Вопреки судьбе

Гарри лежал на кровати в комнате, которая стала его домом в последнее время. Сколько его, времени, прошло с момента последней битвы — он не знал. Как, собственно, не знал и о том, чем закончилась та самая битва. Он мог лишь догадываться, что победил-таки змееподобного монстра, потому что был всё ещё жив. Дело в том, что герой магической Британии вот уже четыре года был слеп и глух. Первые полгода он провёл в клинике Св. Мунго, сначала в коме, потом — в интенсивной терапии, где медики пытались вернуть ему зрение и слух. Безуспешно. Поэтому было принято решение отправить его в Эдинбург, в отделение для безнадёжно больных, лишённых родственников. Прессе было заявлено, что Гарри Поттер отправился в путешествие, необходимое ему для восстановления здоровья. Время от времени в «Пророке» появлялись статьи — отчёты о путешествии Золотого мальчика, так что никому и в голову не приходило, что слепой и глухой Джон Смит и есть великий Гарри Поттер. Тем более, что волосы его были абсолютно белыми, а глаза — тусклыми и безжизненными. Никто не навещал его. Персонал больницы был не слишком предупредителен, но кормили вполне сносно, вниманием не докучали.

Гарри Поттер очень изменился за эти годы, и не только внешне. Очнувшись в больнице и поняв, что не может ни слышать, ни видеть, Гарри предсказуемо впал в депрессию: отказывался от еды, почти не спал, отказывался принимать зелья. Его кормили насильно, привязывали к кровати –опасались, что он покончит с собой. К тому времени, когда колдомедики отчаялись вернуть герою магического мира зрение и слух, Гарри смирился со своим положением. Он лишился всего: слуха, зрения, друзей, почти лишился магии, но остался жив и постепенно смирился с новым своим положением.

Переезд Гарри воспринял, как спасение: его, наконец, оставили в покое. В новом доме не было ни изнуряющих медосмотров и медицинских процедур, ни толп людей, ни бесконечных коридоров и коварных лестниц. Ему выделили небольшую палату на первом этаже, с отдельным выходом на улицу, в небольшой садик, скрытый от посторонних глаз густым кустарником. Собственно, садом это можно было назвать с большой натяжкой: просто полянка среди кустов, на которую кто-то, неизвестно для какой надобности, установил ветхую скамейку.

Целый год ушёл у Гарри на то, чтобы привыкнуть к абсолютной тишине и темноте. За этот год он научился вполне сносно обслуживать себя. Его пальцы обрели необычайную чувствительность, он научился распознавать людей наощупь. По одному прикосновению к руке он мог сказать, мужчина это или женщина, молод человек или стар. Но главное, к нему вернулась магия. После битвы он почти не чувствовал её, и это пугало его даже больше, чем слепота и глухота. Но постепенно магия вернулась. Более того, со временем Гарри начал чувствовать не только свою, но и чужую магию. Он чувствовал её всей кожей, всем сердцем. Он научился узнавать людей по их магии, чувствовать их эмоции: смущение, страх, раздражение, умиротворение, радость. Он знал, что к нему в палату приходят три человека: молодая девушка, чуть старше его самого, которая в его присутствии испытывала только неловкость и старалась сократить свои визиты до минимума, всеми силами избегавшая прикосновений; женщина средних лет, вечно уставшая, радовавшаяся, что он не доставляет ей лишних хлопот; пожилой мужчина, поначалу много помогавший ему, пока он запоминал местоположение вещей в комнате, а позже проводящий рядом с ним некоторое время. Гарри предполагал, что мужчина о чём-то ему рассказывает, и был благодарен, что тот просто был рядом, с ним было легко и спокойно. Никто из этих троих не был силён магически, их магии едва хватало на простейшие хозяйственные заклинания. Был ещё один человек, но он приходил к Гарри лишь однажды, спустя пару месяцев после переезда. Этот человек Гарри не понравился, но, к счастью, больше он Гарри не посещал. С другими людьми он не встречался, лишь по случайным всплескам чужой магии догадывался, что в больнице, кроме него, были ещё маги.

Дни сменялись днями, Гарри уже настолько уверенно передвигался по своему жилищу, что посторонний человек вряд ли заметил бы, что хозяин комнаты слеп. Чтобы как-то скрасить однообразные дни, он разработал свою систему физических упражнений, которую выполнял ежедневно, чаще всего — на улице. А потом часами сидел на скамейке, подняв голову к небу, фантазируя о том, что видит звёзды или солнце, в зависимости от настроения. Однажды его скамейка сломалась, когда он, закончив упражнения, присел отдохнуть. Не задумываясь, Поттер применил Репаро, и, о чудо, скамейка стала, как новая. С тех пор Гарри начал учиться управлять своей магией. Без палочки, не произнося ни слова, он начал применять простейшие заклинания. Не обошлось без курьёзов: однажды зимой его во время занятий окатило ледяной водой, он запаниковал и с трудом нашёл дорогу в комнату. В комнате он никогда не колдовал, поскольку не мог видеть результатов применения магии. Занимался он, преимущественно, по ночам, поскольку ему было всё равно из-за слепоты, зато он не мог навредить людям, если бы случайно их не заметил.

Его жизнь текла тихо и спокойно, пока в один прекрасный день не появился кто-то. Он не мог сказать, мужчина это или женщина, поскольку этот человек никогда не прикасался к нему. Когда незнакомец впервые зашёл к нему в комнату, Гарри почувствовал удивление, а потом какую-то злобную радость. Магия этого человека была какой-то враждебной, поэтому Гарри неосознанно выставил щит. Потом в комнату зашла усталая женщина и, спустя какое-то время, увела неизвестного человека.

С этого момента жизнь Гарри изменилась. Неизвестный или неизвестная, он так и не смог этого определить, приходил к нему в комнату ежедневно. Казалось, он намеренно превращал жизнь Гарри в ад: после его визитов мебель оказывалась сдвинутой, Гарри часто падал, споткнувшись о какие-то вещи, один раз, встав с постели, он наступил на битое стекло и сильно порезался. Единственное, что он мог сделать, так это забиваться в угол кровати, ставить щит и держать его, пока неизвестный не уходил. Еда Гарри часто оказывалась либо пересоленной, либо слишком сладкой, и совершенно несъедобной. Гарри пришлось научиться с помощью магии приводить свою комнату в порядок, иначе он бы покалечился.

Незнакомец (почему-то Гарри думал, что это всё-таки был он) всегда запирал выход во двор, но Гарри упрямо открывал дверь с помощью магии и выходил на улицу, чтобы посидеть на скамейке, наслаждаясь покоем. Он не знал, сколько продолжался этот кошмар, держа его в постоянном напряжении, не давая расслабиться ни на минуту. Однажды, после особо изнурительной уборки, Гарри, привычно сломав чужие защитные заклинания, вышел во двор, мечтая посидеть на своей заветной скамейке. Скамейки не было! Не было и кустов, вместо них возвышался шершавый забор. Это стало последней каплей. Гарри уселся прямо на землю и заплакал. Он не плакал с тех пор, когда погиб Сириус: ни когда погиб Дамблдор, ни когда погибли его однокурсники, ни под Круцио Лорда. Он не плакал, когда понял, что слеп и глух, и что останется таким навсегда. Не плакал, когда его друзья оставили его, не плакал все долгие месяцы издевательств неизвестного. Сейчас же в нём что-то надломилось. Он оплакивал всех погибших, свою неудавшуюся судьбу, своих родителей, Сириуса, Дамблдора… На улице было холодно, шёл снег, его одежда промокла и не защищала от холодного ветра, но ему было всё равно. Как-то отстранённо он подумал, что этой ночи не переживёт. Он так устал от ненависти и равнодушия, что смерть показалась ему наилучшим выходом. Краем угасающего сознания он успел поймать вспышку чужой магии и провалился в небытие.

Гарри пришёл в себя от собственного стона. Стона? Гарри замер: неужели, ко всему прочему, у него начались слуховые галлюцинации? Прислушавшись к себе и не обнаружив ничего необычного, Гарри немного расслабился. Он лежал, утопая в мягкой перине, накрытый пушистым, почти невесомым, но чрезвычайно тёплым одеялом. Судя по ощущениям, это была не его комната. Его обоняние тревожили незнакомые, непривычные ему запахи. Он опять попытался пошевелиться и услышал тихий стон. Свой стон. Неужели? Раздался тихий шорох, к нему подошёл незнакомец — Гарри опознал чужую магию и запаниковал, в таком состоянии он не мог себя защитить. Но ничего не произошло, лишь прохладная рука легла на его лоб.

— Поттер? — услышал он тихий голос. — Ну, наконец-то, ты пришёл в себя!

Гарри резко дёрнулся и зашёлся в приступе жуткого кашля. Он почувствовал, как незнакомец приподнял его, придерживая, пока приступ не прошёл, а потом поднёс к его губам стакан с чем-то сладковатым на вкус.

— Спи, — услышал он тот же немного надтреснутый голос, — теперь всё будет хорошо.

И Гарри провалился в сон.

В следующий раз он проснулся, чувствуя себя намного лучше. Горло не болело, голова была ясная. Итак, он снова выжил. Незнакомец, по неизвестной причине, спас его от смерти. Гарри нахмурился: было что-то ещё, с ним было что-то не так. Вдруг он услышал, как открылась и закрылась дверь, в комнату кто-то вошёл. Гарри чуть не подпрыгнул на кровати: он слышал! Слышал, как незнакомец перебирает флаконы с зельями, слышал, кок тот присел на стул или кресло. Гарри затопила волна радости. Он наслаждался каждым новым услышанным звуком. Погрузившись в водоворот звуков, он пропустил момент, когда незнакомец подошёл к нему и положил руку на лоб, проверяя, нет ли температуры. Гарри вздрогнул от неожиданности.

— Не дёргайся, Поттер. Я не причиню тебе вреда. Больше нет. — Незнакомец откинул одеяло, Гарри поёжился от потока прохладного воздуха.

— Потерпи, это ненадолго, я только осмотрю тебя.

Гарри почувствовал покалывание чужой магии — видимо, незнакомец применил диагностическое заклинание.

— Всё в порядке, ты скоро будешь здоров. Как же ты меня напугал, чёртов придурок!

Гарри подумал было, что незнакомец знает о его вернувшемся слухе, но тот развеял все его сомнения.

— Это хорошо, что ты меня не слышишь. Я беспокоился о тебе. Ты напугал меня. Не смей больше делать так, я не спал три ночи, ухаживая за тобой. Одно время мне казалось, что ты не выживешь. Никто не заслуживает такой смерти, даже ты. Ну, подумаешь, сломал я эту дурацкую скамейку, но умирать из-за этого? Ты же всегда был сильным, самого Волдеморта победил! А тут из-за какой-то скамейки… Мне так хотелось отомстить тебе, заставить страдать. Ты терпел мои выходки так долго, кстати, как тебе удавалось наводить порядок в твоей комнате, я же запретил этим кретинам помогать тебе? Я мечтал увидеть тебя поверженным, но ты даже глухой и слепой оказался сильнее меня. Когда ты сломался — я сломался тоже. Мне стало стыдно. И я прошу прощения. Впервые в жизни, между прочим.

Незнакомец продолжал что-то говорить, то жаловался, то извинялся, Гарри не вслушивался в слова. Он просто наслаждался тем, что снова может слышать. Его не интересовало, кем был этот незнакомец и за что он его так страстно ненавидел. Кем бы он ни был, он вернул ему слух, за что Гарри был безмерно ему благодарен.

Прошло несколько недель. Гарри поправился и вернулся в свою комнату. Незнакомец приходил каждый день, но теперь его визиты не доставляли Гарри хлопот. Обычно он приходил, проверял самочувствие Гарри, поил его зельями, потом садился в кресло и рассказывал о прошедшем дне. От него Гарри узнал об обитателях больницы, о медперсонале. Оказывается, молодую девушку зовут Линда, ей двадцать четыре года, у неё очередная несчастная любовь, поэтому она страдает. Усталую женщину зовут Маргарет, у неё больная мать-сквиб, муж и четверо детей. Пожилого мужчину зовут Максимилиан, попросту — Макс. Он вдовец, у него взрослые дети, живущие в Лондоне и редко приезжающие к отцу. Незнакомец оказался хорошим рассказчиком, с хорошим чувством юмора, подмечающим мельчайшие детали и делающий довольно точные выводы.

Однажды Гарри поймал себя на мысли, что ждёт визитов незнакомца. Он подумал, что, при других обстоятельствах, они могли бы стать друзьями. Иногда же незнакомец просто сидел в кресле и молчал, но даже молчание не было тягостным. Оно было каким-то уютным. Поэтому, когда незнакомец вдруг пропал на целую неделю, Гарри заскучал. Он много времени проводил в своём восстановленном саду. Теперь это действительно был сад, с небольшой клумбой, цветы на которой источали тонкий аромат, особенно ночью. Сад тоже был заслугой незнакомца: однажды весной он вывел Гарри на улицу. Оказалось, что забор исчез, сад по-прежнему окружала живая изгородь, удобная скамейка стояла на своём месте. И только под окном Гарри наткнулся на низкую решётку. Он опустился на колени, просунул руку между прутьями и нащупал несколько растений.

— Я подумал, что тебе понравится эта клумба. Тут растёт ночная фиалка, по ночам она необыкновенно пахнет. Я посадил её для тебя, — услышал он смущённый голос.

Вот и сегодня он сидел на скамейке и думал о своей жизни. Впервые он задался вопросом, как случилось, что его друзья ни разу за долгие месяцы не навестили его. Почему Джинни, клявшаяся ему в любви, не нашла времени приехать хотя бы ненадолго? Он знал, что с его друзьями всё хорошо: незнакомец иногда читал ему вслух «Пророк» или пересказывал новости магического мира, хотя по-прежнему не знал, что Гарри его слышит. Задумавшись, Гарри не заметил, как незнакомец присел на скамейку рядом с ним, пока тот не взял его за руку. Впервые.

— Я вернулся, Гарри. Не знаю, заметил ли ты моё отсутствие, но я соскучился.

Гарри улыбнулся и легонько сжал его руку. Рука была в перчатке. Незнакомец никогда не снимал перчаток.

— Надеюсь, что ты рад мне, — Гарри почувствовал, что незнакомец улыбается, — хочешь, я расскажу, где я был? Я был в Лондоне.

Незнакомец начал подробно рассказывать о поездке, о людях, которых встречал, о делах, которые решал. В рассказе то и дело мелькали знакомые имена, из чего Гарри сделал вывод, что незнакомец учился в Хогвартсе, скорее всего, на Слизерине. Не сказать, чтобы его это сильно волновало, но вот узнать, с кем проводит столько времени, он бы не отказался. Одно время он предполагал, что его таинственный незнакомец — это Малфой, слишком уж по-малфоевски вёл себя незнакомец, но вот голос… Голос незнакомца был хриплым, каким-то надтреснутым. Часто он почти шептал, и Гарри приходилось напрягать слух, чтобы услышать. Да и не стал бы гордый аристократ хоронить себя в этом Богом забытом месте. Гарри знал, что Малфоев реабилитировали, знал, что младший Малфой выбрал для изучения колдомедицину и, кажется, даже преуспел в этом (Макс, как выяснилось, обожал читать Гарри вслух «Ежедневный Пророк»), но поверить в то, что Слизеринский Принц будет прозябать в Эдинбурге? Нет уж, увольте, Гарри не такой дурак. Больше нет. Да и не стал бы старинный недруг (назвать Малфоя врагом почему-то язык не поворачивался) тратить столько времени на него, Гарри. Задумавшись, он пропустил часть речи незнакомца, хорошо ещё, что от него не ожидали никакой реакции. Сидеть рядом было… комфортно? Уютно? Гарри вдруг осознал, что они уже некоторое время сидят в молчании, взявшись за руки. Убаюканный тишиной и покоем, Гарри задремал.

Проснулся он на своей кровати, переодетый в пижаму и укрытый лёгким одеялом. Прислушавшись, Гарри понял, что в комнате один, и огорчился. Незнакомец ушёл. Жаль. Гарри так устал быть один! Один, когда жил у Дурслей, один, когда учился в Хогвартсе, один, один, один… Последние месяцы ему показалось, что, наконец-то, появился человек, который хотел быть рядом с ним, слепым и глухим калекой, а не с героем волшебного мира. Но, видимо, он обречён на одиночество. Занятый грустными мыслями, Гарри не заметил, как опять заснул.

Проснулся он от громкого разговора мужчины и женщины. Голоса были смутно знакомыми, но не принадлежали сотрудникам больницы — в этом Гарри был уверен. Он сосредоточился на восприятии магии нежданных гостей. Оказалось, в комнате не два, а три мага, причём двое настроены довольно агрессивно по отношению к нему, а третий, тот, кто молчал, испытывал лишь презрение.

— Я вообще не понимаю, какого чёрта ты нас сюда притащила! — кричал мужчина.

— Ты же знаешь, Рон, я работаю в министерстве.

— Ну конечно, великая Гермиона, нужно обязательно ткнуть меня носом, что ты выше меня по положению!

