Sealed with a Kiss

— Стой! Куда ты идешь? – закричала Панси.

За шаг от желанной свободы Драко заворчал и обернулся посмотреть на свою подругу. Она сидела на одном из высоких стульев возле входа в гостиную и делала вид, что учится, хотя на самом деле писала очередной роман о ведьме, которая влюбилась в привидение какого-то давно умершего мужчины. Неделю назад Драко его выкрал и прочитал. Ему до сих пор снились кошмары, навеянные ужасными и невозможными постельными сценами.

Слегка вздрогнув от воспоминаний, Драко сказал:

— Я слышал, что сегодня в хаффлаффской гостиной намечается оргия, планирую сходить туда – посмотреть, посмеяться, дать дельный совет…

Только спустя несколько секунд Панси поняла, что это была шутка.

— Уже отбой, умник.

Драко кинул мимолётный взгляд на большие старинные часы на стене. Проклятье. Он думал, что сейчас восемь, но было уже почти десять. Вот что происходит с людьми, которые заняты тем, что притворяются занятыми и думают о… ну, о том, о чем думают все парни-подростки – о сексуально стимулирующих зельях.

Драко задрал подбородок.

— У меня мятежное настроение.

— Я должна рассказать тебе кое-что важное, — прошептала Панси почти беззвучно. Но на ее таинственный голос обернулась половина присутствующих в гостиной студентов.

— У меня нет времени для сплетен.

Драко вздохнул и обернулся к выходу.

— Это про Поттера!

— О, ради Мерлина! – заворчал Драко и, протопав к столу Панси, уселся напротив нее. – Ладно, выкладывай. Раз уж так не хочешь оставлять меня в покое.

Панси почему-то самодовольно усмехнулась, но никак не прокомментировала его поведение. Ей не терпелось поделиться своей сказочкой.

— Ты же знаешь, что вчера Су Ли получила отработку за то, что пыталась приворожить его с помощью любовного зелья?

— Панси, ты же узнала это от меня!

— О... – Девушка нахмурилась, но в мгновение ока боевое расположению духа к ней вернулась. – Но ты не знаешь, что та девочка… ну та, со странными волосами, она еще Гойлу нравится…

Драко что-то уклончиво буркнул. Волосы у той девочки были очень даже ничего.

— Так вот, ты не знаешь, что она мне рассказала, — продолжала Панси. – Как оказалось, она продала Су Ли некое сомнительное зелье, единственную порцию которого она две недели готовила и сейчас исследует его действие; она говорит, что после его принятия нужно скрепить это дело поцелуем, и только тогда Поттер влюбится. Су Ли подлила зелье нашему герою, но еще не скрепила договор.

Панси сияла. Драко ошарашено таращился на нее минут пять.

— И? – наконец строго спросил он. Честно говоря, Панси была королевой сплетен, но только что потеряла свою корону. Эта информация была совершенно бессмысленной.

— О, Драко, я думала, ты все знаешь о зельях, — притворно разочаровалась Панси, покачав головой. Драко запыхтел, но продолжения дождался. – Су Ли все отрицает, а зелье никто так и не нашел, есть только свидетель, поэтому никто не знает, что Поттер выпил его и теперь может влюбиться. Ты понял? – Панси усмехнулась. – Поттер влюбится в первого человека, который его поцелует. Он ходячая любовная бомба, которая может в любой момент… э-э, на самом деле я не знаю, что делают бомбы, это Блейз использовал такое сравнение.

Драко, чей мозг медленно обрабатывал слова «Поттер» и «поцеловать», выпал из своей задумчивости, услышав упоминание о Забини.

— Блейз? Ты рассказала Блейзу прежде, чем рассказать мне? – Драко неопределенно махнул рукой в сторону гостиной. – Мы сидим здесь уже несколько часов!

Нижняя губа Панси вдруг надулась.

— Я пыталась, но ты все время говорил, что занят.

— Для этого я запросто мог отвлечься!

Драко уставился в пространство за спиной Панси, представляя себе Поттера, который шатается по замку и не знает, что от влюбленности его отделяет один поцелуй. С кем-нибудь. С кем угодно. С кем угодно, кто только надумает его поцеловать. Очевидно, какие-то высшие силы очень любили Драко, раз бросали к его ногам такую возможность. Малфой одним только поцелуем мог заставить его полюбить себя. И после всех этих лет Поттер наконец-то зависел бы от его милосердия.

— Мы можем использовать эту информацию. Как-то. – Он перевел взгляд на подругу. – Чтобы унизить Поттера, — добавил поспешно.

— Я на шаг впереди тебя. – Панси прямо излучала гордость собой. – Я давным-давно послала Милли за Поттером. Ты же знаешь, она от него без ума. – Панси захихикала. – Она уже давно ушла. Страшно представить, чем они сейчас занимаются.

Драко тоже стало страшно.

— Булстроуд? Ты послала?.. – каркнул Драко, после чего не мог больше вымолвить и слова. Он в ужасе уставился на Панси.

— Не гениально ли? – воскликнула она. – О, представь выражения на лицах остальных, когда эти два влюбленных голубка завтра войдут в Большой Зал! Держась за ручки! Я разрыдаюсь от восторга. Ох! – Панси приложила ладони к глазам. – Я уже рыдаю! Ты только представь… Эй, ты куда пошёл?

Драко подскочил со стула и поспешил к выходу. Остановился для того, чтобы окинуть ошеломленную Панси мимолетным взглядом.

— Э-э, надо отыскать их и…

И что? Убить Миллисент? Идея понравилась Драко. А потом можно и Панси убить, позже, когда у него будет время. И Блейза, так, на всякий случай.

– И посмеяться. Громко. Отличный замысел, Панси.

Драко кивнул, заставил себя усмехнуться и отказаться от мысли задушить Паркинсон прямо на месте.

— Я пойду с…

— Нет необходимости! Я все засниму! – закричал Драко и просто вылетел из гостиной.

— Силой разума? – заорала Панси ему вслед, но тот уже бежал, надеясь найти Поттера перед тем, как это сделает Миллисент Булстроуд, хотя в существовании такой возможности он сильно сомневался. Поттер сегодня патрулировал коридоры, но наткнуться на него будет нелегко. Замок большой. В любом случае, без боя он, конечно, не сдастся. Правда, Миллисент была не в меру сильной и на нее совершенно не действовали проклятия.

Драко на бегу вытащил палочку. Он обязан победить Милли в бою за Поттера. И, если придётся, он будет бороться не на жизнь, а на смерть. Этот поцелуй принадлежал ему.

Гарри выгнулся и почесал грудь.

— Иногда мне кажется, что ей просто нравится тыкать в меня палочкой.

— Просто ты ей уже надоел, — заверила его Гермиона. — Ты пятый раз за последний месяц наведываешься в больничное крыло по одной и той же причине. Если бы ты сходил вчера, когда я предлагала, она была бы добрее. Сейчас уже поздновато.

— Хватит, Гермиона, — простонал Рон, когда они завернули за угол. — Гарри пошел к ней, как ты и хотела. Не надо это больше ему вдалбливать.

— Но я была права! Гарри зачаровали!

— Эээ... — Гарри скосил взгляд на Гермиону. — Сейчас ты как раз вдалбливаешь.

Гермиона безуспешно пыталась заправить выбившуюся прядь волос за ухо, глядя перед собой и гордо вздёрнув подбородок.

— Послушай, что я тебе говорю. Нельзя так пренебрежительно относиться к любовным зельям, Гарри. Ты только представь, что бы случилось, если б Су Ли все удалось.

— Я бы на время перестал быть геем, — весело прыснул Гарри, — Рон был бы счастлив.

Рон, который не мог оторвать взгляда от Гермионы, заигравшейся со своими волосами, опять застонал.

— Обязательно об этом напоминать?

— Проблема никуда не денется, если ее просто игнорировать, — строго проговорил Гарри.

— Перестань меня пародировать! — гаркнула Гермиона. — И твоя ориентация не является проблемой, Гарри.

— Это просто предмет спора, — отозвался Рон. Гермиона сердито уставилась на него. — И для протокола, — добавил он, — я не был бы счастлив. Су Ли, конечно, девушка, но она из Слизерина.

Гермиона удивилась.

— Она вообще-то с Райвенкло, насколько мне известно. Должна бы быть поумнее.

— Ой–ой! — Рон наклонился ближе к Гарри и продекламировал театральным шепотом: — Это еще хуже. Уверен, тебе не нужна зубрилка. У нас и так этого добра навалом.

Гарри засмеялся и вовремя уклонился — Гермиона залепила Рону по плечу. Хотя Гарри все равно досталось по голове, как только он выпрямился.

— Ну, что я говорил? — усмехнулся Рон, пока друг тер затылок.

— Мне не нравится находиться между вами. Почему я стою посредине? — проворчал Гарри.

— Потому что, ясное дело, мы должны защищать тебя от разных влюбленных по уши девиц, которые прячутся по углам.

Гермиона огляделась по сторонам, как будто ожидала, что какая-то по уши влюбленная девица собралась атаковать именно в эту секунду.

— Почему вы мне не говорили, что, когда я одержу победу над Волдемортом, все будет вот так? — вздохнул Гарри, погрузившись в воспоминания. — Оказывается, раньше моя жизнь была тихой и спокойной.

— Но тогда все было традиционно и скучно, — торжественно заметил Рон.

Гарри засмеялся.

— Очень неуместная шутка! — сказала Гермиона. — И это касается вас обоих.

— Будь проще, Гермиона, — сказал Гарри.

— Это ты все время ноешь, — фыркнула Гермиона. — Знаешь, Гарри, если бы ты… э-э, рассказал всем, может, все эти девчонки оставили бы тебя в покое.

— Ни в коем случае, Гермиона! — Рон остановился и в ужасе уставился на свою девушку. — Тогда его будут преследовать разные парни.

— Их должно быть меньше.

— Но они опасны. Ты ничего не знаешь про парней, Гермиона. Единственное, о чём они думают — это секс.

Губы Гермионы искривились в наполовину осуждающей, наполовину кокетливой улыбке.

— Как раз это я уже поняла.

Рон улыбнулся в ответ, а Гарри отступил на два шага назад.

— Я уже говорил, насколько не могу терпеть быть посредине? Гррр. Прекратите!

Гермиона порозовела и переступила с ноги на ногу.

— Мы ничего не делали.

— У меня в мыслях — делали, — признался Рон. Гермиона наступила своему парню на ногу, заставив его вскрикнуть и подскочить. — Ты так любишь жестокость. — Он скривился, но потом снова усмехнулся. — Правда, мне нравится это в тебе.

Гарри закрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Мне туда, — он махнул рукой на коридор, который они только что миновали, — не идите за мной.

Гермиона одарила Рона сентиментальным взглядом и, широко распахнув глаза, обернулась к Гарри.

— Но ты не можешь!

— Да, друг, она права. Тебе нельзя околачиваться по замку так поздно в одиночку. Одна из этих девиц обязательно… воспользуется тобой. Некоторые из них совершенно сумасшедшие. Случай с Су Ли явно был предупреждением свыше.

Гарри уставился на взволнованные лица друзей. Одна его часть была крайне благодарна тому, что они есть у него, но другую половину это иногда сильно раздражало.

— Мама, папа, пора понять, что я вырос, — подколол он.

Гермиона закатила глаза.

Гарри подмигнул Рону.

— А теперь вы, двое, идите и поиграйте во взрослые игры и позвольте мне самому постоять за себя. Я вроде уже доказал всем, что могу, помните?

Гермиона скорчила гримасу и пробормотала что-то про патрулирование и игры, а вот Рон, казалось, метался между двух огней. Слишком уж привлекательной казалась мысль о взрослых играх.

— Но эти девицы все-таки хуже Волдеморта…

— Нет, не хуже. — Гермиона вздохнула. — Ты прав, Гарри. Мы просто волнуемся.

— Со мной все будет в порядке, — улыбнувшись, пообещал Гарри. — По крайней мере, пока кто-то из вас не вздумает поделиться со мной историей о старосте школы, которая назначила своему парню отработку из-за того, что тот бродил по замку после отбоя.

— Рон! — шокировано воскликнула Гермиона. — Что ты ему рассказал?

Рон внимательно изучал свои ботинки.

— Это была неплохая история. — Он быстро взглянул на Гермиону. — Ты дашь мне еще одну отработку из-за того, что я выболтал тайну?

— Я ухожу! — громко огласил Гарри, оборачиваясь и отходя от них.

— Гарри, постой! — заорал Рон, заставив его неохотно повернуться. — Помни: не говори с незнакомцами и не принимай от прохожих сладости. А если кто-то предложит тебе эскимо, убедись, что это в самом деле…

— Пойдем, Рон! — сказала Гермиона с укором, но Гарри уловил в ее голосе веселые нотки.

Гарри с любовью следил за удаляющимися фигурами. Они были самой надоедливой и утомительной — а с недавних пор еще и помешанной на сексе — парой, какую только можно было себе представить, но он понятия не имел, что бы делал без них. Подумать только — каких-то два месяца назад он боялся рассказать им о своих открытиях относительно собственных предпочтений. Теперь Гарри чувствовал себя виноватым из-за тех опасений: словно они могли оттолкнуть его, потому что ему нравились мальчики. Некоторое время все чувствовали себя неуютно и неловко — да и сейчас бывают такие моменты, — но если не брать во внимание нудных советов Гермионы и неуместных шуток Рона, то в их дружбе ничего не изменилось.

Уже отойдя на достаточное расстояние, Рон взял Гермиону за руку, и Гарри отвернулся. Победив накрывшую его волну иррациональной зависти и затолкав подальше неясные мысли насчет своих сократившихся шансов найти кого-то, кого бы он мог держать за руку, Гарри вернулся к обязанностям старосты школы и вытащил карту Мародеров.

Он быстро прошелся взглядом по пергаменту, отмечая одинокие точки, и вздохнул, натолкнувшись на одну из них в коридоре на третьем этаже. Он вытащил из кармана значок старосты, приколол его к мантии и направился к лестнице. Очевидно, Миллисент Булстроуд не сидится в гостиной после отбоя.

— …моя голова на твоей неразвитой груди возлежит; твой взгляд слеповатый глазами зелёными в душу глядит…

Гул от голоса Миллисент расходился по всему коридору, и Драко поменял направление – повернул налево, на звук. Увидев Булстроуд, которая прижимала свою огромную ладонь к груди Поттера, придерживая того возле стены, Драко застыл как каменное изваяние. Палочку гриффиндорец держал в руке, но был слишком шокирован, чтобы воспользоваться ею. Он только в ужасе таращился на Миллисент.

— …я не знаю, что тут еще можно говорить; разве что: иди сюда, мой маленький, и поцелуй меня. – Миллисент закончила декламировать свою поэму и, вытянув губы, начала наклоняться.

Поттер издал странный, наполненный паникой звук, а Драко прыгнул вперед и заорал:

— Миллисент!

Девушка обернулась. На секунду на ее лице застыло виноватое выражение, будто ее взяли с поличным, но почти сразу она нахмурилась.

— Чего тебе? – спросила она, когда запыхавшийся Драко подошел ближе.

Он быстро осмотрел лицо Поттера, чтобы убедиться, что того еще не поцеловали. Гриффиндорец выглядел напуганным, но не влюбленным, и Драко вздохнул спокойнее. Очевидно, к Поттеру вернулся здравый смысл, потому что он поднял руку и быстрым движением палочки наслал на шею Миллисент Жалящее заклинание.

Та захихикала.

— Ох ты! Хватит! – игриво прогаркала она, будто он только что ее щекотал. – Этому парню нравятся проклятия, — сияя как начищенный пятак, поведала Миллисент Драко. Глаза Поттера расширились. Рука с палочкой, казалось, застыла в воздухе.

— Ха-ха! – заставил себя засмеяться Драко, ища в это время на теле Миллисент возможные уязвимые места. Трудно было найти хотя бы одно. Мерлин, только оказавшись рядом, он по-настоящему вспомнил, насколько огромной она была – на несколько дюймов выше и Поттера, и его самого, и такой ширины, как они вдвоем. Трудно будет взять над ней верх.

Миллисент подняла бровь, и Драко судорожно начал придумывать, что сказать. Наверно, разумнее будет не ввязываться в драку.

— Э-э… — Он кивнул на Поттера, наклонился к ней, и сказал: — Мне нужно поговорить с тобой наедине.

— Я занята.

Миллисент схватила Поттера за рубашку и встряхнула его, словно подтверждая свои слова. Тот, очевидно, был в шоке и делал попытки освободиться, стараясь разогнуть пальцы девушки, чего она, казалось, даже не заметила.

— Точно.

Драко нахмурился и медленно приблизился. Если его только что сформировавшийся план провалится, может, им с Поттером удастся одолеть ее вместе.

— Насчет этого, Милли, — прошептал Драко. — Ты знаешь, что Панси солгала? Она отослала тебя сюда для того, чтобы иметь возможность взять кое-что из твоего чемодана.

Свободная рука Миллисент рванула к Драко и сжалась на его воротнике.

— Что именно? – разгневанно прошипела она, подтягивая его на устрашающе близкое расстояние к себе.

— Одну вещь, что… жужжит.

У Миллисент упала челюсть.

— Эта маленькая… Она не может… Это просто… Ну, нет! – Она неуверенно замерла. – Не то, чтобы у меня было что-то, что… жужжит.

— Конечно, нет!— быстро заверил Драко. Хватка но его воротнике становилась слишком крепкой. Воздуха стало не хватать. – Но она все равно роется в твоих вещах. Пока мы говорим.

— Я ее убью, — прошипела Миллисент, сузив глаза.

На какой-то момент Драко почувствовал себя виноватым. Натравливать Милли на Панси было, наверное, несколько нехорошо. Но, с другой стороны, Паркинсон отослала ее за Поттером, и, по мнению Драко, гнев Булстроуд как раз восстановил бы вселенскую справедливость.

Миллисент посмотрела на Поттера, колеблясь.

— Думаю, она планирует наложить на тот предмет заклинание Фурункулюс, — добавил Драко. – Что очень плохо, если предмет все-таки существует. Но я ни в коем случае не говорю, что он существует. Это гипотетически.

Щеки Миллисент постепенно приобретали красный оттенок, и она зарычала сквозь зубы. Девушка отпустила Поттера так внезапно, что тот бы обязательно упал, если бы не опирался о стену. А потом она обернулась к Малфою и, к величайшему ужасу последнего, заключила его в объятия, от которых у него едва не переломались все кости.

— Ты истинный друг, Драко, — сказала она взволнованным голосом.

Он издал неясный звук куда-то ей в плечо и уже думал, что умрет от удушения, но, к счастью, Миллисент его отпустила. Она улыбнулась ему на все тридцать два и, кинув Поттеру «Увидимся, сухопарый», поспешила к гостиной Слизерина.

Драко позволил себе вдохнуть.

— Черт подери! – тихо сказал Поттер, ловя ртом воздух. Спиной он все еще прижимался к стене. Казалось, он не может двинуться с места. – Что это было?

— Эм…

Драко взвесил возможность накинуться на Поттера сразу, пока тот, фактически, не мог на ногах стоять, но, наверное, сначала надо бы дать какие-то объяснения. По его виду можно было сказать, что именно в них он нуждается.

— Панси сказала Милли, что ты на нее запал. Ей это показалось смешным.

— Честно, — Поттер покачал головой, пробормотал что-то о чертовых слизеринцах, а потом сфокусировал взгляд на Драко, робко сказал: – Э-э, спасибо? – и неуверенно, но искренне улыбнулся. Он с очевидным интересом разглядывал своего спасителя. Из-за этого трудно было просто накинуться на него и поцеловать ни с того, ни с сего. Это казалось невежливым.

— Ну, что ж, – Драко перевел глаза на свои ботинки, пытаясь казаться скромным, – ты спас меня от огня, а я тебя – от Миллисент. Думаю, теперь мы квиты.

— Точно, – Поттер закусил губу и быстро оторвался от стены. – Спасибо, – повторил он, незаметно мазнув по Драко взглядом, палочка и дальше оставалась зажатой в его правой руке.

Малфой не мог винить его за подозрительность. С начала школьного года они едва обращали друг на друга внимание. Драко большую часть времени всех игнорировал, но ему нравилось кидать на Поттера сердитые или же насмешливые взгляды. Это казалось правильным.

— Что ж… — Поттер прочистил горло. – Ты должен возвращаться в гостиную, пока тебя не увидел кто-то из учителей.

Драко молча кивнул, разглядывая обрамленное черными волосами лицо. Он не мог просто уйти, ведь еще не воплотил в жизнь свой важнейший план с поцелуями. Поттер стоял прямо, с палочкой в руке, а его лицо хоть и не излучало враждебность, но и дружелюбного выражения на нем не было. И он определенно не казался человеком, который с радостью воспримет поцелуи случайных прохожих. Взгляд Драко надолго задержался на полных губах Поттера. Один поцелуй – это все, что требовалось. Несомненно, этого не так уж трудно достичь, да? Милли вон почти удалось. Она смогла отвлечь его своей паршивой поэзией. Но ведь ее нельзя заклясть и она значительно больше. Нужно было действовать умнее.

Драко осторожно ступил вперед.

— Ээ, у меня что-то на щеке? — рука Поттера метнулась к лицу, и он попытался стереть несуществующую грязь с кожи. В иной ситуации Драко смутился бы от того, что Поттер заметил, как он таращится на него, но именно в этот момент на него снизошло озарение. Конечно. Старый добрый трюк «у тебя что-то на щеке, давай-ка я тебе аккуратно сотру». Это же классика. Драко нравилась классика.

— Вообще-то да.

Он закивал – вероятно, слишком энергично – и подошел еще на два шага, почти наступив Поттеру на пальцы на ногах.

Тот, нахмурившись, смущенно тер щеку.

— Все?

— Эм, нет, – Драко поднял руку, осторожно, не делая резких движений, будто приближаясь к дикому зверю, – здесь, позволь мне…

Как только его пальцы коснулись щеки Поттера, тот застыл, а зеленые глаза за стеклами уродливых очков расширились.

— Вот, — выдохнул Драко, положив ладонь на щеку гриффиндорца, погладив ее большим пальцем и на мгновение отвлекшись на мягкость чужой кожи. Очевидно, Поттер совсем недавно побрился; теперь, находясь так близко, Драко чувствовал запах его одеколона. От этого аромата у него закружилась голова. Большой палец скользнул к губам Поттера и они открылись, чтобы резко вдохнуть воздух.

— Что?.. – начал Поттер, но Драко не позволил ему закончить. Он наклонился вперед и решительно прижался своими губами к его.

Меня целует Драко Малфой. Мысль плясала в мозгу у Гарри и насмехалась над его попытками отрицать очевидное. Не было места сомнениям. Глаза он так и не закрыл, и теперь мог ясно видеть лицо перед собой. Оно было так близко, что он различал каждую бледную ресничку, которая касалась щек. Губы Малфоя были решительными и теплыми, они не давили, но точно были там. По губам Гарри неуверенно скользнул язык, а потом Малфой приоткрыл рот, и гриффиндорец потерял возможность дышать. Ладонь, прижатая к щеке, посылала по его коже теплые волны, и он не смог сдержать тихого одобрительного стона, когда Малфой прикусил его нижнюю губу. Потом тот отстранился, и теплое прикосновение исчезло.

Слизеринец открыл глаза и сфокусировал взгляд на Гарри.

— Что?.. – опять попробовал Гарри, но Малфой, будто принимая это слово за какой-то секретный код при требовании поцелуев, снова наклонился и накрыл его губы своими.

Не то, чтобы Гарри не пытался его оттолкнуть. Конечно, пытался. Мысленно. Но тело отказывалось слушаться разумной части его мозга. Он не мог даже заставить свои глаза перестать таращиться на ресницы Малфоя. Он заметил, что щеки последнего залились румянцем, когда их владелец обвел языком контур губ Гарри. Выражение его лица было таким, будто он сейчас делает что-то действительно важное. И мешать ему казалось неправильным. Кроме того, губы Гарри горели, таяли от такого внимания; он никогда так четко не осознавал их существование, они казались более полными, мягкими и словно жаждали прикосновений Малфоя.

Какой странный день. Сначала выяснилось, что его зачаровали, но, к счастью, Мадам Помфри освободила его от заклятия. Потом он попал в крайне смущающее положение, когда его прижала к стенке Миллисент и пришлось терпеть несколько долгих минут ужасной поэзии, но, к счастью, его спас Малфой. А теперь Малфой целует его. И будет вполне закономерно, если сейчас появится еще кто-то и спасет его, вот только Гарри не мог с уверенностью сказать, к счастью это или нет.

На этот раз, отстранившись, Малфой значительно дольше фокусировал взгляд на Гарри. Он будто чего-то ждал.

Гарри осторожно открыл свой теперь влажный и горящий от прикосновений рот и в третий раз попытался заговорить.

— Что?..

— Проклятье! – прорычал Малфой и расстроено нахмурился. Потом наклонился вперед, обхватил ладонями его лицо и опять поцеловал.

Больше Гарри даже перед собой не притворялся, что хочет оттолкнуть слизеринца. Он знал, что Малфой будет снова его целовать и даже не старался предотвратить это. Все просто: каждый раз, когда он говорил «Что?», получал поцелуй.

Язык Малфоя скользнул внутрь, и, признав поражение, Гарри отложил все мысли на потом. На вкус слизеринец напоминал мятный леденец, а его язык так сладко двигался во рту, что не раствориться в поцелуе было просто не возможно. У Гарри начинала кружиться голова, поэтому его руки, отчаянно нуждаясь в опоре, метнулись к талии Малфоя. Он наклонил голову, прижимаясь щекой к ладони, и шире открыл рот, показывая свое одобрение легким посасыванием чужого языка. В груди Малфоя рокотал низкий стон. В груди, которая уютно прижималась к Гарри; от осознания сего факта у гриффиндорца поджимались пальцы на ногах, подкашивались колени и кружилась голова. Малфой делал языком изумительные вещи: от его движений кости становились желеобразными, а от губ шли маленькие пульсирующие волны удовольствия, без усилий достигая стремительно твердеющего члена. Он даже мог заставить Гарри издавать совершенно жалкое хныканье, которого гриффиндорец даже не смущался, так как в целом мире не было ничего важнее поцелуя – потереться своим языком о язык Малфоя, свернуться вокруг скользкой умелой мышцы, позволить нежному вкусу мяты и влажности заполнить рот.

Гарри уже целовался с парнем. И не просто с парнем, с французом. Летом, когда Нору навещала семья Флер, один из ее кузенов, темноволосый, улыбчивый юноша, чье имя Гарри не мог даже произнести, отвел его в сторонку, к грязному пруду. В тот день Гарри открылась очень удручающая, но неоспоримая правда о себе самом. Поцелуй был откровением, чем-то настолько правильным, в чем не приходилось сомневаться. Это была вспышка в жизни Гарри, прорыв. Безупречность, которую больше никогда и никто не сможет превзойти. Только из-за того поцелуя Гарри считал дни до рождения ребенка Билла и Флер, потому что семья последней пообещала повторить визит, когда случится это событие.

А теперь это все казалось таким смешным. И поцелуй, и его восторженные мысли по поводу него. Все это и в подметки не годилось тому, что происходило сейчас. Не стоит даже сравнивать. Тот парень поцеловал его, не ожидая и не требуя ничего взамен, и Гарри с радостью позволил ему. И хотя атака Малфоя была гораздо более шокирующей и неожиданной, он уже не мог воспринимать ее как атаку. Каждым толчком языка и каждым скольжением губ Малфой просил ответить, умолял об этом, требовал этого, уговаривал язык и губы Гарри участвовать в действии. Было так легко следовать движениям слизеринца, подражать им, делить поцелуй, а не просто принимать его. Гарри ощущал себя частью процесса, словно он знал, что делает, хоть и чувствовал себя потерянным.

Малфой отстранялся медленно: прикусил нижнюю губу, потом несколько раз лизнул ее и несколько раз прижался к чувствительной коже своими губами. Гарри задыхался от каждого крошечного поцелуя, по всему его телу проходили конвульсии, оно льнуло к Малфою, не желая окончания. Но тот сильно сжимал его лицо, и Гарри удалось только быстро клюнуть его в губы, прежде чем они стали недостижимыми.

Открыв глаза, он видел все размыто; его щеки почти болели от тепла чужих ладоней. Он попытался сфокусироваться на светлой кляксе перед собой, и, когда ему это наконец удалось, не смог удержаться от рваного вдоха. Выражение лица Малфоя не могло сравниться ни с чем, что ему доводилось видеть раньше – оно светилось чистым, неразбавленным счастьем. Гарри ясно видел его, и не только по тому, что губы были растянуты в ослепительной улыбке, – обычно унылые серые глаза практически излучали это чувство.

— Не могу в это поверить, — прошептал Малфой. Его горячее дыхание щекотало губы Гарри.

— Эмм, — сказал тот, не уверенный, что нужно отвечать этому странно счастливому Малфою.

Взгляд последнего прошелся по лицу Гарри, и с каждой секундой, казалось, становился еще более счастливым, будто находил в нем что-то невероятное.

— Сработало, — выдохнул Малфой. – В самом деле, сработало.

— Что?.. – спросил Гарри, и послушно вздохнул, когда Малфой опять поцеловал его.

Сработало. Должно было сработать. Другого объяснения быть не могло.

Драко запустил пальцы в черные волосы, сжал пряди и наклонил свою голову в сторону, углубляя поцелуй. Поттер ответил тихим стоном и крепче, собственнически обнял его за талию, это сводило с ума. Его язык неуверенно, осторожно прошелся по языку Драко; так обычно действуют неопытные, правда, трудно было сказать наверняка, в неопытности ли дело или же Поттер не мог решить, стоит ли ему отвечать на поцелуй. Думать было практически невозможно, невозможно планировать что-то или делать какие-то выводы. Драко не мог в одно и то же время и целовать Поттера, и связно мыслить. Он был слишком занят ощущениями губ и рта, восприятием вкуса, прикосновениями к коже, вслушиванием в резкие короткие вдохи и тихие стоны, которые напрямую влияли на состояние члена. Поттер отвечал, и это было единственным, что он сейчас мог осознавать.

Драко неохотно отстранился – просто подвиг, если взять во внимание, что отпускать его никто не собирался, но он потянул Поттера за волосы и после еще одного глубокого поцелуя все-таки оторвался.

Он распахнул глаза и внимательно вгляделся в лицо напротив. И увидел это снова: Поттер раскраснелся, выглядел ошеломленным; его ресницы вздрагивали и приоткрывались, являя свету несфокусированный взгляд зеленых глаз; он тяжело дышал, его влажные полуоткрытые губы выпускали крошечные порции воздуха; и он, как ни удивительно, потянулся вперед и попытался возобновить поцелуй. Это было похоже на какой-то бессмысленный, отчаянный порыв, словно он мог думать только о том, чтобы снова коснуться губ Драко. Естественно, это значило, что зелье подействовало. Поттер был околдован, по уши влюблен в него. Если бы не зелье, он не отзывался бы так на его поцелуи.

Гарри нашел в себе силы и спросил:

— Эмм, Малфой, что ты?..

— Проклятье! – сказал Драко. Поттер моргнул.

Ну правда, почему он так жаждал задавать тупые вопросы? Если он влюблен, разве не должен быть счастливым от того, что объект его любви целует его, и заткнуться на хер?

— Перестань задавать вопросы, — сказал ему Драко.

— Почему?

Драко сердито уставился на него.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что это сработало? Что сработало? – спросил Поттер.

— Ты ответил на поцелуй. Я не думал, что ты ответишь, – без промедления сказал Драко, и это, в принципе, было правдой. Он нахмурился от того, что Поттер не желал молчать и просто бездумно целоваться. Понятное дело, что любовное зелье это совсем не Империус. Человек под его действием не слушает приказов, скорее даже требует повиновения от того, кто его очаровал. Именно поэтому любовные зелья и представляют собой такую опасность, они делают человека навязчивым, помешанным. Возможно, ему следует вести себя с Поттером осторожнее, а то все еще ему боком вылезет.

Драко медленно отпустил прядь черных волос и переместил ладони на бока Поттера. Руки того все так же сжимали его талию.

— Прости, — сказал Драко, пытаясь придать лицу извиняющееся выражение. – Я так внезапно на тебя наскочил. Это было очень грубо с моей стороны.

Глаза Поттера прояснились, а брови поползли вверх.

— Ты уверен, что ты Драко Малфой? А не кто-то другой под оборотным зельем?

— Э-э, вполне уверен.

Драко слегка улыбнулся. Он опять начал немного волноваться. Хватка Поттера не стала слабее, он уже чувствовал себя попавшим в ловушку.

— Почему ты меня поцеловал? – все не мог успокоиться Поттер. Драко хотел бы знать ответ на этот вопрос, но что он мог сказать?

— Ну, я…

Его мозг быстро обрабатывал различные возможности: "Я вдруг понял, что ты мне нравишься.", "Это было внезапным порывом.", "Ты мне нравишься на протяжении уже некоторого времени.", "Я несколько месяцев мечтал о твоих поцелуях.". Все, конечно, вранье, но ведь Поттер влюблен, именно таких ответов он и ожидал.

— Я…

Мерлин, почему же так трудно солгать? У Драко никогда с этим не было проблем.

Вдруг они замерли, услышав неподалеку грохот. За ним последовало хриплое гоготание.

— Пивз, — сказал Поттер. Он окинул взглядом Драко, открыл рот, закрыл его, потом быстро отпустил его талию. И отступил. – Тебе нужно идти. Если здесь Пивз, то и Филч недалеко. Если он тебя увидит, получишь отработку.

Драко не мог не порадоваться немножко. Поттер в самом деле волновался, что у него будет отработка.

— Ты прав. – Его мозг лихорадочно работал; они не могли вот так разойтись. – Слишком рано, профессора еще не уснули, — сказал он. – Ты знаешь, как попасть в Восточную Башню?

Поттер нахмурился, но кивнул.

— Встретимся там после полуночи. – Драко ступил вперед, прижался к губам Поттера в еще одном коротком поцелуе и развернулся с намереньем уходить.

Вдруг его жестко схватили за запястье. Он чуть не упал, когда ему пришлось резко развернуться. Тревога и сомнения опять наводнили его. Лицо Поттера утратило мечтательное выражение, он внимательно всматривался в Драко и крепко держал его руку.

— Почему? – требовательно спросил он.

Драко зажал нижнюю губу между зубами. Его запястье уже начинало болеть, а вид хмурящегося Поттера совсем не успокаивал. Симпатия, которая только-только зародилась, испарилась так быстро. Но стоило ему освободить губу, как недоверчивый взгляд Поттера метнулся к ней, а его дыхание участилось.

Немного успокоившись, Драко уже преднамеренно расслабил губы, слегка надул их, от чего нижняя выглядела еще полнее. Поттер не мог оторвать взгляд.

— Решишься и дойдешь до конца – скажу, почему поцеловал,— сообщил Драко. Поттер восстановил зрительный контакт.

Малфой осторожно приблизился, выворачивая запястье в попытке освободиться, наклонился вперед и прижался губами к его рту. Глаза его были все так же открыты, и он замер, смотря в зеленые омуты напротив.

— Так ты будешь там? – пробормотал Драко в губы Поттеру. Он собрал всю свою силу воли, чтобы не поддаться соблазну сильнее прижаться к ним; все его тело дрожало от усилий, когда он пытался не двигаться.

Поттер издал сдавленный звук и, закрыв глаза, едва заметно шевельнул губами.

-Да, — затаив дыхание, ответил он.

Драко наградил его еще одним поцелуем. Где-то – совсем близко – Пивз хохотал над злым голосом Филча, который эхом отдавался в коридорах замка, но Драко только краем сознания понимал это. В его ушах звенело, а короткие, резкие вздохи Поттера казались самым громким звуком во всем мире. Он аккуратно скользнул губами по чужим губам, прежде чем немного пососать верхнюю, нежно лизнуть ее, и, когда он уже собирался повторить все маневры еще раз, но теперь с нижней, Поттер отпустил его запястье и нажал ладонью на грудь, отталкивая от себя.

— Иди, — выдавил он между частыми вдохами.

Драко усмехнулся, увидев розовые щеки и затуманенные зеленые глаза, а потом быстро развернулся и побежал. Всего лишь через два часа он снова будет целовать Поттера.

В камине потрескивал огонь, купая гриффиндорскую гостиную в желтоватом свете. Атмосфера была тихой и мирной, несмотря на то, что напротив Гарри в мягких креслах сидели еще два человека. Оба неподвижно уставились на него: у нее – коричневые глаза и нахмуренные брови, у него – синие глаза и распахнутый рот.

— Гарри, дружище, — тихо и с очевидным усилием произнес Рон. – Помнишь, мы говорили, что у тебя не должно быть от нас секретов?

