуса Малфоя.
* * *
На утро голова Гарри готова была расколоться надвое. Прошлой ночью, после спешного ухода Малфоя, гриффиндорец решил не испытывать судьбу и остался ночевать в Выручай-комнате. Про мантию-неведимку гриффиндорец, разумеется, благополучно забыл. Объяснять себе события вечера он не стал, решив, что утро вечера мудренее. Однако, утро, помимо страшного похмелья, принесло с собой ещё пару неприятных сюрпризов. Рон устроил ему допрос с пристрастием, а сказать правду Гарри не мог. Ну не говорить же, в самом деле, что ночью он мило хм… беседовал с Малфоем в Выручай-комнате под аккомпанемент крепких спиртных напитков. Всё же психический здоровый, пусть и обиженный, друг устраивал Гарри больше, чем знающий правду и отдыхающий в обмороке на больничной кроватке. Вздохнув, Поттер с каким-то мазохистским наслаждением вернулся к самокопанию, по которому в очередной раз выходило, что ему откровенно понравился вчерашний вечер, проведённый с Малфоем. С холодным, как айсберг в океане, гордым и неприступным, как отвесная скала, Ледяным Слизеринским Высочеством, наследником древней магической династии, почему-то вдруг решившим показать ему, Гарри Поттеру, настоящего себя.
За завтраком в понедельник Гарри уныло ковырял вилкой омлет и пытался решить, с чего начать примирительный разговор с Малфоем, который вчера упорно не желал попадать в зону поттеровской видимости, и получится ли уболтать его на поход в Хогсмид, поэтому не сразу заметил, как стихли разговоры вокруг. Недоумённо подняв голову, Гарри сразу понял причину тишины всего Большого Зала. Причиной, как можно догадаться, стал Малфой. Вернее парень, который теоретически должен быть Малфоем. Теоретически потому, что он выглядел совершенно не как Драко Малфой, каким его привыкли видеть окружающие. Не было элегантного, всегда очень строго одетого блондина, кружащего голову своей недоступностью и аристократической красотой. Новый Малфой скорее напоминал Снейпа, если бы тот немного занялся своим внешним видом. Драко был весь в чёрном: прямые, чуть облегающие, кожаные штаны, из-под которых выглядывали начищенные до блеска туфли; полурасстёгнутая рубашка и слизеринский галстук на шее, нарочито небрежно ослабленный. Вместо стандартной мантии был длинный плащ с вышитым изумрудным гербом Слизерина. Однако весь этот эпатажный образ меркнет и бледнеет в сравнении с тем фактом, что волосы Серебряного Принца из платиновых стали чёрными, как крыло ворона, и повторяли причёску Мастера Зелий – чуть короче плеч, прямой пробор, длинная чёлка… Даже глаза блондина, простите, теперь уже бывшего блондина, не были того мерцающе-серебристого цвета, а превратились в чёрные снейповские дыры. Сам же Снейп в этот момент выглядел очень несчастно – с подёргивающимся левым глазом и поднесённой ко рту вилкой, с которой в гробовой тишине звучно шлёпнулся на тарелку кусок бекона. А Драко невозмутимо прошёл к своему месту за столом и с блаженной улыбкой принялся за блинчики клубничным джемом.
А после школа взорвалась разговорами относительно смены имиджа Малфоя-младшего. Каждый, начиная со второго курса, считал должным выдвинуть своё предположение. А они, надо сказать, были от вполне невинных, до совсем уж невероятных, таких как прихоть тайной любовницы. Гари же смутно подозревал, что внешний вид слизеринца и полный игнор с его стороны тем или иным образом связаны с субботним вечером в его, Поттера, компании.
«А я-то, наивный, понадеялся, что Малфой мне симпатией ответит. Зачем, зачем он был там таким? Таким…восхитительным? Просто, нашёл, гад, способ поизощрённее поиздеваться.»
Настроение дрогнуло и поползло к отметке «паршиво». Погрузившись в сии невесёлые мысли, Гарри едва не налетел на спешащую куда-то Гермиону. Впрочем, тут же выяснилось, что спешить следовало и ему: начинался урок Трансфигурации, которого семикурсники ждали с начала учебного года.