«Всё понятно, старые друзья решили вдруг посетить меня. Только за какой такой надобностью?» — подумал Гарри.

— Прекратите, оба! Никто не пытается тебя унизить, Рон. Не забывай, Гермиона твоя жена! А ты, Гермиона, объясни толком, что за спешка.

«А это ещё кто? Неужели малышка Джинни? Какой холод и скука, не иначе, у самого Малфоя уроки брала» — Гарри мысленно усмехнулся, продолжая делать вид, что крепко спит.

— Вы оба мне слова не даёте сказать. — Гермиона была крайне раздражена. — В министерство обратились с прошением об установлении опеки над Гарри Поттером.

— Но разве кто-нибудь знает о том, что случилось с Гарри? — в голосе Рона отчётливо слышался испуг.

— Знают немногие. Да и прошение было подано об опекунстве над Джоном Смитом, а не Гарри Поттером.

— Тогда в чём проблема? — недовольно спросила Джинни. — Какая разница, где он будет?

— Ты дура, дорогая моя Джинни! Как ты возобновишь магическую доверенность на пользование счётом Гарри, если не будешь знать, где он?

— Всё равно, не понимаю, что за срочность. Не факт, что министерство решится на передачу опекунства неизвестному человеку.

— Этот человек — колдомедик, так что, скорей всего, у него всё получится. Министерство с удовольствием скинет с себя эту обузу.

Гарри пришлось напрячься, чтобы не заскрежетать зубами: он — обуза?

— Так что нам необходимо получить доверенность сегодня. А ещё лучше было бы, если бы вы, Джинни, объявили о помолвке!

— Ты с ума сошла, Герми! Я не собираюсь целый год жить, как монашка!

— Интересно, как ты собираешься получить подпись от этого овоща! — подал голос Рон.

— Как и в прошлый раз — достаточно любой закорючки, заверенной главным колдомедиком этого места.

— Ну и дыра! Достойное место для героя! — рассмеялась Джинни.

Гарри уже с трудом удерживал в узде свою магию. Но с тремя ему не справиться. Если бы только он мог видеть!

— Долго ещё нам тут торчать? Где там твой колдомедик?

— Откуда я знаю? Я послала за ним полчаса назад!

Послышался звук открываемой двери, и затем знакомый голос произнёс:

— Что здесь происходит? И кто позволил вам здесь находиться?

— Ты что, не видишь? Мы — герои войны! Лучшие друзья Гарри Поттера!

Гарри представил, как, говоря это, Рон весь раздувался от гордости.

— Неужели? — в голосе незнакомца звучала насмешка. — Я здесь уже два года, и за всё время ни разу вас здесь не видел. Да и остальной персонал больницы ваших визитов что-то не припоминает!

— Да как ты смеешь!

— Рон, прекрати немедленно! — Гермиона решила взять беседу в свои руки. — Мистер…

— Блэк.

— Я — Гермиона Уизли, это мой муж Рональд, мы лучшие друзья Вашего пациента. А эта очаровательная девушка — Джиневра Уизли, сестра Рона и невеста Гарри, — в голосе Гермионы отчетливо слышались слёзы, — они так и не успели пожениться.

Гарри усмехнулся: Гермиона была посредственной актрисой и явно переигрывала.

— Мистер Блэк, нам нужна Ваша помощь. Гарри так любил Джинни, что предоставил ей неограниченный доступ к своему счёту, но срок доверенности истекает через несколько дней. Вы же знаете, в каком он состоянии, но, я уверена, понимаете, что он не хотел бы, чтобы его любимая девушка осталась без средств к существованию. Разумеется, мы Вас отблагодарим.

— Если ваша Джинни так его любит, то почему он живёт здесь, а не с ней?

— Ах, мистер Блэк, Джинни ещё так молода! Ей нужно учиться…

— И какое же из учебных заведений имеет честь принимать у себя сие чудо?

Гарри послышалось, или его незнакомец беззастенчиво издевается над Джинни?

— Мне бы не хотелось об этом говорить, сами понимаете, невеста национального героя, все эти журналисты…

— О, конечно, такая тонкая душевная организация…

— Хватит! Я не собираюсь задерживаться здесь дольше необходимого!

— Ронни, куда ты так торопишься? Разве ты не хочешь посидеть со своим лучшим другом?

— Мистер Блэк, я бы попросила…

— Нет, это я бы попросил вас, миссис Уизли… убирайтесь вон! И семейку свою с собой прихватите!

— Вы забываетесь, мистер Блэк! Или Вам не дорого Ваше место?

— Миссис Уизли, Вы мне угрожаете? А если я всё расскажу?

— Думаете, поверят Вам, а не нам, лучшим друзьям национального героя? Вы наивны. Даже если и поверят, предпринимать ничего не будут. А Гарри слеп и глух. Или Вы нам помогаете добровольно, или я обещаю Вам огромные неприятности.

— Да уж, Гарри, умеешь ты выбирать друзей, нечего сказать!

Гарри внутренне сжался на своей кровати. Сейчас его предадут в очередной раз…

— Но, знаешь, Грейнджер, — продолжал Блэк, — я, пожалуй, рискну.

В тот же миг послышался звук удара и, почти сразу, падения тела.

— Ну что, мразь, — услышал Гарри голос Рона, — теперь ты будешь сотрудничать?

— Перебьёшься, Уизел!

Послышались звуки ударов.

— Рон, отойди, идиот, я его просто оглушу!

Гарри запаниковал: единственного человека, осмелившегося за него заступиться, сейчас избивают, а он ничем не может помочь! Гарри никогда не практиковал никаких беспалочковых заклятий, кроме бытовых, но поздно было об этом думать. Он сконцентрировался, резко сел на кровати и направил три Петрификуса. Судя по звукам падения тел, у него получилось. Гарри встал с кровати и, пошатываясь, направился в сторону, где чувствовал магию Блэка. Правда, магия Блэка частично перекрывалась магией Рона, видимо, последний упал на Блэка. Наощупь оттащив бывшего друга, Гарри склонился над мужчиной, проклиная свою слепоту. Ну и что ему теперь делать? Кажется, Блэк жив. Нужно позвать на помощь. Гарри нашёл дверь и вышел в коридор больницы. Налево или направо? Свою комнату он знал хорошо, а вот за её пределами бывал редко. Гарри чувствовал, как магия закручивается в тугой кокон, оборачиваясь вокруг него. Самым горячим его желанием было увидеть, куда идти, чтобы помочь этому странному Блэку, не побоявшемуся заступиться за него. На его счастье, его окликнул Макс. Обрадовавшись, Гарри схватил мужчину за руку и потащил в комнату.

К моменту их возвращения Блэк пришёл в себя и сел, пытаясь определить, насколько серьёзно пострадал от кулаков Рона. Похоже, у него не было переломов, лишь лёгкое сотрясение мозга и лицо разбито. Буквально ворвавшись в комнату, Гарри упал на колени рядом с Блэком и начал осторожно ощупывать его лицо.

— Гарри, перестань, больно!

Гарри отшатнулся. Он поднялся и, дойдя до кровати, опустился на неё. От пережитого потрясения его трясло. Краем уха он слышал, как Блэк куда-то отправил Макса, как принял какие-то зелья, как снял заклятие с Гермионы и что-то тихо ей говорил. Гарри прислушался.

— Ты сейчас заберёшь своих дружков и уберёшься отсюда. Ни ты, ни твоя рыжая подружка никогда не получите денег Гарри, но я согласен заплатить вам некоторую сумму…

— Сколько?

— Десять тысяч галеонов. Но ты дашь мне Непреложный обет, что никогда больше никто из вашей сумасшедшей семейки Уизли не приблизится к Гарри.

— Но…

— Как ты будешь его выполнять — твои проблемы. И мы забудем обо всём, что было здесь сегодня. В противном случае я вываляю вашу семейку в такой грязи, что вы и за сто лет не отмоетесь, ты меня знаешь.

— Я согласна. Не пойму только, зачем это тебе.

— Это тебя не касается! Ну, я долго буду ждать? Могу и передумать.

Гермиона скороговоркой произнесла формулу обета.

— Обещаешь ли ты от имени семьи Уизли никогда не приближаться к Гарри Поттеру по собственному почину?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты от имени семьи Уизли ни прямо, ни косвенно, не причинять вреда ни мне, ни Гарри Поттеру?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты никому никогда не говорить о произошедшем тут сегодня?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты помочь мне оформить опекунство над Гарри Поттером?

— Обещаю.

— Я принимаю твою клятву.

Гарри почувствовал всплеск магии, скрепивший обет.

— Куда ты собираешься забрать Гарри?

— Это больше тебя не касается, но я не оставлю Гарри здесь одного. Я не вы.

— Ты про нас ничего не знаешь!

— Я всё про вас знаю, мелкие алчные предатели! Вы использовали его, а потом выбросили, как ненужную вещь! Я не желаю больше об этом говорить! Забирай своего муженька и убирайся!

— Верни мне палочку, и я уйду!

— Ещё чего! Получите свои палочки, когда выйдете из больницы. Макс! Проводи гостей до ворот.

Гарри отстранённо слушал, как его бывшие друзья навсегда, как он надеялся, уходили из его жизни. Наконец, в комнате остался только Блэк. Гарри всё ещё колотило, как в лихорадке.

— Гарри, — услышал он тихий голос, — с тобой всё в порядке?

Блэк обнял его за плечи и начал легонько укачивать, продолжая шептать:

— Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, я никому тебя не отдам. Скоро мы уедем, дома ты будешь в безопасности. И никакие Уизли больше не смогут обидеть тебя. Я посажу для тебя сад, мы будем там гулять каждый день, обещаю.

Гарри застыл от удивления, когда смысл сказанного дошёл до него. Блэк решил забрать его к себе?

Мужчина начал легонько поглаживать Гарри по спине, продолжая говорить:

— Ну что ты, Гарри, расслабься. Всё уже кончилось, я с тобой. Вот увидишь, мы тебя вылечим. И, может быть, тогда я скажу тебе всё.

Блэк мягко уложил Гарри на кровать, укрыл одеялом и присел рядом.

— Спи, — он отвёл прядку волос с лица Гарри, — тебе надо отдохнуть.

Гарри вдруг вцепился в его руку и потянул к себе на кровать.

— Ты чего? — изумился Блэк, но прилёг рядом. — Хорошо, я не уйду, пока ты не уснёшь. Спи.

Гарри осторожно притянул к себе Блэка. Через какое-то время Гарри понял, что тот заснул. Гарри же не спалось. Сегодня впервые в жизни кто-то заступился за него бескорыстно, ибо какой прок мог быть Блэку от слепого и глухого мага? Опекунство не давало возможности добраться до его денег, можно было снимать лишь небольшие суммы на текущие расходы. Будь это не так, его бывшие друзья уже давно были бы его опекунами, услышанное сегодня не оставляло никаких сомнений. И кто такой этот таинственный Блэк? Гарри легонько коснулся лица спящего мужчины кончиками пальцев, осторожно обвёл контур, пытаясь наощупь понять, кто же перед ним. Высокий лоб, длинные ресницы, шрамы через всю щёку от края глаза до уголка губ, один, второй, третий… другая щека — вообще сплошной шрам, как от ожога. Видимо, от какого-то тёмномагического проклятия — такие шрамы заживают крайне плохо. Гарри провёл рукой по волосам — такие мягкие, шелковистые, длиной до плеч. Гарри так увлёкся своими исследованиями, что не заметил, как Блэк проснулся.

— Что ты делаешь? — раздался хриплый голос.

«Знакомлюсь с тобой» — чуть было не ответил Гарри, но вовремя спохватился и вместо ответа ещё раз провёл рукой по лицу мужчины. Блэк попытался отстраниться, но Гарри не отпустил и улыбнулся. Блэк напряжённо застыл, накрыв руку Гарри своей. Неожиданно Гарри схватил его руку и прижал к губам, пытаясь таким образом выразить всю свою благодарность. Блэк, замерев на несколько мгновений, вскочил с кровати и, ни слова не говоря, выбежал из комнаты.

Несколько дней после того памятного случая Блэк не появлялся в комнате Гарри. Гарри отчаянно скучал, постепенно погружаясь в пучину депрессии. Опять он всё испортил! Совершенно очевидно, что Блэк не хочет больше иметь с ним дела. Значит, он опять останется один. Гарри, устав лежать на кровати, решил выйти в свой садик. Ему не повезло: на улице шёл дождь. Гарри замер на пороге, вслушиваясь в шум дождя. Выходить на улицу было чистым самоубийством: он наверняка опять простудится, только вряд ли Блэк ещё раз станет лечить его. Постояв ещё немного, Гарри вернулся в комнату и сел в кресло. Как же всё запуталось! Что же теперь делать? В комнату зашёл Макс, принёс обед, рассказал последние новости волшебного мира (Гарри узнал, что он, оказывается, отправился в очередную туристическую поездку, на этот раз в Китай). После ухода Макса Гарри сел за стол, но есть не хотелось, он уныло ковырялся в тарелке. Неожиданно открылась дверь, и Гарри почувствовал поток знакомой магии.

— Почему ты ничего не ешь, Гарри? — мужчина подошел и опустился в соседнее кресло.

Гарри сидел, не поднимая головы. Немного помедлив, Блэк взял его за руку.

— Ты что же, решил, что я тебя бросил? Ну прости, я уезжал в Лондон, мне нужно было закончить дела. Чёрт, иногда я забываю, что ты меня совсем не слышишь. Ничего, завтра мы покинем это место. Надеюсь, тебе понравится новый дом. Мне нужно идти, нужно так много всего сделать. Я зайду вечером, чтобы собрать твои вещи.

Гарри поднял голову и робко улыбнулся.

— Всегда улыбайся, я так люблю твою улыбку. До вечера! — Блэк легонько сжал руку Гарри и ушёл, оставив Гарри счастливо улыбаться. Быстро пообедав, Гарри трансфигурировал коробку в сумку и быстро сложил свои вещи. Весь день с его лица не сходила мечтательная улыбка.

Вечером пришёл Блэк и очень удивился, узнав, что Гарри уже собрал свои вещи. Впрочем, он так устал, передавая дела новому колдомедику, что только порадовался данному обстоятельству. Посидев с Гарри несколько минут, Блэк пошёл собирать вещи, пообещав вернуться завтра после завтрака.

Гарри не мог уснуть всю ночь, пытаясь понять, что же принесёт ему завтрашний день, куда, в очередной раз, занесёт судьба. Он по-прежнему терялся в догадках, пытаясь узнать, кто такой Блэк. Не то, чтобы это имело значение, но интриговало. Гарри до боли хотелось увидеть таинственного Блэка. Интересно, какого цвета у него глаза?

Утро наступило неожиданно, Линда принесла ему завтрак и быстро убежала. Гарри не хотел есть, лишь выпил чашку чая и вышел в сад, не в силах больше сидеть в помещении. Сегодня светило солнце, и Гарри поднял голову, подставив лицо его лучам. Там его и застал Блэк, невольно залюбовавшись выражением счастья на лице слепого мага.

— Пойдём, Гарри, нам пора. — Блэк взял его за руку, в другой руке у него была сумка Гарри. — Доверься мне. — И маг аппарировал их обоих.

Придя в себя после аппарации, Гарри попытался определить, где они находятся. Блэк, не выпуская его руки, повёл куда-то. Видимо, они аппарировали недалеко от будущего дома. Минут через пять они поднялись на небольшое крыльцо и вошли в помещение.

— Вот мы и дома. Жаль, что ты не видишь, тебе бы понравилось. Здесь всего один этаж, я решил, что тебе трудно будет управляться с лестницей. Дом небольшой, в нём всего три комнаты и кухня, зато есть прекрасный сад. Надеюсь, тебе понравится, и ты быстро привыкнешь. Я взял отпуск, чтобы побыть с тобой. Потом мне придётся выйти на работу, но я постараюсь как можно больше времени проводить с тобой. Пойдём, я провожу тебя в твою комнату.

Гарри довольно быстро освоился на новом месте: дом был небольшой, но, по сравнению с больничной палатой, просто дворец. Они много гуляли, Блэк рассказывал разные смешные истории из своего детства. Гарри уверился, что таинственный Блэк учился на Слизерине, поскольку он вырос в Мэноре, в окружении домашних эльфов. Был свой домашний эльф и у них — тихое, почти незаметное существо, старательно делавшее их жизнь проще и приятнее. Дни текли тихо и размеренно, Гарри всё сильнее привязывался к Блэку, всё больше нуждаясь в нём. Блэк вышел на работу, и Гарри целыми днями оставался один, тихо бродя по дому и перебирая вещи Блэка, проклиная свою слепоту. Однажды Блэк вернулся домой позже обычного, Гарри ждал его на скамейке около дома. Блэк тихо присел рядом, привычным жестом взял Гарри за руку. Так они сидели, наслаждаясь тихим вечером.

