Основатель. Хранитель. Отец.

Глава 1. "Сюрприз!" Любимая шутка Смерти

« — Чёртов Годрик!» — эта мысль упрямо стучала в моей черепушке, пока я пытался свести бланш в пол-лица, возникший у меня под глазом после почти нежного удара моего друга. Правда, следует отметить, что этот неугомонный сдержался – вломи он мне со всей силы рукой в латной перчатке, и синяком я бы не отделался.

Но я не злился – на него слишком много свалилось за последнее время, так что если он смог хоть чуть-чуть отвести душу, синяк – не такая большая цена. Приведя лицо в порядок, я шагнул к котлу, чтобы добавить решающий ингредиент – это первый из двух вариантов зелья, которым я собираюсь помочь Годрику. Первая стадия, на которой сохраняется разум, уже проверена, осталось только вытравить из Гриффиндора ту дрянь, что испоганила весёлому и отзывчивому мужчине последний год, и найти и использовать для опытов того оборотня, что обратил моего лучшего друга. Три унции растёртых в ступке скарабеев отправились в котёл, я оглянулся на клепсидру…

Ну что же, как говориться в том шутливом своде правил, что выдал нам Мерлин, наставник ВСЕГДА прав. Если наставник не прав, смотри выше. Оно таки рвануло, хотя взрываться там В ПРИНЦИПЕ было нечему. В конце-то концов, я же не Ровена, способная устроить взрыв просто заваривая травяной чай – после четвёртого раза Мерлин сказал, что это всё-таки закономерность, и больше готовку Райвенкло мы не доверяли – мои василиски и то не так ядовиты, как её похлёбка. Но ладно бы, если бы зелье, как бывает в большинстве случаев, просто взметнулось фонтаном, заливая всё вокруг, нет, ему этого было мало, и я ощутил впивающиеся в мою спину осколки котла…

Лёжа на полу, не способный пошевелиться, я только сжимал палочку в левой руке – как не переучивали меня родители, колдую я левой – и пытался сдержать отчаянно рвущиеся наружу слёзы. Чтобы не тревожить ребят зазря, я укрылся в своей потайной лаборатории, о которой никто из них не знал, а теперь, беспомощный, валяюсь в луже всё ещё обжигающе-горячего зелья…

— Экспекто патронум! – кажется, Хельга говорила, что патронус может не только передавать сообщения, но и служить проводником. Я держался изо всех сил, не давая беспамятству поглотить меня. Идиот, нужно было оставаться в Хогварсте!..

Когда я уже почти провалился в темноту, я краем сознания уловил за дверью чьи-то торопливые шаги. «Вот теперь-то всё будет хорошо…» — промелькнуло у меня в голове, и я позволил себе расслабиться.

Что ничего хорошего не будет, я понял почти сразу когда, открыв глаза, я увидел со стороны своё тело и рыдающего Годрика, уткнувшегося в мою грудь и бормочущего в отчаянии: «Не правда, это не правда, Салазар, нет, пожалуйста, вернись, Салли!..». Рядом стояли Ровена и Хельга, едва сдерживающие истерику, но слёзы чертили дорожки по их щекам.

— Из-за меня, он погиб из-за меня! – Гриффиндор в отчаянии стукнул кулаком по полу.

Я попытался прикоснуться к другу, но он даже ничего не почувствовал – очевидно, я не призрак, те холодные… А я никакой.

— [censored]! – загиб Хельги я не берусь повторить. Расширившимися глазами она смотрела в зеркало, в котором отражался я. Отражался?! [censored]!

Она же умеет читать по губам! Сейчас…

— Гор, не смей себя винить, я сам дурак, отвлёкся от экспериментального зелья!

Как я и надеялся, Хельга ткнула пальцем в отражение, указывая меня, и передала мои слова. Ей больше часа пришлось быть переводчиком, может, ещё бы поговорили, но я перестал отражаться... Едва успел попрощаться, только что хлопнул Годрика по плечу… Он не почувствовал, а мне легче.

Вот же!.. Похоже сегодня я исчерпаю свой лимит совершаемых глупостей на сотню лет вперёд – всё моё тело пронзили нити магии, накрепко привязывая меня к Гриффиндору… И его потомкам.

То, что происходило потом, больше похоже на безумие. Я был неосязаем, невидим и неслышим, тысяча лет одиночества без возможности забыть – абсолютная память, благодаря которой я помнил всю свою жизнь от первого вздоха, благодаря которой я не читал книги вдумчиво, а пролистывал, способный в любой момент вспомнить любую страницу, стала моим проклятием. Чем я, по сути дела, отличаюсь от обычных людей, которые тоже помнят абсолютно всё? Способностью увидеть воспоминание, а не потерять его, иначе, откуда берутся подробности в видениях Омута Памяти?

Представьте себе, что тысячу лет единственное доступное вам развлечение – наблюдения за жизненными путями людей, да попытки спасти их, если ситуация из «хуже уже не будет» перешла в «ну вот теперь-то точно хуже некуда!». С некоторыми я шёл от рождения и до смерти, от кого-то уходил, стоило появиться в роду ребёнку, к кому-то приходил на склоне жизни. Это были гении и тупицы, бабники и верные жёны, зельевары, прорицатели, авроры, целители… Четыре тёмных лорда и два светлых героя. Я просто не знаю ни одной стороны жизни, на которую не успел бы взглянуть, и меня уже почти поглотила скука, когда, наконец, свершилось чудо.

— Дя! – протянул ко мне ручонки годовалый малыш, к которому привязала меня магия.

— Салазар, — кивнул ему я, ни на что, особо, не надеясь – я успел смириться с собственной незаметностью.

— Сал! – счастливо рассмеялся мальчишка. – Саласал!

Впервые после смерти у меня прихватило сердце. Силы небесные, да я даже не догадывался, что его может прихватить!

Я скользнул взглядом по календарю. О, в чём-то маглы, оказывается, правы – в День Всех Святых завеса между мирами живых и мёртвых истончается, вот Гарри меня и увидел…

Снизу раздаётся топот, дверь распахивается и стукает о стенку с такой силой, что доску перечеркнула трещина. Лили, жена моего прежнего подопечного и мать Гарри, с совершенно безумными глазами подхватывает сына на руки и разворачивается к двери, только чтобы увидеть пришедшую за ней смерть.

Лорд Волдеморт. Последний мой потомок из целой череды тех, о ком можно сказать: «Мы рождены, чтоб Салазару было стыдно!». Совсем не понимает актуальности идей – если во времена моей жизни маглы были просто необразованным скотом, даже короли мылись дважды в год, и не каждый мог написать своё имя, то сейчас они стоят на ступеньку выше магов. А этот идиот… Говорит о сохранении чистоты крови – а его последователи мрут, как мухи осенью. Да и кто за ним пошёл?.. Не нашедшие себе места отщепенцы и детишки с шилом в интересном месте. Позорище, о чём я ему и сообщил. Жаль только, что не был услышан никем, кроме ребёнка.

— Только не Гарри, нет, умоляю, лучше меня, пожалуйста, не тронь Гарри…

Лили, бедная девочка… Я не могу даже попытаться спасти тебя, но мне под силу постараться защитить твоего сына. Обещаю, что не оставлю его.

— Авада Кедавра! – прямо в Гарри, а я, невидимый, между ними, сконцентрировав всю свою силу в одной точке – только бы отклонить смертельный луч, только бы отклонить…

У меня возникло такое чувство, что меня лягнул гиппогриф – было дело, полез, куда не надо – из груди вылетел весь воздух, а рёбра угрожающе хрустнули. Перед глазами вспыхнули фейерверки – куда там этим дилетантам-Мародёрам, и мир погрузился в приятную непроницаемую мглу.

Пробуждение моё началось с того, что на месте сердца я ощутил маленький пульсирующий раскалённый уголёк. От него во все стороны по сосудам потек раскалённый металл, заставивший меня прочувствовать всё своё тело. Я бы ещё понежился в тепле, но интуиция вопила об опасности, поэтому пришлось распахнуть глаза и шагнуть в сторону, одновременно увлекая кого-то от луча заклятия.

— Ты кто такой? – выкрикнул престранный тип в лиловом тюрбане. От мужчины несло такими ненавистью к моему подзащитному и желанием его убить, что я, плюнув на опасность, неизвестную обстановку и прочее, швырнул в него сгусток Адского Огня. О, как он орал от боли, корчась в пламени!..

— Салазар? – столько испуга, надежды и счастья в звучании своего имени мне слышать не доводилось.

— Гарри… — я обернулся и всмотрелся в ярко-зелёные глаза мальчишки. Сколько же лет я был не у дел? И как он меня запомнил?.. И что, во имя Морриган, ему пришлось пережить, что у него столько боли в глазах?!

— Ты заберёшь меня? – неуверенная надежда.

— Да. Прямо сейчас, — я подхватил Гарри на руки и скользнул сквозь пространство в своё поместье, не тревожа антиаппарационных щитов.

* * *

— Ты это тоже видел?

— Ага. Как думаешь, что будет дальше?

— По-моему, то заклинание из той книжечки, которой кто-то заложил свалившийся на тебя талмуд. Это было бы логичнее всего. Интересно, они ещё вернуться сюда?

— Само собой. Думаю, это наш реальный шанс набиться к нему в ученики – небольшой шантаж, и всё будет замечательно. Что скажешь?

— Хм, пожалуй… Шалость удалась!

* * *

Гермиона бежала на несколько метров впереди профессора Дамблдора, отставая от профессора Снейпа всего на два шага. Девочке было невероятно стыдно – ведь они с ребятами думали, что это преподаватель зельеварения собирается украсть философский камень… Надо же было так лопухнуться!

Вокруг Снейпа ореолом виднелись потоки магии, колебавшие гобелены на стенах коридора. Преподаватель просто светился неосознанно выплёскиваемой в пространство силой, оправдывая своё неофициальное звание сильнейшего мага поколения. Цербера отшвырнуло в конец запретного коридора, а люк сорвало с петель; дьявольские силки послушно приняли на себя мага и ученицу, чтобы сразу же отползти в сторону от обжигающе-горячей силы; дверь, ведущую из комнаты с ключами, Снейп разнёс бомбардой, та же участь ждала гигантские шахматы, тролль же должен был благодарить судьбу, что не успел очнуться.

В последней комнате, где уже довелось побывать Гермионе, вместо чёрного огня, ранее преграждавшего путь вперёд, весело плясали причудливые огненные звери, не вступая, впрочем, в комнату. Гриффиндорка с ужасом узнала Адское Пламя, на описание которого наткнулась в библиотеке, а профессор, похоже, этого не заметил. Догадываясь, что после она может сильно пожалеть, девочка резко вцепилась сзади в мантию зельевара, упёрлась ногами в стол, благо тот и не думал смещаться, и дёрнула учителя на себя. Не ожидавший ничего подобного, Снейп рухнул на Гермиону, придавливая её к полу. Она же, не давая себе опомниться, обхватила мужчину под подмышками и, уткнувшись лицом куда-то в затылок профессору, зашептала:

— Это же Адское Пламя, профессор, посмотрите, пожалуйста, придите в себя…

Прихрамывающий Альбус Дамблдор, едва добравшийся до комнаты с ядами – всё же падение с пяти метров копчиком на каменные плиты не проходит бесследно и для более юных людей, кто же знал, что Дьявольские силки ещё не вернулись под люк – решил провериться у Помфри ещё и на сотрясение мозга – увиденное им никак не вписывалось в привычную картину мира директора. Первокурсница-гриффиндорка рыдала в голос, сидя на коленях декана Слизерина, уткнувшись лицом ему в грудь. Зельевар же, известный своим скверным характером, только утешал девочку, даже не пытаясь язвить. Откуда было знать председателю Визенгамота, пришедшему через пятнадцать минут после того, как Гермиона остановила Снейпа буквально в двух шагах от смертельно опасного заклинания, что в растрёпанной каштановой гриве, едва уловимо пахнущей вишней, так просто и странно-приятно прятать злые слёзы бессилия, осознания того, что снова опоздал…

* * *

Где-то в глубинах нитей магии, из которой создавался Хогварст, раздался серебряным перезвоном колокольчиков ликующий смех. Как ошибались люди, думая, что стены Хогварста построены из камня. Разве камень может смеяться? Нет, замок был воздвигнут из магии и четырёх капель крови, одна из которых стала фундаментом, вторая – стенами, третья крышей, потолками и полами, а четвёртая – защитой. Именно это позволяло существовать школе, не давая ей пасть в неравной битве с учениками. Древняя магия сама старалась затянуть повреждения, не пустить их дальше – даже Адский Огонь выжигал лишь обстановку комнаты, не вредя стенам и не расходясь по замку, но у всего есть предел прочности. Не так давно Хогварст начал работать на износ, с каждым часом приближаясь к бесславному падению. Но стоило только Основателю ступить под своды замка, пусть меньше, чем на минуту, и школа признала хозяина. Теперь только по его слову она могла пасть. И так будет ещё тысячу лет…

Душа замка вновь рассмеялась и потушила проклятый огонь в одном из залов. Уж теперь-то всё будет отлично…

* * *

Большой холл моего родового замка практически не изменился с тех пор, как я тут побывал в последний раз – только льняные портьеры сменились на бархатные, стёкла стрельчатых окон стали гораздо прозрачнее, да кто-то высеребрил девиз рода «Per aspera ad astrum». Не спуская Хранимого с рук, я бегом взлетел на третий этаж в Зал Ритуалов. Потолки здесь были выше, чем в любом другом помещении замка, и этому была причина – огромное родословное древо, мозаикой из полудрагоценных камней выложенное на стене.

С трудом затормозив на скользком мраморном полу – куда делись прежние шершавые плиты? Какая сволочь меня убить решила?! – я быстро начал читать старинное заклинание, созданное пиктами во времена завоевания британских островов римлянами. Повезло мне с предками – со времён истребления пиктов эти знания считались утерянными… А вот выжил мой предок, женился на галльской ведьме и основал род Тихий Камень. Квайтстоун, если по-современному. Так вот, заклинание, довольно длинное, но крайне эффективное, вводило ребёнка в род, причём, полноценно вводило. Делая похожим на ребёнка вводящего, прописывая в родословной. Я ощущал, как изменяется в моих руках тело мальчика, словно под воздействием оборотного зелья, вот только эти изменения – навсегда.

Опустил ребёнка на пол и отошёл на пару шагов, чтобы оценить результат.

— Здорово! – Гарри с удовольствием рассматривал своё отражение в полированном белом мраморе – он отражал немногим хуже бронзовых зеркал.

Мда, от меня парень взял только цвет волос – снежно-белые, с лёгким серебряным отливом, да цвет глаз – старый речной зелёный лёд. А вот телосложение… На моём фоне это было, скорее, теловычитание. Я-то всегда гордился своей медвежьей статью, чего греха таить, единственный чистокровный человек, который был крупнее меня – Годрик Гриффиндор, вот он-то был похож на полувеликана, только телом своим владел так, что дай бог каждому, просто, рядом с ним остальные выглядели неуклюжими карликами… Из всех, кого я знал, Гарри был больше всего похож на мою вторую жену, Лиин, деву чёрного озера. Лиин из народа холмов…

Я подошёл к Древу, интересно же, какое имя дала магия моему новообретённому сыну. И чуть не сел там же, где стоял. Судя по всему, магия решила, как это говориться, оторваться на всю катушку – как иначе можно объяснить то, что у меня и Лиин образовался сын – Годрик Вереск Квайтстоун, родившийся почти через тысячу лет после смерти матери. Это при том, что у озёрных дев рождаются только девочки… Но нет, чётко и ясно, в квадратной рамке, значились имя и дата рождения – тридцать первое октября тысяча девятьсот восьмидесятого года. А в имени нет ничего удивительного – мы с Гором поклялись, что первенцев-мальчишек назовём в честь друг друга. Вот я наконец-то и смог сдержать слово…

Хогсмид встретил меня дождём, да таким, что шёлковая непромокаемая мантия – сам зачаровывал, между прочим! – промокла меньше, чем за два удара сердца. Вот и верь после этого бытовым чарам и их изобретателям… Хотя в Хогварсте Элизабет Смит показалась мне очень приличной девушкой, даром что грязнокровка из крестьян.

Я попытался различить хоть что-нибудь за пеленой капель, но ничего дальше чем в десяти шагах просто не мог различить. Сплюнув, потопал к замку напрямик через лес, всё равно мимо ворот не промахнусь, а под деревьями, если от ливня не укроюсь, так хотя бы грязи меньше, чем на разбитой каретами дороге. Всю жизнь удивлялся, как её можно привести в такое состояние за две массовые поездки в год? Зимой-то она снегом укрыта качественно, как и все окрестности – Хельга была замечательной погодницей и очень любила снег… И, похоже, дожди ей тоже нравились. Почему мне отказали в такой малости, как отправить за мной экипаж? Брачные игры у фестралов, когда они невменяемы, ещё в марте закончились, жеребята появятся только в октябре… Не понимаю я Дамблдора.

До ворот с крылатыми свиньями добирался минут тридцать. В носу со страшной силой свербело, предвещая все прелести простуды. Ну что за невезение! Отправил патронуса к директору с просьбой отправить кого-нибудь впустить меня. И ещё полчаса изображал из себя водяного из славянской мифологии, дожидаясь, пока на мою просьбу откликнуться. Наконец, со скоростью дохлого и порубленного флоббер-червя, ко мне подошёл Филч, местный сквиб, человек, вызывающий у меня большее отвращение, чем дерьмо, уроненное на меня пролетающим в облаках драконом, ибо дракон – существо неразумное, гадит по недомыслию, а этот, с вашего позволения, завхоз, чисто из вредности. Я не люблю таких людей, потому что сам такой.

В общем, в сопровождении этого ходячего пособия по старческим болезням, мы минут двадцать потратили на путь от ворот до, собственно, дверей замка. Нет, само собой, по территории школы я могу ходить где мне вздумается и как мне вздумается, только афишировать этого я не хочу. Из меня за тысячу лет сделали знатное пугало, что же, значит, начну всё заново…

Столько же добирались до директорского кабинета. Во имя Морриган, они что, специально время тянут? Есть же приличный потайной ход, прямо из холла доставляет за поворот от директорского кабинета, три минуты пути бодрым шагом. Правда, не помню, внёс ли я его в последние зарисовки планов школы… Всех ходов замка я не знаю, как, впрочем, никто не знает – кроме оговоренных, и я, и Годрик а, значит, и Хельга с Ровеной, наляпали своих личных, совсем тайных ходов. Ну, вроде тех, по которым можно к Тайной Комнате добраться. Вообще школа на самом деле практически полая, число лазов я даже прикинуть не могу. И это я ещё не знаю всех новоделов… Но, думаю, скоро узнаю – Хогварст, абсолютно незаметно для прочих, ластился ко мне, как домашний кот. Нет, не буквально, конечно, просто, ощущение того, что мне рады, что меня ждали… Хоть это и не вяжется с поведением людей.

Само собой, ещё в холле я привёл себя в порядок – высушил и почистил одежду, вернул причёску в прежнее состояние. А вот сквиб был вынужден оставлять за собой дорожку из капающей с сюртука воды и грязи с обуви. Хе, а вот мои ботинки зачарованы так, что их просто невозможно испачкать, что было мной уже неоднократно проверено. Так вот, Филч всё время косился нам за спины, искренне сожалея, что не может начать брюзжать в мой адрес по поводу оставленных следов. Но наконец-то все трудности позади, я поднимаюсь по лестнице в кабинет директора.

Всё же смотреть на что-нибудь призраком и живым человеком – вещи совершенно разные. Вроде бы с Джеймсом столько раз успел побывать в этом кабинете, да и с другими подопечными, они у меня часто хулиганами были, а всё равно, словно впервые здесь. Портреты по стенам, старая шляпа Гора, с которой у меня связано не одно смешное воспоминание, молодой феникс на жёрдочке – ещё не весь пух сошёл, да маховых перьев маловато, а ещё – стеллажи с очень любопытными книгами, например, сразу вижу пару обработок моих трудов по ядам, не меньше двух десятков тонких приборчиков, правда, как минимум пять из них – простые сувениры, например, пощёлкивающие шары Ньютона… И запах. Терпкий аромат пыли и времени, к которому примешиваются нотки каких-то сладостей и реактивов. Невероятно уютное рабочее место. Решено, в ближайшие лет десять прикладываю все усилия, чтобы этот кабинет законным путём стал моим.

Тёплую атмосферу портят только мысли слишком громко думающего Северуса Снейпа, расположившегося в одном из кресел и не прикрывающего своих эмоций, по которым даже мне, крайне посредственному эмпату и легилименту, становится видна картинка крайне жестокого умерщвления Альбуса Дамблдора, на фоне которой меркнет даже знаменитый «Молот ведьм». Все мои способности в ментальной магиии ограничиваются возможностью не слишком сложного ментального диалога с объектом в зоне видимости и очень качественных оклюменционных щитов, поэтому я смог спроецировать на преподавателя зельеварения просьбу «думать потише» и «не фонтанировать эмоциями», чтобы не ставить в известность о своих планах всю округу. Снейп едва слышно фыркнул, но щиты поднял, и, должен признать, на фоне его ментальных щитов моя защита кажется неудачной пародией. Так, песчаный замок в сравнении с Хогварстом.

— Добрый день, мистер Квайтстоун, — лучезарно улыбнулся мне директор, — Вы не против, если при нашей беседе будет присутствовать мистер Снейп?

Так, что-то я недопонимаю – собеседования всегда проходят тет-а-тет, бывает, присутствует заместитель директора, если по какой-то причине решением вопросов о размещении нового преподавателя, а так же введением его кратко в курс дела директор не сможет заниматься лично – среди потомков Гриффиндора, у которых я был хранителем, был один директор школы, не соврать бы… Да, всего сто пятьдесят лет назад. Пусть и директорствовал всего полтора года, но устава директоров никто не трогал уже лет так шестьсот… С чего бы на встречу звать зельевара, который одновременно с этим является неслабым тёмным магом?

Оп-па, кажется, понял. Да директор же меня боится! А как же – глава чистокровного семейства, самоустранившегося из жизни магической Британии ещё в пятнадцатом веке, когда практически весь род был уничтожен тёмным лордом того времени – Генрихом Поттером, семейства, ухитрившегося столько лет сохранять чистокровность, оставаясь спрятанным от магов… Глава рода, сохранившего древние знания, которые сейчас, зачастую, относят к тёмной магии. М-да, пожалуй, есть от чего спасовать. Ладно, не буду лишний раз пугать старичка, и так припугнул его ещё и своими габаритами – железные подковы гнул, быку рога обламывал, как-то раз на спор по пьяни медведя задавил голыми руками…

— Не против, профессор Дамблдор, если вы не будете касаться слишком личных вопросов.

Старик кивнул на кресло перед его столом, приглашая присесть. Что же, сяду.

Позу я принял расслабленно-вальяжную, но при этом не переходящую в наглость – с детства я раздражал этим отца, тот только вызовет меня «на ковёр», а я превращу проповедь в список пожеланий… И ведь придраться было не к чему. Просто мне так удобно.

— Видите ли, мистер Квайтстоун… — как бы не владел собой директор, но у меня опыт наблюдения за людьми просто огромен, так что я сразу же заметил заминку, намекавшую на неуверенность и даже опасение. Не знаю, что он мне хочет сказать, если так себя чувствует… — Видите ли, мистер Квайтстоун, на должность преподавателя ЗОТИ уже принят Гилдерой Локхарт.

Теперь знаю… Вдох-выдох, Салазар, вдох-выдох. Вдох-выдох, Салазар, ты не бросишь сейчас ни единого проклятия, за то, что на столь ответственную должность назначили этого нарцисса. Вдох-выдох, Салазар, ты не отравишь ни Локхарта, ни директора, как бы тебе этого не хотелось. Вдох-выдох, ты не воспользуешься Выручай-Комнатой для создания пыточных инструментов, вдох-выдох. Так, а это что? Стоп, Хогварст, не надо. Вдох-выдох, Хогварст, ты не уронишь сейчас потолочную плиту на голову директора. Нет, все ступеньки будут на месте. Нет, доспехи не нападут на него. Нет, гобелены останутся тканью, а не обратятся в камень. Нет, черепицу с Астрономической башни ронять ему на темечко не надо. И с башни Гриффиндора тоже. И на счёт остальных башен и крыш тоже самое. Э?! Верни Гремучую Иву туда, откуда взял! Хогварст, ты взрослый замок или сопливый юнец? А раз взрослый – утихомирься! Пока этот [censored] нам нужен. Да, ты не ослышался, только пока. Как только, так сразу. Обещаю, ты узнаешь первым.

— Однако я рад предложить Вам должность преподавателя Ухода За Магическими Существами. Вы упомянули в своём резюме об умении находить общий язык с животными и обширными теоретическими знаниями. Профессор Кеттлберн давно выражал желание покинуть свою должность поскольку, буду честен, с магическими животными справляться способны очень немногие люди. Не посчитаете ли Вы излишне личным вопрос о большей конкретизации Ваших способностей в этой области?

Во имя Локи, это надо же так завернуть, чтобы я не сразу понял! Ей-тьма, не будь чистокровным, обладай памятью похуже, и всё, завис бы минут на пять, а так обошёлся пятью секундами.

— В моём поместье живут гиппогрифы, единороги, грифоны, фестралы, пегасы, акромантулы… Ну и мелкие создания.

Судя по искренне изумлённому и одновременно задумчивому лицу, Альбус пытался представить размеры моего поместья, способного вместить всех перечисленных мною животных, но выходило у него плохо. Очень плохо – названные мною навскидку обитатели леса при поместье очень не любят друг друга. Я бы сказал: «смертельно не любят». Так что это предполагало площадь Запретного леса, ну, немногим меньше.

Потом ещё около часа директор выспрашивал меня на близлежащие к УЗМС темы, я не отказывался – место преподавателя, всё равно какого, было мне жизненно необходимо – Хогварст звал к себе, не давая забыть. Но лишний раз думать про общение с директором? Избавьте меня от этого, боги!

Однако всё плохое рано или поздно заканчивается, и Дамблдор величественным кивком отпустил меня. Ну, это ему показалось, что величественным, нужно было сделать взгляд чуть твёрже, а кивать немного быстрее и плавней.

Снейп вышел из кабинета вместе со мной. В полном молчании мы миновали уже три лестничных пролёта, когда зельевар внезапно резко остановился.

— Северус, — отрывисто кивнул он мне, протягивая руку для пожатия.

— Салазар, — точно такой же кивок в ответ, крепко стискивая предложенную ладонь, стараясь при этом не переломать преподавателю костей. А то как-то… Да чего прошлое вспоминать!

— Вы тоже знакомы с Локхартом?.. – это мало было похоже на вопрос, скорее, на утверждение.

— Да. Правда, не лично, но ту пародию на автобиографию почитал. Правда, меня заинтересовал такой момент – даже предположив, что все его «приключения» идут подряд, а занимается он этим с рождения, мы получаем возраст лет на восемь больше, чем он заявляет о себе… Или я чего-то не понимаю, или Дамблдор с ума сошёл, утверждая тот набор макулатуры в списках учебников. Он его книженции хотя бы пролистал?

