Утренние драбблы к "Долгу крови"

Испания, 2002

Билл открыл глаза, поморгал и улыбнулся. Сегодня опять удалось проснуться пораньше. Тишину нарушает только щебет птиц, в воздухе разлита утренняя свежесть. И можно посмотреть на... Он поворачивает голову и, как всегда, ощущает смутное удивление от того, что рядом спит Люциус Малфой. Мог бы и привыкнуть – и к этому и к тому, насколько уже всё знакомо: одна рука расслабленно отброшена в сторону — в его сторону, а вторая… Вторая укрыта одеялом – всегда, в какой бы позе Люциус не спал. Билл осторожно придвигается ближе, стараясь не прижать разметавшиеся по подушке волосы. Люциус дышит глубоко и ровно, его лицо расслаблено, но даже во сне сохраняет оттенок обычного «я-Малфой-мне-все-должны» выражения. Билл вновь улыбается, еле сдерживаясь, чтобы не пристать с поцелуями. Нет, поцелуи тоже будут, но потом. А сейчас он позволяет себе насладится минутами полного, какого-то неземного покоя рядом со спящим Люциусом и просто смотрит. Это своеобразный ритуал: разглядывать тонкие морщинки в уголках узких чувственных губ, полукружья тени от ресниц на скулах. Хочется погладить вертикальную складку между бровей, очертить пальцем безупречный профиль, но лучше не стоит: Люциус не любит, когда он вот так…

— Опять смотришь, — сонно бурчит Люциус, не открывая глаз.

— И тебе доброе утро.

— И что нового ты там надеешься увидеть, хотел бы я знать?

Билл усмехается. Пусть его ворчит. Этот недовольный тон уже давно не может никого обмануть. И действительно: Люциус, всё так же не открывая глаз, поворачивается к нему, придвигается ближе, обнимает, уткнувшись в шею. Билл зарывается лицом в его волосы, вдыхает знакомый пряный запах – самый лучший запах на свете. И это тоже ритуал: продремать последние, самые сладкие минуты утреннего сна вот так, просто обнимая друг друга.

* * *

Билл повесил пижамную куртку на крючок в ванной и принялся стягивать изрядно отросшие волосы в узел. Мешаются, чёрт. Постричься бы, но Люциус на даёт – говорит, нравится. Он покосился в сторону зеркала: Люциус уже минут пять придирчиво разглядывал себя. Зеркало страдальчески вздыхало, но помалкивало. Билл подошёл и встал рядом.

— Как по-твоему, седина сильно заметна? – задумчиво спросил Люциус, поворачиваясь то одним, то другим боком, демонстрируя чуть взъерошенную со сна платиновую гриву.

— А как по-твоему, мимические морщины не портят мои великолепные шрамы? – Билл озабоченно всмотрелся в своё отражение.

— Я ведь серьёзно спрашиваю.

— А я уже сто раз тебе серьёзно говорил, что… ну, что мне всё нравится.

— Почему же ты так смотришь?

— Потому и смотрю, — буркнул Билл, подняв на мгновение взгляд. Серебристая поверхность зеркала недовольно подёрнулась, словно от щекотки.

— Просто раз уж я обзавёлся молодым любовником, то надо соответствовать, — в голосе Люциуса слышалась улыбка.

— Вот и соответствуй – не пори чушь, несолидно это, — Билл вновь глянул на их отражение. Двое таких непохожих мужчин рядом, в одной маленькой ванной. Они обменялись взглядами в зеркале, и Люциус улыбнулся уже в открытую.

— Кстати, ты не думай, мне тоже всё нравится. Даже очень.

— Да, я… знаю.

— Будем бриться или дальше Версаль разводить? – скрипуче поинтересовалось зеркало. Билл с Люциусом переглянулись. Как всегда. Даже странно, откуда в предмете, пусть даже магическом, столько желчи.

