Гарри Поттера, пожалуйста (если можно, соблазненного и на все готового)

Зайти или не зайти — вот вопрос, мучивший Драко Малфоя. Он стоял перед маленьким кафе, располагавшимся прямо напротив входа в Министерство. Над кафе была огромная, мерцающая красным, вывеска, отбрасывающая всполохи света на покрытый снегом тротуар, создавая атмосферу беззаботного веселья.

Драко, впрочем, не был так уж весел. Он дрожал, ему было холодно, потому что он стоял на одном и том же месте уже довольно долго. Время от времени ему приходилось шевелить пальцами ног — просто чтобы убедиться, что они у него еще есть. Подпрыгивания тоже могли бы помочь, но Малфои не подпрыгивают, особенно на людях. Того, что он, как идиот, слонялся вокруг кафе, заглядывая в окна, но не заходя, было достаточно.

Драко был в этом кафе уже сотни раз: многие министерские чиновники предпочитали это место из-за великолепного вина, приемлемого качества еды и — что самое важное — потому, что владелец кафе был магом. Не было бы ничего странного в том, чтобы войти, найти знакомого и сесть за столик, в ожидании ужина и порции сплетен. Абсолютно ничего странного. Так что теоретически, Драко легко мог войти, пройти прямо к столику Гарри Поттеру и сесть.

Они с Поттером были партнерами уже месяц, с тех самых пор, как Драко официально стал аврором. В этом году он единственный прошел экзамены, и, следовательно, был единственным новичком в отделе. Это был долгий месяц, полный напряжения, но к счастью, они с Поттером никогда не пытались убить друг друга. Это должно было что-то значить. Ну, Драко бы назвал их отношения дружбой. Довольно близкой, причем, дружбой, раз уж предыдущих своих так называемых друзей он рад был бы задушить, а желание убить Поттера, казалось, растаяло без следа. Ну, правда, его место заняли еще более подозрительные чувства, которых Драко пытался игнорировать, но они все равно напоминали о себе, причем все время в самый неподходящий и неудобный момент. Он с ностальгией вспоминал те чудные дни, когда все, о чем он мечтал — это врезать Поттеру и смеяться, когда он рухнет. В последнее время, он слишком волновался, что удар может испортить прекрасные черты лица Поттера, и что нечем будет любоваться, когда ублюдок будет его доставать.

И да, это было одно из тех самых непонятных чувств. Драко считал их проявлением своего врожденного чувства прекрасного. Раздражало, правда, то, что Поттер неожиданно вошел в категорию «прекрасного».

Драко стиснул зубы, глядя на одиноко сидящего внутри Поттера, потягивающего вино и читающего газеты, в ожидании ужина. «Не такой уж он красивый», — сказал Драко самому себе. Конечно, он выглядел гораздо лучше, чем в школе, но ведь тогда он был маленьким и костлявым, так что улучшение не должно было быть впечатляющим. В любом случае, там нечего было рассматривать минутами, те морщинки, что появлялись над его носом, когда он хмурился, определенно не стоили того. Равно как и ямочки на щеках, что появлялись только тогда, когда Поттер широко улыбался. Но Поттер все равно редко улыбался настолько широко. По крайней мере, не при Драко. Вот поэтому-то, глядеть на Поттера издалека было интересней, чем вблизи, если бы он сидел напротив.

— Эй, Драко! — поздоровался кто-то радостно, проходя в кафе.

Драко нахмурился. У него не было настроения общаться: Поттер только что поднял голову и улыбнулся официантке, принесшей еду.

Драко пришлось признать, что у Поттера красивые зубы. И губы. Полные, но не слишком; они подходили для того, чтобы сжать их в тонкую линию, когда Поттер был зол, и годились на то, чтобы поджать, когда он был просто раздражен. Поттер обычно слегка поджимал губы, когда Драко был рядом. И — подозревал Драко — он должен был быть рад, что не удостоился полностью сжатых губ — те Поттер припасал для преступников.

Сейчас Поттер поджал губы, глядя в тарелку, явно недовольный чем-то, увиденным в тарелке. Он смотрел туда так внимательно, что Драко даже почти решил ворваться внутрь и потребовать, чтобы тот объяснил, что не так. Может, Поттера не волновал ужин, может, он был расстроен тем, что сидит в одиночестве — это Драко мог понять. Но только Драко сделал шаг, намереваясь предложить Поттеру свою очаровательную компанию, тот поднял голову и улыбнулся. Настолько широко улыбнулся, что показались ямочки. На мгновение Драко перестал дышать, поверив в то, что Поттер смотрит на него, ему машет рукой, ему улыбается — и глазами тоже — его приглашает зайти и сесть напротив. Но потом его сердце упало, он осознал, что взгляд Поттера направлен не на него, а левее.

Нахмурившись, Драко проследил за взглядом Поттера и заметил Дерека Хогана, молодого Невыразимца с мальчишеским лицом, ненормально большим ртом и маленьким носом, который, видимо, и был человеком, поприветствовавшим Драко секундой ранее.

Он должен был догадаться. Хоган был единственным человеком в Министерстве, который общался с Драко настолько жизнерадостно и приветливо, из-за этой жизнерадостности он все время мечтал вышибить из парня дух. И все же она не была единственной вещью в Хогане, что раздражала Драко. Несколько месяцев назад, и всего через две недели после того, как ориентация Поттера стала известна прессе, Хоган с радостью сообщил, что он — тоже — является геем. Жалкий плагиатор. Наверняка он сказал это, чтобы легче было забраться в трусы Гарри Поттера. Ну, разумеется, это делало его геем, но и бесило Драко — бесконечно. Хоган вел себя так, будто имел какое-то особое право на то, чтобы сблизиться с Поттером, какого не имели натуралы (такие, например, как Драко), и хуже всего было то, что Поттер, кажется, не возражал. Даже сейчас Поттер улыбался, одаривал Хогана своим вниманием, слушал и кивал, когда Хоган пустился в, несомненно, захватывающий рассказ о прошедшем дне, который он провел, таращась на разнообразные бланки и отчеты. Драко невольно вспомнил, что когда Поттер с ним разговаривал, он все время смотрел куда-то в сторону.

Но сейчас Поттер смотрел на него. Он нахмурился, пытаясь разглядеть, что снаружи, но, должно быть, это было сложно, ведь в кафе было светлее. Но Драко знал, что Поттер его заметил, потому что губы Поттера сначала слегка поджались, а затем и вовсе прекратились в тонкую ниточку, показывая, что Поттер подозревает его в противозаконных действиях.

Драко нахмурился и развернулся. Он начал замерзать, а взгляд Поттера был холоднее ночного воздуха. И, кстати, слежка за коллегой определенно содержала элемент противозаконного действия. Драко пора было идти домой.

Он решил прогуляться от Лондона о Вильтшира. Расстояние всяко не было больше сотни миль. Кроме того — мрачно подумал он — он все равно не чувствовал ног.

И все же Драко не пошел пешком. Он дошел до угла, где громогласно чихнул, а затем, подумав о потенциальной простуде, нырнул в ближайший переулок, где аппарировал. Он хотел очутиться у входной двери, но мозг его был против, и он оказался в ванной, прямо под душем. Вздохнув, он решил, что раз уж он там, стоит принять душ. Хотя, тогда, видимо, стоило и раздеться. А ведь сперва он планировал завалиться в кровать и заснуть, не снимая ботинок. Его бесило то, что он погрузился в хандру из-за того, что не нравился Поттеру (хотя сейчас, когда того не было рядом, он вдруг вспомнил, что и Поттер ему тоже не нравится). Драко включил душ и позволил воде пропитать одежду, а затем посетовал на то, что она испорчена (что определенно было разумнее, чем страдать из-за Поттера).

Затем он подрочил, но без особого энтузиазма. Чтобы нормально кончить, ему требовалось вытащить на свет свои дичайшие и страннейшие фантазии, которые обычно включали Поттера. Драко полагал, что это было последствием какой-то странной психологической травмы, которую он незаметно для себя получил во время войны. Он пообещал себе, что в ближайшие дни поищет подходящее лечение.

Он отправился в кровать, весь дрожа, чувствуя, что проснется с жуткой простудой. Если заснет, конечно. Из-за своей болезни он начал думать о том, какого было бы, если бы Поттер улыбнулся ему той самой улыбкой — с ямочками. Он провел минуты, пытаясь прогнать эту мысль и часы, пытаясь придумать план, который заставил бы Поттера обратить на него внимание.