— Я тоже склоняюсь к мысли, что директор даже не заглянул в книги, а просто расписался на подсунутой бумажке. Хотя, кто знает, может, со времён Хогварста Гилдерой хоть чему-нибудь научился… — Северус тяжело вздохнул. — Составите мне компанию за бокалом коньяка?

— Не откажусь, — мне и впрямь необходимо было выпить, может, хоть алкоголь притушит острое желание убить Дамблдора?

Остаток дня прошёл за приятной беседой, Северус оказался неожиданно интересным человеком, а уж его манера постоянно язвить… Эх, словно вернулся в то славное время, когда мы сидели вот так же у камина, болтая обо всём и одновременно ни о чём за кружечкой верескового мёда из закромов моего отца, а Ровена не давала нам спуску своими замечаниями… Вот было бы интересно её со Снейпом свести, любопытно было бы послушать их попытки переязвить и переехидничать друг друга. Хотя, пожалуй, обменявшись парой замечаний, они объединились бы против меня с Годриком. На Хельгу никто и никогда не пытался давить морально – любимая дочь датского ярла всегда была скора на расправу…

В тот вечер, по обоюдному молчаливому согласию, о ментальном диалоге мы даже не вспоминали.

Я замер на пороге библиотеки, любуясь Годриком. Он устроил колени на подлокотнике кресла, а сам лёг на живот на широкий стол и подпёр голову левой рукой. Неспешно перелистывая страницы толстой книги, он время от времени делал какие-то пометки на пергаменте. Сын… Мне казалось, что любоваться им я способен сколь угодно долго. Но я сам учил его, поэтому вскоре он почувствовал наблюдение.

— Отец! – мальчишка молнией метнулся ко мне и повис на шее, — Я хотел дождаться тебя, поэтому не лёг спать. Пап, ты только посмотри, что я нашёл!

Гор потащил меня к столу, забрался на подлокотник кресла и нетерпеливо щёлкнул по стопке пергаментов. Я честно попытался хоть что-нибудь разобрать в его записях, но не вышло – сыну стоит стать профессиональным шифровщиком, эти криптограммы не разберёт даже учитель английского языка!

— Так, Годрик, будь добр, переведи со своего языка на человеческий. Ты уверен, что не учил китайский?

— Уверен. Дурсли не стали бы на меня разоряться… — он отвёл глаза. Ему пока сложно говорить о своих опекунах, и я, скорее всего, не сдержусь и как-нибудь прогуляюсь до Литтл-Уингинга. Как говорится, я не злопамятный, а просто злой, и память у меня плохая – отомщу, забуду и ещё раз отомщу. Вспомню проклятия, не запрещённые Министерством только потому, что уж очень они старые… Не уверен, что кроме каких-нибудь пары исследователей о них кто-нибудь хотя бы слышал.

— Так, отставить ненужные мысли! – по-командирски рявкнул я голосом одного своего хорошего знакомого из военных. А голосина у него был… Иерихонская труба покажется писком новорождённого мышонка. – Ну так чего нашёл-то?

— Вот, — нетерпеливым щелчком Годрик призвал с полки толстую книгу в простеньком чёрном переплёте из телячьей кожи. Чуть истёршееся серебряное название гласило: «Тайны наитемнейшего искусства».

— И что? Читал я это юмористическое фентези, Генрих был любителем подобных книженций. Если честно, по уровню немногим отличается от Локхарта.

— Смотри сюда. Вот, хоркруксы. Если опустить муть и воду, то это осколок души, заточённый в чём-нибудь. Ничего не напоминает? Материальное отображение – так с этим всё просто, руна Соулу, которую все за молнию принимали. Вот ещё, про опасность использования живых объектов как хранилищ из-за лёгкости извлечения из них лишней души. В том числе, с помощью камня Жизни, — затараторил Гор.

— Всё равно ничего не понимаю, — устало выдохнул я, присаживаясь на второй подлокотник. Выпитый алкоголь всё же давал о себе знать.

— Ой, я же тебе не говорил!.. – сын с размаху стукнул себя ладонью по лбу. – Моё отражение в зеркале Еиналеж… Оно достало камень, а карманы у меня все были рваные, вот оно и сунуло Философский Камень в рот. Камень оказался куда меньше, чем виденный мною свёрток, всего с грецкий орех размером. А я, почувствовав его по-настоящему, испугался и на автомате проглотил. А ты всего через полминуты появился… И ещё, тут говориться, что для ритуала необходима жертва, хранилище и, собственно, душа, которую будут заточать. Здесь не сказано, что ритуал обязательно запечатывает только часть души, а не всю целиком… И что нельзя не свою, а чью-нибудь душу заточать…

— Ты случаем Феликс Фелициса не принял, прежде чем искать что-либо в библиотеке? Тут даже я могу потеряться, — пошутил я.

— Ну да, он как раз утром доварился… Ой!.. – Годрик шлёпнул себя по губам, но поздно – чистосердечное признание уже вырвалось на свободу.

— Так, – одним словом я постарался выразить как можно более глубоко своё неудовольствие. – Так. Ну и что Вы можете сказать в своё оправдание, молодой человек.

— Ну так ведь получилось! – самый чистый и ангельски-невинный взгляд ясных зелёных глаз. Но этим меня не обмануть, я прекрасно знаю, что за бесёнок мой сын. И знаю, что он пообещает мне больше этого не делать… И, боюсь, в следующий раз вместо Фелициса он будет варить Аква Тофана… Только потому, что ему интересно попробовать свои силы, а Феликс он мне пообещал больше не варить, по крайней мере пока.

— Ох… — я обнял его, покрепче прижимая к груди, — Чуть больше месяца назад тебе нельзя было доверить простейшее зелье, я даже подозревал у тебя синдром Рейвенкло, а тут ты варишь сложнейший эликсир, за который не каждый опытный и уважаемый мастер возьмётся. И варишь успешно, если учесть, что ты всё ещё жив. Годрик, ну разве так можно? Ты не подумал, каково будет мне, если с тобой хоть что-нибудь случится?

— Прости, пап, — прошептал мальчик, уткнувшись носом мне в ключицу, — Правда не подумал. А ещё в последнее время… Такое чувство, будто меня кто-то зовёт, но всё тише, теряя силы и всё сильнее отчаиваясь… Пап, помоги тому, кто зовёт, а то боюсь, я свихнуснусь вконец.

Я набросил простейшие чары на выявление связи – если слышится зов, то связь будет заметна и так. Вообще-то у Годрика должен быть только один отклик – я по-прежнему его хранитель, обретение тела на это не повлияло. Можно представить моё удивление, когда отголосков оказалось два!

Мне очень захотелось грязно выругаться, используя все мне известные языки и наречия, включая серпентарго. Захотелось подобрать самые неожиданные сочетания существ и самые витиеватые способы соития, для описания того, кто придумал магические крестины. Того идиота, который в двенадцатом веке додумался совместить магический ритуал Наставничества с банальнейшим маггловским христианским Таинством, что б этому экспериментатору-епископу и на том свете икнулось! И плевать, что он был из древнейшей благородной семьи, корнями своими уходившей в Древний Египет, глупость должна наказана! Годрик по-прежнему, словно всё ещё оставался Гарри Поттером, был крестником Сириуса Блэка.

— Иди спать, Годрик, я с этим разберусь, — отстранённо пробормотал я, просчитывая варианты своих действий.

В принципе, того, что меня устроит, всего две версии. Первая: Сириус Блэк безвременно скончается в Азкабане. Вторая: Сириус Блэк сбегает из Азкабана и получает возможность быть рядом с Годриком. И то, и другое, если мне хочется разрешить проблему до начала учебного года, предполагает моё проникновение в Азкабан.

Думай, голова, думай, шапку куплю! Ну, в целом и путь проникновения, и путь отхода мне ясен, только нужен по-настоящему могущественный и понимающий напарник. И я, кажется, даже знаю, где его найти… Но вот согласится ли, вот в чём вопрос… И если согласится, то чем расплачиваться за помощь?

А вообще, оно мне надо, лезть в самое неприятное место на Земле, где я провёл три года в детстве? У меня же до сих пор кошмары! Надо. Надо, потому что я сыну пообещал разобраться. Вот всегда так, сперва обещаю, потом думаю… И не всегда головой. Эх… Ну, была-не была, авось прорвусь.

Тайная Комната озарилась трепещущими языками пламени, стоило мне возникнуть под её сводами. Вся моя суть пела в голос, ощущая струящуюся здесь силу. Мою силу, за прошедшую тысячу лет только сконцентрировавшуюся в гигантской зале. Я окинул взглядом статую себя самого, мной же трансфигурированную. Пф, если б она не прикрывала вход в мои покои – разнёс бы чертям собачьим – я сам на себя не похож получился. И ведь была же мысль поставить что-нибудь понейтральнее, да и пароль не такой пафосный сделать, но нет, попала вожжа под хвост… А теперь её не распылить даже магловской атомной бомбой – то, что простояло в месте с подобной концентрацией магии столько лет, уничтожить будет крайне непросто.

— Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из Хогвартской четвёрки!..

Закутавшись в одолженную у Годрика мантию-невидимку, я стоял на голове василиска, неспешно подплывавшего к Азкабану. Ну кто бы мог подумать, что Шемс, который помещался у меня на ладони, когда я поселил его в Комнате, вырастет до габаритов поезда метро… И не перестанет расти, как бы странно это не звучало. Как представлю, как он вырастет теперь, когда я его буду чаще кормить крупными существами, становится страшно – ведь до своих габаритов он дорос, практически, на одних крысах…

Холод, источаемый дементорами, уже почти пробрал меня до костей, когда Шемс неожиданно прошипел мечтательным тоном:

— Как вкусссно пахнет от тех птичек…

Учитывая, что над Азкабаном летают только дементоры…

С головы внезапно вскинувшегося змея я с лёгкостью перемахнул крепостную стену и с помощью заклинания левитации спланировал как можно ближе ко входу в саму тюрьму. Доблестных авроров долго ждать не пришлось, сии маги отважно напали на сломавшего ворота и стену над ними василиска… Определённо эти идиоты – гриффиндорцы, только им «хватит» мозгов переть на старого Короля Змей без зачарованных мечей из гоблинской стали, с волшебными палочками наперевес. Ну что же, покойтесь с миром, атрофировавшийся инстинкт самосохранения всегда приводит к гибели особи в результате естественного отбора. У вас был шанс спокойно отсидеться, вы его профукали.

Найти Сириуса Блэка оказалось несложно, я даже удивился тому, что его камера находится у лестницы на полуподвальном этаже. И, умереть – не встать, открылась Алохоморой. Заклинанием для первокурсников! Это что, заключённые вообще не способными к беспалочковой магии считаются? Или никто не подумал о возможном штурме Азкабана? Слава вам, разгильдяи, накладывавшие здесь заклинания! Слава вам, продажные проверяющие, написавшие «сойдёт и так»!

Меня, всё ещё остающегося под мантией-невидимкой, встретил абсолютно нормальный взгляд пронзительно-синих уставших глаз. Да после подобного, я бы даже в глубоком запое не принял Блэка за сумасшедшего. Крёстный моего сына был нормальнее многих. Наверное, именно поэтому, вместо буквально висевшей на языке Авады, у меня вырвался Ступефай. Мда… Ну ладно, раз сразу не убил, оставлю в живых. Ну, может, совсем чуть-чуть убью. Слышал где-то, что мёртвое – это хорошо убитое живое, так вот я его плохо убью…

Взвалив бывшего узника на плечо и укутав его мантией, хоть с трудом, но всё же прикрывшей обоих, я бодро потопал к выходу – бедняга весил не больше половины нормы при таком росте. Не понимаю, как он вообще ещё на что-то способен? Пожалуй, он всё же очень сильный маг, раз смог продержаться на одной магии там, где обычный человек уже трижды бы сдох. Я, как уже неоднократно упоминалось, очень силён физически, поэтому безвольная тушка, болтавшаяся на мне всеми своими «почти-метр-девяноста», как любил говаривать Бродяга в Хогвартсе, нисколько не мешала моему продвижению.

Во внутреннем дворе меня встретило зрелище, которое, будь оно снято на видеокамеру, можно было бы смело отнести в разряд «ненаучная фантастика». Почему? А просто ни к чему другому отнести перепуганных дементоров невозможно. Шемс, как мог, сшибал привязанных магией к крепости созданий своим убийственным взглядом, а потом, не давая очередной безвольной тушке свалиться на землю, заглатывал умерщвлённого Стража Азкабана целиком. То, что осталось от авроров, несколькими пятнами расцвечивало царящую кругом разруху.

— Я закончил, Шемс, уходим.

— Хорошшшшо, но ты ещё приведёшь меня ссюда, эти птички очшшень вкуссссные… Это будет плата за помощщщь ссегодня.

— Как только их численность хоть чуть-чуть восстановится, всё же это крайне редкий вид, встречающийся ещё всего в паре мест, и то не в таком количестве.

— Сссогласссен.

Когда мы уже порядочно отплыли от острова, я обернулся и кинул в него заклинание, изобретённое настолько давно, что даже не мог хотя бы приблизительно прикинуть не то что время, но и место его создания, хотя всё же склоняюсь к версии, что оно имеет индийские корни. Называется эта прелесть «Дрожь Земли» и вызывает такое хорошенькое землетрясение. Азкабан с громким стоном лопающихся от напряжения камней и чар просел, скособочился, разом растеряв большую часть своего ужасающего величия. До тех, кто оставался в камерах внутри, мне дела не было – я пришёл за Сириусом Блэком, сам не зная, спасать или убивать. Случай распорядился, что спасать. А остальные мне никто.

Уже потом, в Зале Ритуалов – а мне надо, чтобы был хоть какой-нибудь шанс соотнести меня с исчезновением Сириуса Блэка из Азкабана? – до меня наконец-то дошло: я совершил то, что и при моих предках считалось невероятным делом, можно даже сказать, великим – я В ОДИНОЧКУ взял штурмом Азкабан, василиск не в счёт, он что-то вроде коня при рыцаре. А мне вот теперь гадать – то ли это я круче драконьего яйца вкрутую, то ли неприступность тюрьмы была сильно преувеличенна… Ну вот и что было раньше, феникс, или огонь?!

То, что происходило за столом преподавателей, лилось бальзамом на мои истрёпанные нервы. Только сегодня утром, перед отправлением на Кинг-Кросс, меня словно кто-то подпихнул проверить запасы зелий, которые берёт с собой Годрик. Не знаю, кто ответственен за возникновение этого душевного порыва, но спасибо ему от меня огромное. Мне страшно представить, зачем ему потребовалось двести миллилитров Аква Тофана – сварил-таки, паршивец! – если известно, что смертельная доза – пять капель в напиток или десять – в пищу. Но что-то мне подсказывает, что не все его заначки я нашёл…

Потом я добрался до Хогвартса на одной карете с Локхартом. В следующий раз при такой альтернативе плюю на конспирацию и перемещаюсь мгновенно – мне впервые пришлось себя сдерживать от особо жестокого убийства. Я злился на Дамблдора? Мерлин, да он по своей способности выводить меня из себя и рядом не стоит с этим напыщенным павлином! Как хорошо, что конфискованный у сына яд я прихватил с собою, есть на ком проверить качество…

До обеда я распаковывал вещи – всё необходимое прекрасно поместилось в бездонную сумку со встроенным облегчением веса – как бы ни хотелось объять необъятное и поднять неподъёмное, но без подобной сумочки это невозможно. В итоге все четыре выделенные в моё пользование комнаты превратились в филиал родовой библиотеки, полы я укрыл старинными персидскими коврами – склонность к выпендрёжу, так раздражавшая Гриффиндора, никуда за тысячу лет не делась, а тайные ходы, о которых, как мне кажется, никто и не подозревал, прикрыл гобеленами с простеньким растительным узором. Финальным штрихом стал герб моей семьи, повешенный над камином – серебряный змей кольцами обвивший серебряный замок на зелёном поле, а на верху – лазоревая геральдическая лента с семейным серебряным же девизом.

Обедал я в своих покоях, пригласив к столу заглянувшего позвать меня в Большой Зал Северуса. Зельевар, похоже, не привык к подобным проявлениям вежливости со стороны остальных преподавателей, потому что согласился как-то на автомате, а потом поспешил уйти, если не сказать, сбежать. Мне Снейп понравился ещё в те годы, когда я был Хранителем Джеймса. Упрямый сильный молодой маг, твёрдо знающий, чего хочет. Если бы у него был хоть кто-нибудь, кроме оттолкнувшей его Лили, чёрта с два он стал бы Упивающимся Смертью или преподавателем. Нет, Северус Снейп учёный, Мастер, но никак не учитель.

До ужина, взяв в провожатые профессора Флитвика, заглянувшего ко мне ближе к трём дня, я знакомился с Хогвартсом. Интересно, он специально игнорировал большую часть потайных ходов, или и впрямь о них не знал? Те же Мародёры тоже, конечно, всего не знали, но смогли удивить меня, найдя не меньше десятка неизвестных ни мне, ни Годрику ходов. Выяснив, где находятся Большой Зал, библиотека, учительская и как от них быстрее всего добраться до своих комнат, кабинета УЗМС и кабинета директора, я, включив всю свою дипломатичность, избавился от сопровождающего и вернулся к себе. Что любопытно, и Снейп, и Флитвик на расспросы о директоре отвечали, цедя слова сквозь зубы и не скрывая неприкрытой неприязни, едва не переходящей в ненависть, в своих эмоциях. Надо бы расспросить, в чём же Дамблдор так ухитрился провиниться перед преподавателями, что даже Филиус, всё время, что я его знаю, поражавший меня своей искренней добротой и умением прощать – в первые годы, когда у него ещё получалось перехватить Мародёров на ночных вылазках, он закрывал на это глаза – так невзлюбил главу Визенгамота.

И вот теперь, вечером, ожидая первокурсников, которые вот-вот появятся в зале, и моего сына, который успешно сдал экзамены за первый курс – как вспомню лицо Снейпа, ставящего превосходно… Да и Гор прекрасно смог скрыть свою осведомлённость о школьных делах… — я сидел с краю стола, между Помоной Спраут и Локхартом. Щёголю не повезло – и я, и Снейп, сидевший по правую руку преподавателя ЗОТИ, демонстративно игнорировали все попытки завести с нами разговор. Нет, сначала я попытался проявить хотя бы минимальную вежливость, но Гилдерой за два предложения из десяти слов ухитрился перевести разговор с церемонии распределения на собственные достижения, в реальность которых мне верилось всё меньше. Что любопытно, Альбус тоже оказался игнорируем, не менее демонстративно, всем коллективом. Нет, эта ситуация определённо требовала разъяснений, поэтому, с просьбой объяснить мне, в чём же заключается прегрешение Дамблдора, я обратился к декану Хаффлпаффа.

* * *

Гарри Поттер… нет, Годрик Квайтстоун, второй раз в жизни впервые ехал в Хогвартс. Ещё дома, в замке Квайтстоун, по размерам даже превосходящем школу магии и чародейства, он боялся, что прежние привязанности выдадут его, и ему придётся вернуться к Дурслям, расставшись с Салазаром, но он практически всю дорогу провёл в одном купе со слизеринцами-третьекурсниками, и вполне неплохо общался с ними. Узнав, что он поступает на второй курс, а до этого был на домашнем обучении, парни буквально засыпали его рассказами о том, что где в Хогвартсе находится и некоторые тонкости, которые становятся известны всем, кто проучился хотя бы месяц. Например, что к Мак Гонагал лучше не опаздывать, а Снейп сделает вид, что ничего не случилось, если ты слизеринец, зато потом, в гостиной факультета, распечёт так, что мало не покажется, а если ты с другого факультета – просто обольёт грязью на месте. Что Флитвик и Спраут самые добрые из учителей, а профессора ЗОТИ дольше года на должности не держаться. Что лесничий Хагрид только кажется таким страшным, а на самом деле прикроет любого студента, если сможет. Что в Запретный Лес всё же лучше не ходить, все эти запреты не зря столько лет стоят – вот они в том году сунулись туда и напоролись на акромантула, хорошо он был ещё маленьким, всего с ротвейлера размером…

За эти два с небольшим месяца Хогвартс ничуть не изменился. Когда они на лодках плыли через озеро, мальчик понял, что наконец-то вернулся в место, ставшее ему родным за неполный год. Быстрее он привязался только к замку Квайтстоун, но это было понятно – родовое гнездо радостно приветствовало наследника.

Пока его бывший декан вела их в комнатушку рядом с Большим Залом, Годрик вспоминал своё лето, начавшееся так неожиданно.

Свои странности он привык скрывать с младенчества. Дурслям ни к чему было знать ни про абсолютную память, проснувшуюся в день гибели его родителей, который и стал первым его ярким воспоминанием, ни про частые вспышки магии. Конечно, всего скрыть не получалось, но Петуния так никогда и не узнает, почему вся её чудо-косметика, которой она пыталась облагородить свою внешность, оказывалась бессильной. А Вернон ни за что не догадается, что мелкие неурядицы, расстроившие ему столько выгодных сделок, тоже дело рук, а точнее, магии, нелюбимого племянника. Точно так же Дадли никогда не удастся похудеть, потому что от заплывшего жиром кузена удирать было куда проще, а лишать остальных этого Годрик не хотел.

Точно так же он скрывал это и в Хогвартсе – он-то знал, что защитило его в ту ночь. Жертвенная смерть матери, это надо же такое придумать! Как будто другие женщины не бросались под заклятия, направленные на их детей! Нет, его спасло вмешательство Хранителя. Пока он жил на Тисовой улице, он был уверен, что Салазар – его ангел-хранитель, рассказ о котором он подслушал под дверью комнаты Дадли. И потом, когда его запирали в чулане, он молился, как умел, прося забрать его оттуда. Позже, узнав, что он маг, и попав в библиотеку Хогвартса, он натолкнулся на легенду о Хранителях, душах магов, избирательно защищающих людей из рода, с которым их связала магия. А однажды он выяснил фамилию своего Хранителя – в доставшейся ему рукописной книге по семейным ритуалам на латыни за авторством некоего Э. Блада, которую он быстро пролистал, а потом переводил по памяти ночами пару месяцев, под отошедший уголок был спрятан рисунок пером и чернилами. Четверо улыбающихся людей – огромный, ростом не меньше Хагрида, мужчина, сидит на земле, у него на плечах устроились две девушки – обеих сложно назвать стройными, но и полными или, упаси Мерлин, толстыми, их тоже не назовёшь. Всё есть, всё на своём месте. Ещё один мужчина стоит у них за спинами, небрежно положив руки на плечи женщин. Художник удивительно живо передал его кривоватую улыбку, хитро прищуренный глаз, печать чистокровности на его лице… Мастерство художника, подпись на обратной стороне пергамента и вышитые на мантиях гербы не оставляли простора домыслам – Хранителем Гарри Поттера был Салазар Слизерин, Основатель, о котором было больше всего легенд и меньше всего фактов.

В ту ночь он опять, как и много раз до того, обратился к своему Хранителю, понимая, что кроме чуда его ничто не может спасти. Связанный и лишившийся палочки, он ничего не мог противопоставить учителю, одержимому Волдемортом. Сейчас он мечтал о том, что вот-вот в комнату с зеркалом ворвётся Снейп, пусть не профессор Дамблдор, а ненавистный зельевар, который, как выяснилось, весь год спасал его, ворвётся и парой заклинаний сметёт профессора Квирелла. Пусть он сам потом до конца учёбы не вылезет из отработок, пусть! Гарри отдавал себе отчёт, что, появись здесь и сейчас Снейп, он бы, когда опасность отвлечь преподавателя минует, наплевав на всё, разревелся бы, как младенец, уткнувшись лицом в профессора. И что-то ему подсказывало, что Снейп дал бы ему выплакаться. Нет, потом бы профессор изошёл ядом, сделал его истерику достоянием общественности и попрекал бы его этой истерикой до конца дней, но это было бы потом.

А когда он проглотил Философский Камень… Сперва ему показалось, что он сгорит, пламя словно выжгло всё внутри, оставив тоненькую оболочку, а потом… Короткий рывок, чуть не разорвавший его грудь, и между ним и Квиреллом стоит вполне материальный Слизерин, собственной персоной. Противник оказался повержен одним заклинанием, а древний маг так естественно-просто взял его на руки и забрал в самое чудесное место на свете.

Род Квайтстоун, к которому на самом деле принадлежал Салазар. Как сам он потом сказал, Слизерин – это всего лишь название ныне разрушенного замка, после захвата которого он и получил титул. Подробности же этой истории отец, как теперь даже мысленно называл его Годрик, наотрез отказывался разглашать, почему-то краснея. Род, прервавшийся в пятнадцатом веке. Сказочку про отшельничество они сочиняли почти две недели вечерами, прорабатывая варианты и события так, чтобы оставлять простор фантазии. Например, не разглашать число людей в роду, или месторасположение – «в Шотландии, нет, никто не найдёт».

Его самого очень интересовало, замок Фата-Моргана, упоминающийся в сказке о семи лебедях, был прототипом замка Квайтстоун, или наоборот. Гигантский остров, на котором расположились замок, озеро и лес, дрейфовал в облаках над Шотландией, прикрытый немыслимым количеством скрывающих чар. Он очень полюбил садиться на край обрыва и любоваться облаками, океаном плескавшимися у ног…

Спасибо передавшейся от Салазара абсолютной памяти, ему быстро удалось выучить всё, что он знал бы, если бы всю свою жизнь воспитывался в семье чистокровных магов. А зельеварение… Если бы не Снейп, на первом же занятии начисто отбивший малейшее желание хорошо знать его предмет, он бы ещё в Хогвартсе вырвался в отличники. Да и не только по зельям… Но он был знаменитостью, чёрт побери! У Дурслей он был уродом из-за магии, у магов – клеймо известности, треклятым шрамом напечатанное на лбу… А ему хотелось быть обычным. Нормальным. Поэтому он решил хотя бы в учёбе держаться твёрдой серединки. И с Салли он сперва тоже так держался, пока не понял, что кому-кому, а Основателю на все эти ярлыки плевать. Ещё в первые полчаса их знакомства, он сказал: «Годрик, мне всё равно, что о тебе или мне думают другие. Будь собой, сынок, этого хватит», а потом обнял, пряча от всего мира. Тогда Годрик расплакался, выпуская скопившееся за вечер и ночь напряжение, а мужчина всё так же крепко прижимал его к себе и, кажется, тоже плакал…

А вот сейчас он пройдёт перед лицом всех учеников и учителей, и вновь наденет Распределяющую Шляпу… Демоны! Она же увидит, кто он на самом деле! Только бы не выдала!..

Распределение шло своим чередом, Колин Криви отправился в Гриффиндор, и вот:

— Квайтстоун, Годрик!

Двенадцать шагов, сесть на табуретку, и вот Шляпа виснет на ушах…

« — Как любопытно… Честное слово, с подобным сталкиваюсь впервые… Не волнуйся, с точки зрения магии ты урождённый Квайтстоун, а о прошлом твоём я промолчу. Нет, определённо, хоть ты и сын Салли, но в Гриффиндоре тебе делать нечего…»

« — В Гриффиндоре?» — Годрику показалось, что он ослышался.