— Как начнут своё бла-бла-бла, ну не мужчины, а я не знаю, — не унималось зеркало. Люциус прищурился.

— Напомни, почему я до сих пор не распылил к чертям эту нахальную стекляшку?

— Наверно, потому, что у магглов это считается плохой приметой, — Билл принялся взбивать пену в чашке. – Или же потому, что вещи на вилле нам не принадлежат, как, собственно, и сама вилла, и хозяин обидится на самоуправство.

— Может, купить?

— Виллу?!

— Для начала зеркало, — Люциус улыбнулся так, что зеркало испуганно охнуло. Билл отставил чашку.

— Есть же способ заставить его замолчать.

Он притянул Люциуса к себе, привычно распуская пояс его шёлкового халата. Поверхность зеркала мгновенно стала матовой и нежно зарозовела. Билл нетерпеливо подтолкнул Люциуса к душевой кабине.

— А, да… Хороший способ… — пробормотал тот, отвечая на поцелуи. — Пусть живёт пока.

Франция, 2003

— Ещё? – прошептал Люциус, склоняясь над Биллом.

— Да… Да, пожалуйста… — простонал тот, закрыв глаза.

Люциус призвал очередной флакончик с Антипохмельным и протянул его Биллу.

— Держи, пьянчужка.

— Спа… спасибо.

Билл одним глотком опустошил склянку и осторожно опустился на подушки. Люциус поднялся и отошёл к камину, изо всех сил стараясь сдержать улыбку – очень уж забавно выглядел Билл, развалившись на софе в гостиной, угнетаемый жестоким похмельем. Даже обувь не снял, вот ведь.

— Люциус, ты… обиделся?

— Ну что ты. Я несказанно горд, что ты у меня молодой, но перспективный алкоголик.

— Я не… Чёрт. Ну, просто мы с Робом так редко видимся…

— Да уж. И при этом всякий раз ему удаётся тебя напоить. Интересно, как? Даже у меня ни разу не получилось, — Люциус прошёлся вдоль камина. – Что же вы пили?

Билл страдальчески поморщился.

— Сначала вино. Потом коньяк. Потом шампанское. А потом, по-моему, искали виски…

— Судя по всему, вы его нашли, — Люциус мог бы претендовать на премию в номинации «Высокородная скорбь года». — Варвары, — он сокрушённо покачал головой. – Ну ладно ты…

— Эй!

— … но этот-то потомок…французских аристократов чем думал? Хотя, чего ещё ждать от человека, который заявился во Францию в килте.

— Ага… Стоп, а откуда ты знаешь про килт?

Люциус, помедлив, с удовольствием ответил:

— Да потому что он сейчас на тебе.

— Что??? – Билл подпрыгнул на софе, оглядел себя и с душераздирающим стоном вновь рухнул на подушки. – Но как?

— Не помнишь, — констатировал Люциус. – Видимо, вы вчера поменялись.

— О-о…

— Интересно, где? – задумчиво продолжал тот. – Может, прямо в баре?

— Нет, нет! Мы не могли! Да нас бы остановили!

— Ну конечно. Двое смертельно пьяных верзил, один рыжий и в шрамах, другой — вообще шотландец, кто вам что мог запретить?!

— О-о…

— Возможно, вас даже одобрили. Французы любят подобные вещи, — доверительно сообщил Люциус. – Наверно, они аплодировали и кричали «Оh-la-la!»

Тут Билл просто закрыл лицо руками, и Люциус, наконец, сжалился. Он подошёл и сел рядом; мягко отвёл его руки, погладил по лбу.

— Ну как зелье? Помогло?

— Вроде бы.

— Может, в душ?

— Да, — Билл наконец открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. – Душ — это да, это хорошо…

Он встал и, с трудом волоча ноги, обутые в неизменные тяжёлые ботинки, побрёл в сторону ванной. Люциус тоже поднялся и успел напоследок провести ладонью по его бедру, обтянутому пёстрым тартаном.