— Гарри, — нарушил молчание Блэк, — я знаю, что ты меня не слышишь, но всё равно, я должен сказать. Последний месяц я давал тебе экспериментальное зелье, в надежде вернуть тебе хотя бы слух. Очень жаль, что ничего не получилось. Но знай, я не сдамся. Ты будешь слышать, и видеть тоже. Я обещаю. — Блэк поцеловал Гарри в уголок губ.

Гарри улыбнулся. Эта робкая ласка донельзя обрадовала его. Так хотелось прижать к себе этого невозможного человека, и никогда не отпускать. Стало вдруг совершенно не важно, кем был этот человек раньше, всё потеряло значение. Гарри взял Блэка за руку и пожал её, затем опять прикоснулся к его лицу, нежно поглаживая.

— Гарри…

Гарри прижал ладонь к губам мужчины, не давая словам встать между ними. Он хотел так много сказать, но не был уверен, что голос подчинится ему после такого долгого перерыва. Поэтому он просто обнял Блэка и опустил голову ему на плечо. Блэк обнял его в ответ и замер. Так они сидели, пока эльф не позвала их ужинать.

С этого дня что-то изменилось в их отношениях. Всё чаще они сидели по вечерам, обнявшись, и просто молчали. А Гарри каждый день упражнялся, восстанавливая голос, старательно проговаривая слова, которые он хотел сказать Блэку.

Однажды Блэк пришёл домой рано, но, поздоровавшись, укрылся в своём кабинете, оставив Гарри сидеть на скамейке одного. Гарри расстроился и ушёл гулять по саду один. Устав бродить, он улёгся на траву, пытаясь понять, что же опять не так. Отчаявшись разобраться в их странных отношениях, Гарри задремал. Проснулся он от нежного поцелуя. Гарри затопила волна такой радости, такого незамутнённого счастья, что ему захотелось обнять весь мир. Он обнял Блэка и притянул к себе, углубляя поцелуй. Несколько минут они целовались, ни о чём не думая и ничего больше не желая. Наконец, Блэк нашёл в себе силы оторваться от таких желанных губ и потянул с собой Гарри.

— Пойдём, Гарри, я приготовил тебе сюрприз.

Блэк повёл покорного Поттера в дом. На пороге он остановился:

— С днём рождения, Гарри. Жаль, что ты этого не увидишь, но, может быть, ты сможешь почувствовать. Почувствовать мою любовь.

От этих слов Гарри зажмурился изо всех сил, не сознавая, что из-под сомкнутых век текут слёзы. Ему до боли захотелось увидеть, что же приготовил ему Блэк.

— Гарри? Что случилось? С тобой всё в порядке? Ну что я сделал не так? Я хотел тебя порадовать, а ты расстроился. Гарри!

Гарри изо всех сил замотал головой.

— Гарри, пожалуйста…

— Как твоё имя? — прохрипел он.

— Что? — Блэк был в шоке.

— Как твоё имя? — повторил Гарри уже увереннее. — Скажи мне!

— Драко…. — растеряно прошептал мужчина.

— Малфой? — Гарри удивлённо распахнул глаза, забыв, что по-прежнему слеп.

Драко сглотнул. Ну вот и всё. Может быть, Гарри согласился бы быть с Блэком, но никогда не будет с Драко Малфоем. Слёзы застилали глаза. Драко сморгнул, пытаясь не дать им пролиться, но они всё-таки потекли по изуродованным проклятием щекам.

— Драко, — Малфой поднял голову. Гарри радостно улыбался. — Это всё-таки ты.

Гарри вдруг сжал его лицо в ладонях и нежно поцеловал.

— Гарри?

— Не говори ничего, — Гарри прижал к себе Драко. — Ты мой самый лучший подарок на день рождения. Мой прекрасный Драко.

Малфой напрягся и вырвался из объятий Гарри.

— Ты издеваешься?

— Ничуть. — Гарри снова обнял его. — Ты — самый прекрасный в мире человек. По крайней мере, для меня.

— Гарри, я не понимаю… ты слышишь?

— Ещё с тех пор, как ты впервые вылечил меня. Я тогда простудился, помнишь?

Драко замер: значит, Поттер всё слышал? Все его тайные мысли и чаяния, все его чувства? Почувствовав его замешательство, Гарри быстро заговорил:

— Мне было очень страшно. Я был совершенно один, я медленно умирал — теперь я это понимаю. И тут появился ты. Ты заставил меня захотеть жить. Сначала — чтобы противостоять тебе, а позже — чтобы любить тебя. Только с тобой я чувствовал себя живым. Только для тебя мне захотелось стать прежним. Только для тебя я целыми днями тренировался говорить. Если бы ты только слышал, что поначалу вырывалось из моего горла! А сегодня ты совершил чудо, и даже не заметил этого. Ты подарил мне день рождения, зная, что я не смогу ни услышать, ни увидеть. Ты сделал то, чего никто никогда не делал. И я понял одну вещь — я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Если, конечно, ты этого захочешь. И, поверь, это вовсе не благодарность. За эти месяцы у меня была возможность узнать совсем другого Драко — нежного, заботливого, любящего. Прошу тебя, позволь мне быть с тобой. Хотя бы в качестве друга. Если ты захочешь — я уйду, но прошу, позволь мне остаться.

— Но ты… ты не можешь! Ты не можешь хотеть быть со мной! Я изуродован, никто по собственной воле не может хотеть быть со мной.

— Драко, неужели ты думаешь, что меня это волнует? Ты же почему-то захотел быть со мной, хотя я слеп и, до недавнего времени, был глух. К тому же, я не вижу, но, даже если бы видел… И, если хочешь, можно сделать операцию и убрать их. Не думай об этом, лучше поцелуй меня.

День рождения прошёл прекрасно. Они дурачились, как дети, Драко кормил Гарри тортом, попутно перемазав всего кремом, а потом сцеловывая сладкое лакомство. К вечеру Гарри совсем охрип с непривычки, и Драко строгим тоном запретил ему говорить, продолжая, однако, нашёптывать милые глупости.

Поздно вечером они, обнявшись, сидели на своей заветной скамейке. Вечер был тёплым. Драко, улыбаясь, прижимал к себе невозможно счастливого Гарри, и думал о том, как необычно повернулась жизнь.

— Драко? — Гарри поднял голову.

— Тише, тебе вредно так много говорить.

— Тогда ты расскажи, как жил после последней битвы.

— Ну, сначала я сдал экзамены в Хогвартсе.

Гарри отодвинулся от Драко и погладил его по изуродованной щеке.

— Расскажи мне. Пожалуйста.

Драко тяжело вздохнул:

— Я не люблю об этом говорить. Да и неважно.

— Но я хочу знать. А мне, между прочим, нельзя много разговаривать!

— Шантажист, — Драко тихонько рассмеялся, — хорошо, я расскажу. Только не думаю, что это такая уж захватывающая история. Руки и левую щёку обожгло Адским пламенем в битве за Хогвартс, сам виноват — пытался защититься от дементоров, а полыхнуло мне прямо в лицо.

— Нужно было вызвать Патронуса!

— Нужно было. Только я как-то не сообразил. А правая щека — это результат допроса в аврорате. — Драко грустно улыбнулся. — У аврора, который меня допрашивал, погибла вся семья, вот он и не сдержался. В определённом смысле, мне даже повезло: последствия тёмномагического проклятия были, так сказать, на лице, а министерство не хотело огласки. Так что меня оправдали по всем пунктам. Да и отец получил всего два года. Воспользовавшись тем, что стал практически неузнаваем, я взял себе мамину фамилию и поступил в университет, на факультет колдомедицины. Развлечения, учитывая мою внешность, мне были недоступны, так что я налёг на учёбу и в рекордно короткий срок окончил обучение. В качестве стажировки мне предложили место в Эдинбурге. А сейчас я работаю в Св. Мунго. Остальное ты знаешь.

— И что, ничего нельзя сделать?

— А как ты думаешь, почему я стал колдомедиком? — усмехнулся Драко. — Можно попробовать, только результат не гарантирован. Нужна сложная операция и умопомрачительные по составу и сложности зелья. А ещё у меня очень низкий болевой порог.

— Что?

— Говоря проще, я боюсь боли. Сильно.

— Я никогда не причиню тебе боли, обещаю.

— Я знаю. — Драко нежно поцеловал любимого. — Пойдём в дом, уже поздно.

Драко и Гарри поднялись и, взявшись за руки, зашли в дом. На пороге комнаты Гарри они долго целовались, пока Драко, взяв себя в руки, не разорвал объятие.

— Спокойной ночи, Гарри, — он повернулся, чтобы уйти к себе.

— Не уходи, — Гарри смущённо улыбался, — я не хочу тебя отпускать.

— Гарри, ты не знаешь, о чём просишь, — Драко еле мог говорить, от возбуждения у него подкашивались ноги.

— Не знаю, — почти прошептал Гарри. — Но ты мне расскажешь?

Драко вдруг рассмеялся, легко и свободно.

— Лучше покажу, — он взял любимого за руку и увлёк за собой в спальню.

Гарри казалось, что он ещё никогда не был так счастлив. И даже то, что Блэк оказался его давним недругом Малфоем, его не трогало. Драко был таким… необыкновенным. Юношеская порывистость сменилась зрелостью суждений. С ним можно было говорить на любые темы — от медицины до политики, спорить до хрипоты, даже ругаться. Были у них и темы запретные, которых они, по обоюдному согласию, старались не касаться: родители Драко, друзья Гарри, их увечья. Гарри, в общем-то, было плевать на то, что он слеп, рядом с Драко он чувствовал себя отлично. Драко был его глазами, подробно описывая всё, что видел, но вот Драко… После дня рождения он никогда не говорил об этом прямо, но Гарри знал, что тот очень переживает по поводу своих увечий: кроме лица, руки Драко были сплошь покрыты рубцами. Рубцы иногда кровоточили и, как подозревал Поттер, очень болели, хотя Драко никогда не жаловался. Но Гарри, шестым чувством любящего человека, всегда знал, когда Драко терпел боль, и, как мог, старался его утешить.

Дни текли неспешно и размеренно, лето сменилось осенью, Гарри чувствовал себя всё более уверенно, даже пытался готовить, правда, под присмотром их эльфа, Элли. А ещё у Гарри была тайна: он начал пальцами рисовать картины. То, что краски были магические, сильно облегчало дело: магию Гарри чувствовал прекрасно. С помощью эльфа, Гарри заказал совиной почтой холсты и краски, но пока стеснялся показать свои творения Драко, занимаясь рисованием только когда того не было дома.

Их идиллия кончилась внезапно: однажды днём Малфой вернулся домой вместе с родителями. Гарри пил чай на кухне, когда услышал из гостиной голоса. Гарри поморщился, услышав манерный голос Малфоя-старшего, ему вторил холодно-отстранённый голос Нарциссы.

— Сын, ты, как наследник Малфоев, не можешь похоронить себя в этом всеми забытом месте!

— Отец, я сам решу…

— Хватит с меня твоих решений! Я промолчал, когда ты стал колдомедиком, потом, когда тебя, Малфоя, запихнули в какую-то дыру, где ты прозябал целых два года! Но взять другую фамилию! Отказаться от семьи!

— Ты же сам сказал, что изгонишь меня из рода. Я смирился, и, как видишь, выжил.

— Я думал, это просто блажь, и лишения заставят тебя передумать.

— Я больше не ребёнок, отец, да и война в одночасье заставила меня повзрослеть. Ты думаешь, что после того, что я видел там, меня испугают какие-то лишения?

— Хватит! — Нарцисса Малфой решительно пресекла дальнейшую перепалку. — Драко, ты не должен столь непочтительно разговаривать с отцом. А ты, Люциус, должен помнить, что Драко уже не ребёнок, и обращаться с ним соответственно. Мы пришли сюда, чтобы вернуть домой нашего сына, а не устроить очередной скандал!

— Я не вернусь, мама.

— Конечно, вернёшься! Хотя бы для того, чтобы избавиться от этих жутких шрамов. Мы разговаривали с профессором Перьеном, он говорит, что процедура лечения, хотя и довольно сложная, но вполне выполнимая. Если начать лечение немедленно, к Йолю от шрамов не останется даже воспоминания!

— Я не могу.

— Можешь. Завтра в десять у тебя встреча с профессором, нам фантастически повезло, что он согласился осмотреть тебя. На работе возьмёшь отпуск, или вообще уволишься — здоровье важнее. И не спорь, сынок, я же вижу, как ты изменился после ранения. Что бы ты там не думал — мы с папой любим тебя. — Нарцисса поцеловала сына в лоб. — Ты Малфой, и не можешь заживо похоронить себя вдали от всех, как какой-то Поттер.

— А Поттер-то здесь причём?

— Драко, не разочаровывай меня, — усмехнулся Люциус, — неужели ты веришь во все эти путешествия национального героя в одиночку? После последней битвы он прячется от всех — стало быть, покалечился; его так называемые друзья всё время на виду и незаметно, чтобы скучали — значит, покалечился сильно. Ты же не собираешься прятаться ото всех всю жизнь?

— Мне надо подумать.

— Подумай, — вдруг согласился Люциус. — Завтра в девять жду тебя в поместье.

— Мы ждём тебя, сынок, — поправила мужа Нарцисса.

После ухода родителей Драко ушёл к себе, весь вечер был тих и задумчив. Гарри душила обида: Драко ни слова не сказал ему о визите родителей. Как будто он не заслуживал доверия! Как будто он никто. В гостиной повисло молчание, но, в отличие от других дней, оно было не уютным, а тягостным.

— Гарри, — Драко решил всё-таки поговорить с любимым. — Сегодня приходили родители.

Гарри насторожился: тон Малфоя ему не понравился.

— Мне предлагают сделать операцию и убрать эти шрамы. Завтра — встреча с врачом. Что ты на это скажешь?

— А что я должен сказать? — обида душила Гарри. — Ты ведь уже всё решил, не так ли? Знаешь же прекрасно, что меня твои шрамы не волнуют — я всё равно их не вижу.

— Но их видят другие! — Драко, не ожидавший такого отпора, сорвался. — Их вижу я каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало!

— Ну, если эти шрамы для тебя важнее нас — прекрасно! Отправляйся к своему профессору!

— Что ты несёшь!

— Ну конечно, опять я во всём виноват! Валите всё на Поттера, он и не такое вынесет! — Гарри понимал, что несправедлив к Драко, но остановиться уже не мог.

— Хватит! Ты переходишь все границы! Я не твоя собственность! — Драко унёсся к себе и захлопнул дверь. Впервые со дня рождения Гарри они спали в разных комнатах.

Утром Драко, чувствуя себя виноватым за вспышку раздражения, зашёл к нему в спальню, но Гарри притворился спящим. Драко, постояв несколько минут, молча ушёл.

День прошёл отвратительно. После ухода Драко Гарри метался по дому, как раненный зверь, пока не разбил любимую вазу Драко. Быстро восстановив её, Поттер решил выйти в сад — там он, по крайней мере, не мог ничего разрушить или разбить. Ближе к вечеру вернулся в дом, отпустил приготовившего ужин эльфа, и уселся в кресло возле камина. Драко пришёл поздно, и молча опустился на ковёр у ног Гарри, положив голову ему на колени. Они часто сидели так вечерами.

— Когда операция? — первым нарушил молчание Гарри.

— Откуда ты узнал?

— Когда?

— Послезавтра, — не стал отпираться Драко. — Ты сердишься?

— Кто я такой, чтобы сердиться? Если это то, чего ты хочешь.

— Мне это нужно.

Гарри задумчиво провёл по волосам Драко, перебирая пряди.

— Ты вернёшься? — тихо спросил он.

Драко показалось, что он ослышался.

— Что ты сказал? — потрясённо спросил он.

— Ты вернёшься? — повторил Гарри ещё тише.

Драко рывком вскочил и буквально выдернул Гарри из кресла.

— Не смей, слышишь, не смей даже думать о том, что я тебя брошу! Я тебя люблю, и собираюсь прожить с тобой всю жизнь, возможно, даже родить тебе детей, я же частично вейла. — Драко крепко обнял Гарри.

Гарри разрыдался. Все его страхи, все обиды и печали выплеснулись в бурном потоке слёз.

— Ну что ты, глупый, не надо, не плачь. Я уеду ненадолго, я говорил с колдомедиком — это не более чем на три-четыре дня. Элли побудет с тобой. Но я обязательно вернусь к тебе, верь мне! — Драко гладил любимого по голове, легонько целуя волосы. — Только ты мог такое напридумывать. Малфои всегда держат слово, слышишь?

На следующий день Драко уехал. Гарри места себе не находил от беспокойства, пытался рисовать, но бросал через несколько минут, чтобы опять начать метаться по дому. Через два дня он впал в апатию, все дни напролёт просиживая в кресле около камина или, как сомнамбула, бродя по комнате Драко и любовно перебирая вещи. На пятый день Гарри не выдержал и отправил эльфа узнать, как там Драко — эльф вернулся с известием, что операция прошла успешно, но хозяин Драко спит. На седьмой день из комнаты Драко исчезли все его вещи. На десятый Элли впервые не отозвалась на его зов. Гарри понял, что остался один. Опять. Одиннадцатый день застал его в кресле у погасшего камина. Гарри сидел, прижав к себе рубашку Драко, которую нашёл в своей комнате. Если бы он не был уже слеп, то, несомненно, ослеп бы от слёз. Именно в таком виде его и застала Нарцисса Малфой.

