Вменяемость и Невменяемость

Согласно канону хеппи-энда не будет.

Я не успел заметить его. Меня ударили в челюсть с такой силой, что я влетел в стену, и из глаз посыпались искры. Несколько секунд — или минут? — меня били кулаками. Удар за ударом. А потом я, кажется, получил ногой по ребрам. Кровь брызнула из носа и потекла в горло; все произошло настолько быстро, что я даже не сумел хоть как-то прикрыть лицо. Древние стены замка рождали многократное эхо, вызывая дополнительную боль в голове — вокруг нас в коридоре были люди, что звали на помощь. Перед глазами стояла алая пелена, но остатками сознания я все еще мог надеяться, что она, эта самая помощь успеет. Видимо, не зря — несколько секунд спустя неведомая сила оттащила от меня атакующего.

— Мистер Снейп! — раздался строгий окрик, — Я никогда не думала, что вам свойственно подобное поведение!

Рискнув повернуться, я взглянул на своего обидчика. Вырывающегося чуть ли не с пеной у рта Нюниуса удерживали на месте два семикурсника. Сжатые кулаки в крови. Да уж. Кто бы мог подумать, что такой хилый на взгляд Снейп может причинить такой вред, даже не используя магию? Точно не я. МакГонагалл резко развернулась и пришпилила меня взглядом к полу.

— Вы в порядке, мистер Блэк? — спросила она без какого-либо намека на беспокойство в голосе.

Она прекрасно знала, что произошло между мной, Снейпом, Ремусом и Джеймсом в последнее полнолуние, не более недели назад, и, естественно, была очень недовольна. Этот инцидент явно вывел вражду между мной и Снейпом на совершенно новый уровень. В следующий раз после происшествия мне удалось увидеть его только через неделю, и, по правде говоря, он выглядел довольно плохо.

Тем не менее, Ремус, который отнюдь не с восторгом воспринял новость о том, что его использовали как приманку для этой выходки, сейчас беспокоил меня гораздо больше. Он по-прежнему отвечал мне только односложными фразами. С другой стороны, я полагал, что должен радоваться и тому, что он вообще отвечает. Джеймс и Питер были немного удивлены произошедшим, хотя бы потому, что раньше все наши проделки мы придумывали и осуществляли вместе. Но, учитывая все обстоятельства, в итоге они решили, что так даже лучше. Еще бы.

— Прекрасно. Если вы в состоянии идти, я отведу вас в кабинет директора, — проинформировала МакГонагалл, — Следуйте за мной.

Разжав руки, семикурсники отпустили Снейпа и немедленно отошли от него. Он одарил их недобрым взглядом.

— Смотрите внимательно, что пьете, — прошептал я им, когда мы уходили. Оба серьезно кивнули.

Ребра болели. Но кровотечение из носа прекратилось, и я надеялся, что серьезных повреждений удалось избежать. Конечно, скоро появятся синяки… И я скорее умру, чем признаю, что у Снейпа действительно классный правый хук.

Он пялился на меня всю дорогу, пока мы шли к кабинету Дамблдора. И я точно знал — это еще не все. Я издевательски усмехнулся ему, но он даже не моргнул. Проклятое пресмыкающееся.

— Что за проблемы? — прошипел я. Пристальный взгляд выводил меня из себя. Он поднял бровь:

— Ты.

* * *

На лице директора мелькнула досада, когда он увидел нас на пороге своего кабинета. И, я мог поклясться, — его глаза на секунду распахнулись в изумлении при виде крови на моем лице и на одежде, но он быстро взял себя в руки.

— Я надеялся, последние события помогут вам понять — ничто не может быть решено посредством ненависти. — Он сложил руки на столе перед собой и стал пристально изучать нас своими яркими голубыми глазами. Я как всегда почувствовал себя неуютно под этим взглядом.

Непонятные серебряные объекты тикали и щелкали по всему кабинету, освещенные светом множества свечей. Бывшие директора и директрисы спокойно спали в своих портретах. Это все прекрасно сочеталось между собой, если бы общий вид не портил костлявый мрачный заморыш рядом со мной. Как плохо настроенная старая скрипка посреди великолепного оркестра.

— В подобное время ни что иное — как абсолютная глупость может подвигнуть нас сражаться друг с другом, — продолжил директор, смотря на нас очень серьезно, — Мы боремся с величайшим врагом. Я уверен, все вы прекрасно осведомлены об этом. И у нас не будет и шанса на победу, если мы позволим существовать распрям среди нас.