Утром его предсказание сбылось: он проснулся с забитым носом, с головной болью и с желанием остаться в постели и никогда не вставать. В подобные моменты, он жалел, что у него не было домашнего эльфа. Годом ранее его родители упаковали вещи (все, включая единственного оставшегося эльфа) и уехали во Францию, бросив попытки восстановить положение в обществе. Они предлагали — и даже умоляли — Драко поехать с ними, но он не мог этого сделать, это было все равно, что сдаться, все равно, что признать поражение и сбежать, поджав хвост. Он знал, что еще пожалеет о своем решении. Вот сейчас он жалел, он жалел, что у него нет домашнего эльфа, который принес бы ему завтрак и обогрел мэнор. Драко не привык делать это сам. А вообще-то, все, что на самом деле было ему сейчас нужно — мама.

Обеспокоенный и даже шокированный этой мыслью, Драко выскочил из кровати, проигнорировав текущий нос и саднящее горло. Ему ничего и никто не нужен. Ему даже лежать в постели не нужно.

Он принял душ и оделся с рекордной скоростью. Затем, подумав о том, что надо бы что-нибудь съесть, он прошел в огромную пустую кухню в противоположной части мэнора и уже взял яйца, когда его желудок взбунтовался.

Драко охнул и отложил яйца в сторону, решив просто выпить чаю, прежде чем поспешить в Министерство.

Когда Драко прибыл, Поттер уже был там. Он сидел в просторном, но мрачном кабинете, роясь в бумагах, и выглядел ужасно занятым. Драко периодически подозревал, что Поттер просто притворяется занятым, чтобы не разговаривать с ним.

Он плюхнулся в кресло и принялся за то, что делал лучше всего: прикусил губу и уставился на Поттера.

— Ты опоздал, — сказал тот, не поднимая головы.

Драко фыркнул:

— Я хотел вообще не приходить сегодня, у меня жуткая простуда.

Поттер поднял голову и недоверчиво посмотрел на Драко поверх очков. Он выглядел прямо как учитель, которому сказали, что домашнюю работу съел гиппогриф.

— Серьезно? — сказал он и поджал губы.

В ответ Драко чихнул.

— Хм-м… — Поттер снова опустил взгляд, и Драко еле удержался, чтобы не показать ему язык. — Особо не устраивайся, нам надо идти.

Почему это все, что бы Поттер ни произносил, звучало, как приказ?

— Я только пришел. Подожди секунду, ладно?

Поттер пожал плечами, подхватил какие-то документы и встал.

— Отлично. Тогда я иду один.

Драко мгновенно выскочил из кресла, бурля от негодования. Будь проклят Поттер и его манипуляторские методы!

— Я не говорил, что не пойду! Но… а-а-апчхи!

Драко вздохнул. Наверное, стоило остаться дома.

Поттер снова пожал плечами и повернулся к выходу, явно и мысли не допуская, что Драко может за ним не пойти. И он пошел за ним, досадуя на темп шагов Поттера. Он, что, думал, что если будет бежать достаточно быстро, Драко сдастся и останется здесь?

Они направились в Атриум, и всю дорогу Драко чихал и кашлял. Это было ужасно, но в то же время это явно раздражало Поттера, так что Драко решил, что у нынешнего положения есть и положительные стороны.

— Что за дело? — спросил он, вспомнив, что понятия не имеет, куда они идут.

— Домашнее насилие.

Драко застонал, а губы Поттера дернулись.

— Женщина заколдовала любимую чашку мужа так, что та отрастила зубы и напала на него сегодня утром, пока он заваривал чай. По-видимому, целилась прямо в яйца. Полагаю, он не в лучшей форме сейчас. — Поттер сунул в руку Драко какую-то бумажку, умудрившись не коснуться его.

Драко уставился на бумажку с адресом, не впечатленный заданием.

— Нас вызвали, чтобы мы спасли яйца какого-то парня? Это разве не к медикам?

— Нас вызвала команда Святого Мунго. Они не могут войти в дом. Женщина его защищает и, как мне сказали, довольно решительно.

Мгновенно оживившись, Драко постарался поравняться с Поттером, тем более, что они как раз дошли до Атриума, который был переполнен людьми, как и всегда по утрам. Драко пришлось лавировать, чтобы избежать нежелательного физического контакта с незнакомцами.

— Нам же придется ворваться внутрь с палочками наперевес и криками «всем стоять»? — спросил он с надеждой. Это всегда было забавно. Особенно Драко любил кричать: «Стоять, где стоите, жалкие темные волшебники!».

Гарри подошел к кабинке для аппарации, а затем обернулся, чтобы испепелить Драко взглядом.

— Думаю, сперва мы должны попробовать ее переубедить.

И, так как Поттер уже исчез, Драко печально покачал головой:

— Ну конечно, ты попробуешь.

Как он вообще кончил тем, что попал в партнеры к самому неконфликтному аврору в истории? И вообще, с каких пор это Поттер настолько неконфликтный? И могло ли быть их задание еще более смехотворным?

Драко посмотрел на листок, выданный Поттером. Там было написано еще три адреса, что означало не только то, что они должны сегодня посетить все эти места, но и то, что эти задания были еще более нудными, раз уж кусающаяся чашка и спасение яиц числились первыми в списке приоритетов.

Это было не вовсе то, чего ожидал Драко, решив стать аврором.

— А-а-апчхи!

Драко вздохнул и наколдовал платок.

День обещал быть долгим.

«Мне определенно стоит тщательнее выбирать место назначения», — подумал Драко, оказавшись плотно прижатым к боку Поттера. Больше всего присутствия духа лишало мускулистое стройное бедро между ног Драко. Шокированный и временно дезориентированный, он чуть не упал, но Поттер стремительно подхватил его за локоть, а другой рукой уперся в грудь. У Драко едва хватило времени на то, чтобы почувствовать, насколько у Поттера теплые руки, потому что тот отпрыгнул. Хватка на руке была болезненной, но когда Поттер отскочил, будто обжегшись, Драко почувствовал, как перехватило дыхание.

Поттер посмотрел на него укоризненно, будто думал, что он все специально подстроил.

— Смотри, но не трогай! — выплюнул Драко раздраженно.

Губы Поттера округлились, но из-за чьего-то восторженного возгласа Драко не успел услышать его остроумный ответ.

Неохотно отведя взгляд ото рта Поттера, и вспомнив о задании, он оглядел окрестности. Два колдомедика стояли неподалеку, перед симпатичным, но старым домом, а молоденькая колдоведьма — вероятно и вскрикнувшая — поспешила к ним с Поттером.

— Мистер Поттер, я так рада, что вы здесь! — выпалила она, явно удивленная тем, что Министерство прислала именно этого аврора на такое задание. — Эта женщина — сумасшедшая! — продолжала она, тяжело дыша. — Она хотела проклясть нас всех!

— Разве она не заперлась изнутри? — спросил Драко, прежде чем Поттер успел сказать хоть слово. Взгляд колдоведьмы метнулся к нему. Казалось, она не могла найти слов. — Или она выходила? — продолжал допытываться он.

— Ну, нет…

— Высовывалась из окна?

— Эм-м, нет, — начала она оправдываться. — Но мы знаем, что она внутри. Мы слышали ее. И она опасна.

Поттер кивнул и направился к дому. Казалось, ее слова не произвели на него никакого впечатления. Колдоведьма бросила на Драко разгневанный взгляд и поспешила за Поттером, стараясь держаться с ним наравне.

— Не беспокойтесь обо мне, мистер Поттер, делайте свою работу. Я не буду стоять на вашем пути, — заявила она, практически перегородив ему тропинку.

Поттер снова кивнул и скованно улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он, обошел ее и подошел к двери.

Драко оказался рядом чуть позднее: он был слишком занят тем, что насмешливо глядел на насупленную и разочарованную девушку, идущую к своим скучающим коллегам.

Поттер, не теряя времени, коротко постучался и сказал — отчетливо и бескомпромиссно:

— Миссис Херберт? Я — Гарри Поттер, аврор. Откройте дверь, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.

Мысли Драко повернули в неожиданное русло, он поймал себя на том, что размышляет, использует ли Поттер подобный тон в постели? Интонация была странной: безупречная смесь вежливости и приказа, сказанная достаточно отчетливо, чтобы было слышно издалека, но не слишком громкая. Приказывает ли он так партнерам? Говорит: «Раздвинь, пожалуйста, ноги, я собираюсь выебать из тебя мозги».

Дрожь пробежала по спине Драко, волосы на затылке встали. Он поморщился: до чего же отталкивающая мысль.

А вот миссис Херберт, казалось, сочла голос привлекательным. Дверь приглашающе распахнулась, а в проеме показалась полная пожилая женщина с глазами-бусинками. Впрочем, улыбка, которую она послала Поттеру была просто очаровательной.

— Ох, конечно, входи, дорогой! — сказала она мягко, как будто Поттер был старым другом, которого она пригласила на чай.

Поттер вежливо ее поблагодарил, улыбнулся в ответ, и вошел внутрь, любопытно вертя головой. Драко, вытаращив глаза, шагнул за ним, но женщина быстро остановила его жестом и прекратила улыбаться.