« — Ну да, после моего создания Основатели, шутки ради, и сами прошли распределение. Салли, не смотря на своё предвзятое отношение к маглорождённым, оказался типичным гриффиндорцем. А что, он не говорил?»

Небо и земля поменялись для мальчика местами. Вердикт Шляпы: « — Рэйвенкло!», он воспринял отстранённо, и до конца торжественного ужина действовал на автомате, мысли его были далеки от Большого Зала. Словно под заклятием подвластия, поднялся вместе с первокурсниками и пошёл за старостой в гостиную факультета Ровены, запомнил принцип действия молотка на двери и лёг спать. В голове его звенела всего одна мысль: «Салазар Слизерин – типичный гриффиндорец!».

* * *

— Ну и лицо у Квайтстоуна, вы заметили? – фыркнул Рон, неприязненно косясь на стол Рэйвенкло, — Словно его по башке чем-то тяжёлым огрели.

— Интересно, что такого ему сказала Шляпа? – протянула Гермиона. В ответ на недоумевающие взгляды окружающих она даже подняла голос, — Что?! Неужели не заметили, что он так выглядеть пришибленно стал ещё до того, как его распределили?

Близнецы Уизли переглянулись и хором хмыкнули. Сегодня они шли на своё первое «дело» в этом учебном году…

* * *

Мда, вот уж не ожидал, что моя выходка с похищением Гарри и введением его в свой род обернётся такими проблемами для директора Дамблдора. Мальчик-Который-Выжил считается трагически погибшим в Адском Пламени, которое за каким-то надом призвал и не удержал профессор Квирелл. Это по версии для широкой общественности. Учителя-то прекрасно знают, что пряталось в школе, и так же прекрасно догадываются, от кого, не нужно считать их за идиотов. Сложить два и два оказались способны все, в итоге преподаватели, не сговариваясь, директору устроили бойкот. А я о чём-нибудь подобном за всё это время даже не подумал…

С окончанием пира и возвращением в мои комнаты этот, несомненно, сложный для меня день и не думал заканчиваться. Только я задумался, стоит ли мне ложиться спать, или я могу позволить себе посидеть с книгой, как кто-то постучался в мою дверь. Открыв, я увидел двух абсолютно одинаковых рыжих парней, с лисьим прищуром рассматривавших меня. Не понимая, что им от меня нужно, запустил в гостиную, чтобы не вести разговор в коридоре.

— Здравствуйте…

— … профессор Слизерин. – говорили близнецы, продолжая реплики друг друга.

Я устало опустился в кресло, а парням кивком указал на диван. Вот ведь, неполный день в школе – и уже раскрыт!

— Ну и как вы узнали, что я – это я? Я же на себя наложил заклинание, немного изменяющее внешность, чтобы призраки меня не узнавали, а вы… И что вам нужно?

Парни растянулись в широких улыбках.

— Вообще-то мы узнали…

— … это ещё тогда, …

— … когда вы грохнули Квирелла…

— … и забрали с собой Гарри.

— Это ведь его теперь…

— … зовут Годрик Квайтстоун? Мы…

— … нашли заклинание, которое…

— … вполне может это сделать.

— Так, выключили объёмный звук, у меня от вас голова разболелась! – рыкнул я и помотал головой из стороны в сторону.

— Есть, сэр! – отдали мне честь балбесы.

— Так может, вы всё-таки представитесь?

— Фред и Джордж Уизли, — сказал тот, что сидел справа.

- Как кого называть – особой разницы нет, сэр, нас даже родители не различают, — добавил второй.

Их абсолютную схожесть я уже заметил. Если бы я не был уверен в собственной трезвости и том, что на меня не наложили запутывающее проклятие, я бы подумал, что у меня в глазах двоится.

— Ну, так и что же вам от меня нужно, молодые люди?

— Возьмите нас в ученики! – хором протянули парни.

Дожили.

Завтрак в Хогвартсе, по моему скромному мнению, начинался непозволительно рано – продрать глаза раньше, чем в десять утра, для меня всегда было настоящим подвигом, как бы ни старался я изжить эту дурную привычку. А теперь у меня три дня в неделю пары с полдевятого! Хорошо ещё, что в остальные два рабочих дня у меня пары начинаются с половины одиннадцатого, хоть смогу не бороться со сном на глазах учеников. А в выходные… Если кто-нибудь поднимет меня до полудня – прокляну!

Когда я добрался до Большого зала, за столом уже сидели многие из учителей. Проводив завистливым взглядом неприлично-бодрую Синистру, пришедшую на полминуты раньше меня, я добрался-таки до своего места. Локхарт уже сидел на своём, сияя своей белоснежной улыбкой на весь зал не хуже Люмос Максима. Кто-нибудь, вытащите из него батарейки, или как там эта магловская фигня называется, разбудите свою совесть!

— Господа, у меня к вам просьба, — сказал я, присаживаясь и стараясь изо всех сил подавить зевок, — Если будете назначать отработки близнецам Уизли, учитывайте, что с шести до восьми вечера по пятницам до конца года они заняты на отработках у меня.

— Салазар, за что?! – вырвалось у Минервы не то обращение ко мне, не то ругательство с моим же именем…

Я только кивнул в сторону дверей, в которые сейчас входили мои новые ученички, щеголявшие небесно-лазоревыми волосами.

— Поймал их вчера, занятыми накладыванием неизвестного мне заклинания на двери моих комнат. Они отрицали, что что-то заколдовали, поэтому я просто велел им открыть дверь. Как они позже признались, результат держится два месяца.

— Ну и наказали бы их на пару месяцев, — откликнулся Флитвик.

— Если б сам попался – несомненно. А раз им не хватило ума получше замаскировать свою деятельность, пусть работают руками, если головой не получается.

— Ну что же, я это учту, — кивнул мне Снейп, правда, он почему-то не позаботился скрыть искры веселья в глазах.

Получив подтверждение от других учителей и заставив себя съесть пару тостов – пока я ещё толком не проснусь, я просто не способен съесть хоть что-нибудь существеннее, – отправился в кабинет УЗМС, унаследованный от профессора Кеттлберна. Третьекурсники, взбодрённые ожиданием нового предмета, уже толкались под его дверями. На всякий случай, я из-за угла наложил на дверь и пространство вокруг неё диагностические чары, но, на моё счастье, последователей близнецов среди этих ребят не наблюдалось. Что любопытно, в Хогвартсе семь пар близнецов, но если кто-нибудь говорит «близнецы», априори речь идёт о братцах Уизли. Наверное, дело в том, что они, во-первых, заметные личности, а во-вторых, единственные по-настоящему неразлучные двойняшки.

— Добрый день, студенты, — бросил я детям, едва те расселись. Сам я стоял у доски, постаравшись принять максимально безобидный вид, насколько это возможно для крепко сложенного мужчины двух с лишним метров ростом с бандитской, по современным понятиям, мордой, — Я профессор Квайтстоун, и, как минимум, ближайшие пару лет, вам предстоит тесно общаться со мной на занятиях по уходу за магическими существами. Скажу честно, уход за магическими существами не совсем мой профиль, я больше специализируюсь на отлове и приручении созданий, которые способны сами за собой ухаживать, а так же на уничтожении опасных существ.

Со стороны слизеринцев послышался негромкий смешок. Я ненадолго прервался и смерил нарушителя тишины одним из наиболее укоризненных своих взглядов, правда, Годрик его всегда переводил как: «Ещё один звук – и хоронить тебя будут в закрытом спичечном коробке!».

— Специально для «знатоков» раскрою тему: гиппогриф, обиженный на недоумка, которому пришло в голову нахамить гордому хищнику, опасным существом не является. А вот горные тролли, в количестве от десятка – уже да, пусть и самую малость. Так что мы последуем завету моего наставника по магическим животным и существам, дословно звучащему так: «А на УЗМС мы будем играть с созданиями, которых нам не рискнули показать на ЗОТИ». Обернувшихся оборотней не обещаю, но пятидесятилетнего василиска приведу, будем вам, чем в старости перед внуками хвастаться.

С усмешкой обведя взглядом притихших третьекурсников, немного ошалевших от того, что им доведётся делать на моих парах, я решил закончить вводную часть:

— А теперь достали чистый пергамент и приготовились записывать. К следующему занятию технику безопасности, которую я вам сейчас начитаю, маглорождённые должны знать лучше, чем «Отче наш», а полукровки и чистокровные – чем девиз собственного рода. Любой, нарушивший хоть одно правило, покинет нас и больше не вернётся, причём я не исключаю, что покинет не на своих двоих. Итак, пункт первый: учитель всегда прав. Пункт второй: если учитель не прав, смотри пункт первый. Пункт третий…

* * *

Утро для Годрика началось с того, что он не сразу сообразил, где находится. Всю ночь ему снился первый курс, когда он учился на Гриффиндоре, поэтому первым было удивление, что балдахин не бордового цвета. Потом он удивился тому, что балдахин вообще есть – в замке Квайтстоун их не было. И только потом он вспомнил, что вчера его распределили на Рэйвенкло. Как ни странно, мысль о том, что его отец был гриффиндорцем, утратила за ночь большую часть своей шокирующий яркости. «Ну гриффиндорец, и что? Меня, вот, на факультет Ровены отправили, а ведь всего год назад варианты были Львы и Змеи…» — флегматично подумал мальчик, отправляясь в душ.

— Слушай, а чего ты, как девчонка, с длинными волосами ходишь? – поинтересовался третьекурсник, представившийся вчера как Майк, уже почти закончивший мыться.

— Это классическая причёска моего рода. Обратил вчера внимание, что у отца волосы широкой плетёнкой всё до талии прикрывают? – Дождавшись утвердительного кивка, Годрик продолжил, — Они у него, если распущены, по земле длиннющим шлейфом стелятся. Да и каждое плетение имеет свой смысл, моё, например, ученическое, а отец вчера был с так называемым мирным отстранённым, оно только от удара в спину прикрывает.

— Прикрывает от удара чем? – спросил парень.

— Мечом, ну или кинжалом. Мне пока длины не хватает такое носить… — мальчик позволил себе завистливо вздохнуть, — И не надо ржать! Мечом такое плетение долго перепиливать придётся, там даже стилет так просто не пройдёт. Ни до кого не дошло, но отец, судя по всему, почему-то не доверяет Дамблдору – явиться с такой причёской в замок друга… Раньше это был один из излюбленных способов тонко нахамить, правда, если находился знаток, дело могло дойти и до дуэли: как же так, спину другу не доверит!

Высушив голову заклинанием, Годрик дал мысленную команду хвостороге, гоблинскому артефакту, персонально создававшемуся для каждого Квайтстоуна волшебным народом – три гребня из кости дракона, инкрустированные гоблинским серебром и соединённые между собой тонкими цепочками из того же металла. Настоящий шедевр алхимии, высшей трансфигурации и некромантии, обладающий чем-то вроде ИИ из магловской фантастики, способный за несколько секунд перевить волосы таким количеством цепей, покрытых острейшими лезвиями, что будет казаться, что из них состоит вся причёска. Дополнительной функцией была так называемая «пятая конечность», благодаря которой боевая коса могла двигаться почти независимо от тела. А самой приятной, с точки зрения мальчика, была способность самостоятельно создавать плетение косы, стоит лишь сказать мысленно, для чего она вообще-то требуется. Ему не улыбалось заучивать все сто семьдесят восемь классических «мирных» кос и двести три боевых, зачастую отличавшихся друг от дружки только размером лезвий и их расположением, или толщиной прядей.

За завтраком ему довелось полюбоваться на Фреда и Джорджа, радикально сменивших имидж. Близнецы не унывали и были полны энергии, чего нельзя было сказать о Роне и Гермионе – те едва не засыпали над тарелками с омлетом. Друзья… Ему одновременно отчаянно хотелось, чтобы ребята вновь были рядом, и чтобы они его не узнали, что при близком общении вряд ли будет возможно – достаточно случайно проколоться на том, что знали лишь они втроём на первом курсе.

Годрик едва сдержал смех, разглядывая сонное лицо отца, которому вешал лапшу на уши неунывающий Локхарт. «Похоже, хорошо, что папа забрал у меня ту склянку с ядом, хоть ему самому возиться не придётся…». Правда, Салазар явно не слышал, что с ним разговаривают – ещё полчаса он будет действовать на автопилоте, просыпаться начнёт намного позже, что давно подметил мальчик, занимая утренние часы в родовом замке не совсем разрешёнными делами.

Первым занятием у Рэйвенкло стояли зелья. Подавив тяжёлый вздох – он ещё не знаком со Снейпом! Не знаком! – мальчик отправился в подземелья вместе с Терри Бутом – неплохим, вообще-то, парнем со своего курса и факультета. Терри спешил пересказать ему все страшилки о декане Слизерина, что довелось узнать любопытному рэйвенкловцу за прошедший год, а Годрик только вспоминал, как отец, «легонько» сжав его ухо пальцами, потребовал относиться к зельевару с достаточным уважением: «Не тебе судить человека, получившего Мастерство по зельям в восемнадцать лет, Годрик. Я за тобой слежу, сынок, смотри мне!..». К своей изначальной форме ухо вернулось за три дня интенсивного лечения.

* * *

Седьмой курс, ввалившийся мне на пару, фонтанировал негативными эмоциями, а уж способы убиения Локхарта в мыслях… Как минимум, я отнёс бы их к разряду «экзотические, крайне жестокие». Молодые люди, попадись им сейчас преподаватель ЗОТИ, не задумываясь, устроили бы суд Линча.

— Ну и как мне понимать ваш настрой? – поинтересовался я, присаживаясь на край своего стола.

— У нас была Защита, сэр, — откликнулся рослый слизеринец, его тихим гулом поддержали трое гриффиндорцев и двое хаффлпаффцев, забыв про вражду факультетов. – Вы не поверите, какие вопросы он задал нам в тесте! «Честолюбивая мечта Гилдероя Локхарта? Любимый цвет Гилдероя Локхарта? Лучший подарок на день рождения Гилдерою Локхарту?..». Локхартология какая-то, а не урок!

— Думаю, если вы скажете деканам, они смогут надавить на директора. На худой конец, есть попечительский совет школы, туда вполне возможно обратиться. Ну что же, оставьте всё постороннее до перемены, начнём занятие. Если кто-то пропустил вчера ужин, я профессор Квайтстоун, и именно мне предстоит подготовить вас к Т.Р.И.Т.О.Н., так что в этом году, начиная со следующего занятия, мы с вами не будем вылезать из Запретного леса. Если узнаю, что кто-либо из вас побывал там без меня, то продолжать изучать Уход За Магическими Существами вы будете самостоятельно. Надеюсь, что с техникой безопасности вы знакомы, поэтому сегодня мы рассмотрим универсальные зелья, применимые при травмах, полученных от различных магических существ, а так же что в каком случае применять нельзя. Итак, единственное универсальное зелье – настой подорожника на слезах феникса, разведённый в пропорции 1:46 с дистиллированной водой. Не думаю, что все вы способны выложить пять тысяч галеонов за десять капель, поэтому рассмотрим зелья подешевле, встречающиеся гораздо чаще…

Семикурсники оказались замечательными ребятами, понятливыми и любознательными, поэтому урок прошёл без эксцессов. Когда я после окна в расписании спускался в Большой Зал, меня нагнал крайне растрёпанный Локхарт, в золотистых локонах которого намертво запутался корнуэльский пикси. Я пожалел беднягу – пикси, а не этого павлина, естественно – и освободил этого представителя мелкой нечисти. Вырвавшийся на волю узник вылетел в ближайшее раскрытое окошко, благодаря своих богов за то, что сбежал от сумасшедшего мага – и это я не о себе!

Нам оставалось пройти всего пять лестниц – а тайными ходами я пока не пользовался, не стоит никому знать о моих возможностях, — когда нам навстречу пролетел Пивз. Гилдерой спускался быстрее меня, поэтому, наплевав на то, что мне, вообще-то, тысяча с лишним лет, я отвесил хвастуну пендаля, о чём мечтал ещё со вчерашнего дня. Приданное «телу» ускорение заставило мужчину оступиться и наступить на проламывающуюся ступеньку. Полтергейст просто ошалел от такого моего поступка и завис рядом со мной. После чего, смерив напоследок презрительным взглядом завывающего щёголя, отвесил мне низкий поклон, не снимая шляпы, разразился булькающим смехом и полетел прочь.

Приношу извинения за столь миниатюрную главу, но больше в ней сказать не о чем.

Мог ли я когда-либо представить, что в мирное время буду передвигаться короткими перебежками, принимать пищу в своих покоях, а маскировочные чары – набрасывать на себя при малейшем подозрительном звуке? Вот Гриффиндор и Рэйвенкло посмеялись бы, увидев меня сейчас… В чём дело? О, всё очень просто – озабоченные женщины от одиннадцати до семидесяти, прознавшие о том, что я вдовец.

Мерлин, со мной работает признанный секс-символ магической Англии, а все дамы Хогвартса липнут ко мне! За что, боги?!

В первую неделю это было даже забавно – робкие улыбки старшекурсниц, посылающих мне смущённо-влюблённые взгляды. К третьей седмице эти девушки перешли в стадию «активного охмурения», но их я научился успешно избегать. И тут эстафетную палочку, как говорят маглы, подхватили преподавательницы. Я вполне понимал внимание со стороны Синистры и Вектор. Я смирился с игривыми намёками Бербидж, Мак Гонагал (вот уж чего не ожидал!) и Спраут. Я научился отшучиваться от подколок Трюк и Помфри. Но я оказался бессилен перед непробиваемым упрямством и фанатичным настроем Трелони…

Скрываясь от неё, я нашёл ещё два десятка потайных ходов, сотню скрытых комнат и четыре сотни мест, где можно пройти между окнами по карнизу. Прорицательница преследовала меня, как кошка пузырёк валерьянки. От неё нигде было не скрыться. Дошло до того, что в вечерние часы я прятался в старых темницах!

Дамблдор и Снейп только посмеивались над моими мучениями, первый при всех, а второй на наших посиделках, на которых я успокаивал свои расшатанные нервы. Психанув, я сбрызнул их мантии составом, привлекающим мелкую нечисть, так что, побегав денёк в окружении пикси, докси и, непонятно откуда взявшихся, садовых гномов, эти остряки поумерили пыл.

Сейчас я стоял на пятисантиметровом карнизе восьмого этажа, как ящерица, вцепившись в щели кладки. Промозглый осенний штормовой ветер старался сбросить меня вниз, мне же, как назло, нужно было пройти ещё десять метров до ближайшего окна, ведущего в замурованный кабинет. Мантия промокла под мелкой моросью и тянула меня вниз, а я материл сквозь зубы Дамблдора, ухитрившегося навесить пару недель назад сигналку, которая вполне способна заметить мой шаг сквозь пространство. Мне кажется, или он подыгрывает этой сумасшедшей стрекозе? А заклинание левитации не предназначено для передвижения в одной плоскости… Хогвартс же, предатель, только хихикал над моими попытками скрыться, отказываясь помогать. Дождавшись порыва ветра, прижавшего меня к стене, я сделал ещё пару шагов. Ну ничего, осталось всего девять метров, а там и до тайного хода в мою спальню рукой подать…

* * *

В жизни школы волшебства и чародейства не так много новых моментов. Детская фантазия, чаще всего, идёт по одному пути – близнецы Уизли не в счёт, исключение только подтверждает правило, — поэтому через пять-семь лет работы преподаватели перестают удивляться вывертам поведения учеников. Однако сейчас всё было по-другому.

Некоторые ученики, не посещавшие уроки предсказаний, в жизни могли не увидеть Сибиллы Трелони, очень не любившей покидать свои комнаты. Но за последний месяц её видели везде – от крыши Астрономической Башни до подземелий Слизерина. Прорицательница твёрдо решила обрести своё простое женское счастье и избрала объектом своих чувств нового преподавателя УЗМС, Салазара Квайтстоуна. Сперва попытки мужчины скрыться от восторженной дамы вызывали у всех только смех, но теперь все заметили, что преподаватель ходит по грани. Он перестал появляться в Большом Зале, осунулся, подрастерял лоск и стал набрасывать на себя огромное количество маскирующих чар всех сортов, стоило только прозвучать колоколу, возвещающему об окончании пары.

Все представители сильной половины человечества Хогвартса, включая призраков и исключая директора, всегда были рады направить Трелони куда угодно, только не туда, куда на самом деле шёл виденный ими Салазар. Альбус Дамблдор же, позабыв о мужской солидарности, снабдил Сибиллу артефактом, отслеживавшим направление передвижений объекта её чувств.

Женщина методично обкладывала Квайтстоуна, перекрыла тайные ходы к его покоям, так что нет ничего удивительного, что однажды под конец октября старшекурсники с Хаффлпаффа наткнулись на мирно спящего профессора в заброшенной всеми секции библиотеки по старинному этикету.

* * *

Годрик вместе с одногруппниками сидел в гостиной факультета, пытаясь вывести формулу к завтрашней трансфигурации. Числа отказывались сходиться с ответом уже больше часа, но упрямство не давало бросить всё и спросить у старших курсов, как это уже сделал Терри. Стук во входную дверь был воспринят как серьёзный повод отвлечься – мало ли, что стряслось.

Снаружи оказалась делегация шестикурсников факультета Хельги, не то притворяющихся, не то и впрямь держащих на руках что-то очень тяжёлое и невидимое.

— О, здорово, Годрик, принимай своего отца – пробасил Кевин, загонщик сборной Хаффлпаффа по квиддичу, — Мы на него в библиотеке наткнулись, и он не проснулся, когда мы тащили его сюда.

— Ну проходите, — немного ошарашенно произнёс мальчик и посторонился.

Пребывающего невидимым Салазара отнесли в комнату второкурсников и сгрузили на кровать Гора. Мужчина по-прежнему не реагировал на внешние раздражители, однако, судя по тому, как промялась подушка, он вцепился в неё всею своей богатырской силой.

— Господа, нам нужно что-то делать! – заявила староста девочек, Пенелопа, когда измученного профессора оставили в покое. – Стрекоза доведёт профессора Квайтстоуна или до убийства, или до самоубийства!

— Тогда предлагаю позвать всех, — откликнулся Джим, признанный лучший ученик седьмого курса.

— В смысле всех? – спросил кто-то из пятикурсников.

— В прямом. Общий сбор всех факультетов в нашей гостиной, — Джим немного помолчал, а потом добавил – Хогвартс, я прошу разрешения на Общий Сбор.

* * *

Душа замка рассмеялась. Наконец-то дети вспомнили об этой традиции! Нити магии протянулись к студентам, зовя за собой, а гостиная Рэйвенкло расширилась, готовясь принять посетителей.

Трелони же оказалась заперта в одном из кабинетов – двери, прежде с радостью откликавшиеся на вежливую просьбу открыться, игнорировали волшебницу. При попытке воздействовать заклинанием, они демонстративно хмыкали и отвешивали комментарии противными голосами. Сибиллу ждала долгая ночь…

— Итак, вижу, все собрались, — Джим сидел на постаменте статуи Ровены.

Студенты Хогвартса с недоумением оглядывались, не понимая, как они вообще здесь оказались.

— Господа, я спросил разрешение на Общий Сбор, — уточнил юноша. Ответом ему стал хоровой присвист нескольких чистокровных студентов.

— Ну ты, блин, даёшь, — протянул Маркус Флинт. – Этого же лет триста не делали... И по какому поводу ты нас созвал?

— Думаю, все видели, как профессор Трелони гоняется за профессором Квайтстоуном, и что директор даже не собирается её приструнить. Значит, спасать профессора придётся самостоятельно.

— Это точно, — откликнулась девушка с Хаффлпаффа, — У меня папа – психолог, я у него на работе повидала людей с нервными срывами. Готова поклясться, что ещё чуть-чуть, и профессор Квайтстоун не выдержит, он и так уже на профессора Квиррела похож стал – собственной тени избегает.

— Вопрос в том, что мы делать будем, — спросил кто-то из задних рядов, — Мы всё-таки студенты…

— Жду ваших предложений, — пожал плечами Джим.

— Девушки, что ходят на УЗМС могут провернуть старинный женский трюк, — сказала Лаванда Браун, — Закатите деканам факультетов истерику, что из-за профессора Трелони вы не успеваете многого спросить, потому что профессор Квайтстоун спешит скрыться.

— Принято, — хором отозвались семь девчонок с пятого курса.

— Мы тоже устроим, — рассмеялись третьекурсницы.

— Этого будет мало, — заметил Седрик Диггори. – Не думаю, что профессор не жаловался другим учителям и директору.

— Можно создавать иллюзии профессора в коридорах, чтобы Трелони отвлекалась на них, — предложила Анджелина Джонсон.

— У Трелони артефакт, реагирующий на ауру профессора, а его иллюзиями не обманешь, — возразил Элиас Файт, Староста Школы.

— Я читала, что для защиты от самонаводящихся заклинаний использовали копии ауры. Если мы на переменах наводним ими коридоры, она подумает, что артефакт сломался, — предложила Гермиона.

— Точно, — поддержала её Панси Паркинсон, — Только заклинание сложное, и в программе его нет. Нужно как-нибудь отвлечь Трелони, пока мы его выучим. Да и иллюзии тоже только в конце седьмого курса проходят…

— Ну, можно отправить профессора Трелони в Больничное крыло всерьёз и надолго.

Все, застыв, обернулись и квадратными глазами уставились на предложившего это. У близнецов Уизли вырвалось:

— Ты кто такой, и куда дел Перси?

— Ну а что? – пожал плечами староста Гриффиндора, — Нам нужно выиграть время. Устроим потасовку факультетов в холле, а в профессора Прорицаний чисто случайно попадёт несколько несовместимых проклятий. Недели две-три без неё мы получим.

— Думаю, это выход… Кто подставится под гнев деканов и директора? – Джим нервно потеребил серьгу.

— Второй курс, — таким тоном, словно никакого иного варианта и быть не может, сказал Малфой, — Я проедусь по Поттеру и семейству Уизли, Рон по моим родственникам, а остальные разделятся во мнениях. Перси встанет перед профессором Трелони и попытается нас угомонить, а мы все одновременно пустим в него проклятия. Перси метнётся в сторону, а всё попадёт в эту бешеную стрекозу. И пусть докажут, что не несчастный случай!

— Сразу видно слизеринца, — отвесила парню комплимент Кэти Белл.

— Ну что же, предлагаю провести это завтра, — бросил Крэбб, — Тогда преподы не успеют догадаться, что мы что-то задумали.

Все факультеты, кроме Слизерина, поперхнулись – услышать разумную мысль от этого парня… Они даже представить такого не могли!

Ребята выдвинули ещё несколько предложений по нейтрализации Трелони. Джим всё скрупулёзно заносил в пергамен.

— Так, скоро отбой, вам стоит вернуться в свои гостиные. Вот эти пергаменты, — парень вытащил три свитка и присоединил к ним тот, на котором вёл записи, — Связаны Протеевыми Чарами. Пусть старосты возьмут по одному на факультет. Если у кого-нибудь появится ещё какая-нибудь интересная идея, достаточно занести её в свиток вашего факультета, тогда об этом узнают все. Ну что же, операцию «Влюблённая Стрекоза» можно считать открытой. До встречи!