— Мистер Поттер?

Гарри поднял голову.

— Леди Малфой? — в голосе Гарри звучал испуг. — Что-то с Драко?

— Драко? Вы называете моего сына Драко?

— Пожалуйста, ответьте, с Драко всё в порядке? — Гарри вскочил с кресла, его трясло, как в лихорадке.

— Разумеется, с ним всё в порядке. Недели через две можно будет снять повязки.

— Мне… я могу его увидеть? — от волнения Гарри совсем забыл, что слеп.

— Разумеется, нет! Вам совершенно нечего делать рядом с моим сыном!

— Тогда зачем Вы пришли?

— Мой домашний эльф сошёл с ума, лепеча что-то про слепого хозяина, оставшегося в доме. Мой сын спит под действием зелий. Вот я и решила сама проверить. Что Вы тут делаете?

— Я здесь живу. С Драко.

— Драко сюда не вернётся.

— Вернётся! Он мне обещал.

— Вы забываетесь, молодой человек! Неужели Вы считаете себя достойным быть рядом с моим сыном? — в голосе было пренебрежение. — Молчите?

— Я… Вы не вправе решать за Драко.

— Мистер Поттер, у Вас передо мной долг жизни.

Гарри замер. У него было такое ощущение, как будто получил бладжером по голове.

— И Вы решили востребовать его сейчас.

— Да, и если Вы любите моего сына, Вы сделаете всё, что я скажу.

— Я сделаю всё, что Вы скажете, — лишённым эмоций голосом эхом повторил Гарри. Ему вдруг стало всё равно, что с ним будет дальше. Если в его жизни не будет Драко…

Драко медленно просыпался. Нет, он проснулся не впервые после операции, но впервые пробуждение было приятным. Раньше на него накатывала такая волна всепоглощающей боли, что сил хватало только на то, чтобы принять зелья и снова провалиться в блаженное забытье. Драко прислушался к себе: у него ничего не болело. Ну, почти не болело, скорее, это был какие-то отголоски боли. Но что-то не давало покоя. «Гарри!» — Драко буквально подпрыгнул на кровати, тут же застонав от боли.

— Хозяин Драко?

Драко огляделся: он лежал в своей кровати, в Малфой-мэноре, рядом с кроватью, робко глядя на него, стоял один из домовых эльфов.

— Сколько я здесь?

— Хозяин хорошо себя чувствует?

— Сколько?

— Два месяца.

— ЧТО???

— Хозяину нельзя волноваться… Хозяйка Нарцисса велела…

— Элли!

— Хозяин Драко, Элли так рада, что хозяин пришёл в себя.

— Элли, как там Гарри?

— Элли не знает. Элли давно уже в Малфой-мэноре.

— Как ты смела оставить хозяина Гарри! Я же приказал тебе!

— Хозяйка Нарцисса приказала Элли вернуться домой.

— Что здесь происходит? — в комнату быстрыми шагами вошла Нарцисса. — Драко, тебе лучше, дорогой?

— Мама! Мне срочно нужно домой!

— Ты никуда не пойдёшь! Все твои вещи я уже давно приказала доставить сюда.

— Что? Зачем? Мама, что ты натворила!

— Прекрати истерику, Драко! Сядь! Тинки, принеси нам чаю.

Драко в изнеможении упал на кровать, ноги не держали.

— Мама, — Драко старался подавить захлёстывающую его панику, — мне срочно нужно вернуться в дом! Там остался Гарри Поттер.

— Что Гарри Поттер делал в твоём доме? — удивился Люциус, заходя в комнату. — И как ты себя чувствуешь?

Драко отмахнулся, он с мольбой смотрел на мать:

— Мама, пожалуйста! Гарри ослеп после последней битвы, он не может быть один!

Люциус рассмеялся:

— Значит, я был прав!

— Отец, ты говоришь о человеке, которого я люблю! — Драко обвёл родителей тяжёлым взглядом. — Если с ним что-нибудь случится, я вам этого никогда не прощу!

— Мой сын влюбился в этого… Поттера? И насколько это серьёзно? — Люциус сразу перестал смеяться.

— Серьёзнее не бывает. Я собираюсь прожить с ним всю жизнь. Родить ему детей.

— Даже так? И ты думаешь, что я дам своё благословение на этот брак?

— Прости, отец, но мне всё равно. Я обещал Гарри… — вспомнив о том, сколько времени он провёл в Мэноре, Драко застонал.

— Что такое, тебе плохо? — всполошилась Нарцисса.

— Мне нужно к Гарри!

— Успокойся, сынок, Гарри нет в доме. Он ушёл.

— Ушёл? Куда он мог уйти? Он же слепой! Мама!

— Успокойся, Драко. Вот, выпей воды.

Драко судорожно схватил стакан, руки его дрожали. Нарцисса переглянулась с мужем.

— Мама, — голос был хриплым и усталым, — ты знаешь, куда ушёл Гарри?

— Я не стану больше отвечать на твои вопросы, пока ты не поправишься!

— Скажи мне только, он жив?

— Разумеется, жив! — усмехнулся Люциус. — Не так-то просто его убить, даже Тёмному лорду это не удалось.

Драко закрыл лицо руками.

— Он решил, что я тоже его бросил, — прошептал он.

— Ничего, ему не впервой.

— Вот именно. Все, кому он верил, предали его. Теперь он думает, что и я тоже. Я должен его найти. Или мне незачем больше жить.

— Пока ты не выздоровеешь, я никуда тебя не выпущу. Неделя-другая сейчас ничего не решают.

Люциус и Нарцисса вышли из комнаты, поручив Драко заботе эльфов. Драко, обессиленный переживаниями, провалился в сон.

Драко сидел в кресле в своей комнате с книгой в руках, но читать у него не получалось, все мысли были о Гарри. Драко становилось плохо, когда он думал о том, что почувствовал Гарри, когда его вещи исчезли. Или что он чувствовал, когда уходил. Драко опять захлестнула паника. Если с Гарри что-нибудь случилось — он никогда себе не простит. Тысячу раз был прав Гарри — какая разница, есть у него шрамы на лице или нет! Драко поймал себя на мысли, что ни разу даже не взглянул в зеркало за эти дни.

На следующий день после разговора с родителями еле стоящий на ногах Драко заставил Элли аппарировать себя в их с Гарри дом.

*Ретроспектива*

Как и сказала мать, дом был пуст, причём, судя по слою пыли, пуст уже давно. Драко дрожащей рукой открыл дверь в комнату Гарри — всё та же пыль и запустение. С трудом вдохнув ставший вдруг тягучим воздух, он опустился на кровать. Воспоминания захлестнули его: Гарри обнимает его, Гарри приглашает на первый собственноручно приготовленный ужин, Гарри со смущённой улыбкой просит его не уходить, Гарри, Гарри, Гарри… То робкий, то смелый до отчаяния, то сердито хмурящийся, доказывающий свою правоту, то нежно целующий его, встречая после трудного дня. Драко обхватил голову руками, перед глазами замелькали другие картины: Гарри, сжавшийся в комок на кровати, когда он крушил всё в его комнате в Эдинбурге, Гарри, шепчущий своё «Ты вернёшься?», Гарри, бродящий по опустевшему дому… Сердце сдавило так, что, казалось, он уже никогда не сможет вздохнуть, перед глазами всё поплыло. Сколько он так просидел, он не знал, все силы уходили на то, чтобы дышать.

— Хозяин Драко…

Драко с трудом открыл глаза.

— Чего тебе?

— Хозяйка Нарцисса разыскивает хозяина Драко.

— Хорошо, идём. — Драко со стоном поднялся на ноги.

— Хозяин Драко…

— Ну что ещё?

-Хозяин Гарри оставил свои картины.

— Какие картины? Что ты там лопочешь?

Элли затряслась, заламывая руки.

— Хозяин Гарри много рисовал. Но он оставил здесь все картины.

— Покажи!

Эльф вытащила несколько холстов, натянутых на рамы, из шкафа. Драко, замерев, смотрел на картины, нарисованные слепым художником. Они не были совершенными, но были… необыкновенными. Вот дуб, под которым они впервые поцеловались. А это их скамейка, на которой они провели столько счастливых часов. А этот человек, стоящий вполоборота у ручья, который протекал неподалёку, определённо он. Все те места, которые они так любили, которые Драко подробно описывал Гарри, были на этих картинах. У Драко перехватило дух: он и представить себе не мог, что Гарри может так рисовать.

— Хозяин Драко!

Драко с трудом оторвал взгляд от картин.

— Элли, перенеси их в мою комнату.

Нарцисса застала сына сидящим на полу, любовно перебирающим принесённые холсты.

— Сынок, как ты сегодня себя чувствуешь?

Драко поднял на мать затуманенные слезами глаза.

— Он писал их для меня. Понимаешь, только для меня! А я его предал! Как все эти Уизли, Грейнджер и прочие!

Нарцисса опустилась на колени рядом с сыном:

— Ты так его любишь?

— Больше жизни. Если он умрёт — я умру тоже.

— Отец найдёт его.

— Я не женюсь ни на ком другом, это меня убьёт. Впрочем, если вы с папой готовы увидеть меня скорее мёртвым, чем с Гарри…

— Не смей говорить о нас гадости! Тебе нужно больше нам доверять. — Нарцисса поднялась и вышла из комнаты.

— Я никому не доверяю. Даже себе, — прошептал Драко.

*Конец ретроспективы*

За неделю Драко окреп, но руки заживали плохо, нередко Драко просыпался в окровавленных перчатках. Хуже всего было то, что иногда он совсем не мог держать палочку — это выводило его из себя. Он пытался ещё раз поговорить с матерью, но та наотрез отказалась говорить о Гарри. Тогда Драко замолчал. Он односложно отвечал на вопросы и никогда не задавал их. Нарцисса пригласила в мэнор его бывших однокурсников — Драко отказался встречаться с ними. Он ел, спал, гулял по саду, стоически выдерживал медицинские процедуры со своими руками — и молчал.

Спустя две недели после пробуждения Драко Малфой исчез. За ужином он вёл себя, как обычно, пожелал родителям спокойной ночи, поднялся к себе в комнату и исчез, взяв с собой лишь небольшой рюкзак и волшебную палочку.

Первым делом Драко наведался в Эдинбург, но там никто ничего не слышал о Поттере с того момента, когда они покинули больницу. В Св. Мунго тоже никто ничего не знал, но были рады, что Драко, наконец, вернулся к работе. Всё своё свободное время он тратил на поиски Гарри, до смерти надоев всем служащим министерства магии, курировавшим лечебные учреждения. Несколько раз ему казалось, что он нашёл, но каждый раз это оказывался совсем другой маг. Несколько раз в больницу приходили его родители, то уговорами, то угрозами пытаясь заставить его вернуться назад — он отказался. Отец пригрозил лишить его наследства — он рассмеялся ему в лицо. Мать всё больше плакала, называла неблагодарным, но Драко наотрез отказывался даже говорить о возвращении домой без Поттера. Отчаявшись переупрямить сына, Нарцисса после Рождества уехала к родственникам во Францию.

За следующий месяц ничего не изменилось, найти Поттера не удалось. Драко посетил все магические больницы, задействовал все свои связи и связи отца, нанял двух отставных авроров, специализирующихся в поисках пропавших магов — всё безрезультатно, Гарри как в воду канул. Драко даже встретился с Грейнджер, пытаясь выяснить, не знает ли она хоть что-нибудь о Гарри.

Несмотря на полгода, прошедшие с момента исчезновения Гарри, Драко не бросал свои поиски, по-прежнему тратя на них всё своё свободное время. Смирившись с выбором сына, отец пытался помочь ему, но всё, чего ему удалось достичь — правдами и неправдами выяснить, что Поттер по-прежнему жив. Ни в одной магической или маггловской клинике Британии, ни в одном приюте не было зарегистрировано человека по имени Гарри Поттер. Попадалось, правда, несколько слепых Джонов Смитов, но ни один из них не был Гарри.

Нарцисса вернулась из Франции подавленная, но наотрез отказалась рассказывать, что же случилось.

Драко плохо ел и почти не спал, кошмары преследовали его. Рано наступившая весна тоже не принесла облегчения. Он не мог перестать думать о Гарри. Однажды в апреле, когда Драко был на очередном дежурстве, к нему в кабинет вошёл отец.

— Драко, нашёлся твой Поттер!

— Где? — Драко вскочил, боясь поверить.

— Где-где, в Европе. Один из журналистов «Пророка» натолкнулся на него в Марселе. Поттер даже дал большое интервью. Может быть, теперь ты успокоишься, — Люциус, усмехнувшись, отдал Драко газету и вышел.

Драко схватил «Пророк»: почти всю первую полосу занимало интервью. Была там и колдография. Драко не поверил своим глазам: одетый с иголочки Гарри, вальяжно развалившийся в кресле, благосклонно улыбался корреспонденту, и даже помахал рукой. Драко облегчённо вздохнул: Гарри жив, у него всё нормально, но тут же сник. Гарри считает его предателем, раз не связался с ним, не сообщил, что у него всё хорошо. Драко с опаской начал читать.

« К. — Мистер Поттер, расскажите нашим читателям, как прошло Ваше путешествие. За шесть лет Вы посетили много стран, что произвело на Вас наибольшее впечатление?

Г. — Не преувеличивайте. Мне пришлось долго лечиться, тут уж было не до путешествий.

К. — Но как же так, в прессе…

Г. — Я не могу отвечать за те непроверенные источники, которыми пользуются журналисты.

К. — Мистер Поттер, Ваши друзья весьма подробно рассказывали о Ваших путешествиях.

Г. — Стало быть, они знают больше, чем я. У них и спрашивайте.

К. — Простите, наверно, произошла какая-то ошибка. Мы с нетерпением ждём рассказа о Ваших захватывающих приключениях.

Г. — Ну что Вы! Ничего захватывающего со мной не произошло. Небольшая частная клиника в Швейцарии — вот самое захватывающее приключение.

К. — Не хотите говорить, понятно, Вы всегда отличались скромностью. Собираетесь ли Вы вернуться в Британию?

Г. — Разумеется! Собственно, туда я и направляюсь.

К. — И чем Вы собираетесь заняться?

Г. — Для начала — повидаю друзей. К тому же, я собираюсь жениться.

К. — И кто же она?

Г.(смеясь) — Нет, этой информации Вы от меня не получите. У меня есть любимый человек, я собираюсь сделать предложение и объявить о помолвке на приёме в Министерстве по случаю годовщины победы.

К. — Ваш любимый человек был с Вами всё это время?

Г. — Не всё время, но именно он поддерживал меня, дал мне силы жить и перенести все медицинские операции и процедуры.

К. — Так это он?

Г. — Я сказал «любимый человек». На большее не рассчитывайте. Вы всё узнаете на приёме.

К. — Скажите, этот человек, он Вам так дорог?

Г. — Дороже жизни. Между нами произошло недоразумение, но я верю, что теперь всё будет хорошо.

К. — И последний вопрос: это Джиневра Уизли?

Г. — Вы всё узнаете в своё время. Спасибо за внимание»

Там же было напечатано пространное интервью с Джинни Уизли, в котором она подтвердила, что да, именно она и является невестой героя магической Британии. На второй полосе было коротенькое интервью, данное Гермионой Уизли, в котором она подтверждала информацию о возвращении Гарри и скорой помолвке. Драко дрожащими руками свернул газету. Возвращение Гарри не принесло ему желанного покоя. Совершенно определённо, Гарри ненавидел его. Похоже, он решил простить бывших друзей и жениться. Единственной радостью было то, что Поттер снова видел. Но видеть Драко в своей жизни он совсем не хотел.

Жизнь Драко окончательно стала кошмаром: каждый день в «Пророке» появлялись фотографии Гарри в сопровождении Джинни. Дорогие рестораны, магазины, ювелирный салон, где Гарри выбирал обручальные кольца, пока Джинни весело рассказывала репортёрам о будущей свадьбе, кольцах и медовом месяце. Репортёры на разные голоса умилялись, каким романтичным был Поттер. Сам Поттер, улыбаясь, отказывался отвечать на любые вопросы, касающиеся свадьбы, утверждая, что хочет сделать сюрприз любимому человеку. Все Уизли наперебой давали интервью, захлёбываясь от восторга и предположений. Драко хотел встретиться с Гарри, но не знал, где тот живёт. Нанятые Драко для слежки за Гарри сыщики смогли сказать только, что он не живёт ни в Норе, ни в квартире Рона и Гермионы. Драко писал Гарри несколько раз, но ни на одно своё письмо так и не получил ответа. Нарцисса, видя страдания сына, сама написала Гарри, но в ответ получила лишь коротенькую записку и приглашения на министерский бал. Один Люциус был в хорошем расположении духа, насмешливо поглядывая на расстроенную жену и обеспокоенного наследника.