В кабинете Трансфигурации гриффиндорцев ждал сюрприз: рядом с профессором МакГонагалл стоял не в меру воодушевлённый Дамблдор и настолько же не в меру мрачный Снейп. За партами уже расположились слизеринцы. Когда и представители Львиного факультета рассредоточились по свободным местам, директор, блеснув яркими голубыми глазами за стёклами своих знаменитых очков-половинок, начал:
— Ребята! Сегодня вам предстоит прикоснуться к искусству анимагии, но поскольку нам с Минервой неизвестны степени ваших возможностей, то профессор Снейп любезно, – по классу пролетел лёгкий смешок, – согласился помочь. Северус, тебе слово.
Мастер Зелий коротко кивнул и продолжил:
- Перед тем, как произнести заклинание, вы выпьете зелье, которое послужит катализатором процесса и придаст сил. Первое превращение отнимает очень много энергии. Если же у вас случайно обнаружатся какие-либо способности, то более вам оно не понадобится. Заклинание, впрочем, тоже.
Далее шёл краткий обобщающий инструктаж МакГонагалл, напоминающий о чётком произношении заклинания и движении палочки. После этого ученики несколько секунд тщательно прокручивали про себя отточенные в теории действия – никому не хотелось трансфигурироваться наполовину. Когда приготовления были завершены, а зелье выпито, декан Гриффиндора пригласила на середину класса, куда уже было поставлено огромное зеркало, Гермиону. Девушка, казалось, излучала сияние от переполнявшей её гордости. Глубоко вздохнув, она прошептала заклинание, вывела кончиком палочки сложный узор и закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, в зеркале отражалась уже не Гермиона Грейнджер. В очерченном защитном круге стояла симпатичная рыжая лисичка с острой мордочкой, светло-карими бусинками глаз и шикарным пушистым хвостом с белым кончиком. Превратившись обратно, девушка выглядела немного смущённой, но явно довольной.
— Прекрасно, мисс Грейнджер! – похвалил её Дамблдор, отчего девушка зарделась ещё больше. – Двадцать баллов Гриффиндору!
Далее процесс пошёл бурно и весело. Вдохновлённые ученики жаждали показать себя и принести баллы родным факультетам. Но, как говорится, на факультете не без Лонгботтома. Собственно, когда дело и дошло до Неввила, тот так переволновался, что каким-то невероятным образом трансфигурировал не себя, а попавшего под раздачу Симуса. И ладно, если бы правильно трансфигурировал, так сокол, который до этого успешно проявился анимагической формой Финнигана, получился в три-четыре раза больше естественных размеров. Когда жертве попытались вернуть человеческий облик, получилось что-то сильно напоминающее египетского бога – тело вернулось, а вот голова осталась птичья… К счастью, в больничном крыле всё быстро исправили.
Гарри, занятый утешением Рона, у которого начисто отсутствовали способности к анимагии, даже не заметил, как подошла его очередь. Отбросив все сомнения, он решительно вышел на середину круга, взмахнул палочкой и зажмурился. В классе наступила тишина. Опасаясь самого худшего, Поттер приоткрыл осторожно сначала один глаз, а только потом второй. Сказать, что он был разочарован – ничего не сказать. Сам Гарри, хоть и не был тщеславным мальчиком, втайне надеялся на форму благородного оленя, как у отца. Остальные же гриффиндорцы ожидали увидеть как минимум тигра. Ну, или хотя бы ягуара. Вместо этого из зеркала на Гарри смотрел, сверкая неправдоподобно-зелёными для этого зверя глазищами… манул. На несколько секунд уставившись в зеркало, представитель семейства мелких кошачьих издал тяжкий вздох и трансфигурировался обратно. С плохо скрываемой досадой Поттер поплёлся к своему месту, стараясь не смотреть в сторону подленько хихикающих слизеринцев. Но всё бы ничего, если бы уже Рон не решил вступиться за друга. Испепеляющим взором посмотрев на совершенно, что удивительно, не причастного к всеслизеринскому веселью Малфоя, который по старой привычке, однако, являлся корнем зла вообще и неприятностей Золотого Трио в частности, Уизли пошёл в решительное наступление:
— Рано радуешься, хорёк. Посмотрим ещё, во что ты превратишься!
Драко же измерил рыжего скучающим взглядом и нагло проигнорировал выпад. Рона такая реакция несколько озадачила, и он пустил в ход тяжёлую артиллерию:
— Что, боишься показать всем свою хорёчью сущность, а, Малфой?