— Тебя не приглашали, блондинчик, — сказала она резко и захлопнула дверь прямо перед его шокированным лицом.

Глупо моргая, Драко смотрел на дверь, пытаясь понять, что произошло. Он подумал, что Поттер, должно быть, появится через секунду, разоружив и обездвижив женщину, но этого не произошло. Драко в панике осознал, что Поттер, вообще-то, стал заложником. Что, если она сумасшедшая? Она определенно выглядела сумасшедшей. А что если — у Драко перехватило дыхание — что если чашка теперь нападет на Поттера?

Взвинтив себя, Драко попробовал разрушить охранные чары, даже попробовал одно или два запрещенных заклинания, но ничего не вышло. Жалко хлюпая носом, он был вынужден признать поражение, и оперся на дверь, волнуясь за сохранность яиц Поттера, но не в состоянии помочь.

В паре шагов от него, команда Святого Мунго сбилась в кучку, о чем-то шепчась, и грубо показывала на него пальцем.

Драко хмурился и вздыхал, шмыгал и сопел, и когда колдоведьма обратилась к нему, он уже знал, что выглядит по-настоящему жалко.

— У тебя ужасная простуда, — сообщила она, тыкая палочкой ему в горло. — Я могу…

— Еще раз ткнешь в меня палочкой, и я арестую тебя за то, мешаешь правосудию, — прорычал Драко, и та поспешно отступила и больше не пыталась с ним заговорить, что было слабым утешением. Но, все же, угрожая людям арестом, он всегда чувствовал себя немного лучше.

Драко чуть не упал от облегчения, когда, вечность спустя, дверь, наконец, открылась, и он увидел внешне невредимого Поттера — внешне, потому что Драко не было видно, уцелели ли его яйца — который подал колдомедикам знак, что можно войти.

— Идиот, — выпалил Драко после того, как те зашли. Каждый бросал на Поттера недовольный взгляд, но никто ничего не сказал.

Поттер выглядел слегка печальным, но невозмутимым.

— Мы мило поболтали. Она прекрасная женщина и делает великолепный чай, — сказал он нежно, а Драко содрогнулся. Он не мог поверить, что Поттер позволил угостить себя чаем. — И у нее была такая трудная жизнь. А муж ей изменял, ублюдок.

— Все это очень печально, но все равно противозаконно, — прищурил глаза Драко. — Пожалуйста, скажи мне, что ты ее разоружил и связал. И разве мы не должны ее допросить?

— Нет, — отмахнулся Поттер, уходя. — Быть может, если ее муж будет настаивать на своих обвинениях, тогда да. Но его голос сейчас такой высокий, я ничего не слышал.

Драко не сдвинулся с места.

— Но что, если она сбежит?

— Не сбежит, — сказал Поттер уверенно. Он обернулся и посмотрел на Драко выжидательно. — Поторапливайся, нам еще есть куда идти.

Драко упрямо остался на месте: пострадал человек, они должны были кого-нибудь арестовать.

Поттер наклонил голову и слегка улыбнулся Драко:

— У меня есть подозреваемый в том ограблении аптеки.

У Драко пересохло горло, а голос звучал хрипло, когда он спросил:

— Нам придется за ним погнаться?

Поттер улыбнулся чуть шире. Его взгляд казался таким… нежным. Или снисходительным, Драко не был уверен.

— Возможно, — оптимистично ответил он.

Внимание Драко было переключено, он быстро забыл о женщине с чашками и отошел от дома. В конце концов, возможно, он даже встретит какую-нибудь опасность. Он попытался скрыть волнение, но судя по раздраженному виду Поттера, ему это не удалось. Но Драко было все равно, он хотел делать то, за что ему платили — преследовать преступников, а не чашки.

И, ну разумеется, Драко следовало знать, что не стоит ждать многого. Сначала им пришлось расспросить парочку свидетелей, чтобы убедиться, что подозреваемый действительно был подозреваемым. Эта часть расследования состояла из разговоров, так что, естественно, Драко зевал до слез. К тому времени, как они очутились перед квартирой грабителя, Драко был полностью обессилен, а глаза его были расфокусированы.

— Ты в порядке? Может, пойдешь в Мунго? — внезапно спросил Поттер. Его голос был таким мягким и нежным, что дымка перед глазами Драко мгновенно пропала. Поттер смотрел на него, действительно смотрел на него, его глаза светились участием. Он выглядел таким заботливым, что Драко охватило безумное желание заскулить, что да, он ужасно себя чувствует, что горло дерет, а в ушах стучит, и что да, ему определенно нужно в больницу.

Драко быстро моргнул несколько раз. Неудивительно, что миссис Хербет поделилась своими заботами с Поттером и вообще, сделала все, что он хотел. Поттер просто выглядел встревоженным и предлагал очевидное решение, а Драко внезапно почувствовал себя так, будто являлся для него смыслом жизни.

Из-за всего этого он захотел… чихнуть.

Почувствовав, как свербит в носу, Драко отпрыгнул назад, чихнул в ладонь и потянулся за платком.

— Да в порядке я, Поттер! — сказал он, сердясь на себя за разрушенный момент и на простуду, что заставляла его казаться слабым.

— Прекрасно, — голос Поттера больше не звучал заботливо, и Драко не мог понять, показалось ему до этого или нет. Когда он посмотрел на него, зубы Поттера были стиснуты. — Мне нужен партнер, которому я могу доверить спину, — сказал он холодно, развернулся и поднял руку, чтобы постучать в дверь.

А-а-а. То есть Поттер просто беспокоился о собственной безопасности. Ясно.

Сердито выхватив палочку, Драко указал ею на дверь, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Они дрожали, но не от страха. После того, как Поттер повторил свою «Я — Гарри Поттер, аврор» речь, Драко приготовился разнести дверь в щепки. Он был достаточно взбешен, чтобы применить излишнюю силу.

И стоило только Драко выбрать заклинание, которое причинит наибольший вред, как дверь распахнулась, и в проеме появился дрожащий лысый коротышка. Руки его были высоко подняты.

— Признаюсь, признаюсь! — кричал он, глядя на Поттера в ужасе.

Драко расслабился, выдохнул и нахмурился. Честное слово, быть напарником Поттера — все равно, что быть напарником дракона. Или это современные преступники такие пугливые?

Он прекратил дуться только после того, как Поттер сказал, что он может арестовать мужчину и связать ему руки. Слегка успокоившись, он с радостью впечатал мужчину носом в стену, крича: «Протянул руки!» и зачитывая права.

— Тебе это слишком нравится, — заметил Поттер, опершись на стену. В руках у него была коробка с конфискованными зельями.

Ощетинившись, Драко связал грабителя немного сильнее, чем нужно было, но, к счастью, тот не осмелился жаловаться.

— А я думаю, что это тебе слишком нравится зрелище, — огрызнулся он, проверяя надежность узлов на запястьях. — Снабжает тебя пидорскими фантазиями, нет? — ухмыльнулся Драко, хватая своего пленника за руки и собираясь аппарировать с ним.

Глаза Поттера потемнели, а Драко мысленно поморщился. Возможно, этого не стоило говорить.

— Нам надо идти, — прошептал Поттер.

Чувствуя вину, но не собираясь этого показывать, Драко, избегая взгляда Поттера, аппарировал с пленником в Министерство.

Поттер мгновенно появился позади него, но, видимо, не хотел говорить, так что мужчину в камеру они сопроводили молча. Проблем с ним почти не возникло: тот совершенно не сопротивлялся, но Драко все равно тащил его волоком, радуясь, что может выместить на ком-нибудь злость.

Потом, когда они добрались до своего кабинета, Драко рухнул в кресло, пытаясь держать глаза открытыми. В ушах стучало, и он знал, что не в состоянии заполнить все нужные бумажки. И все же он схватил перо и притворился, что занимается чем-то полезным. И как раз тогда, когда он уже начал обдумывать, не стоит ли сказать Поттеру, что он ужасно себя чувствует и что его надо сопроводить в Мунго, потому что он умрет, попытавшись аппарировать самостоятельно, ужасный звук нарушил ход его мысли.

— Привет, Гарри! — сказал Дерек Хоган, появившись перед их столом.

Драко разлепил веки и увидел, что Поттер улыбается практически влюбленно.

— Дерек… — сказал Поттер, неожиданно взглянув на Драко. Он моргнул, как будто его что-то испугало, а затем быстро повернулся к своему любовнику.

— Кажется, ты не отказался бы от позднего ланча, — сказал Хоган участливо, внимательно вглядываясь в лицо Поттера. — Или от раннего обеда. Хочешь немного перекусить?

Драко схватил перо и задумался о том, заметит ли кто-нибудь, если он воткнет его в глаз Хогана.