Накануне приёма Драко сидел на подоконнике в своей комнате в мэноре, не зажигая света. Он пытался не думать о том, что произойдёт завтра. В дверь без стука зашёл Люциус.

— Драко, почему ты сидишь в темноте?

— Неважно, отец. У тебя ко мне дело?

— Ты мне совсем не нравишься в последнее время. У тебя всё готово к завтрашнему дню? Ты уже выбрал, что наденешь?

— Я никуда не пойду.

— Пойдёшь, более того, будешь выглядеть на миллион галеонов и вести себя, как настоящий Малфой. Чтобы твой Поттер с ума сошёл от желания.

— Он не мой Поттер!

— Но ведь ты хочешь, чтобы был твоим? Так борись! Малфои никогда не сдаются!

— Отец, но ты же всегда был против…

— Драко, — усмехнулся Люциус, — разве я такое говорил? Ты сам всё решил за меня. Как сказала твоя мама, тебе надо больше нам доверять. Мы твои родители и любим тебя. — Люциус крепко обнял сына.

Драко почувствовал, как тепло стало у него на душе.

— Спасибо, отец.

На следующий день Драко проснулся на удивление спокойным. День, занятый хлопотами и сборами, прошёл почти незаметно. Для приёма Драко выбрал тёмно-зелёную мантию с серебряной отделкой, белоснежную рубашку и классический чёрный костюм. Подумав, он не стал наносить на волосы гель, а просто собрал их в хвост, скрепив лентой в тон мантии. Драко несколько раз глубоко вдохнул, понимая, что сегодня ему понадобится вся выдержка и самообладание. Родители уже ждали его внизу. Люциус, одобрительно кивнув, активировал портключ.

В зале для приёмов было шумно, то тут, то там мелькали вспышки колдокамер. Почти всё семейство Уизли было уже на месте, не хватало только виновника торжества с Джинни и Рона с Гермионой. Малфои остановились немного в стороне, но так, чтобы вход в зал был хорошо виден. Первыми в зал вошли друзья героя, за ними, радостно улыбаясь — Джиневра, пока ещё Уизли. Все репортёры немедленно накинулись на них, задавая вопросы о дате и месте проведения свадьбы. Драко затошнило, и он отошёл к окну, подумывая о том, чтобы малодушно спрятаться за портьеру. Вдруг он почувствовал рывок, и оказался за той самой портьерой, на которую смотрел минуту назад. Не успев опомниться, он был вовлечён в самый головокружительный поцелуй в своей жизни. Поттер, его зеленоглазое сокровище, стиснул его так, как будто хотел слиться в единое целое. Оторвавшись от таких желанных губ, Драко едва нашёл в себе силы прошептать:

— Гарри…

— Шшш…, — Гарри приложил палец к его губам. — Просто поверь мне, хорошо?

Драко кивнул, за что получил ещё один нежный поцелуй.

— Мне нужно идти. — Поттер, накинув мантию-невидимку, растворился в воздухе.

Отдышавшись, Драко вернулся в зал. Нарцисса с тревогой смотрела на разрумянившегося сына, а отец вдруг подмигнул ему. Не успел Драко обдумать такое нетипичное отцовское поведение, как в зал вошёл Гарри Поттер. Внимание всех присутствующих немедленно переключилось на него. Оглядевшись, Поттер направился к сбившимся в кучку Уизли. Джинни немедленно повисла у него на локте, восторженно что-то рассказывая. Поздоровавшись, Гарри, в сопровождении Джинни, Рона и Гермионы отправился в путешествие по залу, общаясь с гостями. Драко с удивлением понял, что сегодня в зале присутствует немало представителей чистокровных семей. Гарри непринуждённо вел беседы с главами родов, целовал ручки дамам, рассыпал комплименты, даже не пытаясь вовлечь своих спутников в беседу или хотя бы представить их, что само по себе было скрытым оскорблением. Наконец, Гарри остановился около них.

— Лорд Малфой, рад Вас видеть, — поклон главе рода.

— Лорд Блэк, мистер Поттер, — ответный поклон и протянутая рука, которую Гарри пожал со всем возможным почтением.

Драко ошарашено смотрел на отца: тот признал Поттера равным себе!

— Леди Малфой, спасибо, что откликнулись на приглашение, — Гарри склонился к руке Нарциссы.

Во взгляде матери Драко заметил гордость. Гордость? Раньше она так смотрела только на него.

Представление, меж тем, продолжалось.

— Наследник Малфой, — снова поклон и искорки смеха в любимых глазах.

— Лорд Блэк, — не остался в долгу Драко. — А Ваши спутники?

— О, я думаю, вы прекрасно знаете, кто они, — отмахнулся Поттер.

А вот это уже было оскорблением открытым, Драко услышал сдержанные смешки, прокатившиеся по залу.

— Ну что, Малфой, понял, что ты так и не смог стать Гарри другом? — не смог удержаться от оскорбления Рон. — Это место занято!

— На твоё место я никогда не претендовал, — усмехнулся Драко, — меня моё больше устраивает.

— Да кто ты такой!

— Драко Малфой, наследник рода Малфой, колдомедик клиники Св. Мунго, — представился Драко, потешаясь. — А вот кто ты такой?

— Я — лучший друг Гарри Поттера!

— Я всегда говорил, что Гарри не умеет выбирать друзей.

— Да как ты смеешь!

— Рон, — в голосе Гарри звучало предупреждение, — прекрати немедленно.

Гермиона что-то зашептала мужу, повиснув у того на руке.

— Лорд Малфой, леди Малфой, Драко, прошу простить за безобразную сцену. Простите, мне нужно идти. Надеюсь, вечер вам понравится.

Ещё раз коротко поклонившись Малфоям, Гарри отправился к стоящему около сцены министру. Поздоровавшись и что-то обсудив, он отошёл к стоящим неподалёку Уизли, министр же поднялся на сцену.

Драко едва слышал восторженную речь министра, раз за разом переживая поцелуй. После министра долго и пафосно выступал Перси Уизли, потом ещё кто-то что-то говорил — Драко не запомнил, он во все глаза смотрел на Гарри и не мог насмотреться. Нарцисса ощутимо нервничала, переводя встревоженный взгляд с сына на Гарри, лишь Люциус, казалось, наслаждался происходящим. Наконец, все речи были сказаны, все герои — погибшие и выжившие — получили свою долю дифирамбов, и министр, усмехаясь, пригласил на сцену Гарри Поттера.

— А теперь, дорогие друзья, думаю, пора состояться счастливому событию. Гарри, пора объявлять о помолвке.

Поттер буквально взлетел на сцену. Драко ещё раз поразился тому, как уверенно он держится, как свободно чувствует себя на публике. Люди в зале придвинулись поближе, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного жеста. Гарри обвёл взглядом зал.

— Друзья мои, мне очень приятно, что вы все присутствуете сегодня на столь значимом для меня событии. Сегодня, как вы знаете, будет объявлено о моей помолвке с человеком, который, не побоюсь этого слова, вернул меня к жизни после тяжёлого ранения. Только любовь и преданность этого человека дала мне силы не сломаться, а потом и выздороветь.

Джинни стояла, потупив глаза, с трудом скрывая торжествующую улыбку. Мистер и миссис Уизли, стоя рядом с дочерью, горделиво поглядывали вокруг. И только на лице Гермионы можно было заметить тщательно скрываемое беспокойство. Гарри же, меж тем, продолжал:

— Вы знаете, что я сирота, выросший у магглов, обряды и обычаи магического мира были мне неизвестны. Поэтому сегодня я хочу обратиться со словами благодарности к женщине, которую, в скором времени, надеюсь назвать матерью: спасибо, Вы помогли мне стать лучше, благодаря Вам за четыре месяца я узнал о магическом мире больше, чем за предыдущие двадцать лет. Вы помогли мне понять очень важную вещь: легко отдать жизнь за любимого человека, но во сто раз труднее — измениться, стать достойным его.

Гарри усмехнулся: на лице Молли Уизли застыла растерянность.

— Как и предписано традициями, вчера я попросил у главы рода согласия на брак и, несмотря на некоторое расхождение во взглядах, получил его.

— Но, Гарри, — прервал его мистер Уизли, — ты, видимо, забыл это сделать! Но ничего, — покровительственно добавил он, — я даю тебе это согласие сейчас.

Гарри мельком взглянул в сторону шепчущихся Уизли и продолжил, как будто не слышал:

— И сейчас, наконец, я могу задать главный вопрос, — взгляд Гарри нашёл в толпе замершего Драко, — Драко Люциус Малфой, окажешь ли ты мне честь стать моим супругом?

В зале повисла оглушающая тишина, все замерли. Драко, не отрываясь, смотрел в любимые глаза, не осознавая, что весь зал, затаив дыхание ждёт его ответа. Нарцисса, сориентировавшись, незаметно подтолкнула сына.

— Да, — Драко поразился, как твёрдо звучал его голос.

Гарри сквозь толпу уверенно направился к нему, доставая плоскую коробочку:

— Прошу тебя, прими этот браслет вместе со всей моей любовью, — Гарри застегнул на правом запястье Драко старинный серебряный браслет в виде змейки.

— Ты всегда был плохим учеником, Поттер, — раздался злобный голос Перси Уизли, — иначе бы знал, что на помолвку принято дарить кольцо.

— Перси, — мгновенно ощетинился Драко, — уж ты-то мог бы знать, что, если в брак вступают два представителя мужского пола, по традиции чистокровных, на помолвку дарят браслеты, а не кольца.

— Ты, — наконец, пришла в себя Джинни, покрасневшая от гнева, как помидор, — ты… да как ты смеешь! Я подам на тебя в суд за нарушенное обещание!

— В самом деле, Гарри, — мистер Уизли пытался сохранить лицо, — ты обещал Джинни…

— Разве? — усмехнулся Гарри. — Я обещал лишь объявить о помолвке с любимым человеком, но ни разу не сказал, что это Джинни.

— Но ты и не говорил обратного.

— Как вы, наверно, заметили, я вообще избегал разговоров о свадьбе и прочем. Я не виноват, что у Джинни такое богатое воображение!

В зале раздались сдержанные смешки.

— Я затаскаю тебя по судам! Я не позволю издеваться над собой! Ты должен…

— Я ничего тебе не должен! А вот ты должна мне вернуть все деньги, снятые с моего счёта, пока я был болен.

— Ты не посмеешь!

— Уверена?

— Я твоя невеста!

— Неужели? И когда же было объявление о помолвке?

— Но, Гарри, — попыталась вмешаться Гермиона, — ты не можешь с нами так поступить!

— Назови мне хоть одну причину, и я прощу тебе долг.

— Мы твои друзья!

— А, это так теперь называются люди, запершие меня, покалеченного войной, в больнице, а сами за четыре года появившиеся там лишь однажды, когда понадобилось продлить подложную доверенность на пользование моим счётом.

— Ты ещё пожалеешь! — Рон сжимал кулаки, но не решался приблизиться.

— Я уже жалею, что позволял себя использовать так долго.

— Хватит! Я не намерен этого больше терпеть! Мы уходим. — Мистер Уизли решительно подталкивал своё семейство к дверям. — Мне очень жаль, Гарри. Увидимся в суде.

— Господа, — заговорил лорд Малфой, стараясь сгладить неловкость, — не пора ли поздравить молодых? Гарри, Драко, примите мои поздравления!

— Благодарю Вас, лорд Малфой, леди Малфой, я вас не подведу. — Гарри поклонился родителям Драко.

Снова защёлкали колдокамеры, журналисты наперебой задавали вопросы, министр, быстро сориентировавшись, подошёл поздравить молодых. Гарри был приветлив, пожимал руки, отвечал на поздравления, и только Драко видел, каких сил это ему стоило, как он устал. Драко начал бойко отвечать на вопросы журналистов, отвлекая внимание от Гарри, давая тому передышку.

Наконец, утомительный приём был завершён, и Драко аппарировал Гарри к воротам Малфой-мэнора. Он хотел получить ответы на некоторые свои вопросы, прежде чем они встретятся с родителями. Влюблённые, обнявшись, шли по саду, постепенно сбрасывая напряжение трудного дня.

— Гарри, — первым нарушил молчание Драко, — где ты был всё это время? И почему ушёл?

Прежде чем ответить, Гарри нежно поцеловал своего любимого.

— Ко мне пришла твоя мама, она потребовала от меня долг жизни.

*Ретроспектива*

— Мистер Поттер?

Гарри поднял голову.

— Леди Малфой? — в голосе Гарри звучал испуг. — Что-то с Драко?

— Драко? Вы называете моего сына Драко?

— Пожалуйста, ответьте, с Драко всё в порядке? — Гарри вскочил с кресла, его трясло.

— Разумеется, с ним всё в порядке. Недели через две можно будет снять повязки.

— Мне… я могу его увидеть? — от волнения Гарри совсем забыл, что слеп.

— Разумеется, нет! Вам совершенно нечего делать рядом с моим сыном!

— Тогда зачем Вы пришли?

— Мой домашний эльф сошёл с ума, лепеча что-то про слепого хозяина, оставшегося в доме. Мой сын спит под действием зелий. Вот я и решила сама проверить. Что Вы тут делаете?

— Я здесь живу. С Драко.

— Драко сюда не вернётся.

— Вернётся! Он мне обещал.

— Вы забываетесь, молодой человек! Неужели Вы считаете себя достойным быть рядом с моим сыном? Молчите?

— Я… Вы не вправе решать за Драко.

— Мистер Поттер, у Вас передо мной долг жизни.

Гарри замер. У него было такое ощущение, как будто получил бладжером по голове.

— И Вы решили востребовать его сейчас.

— Да, и если Вы любите моего сына, Вы сделаете всё, что я скажу.

— Я сделаю всё, что Вы скажете, — лишённым эмоций голосом эхом повторил Гарри. Ему вдруг стало всё равно, что с ним будет дальше. Если в его жизни не будет Драко…

— Сядьте, мистер Поттер. Вы не можете не понимать, что не годитесь в спутники жизни отпрыску древнего аристократического рода. У Вас нет ни воспитания, ни связей.

— Вы думаете, я этого не знаю? Мне нечего предложить Драко, кроме моей любви. Но одно я могу пообещать: я буду любить его любым. Вы можете убить меня, мне всё равно. Без Драко…

— Браво, мистер Поттер, сколько патетики! Только какой мне прок от Вашей смерти? В том, что Вы согласны отдать свою жизнь, никто и не сомневается. Я, собственно, не об этом. На что Вы готовы пойти ради того, чтобы быть рядом с моим сыном?

— Чего Вы от меня хотите?

— Вы хотите быть с Драко? Прекрасно, в таком случае, Вам придётся освоить всё то, чему чистокровных волшебников учат с рождения. Потом я устрою Вам встречу с колдомедиком, который вернёт Вам зрение, если это возможно.

— Но в Святом Мунго…

— Колдомедики в Мунго не могут позволить себе столь редкие и дорогостоящие зелья. Как Вы знаете, Драко они тоже не смогли помочь. Вы поселитесь в одном из наших домов во Франции, у Вас будут лучшие учителя, но Вы не будете пытаться любым способом связаться с моим сыном. Я лично буду следить за Вашими успехами. Если к моменту выздоровления Драко не передумает быть рядом с Вами, а Вы достигнете успехов, я дам Вам шанс. Если не справитесь — значит, Вы недостойны моего сына.

— Я согласен.

*Конец ретроспективы*

— Так что почти четыре месяца, до самого нового года, я учился. По сравнению с нанятыми твоей мамой учителями даже Снейп казался сущим милашкой. По причине слепоты меня освободили только от фехтования и верховой езды, зато всё остальное мне пришлось изучать по полной программе.

— Ничего, я сам тебя научу, — усмехнулся Драко.

— Нет, только не это! Ты — в роли моего учителя?

— А почему нет? Уверяю, тебе понравится. А я всё удивлялся, почему это мама накануне Рождества, как будто вспомнив о чём-то, вдруг уехала.

— Только за день до её приезда я уехал. Это получилось почти случайно. Я знал, что твоя мама приедет со дня на день, и ужасно боялся, что она не сочтёт меня достойным быть с тобой. Тем более, приглашённый ей колдомедик не смог мне помочь. По его словам, только один колдомедик в Европе мог бы мне помочь, но никто не знает, куда он уехал и когда вернётся.

— С твоим везением, Гарри, ты бы наткнулся на него, просто выйдя за ворота нашего дома, — рассмеялся Драко.

— Вот ты смеёшься, а почти так оно и было. Я сбежал из дома, желая успокоить нервы перед встречей с Нарциссой. Не желая заблудиться в незнакомом месте, я решил просто прогуляться по дороге до маленькой деревушки по соседству. Обычно эта дорога совершенно пустынна, но в этот раз по дороге ехал автомобиль. Он посигналил мне, и я от неожиданности отпрыгнул, но не от дороги, а на середину её. Короче, меня сбила машина. А за рулём оказался тот самый колдомедик, он возвращался от друзей и слегка заблудился. Продиагностировав меня на предмет повреждений, он был очень удивлён, когда понял, что я маг. Узнав, как я потерял зрение, он согласился попробовать мне помочь, но ехать надо было немедленно. Единственное, на что он согласился — подвезти меня до дома и подождать, пока я соберу вещи, при условии, что я потороплюсь. Дома никого не было, даже эльфы куда-то подевались, поэтому я уехал, никого не предупредив. Это был мой шанс, понимаешь? Так я оказался в маленькой частной клинике в Швейцарии, где мистер Штерн занимался своими исследованиями.