Гарри медленно кивнул.

— Мы соврали. – Рон поморщился. – Некоторые вещи просто необходимо держать при себе.

— Нет, Рон. Эмм. – Гермиона замолчала и моргнула. Создавалось впечатление, что говорить и моргать одновременно она не в состоянии. – Это хорошо, что ты нам все рассказал, Гарри. Так детально… Возможно, немного переборщил с детальностью… — Гермиона снова моргнула.

— Это из-за того, что я поделился историей с отработкой? – Рон шмыгнул носом. – Я больше никогда так не буду поступать. Обещаю.

У Гарри так горели щеки, что ему казалось, будто он превратится в пепел быстрее, чем бревна в камине. Боже мой, с какого перепуга он выложил Рону с Гермионой все? Он был в таком ступоре, что просто не мог себя заткнуть. Как только он вошел в общую гостиную и увидел своих друзей целующимися на одном из кресел, слова просто полились из его рта, и он сообщил им все, что сделал Малфой. Если бы ему только удалось как-нибудь удержать себя и не углубляться в описание поцелуев и их воздействия на него. Но ведь это воздействие было новым и волнующим, и Гарри обязан был рассказать кому-то о том, что только что открыл, насколько замечательными могут быть поцелуи.

Гермиона быстро моргнула еще три раза и, казалось, пришла в чувства.

— Нам нужно тщательно подумать над этим, Гарри.

— Нам нужно? – Рон перевел изумленный взгляд на свою девушку.

Гарри не решился снова открыть рот, но надеялся, что выражение его лица идеально отображает чувства Рона.

— Да, нам нужно. – Гермиона кивнула и на мгновение отвлеклась, чтобы попрактиковаться в моргании, способность к которому только-только восстановилась. – Э-э, мы обязаны предположить, что Малфой тебя зачаровал.

— Мы обязаны? – неуверенно переспросил Гарри. Он не чувствовал себя зачарованным. Ну, может слегка, но явно не из-за какого-то зелья.

— Да, мы обязаны! – крикнул Рон. – Гермиона, ты умница! – Он сиял. – На какую-то секунду я подумал, что Гарри в самом деле… — Казалось, Рон в глубоком шоке от собственных мыслей. Он содрогнулся.

Наверное, на лице его друга проступила обида, поскольку Рон вытаращил глаза и, помахав перед собой указательным пальцем, заявил:

— И не смотри на меня так, дружище! Я говорю это не потому, что Малфой парень, а потому, что этим парнем оказался Малфой. – Рон глубоко вдохнул. – Малфой! – сказал он громче, словно опасался, что они не расслышали.

— Но он не угощал меня сладостями и даже не доставал свою палочку! – промолвил Гарри несколько настойчиво.

Рон снова содрогнулся.

— Детали, Гарри… не надо больше.

— О, Гарри, разве ты не видишь, как рьяно его защищаешь? – Гермиона вздохнула. – Возможно, ты просто не хочешь замечать, что он что-то сделал, чтобы зачаровать тебя.

— Я не идиот, — ощетинился он.

— Гарри, — сказал Рон с мольбой в глазах. – Малфой что-то задумал. Ты же знаешь его, ты знаешь, что я прав.

— Конечно, знаю! – подтвердил Гарри. – Именно поэтому я собираюсь встретиться с ним позже и выяснить, что у него на уме.

— Обычно он планирует унизить тебя, — мягко сообщила Гермиона одновременно с тем, как Рон пискнул:

— Встретиться с ним? – Он сжал челюсти, в его взгляде появилась целеустремленность. – Мы идем с тобой.

— Гарри, ты уверен, что делаешь это не просто в надежде на еще один поцелуй Малфоя?

— Нет, — быстро ответил Гарри. Даже ему это показалось совершенно неубедительным. – Ну, Малфой неплохо целуется, — начал оправдываться он. – Также он в некотором роде привлекательный, очень… Я, безусловно, не буду возражать…

У Рона открылся рот, а Гермиона опять прекратила моргать.

— О, Боже! – ужаснулся Гарри. – Вы правы. Я все-таки зачарован.

Рон громко выдохнул.

— Чтоб мне провалиться! На секунду ты меня напугал. – Он поднялся на ноги и усмехнулся. – Мы сейчас же должны сходить в больничное крыло. Нельзя допустить, чтобы ты лег спать с мыслями о Малфое. А потом, завтра, мы разберемся с маленьким хорьком. Он теперь дважды подумает прежде чем снова зачаровать тебя.

Гарри глубокомысленно кивнул и встал. И ничуть Малфой не похож на хорька, но об этом он разумно решил промолчать.

Гермиона нахмурилась и закусила губу.

— Что теперь? – Рон нетерпеливо притопывал ногой. – Ты опять думаешь, Гермиона. Прекрати. Мы уже со всем разобрались, так ведь?

— Просто… — Гермиона выглядела взволнованной. – Человек под действием любовного зелья обычно отказывается принимать правду. Не хочет осознавать, что его чувства не настоящие.

— У меня нет чувств к Малфою, — быстро сказал Гарри, но и Рон, и Гермиона проигнорировали его реплику.

— Ты к чему ведешь? – спросил Рон. – Сегодня Гарри ходил к Помфри по собственному желанию. Сейчас та же ситуация.

— Да-да, но вот в чем дело. – Гермиона поднялась и внимательно посмотрела на Гарри, словно ответ на ее вопрос был написан у него на лице. – Он должен был быть влюблен в Су Ли, но не был. А Мадам Помфри подтвердила, что он выпил зелье. Оно было в крови, хотя никак не влияло на Гарри. А сейчас вроде как влияет, но не настолько, чтобы он был не способен перебороть его действие.

— Может, у меня иммунитет. – Гарри отступил на шаг. Гермиона изучала его так, будто он какая-то подопытная крыса.

— Возможно. – Гермиона не казалась убежденной. – Или же кто-то продает студентам нестандартизированные любовные зелья.

— Давай подумаем об этом позже, Гермиона, — начал умолять Рон. – Я считаю, что сейчас главное не качество зелий. Помфри избавилась от чар Су Ли с помощью одного взмаха палочки. Будем надеяться, что и с заклинаниями Малфоя будет так же легко. В этом случае отсутствие качества это даже хорошо.

Гермиона сложила руки на груди.

— Просто мне это не нравится. Особенно из-за того, что в это втянут Малфой. Мне кажется, я чего-то не учла.

— Мне кажется, что жизнь была куда лучше полчаса назад, когда я не знал, что Малфой умеет делать языком. – Рон вздохнул, а Гарри покраснел и уставился на свои ботинки. – Идем, завтра у тебя будет возможность посовещаться со Слагхорном на эту тему. А к Помфри мы можем наведаться и сейчас, если она нас не прикончит за то, что мы так скоро вернулись.

Гермиона колебалась.

— Вообще-то ты прав. Может, лучше не идти к Помфри прямо сейчас. Она сегодня была немного расстроенная, а это, в принципе, не неотложное дело.

— Не неотложное дело? – Рон замахал руками.

Гарри потер грудь, вспомнив, как грубо Мадам Помфри тыкала в него палочкой.

— Мы идем сейчас, — твердо сказал он. – Потому что если я не зачарован, то хочу встретиться с Малфоем, как я ему и обещал.

Рон посмотрел на Гермиону, приподняв бровь.

— Все еще считаешь, что это можно отложить?

— Гарри, не думаю, что это хорошая идея. – Коричневые глаза излучали заботу. – Мы не знаем, что у Малфоя на уме. Может, он запланировал что-то, какую-то ловушку. Вполне вероятно, что он организовал какую-то пакость со своими дружками.

Гарри сузил глаза и быстро достал карту Мародеров.

— Нам не обязательно гадать, так ведь? – сказал он и пробормотал: — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

— Еще никогда не были произнесены более правдивые слова, — проворчал Рон.

Проигнорировав его, Гарри прошелся взглядом по карте, пытаясь найти точку, обозначенную «Драко Малфой», в слизеринском подземелье, но в море черных пятнышек трудно было выделить нужное.

— Вот он! – сказала Гермиона. Она наклонилась ниже, чтобы лучше видеть и прижала палец к правому углу карты.

— Что он делает? – спросил Рон, и Гарри, наконец, нашел глазами Малфоя.

Тот уже расположился в Восточной Башне. Его точка была совершенно неподвижной; казалось, что он ждет. Гарри быстро сверился с часами на стене. Еще не было и одиннадцати, а Малфой предложил встретиться после полуночи.

— Он… ждет? – тихо спросила Гермиона, будто ее могли услышать сквозь карту.

Гарри покосился на точку.

— Ну, он точно не меня ждет. Еще слишком рано. А там холодно, он замерзнет.

— Может, он ожидает своих слизеринских напарников или еще чего-то. Это ловушка, я уверен, — сказал Рон.

— Что ж, тогда он напрасно там околачивается, — обратила внимание Гермиона. – Никого из слизеринцев рядом не наблюдается.

Что, если он ждет меня? Гарри не отрывал глаз от одинокой неподвижной точечки. На него накатило сильное желание пойти туда и допросить Малфоя, особенно учитывая, что допрашивание Малфоя грозило стать его любимым времяпрепровождением. Воспоминание о поцелуях слизеринца никак не помогло ясности мыслей. От этого он почувствовал покалывание в губах и нервно их облизал.

Мерлин, а что, если он не был зачарован? Что, если ему в самом деле настолько понравились, что он теперь жаждет встреч с Малфоем в темных уголках? Что, если он сошел с ума? Или еще хуже – влюбился? Из-за одного-единственного поцелуя?

Гарри в панике рвано вдохнул.

— Мы должны сходить к Помфри прямо сейчас.

Гарри поправил мантию-невидимку и начал осторожно продвигаться по круговой лестнице в Восточной Башне. Ему очень хотелось иметь сейчас при себе карту Мародеров, чтобы он мог проверить, ждет его еще Малфой или нет. Уже полчаса после полуночи, и Гарри опаздывает, но совсем не потому, что решил опоздать.

Визит в больничное крыло был коротким, но напряженным. Мадам Помфри куда-то подевала обычную доброту, но все-таки исполнила свой долг и осмотрела его, вонзая ему при этом в разные части тела палочку. К несчастью Гарри, тревоге Гермионы и абсолютному ужасу Рона она объявила, что Поттер не подвержен никакого рода заклинаниям. Они покинули госпиталь, пребывая в немалом шоке. Хотя шок этот был не настолько глубоким, чтобы помешать Гарри исполнить его обещание. Особенно если взять во внимание тот факт, что каждая проверка карты показывала то же: точка Малфоя продолжала ждать в Восточной Башне.

После многих споров, ярких описаний разнообразных возможных опасностей и лекций об экс-Пожирателях и их сомнительной способности меняться ему, в конце концов, удалось убедить друзей, что он просто хотел выяснить, зачем и с какой стати Малфой вдруг вздумал его поцеловать. Он торжественно пообещал им, что не позволит атаковать себя снова.

Несмотря на это, Гермиона настояла на том, чтобы он накинул мантию-невидимку и внимательно осмотрел башню, прежде чем обнаружить себя, а Рон выхватил из его рук карту Мародера, чтобы они могли наблюдать за всем и появиться при малейшем признаке тревоги.

У Гарри даже челюсть заболела, пока он стоически терпел их протесты. У него не было времени на препирания. Кто знает, когда Малфой просто забьет на него и уйдет?

Как только Рон с Гермионой скрылись за углом, он побежал так быстро, как только мог. Когда ступеньки закончились, он тяжело дышал, а его сердце бешено колотилось в груди. Лестница вывела к маленькой круглой комнате с грязным полом и высокими окнами; в лунном свете, который падал на неровный серый камень, плясали крохотные тени множества снежинок.

Забыв на миг о своей невидимости, Гарри осторожно заглянул внутрь. Клубок у него в животе несколько ослабился, едва он увидел Малфоя, и почти сразу снова сжался, когда вид последнего оживил в памяти недавние поцелуи.

Гарри ступил два шага вперед, пытаясь сделать это беззвучно. Он пообещал Гермионе, что поищет ловушки, и сейчас решил, что поручение будет считаться выполненным, если он внимательно рассмотрит Малфоя.

Тот сидел на полу, прижавшись спиной к каменной стене, согнув шею и слегка разведя в стороны колени. В левой руке он держал причудливые карманные часы и, пока Гарри наблюдал, каждые пять секунд открывал их и с недовольным щелчком закрывал обратно. Гарри не мог поверить в то, что он ждал его почти два с половиной часа, да к тому же, судя по всему, не собирался уходить в ближайшее время.

Малфой снова проверил время, громко вздохнул и, откинув голову, прислонил ее к стене, открывая пи этом вид на свое длинное бледное горло и выступающий кадык. Гарри ничего не мог с собой поделать — его будто обездвижили, и он был вынужден молча смотреть.

В башне стоял холод, но по Малфою не можно было сказать, что он замерзает. Он не дрожал, напротив — был совершенно неподвижен, словно милостиво позволял себя разглядывать. Гарри пробежался взглядом по лицу, и ему стало интересно, когда Малфой перестал выглядеть как балованный маленький мальчик — перед их поцелуем или после. Честно говоря, Гарри не очень-то обращал на него внимание на протяжении последних нескольких месяцев. В основном потому, что, как только он смотрел в его сторону, тот, казалось, чувствовал это и оборачивался, нахмуренный и сердитый. К этому выражению лица Гарри привык; но не привык к тому, что Малфой улыбается, как это было после того, как он ответил на поцелуй, не привык видеть его вот таким — совершенно неподвижным, с закрытыми глазами, будто спящим.

В лице Малфоя не было ничего нежного. Черты были жесткими, выступающие скулы и плотно сжатые губы еще больше усиливали эффект. Даже его белокурые волосы только заостряли лицо. У Гарри в голове не укладывалось, как кто-то с таким холодным и резким видом мог настолько нежно и страстно целовать его. Он уже сомневался в реальности того удивительного поцелуя, от которого поджимались пальцы на ногах.

Крышечка часов громко щелкнула, и Гарри резко вдохнул, испугавшись. Глаза Малфоя открылись и сузились, а он сам выпрямился и огляделся.

— Поттер? — позвал он, смотря в другом направлении.

После секундного размышления Гарри дернул мантию-невидимку, позволив ей соскользнуть на пол. Широко распахнутые серые глаза остановились на нем, и Малфой быстро вскочил на ноги.

— Привет, — сказал Гарри, желая, чтобы его голос не был таким хриплым. — Извини, я опоздал.

Взгляд серых глаз был таким напряженным, что он немного заерзал. Через несколько мгновений слизеринец смог расслабиться и улыбнулся.

— Все в порядке. Я сам только что пришел.

Каким-то образом эта ложь зацепила сердце Гарри, и ноги понесли его вперед.

— Тебе не холодно? — спросил он. Ему было холодно, у него все тело дрожало. Рука Гарри потянулась к лицу Малфоя, который коснулся его щеки еще раньше без предупреждения, так что он только сравнял счет. Но когда он погладил бледную щеку — та была угрожающе теплой, даже горячей, — Малфой даже рот приоткрыл от удивления

— Согревающие Чары, — прошептал он.

Гарри не слушал, его вниманием завладели губы. Он словил себя на том, что собирается во что бы то ни стало понять, был ли тот поцелуй результатом чар, как он недавно считал. Это необходимо проверить. Сию же минуту. Он пообещал Гермионе, что не позволит Малфою снова атаковать его, но ведь он ничего не говорил о том, что не будет сам проявлять инициативу.

Он медленно опустил ресницы, наклоняясь и ища губы Малфоя своими. Тот замер, и сердце Гарри пропустило удар; он застыл, испугавшись, что сделал глупость. Может, Малфой не хочет снова его целовать. Но не успел он отстраниться и извиниться, как руки слизеринца захватили в плен его тело, а сквозь его губы проскользнул чужой язык.

Все те прекрасные ощущения вернулись в мгновение ока. Сейчас, когда Гарри не был в ступоре, они даже казались более сильными. Кровь устремилась к члену, он повел бедрами вперед, а пальцы запустил в белокурые волосы. К счастью, его рот и язык помнили, что делать, потому что в голове не хватало места на мысли о технике поцелуев. Кожа Малфоя была такой теплой; Гарри боялся, что они оба повалятся на пол, если не прекратят целоваться, хотя это вряд ли имело значение, поскольку остановиться совершенно не представлялось возможным.

Гарри потерял чувство времени и не сомневался — хоть это и было полной бессмыслицей, — что прошло несколько часов, прежде чем Малфой оторвался, оставив его отдышаться. Не понятно как, но его спина теперь была прижата к каменной стене, а Малфой почти болезненно сжимал его бедра. Гарри даже не мог припомнить, как они переместились; правда, в какой-то момент его голова особенно сильно закружилась — должно быть, именно тогда они развернулись.

На бледном лице плясали тени-снежинки, но света было достаточно, чтобы заметить на губах Малфоя улыбку. Она не была такой широкой, как вечером, но от нее острые черты сглаживались и даже взгляд становился нежнее. Крошечное изменение сделало его красивым, почти очаровательным.

— Ты задолжал мне ответ, — напомнил Гарри, слегка ненавидя себя за предательский счастливый голосок, который нашептывал, что он и так знает, почему его поцеловали. Выражение лица Малфоя было удивительно открытым. Его губы растянулись в знакомой ухмылке, но впервые с момента их встречи она не показалась Гарри неприятной; напротив, его член дрогнул в предвкушении, его тело будто спохватилось, словно знало что-то неведомое мозгу.

— Хмм, — Малфой сложил губы. — Не думаю.

Возмущение отказом сдержать обещание прояснило разум.

— Ты сказал, что если я приду, ты расскажешь, почему поцеловал меня, — сказал Гарри и нахмурился, так как в ответ на это обвинение Малфой только усмехнулся. Фактически, трудно было припомнить хоть одну ситуацию, когда тот был настолько же доволен собой, а это говорило само за себя.

— Если ты дойдешь до конца, — поправил он и прижал кончик пальца к губам Гарри, приводя его этим в замешательство.

Он не двигался, позволяя пальцу скользнуть по подбородку, задеть шею; потом к его груди прижалась уже раскрытая ладонь и поползла вниз по галстуку и пуговицам сорочки. Малфой с каждой секундой усиливал нажим, и Гарри чувствовал, что его кожа горела все больше. К тому времени, как рука достигла его живота и все так же продолжала путь вниз, он перестал дышать и изо всех сил втиснулся в стену.

Малфой не разрывал зрительный контакт, скользнув пальцами по внутренней стороне его бедер, поглаживая и дразня, прежде чем сомкнуться у него на паху.

Взгляд Гарри затуманился; он не мог дышать, только не тогда, когда его напряженный член сжимали, а серые глаза смотрели бесстыже, едва ли не с жадностью.

— Видишь, Поттер… — Малфой усмехнулся шире. — Ты все еще не выполнил свою часть сделки.

Драко подумал, что он, наверное, пьян. Он чувствовал себя пьяным, он словно поглупел, затерялся в облаках и совершено утратил контроль над своим ртом и конечностями. Внезапное счастье было чудом, ведь всего пару минут назад он чувствовал себя ужасно жалким. Не желая возвращаться в слизеринскую гостиную, где нужно будет предстать перед Милли и Панси, он расположился в Восточной Башне в ожидании околдованного им Поттера. По истечении этих двух часов его сомнения усилились, он подумал уже о тысячи вероятных проколов. Если Поттер все-таки был зачарован, кто-то мог это заметить, и возможность будет утеряна; если же зелье не подействовало, что ж, тогда она уже утеряна. В любом случае Драко в проигрыше. Он сожалел, что ушел из-за какого-то Филча. Нужно было ошеломить завхоза и сразу потащить Поттера в Восточную Башню, не позволяя ему сбежать. Одного поцелуя недостаточно, Драко хотелось намного большего. Потому что, ясное дело, чем больше он получит, тем более униженным будет Поттер. А сейчас это было единственным, что имело значение. Однако, проведя столько времени наедине с собой и едва не умерев от скуки, он был вынужден признать, что поцелуи были совсем не плохи. Возможно, все дело в ощущении победы, которое прибавилось ко всему прочему, но нельзя отрицать очевидного: Драко понравилось больше, чем он мог когда-либо себе представить. Отклик Поттера был таким спонтанным, неловким, но энергичным, неумелым, но чувственным, как будто он был создан для поцелуев, но пока даже не подозревал об этом. А вот Драко теперь был осведомлен о сем факте, даже слишком осведомлен. По мере ожидания он раз за разом оживлял в памяти поцелуй; но с течением времени воспоминание приобрело налет горечи; Поттер опаздывал, и он боялся, что это и все, что на этом все и закончится.

Такие мысли казались глупыми сейчас, когда он держал Поттера – в предельно буквальном смысле – за яйца. Тот не только пришел в башню, как обещал, но еще и сам поцеловал его; казалось, что он не в состоянии отойти, словно его тянуло к Драко магией. Им можно было управлять как угодно; Малфой без особых усилий зажал его у стенки. А теперь он ладонью чувствовал физическое доказательство действия зелья. У Поттера была эрекция, внушающая эрекция, что значило одно: он начал возбуждаться еще до прихода в башню. А это, в свою очередь, означало, что он думал о Драко и об их поцелуе, так же, как и Драко думал о нем.

Малфой двинул рукой, из любопытства определяя длину, и остался доволен тем, что Поттер был хорошо снаряжен. Правда, непонятно , что же в этом такого хорошего для него. С другой стороны, он не понимал, с какой стати вообще полез к члену. Такого в его плане не было. Он хотел только поцелуев и дальнейшего публичного унижения. И не мог припомнить, когда это он решил доставить Поттеру удовольствие. Но именно этим сейчас и занимался. И не мог остановиться. Это все Поттер виноват. Он так восхищен, совершенно очарован, и его щеки порозовели, а губы от поцелуев немного распухли; он выглядит так, словно прикосновения Драко являются самым прекрасным событием в его жизни. И это дурманит: Драко сделал бы что угодно, лишь бы тот подольше пребывал в таком состоянии.

— Это… Это… — Поттер тяжело дышал, его губы ежесекундно вздрагивали. – Великолепно.

Драко немного сжал член в руке, решительно его массажируя.

— Боже, — выдохнул Поттер, все его тело дрожало, и Малфой забеспокоился, что это заразно, поскольку он тоже начинал дрожать.

Отложив все мысли, он потянулся рукой к пуговице брюк Поттера. Руки последнего незамедлительно остановили эти поползновения.

— Эмм... – Гарри встряхнул головой, – я не могу. Это… Ты сумасшедший. Ты ведь не думаешь, что я просто… Ты обманул меня! – воскликнул он.

Драко протиснулся большим пальцем под пояс его штанов и погладил пружинистые волоски, на которые там наткнулся. Поттер сделал глубокий рваный вдох, но опять встряхнул головой.

Вспомнив, что не так давно он пришел к выводу, что нужно быть крайне осторожным и не слишком требовательным, Драко переместил свои ладони назад на бедра.

— Ну ладно тогда. Сделай это сам, — сказал он и наклонился вперед, соприкоснувшись с Поттером лбами.

На него уставились широкие зеленые глаза.

— Сам? – прошептал Поттер.

Драко улыбнулся, увидев смущение.

— Прикоснись к себе, если не разрешаешь мне. Ты ведь задолжал. Разве ты не хочешь узнать, почему я тебя поцеловал? Обещаю, что расскажу правду. – Драко действительно решил так сделать. Внезапно все эта ситуация показалась очень опасной. Приватное шоу сойдет – публичное унижение гарантировано.

Казалось, Поттер между двух огней. Его взгляд был так сфокусирован на Драко, что создавалось впечатление, будто он пытается прочесть его мысли. А потом – удивительная вещь – Поттер немного выгнулся, и он услышал, как расстегнулась пуговица на брюках.

Опасаясь разрыва сердца, Драко прижался к чужим губам в долгом поцелуе. Гриффиндорец застонал и попытался опять отыскать его рот, но он отстранился и потребовал:

— Продолжай.

Поттер неуверенно моргнул, но на его лице ясно читалось возбуждение. Он медленно расстегнул молнию, и Драко снова поцеловал его.

На губах Поттера расцвела улыбка – он, очевидно, осознал, что каждое его действие будет награждено поцелуями, и ему явно не терпелось получить еще один. Драко опустил взгляд, чтобы посмотреть, как Поттер достал свой член и взял его в ладонь, а потом застыл, ожидая, вероятно, следующего поцелуя. Он сглотнул слюну, его ноздри чувствовали чужой запах; вздрогнув, он быстро поднял глаза и послушно исполнил свой долг. Потом собирался снова отстраниться, но Поттер углубил поцелуй, протиснул язык ему в рот, исследуя, кружа им, заставляя член Драко натягивать ткань брюк.

Оторваться было трудно по двум причинам: частично из-за того, что он не хотел отрываться, а частично потому, что его ухватили за волосы и удерживали ему голову в нужном положении. Второй рукой Поттер задвигал между ними, время от времени случайно задевая болезненно твердый член Драко, и эти едва заметные прикосновения сводили слизеринца с ума. Его ушей достигали шлепающие звуки, а также приглушенные стоны. Мир вокруг кружился, и он не мог отделаться от ощущения, что сейчас растает и превратится в лужицу на полу, но Поттер вдруг резко отстранился, ударившись при этом затылком о стену.

Сбитый с толку, Драко посмотрел вниз и задохнулся от вида пальцев, которые скользили вверх-вниз по всей длине члена, на покрасневшей головке которого собирались крошечные капельки. Вдруг в его голове возникла ужасающая картина: он падает на колени, пробует те перламутровые капельки на вкус и втягивает член в рот. Ему хотелось спустить вниз штаны и трусы Поттера, избавиться от его сорочки и зарыться носом в густые волосы его паха. Издав позорный всхлип, он вскинул взгляд, но это совсем не помогло. Поттер наблюдал за ним из-под ресниц. С его губ срывались короткие вздохи, он ласкал свой член, подводил себя к краю специально для него, постоянно ускоряясь, он задыхался, пытаясь не отводить взгляда от серых глаз. Драко был уверен, что сейчас видит то, до чего никто раньше допущен не был. Потом Поттер сильно содрогнулся, закатил глаза, и на слизеринскую мантию, на сорочку полетела струя перламутровой жидкости, несколько капель даже попали на галстук. Но Драко едва заметил это. Он не отрывал взгляд от лица Поттера с застывшей на нем гримасой удовольствия, от его пышущих румянцем щек, и от подрагивающих темных ресниц, и от круглых очков, которые грозили соскользнуть с носа.

Он был прекрасным. Никакое другое слово не могло описать его точнее. У Драко было такое впечатление, что кто-то украл настоящего Поттера – того уродливого, четырехглазого мерзавца – и заменил его какой-то картинкой из его самых идеалистических фантазий.

Поттер открыл глаза, он казался более здравомыслящим, нежели Драко. Ему даже удалось сформулировать нужный вопрос:

— Почему?

Малфой, не думая ни о чем, наклонился и попытался поцеловать желанные губы, но был остановлен выставленной вперед рукой. Заторможенный мозг медленно вспоминал, что ему нужно ответить. Ведь он обещал рассказать правду.

Поттер ждал, все еще немного дрожа, и Драко заставил свое сжавшееся горло работать.

— Я поцеловал тебя, потому что… — Правду. Он скажет правду. – Потому что… — Драко опустил взгляд на губы Поттера. – Никогда еще не видел, чтобы кто-то был таким идеальным для поцелуев. Тебя нужно целовать все время. Совершенно невообразимо – позволять тебе шататься тут и не… — Драко замолчал. Мерлин, да что же с ним такое?

Поттер немного задохнулся, пододвинулся ближе и удостоил его сияющей улыбки.

— Ты тоже идеален для поцелуев, — прошептал он, словно делясь тайной.

Грудь сжалась от какого-то неведомого чувства, и сжалась так сильно, что Драко был уверен, что задохнется. Это чувство давило на него, не позволяло дышать. Он испуганно отскочил, будто обжегшись.

— Мне нужно идти, — выдохнул он, пятясь к лестнице.

— Что? – шокировано переспросил Поттер.

— Я просто… Я вспомнил… — Он даже не мог придумать подходящую ложь. – Мне нужно идти. Сейчас. – Нельзя оставаться с Поттером. Когда тот рядом, все его мысли перепутываются. Мерлин, что он натворил? Что с ним, блять, происходит?

Поттер прыгнул вперед и схватил Драко за предплечье.

— Я сделал что-то не так?

Драко захотелось расплакаться. Или рассмеяться. Это он сделал что-то не так. Совсем не так. Каким-то образом он зачаровал себя, вот только, скорее всего, никакой антидот ему не поможет.

Драко встряхнул головой и заставил себя успокоиться.

— Нет, просто мне и вправду надо уходить. Извини.

Поттер не отпускал его.

— А мы… — Он облизал губы и глубоко вдохнул. Создавалось впечатление, что он собирается с духом. – Мне бы хотелось снова с тобой увидеться.

Драко не мог ответить. Опять встречаться с Поттером будет неразумно.

— Завтра? – настаивал тот. – В том же месте, в тот же час?

Поттер переместил ладони ему на лицо и шатнул его головой, имитируя кивок. Драко не смог удержаться от слабой улыбки.

— Хорошо, — сказал он, не в состоянии противостоять гриффиндорскому рвению. Или соблазнительным губам. Когда Поттер улыбнулся, Драко притянул его к себе и поцеловал; пусть потом он будет напуганным и сбитым с толку, но сейчас поцелуи были куда важнее. У Драко заболело в груди, так как то мощное чувство сжало ее еще сильнее. Оно побуждало его растягивать поцелуй настолько, насколько это было возможным, но он усилием воли отстранился.

Поттеру это, судя по всему, не очень понравилось, но он все равно улыбался, вглядываясь ему в лицо.

— Я прослежу, чтобы ты завтра дошел… до конца, — сказал он дразнящим тоном.

Драко содрогнулся, еще раз чмокнул Поттера в губы и быстро скрылся.

Как только Драко вошел в слизеринскую гостиную, его поприветствовали болезненным ударом в челюсть. Он пошатнулся влево, но на ногах устоять смог. Сквозь выступившие на глазах слезы искоса бросил взглянул на огромную фигуру, нависшую над ним. Это возвышалась Миллисент Булстроуд в своей голубенькой детской пижаме, с покрасневшим лицом и опухшими глазами.

— Ублюдок! – гневно выплюнула она, а потом разразилась рыданьями, резко развернулась и унеслась в направлении спален для девочек.

Потирая ушибленную челюсть, Драко облегченно вздохнул – в конце концов, все прошло не так уж плохо. От Миллисент он ожидал чего-то похуже.

За неожиданным звонким шлепком последовала жалящая боль в левой щеке.

— Да твою ж мать! – заорал Драко, сердито уставившись на Панси, которая появилась ниоткуда и залепила ему изо всех сил пощечину. – Вы двое что, так долго не ложились спать только затем, чтобы меня избить?

Темные глаза Панси зловеще вспыхнули.

— Вообще-то да, — прошипела она и зашагала вслед за Миллисент.

Драко скривился и заставил себя забыть о боли в челюсти и в щеке.

— Панси, постой! – Он метнулся за ней и смог ухватить ее за запястье прежде, чем она взобралась по ступенькам туда, где была бы вне его досягаемости. – Прости, что я натравил на тебя Милли. Мне действительно жаль. Просто я не знал, как от нее избавиться. Она была так поглощена Поттером!

Драко предпринял тщетную попытку перебороть злость, зародившуюся в нем при воспоминании о том, как Милли старалась поцеловать Поттера.

Одним рывком Панси освободила свое запястье, обернулась и гневно уставилась на него.

— Я расстроилась не из-за Милли. С ней я могу справиться, — осмеяла она его предположение.

Драко нахмурился, забыв на мгновение о своих проблемах.

— Ты можешь? Она ведь… огромная.

— Вот еще! – Панси закатила глаза. – Милли совершенно безобидная.

Боль в челюсти не давала Драко согласиться с этим утверждением, но злить Панси еще больше было неразумным. В конце концов, она была одной из тех немногих, кого Драко считал своими друзьями. А ведь сейчас ему нужен друг. Или бутылка огневиски, но ее достать было бы еще труднее.

— Тогда почему ты расстроилась? – спросил он, и в самом деле не понимая, в чем дело.

— Потому что я думала, что мы друзья! – взорвалась Панси.

— Так и есть!

— Друзья рассказывают друг другу всякое такое, Драко! Если бы я знала, что ты хочешь Поттера для себя, я бы никогда не послала за ним Милли.

— Я не хочу Поттера, — вклинился Драко, то ужасное чувство опять сжало грудь, но Панси его не слушала.

— Ты ведь постоянно говоришь о нем, но всегда так зол на него. Честно, я думала, что ты просто завидуешь тому, какой он знаменитый и, ну, что он немного неуравновешенный, но как я должна была понять, что у тебя к нему такая фигня?

— У меня к нему нет никакой фигни! – Драко поморщился и сжал поплотнее губы, испугавшись, что разбудил всех слизеринцев.

Панси одарила его испепеляющим взглядом.

— В самом деле? И ты все это проделал ради единственного поцелуя, потому что?..

— Чтобы унизить его! – слова Драко, словно в насмешку, эхом отбились в пустой гостиной. Он вынужден был признать, что звучало это абсурдно, не говоря уже о том, что совершенно неубедительно. Унизить Поттера – это последнее, о чем он сейчас думал; ему гораздо больше импонировала идея опять его поцеловать.

Панси сложила руки на груди.

— И как продвигается твой план?

Драко пожал плечами, принял незаинтересованный вид.

— Неплохо, я думаю.

Панси вздохнула, ее взгляд смягчился.

— Это совсем как в тот раз, когда ты пытался убедить меня, что ты не гей.

— Я не гей! – запаниковав, задохнулся он.

— Драко, тебе и раньше не хватало аргументов, а теперь ты вообще выставляешь себя на посмешище. Натуралы не бегают по замку в надежде полизаться с Гарри Поттером.

— Это был всего лишь один маленький поцелуйчик. Я его еле пережил. – Говоря это, Драко усердно разглядывал ухо Панси.

— Что ж, к твоему сведенью, мистер Страдалец, у меня есть доказательства обратного, — самодовольно сообщила девушка.

Взгляд Драко опять метнулся к ее лицу.

— Какие доказательства? – задохнулся он, ужаснувшись, что кто-то видел их в башне.

— Логика, Драко. Смотри, из увиденного мной можно сделать два разных вывода. Первый: ты начал пользоваться помадой и каким-то образом умудрился заплевать свой галстук. Или второй: ты совсем недавно долгое время очень активно использовал свой ротик. Достаточно долгое, чтобы твои действия вылились в… — Панси махнула рукой на галстук Драко. – Это.

Девушка еще не закончила монолог, как он нащупал палочку и поспешно попробовал убрать заклинанием сперму со своей одежды.

— Это не… Я просто был… Я что-то пролил на него.

Пребывая в ужасе, Драко пообещал себе, что больше никогда не будет пытаться исполнить очищающее, находясь в такой всепоглощающей панике. Очевидно, для его нормального действия необходимо немного больше концентрации со стороны волшебника.

Панси фыркнула.

— Я бы даже поверила, если бы ты не раскраснелся, как какой-то Уизли. Честно, Драко, ты всегда хорошо врал. А сейчас словно и не пытаешься.

Драко облизнул свои обветренные губы и слегка вздрогнул.

— У меня нет фигни к Поттеру, – важно было акцентировать на этом внимание, – это все он, Панси. Он ненавидит меня. У меня не может быть к нему никакой фигни.

Лицо его подруги наполнилось сочувствием; Драко отвернулся, желая, чтобы она опять разозлилась.

— О, Драко... – Панси шмыгнула носом. – Я бы тебя обняла, если бы ты не был весь в его флюидах.

— Мы просто целовались, клянусь.

Панси вскинула брови.

— Ниче так поцелуй, наверное, был.

Драко мысленно согласился с ней, а потом переступил с ноги на ногу, желая поменять тему разговора.

— Пожалуйста, Панси, мне надо знать больше об этом зелье.

Он посмотрел на нее, пытаясь напустить на себя жалостливый вид. Но, судя по всему, у него не очень получилось.

— Давай быстро! – Панси притопнула ногой. – У нас утром сдвоенное Зельеварение.

Драко благодарно улыбнулся.

— Я просто хочу знать, как оно работает. Я никогда раньше не слышал о любовном зелье, которое запускается поцелуем. Та девочка, которая продала его Су Ли… она его сама изобрела?

Панси нахмурилась.

— Насколько я понимаю, оно такое же, как и любое другое, но обмен сущностями происходит в конце. А поцелуй – это самый легкий способ. Просто такое себе романтическое дерьмо; Блейз говорит, что из-за этого зелье менее действенное.