Гарри шикнул на друга – сейчас как никогда не хотелось болезненных разборок, но боковым зрением уловил лёгкое движение, и вот Малфой уже прямо перед ними. Ненависти, с которой он смотрел на их парту, позавидовал бы и Снейп. А уж когда Поттер увидел, в кого превратился его главный школьный кошмар на протяжении прошлых лет, ему стало совсем плохо. Но, видимо, решил Гарри, звёзды в этот день складывались так, что Драко Малфою суждено было довести его состояние до больничного крыла. По окончании обратной трансформации с задних парт раздался блаженный стон, а у большей части присутствующих начала активно выделяться слюна при взгляде на Слизеринского Принца – Драко стоял с абсолютно обнажённым торсом.
К счастью, в этот момент прозвенел звонок. С обольстительной улыбкой повернувшись к профессорам, Малфой поблагодарил их за чудесный урок и галантно поцеловал МакГонагалл руку. Затем обратился к Снейпу и предупредил, что, возможно, задержится на урок, так как спустится в Подземелья за рубашкой. Затем парень крутанулся на каблуках и, подхватив сумку, вышел из кабинета. Оставшиеся, наконец-то, смогли выдохнуть.
На Зельях Гарри окончательно убедился, что если ад и существует, то он с удовольствием отдохнул бы там недельку-другую. На Малфоя Поттер смотреть не мог, так как перед мысленным взором представал полуголый Снейп. На Снейпа же невозможно было смотреть, потому что вместо него виделся полуголый Малфой. Гриффиндорец готов был завыть, но лишь обессилено уронил голову на парту.
— Мистер Поттер, – раздался сверху вкрадчивый голос, – не собираетесь ли Вы уснуть на моём уроке?
Гарри затравленно посмотрел на профессора, почти равнодушно кивнул на профилактические «десять баллов с Гриффиндора» и покорно продолжил нарезать корень крапивы. Внезапно почувствовав на себе пристальный взгляд, Поттер отчаянно завертел головой и тут же встретился глазами со своим кошмаром. Драко Малфой развратно улыбнулся, а брюнет, дёрнувшись, тут же прошёлся ножом по пальцу. Выслушав очередную колкость Снейпа на тему неуклюжести отдельных представителей факультета на букву «Г», Поттер метнул в спину слизеринцу испепеляющий взгляд. На это Малфой обернулся через плечо и нагло подмигнул. Определённо, решил Гарри, пора выписывать путёвку в ад, желательно куда-нибудь на целебные источники.
* * *
После происшествия с Поттером Драко влетел к себе в комнату (благо, как старосте, ему полагаются отдельные апартаменты) и стал метаться по ней, словно тигр по клетке.
«Этот шрамоголовый даже не представляет, насколько всё серьёзно! Риддл только и ищет повод, я итак тяну время, как могу. Нужно сделать так, чтобы у Поттера пропала ко мне симпатия… Но я не хочу больше поливать его грязью… С моих глаз словно спала пелена… Мерлин, что же мне делать?»
Мерлин предпочёл промолчать. Зато неожиданно помог Ньютон – на голову многострадального блондина точным ударом с верхней полки шкафа, не удержавшись после встречи аристократического кулака с вышеупомянутым предметом мебели, свалилось яблоко. Потом Драко не раз задавался вопросом, как оно вообще там оказалось, но тогда, не высказав ему и трети того, что о нём думает, парень замолк на полуслове. В мозгу с лёгким щелчком возник план. Нет, не так. Это был План. С нежностью посмотрев на фрукт, слизеринский староста, воспользовавшись своим положением и разрешением крёстного пользоваться лабораторией в любое время суток, остаток ночи провёл над котлом. Закончив работу, Драко вернулся в Подземелья и взял со столика общей гостиной один из множества раскиданных по округе модных журналов Блейза. Далее Малфой увлечённо трансфигурировал свою одежду в модели с глянцевых страниц. Когда с экзекуцией над содержимым гардероба было покончено, оставалось надеяться лишь на то, что его, Драко, экспериментальная производная от оборотного сработает как надо. А в этом он не сомневался, поэтому весь следующий день шокировал окружающих подозрительно добрым расположением духа, стараясь, тем не менее, не попадаться Поттеру на глаза. А уж после квиддичной тренировки блондину стало совсем хорошо. Мурлыкая в душе песенку, Драко дивился собственной коварности. Кто был у Поттера в Хогвартсе главным врагом после, собственно, Малфоя? Правильно, профессор Снейп. Вывод – нужно стать похожим на Снейпа, дабы вернуть свою привлекательность в качестве недруга, ничего при этом не делая. Но и этого ещё недостаточно! Мысль наследника рода Малфой пошла ещё дальше. Ибо Поттер имеет очаровательную привычку смущаться и краснеть от сколько-нибудь двусмысленных вещей, то этой привычкой можно воспользоваться в своих целях. Учитывая предыдущий фактор, план Драко был таков: нужно стать похожим не просто на Снейпа, но на сексуального Снейпа. Скажете невыполнимо? Ха! Для настоящего Малфоя нет ничего невыполнимого! А Драко, разумеется, и был тем самым настоящим Малфоем.