— Почему же ты всё-таки не сообщил мне? Я бы приехал к тебе.

— Как, Драко? Я не мог написать, а из всего персонала клиники только мистер Штерн говорил по-английски. А через две недели мне и вовсе стало не до этого.

— Тебе было очень больно?

— Больно? — усмехнулся Гарри. — Больно — это когда руку сломаешь или там ногу, пока кости срастаются. А мне вырастили новые глазные нервы. Это почти что невыносимо. Многие сходят с ума от боли — потому этот метод и не применяют повсеместно. Обезболивающие зелья сильно удлиняют процесс лечения, примерно на полгода. Я не мог так долго ждать.

— Ты идиот, Гарри! А если бы ты сошёл с ума? — Драко жестко поцеловал Гарри, выплёскивая своё раздражение и страх за любимого.

— Не сошёл бы, — Гарри с любовью смотрел на него. — Я всё время думал о тебе. Ты был моим маяком, моим якорем. Я каждую секунду помнил, ради чего всё это. — Гарри вовлёк его ещё в один головокружительный поцелуй. — И потом, есть ведь ещё маггловские обезболивающие. Они не снимают боль полностью, но делают её терпимой. В любом случае, у меня получилось. Конечно, зрение не восстановилось полностью, но вижу я теперь даже лучше, чем до ранения. Но вечерами я по-прежнему буду ходить в очках. Ты не возражаешь?

— Ты издеваешься? Я бы был с тобой, даже если бы ты по-прежнему ничего не видел и не слышал. Обещай мне, что больше никуда не уйдёшь и ничего не предпримешь, пока не поговоришь со мной, кто бы что ни говорил.

— Но, Драко…

— Обещай! Я не переживу такое ещё раз.

— Обещаю, — улыбнулся Гарри, — я никуда не уйду, если ты меня не прогонишь.

— Не дождёшься! — Драко счастливо рассмеялся, но, что-то вспомнив, спросил:

— Но это не объясняет, как ты оказался в Марселе.

— Я три месяца провёл в полузабытьи, поэтому, как только я смог видеть… Драко, ты не представляешь себе, что я почувствовал, когда понял, что смогу опять видеть тебя! Всплеск стихийной магии чуть не разнёс всю больницу. Поэтому мистер Штерн отправил меня на юг Франции, в маленькую деревушку недалеко от Марселя, в небольшой частный пансион. Ты знаешь, что я никогда раньше не видел моря?

— Я покажу тебе все моря, которые ты захочешь… — Драко провёл рукой по щеке Гарри, не замечая, что раны опять начали кровоточить.

— Ты так и не вылечил руки? — встревожился Гарри. — Твоя мама сказала, что операция прошла удачно.

— Когда я пришёл в себя и узнал, что ты ушёл, считая меня предателем, я не стал их лечить.

— Ну и кто из нас глупый? Ничего, я вылечу тебя, — Гарри осторожно поцеловал израненную руку, — мы найдём способ. И потом, я вовсе не считал тебя предателем. Твоя мама сказала, что ты спишь под воздействием зелий. Но и без этого я верил, что ты вернёшься — ты никогда не обманывал меня. Даже в школе ты всегда говорил мне правду.

— Но почему тогда ты не написал мне?

— Прости меня, Драко, — Гарри вдруг серьёзно посмотрел на него, — я совершил ошибку. Мне так хотелось прийти к тебе абсолютно здоровым! К тому же, я боялся. Боялся, что твоя мама не сочтёт меня достойным. Я уже собирался домой, но в Марселе случайно встретил Джинни. Она была с компанией друзей, но, увидев меня, немедленно стала клясться мне в любви. И мне вдруг захотелось всем им отомстить. Пожалуйста, пойми, впервые в жизни у меня появилась возможность наказать предателей! Прости, любимый, но если бы я встретился с тобой, то не смог бы так убедительно сыграть. Я надеялся, что, увидев интервью, ты всё поймёшь.

— А я решил, что ты простил своих друзей.

— Я бы, конечно, простил, если бы они раскаялись в том, что сделали. А они повели себя, как ни в чём не бывало, даже намекнули, что моё выздоровление — всецело их заслуга. Я им что-то наплёл про внезапное выздоровление. Больше всего меня удивила Молли. Ты знаешь, я считал её почти что матерью. А она стала мне рассказывать, как они с Джинни заботились обо мне, ведь, по её словам, из Мунго они забрали меня к себе. И никто, слышишь, никто из семьи даже не попытался сказать мне правду! Не знаю, как я вынес эти две недели. Приехав в Англию, я написал твоему отцу, попросив о встрече. На удивление, он не только не отказал, но и предложил встретиться в маггловском Лондоне.

— Ты очень удивишься, но отец совсем неплохо знает маггловский мир.

— Теперь уже не удивлюсь. Я рассказал ему всё: о своём ранении, о нашей встрече, о нашей любви. Я, наверно, не должен был этого делать, не спросив тебя, но у меня не было выбора. Люциус, на удивление, не возражал против нашей свадьбы.

— Люциус? Ты называешь отца Люциус?

— Да, а что?

— Значит, он действительно принял тебя, — усмехнулся Драко, — лишь немногие удостаиваются этой чести.

— Я рассказал ему свой план. Он не возражал, даже подсказал несколько идей. Это он напомнил мне про браслеты.

— Кстати, где ты их взял?

— В хранилище Поттеров. Может, наш род и не такой чистокровный, но тоже довольно древний. Я подумал, что эти браслеты удивительно нам подходят: змея — символ твоего факультета, а я — змееуст. Конечно, тебе больше бы подошёл дракон — но таких браслетов в хранилище не нашлось. Но можно сделать на заказ.

— Гарри, уймись! — рассмеялся Драко. — Мне нравится браслет. Хотя я был бы рад даже медной проволоке, если бы мне подарил её ты. Приглашение на приём чистокровных — идея отца?

— Да, он сказал, что, таким образом, я смогу сдать своеобразный экзамен, раз уж сбежал от Нарциссы.

— Раз отец согласился на свадьбу, это было необязательно.

— Но я хотел! Я хотел, чтобы все увидели, что я достоин тебя!

— Гарри, ты достоин меня просто потому, что это — ты. Потому что я люблю тебя, а не кого-то другого.

— Спасибо, что поверил мне, что не отверг меня.

— Глупый Поттер! Малфои никогда не отдают то, что считают своим. Ну что, ты готов? Родители ждут.

Гарри, улыбаясь, кивнул, впервые уверенно глядя в будущее. Их будущее.

Эпилог.

Драко опаздывал. Через два часа они должны быть на приёме в министерстве по случаю пятнадцатилетия победы, а Гарри знал по опыту, что Драко на сборы нужно не менее полутора часов. Гарри улыбнулся: как это замечательно звучит — его Драко. Его любовь, его душа, его жизнь. Гарри и не надеялся, что его жизнь будет такой замечательной. Семейная жизнь не была лёгкой, но она, определённо, была нескучной. Привыкший всегда получать всё, что пожелает, Драко, и привыкший добиваться своего он, Гарри, составляли поистине гремучую смесь! Пару раз после особо бурных ссор их дом пришлось почти полностью восстанавливать. Но, даже в пылу ссоры, они никогда не забывали, что любят друг друга. Драко продолжал работать в Св. Мунго, сделав головокружительную карьеру, став самым молодым заведующим отделением. Он тесно сотрудничал с доктором Штерном, стараясь усовершенствовать метод последнего. К нему за консультациями приезжали со всей Европы. Люциус ворчал, что Драко совсем не занимается делами семьи, хотя прекрасно справлялся со всем сам. Драко нравилась его работа, и он совсем не хотел её бросать. Вот и сейчас, он уже час, как должен был быть дома.

Гарри, нахмурившись, смотрел на картину, он собирался подарить её Драко на день рождения. Он работал над ней уже месяц, но не мог никак добиться приемлемого результата. Что-то всё время ускользало, не давало покоя. Гарри заклинанием очистил холст и закрыл глаза, попытавшись расслабиться. Затем вдруг решившись, взял палитру и начал рисовать, не открывая глаз. Мазок, другой… Он работал быстро, боясь спугнуть состояние восторженной радости. Когда он открыл глаза, понял: у него получилось! С картины на него смотрел его Драко, такой сильный, и, в то же время, такой уязвимый, упрямый, властный, но такой открытый… Гарри никогда не знал, как тому удаётся совмещать несовместимое. Одно знал точно: он любил его любым. Капризным, заносчивым, упрямым… Это всё был он, его Драко, человек, рядом с которым он чувствовал себя живым. И так было всегда, даже в школе. Человек, который терпел его дурное настроение, помогал перенести боль, успокаивал, когда Гарри злился, тормошил, когда он впадал в меланхолию. Драко не был идеальным, но идеально подходил ему как друг, как партнёр, как любовник.

— Гарри! — Драко, наконец-то пришёл домой.

Гарри, улыбаясь, вышел из мастерской.

— Гарри! Ты ещё не готов? Ты вообще помнишь, что через сорок минут мы должны быть в министерстве? — Драко был раздражён.

— И тебе добрый вечер, — всё ещё улыбаясь, Гарри поцеловал его.

— Весь настрой сбил, — пожаловался Драко. — Мне надо в душ.

— Тебе помочь?

— Гарри, приём через полчаса, а не послезавтра! Кстати, тебе тоже нужно в душ, ты весь в краске. Опять заработался?

— Есть немного, — не стал отпираться Гарри. — Спорим, я справлюсь быстрее тебя?

— Между прочим, мне ещё надо выбрать, в чём идти!

— Костюм и мантия — у тебя на кровати.

— Сам выбирал? — с подозрением поинтересовался Драко.

— Упаси Мерлин! — рассмеялся Гарри, — Нарцисса заходила. Она забрала детей в мэнор. Завтра Люциус пообещал им поход в маггловский зоопарк, так что после приёма мы с тобой свободны до послезавтра.

— Тогда иди собираться! Я не собираюсь тебя ждать!— Драко скрылся за дверью.

Через полчаса полностью готовый к выходу Гарри ждал Драко в гостиной. Он и не сомневался, что успеет собраться первым. Наконец, спустя пятнадцать минут, Драко появился на пороге. Гарри залюбовался мужем, не в силах оторвать взгляд.

— Что ты на меня так смотришь?

— Любуюсь тобой.

Драко фыркнул.

— Мы идём или ты так и будешь тут сидеть?

Гарри обнял Драко и аппарировал к министерству.

Они всё-таки опоздали на несколько минут, поэтому до начала обязательных речей не успели ни с кем поздороваться. Вечер шёл своим чередом, выступающие сменяли друг друга. Гарри тоже сказал несколько слов. Драко нашёл в толпе родителей и присоединился к ним, пока Гарри пожимал руки и высказывал и принимал благодарности. Сколько лет прошло — а почти ничего не изменилось.

А вот и Уизли. После того памятного приёма, ставшего таким счастливым для Драко, Уизли попали во всеобщую опалу, с ними мало кто общался. А, если учесть, что и раньше они не пользовались особой популярностью… Артур Уизли уволился из министерства, и они с Молли жили на небольшую пенсию. Старшие сыновья, как могли, помогали родителям. Рональд Уизли так и не нашёл достойной работы, так что Джордж был вынужден взять его помощником в свой магазин. Гермиона продолжала работать в министерстве, но, лишившись титула лучшей подруги героя, так и осталась мелким клерком. Она родила близнецов и была безмерно счастлива, что Гарри, узнав о рождении детей, простил им с Роном остаток долга. Джинни после скандала просто исчезла. Поговаривали, что она вышла замуж за маггла и покинула магический мир.

— Что, Малфой, похоже, ты уже успел надоесть Гарри? — Рон Уизли смотрел на Драко, не скрывая торжества.

— О чём это ты? — в голосе Малфоя не было любопытства, только скука.

— Ты только посмотри на своего муженька, как он флиртует с этим белобрысым!

Драко отыскал взглядом Гарри: возле того действительно стоял какой-то блондин лет двадцати трёх и держал Гарри за руку, а Гарри с улыбкой ему что-то говорил. О ревности Драко ходили легенды, всё знали, что он никому не позволяет даже просто находиться рядом со своим мужем. Тем не менее, молодые люди обоих полов с завидной регулярностью пытались добиться внимания Гарри. Поймав ставший тяжёлым взгляд Драко, Рон замер в предвкушении зрелища, но тут к ним подошёл Люциус, вынудив Уизли убраться подальше — встречаться с ещё одним Малфоем он определённо не хотел.

— Драко, держи себя в руках! Твой муж не делает ничего предосудительного!

Драко чуть улыбнулся:

— Я знаю, отец. Уверен, сейчас он объясняет этому молодому человеку, что сломает ему руку, если тот ещё раз к нему прикоснётся. Но Гарри нравится, когда я его ревную, когда показываю всем что он — только мой.

— А то, чего Гарри хочет, он всегда получает? — усмехнулся Люциус.

— Безусловно. Мне нравится заботиться о нём, давать то, что ему нужно, даже если это что-то — хорошая драка.

— Надеюсь, что до этого не дойдёт.

— Сегодня определённо нет, у меня на этот вечер другие планы. Мне пора, увидимся послезавтра. И, прошу тебя, не покупай завтра Джеймсу больше одной порции мороженого!

— А Скорпиусу, значит, можно?

— А Скорпиус не любит мороженое!

— Иди уже, твой муж тебя заждался, видишь, бросает на нас сердитые взгляды!

Усмехнувшись, Драко решительно направился к Гарри.

Два часа спустя.

— Ты действительно собирался проклясть несчастного парня?

— Гарри, я не идиот, но теперь они все так думают. И поостерегутся приближаться к тебе.

— Я уже думал, ты не подойдёшь.

— Меня задержал отец. Мы говорили о детях.

— Драко, я хочу сказать… ты же не думаешь, что я…

— Гарри, — рассмеялся Драко и положил руку Гарри на грудь, — здесь бьётся самое преданное в мире сердце.

— И оно принадлежит тебе.

— И оно принадлежит мне. И я всегда помню об этом.

Через несколько минут.

— Драко, скажи, ты счастлив?

— Дай подумать, — Драко сделал вид, что задумался, за что получил тычок локтем под рёбра. — Эй, прекрати, я пошутил!

— Ты мне не ответил.

— Конечно, я счастлив! У меня муж, которого я обожаю, самые лучшие в мире дети, любимая работа — что ещё надо для счастья?

— Маленькую дочку.

— Что ты сказал?

— Ну, ты спросил, что ещё нужно для счастья, ну а я ответил…

Драко счастливо рассмеялся. Гарри хочет дочку, а то, чего хочет Гарри, он всегда получает, не так ли?

Драко медленно просыпался. Нет, он проснулся не впервые после операции, но впервые пробуждение было приятным. Раньше на него накатывала такая волна всепоглощающей боли, что сил хватало только на то, чтобы принять зелья и снова провалиться в блаженное забытье. Драко прислушался к себе: у него ничего не болело. Ну, почти не болело, скорее, это был какие-то отголоски боли.

— Хозяин Драко?

Драко огляделся: он лежал в своей кровати, в Малфой-мэноре, рядом с кроватью, робко глядя на него, стоял один из домовых эльфов.

— Дай зеркало.

Драко внимательно вглядывался в своё лицо: правая щека была практически идеальна, на левой ещё просматривались тонкая сетка шрамов. Драко недовольно поморщился: его руки оставались в перчатках, значит, с руками не всё так хорошо.

— Динки!

— Да, хозяин Драко?

— Сколько я здесь?

— Хозяин хорошо себя чувствует?

— Сколько?

— Два месяца.

— ЧТО???

— Хозяину нельзя волноваться… Хозяйка Нарцисса велела…

— Элли!

— Хозяин Драко, Элли так рада, что хозяин пришёл в себя.

— Элли, как там Гарри?

— Элли не знает. Элли давно уже в Малфой-мэноре.

— Как ты смела оставить хозяина Гарри! Я же приказал тебе!

— Хозяйка Нарцисса приказала Элли вернуться домой.

— Что здесь происходит? — в комнату быстрыми шагами вошла Нарцисса. — Драко, тебе лучше, дорогой?

— Мама! Мне срочно нужно домой!

— Ты никуда не пойдёшь! Все твои вещи я уже давно приказала доставить сюда.

— Что? Зачем? Мама, что ты натворила!

— Прекрати истерику, Драко! Сядь! Тинки, принеси нам чаю.

Драко в изнеможении упал на кровать, ноги не держали.

— Мама, — Драко старался подавить захлёстывающую его панику, — мне срочно нужно вернуться в дом! Там остался Гарри Поттер.

— Что Гарри Поттер делал в твоём доме? — удивился Люциус, заходя в комнату. — И как ты себя чувствуешь?