Драко задумчиво закусил губу. Тогда все сходилось. Поттер не был настолько безрассудным, как обычные зачарованные люди. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, влияние зелья менее заметно, но с другой – Драко нужно вести себя очень осторожно по отношению к нему.

— Я знаю, что его действие длится столько, сколько и обычно, — добавила Панси. – То есть около двух недель.

Мозг Драко медленно обрабатывал информацию. Две недели. За две недели многое может случиться.

— У меня времени до Рождества… — понял он. Это идеально. Действие зелья аннулируется на Рождество, а тогда он уже уедет и будет несколько недель в абсолютной безопасности в Мэноре. Даже есть время подумать, как избежать возможной мести.

— Превосходно. – Панси, казалось, тревожилась. – Драко, ты играешь с огнем. Друзья Поттера могут понять, в чем дело, и тогда ты обо всем пожалеешь.

Драко почти фыркнул – он уже жалел.

— Я буду осторожен, — пообещал он, обдумывая свой план.

Если Поттер будет зачарован еще две недели, то глупо не воспользоваться шансом. Он и так влез в неприятности. Правда рано или поздно откроется. Если он что-то предпримет, хуже не станет. Кроме того, Поттер хотел встретиться еще раз, а Драко понимал, что не сможет отказаться от этих встреч. Сам он не будет их прекращать; пусть кто-то другой это делает.

Панси схватила его за плечи и несколько раз встряхнула. Остановилась только тогда, когда Драко перевел на нее взгляд. Ее глаза излучали такую доброту, какой он еще там никогда не видел.

— Драко, это плохая идея. Это плохо закончится. Если ты хочешь Поттера, тогда, может…

— Я не хочу…

— Драко, — теперь Панси была раздражена.

— Панси, — прошептал Драко, почти умоляя. – Я не хочу его. Я не могу его хотеть. Пожалуйста, просто прими это.

Панси какое-то время всматривалась в его лицо, а потом немного грустно улыбнулась.

— Ладно. У тебя нет к нему чувств, так что этот твой план никак тебя самого не ранит. А если все это навредит Поттеру, то какая разница, ты ведь этого и добивался. Ты просто вот такой злой и беспощадный. Счастлив?

Драко с трудом сглотнул и кивнул. Он принял твердое решение с этого момента относиться к Панси получше; она была настоящим другом, который не отказывался потакать его иллюзиям.

Панси вонзила пальцы в его плечи.

— Ты уверен, что он зачарован? – спросила она, – Сумасшедшие девчонки месяцами охотились на него. Не буду удивлена, если он ежедневно принимает антидот.

Драко энергично покачал головой.

— Он должен быть. Панси, он с ума по мне сходит. Если бы ты видела… — В его сознании вспыхнула картинка, где Поттер ласкал себя перед ним, Драко вздрогнул и попытался от нее избавиться. – Поверь мне. Другого объяснения нет. Мы говорим о Поттере. Он не гей и уж точно не симпатизирует экс-пожирателям. Некоторые иллюзии были бы слишком безумными... – Драко вздохнул, – даже для меня, — закончил он.

Панси выглядела недовольной, но отпустила его и отступила на шаг.

— Просто пообещай мне, что еще подумаешь об этом. Переспи с этой мыслью и реши, что будешь делать.

Еще раз улыбнувшись и окинув его сочувствующим взглядом, Панси обернулась, взошла по лестнице и пропала из виду.

Драко еще некоторое время смотрел ей вслед, но вскоре его взгляд затуманился, а боль в челюсти усилилась. Вымотанный, он отправился в постель, надеясь, что завтра все прояснится.

В ту ночь ему снился Поттер, каждый миг в Восточной Башне был воспроизведен несколько раз. Он бы решил, что не спал и просто вспоминал все, но было ясно, что это сон – ведь там Поттер не был зачарован.

Гарри зевнул и схватил с прикроватной тумбочки часы, цепляя в то же время очки на нос. Было поздно и, если он не поторопится, то опоздает к завтраку. Его живот возмущенно заурчал от этой мысли. Спальня была пуста, и на миг Гарри почувствовал раздражение от того, что Рон ушел без него, но расплывчатое воспоминание о том, как тот на него орал перед уходом, его успокоило и даже заставило почувствовать вину. В памяти всплыла размытая картинка, где он чем-то запустил в своего друга и приказал оставить его нахрен в покое. Оправдаться он мог тем, что не является ранней пташкой, не говоря уже о том, что ему снился чрезвычайно чудесный сон о красивом блондине и его страстных поцелуях; и ему просто необходимо было зарыться поглубже в одеяло и изо всех сил цепляться за то видение. Его тело все еще было на грани, и Гарри задумался о том, чтобы по-быстрому подрочить вместо завтрака. Его пальцы устремились к поясу пижамных штанов, осторожно поглаживая и опускаясь все ниже. Как-то неправильно было мастурбировать перед занятиями, но еще более неправильным казалось отказаться от этого после столь сильной стимуляции. Подобные сны были новоприобретенной роскошью, которая появилась у него только недавно, ведь теперь ему не нужно было больше волноваться о Темном Лорде. Правда, обычно они не были столь насыщенными. И такими яркими. Гарри мог детально вспомнить все. Он ясно видел того мужчину, его светлые волосы и кожу, его серые глаза и такие прекрасные губы…

Осознание обожгло, и он резко поднялся, вытащив руку из штанов. Мужчина из сна не был каким-то левым блондином – это был Малфой. И все произошло не во сне – картинки всплывали из памяти. Мерлин, вчера они с Малфоем целовались. Гарри задохнулся от калейдоскопа воспоминаний. Он не только целовал его, но еще и дрочил у него на глазах. Вытащил, черт побери, свой член и гладил себя, пока на него смотрели. О чем он вообще думал? Какого черта сделал это? Гарри вспомнил, как боялся и не хотел позволять Малфою прикасаться к себе в настолько интимных местах. Это было чем-то совершенно новым, и Гарри не был уверен, что в состоянии такое вынести. Он испугался, что опозорится, кончив от единственного прикосновения пальцев. Его член тут же дернулся от этих мыслей, и Гарри закрыл лицо руками, пытаясь как-нибудь охладить такие вдруг горячие щеки. Малфой после всего случившегося практически сбежал. Кто знает, что он подумал о нем и о его маленьком представлении?

Пустой желудок скрутился в прочный, болезненный клубок. Ему не терпелось поцеловать Малфоя снова, но в то же время он был в ужасе от мысли, что сделал что-то неправильное и некрасивое. Что, если Малфою теперь совсем не интересно целоваться с ним?

Гарри осмотрел сквозь пальцы на погруженную в полутьму спальню; день наступал медленно. Мысль опять зарыться в простыни казалась очень привлекательной, но он прекрасно понимал, что рано или поздно придется встретиться с реальностью. И, возможно, лучше рано, чем поздно. Гарри фыркнул и поднялся, злой на самого себя. Просто нелепо, что он так вдруг затревожился о том, что подумает Малфой, и что он с таким трепетом ожидал его суда. Гарри упрямо игнорировал настойчивый голосок в голове, который пытался растолковать ему, что для него мнение Малфоя всегда значило намного больше, чем должно было бы значить. Его издёвки всегда ранили наиболее глубоко.

Идиот несчастный, порицал себя Гарри, чистя зубы. И почему этот чертов слизеринец так восхитительно целовался? Настолько восхитительно, что у Гарри совершенно отключались мозги, когда тот был рядом. Не то чтобы он так уж много знал о поцелуях, но ведь невозможно было себе представить, что в мире существовало что-то лучшее, чем та бездна эмоций и чувств, в которую он окунался вчера.

Гарри уставился на свое отображение в зеркале, его взгляд упал на губы. «Никогда еще не видел, чтобы кто-то был таким идеальным для поцелуев», — сказал Малфой. Гарри вздрогнул и прикоснулся к своим губам, пытаясь объективно определить, такой ли уж он идеальный для этого дела. Ничего особенного не заметил. Потом прищурился, увидев выражение своего лица, распрямил немного изогнутые очки, нахмурился от смешного вида своих волос и поспешил в спальню, чтобы одеться.

Торопясь в Большой Зал за едой, Гарри даже не заметил, как из-за ближайшего угла кто-то вышел, а потом было уже слишком поздно отступить. Он врезался в тело и взвизгнул от неожиданности, затем застонал, увидев такую же шокированную темноволосую девушку.

Гарри поспешно отступил на шаг.

— Э-э-э, Су Ли, — поприветствовал он ее, засунув руку в карман и обхватив пальцами волшебную палочку. Господи, и он на полном серьезе считал, что Хогвартс в этом году будет значительно более безопасным местом.

Су Ли блаженно улыбнулась.

— Привет, Гарри, — застенчиво сказала она, но в ее взгляде сквозило такое восхищение, что парень был готов к чему угодно.

— Я спешу, так что… — Гарри постарался осторожно обойти ее.

Однако в мгновение ока она опять преграждала ему путь.

— Пожалуйста, Гарри. Я просто хотела извиниться.

— Все в порядке.

Он коротко кивнул и попытался улыбнуться. Но Су Ли, похоже, даже не слышала его слов.

— Не знаю, о чем я думала, — продолжала она несчастным голосом. – Просто ты мне действительно нравишься, и я подумала…

— Что просто спросить, не хочу ли я сходить с тобой на свидание, будет сумасшествием? – предположил Гарри, не склонный сочувствовать.

— Эмм… Я поступила неправильно. Я это знаю. – Она залилась румянцем. – Я полагаю, ты не захочешь…

— Нет! – воскликнул Гарри.

Су Ли подскочила от неожиданности, и Поттер почувствовал укол вины. Она резко выдохнула.

— Простить меня. Я собиралась сказать: полагаю, ты не захочешь меня простить? – она слегка улыбнулась.

— О. – Гарри переступил с ноги на ногу. – Без проблем. Все в порядке. Правда. Просто держись подальше от любовных зелий.

И от меня, добавил он мысленно. Все эти люди, которые пытаются напичкать его разными снадобьями, начинают испытывать его терпение. Что случилось с добрым старым «Не хочешь сходить со мной в Хогсмид?». Очевидно, такое понятие, как «взаимное согласие» можно считать утерянным.

— О, спасибо, Гарри! Ты так добр! – слишком уж обрадовалась она. – Я не знаю, почему мне в голову пришла мысль, что я вообще тебя заслуживаю!

Су Ли шмыгнула носом и к огромному ужасу Гарри начала всхлипывать. Он застыл, не в состоянии придумать, что ему сделать или сказать. Плачущие девушки всегда ставили его в тупик.

Тем не менее, волноваться Гарри не нужно было, так как за этим быстро последовало два крайне странных события.

Су Ли обвила руки вокруг его шеи, и не успел он сориентироваться, как ее губы почти коснулись его. Гарри откинул назад голову и оттолкнул девушку, но, к его величайшему изумлению, она пролетела через весь коридор, будто он ее запустил, как квоффл.

Она приземлилась на спину, неповрежденная, но напуганная, лихорадочно осмотрелась и сфокусировала шокированный взгляд на чем-то за его спиной. Потом неуклюже поднялась.

Гарри обернулся и удивленно уставился на Малфоя, который стоял совсем недалеко и с яростным видом целился палочкой в Су Ли.

— Вот так! Убегай, ты, маленькая… — казалось, он ищет подходящее слово... – распутница!

Гарри предполагал, что девушка удалилась, но проверять не стал. Оторвать взгляда от Малфоя было невозможно. А вчера он тоже был таким красивым? Или это гнев сделал его более привлекательным?

Тот вдруг перевел свои полыхающие яростью глаза прямо на него, и Гарри быстренько пересмотрел свою теорию.

— Что с тобой не так? – возмущенно выговорил Малфой. – Ты можешь побеждать Темных Лордов и драконов, но не в силе защитить себя от маленьких девочек? Я простил тебе Миллисент, но эта же была вдвое тебя меньше! Стоило только дунуть на нее — и она бы улетела. Ну, в самом деле!

Гарри никак не мог сконцентрироваться. Трудно было прислушиваться к каким-то ненужным разглагольствованиям, когда душа разрывалась между двумя чувствами: смущением (потому что Малфой только что опять его спас) и восхищением (потому что лицо Малфоя, от которого и так невозможно было оторваться, обрамляли непривычно растрепанные волосы).

— Эмм, — выдавил из себя Гарри. – Она извинялась. Я же не мог просто наслать на нее какое-то проклятие.

Малфой ступил несколько шагов вперед и вдруг оказался слишком близко. То есть, слишком близко, как для ссоры, но вот, к примеру, для поцелуев – в самый раз.

— Очень даже мог, — настаивал он. – Тебя не должен целовать никто. – Он моргнул. – То есть, кто попало.

Гарри не смог удержаться от усмешки.

— То есть никто, кроме тебя?

Малфой слегка покачал головой, словно намеревался отрицать его слова, но потом, судя по всему, передумал, потому как сказал следующее:

— Рад, что мы друг друга понимаем. В следующий раз сначала нашли проклятье, а уже потом слушай извинения. Всегда ожидай худшего!

Едва заметный тихий голосок в голове у Гарри неимоверно взволнованным и несколько детским тоном радостно пел в ответ на слова Малфоя. Их поцелуйные встречи вдруг стали чем-то значительно большим. Малфой вел себя так, ну, почти так, как если бы они встречались. Мысль была тревожной; правда, не потому, что она казалась Гарри отталкивающей, а потому, что как раз крайне привлекала. На какое-то восхитительное мгновение он представил, как схватит Малфоя за руку и потащит в Большой Зал, чтобы все увидели, что они вместе. К счастью, ему удалось обуздать свое внезапное помешательство. Он подозревал, что на Малфоя такие действия не произведут впечатления.

— Значит, я и от тебя должен ожидать худшего? – поинтересовался Гарри.

— Естественно! – воскликнул Малфой, и только тогда его глаза расширились. – Нет. То есть, нет, конечно, нет. – Малфой облизнул губы и сглотнул; Гарри уставился на его кадык, который при этом дернулся. – Я хотел сказать, что нужно ожидать худшего от других людей, — пояснил он уже без яростных интонаций. Его голос притих. – Я? Я просто… Я просто хочу…

У Гарри ускорился пульс.

— Чего? – сказал он, а потом улыбнулся уголками рта и подбадривающее кивнул.

Малфой решительно и быстро ухватился за красный галстук, наклонился вперед и прижался к его губам в поцелуе. Удовлетворенный вздох Гарри превратился в стон, когда он протолкал свой язык Малфою в рот, а тепло поцелуя согрело все его тело. Ему стало любопытно, перестанут ли эти губы хоть когда-нибудь так на него действовать. Он надеялся, что не перестанут.

И едва он убедил себя, что ничего лучше этого не может быть, как Малфой скользнул губами по его скуле и прижался к шее, сразу под ухом. Гарри задрожал; слишком бурная реакция, как для такого простого прикосновения, но, очевидно, то место у него было особенно чувствительным, поскольку от каждого движения языка по спине бежали мурашки. Потом Малфой прикусил кожу, и тело Гарри рванулось к нему, он прижался к Драко бедрами , отчего обоим стало не хватать воздуха. Возбуждение формировалось у него в животе и побуждало его толкаться вперед. Он сжал в пальцах белокурые волосы и сконцентрировался на том, что происходило с его шеей: сначала дразнящие укусы, за ними – язык, а потом губы и нежное приятное посасывание.

Кто-то вскрикнул вдали, и Малфой отстранился, хотя его пальцы продолжали играть с галстуком Гарри.

— Люди, — проворчал он, пока Поттер все внимание уделял попыткам дышать и нормально открыть глаза. – Из Большого Зала идут чертовы люди.

Гарри постарался почувствовать грусть по поводу пропущенного завтрака, но это было абсолютно невозможно. Ведь даже мимолетный взгляд на руки Малфоя отвлекал его от любых мыслей. Слизеринец каким-то образом и по какой-то неведомой причине завязал его галстук в необычайно опрятный узелок, какового сам Гарри ни разу и не пытался сделать.

— Сегодня ночью ты попрактикуешься и целоваться, и дышать одновременно, — весело сказал Малфой; он все еще продолжал поправлять галстук, разгладил его, а потом с явной неохотой отпустил.

Звуки, издаваемые сотнями студентов, неуклонно приближались.

— Что? – переспросил Гарри, уставившись на Малфоя.

Тот засмеялся.

— Сегодня ночью, — повторил он, одарив Гарри таким теплым взглядом, что у гриффиндорца поджались пальцы на ногах и участилось дыхание, словно после еще одного поцелуя.

Малфой нервно оглянулся и поморщился.

— Мне нужно идти. Увидимся…

— Постой! – крикнул Гарри, придя в чувства. – Э-э, почему ты только что поправил мне галстук?

Глаза Малфоя расширились, и он посмотрел на упомянутый предмет одежды таким взглядом, словно впервые увидел его.

— Э-э… — он нахмурился. За ними начали появляться ученики, и Малфой едва ли не вздохнул с облегчением. – Позже, — прошептал он, а потом передал Гарри маленький сверток, пробормотал что-то невразумительное и поспешил скрыться.

Гарри зачаровано рассматривал предмет в своих руках. Сквозь полное удовлетворение, которое снизошло на него, когда Малфой подтвердил сегодняшнее свидание, пробилось острое любопытство, и он нетерпеливо развернул бумагу. В груди разлилось тепло, которое не имело ничего общего с возбуждением и поцелуями. Перед ним было две гренки и яблоко. Стало ясно, что Малфой искал его, чтобы передать завтрак.

— Мне ты никогда не приносил завтрак, — проворчала Паркинсон, когда они вышли из класса Зельеварения.

— Ну, хватит уже, Панси. – Драко закинул на плечо портфель и оглянулся на группу оживленно беседующих гриффиндорцев. Взъерошенные черные волосы легко было распознать в толпе. – Это просто прикрытие. Я не хотел, чтобы Поттер понял, что я слежу за Су Ли.

— Несколько утренних поцелуев вполне могут служить оправданием того, что ты искал своего бойфр… ах, зачарованного врага.

— Ну, я не хочу выглядеть отчаявшимся.

Панси громко засмеялась, но стоило Драко прищурить глаза, как она быстро замолчала.

— А, так ты серьезно. Я думала, шутишь, — удивилась она, а потом добавила: — Ты понимаешь, что преследовать Су Ли было бессмысленно. Она не может влюбить в себя Поттера, поскольку он уже влюбился. Он вне опасности.

— Шшш, потише, — перебил её Драко, несмотря на то, что Панси и так донельзя понизила голос. Ему не хотелось отвечать на ее вопрос. По мнению Драко, Поттер пребывал в огромной опасности. Он снова обернулся и остановил взгляд на желанных губах, которые на протяжении следующих двух недель будут принадлежать только ему.

— Драко, ради Мерлина, или перестань на него пялиться, или вырасти как-нибудь глаза на затылке. Мне уже дурно от того, как ты тут сворачиваешь шею.

Едкий комментарий заставил Драко вновь обратить свое внимание на подругу.

— Я просто пытаюсь понять, известно ли что-нибудь Уизли с Грейнджер. На Зельеварении они на меня странно поглядывали.

— Может, им было просто интересно, почему ты истекаешь слюной? – усмехнувшись, предположила Панси. Драко с оскорблённым видом толкнул подругу, отчего она только громче рассмеялась и покачала головой. – Грейнджер поймет, что с Поттером что-то не так, даже если он ей ничего не рассказал, — продолжила она более серьезным тоном. – Ты должен быть к этому готов, Драко. Не думаю, что у тебя будут все две недели. Я вообще удивлена, что еще никто не забил тревогу…

— Уборная! – воскликнул Малфой, указывая на дверь, мимо которой они только что прошли. – Мне нужно идти. Увидимся на Чарах, — кинул он пораженной Паркинсон и поспешил в туалет.

Оставшись в безопасном одиночестве, он уцепился не раковину, оперся о нее руками и вздохнул. Его голова, казалось, пылала, а щеки словно горели в огне. Он был крайне напряжен и лишнее напоминание Панси о том, что все могло пойти совершенно не так, отнюдь не помогало забыться. Было чертовски трудно слышать, как она озвучивает его собственные переживания. Он прекрасно осознавал, что зачарованность Поттера была ненадежной. Зелье могло прекратить свое действие, его друзья могли обо всем догадаться, или же ему, например, все могли рассказать Милли с Су Ли. В любой момент Поттер мог прийти и метнуть в него проклятьем.

Драко плеснул водой в лицо и взглянул на свое отображение в зеркале.

Из-за спины сквозь прозрачные линзы круглых очков на него взирали зеленые глаза.

Драко едва не завопил от испуга, прежде чем обернуться к Поттеру, опасаясь, что ему мерещится. Там стоял вполне реальный гриффиндорец и с тревогой смотрел на него. Скорее всего, он пошел в уборную следом за Драко.

— С тобой все в порядке? – спросил Поттер.

Не успел Малфой придумать какой-нибудь подходящий ответ, как из коридора послышались шаги, а потом дверная ручка повернулась и раздался скрип открывающейся двери. Поттер молниеносно схватил его за рубашку и достаточно грубо запихал в одну из кабинок. Дверца щелкнула, и Драко с глухим ударом навалился на стенку.

Поттер усмехнулся, его глаза поблескивали от адреналина в крови, как будто они только что сражались с великанами и победили.

— Что ты делаешь? – беззвучно зашевелил губами Драко, в ужасе от того, что их могут застукать. Если это случится, ему останется только помахать ручкой своим двум неделям.

— Сейчас покажу, — прошептал в ответ Поттер и наклонился вперед, еще крепче вцепившись в чужую рубашку. Драко в самом деле собирался возразить – ведь здесь, куда каждую минуту кто-то заходил, это было крайне опасно, — но Поттер шаловливо улыбнулся, а он настолько не ожидал такого явного флирта, что даже сполз немного по стенке.

Последовавшее за этим теплое прикосновение губ умиротворяло не хуже успокоительного. Драко положил ладони на спину гриффиндорца, едва удерживаясь, чтобы не переместить их кое-куда пониже, а потом ему в рот проскользнул язык, требуя ответа. Он не сопротивлялся: немного наклонил в сторону голову и обернул свой язык вокруг чужого. Его руки больше не могли устоять перед искушением – они направились вниз и медленно заскользили по плавным изгибам поттеровской задницы. Не отрываясь от губ Драко, Гарри издал тихий стон и еще теснее прижался к его телу. Малфой воодушевился и крепче сжал ягодицы; его пальцы оказались опасно низко, они почти проскользнули Поттеру между ног.

Снаружи захлопнулась дверь; они остались одни.

Поттер отстранился, задохнувшись, его щеки порозовели, глаза были широко открыты. Тем не менее, он никак не прокомментировал месторасположение рук Драко, сказал только:

— У тебя мокрое лицо.

— Меня нагло прервали, когда я пытался умыться, — сказал Малфой, еле справляясь с дыханием. Его руки замерли и не решались хоть немного сдвинуться.

— Это я был наглым? – Поттер поднял бровь. – А это ты как назовешь? – Он слегка повел бедрами, покраснел, но, очевидно, не был настолько смущен, чтобы отказаться от возможности поддеть.

Драко медленно провел ладонями вверх и вниз по ткани штанов, кончиками пальцев нежно коснулся чувствительного места между ягодицами, и гриффиндорец затаил дыхание.

— Хорошая форма, — вынес вердикт Драко, довольный тем, что Поттер покраснел еще больше. – Нужно идти, — добавил он, но руки не убрал. – Кто-то может увидеть нас.

Сначала Гарри упрямо задрал подбородок, но через секунду согласно кивнул и еще раз быстро коснулся губ Драко.

— И мы не можем этого допустить, да? – спросил он слегка обижено.

— Не можем, — подтвердил Драко, опасаясь, что Поттер начнет спорить.

Но вместо этого тот рвано вдохнул, и Малфой молниеносно убрал руки с задницы – он слишком сильно ее сжал. От этого Поттер, казалось, еще больше расстроился, но все равно отступил и махнул на дверь.

— Вроде, все тихо. Думаю, там никого нет. Можешь пойти первым, а я позже.

С сожаленьем взглянув на такие притягательные губы, Драко кивнул и толкнул дверь, но выйти не успел.

— Погоди! – окликнул его Поттер и указал на потолок. – Там омела!

Он озадаченно посмотрел вверх, но никакой омелы не заметил.

— Повелся, — пробормотал Гарри, мгновенно прижавшись губами к его шее, потом засмеялся, от чего кожа Малфоя покрылась мурашками.

— Ну, в самом деле! – выдохнул Драко и задрожал – его шею жадно целовали, облизывали. Ресницы затрепетали, он застонал, когда Поттер увереннее припал губами, нашел особо чувствительную точку и слегка пососал, потом приложил к этому больше усилий, и Драко уже тонул в удовольствии пополам с болью, когда вдруг, кое-что поняв, вскрикнул и резко отстранился.

— Ну-ка не смей! – заорал он в панике, потирая шею, на которой теперь, без сомнений, красовался засос. Он сердито уставился на светящееся самодовольством лицо и с силой толкнул дверь. – Ты еще поплатишься за это! – пригрозил он.

— Звучит заманчиво.

Поттер усмехнулся, и Драко безумно захотелось прижать его к стенке и опять поцеловать. Он быстро шагнул прочь из кабинки и прикрыл дверь, боясь поддаться порыву.

Вздохнув, обернулся и почти врезался в сбитого с толку Теодора Нотта. Драко затаил дыхание и в ужасе уставился на своего однокурсника.

— Э-э, — протянул Нотт, его взгляд метался между кабинкой и Драко. – Ты там с кем-то ссорился?

Драко едва не приказал ему не совать своего носа, куда не просят, но это точно не остановило бы Нотта от дальнейшего разнюхивания.

— В кабинке была Плакса Миртл, — заявил он вместо этого.

Теодор скривился и, слегка вздрогнув, сочувственно взглянул на Драко.

— Ненавижу, когда это происходит.

— Лучше тебе найти другой туалет, — добавил Драко, быстро продвигаясь к двери и надеясь, что Нотт пойдет следом.

Конечно же, тот пошел за ним, и Драко вздохнул с облегчением. Нотт обожал распускать сплетни, может, даже больше, чем Панси, если такое вообще возможно. Честное слово, Поттер сошел с ума. Разве он не волновался, что его увидят в компании злого слизеринского мальчика? Еще одно доказательство, что он был безнадежно околдован.

Драко недовольно покачал головой и направился в кабинет Чар. По дороге прикоснулся пальцем к саднящей коже на шее, желая, чтобы этот день как можно скорее закончился. У него было множество планов на ночь.

Однако здесь ему не повезло. К обеду он был уверен, что кто-то заколдовал время, заставив его течь мучительно медленно. Каждый раз, когда он смотрел на свои карманные часы, они лгали ему – ведь не могло пройти только несколько минут. Самым худшим было время, проведенное в общей гостиной вместе с остальными студентами. Он занимался только тем, что таращился в свое домашнее задание и строил планы относительно того, как избавиться от засоса. А из-за этого он думал о Поттере, что отвлекало, и Драко должен был заставлять себя опять сконцентрироваться на домашнем задании. Он три часа кружил по этому замкнутому кругу и вырвался из него только за пятнадцать минут до полуночи.

Попрощавшись со встревоженной, но не возражающей Панси, он как можно стремительней понесся к Восточной Башне. По коридорам передвигался осторожно, чтобы не попасться, и уже почти добрался до конечной цели своего путешествия, когда его уши уловили вопли Миссис Норрис и воркование Филча. Выругавшись, Драко взглянул на часы и нырнул в ближайший класс.

Он прислонился ухом к двери и внимательно прислушался. Снаружи было тихо, но он не мог отделаться от мысли, что за ним следят. Юноша нахмурился, обернулся и моргнул, увидев, что на него в ответ уставился прозрачный человечек.

В воздухе висел Пивз, под ним лежала разгромленная люстра, а в руке он держал мел. Похоже, сегодня полтергейст выбрал именно этот класс, чтобы разнести его и написать на доске какие-то ругательства. Казалось, он в шоке от того, что сюда вдруг ввалился Драко.

Парень уловил звуки шагов, и это заставило его умоляюще посмотреть на Пивза.

— Там Филч. Пожалуйста, тихо.

Маленькие черные глазки округлились.

— О-о-о, — прошептал Пивз и прижал палец к губам. – Шшш.

Драко в надежде затаил дыхание и прислушался к приближающемуся шарканью.

Пивз злобно усмехнулся.

— СТУДЕНТ ВНЕ ПОСТЕЛИ! – заорал он таким дурным голосом, что у Драко даже уши заложило. – СТУДЕНТ ВНЕ ПОСТЕЛИ! СТУДЕНТ ВНЕ ПОСТЕЛИ!

— Нет! – расстроено воскликнул он.

Пивз пролетел через комнату, припевая:

Драко Малфой здесь шатается,

Сделать гадости пытается.

Он весь в меле от волос и до колен –

Пишет, что у Филча крошечный…

Дверь громко распахнулась, и Драко поморщился, увидев, как, одновременно взволнованный и злой, внутрь ворвался завхоз и осмотрел разгромленный класс.

Малфой тихо выругался и вытащил палочку. Это же просто Филч. Он чертов сквиб, и он не сможет преградить ему путь к Поттеру. Драко поднял руку, заклинание уже было готово сорваться с языка, но в этот момент к нему быстро подлетел Пивз и вырвал из его пальцев палочку.

— Ты, вредный маленький ублюдок! – разозлился Драко.

Полтергейст в это время поклонился Филчу, не прекращая радостно вертеть в руках добычу.

— А бедного Пивза еще винили за весь тот беспорядок, устроенный вчера в классе Трансфигурации! – жаловался он, напустив на себя смертельно обиженный вид. – Это этот гадкий мальчишка-змееныш здесь главный вандал.

— Он лжет! – выдохнул Драко, но Филч только угрожающе сузил глаза. Малфой сразу пожалел, что пытался заколдовать его; это явно не было лучшей идеей.

— Пусть решает директриса, — злорадно сказал Филч. – Уверен, тебе не помешает недельная отработка.

Драко в ужасе уставился на него.

По замку эхом разнесся сильный удар, и от этого у него скрутило живот – полночь.

Засунув руки в карманы, Драко посмотрел на свои ботинки и нахмурился. Сегодня ему не увидеться с Поттером.

Малфой опаздывал. Очень, очень опаздывал. Гарри снова взглянул на часы и выругался. Сегодня днем все было прекрасно; он не понимал, что могло случиться. Казалось, тот и вправду жаждет с ним встретиться. Пообещал, что придет. Можно было предположить, что он решил выпендриться и специально опоздать, ведь вчера Гарри не явился вовремя. Парень запыхтел, сам обидевшись на то, что Малфой оказался таким обидчивым.

Жалея, что не научился правильно использовать согревающие чары, Гарри прыгал по комнатке, пытаясь загнать кровь в замерзшие пальцы ног. Он мял в руках узел галстука. Тот его душил, но Гарри не мог заставить себя развязать его. Надеялся, что это для него сделает Малфой.

Вдали послышались звуки шагов. Он едва не закричал от радости и облегчения и поспешил к лестнице. И уже почти набросился на появившийся из темноты силуэт, но, увидев вспышку оранжевого, остановился, как вкопанный.

Перед ним возникло веснушчатое, бледное лицо друга.

— Рон? – прошептал он, – Что ты здесь делаешь?

— А что, вечеринка приватная? – усмехнулся тот, и вдруг вскрикнул, когда его запихали в комнату.

— Честное слово, Рон. – За ним возникла Гермиона. – Ты мешаешь пройти.

В полнейшем непонимании всматриваясь в лица друзей, Гарри едва не задохнулся от нерационального желания наорать на них. О чем они думали, являясь на его свидание?

— Вам нужно уходить… — начал Гарри, но вдруг заметил в руках у Гермионы старый желтый пергамент. Мгновенно оценив ситуацию, он резко вырвал карту Мародеров и лихорадочно пробежался по ней глазами. – Что-то случилось? С ним все в порядке? Где он?

— Скорее всего. Да. И в своей спальне, — ответил Рон, и Гарри поднял на него взгляд.

— В своей спальне, — с отсутствующим взглядом повторил он. Но ведь это означало, что… — Он не придет, — озвучил Гарри свои мысли.

Словно что-то тяжелым грузом опустилось ему на грудь и теперь прижимало к земле. Малфой не собирается приходить. Он не желает больше видеться с ним.

— Боюсь, что всё так и есть, Гарри, — мягко подтвердила Гермиона. Такое ощущение, будто она дала ему под дых.

— Почему? – спросил Гарри, ненавидя себя за жалостливый тон. Он весь день так ждал этой встречи. И был уверен, что Малфой чувствует себя так же. Разве могло все оказаться игрой?

— Э-э… — Рон кашлянул, создавалось впечатление, что он собирается оправдываться. – Мы не можем сказать наверняка. Мы смотрели на карту незадолго до полуночи, и он был в коридоре на шестом этаже и направлялся к Восточной Башне, а потом…

Гарри внимательно всматривался в выражения их лиц. Оба выглядели виноватыми.

— Потом мы, э-э, отвлеклись, — смутившись, призналась Гермиона.

Гарри застонал, и Рон быстро добавил:

— Когда мы посмотрели опять, он уже был в своей гостиной.

Гарри разочарованно зарычал и покрепче сжал в руках карту, решив, что больше никогда с ней не расстанется.

— Так. И что вы предполагаете? Он передумал?

Рон встретился взглядом с Гермионой. Девушка немного поколебалась, но, в конце концов, заговорила.

— Вообще-то, мы считаем, что его поймали. Сейчас и Филч, и Пивз в подземельях, а мы уверены, что до этого видели их на седьмом этаже. Они оба шатаются возле входа к слизеринцам. Странно как-то. Такое впечатление, будто они его охраняют.

Переведя внимание на карту, Гарри быстро нашел две маленькие точечки, обозначенные «Аргус Филч» и «Пивз». Они оба все еще находились в подземельях, что было абсолютно неестественно, поскольку и тот, и другой предпочитали более просторные помещения, где было больше возможностей натолкнуться на хаос и беспорядки.

— Но мы не можем быть уверены, Гарри, — добавил Рон раздражающе мягким голосом. – Это только теория. Не стоит слишком надеяться. Может, Малфой просто…

— Я знаю! – быстро прервал монолог Гарри, очень стараясь все-таки сохранить надежду. Он отыскал Малфоя и уставился на его крошечную точку, словно пытаясь узнать у нее, по своему желанию Драко кинул его или же ему помешали прийти. Должно быть, ему помешали, подумал он, просто тогда в этом есть хоть какой-то смысл. На самом деле никакого тогда смысла не будет, зловеще напомнил ему внутренний голос. Вот если Малфой кинул его и сейчас смеется со своими друзьями, то смысл был, но не было его как раз в том, что злейший враг желал целоваться с ним и носить ему завтраки. Почему его мозг никак не может смириться с реальностью? Чем он руководствовался, когда обменивал свой здравый смысл на горсть поцелуев? А этого самого смысла у него сейчас, без сомнений, и в помине не было, иначе какого тогда лешего он уверен, что вышеупомянутая сделка была очень даже рациональной.

Голос Гермионы вырвал его из мыслей в жестокую реальность.

— В любом случае, Гарри, Малфой сегодня не выберется из подземелий.

— Это я понял, — пробурчал он, не отрывая взгляда от карты и возмущаясь тем, что Гермиона после пары поцелуев своего здравого смысла не потеряла.

Прошло несколько секунд; Гарри всё не отводил взгляда от точки с именем Малфоя.

— Дружище? – немного испуганно позвал его Рон. – Ты же не собираешься плакать, правда?

Гарри хмуро глянул на него и с силой запихал карту себе в карман.

— Идем, — гаркнул он, протолкнулся между своими нервничающими друзьями и зашагал вперед. Он слышал, что они следуют за ним, но не оборачивался; лучше уж ни на что не смотреть и позволить ногам нести себя в Гриффиндорскую Башню.

Зная, что Филч и Пивз в подземельях, они даже не вспомнили о мантии-невидимке. Очень скоро все трое уже были в гостиной, и Гарри полетел в спальню, игнорируя Рона, который заикнулся о том, что надо бы Гермионе пожелать спокойной ночи.

Гарри был в ярости. И злился он не только на Малфоя, но и на Пивза, и на Филча, и на Рона с Гермионой, а больше всего – на себя, за то, что так из-за этого расстроился. Не было ничего хорошего в том, что он и минуты не мог прожить, не думая о Малфое и его поцелуях. Но сейчас единственное, чего ему хотелось, — это скрутиться клубочком, поджать коленки, и упиваться страданиями из-за того, что у него эти самые поцелуи украли. Это было чертовски несправедливо. Он даже не знал наверняка, почему Малфой не пришёл.