* * *

— Что за хрень?! – распалялся в Общей Гостиной Гриффиндора Рон, — Я там, у умников, только захочу что-нибудь про этих змей не в тему сказать, а на меня словно Силенцио наложат!

— Это чары самого Хогвартса, — отозвался Оливер Вуд, не отрываясь от тактических схем для тренировок квиддичной сборной, — Пока не завершим операцию «Влюблённая Стрекоза», никто из нас не сможет ничего оскорбительного друг про друга ляпнуть, если только этого для дела не нужно, да и всякие пакости делать не выйдет… Но потом всё вернётся на свои места.

— Со мной согласилась Паркинсон. Это вообще нечто! – выдохнула Гермиона. – Она меня вообще терпеть не может, а тут согласилась! Всё-таки классная вещь этот Общий Сбор. Стоп, а где Фред и Джордж?

— Пошли договариваться с Пивзом. Ничего страшного, полтергейсту профессор Квайтстоун почему-то приглянулся, не думаю, что он откажется, — Ли Джордан пытался перекрасить своего тарантула в гриффиндорский герб, красный фон получился прекрасно, а вот лев никак не желал становиться золотым… И быть хоть чуть-чуть похожим на льва, а не на цыплёнка табака.

* * *

— Катись ты к чёрту, Малфой! – рявк Рона чуть не оглушил Годрика, неосмотрительно вставшего рядом.

— Что, Уизел, совсем без Потти с ума спрыгнул? Слушайся свою грязнокровочку, у неё хотя бы мозги имеются, не то что у тебя.

— Отвали от него, Малфой, — вставил Терри, — Типа, самый чистокровный тут? Пожирательское отродье!

— Заглохни, Бут, если не хочешь, чтобы я тебя проклял. Две собаки лаются – третья не лезь!

— Что Квайтстоун, если папашка профессор, думаешь всё можно? Заткнись и не отсвечивай!

— Сиди и не тявкай, грязнокровка! Тебя не спросили, заучка!

Такие крики уже почти десять минут раздавались в холле, буквально в десятке шагов от дверей Большого Зала. Казалось, достаточно искры, чтобы сконцентрировавшаяся здесь ненависть детонировала в полноценную потасовку.

— А ну-ка успокоились все! – раздался командирский голос Перси. Ответом ему стало хоровое:

— Силенцио!

— Фурункулюс!

— Дантисимус!

— Риктусемпра!

— Ступефай!

— Таранталлегра!

— Петрификус Тоталус!

— Экспульсо!

— Релашио!..

Со скоростью, достойной игроков квиддичных сборных, староста гриффиндора упал на пол и перекатом ушёл в сторону от двух десятков разноцветных лучей проклятий. В холле повисла тишина, которую, казалось, можно резать ножом.

— Ой, мама! – пропищала Парвати Патил, разглядев, что стало с Трелони, собравшей все заклинания.

— Что здесь стряслось? – сквозь толпу учеников, как ледокол сквозь торосы, прошёл Дамблдор. – Мерлин великий!

С необычной для старца резвостью, директор пантерой метнулся к распростёршейся на полу прорицательнице.

— М-мы не-е-ечаян-но… — прорыдала Гермиона, никак не ожидавшая подобных последствий.

— Мордред и Моргана! – ругнулась мадам Помфри, поводя волшебной палочкой над телом женщины, — Альбус, её срочно необходимо доставить в Мунго, боюсь, сама я не справлюсь…

Жизнь Северуса Снейпа в последние одиннадцать лет разнообразием не отличалась. Собственно, он приложил максимум усилий, чтобы так всё шло – неизменные мрачность, язвительность и необщительность надёжно отталкивали всех, кто хотел бы познакомиться с зельеваром поближе. Собственно, эту маску, носимую с детства, не замечала только Лили Эванс. И к своим тридцати годам Снейп сумел-таки создать что-то наподобие своего идеального мира, в который не удавалось вторгнуться даже Дамблдору, способному, казалось бы, на всё. Но с появлением в Хогвартсе нового преподавателя УЗМС всё пошло наперекосяк.

Салазар Квайтстоун не замечал мрачности, всегда тонко чувствовал, когда Северус никого не хочет видеть, и странно умилялся ехидным и подчас слишком резким репликам. И, вот странное дело, Снейпу начало по-настоящему нравиться общество коллеги!

Началось всё с нервной просьбы директора присутствовать на собеседовании. После смерти Гарри Поттера это была первая просьба Дамблдора, которому преподаватели устроили бойкот: странности за Квиррелом замечали все, все обращались к директору с просьбой решить проблему, но он лишь загадочно улыбался, мерцая глазами из-под очков, и твердил, что всё держит под контролем. Снейп согласился только после намёка на то, что Альбус может и забыть о том, что Северус был шпионом, и дать ход старому делу.

Надо сказать, что патронус у претендента в преподаватели был впечатляющ. Змей, судя по габаритам – василиск, настолько огромный, что в кабинет едва-едва голова поместилась. Дамблдор отправил своего патронуса к Филчу, дабы он встретил некоего мистера Квайтстоуна и провёл его в кабинет директора. Не без тайного злорадства Снейп отметил про себя, что после здоровенной змеи защитник директора выглядел несколько жалко. Потянулся томительный час ожидания – Филча только за смертью посылать.

Сказать по правде, когда Квайтстоун вошёл, зельевар даже ненадолго отвлёкся от достаточно любопытных размышлений на тему особо жестокого убиения директора. Теперь-то ему стало понятно, почему Альбус не захотел встретиться с этим человеком в одиночку. Перед ними стоял Аристократ, именно так, с большой буквы. Высоченный, крепко сложенный, великолепно одетый, с вежливым выражением на лице, выдающим отношение к здесь присутствующим как к равным… По мнению Снейпа, даже Люциус Малфой выглядел бы на фоне этого мага простолюдином, несмотря на то, что с аристократией ассоциируются черты лица, близкие к Малфоевским. Нет, это была не внешность, а умение держаться, подать себя… Кто-то из магловских писателей в своём произведении сказал, что настоящую королеву будет легко узнать, даже одетой как последняя нищенка. Квайтстоун же представлял собой квинтэссенцию черт личности «настоящего благородного чистокровного», столь активно культивируемых многими знакомыми зельевара.

Поэтому насмешливый голос, раздавшийся в голове, прозвучал будто гром среди ясного неба:

— Сэр, я, конечно, вас понимаю, сам люблю так время убивать, но не могли бы вы думать потише и не столь сильно фонтанировать эмоциями, иначе ваши планы узнают даже в Хогсмиде.

Последующую беседу Дамблдора с Квайтстоуном Северус пропустил, пытаясь осмыслить, что это за человек пришёл в Хогвартс. Интуиция орала благим матом, требуя повнимательнее присмотреться к новому преподавателю.

Пригласив Квайтстоуна распить коньяк, зельевар даже предположить не мог, во что это выльется. Тёзка Основателя прочно и бескомпромиссно вошёл в его жизнь, и порой казалось, что невозможными были любые другие варианты.

Салазар оказался крайне интересным собеседником, способным часами говорить о зельях – всё едино, древних ли, считавшихся утерянными, или новейших… Прежде Снейпу не доводилось встречать никого, кто знал бы столь много разных любопытнейших вещей, о которых хотелось бы поговорить ещё не раз и не два. Впрочем, с Синистрой Квайтстоун разговаривал об открытиях астрономии, Спраут презентовал какое-то дико редкое, хотя и бесполезное растение, а с Мак Гонагал они в учительской до хрипоты поспорили о законе Гэмпа – профессор УЗМС уверял, что обойти его можно и он даже знает как, только вот ему тонкости исполнения не хватает.

Вообще, в преподавательский коллектив Салазар вписался с пугающей лёгкостью, незаметно проскочив стадию «новичок» и почти сразу перейдя в категорию «свой». И Гилдерою Локхарту это не понравилось.

Что этот фанфарон подлил приворотное Трелони, не догадался бы только идиот. Ну, пожалуй, ещё и строящий из себя идиота Дамблдор, на словах отказывавшийся признавать это. Сколько литров отворотного выпила, сама того не заметив, прорицательница… Снейп не знал, пытается ли Квайтстоун хоть как-нибудь исправить ситуацию, поэтому наварил самых разных отворотных и отправился на кухню. И рядом с натюрмортом столкнулся с Салазаром, держащим в руках пузырьки с точно таким же, на первый взгляд, содержимым. Переглянувшись, мужчины рассмеялись и пошли уговаривать домовиков помочь. Декан Слизерина даже сделал вид, что не заметил сползших по стене близнецов Уизли – он решил, что парням на сегодня хватит потрясений. Хохочущий в голос профессор Снейп… Пусть думают, что всё обошлось.

Но шли дни, Сибилла была просто накачана отворотными, а дело не двигалось с мёртвой точки. Хотя, нет, двигалось. Правда, не в ту сторону, куда надо. Дамблдор додумался презентовать женщине очень хороший поисковой артефакт. Какую истерику в тот же день закатил Квайтстоун, когда понял, что копии ауры не способны сбить указатель направления. С его слов, укрыться от директорской пакости можно только под Фиделиусом. В тот день впервые за много лет зельевару пришлось собирать свою гостиную буквально из праха. Квайтстоун смущался, просил прощения и порывался помочь, но фирменного снейповского взгляда, заставлявшего даже безбашенных пятикурсников присмиреть, хватило, чтобы Салазар тихо сидел и не пытался колдовать после вспышки стихийной магии.

Квайтстоун тихо скатывался по наклонной, директор это тихо поддерживал, а сам Северус ничего не смог придумать для нейтрализации прорицательницы. В то утро он шёл в Большой Зал, в котором, в последнее время, стала питаться Трелони, прихватив с собой один очень неприятный яд – не смертельно, но неделя из жизни Сибиллы гарантировано должна была выпасть – ах и ох, дизентерия, как сказали бы магловские врачи, детская болезнь «грязных рук». С таким расстройством кишечника женщина бы не отходила от «места для высоких размышлений», как однажды метко обозвала сортир Лили.

Но любовно сваренный яд не пригодился – постарался второй курс. После попадания двадцати противоречащих друг другу проклятий, Трелони была мало на человека похожа, опытный глаз мага определил, что в Мунго ей лежать никак не меньше месяца по самому оптимистичному прогнозу. Персиваль Уизли, настолько белый, что его вполне можно было принять за вампира, тихо шептал молитву – как позже признался Малфой, проклятия изначально предназначались не вовремя влезшему старосте.

Поэтому конспиративное появление всё ещё партизанящего Салазара ближе к ужину вызвало у Снейпа приступ хохота.

— Смеёшься? – обиженно сверкнули зелёные глаза.

— Ты неужели ещё не знаешь, что сегодня перед завтраком, стараниями второго курса, Трелони была отправлена в Мунго? – еле выдавил сквозь смех зельевар.

Дальше гость выдал длинную нецензурную фразу на семи языках, и при этом Снейп отметил негромкое шипение, свойственное парселтангу – примерно такие же звуки издал однажды Тёмный Лорд, под которым подломились ножки трона. Никто так и не выяснил, кто пожадничал гвоздей – с теми коротышками ножки держались на честном слове. Халтура!

* * *

Альбус Дамблдор задумчиво крутил кубик Рубика. Эта магловская головоломка всегда помогала ему отвлечься от неприятностей и сконцентрироваться на проблеме. В данный момент проблемой был новый преподаватель УЗМС.

Нет, сперва всё было идеально – прекрасный преподаватель, которым все восхищались, разве что только Филч не попал под волну всеобщего безумия. Квайтстоун всегда был неизменно вежлив и способен поддержать разговор на любую тему. Но через пару недель председателя Визенгамота посетило чувство де-жа-вю – в стенах Хогвартса уже появлялся преподаватель, в мгновение ока занявший места в сердцах коллектива. Это был сам Дамблдор. Тогда ему пришлось приложить немало усилий, чтобы занять место директора в обход заместителя Диппета, проработавшего в школе почти всю жизнь. А теперь… Директору показалось, что он понял, зачем вообще устроился в школу аристократ – ему было необходимо директорское кресло!

« — А что?» — размышлял в тот день Дамблдор, — «Ученики уже пишут родителям о хорошем учителе, профессора тоже очарованы, а Совет Попечителей… Чистокровные всегда способны договориться между собой…»

Директор несколько дней потратил на разработку изящного плана безболезненного устранения Квайтстоуна из Хогвартса, и всё должно было начаться через неделю, как в интригу вмешалось Провидение, ради разнообразия принявшее вид Локхарта. Приворотное зелье, сваренное им лично для Трелони (Дамблдор подозревал, что ни Снейп, ни Квайтстоун не смогут с ходу определить противоядие – простейшие заклинания и зелья в исполнении профессора ЗОТИ оборачивались настоящей катастрофой), надёжно привило прорицательнице мысль, что своё счастье она найдёт только как миссис Квайтстоун. Директору осталось только навесить хорошую сигналку на порталы и презентовать женщине поисковой артефакт, который невозможно сбить с толку какими-либо отвлекающими чарами – Салазар в три дня научился виртуозно скрываться даже из тупиков, как утверждали некоторые портреты – перемещаясь по внешней стороне стен замка.

Профессор УЗМС, почти лишённый поддержки, тихо скатывался к черте безумия, отредактированный план близился к победному итогу, когда второму курсу приспичило устроить склоку в холле. То, что сотворили с Трелони два десятка противоречащих друг другу проклятий, войдёт в учебники целителей и ликвидаторов проклятий – первым – как с этим бороться, вторым – как пример того, что будет с криворукими самонадеянными идиотами, пренебрегающими элементарной защитой в случае дикого везения. Квайтстоуну хватило двух спокойных дней, чтобы прийти в норму, и директор просто не мог представить, что теперь сможет вывести тёзку одного из Основателей из душевного равновесия.

Дамблдор устало вздохнул, отложил головоломку и подошёл к окну, за которым бушевал дождь, пытаясь найти вдохновение в буйстве стихии…

* * *

Локхарт успел неоднократно проклясть тот миг, когда он согласился на предложение Дамблдора стать преподавателем ЗОТИ в Хогвартсе. И ведь можно было отговориться тем, что отправляется в новое путешествие, но нет! Ему захотелось ещё больше славы, и он подписал треклятый контракт. Ну чему, чему он мог научить детей, разве что, качественному Обливиэйту…

Он надеялся, что всё обойдётся. Ему же всё-таки всегда везло… Но не в этот раз. Даже первокурсники смеялись ему в лицо, что уж говорить о старшекурсниках. Прочие преподаватели предпочитали его не замечать, делать вид, что его вообще нет… У ещё одного нового учителя, профессора Квайтстоуна, таких проблем не возникло. И писателя просто загрызла зависть…

Гилдерой решил, что нужно отвлечь Салазара, и подыскал для этого дела идеального исполнителя – Сибилла Трелони, профессор Прорицания, штатная сумасшедшая Хогвартса. Подлить ей приворотного зелья, сваренного самостоятельно, на посиделках за чаем в кабинете Прорицания, оказалось делом трёх секунд.

После был блаженный месяц с небольшим, когда Квайтстоун прятался от преследующей его женщины по самым тёмным и нехоженым закоулкам замка, а сам Локхарт купался во внимании прекрасного пола. Но ничто не вечно под луной – выходка второкурсников избавила Хогвартс от присутствия прорицательницы. Пусть ненадолго, но этого хватило, чтобы Салазар не только вернул, но и упрочил свои позиции. На это у него ушло всего четыре дня…

А сейчас он был приглашён на чай к человеку, которому доставил столько неудобств…

* * *

Стоило только двери захлопнуться за Локхартом, как в неё угодило сразу два заглушающих заклинания, а потом в моей гостиной раздался просто оглушительный хохот. Я от души пожал руку Северусу, вышедшему из моей библиотеки. Он, даже не пытаясь держать себя в руках, с размаху опустился в кресло.

— Посмотрим, как он с этим справится, — выдохнул зельевар между приступами неудержимого смеха, — Мы с тобой там изрядно накрутили!..

— Точно! – откликнулся я, метким броском отправляя в мусорное ведро притащенные сюда этим самовлюблённым идиотом Локхартом вырезки из Ежедневного Пророка, — Там и зельевар посильнее его с наскоку не разберётся!

А моё запястье мягко холодил в рукаве хрустальный флакончик из-под приворотного зелья, сваренного специально на крови Гилдероя и Сибиллы. Думаю, ближайшие неделю другую его будет мучать совесть за то, что он так повлиял на женщину, а потом писака влюбится в неё, причём выглядеть это будет абсолютно естественно…

Хэллоуин. День, который стал трагедией, принесшей избавление. Что такое жизнь семейной пары в сравнении с тем, что Волдеморт перестал небо коптить? Ничто. Для большинства магов Великобритании этот день праздник. Но есть ещё и те, кто не веселится, как все, а поминает погибших.

Собственно, сегодня тысяча лет, как умерла Лиин, первая женщина, которую я действительно любил. Северусу соврал, что десять лет как. Всего ничего, пару ноликов потерял… Снейп же оплакивает Лили Эванс. Он упорно отказывается называть её Поттер, но это его право. Мы собирались забить на праздничный ужин и посидеть вдвоём, что у меня, что у него настроя веселиться не было, а после пройтись по коридорам школы, отлавливая веселящихся студентов, но неделю назад случилось непоправимое: Дамблдор и Локхарт решили отпраздновать День Всех Святых с не понимаемым мною размахом – устроить бал-маскарад, да ещё в добавок директор наложил какие-то неизвестные мне чары, которые заставят не только всех участвовать, даже без желания (попробовали бы они иначе затащить туда Снейпа!), но и всеми силами сохранять тайну, кто прячется под маской и кого ты будешь изображать. То есть люди всю ночь будут представляться вымышленными именами и забывать назвать настоящее своё имя!

Сперва мне захотелось постучаться головой в стенку потверже, на что Хогвартс ехидно предложил на небольшое время трансфигурировать камень на уровне моего роста в алмаз – ну я же сам просил чего-нибудь потвёрже! А после в мою не то пустую, не то целиком костяную голову (Ровена, пытавшаяся это определить, даже после моей смерти так и не смогла склониться к какому-нибудь окончательному варианту) робко постучалась мысль, как я смогу вовсю повеселиться. А стоило мне представить выражение лиц Кровавого Барона и Серой Дамы, как я твёрдо уверился, что именно так и буду выглядеть.

Меня раздирало любопытство, кем станут на эту ночь мои знакомые, но я не отвлекался от подготовки. Мне даже удалось не потревожить ту дамблдоровскую сигналку, когда я мотался в свой замок за реквезитом. Но вот я делаю большой глоток улучшенного оборотного зелья (срок действия – двенадцать с четвертью часов, а всего-то кровь василиска добавил), и вещи, прежде висевшие на мне этакой экзотической палаткой, становятся как раз подогнанными по размеру. Поправляю латные перчатки и меч, висящие на широком поясе, лихо заламываю потёртую шляпу на тёмно-рыжих кудрях, оправляю аккуратную окладистую бороду и бодрым шагом отправляюсь в Большой Зал, собирая по пути треть притолок – всё забывал, что нужно пригибаться.

С ноги открываю створки дверей и вваливаюсь, опоздав на полчаса с фирменной фразой:

— Думали, не приду? Не дождётесь! Чтобы я пирушку пропустил?

Правда, это был достаточно грубый перевод на современный английский, по норме мне нужно было бы сказать это вообще на латыни, но чтобы все поняли, пришлось пожертвовать историчностью.

В просто мёртвой тишине подошёл к ближайшему столику и сунул нос во все кувшины с напитками – вместо четырёх столов факультетов и стола преподавателей в зале стояли множество столиков, рассчитанных на четверых – и громогласно заявил:

— Что за пирушка без вина? Вы что, совсем с ума сошли?

И взмахом палочки трансфигурировал в половине кувшинов в зале этот разнесчастный тыквенный сок в вино.

— Лорд Гриффиндор? – опасливо нарушил тишину Кровавый Барон, нервно теребя перевязь своего меча.

— И тебе не хворать, Эрик, — отсалютовал я ему кубком с вином, — Ты же меня знаешь, дружище, я просто не способен пропустить такое веселье! Кстати, тебе от Салли привет. Он, кстати, грозился, что если на следующий год тут такой же балаган устроят, он сюда лично заявится и это… Ну, как его… Блин, фраза целиком ещё магловская такая… А, точно! Цитирую: «Я сам туда приду и проведу этим идиотам сложную трансплантацию органов с места на место и скажу, что так оно и было. А если до этих дебилов не дойдёт, передай по-простому – руки-ноги местами поменяю и глаза на задницу натяну!» А дальше он добавил что-то на серпентарго, но я готов поклясться, что при дамах, — вежливый поклон в сторону стоящих неподалёку девушек, — такие слова лучше не произносить.

А потом началось веселье. Студенты, начиная курса этак с третьего, замаскировались так, что узнавал я их не сразу, да и младшекурсники тоже не особо отставали. А ещё я сразу же вычислил Годрика – просто никто больше не мог ни улучшенную оборотку сварить, ни достать из моей коллекции трофеев волосы Тэлли – на самом деле у того эльфа имя было из пятидесяти трёх звуков, тридцать из которых человек просто не способен воспроизвести, не то что записать латиницей. Так что большинство представительниц прекрасного пола вились рядом с менестрелем, исполнявшим классические эльфийские баллады на своём «родном» языке. Ну точно Годрик, и явно добравшийся до флакона с воспоминаниями о свадьбе Гриффиндора. Как хорошо, что я только песни в него поместил, а компромат на себя решил оставить при себе, а то как вспомню, что там есть…

Учителя тоже молодцы. Веселились наравне со студентами, и мне даже в голову не могло прийти, что они способы на такое. Многие из них оказались знатоками магловской поп-культуры, я так подозреваю, что знакомились они с ней на примере отобранных на уроках у грязнокровок комиксов. Просто иначе объяснить женщину-кошку в исполнении Мак Гонагал и кого-то ещё в похожем сверхобтягивающем костюмчике я не способен. Явно многие из них воспользовались оборотным зельем, потому что им регулярно приходилось прикладываться к личным фляжкам. Меня просто замучал вопрос, как быть с тем, что это зелье разрешено к использованию только работникам Министерства Магии и то по особому распоряжению главы Аврората. Нет, в Отделе Тайн им тоже явно не пренебрегают, но всё же слишком много человек воспользовалось им просто так здесь, в школе…

Незадолго до рассвета я покинул бал, не скрываясь, шагнув сквозь пространство. Выглядело это так, словно я шагнул в невидимую дверь, мгновенно за мной захлопнувшуюся. Вот и пусть все, кроме Гора, гадают, кто же так куролесил…

* * *

Дамблдору очень не нравилась ситуация, складывавшаяся в школе. Квайтстоун объединился со Снейпом, что заставило директора несколько усомниться в том, кому будет верен зельевар, когда возродиться Риддл. В том, что Тёмный Лорд возродиться, сомнений не было. Дурацкая смерть Поттера, мягко говоря, испортила прекрасный, продуманный план, едва тот успел начать исполняться. Оставался только Невилл Лонгботтом, гораздо более неудобный материал – всё же старая Августа не та женщина, которой можно безопасно перейти дорогу – бывшая аврор, одна из первых женщин, поступивших на работу в аврорат, не задумываясь, проклянёт любого, кто посягнул на её внука. Причём сделает это так, что весь персонал Святого Мунго не спасёт.

Нет, Квайтстоун был куда большей проблемой, чем это могло бы показаться на первый взгляд.

Хэллоуинский бал должен был поднять настроение ученикам, и радикально испоганить его некоторым профессорам. Но директор перехитрил сам себя – в постоянно движущейся толпе просто невозможно было отследить, сколько же людей в зале, равно как и догадаться в большинстве случаев, студент перед тобой или учитель, ушедший в отрыв. «Выучили на свою голову!» — почти весь вечер бормотал себе под нос убелённый сединой сатир. А уж появление Годрика Гриффиндора собственной персоной…

После бала, в кабинете директора, Кровавый Барон, которого трясло мелкой дрожью – это призрака-то! – сказал, что это действительно был один из Основателей. Во-первых, замок явно признавал его как хозяина, и призраки это почувствовали. Во-вторых, внешность у первого главы львиного факультета была именно такая – огромный рыжий мужчина, одним коротким ударом в лоб убивавший медведя, а на своей свадьбе задушивший не вовремя напавшую виверну. Как сразу же сказал призрак, Салазар Слизерин тоже мало был похож на того утончённого аристократа, каким его изображают гравюры в Истории Хогвартса. Ну а в-третьих, речь и поведение, хоть и осовременились, но проскальзывали характерные слова-паразиты, да и дурацкая привычка терзать свою шляпу никуда не делась… А самое главное, по словам Барона, осталась твёрдая убеждённость, что любой стол без вина не полон, а то, что среди празднующих и дети были… Гриффиндор на этот счёт никогда не заморачивался.

* * *

Сказать, что Снейпу не понравилась идея бала в День Всех Святых – это значит ничего не сказать. Эта идея была противна ему до дрожи, до Авады в директора, едва не сорвавшейся с его палочки. Если бы не Квайтстоун, незаметно придержавший его за локоть, сидеть бы ему в Азкабане. А после Северус решил плюнуть на всё и развлекаться назло директору, который явно решил испортить день двум педагогам. Короткая прогулка в магловский Лондон, да стакан оборотного зелья из запасов на чёрный день, плюс пара трансфигураций и зелий, идею которых он позаимствовал у близнецов Уизли – вот уж у кого мозги есть, пусть и работают не в том направлении! - и вот уже никто не узнает в симпатичной дриаде угрюмого декана Слизерина.

Изображать юную, невинную и во всём положительную девушку… Это могло бы показаться извращением, но сам Снейп предпочитал смотреть на это как на тренировку своих шпионских навыков.

Праздник действительно удался. Учителя выискивали в толпе какого-нибудь угрюмого персонажа, временами отхлёбывая не из кубков, а из личных фляг. Зельевару оставалось только поразиться, что столько людей воспользовались этим зельем. Сам же он прятался на самом видном месте – всю ночь флиртовал с Годриком Гриффиндором, заявившимся на бал.

Правда, он так увлёкся, что едва не пропустил момент прекращения действия зелье. К счастью, он успел покинуть зал и укрыться в одном из пустующих кабинетов, где и переждал превращение. Ему осталось только переодеться в свою привычную мантию, убрать маскарадный костюм в маленький мешочек, на который были наложены чары расширения пространства и облегчения веса, и вернуться в свои подземелья.

Размышляя, настоящий ли был Гриффиндор, Снейп почти не обращал внимания на окружающих. Из раздумий его вывел лёгкий укол в основание черепа. Тело мгновенно застыло, словно поймав Петрификус Тоталус, все мышцы замерли в не самых удобных для себя состояниях. Зельевар с ужасом осознал, что он перестал дышать, а сердце – биться. Несколько долгих мгновений Северус ожидал того, что перед глазами потемнеет, а в мозгу зашумит от нехватки кислорода, но, когда ничего не произошло, понял, что сейчас ему, похоже, ничего подобного не требуется. Напряжённо вслушиваясь в тишину не самого популярного коридора, он сумел уловить лёгкие удаляющиеся шаги.