— Ты тоже можешь присоединиться к нам, — сказал Хоган, улыбаясь своей мальчишеской улыбкой.

Драко сломал перо и испепелил его взглядом.

— Или нет, — Дерек все еще улыбался.

— Третий — лишний, — сказал Драко настолько низким голосом, что сам едва его узнал. — Не хочу мешать.

— Ты не помешаешь, — пробурчал Гарри, явно сердясь из-за того, что его вынуждают сказать эту очевидную ложь.

— Я не голоден, — зашел Драко с другого конца, проклиная свой громогласно бурчащий живот и оплакивая те два яйца, что не съел с утра. — А вы идите, будьте счастливы и гомосексуальны.

Стул Поттера заскрежетал, когда он резко отодвинул его и встал.

— Как тебе будет угодно. Пошли, Дерек, я умираю с голоду.

— Пока, Драко! — счастливо пропел Хоган.

— А-а-апчхи!

Драко зарычал, ломая второе перо и проклиная свое воспитание, что заставило его машинально прикрыть рот и склонить голову, чтобы не распространять заразу. Он пожалел, что не обчихал Хогана с ног до головы.

Поттер и Хоган ушли, причем невыразимец болтал, не прекращая, и непрерывно жестикулировал.

Как человек, черт возьми, мог быть все время настолько жизнерадостным? Это было неестественно. И неважно, что он — единственный в министерстве — был дружелюбен с Драко. Серьезно, с этим парнем что-то не так, почему Поттер этого не видит? И, что важнее, как Хоган может быть более интересной компанией, чем Драко? Хотя, решил он, это имело смысл: Поттер был идиотом, а Дерек — психом, они друг друга заслуживали.

Драко почувствовал, как дрожь пробирает тело, а головная боль усиливается. Он приложил руку ко лбу и заключил, что у него жар.

— К черту все! — выплюнул он, оттолкнув документы в сторону. Он болел, он был голоден, и он шел домой.

Немного удачи, и, может быть, он действительно умрет, аппарируя, и вот тогда-то Поттер пожалеет!

К сожалению, Драко прибыл домой благополучно. Упав в кровать, он уснул и встал потом только раз — чтобы съесть те яйца. Они были ужасны, как обычно, как и всегда, когда он готовил самостоятельно, но он все равно не хотел заказывать ужин, так как не хотел пользоваться каминной сетью и разговаривать с кем-либо.

В течение следующих трех дней у него не было никакого желания идти на работу, так что он взял больничный и остался дома. Первый день он пялился в потолок, весь второй день он провел, мечтая о душе. На третий он был уже практически здоров, если не считать головной боли, возникшей из-за того, что он слишком много времени провел, лежа. Он превратил несколько платков в забавных птичек и заставил их летать из одного конца комнаты в другой. Под прицелом его палочки они порхали, свистели и закладывали сложные виражи.

Его мать делала таких же, когда он был маленьким и боялся оставаться один в темноте. Они светились и летали над его головой, достаточно высоко, чтобы Драко не мог их поймать, но все же так низко, что они отбрасывали разноцветные всполохи на его лицо. Драко ценил их компанию, мягкий шорох их крыльев всегда помогал ему уснуть.

Он действительно сильно скучал по маме. Иногда он думал: что скажут, если он бросит работу и уедет во Францию к родителям? Расценят ли это как поражение? Будут ли злорадствовать? Быть может, Поттер покачает головой и скажет: «Я так и знал, что он сдастся».

А Драко был близок к тому, чтобы хотел сдаться. Не потому что он не нравился Поттеру, дело было не только в нем. Все, все в Министерстве недолюбливали его. До того, как Драко подал заявление на работу аврором, все это еще можно было терпеть, ему не приходилось иметь дело со всеми ними. После войны он три года ходил с опущенной головой, и большинство оставило его в покое. Или, точнее, его игнорировали. С этой точки зрения, недостаток внимания казался худшим, что с ним когда-либо происходило. И он решил сделать что-нибудь, что заставит всех запомнить фамилию Малфой. После того, как Темного Лорда убили, авроры получили больше уважения, чем когда-либо имели, так что Драко решил стать одним из них. Его прошение о приеме в Академию Авроров было новостью дня, статьи не были благожелательными, но все равно заставили Драко улыбнуться. Он был в шоке, когда Министерство одобрило его прошение, он такого не ожидал. Наверное, все думали, что он провалит финальный тест, и собирались посмеяться над тем, что он впустую потратил три года жизни.

Финальный тест — это тест, который каждый человек, стремящийся стать аврором, должен сдать, прежде чем его приведут к присяге. Он проводится в конце обучения, чтобы учащиеся могли продемонстрировать, что поняли, что значит быть аврором. Они должны доказать, что посвятят себя целиком работе, что понимают, что такое хорошо и что такое плохо, и что они ставят правосудие превыше всего. Все думали, что Драко провалит тест. Честно говоря, он тоже думал, что не сдаст, никто не был удивлен больше, когда он все же прошел. И Драко единственный знал, что он не жульничал. Все остальные были уверены в обратном. Все считали его обманщиком, все полагали, что он должен ходить, не поднимая головы, как и любой другой маленький послушный экс-Пожиратель, вместо того, чтобы обманом пытаться заполучить место, которое ему не подходит.

Тест был ужасающим. Его накачали разнообразными зельями (Веритасерум входил в их число), задавали дурацкие вопросы («Нет, сэр, я бы не помог старушке перейти улицу. Если она знает, что не в форме и все равно умудрилась дойти до улицы, то она в состоянии и перейти ее, черт возьми!»), показывали странные кляксы («Да, на этой картинке люди кричат в агонии. Нет, это вовсе не симпатичный цветочек. И не летучая мышь.») и, временами, пытались смутить его. По крайней мере, так показалось Драко, когда ему задали самый глупый вопрос из когда-либо существовавших: попав в опасную ситуацию, задумаетесь ли вы над тем, кем является человек, которого вы пытаетесь спасти — магглорожденным или чистокровным? Повлияет ли это на ваше решение спасать или не спасать этого человека?

Что за идиотский вопрос. Как будто Драко никогда не был в опасных ситуациях раньше, как будто он не знал, какого это. Когда сталкиваешься, например, с уничтожающим все огнем, который прожарит тебя и все вокруг до хрустящей корочки, у тебя нет времени думать. Даже если ближайший к тебе человек тебе больше не друг, даже если ты знаешь, что он сдаст тебя Темному Лорду, стоит только тебе сделать неверное движение, даже если этот кто-то невероятно тяжел, так как проводит дни, набивая желудок, и теперь не может забраться на груду парт, на которой ты нашел пристанище; и даже если ты знаешь, что если он взберется, то наверняка вы оба свалитесь в огненную пропасть, даже если ты знаешь, что приходится выбирать между тем, чтобы спастись одному или погибнуть вместе, ты не раздумываешь. Ты хватаешь и тащишь. И ты тащишь изо всех сил, до тех пор, пока костлявый мальчишка, что всегда ненавидел тебя и всегда будет тебя ненавидеть, не появится, чтобы взять тебя за руку.

Растревоженный воспоминаниями, Драко отвлекся, его палочка дрогнула. Бумажные птички врезались в стену, некоторые упали. Остались только три, они выглядели потрепанными, но летали с бешеной скоростью, будто боялись, что следующими столкнутся с гневом своего создателя.

Забавно — подумал Драко — что Министерство так волновалось насчет магглорожденных, но не поняло, что сделало. Оно заставили его чувствовать себя так, как он всегда хотел, чтобы магглорожденные себя чувствовали. Он хотел, чтобы они ощущали себя настолько лишними, чтобы они были настолько уверены, что все их ненавидят, что у них не осталось бы иного выхода кроме как сдаться и оставить Волшебный Мир. А сейчас Министерство сделало так, что именно это он и ощущал сам, это было чем-то вроде кармического воздаяния. Драко понимал, что заслуживает это, поэтому не сердился на Министерство. Он столько сказал им тогда. Он рассказал, как ужасно было, когда его дразнили, так же, как когда-то чистокровные волшебники дразнили магглорожденных. Он был уверен, что его вышвырнут, когда он закончит свою маленькую речь, но этого не произошло. Несмотря ни на что, они дали ему шанс. А сейчас Драко был готов выбросить его на помойку.

Птички ударились о вазу, едва выжили, но как птички больше не выглядели — просто три комка бумаги, летающие вокруг, как пьяные.

Драко опустил палочку, позволяя им упасть на пол.

Что, черт возьми, он делает? Неужели он действительно целыми днями ныл и впустую тратил время? Он действительно прятался от мира, и это после того, как пообещал себе, что не будет этого делать? Его родители прятались, многие его друзья прятались, они разбежались, они старались не выделяться из толпы из-за страха, что министерство раздавит их, стоит им только сделать хоть что-нибудь не так. Но Драко ведь поклялся, что не будет так поступать. Почему ему вообще пришло в голову побежать к мамочке? И была ли в этом вина Поттера?