— А килт ты не выбрасывай, — крикнул он вслед Биллу и мечтательно улыбнулся. – Он нам, пожалуй, пригодится.

Шотландия, 2001. Сочельник.

Глухой удар в стекло нарушил тишину спальни. Билл поднял голову, силясь разглядеть что-нибудь в сумраке зимнего утра.

— Что это?

Люциус вынырнул было из пушистого пледа, но, зябко поёжившись, тут же спрятался обратно.

— Либо снежок, либо самая нелепая сова во всём магомире, — глухо пробурчал он.

— Сова? – Билл вскочил и бросился к окну. – Люмос! — увидев что-то, он распахнул створки и высунулся наружу почти по пояс. В комнату ворвался холодный пахнущий снегом воздух. Люциус недовольно заворочался под пледом.

— Билл, зима в Шотландии не подходит для того, чтобы…

— Это Сычик, сова Рона! – тот уже баюкал на руках обалдевшую изрядно помятую птицу. Вопреки всем законам физиологии глаза Сычика смотрели в разные стороны, а Билл ощупывал его лапки в поисках писем.

— О, — Люциус сел на кровати, щурясь на свет. – Что пишут?

Они покинули Англию меньше месяца назад, и до сих пор Билл получал весточки только от Джинни. Конечно, он не упускал случая подчеркнуть, что никому не позволит давить на себя, но Люциус-то видел: переживает. Билл развернул пергамент и сел рядом, пробегая глазами убористые строчки.

— Получили наши подарки, благодарят. Погода отличная, папа опять притащил в дом какую-то маггловскую штуковину. Мама спрашивает, что мы тут едим, — он хмыкнул, — и не мёрзнем ли… Ой.

— Что?

Сдвинутые брови Билла разошлись, он ещё раз перечитал последний абзац и вдруг расхохотался так, что отогревшийся Сычик испуганно метнулся с его коленей в дальний угол.

— Да что там такое? – Люциус придвинулся ближе, заглядывая через плечо.

— О, Мерлин, неужели она и впрямь это сделала? — Билл покачал головой и вновь рассмеялся. – Держу пари, это её Джин надоумила. Энгоргио!

Он вскрыл увеличенный свёрток и вытащил из него...

— Что это? – настороженно спросил Люциус. Билл, закусив губу, торжественно развернул пару асимметричных вязаных тряпок.

— Свитер, Люциус. От мамы. Добро пожаловать в семью.

— Сви… Что?! И я должен это… Ну уж нет!

— Да ладно тебе, — Билл потряс вязаной пакостью. – Смотри, какой у тебя красивый – зелёный, с серебристыми полосками… э-э… полосой, — он озадаченно повертел свитер в руках. – Примерь, а?

— Ни. За. Что.

— Ну, — Билл боднул его в плечо. – Когда ещё доведётся такое поносить, м? И маме приятно будет, она ведь старалась, вязала.

Старалась, да. Люциус вздохнул. Билл смеялся, но он чувствовал, что помимо доли шутки здесь есть что-то ещё. Семейные традиции, чёрт бы их подрал. И, наверно, вопрос уважения?

— Давай сюда свой темномагический артефакт.

Билл просиял.

— Прекрасно. Напишу, что этот тебе понравился настолько, что других вязать не нужно.

— Сделай милость, — Люциус оглядел себя и страдальчески поморщился. – Какой ужасный сон.

— А мне нравится, — Билл, посмеиваясь, натянул свой – ярко-красный. — Для шотландской зимы в самый раз. А знаешь что? Мама просит прислать ей колдографию. Может…

— Нет!

— Давай, а? – он соскочил с кровати. – Ей будет очень приятно.

Люциус обречённо зажмурился. Смеющемуся Биллу он отказать не мог.

— Но потом я его испепелю, ладно?