— А кто сказал, что я буду на вашей стороне? — спросил Снейп холодно, еще больше выпрямив спину. Дамблдор погладил бороду и посмотрел на него с грустью:

— Нет, конечно же, ты выберешь свой собственный путь. Но я буду очень огорчен, если ты и в самом деле присоединишься к Риддлу.

Я просто потерял дар речи. Как Дамблдор может быть таким спокойным, когда Снейп практически подтвердил свою будущую карьеру в роли Пожирателя Смерти? Не то чтобы меня шокировало его заявление. Но как можно быть настолько тупым, чтобы признаваться в этом вот так запросто?

— Ты не можешь быть настолько тупым! — взорвался я, прежде чем сумел остановить себя.

— Кажется, вы оба считаете само собой разумеющимся, что я не буду сражаться за вас, но против вас, — он посмотрел на меня, подняв бровь, — Ничего удивительного. Всем известно, что очень многие на моем факультете считают также. И вместо того, чтобы попытаться переубедить меня, директор признал мой выбор. Сделал бы он так, если бы на моем месте был ты?

— Я слишком хорошо изучил Слизерин, — констатировал Дамблдор, — Как бы ты не желал им добра, в конечном итоге они все равно последуют за своим сердцем и своими амбициями.

— При всем уважении,мы будем вынуждены не согласиться с вами, директор, — ответил Снейп, скрестив руки на груди.

— Хорошо, почему бы вам обоим не присесть для начала? — он указал на два стула перед нами. Конечно, я не мог не выразить протест, отодвинувшись подальше от Снейпа. Но, к моему удивлению, навряд ли ему было какое-либо дело до этого. Его лицо не выражало никаких эмоций, даже облегчения. Меня не удостоили и взглядом. Он был очень занят изучением маленькой серебряной сферы, плененной внутри прозрачной шкатулки.

— Расскажите мне, мистер Снейп, что произошло.

— Я избил его. — Пожал плечами Снейп с таким видом, как будто говорил о совершенно естественных вещах.

— Да, я вижу. Но были ли со стороны мистера Блэка какие-либо действия, спровоцировавшие вас?

— О, всего лишь попытка убийства. — Презрительная усмешка.

— Я все же сомневаюсь, что мистер Блэк пытался убить вас, — начал директор спокойно, но был резко оборван Снейпом.

— Как много раз в жизни вы видели оборотня прямо у себя перед носом, директор? — прошипел он, — Знаете ли вы, что эти шрамы останутся у меня на всю жизнь? Раны, нанесенные оборотнем, не могут быть вылечены с ни помощью магии, ни с помощью зелий.

— Я могу понять твою ярость и ненависть, Северус, — произнес директор с сожалением в голосе, — Я действительно могу. То, что совершил мистер Блэк непростительно, и, я думаю, он понимает это. Но мы уже не можем ничего изменить. И, несмотря на то, что его поступок поистине отвратителен, я очень сомневаюсь, что у него были намерения убить тебя. Это была Гриффиндорская глупость, если тебе так удобнее будет это воспринимать.

Снейп откинулся на спинку кресла и глянул на меня с неприятной усмешкой:

— То есть, если я случайно подолью яд в бокал Блэка — это будет оправдано Слизеринским коварством?

Снейп вдруг широко улыбнулся. Я никогда раньше не видел его улыбки и сразу пожелал и впредь больше не видеть. Это было неприятно. Улыбка, в которой нет ни капли радости, только злое торжество. Вероятно, только он и мог так улыбаться.

— Нет, Северус. Не будет. От тебя я ожидаю большего благоразумия, — Дамблдор подмигнул ухмыляющемуся Снейпу. Мои глаза полезли на лоб. Директор практически открыто оскорблял меня на глазах у слизеринца. Во второй раз за день я потерял дар речи.

— Однако, несмотря на то, что ваши сегодняшние действия вполне объяснимы, мистер Снейп, — продолжил директор строгим тоном, — Драки запрещены школьными правилами. Я буду вынужден назначить вам наказание. Мистеру Блэку уже назначена отработка после событий в Визжащей Хижине. Думаю, вы присоединитесь к нему на ближайшие пару недель. И двадцать баллов со Слизерина. — Снейп смотрел на него с презрительным недоверием.

— Я так понимаю, совместная работа должна помочь нам начать понимать друг друга и наладить отношения? В лучших традициях педагогики? — Спросил он, кривя губы от отвращения. Дамблдор радостно рассмеялся и кивнул.

— Так и есть. Простите старого человека, мистер Снейп, за его наивность и, возможно, некоторое чувство юмора. Сейчас вы можете идти. Но у меня есть еще несколько слов к мистеру Блэку.