Драко попытался понять, почему это вообще его так задевало. Почему ему было дело до напыщенного ублюдка, которому от одного вида Драко становилось плохо? Лицо Поттера возникло перед его глазами. Оно было довольным, несомненно потому, что Драко не было рядом целых три дня. Сердце Драко начало неистово стучать, как всегда, когда он видел Поттера. Все из-за злости, разумеется. Поттер сидел в министерстве и праздновал то, что Драко нет, возможно уже обдумывал ему замену. Возможно, сплетничал с Хоганом. Хоган-то точно был там, несмотря на то, что у него была своя, черт возьми, работа, но он все равно был там, вместо Драко. Драко задохнулся: возможно он даже сидел на его стуле! Флиртовал с Поттером и трогал вещи Драко!

Он выпрыгнул из кровати, будто та была объята пламенем. Он не мог этого допустить. Почему он не подумал об этом раньше? Если он уйдет, Хоган сможет делать все, что захочет. И кто знает, каких жутких вещей он хочет. Драко считал, что тот способен на все. Он определенно был маньяком. Поттер этого не видит, ну что ж, зато видит Драко! Защита напарника — его долг, и неважно, засранец тот или нет.

Драко взглянул на старые дедушкины часы. Было поздно, но это ведь пятница, а Поттер всегда задерживается по пятницам, делает бумажную работу, на которую не обращал внимания в течение недели. Идеальное время для Хогана, чтобы напасть и соблазнить его глупого партнера.

Драко нахмурился, взглянув на свою пижаму, и быстро стянул ее. Затем поспешил в ванную, где ополоснулся и оделся меньше, чем за десять минут. Он даже не привел в порядок волосы, так что они падали на глаза, когда он вприпрыжку бежал — мог же он прыгать в собственном доме — вниз по лестнице, одевая при этом обувь. Чего он больше никогда делать не будет, пообещал он сам себе, баюкая колено, пострадавшее, когда он внезапно, но не неожиданно упал.

К тому времени, как он добрался до Министерства, оно было уже практически пусто, но, как Драко и предполагал, Поттер сидел за столом и прилежно что-то писал. Хогана не было видно.

Издав вздох облегчения, Драко уселся в свое кресло и улыбнулся, увидев, как Поттер подпрыгнул от неожиданности. Поттер дико посмотрел на него, его взгляд блуждал по лицу Драко с таким пристальным вниманием, что Драко почувствовал, как щекам стало жарко. Поттер нахмурился, посмотрел влево, затем вправо, а потом снова на Драко. Он выглядел почти испуганным, как будто вдруг увидел несносного полтергейста.

— Малфой? — в конце концов спросил он.

— Да. И нет, я не умер. Прости, что разочаровал, — сказал Драко, изучая лицо Поттера и пытаясь понять, был ли тот в самом деле разочарован.

Поттер выглядел потрясенным, и даже… застигнутым врасплох? Как будто Драко застал его, когда он делал нечто злодейское.

Поттер несколько раз моргнул, а затем, кажется, пришел в себя.

— Ужасно выглядишь, — сказал он, его взгляд метнулся к волосам Драко.

Драко поймал себя на том, что жалеет, что не причесался. Пробежался пальцами по волосам, и Мерлин знает, что получилось в результате. Поттер отвел взгляд.

— Ну, чувствую себя я хорошо, — ответил Драко, поморщившись от того, как прозвучал его голос. Сипло, что неудивительно, ведь он ни слова не сказал за прошедшие три дня. — Просто подумал, что должен прийти и помочь тебе со всем этим, — указал он на кучи бумаги на столе, внезапно чувствуя себя невероятно глупо. Зачем он пришел?

Он почувствовал себя еще хуже, когда Поттер сказал:

— Хорошо, — и показал Драко на большую стопку.

— Да, незачем меня благодарить или что там, — пробурчал Драко. Ну в самом деле, когда человек приходит, чтобы помочь тебе, вместо того, чтобы лежать дома на смертном одре, меньшее, что ты можешь сделать — поблагодарить его. Нет, Драко больше не болел, но Поттер-то этого не знал!

— Знаю. Это твоя работа, — сказал Поттер, начиная снова что-то писать.

Жалея о своем необдуманном решении, Драко взял перо, зло схватил верхнюю папку и раскрыл ее. Миссис Херберт, женщина с зачарованными, питающимися яйцами, чашками, подмигнула ему с большой фотографии. Красные буквы, отпечатанные поперек ее лица, гласили: «Разыскивается».

— А ведь я говорил тебе, что она сбежит, — укоризненно посмотрел Драко на Поттера.

Поттер выхватил папку из рук Драко и сунул в ящик стола:

— Найдем. Рано или поздно, — беспечно ответил он. Впрочем, при этом он ерзал в кресле, и выглядел так, как будто ему неловко.

Драко тряхнул головой, вздохнул и взял другую папку.

Работа была утомительной, но не настолько, насколько могла бы быть. Драко развлекался, наблюдая за Поттером, который писал настолько внимательно, будто не был уверен в том, как это делается. Глава отдела несколько раз кричала на него, причем в последний раз она сделала это прилюдно. Она кричала, что не может разобрать его ужасный почерк, и что ему придется научиться писать, прежде чем она примет его доклад. Это был единственный раз, когда она действительно нравилась Драко. Поттер краснел и кротко кивал, а все остальные не могли сдержать смеха, при виде маленькой, но все же устрашающей женщины, которая трясла кулачком перед лицом Победителя Темного Лорда. После того случая, Поттер начал невероятно медленно писать отчеты, избегал их, сколько мог, а в пятницу заполнял очень аккуратно, чтобы избежать новых инцидентов.

Поэтому Драко закончил гораздо раньше, чем Поттер. Он бы еще быстрей закончил, если бы не поглядывал тайком на лицо своего крайне сосредоточенного напарника. От скуки он даже начал подумывать о том, чтобы предложить Поттеру помочь с его половиной работы, но не видел причин предлагать такое. Он и так уже сделал больше, чем был обязан. Так что вместо этого он уставился на склоненную голову Поттера, размышляя над тем, какой контраст составляют его темные волосы и бледное лицо. И вообще, у него странная внешность — заключил Драко. Для такой кожи волосы слишком темные, глаза слишком яркие для таких ресниц, а внешность в целом — слишком мальчишеская, что странно, если учесть его тяжелую челюсть и высокие скулы. Природа расстаралась, делая Поттера, превращая его в то, что должно было бы быть невозможным.

— Поужинаешь со мной потом?

Вопрос повис в воздухе, а Драко был слишком испуган, чтобы понять, кто его задал. Он боялся, что это был он. Поттер ничего не ответил, и Драко начал надеяться, что ему только примерещилось, что он пригласил Поттера на свидание, но затем тот поднял голову.

— Конечно, — сказал он и снова посмотрел вниз. Драко вытаращил глаза, так что Поттер продолжил. — Иди, я задержусь. Присоединюсь к тебе потом, как только закончу, — он застонал, поставив кляксу на документы, и палочкой убрал ее.

Драко молча кивнул, но потом, осознав, что Поттер его не видит, заставил себя сказать:

— Хорошо.

В этом не было ничего такого. То есть они пойдут и поужинают. Напарники все время так делают. Он может остаться и помочь Поттеру закончить и тогда они освободятся быстрее. Драко схватил перо и открыл было рот, чтобы предложить это, когда заметил, как трясется его рука.

Ничего особенного.

Внезапно Драко вскочил и бросил перо на стол. Ему нужен воздух. Немедленно.

— Тогда я пошел, — сказал он, не двигаясь с места.

Поттер поднял взгляд и скорчил гримасу. Должно быть, это была улыбка.

— Хорошо, — он кивнул в сторону бумаг, которых заполнил Драко. — Спасибо.

— Я всего лишь делал свою работу, — скромно ответил Драко, получил короткий кивок, развернулся и вылетел прочь.

Воздух совершенно не помог. То, что Драко пригласил Поттера на ужин и тот ответил «да» — это было для него слишком.

Драко совершенно не помнил то, как шел к кафе, но все же он как-то оказался там. Он легко нашел уединенную кабинку, кафе было практически пусто. Официантка улыбнулась ему, взяла заказ и довольно быстро принесла бокал вина, предоставив ему возможность обдумывать свои мысли.

Это было проще, чем Драко думал. Что, если бы он пригласил Поттера несколькими днями раньше, был бы результат таким же? Неужели он просто вообразил неприязнь Поттера?