— Как хочешь, — тот ринулся в соседнюю комнату в поисках колдокамеры. – Может, возле ёлки? – прокричал он оттуда.

— Билл Уизли, ты зарываешься.

— О, да ладно.

* * *

Билл стоял у открытого окна, провожая взглядом улетающего Сычика. Люциус набросил на плечи плед и встал рядом, укрывая и Билла тоже. За окном снежные пики гор искрились в лучах зимнего солнца.

— Красиво… — вполголоса сказал Билл, прижимаясь к нему.

— Да. Жаль будет уезжать.

— Уезжать? Но зачем?

— Хочу быть подальше от Англии, когда твой брат продаст эту колдографию «Ежедневному Пророку», — со всей серьёзностью пояснил Люциус.

— Ну, — Билл улыбнулся. – Рон этого не сделает.

— Да я, вообще-то, имел в виду Джорджа…

— Э-э… Как насчёт Испании?

— Испания. Отлично.

Они переглянулись, синхронно фыркнули и расхохотались — взахлёб, открыто, словно дети. Издалека донеслось прощальное воркование Сычика. В морозном воздухе витал дух Рождества.

Франция, 2003

Люциус проснулся от чувства неправильности. Сбоку – там, где обычно находился Билл, ощущалась неприятная пустота, но никто не гремел посудой на кухне, не пахло кофе. А это значит… Люциус резко сел на кровати. Билл, уже одетый, причёсывался у зеркала. Увидев его в отражении, улыбнулся смущённо и немного виновато.

— Привет. Разбудил?

Люциус не ответил, лишь потянулся за халатом.

— Что на этот раз?

— Как всегда, Ларс попросил…

— «Ларс попросил», — передразнил Люциус, в сердцах затянув пояс так, что стало трудно дышать. – У них что, своих сотрудников нет?

Билл отложил гребень и медленно повернулся. Опять этот чёртов разговор.

— Люциус, я же говорил: из-за притока эмигрантов здесь часто возникают проблемы с экзотической магией, особенно с проклятиями, а специалистов не хватает. И я могу помочь.

— Нет специалистов – их проблемы; почему именно ты должен лезть в эти трущобы, где на каждом шагу опиумные курильни и прочие притоны? Какого чёрта ты должен рисковать, делая работу французского аврората, объясни?

Вопрос был задан уже не в первый раз. И ответ был всё тот же. Билл вздохнул.

— Потому, — терпеливо начал он, — что Ларс – мой давний приятель, ещё со времён войны, мы тогда не раз выручали друг друга. И потому, что мне это интересно…

— А получить по твёрдому лбу боевым заклятьем тебе не интересно? – перебил Люциус.

— Мерлин, ну мне же не десять лет, — Билл тоже начинал злиться. – И потом, они хорошо платят.

— Вот, — тон Люциуса не предвещал ничего хорошего. – Неужели после всего, что мы пережили, ты ещё цепляешься за пошло-мещанские предрассудки? Деньги нужны, чтобы их тратить, а у меня их хватит двоим на десять жизней. Тебе нет никакой нужды…

— Но я хочу. Пусть я пошлый мещанин, но я не собираюсь, например, покупать тебе подарок на твои же деньги и…

— Да на кой чёрт мне подарки!

— …и у меня есть дочь, для которой я хотел бы зарабатывать сам. Чёрт, Люциус, я же мужчина, а не пудель!

Они замерли друг против друга, воздух в комнате словно сгустился. Билл закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Он знал, что прав, но и у Люциуса была своя правда – подвал Мэнора, в котором они едва не потеряли всё. А задание, на которое его вызывает Ларс будет сложным, с простыми они и сами вполне справляются, и Люциус, конечно, понимает это, отлично понимает…

А Люциус смотрел на него и думал, что ещё только восемь утра, а Билл уже дважды потёр виски тем самым жестом, который предвещает наступление мучительной головной боли, и в это во многом его, Люциуса, вина. О том, что последний вызов обеспечил Биллу новый шрам на плече, сейчас лучше не вспоминать, а то он просто запрёт его в шкафу. Да, он за него волнуется, но… есть ведь и другое. Привык, Люциус, что всё всегда по-твоему? Он медленно выдохнул.