Первым, на что обрушился его гнев, стал галстук – он был неистово сорван с шеи и брошен на пол. Потом нападению подверглись и остальные предметы одежды. Гарри вымещал свою злость на невинной ткани. Его сорочка оказалась с треском разорванной, а потревоженный Дин ворчал сквозь сон что-то не особенно цензурное. Понимая, что ведет себя по-детски, Гарри заставил себя успокоиться, ему даже удалось без шума натянуть пижаму.

Он не взглянул на Рона, который тихо вошел в спальню и нагло уселся на его кровати, смотря, без сомнений, на него. Хотя поднимать голову, чтобы это проверить, Гарри не хотел.

— Таддеус Тюркель, — прошептал Рон.

Гарри нахмурился, не отводя взгляда от своих босых ног, а потом, словно ему не терпелось поскорее укрыться одеялом, согнул колени и полностью залез на кровать, едва не ударив при этом своего лучшего друга.

— И при чем здесь он? – не мог не спросить он, поскольку Рон, похоже, не собирался говорить дальше, но все еще сидел у него на кровати и мешал лечь спать.

— У него было семь сыновей-сквибов, — поведал ему Рон. – И он был настолько раздосадован, что превратил их всех в ежей. Как по мне, полный псих. Ежики абсолютно бесполезны.

— Я знаю эту историю, — проворчал Гарри. – И мне она совершенно не интересна, разве что ты знаешь, как превратить Филча в ежа. Я спать хочу.

Гарри попытался ногами столкнуть Рона с кровати, но у него не получилось.

Рон вздохнул и лишь спустя несколько мгновений молчания закончил, наконец, свою мысль:

— Таддеус Тюркель — это пароль в слизеринскую гостиную.

Гарри резко поднял на него взгляд.

— А ты откуда знаешь?

— Гермиона сообщила. Она все знает, — гордо сказал Рон. Потом добавил: — Она подслушала, когда пару дней назад провожала туда слизеринского первокурсника.

Гарри сел ровно и в замешательстве уставился на друга. Тот казался несчастным.

— Зачем ты мне это рассказал? – спросил он.

— Потому что, — начал объяснять Рон еще более несчастным голосом, — у тебя такой вид, словно по тебе потопталось стадо гиппогрифов, Гарри. Ну, в самом деле! И все из-за… — Рон заговорил тише, — Малфоя. Чертова Малфоя.

Гарри моргнул.

— А то, что мне теперь известен пароль к слизеринской гостиной, мне поможет… чем именно?

Рон поднял бровь.

— Ну, ты же хочешь знать, почему он не появился, так ведь?

Гарри задохнулся.

— Нет! – он резко выдохнул, не осмеливаясь поверить в то, что Рон предлагал именно то, что, Гарри думал, он предлагал.

— Заткнитесь! – заорал Симус из-за своего полога.

— Простите, – прошептал Гарри и виновато поморщился, потом перевел взгляд на бледное лицо Рона. – Ты считаешь, я должен туда сходить. Сейчас? – тихо спросил он, боясь, что он что-то не так понял, но к его огромному удивлению Рон кивнул. Гарри непроизвольно открыл рот. Это самое сумасшедшее, что ему доводилось слышать. Ворваться посреди ночи в подземелья и пробраться в спальню Малфоя и… в его кровать…

У него бешено заколотилось сердце, злость была забыта. Пробраться в кровать Малфоя. Это не безумие; это замечательная идея. Мысленно Гарри уже был в слизеринской гостиной, но для того, чтобы что-то ответить, нужно было вернуться к реальности. А ответить было необходимо, поскольку Рон, судя по всему, сошел с ума, как и он сам, а кто-то должен был над этим хорошо подумать. Гарри очень хотелось, чтобы здесь была Гермиона; тогда ему не обязательно было бы так стараться быть разумным.

— Но зачем тебе..? — Гарри вдохнул побольше воздуха, чтобы успокоиться. – Ты ненавидишь Малфоя. Ты думаешь, что он что-то задумал. Ты настаиваешь, что он пытается заманить меня в какую-то ловушку, а тут вдруг хочешь, чтобы я пошел в комнату, где полно его приятелей?

— Я не хочу, чтобы ты шел, — раздраженно прошептал Рон. – Просто я хочу, чтобы ты получил свои ответы и хорошо выспался. И я не хочу, чтобы ты выглядел так, будто кто-то сообщил тебе, что в этом году Рождество отменяется. Мерлин, Гарри, видел бы ты свое лицо тогда, в Башне, когда мы сообщили тебе, что Малфоя не будет. – Рон сверлил его взглядом голубых глаз. – Я не разрешаю тебе снова чувствовать себя несчастным. Ты заслужил намного большего. Предполагалось, что этот год будет беззаботным, помнишь? – Рон нахмурился. – Доверься Малфою – и он все разрушит.

— Он не…

— Да какая разница. – Рон пренебрежительно махнул рукой. – Я просто терпеть не могу, когда ты выглядишь как побитый домовой эльф. И если это может исправить трах с Малфоем…

У Гарри упала челюсть.

— Я не планирую его трахать, — прошипел он.

Рон скривился.

— Ты так уверен? Может, если ты его трахнешь, то выкинешь из головы?

— Я не буду… Я не могу… Да ладно тебе! – Гарри потрусил головой, пытаясь избавиться от неких очень уж ярких и привлекательных картинок, которые наводнили его сознание. – Я даже не совсем понимаю, как смогу туда пробраться, — пожаловался он. – Малфой в комнате не один. В ней полно слизеринцев. И я уверен, что остальные скорее проклянут меня, нежели поцелуют.

— У тебя есть мантия-невидимка, ты, в отличие от них, вооружен и не спишь. Неплохие преимущества. Кроме того, ты бывал и в более безнадежных ситуациях. – Рон усмехнулся. – Просто пообещай, что, если Малфой кинул тебя намеренно, ты проклянешь его каким-нибудь отвратительным проклятием.

— Обещаю, — кивнул Поттер, потом нахмурил брови. Он ведет себя так, будто уже решил идти. Гарри прикусил нижнюю губу, пытаясь подавить улыбку, но уголки рта все равно задергались, словно не могли удержаться. – Мерлин, пробраться в логово слизеринцев... это просто невозможно. Не говоря уже о том, что опасно.

Рон ухмыльнулся.

— Мне казалось, тебе понравился план.

Гарри улыбнулся и подскочил с кровати. Он решил, что времени на переодевание нет, поэтому только влез в свои теплые шлепанцы и подхватил мантию-невидимку, карту Мародеров, а потом остановился, чтобы посмотреть на Рона.

— Спасибо, — прошептал он, тяжело дыша, в горле образовался комок. Внезапно он понял, что, несмотря на то, какими мотивами руководствовался Малфой, он уже значительно менее несчастен благодаря своим друзьям. – Я знаю, что ты ненавидишь его…

— Я его не ненавижу; я ему не доверяю. Но тебе доверяю, – Рон слегка улыбнулся, – И я знаю, что ты не забудешь о защите, если все-таки трахнешь…

— Я ухожу! – со стоном перебил его Гарри, но все равно не мог стереть с лица улыбки.

— Слава Мерлину, — сонно пробормотал Невилл, и Гарри поспешил к выходу из спальни, надеясь, что его соседи не услышали того, чего не должны были слышать, и что соседи Малфоя тоже не услышат.

Уже на ходу он натянул на себя мантию-невидимку и сверился с картой Мародеров. Пивз и Филч по-прежнему находились в подземельях, но пройти мимо них не составит труда. Гарри сосредоточился на своей цели – точке, обозначенной «Драко Малфой», которая спокойно умостилась в углу слизеринской спальни для восьмикурсников. В ушах свистел ветер, так быстро он летел к подземельям, радостно представляя себе выражение лица Малфоя, когда он возникнет возле его кровати.

Ряд факелов освещал холодные подземные переходы, и мерцающий огонь рисовал на полу темные фигуры; создавалось впечатление, что ветер прорвался сквозь стены замка и принес сюда частичку декабрьского холода. Дрожа в своей тонкой пижаме, Гарри пробежал мимо класса Зельеварения, не обращая внимания на Пивза, который летал туда-сюда и безумно гоготал. Он уже почти завернул за угол, когда вдруг обратил внимание на что-то длинное и тонкое. Остановившись, Гарри обернулся. Полтергейст что-то подкидывал высоко в воздух и, прежде чем поймать эту вещь снова, летал кругами над землей. Гарри прикипел к предмету взглядом. Это была палочка. Пивз игрался с гребаной волшебной палочкой.

Когда тот опять подкинул ее, Гарри задохнулся. Он узнал эту палочку. Он держал ее в своих руках. И она, без сомнений, принадлежала Драко Малфою.

Пивз довольно напевал какой-то мотивчик, отчего Гарри еще больше разбирала злость. Если палочка здесь, то что-то с ее владельцем все-таки произошло. Что-то незаслуженно плохое, потому что сделать Пивза таким счастливым могла только исключительная несправедливость. Вероятность того, что Малфою помешали прийти, увеличилась, и это немного успокоило Гарри, но умиротворение продлилось лишь мгновение. Он был дьявольски занят тем, что бросал в Пивза возмущённые взгляды из-под мантии-невидимки. Чертовы полтергейсты. Им же и не навредишь толком. Они силы природы. Но ему нужно было достать палочку; у Пивза не было на нее никаких прав. Ему даже держать ее не позволено, раздраженно подумал Гарри.

Пивз пел что-то о «глупом мальчике-змееныше», и Поттер потерял самообладание. Он осмотрелся в поисках вдохновения, пытаясь придумать какой-то способ вернуть собственность Драко, не обнаружив при этом себя. Можно было воспользоваться Акцио и убежать, но тогда Пивз развопится не своим голосом и, скорее всего, опять обвинит во всем Малфоя, якобы тот снова вышел ночью из гостиной и пытался отобрать палочку. Кроме того, полтергейста нужно было наказать. А вот это уже не так просто. В свое время его удалось напугать только троим людям: Дамблдору – тем… ну, тем, что он Дамблдор; Кровавому Барону, которому Гарри уже как-то подражал, но вряд ли Пивз во второй раз поведется на ту же уловку; и Ремусу Люпину, который запихнул ему в нос жвачку.

Он оглянулся на кабинет Зельеварения. Ведь приклеенную под партами жевательную резинку можно найти в каждом классе. Если бы только он не был заперт.

Не позволяя сомнениям взять верх, Гарри направил палочку на замок и изо всех сил сосредоточился. Невербальное отпирающее попало в дверь, и она отворилась сама по себе, громко ударившись о стену.

Пивз вздрогнул и замер между полом и потолком, не сводя напуганного взгляда с класса Зельеварения.

Войди внутрь, мысленно подгонял его Гарри. Он не сможет отказаться от возможности «порасследовать». Когда полтергейст подлетел ближе и осторожно заглянул в кабинет, Поттер затаил дыхание. Тот осмотрелся, а потом медленно влетел внутрь.

Гарри усмехнулся, последовал за ним и нацелился на первую попавшуюся парту.

— Ваддивази, — прошептал он и перевел палочку на нос Пивза. К нему устремилось пять жвачек, которые одна за другой влетели в его ноздри. Полтергейст шокировано заорал, перевернулся в воздухе, метнувшись назад и отпуская палочку. Гарри бросился вперед, схватил ее, и побежал из комнаты. Пивз, пытаясь вынуть из носа жвачку, причитал, откашливался и чихал.

Как только Гарри решил уходить, послышалось мяуканье и поспешное шарканье ног. Он остановился и посмотрел на то, как по классу, не обращая внимания ни на что вокруг, сумасшедшими зигзагами носится Пивз, занятый только собственным носом. У Гарри появилась идея, и он зловеще улыбнулся. Подняв палочку, прошептал:

— Вингардиум Левиоза.

Парты и стулья взлетели к потолку, зависли там на секунду и сразу после отмены заклинания с треском и гулом рухнули на пол. Через мгновение из-за угла, выкрикивая грубости и угрозы, вынырнул Филч.

Гарри крепче сжал две палочки в руках, ухмыльнулся, оглядев сотворенный им беспорядок, и убежал. Вот теперь ему казалось, что оба – и Пивз, и Филч – были в достаточной мере наказаны за то, что связались с его… э-э, с Малфоем. Завхозу придется прибирать в классе, а у Пивза в носу застряла липкая старая жвачка – никто из них сегодня отдыхать не будет.

Войдя в слизеринскую гостиную, Гарри вдруг испугался, что грохот перебудил половину студентов в подземельях. Он внимательно прислушался, но, судя по всему, здесь было пусто и тихо. Комната походила на пещеру: потолок был низким, освещалось пространство зелеными висячими лампами, которые создавали зловещую атмосферу. Гарри нахмурился. Он и забыл, как не любил слизеринскую гостиную. Он замерз, и окружающая холодность ничуть не помогала.

Стуча зубами, он сверился с картой и определил, в каком направлении нужно идти. Мальчики в спальне для восьмикурсников вроде не двигались, и он, призвав всю свою смелость, зашагал к лестнице.

Уже перед дверью в спальню он вдруг осознал, что потребности навещать Малфоя больше и не было. Он хотел прийти сюда, чтобы узнать, почему тот не появился в Восточной Башне, но палочка, отвоёванная у Пивза, свидетельствовала о том, что ему каким-то образом помешали дойти. Технически, палочку можно было вернуть завтра, а заодно и спросить, что же случилось. И рисковать тогда не нужно. Вот только – Гарри ухватился за дверную ручку и провернул ее – неплохо было бы получить свою заслуженную порцию поцелуев.

Открываясь, дверь скрипнула, и он беззвучно выругался. В спальне было тихо, света совсем чуть-чуть. Он шагнул вперед. Холодный камень морозил ноги через шлепанцы. При закрытии дверь опять скрипнула, и Гарри сам себя стукнул бы, но боялся наделать еще больше шума.

В правом углу комнаты находился камин – в подземельях в нем была острая необходимость; огонь потрескивал и откидывал мерцающие тени на ближайшую кровать. Гарри ласково улыбнулся, не удивляясь, что Малфой выбрал самое теплое, а значит, самое уютное место в комнате. Он подкрался ближе, в душе у него боролись волнение и ощущение собственной глупости. Мерлин, он что, и вправду собирался заползти к нему в постель?

Очевидно, да, потому что ноги поднесли его ближе. Массивная кровать с резными деревянными столбиками стояла вплотную к стене; тяжелый темно-зеленый полог был наглухо закрыт, изолируя Малфоя от остальной части спальни. От этого его кровать казалась одинокой. Особенно если взять во внимание соседнюю, пустующую. Гарри взглянул на нее, и, осознав, что она, скорее всего, принадлежала Креббу, быстро отвернулся. Первое, что Малфой видит утром, и последнее, чего касается его взор перед сном, – эта пустая кровать; должно быть, это гнетет. Гарри нахмурил брови и метнулся вперед, слева он слышал успокаивающее нервы храпение; похоже, соседи крепко спали.

Он беспокойно осмотрелся, взялся за полог и медленно его отодвинул. На какой-то краткий миг ему показалось, что кровать пуста, но потом он заметил, что из-под одеяла выглядывают белокурые пряди. Юноша спал на боку, повернувшись к стене и зарывшись лицом в подушки. Гарри очарованно уставился на волосы, и от вида этой единственной не защищенной одеялом части Малфоя в его груди защемило. Сквозь щель в пологе проникал свет от огня и падал на отбившуюся от остальных соломенную прядь. Воображать такое о чьих-то волосах было глупостью, но Гарри они показались уязвимыми. Он задумался над тем, не стоит ли ему развернуться и дать Малфою спокойно поспать, но, даже не закончив эту мысль, снял с себя мантию-невидимку и потянулся к светлым волосам. Его рука зависла над головой спящего, а потом Гарри осторожно коснулся пальцами локонов и нежно погладил их.

Он был готов к тому, что Малфой взвизгнет и подскочит, но тот не издал ни звука и даже не шевельнулся. Покусывая губы, Гарри оперся о кровать, проскользнув рукой между юношей и стеной, чтобы иметь возможность склониться над спящим. Наклонился он ниже, чем собирался – его безумно влек аромат шампуня.

Его губы были совсем близко от белокурой головы; нос щипало от желания прижаться к волосам и вдохнуть их запах. Сознание сопротивлялось, но Гарри позволил себе остаться еще на секундочку, чтобы запечатлеть в памяти эту мирную картину.

— Драко? – прошептал он, хотя у него в горле пересохло.

Он собирался сказать «Малфой», но разбудить его словом, которое сам всегда считал оскорбительным, казалось слишком грубым. Гарри поймал себя на том, что ему нравится слышать имя Драко в своих устах.

– Драко, – повторил он, желая проверить, было ли то волнение одноразовым ощущением. И с трепетом отметил, что не было.

Сначала Малфой не реагировал, но потом его голова медленно повернулась, якобы в ответ на голос Поттера, но на самом деле он наверняка просто ворочался во сне. У Гарри подпрыгнуло сердце, когда на него посмотрели серые глаза, в полутьме кажущиеся неимоверно большими и яркими. Малфой уставился на него так, как в маггловском мире таращатся на призраков, его рот от удивления открылся, а на щеке красовался след от подушки. Гарри ничего уже не мог контролировать. Он улыбнулся и сделал то, чего ему хотелось уже несколько часов – наклонился и накрыл губы Малфоя своими.

Драко уставился на стену, пытаясь не моргать. Моргание чревато нежелательными побочными эффектами. После него все становится размытым, и, чтобы навести резкость, нужно будет еще много раз зажмуриться. Это не говоря о том, что, как только он закрывал глаза, ему хотелось уснуть. Чего делать было нельзя, потому что у него имелись чертовски важные дела.

Во-первых, – и это самое главное – он был занят тем, что злился и строил планы относительно мести Пивзу и Филчу. Эти двое сговорились против него. Ну, Пивз еще ладно, он просто был собой, а вот Филч заслужил каждую капельку его ярости. Любой дурак поймет, что в разгроме классных комнат повинен полтергейст, не упоминая уже о том, что этим существам, как и привидениям, держать в руках палочку запрещено законом. Пивз нарушил закон, забрав у него палочку. Но Филч, конечно, никак за все это его не наказал. Наверное, он слишком обрадовался, что ему в руки передали явно неповинного студента, которого теперь можно будет заковать в кандалы и заставить помогать с работой по содержанию замка. И мало радости с того, что МакГонагалл не было в ее кабинете (она уже ушла спать). Это значит только одно: чтобы услышать ее приговор, Драко придется ждать до утра. И ждать придется без палочки.

В принципе, это, вероятно, было бы справедливым наказанием за то, что он околдовал Поттера, но ведь он ненавидел справедливость. Сейчас он был бы в Восточной Башне, и Поттер расплачивался бы за тот ужасный засос (от которого он, кстати, не мог в данный момент избавиться, так как лишился палочки; а ведь планировал разобраться с этой проблемой сегодня). Более того, его свободное время будет урезано серией отработок; он же намеревался провести его в объятьях Поттера, а не с тряпкой в зубах, отскребая грязь с пола какого-нибудь класса.

И, будто назло, вселенная, отнявшая у него сегодняшнюю возможность, подбрасывала Драко детальные образы так подло украденной встречи. Он последовательно выстраивал свою фантазию, пытаясь угадать, как Поттер отреагировал бы и что сказал бы в ответ на его изобретательные маневры. К несчастью, Поттер из фантазий был очень груб и не слишком-то хотел чего-либо, но полностью отказать Драко ему не удавалось. Поэтому очень скоро у Малфоя в животе разлилось тепло, его член напрягся, а в мечтах он как раз прижал Поттера к стенке, касался его, целовал везде, где ему только хотелось. Фантазия была волнующей, хоть и оставила во рту горьковатый привкус неудовлетворенности. Она была настолько яркой, что Драко как наяву мог чувствовать пальцы Поттера, ласкающие его волосы – похоже, тот превратил белокурые пряди в свой фетиш. Картинка обрела новые краски, когда он услышал свое имя. Вот только через мгновение в его сознании немного прояснилось, и мечтательность сменились тревогой.

Поттер никогда не называл его по имени, даже в фантазиях, к тому же голос раздавался не с той стороны, откуда представлял Драко, мысленно прижимая его к стенке и скользя губами по шее. Едва он успел задуматься о своем возможном безумии (а чем еще можно объяснить то, что Поттер уже везде ему мерещится?), как заметил руку – гребаную руку, которая точно принадлежала не ему, – и в ужасе на нее уставился.

— Драко, – снова прошептал голос, находящийся в опасной близости от его уха. Драко не мог больше притворяться, что все это является плодом его воображения. Кто-то склонялся над его кроватью, перекинув через него руку и зовя по имени. И этот кто-то звучал как Поттер, но в то же время просто не мог им быть! А у него даже не было при себе волшебной палочки.

Закрыть глаза и спрятать лицо в подушках – заманчивая перспектива, но это было бы слишком по-детски, так что Драко сжал кулаки и медленно повернулся лицом к своему противнику. Отчасти он этого ожидал, но нависший над ним Поттер все же оказался крайне шокирующим зрелищем. Драко взглянул на его бледное лицо, румяные щеки и невозможно зеленые глаза и уже открыл было рот, чтобы возмутиться несанкционированным побегом из своих фантазий, когда Поттер влюблено улыбнулся. И у Драко от этой улыбки из головы вылетели все слова, а от натиска губ он и вовсе забыл, как дышать.

Логично было бы оттолкнуть Поттера и потребовать объяснений, но язык последнего прошелся по его губам, умоляя впустить внутрь, и отказать было невозможно. Драко открыл рот и поприветствовал его своим языком. Его голова глубже провалилась в подушку, а их сонный, медленный поцелуй постепенно превращался в нечто более страстное.

Поттер потерся своим носом о его переносицу и отстранился. Драко еле заставил глаза открыться, его мозг принялся с трудом обрабатывать поступающую извне информацию: холод, шедший от лица гриффиндорца, его уродливая пижама, место, где они находились, и свет огня, который плясал по кровати Драко, пробиваясь сквозь щель в пологе. Осознание ошарашило его как бладжер – Поттер в самом деле здесь, у него в спальне, а вокруг спят его соседи. Вокруг опасность. Страшная опасность быть раскрытыми, это разрушит все значительно более эффективно, нежели какие-то там отработки.

Драко резко поднялся, и его сердце подпрыгнуло вместе с ним. Одной рукой он зажал Поттеру рот, второй схватил его за бедро. Приложив такую силу, о владении которой даже не подозревал, он затянул Гарри на кровать и перетащил его через свои ноги: задница последнего теперь находилась между стеной и Драко, ноги торчали наружу, а шлепанцы соскользнули на пол, когда он попытался освободить свой рот. Драко притиснул голову Поттера к стене, еще надежней зажимая рот.

— Шшш, — отчаянно шикнул он, и гриффиндорец замер, недоверчиво уставившись на него широко распахнутыми зелеными глазами. В руке Поттер держал две палочки, и Драко с легкостью узнал свою. Было страшно любопытно, какого черта она оказалась у него, но задавать вопросы сейчас вроде как не вовремя. Драко выхватил свою палочку, высунулся наружу, задернул полог и наложил несколько заклинаний. В воздухе возник контур из бледно-желтого и кроваво-красного мерцания. Малфой поморщился. Кто-то обязательно это заметит. Ужаснувшись от этой мысли, он вытянул ноги из-под тела Поттера, освободил ему рот и пополз к краю кровати, чтобы выглянуть наружу. В спальне было тихо и мирно; не слышно было даже храпения Блейза, что стоило считать отвратительным знаком, поскольку тому удавалось не храпеть только тогда, когда он бодрствовал.

— Ох, — прошелестел тихий вздох Поттера за спиной. Странно, но в этом коротком слове не было возмущения или же раскаяния, только удивление и какое-то удовольствие. Драко уже хотел было развернуться, чтобы посмотреть, что же вызвало такую реакцию, но вдруг почувствовал легкое прикосновение холодного воздуха и в ужасе замер. Он понял, что, желая поскорее обезопасить их, покинул приют, который давало ему одеяло, и слишком сильно наклонился. А вчера у него было паршивое настроение, и всё, чего он хотел, было поскорее забраться в постель. Он натянул мягкую, теплую футболку, а вот о пижамных штанах, похоже, забыл. Как, собственно, и о трусах.

Кожа его ягодиц покрылась мурашками, но не от холода, а от осознания того, что он только что Поттеру показал.

Драко снова задернул полог и очень медленно обернулся, пытаясь никак не выказывать своей реакции, не показать своего смущения. Взгляд Поттера мгновенно метнулся к его лицу, его щеки просто горели.

Драко как будто мимоходом натянул на себя одеяло, сел и с трудом сконцентрировался на лице собеседника.

— Что ты здесь делаешь? – прошептал он, пытаясь придать голосу обвинительный тон и надеясь, что это заставит Поттера обороняться и забыть о любых других темах, которые он хотел бы обсудить. Например, о том, что Драко иногда спал без нижнего белья.

Казалось, Поттеру трудно сформулировать хоть слово. Спиной он прижимался к стене, словно пытаясь слиться с ней.

— Эм, — выдавил он. – Ты не пришел, поэтому…

— Шшш! – неистово зашипел Драко. – Говори потише. Я наложил кое-какие заклинания, но это все-таки не стопроцентная безопасность. Нас все еще могут услышать. – Драко скривился, страшась такого развития событий.

— О-о, — прошептал Поттер, быстро моргая. Неожиданно он резко втянул воздух, и из него полился поток слов: — Ты не появился, поэтому я пошел сода, чтобы спросить почему. Но потом я увидел Пивза с твоей палочкой и понял, что тебя поймали, так что я вроде как теперь знаю причину. Но я уже прошел весь этот путь и подумал… На тебе нет трусов, ты в курсе? – Он хватал ртом воздух. – Я просто пришел, чтобы вернуть тебе палочку. Я забрал ее у Пивза. Хотя это и так ясно.

Поттер быстро опустил взгляд и начал крутить в руках свою палочку.

Драко попытался проглотить комок в горле, но у него ничего не получилось. Он лихорадочно искал какую-нибудь безопасную тему.

— Эм. Как ты прошел сквозь портрет?

— Не могу выдать свой источник информации, — сказал Поттер своим рукам.

Драко мысленно выругался. Положись на Поттера – он всегда сможет проникнуть, куда не положено. Он не мог быть здесь. Просто не мог. Мерлин, Поттер безнадежно зачарован. Все намного серьезнее, чем Драко осмеливался предположить.

— Тебе нужно уходить, — прошептал он и скривился от собственных слов. Все он правильно сказал, вот только… Поттеру в самом деле нужно было идти. Это слишком рискованно. Он не может остаться здесь, у него в кровати. Все тело Драко напряглось от этой мысли. Поттер был у него в кровати. У него в кровати.

Гарри резко поднял недовольный взгляд.

— Сейчас? – он слегка вздрогнул. – Мне холодно.

Драко сжал челюсть и потянулся к Поттеру, схватил его за предплечье и оттащил от стены.

— Не выдумы…

Рука этого ночного путешественника казалась ледяной даже сквозь ткань пижамы.

– Блять, — проворчал Драко, мысли теперь крутились не вокруг того, что Поттер должен уходить, а вокруг его возможного воспаления легких. О чем он думал, бегая по замку и подземельях в одной только пижаме и шлепанцах? Стоит лишь взглянуть на его босые ноги, как самого в дрожь бросает. Бедный влюбленный придурок.

— Залезай, — пробормотал Драко и, не смотря на своего гостя, слегка – и очень осторожно – приподнял одеяло. Поттер молчал, и на миг Драко запаниковал, уверенный, что его отталкивает осведомленность о том, что под одеялом Малфой был полуголый. Но затем тот издал тихий писк облегчения, или удивления, или восторга, или всего этого вместе взятого и, грациозный, словно тролль, молниеносно забрался под одеяло, усевшись рядом. Кровать была узкой, поэтому плечом, рукой и ногой гриффиндорец тесно прижимался к телу Драко.

Он зашипел: Поттер был холодный, как лед.

— Идиот, — проворчал Драко, схватил его за пояс и, потянув вниз, уложил возле себя, чтобы накрыть обоих одеялом. Поттер ни капли не сопротивлялся, только взирал на него с глупым восхищенным выражением лица. Драко запыхтел, забрал из рук своего гостя палочку, сорвал с его носа очки и бросил их вместе со своей палочкой к стенке. Потом обвился обеими руками вокруг замерзшего тела и притянул его ближе. Они лежали под одеялом лицом друг к другу, их носы почти касались друг друга. Без очков глаза Поттера казались еще больше и зеленее, и Драко захотелось поцеловать их, что, безусловно, было странной мыслью, поэтому он быстро затолкал ее куда подальше.

— Если ты заболеешь и умрешь, меня не вини, — проворчал он.

Ответом Поттера было скольжение рук по спине Драко, все ниже и ниже, пока они не достигли голой кожи.

— Что ты, нахрен, делаешь? – пораженно возмутился Драко.

— У меня руки замерзли; я пытаюсь их согреть… – пропел Поттер, лицо – чистая невинность, да еще и румянец на щеках.

— На моей заднице? – слабым голосом спросил Драко.

— Она теплая, – губы Поттера дрогнули, и он слегка сжал ягодицы.

Драко опять задрожал, хотя прижатые к нему руки теплели довольно быстро. Его шок потихоньку отступал, уступая место мысли, что Поттер, в принципе, волен греться там, где ему нравится; прикосновения становились… вполне сносными.

— Ты опять ведешь себя очень нагло. Пробираешься ко мне в постель, пристаешь тут, — обвинил Малфой. И не важно, что он трется носом о нос Поттера. Тот ведь тоже замерз, и его тоже нужно согреть, рассудил Драко.

— Но ты тоже сегодня был наглым. Вот таким наглым, – Поттер усмехнулся, и его руки скользнули ниже, пальцы впились в кожу между ягодицами.

Драко не мог не задохнуться, а Поттер воспользовался моментом и начал покрывать его губы крошечными, нежными поцелуями.

Глаза Гарри были закрыты, но Драко закрыть свои не отваживался – боялся, что его счастье исчезнет, стоит ему потом открыть их снова.

— Тогда я тоже тебе кое за что отплачу, — сказал Малфой, безмерно рад от того, что может говорить и отвечать на поцелуи одновременно. – За тот твой ужасный укус.

Ресницы Поттера взлетели вверх.

— О, — сказал он и слегка отодвинулся, его взгляд упал на шею Драко, он засиял, еще крепче сжал его задницу, и Малфой внезапно очень обрадовался тому, что сохранил засос, раз уж тот привел Поттера в такой восторг.

– Хорошо, — согласился гриффиндорец и усмехнулся. Он вжался головой в подушку и вытянул шею, выставив напоказ участок бледной кожи между ухом и серой тканью пижамы. Он смотрел на Драко сквозь прядь темных волос, упавшую ему на глаза, и терпеливо ждал.

Драко всем телом подался вперед, его член дернулся от вида предложенной Поттером шеи, а тот тут же рвано вдохнул, без сомнений, ощутив его возбуждение. Щеки Драко стремительно нагрелись. Он неуверенно взглянул на Гарри, однако тот даже не пытался вырываться, он просто ждал, и Малфой успокоился.

Облизнув губы, он смахнул с чувствительного местечка под ухом черную прядь и прижался к нему в коротком поцелуе. Потом лизнул кожу и прикусил ее, а когда Поттер начал дрожать и едва заметно стонать, Драко захватил ее губами и принялся легонько посасывать.

Хватка на его ягодицах усилилась, теперь он находился достаточно близко к другому телу, и легко мог почувствовать, насколько небезразличным был член Поттера к его действиям. Тяжелое дыхание щекотало ему шею, и Драко начал сосать сильнее, отчего дрожь прошла по всему телу Гарри.

Неохотно оторвавшись от сладкой кожи, слизеринец осмотрел оставленный им темный засос.

— Идеально, — восхитился он, а потом быстро взглянул на лицо Поттера.

Тот медленно открывал глаза. И улыбался.

— До этого мне никто никогда не ставил засосов, — довольно сообщил он.

Драко вдруг накрыл собственнический инстинкт, у него даже в глазах потемнело. В конце концов, ему удалось это чувство кое-как придушить, и он даже смог заговорить, правда, слишком уж эмоционально.

— У тебя они должны быть все время. И везде.

Поттер резко поднял голову и наградил Драко умопомрачительным поцелуем.

— Дело говоришь, — пробормотал он и опять поцеловал.

У Драко пересохло в горле, и он уже хотел предложить сию же минуту привести в исполнение план с засосами, но Поттер вдруг кинул на него тот самый кокетливый взгляд, которым он уже воспользовался один раз в уборной, от которого подкашивались колени и выбивало из равновесия. Драко напрягся, не зная, чего ожидать.

— Раз уж мы здесь возвращаем долги и все такое… — Поттер в последний раз помял его ягодицы и отпустил их. Он едва удержался от возмущенных реплик. – Я еще кое-что задолжал тебе, — сказал Поттер, и от его хриплого голоса у Драко мурашки по спине побежали.

— Правда? – беспомощно переспросил он и резко вдохнул, поскольку рука Поттера заскользила между их телами.

— Определенно, — ответил красный как рак гриффиндорец, тяжело дыша. Его пальцы коснулись живота и направились вниз, поглаживая волоски, устилающие путь к паху. Прикосновения Поттера были легкими и едва заметными, но у Драко в ушах эхом звенели его слова, и от этого сочетания кружилась голова. И в тот самый момент он решил, что навечно останется с Поттером в этой постели.

Ресницы Драко затрепетали и опустились. Поттер лишь слегка касался кончиками пальцев волосков, перебирал их, гладил, но даже не пытался опуститься ниже. И Драко от этого сходил с ума. Его бедра ежесекундно дергались в поисках более ощутимых ласк, но Поттер ничего не предпринимал. Малфой распахнул веки и уже готов был начать возмущаться, но его остановил вопросительный взгляд зеленых глаз, которые в темноте казались невероятными. Поттер, судя по всему, чего-то ждал.

Он ждал разрешения, понял Драко и молча кивнул. Пальцы тотчас же скользнули ниже, обернулись вокруг члена, прикосновение оказалось прохладным, но все равно восхитительным. Поттер держал его немного неловко, но потом отпустил член и снова взялся за него уже более уверенно, поглаживая, изучая, возможно, определяя длину, а потом он обвел большим пальцем влажную головку и придал своим движениям определенный ритм.

— Так нормально? – вопрос был таким тихим, что Драко едва услышал его. Хотя вполне возможно, все дело было в том, что он максимально сосредоточился на ощущении руки Поттера и попросту отключил все остальные чувства.

Он попытался что-то ответить, но в горле совершенно пересохло. Поэтому только кивнул еще раз, толкнулся в кулак, и, задохнувшись, прикоснулся губами ко рту Поттера. Тот мгновенно ответил, захватил его нижнюю губу и попытался пососать ее. Драко не мог лежать неподвижно, он вздыхал и немного отстранялся при каждом толчке и был благодарен Поттеру, что тот каждый раз опять находил его губы.

Это было восхитительно. Совершенно безупречно. Вот только все-таки не полностью. Не совсем. И не только потому, что ласки Поттера были слегка хаотичными и неуверенными; технически, он был не виноват. Драко все еще крепко обнимал его. И находился слишком близко, а значит, у Поттера не было места для маневра. В принципе, эту проблему можно было бы легко устранить. Стоило только перестать целоваться и разомкнуть объятия, но это ведь не вариант. От одной этой мысли Драко еще сильнее обвился вокруг него руками.

— Эм, — сказал Поттер. Тон был протестующий, но, казалось, он так же не хочет отрываться от партнера, как и Драко. Его руки почти замерли, большой палец все еще кружил вокруг головки члена. Одно это прикосновение сводило с ума.

Так ничего не получится, разочарованно подумал Драко; он жаждал хоть какого-то трения, но никакими ухищрениями не мог его получить.

— Подожди, — пробормотал он, пытаясь избежать настойчивых поцелуев. Правда, вышло бы значительно лучше, если бы при этом он не покусывал нижнюю губу Поттера.

— Что? – выдохнул Гарри, извиваясь в его объятьях.

Драко скользнул рукой ниже и грубо ухватил пояс пижамы.

— Сними, — приказал он, сожалея, что не может сделать это своими силами. – Сними это, черт возьми.