Поднявшись в понедельник немногим раньше обычного, Драко чувствовал себя лёгким, как пёрышко. Однако новые вещи и свободно болтающийся галстук были для славящегося аккуратностью и строгостью гардероба Драко в новинку. Решив, что Поттер точно рухнет – Малфой, не давая себе поводов усомниться в собственной гениальности, залпом осушил пробирку с зельем. Не почувствовав особых изменений, разве что сердце начало биться чуть быстрее, Драко повернулся к зеркалу. Результат превзошёл все его ожидания – производная сработала идеально, даже без побочных эффектов, вроде жирных волос. Драко остался самим собой и всё же неумолимо напоминал крёстного: глаза, брови, волосы… Даже нос, при близком рассмотрении стал с едва уловимой горбинкой.
«Надеюсь, Северус меня простит…» — подумал юноша, прежде чем гордо распахнуть двери Большого Зала.
Сказать, что появление Драко произвело ошеломляющий эффект – значит промолчать. Присутствующие вверглись в состояние глубочайшего шока, осознав, что видят перед собою именно Драко Малфоя. Тот же, продемонстрировав всем улыбку сытого Чеширского кота, сел за стол и, удвоив сияние улыбки при виде своей тайной слабости в виде блинчиков с клубникой, принялся за них же с особым наслаждением. Определённо, утро начиналось более чем замечательно.
Итак, план действовал превосходно: от Драко шарахался вообще весь Львиный факультет. Хаффлпаффцы же бросались врассыпную, едва только завидев тёмный силуэт в конце коридора. Даже родные слизеринцы то и дело бросали непонимающие взгляды на так ничего и никому не объяснившего Малфоя. Сам же он чувствовал себя неожиданно свободным и беззаботным, забыв на время даже о том, ради чего всё это затеял. Проще говоря, Драко развлекался, как только мог. Он прогулял Гербологию и посвятил освободившееся время расстановке по всему замку ловушек в духе близнецов Уизли.
На Трансфигурацию Драко явился с до неприличия сияющим видом. Одарил лучезарной улыбкой МакГонагалл, мимолетно отметил растерянные лица вошедших гриффиндорцев и…заскучал. О том, кто во что превратился, Серебряному Принцу не было никакого дела. Оживился Малфой только ради злорадства над бездарным Уизли, но когда очередь дошла до Поттера, Драко невольно поднял взгляд. Немного взъерошенный дикий кот, который ещё секунду назад был Главной Гриффиндорской Гордостью, против воли вызвал умиление. Густая шёрстка, огромные зелёные глаза, а уж какие очаровательные уси… На этом месте Малфой мысленно дал себе пинка, заодно стерев с лица зарождающуюся улыбку, понадеявшись остаться незамеченным. Но было поздно – рыжий прихвостень Поттера пошёл в наступление. Первый залп был изящно отбит удивлённо приподнятой бровью, однако второй был явно ударом ниже пояса:
— Что, боишься показать всем свою хорёчью сущность, а, Малфой?