— «Интересно, кто же это меня так… И, главное, чем?» — про себя усмехнулся мужчина. Что яд – никаких сомнений не было. Вопрос в том, какой яд.

Правда, от внезапной мысли, вспыхнувшей в его голове, Снейп весь захолодел внутренне – а что если никто не поймёт, что он жив?..

Рокочущий грохот камнепада, валуны размером с гиппогрифа, летящие вниз по склону в облаке мелкого щебня, пронзительно-ехидные голоса гоблинов, устроивших в ущелье филиал ада и я, удерживающий щит. За моей спиной сжались Хельга и Ровена, придерживающие потерявшего сознание Годрика. Справа от меня бормочет разнообразные проклятия в адрес подземного народа наставник, баюкая перебитую руку. Я, четырнадцатилетний мальчишка, держусь только на гордости, злобе и желании отомстить. Чтобы я ещё хоть раз доверил жизнь, свою или чужую гоблинам… Права была Хельга, тысячу раз права! Капли крови, ручейком текущие из носа, яркими цветами расцвечивают пыль дороги, а в уме бьётся только одна мысль: «Держать щит, держать щит, держать, будь он проклят, держать!..».

— Салазар! – звала меня Ровена, — Салазар!..

— Салазар!.. – кто-то тряс меня за плечо.

— Что?.. – я не смог подавить зевка, глядя на Мак Гонагал. Заместитель директора явно попала в мои комнаты через камин – пока Трелони нет в школе, я разблокировал свой. Следует отметить, что взгляд у женщины был полубезумным.

— Северуса убили, — прошептала она.

Во мне словно пружина разжалась, сметая всё. Сила, которую я всегда сдерживаю, начала сочиться сквозь барьеры, грозя разнести их к Мордреду. Скорее всего, глаза засветились мертвенным зелёным светом – помниться, раньше я так всяких идиотов отпугивал… Северус… Да за него я сам кого хочешь убью!

Я подскочил с кровати, набросил халат, надел тапочки и сунул в рукав волшебную палочку.

— Где он? – мои душевные метания не заняли и десятка секунд.

— В Больничном крыле, — декан Гриффиндора всё ещё не могла совладать с собой.

— Больничное крыло! – бросить в камин пригоршню Летучего Пороха и шагнуть в изумрудное пламя.

Вокруг кровати собрались все учителя во главе с директором. Локхарт разорялся о том, что смог бы отразить проклятие, поразившее зельевара, Спраут едва слышно всхлипывала, остальные молчали.

— Он мёртв, Салазар, — только покачал головой директор, когда я потянулся проверить пульс.

Эмоции людей плотно переплетались, не давая выделить кого-то конкретного, но когда Дамблдор обратился ко мне, просто полыхнула чья-то надежда. Неужели…

Я осторожно скользнул рукой с артерии на основание черепа. Ну так и есть, тонкая игла, готов поспорить, что покрытая так называемым «Поцелуем Горогоны», это единственный яд, который необходимо вводить столь экзотичным способом.

— Идиоты, как можно было так пугать, — выдохнул я, — Жив он, жив. Отравлен, но жив, и так просто на тот свет не отправится.

Ледяная глыба в груди медленно таяла, этому способствовало и то, что от Северуса – при физическом контакте эмоции читать куда проще, — просто лились широким потоком радость и облегчение.

Открыть медальон, на который ещё моим прадедом были наложены чары уменьшения веса и безразмерность – как ни старались я и мои предшественники, так и не заполнили его до конца, вытащить три флакона с составляющими противоядия, по отдельности являющиеся сильными ядами. Вот и пригодилась Аква Тофана… Аккуратно смешать несколько капель прямо на открытой крышке медальона, окунуть иглу, на которой всё ещё был «Поцелуй», в получившийся антидот и выверенным движением вогнать её примерно туда же, куда был сделан укол яда.

Результат пришёл мгновенно – некоторые мышцы расслабились, позволяя Северусу лечь нормально, а не застывшим на полушаге, другие – заработали. Мой друг с хрипом втянул в себя воздух, выгнувшись дугой, и опустился на кровать. Приходя в себя, Снейп пару раз сморгнул и разразился длинной нецензурной фразой, в которой весьма любопытно совместил всех Основателей, некоторых особо опасных представителей нечисти и тех, кто не способен выяснить, жив человек, или мёртв. Я, не раз за тысячу лет видевший самых разнообразных сквернословов, был приятно удивлён новыми поворотами, но мог поклясться, что никогда не совокуплялся ни с одной из тех тварей, что любезно подсунул мне Северус. Ни-ни, чувство вкуса и инстинкт самосохранения у меня не атрофировались!

— … я уж боялся, заживо похороните, повезло ещё, что Салазар быстро понял, что со мной случилось, — закончил Снейп.

По откровенно изумлённым лицам я понял, что раньше он себе не позволял ничего похожего на подобные монологи.

-Ладно, ты давай, поправляйся, а я пойду досыпать, — я выдернул иглу из шеи Снейпа, порадовавшись, что она не ушла вглубь, — И только попробуй ещё хоть раз меня так испугать! Твоё счастье, что с моим цветом волос седина не заметна.

Хлопнув Северуса напоследок по плечу, я отправился в свои покои.

Спать мне не хотелось, что бы я ни говорил там, в Больничном Крыле, а вот лёгкая головная боль – кажется, спал неудобно, — начала меня раздражать. Поэтому, сняв тонкое золотое колечко, на которое я завязал личину, и, переодевшись в одну из мантий наиболее распространённого кроя, решил прогуляться до Тайной Комнаты. Откинуть гобелен, дотронуться волшебной палочкой до одного из камней, поминая бороду Мерлина, и скользнуть в переплетение потайных ходов, предварительно набросив на себя антитабулу и запечатав дверь и камин.

* * *

Мадам Помфри – это Зло. Этот факт становится известен любому, кто попадёт в Больничное Крыло. Некоторые студенты злословили, что женщину бояться даже дементоры – а ну как уложит их на несколько лет в кровать! Сам же Северус, старательно избегавший появляться во владениях целительницы ещё со школьной скамьи, смог сбежать в свои комнаты только вечером. Именно что сбежать, пока Помфри занималась в своём кабинете с парой старшекурсников-гриффиндорцев, на которых близнецы Уизли опробовали какое-то зелье сомнительной направленности. Что там точно произошло, декан Слизерина не знал, но зато обещания Поппи повыдёргивать предприимчивым четверокурсникам руки прекрасно заглушили звуки его сборов.

— Десять баллов Гриффиндору, — озвучил Снейп, отойдя на безопасное расстояние от Больничного крыла – всё же свою свободу он ценил достаточно высоко, чтобы отблагодарить хулиганов.

Ему оставалось пройти лишь одно из самых нелюбимых им мест Хогвартса – зал с колоннами, в котором едва освещался только центральный проход, а по краям всё укрывала густая тень, в которой могло спрятаться много людей. Сколько раз именно тут устраивали свои засады Мародёры, зная, что до гостиной Слизерина иного пути нет, как и то, что никто из слизеринцев никогда не свернёт с освещённого пространства – слишком опасно это. Снейп не знал, доходил ли кто-нибудь до стен этого зала, но среди его товарищей во времена учёбы таких смельчаков не нашлось.

Раздавшийся неясный шорох наверху заставил зельевара запрокинуть голову вверх, просто по привычке – близнецы Уизли тоже не брезговали размещением ловушек в этом мрачном месте. Когда же на потолке ничего неприятного обнаружено не было, и Снейп опустил взгляд, Северусу стало нехорошо. Нет, не так – ему стало плохо. Впрочем, кто бы остался спокоен, внезапно очутившись в кольце гигантского змеиного тела? А змей был по-настоящему огромен.

Встретившись взглядом с пронзительно-жёлтыми глазами, в которых вратами в бездну выделялись вертикальные щели зрачков, зельевар второй раз за день мысленно похоронил себя – смертоносность прямого взгляда василиска была ему прекрасно известна. Но ничего не произошло, змей лишь аккуратно приблизил голову, явно не решаясь дотронуться до хрупкого человека, хотя это прикосновение зачем-то было ему нужно.

Дорогие читательницы, поздравляю вас с Восьмым марта! Желаю вам, чтобы всё у вас было, и ничего вам за это не было!))

Снейп всегда считал себя храбрым человеком, и, надо сказать, небезосновательно, но когда в полуметре от тебя останавливает своё движение голова змея, способного проглотить гиппогрифа целиком, если не двух одновременно, нет ничего постыдного в том, что колени предательски начинают дрожать. Не отводя взгляда от глаз василиска, Северус осторожно, очень медленно, поднял левую руку и аккуратно коснулся носа змея. В тот же миг в его голове раздался выдох облегчения.

« — Человек, сспасси хосзяина!» — прошелестел приятный мужской голос, растягивая «с» и чуть шипя и присвистывая. В похожей манере говорил лорд Волдеморт в моменты гнева, но в этом голосе не было ничего, что можно было бы отнести к негативным эмоциям.

« — Кто он?» — послал ответную мысль Снейп.

« — Хосзяин Ссаласзар. Кроме тебя мне некого проссить, человек.»

« — Веди.» — спорить со старым василиском желания не возникло – ему хватит одного движения, чтобы оставить от зельевара мокрое пятно на полу.

« — Сзабирайссся ко мне на спину,» — змей чуть приоткрыл пасть, создавая ступеньку из нижней губы. « — Держсиссь крепче, только не сссильно дёргай чешшшую, не люблю этого.»

Декан Слизерина растянулся на широкой спине василиска, вцепившись изо всех сил в невысокий роговой гребень, словно корона располагавшийся почти в центре головы змея. Король змей незамедлительно скользнул во мрак, ловко огибая колонны, поддерживающие свод. Ощущая под собой перекатывающиеся могучие мышцы, Снейп не уставал поражаться силе, таящейся в змеином теле – он прекрасно понимал, что против этого змея никто не сможет так просто выстоять.

« — Почему ты позвал именно меня?»

« — Кроме тебя ессть есщё один маг, которому хватило бы массстерсства сспассти хосзяина, но тебе хосзяин сскорее довериться, чем ему, человек.»

« — Меня зовут Северус.»

« — Ссссеверуссс,» — василиск словно попробовал его имя на вкус. « — У тебя крассивое зсмеиное имя. Ессли у меня будет змеёнышшш, я насзову его так. Хосзяин дал мне имя Шемс.»

« — Рад знакомству.»

« — Как говорите вы, люди, всзаимно. Ты сстанешь первым, кого я приведу под ссводы Тайной Комнаты. Кроме тебя и хосзяина, туда почти два ссрока твоей жшисни насзад приходил тот, кто насзвался насследником хосзяина. Малолетний самовлюблённый змеёныш, Томасс Риддл, он не сстоил даже того, чтобы посзволить ему мыссслено говорить со мной. Он решшил, что я проссто огромный змей со смертельным всглядом, не умнее обычной гадюки!»

« — Твой взгляд убивает только по твоему желанию?»

« — Не ссовсем так, он не убивает по моему желанию. Обычшно мой всгляд ссмертелен, я достаточно сстар для этого.»

« — Достаточно стар?..»

« — Первые дессять сзим мы не обладаем ни ссмертельным всглядом, ни ядом. К пятнадцсатой сзиме даже ссамый ссслабый из насссс становитьсся ядовитым. Убивать взглядом мы начщинаем сс двадцсатой зимы. И пока мы ссслабы, мы очшень маленькие. Когда хосзяин посселил меня в сзамке, мне было тридцсать пять сзим и я был длинной в его ладонь.»

« — Мне сложно представить тебя таким маленьким.»

« — Я ссам порой сс трудом верю, что был таким малышшом.»

Оставшийся путь прошёл в молчании.

Тайная Комната. Эта загадка будоражила умы всех студентов Хогвартса ещё со времён Основателей, и Снейп был даже немного счастлив прикоснуться к тайне. Высокие потолки, колонны в виде змей, гигантская статуя очень некрасивого мужчины… Человека, лежавшего на краю бассейна, Северус заметил не сразу.

Сперва зельевару показалось, что на полу лицом вниз лежит Салазар Квайтстоун. Те же длинные белые волосы, широкие плечи и мантия немного устаревшего кроя… Но стоило ему перевернуть мужчину на спину, как отличия хозяина василиска от преподавателя УЗМС буквально бросились в глаза – этот мужчина обладал куда более резкими чертами лица, скулы его были расположены выше, нос был сломан не меньше пяти раз – Северус про себя усмехнулся, что Дамблдора ещё считали крючконосым человеком, а правая щека была изборождена безобразными узловатыми рубцами, похожими на верёвки, явно оставленными чьими-то когтями.

« — Что с ним?» — на первый взгляд с мужчиной всё было нормально, диагностические чары из арсенала целителей тоже не выявили ничего такого, что могло бы стать причиной обморока.

« — Мой глупый хосзяин попалсся в ментальную ловушшшку, ссловно нессмышшшлёный зсмеёныш. Ему не хватает масстерства на её разсрушшение. Ты досстаточно силён, чтобы проникнуть в неё.»

Снейп судорожно вздохнул. Вот так, наобум, лезть в неизвестную ментальную ловушку… Чисто гриффиндорский поступок. Но отказаться сейчас возможности не было, поэтому, устроившись поудобнее, он дотронулся кончиком своей волшебной палочки до лба Салазара и прошептал:

— Легилименс!

Никакого сопротивления, всегда возникающего при проникновении в чужое сознание, Снейп не ощутил, словно провалившись в абсолютный мрак. Тьма, опутывающая всё столь плотно, что заставляет сомневаться в наличии себя самого. Единственное, что спасло Северуса от паники – осязание, пусть в фантомной форме, но он ощущал своё тело. А вот человек, первым попавшийся в ловушку, должен был получить полное отключение всех пяти чувств. Зельевар вздрогнул от подобной перспективы – как-то он побывал в такой ситуации, в тот раз ему, чтобы усомниться в собственном существовании, потребовалось всего пять минут. Салазар же пробыл в этом состоянии куда дольше.

* * *

Близнецы Уизли бесшумно скользили в сторону Северной башни. Кто знает, как скоро Трелони выпустят из Мунго, поэтому неугомонные братья решили подготовиться заранее. Правда, у них возникли непредвиденные трудности – люк кабинета был закрыт, и до него от пола было четыре метра…

— Чегой это вы тут творите? – голос Хагрида прозвучал громом с небес.

Джордж тяжело вздохнул, рядом эхом отозвался Фред – с тех пор как их Наставник экспроприировал Карту Мародёров, шутить стало куда труднее.

— Мы хотели кое-каких зелий в вещи Трелони подлить, тогда у неё периодически будут случаться мелкие гадости, которые в любом случае отвлекут её от профессора Квайтстоуна, — братья знали, что лесничему лучше говорить правду, тогда он, скорее всего, пожурит, но никаких санкций не будет.

Хранитель ключей воровато оглянулся по сторонам и поманил мальчишек ближе к себе.

— Токо вы эт, никому, шо я вам показал, не проговоритесь. Пятый камень влево от вон того окошка на уровне подоконника, три раза тронуть палочкой, пароль «Мерлинова борода!». Токо, чур, ш-ш-ш! – словно показывая, насколько это секретно, Хагрид даже прижал палец к губам.

Лукаво подмигнув хулиганам, лесничий пошёл вниз, громко возмущаясь насчёт птиц, по глупости залетающих в коридоры замка.

Близнецы, недолго думая, последовали совету Рубеуса. Каково же было их удивление, когда люк в потолке открылся, а из пола «проросла», иначе не скажешь, изящная винтовая лестница. Две большие сумки при быстром подъёме по ступенькам зловеще позванивали флакончиками с творческими обработками зелий, о которых хоть раз упомянул Слизерин…

* * *

Душа Хогвартса про себя окрестила эту ночь «Ночь Зловещих Планов», потому что не только близнецам Уизли и директору Дамблдору не сиделось спокойно на месте…

Факультет Слизерин полным составом пытался придумать хоть какой-нибудь способ найти хоть что-нибудь о Поцелуе Горгоны. Единственный, кто знал о нём хоть что-то – Блейз Забини. Второкурсник дословно процитировал «Перечень ядов особо злокозненных», выпущенный в тринадцатом веке в Италии. Если опустить витиеватый слог, краткая справка могла бы звучать примерно так: «Поцелуй Горгоны, изобретён в Греции во времена греко-персидских войн. Вводится иглой в основание черепа. Действует мгновенно. Противоядия нет». Но ведь профессор Квайтстоун как-то спас профессора Снейпа, значит, всё же антидот существует!

Всё большую привлекательность для змеиного факультета приобретала мысль зажать одного рэйвенкловца, носящего ту же фамилию, что и профессор Салазар, в каком-нибудь тёмном уголке и расспросить получше…

Вести по Хогвартсу распространяются со скоростью лесного пожара, и секретность раздувает любопытство не хуже ветра. Поэтому нет ничего удивительного, что к уже обеду сложно было найти того, кто не слышал бы истории с отравлением и двух десятков версий по поводу личности отравителя. Первое место в списке подозреваемых дружно делили Трелони (что женщина сейчас находится в Св. Мунго никого не волновало) и Локхарт. Большинство студентов решили, что профессор ЗОТИ и прорицательница сговорились – Сибилла сварила яд, а Гилдерой – ввёл его. Больше всего это забавляло Годрика Квайтстоуна, явно знакомого не только с противоядием, но и самим Поцелуем…

Если бы гриффиндорцы знали, чем в уголке их общей гостиной заняты шестикурсник и второкурсница, они бы немедленно усомнились в реальности происходящего. Персиваль Уизли и Гермиона Грейджер, самые большие сторонники соблюдения правил на весь Хогвартс за последние пятьдесят лет, измышляли, как совершить дерзкое разбойное нападение на библиотеку профессора Дамблдора. Пока юноша и девочка не сходились в одном – как проникнуть в кабинет директора, не потревожив сигналки, которые, несомненно, там имеются.

В противоположном угле гостиной Невил Лонгботтом и Анджелина Джонсон, самые повёрнутые на Гербологии гриффиндорцы, готовили заказ для одного широко известного в узких кругах магазинчика в Лютном переулке, специализирующегося на волшебных растениях. Что было особенно любопытно, порекомендовала им туда обратиться Августа Лонгботтом, узнавшая от внука о происходящем в школе.

Не дремал и факультет Ровены. Под чутким руководством Годрика, они варили из общедоступных ингредиентов три крайне сильных яда, за два из которых вполне можно было получить срок в Азкабане. Квайтстоун честно их об этом предупредил, но рэйвенкловцы всегда отличались тем, что стараются встретить неприятности во всеоружии, поэтому все, включая первокурсников, решили, что им не помешает иметь с собой по фиалу Аква Тофана, Агатовой Полуночи и Касания Танатоса…

Директор Дамблдор нервно ходил из угла в угол в своём кабинете. Он только что отправил два десятка писем со схожим содержанием, в которых у самых именитых и талантливых зельеваров мира он спрашивал рецепт противоядия к тому странному яду, которым отравили Северуса. В трудах Салазара Слизерина была пометка, что антидот приготовить невозможно из-за того, что чёрные мандрагоры вымерли. А уж выражения, в которых Основатель сетовал на этот досадный факт, явно цитировались с рукописного оригинала. Впрочем, не исключено, что их добавил один из переписчиков, всё-таки книги Альбусу достались самого позднего переиздания…

Как найти кого-то в абсолютной темноте, поглощающей звуки? Наощупь. Северус превратился в очень частую сеть, заполняющую всё пространство, укрытое тьмой… И тут же пробкой вылетел из сознания Салазара. Зельевара всего трясло, палочка выпала из сведённых судорогой пальцев и покатилась по каменному полу, неуместно громко стуча по плитам, вызывая странно гулкое эхо. Снейп пропустил момент, когда холодное змеиное тело заключило его в свои объятия, забирая страшную боль из каждой клетки его организма.

« — Мерлин…» — обращаясь к василиску, выдохнул декан Слизерина, « — Словно за оголённые провода схватился…»

« — А чшто это такое?» — полюбопытствовал древний змей.

« — Молнии, которые маглы ухитрились заставить служить себе,» — как объяснить змее, что такое электричество?

« — Да-а,» — протянул Шемс, « — Получшить молнией – очшшень неприятно… Будь оссссторожшней, прошшу.»

Выдохнуть, вновь коснуться палочкой лба между бровей…

— Легилименс!

И вновь тяжестью на плечи ложиться абсолютная тьма. Теперь, зная, что искать, Северус отправился туда, где получил удар.

Искрящаяся сфера из молний, внутри которой свободно чувствовал бы себя василиск, переливалась разноцветными огнями. Снейп поёжился – ему казалось, что сейчас на него смотрит кто-то настолько великий и могучий, что сам Мерлин этому кому-то был бы мелкой букашкой. Усилием воли профессор заставил себя сконцентрироваться на цели своего появления здесь – спасения некоего Салазара, хозяина василиска, из обмолвок змея – Основателя Хогвартса.

Сфера словно подумала, а потом выстрелила миллионами тончайших молний, заключая Северуса в кокон. Как только темнота оказалась отрезана искрящимися нитями, перегородка между полостями разошлась в стороны, открывая парящего в невесомости мужчину. Салазар ничего не замечал, смотря куда-то вдаль, за пределы сферы. Снейп аккуратно приблизился и дотронулся до горе-менталиста.

— Что? – мужчина оглянулся, но смотрел сквозь зельевара.

— Доверьтесь мне, я выведу вас отсюда, — Северус попытался придать своему голосу максимум убедительности.

— Верю, — откликнулся блондин, — Верю.

И протянул руку в ту сторону, откуда ему слышался голос. Мимо Снейпа.

Декан Слизерина осторожно взял спасаемого за ладонь… И взвыл в голос. Салазар едва ли оставил хотя бы несколько целых костей, вцепившись в зельевара как утопающий. Северус отчётливо ощутил сильную дрожь, сотрясавшую тело пленника подсознания.

— Пошли уже, — усмехнулся Снейп и потянулся всей своей сутью к своему телу.

Сияющий кокон раскрылся как бутон цветка, выпуская мужчин из себя, и стоило им только покинуть его границы, как молнии сжались в шар размером с грецкий орех и скользнули внутрь Салазара прямо в центр груди сразу под ключицами.

« — Это ещё что за хрень?» — подумал Северус, « — Защита явно не из его силы, да на такое, пожалуй, всех магов мира бы не хватило, но почему-то эта силища привязана к Основателю…»

Сделав мысленно заметку расспросить Слизерина поподробнее, Снейп попытался ускорить их продвижение, но вышло не совсем так, как задумывалось. Вернее, совсем не так, как задумывалось – они словно врезались со скоростью Хогвартс-экспресса в стену Хогвартса.

А потом пришло понимание, что Салазар Слизерин и Салазар Квайтстоун – один и тот же человек. «Спалился» Основатель крайне просто – он абсолютно точно, дословно, расставляя ударения и придыхания в тех же местах и завершив монолог вычурным присвистом пополам с шипением, повторил те свои слова, когда Северус сказал ему, что Трелони отправили в Мунго.

— Хех, ну и где твоё воображение, Салли? Ты тоже самое пару недель назад говорил…

* * *

Не стать мне великим шпионом, да и конспиратор из меня никакой, как выяснилось. Ну кто бы мог подумать, что меня выдаст мой любимый загиб? Эх, вот так и проваливаются все Великие Планы…

— Не выдашь?.. – невольно вырвалось у меня, словно я маленький мальчик, застуканный приятелем за чем-то запретным.

— И мысли не было, — усмехнулся Снейп. Видеть я по-прежнему ничего не мог, но уж кому-кому, а Северусу я доверяю. Даже больше, чем себе самому.

— Са-а-алли, — протянул друг, — Поделись силой, а. Тут менталист ловушку плёл серьёзно, сам бы я вышел, а тебя провести сил не хватает. Кстати, где ты в это дерьмо вляпался?

— Не поверишь, — вздохнул я, — На той иголке, которой тебе яд ввели, висело. А насчёт силы этого менталиста… Пара составных рун, с которыми справится и сквиб, да запитка от тебя. Если б это всё человек держал, я бы попросту разнёс тут всё к Моргане, это как запертую дверь с ноги выбить – замок, конечно, может быть самым изощрённым, но если вышибать с косяком… А тут болевым шоком концентрацию не собьёшь, нужно знать, куда наносить удар, а я в этом, мягко говоря, слабоват.

Северус расхохотался. Нет, правда, я понимаю, что смешно. Слово «слизеринец» пусть чуть-чуть, но синонимично слову «параноик», доверчивый слизеринец – это нонсенс. А я попался, как первокурсник-гриффиндорец… Схватился, не глядя, а теперь расхлёбываю.

— Подели-и-ись силой, — протянул Сев, едва отдышавшись.

— Бери, — я открылся, позволяя Снейпу пользоваться моей магией, как своей. Ответом мне стало громкое: «Ик!».

Ни один более-менее образованный маг никогда не позволит себе такого. Слишком много из нас погибло в Средневековье и эпоху Возрождения, когда доверившегося мага выпивали досуха. Это был и есть самый простой способ увеличить свою магическую силу, остальные куда опаснее для реципиента. Сейчас, если просят поделиться силой, имеют ввиду подпитку заклинания или действия наравне с другим магом (простейший пример – кольцо, которое замыкают, вызывая духов, это даже маглы знают). Я же, не сомневаясь, отдал свою магию Северусу. Это даже больше, чем доверие. Это признание Сева частью меня самого, неотъемлемой и равной. Теперь год-два, не меньше, любое моё охранное заклинание разницы между нами двумя не увидит, да ещё, пожалуй, в шипении Снейпа появится куда больше смысла – серпентарго, как бы странно это не звучало, крайне богат на ругательства.

На этот раз ограждающая стена ловушки препятствием не стала, и я наконец-то очнулся.

Едва ко мне вернулась способность шевелиться, я приподнял руку, пытаясь понять в каком состоянии моё тело. Что я могу сказать… Зря я это сделал. Шемс сразу же начал ластиться ко мне, словно кошка, подныривая головой под руку. Вроде бы ничего страшного, но этот скотина способен проглотить легковой автомобиль и не подавиться! Северус едва успел увернуться.

— Хосссзяин, — восторгам василиска не было предела, — Хоссзяин…

— Утихомирься, Шемс, ты похож на кошку, налакавшуюся валерьянки!

— Я так боялсся, чшто вы ссснова меня броссссите… — в голосе змея было море вселенской тоски.

— Да какого хрена я понимаю ваше шипение?! – внезапно взорвался Снейп, когда понял, что он не ментальный диалог перехватывает, а понимает серпентарго.

— Наша с тобой магия временно вошла в резонанс. Теперь ты змееуст, не меньше, чем на год.

— Тсссс… — одно шипение выразило куда больше, чем можно сказать словами.