Он был готов к тому, что Поттер отступит, или, по крайне мере, засомневается, но тот сразу отпустил его член и потянулся к штанам, словно только и ждал распоряжения. Он изогнулся и, не отрываясь от губ Драко, спустил их немного. Малфой мгновенно схватился рукой за его задницу. Кожа там была влажной, или, возможно, это ладони вспотели, трудно определить. Под одеялом было мучительно жарко. Поттер задрожал и вжался в руки Драко, но из-за этого отдалился от него самого, поэтому Малфой, нетерпеливо заворчав, подтянул его ближе. Ворчание переросло в стон, когда его члена коснулся член Поттера, твердый и горячий, опаляющий все тело; это тепло становилось невыносимым, и скоро у Драко все поплыло перед глазами.

— Ох, — прошептал Поттер ему в губы. Он толкнулся вперед бедрами и подытожил: — Ох.

— Да-а, — согласился Драко, разминая задницу Поттера и толкаясь навстречу, позволяя членам скользить друг по другу, пот упрощал движения. Так было гораздо, гораздо лучше. Было все: и трение, и Поттер в объятьях, и его губы в пределах досягаемости. И ко всему этому Гарри сделал еще кое-что восхитительное (Драко поклялся, что пересмотрит свои взгляды на умственные способностей гриффиндорцев, но позже, точно не сейчас); он всем телом подался вперед, перевернул его на спину, передвинул свои руки ему на предплечья и устроился между его ног.

Драко восхитился бы грациозностью и безупречностью движений, но времени не было. Давление на его пах усилилось, кожа горела везде, где касалась чужой, и он не мог не отметить, насколько идеальное положение выбрал для них Поттер. Но, к удивлению, эти открытия не привлекли его особого внимания. Драко понял, что заворожено всматривается в лицо, зависшее на несколько дюймов над ним. Он не мог оторвать от него взгляда, жадно впитывал идеальные черты, наслаждаясь видом прилипшей ко лбу смоляно-черной челки, и зелеными глазами, которые казались значительно темнее из-за расширенных зрачков, и приоткрытыми губами, влажными после его поцелуев. Выражение лица Поттера в кои-то веки трудно было понять. Частично он выглядел довольным собой, как будто думал «Смотрите, где я», а частично – изумленным, будто увидел в Драко что-то, вызвавшее в нем благоговение.

Поттер смотрел так внимательно и так долго, что Драко был вынужден заговорить.

— Ты собираешься двигаться, или, может, тебе чаю принести? – спросил он и удивился, так как и не думал, что его голос может звучать настолько низко.

Поттер моргнул, потом улыбнулся, прижимаясь к нему грудью.

— Так я тебя и отпущу сейчас хоть куда-то, — прошептал он, а потом, к счастью, задвигал бедрами.

Это было так чудесно, что Драко застонал слишком громко, поэтому быстро шикнул, сделав вид, что это Поттер начал тут шуметь. Тот застонал в ответ, словно потакая его прихоти, а потом приник губами, не целуя, просто прижимаясь к его рту, резко выдыхая горячий воздух после каждого движения бедрами. Тело Поттера больше никак не мешало рукам Драко схватиться за его ягодицы, нажимать на них, дергать, то есть всячески помогать фрикциям. Можно было использовать какую-то смазку или еще что-нибудь, чтобы улучшить скольжение тел, но волноваться об этом в такой момент, по мнению Драко, было бы совершеннейшей глупостью. Ведь с них ручьями стекал пот. Тем более, он был больше занят попытками толкаться вверх, а еще старался помочь Поттеру двигаться быстрее, но тот начал отвлекать его: скользнул языком в рот, а потом отстранился. Язык Драко вынужден был последовать за ним, требуя нормального поцелуя. Они встретились на полпути, языки тёрлись друг о дружку, хотя губы даже не соприкасались, они словно пришли к молчаливому согласию, что настоящий поцелуй лишит их такого нужного сейчас кислорода. Поттер замедлил темп, бедрами повторяя неторопливые, чувственные движения языка. Драко это одновременно убивало и приводило в восторг, и он решил не жаловаться. У него болели яйца, член пульсировал от прикосновений к чужому телу, он закрыл глаза, сконцентрировавшись на ощущениях. Удовольствие формировалось постепенно, распространяясь от паха вниз, к пальцам на ногах, и вверх, к груди, а потом выплеснулось в одном продолжительном спазме. Несколько секунд оргазм крепко удерживал его, а потом с силой отпустил, оставив едва ли не бездыханным.

Поттер все еще не останавливался, его движения становились хаотическими. Он метался, извивался и тяжело дышал в губы Драко, и каждый рывок его тела возобновлял удовольствие последнего. Это было слишком – влажное тепло и давление на его чувствительный после оргазма член. А потом Поттер забился в судорогах, и Драко поспешно вытащил из-под одеяла руку, нажал ею Гарри на затылок и накрыл его губы поцелуем, намереваясь подавить все возможные звуки.

Однако тот идеально сохранял тишину; за горячей влагой, излившейся Драко на живот, последовали только почти незаметный стон и дрожь. Голова Поттера соскользнула ему на шею, а черные волосы защекотали подбородок и скулы.

— Вау, — прошептал Гарри, проводя губами по шее Драко и опять вздрагивая.

Тот кивнул, но потом вспомнил, что его не видно. Заставить горло хоть как-то работать не удалось, поэтому он обвился рукой вокруг талии Поттера и погладил его по волосам, надеясь, что по этим жестам можно понять его полное согласие. Он поразмыслил над тем, чтобы убрать сотворенный ими липкий беспорядок, но посчитал, что палочка слишком далеко. Поттер запыхтел, словно задыхаясь, и, к досаде Драко (правда, смягченной моментом), отстранился, соскользнул с него и перекатился на бок, потянув и его за собой так, что теперь они опять смотрели друг на друга.

Улыбка на лице напротив была заразной. Поттер казался еще более довольным, чем после своего первого засоса. Драко смахнул в сторону прядь черных волос и поцеловал его, наслаждаясь медленной, ленивой отзывчивостью губ.

— М-м-м, — протянул Гарри, – Прийти сюда было лучшей идеей в мире. – Он опять усмехнулся. – Мне нужно поблагодарить…

— Тебе нужно уходить, — сказал Драко. Слова Поттера напомнили ему, что в комнате находились и другие студенты. Которые могут принести только неприятности.

Поттер прищурился.

— Сначала ты пользуешься мной, а теперь выставляешь вон?

У Драко резко скрутило живот, он шокировано уставился на Поттера. Внутри забурчало, и его начало тошнить.

— Я шучу. – Зеленые глаза расширились. – Я хотел этого. Конечно, хотел. – Поттер коротко поцеловал его и виновато улыбнулся. – Прости.

От этого Драко стало еще хуже. Поттер даже не представлял, насколько ошибается, говоря, что хотел этого. Тошнота только усиливалась.

— Я знаю, — еле выдавил он из себя. Попробовал растянуть губы в улыбке, но она, скорее всего, больше походила на гримасу.

— Я могу уйти. Я понимаю, что ты волнуешься. Ничего страшного, — быстро пролепетал Поттер и уже собирался вставать, но Драко сильнее прижал его к своей груди.

— Нет! Забудь, что я что-то говорил.

Поттер скосил на него свои зеленые глаза и взглянул сквозь ресницы.

— Ты крайне непостоянный. Тебе это кто-нибудь говорил.

Драко ничего не сказал. Губы Поттера дрогнули.

— Ты был прав. Я должен уходить. Действительно должен. – Он виновато взглянул на слизеринца и опять попытался встать.

Драко молчал, но и руки не отнимал, не давая Поттеру освободиться. Наверное, тот подумал, что он сумасшедший, и его за это нельзя винить, но он не мог отпустить Поттера сейчас. Только не тогда, когда внутри он разрывался на части; Гарри не мог оставить его наедине с такими беспокойными мыслями. Когда он рядом, было легче переключить внимание на что-то другое.

— Драко… — Поттер, казалось, начал раздражаться. А еще чем-то напоминал Панси.

— Называй меня Малфой, — сказал ему Драко. – Пожалуйста, называй меня Малфой. – Он прижался к его губам, бормоча: — И пожалуйста, не уходи. Пока останься.

— Ты уверен? – Поттер озадаченно отстранился. – Ты ведешь себя… У меня такое чувство, что я тебя расстраиваю.

— Нет! – Драко лихорадочно помотал головой. Это было не слишком убедительно, поэтому он закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и очистить сознание. Потом открыл их и улыбнулся. – Ты никак не можешь меня расстроить. Все идеально.

Драко погладил Поттера по спине и прижался как можно ближе, решив во что бы то ни стало удержать его в кровати. Тот немного расслабился, но все еще странно посматривал на него.

— Я думал, ты не любитель лежать в обнимочку.

Драко затолкал подальше свою раздражительность и все возникшие в его голове возможные варианты ответа и заставил себя разубедить Поттера, хотя его выводы и были очень даже правильными.

— Нет, я люблю тебя. — Поттер мгновенно застыл. Драко моргнул, в его ушах эхом звенела собственная реплика. — Это! – в ужасе выдохнул он. – Я люблю это! То есть лежать в обнимку. Я имел в виду… Я люблю…

Драко пробовал вдохнуть, но легкие отказывались работать. Грудь едва выдерживала дикие удары сердца. Судя по всему, Поттер его душит каким-нибудь беспалочковым заклинанием, потому как дышать, нахрен, вообще не возможно. Не то, чтобы Поттер сейчас мог сделать хоть что-нибудь. Он выглядел так, словно его шарахнули по голове.

Драко все-таки удалось вдохнуть немного воздуха, и теперь он медленно выпускал его. Он не смотрел на Поттера, уставился на непонятно почему дрожащую стену и прошептал:

— Это.

Драко Малфой был самой странной личностью на всем белом свете, решил Гарри. Удивительно, он так долго его знал, а до сих пор не понимал этого. И еще более удивительно, что ему удалось это понять сейчас – в таком-то состоянии. От слов «Я люблю тебя» его мозг словно заморозился, и Гарри всерьез боялся, что навсегда. Единственное, что он мог, – это в ужасе таращиться на красное лицо Малфоя. Тот изучал стену позади него и время от времени бормотал:

— Это.

И с каждым повторением Гарри становилось все хуже. Сначала он не сомневался, что это просто глупая оговорка, потому что иначе быть не могло, но чем больше Малфой все отрицал, тем менее глупой казалась оговорка. Драко скорее походил не на того, кто просто смутился, а на того, кто только что раскрыл огромную тайну. Вот только он не мог любить; это совершенно нелепо. Они обменялись несколькими поцелуями (замечательными поцелуями, но, тем не менее, только несколькими), а только что еще разделили оргазм (сокрушительной силы, но все равно только один), и такие заявления еще явно преждевременны. Такие чувства еще преждевременны, правда же? А Малфои не разбрасываются столь важными словами направо и налево, правда же?

Сознание Гарри поглощала удушающая паника. Мерлин, что ему на такое отвечать? Все это было столь новым, и странным, и смущающим. И он не имел никакого гребаного понятия о том, что чувствовал сам. Он был счастлив; еще несколько минут назад он был самым счастливым человеком на свете, но ведь это нельзя считать любовью. Или можно? Как люди узнают, что влюблены? Вежливо ли сказать то же в ответ? Может, Малфой ждал такого ответа. Или, вполне возможно, это действительно было просто идиотской оговоркой, и последнее, что от него хотели услышать, это его признания в любви. Боже, как же трудно со всеми этими отношениями. Надо будет поговорить с Гермионой.

— Ты должен уходить, — прошептал Малфой, по-прежнему отводя взгляд.

Гарри прикусил нижнюю губу.

— А через секунду ты снова передумаешь?

Малфой надулся и покачал головой.

Гарри терпеливо подождал, но минуты шли, и он решил все-таки заговорить.

— Э-э, сначала ты должен меня отпустить.

Малфой резко взглянул на него, пробормотал «Извини», ослабил смертельную хватку, которой сжимал его тело, и перевернулся на спину.

Вздохнув, Гарри натянул трусы и пижамные штаны и перекинул через Малфоя ногу, чтобы встать. Однако закончилось все тем, что он уселся на него верхом и совершенно забыл о своих намерениях. Драко пихнулся бедрами, пытаясь столкнуть его, но достиг этим абсолютно противоположного результата: Гарри сразу – рефлекторно – крепче сжал ногами эти самые бедра. Сердце глухо стучало, он быстро наклонился, ища губами Малфоя.

— Нет. Уходи, — простонал тот, хотя его губы отвечали.

Гарри покрыл его подбородок крохотными поцелуями, запустил пальцы ему под футболку и нещадной щекоткой прошелся по животу и бокам. Малфой извивался под ним, и это было восхитительно и, как подозревал Гарри, могло вызвать зависимость, и он удвоил усилия, легко находя самые чувствительные точки.

Малфой тяжело дышал, его лицо исказила гримаса. Он безрезультатно пытался избежать щекочущих пальцев, а потом наконец-то сдался и засмеялся. В тихой спальне звук показался слишком громким, и оба, похоже, в одночасье поняли это. Гарри прекратил щекотать как раз в тот момент, когда Малфой схватил его за запястья.

Драко резко поднялся, на щеках красовался румянец, он казался злым, но глаза светились весельем. Гарри не сопротивлялся, когда Малфой скрутил ему руки за спиной, скрестив и крепко удерживая запястья. Возбуждение прошло по телу Гарри как дикий пожар, заставляя кровь рвануть к расслабленному члену; он оказался в ловушке чужих рук, перед собой видел нахмуренное лицо, но совсем не чувствовал в происходящем опасности или же неестественности. Его поразило внезапное осознание того, что, если Малфой удумает затащить его под одеяло, Гарри позволит ему все, что тот только пожелает.

— Теперь, когда я знаю, что ты боишься щекотки, ты будешь находиться в постоянной опасности, — усмехнулся Гарри.

Малфой сильнее сжал его запястья, ему вдруг стало нечем дышать, его бедра дергались, и он немного приподнялся на чужих коленях. Гарри ощущения понравились, поэтому он проделал это еще раз, провел бедрами по кругу, поерзал, наслаждаясь удивленными крохотными вздохами Драко.

— Мерлин, — Малфой рвано вдохнул; его зрачки расширились. – Ты такой…

Но узнать, каким же он был, не удалось, потому что Малфой наклонился вперед и накрыл его губы.

— Но он никогда не приводит сюда девушек.

Звук долетел до ушей Гарри словно откуда-то издалека. Он был слишком сосредоточен на своих покалывающих губах и на языке и зубах Малфоя, которые вытворяли с ними чудесные вещи, и ему совсем не хотелось что-то там замечать, но Драко резко отстранился и в ужасе вытаращил глаза.

Гарри уже хотел спросить, что там случилось на этот раз, когда полог вдруг распахнулся и ему в глаза ударил свет от огня.

— В принципе, ты не ошибся, Грег, — возвестил Блейз Забини, стоя возле кровати в своей пижаме и осматривая темными глазами Малфоя и Гарри, находящихся, вероятно, в очень интересном положении.

Взгляд Забини сфокусировался на хозяине кровати, на лице застыла маска отвращения.

— Честно, — плюнул он. – Это низко даже для тебя.

— Эй! – обижено возмутился Гарри и обернулся, чтобы сообщить Малфою, насколько у него тупые друзья. Однако тот, казалось, погас под яростным взглядом Блейза и выглядел очень виноватым. – Это было не низко, — тихо и обиженно заверил его Гарри. Но тот на него не смотрел. Гарри освободил свои запястья и сердито уставился на Малфоя.

— Эм, Драко, — подал голос Грегори Гойл, высунув нос из-за полога, – у тебя на коленях сидит Гарри Поттер.

— Спасибо, Грег, — проворчал Драко, – это я уже понял.

— Но он там не останется ни секундой дольше, — сказал Забини и зарычал на гриффиндорца: — Убирайся отсюда на хер, Поттер.

Гарри открыл рот, чтобы сказать Забини самому на хер убираться и оставить их одних, но Малфой оказался быстрее, правда, он, похоже, был на стороне своих друзей.

— А Нотт тоже проснулся? – испуганно спросил он.

Забини сжал челюсть.

— Проснется, если я его разбужу.

Драко поморщился, коротко, умоляюще взглянул на Блейза, а потом обернулся к Гарри.

— Пожалуйста, Поттер, просто иди. – Он в самом деле боялся. – Если тебя увидит Нотт, он всей школе расскажет.

— И что? – с вызовом спросил Гарри. Он не мог понять, почему на Малфоя так повлияли угрозы Забини.

— Ты хочешь, чтобы вся школа знала, что ты трахаешь Пожирателя смерти? – презрительно усмехнулся Блейз.

— А что, если хочу? – Гарри вызывающе на него посмотрел.

— Мерлин… – Забини ошеломленно покачал головой. – В самом деле, Драко. Что ты натворил? У тебя совести совсем нет?

Гарри в лицо ударила кровь, и он уже всерьез задумался над тем, чтобы наслать на Забини какое-нибудь проклятие, но Малфой ухватил его за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Пожалуйста, Поттер, — сказал он таким несчастным голосом, что Гарри даже сквозь злость почувствовал вину. – Мы поговорим с тобой завтра, обещаю.

В другом конце комнаты послышалось ворчание – просыпался Нотт. Малфой встревожено распахнул глаза.

— Прекрасно, — запыхтел Гарри и сгреб свои очки и палочку. Он, пытаясь максимально сохранить достоинство, поднялся с колен Малфоя, потом наклонился, чтобы подобрать мантию-невидимку, которая лежала у ног Гойла. Тот таращился на него, не моргая. А вот Забини его полностью игнорировал, он был занят тем, что взглядами показывал Малфою свое отвращение, хотя тот на него даже не смотрел, как, впрочем, и на всех остальных.

Гарри был расстроен, а еще страшно хотелось побунтовать, поэтому он грозно взглянул на Забини, наклонился, взял Малфоя за подбородок и заставил его поднять голову. И не успел тот ничего сказать или даже моргнуть, как Гарри с силой поцеловал его в губы и затолкал ему в рот язык, не обращая внимания на его попытки отстраниться.

Забини громко застонал, побуждая Гарри сделать поцелуй еще более интенсивным и властно обвить своим языком язык Малфоя. Когда последний прекратил сопротивляться, Гарри отпустил его и поднял голову, довольный тем, что серые глаза немного затуманились.

— Увидимся завтра, — сказал он Малфою, потом хмуро глянул на Забини и как раз успел натянуть на голову мантию-невидимку, когда послышался голос Нотта:

— Чем вы там, мать вашу, занимаетесь?

В последний раз посмотрев на Малфоя, Гарри развернулся и вылетел из комнаты, не заботясь о том, что Нотт, скорее всего, заметил, как дверь сама по себе открылась и закрылась.

Пока он несся по коридорам, злость перекрывала разочарование, но вскоре его ярость умерилась, и единственным, о чем он мог думать, стало выражение лица Малфоя. Это было трудно принять, но сомневаться не приходилось. Он стыдился.

Он облетал стадион. Снежинки щекотали лицо. Перед ланчем у Драко было несколько свободных минуток, и он надеялся, что свежий воздух прояснит сознание. Но, к сожаленью, воздух был не только свежим, но и чертовски холодным, и вскоре пальцы на руках и ногах начали неметь. Вынужденный прекратить полет после дюжины кругов, Драко рванул к земле и неуклюже приземлился – отмороженные конечности отказывались что-либо делать нормально. Тяжело дыша, он умостил метлу на плече, скривился от вида яркой спокойной панорамы вокруг, и направился к сараю для метел. Он несчастно разглядывал маленькую хибарку. Согласно приказу МакГонагалл, ему сегодня придется под присмотром Филча чистить ее. С директрисой все прошло лучше, чем он ожидал, но все-таки не совсем уж прекрасно. У нее хватило ума понять, что классы громил скорее Пивз, чем Драко, особенно после рассказа Филча о том, что уже после того, как Малфой ушел спать, полтергейст похулиганил в кабинете Зельеварения. Однако МакГонагалл все равно сняла со Слизерина баллы, назначила ему отработку и прочитала суровую лекцию о том, что ему надо бы серьезнее относиться к Т.Р.И.Т.О.Н.ам.

— Что бы там не выманило вас из постели после отбоя, мистер Малфой, нельзя позволять себе так отвлекаться, — сказала она, намекая, что хоть на первый раз наказание и было легким, но, если его еще раз поймают шатающимся по замку в столь поздний час, все будет значительно более печально. Разочарованная МакГонагалл не вызвала никаких приятных эмоций, но воспоминания о ней бледнели в сравнении с напыщенной тирадой Блейза, которую Драко был вынужден выслушать перед завтраком.

— Ты зачаровал Поттера? Гарри, мать его, Поттера? – бесился он. – Ты с ума сошел? Да что с тобой, блять, творится?

— Ты не остановил Панси, когда она отослала за ним Миллисент, — пожаловался Драко. Ему очень хотелось бы вбить в голову Блейза мысль, что случившееся прошлой ночью было сном. С Гойлом вон сработало. Но Блейз знал об идиотском любовном зелье. Ну, да, и еще он не был Гойлом. Он в полсилы попытался убедить Забини в том, что Поттер не зачарован, просто так вышло, что он сам захотел этих отношений, но трудно заставить кого-то верить во что-то, если самому это кажется бредом. Больше того, Блейз сообщил ему, что Миллисент уже поплакалась у него на плече и рассказала историю о том, как Драко увел ее любимого у нее из-под носа.

— Если бы Поттера околдовала Милли, это было бы шуткой. Глупой шуткой, которая не зашла бы дальше парочки поцелуев. А в твоем случае он оказался в твоей постели. Ты его трахнул?

— Это не твое гребаное дело!

— Все-таки мое. И Панси. Потому что мы оба знаем, что ты натворил. А значит, мы соучастники. Подумай мозгами, Драко. Если хочется трахнуться, но никак не можешь это устроить без зелья, не впутывай никого, зачаруй какого-нибудь хаффлпаффца. Не Поттера. Мерлин, кого угодно, но не Поттера. Ты вообще соображаешь, что случится, если все выплывет наружу? А так и будет. Ты должен это понимать. Если он тебя не убьет, то это сделают его друзья. А если и они сжалятся, то его фанаты уж точно закончат сие дело. А если вдруг и у них не выйдет, то тебя убьет твой отец. Какого хрена вообще рисковать из-за этого тощего мерзавца?

— Он не тощий. Он худенький, — сказал Драко, не успев себя остановить.

Блейз уставился на него.

— Разуй глаза, Драко. Ты ничего не помнишь? Разве ты забыл, как на четвертом курсе люди заваливали Грейнджер письмами с проклятьями только потому, что думали, будто она зачаровала его? С того времени его популярность возросла в десятки раз, к тому же Грейнджер была его подругой, а ты… ну, ты и сам знаешь, кто ты и какого публика о тебе мнения. Думаешь, тебе просто назначат отработку и закатят глазки, как в случае с Су Ли? Да если бы у нее что-то получилось, если бы она его трахнула, ее бы выперли к черту. Но она – как и все остальные, между прочим, – не такая уж идиотка, она не зашла бы так далеко. Мерлин! В нашей спальне! Я еще удивлюсь, если никто не обвинит нас в похищении.

Было трудно не кривиться. Драко почти начал защищаться, говоря, что Поттер пришел к нему в спальню сам, по собственной воле, но, естественно, это было бы полнейшим враньем, и от этого ему стало еще хуже. У Поттера не было собственной воли.

— У меня есть план, — солгал Драко. Ему не понравилось, как Блейз на него посмотрел: он чувствовал себя грязным, видя, что тот винит его каждым своим взглядом.

— О да, они у тебя всегда срабатывают, — нахмурил брови Забини. – Это у меня есть план. И если ты ценишь свою жизнь или даже свое будущее, ты сделаешь так, как скажу тебе я. И не смотри так на меня – я пытаюсь помочь. – Блейз запустил пальцы в свои темные волосы. – И не надо, блять, спорить, Драко. Ты же знаешь, что я прав. – В голосе у него появились умоляющие нотки, и Малфой опустил взгляд. – Я всю жизнь наблюдаю за тем, как моя мать зачаровывает мужчин. И поверь мне, — мягко продолжил он, — это ей не принесло ничего хорошего.

Драко разглядывал свои ботинки. Он подумал, что если она была так уж несчастна, то не нужно было убивать своих мужей после использования на них любовного зелья, но решил не высказывать этой мысли вслух, так как для Блейза это больная тема. А еще Драко очень хотелось, чтобы он заткнулся нахрен, поэтому лучше не давать ему пищи для новой проповеди.

Почувствовав новую волну раздражения от воспоминаний, Драко изо всех сил забросил свою метлу в хижину. Внутри было холодно, как на гребаном Северном полюсе; во время отработки он точно замерзнет. Драко опять нахмурился, снял свои квиддичные перчатки и засунул руки в карманы. Пальцы коснулись маленького предмета и, шмыгнув носом – от холода, конечно, – Драко вынул шоколадную лягушку. И сжал ее в руках слишком сильно, не рад тому, что она вообще существует. Он должен был признать, что план Блейза был прост и очень логичен. В шоколадной лягушке был антидот, который обезвредит каждую каплю любовного зелья в организме Поттера. От него требовалось только как-нибудь скормить ее ему. И сделать это нужно было как можно скорее, потому что, как заметил Блейз, о магической влюбленности могли проведать в любой миг. Чем скорее зелье будет нейтрализовано, тем лучше. Потом Поттер, может, и заподозрит, что был зачарован, но не сможет предоставить никаких доказательств. И ясное дело, что он скорее умрет, чем признает, что три дня бегал за Драко Малфоем.

Один-единственный крохотный кусочек шоколада – и все будет кончено и забыто.

Драко громыхнул дверью сарайчика. Все непрочное строение закачалось, но, к счастью, устояло на месте.

— Хороший способ избежать отработки.

Драко резко обернулся. В нескольких футах стоял Поттер в своем зимнем плаще, красно-золотом шарфе и такой же красно-золотой шапке, которую он натянул до самых очков, полностью спрятав под ней волосы. Его вид нельзя было назвать сексуальным. По крайней мере, никто не сделал бы этого, находясь в своем уме. Вздохнув, Драко помахал ручкой своему здравому смыслу и оплакал потерю хорошего вкуса.

Поттер был явно недоволен. Челюсти сжаты, губы сложены в тонкую линию. И Драко захотелось облизывать их, пока они не расслабятся, пока не смягчатся.

— Я увидел, что ты здесь, и подумал… — Поттер замолчал.

Драко ждал, что он сейчас скажет, что пришел проклясть его, но тот словно и не собирался дальше говорить. Гарри внимательно изучал выражение его лица, и он заметил, что выглядел Поттер значительно более спокойным, чем прошлой ночью. Драко вздрогнул, вспомнив, как он вылетел из его кровати, словно побитый щенок, а потом вздрогнул, когда в памяти вдруг всплыл умопомрачительный прощальный поцелуй.

Но, не желая напоминать про вчерашние события, он поинтересовался:

— Ты знаешь о моей отработке?

— Филч хвастался Мадам Хуч. – Поттер пренебрежительно пожал плечами, а потом прищурился. – Слушай, Драко… Малфой…

— Извини, — вырвалось у него. – За прошлую ночь то есть. Я просто был… — Драко рылся в сознании в поисках возможного объяснения своего поведения, причем такого, которое никак его не уличит. Мерлин знает, что там Поттер подумал, когда он встал на сторону своих соседей и вышвырнул его. Правда, после идиотской лягушки будет уже все равно. Драко посмотрел вниз и пнул носком ботинка снег.

— Я думал о том, что случилось. – Поттер вздохнул. – И, кажется, я наконец-то понял, что происходит.

Драко быстро поднял взгляд.

— Правда? – затаил дыхание он. И еще крепче сжал шоколадную жабку. Послышался хруст.

Поттер хмуро кивнул.

— Все крайне очевидно.

— Да? – Драко стало интересно, успеет ли он выхватить палочку до того, как в него полетят проклятия. Мерлин, он должен был быть готовым к тому, что Поттер рано или поздно все поймет.

У Гарри были красные щеки. И трудно было определить, от злости или же от холода.

— Ты думаешь, что быть геем постыдно, — объявил Поттер.

Драко застыл, испытывая одновременно и облегчение, и возмущение.

— Я не гей, — выпалил он.

Глаза Поттера расширились, а потом неожиданно наполнились весельем. Драко чувствовал себя полным идиотом.

— То есть… — Он опять пнул снег. – То есть, обычно я не гей. Я просто… Я просто…

— Гей на время? – предположил Поттер, веселясь уже в открытую.

Драко нахмурил брови. Гриффиндорец засмеялся вслух и покачал головой.

— Я так и думал. Я так и думал, что проблема в этом. – Он заставил себя успокоиться и заговорить более серьезно: — Что ж, хочу, чтобы ты знал: я понимаю. Правда, понимаю. И я не хочу создавать тебе проблем, давить на тебя. – Поттер на мгновение замолчал. – Фигурально, конечно. Потому что если говорить о разных твердых и мягких поверхностях, то к ним я бы тебя с удовольствием придавил.

Драко отвлекся, его мысли уже понеслись в более приятном направлении, включая в себя мягкие поверхности и горизонтальные положения, но следующая реплика вернула его к реальности.

— Если хочешь сохранить это в секрете, то мы так и сделаем, — сказал Поттер, а потом его взгляд вдруг блеснул. – Пока что.

У Драко скрутило в животе. Поттер решил обсудить дальнейшее развитие их отношений. Как будто у них было будущее.

— Спасибо, — заставил он себя произнести. И хорошо, что этот влюбленный смог все объяснить себе сам. Правда, это, скорее всего, значило, что он всю ночь тревожился, не спал, придумывая для Драко оправдывающие обстоятельства. Зачарованный дурак.

Поттер кивнул и спросил деловито:

— Ты уверен, что Гойл с Забини ничего не расскажут?

— Ага, — сказал Драко, поморщившись от того, с каким презрением Поттер выплюнул «Забини». Печально, но если бы он знал все, то, наверное, Блейз нравился бы ему значительно больше, чем Драко. Тот угрожал, что пойдет к Грейнджер, если Малфой не воспользуется антидотом. Если бы это случилось, Блейз для Поттера был бы гребаным героем. Драко постарался забыть болезненные мысли и сосредоточился на собеседнике.

— Это с Ноттом были бы проблемы. Он чертов болтун. Правда, мне кажется, это не его вина. Он начинает рассказывать обо всем, что известно ему, как только выпьет слишком много тыквенного сока.

— Тогда мы пока в безопасности, я больше не буду пробираться к тебе в спальню.

Поттер выглядел так, как Драко себя чувствовал, — огорченно. Как только он увидел его таким, внутри вспыхнул стыд. Он глубоко вдохнул, мысленно выругался, подумав, что может заболеть, и с трудом поднял руку.

— Вот. Это тебе, — пробормотал он, протягивая шоколадную лягушку.

Поттер удивленно моргнул.

— Э-э…

— Это я извиняюсь, — пояснил Драко. – За вчера.

Поттер принял угощение. Казалось, что он изо всех сил пытался не засмеяться, но Драко все равно заметил, что его взгляд потеплел. Причем настолько, что он не смог больше поддерживать с ним зрительный контакт.

— Это очень… э-э, смятые извинения, — подметил Поттер, подбросив в руке маленький сморщенный сверточек.

— Ну, да… — Драко беспомощно пожал плечами. Самые неубедительные извинения в мире, но оно вернет Поттеру здравый смысл.

— Ты на нее сел? – Гарри усмехался. Его настроение, судя по всему, значительно улучшилось. Из-за гребаной шоколадной лягушки. Как же легко порадовать этого идиота. Он мог бы купить ему тысячу чертовых лягушек.

— Просто я слишком сильно ее сжал. – Драко поднял подбородок. – Иногда я не в состоянии контролировать собственную силу.

Поттер засмеялся, и Драко вдруг оказался у него в объятиях. Зеленые глаза светились радостью, на лице таяло несколько снежинок. Одна упала на губы.

— Иногда, мне кажется, ты не в состоянии контролировать собственные мысли, — заметил Гарри, и Драко смог это понять только как намек на вчерашнее случайное признание в любви. Его щеки заалели, и, не обращая внимания на мороз, он наклонился и слизал с прохладных губ снежинку.

Поттер вздрогнул и приоткрыл рот.

— Это общественное место, — сказал он, не отрываясь.

Драко тяжело сглотнул, потом обхватил ладонями лицо Поттера и прижался к его губам в жарком поцелуе, намереваясь согреть все его тело своим ртом и языком. И не важно, что они находятся на открытом пространстве – этот поцелуй, возможно, станет их последним.

— Бедненький мой, — проворковал Рон, бережно колыхая в руках свою крошечную сову. – Гарри, тебе не кажется, что его кто-то ошеломил? – спросил он.

Поттер скосил взгляд на Сычика.

— Вероятно, он в шоке от того, что ты к нему так добр.

Рон недовольно посмотрел на друга.

— Вот придурок. В тебе нет ни капли сострадания. Ему, бедненькому, пришлось слетать аж в слизеринскую часть замка. У него душевная травма. Правда же? – скорбно обратился он к сове. Сычик клюнул его. Рон, выругавшись, отпустил птицу и хмуро проследил, как та полетела в сторону совятни. – Вот видишь? – запричитал он. – Его заразили. Теперь он один из них.

— На твоем месте я бы больше волновался, если бы он тебя не клюнул, — хохотнул Гарри.

— Надеюсь, что Малфоя он тоже клюнул.

— Придется, — сказал Гарри, искривив губы в усмешке, — поцеловать его, чтобы ему не было больно.

Рон застонал и остановился.

— Все, Гарри. Пришло время нам пойти каждый своей дорогой.

Гарри засмеялся.

— Очень на это надеюсь. Я против зрителей. И вполне уверен, что Драко не понравится, если я приведу тебя на наше свидание.

Рон задохнулся в притворном ужасе.

— Мерлин, не дай нам огорчить Драаакоо.

Гарри залился румянцем. Он не мог теперь отучиться называть Малфоя по имени. Даже если он про себя случайно говорил "Малфой" (просто привычка, выработавшаяся за семь лет), ему сразу хотелось мысленно себя исправить. Рона это жутко забавляло, и он взял на себя обязательство поправлять Гарри и Гермиону, как только они называли слизеринца Малфоем. Гермионе же новое обращение показалось крайне интересным, и она быстро составила теорию, согласно которой Гарри подсознательно желал отделить Драко от его фамилии и всего, что с ней связано. Рон с Гарри молча слушали, как она растолковывала логику таких попыток и их тщетность, а иногда даже принималась цитировать Шекспира. Гарри отвлекся на том моменте, где девушка начала обсуждать его подсознательные желания. Его больше волновали сознательные желания и их тщетность. Гарри вздохнул. Мерлин, и как его угораздило найти такого престранного бойфренда?

— Бодрее, дружище, — Рон хлопнул его по плечу. – Помни, что сказала Гермиона. Твой парень – жалкий гомофоб. В отличие от твоих друзей. – Он гордо ткнул себя в грудь.

Гарри засмеялся и покачал головой.

— Она не так говорила. Она сказала, что, вероятнее всего, он просто в замешательстве от того, что не может согласовать заложенные в него при воспитании ценности со своими желаниями.

Рон нахмурился.

— Если уж говорить о желаниях и о том, во что они могут вылиться, не мог бы ты, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

— Да, да, да. Я не забуду наложить Очищающее, — обиженно заворчал Гарри.

— Хороший мальчик, — похвалил Рон и повернулся к лестнице, которая вела к Гриффиндорской Башне. Потом, заколебавшись, остановился. – Ты точно не хочешь подождать и послушать, что там Гермиона нарыла по поводу всех этих любовных зелий?

— Точно, — заверил Гарри.

Вряд ли это его касалось. Нет, касалось, конечно, ведь он староста школы, но Гермионе всегда гораздо лучше удавалось разбираться с такими делами. Похоже, Захариас Смит был пойман при попытке зачаровать какую-то хаффлпаффку. На него надавили, и он раскрыл имя поставщика. Гермиона с МакГонагалл как раз собирались допросить виновного – какую-то девочку со Слизерина, Гарри знал ее только в лицо – и вытянуть из нее список всех ее клиентов и всех зачарованных студентов. Гермионе особенно интересно было подробнее узнать о действии этого вида любовного зелья. Гарри решил, что послушает обо всем позже, а сейчас его больше волновал Драко.

Рон пожал плечами и кинул, обернувшись:

— Не делай ничего, чего не сделал бы я!

— Это значит, что я могу без зазрений совести связать его? – Гарри усмехнулся, услышав покатившийся по коридору гул от недовольных стонов Рона.

Не прекращая улыбаться, Гарри влетел на пятый этаж. Было воскресенье, и он даже не воспользовался мантией и картой, хотя все-таки захватил их с собой, на всякий случай.

Увидев на месте уже ожидающего Драко, он очень удивился. В последнее время было не понятно, чего от него можно ждать. После случая в спальне он вел себя более, чем странно.