Драгоценные безмятежность и лёгкость слетели с Драко в один миг, не в силах противостоять желанию заавадить этого нищеброда. Отклонить столь явный вызов истинный аристократ не мог. Изящным движением он поднялся со стула и, шипя на Партселанге всевозможные проклятия в адрес рыжей семейки, перетёк в центр круга. Ненавидяще посмотрев на Рона, юный волшебник произвел необходимый ритуал и стал ждать. Когда превращение закончилось, он всё также гипнотизировал Уизли. С выражением лица последнего, правда, тоже произошли поистине волшебные изменения – синие глаза стремительно округлились, а нижняя челюсть отправилась в мирный отдых на коленных чашечках. Поттер же стал белее простыни. В классе, как и несколькими минутами ранее, воцарилась звенящая тишина. Резко обернувшись к зеркалу, Драко замер. Зеркало показывало стройного, поджарого льва светло-песочного цвета, с шелковистой гривой и глубокими серыми глазами. Драко о-о-очень довольно оскалился и решил возвращаться в человеческий облик.
На этом моменте план дал небольшой сбой, и в ходе обратной трансформации рубашка попросту расщепилась. В итоге Малфой стоял обнажённым по пояс перед двумя параллелями семикурсников и тремя взрослыми магами. Неловкости и в помине не было, новоиспеченный анимаг сиял от гордости за себя, любимого, ловя рекордное количество восхищённых и завистливых взглядов. А завидовать было чему: упорные тренировки приносили свои плоды, и даже оборотная снейповская худощавость не могла скрыть проступающего рельефа мышц рук, груди и пресса.
* * *
Звонок спас от разрыва сердца студентов, да вот гриффиндорского декана не уберёг. Минерва поочерёдно переводила взгляд с Драко на Снейпа и обратно. Драко же, проворковав МакГонагалл пару комплиментов и предупредив крёстного о возможной задержке на урок, вышел из класса усугублять эффект своих преображений путём извилистого маршрута к Подземельям.
Пока в кабинете царил шум, производимый собирающимися учениками, МакГонагалл оценивающе поглядывала на Снейпа. Придя к выводу, что зря недооценивала зельевара, ведьма, напустив на себя обычный строгий вид, изъявила, что желает побеседовать о необычном поведении студента Малфоя лично с его деканом. Скрипя зубами и морщась, Снейп кивнул и пообещал зайти перед ужином. Отвернувшись, Минерва расцвела улыбкой, которая по коварности могла соперничать лишь с малфоевской. Случайно увидевший это Неввил дёрнулся от суеверного страха и тихо перекрестился.
* * *
Собираясь следующим утром на занятия, Гарри отчаянно хотел, чтобы весь прошлый день оказался обычным ночным кошмаром. Но его надеждам не суждено было сбыться – Малфой с нахальной улыбкой и взлохмаченными волосами сидел, обнимая сразу двух однокурсниц, и что-то шептал, поочерёдно поворачивая к ним голову. Слизеринки тихо млели, глупо хихикали и краснели. Снейп, сидящий на своём месте за учительским столом, меланхолично рвал на кусочки любовное послание от Панси Паркинсон. Поттеру не лез кусок в горло от вида этой картины. Догадки, каким образом, по крайней мере, Драко провёл эту ночь, были одна хлеще другой. Ещё и Рон подливал масло в огонь, распыляясь на тему «ночного клуба любителей хорьков».
После обеда стало только хуже – выйдя подышать свежим воздухом, пока ещё позволяла погода, зеленоглазый юноша нашёл Малфоя, сидящего под огромным раскидистым дубом. Убить его захотелось сразу же, причём по двум причинам: во-первых, Драко играл на гитаре. Играл очень умело, легко перебирая тонкими пальцами струны, извлекая из инструмента чарующие, волнующие звуки. Во-вторых, вокруг него собралась целая толпа девушек с разных факультетов и курсов. Когда Слизеринский Принц ещё и запел, Гарри сделал решительный шаг в сторону дуба, чтобы разобраться уже со своим наваждением: голос, настоящий голос Драко, поющего легенду о потерянном страннике, словно гипнотизировал. И не важно, что столько народу, пусть видят, пусть знают, лишь бы… Как нельзя «вовремя» подошедший Рон весело хлопнул друга по плечу и напомнил про тренировку. Пока Гарри доходчиво объяснял рыжику, что не в настроении сегодня и вообще плохо себя чувствует, Малфоя и след простыл. Причём, судя по удивлённому ропоту поклонниц, исчез он внезапно и для них. Решив, что это уже явная трусость даже со стороны Малфоя вот так сбегать от него, Поттер совсем расстроился и отправился спать – уроки кончились, а к вечеру, авось, и не так обидно будет. Укрывшись для верности мантией-невидимкой, чтобы даже Рон не потревожил, Гарри провалился в тревожный сон. Проснулся он поздним вечером от сильного толчка, от которого содрогнулись своды замка. Пока Мальчик-Которого-Бесцеремонно-Разбудили соображал, в чём причина, в спальню ворвался Рон и, заикаясь от ужаса, сообщил, что Волдеморт у ворот. С непроницаемым лицом и палочкой наперевес, Гарри приготовился принять любой удар судьбы.