Сердце билось, как ненормальное, так что он заставил себя неспешно потягивать вино, обдумывая возможные темы беседы, в ожидании Поттера. У Драко было довольно много вопросов к Поттеру, но большинство казались глупыми и неуместными. Он надеялся, что удастся задать один-два глупых вопроса, чтобы удовлетворить любопытство. Если он спросит, встречается ли тот с кем-то, это будет очень невоспитанно? Он просто хотел убедиться, что это не Хоган. И не тот глупый аврор с большим носом. И не тот странный мужик, что проверяет палочки посетителей в Министерстве. У Драко были подозрения на его счет.

Вино кончилось слишком быстро, так что он попросил снова наполнить бокал. Мысли его все еще были посвящены Поттеру.

Ему понадобилось два часа, чтобы понять, что Поттер не придет.

Ему понадобилась еще половина часа, чтобы понять, что он напился.

И еще три бокала, чтобы понять, что он просто щенок. Собственный щенок Гарри Поттера, умоляющий хозяина приласкать его и сказать, каким он был хорошим мальчиком. Скривившись от отвращения, он бросил несколько сикклей на стол и поспешил прочь.

Пьяно спотыкаясь, он пошел в неизвестном направлении, пиная снег и тщетно пытаясь ни о чем не думать. Он знал, что смешон, он не должен был ожидать, что Поттер присоединиться к нему, Поттер сказал это только чтобы избавиться от него.

Он бродил довольно долго, а когда огляделся, обнаружил себя в смутно знакомом месте — перед домом Поттера. Интересное совпадение. Драко посмотрел на окно второго этажа и заметил, что свет в квартире Поттера не горит. Он спокойно спит, ублюдок. Драко подумывал о том, чтобы забросать окно камнями и убежать, но потом решил, что это было бы слишком по-детски. По-взрослому было бы пойти и поговорить с ним. Но не сейчас. Не посреди ночи. И, разумеется, Драко не мог просить Поттера объяснить, почему тот не пришел. Это бы звучало жалко. Драко нужна была более весомая причина, чтобы постучать в дверь Поттера.

Он порылся в карманах и нащупал какой-то маленький предмет. Вытащил его, посмотрел и решил, что этот повод для полуночного визита ничуть не хуже других. Он войдет и тонко выпытает из Поттера объяснение.

Удовлетворенный планом, Драко вошел в здание и направился к квартире Поттера. Он должен был понять, была ли у Поттера причина вести себя так или он просто родился ублюдком.

Было уже далеко за полночь, когда Гарри пришел домой. Он так устал, что не смог найти выключатель и так что почту ему пришлось нашаривать вслепую. Запихнув ее под журнальный столик рядом с любимым диваном, он пообещал себе, что обязательно просмотрит ее как-нибудь потом. Он решил попытаться найти что-нибудь поесть, но при одной только мысли о еде почувствовал легкую тошноту — кровать казалась куда более привлекательной. Однако в спальне не было камина, так что он едва не замерз.

То есть придется спать на диване.

Быстрым взмахом палочки он зажег огонь в камине, затопившим комнату желтоватым светом. Только потом Гарри снял мантию и туфли и рухнул на диван, подгребая под голову подушку.

Было тихо, только камин потрескивал, что, по идее, должно было помочь Гарри заснуть, однако, несмотря на усталость, сна не было ни в одном глазу. Не успела его голова коснуться подушки, как мысли повернули в знакомом направлении. Днем он отгонял их, но ночью они все равно возвращались, преследуя его.

Сегодняшний день был особенно сложным. Все его коллеги ушли, причем некоторые — рано, а Гарри, как обычно, задержался. Учитывая, что он был наедине со скучными бумажками, которые не могли отвлечь его, сложно было держать фантазии в узде. Особенно потому, что было несложно представить объект фантазий сидящим в кресле напротив. Мысли о том, что он мог бы сделать с Драко Малфоем на столе, были более настойчивыми, чем о том, что бы он мог сделать с ним в кровати. Сложновато было даже представить себе Малфоя в своей кровати, хотя Гарри это никогда не останавливало. Где-то же ему надо было думать о Малфое, важно было не делать этого на работе, но дома он мог делать, что захочет. Однако сегодня вечером Гарри позволил себе замечтаться, вспомнить, как выглядел Малфой, когда сидел за столом напротив, хмурясь. Волосы падали на глаза, светлые пряди касались высокой скулы. Гарри мог представить себе его так отчетливо, он буквально видел губы, кривящиеся в усмешке, мог представить, как сотрет ее поцелуем.

А затем (как только он представил, как прижмет Малфоя к столу, срывая с него рубашку так, как это только в глупых фантазиях получается) Малфой возник перед ним. Просто материализовался, как будто Гарри его призвал или извлек из своей фантазии. Только через две минуты он понял, что это действительно Малфой, и что ничего общего с фантазиями Гарри он не имеет. Непривычно растрепанные волосы Малфоя делу не помогали, потому что обычно они представлялись Гарри такими после энергичного траха. У него даже темные круги под глазами были, они доказывали, что он не спал, а занимался некоей активной деятельностью. Может он был с какой-то девушкой — его девушкой — трахался сутки напролет. А может, он действительно болел, день и ночь крутился в постели с боку на бок. Честно говоря, Гарри даже не знал, какая мысль его расстраивала больше: мысль о том, что Малфой развлекался с кем-то или мысль о том, что он одиноко лежал в постели, больной и несчастный. Обе они заставили сжаться что-то у Гарри в груди, особенно потому, что он понимал, что в любом случае, радости и горести Малфоя его не касались.

Почему Малфой? Гарри десятки раз спрашивал себя об этом. Чувство это подкралось к нему неожиданно и потрясло до глубины души, когда он его осознал. Оно началось просто. Сначала Гарри был просто потрясен, узнав, что Кингсли не знал, что Малфой подал заявление в академию Авроров. Министерство не хотело принимать заявление, Гарри был вынужден надавить на немалое количество людей, чтобы его приняли. Ему казалось: это нечестно, что Министерство намеренно собиралось мешать человеку, который пытался жить правильно, найти свое место в мире. Никто из друзей Малфоя не пытался сделать этого. Гарри было приятно видеть, что Малфой пытается, тогда он думал, что возможно, они смогут стать друзьями, что это нечто вроде переломного момента, в основном он так думал потому, что Малфой казался почти дружелюбным. Ну, дружелюбным для Малфоя.

Таким он был тогда, но с тех пор многое поменялось. Гарри по-прежнему не жалел о своем вмешательстве, особенно после того, как Малфой успешно завершил свое обучение. То, о чем он жалел никак не было связано с Малфоем. Прямо, по крайней мере. Косвенно же оно только Малфоя и касалось. Это Малфой пробудил в Гарри чувства и желания, которых он раньше не осознавал. Они заставляли Гарри хотеть такого, о чем он не осмеливался даже думать, когда был младше.

Но прошлым летом он поцеловал не того человека, не в том месте и не в то время, и фотографии этой встречи появились всюду. И снова Гарри стал главной темой сплетен. После того, как он, решив, что у него нет другого выхода, признал свою сексуальную ориентацию в СМИ, некоторые люди стали его поддерживать, некоторым было все равно, а некоторые стали относиться откровенно неприязненно. Он никогда не думал об этом всерьез, но ему все равно казалось, что Малфой будет среди тех, кому все равно. Он и предположить не мог, что Малфой отнесется к этому неприязненно. Он честно полагал, что Малфой понял, какого это, когда тебя презирают, что он стал более понимающим, что он готов уважать людей, которых не уважают другие. Гарри думал, что он изменился. Но с тех пор, как вышла та статья, Малфой смотрел на него так, будто у него выросла еще одна голова. Гарри думал, что ему показалось: пока Малфой проходил подготовку, Гарри редко видел его, но они уже месяц как работают вместе, у Гарри было время на наблюдения за Малфоем и на то, чтобы сделать выводы.

То, что Малфой ненавидел работать с ним, было очевидно. Он едва слово ему говорил, а когда говорил, то это был укол той или иной степени болезненности, обычно он включал в себя слова вроде «педик» и «гей», и предназначался, чтобы напомнить Гарри, как он отличается от всех остальных. Но обычно он пялился на Гарри и хмурился. Такие взгляды больше всего ранили Гарри, было больно видеть их. Вначале Гарри думал, что Малфой — просто Малфой и ненавидит Гарри просто за то, что он Гарри, но это не объясняло, почему Малфой относился к Дереку так, как относился. Дерек в жизни не сказавший плохого слова кому-либо, заявлявший, что Малфой примет их, если поймет, что они такие же люди, как и все остальные, веривший, что если они будут милы с Малфоем, в конце концов он перестанет бросать на них полные отвращения взгляды. И это совершенно не работало. Гарри видел, что Малфой едва сердечный приступ не получает, каждый раз, когда Дерек проходит мимо него, и это несмотря на то, что Дерек — единственный человек в Министерстве, который старается быть с ним вежливым.