— Ну, расспрашивай, — перешёл я на английский.

— Расскажи о себе, — просто попросил Сев, — И скажи, пожалуйста, что за силу-защитницу я видел в твоём подсознании.

— Ладно, только всего я тебе всё равно не расскажу…

Я родился в основной ветви рода Квайтстоун, отца моего звали Гай, он был сыном главы рода и наследовал ему. Моя мать была потомственной ведьмой из ирландцев, рыжая, зеленоглазая, неудержимая... Имя, правда, у неё было христианское, Катрин, но какое дело до имени? Я был седьмым сыном женщины, никогда не рожавшей девочек, поэтому чуть ли не с рождения мне прочили славу боевого мага, всё же это основная специализация нашего рода.

Первый и последний раз со своим отцом я расплевался в восемь лет. Гая не устраивало, что я не стремлюсь найти новые способы расплескать противника по площади, а вместо этого днями просиживаю над котлами. Он высказал мне всё, что думает про столь недалёкого молокососа, который не слушает взрослых умных людей, я, в свою очередь, заявил, что нужен мне такой отец, как собаке пятая нога… Короче, меня посадили под домашний арест без доступа в лабораторию. Я, в какой-то мере оправдывая надежды отца, незаметно взломал все наложенные на мою комнату сигналки и запоры, проредил оружейную, артефакторную и казну и сбежал.

Границы нашего замка таковы, что предсказать, где ты окажешься, просто нереально. Мне повезло, повезло очень сильно – я вышел не в городе, не рядом с деревней, не на дороге и вообще не на виду у кого-нибудь. Лес, каких много тогда было на просторах Англии, стал для меня прибежищем на пару месяцев.

После мне ещё раз крупно повезло – первый встреченный мною человек оказался девочкой моих лет, которую я спас от змей – эта дурёха залезла в змеиный лог. Гадюки там такой галдёж подняли, что я услышал его издалека, а ведь змеи не птицы…

* * *

Салазар сидел на полу, обхватив колени руками, и рассказывал свою историю, не сдерживая себя – и лицо, и голос его давали ясно понять, какие чувства он испытывает. Когда зашла речь о спасённой девочке, губы Основателя изогнулись в горькой улыбке, а глаза блеснули светлой печалью. Отца же своего он вспоминал с ехидной усмешкой…

— Когда я отогнал гадюк, эта девчонка, совсем забыв о приличиях, повисла у меня на шее, крича на весь лес: «Спасибо! Спасибо!», и расцеловала меня в обе щеки. Я застеснялся, всё-таки такое проявление чувств в мой адрес было впервые в моей жизни, и поэтому несколько грубо спросил, что она в змеином логу вообще забыла.

Представь, Северус, её реакцию на это. Она смешно сморщила носик, прищурилась, опасно сверкая своими янтарными глазами, тряхнула растрепавшимися волосами, выглядевшими… Вот представь ту второкурсницу, Грэйнджер, только волосы отливают медью, длинной чуть ниже спины и растрёпаннее примерно вдвое, и получишь внешность моей первой подруги.

« — Вообще-то,» — фыркнула она, « — Меня зовут Ровена Рэйвенкло, и это я должна спрашивать, что ты забыл в лесу моего рода!»

« — А я Салазар Квайтстоун, и что с того?» — я тогда еле удержался от того, чтобы показать ей язык.

« — О, так это тебя разыскивали Гай и Иван (п/а ударение на И, есть такое имя в Англии)) Квайтстоуны?»

« — Хе, так папаша с дедулей всё-таки заметили моё исчезновение? А то отец всё меня уверял, что меня не станет – никто внимания не обратит…» — я тяжело вздохнул.

« — Не то слово!» — расхохоталась Ровена, опускаясь на землю, « — Они рвали и метали! Но дедушка их не пустил на порог, сказал, что ты побегаешь и сам вернёшься…»

« — Ага, как же!»

— Короче, болтали мы с ней часа два, — Салазар откинулся назад, прислоняясь спиной к василиску, — А потом она пригласила меня в свой замок, клятвенно заверив, что мою родню в известность ставить никто не будет.

— А потом были, пожалуй, восемь счастливейших лет в моей жизни, — счастливо улыбнулся Слизерин, прикрывая глаза, — Потому что дед Ровены оказался магом, просто помешанным на римской культуре и признававшим только боевые четвёрки, и ему как раз не хватало одного ученика. Вот там-то я и познакомился с задавакой Годриком и забиякой Хельгой. Мирдинн Грин, отец матери Ровены, стал нашим наставником, и я тебе честно скажу, что сейчас я бы ему не то что ребёнка, сломанный кнат не доверил бы.

Представь себе – рослый, широкоплечий, огненно-рыжий викинг с бородой, заплетённой в косички, вооружённый посохом размером чуть ли не с мачту драккара, вечно пьяный и матерящийся на латыни… Скорее можно было представить его в гуще битвы, чем сидящего над старинными свитками, но он был ярым пацифистом. То есть нападал только после того, как словами отшить противника не получалось. И вот тогда-то он давал себе волю… Думаю, хорошо, что он не подружился с моим дедом, иначе они бы после какого-нибудь пира точно захватили бы и Англию, и Ирладнию, а может и на континенте чего-нибудь бы отхватили, потому что в нетрезвом виде они оба были олицетворением пословицы «Сила есть – ума не надо!».

Годрик Гриффиндор, дальний потомок Артура Пендрагона, настолько дальний, что похвастаться этим можно, а пользы никакой, здоровенный, рыжий, смешливый гордец… Правда, гордость из него Хельга основательно повыбила, но на это у неё ушло несколько лет. Мне он сразу не понравился, я ему тоже, за первых пять дней нашего знакомства мы передрались почти двадцать раз, а потом признали друг в друге достойных соперников. В какой момент наше соперничество перешло в дружбу я тебе не скажу, но Гор стал для меня настоящим старшим братом, всё же разница в четыре года в его пользу в детстве была достаточно заметна.

Хельга же была дочерью датского ярла, старого друга-соперника Мирдинна, и выросла она на отцовском драккаре. Можешь представить себе очаровательную белокурую крепышку с пронзительно-синими глазами, капризным изгибом губ, похожую на ангелов с картин эпохи Возрождения? Фарфоровая куколка, и только. Но стоило её разозлить… Ругалась она знатно, всё же на боевом корабле мало кто будет следить за своей речью. Да и рука у неё была тяжёлая, и драться она умела – что я, что Гор чаще всего ей проигрывали.

А чтобы получше представить Ровену… Характер у неё был один-в-один как у тебя. Стоит только тебе начать язвить, как у меня в памяти всплывает её образ. Да у вас даже интонации одинаковые!

— Это поэтому ты всё пытаешься сдержать улыбку, когда я пытаюсь уязвить кого-нибудь? – перебил его Снейп.

— Точно.

Восемь лет ничем не омрачённой дружбы. Восемь лет таких выходок, что близнецы Уизли на нашем фоне выглядят для меня образцом послушания и порядочности, хорошего поведения и вообще крайне приятными молодыми людьми.

А потом… Виноваты мы были все. Годрик тогда увлёкся одной маглой, я же громогласно в присутствии девушки сравнил маглов с животными, причём не в пользу первых, и посоветовал Гору увлечься козами, мол, итог один и тот же, чего ради выделываться перед низшими существами. Та девушка убежала в слезах. В первый и последний раз Гор меня тогда избил по-настоящему, не сдерживаясь, а Хельга ему помогла. Ровена же не вмешивалась, а после, когда Гриффиндор и Хаффлпафф устали меня бить, заявила, что я сам виноват, и что помогать они мне не будут. Нос мой принял такую форму, — тут Салазар потёр переносицу, — как раз тогда.

Я неделю провалялся в своих комнатах, строя планы мести, выхаживал меня сошедший с ума домовик, тоже терпеть не могший маглов. О, как он бурчал себе под нос, думая, что его не слышат, о распустившейся молодёжи, спящей чуть ли не со скотом, да жалел меня, единственного, по его мнению, приличного молодого человека, чтящего законы предков. Домовику этому Мирдинн несколько раз пытался дать свободу, но Ферр всегда очень чутко ощущал такие моменты и исчезал так, что никто его найти не мог, а после он и вовсе стал слушаться только меня.

Чтобы полностью восстановиться, мне понадобился месяц. Я твёрдо решил проклясть этих недоумков, проклясть так, чтобы они прошлись по грани между жизнью и смертью и больше не смели поднять на меня руку. Я вышел во двор, где они тогда тренировались. Ребята меня не заметили, они смеялись и шутили… Ты не представляешь, насколько это была целостная, прекрасная картинка… Все они были знакомы между собой куда дольше, чем я с ними, я вторгся в их мир, стал насаждать свои правила… Они меня приняли, держали за своего, пока я не перешагнул границу дозволенного, а потом легко выбросили из своей жизни. Мне стало больно. Очень больно. Я осознал, что прав был отец насчёт моей ненужности никому, поэтому я не сделал им ничего, только собрал тайно вещи и так же тайно покинул замок.

К тому времени мы уже успели изрядно попутешествовать по Англии вместе с наставником, и я знал, что если Хелли, Рэйви и Гор зададутся целью меня найти, скрыться на острове у меня не получится. Возвращаться в замок Квайтстоун желания у меня тоже не было, поэтому я поступил так, как от меня никто не ожидал бы – перенёсся в прибрежный посёлок, в котором зимовали несколько ярлов, и нанялся к одному из них, собиравшемуся пойти в загадочную Русь, как погодник.

Мне вновь повезло. Хельги не первый раз ходил в Киев, там его уже знали, так что никто особо до нашей команды не докапывался. Нет, по моей косе, конечно, проехались, но когда я тремя словами и одним щелчком пальцев превратил насмешника в барана… Вообще трансфигурация мне давалась не так хорошо, как остальным, но этот трюк я довёл до совершенства, тренируясь на наставнике. Правда, меня тот придурок чуть на месте не забодал, но это уже мелочи.

Когда же викинги, или, как их тут называли, варяги, собрались возвращаться, я решил остаться в Киеве. Язык я к тому времени освоил сносно, репутацию хорошего воина успел получить, да и князь Владимир собирался в поход на какое-то княжество, я тогда особо не вдавался в подробности. В общем, чем заработать себе на жизнь я бы нашёл.

Но меня перехватил купец с интересным предложением – он должен был плыть в какой-то городок, мелкий, в сравнении с Киевом так просто большая деревня, но по пути порой бесследно исчезали целые корабли с командами. Я согласился отправиться на его ладье.

Три дня всё было просто отлично, и я надеялся, что моё везение мне не изменит, но в четвёртую ночь наш рулевой не то задремал, не то отвлёкся, но посадил нас на камни так, как специально не посадишь. Я по-быстрому перенёс левитацией людей и товары на берег, ночная река не то место, где можно безнаказанно ночевать на дырявом корабле.

А место для высадки оказалось крайне неудачным. Ну кто же мог знать, что там находится одно из тайных капищ Перуна, это славянский бог примерно с теми же силами, что и у Тора, рядом с которым непосвящённым находиться нельзя? Нас скрутили, как слепых щенков, мы даже особо ничего не успели сделать, хотя я сумел проклясть нескольких из них тем, что готовил для своих друзей…

Утром волхвы, как там звали служителей богов, решили принести нас в жертву своему покровителю…

* * *

Я рассказывал Севу историю своей жизни, ту, о которой молчал всегда. Да и кому мне было рассказывать, каким подонком я был в молодости? Сыну? Так он бы меня на месте пристукнул. Сириусу? Так он сам такой, только ещё не вырос. А Северус, может, и не понимал всего, что я на него вываливал, но принимал меня таким, какой я есть.

— Знаешь, как они приносили жертву своему богу? Растянут человека между колышками на земле, прочтут молитву, а с ясного неба, на котором нет ни облачка, как ударит молния… И всё, от жертвы только головёшка осталась, да запах палёного мяса, — я смотрел вперёд, ни на чём не концентрируя взгляда, словно оказавшись вновь на том холме…

— Меня, как мага, оставили напоследок. Поверь мне, Сев, это было страшно. По-настоящему страшно. Тридцать моих товарищей погибли всего за час. А потом пришёл мой черёд.

Волхвы опять затянули свою молитву. А я по-глупому подумал, как они ещё не устали одно и то же повторять… Больше всего я тогда жалел о том, что не разнёс редукто артефакт, на котором отслеживалось состояние человека, вроде «в безопасности», «в дороге», «дома» ну и так далее. Собрали-то мы его с ребятами по приколу, но вот там ещё была позиция «мёртв», а я хотел, чтобы они помучались неизвестностью. А то так глянут на подпись под портретом, и всё…

— Что же было дальше, — усмехнулся я, расстёгивая воротник мантии, — А дальше было то, ради чего стоило бы помереть молодым. Я увидел живого бога. Словами, памятью не передать то, что я видел, слишком мы, люди, убоги для этого. У меня мгновенно выветрились из головы все лишние мысли, осталась лишь одна: «Смерть – мелкая цена за встречу с богом, откликающимся на молитвы. За вот такую встречу, лицом к лицу, так и вообще ничтожная».

— Попробуй, угадай, что было после? Перун рассмеялся, взъерошил мне волосы и сильно ткнул пальцем вот сюда, — я дотронулся до выжженного чуть ниже ямки между ключиц колеса с шестью спицами, чуть загибающимися по часовой стрелке.

Северус осторожно прикоснулся к громовому колесу.

— Это знак… Перуна? – чуть запнувшись на незнакомом имени, сиплым голосом спросил он.

— Да.

— Так, значит, ты несёшь в себе искру божественной силы? То-то мне показалось, что я всего лишь песчинка, лежащая у подножия горы…

— Точно, у меня небесный огонь вызывает точно такие же чувства. Ты же знаешь, что бог жив, пока в него искренне верует хотя бы один человек? А я, как написано в Библии, «верую, ибо знаю».

— Сильно… А что же было дальше?

— О, ты бы видел лица волхвов, когда они поняли, что я жив. А уж когда увидели громовое колесо… Я провёл в их поселении месяц, а потом вернулся в Киев, просто шагнув сквозь пространство, стоило им только снять блок на перемещения.

На Руси я пробыл ещё пару лет, знатно повеселился, познакомился с волхвами Велеса, многие из которых были змееустами и составляли на серпентарго мощные заклятия, чего никогда не приходило в голову моим предкам. А потом меня со страшной силой потянуло обратно, к друзьям. Я, как не злился на них, по-настоящему возненавидеть ребят так и не смог. Понял я это, правда, не сразу…

Когда я увидел замок Рэйвенкло, мне показалось, что я на месте умру – его осадила немаленькая армия. А потом я впервые использовал силу, дарованную мне Перуном. Скажу честно, память у меня абсолютная, но что я там творил, вспомнить так и не смог, как не старался.

Придя в себя и оглядевшись, я увидел выжженную землю, на которой лежало то, что ещё совсем недавно было людьми, животными, магическими существами… А потом чуть не погиб – Гор на радостях не сдержал силу и переломал-таки мне рёбра. Выглядело это примерно так: я, поняв, что от армии осталось только воспоминание, разворачиваюсь и собираюсь шагнуть сквозь пространство, потому что смелости взглянуть в лицо друзьям я так и не нашёл в себе, и тут меня с всхлипом: «Салли!..» сжимает в объятиях перенервничавший Годрик… Как меня по планете не размазало из-за сбоя в перемещении, до сих пор не представляю!

— Ты на Хеллоуине на маскараде был? – дожидаюсь ответного кивка Сева. – Ну, тогда, как выглядел Гриффиндор, ты представляешь. Всей разницы, что ему не тридцать с копейками, как я изображал, а всего двадцатник с небольшим. Ну и представь, что будет с ничем не защищёнными рёбрами, когда их стиснет человек, всего год спустя задушивший на собственной свадьбе виверну голыми руками! Повезло мне, что Хельга к тому времени уже смогла изобрести костерост, иначе мы бы с тобой тут не разговаривали…

— Погоди, можно вопрос? – вдруг тряхнул головой Северус.

— Пожалуйста.

— Вот ты говоришь, что ты урождённый Квайтстоун. Но почему тогда факультет Слизерин?

— Я получил титул герцога Слизерина.

— Не расскажешь как?

— А почему бы и нет? Но тогда остальное как-нибудь потом, а то ещё остальные преподаватели поднимут вой, когда мы с тобой утром не появимся на завтраке.

Вообще, чтобы ты всё смог понять, мне, пожалуй, стоит рассказать тебе про свадьбу Гриффиндора, потому что покуролесили мы там всей честной компанией на полжизни вперёд.

Пока я был в землях славян, ребята искали меня год, а потом решили, что я вернулся домой. Расстроились они знатно, так, что успокаивать их пришлось одному барону, на чьих землях они впали в расстройство. А расстроившаяся Хельга – это стихийное бедствие, я уж молчу про Ровену с Годриком. Так что тот барончик, дабы утихомирить разошедшихся магов, пошёл на немыслимое – предложил им отдать в качестве жертвы собственную дочь. А те, не долго думая, согласились.

Ариадна оказалась полукровной волшебницей – её мать была местной ведьмой, приглянувшейся тогда ещё баронету. Девушкой она была очень красивой, так что Гор в момент потерял голову, и отсутствие у неё приданого его не волновало вообще. То, что девушку им отдали в качестве жертвы, его не волновало тем более. Видел бы ты, каким робким в её присутствии становился наш храбрец!

Одним словом, пока я не вернулся, Годрик вёл себя как собака на сене – и сам Ариадне предложения не делал, и ухажёров отшивал. Я же, посмотрев на них пару месяцев, отвесил другу подзатыльник и пинком отправил его просить руки дамы сердца у Мирдинна, взявшего девушку под своё крыло.

В общем, суд да дело, свадьбу сыграли чуть меньше, чем через год после моего возвращения. Гуляли неделю не просыхая, количество выпитого на празднике зашкаливало за все разумные пределы… Но я тебе напомню, что шёл ещё девятый век, так что, если сравнивать с современными алкогольными напитками, упивались мы компотиком. Тормоза отказали окончательно где-то к середине третьего дня, причём это у самых стойких, те, кто послабее, сдались зелёному змию ещё раньше.

Примерно тогда один из кавалеров Ариадны, которого Годрик, не долго думая, спустил с лестницы, решил испортить сопернику праздник и натравил на нас разных животных – он был так называемым Повелителем Зверей. Первой атаковала виверна, выбравшая целью молодожёнов. Гриффиндор к тому моменту был ещё достаточно трезв, чтобы не рисковать пользоваться магией в подпитии, но уже достаточно пьян, чтобы разобраться со зверушкой голыми руками. Эта глупая летунья и пискнуть не успела, как Гор её так нежно-нежно обнял с боку за шею одной рукой, а второй – крутнул её голову вбок, удерживая за рог. Одним словом, не повезло виверне. Она просто не ожидала, что хоть кому-нибудь хватит наглости сделать нечто подобное.

Мне же в противники достался медведь. Хорошо так достался, стоя на задних лапах, эта зверюга была на одном уровне с Годриком, добавь ещё когти и зубы… Но я был пьян настолько, что большая часть мозга, отвечающего за адекватность поступков, у меня уже отключилась. Так что я повторил подвиг друга и попёр на зверя с голыми руками. Как ты можешь догадаться, я всё-таки победил, хоть исполосовал меня мишка знатно.

Что мы только за свадьбу не творили… Скажу честно, мне даже вспоминать об этом стыдно. Одно утешает, не один я там вёл себя не совсем нормально, поэтому использовать те мои похождения против меня никому и в голову не пришло. А потом я решил встретиться с отцом, в это время гостившим в замке своего приятеля буквально в паре дней езды от замка Рэйвенкло, так что, будучи ещё в подпитии, я отправился в путь.

Похмелье пришло, как всегда, неожиданно. Готового зелья, которое могло бы мне помочь, я с собой не взял, а сварить с настолько раскалывающейся головой хоть что-нибудь сложнее чая я был просто не способен. И вот еду я, злой на весь свет, больной, разбитый и не соображающий, с перекошенным от свежих ран лицом – сам видишь, Северус, какая у меня морда, — и так мне хочется кого-нибудь убить, что просто сил никаких нет.

И тут из лесочка, с ответвления дороги, выезжает кавалькада всадников, впереди них несётся какой-то разряженный хлыщ и что-то мне кричит. А у меня в голове каждый звук отдаётся набатом, ухудшая и так дурное настроение. Тот типчик что-то верещит, верещит… Я, не разбираясь, пустил в него заклинанием. Каким? Хоть убей, не помню, но воронка там образовалась знатная.

Мне, как бы это смешно не звучало, повезло. Я убил не всех, а среди выживших оказался королёк окрестных земель, крайне отдалённый родственник Гриффиндора, ну а убитый мной крикун был герцогом при этом короле. В те времена магам прощалось практически всё, сильным магам, разумеется, слишком много о себе возомнившие слабаки жили не долго. Собственно, в те времена и короли не стремились отнять у нас нашу власть, после того, как Альтаир Блэк к чертям собачьим снёс пару островов, находившихся у побережья Шотландии, просто испытывая новое заклинание.

Так что тот король не долго придумывал, как сбить мне мой настрой перебить и оставшуюся группу. Правда, про высокий стиль, этикет и традиции он забыл, а, может, попросту решил ускорить события, так что речь его звучала примерно так, просто, боюсь, некоторых тонкостей ты не поймёшь, это нужно быть в теме политической обстановки тех лет: «Сам моего герцога завалил, вот теперь и расхлёбывай. Так что поздравляю, отныне ты герцог Слизерин». На самом деле, эта речь растянулась на полчаса, как я не заснул – не знаю… Вот такие дела, — я облегчённо выдохнул.

* * *

— Мда, пап, теперь понятно, почему ты так не хотел мне про это рассказывать… — протянул звонкий мальчишеский голос.

Северус и Салазар подпрыгнули на метр из положения сидя, Шемс тоже дёрнулся всем телом.

— Мальчишшшшка! – прошипел старый змей и с поразительной для столь крупного тела скоростью уполз из Тайной Комнаты.

— Чего это с ним? – несколько недоумённо протянул Снейп.

— Когда я привёл Шемса в своё поместье, чтобы познакомить с нынешним составом рода, этот негодник, — Основатель кивнул в сторону своего сына, — Стоило мне отвлечься, едва не разобрал несчастного василиска на ингредиенты. Теперь мой фамилиар несколько нервно реагирует даже на упоминание о Годрике. Кстати, недоумение о двух ногах и волшебной палочке, ты как тут оказался?

Годрик застенчиво улыбнулся и пожал плечами.

— Я просто познакомился с Миртл, спросил, как она умерла, а она сказала, что слышала шипение, а потом увидела два огромных жёлтых глаза и умерла. Два и два я вполне способен сложить.

Декан Слизерина и герцог тяжело вздохнули, хором процедив сквозь зубы: «Рэйвенкло!..».

Лёгкий ветер сбрасывал с ветвей пушистые хлопья снега, старательно стараясь попасть нам за шиворот. Я шёл перед семикурсниками, торя лыжню, а дети пытались не свалиться с охотничьих лыж. За эту зиму даже чистокровные изрядно поднаторели в таком способе передвижения. Сугробы в Запретном Лесу, как и во времена основания Хогвартса, в некоторых местах вполне могли поглотить меня с головой, чего уж говорить… да о той же Анжелине Флинт, рост которой — метр с кепкой в прыжке. Ниже её во всей школе только Флитвик, да домовые эльфы.

Большую часть леса мы уже успели облазить, посмотрели на жеребят фестралов и единорогов, наловили нюхлеров для занятий пятого курса и парочку Вестников беды для шестого, познакомились с большинством видов змей, обитающих в Запретном Лесу, спугнули сребророгих ланей… Я ещё успел поднять свой авторитет среди учеников, одним взглядом осадив вздумавшего нас прогнать кентавра. Сейчас же я вёл учеников туда, где, как мне казалось, отдыхала стая гиппогрифов.

По всем приметам здесь должна была обитать большая стая, более подходящего места для этих гордых животных придумать было бы нельзя, но никаких следов летунов попросту не было — ни куч дерьма, ни содранной коры на деревьях, ни маховых перьев, а ведь линька у них ещё не закончилась…

— Как мило! — от нечеловеческого хриплого голоса, неожиданно раздавшегося сверху, я подпрыгнул на месте, выхватывая палочку и оглядываясь поверху.

Ученики синхронно повторили мои действия, а мне захотелось грязно выругаться. Стая Акромантулов. В запретном Лесу. Дожили! Что здесь забыли эти уроженцы Аргентины?

— Господа студенты, кто мне скажет основное отличие фамилиара от просто животного, принадлежащего магу?

— Маг имеет возможность в любой момент призвать фамилиара так же, как призываются домовые эльфы, не смотря на все наложенные защитные и запрещающие чары, — на автомате оттарабанила Анжелина. — А что?

— Шемс!

С жалобным хрустом проломился наст, принявший на себя тело василиска, кольцом окружившего мою группу. Минуту над полянкой висела такая тишина, что ушам было больно — змей неспешно обводил пока не смертельным взглядом акромантулов, гигантские пауки застыли перед своим злейшим врагом, не в силах пошевелиться, а студенты от изумления едва не превратились в соляные столбы.

« — Шемс, дави пауков, но желательно без яда. Можешь убивать взглядом, но чтоб тело не каменело. Справишься?»

— В чём вопроссс, ты ссоберёшшь много хорошшшего яда!

Как по мне, мало что на свете способно сравниться красотой с атакующим василиском. Эти сила движений, изящные контуры тела, сдерживаемая мощь… Пауки так и порскнули в стороны, как только поняли, что их сейчас перебьют. Я же организовал добычу яда акромантула — из медальона достал набор хрустальных колб, вручил их ученикам и подрядил студентов на дойку хелицер убитых пауков, не обращая внимания на ещё живых особей — тем было не до людей, они свои жизни спасали…

Наше возвращение в Хогвартс было… Как бы это помягче сказать… Эпичным. Просто мы все несли несколько десятков колб с одним из самых дорогих ингредиентов зельеварения. Почему я не сложил их обратно в медальон? По неизвестным причинам необработанный яд акромантула крайне плохо реагирует с пятым измерением. Правильнее сказать, они взаимоуничтожаются, при этом всё содержимое пятого измерения вываливается в точке привязки, а мне не хотелось оказаться погребённым под тем, что я и мои предки туда напихали… И я в очередной раз сделал себе напоминание навести-таки порядок в этом хранилище. Седьмой раз за всё время его использования мною. Но, боюсь, руки опять не дойдут…

* * *

«Явление Христа народу» — возвращение Салазара с урока было достаточно сильно похоже на картину русского художника. Преподаватели случайно обмолвились Хагриду, в какую сторону сегодня поведёт профессор УЗМС семикурсников, а лесничий осел на пол и охнул:

— Там же акромантулы!

Команда спасения, возглавляемая Снейпом, только успела дойти до теплиц, когда на фоне Запретного леса замаячила хорошо знакомая фигура в изумрудно-зелёной лыжной куртке — Квайтстоун только покрутил пальцем у виска, когда увидел студентов, собравшихся пойти в зимних мантиях. Студенты не понимали преподавателя ровно до середины первого занятия, а потом все обзавелись похожими куртками.