Сначала Гарри решил, что Драко передумал и больше не хочет видеться с ним, потому что каждый раз под каким-то предлогом избегал встречи: то у него Рождество на носу и надо учиться, то МакГонагалл приказала ему хорошо себя вести, то Пивз и Филч его ненавидят и только и ждут очередного прокола, то он должен быть осторожен со своими соседями по комнате… Список отговорок все увеличивался. Эта паранойя дорогого им стоила. Чтобы получить дневную дозу столь желанных поцелуев, Гарри прибегал едва ли не к похищению. Ему начало казаться, что он почти что насилует своего парня, потому что приходилось постоянно хватать его, тащить в темные укромные уголки, а потом терпеть его бесконечный шок и странные вопросы по поводу его предпочтений в еде. Гарри бы уже давно сдался, но каждый раз Драко, в конце концов, переставал безумствовать и даже не думал сопротивляться, когда его притягивали ближе и целовали. Напротив, он накидывался на Гарри и отвечал так яростно, будто ему больше никогда не выпадет шанса поцеловать хоть кого-нибудь.

Необходимость терпеть сумасшествие в начале полностью уравновешивалась восхитительностью поцелуев в конце, но Гарри решил качнуть эти весы. Сегодня воскресенье, и, прострадав всю субботу без единой возможности увидеться с Драко, он собирался выманить того из слизеринской гостиной, послав с Сычиком записку. К радости Гарри, его план, кажись, сработал.

— Привет, — сказал он, приблизившись к Драко.

Тот выпрямился и напрягся, внимательно рассматривая его лицо; Гарри без лишних вопросов выдержал этот осмотр – он уже привык, Драко каждый раз это делал. Поттер немного смущался, так как никогда не был уверен, нравится слизеринцу увиденное или нет.

Завершив осмотр, Драко сжал челюсть.

— Какой там у тебя для меня сюрприз? – отрывисто спросил он.

Гарри усмехнулся. Он так и знал, что Драко придет, если как-то его заинтриговать.

— У меня для тебя досрочный рождественский подарок. – Гарри потянулся рукой за спину Драко. Тот коротко вдохнул и напрягся, но Гарри только игриво усмехнулся и прошептал:

— Рундил Уозлик.

Когда стена позади него начала отодвигаться, Драко отскочил в сторону.

— Это коморка для метел, Поттер, – нахмурился он, довольно быстро восстановив самообладание.

— Ловко подмечено, мистер Малфой, — кивнул Гарри, доставая палочку.

Драко недоверчиво наблюдал за тем, как он шагнул в открывшуюся комнатушку и разулся.

Потом Поттер, явно развлекаясь, высунулся наружу, схватил Драко за руку, и затащил его к себе.

— Давай. Твой рождественский подарок внутри, обещаю.

— И ты еще говоришь, что странный здесь я, — проворчал Драко, переступая порог.

Прикрыв за ними дверь, Гарри зажег палочку и скомандовал:

— Ботинки снять.

Бледные волосы мерцали под светом от заклинания, а холодные серые глаза потеплели, напоминая Гарри их встречу в слизеринской спальне. Его тело пронзило возбуждение, и он нетерпеливо ткнул пальцем на ботинки Драко.

— Снять.

— Ну, вот еще, — проворчал тот, но покорно разулся.

— Тебе понравится, — пообещал Гарри, хотя у него и были некоторые сомнения. Он ударил кончиком палочки по стене каморки. Та загудела, кирпичи начали двигаться, медленно открывая скрытую за ними комнату. Гарри засиял, безмерно благодарный Рону и Гермионе, рассказавшим ему об этом месте. Комната была маленькой, без мебели, весь пол покрывал большой матрас, а на простынях гриффиндорской раскраски валялось несколько мягких подушек. Гарри шагнул внутрь и, взглянув вверх, увидел сотни крошечных рождественских огоньков, парящих под высоким потолком и освещающих матрас разноцветными вспышками.

— Ты, наверное, шутишь, — сказал Драко, в ужасе осматриваясь.

Гарри покраснел. Да, не предел мечтаний, он не отрицал, но что еще Гермиона могла сделать. Когда они нашли это место, это была просто пустая, холодная комната, на которую подруга наложила кучу разных заклинаний, превратив ее в теплое, спокойное место для их с Роном встреч. Гарри хотелось рассказать Драко, что это Гермиона украшала комнату, но он подозревал, что сей факт ужаснет того еще больше.

— О, да просто войди, — сказал Гарри и, плюхнувшись на простыни, взглянул вверх на Драко. Он хотел выглядеть соблазнительно, но, судя по выражению лица слизеринца, ничего у него не получалось.

Малфой не входил. Он все так же стоял снаружи, в каморке для метел, прижимаясь затылком к стене.

— Зачем ты меня сюда привел? – тихо спросил он.

— Чтобы вручить тебе рождественский подарок, — сказал Гарри, закусив губу и играя бровями. Драко выглядел очень несчастным, и Гарри уже начал побаиваться, что не вполне ясно выразился. – Твоим подарком является секс. Считается, что все парни мечтают о таком на Рождество.

Драко закрыл глаза, а когда открыл снова, Гарри не мог не задохнуться от выражения его лица – тот выглядел абсолютно убитым.

— Ох, — выдохнул Гарри, алея ярче простыней. Мерлин, как он мог так протупить? Драко не хотелось этого. Он не хотел его. Может, именно на это он намекал всеми теми отговорками; может, он пытался показать Гарри, что тот его больше не интересует. – Мне жаль, — пробормотал он, отводя взгляд и быстро поднимаясь. – Виноват.

Драко вдруг засмеялся. Горько, и от этого Гарри пробил холод. Он резко посмотрел на Малфоя. На лице последнего не было ни капли веселья, в глазах отвращение.

— На самом деле, ты не виноват, — сказал он с нотками ярости в голосе. – Это я. Я виноват во всем. И это мне должно быть жаль.

— Я не понимаю.

Гарри сжал зубы. Сначала он почувствовал себя отверженным, а теперь еще и идиотом. И он бы разозлился, но во взгляде Драко сквозило такое страдание, что он мог только смятенно на него таращиться.

Драко шмыгнул носом, и на какой-то момент Гарри испугался, что тот заплачет, но вместо этого он сжал челюсть и вытащил из кармана мантии шоколадную лягушку.

Безумец. Драко сходил с ума, сделал вывод Гарри.

— Не знаю, что ты сделал с предыдущей, но на этот раз я сварил сам, — Драко протянул ему сладость, Гарри взял ее, не думая. – Съешь!

— Э-э… — Гарри посмотрел на жабку, и ему вдруг пришла в голову ужасающая мысль, настолько пугающая, что он даже не позволил себе ее додумать до конца. – Люди не варят шоколадных жабок, — без выражения сказал он.

— Не варят… – Драко замолчал; Гарри слышал его тяжелое дыхание, – но люди варят антидоты.

Гарри показалось, что Драко каким-то образом умудрился двинуть ему в живот – тот вдруг резко скрутило. Он в немом удивлении уставился на лягушку, а Драко поднял свои ботинки и открыл дверь каморки для метел.

Гарри ослепило светом. Ему показалось, он услышал «Извини» прежде, чем дверь закрылась, но уверенности не было. Трудно было заставить свой мозг сконцентрироваться хоть на чем-то. Он хотел побежать за Драко и потребовать объяснений, но его тело отказывалось двигаться. Когда же он наконец смог пошевелить конечностями, было уже поздно что-то предпринимать.

Шагнув в коридор и запечатав за собой проход в стене, он в шоке уставился на свои обутые ноги, так и не вспомнив, когда успел надеть ботинки. Его сознание пыталось осмыслить, что только что случилось и зачем Драко дал ему антидот. Самое очевидное предположение было просто нелепым. Зачарован он не был. Так сказала Мадам Помфри. Но что тогда? Драко зачаровал его позже? Или отравил его?

В любом случае, Малфой выставил его дураком. Как всегда.

Гарри сжал в руке шоколадную лягушку. Он радовался злости. Она заглушала все остальные эмоции.

Кто-то дернул его за запястье, он развернулся и едва не наслал проклятие на Гермиону. Она, испугавшись, поспешно отступила и уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— С тобой все в порядке? – спросила она, заламывая руки.

Гарри заставил себя успокоиться и опустить палочку.

— Извини, — пробормотал он. – Что ты здесь делаешь?

— Где Малфой? — проигнорировав его вопрос, поинтересовалась она и посмотрела на стену позади друга, словно рассматривала вариант, что Гарри запер его там. А Гарри почти жалел, что не сделал этого.

— Ушел, — выплюнул он.

— О, слава Богу, – реакция была неожиданной. Он уже собирался спросить ее, что, к черту, происходит, как заметил, что к ним приближаются две фигуры, и внезапно вспомнил, где была его подруга.

Рон был бледным и явно нервничал, возле него шла невысокая девушка в слизеринской мантии с торчащими черными волосами. Гарри знал, что, как предполагалось, именно она варила любовные зелья. Она хмуро осмотрела всех троих, особенно Гермиону, а потом сглотнула и перевела взгляд на Поттера.

— Гарри, — начала Гермиона, резко вдохнув, что заставило его занервничать еще сильнее. – Ты должен кое-что знать.

Из гостиной слышались смех и разговоры. Драко сидел на своей кровати, один в спальне, и недовольно смотрел на дверь. И почему все, блять, такие радостные? Он запустил в сторону входа несколькими заглушающими, но ни одно из них не сработало. Он подозревал, что сейчас не смог бы исполнить даже самого легкого заклинания, что вполне закономерно, поскольку он чувствовал себя так, будто кто-то только что разорвал его в клочья.

Странно, но он ни капли не жалел, что дал Поттеру антидот – снова, поскольку приготовленный Блейзом, совершенно очевидно, не подействовал. Не жалел он и о том, что рассказал ему правду… точнее маленькую, крошечную ее часть. Больше всего он жалел о том, что они не переспали. Отказать Поттеру стоило ему огромных усилий. У него болела голова от непреодолимого желания еще хотя бы раз поцеловать его, но Драко знал, что сделай он это, ему бы уже не удалось остановиться. Он бы не смог развернуться и уйти.

Головная боль не уменьшалась. Она становилась только сильнее, она побуждала его встать и пойти к Поттеру, хоть он и знал, что это желание совершенно неразумное. Он боялся за свое психическое и физическое здоровье. Если завтра его попробуют заклясть, он вряд ли будет в состоянии обороняться. Если только нападение на Поттера с поцелуями не засчитается за оборону.

Драко знал, что стоило бы проводить больше времени, думая о мести Поттера, а не о его поцелуях – о них теперь можно было вообще забыть, — но он никак не мог заставить себя перестроиться. Мерлин, завтра с ним так легко можно будет расквитаться.

Дверь в спальню резко открылась и с грохотом захлопнулась. Драко моргнул, на какое-то мгновение совершенно сбитый с толку, но потом его мозг немного прояснился, и он подскочил с кровати, подняв палочку и приготовившись к чему угодно. Он думал, что совсем уж стал параноиком и, даже когда Поттер показался из-под мантии-невидимки, Драко все еще допускал возможность, что он просто представил, как тот снова пробрался к нему в спальню.

Секунды шли, а видение не исчезало.

— Тебе это не понадобится, — сказал Поттер, поглядывая на палочку.

Оно заговорило. Значит, реальное. Драко сглотнул и бегло осмотрел Поттера. Тот не злился, он был… никаким. И это беспокоило больше, чем что-либо еще. У Поттера не бывает такого пустого выражения лица. Он просто не умеет прятать эмоции. Поэтому он казался опасным как никогда. И мало радости от того, что палочки у него в руках не было; он мог достать ее в любой момент.

— Блейз сказал, что вернется через минуту, — соврал Драко.

— Мне только минута и нужна.

У Поттера что-то промелькнуло в глазах. Что-то, похожее на боль. И от этого Драко захотелось перейти комнату и поцеловать его. Потом он вспомнил, что причиной боли он и был; правда, желание подойти от этого не исчезло.

Гарри засунул руку в карман, и Драко, крепче сжав палочку, сглотнул. Однако тот вытащил из мантии последнее, что он ожидал увидеть – сморщенную шоколадную лягушку.

— Ты ее не съел, — выдохнул Драко, ошеломленный. В нем снова зажглась надежда. Он бездумно шагнул вперед, надеясь, что Поттер все еще зачарован, но его остановил взгляд зеленых глаз. Он внезапно подумал, что, возможно, тот просто не хотел принимать антидот, изготовленный им.

— Мне не нужно ее есть, Драко.

Поттер медленно приближался, и у Малфоя задрожала поднятая рука. Если он собирался защищаться, то самое время что-то предпринять. К сожаленью, все известные ему проклятия как будто вылетели из головы. Хотя это не имело никакого значения. Поттер не махал палочкой и, похоже, бить его тоже не планировал. Фактически, когда он оказался на достаточно близком расстоянии, Драко понял, что его лицо пустое, замороженное, словно он боится двигать лицевыми мышцами. Но эмоции, отражающиеся в изумрудных глазах, были совершенно понятными – там плескалось отчаяние. Желание поцеловать усилилось.

Драко опустил палочку, внезапно уверенный, что никто не собирается ему вредить. Судя по всему, Поттер хотел что-то сказать, и, как подозревал Драко, в его словах не будет ничего приятного.

— Поймали слизеринку, которая продавала студентам любовные зелья, и она мне все рассказала.

— Ясно, — кивнул Драко, не зная, что еще ему говорить. В некотором смысле, он был рад. По крайней мере, ему не придется объяснять все самому. Наверное, сейчас самое время вспомнить о своей гордости. – Рад за тебя. Полагаю, ты здесь, чтобы отвести меня к МакГонагалл? Тогда нам нужно поспешить. У меня еще на сегодня планы.

Губы Поттера дрогнули, словно пытаясь растянуться в улыбке, но вместо этого он фыркнул.

— Нет, я здесь, чтобы рассказать о случившемся тебе. Потому что всей истории ты не знаешь.

— Я вполне уверен, что знаю всё, — Драко нахмурился, удивляясь, как это они умудряются просто говорить, а не орать друг на друга и не бросаться заклятиями. – Ты уверен, что уже не зачарован? – спросил он, возможно, опять немножко надеясь. Или очень надеясь, до потери пульса.

Поттер на секунду зажмурился и скривился. Потом глубоко вдохнул и заговорил.

— Та девушка, Дилис, твоя сокурсница, она экспериментировала с любовными зельями…

— Я знаю.

— Пожалуйста, позволь мне закончить, — почти умолял Поттер, и Драко не мог ему отказать. – Она придумала один вроде как романтический вариант, его действие нужно было скрепить поцелуем, желательно на протяжении двадцати четырех часов после принятия. Но она не была уверена, сработает ли оно вообще, поэтому ей нужно было это как-то проверить.

— На Су Ли и тебе. Я все это знаю, Поттер, — раздраженно сказал Драко, хотя на самом деле некоторые факты были для него новыми. Ему, например, не было известно про ограничения во времени, но какая, на фиг, разница?

— Да, она решила, что я идеально подхожу для этой цели, поскольку, видимо, немного пришибленный, травмированный, а значит, не могу установить серьезной эмоциональной связи с кем-либо, — сухо пояснил Поттер, хотя у него в глазах на мгновение сверкнула ярость. – Если зелье сработает на мне, то сработает и на всех остальных. Но Су Ли поймали, и план Дилис провалился.

— Ну да, — сказал Драко. – И она все рассказала Панси в надежде, что один из ее друзей, сам того не осознавая, проверит действие зелья. Она слизеринка, Поттер, и знает, как нужно действовать. – Драко фыркнул. Он понятия не имел, к чему Поттер ведет, но для него это было медленной пыткой.

— Да, все так и было. Но перед этим она сделала еще кое-что. Она боялась не только того, что Су Ли не успеет вовремя меня поцеловать, но еще и того, что я могу понять, что зачарован, а ей оченьуж хотелось проверить свое зелье. Поэтому она выбрала двух людей со своего факультета, двух, которые, судя по всему, часто говорили о том, как сильно меня ненавидят, а еще о чем-то шептались между собой во время завтрака и не обращали внимания на свой тыквенный сок.

Драко показалось, что пол под ним закачался, но Поттер еще не закончил.

— Двух людей, которые без помощи зелья сроду бы в меня не влюбились. Двух людей, на которых бы я без зелья тоже не взглянул. – Голос Поттера надломился, он горько улыбнулся. – Она решила, что проведет идеальный эксперимент. Так же это было бы замечательной шуткой, над которой потом все смеялись бы годами. Думаю, она была близка к своей цели.

Драко пытался осознать, что ему говорили, но, как бы он ни старался, ему не удавалось.

— Но… — сказал он, однако Поттер его перебил.

— Она подлила зелье тебе и Панси, а потом накормила Паркинсон полуправдой, надеясь, что хотя бы кто-то из вас не устоит перед шансом унизить меня. Надеясь, что кто-то из вас сразу же побежит меня целовать в попытке зачаровать, а сделав это, зачарует сам себя. А может, даже вы оба. План почти провалился, когда Панси отослала Булстроуд. Если бы ты ее не остановил, ничего бы не случилось.

Драко с трудом оттолкнул страшные воспоминания о том, как Миллисент пыталась поцеловать Поттера, и постарался сконцентрироваться на услышанном. Но не мог уловить смысла.

— Этого не может быть. Новую порцию нужно было бы готовить две недели… — Драко моргнул. Вот только… он так думал лишь потому, что та девочка сказала это Панси.

— Она говорила так, чтобы вам показалось, что получить зелье снова будет трудно, что это единственная возможность посмеяться надо мной, чтобы Панси ни в коем случае не упустила такой шанс. На самом деле все не так трудно. И оно работает, как показал случай с девочкой, которую сегодня зачаровал Смит. Дилис видела нас несколько дней назад возле сарая для метел и поняла, что зелье действует — значит, можно продавать.

Драко помотал головой. Комната шла кругом.

— Я не… Я не понимаю. В этом нет смысла.

Поттер опять фыркнул.

— Я принял антидот еще до того, как ты меня тогда поцеловал. Я никогда не был зачарован. – Зеленые глаза казались темнее, чем когда-либо. – А вот ты был, с того нашего первого поцелуя. И ты до сих пор под действием зелья. Все, что ты чувствовал ко мне на протяжении этих дней… это не настоящее. Ничто из этого не было настоящим.

У Драко в ушах звенела только одна фраза из услышанного.

— Ты не был зачарован? Что ты хочешь этим сказать? Конечно, был! Ты, мать твою, пробрался ко мне в спальню! Сегодня ты почти… Ты хотел…

Поттер опустил голову. Драко взял в ладони его лицо, заставив поднять на него взгляд.

— Ты не был зачарован? – прошептал Драко. – Но тогда… но тогда это значит, что все это время… — Он шокировано смотрел в зеленые глаза.

Один короткий миг Поттер колебался, но потом отскочил назад.

— Ради бога, Драко, послушай меня. Ты зачарован. – Поттер протянул ему шоколадную лягушку. – Съешь это.

— Не говори глупостей. – Драко засмеялся, но как-то неестественно. – Я не зачарован. Я знаю, что я чувствую. – Только это неправда. Он понятия не имел, что чувствует. У него в голове была полная путаница, и единственное, в чем он был уверен, это его желание быть с Поттером.

— Насколько я разбираюсь во всем этом, ты неимоверно сильно сопротивлялся действию зелья, — прошептал Поттер. Он схватил руку Драко и заставил его взять лягушку.

— Нет, она мне не нужна! – яростно закричал Драко. Это безумие. Если Поттер не был зачарован, значит, он хотел Драко. Все это время. Ясное дело, это единственное, что сейчас имеет значение.

Поттер выглядел все более огорченно. Неподвижная маска сползала.

— Просто, пожалуйста, съешь чертову лягушку! – выпалил он. – И зайди после этого к Помфри, хотя бы завтра утром. Я приду и проверю. А если не сходишь, я самолично тебя туда оттащу.

Вид Поттера разбивал Драко сердце. Он быстро шагнул вперед и опять обхватил его лицо руками.

— Поттер, но это же замечательно. Не нужно так расстраиваться.

Драко улыбнулся и наклонился вперед, чтобы поцеловать манившие его губы. Две чудесные секунды они ему отвечали, но потом Поттер вдруг издал сдавленный звук и оттолкнул его.

— Пожалуйста, Драко, — сказал гриффиндорец и погладил его по волосам. Малфой заметил, что рука Поттера дрожит. – Я не могу. Ты этого не хочешь.

— Хочу.

— Но я не хочу. Не так… — Он резким движением схватил мантию-невидимку и направился к двери. – Съешь лягушку, Драко. Если ты не зачарован, она никак на тебя не повлияет.

Драко нахмурил брови – а он прав.

— Ну, в самом деле, — раздраженно фыркнул он, но все-таки развернул обертку. Если только так можно заставить Поттера поумнеть, он съест эту чертову штуку. Драко откусил кусочек и, быстро его проглотив, заворчал: — Ну вот, съел. И ничего не…

Эффект был почти мгновенный; шоколад еще даже не дошел до его желудка. Ему показалось, что кто-то вдруг снял пелену с его глаз, развеял туман у него в голове и развязал узел в желудке. Его бушующие эмоции улеглись и утихомирились. И осталась только безупречная ясность.

Драко резко вдохнул и бросил взгляд на Поттера, но его там уже не было.

Дверь захлопнулась, и он остался один в пустой комнате.

Воздух был прохладным, и Гарри пожалел, что не захватил с собой шарф и шапку. На улице кружил снег и грозил ворваться в замок через открытую дверь главного входа. Коридоры пустовали; большинство студентов уже отправились на станцию к Хогвартс Экспрессу.

— Со мной все будет в порядке. Обещаю, — в сотый раз твердил Гарри. Он думал, что, в конце концов, и сам поверит в это.

Гермиона с грустным видом дергала свой шарф.

— Это моя вина, да? – спросила она, посмотрев на хмурого Рона, а потом – опять на Гарри.

Поттер вздохнул.

— Не говори глупостей, Гермиона. Я просто не в настроении для шумных вечеринок, а еще нужно учиться. Какая разница, будет Рон в Норе или нет. – Гарри быстро перевел взгляд на друга. – Без обид.

Рон посмотрел на него наполненными мукой глазам, и он сочувственно поморщился. Гермиона предложила своему бойфренду провести каникулы с ней, и тот неразумно и радостно согласился. Он как-то не подумал, что это подразумевало под собой праздники с ней и ее родителями. Рон уже несколько дней находился в гнетущем ожидании этой встречи. Он настаивал, что стоматологическое оборудование, которое находилось у них дома, было опасным, а то и смертельно опасным, и таким людям доверять нельзя.

— Ты можешь поехать с нами. Мои родители очень обрадуются…

— Нет. Спасибо, Гермиона, но нет, — отказался Гарри, взглядом извинившись перед Роном, который уже вроде как приободрился от такой мысли.

— Мама будет очень зла, если ни я, ни ты не приедем на Рождество, — заявил Рон; Гарри знал, что тот совершенно прав.

Его наполнило чувство вины, но он быстро его подавил. В этом году в Норе, скорее всего, будет очень уныло, поскольку Уизли впервые будут праздновать Рождество без Фреда, и Гарри был уверен, что очень хорошо вписался бы в общую атмосферу и внес бы свою лепту в господствующее там депрессивное настроение. И как бы ни было некрасиво оставлять Молли и Артура в этот час без поддержки, но еще хуже было бы позволить им волноваться еще и за него. Гарри очень хотелось спрятать свои чувства, однако, судя по сочувственным взглядам, которыми его окидывали Рон с Гермионой, а иногда и другие гриффиндорцы, по его виду легко можно было понять, насколько он несчастен. Может, если бы Рон тоже поехал в Нору, он и передумал бы, но Гермиона чувствовала себя виноватой перед родителями за то, что в прошлом году стерла им память, и теперь отчаянно хотела вернуть их в свою жизнь и, уже не волнуясь ни о каких опасностях, нормально познакомить со своим парнем.

— Обещаю, что напишу твоей маме, — успокоил Гарри Рона. – Но я не передумаю. На Рождество я остаюсь в Хогвартсе, — твердо сказал он. – Как и вы, если сейчас же не начнете двигаться. Остальные уже, наверное, на станции в Хогсмиде.

— Еще нет. – Гермиона шмыгнула носом и обвила руками шею Гарри. Он неловко погладил ее по спине. – Пожалуйста, пиши нам, — пробормотала девушка. – И, прошу тебя, просто не… ну, ты знаешь…

Она неуверенно отстранилась.

— Не дрочи, — одними губами проговорил Рон у нее за спиной.

Гарри хмуро глянул на него, а Гермиона продолжала:

— Не думай об этом всем слишком много. Тебе действительно лучше использовать время для учебы.

Гарри молча кивнул, зная, что Гермиона была права. В последние несколько дней он был не слишком-то внимательным на занятиях. И боялся, что на большинстве экзаменов показал себя не с лучшей стороны.

Рон хлопнул его по спине и посмотрел с тем самым сочувствием, от которого у Гарри в горле всегда образовывался комок.

— И завтра в полдень будь в гостиной возле камина, — добавила Гермиона. – Мы хотим лично поздравить тебя с Рождеством. – Она опять шмыгнула носом и слегка улыбнулась.

Взмахнув на прощание, Рон и Гермиона с печальными лицами развернулись и направились к экипажу, за ними по воздуху плыли чемоданы. Гарри со смесью грусти и облегчения наблюдал за тем, как экипаж понесся к Хогсмиду, превращаясь в едва заметную точку. Он знал, что через несколько дней начнет жутко скучать по друзьям, но сейчас был безумно рад, что больше не надо притворяться, будто его сердце все еще не разорвано на части.

По дороге к Гриффиндорской Башне ему помахали и улыбнулись несколько студентов. Он кое-как скривил лицо в ответ и поспешил в блаженно пустую спальню. Упал на кровать и, хоть и почувствовал вину, приступил к выполнению наставлений Рона, игнорируя слова Гермионы. Больше хотелось подумать, чем подрочить, что вообще-то очень грустно. Особенно учитывая, что в последнее время он только и делал, что думал.

Обычно он начинал из вполне рационального желания улучшить свое самочувствие. Для этого нужно было найти кого-то, повинного во всех его несчастьях. Логично было взять на эту роль Драко, но Гарри не мог его винить, потому что тот ассоциировался у него только с самыми чудесными вещами. Следующим по списку был Малфой, тот, который не упустил шанса унизить его и моментально побежал делать из него дурака, но дело в том, что Малфой за все свои действия уже сполна заплатил. Потом Гарри еще вспоминал, что во время их первого поцелуя тот еще не был зачарован, а значит, Гарри не мог притворяться, что влюбился в некоего придуманного персонажа, которого без любовного зелья и не существует вовсе. То есть Малфой и был Драко, а на него Гарри опять-таки просто не мог злиться. Он пытался винить Дилис, но он ее не знал. Кроме того, все, что она натворила, не было продиктовано какой-то личной неприязнью, и сколько бы он ни пытался сосредоточить всю ненависть на ней, это ни разу его не успокаивало. И, в конце концов, он находил только одного виновного – самого себя. Это он, дурак такой, влюбился в парня, который его всегда ненавидел. Это он не смог остановиться, не смог логически все обдумать; у Драко же даже возможности такой не было. Это он не понял, что Малфой сам не свой, что его напоили зельем, действие которого он старался перебороть, безуспешно пытаясь оттолкнуть Гарри от себя. Вспоминать о ночи в слизеринской спальне было особенно тяжело. Как, наверное, запутался Драко в себе, пытаясь заставить Гарри уйти, но каждый раз прижимаясь к нему еще ближе и никуда не отпуская? Он должен был все это заметить. Он должен был понять, что что-то не так. Вместо этого он просто бездумно брал все, что Драко ему предлагал. Причем предлагал против своей чертовой воли.

И такова была печальная правда. Это все его вина. Встречаться с Драко на уроках теперь было тяжело, и Гарри все время избегал его взгляда, он избегал риска увидеть там невысказанные обвинения или отвращение. Теперь, по крайней мере, хоть на время можно было забыть об этой заботе. Он видел, как Драко садился в один из экипажей, и сейчас он, как и Рон с Гермионой, уже в Хогвартс Экспрессе едет домой на каникулы.

Гарри вздохнул, уткнувшись в подушку и надеясь, что после возвращения студентов все встанет на свои места. Просто нужно пережить Рождество.

* * *

Большинство купе были пустыми; Драко уже почти сдался. Хогвартс Экспресс, судя по всему, был чертовски длинным поездом. С другой стороны, забить на все сейчас было бы глупо. Он только что провел несколько беспокойных часов, игнорируя своих сокурсников и таращась в окно. Единственное, чем он все это время занимался, это размышлял о сцене, свидетелем которой стал перед отъездом из Хогвартса. Из увиденного можно было сделать вывод, что Поттер не собирался садиться на поезд со своими друзьями, что странно; но Драко допускал возможность, что тот отправится на праздники каким-то другим способом, из соображений безопасности. Но все-таки это его беспокоило. В последние дни трудно было понять, что у Поттера на уме, он все время смотрел куда угодно, только не на Малфоя.

Увидев коричневые, не в меру пышные волосы, Драко воспрянул духом и открыл дверь, не успев поудивляться тому странному факту, что он был рад видеть Грейнджер. Однако вся его радость испарилась, как только он понял, что Поттера в купе не было, а девушка сидела на коленях Уизли и страстно его целовала.

Было такое неписаное правило: если ты лижешься в купе, а кто-то вдруг в него врывается, нужно немедленно прекратить и испуганно подскочить. Но Грейнджер с Уизли, похоже, никогда об этом не слышали, так как они уперто отказывались замечать, что теперь не одни. Драко раздраженно закрыл дверь и открыл ее снова, пытаясь создать своими действиями побольше шума. На этот раз сработало, и они оторвались друг от друга. Оба посмотрели на Драко удивленными, слегка расфокусированными взглядами.

— Простите, ошибся купе, — сказал Драко, не двигаясь.

Уизли скривился, а Грейнджер вопросительно на него посмотрела. Никто из них не заговорил.

— Я тогда пойду, — сказал Драко и уже почти развернулся, но остановился и, словно вдруг вспомнив что-то, спросил: — А где Поттер? – Он с опозданием понял, что нужно было придать своему голосу оскорбительного тона, но уже ничего нельзя было поделать. Так что он только добавил: — Он отправится по каминной сети? Не думал, что ему разрешат.

— Э-э… — Грейнджер моргнула и, видимо, поняла, что Драко не уйдет так скоро, как она надеялась, поэтому встала с колен Уизли и села напротив, поправляя волосы. – Нет, он остался на Рождество в Хогвартсе.

Драко нахмурил брови.

— Один? – недоверчиво спросил он. Это же смешно. Он был уверен, что Поттер проведет каникулы с семейством Уизли. Драко не слышал этого от него лично, но тот вроде как всегда был в восторге от такой идеи. Все знали это. Что же, к черту, изменилось, что он передумал?

— Ну, — подал голос Уизли, — если один – это со всеми учителями Хогвартса, с некоторыми студентами, сотней домашних эльфов и привидениями, то да.

Драко никак на эту реплику не отреагировал.

— Он очень серьезно относится к Т.Р.И.Т.О.Н.ам и хочет поучиться, — объяснила Грейнджер; в ее голосе проскользнуло недовольство, что крайне странно, ведь Поттер, получалось, всем рождественским развлечениям предпочел учебу. Грейнджер, похоже, тоже посчитала это неестественным, поэтому добавила: — И еще ему хочется немного побыть наедине с собой.

— Понятно, — медленно сказал Драко.

— Ну, в самом деле, — неожиданно с недовольным видом сказал Рон. – Чудесная отговорка, если кому-то интересно мое мнение. Он только и делает, что ноет; все Рождество испортил бы. Пусть немного побудет сам, может, перестанет быть таким депрессивным дрочилой. Хотя это, конечно, не значит, что тогда моя семья захочет с ним видеться.

Грейнджер задохнулась, а Драко побледнел и прошептал:

— Что?

Его внезапно переполнила ярость, он уже почти вытащил палочку, чтобы наслать на Уизли какое-то проклятие, посерьезней, но вдруг заметил в голубых глазах блеск торжества. Драко моргнул и в следующую секунду понял, что Грейнджер задохнулась не от слов своего ненаглядного, а от того, что он влетел в купе и метал молнии, нависнув над теперь усмехающимся Уизли.

— Я прирожденный аврор, — самодовольно заявил рыжий Грейнджер. – Вот как я заставляю людей раскрывать свои тайны. – Уизли щелкнул пальцами. – А ты что там предлагала? Ах, да. «Давай просто спросим у него, что он чувствует к Гарри сейчас, без зелья».

Грейнджер закатила глаза, а Драко пожалел, что все-таки удержался и не причинил Уизли никакого вреда. Чертов придурок, манипулятор хренов. Малфой окинул его презрительным взглядом и обернулся, готовый уходить.

Грейнджер подскочила со своего места.

— Драко, погоди, — закричала она и схватила его за запястье.

Он уже хотел было вырваться и нагрубить ей, но вдруг понял, что она назвала его Драко, а не Малфоем. И смотрела на него как-то по-доброму. Это слишком уж нервировало, поэтому он решил, что лучше подождать и послушать, что она там хочет сказать.

— Ты должен поговорить с Гарри, если ты… — Грейнджер прочистила горло. – То есть, если ты все еще… Тебе действительно нужно с ним поговорить и во всем разобраться.

Девушка еще сильнее сжала его запястье. Драко быстро отвернулся и освободился, аккуратно вытащив свою руку из ее пальцев. Потом неопределенно дернул головой, еще раз хмуро глянул на усмехающегося Уизела и вышел в коридор. На сей раз его никто не останавливал.

Как только послышался звук закрывшейся двери, он выдохнул и прижался лбом к прохладному окну. Перед глазами мелькали заснеженные поля и голые деревья, но Драко не замечал ничего вокруг.

Мерлин, как все запутано. Еще не понятно, стало ли ему лучше после снятия чар. Когда он находился под действием любовного зелья, его сознание было сосредоточено на одном единственном объекте – на Поттере. Каждая мысль, каждая фантазия, каждое чувство было посвящено ему, и это чертовски сбивало с толку. Он не мог логически объяснить свои порывы и найти причину таких сильных эмоций. Это было бездумной одержимостью, от которой его желудок постоянно скручивало в узел от страха, а сам он превращался в раба своих необъяснимых желаний. И сейчас он чувствовал себя ох-как-иначе. Он нашел причину своего эмоционального состояния – трепетное тепло, которое согревал его изнутри, не пугающее, скорее успокаивающее, оно словно утешало его, хотя жизнь явно шла не наилучшим образом. Проанализировав случившееся, он мог объяснить каждую свою реакцию, каждое чувство, не испытывая прежнего смятения; он мог проследить за развитием своей влюбленности: она возрастала с каждым поцелуем, прикосновением, с каждой улыбкой, подаренной ему Поттером. Теперь все приобрело смысл; Драко точно знал, почему он ему понравился. Сводящий с ума, противоречивый Поттер, который в одну секунду тычется в тебя носом, как котенок, а в следующую в ярости бросается на кого-то, как лев; которого, казалось бы, так легко разорвать на кусочки, вот только после первой же попытки понимаешь, что это не возможно сделать, его не победишь. Поттер, который одним только взглядом мог раздробить глыбу льда, а мог при желании растопить ее своим теплом; Поттер, который понятия не имел, какого черта он делает, и которого никогда это не останавливало.

Драко трудно было смириться с тем, что он влюбился, но был несправедливо лишен возможности оценить всю полноту своих чувств. Его одержимость надежно скрывала все под собой, и только когда магия перестала действовать, он смог ясно все увидеть.

Однако теперь появились и другие проблемы, о которых раньше он и не задумывался. Например, как сказать родителям, что он влюбился в парня и что, даже если его чувства к Поттеру чудом исчезнут, он никогда не захочет быть с девушкой. Или то, что Поттер даже смотреть в его сторону не желал, и Драко не мог понять причину такого поведения. Он обиделся? Злится? Или и то, и другое? Как он может что-то предпринимать, если не уверен, что сумеет справиться с последствиями? Если не уверен, как на все это отреагируют его друзья и родные, и если не знает, что ответит сам Поттер, предложи ему Драко начать все сначала, только теперь безо всяких зелий. Вот о чём он думал на протяжении нескольких дней. И он пришел к некоторым выводам.