— Во сколько тебя ждать? – уже нормальным тоном.

— Постараюсь пораньше, — в голосе Билла сквозило облегчение. – Я помню про ужин у твоей кузины, буду вовремя.

— Хорошо.

— Ну, до вечера? – Билл улыбнулся той самой улыбкой, которую – Люциус знал – видели очень немногие.

— До вечера.

Люциус проводил его взглядом, а потом опустился в кресло. Полноценной ссоры не вышло, но почему же так тяжело дышится? А, да. Он ослабил узел на халате, но легче не стало. Нужно что-то ещё. И приём этот… Немного подумав, он подошёл к камину.

— Шато д`Обруа.

— Люциус! – в камине возник живой черноволосый мужчина. – Доброе утро! И вам не спится? У нас тут все как с ума посходили с этим приёмом, со вчерашнего вечера только и…

— Доброе утро, Тео, — вежливо перебил Люциус. – Я как раз по поводу приёма. К сожалению, мы не сможем прийти.

— О! Но почему?

— Потому что…

Потому что Билл терпеть не может шумные великосветские рауты. Потому что у него сегодня чертовски тяжёлый день, и он мог попросить, и они бы никуда не пошли, но не попросил. Потому что Билл принимает его всего, целиком, а вот ему самому ещё надо этому поучиться.

— …у нас возникли неотложные дела. Как думаешь, Селина обидится?

— Селин-то? – Тео экспрессивно всплеснул руками. – Будет в ярости… минуты две. А потом забудет. Она у меня отходчивая, даже странно, откуда такая взялась в вашем семействе.

— Должен сказать, она всегда была изгоем.

Они рассмеялись, но тут из глубин замка раздался раздражённый голос Селины, и Люциус счёл за лучшее распрощаться. Отходчивая кузина умела быть весьма настойчивой в своём любопытстве. Тео напоследок заговорщицки подмигнул и прошептал:

— Приводи своего английского молчуна на семейный обед в любое время. Не знаю почему, но дети его обожают… Иду, голубка моя, королева!

Он исчез, а Люциус, посмеиваясь, направился в кухню. Без кофе день начаться не мог. Билл сотни раз показывал, как его нужно варить, но у него ни разу не вышло правильно.

Может, сегодня получится?

Испания, начало 2003-го

Зазвенели Охранные чары, и Люциус встрепенулся, просыпаясь. Звук мелодичный и тихий — «свои». Свои? Но ведь… Он вскочил с кровати, на ходу закутываясь в халат, выбежал из комнаты. Внизу, в холле, обнаружился Билл – мрачный, как зимняя туча.

— Привет.

— Привет, — Люциус легко сбежал по ступенькам. – Я ждал тебя только к вечеру.

Тот, не ответив, выпутался из длинного шарфа и небрежно швырнул на софу нежно любимую куртку. Странно…

— Всё хорошо? – осторожно спросил Люциус.

— Просто прекрасно, — буркнул Билл. Тяжёлые ботинки с глухим стуком разлетелись по разным углам.

— Э-э… Как дома?

— Прекрасно, — Билл прошёл на кухню, и оттуда донеслось многократное «Энгоргио» и вкусный запах. Гостинцы от Молли.

— У родителей всё хорошо? – крикнул Люциус.

— Прекрасно, — Билл возник на пороге, стягивая свитер. Как всегда, зацепился им за серьгу, зашипел, выругался. Сдёрнутый свитер отлетел к закадычной подруге – куртке. Билл нервно пригладил волосы.

— А как дела у…

— Люциус, — перебил он. – Заткнись и иди в спальню, иначе я разложу тебя прямо на кухонном столе.