Так вот, профессор Квайтстоун волочил за собой по снегу что-то большое и тяжёлое, а за ним гуськом шли студенты, выражение лиц которых можно было бы охарактеризовать как «крайне обалдевшие», причём видно это было издалека. Салазар же тащил труп акромантула размером с корову. На недоумевающий взгляд МакГонагал он только улыбнулся и ответил:

— На каникулах племяннику отвезу, он чучело сделает, в кабинете поставлю. И, Хагрид, ты недельку в лес не ходи, там мой фамилиар на этих пауков охотится. Я ему, конечно, людей трогать запретил, но он василиск старый, может тебя просто не так понять…

На этих словах у всех, кроме Северуса, прихватило сердце. Нет, конечно, профессора знали, что их коллега с прибабахом, и не слабым таким, но подобного они не могли ожидать. Выпустить в лес, куда порой пробираются ученики, старого василиска… Лесничему же стало дурно совсем по другой причине — старому другу Арагогу и его выводку грозило полное истребление… Однако Рубеус не стал бросаться в лес в попытке спасти акромантулов, всё же жить ему хотелось достаточно сильно, чтобы не ввязываться в неравный бой…

* * *

Дамблдор неспешно отпил из чашки успокоительного отвара и устремил свой взгляд в окно, на Запретный лес, чернеющий на фоне звёздного неба. Где-то там сейчас охотился самый страшный хищник мира, призванный волей одного недоумка-профессора. Хотя недоумком Салазар Квайтстоун не являлся, нет. Да, преподаватель УЗМС прекрасно отыгрывал роль этакого своего парня, в чём-то недальновидного, но инициативного, аристократа, не любящего маглорождённых, но при этом не скатывающегося в малфоевский снобизм… Дело только портили нереальные прозрачно-зелёные ледяные глаза. У сорокалетнего мужчины, а именно столько лет было Салазару, если верить документам, не могло быть глаз старца, успевшего повидать всё на этом свете. Точно такие же глаза, только не зелёные, а карие, были у старого приятеля Дамблдора, Николаса Фламмеля. Но тому простительно, всё же шестьсот с лишним лет…

— Ничего не понимаю… — выдохнул директор и рассеянно приласкал Фоукса, сидящего на спинке кресла.

— Чего не понимаете? — внезапно подала голос Распределяющая Шляпа.

— Я ничего не понимаю в Салазаре Квайтстоуне, — Альбус, неожиданно для себя, ответил артефакту, хотя раньше никогда не принимал попытки Шляпы помочь всерьёз.

— Он сам в себе ничего не понимает, — хохотнул головной убор Гриффиндора, — Но вот сын его читает своего отца как книгу. И по тому, что я успела увидеть, тьмы Квайтстоун не примет, истинной тьмы, я имею в виду. Он достаточно силён, чтобы в ней не нуждаться. Не бойся, Альбус, в своей борьбе с Томом ты обрёл союзника, равного по силе, только не пытайся управлять им, и на твоей стороне будет маг, не уступающий по силам одному из Основателей.

— Он действительно так силён? — вскинул голову директор.

— Да, всё же род Квайтстоунов, пока они не ушли в подполье, ещё до нашей эры хранил магические традиции. И к сыну его присмотрись, замечательный маг будет, когда подрастёт, только…

Договорить шляпе не дала резко распахнувшаяся дверь кабинета. Роланда Хуч, ещё более растрёпанная, чем обычно, с порога вывалила новость:

— Альбус, новое нападение!

Тысяча извинений за затянувшуюся "недельку". Самая непродуманная глава уже позади, дальше события пойдут быстрее.

Душа Хогвартса, если бы была человеком во плоти, нервно расхаживала бы из стороны в сторону, огрызаясь на всех, кто не вовремя под руку подвернётся. Нет, это надо же было проморгать такое! Успешное нападение на Основателя! Позор на её заснеженные крыши!

«Ну ничего,» — внезапно успокоившись подумала душа, — «Хочешь драки, враг? Так это мы завсегда могём!»

* * *

И вновь преподаватели собрались в Больничном крыле у постели коллеги, вот только единственный человек, знавший противоядие, сам пал жертвой отравителя. Слов не было. Да и о чём говорить, хватило пары фраз для выяснения обстановки… Но профессора всё равно не уходили, где-то в глубине души надеясь на чудо.

— Утром нужно будет расспросить Годрика, — вздохнул Флитвик, — Насколько я успел узнать этого юношу, он практически наверняка знает противоядие.

— Да, этот проныра характерный рэйвенкловец, знает всё и хочет узнать ещё больше… — Отозвалась Спраут.

— Простите, мадам Помфри… — в приоткрывшуюся дверь заглянула Пенелопа Кристалл.

— Что вам, мисс Кристалл? — поинтересовалась целительница, но староста её не услышала.

— Ой, а что это с профессором Квайтстоуном? — спросила девушка, подбегая к кровати.

— То же, что было со мной, — ответил Снейп, — Только противоядие нам не известно.

— Мелочи какие! — уверенно выдала девушка и сунула руку в карман мантии, — Сейчас помогу.

Из матерчатого мешочка Пенелопа извлекла три фиала из матового стекла и пластмассовое яйцо, в каких прячут игрушки в киндер-сюрпризе. Уверенными чёткими движениями девушка смешала противоядие в меньшей части яйца и ввела его профессору УЗМС. Первыми словами Салазара стали:

— Нет, я всё-таки оборву уши Годрику! Ведь говорил же ему, что с ядами он будет работать только под моим присмотром!

* * *

Собрания — самое скучное, что только может быть в жизни преподавателя. Они переплюнули даже проверку письменных работ — всё же дети очень часто выдают такие перлы научной мысли, что я зарекаюсь попадать в Мунго и вообще обращаться к профильным специалистам — живее буду! Но еженедельные собрания… Выглядит в Хогвартсе это примерно так: директор несколько часов полощет нам мозги, вещая про Общее Благо и сложное дело воспитания студентов, а после некоторые профессора жалуются на отдельных студентов, за которых, впрочем, тут же кто-нибудь вступается… Как итог — пустая потеря трёх-четырёх часов жизни. Я так даже научился спать с открытыми глазами, потому что слушать одно и то же от Дамблдора оказалось выше моих сил. Правда, в этот раз сюжет сошёл с накатанной колеи.

— Салазар, надеюсь, теперь вы всё-таки поделитесь рецептом противоядия к Поцелую Горгоны? — и такая добрая-добрая улыбка, что хочется схватить директора за бороду и постучать лицом об стол, чтобы стереть эту гадость с его лица.

— Нет. Я успел поговорить с Годриком, все студенты факультета Рэйвенкло имеют составные части противоядия, не вижу смысла распространять его дальше. Лучше сосредоточить свои силы на поиске отравителя. И это или ребёнок, или девушка, или кто-то, кто умеет ходить практически бесшумно, чего ни за одним из студентов, отловленных мною в ночных коридорах, замечено не было.

Дальше последовал поединок взглядов — Дамблдор явно давал понять, что на премию я могу не рассчитывать, я же, в свою очередь, словно спрашивал: «Мне сюда своего фамилиара позвать?». Сошлись на ничьей.

Наша игра в гляделки ни для кого не осталась секретом. Дамы поспешно прятали улыбки в чашках чая, а мужчины делали вид, что крайне заинтересовались интерьером учительской… Хоть бы постарались, что ли, не хихикать (это Флитвик отличился) и не закатывать глаза, поджимая губы, (многоуважаемый профессор зельеварения), реакция Локхарта так вообще… Мне стоило немалых сил сдержаться и не вышвырнуть этого идиота в окно. Во имя Дон, стоит мне увидеть профессора ЗОТИ, как у меня в мыслях сразу возникает не меньше десятка способов прикончить его. Вот вчера я едва не запихнул ему в глотку пресс-папье… И, кажется, зря я этого не сделал.

* * *

Шансов сбежать у Годрика было очень мало. Вот дёрнул же его Локи срезать путь через эту галерею! Слизеринцы, всем факультетом, обложили его со всех сторон. И, похоже, настроены весьма решительно.

— Господа, если вы продолжите так наседать на меня, я таки позову Эллис.

— Эллис? — взлетела бровь Дафны Гринграсс.

— Василиск, ста семи лет, характер как у Риты Скитер…

Чего удивляться, что студенты на автомате перекрестились, шепча «Не дай Бог!..»… Даже те, кто ни сам, ни чьи предки ни разу не были крещены. Всё же среди магов имя пронырливой репортёрши успело стать нарицательным, так что знакомство с Ритой в версии василиска не прельщало никого.

— Предлагаю поступить так. Отец в категоричной форме потребовал, чтобы я никому не рассказывал, что входит в состав противоядия. Но вот показать вам само приготовление Поцелуя мне не запрещено, а там сами думайте…

Полчаса спустя, в подземельях.

— Итак, как говорят маглы, всё просто, как апельсин…

Прибалдевшие слизеринцы под диктовку записали почти полный перечень ядовитых трав средиземноморья и способы вытяжки из них ядовитых веществ, а потом откровенно зависли — то, что Квайтстоун называл элементарнейшей ритуалистикой оказалось для них тёмным лесом… Причём в прямом смысле тёмным — за использование подобного полагается отсидка в Азкабане. А Годрик сыпал именами и константами, заставляя сомневаться в собственном разуме. Когда же увлёкшийся второкурсник перешёл на приведение сравнительных характеристик изначального ритуала и изрядно доработанной версии восемнадцатого века, дверь в класс с противнейшим скрипом повернулась на петлях, заставив особо чувствительных особ подпрыгнуть на месте.

— Го-о-одрик, — пророкотал громом небесным профессор Квайтстоун, — И о чём мы с тобой говорили в конце августа, а?

* * *

И вновь директор Дамблдор пытался сложить кубик Рубика, надеясь, что решение проблем, устав скрываться от верховного чародея Визенгамота, заглянет к нему на огонёк. Всё-таки, как неудобно иметь под боком человека, слабых мест которого ты не знаешь… Или не рискнёшь ими воспользоваться — единственной болевой точкой Квайтстоуна оказались друзья и семья, но, вспоминая, какую едва сдерживаемую силу источал Салазар, когда думал, что Снейпа убили, Альбус и мысли не допускал задеть дорогих профессору УЗМС людей — снесёт и не заметит, и на все регалии не посмотрит…

— Хотя если… — неуловимая мысль на минутку замерцала перед мысленным взором директора, — Нет, это же… И всё же… Неудобно, конечно, но его из колеи выбьет… Да, решено!

Негромко посмеиваясь, Дамблдор стал собирать свитки, лежавшие в разных ящичках секретера. Пусть принятое им решение и попахивало не то что отступлением — поражением! — но сейчас это был лучший способ сбить амбициозного аристократа с мысли о директорском кресле. «А там и мир может измениться», — удовлетворённо кивнул себе председатель международной Конфедерации колдунов.

— Я всё придумал, Фоукс! — феникс в ответ тихо курлыкнул.

Старая Распределяющая Шляпа, уловив мысли директора даже сквозь ментальные щиты, едва сдержала хохот — Альбус только что ещё вынул пару кубометров земли из тщательно вырываемой для себя ямы, искренне веря в то, что туда свалится Основатель…

— Годрик! — молодой мужчина, и так не остававшийся незамеченным, привлёк к себе внимание, пожалуй, всех на платформе девять и три четверти.

— Айвенго! — мальчишка повис на шее у встречающего и уткнулся лицом в плечо.

Августа Лонгботтом невольно вздрогнула, рассмотрев получше лицо мужчины — он был похож как родной брат на Сириуса Блэка, пропавшего без вести после того, как подземелья Азкабана просто провалились в сеть разломов, из которых полезло такое, что Отдел Тайн вместе с Авроратом и Ликвидаторами Заклятий до середины ноября запечатывали все ходы вниз, отбиваясь от не идентифицированных монстров. Вот только волосы Айвенго были снежно-белые, и глаза, хоть и сверкали синевой, но это была синь льда, живая и искрящаяся, а не холодная красота сапфира. Впрочем, ледяные цвета, похоже, были обычны для этой семьи — мужчина постарше, лет сорока, взирал, иначе не скажешь, на что-то с огромной скоростью обсуждающих родичей тёплыми льдисто-зелёными глазами. Спроси кто сейчас Августу, как лёд может быть тёплым, она бы поджала губы и кивнула в сторону этого мужчины…

* * *

— Рассказывай, — несколько резко бросил мой племянник, чуть меньше, чем полгода назад, бывший Сириусом Блэком.

— Всё, как я и говорил, но с поправкой на отсутствие Годрика. Ты был прав, зря мы вообще в Хогвартс сунулись, нужно было тоньше действовать, но сейчас уже ничего не изменить. В принципе, кандидатов в союзники немало, но большинство из них в прошлом — Пожиратели Смерти. И да, я тебе не писал об этом, но я подружился со Снейпом.

— И почему я не удивлён? — Айвенго откинулся на спинку кресла. — У меня дела обстоят лучше. Будешь смеяться, но во Франции и Германии я нашёл четыре не угасших вассальных нам рода. Причём абсолютно случайно, просто познакомился с одной симпатичной ведьмочкой, а нас услышали… В любом случае, даже если придётся обрывать контакты с Англией, сидеть сычами в родовом замке нам не придётся.

— Мда, — я поставил бокал на журнальный столик. — Не ожидал, что вассалы сохранят свою верность. Или погоди… У них что, вассалитет, скреплённый магией?!

Племянник кивнул, расплываясь в широкой улыбке. Я не удержался и захохотал — магический вассалитет — штука тонкая и в какой-то мере пакостная, ибо ни вассалу, ни сьюзерну не удастся обойти клятву. Шаг вправо, шаг влево — побег, прыжок на месте приравнивается к попытке улететь. Но зато и срока давности не имеет. Так, похоже, мне пора в библиотеку, стоит поискать, как там поживают потомки моих вассалов…

* * *

Рождественские каникулы изрядно уменьшили количество студентов и преподавателей Хогвартса, увеличив, заодно, число укромных уголков, где можно укрыться от нескромных взглядов, чем вовсю пользовались влюблённые парочки. Но эти юноша и девочка не за тем уединились в галерее третьего этажа.

— Это форменное сумасшествие! — жарко прошептал Перси, — Гермиона, не заставляй меня сомневаться в твоей разумности!

— Хе, как будто то, что мы хотим сделать, не сумасшествие. Я же мадам Пинс уже два месяца как заваливала заказами на книги о сигнальных и защитных чарах, и эти — одно из тех немногих исключений, которые не отслеживаются вообще. Заблокировать-то их, конечно, можно, а вот факт применения не зафиксируешь никак. И ведь простые до крайности, я их всего за неделю освоила. Так что попробуем, мы с тобой ничего не потеряем.

— Ладно, Мерлин с тобой, — махнул рукой староста, — Открывай окно.

Створки узкого витражного окна, прихваченные льдом, никак не хотели открываться, пока юные маги не призвали себе на помощь несколько тепловых заклинаний и такую-то мать. Морозный воздух, радостно скользнувший в оконный проём, заставил гриффиндорцев плотнее запахнуться в мантии.

— Ну что, давай я. Акцио книги из личной библиотеки Альбуса Дамблдора!

* * *

— Аластор, мне нужна твоя помощь.

Эту фразу отставной глава Аврората ждал от своего старого знакомца почти четыре часа — Дамблдор никогда не умел просто зайти в гости, но почему-то считал своим долгом сперва поговорить обо всём, кроме дела. И, если просьба о помощи не пришла в письме, как обычно, а высказана лично, то директор действительно вляпался во что-то нехорошее.

— Ну? — угрюмо рыкнул хозяин дома и быстро отхлебнул из фляжки, пока Альбус не выдал новость, потому что с председателя Визенгамота сталось бы так подгадать момент, чтобы старый соратник непременно поперхнулся. — Но учитывай, что с боями я завязал, рвать глотку очередному психу отправь молодёжь, Кингсли к примеру.

— Прошу, пробей по своим каналам Салазара Квайтстоуна. Я полгода пытался сделать это сам, но моих связей не хватило. У тебя же полно в осведомителях всякой шушеры из Лютного…

— Квайтстоун?

— Да. Ещё тебе наводка: у него фамилиар — старый василиск. Вполне возможно, что он змееуст, во всяком случае, картинка складывается так…

Вот тут Дамблдор понял, почему опаснейшим магом Англии считается не он, по праву носящий титул сильнейшего чародея, не коротышка Флитвик, ни разу за шестьдесят лет жизни не проигравший дуэли, не Лестранжи, одно появление на поле боя которых заставляло авроров вызывать подкрепление, а этот потрёпанный мужчина, выглядящий стариком в свои пятьдесят пять. Директор просто не смог уследить за рывком отставного аврора — вот он сидит в кресле, откинувшись на спинку, и вот он уже чудовищно близко, намотал бороду председателя Визенгамота на кулак и упёр волшебную палочку туда, где пульсирует сонная артерия, а в тёмном глазе плещется обещание невербальным Секо или Диффиндо вспороть горло соратнику, едва волшебный глаз заметит хотя бы попытку потянуться за палочкой.

— Альбус, — скрежещущий голос Моуди разорвал тишину, — Сейчас ты уйдёшь из моего дома и забудешь об этом разговоре, иначе я хорошенько помогу тебе Обливиэйтом. Оставь даже мысль навредить Квайтстоуну, если не хочешь увидеть меня среди своих врагов…

* * *

— Так, а теперь добавить сюда вот это и вот это, нагреть, не доводя до кипения и резко остудить…

— Оно должно быть бесцветно-прозрачным?

— Нет, чёрным.

— Мордред, ложись!

Над окрестностями прокатился рокот взрыва.

— Слава Мерлину, только звуковой эффект…

— А если б разрушительная сила соответствовала силе звука?

— Не думаю, что авроры стали бы нас соскребать со стенок класса… Но взгляни на это с другой стороны — мы с тобой таки разработали шумовую гранату! Ли будет в восторге!

— А уж в каком восторге будет Филч!

— И змеи…

Близнецы Уизли понимающе переглянулись и на всякий случай обновили заглушающие звук заклинания, прежде чем приступать к повторному приготовлению одного мощного и очень смешного зелья, которое им посоветовал Слизерин.

* * *

Северус Снейп делал то, что у половины магов мира вызвало бы приступ паники, у другой половины — приступ сомнения в здравости ума профессора зельеварения, ну и ещё у нескольких людей — понимающую усмешку и просьбу подвинуться. Декан Слизерина сидел в Тайной комнате, развалившись на свернувшемся в клубок древнем василиске, точно на диване, и читал вслух по ментальной речи Шемсу Шекспира. Змей просто с ума сходил от поэзии и выпросил у Снейпа обещание почитать вслух. За это фамилиар Основателя согласился расстаться с парой пинт своего яда. Северус дал своё согласие, почти не раздумывая: во-первых, он и сам любил стихи, а трансляция их василиску занимала не многим больше усилий, чем обычное чтение про себя, во-вторых, он не такой дурак, чтобы отказываться от яда, который можно исследовать, чтобы придумать нечто похожее, или противоядие. Ну и в-третьих, василиск неосознанно, через прикосновение, снимал стресс не хуже успокаивающих зелий, притом вовсе не вредя организму. Ну не считать же вредом то, что теперь диванчик в гостиной в личных покоях казался неудобным?

— Те два рышжших сзмеёнышша чштото опять учщудили. Я ссслышшу их асзарт дашже отссюда. — прошипел Шемс, приподнимая голову.

— Демоны с ними, пусть развлекаются. В конце концов, сейчас не так много магов решаются на эксперименты, независимо от области деятельности. А эти двое в погоне за очередной шуткой вполне способны походя сделать важное открытие. И к тому же, Салазар взял их в ученики? Взял. По полному обряду? По полному. Ну вот и пусть у него теперь из-за них голова болит, я с ними три года мучился. Так как, продолжим?

— Давай…

— Меня порадовали твои успехи, Невилл, — ласково улыбнулась внуку Августа, — Я очень довольна, что тебе наконец-то удалось разобраться с трансфигурацией. Теперь осталось только зелья подтянуть, и всё будет просто замечательно.

— Ба, пойми, пока зелья ведёт Снейп, я даже удовлетворительно чудом получаю. Он меня просто ненавидит из-за моей неуклюжести и забывчивости. Спасибо Годрику, он подсказал мне пару методов, помогающих не отвлекаться, а то всё было бы куда страшнее… — грустно вздохнул мальчик.

— Годрик? Ты его не упоминал в своих письмах… На каком курсе учится этот юноша?

— На втором, на факультете Рэйвенкло. Он был на домашнем обучении, но решил пойти в Хогвартс. Не знаю, то ли профессор Квайтстоун устроился к нам на работу из-за того, что его сын к нам поступил, то ли Гор не захотел с отцом расставаться…

— Подожди, Невилл, ты сказал Квайтстоун? — пожилая женщина подобралась точно перед броском.

— Ага. Я слышал, как Падма Патил говорила Лаванде Браун, что она слышала, что Годрик объяснял Чжоу Чанг, что их род когда-то давно был почти уничтожен Тёмным Лордом того времени, и оставшиеся члены просто оборвали практически все контакты с внешним миром, после того, как их предали несколько вассалов. А что?

Леди Лонгботтом откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза. «Этого не может быть, просто потому, что быть этого не может!» — прошептала она, не веря собственным ушам. Но это было. Это было, и ей, пусть и вошедшей в род Лонгботтомов, а не родившейся в нём, надлежало рассказать наследнику рода то, что в любом другом случае он узнал бы после совершеннолетия.

— Невилл, что ты знаешь об основателе нашего рода?

Мальчик ненадолго оказался сбит неожиданным вопросом, но всё же в детстве он зачитывался семейными хрониками, больше похожими на сборник легенд, поэтому ответил он быстро.

— Грегори Лонгботтом, сын печника Джеймса Лонгботтома, маглорождённый маг, уроженец лондонских предместий. Обучался в Хогвартсе, особых талантов не проявлял, хотя и считался довольно сильным боевым магом. В две тысячи пятьдесят первом году от основания Рима случайно оказал помощь не названному в хрониках роду, спася новорождённого наследника от какого-то тёмного мага, почему-то сильно невзлюбившего тот род. В благодарность был возведён в рыцари главой того рода. Понимая, что ему самостоятельно не пробиться, не имея связей среди высшего круга магической знати, принёс магическую клятву верности тому неизвестному роду. Женился на Арабелле Блэк, занимавшей в роду Блэков едва ли не самое незначительное место…

— Довольно. Теперь скажи, что стало с родом нашего сьюзерна и каково было направление их деятельности?

— Был истреблён примерно в четырнадцатом-шестнадцатом веке, записи об этом сгорели при уничтожении Башни Лонгботтом. А занимались уничтожением магов, грозивших жизням и свободе магов, практически исполняя функции современного аврората. После уничтожения сьюзерна и до возникновения в тысяча восемьсот тридцать седьмом году от Рождества Христова аврората, на магов, преступивших закон, охотилось несколько родов, включая наш, — последние слова мальчик выговорил сквозь зевок. Всё же поездка на Хогвартс-экспрессе его сильно утомила.

— А что, бабушка? Прости, но я как-то не понял связи…

Сердце Августы тревожно сжалось. Как же похож был Невилл на Фрэнка, как похож…

— Видишь ли, Невилл, — мягко сказала она, — Род наших сьюзернов носил имя Квайтстоун.

* * *

С фразой, что худшее пробуждение — несостоявшееся, я согласен целиком и полностью. Но согласитесь, что проснуться ближе к полудню от того, что тебе уже просто не хочется спать, куда приятнее, чем от звона-рёва-стука магического будильника. А уж в рождественское утро…

Получать подарки вообще очень весело, но порой куда веселее их отправлять. Вот и вчера мы потратили целый вечер на то, чтобы упаковать и разослать подарки, весело комментируя каждый. Так, например, Северусу я отправил целый ящик копий глиняных шумерских табличек с рецептами зелий, есть там очень интересные сочетания… А МакГонагал получила несколько переписанных мною (но без перевода) древнеегипетских папирусов, всё же египтян по праву можно считать основоположникам трансфигурации. Флитвику я не рискнул дарить чего-либо бесполезного… Или требующего нескольких лет перевода. Если отравить меня просто сложно, а трансфигурация не слишком боевая отрасль магии, то вот лучшему дуэлянту Европы за Моргана знает сколько лет мне гадить в тапки не хотелось. Поэтому я обошёлся изящным набором металлических перьев гоблинской работы. Нержавеющая сталь, но уж с чем с чем, а с металлом этот народ работает дай бог каждому. Ну и из ярких подарков, книга «Десять тысяч самых нелепых смертей» для близнецов Уизли, и яйцо карликовой виверны для Хагрида — своей страстью к опасным существам он известен, а запрета на разведения виверн в Англии нет. А так вырастет крылатая тварюшка вполовину меньше того монстра, что носит кличку Клык, будет лесничему письма носить… Правда, с десяток яиц я разбил, пока пытался добыть хоть одно из седьмой башни, несколько раз промазав заклинаниями по встревожившимся взрослым тварям, но это мелочи жизни. Не всё же этим летунам мой замок обгаживать!

Твёрдо знаю, что анонимно отправил Годрик своим старым друзьям, с которыми никак не решиться сойтись в школе из страха, что в нём узнают Гарри Поттера. Девчушке — черепаховый гребень, помогающий укладывать волосы, а Уизли — квофл с автографами какой-то команды.

Айвенго же оторвался на полную. Я так и не выяснил, за что он так невзлюбил профессора Дамблдора, но ему был отправлен анонимный громовещатель с песней «We wish you a merry Christmas», спетой им самим, но надышавшимся гелия. Прибыть к адресату это чудо должно было в пять утра… Счастливого Рождества, Альбус!

Мне, к счастью, ничего столь оригинального не подарили. Хотя…

Рассмотрев не обёрнутую книгу, я, с писком пуффендуйки, увидевшей впервые в жизни Локхарта, рванул к подарку, после чего на неопределённый срок выпал из реальности. Как после сказал мне Годрик, удивившийся, что я не пришёл на завтрак и отправившийся меня искать, я сидел, забравшись в кресло с ногами, и приговаривал, поглаживая переплёт книги: « — Моя пре-елесть!..». Над чем так ухохатывался сын, я так и не понял… Вот уж не знаю, кого Снепу пришлось убить, чтобы раздобыть копию гриммуара «Проклятия», и знать не хочу! Но она у меня теперь есть… Да я же его уже лет шестьсот хотел прочитать, но как несколько моих хранимых не бились, им даже отрывочка найти не удалось! А тут!..

Завтрак мои мальчишки ухитрились испортить. Стоит отдать должное Годрику, начал первым не он. Но где это видано, чтобы едой швыряться! Пришлось останавливать их весьма радикальным способом — моё Агуаменти всегда было ледяным… И вот в этот момент обязательно необходимо было появиться призраку моего почтенного дедули…

— Я, конечно, всё понимаю, — пробасил Иван, — Но если ты не поспешишь, от Бронзовой гостиной и головёшек не останется, это я тебе как боевой маг со стажем говорю.