Гарри неохотно вспомнил, как однажды вечером, сидя в кафе, он заметил Малфоя, стоящего снаружи и уставившегося на них. Взгляд его был полон ничего иного, кроме как полнейшего отвращения. Гарри знал этот взгляд. Он видел его не раз за прошедшие несколько месяцев. Он заметил, что авроры, с которыми он тренировался, начали неожиданно выходить из душевой, когда он появлялся. Некоторые шутливо, а некоторые не так уж и шутливо, предлагали Гарри использовать женские душевые. Некоторые отшатывались, если Гарри проходил слишком близко. Может они думали, что он с ними что-то сделает или что они заразятся? Гарри не знал. Он знал только, что не позволит себе увидеть, как Малфой отшатывается от него. Он этого не вынесет. Если это значит, что он не должен трогать его — что ж, он не будет. Он даже избегал тренировок с другими аврорами, а в форме себя держал, посещая маггловский спортзал, где его никто не знал. Он не хотел видеть, как Малфой выйдет из душевой, вместе с худшими, когда Гарри войдет.

А сегодня, когда Гарри с трудом заставлял себя держать руки поверх стола и писать эти глупые отчеты (ему этим часто приходилось занимался, когда Малфой был рядом), когда он отчаянно пытался заставить эрекцию пройти, Малфой беззаботно позвал его на ужин. Гарри потребовалось время, чтобы взять себя в руки и отказаться. Вот только он не отказался. Несмотря на попытки сказать «нет», в конце концов он согласился. Он услышал, как Малфой резко вдохнул от удивления. Возможно, он не ожидал, что Гарри согласится, должно быть он думал, что приглашение безопасно, потому что Гарри достаточно вежлив, чтобы отказаться. Странно было видеть Малфоя, пытающегося быть вежливым, но это ранило. Больно было, когда Гарри решил дать Малфою шанс взять свое приглашение обратно, сказав, чтобы тот шел. Гарри поставил кляксу, стараясь унять дрожь в голосе, но руки его все равно дрожали. И ужасно больно было, когда Малфой выпрыгнул из кресла, бледный, потрясенный, явно жалея о своем приглашении и убежал. И он действительно бежал, он вылетел из комнаты, будто за ним кто-то гнался. Гарри ясно видел ошеломленное выражение лица Малфоя и его желание быть настолько далеко от него, насколько он сможет.

Что ж, по крайней мере, эрекция прошла, мрачно подумал он. Ему саму от себя стало противно, когда он ощутил желание уронить голову на стол и заплакать. Сегодня вечером ему было больнее, чем обычно. Когда Малфой предложил помощь, практически вежливо, Гарри вдруг понял, что не дает ему продвигаться. Если бы у Малфоя был другой напарник, такой, который бы не внушал ему отвращения, его гораздо быстрее приняли бы. Он ведь старался, а Гарри стоял на его пути. Гарри был непредвиденным обстоятельством, к которому Малфой не был готов.

Если бы Гарри спросили, он никогда бы не согласился работать с Малфоем, они оба очевидно страдали. Но глава отдела позвала его и прямо сказала, что ему придется смириться с таким напарником, как Малфой, потому что все остальные уже отказались. Не говоря уже о том, что некоторые не очень-то хотели и с Гарри работать. И Гарри тоже отказался. Он просил, умолял и ныл: «Почему я?», но начальница осталась тверда в своем решении. Она посмотрела на него и сказала: «Поттер, ты прирожденный мученик. Так что делай то, что тебе удается больше всего — страдай».

И Гарри страдал. Даже работа больше не была такой интересной, как раньше. Гарри старался забирать глупейшие задания, оставляя захватывающие, но опасные другим. Дело было не в том, что он считал, что Малфой не справится с чем-то опасным, и он понимал, что от него не ожидали, что он будет баловать новичков, но он отлично знал, что сам не справится. И как бы ему это удалось? Ему приходилось волноваться за Малфоя, потому что вероятность того, что его ранят пугала его до смерти. Кроме того, ему приходилось следить за тем, чтобы не смотреть на него, потому что каждый раз радость от возможности видеть его — прекрасного, но недосягаемого — и боль, возникавшая при виде того, как он смотрит на него — хмуро, ошеломляли его. И еще нужно было следить за тем, чтобы не касаться его, вообще его не касаться. Не только потому, что он боялся оскорбить Малфоя прикосновением, но и потому что он боялся, что коснувшись однажды, уже не сможет остановиться.

Закрыв глаза, Гарри прижал руки к животу, в безумной попытке развязать узел, что образовался там, когда он понял, что Малфой значит для него. Почему он не влюбился в Дерека? Почему в натурала, который всегда его ненавидел? Как он мог влюбиться в Малфоя после того, как он восхищался его силой духа, его стремлением держать высоко голову и пытаться восстановить справедливость, и не разлюбить его после того, как выяснилось, что Малфой так ничего и не понял и все так же готов избегать людей, которых избегают остальные? Он чувствовал себя обманутым, глупым из-за того, что думал, что разглядел что-то в Малфое, когда там нечего было разглядывать. И почему Малфой такой чертовски красивый? Даже сегодня, когда глаза Гарри ясно говорили, что лицо Малфоя слишком бледное и выглядит болезненно, что на голове у него полный беспорядок, а манера хмурится — отталкивающая, пальцы все равно чесались от желания вытянуть руку и заправить светлую прядь Малфоя за ухо, а мозг быстро вносил в коллекцию истощенный, усталый вид Малфоя, чтобы Гарри мог потом более четко представить, как Малфой будет выглядеть в его руках, после долгой ночи. То есть то, что Гарри собирался представить прямо сейчас. По крайней мере, сидя в одиночестве в своей квартире, он мог позволить себе думать о чем угодно, о том, какого это было бы — быть с Малфоем, трогать его и ласкать, заставлять его улыбаться. Если это вообще было возможно. Он никогда не видел, как улыбается Малфой.

Гарри знал, что это нездоровые желания, что он должен пытаться подавить их и не вздыхать по человеку, которого не мог получить. Не стоит жить мечтами — не это ли говорил ему Дамблдор? Он был прав, и раньше Гарри мог следовать его советам, так что он надеялся, что и теперь сможет. С другой стороны, тогда Дамблдор спрятал зеркало Еиналеж, он убрал объект искушения, а Малфой все время был рядом. И не уходил. Может это Гарри должен уйти?

Так же, как эта мысль заставила его запаниковать, короткий стук сотряс комнату. Гарри подпрыгнул, испугавшись второй раз за день. Было поздно, так что Гарри понятия не имел, кто может прийти к нему в такой час. Рон и Гермиона уехали на медовый месяц, Джинни уехала в тур с «Гарпиями», а Молли с Артуром, конечно, не приехали бы так поздно. Наверное, это был Джордж — подумал Гарри, встал и подошел к двери. Иногда Джордж заходил, когда чувствовал себя несчастным, возможно потому, что несчастные любят компанию и все такое. Гарри не умел утешить людей, чаще всего он просто молчал и делал горячий шоколад, что, казалось, устраивало Джорджа.

Но это был не Джордж. Гарри заглянул в глазок, несколько раз моргнул и снова заглянул.

Это становилось уже не смешно. Малфой что, надеялся, что если он испугает Гарри достаточное количество раз, того хватит инсульт и он умрет? Если Малфой этого добивался, то он был близок к успеху. Или он сошел с ума и все это вообразил? Может, он вообще сегодня не приходил, это ведь тоже было слишком странно. Может Гарри уже мерещится всякое?

Малфой снова постучал, и Гарри открыл дверь, боясь, что теряет рассудок. Если Малфой был частью галлюцинации, Гарри придется встретится с нею лицом к лицу. Подбадривая себя, Гарри повернул ручку и открыл дверь.

Малфой все еще был там, и выглядел ровно так же, как в офисе. Он был бледен, вымотан и прекрасен.

— Малфой? — спросил Гарри осторожно, думая, что, возможно, это был кто-то другой, но Гарри был не в состоянии это увидеть.

Но затем Малфой нахмурился, и Гарри решил, что никто больше не мог смотреть на него с таким отвращением. Это явно был Малфой.

— Что ты здесь делаешь? — Гарри оглянулся, не понимая, что ищет. Возможно, если бы они не были волшебниками, он бы рассчитывал, что кто-нибудь откуда-нибудь выскочит и закричит: «Вас снимает скрытая камера!»

Малфой откашлялся, смущение промелькнуло на его лице, но затем он, кажется, вспомнил, зачем пришел.

— Я принес тебе это, — Малфой протянул ладонь. Длинные бледные пальцы дотянулись до Гарри, из-за чего Гарри захотелось схватить, сжать их и не выпускать. — Ты забыл это в офисе, — добавил он, помедлив.