Драко решил, что бессмысленно притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься, особенно учитывая, что теперь он знает, как много боли это может причинить. Ему придется поговорить с родителями и рассказать им о своих предпочтениях. А Поттер… ну, здесь все не так просто. Его инстинкты подсказывали, что лучше сдаться, забыть все и изгнать гриффиндорца из своих мыслей и сердца. В конце концов, должно получиться. Поначалу это казалось единственным возможным вариантом. Он сделал Поттеру больно, это предельно ясно, и даже если Гарри и начал ему доверять, то сейчас об этом можно было забыть, на этот раз навсегда. Но чем больше Драко думал, тем меньше ему хотелось оставлять все в прошлом. Поттер, в отличие от него, зачарован не был, и это Малфой игнорировать не собирался. Только не в том случае, если существовал хоть малейший шанс, что его простят. Он знал, что не стоит испытывать удачу и что лучше подождать, пока раны Поттера затянутся. И так он и собирался поступить… еще совсем недавно.

А пять минут назад выяснилось, что Гарри остался в Хогвартсе, что он будет там праздновать Рождество. Жалкий, несчастный и одинокий. На Рождество. Это же просто неправильно. И виноват во всем Драко. Не говоря уже о том, что встреча с Грейнджер и Уизли не только была жутко необычной, но и возродила в нем надежду. Он ожидал, что грифы наорут на него, проклянут как-нибудь. Он даже не думал, что им будет интересно знать, что он чувствует к Поттеру, и тем более не ожидал, что они посоветуют ему с ним поговорить. Словно эти двое хотели, чтобы они наладили отношения. А это просто нелепо, поскольку Уизли и Грейнджер попросту не могли этого хотеть. Это могло значить только одно: Поттеру было больнее, чем думал Драко. Настолько больно, что его друзья были в отчаянии. А это в свою очередь означало, что, возможно, Поттеру не нужно время, чтобы простить Малфою то, что тот ради его унижения, не задумываясь, побежал его зачаровывать и этим ранил их обоих. Кстати, анализируя это сейчас, Драко должен был признать, что бежал к нему совершенно с иными намерениями: уже тогда его больше интересовал сам поцелуй, а не дальнейшее унижение, хотя сейчас это неактуально. Если он хотел убедить Поттера хоть в чем-то, с ним в любом случае нужно было поговорить.

Драко вздохнул, жалея, что не остался на Рождество в Хогвартсе. Если бы он знал, что Поттер остается, то никуда бы не поехал. Особенно если бы знал, что тот остается там один. Эта мысль его тревожила, ведь, выходит, он, нахрен, украл у Поттера Рождество. Но сейчас уже поздно, и ничего нельзя поделать.

Драко задумчиво взглянул на стремительно темнеющее небо. Или можно?

Выбор был невелик. Если бы у него была лицензия на аппарацию, он смог бы аппарировать в Хогсмид, но Министерство отобрало ее после войны и, хотя законных оснований откладывать её восстановление не было, они с этим медлили. Драко не был единственным, оказавшимся в подобном положении; он подозревал, что нынешняя власть пытается всеми возможными способами ограничить передвижения экс-пожирателей. Они, конечно, могли аппарировать, но если его перемещение кто-нибудь увидит или это еще каким-то образом обнаружится, у него будут огромные проблемы, и придется провести праздники под надзором авроров, а от этого ни родителям, ни Поттеру лучше не станет. Он точно знал, что на Хогвартс Экспрессе можно будет возвратиться только после Рождества. Выходило, единственным вариантом оставалась каминная сеть. Классно было бы выйти в полночь из камина в гриффиндорской гостиной, но, увы, невозможно. Можно было попробовать связаться с Поттером из Малфой Мэнора, но, зная правила перемещения с помощью летучего пороха, он понимал, что, вероятнее всего, появится в кабинете директора, что, по крайней мере, вызовет вопросы.

Драко нахмурился, глядя на кружащий в воздухе снег, и попытался утешить себя тем, что в любом случае после Рождества он сможет вернуться и провести остаток каникул с Поттером. Если тот, конечно, не будет против.

— Купить что-нибудь не желаешь, дорогой?

Драко оторвал лоб от окна и посмотрел на старую ведьму, толкавшую перед собой тележку с разными вкусностями. Он уже хотел покачать головой, но вдруг наткнулся взглядом на большую коробку с шоколадными лягушками.

От этого в груди стало еще теплее, почти больно. Поттер любил шоколадные лягушки; Драко опасался, что разрушил эту его любовь. Вот и еще одна вещь, которую нужно исправить. Он уставился на коробку и нахмурился. Можно, по крайней мере, отослать сладости. Это самое большее, на что он сейчас способен.

Ведьма подняла бровь, и Драко быстро выловил из кармана галеон.

— Коробку шоколадных лягушек, пожалуйста, — сказал он. – Нет-нет, вон ту, большую, — добавил, когда женщина потянулась к одной из маленьких.

Он позволил оставить сдачу, и ведьма ослепительно улыбнулась и пожелала ему счастливого Рождества.

Драко вздохнул. Нужно будет еще и записку приложить, а то Поттер подумает, что он издевается. Еще, наверное, нужно будет спросить, хочет ли Поттер, чтобы Драко приехал к нему. Да, это будет разумным. Но сначала он должен поговорить с родителями. Необходимо узнать их мнение по этому поводу и лишь потом что-то обещать. Бедный Майрон. Птица просто замерзнет по такой погоде. Вот если бы он мог наложить на вестника согревающее, как всегда делает с самим собой.

Драко недовольно посмотрел в окно, неожиданно позавидовав своей сове, которая может доставить Поттеру в Хогвартс подарок и увидеть выражение его лица при получении.

Внезапно в голову пришла непрошеная мысль. Он тоже может полететь. У него ведь есть метла, правда же? Разве он боится снега или холода? Как он может позволить погоде остановить его? Как он может позволить мнению своих родителей остановить его? Как вообще что-то может его остановить? Все эти дни он только и делал, что придумывал отговорки, чтобы не идти к Поттеру. И сейчас продолжает этим заниматься. Что всему причиной, если не страх? Раз уж он решил добиваться внимания гриффиндорца, пришло время для применения гриффиндорских методов.

Когда Драко взглянул в окно, его сердце бешено заколотилось. Пофиг на плохую погоду, это не помеха. Драко усмехнулся, у него вдруг закружилась голова; потом он резко развернулся и поспешил к своему купе, по дороге продумывая детали плана.

Он распахнул дверь, испугав задумавшегося Блейза и дремлющего Грега. Панси скосила на него взгляд, делая вид, что все ее внимание поглощено «Ежедневным пророком».

— Подержи, — сказал Драко Грегу и ткнул ему в руки коробку с шоколадными лягушками. Но увидев, с каким предвкушением тот на нее посмотрел, быстренько передумал. – Ты подержи, — обратился он к Панси, бросая коробку на кипу газет у нее на коленях.

— Ого, как много лягушек! Ты их есть собираешься или разводить? – поинтересовалась девушка, наблюдая за тем, как Драко заклинанием поднял в воздух свой чемодан. Тот опасно накренился, заставив Блейза испуганно подскочить с места.

— Какого черта ты делаешь? – заорал мулат.

Драко быстро открыл чемодан и, порывшись в вещах, достал оттуда пергамент, перо и чернила.

— Панси, сделаешь мне одолжение? – спросил он, поспешно записывая пару строчек.

— Еще что-то, кроме как притворяться полочкой, которую ты всегда можешь использовать по своему усмотрению? – сухо спросила она. – Конечно, Драко, я же для того и живу на свете.

Времени на то, чтобы придумывать какой-то остроумный ответ, не было. Драко сложил пергамент и передал его подруге, убирая с ее колен коробку лягушек.

— Отдай это моей матери. И скажи ей… скажи, что я напишу. И что мне жаль, но на Рождество меня дома не будет.

Драко поморщился. Он надеялся, что мама отправит ему в Хогвартс чемодан и Майрона, о чем он и просил в записке. В конце концов, ей придется это сделать, потому что как иначе он получит обратно свои школьные принадлежности. С собой все чертовы вещи он взять не мог.

Панси посмотрела на записку и, переведя взгляд на Драко, сузила глаза.

— Э-э, а где же ты будешь?

Драко засиял, понимая, что, скорее всего, выглядит как сумасшедший.

— Я собираюсь спрыгнуть с поезда.

Панси недоверчиво пискнула, а Блейз застонал.

— Это из-за Поттера? – спросил он. — Мерлин, скажи, что это не из-за Поттера.

Драко, опять роясь в сумке, усмехнулся.

— Мерлин пусть говорит что угодно, а вот я такого тебе не скажу.

Грег внезапно кинулся к нему и схватил за плечи.

— Поттер этого не стоит, Драко! – закричал он, судя по всему, страшно расстроившись и явно запаниковав.

Вытягивая свою метлу, Малфой изо всех сил старался не смеяться.

— Не волнуйся, Грег. Я собираюсь прыгнуть вверх.

— Я не это имела в виду, когда говорила, что ты должен вернуть его! – заорала Панси, подскакивая со своего места. – Ты, мать твою, сошел с ума?

— Все может быть, — согласился Драко. Он прикрепил к метле коробку с лягушками и взял свою зимнюю мантию.

— Точно рехнулся, — выдохнул Блейз. – Если хочешь сделать какую-то противозаконную глупость, можешь с таким же успехом аппарировать без лицензии. Черт тебя дери, Драко, мы уже приближаемся к Лондону. Назад лететь далеко. А разиллюзионные чары не спрячут тебя полностью. Если тебя заметит какой-то маггл, Министерство распилит твою палочку надвое. Держу пари, они только и ждут подходящего повода.

Драко замотал вокруг шеи шарф и покачал головой.

— Не распилят. У меня есть план. – Он хмуро посмотрел на Блейза. – И на этот раз он сработает. Железная дорога, по которой едет Хогвартс Экспресс, зачарована так, чтобы ее не видели магглы, а значит, если не отклоняться от нее, никто меня не заметит. – Драко наложил на себя необходимые чары, глубоко вдохнул и осмотрел шокированные лица друзей. – Вот и все. Я готов. Полагаю, никто из вас не собирается желать мне удачи?

Блейз, скрестив на груди руки, стоял перед дверью в купе.

— Это смешно. Ты попадешь в неприятности, и ради чего?

— Блейз, — спокойно сказал Драко. – Ты хороший друг, правда. И я ценю это. – Он понизил голос. – Но если ты сейчас же не уберешься нахрен с моей дороги, я тебя закляну и сброшу с поезда перед тем, как спрыгнуть самому.

Блейз нахмурился и отодвинулся, притворно кашлянув, и издаваемые им звуки подозрительно напоминали всем слово «Гриффиндор».

— И не надо здесь никого оскорблять, — надменно сказал Драко и выскочил из купе. Панси сразу поспешила за ним, и Блейз с Грегом, судя по всему, зашагали следом, хотя Драко не оборачивался, чтобы проверить. Он направлялся к концу поезда. Там, в последнем вагоне была небольшая площадка с навесом, с которой он мог взлететь.

— Но Драко, — закричала Панси ему в спину. – Ты даже не знаешь, хочет ли вообще Поттер тебя видеть. Ты сам так сказал!

Драко засмеялся.

— Панси, я собираюсь полузамерзшим ввалиться в его спальню через окно, прилетев на метле из самого Лондона… У него просто не будет иного выбора – только впустить меня. И согреть. – Драко улыбнулся идущей навстречу хаффлпаффке, которая странно на них посматривала. – Счастливого Рождества, – сказал он; девочка от неожиданности шокированно застыла на месте.

— Черт подери, он пьян, — пробормотал где-то позади Блейз.

— Нет, совершено трезв. – Драко опять засмеялся. Хотя на самом деле все-таки чувствовал себя немножко пьяным. В кровь огромными дозами поступал адреналин, согревая все тело; ему казалось, что и чары никакие нафиг не нужны.

Они дошли до конца вагона, Драко подбежал к двери, отворил ее Алохоморой и спрятал палочку в карман.

— Здесь места совсем мало, Панси, так что не иди за мной, — сказал он, взявшись за ручку.

— Драко, постой! – закричала девушка, схватив его за плечо. Он обернулся и взглянул на нее.

И очень удивился, увидев, как растроганно Панси на него смотрит. Блейз качал головой, а Грег печально поглядывал на шоколадных лягушек.

Панси улыбнулась и шмыгнула носом.

— Удачи.

— Спасибо, Панси, — Драко наклонился и поцеловал ее в макушку.

— О, и Драко! – окликнула она, пока он не успел отвернуться. Потом, понизив голос, сказала: — Можно мне как-то использовать это в своей книге? Это просто… ну, так романтично.

— Э-э… — Драко нахмурился. – А я буду тем древним призраком или ведьмой?

— Ну, ты будешь… — Панси распахнула глаза. – Погоди, откуда ты знаешь о призраке? Драко, ты что, читал?

Он сглотнул. Что ж, если раньше можно было еще сомневаться, то сейчас выбора нет – нужно немедленно прыгать.

— Пора, — быстро сказал он и открыл дверь. Крики Паркинсон заглушил порыв ветра со снегом. Драко поспешно вышел наружу и закрыл за собой дверь, радуясь морозу, очистившему сознание. Поразительно, но его решение лететь в Хогвартс стало еще твёрже.

Он обернулся и усмехнулся Панси, которая пыталась донести до него все свое возмущение, сердито посматривая сквозь маленькое окошко в двери, хотя ее губы дрожали.

Драко оседлал метлу и посмотрел на мирную картину, пробегающую перед глазами. Уже почти полностью потемнело, но покрытая белым нетронутым снегом земля освещала пространство. Вокруг в бешеном танце кружились снежинки, разгоняемые поездом, они будут его постоянными спутницами в полете; хотя Драко, конечно, надеялся, что заклинание Импервиус убережет от большинства из них. Он посмотрел на часы и подсчитал, что если лететь достаточно быстро, до Хогвартса можно добраться еще до полуночи. Как раз вовремя, чтобы не только успеть пожелать Поттеру счастливого Рождества, но и сделать его праздник таковым.

Драко глубоко вдохнул, покрепче ухватился за рукоятку метлы и оттолкнулся от пола. На мгновение коснулся рукой навеса над площадкой и, отпустив его, взлетел.

Окутанный паром Хогвартс Экспресс покатился в другую сторону, быстро превратившись в красное пятно вдалеке и оставив Драко одного. Тишина показалась неожиданной. Не было ветра, а крупные, но редкие снежинки медленно летели к земле; вдали мерцали огоньки маггловских домов и машин. Драко висел в воздухе, задержавшись на минутку, чтобы проверить, не почувствует ли он страха или сожаления, но ничего такого не ощущалось. Только волнение.

Он развернулся и скользнул взглядом по извилистой железной дороге. Она уходила все дальше, пересекая поля и холмы – тоненькая темная ниточка среди снега, ведущая к Хогсмиду.

Улыбнувшись, Драко склонился над метлой и рванул вперед.

Гарри выколдовал еще один рождественский узор, позволил ему повисеть немного над кроватью, а потом уничтожил его одним взмахом палочки. Как ни грустно, но он уже начинал жалеть, что остался на Рождество в Хогвартсе. Ужин в Большом Зале прошел без особых происшествий, можно даже сказать, скучно. Еда была вкусной, как всегда, и украшения чудесные, но в школе осталась только горстка студентов, большинства их которых Гарри даже по имени не знал. Ушел он рано и отправился в ванную для старост, радуясь тому факту, что до конца каникул она принадлежала ему одному. Правда, как оказалось, это не совсем так.

Гарри как раз увлеченно мастурбировал, изучая новые нервирующие, но восхитительные стороны сего процесса, когда вдруг понял, что из трубы выглядывает Плакса Миртл и жадно наблюдает за тем, как он под водой насаживается на свои пальцы. Гарри вполне оправданно разозлился, не говоря уже о том, что смутился, и наговорил ей всяких гадостей. Не изменяя себе, Миртл запричитала так, что от ужасно громких звуков окна затряслись, а потом улетела, оставив Гарри одного. Но настрой уже был не тот, поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как обиженно уйти из ванной. В конце концов, он улегся на своей кровати и дулся на весь мир, вымещая злость на выколдованных им же украшениях. Счастливого Рождества, да.

Он как раз собирался прикончить ярко-зеленого ангела, который был слишком уж радостным, когда вдруг услышал резкий стук в окно и застыл с поднятой палочкой. На секунду нахмурившись, он понял, что это, вероятно, какая-то сова доставила запоздалый рождественский подарок. Обычно они летели в совятню, а там домашние эльфы отвязывали у них свертки, сортировали их, а рождественским утром раскладывали у ног адресата. Гарри подозревал, что это Рон с Гермионой отослали что-то непосредственно ему, для поднятия настроения.

Сова снова постучалась, да так сильно, что задрожало стекло, и Гарри подскочил с кровати, уверенный, что это Сычик, так как он, хоть и крохотный, но явно склонен к агрессии.

— Если не прекратишь, ничем тебя не угощу, — проворчал Гарри, открывая окно и выглядывая наружу.

Это была не сова.

— Какая жалость. А я рассчитывал хоть на какое-то угощение, — сказало явление, которое подозрительно напоминало Драко Малфоя.

Гарри таращился на это нелепое видение, думая, что, вероятно, в его пунш на ужине кто-то добавил алкоголя.

— И на тепло, — опять подало голос явление. — Я определенно рассчитывал на тепло. И я его получил бы, если бы кто-то пригласил меня внутрь… э-э, это был намек, Поттер. Притом не слишком тонкий. Я, черт побери, здесь уже почти в ледышку превратился.

Гарри открыл рот, но не издал ни одного звука. Здесь могло быть только одно объяснение: глаза его обманывали. Они видели Драко Малфоя с невозможно красными щеками и влажными светлыми волосами, торчащими из-под шапки; при этом слизеринец сидел на висящей в воздухе метле и кутался в притрушенный снегом теплый плащ. Но это, ясное дело, было совершеннейшей бессмыслицей. Сейчас Драко Малфой уже находился в своем поместье, праздновал с родителями Рождество, а даже если и нет, то тут он уж точно не мог быть.

Невозможное видение Малфоя громко вздохнуло.

— Как мне повезло, что я не вампир и мне не требуется приглашение.

Сказав это, Драко резко развернулся и вихрем влетел в спальню, заставив Поттера ошеломленно отскочить.

Вместе с ним ворвались снег и холод, и Гарри вздрогнул, но не отводил взгляда от Драко, который слез с метлы и смахнул с мантии снежинки. Потом потопал по мокрому полу ногами и удивленно на них уставился.

— Твердая земля. Обожаю твердую землю. — Драко поднял на Гарри глаза и усмехнулся. — Её, как выяснилось, страшно недооценивают.

Нахмурив брови, Малфой вытащил палочку и махнул ею в сторону окна. Оно громко захлопнулось. Гарри едва заметил это. Драко опять вздохнул.

— Ты же знаешь, как я обожаю говорить тебе вещи вроде «Заткнись, Поттер», «Ты выглядишь умнее, когда молчишь»? Так вот. Беру все те слова обратно. — Драко подошел на несколько шагов и остановился прямо перед Гарри. — Молчание тебе совершенно не идет. Честно, так ты кажешься каким-то умственно отсталым. Скажи что-нибудь, — практически прошипел Малфой, отчаявшись. — Пожалуйста? — добавил мягко.

Гарри словно во сне поднял руку и стянул с Драко шапку, освободив знакомые светлые пряди. Они беспорядочно упали, обрамив лицо и подчеркнув нездоровый румянец на обычно бледных щеках. Серые глаза взирали на него с явным беспокойством.

Гарри сжал в руках мокрую шапку, шокированный ее реальностью. Потом обернулся, посмотрел на окно и опять перевел взгляд на Драко.

— Откуда ты тут появился? — немного испуганно спросил он.

— С Северного полюса. Специальная доставка. — Драко усмехнулся. Гарри никак не отреагировал, поэтому ему пришлось прочистить горло и объясниться. — Э-э, из Лондона, приблизительно. Спрыгнул с Хогвартс Экспресса и прилетел сюда. — Он засиял, а потом добавил уже более серьезным тоном: — Но знай, что я этого больше никогда не повторю.

— Почему?

— Почему? — скептически повторил Драко. — Потому что мне кажется, что я неделю не смогу нормально сесть, а достичь этого я планировал совсем не… — Драко замолчал, а потом снова прочистил горло и кашлянул. — Ты имел в виду, почему я вообще сюда явился, да?

Гарри молча кивнул, краем сознания интересуясь, как там Драко собирался достичь неспособности нормально сидеть.

— Ну, я подумал, что стоит пожелать тебе счастливого Рождества и… Я решил, что мы могли бы поговорить. Или заняться сексом, если тебе это больше нравится. Мне все равно. Хотя я голосую за секс.

Вдруг все обрело смысл. Гарри в ужасе уставился на него.

— О, Боже. Ты снова зачарован. Как это произошло? — Он рвано вдохнул и наклонился, всматриваясь Драко в глаза, хоть и не знал, что пытается в них увидеть. Увидел удивление.

— Нет! Не зачарован! Определенно не зачарован. — Малфой ухватил Гарри за предплечья, еще раз шокировав его реальностью происходящего; сомнений не оставалось — Драко действительно здесь и не является плодом его воображения. Он и вправду прилетел сюда из самого Лондона только для того, чтобы быть с ним. Кто-то точно опять подлил ему любовное зелье. У Гарри сжалось все внутри.

Взгляд Драко стал мягче.

— Пожалуйста, поверь мне, — тихо сказал он. — Меня больше в жизни никто не зачарует. Я теперь глаз не свожу со своего чертового тыквенного сока и со своей еды. И теперь я знаю, что ощущаешь в таком состоянии, и снова меня никто не заколдует. Поттер, единственное, что сделало то идиотское зелье, так это не дало мне увидеть правду. А правда в том… — Драко отвел взгляд и тихо выругался. Но когда вновь посмотрел на Гарри, его глаза светились решительностью. — Слушай, я знаю, что облажался. Мне так жаль, что тебе было больно, но я ничуть не жалею, что поцеловал тебя. Если подумать, то вся эта путаница открыла нам кое на что глаза. Без этого мы, скорее всего, и дальше друг друга игнорировали бы. Я бы, скорее всего, никогда не задумался, чего мне хочется на самом деле, я никогда бы не влю… — Драко глубоко вдохнул. — Понимаю, тебе трудно. Понимаю, что тяжело будет снова начать мне доверять, если ты, конечно, вообще когда-либо мне доверял. Я согласен с тем, что мы не можем продолжить оттуда, где остановились; на это уйдет некоторое время, но ты должен знать, что я больше не зачарован, но все равно… все равно хочу тебя. Очень. И если бы ты сказал сейчас хоть что-нибудь, это было бы очень кстати, поскольку мне уже не хватает чертового воздуха, и я уже минут пять не знаю, о чем говорить. — Драко сокрушённо зарычал. — То есть я понятия не имею, что здесь делаю! — взорвался он. — Это было спонтанным решением, и я ни о чем не думал. Я наткнулся на Грейнджер с Уизли и понял, что ты не на поезде, что ты остался в Хогвартсе и что ты будешь один в Рождество, а это просто глупо. А я должен был провести его с родителями… а это, знаешь, совсем не весело. Мама всегда засыпает на диване, вдрызг пьяная, а отец начинает танцевать с домашними эльфами… шокирующее зрелище. Так что я уверен, что ты согласишься с тем, что не было смысла…

Гарри прижал пальцы к несшим всякую ерунду холодным губам, и Драко замолчал, пробормотав напоследок сквозь пальцы:

— Я не зачарован.

Его серые глаза были широко открыты, и Гарри не только видел, но и практически чувствовал, как он нервничает.

— Ты по-прежнему не говоришь, Поттер, — упрекнул его Драко через пару минут, щекоча губами кончики пальцев. — Сейчас самое время сказать, чего ты хочешь: чтобы мы попробовали начать сначала или чтобы я ушел.

— Не нужно ничего пробовать, — прошептал Гарри, вглядываясь во взволнованное лицо напротив. — Потому что мне кажется, что я только что снова влюбился, — пылко добавил он.

— О... — Драко моргнул. — Хорошо тогда.

Внезапно сознание Гарри прояснилось. Все по-настоящему. Драко в самом деле прилетел в Хогвартс, во время метели, чтобы провести с ним Рождество. Не по какой-то другой причине — а просто для того, чтобы быть с ним.

Гарри резко вдохнул и практически бросился на слизеринца, отчего тот даже отступил назад. Едва их губы соприкоснулись, как оба повалились на кровать — Драко упал на спину, а Гарри оказался сверху.

Малфой удивленно хохотнул.

— Приятно видеть возвращение настоящего Поттера. Меня уже начала пугать та молчаливая окаменелая версия.

Гарри удобнее устроился между его ног и почти жадно посмотрел на лицо человека, которого уже несколько дней избегал. Драко выглядел уставшим, но глаза светились так, как никогда раньше.

— Не зачарован? — не смог удержаться и еще раз переспросил Гарри.  

— Обещаю, — мягко ответил Малфой.

— Тогда я тебе верю.

Он улыбнулся и, облегченно вздохнув, наклонился. Прикосновение к губам Драко было прохладным, но не менее чудесным, чем ему помнилось, и даже лучше, поскольку больше не надо было разгадывать мысли слизеринца. Они наконец-то были совершенно понятными — и не только потому, что Драко оказался в Гриффиндорской Башне, совершив такой отважный перелет, но еще и из-за того, как он целовался — с той медленной глубиной, которую Гарри ярко помнил еще с того самого вечера; ведь уже первый поцелуй заставил его чувствовать, что он в одно и то же время и берет, и отдает что-то, заставил его влюбиться. Быстро согрев губы Драко, Гарри с удовольствием переместился дальше, чтобы использовать эту свою новоявленную силу и на остальных частях любимого лица. Он покрыл поцелуями подбородок и скулы, холодные красные щеки, кончик носа, а потом опять вернулся к губам, намереваясь повторять весь процесс раз за разом, пока кожа не перестанет быть такой замерзшей. Ну, а потом, наверное, стоит перейти и на другие области.

Драко прижал ладонь к щеке Гарри и аккуратно его оттолкнул, не дав возобновить поцелуй.

— Что? — спросил тот, окидывая взглядом светлые волосы, разметавшиеся по его простыне. Они выглядели очень красиво на фоне красного. И в принципе  — на фоне его простыни.

— Просто рад, что я здесь, — улыбаясь, сказал Драко. — Через час полета это уже казалось невозможным. Я уж думал, что никогда не доберусь до чертового замка.

Гарри взглянул на мокрую одежду и вздрогнул.

— Тебе, наверное, очень холодно. Разве ты не наложил никаких заклинаний?

— Наложил, — фыркнул Драко. — Магия против природы — это редко когда хорошо заканчивается.

— У тебя порвана мантия, — заявил Гарри, внимательно обследуя Драко… и, возможно, лапая его, совсем немножко.

— Несчастный случай с маггловским аэропланом.

— Понятно. Как прискорбно, — невозмутимо ответил Гарри.

Драко прищурился.

— Это мои приключения, и я как хочу, так их и приукрашаю.

— И Гремучая Ива на тебя напала, да? — понимающе закивал Гарри, а Драко поморщился. — Она не любит, когда кто-нибудь залетает на территорию Хогвартса. И может достать дальше, чем кажется.

— Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, она пыталась меня изнасиловать, — грустно сказал Драко, хотя уголок его рта дергался.

— Почти изнасилованный, да еще и дважды за день! Это ужасно!

Драко нахмурился.

— Э-э, я не жалуюсь, Поттер, но все-таки ты не в счет. Так что только раз.

— Но ведь день еще не закончился.

Гарри усмехнулся и снова поцеловал смеющегося Драко. Тот хмыкнул и обвился языком вокруг его языка, углубляя поцелуй, потом крепче ухватился пальцами за черные волосы и прижался еще ближе.

Через некоторое время Гарри отстранился, тяжело дыша и радуясь, что поцелуи имеют на него то же влияние, что и раньше.

— Ты понимаешь, что даже под действием зелья ты не совершал таких безумств? — спросил Гарри, все ещё не в состоянии поверить, что Драко преодолел такой путь на метле. «Ради меня», — и голова закружилась.

Драко засопел.

— Должен сообщить, что это никакое не безумство. Это просто романтика. И, веришь или нет, но прямо сейчас мой подвиг увековечивается в летописях.

Гарри страдальчески вздохнул.

— Ты еще долго будешь важничать из-за этого, да?

— Ну, раз ты сам об этом заговорил… — Драко начал что-то мысленно высчитывать, хотя в глазах веселья не убавилось. — Поскольку я только что преподнес тебе такой впечатляющий рождественский подарок… — Драко прочистил горло. — Я, конечно, имею в виду себя. То да, хотелось бы получить что-то взамен.

— Что угодно, — поспешно согласился Гарри.

Драко просиял.

— Ну, что ж. Посмотрим… Мне нужна теплая ванная, чистая одежда, еда, попить горячего чего-нибудь, десерт, массаж…

Поттер не мог отвести взгляда от своего неожиданного рождественского подарка, глаза которого хитро поблескивали, когда он перечислял все то, чем Гарри и так собирался его обеспечить. Как будто у него имелись какие-то более увлекательные планы, чем ублажение своего сумасшедшего, замерзшего и уставшего парня.

— …и секс? — закончил Драко и закусил губу, опять занервничав. Скорее всего, изначально в последнем слове не должны были проскакивать вопросительные нотки.

Умирая от желания и страха одновременно, Гарри вздрогнул и наклонился за следующим поцелуем, надеясь, что это будет принято в качестве согласия.

Драко мог много говорить. И Гарри не сомневался, что все им сказанное было крайне интересным. Но, к сожаленью, он не уловил ни слова. Когда все внимание занято кое-чем другим, слушать очень трудно.

При помощи мантии-невидимки и домашних эльфов Драко был искупан и накормлен, и теперь они сидели у Гарри на кровати, а слизеринец рассказывал историю своего путешествия, судя по всему, наполненного приключениями, несмотря на то, что он не отлетал от железной дороги и в принципе не мог никого встретить. Тем более химер! Правда, мозг Гарри все равно работал в другом направлении, поэтому он даже и не пытался указывать на непоследовательность истории. Сначала это казалось мелкой проблемкой, но теперь она переросла в нечто крайне отвлекающее, и Гарри ни на чем больше не мог сконцентрироваться. Дело было, собственно, в одежде.

У Драко не было ничего чистого, так как он оставил чемодан на Хогвартс Экспрессе, поэтому Гарри одолжил ему кое-что из своего гардероба. Драко там ничего не нравилось, но выбора не было. Хотя, технически, был – Гарри ничуть не возражал бы, если бы Малфой решил разгуливать голышом. Поттеру удалось подавить свои фантазии, не трепаться о них и сильно не таращиться, и он неохотно принял тот факт, что Драко придется возвращаться в Гриффиндорскую Башню хоть кое-как одетым и что есть украденную из кухни еду тому тоже теплее и удобнее будет в одежде.

Из всех вещей Драко выбрал одну из старых рубашек дяди Вернона. Гарри, ясное дело, не собирался ему сообщать, что когда-то она принадлежала магглу. Ему казалось, что он знает, почему выбор пал именно на нее. Рубашка была дорогой, из качественной ткани, и Вернон не мог нарадоваться, не мог перестать ею гордиться… на протяжении нескольких часов. А потом он, собственно, попытался ее надеть и разорвал по шву. Тетя Петуния кое-как залатала ее, и с тех пор она была передана Гарри, который пока ни разу ею не пользовался. Сорочка была уродливой, слишком широкой, слишком длинной, слишком белой, слишком изысканной и совсем непрактичной. Но стоило Драко Малфою облачиться в неё, как она превратилась в невероятно сексуальную.

Слизеринец надел на себя рубашку и ничего более. Он не застегнул ее до верха, поэтому было видно выпирающие ключицы, снизу же она только прикрывала бёдра, и от выглядывающей нежной кожи у Гарри пересыхало во рту. Это было безумием. Стоило Драко слегка двинуться, как ткань отодвигалась, и взгляду открывалось еще немного, но все равно слишком мало. Так что да, Гарри прекрасно понимал, зачем было выбирать именно эту сорочку – некто задался целью свести его с ума.

— …вот так я и избежал верной смерти.

— Впечатляюще, — отозвался Гарри, обращаясь ко внутренней стороне бёдер Драко.

— Правда ведь? – Малфой замолчал и переместился немного влево. Сорочка отодвинулась еще на дюйм, и Гарри затаил дыхание. – А потом, — продолжал Драко, — я встретил какого-то маггловского попрошайку и отдал ему всё своё золото.

Гарри нахмурил брови и неохотно поднял взгляд. Драко расширил глаза.

— Ты пошевелился! – притворно удивившись, воскликнул он. Потом недовольно продолжил: – О, понятно. Смертельная опасность тебя не интересует, но, как только я рассказал о сделанном мной добром деле, ты сразу среагировал. Должен тебе сказать, что я очень обижен.

Гарри моргнул.

— Э-э…

В глазах Драко плескалось веселье, а на щеках цвел румянец, который, как подозревал Гарри, глупо было и сравнивать с тем, как покраснел он сам, поняв, что все эти выдумки были рассказаны только затем, чтобы как-то оторвать его от выглядывающей кожи.

— Прости, — виновато пробормотал Гарри, но, судя по выражению на лице его собеседника, он уже давно был прощен.

Драко отмахнулся от извинений властным взмахом руки.

— Все вполне понятно. В конце концов, я неотразим.

Губы Гарри дрогнули.

— Особенно учитывая, что кое-что я уже видел, а значит, легко могу представить то, что сейчас скрыто.

Румянец Драко стал ярче – без сомнений, он вспомнил инцидент в слизеринской спальне.

— Я начинаю думать, что у тебя аллергия на нижнее белье, — добавил Гарри.

— Ну, что ж... – Драко прочистил горло. – А у тебя аллергия на элементарную пристойность.

— Сказал парень без трусов.

Драко прищурился и резко к нему наклонился. Когда его губы оказались совсем рядом, Гарри нервно вдохнул. Он услышал, что Малфой взял что-то с прикроватной тумбочки, потом тот коротко поцеловал его и, усмехнувшись, быстро отстранился.

Гриффиндорец недовольно потянулся за ним, желая получить полноценный поцелуй, но Драко отвлек его тем, что втиснул в руку маленький флакончик. Бутылочка грела пальцы (скорее всего, находилась под какими-то чарами), а жидкость внутри была прозрачной, несколько гелеобразной, в ней плавали маленький светящиеся белые бусинки.

— Для моего массажа, — объяснил Драко. – Я взял её из ванной для старост.

Гарри уставился на мерцающий флакон. Сойдет, конечно, любой повод, чтобы коснуться Драко, но он чувствовал себя обязанным предупредить, что понятия не имеет, чего от него ожидают.

— Я никогда не делал никому массаж, — сказал он.

— Это не трудно, — заверил его Драко. – Ты должен просто нанести это зелье на болевые точки и втереть его в кожу. Оно… успокаивает.

— О... – Гарри выжидательно посмотрел на него. – И эти самые болевые точки у тебя?..

— Ну… — Драко усмехнулся и почти подпрыгнул на кровати, переворачиваясь. Потом улегся рядом, оперся на локти и непристойно раздвинул ноги; сорочка подскочила почти до ягодиц. Когда он посмотрел на Гарри, у того больно сжалось горло. – Я сидел на метле.

— А-а, — каркнул Поттер. Решив, что надо бы сформировать кой-какие фразы, а не общаться одними гласными, он посмотрел на флакон. — Успокаивает, да? А это зелье предназначено только для наружного применения или же?.. – Гарри чувствовал, как горят щеки.

— Деликатнее, Поттер. – Губы Драко сжались, но дрогнули, когда он добавил: — Нет, не только для наружного использования.

— Эмм. Значит, ты только что дал мне флакон со смазкой и приказал втереть её в твою задницу, а деликатности не хватает мне?

Драко отвернулся, спрятав румянец за светлыми волосами.

— Меньше слов, больше дела, если позволишь.

Не имея ничего против, Гарри подполз ближе и уселся между раздвинутых ног, у него уже покалывало пальцы от желания прикоснуться к соблазнительно открытой коже. Как только флакон был открыт, по спальне разнёсся приятный запах. Гарри вдруг подумал, что вряд ли в ванной старост нашлась бы такая дорогая вещь. Драко, скорее всего, принес ее с собой. Это бы объяснило, почему пузырёк был таким теплым – скорее всего, его согревали чары, которые Малфой на себя накладывал. А это значило, что Драко летел в Хогвартс со смазкой в кармане и с вполне определенными намерениями. От этой мысли Гарри широко улыбнулся.

Слизеринец нетерпеливо ерзал, но молчал, смотря прямо перед собой. Это было странно, Гарри не ожидал от Драко Малфоя такой бравады. Несмотря на очевидные взволнованность и смущение, тот всё равно выдвигал свои требования.