Я вжался в спинку стула. В животе громко заурчало. Если я просижу здесь еще немного, то ни за что не успею на ужин. Снейп встал, и, бросив на меня последний взгляд предвещающий смерть, вышел, как будто нехотя прикрыв за собой дверь.

— Директор! — я почти умолял, — Он же убьет меня. Вы видели, как он на меня смотрел?

— За вами будут наблюдать преподаватели, чтобы ничего не случилось, — он произнес это так, будто его вообще не касалось то, что меня ненавидит сумасшедший слизеринец.

— Я думаю, вы не понимаете, — сказал я серьезно, — Он же невменяем. У него здесь что-то не в порядке, — я многозначительно постучал себя по лбу.

— У него была тяжелая жизнь, — ответил директор печально, — Это действительно может заставить человека вести себя малопонятным и малоприятным для людей образом.

— У Ремуса тоже была нелегкая жизнь, но он не изобретает новые темные проклятия и не травит людей.

— Ремус — совсем другой человек, и ты знаешь это, Сириус, — ответил он терпеливо, поправляя ленточку в своей длинной седой бороде.

— Почему вы оскорбили меня, профессор? Прямо перед ним, — спросил я тихо. Он должен был знать, как сильно это заденет меня.

— Сириус, как я уже говорил, Северус — человек, с которым очень трудно общаться. Чтобы донести до него какую-либо мысль, нужно пытаться думать как он. И, конечно же, ты не глуп, — директор мягко улыбнулся, — Но периодически ты все же совершаешь довольно глупые поступки, и не можешь этого отрицать.

Что же, я не мог не признать, что иногда меня заносит. Да и дразнить Снейпа всегда было слишком приятно, чтобы я мог отказаться от такого развлечения.

— Я надеюсь, что ты будешь держаться подальше от мистера Снейпа, и не будешь злить его во время ваших отработок. Пожалуйста. Я прошу тебя об этом, потому что точно знаю — пока он не чувствует давления со стороны, он не пойдет на конфликт. И я надеюсь, что ты уже достаточно взрослый, чтобы выполнить мою просьбу. Ведь так?

Я кивнул, будучи несколько не уверен в себе. Однако, учитывая события последнего полнолуния, я и вправду не хотел больше разочаровывать директора. Да и Ремус был бы рад узнать, что я заключил со Снейпом перемирие. Он вообще никогда не любил наши шутки.

— Прекрасно, — улыбнулся Дамблдор, вставая из-за стола, — Это все, что я хотел сказать. Теперь, я думаю, тебе стоит отправиться в больничное крыло. Я уверен, у мадам Помфри найдется что-нибудь от синяков.

* * *

Я умудрился добраться до Большого Зала всего за несколько минут до того, как еда исчезла со столов, и набрал в салфетку всего, до чего только смог дотянуться, перед тем как отправиться в Гриффиндорскую башню. Времени на нормальный ужин все равно не оставалось; с учетом того, что гора заданий росла день ото дня, и еще меня ждал восхитительный вечер в обществе Снейпа. Две недели быть взаперти с ним в одном помещении, чистить котлы и трофеи, мыть туалеты и каменные полы… Подобные перспективы выглядели ночным кошмаром, с какой бы стороны я не пытался на это посмотреть.

— Эй, Сириус, мы слышали, тебе сегодня сильно досталось от Нюниуса. Это правда? — весело поприветствовал меня Джеймс, как только я зашел в Общую гостиную. Они сидели втроем за нашим любимым столиком у огня, погруженные в домашнюю работу, за исключением Джеймса, который считал себя выше подобных глупостей. Я пожал плечами и упал в свое кресло, принявшись за яблоко.

— Он заработал отработку и потерял двадцать баллов, — проинформировал я их.

— Значит, это правда — Нюниус,Нюниус побил тебя! — Питер выглядел таким возмущенным, что Джеймс не смог сдержать хохот.

— Я его не видел, понятно? — я вяло попытался оправдать себя, — Я просто стоял там и разговаривал с Элис, когда он швырнул меня к стенке и начал бить. Если бы это была честная драка, я бы отправил его в нокаут без каких-либо проблем.

— Ну, по крайней мере, ему назначили отработку, — заметил Джеймс, — Надо же быть таким придурком, чтобы напасть на тебя прямо посреди людного коридора.

— Ха! Это, конечно, прекрасно, что он получил отработку. Вот только Дамблдор решил, что мы должны заняться чисткой котлов вместе, — я принял для них самый мученический вид, какой умел.