Бронзовая была одной из моих любимых комнат замка, поэтому я подорвался с места, точно меня оборотень гнал. Скользя на мраморе и паркете, цепляясь за углы и перепрыгивая ступеньки, я про себя ругался и на деда, ограничившего шаги сквозь пространство в замке, и излишне усердных домовиков, превративших полы в каток. Мне пришлось преодолеть ползамка, лишь немногим уступавшим в размерах Хогвартсу, но собой я мог гордиться — разрушений на пути моего перемещения осталось всего ничего. Интересно, что же там такое в гостиной устроили Годрик с Айвенго, что Иван потрудился меня предупредить? Из двух десятков призраков, обитающих в родовом владении, он самый молчаливый…

Увидев, что происходит в комнате, я едва сдержался от того, чтобы выругаться на всех известных мне хотя бы отрывочно языках. Молодой мужчина лет двадцати с небольшим и один знакомый мне второкурсник Хогвартса утрамбовались в нишу, в которой и домовой эльф едва бы поместился, и с нескрываемым ужасом смотрели на сидящих в креслах старика и пожилую леди. Между представителями старшего поколения уже явно скопилось напряжение, и хватило бы единой искры, чтобы взрывом разнесло не только гостиную, но и прилегающие покои. И я не был уверен, кого же следует опасаться сильнее — то ли старого воина, не потерявшего хватки, то ли бабушку «божий одуванчик», в которой чувствовался не стальной стержень — мифрильный!

Палочки мужчины и женщины нервно выписывали в воздухе такие магические знаки, что мне стало по-настоящему страшно — напитайся хоть один силой, и всё, северное крыло замка превратится в руины.

— Господа, я вас очень прошу, не стоит уничтожать одну из моих любимых комнат замка, она дорога мне как память.

Сразу же после этой фразы я упал на пол, пропуская над собой лучи проклятий. Мне показалось, или там Авада просвистела? Нет, я, конечно, понял, что они все на нервах были, но это же не повод всякой гадостью разбрасываться!

— Господа, леди, позвольте представиться — Салазар Аконит Квайтстоун, Лорд Квайтстоун, герцог Слизерин.

И тишина… Тишина, бьющая по ушам куда сильнее любого пронзительного вопля. Правда, она не слишком долго сохранялась в комнате — с тихим «Ох!» Невилл Лонгботтом осел на пол, смотря на меня идеально квадратными глазами.

— Милорд, меня зовут Августа Арина Лонгботтом, баронесса Лонгботтом, — безукоризненный книксен, каких я уже лет сто не видел, — а это мой внук, Невилл Александр Лонгботтом, баронет Лонгботтом.

— Милорд, моё имя Аластор Кристобаль Моуди, барон Грэй, и позвольте представить Вам моего сына, Брюса Доминика Моуди, баронета Грэй.

— Рад знакомству…

* * *

— Окрывай, ссскорее, — Шемс извивался, едва не задевая Снепа своим телом. Преподаватель зельеварения возился с тяжёлыми замками, запиравшими здоровенный дубовый сундук, на котором инкрустацией серебром было начертано немыслимое количество рун.

— Интересно, что же тебе решил подарить Салли, если тут такая «упаковочка»?

— Чшто-нибудь вкуссссное… — мечтательно прошелестел змей.

* * *

Спустя полчаса знакомства с леди Лонгботтом, я был искренне рад, что на своём жизненном пути я впервые встретил такую женщину. Готов поспорить, встреться ей кто из старых богов, принявших облик человека, ей потребовалось бы меньше часа, чтобы, как говориться, «построить» его. Впрочем, приглашение остаться на ужин они приняли. И всё бы ничего, вот только у меня из головы вылетело, что Северуса я тоже пригласил…

В первый миг я просто не узнал своего друга — столь растрёпанным я его никогда не видел. В глазах декана моего факультета плескалось тщательно сдерживаемое безумие. Он резко оглянулся по сторонам, увидев меня расплылся в дикой кривоватой улыбке, и с воплем «Ты!» подскочил ко мне и с одного удара свернул мне на бок нос. Никто в комнате подобного не ожидал, так что нам оставалось только недоумённо хлопать глазами, слушая распаляющегося Северуса. Он носился взад-вперёд по комнате, размахивая руками и то и дело срываясь от вкрадчивого шипения к громкому ору.

— Я всё, конечно, понимаю Салли, но это ни в какие ворота не лезет! Ты чем думал, отправляя Шемсу сундук, закрытый на амбарные замки? Кто ему должен их открывать?! Он сам хвостом или клыками ковыряться?! Само собой, он потребовал, чтобы я открыл! А там!.. Ты, ссскотина, представляешь, что я почувствовал?! Десять дементоров! Десять! Д-е-с-я-ть! Я не знаю, как я не поседел! И только попробуй мне что-нибудь сказать о своём носе! Да ты…

Как ни странно, первой пришла в себя Августа и обрушила на Снейпа ледяной душ из палочки. Пока Северус отфыркивался от попавшей в рот воды, леди Лонгботтом одним заклинанием привела мой нос в порядок. И где она была, когда мне Гриффиндор нос ломал? Ах, да, тогда это заклинание ещё не изобрели…

— Успокоился? — рыкнул Аластор.

— Вполне, — кивнул зельевар, стирая ладонью воду с лица.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, Снейп.

— Взаимно, Грозный Глаз.

— Побольше уважения, мальчишка!

— И чего ради?

— Кхе-кхм…

Стоило только Августе пару раз кашлянуть, как Моуди с Северусом едва ли по струнке на автомате не вытянулись. Впрочем, не могу их винить, сам себя еле-еле сдержал… Ей бы в армии командовать! Ах, да, она же была главой аврората в семидесятых годах… Не удивительно, что у неё столь… специфическая манера общения с молодыми и не очень мужчинами.

— Всё, Августа, мы уже успокоились, — поспешно сказал Аластор, — Успокоились, Снейп!

— Я молчу.

И только я хотел отдать распоряжение домовику принести нам чай, как в комнату ураганом ворвался Айвенго. Растрёпанный, с неприлично короткими для нашего рода волосами — всего до плеч, мантия сбилась…

— Дядя, Годрик куда-то пропал! Домовики не могут его найти!

— Твою налево четыре раза! Я всё-таки заблудился… — Годрик устало опустился на пол.

« — Что же,» — усмехнулся про себя мальчишка, — «Больше никогда не буду бегать по замку в слезах, не разбирая дороги… И я сам виноват — нечего было лазить в кабинете отца, разбаловал он меня, разрешая смотреть любые воспоминания в Омуте памяти… И лицемерить не надо. Это не из-за Салазара столько людей в Азкабане погибло, а из-за меня. Это же мне приспичило — вынь да положь! — найти того, чей зов я слышу. И это я попросил отца спасти этого человека… А не надо было забывать, что он родился в девятьсот-так-и-не-выяснил-каком году, когда к убийству относились куда как проще. И он же не знал, что в катакомбах живёт такое… И что вся эта нечисть полезет наружу… Что может быть естественней землетрясения? А он следы заметал… И куда теперь идти? Эх, сидеть на месте не выход…»

— Указуй!

Волшебная палочка завертелась, не указывая куда-нибудь конкретно.

— Мордред, как я мог забыть, что заклинание действует только в двух плоскостях, а переходы вверх-вниз не учитываются!.. Хотя… Декси!

Домовик, приставленный к нему Салазаром в тот же день, когда они сюда перебрались, не откликнулся. Под каменными сводами зазвучал отборный магловский мат. Выдохнувшись буквально через пару минут, неимоверным усилием воли Годрик задавил в себе на корню приступ истерики.

— Ну что же, — звук собственного голоса немного успокаивал мальчика, — Сквозь пространство ходить, как отец, я так и не научился, придётся пешкодрапом…

Не смотря на то, что этими коридорами явно давным-давно не пользовались, не полу не было пыли, чтобы вернуться по своим следам. А вот вспомнить, откуда он прибежал, возможности не было — её мгновенно убивала абсолютная одинаковость переходов. В не слишком ярком свете люмоса мальчик даже не мог сказать, вниз он идёт, или вверх, всё же и в верхних помещениях замка были комнаты, понятие направления в которых было весьма условным. Для чего их создавали, Салазар не знал, по его собственным словам, появились они уже после его смерти… Иначе как объяснить то, что одна из них была как раз на месте прежней спальни Основателя? Поэтому мальчик просто брёл и брёл вперёд, искренне надеясь, что он не добрался до того уровня подземелий, куда его отец не рискнул сунуться в одиночку, сказав, что туда, с самого создания замка, его предки и потомки выпускали результаты своих удачных и не очень экспериментов. Барьер, стоявший на всех ходах, любой живой человек пройдёт и не заметит, а вот какое-либо другое живое или не очень существо не преодолеет.

— О нет! — вспомнив о барьере, Годрик едва не сел где стоял. — Я точно за ним, раз домовик не приходит…

Из-за ближайшего поворота раздался шорох, заставивший мальчика вжаться в стену и задержать дыхание, но никого и ничего оттуда не появилось. Мрачные сводчатые коридоры в том самом готически-вампирско-темнолордском стиле, что так любим магловскими режиссёрами ужастиков, триллеров и мистики, не способствовали сохранению спокойствия. Припомнив, что активаторы ловушек нередко выведены на стены, Годрик стал стараться держаться середины ходов. Но вечно везти не может, в очередной раз свернув наугад, рэйвенкловец вылетел на маленькую группу нежити. Кто ему попался, после он так и не смог вспомнить, но вот скорость, с которой он оттуда удрал, била любой мировой рекорд.

Мальчик не был уверен, сколько он уже блуждает в переходах подземелий. То, что заблудился он давно, окончательно и бесповоротно, сомнению не подлежало. Ему очень сильно хотелось есть, проблему же с питьём решило заклинание Агуаменти, разученное раньше программы только ради того, чтобы будить Салазара и Айвенго к завтраку. Пару раз он даже рискнул вздремнуть, забившись в полузасыпанные ниши, куда сам он пролезал едва-едва. Ещё не единожды Годрику приходилось убегать и прятаться от обитателей этих мест, не реагирующих на большинство известных мальчику заклинаний и очень плохо горящих, проклиная излишне умных предков, которых мясом не корми, дай собрать из кусочков очередного мёртвого или живого, а порой не видящего разницы между этими состояниями монстра. К счастью, большими группами они не ходили… Почти не ходили, в итоге ему всё-таки не повезло, и он, удирая от помести акромантула с непонятно чем, вылетел в помещение с высокими потолками размером с два Больших Зала Хогвартса, в котором было не меньше пары сотен разнообразных тварей.

Мальчик белкой взлетел по почти гладкой колонне наверх и оседлал вырезанный из камня цветок ещё до того, как мозг успел осознать, что же вокруг происходит. Впрочем, убежище это было весьма и весьма ненадёжным — где сумел вскарабкаться испуганный мальчишка, там легко заберётся тварь, не одно поколение которой выживало в этом подземелье…

* * *

— Тредди, немедленно перенесись к Годрику. Это приказ!

Домовик лишь расстроенно помотал головой, из его огромных глаз лились слёзы.

— Мордред и Моргана, значит, всё-таки подземелья… — я до крови прикусил губу. Неужели всё-таки придётся разбудить её… Иначе, меня там просто порвут, если дневники наших экспериментаторов не врут, там есть твари, способные завалить взрослого василиска… Одна надежда на то, что все они ориентируются на магию, взрослому волшебнику точно не поздоровиться, а ребёнка могут посчитать не стоящим внимания…

— Кто-нибудь из вас умеет работать с Алхимическим Кругом? — резко меняю тему и с тайной надеждой вглядываюсь в лица магов. По глазам вижу, что даже не слышали о таком… Не удивительно — грубо, мощно, быстро, жрёт кучу энергии… и дико нестабильно. Как и любая ритуальная магия, но только хуже. Даже хуже, чем Круг Призыва. Дикая смесь алхимии с трансфигурацией, удерживаемая только магией Круга. Словно неразорвавшийся магловский фугас времён войны с Гриндевальдом… Некоторые энтузиасты, рискующие ради силы, правда, и сейчас есть, но найти их… Сам я подобным никогда не пользовался — мне хватило того, что случилось с моим старшим братом, третьим в семье, когда он ошибся на пару градусов в концентрирующем луче — домовики отмывали его от стен принадлежавшего ему кабинета месяц. Но есть комната с готовым универсальным, им пользовались, и пользовались успешно, нужно будет только активировать…

— Августа, Аластор, Северус, я вас очень прошу задержаться в замке, пока я буду искать Годрика, боюсь, ваша помощь мне пригодится.

— Не вопрос, — тут же откликнулся мой друг. — В Хогвартсе на каникулах меня ничто особо не держит, с директором я всё улажу post factum.

— Спасибо, — кивнул я, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

— Мы с Невиллом тоже можем остаться, — величественно кивнула леди Лонгботтом, — Тем более что помощь сюзерену — наш священный долг.

— Я-то останусь, — пророкотал Моуди-старший, — а вот Брюсу нужно на работу.

— Хорошо, я думал, что придётся надеяться на меньшее. А теперь, прошу за мной.

Ещё никогда родной замок не казался мне столь огромным. Почти час я мчался по его переходам, срезая углы где только можно. Аластор и Августа давно безнадёжно отстали, Невилл крепко прижимал ладони к печени, но упрямо держался рядом, Северус, Айвенго и Брюс тоже смогли не потеряться. И вот я ворвался в сердце замка, точку сосредоточения магии, удерживающей миллионы заклинаний, которые и позволяют существовать нашему летучему острову. Выглядит она, правда, для непосвящённого, весьма прозаично — каменный куб с ребром в три метра, стоящий в центре полусферического зала. В глаза бросается литая бронзовая дверь, ведущая внутрь куба, словно сплетённая из тел гадюк. Ну, храните меня, боги!

— Ждите здесь час. Если не вернусь, Айвенго, ты становишься главой рода. И не лезешь ни внутрь, ни в подземелья за Годриком, Квайтстоунов и так мало, потерять ещё и тебя будет для нашего рода катастрофично.

Раздав ЦУ и не слушая возражений, я рванул на себя дверь и шагнул в обитель древней.

Я словно в один миг перенёсся из Шотландии времён заката Рима в самый расцвет Древнего Египта — меня окружал не грубо обтёсанный гранит, изъеденный безжалостным временем, а отшлифованный, едва ли не отполированный песчаник, покрытый прекрасными фресками и чёткими, изящными значками иероглифов. И это была не клетушка, как могло бы показаться снаружи, а самый настоящий храм, огромный, полный могущества и силы древней, что из своего каприза согласилась помочь моим предкам.

« — Приветствую тебя, Мерит-сегер,» — послал я мысль, преклоняя колени и уставившись в пол. Делал всё это я абсолютно беззвучно, имя «любящая молчание» даётся не просто так…

По каменным плитам пола прошелестела чешуя гигантской кобры. Мне не нужно было поднимать взгляд, чтобы почувствовать, что в сравнении с ней мой Шемс — просто безобидный ужик.

« — Что привело тебя в мой дом, человек?» — ни любопытства, ни тепла, ни хоть какой-либо приязни в идеальном голосе, звучащем в моей голове. Она была богиней, не слишком могущественной, но её исправно боялись и почитали больше тысячи лет, а став источником магии нашего родового замка, она перестала бояться регресса — изменилось качество необходимой ей энергии и потерялась нужда в верующих… Что ей до человечка, пусть и считающегося одним из сильнейших магов Великобритании и сопредельных островов за последние пару тысяч лет?

« — Мой сын в подземельях, посвящённых тебе. Прошу, позволь мне забрать его!»

Как я не сдерживался, слёзы выскользнули из моих глаз.

« — Ты знаешь условия, человек?»

« — Да.»

« — Четыре боя и пути Ра твоё тело не примет ни единой раны. Поспеши, от первого пути осталось меньше четверти!»

Я вылетел из обители древней, точно за мной гнался лич, у которого я увёл филактерию. Старая стерва дала мне намного меньше времени, чем любому из моих предков, каждая секунда была на счету. Четыре дня и четыре ночи… А всех подземелий и за месяц не обойти, даже если никто мешать не будет! Хотя, моё преимущество — связь Хранителя, что поведёт меня к сыну.

— Всё удалось, — бросил я на ходу, — Я отправляюсь за Годриком. Господа, установите дежурство в аппарационном зале, пусть домовики смотрят. Так же, к исходу четвёртой ночи, начиная от сегодняшней, вы должны научиться активировать Алхимический Круг. Айвенго, откроешь четвёртую ритуальную комнату, тренируйтесь на малом Круге, он проверен, им точно убиться весьма проблематично, а принцип активации для всех кругов этого типа един.

— Береги себя, — небрежно произнёс Северус, скрывая своё волнение.

— Всё будет хорошо, — криво усмехнувшись, солгал я.

Я чётко чувствовал, что у меня осталась всего несколько часов. Зимние ночи длинны, но и рассвет наступает быстро, а Годрика я так и не нашёл. Наша связь давала мне понять, в какой стороне он находится, но не подсказывала, куда сворачивать, а предки мои, строя подземелья Мерит-сегер, размахнулись на славу, свернув в коридор уходящий влево и вниз вполне можно было оказаться где-нибудь сверху и справа. Мне приходилось спешить, насколько это было возможно, отбиваясь от просто невероятного количества тварей. Неужели наши экспериментаторы оказались настоящими идиотами и встроили в свои творения полноценную систему размножения? Если да, то я лично освою некромантию, вызову их души и обеспечу им такое посмертие, что Ад Раем покажется!

В эти дни я больше тысячи раз вознёс хвалу Фортуне, за то, что Мирдинн был просто помешан на уничтожении самых разных тварей и составил для этого не меньше сотни заклинаний ещё до того, как взялся обучать наш квартет. Сейчас они мне очень помогли, нежить погибала от двух-трёх попаданий, а если бы я пытался их сжечь, как советует большинство «специалистов»… Ну разве что Адским Огнём, это же не элементарные инфери, которые даже от Люмос Максима шарахаются! Но удерживать Адский Огонь я могу не больше пятнадцати минут, при условии, что меня никто не будет отвлекать, и этим результатом вполне можно гордиться — большинство волшебников держат проклятое пламя в узде не больше пары-тройки секунд…

До рассвета оставалось всего ничего, когда я буквально ввалился в зал, битком набитый монстрами.

— Отец! — раздался откуда-то сверху сдавленный вскрик.

Я задрал голову и попытался высмотреть Годрика среди нагромождения барельефов, но творения Квайтстоунов не зевали, они мгновенно позабыли про мальчишку и набросились на меня. Всё, твёрдо решил — высеку я сына, чтобы ему неповадно было мне такие встряски устраивать! Но от мыслей о воспитательном процессе меня нагло отвлекли твари, навалившиеся массой. Если бы не защита древней, меня разорвали бы в полминуты… А так у них на это уйдёт чуть больше времени.

Адское Пламя быстро свело нападающих на нет, но и сил у меня почти не осталось, так что Годрик, буквально свалившийся на меня из-под потолка, чуть не вбил меня в пол. Кажется, старею…

Схватив сына в охапку, пока он не вляпался во что-нибудь ещё, я крутнул кольцо на пальце, порталом переносясь в аппарационный зал.

* * *

Рождественские каникулы для Северуса Снейпа оказались неслабым источником головной боли. Обычно всё происходило просто — осатаневшие от свободы студенты, оставшиеся в Хогвартсе, совали свои носы всюду, нередко проходя в шаге от гибели. Преподаватели же, чьё присутствие в школе не слишком-то и требовалось, ловили детишек, подтирали им сопли и кровавую юшку, назначали отработки… И ловили на следующий день. Всё просто, всё привычно. Приглашение Салазара провести пару-тройку дней в замке Квайтстоун не было неожиданностью, скорее, оно воспринималось как возможность хоть недолго отдохнуть от стаи обезьян, не иначе, как по какому-то недосмотру богов, именуемой студентами. Как же, отдохнёшь тут, когда даже один из самых адекватных студентов влипает в такие неприятности, что герцог Слизерин морально начинает готовиться к смерти! Иначе истолковать те слова в сердце замка было нельзя.

Алхимический круг, чью активацию потребовал изучить Салазар, был творением не то безумного гения, не то гениального безумца. Переплетение ритуалистики с трансфигурацией, рунами и чем-то ещё, застывшее в хрупком равновесии на острие иглы, могло подарить невероятное могущество… Или убить с особой жестокостью. Самостоятельно воспользоваться кругом для получения силы Северуса не заставила бы даже угроза медленной и мучительной смерти — слишком непредсказуемы, зачастую, последствия, в том числе и для души…

Утро пятого дня наступило за несколько минут до рассвета — домовичка Линрис попросту вытряхнула зельевара из кровати, сказав, что мастер Салазар и мастер Годрик сейчас в четвёртом ритуальном покое.

В вышеозначенную комнату он прибыл последним и в несколько растрёпанном виде. Грозный Глаз выглядел примерно так же, а вот Августа была одета идеально, как, впрочем, всегда.

Слизерин стоял в центре круга и с напряжением во что-то вслушивался.

— Скорее, — не открывая глаз, поторопил Основатель своего друга. — Осталось меньше минуты.

— До чего? — спросил Снейп, занимая своё место в круге.

— До рассвета, когда перестанет действовать воля Мерит-сегер.

— На тебе же ни царапинки! — вырвалось у Аластора.

Салазар криво усмехнулся.

— За всё нужно платить, ничего бесплатного в этом мире нет. Скорее, иначе мне станет несколько… хреновастенько.

Ровным лилово-сиреневым светом вспыхнули линии, вычерченные на полу. Основатель медленно сел на пол и застыл.

— Началось, — бросил он, и откинулся на спину, словно от удара в грудь.

Через весь корпус мага, от плеча и до паха, протянулись четыре страшные раны, словно от чьих-то гигантских когтей. Впрочем, круг, активированный так, чтобы сила оказывала исцеляющее воздействие, тут же начал затягивать рану. Не прошло и десятка секунд, как появилась ещё одна, отхватив немаленький кусок плоти с плеча. А потом ещё и ещё…

Трое магов, державших круг, могли только смотреть на то, как в луже крови посреди начертаний ритуала корчится от страшной боли Квайтстоун. Алхимический круг работал в полную силу, но всё равно едва справлялся с тем, чтобы не дать Салазару погибнуть. Волшебники не понимали, почему он ещё в сознании, всё-таки болевой шок — штука серьёзная…

Четыре часа. Именно столько времени ушло на то, чтобы все раны возникли и затянулись, о полном заживлении речи не шло.

— Мобиликорпус! — Снейп подпрыгнул, услышав голос Айвенго. Молодой мужчина вошёл совершенно незаметно, и теперь заклинанием подхватил с пола Основателя.

— Я отнесу дядю в комнату, — блондин растерянно взъерошил волосы левой рукой, одновременно стараясь не уронить Салазара, — а потом предлагаю позавтракать. Жду вас в маленькой столовой.

Пусть племянник хозяина замка и говорил, что ждёт, сам он пришёл в столовую с опозданием в четверть часа.

— Фух!.. — выдохнул мужчина, плюхаясь на стул, совершенно забыв о манерах.

Он было присоединился к завтраку, но столовые приборы выбили звонкую дробь по тарелке, поэтому Айвенго предпочёл их отложить и подождать, пока руки не перестанут трястись.

— Прошу прощения, — тряхнул головой племянник хозяина, отодвигаясь от стола.

Северус вздрогнул. Движение Айвенго показалось до странного знакомым, словно неоднократно виденным… Но этого не могло быть! Этот Квайтстоун с завидными упорством и ловкостью избегал общения с гостями замка больше того минимума, которого требовало гостеприимство — за то время, пока они ждали возвращения Салазара, Айвенго появлялся только на обед и ужин и старался не встречаться с Снейпом и Моуди, хотя пару-тройку раз поговорил с леди Лонгботтом в библиотеке.

— Успокойтесь, — мягко улыбнулась Августа, заставив мужчин вздрогнуть — такого от леди никто из них не мог ожидать. — Всё обошлось.

— Обошлось… — блондин закрыл руками лицо. — До сих пор не верится… В библиотеке было семь записей о походах вниз за удравшими детьми, один раз — успешный, но никто и никогда прежде не переживал отката от защиты Мерит-сегер… Мерлин великий, обошлось…

Аластор, было приподнявшийся, едва не сел мимо стула. Нет, сам он тоже, если кто-то из новичков-авроров попадал в передрягу, не раздумывая совал голову в петлю, но так, чтобы шансов выжить теоритически не было вовсе… Хотя, отставной аврор не был уверен, что не сделал бы того же, что и Салазар, ради Брюса…

— Он настолько сильнее других спускавшихся туда? — осторожно спросил Невилл.

— Нет. Они приблизительно равны по силе. Просто этим летом, в июне, в руки Годрику попал артефакт класса А, и, как результат неосторожного обращения с этим самым артефактом, дядя получил значительно повысившуюся живучесть… Но неосторожность проявил не он, а Гор, не думайте, что Салазар техники безопасности не знает.

Снейпу показалось, что все вокруг услышали, как в его сознании со щелчком все части головоломки встали на место. Артефактов класса А на свете меньше сотни, хранятся они под серьёзной охраной и изрядно фонят сквозь практически любую защиту. В замке Квайтстоун ничего подобного почти не ощущалось, лишь чуть-чуть чем-то веяло от Основателя. И только один ребёнок возраста Годрика совершенно точно мог в июне получить доступ к нему. И тогда становились понятными и даты на генеалогическом древе, и землетрясение в Азкабане, и странные взгляды, бросаемые новичком на стол Гриффиндора… Желание свернуть шею одному Квайтстоуну, нос — другому, а уши — третьему стало почти непреодолимым. Правда, сдерживать себя Северус умел, поэтому он только рывком встал из-за стола и кивком попросил Айвенго выйти с ним.

Оказавшись вне зоны действия волшебного глаза Моуди, зельевар резко изменился в лице.

— Что ты им наплёл, Блэк, — тихо прорычал декан Слизерина, схватив своего старого врага за глотку.

— Я… кр..крёстный Гарри… по старому… обряду… — забыв о палочке, мужчина пытался разжать стальные пальцы, сжимающие горло.

— Тогда кто был Хранителем Тайны? — Снейп и не думал ослаблять хватку.

— Хвост… Я просил… На него…не подумали бы… Анимаг… крыса…

Ещё несколько неимоверно долгих секунд Северус удерживал новоявленного племянника Салазара, а потом с нескрываемым сожалением разжал руку. Ноги Айвенго отказались держать мужчину, и он рухнул на пол.

— Скотина же ты, Нюниус, — сплюнул мародёр продышавшись, — А только показался мне приличным человеком…

— Взгляни на это с моей стороны, — огрызнулся зельевар, — Я на могиле Лили поклялся защищать Гарри, весь год старался его прикрывать от Квиррела, и не успел, не смог… И Салазар тоже хорош, знал же, каково мне, и всё равно молчал…

— А ты не расскажешь? — поднял взгляд блондин.

— Никому без вашего разрешения.