— М?

— Я не шучу, — бросил Билл, направляясь к ванной.

Пару мгновений Люциус ошеломлённо смотрел на захлопнувшуюся дверь. А потом усмехнулся и отправился по предписанному адресу.

* * *

Через некоторое время они лежали, обессиленные, а каминный жар слизывал пот с их тел. Билл – уже прежний, спокойный — мирно сопел Люциусу в шею. Тот чуть отодвинулся и заглянул ему в лицо.

— Ну, что на тебя нашло? Что-то случилось?

Билл смущённо зажмурился.

— Нет, просто… Не знаю. Всё было замечательно, прекрасные праздники, я по всём соскучился, но иногда такая тоска накатывала – хоть волком вой. Особенно по ночам. Последние три дня я вообще не спал, издёргался, всё думал…

— И о чём же? – Люциус улыбался.

— Догадайся, — буркнул Билл. Он попытался отвернуться, но тот не позволил: нежно погладил по щеке и потянулся за поцелуем. Его рука прошлась по волосам, тронула шею, легко погладила по спине и ниже.

— М-м… Люциус, я же спать хочу…

Тихий смешок.

— Потом выспишься. Я тоже, между прочим, соскучился.

— Я… Ох, ладно. А давай… Давай следующее Рождество встречать вместе? – выдохнул Билл.

— Вместе? – Люциус на мгновение оторвался от зацеловывания разгорячённой кожи. – Это как же? Уизли в Мэноре или Малфои в… в... в Норе?

— Малфои и Уизли пусть как хотят, — Билл осторожно подёргал за пепельную прядь, притягивая его ближе. – А мы давай вместе, хорошо?

— Даже не знаю, — ладонь Люциуса скользнула вниз. — Боюсь, тебе весь год придётся меня уговаривать.

Билл застонал, прижался лбом к его плечу.

— Думаю… мы… договоримся.

Люциус предвкушающе улыбнулся и мягко толкнул его в плечо, переворачивая на спину.

— Я тоже так думаю.

Франция, 2003

Сквозь сон Билл ощутил лёгкое прикосновение. Кто-то водил пёрышком по его лицу, щекоча лоб, нос, губы. Хм, кто бы это мог быть? Он приоткрыл один глаз и улыбнулся Люциусу.

— Привет. Чего щекотишься?

— Ты предпочитаешь лязганье проклятого артефакта, который ловко маскируется под наш будильник? – Люциус отложил пёрышко. – Кстати, напомни, почему мы сегодня встаём в такую рань?

— Я разве не говорил? – Билл зевнул. – Флёр просила нас побыть с Вики.

— А что такое?

— Няня заболела, Габриэль уехала. Или наоборот. А у Флёр сегодня какой-то важный показ. Надеюсь, ты…

— …не против, не против. Сколько раз можно говорить: иначе я бы не согласился на переезд во Францию.

— Да, но просто…

— Просто ты у меня зануда, — Люциус прилёг рядом, и Билл вновь улыбнулся.

— Но тебе же нравится?

— Пожалуй. Особенно когда ты вот так потягиваешься… — рука Люциуса скользнула под одеяло.

— М-м… Не надо, они же сейчас придут…

— Ещё рано, — Люциус прервал возможные возражения поцелуем, и Билл сдался: нежно укусил его за губу, прижался всем телом. Но тут по коридору рассыпался дробный топот маленьких быстрых ножек, и дверь спальни распахнулась.

— Папа! Люциус! – белокурая пятилетняя девчушка кинулась к застывшим в интересной позе мужчинам, но, к счастью, была перехвачена подоспевшей Флёр.

— Да сколько же можно… — она осеклась. – М-м… Извините, — пряча улыбку, Флёр сгребла в охапку недовольную Вики и поспешно вышла из спальни. Люциус глянул на замершего Билла.

— Интересный оттенок красного. Бордо тебе к лицу.