— Но он убьет тебя! — задохнулся Питер, толкая локтем хохочущего Джеймса.

— Ты заслужил это, — пробормотал Ремус с другой стороны стола. Мне очень хотелось посмотреть на него, но я удержался. Другого не стоило и ожидать.

— Я сказал Дамблдору то же самое, Питер, — ответил я, чтобы не смотреть на Ремуса, — И хочешь — верь мне, хочешь — нет, — Нюниус заявил, что собирается стать Пожирателем Смерти, как и ожидалось. Дамблдору! Нет, вы представляете?

— Снейп всегда любил театральность, — заметил Джеймс после того, как перестал хихикать, — Я абсолютно уверен — даже Вы-Сами-Знаете-Кто не примет его на свою сторону.

— Ох, я не уверен, — возразил Ремус тихо, — Снейп на самом деле умеет варить зелья и действительно разбирается в Темных Искусствах.

— Ага, а еще он все вокруг себя может вымазать жиром, — я сел на своего любимого конька, — Это того не стоит.

— Ты идиот, Сириус, — Ремус захлопнул свою книгу, — Просто оставь его в покое.

Сказав это, он встал и молча направился к спальням. Как он делал теперь всегда, когда я появлялся поблизости.

Я пожал плечами и откинулся в кресле, собираясь закончить свой ужин. Времени на выполнение заданий перед наводящей на меня ужас отработкой все равно не оставалось. Мадам Помфри сначала угрожала оставить все как есть в назидание, но, когда я показал ей свои лучшие щенячьи глазки, все же неохотно вылечила меня. Мои щеки начинали краснеть при одной мысли о том, сколько людей видели, как Снейп избил меня, а я не смог даже хоть как-то защитить себя. Я просто валялся там как последний пьяница под каким-нибудь забором. Раньше я бы поклялся отомстить ему в сто раз горче, но не сейчас. Все это стало слишком серьезным, место игры заняла чистая агрессия. И уже никому не было смешно.

— Разве это не типично для Дамблдора? Придумать нечто вроде совместной отработки, — рассуждал Джеймс, перебирая свои взрывающиеся волшебные карты.

— Он всегда и во всех находит что-то хорошее. Даже в Снейпе, — добавил Питер, зарывшись в свои книги, — Дамблдор, наверное, думает, что несколько часов вместе заставит вас понять, как вы похожи… ну или что-то такое же глупое.

— Угу, — я пожал плечами, — В любом случае, этого не случится. Не имеет значения, как долго ты будешь пытаться понять его «темное и тяжелое прошлое» — он все равно останется заносчивой задницей. Я просто собираюсь выполнять свое задание, а он будет делать свое. И все. Дамблдор сказал — я должен его игнорировать. Так я и поступлю.

— Какой подходящий момент для шалостей, — вздохнул Джеймс с притворной грустью, — Какие возможности. Ты не собираешься этим воспользоваться? — я поежился.

— Нет, я не думаю, что сейчас подходящее время для каких бы то ни было шуток, — Питер и Джеймс, оба серьезно кивнули. Наши отношения с Ремусом по-прежнему оставались весьма напряженными.

— Хорошее решение, друг, — сказал Джеймс, — По крайней мере, пока Снейп будет вести себя прилично.

* * *

Я отправился в кабинет МакГонагалл без пяти восемь, и большую часть пути пришлось бежать. У меня всегда плохо получалось соблюдать временные рамки, а, с учетом ее раздражительности, не хотелось рисковать лишний раз. Я как раз заворачивал в последний коридор, когда кто-то окликнул меня. Остановившись и обернувшись, я понял, что это ни кто иной, как Снейп. Мое лицо тут же исказилось хищной усмешкой, но, кажется, он даже не заметил.

— Дамблдор не сказал мне, где мы должны встретиться, но я предположил, что это будет кабинет МакГонагалл, — он не смотрел на меня пока говорил, а что-то искал в своей сумке.

— Ага. Как ты узнал?

— С учетом того, что тебе уже была назначена отработка, логично предположить, что это будет кабинет декана твоего факультета, — презрительно усмехнулся Снейп. — Идиот.

Прежде чем я смог что-то ответить на его оскорбление, дверь открылась, и из кабинета вышел перепуганный первогодка. Он глядел на нас огромными глазами и пытался обойти, держась как можно дальше.

— Бу! — рявкнул Снейп, чем напугал мальчишку так, что тот сорвался с места и побежал, сверкая пятками.

— Мистер Снейп, я бы предпочла, чтобы вы перестали пугать моих первокурсников, — тут же последовал выговор со стороны открытой двери, — Десять баллов со Слизерина.