* * *
Малфою совершенно не хотелось прилюдных разборок или, что хуже, объяснений с Поттером, которого ему хотелось… В общем, просто хотелось. Решив поступить чисто по-слизерински, он, воспользовавшись замешательством противника, скрылся. Всё-таки невербальное заклятие полной невидимости – вещь полезная, хоть и получается пока только при сильном раздражении. Драко бесцельно шатался по замку, пытаясь придумать, как дать знать этому очкастому придурку, что он уже не ненавидит его, при этом не раскрываясь.
В планы Драко совершенно не входила встреча с Волдемортом. В планы Волдеморта, соответственно, никогда не входило считаться с планами кого-либо ещё. Не то чтобы он считал это своим недостатком, скорее изюминкой характера, добавляющей ему нотку безрассудства. О том, что «нотка» была, как минимум, симфонией, верные Упивающиеся предпочитали не распространяться. Поэтому, когда Лорд уже не мог и дальше давить в себе желание заполучить Малфоя-младшего целиком и полностью, он просто взял и через парный перстень вызвал Драко к себе. Однако, то, что явилось пред алыми очами Волдеморта, лишь отдалённо напоминало ангелоподобного юношу, околдовавшего Риддла своей красотой. Том, конечно, уважал Северуса как талантливого зельевара, но как объект вожделения никогда не воспринимал. Вот Люциус… Статен, горд, красив, умён, хитёр – и это ещё только малая часть его достоинств. Правда, ревновать к родному сыну стал, сцены закатывать, кто, мол, теперь на свете всех Лорду милее… У Волдеморта мелькнула мысль, что, может, не надо было его так сразу в Азкабан. Обидится ещё потом, а Люц ведь всегда только помочь хотел: искал, как облик человеческий ему вернуть, в депрессиях поддерживал, ублажал всячески…ми подарками заморскими.
«С этими планами по захвату Британии и на море-то съездить некогда!» — жалел себя, такого несчастного, Волдеморт. Но не будем уходить от темы. Преображения Драко явно не вызывали у Риддла восторга.
— Драко, – вкрадчиво начал Волдеморт, заходя с левого фланга, – а не скажешь ли ты, что с тобой произошло? Тебя эм… Северус укусил? Так я его сейчас быстро Авадой уму-разуму научу…
— Нет, Мой Лорд.
- Мой Лорд? С каких это пор я из Тома стал опять «Мой Лорд»? — недовольно поинтересовался тёмный маг, а в мозгу шевельнулась нехорошая мысль, что это всё опять…
— ПОТТЕР!!!
На вопль взбесившегося повелителя примчались все УпСы разом. Волдеморт сыпал проклятиями, шипел, матюгался и разве что молнии не метал. Ошарашенный Драко молча стоял в сторонке. О том, что приревновавший Волдеморт способен проломить защиту Хогвартса, которую до этого не мог пробить энное количество лет, он узнал уже через минуту. Ещё через минуту это узнал непосредственно Поттер, разбуженный из-за воодушевлённых призывов к нему Лорда выйти и сразиться.
* * *
Усевшиеся полукругом и забыв про вражду и прочие военно-патриотические обязанности, увлечённо хрустящие нелегальным попкорном зрители, состоящие из отряда УпСов, профессоров и наиболее храброй сотни учеников Хогвартса имели возможность наблюдать экшн со множеством спецэффектов.
Поттер юрко уворачивался от заклинаний Лорда и узнавал о себе много нового. Однако каково было его удивление, когда Волдеморт назвал его коварным разлучником, а потом обвиняющим тоном заявил, что тоже имеет право на взаимность Драко и будет биться до последнего. Внезапно пришедшее озарение, что Драко вовсе не издевался над ним, а хотел защитить, буквально окрылило Поттера, и он с новыми силами ринулся в бой.