Драко отмахнулся, он с мольбой смотрел на мать:

— Мама, пожалуйста! Гарри ослеп после последней битвы, он не может быть один!

Люциус рассмеялся:

— Значит, я был прав!

— Отец, ты говоришь о человеке, которого я люблю! — Драко обвёл родителей тяжёлым взглядом. — Если с ним что-нибудь случится, я вам этого никогда не прощу!

— Мой сын влюбился в этого… Поттера? И насколько это серьёзно? — Люциус сразу перестал смеяться.

— Серьёзнее не бывает. Я собираюсь прожить с ним всю жизнь. Родить ему детей.

— Даже так? И ты думаешь, что я дам своё благословение на этот брак?

— Прости, отец, но мне всё равно. Я обещал Гарри… — вспомнив о том, сколько времени он провёл в Мэноре, Драко застонал.

— Что такое, тебе плохо? — всполошилась Нарцисса.

— Мне нужно к Гарри!

— Успокойся, сынок, Гарри нет в доме. Он ушёл.

— Ушёл? Куда он мог уйти? Он же слепой! Мама!

— Успокойся, Драко. Вот, выпей воды.

— Мама, — в голосе Драко звучал лёд, — ты знаешь, куда делся Гарри?

— Разумеется, знаю! Ты не должен беспокоиться о нём.

— Мама!

— Не смей кричать на мать! Общение с этим Поттером плохо на тебя влияет.

— Мама. Куда. Ушёл. Гарри.

— Он вернулся в приют.

— В Эдинбург?

— Я не интересовалась. Работники министерства позаботились об этом. Не понимаю, почему тебя это так волнует.

— Я люблю его!

— Наследник Малфоев не может любить калеку! И хватит об этом! Ты не в себе, Драко, мы с папой вернёмся позже.

Люциус и Нарцисса вышли из комнаты, поручив Драко заботе эльфов. Драко, обессиленный переживаниями, провалился в сон.

На следующий день Драко сидел в кресле в своей комнате с книгой в руках, но читать у него не получалось, все мысли были о Гарри. Драко становилось плохо, когда он думал о том, что почувствовал Гарри, когда его вещи исчезли. Или что он чувствовал, когда уходил. Если с Гарри что-нибудь случилось — он никогда себе не простит. Тысячу раз был прав Гарри — какая разница, есть у него шрамы на лице или нет! Проклятые шрамы! Стоило ему занервничать — все шрамы наливались кровью и явственно проступали на его лице. Отца это безмерно раздражало, Драко слышал, как тот кричал на колдомедика, требуя провести ещё одну операцию. Колдомедик что-то лепетал о том, что вторую операцию можно будет провести не раньше, чем через год, но Драко это не интересовало. Он собирался при первой возможности покинуть мэнор и отправиться на поиски Гарри.

За неделю Драко окреп, но руки заживали плохо, нередко Драко просыпался в окровавленных перчатках. Хуже всего было то, что иногда он совсем не мог держать палочку — это выводило его из себя. Он пытался ещё раз поговорить с матерью, но та наотрез отказалась говорить о Гарри. Тогда Драко замолчал. Он односложно отвечал на вопросы и никогда не задавал их. Нарцисса пригласила в мэнор его бывших однокурсников — Драко отказался встречаться с ними. Он ел, спал, гулял по саду, стоически выдерживал медицинские процедуры со своими руками — и молчал.

Спустя две недели после пробуждения Драко Малфой исчез. За ужином он вёл себя, как обычно, пожелал родителям спокойной ночи, поднялся к себе в комнату и исчез, взяв с собой лишь небольшой рюкзак и волшебную палочку.

Первым делом Драко наведался в Эдинбург, но там никто ничего не слышал о Поттере с того момента, когда они покинули больницу. В Св. Мунго тоже никто ничего не знал, но были рады, что Драко, наконец, вернулся. Всё своё свободное время он тратил на поиски Гарри, до смерти надоев всем служащим министерства магии, курировавшим лечебные учреждения. Несколько раз ему казалось, что он нашёл, но каждый раз это оказывался совсем другой маг. Несколько раз в больницу приходили его родители, то уговорами, то угрозами пытаясь заставить его вернуться назад — он отказался. Отец пригрозил лишить его наследства — он рассмеялся ему в лицо. Мать всё больше плакала, называла неблагодарным, но Драко наотрез отказывался даже говорить о возвращении домой без Поттера.

Однажды он навестил свой коттедж, где они жили с Поттером. Как и сказала мать, дом был пуст, причём, судя по слою пыли, пуст уже давно. Драко дрожащей рукой открыл дверь в комнату Гарри — всё та же пыль и запустение. С трудом вдохнув ставший вдруг тягучим воздух, он опустился на кровать. Воспоминания захлестнули его: Гарри обнимает его, Гарри приглашает на первый собственноручно приготовленный ужин, Гарри со смущённой улыбкой просит его не уходить, Гарри, Гарри, Гарри… То робкий, то смелый до отчаяния, то сердито хмурящийся, доказывающий свою правоту, то нежно целующий его, встречая после трудного дня. Драко обхватил голову руками, перед глазами замелькали другие картины: Гарри, сжавшийся в комок на кровати, когда он крушил всё в его комнате в Эдинбурге, Гарри, шепчущий своё «Ты вернёшься?», Гарри, бродящий по опустевшему дому… Сердце сдавило так, что, казалось, он уже никогда не сможет вздохнуть, перед глазами всё поплыло. Сколько он так просидел, он не знал, все силы уходили на то, чтобы дышать.

Немного придя в себя, Драко покинул дом — находиться в нём одному было слишком больно. Через год он продал дом через агентство, купив себе взамен небольшую квартиру в маггловском Лондоне. За три года он снискал себе славу блистательного колдомедика, каким-то чудом вытаскивающего больных буквально с того света. Руки его по-прежнему кровоточили, его коллеги настаивали на операции, но он отказывался, говоря, что именно кровь делает его заклинания такими сильными. На самом деле он надеялся, что, также как он помогает другим, кто-то поможет его Гарри. Несмотря на годы, прошедшие с момента исчезновения Гарри, Драко не бросал свои поиски, по-прежнему тратя на них всё своё свободное время. Смирившись с выбором сына, отец пытался помочь ему, но всё, чего ему удалось достичь — правдами и неправдами выяснить, что Поттер по-прежнему жив. Ни в одной магической или маггловской клинике Британии, ни в одном приюте не было зарегистрировано человека по имени Гарри Поттер. Попадалось, правда, несколько слепых Джонов Смитов, но ни один из них не был Гарри.

Нарцисса Малфой большую часть года проводила во Франции, лишь иногда возвращаясь в Малфой-мэнор. Драко никак не мог простить матери ту роль, которую она сыграла в этой истории, но, хорошенько подумав, пришёл к выводу, что и сам был виноват, не надо было оставлять Гарри одного. На свой двадцать шестой день рождения Драко получил от матери картину, купленную ею на одной из маггловских выставок во Франции. На пейзаже был изображён дуб, показавшийся Драко смутно знакомым. Он попытался узнать что-нибудь о художнике, но в галерее о нём ничего не знали, картину принесла какая-то женщина.

Дни шли за днями, всё чаще отец заговаривал о необходимости произвести на свет наследника. Да и сам Драко всё чаще стал ловить себя на том, что он с тоской смотрит на детей, фантазируя о невозможном. В свободное от продолжающихся поисков Гарри время он заходил в маггловский парк недалеко от дома и проводил время возле детской площадки, наблюдая за детьми. Вот этот черноволосый мальчик, весело убегающий от миловидной блондинки, или вот эта серьёзная белокурая девочка, сморщив лобик, разглядывающая какую-то букашку. Он бы всё на свете отдал за то, чтобы они были их, его и Гарри. Его вейловское наследие позволяло выносить и родить ребёнка, и это казалось Драко самым обидным. Мать тоже всё чаще заговаривала о внуках. И однажды Драко сдался, решив для себя, что, если до конца года не найдёт Гарри, то женится ради ребёнка.

В июне Драко Люциус Малфой вступил в законный брак, а через год на свет появился Скорпиус Абракас Малфой.

Визит Нарциссы Малфой ударил не хуже Круцио. Она потребовала, чтобы Гарри ушёл, и никогда, никаким способом, не пытался связаться с Драко. Ему дали время до завтра, пообещав, правда, прислать работника министерства из отдела, отвечающего за магов, покалеченных войной. Гарри невесело усмехнулся: спасибо, что просто не выгнали на улицу, хотя, какая разница? Драко, его Драко никогда больше не будет рядом. Осознание этого факта вдруг нахлынуло на него со всей очевидностью, принеся с собой волну боли, так что Гарри упал на колени и протяжно закричал. А потом ещё раз, и ещё, раз за разом, пытаясь выкричать, выплакать свою боль от расставания с любимым. Он чувствовал, как дрожат окна в доме, как вибрирует пол под напором его магии. На грани сознания мелькнула мысль, что, если рухнут стены, ему не придётся больше страдать. Гарри тут же оборвал сам себя: с его-то везением, он опять выживет, только ещё больше покалечится. Натыкаясь на мебель, он вышел на улицу — там его магия никому не могла навредить.

На следующий день Гарри, бледный и собранный, ждал прихода сотрудника министерства. Сумка с вещами стояла у его ног, большую часть её занимали краски и кисти. Подумав, он не стал брать с собой картины, кроме одной: на неё был изображён его Драко, стоящий у ручья, с белоснежными крыльями ангела. Его ангела.

В полдень в дом вошла деловитая женщина лет тридцати пяти. Представившись Агнес Броули, она, явно спеша отделаться от него, предложила вернуться в Эдинбург. Но Гарри не хотел возвращаться, с Эдинбургом у него было связано слишком много воспоминаний. Он вообще не хотел оставаться в Англии, о чём и поведал миссис Броули. Она удивилась, но, после некоторого раздумья, предложила ему маленький частный пансион на севере Италии, который содержала подруга её матери, вышедшая замуж за итальянца, предупредив, что там отсутствует медицинское обслуживание, да и стоит это довольно дорого. Гарри согласился без возражений, подписав стандартный магический контракт и оплатив сразу год проживания — благодаря Драко у него был магический кошелёк, связанный с его счётом в Гринготтсе. Довольная, что всё разрешилось быстро и без проблем, миссис Броули отправилась за порталом в Италию, оставив Гарри собирать вещи. Так как вещи уже были собраны, остаток дня Гарри провёл на их заветной скамейке, прощаясь с местом, где он познал наивысшее счастье и наивысшую боль.

Италия встретила Гарри хорошей погодой. Хозяйка пансиона, сеньора Кальвани, оказалась улыбчивой женщиной лет шестидесяти, рано овдовевшей и в одиночку воспитавшей четверых детей. Её старший сын, с женой и двумя детьми, жил в доме неподалёку, помогая матери управляться с постояльцами, остальные дети жили в городе, приезжая лишь по праздникам. Постояльцев, кроме Гарри, было всего трое: нелюдимый маг без правой руки по имени Марк, и супружеская пара, Эрик и Мэри с труднопроизносимой фамилией. Эрик лишился обеих ног, а Мэри, несмотря на слабое здоровье, не захотела оставить мужа. Обо всём этом Гарри поведала хозяйка, пока показывала ему комнату и помогала устроиться на новом месте. Комната оказалась довольно большой, с огромным окном и отдельным выходом в сад, на просторную веранду. Правда, с веранды вела небольшая лестница, но Гарри быстро с ней освоился. Он вообще на удивление быстро освоился в новом доме. Конечно, в этом была большая заслуга сеньоры Кальвани, которая относилась к своим постояльцам по-матерински. Узнав, что Гарри рисует, она долго охала и ахала, а потом помогла Гарри оборудовать место для рисования. С её помощью Гарри заказал новые холсты, и теперь часами мог рисовать, пытаясь в картинах передать всю ту боль, что мучила его. Его первые картины были больше похожи на цветовые пятна, хаотично разбросанные по холсту. Все оттенки серого, чёрный и красный — именно так это выглядело. Он знал, что хозяйка отворачивает картины к стене, когда убирает в его комнате. В конце концов, он спрятал картины в шкаф, не желая расстраивать добрую женщину. Через пару месяцев он, наконец, смог нарисовать пейзаж — их с Драко лужайку.

Время шло, дни его были похожи один на другой, но боль потери не становилась меньше. Гарри никогда не рассказывал ни кто он, ни откуда, он просто жил. Жил и писал свои картины. Постепенно сюжеты становились всё разнообразнее, он с удовольствием писал пейзаж, если ему подробно о нём рассказывали. Как-то он попытался написать портрет сеньоры Кальвани — она пришла в совершеннейший восторг. Руки стали его глазами. Дочь хозяйки, Арабелла Манчини, уговорила его отдать несколько картин в маггловскую галерею своего приятеля-сквиба. Картины слепого художника неожиданно приглянулись покупателям, их охотно раскупались, особенно портреты, хотя писал их Гарри редко, а продавал — ещё реже.

Через восемь месяцев после переезда в Италию Гарри купил себе небольшой домик в маггловской части той деревушки, где размещался пансион. Впервые у него был собственный дом. Всё это: дом, переезд, встречи с новыми друзьями, рисование позволяло ему жить. Он старался изо всех сил, не давая чёрной пелене отчаяния накрыть его. Днём ещё было терпимо, но ночью…. Ночью он не мог не думать о Драко. Теперь он понимал Снейпа: любить так сильно, и не иметь возможности быть рядом. Единственное, что утешало — Драко был жив, и, как он надеялся, счастлив. Хоть и без него.

Через два года Гарри купил себе квартиру в маггловском Лондоне, не желая больше останавливаться в отелях во время своих, пусть и непродолжительных, визитов, вынужденный иногда приезжать в Лондон для решения некоторых вопросов как в магическом, так и маггловском мире. Он даже, никем не узнанный, был пару раз в Гринготтсе, разбираясь со своим наследством.

Через четыре года в Лондон на открытие своей персональной выставки в модной галерее приехал известный художник Джим Эванс. Открытие выставки прошло с большой помпой, за три дня были распроданы почти все картины, выставленные на продажу — все мечтали приобрести себе картину модного слепого художника. К тому же, несколько картин из личной коллекции художника выставлялись впервые. Так что отголоски столь значимого события докатились и до магического мира.

Гарри изменился до неузнаваемости: он возмужал, отросшие волосы собирал в аккуратный хвост. Тёмные очки и маггловская одежда довершали образ. От его фигуры веяло силой и спокойствием. В общении он был приветлив, люди тянулись к нему, но он никого не впускал в свою жизнь. Никто не знал, ни кто он, ни откуда, ни как потерял зрение. В свете он появлялся редко, да и на эту выставку приехал только потому, что не смог отказать Арабелле Манчини.

Эта поездка оказалась довольно хлопотной — оказалось, что эта галерея одинаково популярна и у магглов, и у магов. А по контракту он должен был первые пять дней выставки провести в галерее — покупатели желали пообщаться с художником. Поэтому Гарри коротал время, задумчиво передвигаясь по залам. Внезапно он почувствовал магию и похолодел: в зале находилась Нарцисса Малфой, её магию он ни с кем не спутает и через тысячу лет.

— Джим, — окликнул его владелец галереи, — тут одна леди желает поговорить с тобой. Она хочет купить «Ангела».

— Эдвард, ты прекрасно знаешь, «Ангел» не продаётся.

— Но леди настаивает! Она желает поговорить с тобой.

— Хорошо, но только в твоём кабинете и наедине. Я буду через минуту.

Гарри услышал, как Эдвард провожает Нарциссу в свой кабинет. Он же задержался, чтобы взять себя в руки. Что ещё надо от него этой женщине? Зачем вообще он согласился поговорить с ней? Впрочем, Гарри знал, зачем: это была единственная возможность узнать что-то о Драко, ему вдруг до боли захотелось этого. Собравшись с силами, Гарри решительно вошёл в кабинет.

— Леди Малфой, позвольте Вам представить знаменитого Джима Эванса. Джим, это леди Малфой, она постоянная покупательница и вообще, всегда поддерживает нашу галерею. Надеюсь, вы найдёте общий язык.

— Эдвард, оставь нас, пожалуйста.

— Леди Малфой...

— Вы можете идти, — от холода в голосе Нарциссы Эдвард как-то съёжился и быстро покинул кабинет.

Гарри опустился в кресло напротив Нарциссы.

— Итак, мистер Эванс, я желаю купить Вашу картину.

— «Ангел» не продаётся.

— Глупости, всё продаётся, если заплатить соответствующую цену. Сколько Вы хотите за неё?

— Картина не продаётся.

— Назовите любую сумму.

— Картина не продаётся.

— Мистер Эванс, или как Вас там, я решила подарить эту картину сыну на помолвку, и я получу её!

— Леди Малфой, я не продам Вам «Ангела». Вы можете выбрать любую другую картину, и я отдам Вам её бесплатно.

— Нет. Мне нужен «Ангел». И я получу его, с Вашего согласия или без него.