— Я думал, что на Гриффиндоре учатся одни храбрецы. Прошу простить мне мою ошибку.

— Еще десять баллов за вашу дерзость, мистер Снейп. А теперь зайдите уже в кабинет. Оба.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы узнать, что следующие два часа мы проведем в больничном крыле, разбирая и пересчитывая лечебные мази, записывая их в алфавитном порядке. Нудятина страшная, но ее можно выполнять в тишине, а это как раз то, что мне нужно. И все-таки Дамблдор не сдержал свое обещание о том, что мы будем работать под наблюдением. МакГонагалл не провела с нами ни секундой больше, чем требовалось, чтобы показать нам наши ящики для работы. Мадам Помфри тоже не было видно.

А со Снейпом вообще мало что может получиться по плану. Не прошло и десяти минут, как я понял, что он уставился на меня. Уставился так, как будто увидел что-то весьма забавное.

— Что? — рыкнул я на него, но он тут же сделал невинное лицо.

— Я только удивился, что ты умеешь считать, и все, — ответил он, пожав плечами, и вернулся к своему ящику с мазями.

— Ты хочешь разозлить меня? — спросил я, сев на пятки и глядя на него.

— Ты хочешь убить меня? — он снова посмотрел на меня внимательно, изучающе. Я не знал, что ответить, но он продолжил, — Я могу понять это.

— Нет, — ответил я наконец, — Я не хочу твоей смерти.

— Тогда почему? — он опустил взгляд на ящик, — Почему ты сделал это? Почему ты позволил мне встретиться с Люпином?

— Я не знаю, — ответил я честно, придумывать какие-либо достойные и даже недостойные отговорки было выше моих сил. Я действительно не знал, почему поступил так, как поступил. Возможно, я знал в тот момент, но причина давно вылетела из моей головы. Осталась только мысль, что я сделал что-то, что сильно ранило Ремуса.

— Я всегда знал, что ты жесток в своей слепоте, — сказал Снейп через некоторое время, — Но никогда не думал, что настолько. В следующий раз, когда попытаешься убить меня, сделай это, пожалуйста, правильно.

Он сказал все это, смотря на меня пристально своими пронзительными, будто препарирующими заживо, глазами сквозь занавесь черных волос. Однако в его голосе не чувствовалось ни яда ни злости.

Ничего.

Он что… недоволен тем, что я не был готов его убить? Я буквально уронил челюсть на пол. Осознание поразило меня подобно вспышке молнии.

— Ты псих, — прошептал я ошалело.

Он только пожал плечами и вернулся к работе. Больше в этот вечер не было сказано ни слова.

Следующей ночью я почти не спал, мои мысли снова и снова возвращались к тому, что сказал мне Снейп: «В следующий раз, когда попытаешься убить меня, сделай это, пожалуйста, правильно».

Конечно, я был в курсе, что все слизеринцы — психи, но я никогда и вообразить не мог, что услышу нечто подобное. Я не убийца. То, что произошло под Дракучей Ивой, было ужасной ошибкой, и я признаю это. Я извинялся перед Ремусом снова и снова, но не похоже, что он был готов простить меня. Джеймс сказал, что должно пройти время, и, в конце концов, Ремус простит — всегда прощал. Но даже если он сделает это, наши отношения все равно уже никогда не будут прежними. Мы оба прекрасно знаем, что моя выходка могла стоить Ремусу образования, репутации и, возможно, даже жизни. И мне совсем не нужен дополнительный бонус в виде Снейпа, который пытается вызвать во мне чувство вины по отношению к себе своими огромными черными глазами и странным поведением.

Я не буду чувствовать себя виноватым перед ним. Это его вина, что он послушал меня и пошел в Визжащую Хижину. Если бы не это его вечное любопытство — ничего бы вообще не произошло. Хотя… Я ведь абсолютно точно знал, что он это сделает.

Я ворочался и вертелся всю ночь, подгоняемый своими лихорадочными мыслями, превращая свою постель в один большой неопрятный ком. И уснул, кажется, только тогда, когда первые лучи солнца стали проникать сквозь шторы.

Чувствуя себя невероятно уставшим, я безуспешно пытался донести ложку с кашей до рта, но, почему-то, все время промахивался. Мои попытки не увенчались успехом, и я бросил это бессмысленное занятие, просто запихав в сумку несколько кусков хлеба на потом.

— Ну и как прошла отработка со Снейпом? — спросил сидящий рядом Джеймс, весь такой великолепный и сияющий, как и всегда.