Гарри протянул руку, ошеломленно, и дал Малфою положить что-то ему в руку. Нахмурился, недоверчиво разглядывая то, что лежало на его ладони.

Это была скрепка.

— Эм, — Гарри поднял взгляд на хмурящееся лицо Малфоя. Существовал ли аналог «Скрытой камеры» в магическом мире? — Спасибо, — сказал он наконец, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. — Я боялся, что никогда больше ее не найду.

Малфой небрежно взмахнул рукой, как бы говоря: «Не стоит».

Затем он качнулся.

Гарри взглянул на скрепку, а затем снова на Малфоя:

— Ты пьян?

Малфой громко рассмеялся:

— Да? — медленно сказал он, будто разговаривая с маленьким ребенком. Он наклонился, зрачки расширились, его неприязненный взгляд заставил Гарри содрогнуться.

— Где ты был? — Гарри сглотнул, дыхание его прервалось. Малфой был слишком близко.

— Где был я? — Малфой наклонился еще ближе, с таким яростным выражением лица, что Гарри показалось, что он его ударит.

Гарри кивнул, пытаясь не отступить. Если хочет ударить — пусть ударит. Может, хоть после такого он Гарри хоть немного разонравится

— Веселился! — выплюнул Малфой, едва не дрожа от гнева. Или же он просто был сумасшедшим. Великолепно. Малфой — сумасшедший маньяк, ненавидящий его, и все равно, все, чего хочет Гарри — затащить его в дом, забаррикадироваться и жить с ним долго и счастливо.

Гарри поразмыслил над ответом Малфоя. Это что, был сарказм? Мозги Гарри бешено работали, пытаясь понять причину, почему Малфой был настолько сердит на него. Что такого сделал Гарри? Нелепая мысль пришла ему в голову. Он попытался отмахнуться от нее, не решившись даже рассмотреть невероятную возможность того, что Малфой ждал его. Что он действительно пошел в кафе и ждал Гарри. Что он хотел с ним поужинать. Что Гарри просто померещился убегающий в ужасе Малфой. Но стоило ему подумать об этом, и он больше уже не мог прекратить надеяться, надежда бурлила в нем. Не то, чтобы Малфой мог быть заинтересован в чем-то большем, но, возможно, он хотел наладить отношения. Возможно, он был готов принять Гарри таким, каким он был.

— Ты ведь не… — Гарри осекся: горло пересохло. Он сглотнул и попробовал заново. — Ты ведь не ждал меня в кафе? — Гарри затаил дыхание в ужасе. Зачем он вообще этот вопрос задал?

Малфой моргнул. Он долго смотрел Гарри в глаза, затем отвел взгляд и дернул головой:

— Нет. Разумеется, нет. Я поужинал и ушел. К друзьям. Которые живут где-то… — Малфой неопределенно махнул рукой. Гарри сжал кулаки: разочарование было сокрушительным. — Тут. Недалеко. Они меня подпоили. Чертовы ублюдки.

— Разумеется, — кивнул Гарри, чувствуя себя глупейшим из когда-либо живших.

— А вот ты меня не ждал, я надеюсь, — глаза Малфоя были скрыты волосами. Одна тонкая прядь дрожала всякий раз, как он моргал, но Малфой не обращал на нее внимания.

— Нет, я… Я поздно закончил и сразу пошел домой.

— Замечательно, — Малфой оскалился, во взгляде его промелькнуло что-то безумное. Он, наконец, поднял руку и нетерпеливо смахнул прядь, зацепившуюся за ресницы. Она снова упала на глаза. Гарри спрятал руки за спину и переплел пальцы, все еще крепко держа скрепку.

— Почему… — начал Малфой, но ему понадобился еще миг, чтобы подобрать нужные слова. — Почему ты не... Почему ты одет?

— Эм-м…

— Ты должен быть уже в постели, — Малфой фыркнул, снова пытаясь (безуспешно) убрать волосы с лица. Гарри еще сильней сцепил пальцы за спиной.

— Я как раз собирался…

Малфой, не слушая, заглянул за Гарри, в маленькую прихожую и гостиную.

— Симпатичный диван, — сказал он.

Гарри подавился воздухом. Разумеется, Малфой не имел в виду, что хочет остаться.

— Хочешь… — не хочет! Он наверняка не хочет, но Гарри решил все равно задать вопрос. — Если хочешь спать зде…

— Ну, если ты настаиваешь, — Малфой протиснулся мимо него и через две секунды уже рухнул на любимый диван Гарри.

К тому времени, как Гарри оправился от шока, закрыл дверь и прошел в гостиную, Малфой уже пытался снять ботинки.

Он не может спать здесь, паниковал Гарри. Не в его квартире, не на его диване. Гарри потом не сможет даже посмотреть на этот диван, не представив на нем спящего Драко Малфоя.

— Не хочешь, чтобы я отправил тебя домой? — отчаянно спросил он, потому что Малфой уже расстегивал мантию и, показывая всю степень своего опьянения, бросил ее на пол.

— Отправил меня домой, — передразнил сварливо Малфой. — Как брошенного щенка. — Малфой продолжал что-то невнятно ворчать, Гарри разобрал только: «Меня от аппарации вырвет».

Малфой лег — одетым, не укрывшись, положив под голову жесткую диванную подушку, уже в полудреме. Гарри еще минуту на него смотрел, а затем, поняв, что Малфой — плод воображения или нет — не пропадает, он побежал в спальню. Он быстро схватил подушку, самую мягкую из всех, что у него были, свое одеяло и поспешил обратно в гостиную.

— Диванные подушки неудобны, — сказал он на одном дыхании, глядя на светлые волосы Малфоя, рассыпавшиеся наподобие нимба. Глаза его были закрыты, он глубоко дышал. Он спал? Гарри подошел ближе, не зная, что делать. Положил одеяло в сторону и попытался вытянуть подушку из-под головы Малфоя. Диванные подушки действительно неудобны, Гарри не мог позволить Малфою спать на них.

Малфой подпрыгнул, снова чуть не доведя Гарри до сердечного приступа, и пьяно прищурился:

— Мне даже подушки не положено? — фыркнул он. — Почему ты такой жадный?

Гарри быстро выхватил диванную подушку и положил на ее место обычную:

— Я просто… — он махнул рукой в сторону подушки. — Она удобнее.

— Уверен, это какая-то особенная подушка была, — пробормотал Малфой, ложась обратно. Он надул губы, что заставило член Гарри дернуться, несмотря на всю неловкость ситуации. Малфой демонстративно повернулся на живот и зарылся лицом в подушку, приказав сдавленно:

— Свет выключи.

Гарри оглядел освещенную камином комнату и беспомощно повел плечами.

Малфой извивался, пытаясь найти удобное положение, и Гарри едва удерживался от того, чтобы смотреть вниз, туда, где рубашка Малфоя задралась и обнажила полосу светлой кожи, что прямо таки умоляла Гарри наклониться и лизнуть ее.

Он быстро накрыл Малфоя одеялом, надеясь, что тот не заметит легкого касания ткани. Он успокоился, снова дышал спокойно, так что Гарри встал на колени в футе от дивана и стал смотреть на ту часть лица Малфоя, что не была скрыта волосами или подушкой. Он потянулся и аккуратно взял мягкие пряди, нежно отвел их от лица. И они не упали обратно, что заставило его гордиться собой.

— Кажется, меня сейчас вырвет.

Гарри мгновенно одернул руку. Глаза Малфоя были все еще закрыты, а лицо слегка позеленело. Тихонько вздохнув, Гарри встал и, наколдовав ведро, поставил его у дивана.

— Сюда, — сказал он тихо, но Малфой не ответил.

Гарри схватился за голову и дернул себя за волосы. Это слегка привело его в чувство. Затем он взял мантию Малфоя и положил ее на кресло. Спустя некоторое время он понял, что стоит, поглаживая мантию, и серьезно рассматривает возможность зарыться в нее лицом. Он в ужасе отпрыгнул и нервно посмотрел на спящего Малфоя. Что бы он сказал, если бы увидел, как Гарри поглаживает его одежду? Как нюхает ее? Потому что Гарри действительно очень хотел ее понюхать. А что бы он сказал, если бы Гарри юркнул под одеяло и прижался к нему? Это бы рассматривалось как домогательство?

Гарри позволил себе лишь один долгий взгляд на Малфоя, прежде чем уйти обратно в свою спальню.

Он сел на кровать, пытаясь понять, не вообразил ли он себе все это, и нежно погладил скрепку, доказывающую, что Малфой действительно приходил. Что пугало и радовало одновременно. Гарри с ужасом ждал утра.

Он забрался в кровать, прижал колени к груди и стал ждать.

Ночь обещала быть долгой.