Гарри почувствовал возмущение магии — видимо Нарцисса достала палочку. Он усмехнулся:

— Не советую, леди Малфой. Я могу сопротивляться «Империо», а наш доблестный аврорат ни за что не пропустит использование Непростительного посреди маггловского Лондона.

Нарцисса застыла:

— Вы — маг?

Гарри горько рассмеялся:

— Я — слепой художник Джим Эванс. Вы отняли у меня Драко, но я не отдам Вам картину, пока жив. Вам надо было убить меня четыре года назад — никто бы и не узнал.

— Поттер?

— Эванс. Поттер умер, когда Вы потребовали свой долг жизни.

— А Вы неплохо устроились, — Нарцисса стремительно взяла себя в руки.

— Всего хорошего, леди Малфой, — Гарри поднялся с кресла, — я скажу Эдварду, что Вы можете взять любую картину, кроме «Ангела».

— И Вы ещё говорите, что любите моего сына?

Гарри, который уже дошёл до двери, остановился, но не повернулся.

— Люблю. Поэтому и… А, да что там, Вам всё равно не понять. Для Вас он — только наследник, но он живой, а не бездушная кукла! Надеюсь, что помолвка — это действительно то, чего он хочет. Если Драко увидит «Ангела», ему будет больно. Очень больно, леди Малфой. Потому что он любил меня, я знаю. Поэтому я, скорее, уничтожу картину, но не отдам её Вам. Прощайте. Надеюсь, это наша последняя встреча. — Гарри открыл дверь и вышел из кабинета.

— Эдвард, сними, пожалуйста, «Ангела», я заберу её.

— Но как же…

— Леди Малфой может выбрать любую другую картину, Это мой подарок на помолвку её сына.

Эдвард заторопился в кабинет, но Нарцисса, как всегда, холодная и надменная, уже вышла в зал.

— Папа!

— Папа! — Гарри чуть не упал, когда его близнецы — черноволосый Джеймс и белокурая Лили — с разбегу обхватили его за ноги. Он поднял обоих детей на руки. Его солнышки — единственный смысл жизни.

— Джейми! Лили! Мы же договорились, что вы будете вести себя прилично! — в зал вошла очаровательная блондинка лет двадцати трёх — двадцати четырёх. — Прости, Гарри, мы проходили мимо и дети уговорили меня зайти.

— Ничего, Мелисса, я знаю, что им невозможно отказать. Мне, например, никогда не удавалось, — рассмеялся Гарри. — Подождите меня на улице, я быстро.

Передав детей Мелиссе, Гарри быстро подошёл к «Ангелу» и, не дожидаясь помощи, снял картину.

— Но, Джим, — попытался вмешаться Эдвард.

— Поверь мне, так будет лучше. Взамен ты можешь взять себе одну из ещё не проданных картин. В качестве компенсации. Леди Малфой, передайте Драко… Впрочем, ничего не передавайте. Я желаю ему счастья. — Гарри быстро покинул галерею.

П/а. Если вы не любите Fluff и непреемлете Mpreg — не читайте эпилог, считайте, что история закончена. Здесь и того, и другого будет предостаточно. Если что, я предупредила.

Драко сидел в своём кабинете, стараясь поскорее закончить с бумагами. Драко торопился, потому что скоро должны были прийти его родители и забрать детей в мэнор. После свадьбы он категорически отказался жить в Малфой-мэноре, купив просторный дом с садом в пригороде. С момента свадьбы прошло четыре года — самые счастливые четыре года в его жизни. Он был невероятно счастлив — счастлив каждую минуту, каждую секунду.

Дверь в кабинет приоткрылась, и в комнату проскользнул трёхлетний Скорпиус, вырывая отца из приятных воспоминаний.

— Папа?

— Что, малыш? — Драко улыбнулся сыну. — Тебя кто-то обидел?

— Он сказал, что ему купят новую метлу, а мне нет, потому что я слишком маленький! — Скорпиус был готов расплакаться от обиды.

— Скорпиус, твоей метле нет ещё и двух месяцев! Не думаю, что уже выпустили новый тип мётел для твоего возраста! — Драко вышел из-за стола и взял на руки обиженного ребёнка.

— Но, папа, Джейкоб говорит, что он летает лучше меня, потому что у него метла новее…

— Ах, вот оно что! Твой друг Джейкоб. Малыш, не всё зависит от метлы, поверь мне. Просто он на полгода старше. К тому моменту, когда вы пойдёте в Хогвартс, это уже не будет иметь никакого значения.

— Папа, а я буду ловцом?

— Шутишь? С такой наследственностью ты будешь лучшим в мире ловцом!

— А Джейми?

— И Джейми. Ну, беги, посмотри, не пришла ли бабушка.

Проводив сына, Драко вернулся за стол. Работать катастрофически не хотелось. Сдавшись, Драко быстро прошёл в гостиную. Вся его семья была в сборе.

— Сынок! — Нарцисса поцеловала Драко в лоб. — Ты выглядишь усталым.

— Со мной всё хорошо, мама.

— Цисси, оставь мальчика в покое.

— Спасибо, папа, я тебя тоже люблю, — рассмеялся Драко. — Мы зайдём за детьми в понедельник?

— В воскресенье вы ужинаете у нас.

— Хорошо, мы будем к семи.

— Ну что, — обратился к детям Люциус, — готовы к путешествию?

Через пять минут неугомонные детки, наконец, отправились в гости.

— Устал? — тёплые руки обняли его, прижали, тихонько укачивая.

— Устал, — согласился Драко, расслабляясь в таких желанных объятиях.

— О чём ты думаешь?

— О тебе. О детях. О нас.

— И что ты о нас думаешь?

— Что я люблю вас. Что всего этого могло не быть в моей жизни, если бы не ты.

— Я?

— Ты же написал ту картину.

— Ангела? — улыбнулся Гарри.

— Ангела. Когда я смотрю на неё — у меня слёзы наворачиваются — столько в ней чувства. Немудрено, что мама захотела купить её.

— Я писал её для тебя. Я их все писал для тебя.

— Я понял это, как только увидел. Какое счастье, что мама уговорила меня пойти на ту выставку! — Драко ненадолго замолчал. Он, как сейчас, помнил тот разговор с матерью.

*Ретроспектива*

Драко в тот день поздно вернулся с работы, после исчезновения Гарри он нередко допоздна задерживался, только бы не оставаться одному в пустой квартире. Правда, на этот раз в гостиной его квартиры сидела Нарцисса.

-Добрый вечер, мама. — У Драко не было никакого желания беседовать с матерью. Чем ближе был день помолвки, тем сильнее нервничал Драко. Он не мог забыть Гарри, просто не мог. Не мог предать его ещё раз. И даже мысль о собственном ребёнке уже не казалось такой уж привлекательной.

— Ты поздно, Драко. Я жду тебя уже несколько часов.

— Не начинай, пожалуйста. У тебя ко мне дело?

— Я твоя мать! Мне что, нужен повод, чтобы повидать тебя?

— Мама, я устал. Хватит того, что я согласился на эту дурацкую помолвку!

— Ты всё ещё любишь его?

Тихо, почти шёпотом заданный вопрос прозвучал, как выстрел.

— Всегда. Я буду любить его всегда.

— Кстати, Драко, я тут была на выставке одного модного художника… — защебетала Нарцисса светским тоном.

Мать рассказывала что-то про выставку, про художника, про картину, которую она так хотела приобрести, Драко почти не слушал, он думал о Гарри. В последнее время он почти не спал — Гарри снился ему каждую ночь. Во сне он ничего не говорил — просто грустно смотрел Драко в глаза и потом, всё так же молча, уходил. А Драко, проснувшись, коротал время до рассвета за чашечкой кофе, не в силах ещё раз наблюдать, как Гарри покидает его.

-Драко, ты вообще меня слышал?

— Прости, мама. Так что там за картина?

— Просто потрясающая! Но этот художник не хочет ей продавать. Я уверена, что ты сможешь его уговорить, поэтому завтра с утра мы пойдём в галерею…

— Мама, выбери себе другую картину.

— Неужели ты откажешь мне в такой малости? Из-за этой помолвки ты стал такой нервный!

— Помолвки не будет. Можешь передать отцу. Я не могу. Даже ради ребёнка, — принятое решение далось на удивление легко. Он не может. Гарри не заслуживает ещё одного предательства.

— Ты говоришь глупости. Тебе надо отдохнуть. Завтра я зайду за тобой в десять. — Нарцисса поцеловала сына и аппарировала.

*Конец ретроспективы*

— Гарри, скажи, ты сможешь когда-нибудь простить её за то, что она сделала?

— Когда-нибудь. — Гарри улыбнулся. — В конце концов, именно она вернула мне тебя.

*Ретроспектива*

На следующий день после визита Нарциссы Гарри пришёл в галерею в отвратительном настроении. Он не спал всю ночь, заново переживая их с Драко историю. Прислонившись спиной к стене, он, в который раз, пытался смириться с тем, что Драко женится. Как же это больно! Он уговаривал себя, что должен быть рад за любимого, раз тот нашёл своё счастье. Но радоваться не получалось. Боль затмевала всё. Он даже не сразу заметил подошедшего Эдварда.

— Джим, — казалось, Эдвард с трудом подбирал слова, — тут опять пришла леди Малфой…

— Эдвард, — прервал его Гарри, — нет.

— Но ты даже не дослушал!

— Мне всё равно, что ты скажешь. Завтра я возвращаюсь в Италию. Можешь хоть все оставшиеся картины отдать ей в подарок — мне всё равно! Только избавь меня от этого! — Гарри уже почти кричал.

— Мистер Эванс?

Гарри замер. Только не это! Только не сейчас, пожалуйста, нет! Судьба не может быть так жестока!

— Джим, — приободрился Эдвард, — это мистер Малфой, он хотел поговорить с тобой.

— О чём? — прохрипел Гарри.

Драко раздражённо подумал, что только маггловской истерики ему не хватало — а мужчина перед ним явно был на грани. Далась матери эта картина! Да он купит ей десяток других!

— Мистер Эванс, — спокойным тоном, каким обычно разговаривал с больными, начал Драко, — моей матери понравилась одна из Ваших картин…

Гарри со стоном обхватил голову руками:

— Я отдам тебе картину. Пришлю совой в мэнор. Только, пожалуйста, уходи!

— Гарри? — Драко не верил своим глазам. — Гарри!

Драко рывком притянул его к себе и обнял так, что у Гарри перехватило дыхание.

— Гарри, Гарри, Гарри… — шептал он, прижимая к себе своего возлюбленного и не осознавая, что по щекам текут слёзы. — Никуда больше тебя не отпущу! Никогда, слышишь?

Нарцисса Малфой деликатно увела из комнаты ошарашенного Эдварда. Сегодня она, наконец-то, поступила правильно. Если для счастья её мальчику нужен этот Поттер — что ж, так тому и быть.

Гарри чуть отстранился, вглядываясь в любимое лицо. Серые глаза были полны слёз, но сияли таким счастьем, что он на мгновение зажмурился и тут же в шоке распахнул глаза.

— Драко!

— Гарри, никогда больше… никогда больше не смей меня так пугать! Когда ты исчез — я чуть с ума не сошёл! — он попытался опять притянуть к себе Гарри, но тот отстранился.

— Подожди, Драко. Посмотри на меня. Ну пожалуйста, посмотри мне в глаза!

— Гарри, что с тобой? Тебе плохо?

Гарри счастливо рассмеялся:

— Мне? Мне чудесно! Я вижу тебя, Драко! Я вижу тебя!

— Я тоже тебя вижу… Что? Ты видишь? Не может быть!

— Я знаю. Но я всю жизнь совершаю то, что невозможно. Я так хотел увидеть тебя…

Драко прервал его нежным поцелуем. Какое-то время они целовались, не замечая ничего вокруг. Деликатное покашливание вернувшегося Эдварда вынудило их прервать столь приятное занятие.

-Джим, — Эдвард выглядел смущённым, — там к тебе пришли…

— Кто ещё? — Гарри был недоволен тем, что их прервали.

— Мелисса и дети.

Гарри застонал:

— Хорошо, мы сейчас. Задержи их на пять минут, хорошо?

Эдвард, кивнув, вышел.

— Драко, — осторожно начал Гарри, — обещай мне, что не будешь сердиться и выслушаешь меня.

Драко, почуяв неладное, отстранился, начало ему явно не понравилось.

— Что ещё за дети?

— Ну, понимаешь, это близнецы. Они мои, то есть наши…

— Ты женат?

— Конечно, нет!

— А эта… как её… Мелинда…

— Мелисса.

-… мать твоих детей?

— Она няня.

— А где же их мать? — Драко начал злиться.

— Дай же мне объяснить! Помнишь…

В этот момент дверь отворилась и в комнату вбежали дети.

— Папа! Папочка!

— Это они? — в шоке прошептал Драко, в изумлении глядя на детей. Совсем как в его мечтах…

Гарри подхватил Лили на руки, другой рукой пытаясь пригладить волосы, как всегда, растрёпанного Джеймса.

— Это Джеймс и Лили. Прости меня, я…

— Они прекрасны. Ты позволишь мне? — Драко опустился на колени, улыбаясь выглядывающей из-за Гарри его маленькой копии. — Он так похож на тебя!

— Всё, что угодно! Ты не сердишься, что я назвал их, не спросив тебя?

— Нет, но, когда я рожу тебе сына, то сам выберу ему имя!

— Идёт! — рассмеялся Гарри. — Не всё же мне мучиться.

— Почему это тебе?

— А кто, по-твоему, их рожал? Я, конечно, не вейла, но тоже какое-то там магическое существо.

— Эльф.

— Почему эльф?

— Потому что только две расы волшебных существ… Погоди. Так они и мои тоже?

— Дошло, наконец! Я же сказал — они наши!

Драко во все глаза смотрел на детей. Их детей, его и Гарри. Как во сне, он протянул руки, и его сын доверчиво шагнул к нему.

— Так ты не сердишься?

Драко поднялся, прижимая к себе Джеймса.

— А ты смог бы сердиться, прижимая к себе такое чудо? Просто у меня нет слов.

Ещё вчера Драко собирался прожить свою жизнь в одиночестве, а тут… Похоже, что он получил даже больше, чем мог мечтать.

*Конец ретроспективы*

— Пойдём, я сделаю тебе массаж. Твоя мама права — ты слишком много работаешь.

Драко счастливо вздохнул. Он и мечтать не мог о такой жизни — рядом с любимым человеком, в окружении детей… Как будто почувствовав его мысли, Гарри поцеловал его.

— Драко?

— Что, родной?

— Ты не хотел бы ещё одного ребёнка?

— А что, — улыбнулся Драко, — на свадьбе я пообещал тебе шестерых детей, сейчас у нас четверо…

— Трое…

— Уже четверо. Будет через полгода.

— И почему я об этом узнаю только сейчас?

— Потому что я сам недавно узнал. Что скажешь?

— Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю. Кто-то обещал мне массаж?

— Для тебя — всё, что угодно!

Четыре года счастья. Чистого, ничем не омрачённого счастья. После свадьбы Гарри Поттер вернулся в магический мир. Он не стал мстить бывшим друзьям — был слишком счастлив для этого. Гарри просто забыл о них. Драко не был столь отходчив, поэтому по суду взыскал с семейства Уизли все потраченные теми деньги. Узнав о свадьбе Гарри и Драко, Артур Уизли грозился подать в суд от имени Джинни за нарушенное обещание, но, после общения с поверенным семейства Малфой, которого направил к нему Люциус, резко передумал. Гермиона Уизли, встречая Гарри на министерских приёмах, пыталась поговорить с ним, но Гарри улыбался, смотрел сквозь неё и молча уходил. Драко, в свою очередь, используя связи отца, добился реорганизации отдела, в котором работала миссис Уизли, и её увольнения. Через пару месяцев, отчаявшись найти работу, Гермиона с мужем и детьми переехала куда-то в Восточную Европу. Гарри всё это совершенно не интересовало. Впервые в жизни у него была настоящая семья, и он наслаждался каждой минутой их с Драко семейной жизни. Даже ссорами, ведь за ними следуют такие сладкие примирения! Он по-прежнему писал картины, только теперь выставлялся и в магическом мире. Гарри обожал своих детей и старался уделять им как можно больше времени. Драко же с головой погрузился в дела семьи, не забывая, однако, консультировать особо сложные случаи в больнице. Руки Драко, наконец, зажили, не без помощи Гарри, который припомнил одно интересное заклинание из учебника зельеварения Снейпа. Люциус Малфой почти отошёл от дел, лишь изредка помогая Драко советами. Нарцисса оказалась очень любящей и заботливой бабушкой, всё своё время посвящая внукам. Джеймс, Лили и Скорпиус часто гостили в Малфой-мэноре, особенно по выходным. Дети обожали своих родителей, которые иногда вели себя, как мальчишки, устраивая головокружительные соревнования по полётам (ах, как победитель потом утешал побеждённого!). А Гарри и Драко — они просто жили, находя маленькие радости в каждом прожитом мгновенье. Вопреки пересудам, вражде, травмам и несчастьям. Вопреки судьбе.