— О-ох… — в этот момент я как раз пытался построить замок из своей еды и отвечать что-либо более осмысленное не имел никакого желания. К сожалению, передо мной по-прежнему была только тарелка каши.

— В самом деле «ох», дружище, — сказал Джеймс, обнимая меня за плечи, — Что этот скользкий тип сделал с тобой?

— Ничего. — Ответил я, наблюдая, как моя башня медленно тонет во рве с водой.

— Как-то не похоже на «ничего», — вмешался Питер обеспокоенно, — Ты выглядишь ужасно.

— Ну, как раз этого эффекта я и добивался, — ответил я, вяло пытаясь сбросить руку Джеймса со своих плеч.

— Кстати, вон он, — Ремус указал ложкой в направлении слизеринского стола. Я проследил его жест взглядом и вскоре нашел Снейпа, жующего тост и выглядящего весьма напряженно. Рядом с ним разместилась обычная компания слизеринцев: Розье, Эйвери, Вальден, Лейнстредж и, конечно, мой маленький братец Регулус. Он всегда ходил за ними хвостиком, но не было заметно, чтобы их это хоть сколько-то беспокоило. И поскольку мой братец решил, что у него должно быть все, что я ненавижу — он стал увиваться за Снейпом. Это было мерзко.

— Сириус, я думаю, тебе правда стоит рассказать нам о том, что он сказал или сделал, — настаивал Джеймс, — Нельзя оставить все так. Иначе он будет думать, что победил.

— Он не говорил ничего особенного, — ответил я, как надеялся, убедительным тоном, — То есть, он вел себя как всегда, но ничего сверх этого.

— Сомневаюсь, что он не предпримет никаких попыток отомстить. После инцидента под Дракучей Ивой, я имею в виду, — задумчиво пробормотал Питер. При этих словах Ремус сгорбился в своем кресле и с отвращением на лице отложил тост.

— Нам обязательно об этом говорить? — спросил он. — Если Снейп ничего не предпринимает, возможно, он просто понял, что оно больше того не стоит.

— Ремус, я понимаю, почему тебя это беспокоит. Но Снейп не тот человек, который упустит возможность поквитаться с нами, если таковая у него появится, — сказал Джеймс, перегнувшись через стол, чтобы хлопнуть его по спине. — Это всего лишь затишье перед бурей. Пусть лучше Сириус будет готов к этому.

— Если Снейп хочет мести, пусть он ее получит. — Отрезал Ремус с весьма раздраженным видом. — Я иду в класс.

И, не дав мне шанса остановить его, он быстро подхватил сумку и ушел. Мда, замечательное утро.

У меня было предчувствие, что сегодняшние, совместные со Слизерином, занятия покажутся мне адом. Но Снейпа было заметно не больше, чем обычно. Он всегда был тихим, если не считать его периодически вспыхивающей страсти исправлять преподавателей после чуть ли не каждого их высказывания. Со временем им это так надоело, что теперь они снимали баллы, стоило ему только открыть рот. Однако это не сильно его пугало. Интересно, продолжил бы он вести себя также под прицелом учительской палочки? Мне казалось, что да.

Сегодня я совсем не обращал внимания на преподавателя Древних Рун, так как был слишком поглощен перепиской с Джеймсом. В результате, когда я услышал свое имя и поспешно вскинул голову, то понял, что на меня смотрит весь класс. Не считая Снейпа, который лежал на парте, схватившись руками за голову, и выглядел абсолютно убитым. Правильно истолковав мой непонимающий взгляд, профессор Розмари была настолько добра, что повторила все, что я благополучно прослушал:

— Мистер Блэк, вы должны будете выполнить проект по Древним Рунам. Все студенты поделены на пары. Учитывая приближающийся матч Слизерин против Гриффиндора, я сочла разумным заставить вас работать вместе. Вы будете работать с мистером Снейпом.

Она улыбалась так, будто оказала мне большую услугу. Думаю, это было сделано специально. Наверняка Дамблдор созвал весь персонал и объявил, что профессор, который испортит мне день наиболее оригинальным способом, выиграет на выходные поездку в Испанию.

— А теперь начнем! — пропела профессор Розмари, хлопая в ладоши. По-моему, она употребляет слишком много кофеина… Я с отчаянием посмотрел на Джеймса, но он только обнадеживающе мне подмигнул.