Тот не нашёлся что ответить, лишь вывернулся из его рук и наградил гневным взглядом.

— Снова ты… — возмущённо начал он. – Чёрт! Вот, теперь мне нужен душ. Холодный.

— Ну так иди, — Люциус изо всех сил старался сдержать улыбку. – Увидимся за завтраком.

Он перекатился через кровать, успев мимоходом поцеловать рассерженного Билла в плечо, выскользнул в коридор и там уже получил право смеяться сколько угодно. В конце концов, без маленьких шуток жизнь была бы скучной.

В холле Флёр энергично вытрясала из кого-то душу через камин. Вики сидела на софе, и судя по тому, как чинно были сложены пухлые ручки, ей здорово влетело от матери. Завидев его, Флёр прервала каминную экзекуцию и улыбнулась.

— Люциус! – она с чисто французской непринуждённостью расцеловала его в обе щёки и затараторила: — Ох, мне жаль, что я вновь вас зат`удняю, но мне так нужно, этот показ…

— Никаких затруднений, — Люциус с удовольствием оглядел её. – Прекрасно выглядишь.

— Je suis couturier (1), мне положено, — расцвела Флёр. – Это, кстати, из новой коллекции, фасон я назвала… — тут из камина донеслась многоголосая брань на французском, и Флёр метнулась к нему, успев на бегу крикнуть:

— Ни в коем случае не давайте ей шоколад! И пусть поспит днём!

— Удачи! – пожелал Люциус и обернулся к Вики. – А мы пойдём завтракать, да?

Она ответила до боли знакомым взглядом исподлобья.

— Нет.

О-о, здравствуйте, мистер Уизли. Ничего, мы умеем с вами обращаться. К счастью, склонность к Малфоям тут тоже фамильная. Он взмахнул палочкой.

— Акцио, Вики!

Та с восторженным визгом влетела в подставленные руки. Люциус охнул, нарочито покачнулся, и превращение насупленного волчонка в довольную девочку было успешно завершено: Вики залилась смехом и обняла его за шею.

— Скоро вырастешь совсем большая, — заметил Люциус. — И «Акцио» тебя уже не возьмёт.

— Да!

— А чтобы вырасти побыстрее, что нужно делать?

— Что?

— Есть! Так что поехали в столовую.

— Поехали!

* * *

— Ваш тост, мадемуазель, — Люциус отлевитировал Вики щедро намазанный апельсиновым джемом кусочек. Та старательно отгрызла поджаристый уголок, сморщила носик и, явно кому-то подражая, заявила:

— Пересушен.

— Ах, простите…

— …но раз его мазал ты, значит, съем!

Люциус только глаза закатил. По-английски Вики говорила на удивление чисто, но в остальном – француженка до мозга костей. Маленькая кокетка. Улыбаясь своим мыслям, он взял ещё один тост и пропустил момент, когда аппетитное похрустывание на другом конце стола сменилось опасной тишиной.

— Люциус, — задумчиво, – а как вы это делаете?

— М?

— Ну, вы с папой… как вы делаете это?

Люциус в панике смотрел на неё. В своём любопытстве Вики была неумолимее всех великих инквизиторов вместе взятых. Надо отвечать. Сам виноват — дошутился, навёл на мысли. И даже про пестики и тычинки-то не расскажешь. Чёрт.

— Как вы… целуетесь?

— Э-э… А… А что с этим не так? – Люциус не мог поверить своему счастью.

— Ну, — Вики смущенно поёрзала на стуле. – Вам разве носы не мешаются?

— Хм, — Люциус нахмурился, демонстрируя глубокую задумчивость. – Полагаю, нужно немного наклонять голову. Вот так.

— О-о… — протянула Вики. И это было совершенно великолепное «О-о» — многообещающее, дающее понять, что в ближайшее время полученные знания будут применяться на практике. Люциус покачал головой, усмехнулся. Бедный Билл, ему уже можно тренироваться в отваживании её поклонников.