Когда лучи из палочек Гарри и Риддла встретились, юный гриффиндорец осознал ещё одно – ему просто-напросто жалко Тёмного Лорда, безответно страдающего от светлых чувств. В этот момент его заклятье достигло противника, ослепительно вспыхнув. Краем сознания Поттер отметил появившихся из ниоткуда Драко и Люциуса, а затем начал проваливаться в спасительную темноту…
* * *
От яркого белого цвета больничных стен резало глаза. Немного привыкнув, Поттер приподнялся на кровати и увидел расплывчатые очертания директора, сидевшего на краю кровати. Нашарив на прикроватной тумбочке очки, Гарри, хриплым ото сна голосом, задал самый важный сейчас для него вопрос:
— Что произошло?
— Великая сила, о которой говорилось в Пророчестве, была силой Прощения. Ты смог увидеть Свет даже в, казалось бы, навсегда ушедшем во Тьму Волдеморте. Увидеть и простить. Ты уничтожил Тёмного Лорда, но спас Тома Риддла, дал ему шанс начать всё с чистого листа. Видел бы ты, каким очаровательным молодым человеком он стал, хотя, думаю, у тебя ещё будет такая возможность. Том, правда, ничего, кроме своего имени, не помнит, но мистер Малфой клятвенно обещал присматривать за ним и направлять в нужное русло.
— Мистер Малф… Вы же не о Драко сейчас, правда? – умоляющим голосом спросил Гарри.
— Нет, что ты, мой мальчик, я говорю о его отце. Уж не знаю, как Драко смог убедить Министра не только отпустить Люциуса, но ещё и оправдать по всем пунктам. Юный Малфой вообще очень сообразительный молодой человек, – на этом месте Дамблдор хитро подмигнул, а у Поттера в горле встал ком. - В прыжке превратившись во льва, он не только не дал тебе упасть после потери сознания, но и отнёс сюда. А ты, Гарри, отдыхай. Битва отобрала у тебя много сил.
Парень почувствовал, что щёки заливает румянец. Малфой отнёс его. На себе. На глазах у всех. Определённо, ему нужно поговорить с Драко, и как можно скорее. Однако, едва додумав эту мысль, Победитель Волдеморта снова начал проваливаться в сон.
Проснувшись в следующий раз, он увидел сидевших на соседней кровати Рона и Гермиону, которые тихо, боясь разбудить, о чём-то спорили. Заметив, что Гарри проснулся, девушка тут же бросилась обнимать его.
— Гарри, как же мы переживали за тебя! Я так рада, что все, наконец, закончилось… — подруга едва сдерживала слёзы радости, держа брюнета за руку.
Дальше Поттер с удовольствием слушал новости и красочные описания битвы, рассказываемые друзьями, к которым присоединились Дин, Симус, Неввил и Джинни. Оказалось, что ревнующий, патетически декламировавший любовные романсы между заклинаниями, Волдеморт очень забавное, хоть и опасное зрелище. Что сам Гарри выглядел не менее забавно в длинном халате, спросонья одетого перед битвой вместо мантии. Что Беллатрикс мечтала в детстве о собаке, но было нельзя, поэтому теперь у неё в доме живёт Сивый. Что у Долохова даже попкорн со вкусом самогона, а перебравший долоховского попкорна Дамблдор знает множество непристойных анекдотов. Что УпСы в целом хорошо осведомлены о маггловском кино, и вообще они не такие уж плохие ребята. От наказаний это их, правда, не уберегло, но Азкабан большинству уже так ярко не светит. Тема о Малфое тактично не упоминалась, несмотря на откровенное любопытство, горевшее у ребят в глазах, и Гарри был этому благодарен. Он наслаждался весельем в шумной компании друзей, пока не пришла мадам Помфри, разогнав всех, ворча через улыбку: «Завтра все увидитесь, а пока – марш отсюда, ему нужен отдых!» Гарри искренне улыбался и чувствовал себя как никогда легко и спокойно. Но всё же один вопрос не давал ему покоя.
Открыв глаза между вторым и третьим часом ночи, гриффиндорец чувствовал себя восстановившимся и бодрым. Спасть не хотелось абсолютно, поэтому Гарри решил немного побродить вокруг озера. В голове роилось множество мыслей, но в основном они все складывались в призрачный силуэт одного небезызвестного слизеринца.