— Все не так плохо, как ты думаешь, — сказал он, — Снейп хорош в Рунах, так что просто используй его. Только на это он и годится. Мне гораздо хуже, я должен работать с Рабастаном Лейнстреджом. Ты знаешь, он странный. Ну ооочень странный, — Джеймс еще хихикал, лежа на парте, над какими-то своими мыслями, пока я паковал свои книжки и записи. Иногда я сочувствую Эванс. Ведь ей последнее время принадлежит почти все его внимание. Неудивительно, что она периодически меняет магией цвет волос и надевает солнечные очки между занятиями.

Снейп по-прежнему прятал лицо в ладонях и не взглянул на меня, когда я начал устраиваться за его партой.

— Ну, так что там с проектом? — спросил я, после чего он соизволил выпрямиться и открыть лицо. На нем было написано выражение испытываемой острой боли, тем не менее, он снизошел до ответа.

— Мы должны найти древний текст на Футарке и перевести его на современный английский. Дальше мы должны будем написать работу по этому тексту, и, если это был рецепт зелья, описание заклинания или проклятия, мы должны попробовать выполнить инструкции, чтобы посмотреть — правильно ли мы перевели текст. Все понял?

Я пожал плечами и откинулся на спинку своего стула так, что тот почти встал на две ножки. У меня есть такая вредная привычка — качаться на стуле, когда я задумываюсь о чем-то. Снейп, конечно же, не мог не воспользоваться такой возможностью. И последнее, что я увидел, прежде чем грохнуться об пол, было его довольное лицо.

— О, Мерлин! Мистер Блэк, вы в порядке? — воскликнула профессор Розмари, когда я с гулким звуком ударился головой об пол, — Что произошло?

— Кажется, ножки стула не выдержали его веса, профессор, — угодливо пояснил Снейп, — И он, должно быть, очень сильно ударился о каменный пол.

— Но мой Бог! Это же ужасно! — в тумане перед мои глазами замаячили омерзительно светлые кудри профессора Розмари, — Давай я тебе помогу, мой бедный мальчик!

Когда я получил новый стул с четырьмя нетронутыми ножками, и остальные студенты перестали пялиться на меня как на идиота, я наклонился через стол и прошептал:

— Я думал, мы завязали с шалостями.

Снейп посмотрел на меня со смесью веселого изумления и сарказма:

— Ты обвиняешь меня в том, что у твоего стула подломились ножки, Блэк?

— Возможно, у тебя получилось обмануть профессора. Но неужели ты думаешь, что я настолько туп, чтобы поверить в то, что это была случайность? — черная бровь поползла вверх. — Не отвечай! В любом случае — эти стулья наполовину сделаны из железа, я сомневаюсь, что их ножки могут просто взять и сломаться.

Снейп не был особо впечатлен моим заявлением, целиком и полностью поглощенный поисками чего-то в своей сумке. Опять. И меня уже начинала бесить эта привычка.

— Это очень старые стулья, — ответил он, очевидно выдержав нужную паузу и теперь доставая из сумки явно крайне древний пергамент, да еще, кажется, из оленей кожи, — Не корчи такие рожи, Блэк. Я узнал о проекте заранее от старших студентов, и думаю, мы сможем воспользоваться этим. Этому пергаменту много веков, я бы отдал жизнь за возможность переводить такое.

— Ты знаешь, что это? — уточнил я подозрительно. Все, что способно привести Снейпа в такой восторг, достойно величайшей осторожности.

— Судя по всему — либо зелье, либо яд, — ответил он, вставая из-за стола.

— Ты куда? — Я все еще надеялся, что он придумал какой-нибудь способ, который позволит нам работать каждому в своей части замка, подальше друг от друга.

— Давай-ка подумаем, — он принял позу глубоко задумавшегося над чем-то человека и постучал указательным пальцем по подбородку, — Куда обычно отправляются студенты, которым дается задание по переводу рукописи?

Я пожал плечами и откинулся на стул. Обычно Ремус занимался такими вещами.

— В библиотеку. — Презрительно фыркнул Снейп. — Кретин.

— И что, я тоже должен идти? Мы оба знаем, что ты в этом разбираешься лучше, чем я. И ты действительно хочешь заняться этим проектом.

— Не имеет значения. Ты тоже идешь.

— Но зачем? Это идиотизм! — простонал я, неохотно поднимаясь со стула.

— Затем, что в этот раз придется тебе заработать свою обычную высокую оценку, а не получить её просто так — за красивые глаза.

— Ты думаешь, у меня красивые глаза? — спросил я, приглаживая волосы вдруг неожиданно поттеровским жестом.

— Нет. Но ты так думаешь. Пошли.

И мы отправились в библиотеку, которая находилась, кстати, в другом конце замка.