— О ты, истинная дочь Франции, — позвал он.

— А?

— Не говори папе, что я тебе об этом рассказал, хорошо?

— Хорошо, — послушно кивнула Вики.

В этот момент в столовую вошёл полусонный Билл.

— Папа, а Люциус научил меня целоваться!

— А-а… Чего???

Билл ошеломлённо уставился на них. Вики с Люциусом одарили его абсолютно одинаковыми лисьими усмешками и в унисон пропели:

— Хочешь тост?

(1) — "Я же модельер"

Испания, 2002.

Три часа ночи. Или утра? Ни то, ни другое. Час Волка, мгновение между Мистикой и Логикой. Маги верят, что именно в этот час легко можно стать добычей демонов. Маггловские учёные – что в это время наиболее часто умирают во сне. А Билл точно знает, что проснувшись в три часа очень непросто заснуть вновь. Особенно если во сне ты гнался за кем-то неуловимым, но очень важным, и каменные ступени под твоими ногами трескались и рушились в бездну, а ты падал в неё, но и там не находил покоя – вновь бежал в рыхлом сером сумраке, став уже чьей-то добычей. Пугающе молчаливый преследователь был совсем близко, когда рука Люциуса сжала плечо Билла и встряхнула, выдёргивая его из липкого сна, сна-из-прошлого, который иногда возвращался. Они делали это друг для друга – спасали из ночных кошмаров. Молча, ничего не говоря и ни о чём не спрашивая. И в эти моменты оба застывали на пороге своих тайных комнат. Такая комнатка есть у каждого. В ней живут чёрные пауки – страхи, безглазые тупомордые твари – сожаления, липкие осьминоги – тягостные воспоминания. К счастью, дверь этой комнаты почти всегда плотно закрыта. Но в три часа не-утра бывает всякое.

Билл вздыхает и отворачивается к окну. Вилла «Эсперанса» белой чайкой парит над одной из скалистых бухт Коста-Брава. За окнами – небо и море, солнечный свет и солоноватая водяная пыль, которая иногда попадает на их постель. Но прошлым вечером в бухте бушевал шторм, и теперь древнее море не вздыхает даже, а шелестит – утомлённо, еле слышно. И кажется, что они летят в великой пустоте, что в мире нет ничего, кроме чернильной непроницаемости неба. Что рассвет никогда не настанет. Люциус придвигается ближе, обнимает его. Билл подаётся назад, прижимается всем телом и закрывает глаза, чтобы не видеть бездонной черноты. Он знает, что его отросшие волосы щекочут Люциусу грудь и живот. И он точно знает, что тому нравится это ощущение — так же, как Биллу нравится чувствовать затылком его тёплое дыхание. Море шумно вздыхает, в воздухе проносится свежий ветерок. И всё равно это происходит внезапно, всегда внезапно: непроницаемый чёрный шелк рвётся, и в щель на горизонте выплёскивается ликующее новорождённое солнце. Его лучи гладят по холке взъерошенное море, целуют холодные скалы и отражаются в зрачках двух неотрывно смотрящих на свет мужчин. Расплавленное золото равняет цвет их глаз, и они не догадываются, насколько похожи в этот момент.

Ветер разгоняет обрывки чёрного шёлка, и утро окончательно вступает в свои права – запахом соли, шелестом листвы, щебетом птиц. Комната купается в солнечном свете, и можно больше не держаться, но рука Люциуса по-прежнему крепко обнимает Билла. Тот гибко поворачивается, ни на миг не размыкая объятий, и видит в его глазах отражение своей улыбки. Какое-то время они просто смотрят друг на друга – радостно и немного удивлённо. Всегда немного удивлённо.

Если довелось обрести человека, с которым можно разделить и ночную тьму и утренний свет, то что нужно сказать в благодарность судьбе и миру? Пожалуй, только одно.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

The End.