Каково же было удивление парня, когда на берегу он, задумавшись, практически налетел на светлого зверя, казавшегося серебряным под светом нарождающегося месяца. Понимая, что Малфой, да ещё и в анимагической форме, давно прознал о его появлении, Поттер решил сразу пойти каяться. Подойдя ко льву почти в плотную, Гарри, пару раз для приличия кашлянув, собрался обрушить на Драко поток бессознательного. Получив замораживающий взгляд, едва успев раскрыть рот, Поттер вместо этого, неожиданно для себя самого, выдал следующее:
— Хорёк ты всё-таки, Малфой, а не лев. Нельзя, что ли, было сразу всё сказать? Так нет же, тебе надо было…
Договорить он не успел, так как внезапно оказался на земле, придавленный тяжёлой тушкой льва, суровый вид морды которого явно не предвещал хорошего, и Гарри совершенно не по-гриффиндорски закрыл глаза и стал ждать справедливого возмездия. Но время шло, а действий никаких не происходило. Наоборот, стало даже как-то легче дышать что ли. Приоткрыв один глаз, Поттер не поверил увиденному и закрыл его обратно. Потом подумал и открыл оба глаза сразу. Нет, это определённо не сон и не галлюцинация, но на нём гордо восседал Драко Малфой в своей первозданной красоте, в смысле, привычном и полюбившемся облике блондина-аристократа.
— Поттер, ты балбес, – нагло улыбаясь, начал слизеринец, – тебя от Лорда защищают, а ты как всегда.
— Я? Да это я всех… умф…
— Нет, ну я дождусь слов благодарности от этого существа или нет? – вздохнул блондин, возведя глаза к небу и убирая руку со рта Поттера.
Несколько секунд брюнет заворожено смотрел, как темнеют из перламутрово-серых в стальные глаза Драко, и как в них вспыхивают серебряные и лазурные искорки, как загорается желание, решительность и что-то ещё, совсем невозможное для этого человека.
— Поттер, — хриплым, прерывистым шёпотом, – Я… тебя… ни одному Тёмному Лорду… в обиду… не дам…
— Да я… ммм…
Договорить гриффиндорцу, конечно, снова не дали, только в этот раз рот Гарри накрыли губы Малфоя. Это было неожиданно и вместе с тем так невыносимо хорошо, что сомнений относительно собственнических намерений Драко по отношению к нему не оставалось. Впрочем, Гарри особо и не возражал. Вот только…
— Только учти, – прервав поцелуй, парень попытался сделать строгий вид и принять сидячее положение, – чтобы под Снейпа больше не косил. А то я не для того Волдеморта побеждал, чтобы умереть от разрыва сердца, проснувшись в одной постели с… Эй, чего тут смешного?
— Мерлин, Поттер, Гриффиндор – это диагноз! Зачем мне теперь этот маскарад, когда всё возможное Зло повержено? А насчёт постели – неплохая идея, не находишь?
И, хитро подмигнув, Драко окончательно подмял под себя совершенно несопротивляющегося Поттера и активировал мудро сотворённый часом ранее портключ в свои личные апартаменты.
* * *
Северус Снейп ждал, мысленно чертыхаясь в адрес гриффиндорской кошки, в кабинете Трансфигурации МакГонагалл, пока она не выйдет из своих комнат. Нервно постукивая носком ботинка по полу, он больше всего на свете хотел обратно, к своим котлам. Вот что, что теперь ей понадобилось? В прошлый раз Снейп «нечаянно» забыл о не особо желанном визите, ссылаясь на проверку сочинений её же подопечных, а теперь все итак объяснилось. Размышления профессора прервал приятный бархатистый голос:
— Северус, а Вы знаете, что долгие годы трансфигурации собственного тела позволяют обрести власть над временем?
Из полумрака выплыла редкой красоты и грации молодая темноволосая женщина в вечернем платье. Только янтарный блеск карих, с кошачьим вертикальным зрачком, глаз выдавал в ней профессора МакГонагалл.
— А не позволите ли Вы пригласить Вас куда-нибудь поужинать? – недолго думая, предложил Снейп, моментально забыв про все котлы.
Vova