Сердце забилось быстрее, и Гарри откинул сорочку на спину, оголив округлые ягодицы, которые уже видел однажды. Но на этот раз все было по-другому. Тогда все произошло случайно и в темноте, а сейчас у него была определенная цель, а пламя свечей обеспечивало идеальную видимость. Гарри дрожащими руками коснулся гладкой задницы и нежно ее огладил; ягодицы покрылись гусиной кожей, но Драко не шевельнулся и не издал ни одного звука.

Гарри немного поерзал, пытаясь уменьшить давление на свой член, поскольку тот уже болел от напряжения – он был возбужден уже почти час, с тех самых пор, как Драко появился у него в комнате и упомянул слово «секс». Гарри вылил на ладонь немного жидкости из флакона, еще мгновенье повосхищался видом перед собой и снова положил руки на задницу, втирая зелье в бледную кожу. Драко одобрительно выдохнул, поощряя, и Гарри раскрыл ладони и принялся разминать ягодицы и верхнюю часть ног. Кожа начала блестеть, переливаться под светом свечей, и он подумал, что мог бы часами делать это, особенно когда Драко опустил голову, низко застонал, вжался задницей в его руки и, судя по все более тяжелому дыханию, начал тереться членом о простыни.

Когда он скользнул пальцем между ягодиц, пот уже градом катился по лбу. Гарри поглаживал нежную, шелковистую кожу и неуклонно двигался ниже.

— У тебя и здесь болевая точка? – прошептал он – говорить громче было просто невозможно.

— Да, — выдохнул Драко.

— А здесь? – спросил Гарри, достигнув сморщенного входа и прижав к нему палец.

— Уж там – определенно.

Драко немного нервно хохотнул, и Гарри почувствовал, как теплая кожа затрепетала под его прикосновением.

Не в состоянии сопротивляться любопытству, Гарри положил ладони на ягодицы и медленно развел их в стороны, открыв вид на маленькое сморщенное отверстие, от единственного взгляда на которое член начал болезненно пульсировать. Оно было мутно-розовое и такое крохотное, что не понятно было, как туда вообще можно что-нибудь запихать. Хотя в свой-то анус ему удалось протиснуться, причем несколькими пальцами, поэтому он знал, что это возможно.

Драко заерзал, и Гарри понял, что уже некоторое время таращится, ничего больше не делая.

— Как же тебе не повезло, что и там болевая точка. Придется мне…

Он резко замолчал, поняв, что говорит вслух. Потом изумленно закончил предложение, но уже про себя: придется мне залечивать ее поцелуями. Как-то грубо было сразу засунуть туда пальцы; ясное дело, что более подходящими будут прикосновения мягких губ. Он уже слышал об этом действии; читал, если точнее, в журнале, который как-то призвал с помощью Акцио с маггловского газетного киоска (технически, украл, но ему очень нужно было). Однако кто знает, как на это отреагирует Драко. Гарри усмехнулся: в любом случае, стоит попробовать.

Он слегка отодвинулся назад и наклонился, еще шире раздвигая потеющими ладошками ягодицы. Драко немного задохнулся, а когда Гарри уверенно прижался к маленькой дырочке губами, взвизгнул.

— Поттер! – воскликнул он тем самым тоном, которым обычно угрожал ему, обещая сделать что-то ужасное.

Слегка улыбнувшись, Гарри высунул язык и уверенно лизнул сморщенную кожу. На сей раз воззвание было обращено к Мерлину. Гарри поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку широко открытых серых глаз и розовых щек перед тем, как Драко резко отвернулся и опять уткнулся в подушку.

Странно, но очевидный шок Малфоя только подстегивал Гарри, и теперь очень хотелось показать ему что-то, чего никто раньше не показывал. Он шире развел ягодицы и провел от самого верха попки к анусу языком, немного повертел им, а потом начал решительными короткими атаками таранить вход. Вкус был свежий и мыльный, и он представил, хоть и не совсем в это верил, как Драко мылся в ванной, думая о нем и его прикосновениях.

— Поттер, — снова выдохнул тот, когда Гарри как раз сосредоточился на том, чтобы расслабить тесное отверстие языком, толкаясь кончиком в попытке проникнуть внутрь. – Это очень неприлично.

Гарри, не отрывая губ от смоченной слюной кожи, засмеялся. Каждый его выдох заставлял Драко вздрагивать.

— А мне все равно.

Говоря это, он практически не прекращал процесс, и Драко не смог удержаться от едва заметного стона, потом слегка поерзал, но от прикосновений не уворачивался. Когда Гарри толкнулся увереннее и, наконец-то, попал внутрь, он зашипел и резко вздёрнул задницу вверх. Поттеру едва удалось удержать скользкие ягодицы и, не желая отвлекаться, он как можно сильнее прижал их к матрасу, протолкал язык еще глубже, потом немного выскользнул из дырочки и – снова внутрь. Он изумленно слушал сдавленные стоны и всхлипы, вызываемые его действиями.

Слюна текла по подбородку, а может и ниже, по яйцам Драко, но ему даже в голову не приходило как-то этому препятствовать. Руками Гарри изо всех сил пытался удержать бедра от резких рывков. Драко несколько раз воскликнул «Поттер!», но теперь в его голосе звучала скорее мольба, чем протест.

Штаны и трусы казались Гарри слишком тесными, они обхватывали его так сильно, что было почти больно. Член пульсировал, а на краю сознания плескалась паника от мысли, что ему охрененно нравится целовать задницу Драко Малфоя. Гарри неохотно отстранился, но, увидев перед собой блестящий вход и красную, набухшую кожу вокруг, опять наклонился и напоследок еще раз лизнул и поцеловал ее.

— Встань на колени, — прошептал он, а когда Драко даже не двинулся, чтобы исполнить просьбу, Гарри взял его за бедра и сам поднял их. Малфой немного помогал, было слышно его тяжелое дыхание; он опирался на локти, а дрожащие бедра теперь были прямо у Гарри перед глазами.

— Мерлин, — выдохнул гриффиндорец, одним махом снимая с себя и штаны, и трусы и не отрывая взгляда от задранной задницы.

Одной рукой он рассеянно стер с губ и подбородка слюну и смазку, а второй начал медленно поглаживать свой член. По его телу прокатилась волна удовольствия и он испуганно отнял руку; глупо было бы кончить, даже не побывав внутри.

— Все еще болит? – дразнящим тоном спросил он, водя пальцем вокруг дырочки и время от времени слегка проникая внутрь.

— Поттер, — неожиданно зарычал Драко, и Гарри быстро передумал дразнить его. Он осторожно пропихнул два пальца в обрамлённое красной кожей отверстие. Они легко проскользнули внутрь, и теперь находились в теплой тесноте, и у Гарри, который представил, как там окажется его член, на миг поплыли чёрные пятна перед глазами. — Поттер, я так, мать твою, готов, что уже даже не смешно. Забей на чертову прелюдию, — поспешно, между вдохами выговорил Драко.

Дважды повторять не было необходимости. Гарри еще несколько раз ввёл и вынул пальцы, просто чтобы посмотреть, как они снова исчезают внутри, а потом осторожно вытащил их и прижал ладонь к теплой ягодице. Он встал на колени, выпрямил спину, взял свой член и несколько раз прошелся по нему рукой вверх-вниз, а потом приставил влажную головку к опять кажущейся слишком узкой дырочке.

— Ты уверен? – прошептал он, не решаясь закончить вопрос из страха показаться смешным. Он хотел сказать: «Ты уверен, что это возможно?». Потому что ему это казалось неправдоподобным. Гарри был так возбужден, как еще никогда в жизни, член в руке казался слишком большим и слишком тяжелым.

— Гриффиндорцы, — насмешливо фыркнул Драко и повел бедрами вверх-вниз, от чего член Поттера заскользил между ягодицами.

И Гарри улыбнулся бы, или даже застонал бы, но на его лице застыла маска беспокойства. Он тяжело сглотнул, снова прижался к анусу Драко и закрыл глаза, втиснувшись внутрь. Внезапное тепло и теснота вокруг члена были шокирующими, он даже не ожидал, что это будет так невероятно. Гарри как можно сильнее сжал бедра Драко и попытался сконцентрироваться на том, чтобы остановить сокрушительную волну удовольствия, накрывающую его, но это было бессмысленно. Его тело сотряслось, Гарри что-то выкрикнул и кончил.

— Ты же понимаешь, что я все равно тебя вижу, — сказал Драко. Его взгляд был направлен значительно ниже лица Поттера, которое тот закрыл руками, пытаясь раствориться в подушке. Рубашка на гриффиндорце была чудесно короткой, она едва ли покрывала талию, и Драко мог любоваться прекрасным видом на голую задницу. – Особенно некоторые места, — добавил он.

Поттер издал тихий мученический стон, но не пошевелился.

Драко вздохнул и сжал кулаки, изо всех сил пытаясь оставаться на месте, а не потянуться вперед и коснуться ягодиц Поттера, которые, кстати, были необычайно миленькими. Под ужасной одеждой, которую обычно носил гриффиндорец, это трудно было понять. Драко перевел взгляд ниже, прошелся им по ногам Гарри и решил, что тому просто необходимо лучше одеваться. Хотя, с другой стороны, тогда остановить всяких безумцев с любовными зельями будет практически невозможно. Он сжал челюсть и снова посмотрел на темноволосую голову, надеясья, что это внезапное смущение скоро пройдет. Он понятия не имел, как вести себя с Поттером, когда тот был чем-то огорчен. Да, жаль, что все так неожиданно прервалось, но ведь у них впереди часы, даже дни относительного одиночества, а он сейчас теряет бесценные минуты.

— А я тебе уже подарил рождественский подарок? – спросил Драко, но Поттер все равно не двигался. – Потому что ты его не получишь, если будешь продолжать в том же духе.

Поттер не отреагировал, Драко фыркнул. Он попробовал шутить, попробовал угрожать, у него больше идей нет. Разве что…

— Такой себе из тебя герой, — проворчал он. – Ты что, оставишь своего парня совсем неудовлетворенным?

Поттер резко поднял голову.

— Нет, конечно! – выпалил он.

Драко усмехнулся, чувствуя огромное облегчение. Он готов был увидеть слезы на красном, смущенном лице, но, хоть Поттер и выглядел подавленным, взгляд сухих глаз был полон надежды.

— Мне жаль, — тихо сказал расстроенный Поттер. – Я очень хотел, чтобы наш первый раз был…

— Если скажешь «особенным», я тебя стукну. «Особенные» — для сентиментальных идиотов.

— Приятным. Я хотел сказать «приятным».

Драко пододвинулся ближе и прикоснулся к носу Поттера своим, не отводя взгляда от встревоженных зелёных глаз.

— Он и был приятным. – Он подался бедрами вперед. – Просто очень коротким.

Гарри еще больше покраснел.

— Я нервничал и…

— Поттер, — грубо перебил его Драко. – Ты только что целовал мою задницу. Я, по крайней мере, в ближайший день, не смогу на тебя разозлиться.

Драко осторожно прижался к губам Поттера, и, решив, что никаких странных вкусов не ощущает, углубил поцелуй.

Отстранившись, он увидел, что зеленые глаза подернулись дымкой, и рассеянно поправил очки на носу у гриффиндорца.

— Очень полезная информация, — хрипло вымолвил Поттер. – Я запомню, чтобы в нужный момент злоупотребить ею. То есть воспользоваться.

Драко едва не сболтнул, что он может еще много чем воспользоваться, например, своей улыбкой или поцелуями. Но ему удалось вовремя себя остановить и запихать своего внутреннего гриффиндорца – или, вполне возможно, сентиментального хаффлпаффца – в дальний, темный и тревожный, уголок сознания.

— Ну, что ж, — сказал он, опять целуя Поттера и проводя рукой по его ноге. – Где мы там остановились?..

— Мне нужна одна минута.

— Целая минута? – Рука продолжила свой путь по заднице.

Поттер начал тяжело дышать.

— Тридцать секунд.

— Хмм. Один… два… — Драко скользнул пальцами между ягодиц. – Три…

Поттер резко перекатился, с легкостью оказавшись сверху.

— Откуда ты знал? Мне как раз и нужно было только три секунды, – усмехнулся он и наклонился, чтобы поцеловать.

— Это хорошо, — пробормотал Драко ему в губы. – Потому что я задолжал тебе нормальный трах.

Поцелуй резко прекратился. Поттер нахмурился.

— Что ты хочешь сказать? Почему? Это я все проебал… Эм. Немного не те слова выбрал…

Драко пожал плечами.

— Я имел в виду… тот день, в той странной, но, надо сказать, очень впечатляющей комнате…

— Это была спальня.

— Конечно. Ты тогда, казалось, очень хотел и надеялся, а я… — «Заставил тебя страдать» едва не сорвалось у Драко с языка. – Ушел, — сказал он вместо этого.

— Ты все правильно сделал, — быстро заверил Поттер, одобряюще улыбнувшись. Но потом в его глазах что-то блеснуло, и он заговорил более серьезно: — Но я хотел спросить… как тебе это удавалось? Сопротивляться то есть.

Драко засмеялся.

— Честное слово, Поттер, я знал, что ты самовлюбленный придурок, но…

— Зелью! Как ты сопротивлялся зелью? – Поттер усмехнулся, но быстро снова посерьезнел. – Я имею в виду, ты же был зачарован, но все время меня отталкивал. В буквальном смысле. А Гермиона сказала, что зелье было довольно мощным. И вообще любовное зелье обычно работает эффективнее, если симпатия существует и без него. Последние несколько дней я был уверен, что ты меня просто слишком ненавидел …

— Нет! Не поэтому! – поспешил сказать Драко.

— Тогда как?

Он мысленно выругался. Ну вот, а собирались трахнуться. Как так случилось, что теперь они беседуют о его чувствах? К несчастью, Поттер, казалось, и не думал закрывать тему.

— Я был уверен, что ты зачарован, помнишь? – спросил Драко без капли раздражения. – И я не хотел пользоваться твоим состоянием. Это противоречило моим моральным установкам.

Губы Поттера дернулись.

— Со всем уважением к твоим моральным установкам, но должен сказать, что дело не могло быть в этом. Любовные зелья делают человека аморальным. Когда кто-то зачарован, он думает только о себе. Что бы тебя ни останавливало, но это было потому, что ты желал чего-то еще. И желал больше, чем меня.

Чертова Грейнджер. Обязательно было грузить своего друга всеми этими сведеньями?

Драко уставился в зеленые глаза и задался вопросом, знал ли Поттер, насколько глубоким мог быть его взгляд. Наверное, разумнее всего никогда ему об этом не говорить; гриффиндорец потом легко мог использовать эти сведения против него.

Гарри тихо ждал, играя пальцами с прядью его светлых волос. И это тоже отвлекало.

Драко вздохнул.

— Ладно, мы не идиоты, Поттер, не будем делать вид, что годами не хотели перегрызть друг другу глотки. И я прекрасно понимаю, что у тебя нет причин доверять мне. – Драко тяжело сглотнул, но в горле все равно было сухо. – Однако я хотел твоего доверия, — сообщил он. – Больше, чем чего-либо еще. Я мог думать только о том, что между нами ничего не может быть; даже если я тебя и привлекал, ты бы никогда не доверился мне настолько, чтобы действовать. И эта уверенность была сильнее зелья. Зелье не могло дать мне того, чего я хотел.

Рука Поттера у него в волосах застыла.

— Но ты ошибался. Ты ведь знаешь это, правда?

Драко, судя по всему, выглядел неуверенно, поэтому Поттер добавил:

— Я тебе доверяю. И особенно после… — Поттер нахмурился. – Ты поэтому пролетел весь путь сюда? Чтобы завоевать моё доверие?

Драко пожал плечами и, желая поменять тему, обвился руками вокруг Поттера и сказал.

— Я просто хотел переспать с тобой. Ведь все мальчики мечтают о таком подарке на Рождество, я правильно понимаю?

Губы Поттера дернулись. Он уставился на Драко и смотрел настолько долго, что тот даже смутился. И прежде, чем он успел что-нибудь понять, Поттер резко перевернул их через левую сторону. Теперь, чтобы видеть зеленые глаза, нужно было смотреть вниз.

— Что ты делаешь? – спросил Драко, когда Поттер поднял руки и прижал запястья к подушке у себя над головой.

— Демонстрирую свое доверие, — сказал тот и закрыл глаза.

На лице застыла сосредоточенность, и Малфой нахмурился, не понимая, к чему это, но вдруг, к его величайшему изумлению, вокруг запястий Гарри появились серебряные веревки и привязали его к изголовью.

Член Драко уперся в живот Поттера, а тот открыл глаза, удовлетворенно осмотрел связанные руки и самодовольно поднял взгляд.

— Ну, и где там мой запоздалый рождественский подарок? — поинтересовался он, разведя в стороны ноги и позволив Драко скользнуть между них. Их члены коснулись друг друга, и по телу Малфоя прошла волна дрожи. Он заерзал на Поттере и запустил руки ему под рубашку, не до конца осознавая свои действия. В принципе, странно, что он вообще еще не упал в обморок, поскольку дышать перестал, едва увидев лежащего под собой в ожидании секса гриффиндорца.

— Я не жалуюсь, ни в коем случае, это последнее, что мне сейчас пришло бы в голову, — сказал Драко, — но вынужден заметить, что твое доверие в данном случае спорный вопрос. Если ты сам себя можешь связать, то и освободиться будет так же легко.

Поттер хохотнул, казалось, что он задыхается. Драко вдруг понял, что тому нравится его связанность, и по телу прошла еще одна волна возбуждения. А подрагивающая твёрдая плоть под его членом только подтвердила догадку.

— Но я не буду освобождаться, — решительно сказал Поттер, блеснув глазами. – И в этом ты должен мне довериться.

Усмехнувшись и покачав головой, Драко поцеловал своего странного бойфренда, потом мазнул губами по подбородку и припал к шее.

— Перестань умничать. Ты меня отвлекаешь, — пробормотал он между поцелуями.

Гарри, казалось, хотел что-то ответить, но Драко нащупал под рубашкой соски и грубо сжал их между пальцами. Поттер выгнулся и издал приглушенный вскрик, быстро превратившийся в стон. Ощущая извивающееся под ним тело, Драко вдруг утратил всякое терпение. Он с трудом оторвался от восхитительной шеи. Ведь еще будет время, чтобы сполна насладиться этим замечательным лакомством, но потом, позже. Драко быстро опустился вниз, сел на колени между раздвинутых ног, желая поскорее начать что-то делать и опасаясь, что в его случае все закончится еще быстрее, чем при их первой попытке.

Он яростно стянул с себя сковывающую движения рубашку, а когда старая тонкая ткань затрещала, виновато взглянул на Поттера. Но тот, казалось, даже не заметил этого. Он не отводил взгляда от груди Драко, а еще выкручивал запястья и дергал веревки, словно ему очень хотелось вырваться.

— Уже передумал? – поинтересовался Малфой, пытаясь не обращать внимания на румянец, расползшийся по его лицу под жадным взглядом.

Поттер, крепко сжав челюсть, покачал головой.

— Просто отмечаю кое-что на будущее.

От этих слов член Драко дернулся, он быстро схватил флакончик со смазкой и выдавил немного себе на пальцы, пытаясь не думать о том, что там Поттер замышляет на будущее. Сегодня он уже понял, что у гриффиндорца полно интереснейших идей, и собственный пульсирующий анус постоянно напоминал о том, что там побывал чужой ротик. Драко подумал о том, чтобы сделать то же, но такая идея несколько нервировала, поэтому он решил сосредоточить внимание на члене. Поттер был еще не полностью возбужден, значит это — самое то. Для удобства он немного отполз назад, а потом поднял взгляд, высунул язык и лизнул головку.

Поттер широко распахнул глаза и, казалось, прекратил дышать. Горький привкус спермы не остановил Драко, и даже осознание того, что Поттер немногим ранее запихивал свой член ему в задницу, не удержало его от того, чтобы обхватить головку губами. Язык чувствовал тепло и тяжесть, которая становилась все больше, член расширялся у него во рту, а он сосал его и слизывал остатки семени с теплой, скользкой кожи.

Изголовье скрипнуло, и Драко сквозь ресницы посмотрел на Поттера, который с приоткрытым ртом и розовыми щеками извивался в своих путах, не отводя от него взгляда. Он не издавал ни единого звука, только тяжело дышал, и от каждого вдоха его грудь поднималась. Не разрывая зрительного контакта, Драко глубже заглотил член, оглаживая его языком, а потом, немного отстранившись, энергично пососал. Он кружил языком вокруг головки и в то же время дразнил рукой дырочку Поттера, сначала поглаживая кожу вокруг, а потом протолкнув внутрь кончик пальца и сразу его вынув.

Зеленые глаза были темными и большими, они отображали пламя свечей, и Драко вдруг осознал, что очки в какой-то момент слетели, но, хоть убей, не мог вспомнить, когда именно это случилось. Член все тяжелел, и Драко уже не мог заглатывать его, не подавившись. Теперь он просто посасывал головку и, резко всунув в Поттера палец, несколько секунд не вытягивал его. Единственной реакцией был рваный вдох, Драко начал осторожно двигать пальцем, вытащил его полностью и снова вогнал.

Двигаться внутри было до нелепости легко, и Драко с чавкающим звуком выпустил изо рта член и – уже увереннее – скользнул еще одним пальцем в потрясающе теплую дырочку. Поттер заерзал, с его губ сорвался жалкий всхлип, и он самостоятельно насадился глубже. Малфой еще шире развел в стороны его ноги, а Гарри зарывался в матрас пятками. Некоторое время ушло на то, чтобы приспособиться, но потом послышался громкий всхлип, и стало понятно, что нужная точка найдена. Поттер напряг мышцы на ногах и выгнулся, подняв задницу над постелью. От того, как неистово он дергал веревки, спинка кровати снова заскрипела. То еще зрелище. Драко беспощадно дразнил простату, и от этого, казалось, каждый мускул в теле Поттера сокращался, не мог расслабиться. Он сам толкался назад, от его былой молчаливости не осталось и следа, теперь он стонал так, что Малфой даже начал побаиваться, что их услышат.

— Драко, Драко, Драко, — тяжело выдыхал Гарри, вертя бедрами и насаживаясь на пальцы, стремясь к большему. Темно-зеленые глаза встретились с серыми и умоляли, умоляли. – Давай уже? – шепотом, и Драко очень захотелось, чтобы в этом шепоте не было столько отчаяния. Видеть такую пылкую отзывчивость на свои прикосновения было невообразимо приятно, очень хотелось продлить это как можно дольше. Приказу он бы еще смог сопротивляться, но такой просьбе – никак.

Он вытащил пальцы и схватил свой член, пару раз быстро провел по нему рукой и приблизился к Поттеру.

Тот поднял ноги, развел их в стороны и прижал колени как можно ближе к телу. Драко открылся вид, который никогда не выветрится из его памяти. Поттер не врал, подумал он. Нет больше места сомнениям. Это доверие в чистом виде.

У него все поплыло перед глазами, и он быстро их закрыл. А когда через несколько минут открыл, увидел, как одновременно выжидающе и тревожно смотрит Поттер.

Больше всего хотелось спросить «Ты уверен?», но помня собственную реакцию на такой же вопрос, Драко не решался. Однако Гарри его, видимо, и так понял.

— Да, — выдохнул он, кивая.

Успокоившись, Малфой слегка оперся о прижатую к груди ногу Поттера и пристроил член ко входу. Потом, не снимая с лица тревожного выражения, толкнулся вперед бедрами. Сначала было тяжело, слишком тесно и слишком узко, и Драко уже думал, что ничего не получится, но потом мышцы немного расслабились, и он опять толкнулся, на этот раз погрузившись глубоко внутрь. Его накрыли ощущения и эмоции, и он упал вперед, в последнюю минуту остановив себя дрожащими руками. Поттер смотрел в потолок, его рот был открытым, а лицо изумленно застыло.

— Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Драко, сам себя удивляя.

Гарри моргнул и медленно сфокусировал на нем взгляд. Он попытался что-то сказать, но ничего не получилось, поэтому обвился ногами вокруг талии Малфоя и впился пятками ему в зад, подталкивая вперед. Драко опустился на локти, у него руки чесались, так хотелось смахнуть со лба Поттера влажную прядь, но он боялся двигаться, боялся упасть на гриффиндорца и придавить его.

Поттер неожиданно улыбнулся.

— Вполне неплохо. Даже отлично. Замечательно.

Он напряг ноги, поерзал, потом изумленно моргнул и слегка повёл бедрами, из любопытства. От этого член немного вышел, Поттер сжался вокруг него и, удивленно застонав, передвинулся так, чтобы Драко опять оказался полностью внутри.

— Совсем не больно, — сказал он, смотря на Малфоя так, словно тот только что сотворил чудо.

— Это все смазка, — выдохнул слизеринец. – Она успокаивает.

Поттер снова улыбнулся и прошептал:

— Мне всё нравится. Честно. Но может пора перейти к чему-то более продуктивному?

Драко понял, что улыбается в ответ.

— Нравится? – переспросил он, слегка вышел и потом осторожно вернулся в прежнее положение.

— О-о!... – У Поттера затрепетали ресницы. – Хорошая идея. Как тебе только в голову такое пришло?

— Прирожденный талант, — пробормотал Драко и, закрывая глаза, снова немного отстранился.

Мир исчез, он полностью сосредоточился на все возрастающем давлении в яичках, при этом не прекращая двигаться, позволяя замечательному содрогающемуся под ним телу вести его к вершине удовольствия. Зажатые в руках бедра Поттера и теснота вокруг члена побуждали его ускоряться, толкаться как можно глубже, хотя все время казалось, что и этого мало. Он наслаждался тихими стонами, которые вызывали в нем желание продлить все как можно дольше, но было понятно, что это ему вряд ли удастся. Он даже не пытался остановить взрыв удовольствия, пронзивший тело. Поттер выгибался под ним, вскрикивал, метался из стороны в сторону, отчаянно прижимая его ногами к себе, а Драко все толкался бедрами вперед. Внезапно под веками вспыхнул мерцающий свет, и ему показалось, что он катается на качелях над пропастью, его тело погрузилось в истому, разрядка была более чудесной, чем когда-либо.

Он смог остановиться только тогда, когда Поттер недовольно пискнул. Конечности вдруг ослабели, и он без сил рухнул вниз.

Послышался еще один сдавленный звук, и Драко решил, что причиной, скорей всего, был он — наверное, трудно держать на себе вес его тела. Он мужественно попытался сдвинуться.

— Я не могу освободиться, — вдруг сказал Поттер. – Не работает! – огорченно захныкал он.

Изголовье кровати скрипнуло, и до Драко дошло, о чем идет речь. Он вытянул руку, несколько раз ухватился за простыню, и только потом его пальцы нащупали теплое дерево. Он понятия не имел, чья это палочка, но выяснять не собирался, с трудом поднял голову и руку и после нескольких неудачных попыток все же заставил серебряные веревки исчезнуть. И не успел Драко даже палочку отпустить, не говоря уже о том, чтобы проверить ранее связанные запястья на наличие каких-либо повреждений, как освобожденный Поттер обхватил его ногами и руками, опрокинув назад на себя, прижавшись к нему и устроив его голову у себя на плече.

Гриффиндорец умиротворенно выдохнул, а Малфой расслабился, довольный тем, что его больше не заставляли двигаться. Пальцы опять запутались в белокурых прядях, на что Драко только тихо хмыкнул, а потом с наслаждением вдохнул аромат Поттера, позволяя ему успокаивающе окутать все его тело.

Он понятия не имел, как долго они лежали в объятьях друг друга, но вдали послышался бой хогвартских часов. Наступило Рождество.

Через полчаса Драко чувствовал себя более бодрым, чем когда-либо. Они с Поттером лежали в обнимочку под одеялом, смотрели друг на друга и обменивались шуточными оскорблениями, двусмысленными комплиментами и поцелуями. Драко еще никогда так не веселился на Рождество.

— Ну, и как тебе твои каникулы? – спросил он, под одеялом проводя пальцем по бедру Поттера.

— Очень… — Гарри задумчиво наморщил нос. – Нетрадиционные.

Драко засмеялся и на мгновение прижался к губам Поттера в поцелуе.

— Самый лучший вариант празднования Рождества.

Гарри усмехнулся. Его рука опять запуталась у Драко в волосах, играя с соломенной прядью. Малфой подозревал, что ему не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что теперь его прическа постоянно будет растрепанной.

— Я думал, — заявил Поттер.

Драко подчёркнуто вздохнул.

— Думаю, комментировать это ниже моего достоинства. Слишком легко.

— Идиот. – Поттер покачал головой и продолжил: — Видишь, как все обернулось… у тебя нет ни одежды, ни книг, ни каких-либо личных вещей…

— Ты пытаешься вогнать меня в депрессию? Это очень грубо.

— У тебя есть я, так что у тебя не может быть депрессии.

— Мило, — фыркнул Драко, мысленно отметив, что Поттер как никогда прав.

— И… — Гриффиндорец широко улыбнулся. – Никто в Хогвартсе не знает, что ты здесь. Так что, технически, ты можешь просто…

— Остаться до конца каникул в твоей спальни в качестве твоего личного голого секс-раба?

Поттер моргнул.

— Я вообще-то собирался использовать другие термины, но если ты согласен на звание голого секс-раба, то кто я такой, чтобы спорить? Рад, что мы так чудесно друг друга понимаем.

Поттер счастливо ему улыбнулся, и Драко не смог удержаться от ответной улыбки.

— Очень заманчивая перспектива, — подметил он и, коротко взглянув на Поттера, отвернулся. – Но, э-э, я думал, что мы могли бы спуститься завтра на завтрак.

Поттер нахмурился.

— Ты же все равно будешь голым, верно?

Драко сделал вид, что рассматривает предложение.

— Нет, вряд ли, — торжественно ответил он. Но начал сомневаться, что ясно выразился. — Я имел в виду, что мы могли бы пойти вместе. Как пара.

— Пара голых секс-рабов?

Драко опять вздохнул.

— Не мог бы ты сосредоточиться, Поттер? В моей версии событий нет никого голого.

— Тогда она мне не нравится.

— Поттер…

Гарри поднял подбородок, его улыбка дрогнула.

— Ты серьезно? – спросил он. – Нас увидят, и все узнают, что мы вместе. Голые или нет. И мне кажется, что я не смогу держать руки подальше от твоей задницы.

— В этом и смысл. – Драко нахмурил брови. – То есть в том, что нас увидят, а не в том, что ты будешь меня лапать. И снова повторю: никто из нас не будет голым. Хватит меня отвлекать, Поттер! Я пытаюсь серьезно с тобой поговорить.

Поттер мужественно постарался прекратить веселиться, но его попытка с треском провалилась. Улыбка была такой широкой, что, казалось, у него сейчас потрескаются губы.

— Ты серьезно? Потому что я тогда имел в виду именно то, что сказал… Я не хочу на тебя давить.

Драко прищурился и понизил голос.

— Пока что, — угрожающе сказал он, имитируя заявление Поттера возле сарая для метел.

Тот засмеялся.

— Я серьезно. Нет необходимости куда-то торопиться. Разве тебя это не, э-э, смущает? Ты не переживаешь?

— Нет! Не смущает, — заверил Драко. – Но да, переживаю немного. Однако я, судя по всему, сейчас тяжело заболел гриффиндоризмом, так что, пока инфекция еще не выветрилась, мы можем во всем признаться.

— Как думаешь, сейчас не время сказать, что лекарств от этой болезни никогда не изобретут?

— Нужно только выпить немного Зелья Мудрости – и с досадным заболеванием покончено.

Поттер фыркнул, но сразу же прикусил губу.

— А как же твои друзья? Они, как мне показалось, были в шоке и даже испытывали отвращение, увидев меня в твоей постели.

— Хмм. Если честно, понятия не имею, кто те люди. Никогда их раньше не видел, — заявил Драко, но как только Поттер поднял под одеялом руку, явно намереваясь пощекотать, он быстро добавил: — Не было никакого отвращения. Блейз знал о зелье и думал, что я тебя зачаровал. А Грег, ну, у него просто лицо такое.

— Ясно, – Поттер неверяще покачал головой. – А твои родители?

— О, я им, в принципе, нравлюсь. Рано или поздно они примут это. Наверное, на несколько месяцев запрут меня в темнице, будут кормить червями и прикажут домашним эльфам меня высечь, но это же не так и страшно; ради тебя я все вытерплю. – Драко замахал ресницами. – Эльфы старые. Секут уже не так хорошо, как когда-то…

— Ты ведь все придумал, да?

— Вообще-то да, – Драко кивнул. – Ничто не может повлиять на мастерство эльфов в порке.

— Драко…

Малфой засмеялся и покачал головой.

— Все будет в порядке. Не переживай из-за моих родителей. Э-э, — задумался Драко, – то есть это мне не нужно из-за них переживать; а тебе, наверное, все же стоит. Не удивлюсь, если отец решит запереть в темнице тебя. Но пусть только попробует, я встану на твою защиту.

— Хмм. Теперь я уже с нетерпением жду этого момента, — сказал Поттер и, подняв руку, прижал ее к щеке Драко. – Ты уверен? – уже серьезнее спросил он.

— Да. Нет. Да. – Драко тревожно поморщился. – То есть если эльфы не почистят мои вещи и если мама не пришлет мне чемодан, то не обижайся, конечно, но я не покажусь на людях в твоем… твоей…

— Одежде? – лениво предположил Поттер.

— О, так вот как ты называешь это безобразие? Правда? Это действительно одежда? Она чем-то провинилась? Может, она как-то нашалила, и тебе пришлось ее наказать?

— Кстати, о шалостях… — тихо заворчал Поттер, опять потянувшись руками к животу Драко и начав нещадно его щекотать. В конце концов, Малфою удалось схватить их и обездвижить.

— Ладно, ладно! – сказал он, тяжело дыша. – Приношу твоей одежде свои глубочайшие извинения. И соболезнования, — добавил, когда Поттер уже отступил.

Тот вздохнул, но еще одной попытки защекотать Драко до смерти не предпринял.

— Я попросил домашних эльфов почистить твои вещи. До утра все будет готово.

— Ну, тогда ладно, вопрос решен. Завтра мы поразим всю школу.

Поттер грустно на него посмотрел.

— Вряд ли все будет настолько грандиозным, поскольку на каникулы в Хогвартсе осталось каких-то пара десятков студентов.

— О. Хмм, держу пари, МакГонагалл будет в шоке.

— Ее лицо может принимать только два выражения, и ни одно из них не предназначено для того, чтобы передавать шок.

— Верно, — удрученно согласился Драко.

— Но, — просиял Поттер, – Су Ли, кажется, осталась в Хогвартсе.

— Замечательно! – воскликнул Драко. – Держу пари, она будет в шоке. И, возможно, я даже передумаю по поводу наготы.

— Знаешь, — задумчиво протянул Поттер. – Мне кажется, если ты придешь на завтрак голым, то даже МакГонагалл выпадет в осадок.

— Странно, но мне уже как-то перехотелось выходить куда-то без одежды.

— Но выходить куда-то в принципе не перехотелось же, да?

Зеленые глаза пристально смотрели на него, и Драко вдруг понял, что, несмотря на все шуточки, Поттеру действительно важен этот выход в люди. Но и ему, если подумать, он тоже важен. Он даже почувствовал приятное волнение.

— Даже не мечтай. Я непоколебим, — твёрдо сказал Драко. – Больше никаких скрываний. Больше никаких зелий. Никакой лжи.

— Больше никаких сомнений по поводу доверия? – мягко спросил Поттер.

— Согласен, — сказал Драко, но потом поправился: — Разве что тогда опять нужно будет все решать с помощью веревок.

— Понятное дело.

Драко взглянул на Поттера сквозь ресницы.

— И никакой больше щекотки…

— Достойная попытка, – улыбнулся Гарри. Драко заворчал, а Поттер прижался ближе к нему и спросил: — А мы войдем в Большой Зал, держась за руки?

— Сентиментальный болван, — нахмурил брови Драко, но быстро – слишком уж быстро – снова улыбнулся от вида светящегося надеждой лица. – А можно мне перед Су Ли полапать тебя за задницу?

— Э-э, хорошо. Но только если этого не увидят преподаватели.

Драко усмехнулся.

— Договорились.

— Скрепим договор?

— Поцелуем?

Поттер медленно подполз ближе, схватил Драко за запястья и, толкнув его, перевернул на спину.

– Или сексом, — с улыбкой предложил он.

Почувствовав, что руки крепко прижаты к матрасу возле головы, Драко поджал губы и поднял брови.

— Твоя идея мне больше по душе, — решил он.

Поттер наклонился, прикусил его нижнюю губу, немного пососал и отстранился.

— Я на это и рассчитывал, — выдохнул он и приступил к делу.

Конец.