Я был поражен, когда осознал, что мы провели вместе почти полчаса, пока шли туда, и за это время не произошло ни одной попытки убийства, или чего-то в этом роде. Конечно, я умудрился довольно сильно стукнуться головой в момент встречи с каменным полом, но все равно — это было необычно.

— Снейп, — рискнул я спросить после непродолжительной тишины, — А ты и вправду… не считаешь меня привлекательным?

Он повернулся и уставился на меня с совершенно обалдевшим видом:

— Чего? — закашлялся он, — Какая, к гоблинам, тебе разница?

— Да нет, никакой. Ну, просто захотелось спросить.

— Мерлин. Ты, в самом деле, странный.

Когда мы добрались до библиотеки, я поймал на себе очень недобрый взгляд мадам Пинс. Несколько наших шалостей мы устроили прямо в ее «святилище знаний». И, конечно же, теперь мы отнюдь не пользовались ее расположением. Снейп ее просто проигнорировал, как он делал со всем на свете, что было ему неприятно, и направился к Запретной секции.

— Нам же нельзя сюда, — прошептал я, наблюдая, как он пролезает под ограждением.

— Если я прав, то эта рукопись содержит рецепт яда, естественно, запрещенного. И мы, возможно, найдем перевод здесь, — тут он повернулся ко мне, и на его лице появилась ехидная ухмылка, — И с каких это пор тебя беспокоят запреты?

— С тех пор как Дамблдор пригрозил мне исключением. — Ответил я, но, никогда не будучи трусом, в итоге направился за ним в дальний угол библиотеки.

— Да-аа, сейчас ты делаешь все, для того, чтобы тебя не исключили, — ехидно заметил Снейп, щурясь на давно выцветшие и почти невидные в темноте названия на корешках книг. — Хотя, я вообще не понимаю, как тебя не выкинули раньше.

На самом деле меня тоже это удивляло. МакГонагалл грозила мне исключением тысячи раз, но Дамблдор всегда заставлял ее изменить решение. Я много раз спрашивал его, почему он так поступает. Он всегда только грустно улыбался мне и говорил, что предпочитает, чтобы я устраивал невинные шалости, нежели был истинным членом своей семьи. Ни для кого не было секретом ни то, какую магию практиковали мои родственники, ни какой политики придерживались. Я был очень благодарен Андромеде Тонкс, моей двоюродной сестре, за то, что она показала мне другую сторону волшебного мира. Мои родители, конечно же, скоро обо всем узнали и запретили мне видеться с ней. Но было уже слишком поздно — семена сомнений проросли. И когда я встретил Джеймса в Хогвартс-экспрессе в одиннадцать лет, я уже знал, кто я есть на самом деле.

Но мне было жаль Регулуса. После того, как я оборвал все связи со своей семьей, да еще и таким возмутительным для них способом, они сделали все возможное для того, чтобы подобное не произошло и с моим братом. Поэтому неудивительно, что он вырос настолько неуравновешенным. Мне кажется, все слизеринцы такие. Один такой экземпляр вот прямо сейчас пытается сражаться с шипящей и плюющейся книгой.

— Нужна помощь? — спрашиваю я Снейпа, наблюдая, как бешенная книженция наконец попадает в него, и он отвечает ей тем же.

— Нет. — Отвечает он с негодованием, одновременно пытаясь увернуться и достать палочку.

— Кстати, разве это не странно? — замечаю я, пока Снейп зачем-то яростно листает свой наконец усмиренный талмуд, — Сначала нам назначают совместную отработку. Потом мы должны вместе выполнить проект по Рунам. Учителя явно намерены сделать нас лучшими друзьями.

— Они в большинстве своем гриффиндорцы, — просто ответил он, — В данном случае им проще всего сделать вид, что все в порядке.

Первая половина дня прошла без каких-либо событий. После ланча Джеймс и я предложили прогулять оставшиеся занятия, но Ремус и Питер заявили, что у них очень важный тест по Арифмантике, который они ну никак не могут пропустить, и остались в замке.

Мы разговаривали обо всем и ни о чем, но особенно об Эванс. И не было заметно, что Джеймса отпустит в ближайшее время его одержимость.

— Тебе нужно изобразить что-то вроде недоступности, — посоветовал я ему, — Девушкам часто нравятся те парни, которых они не могут заполучить.

— О, что ты можешь знать о том, чего хотят девчонки? — ухмыльнулся он, подмигивая мне.

— Из-за того, что я не проявляю к ним интереса, они часто говорят мне довольно забавные вещи, — лениво объясняю я, наслаждаясь последним теплом октября.

— Слушай, а мне кажется, или вы проводите со Снейпом подозрительно много времени вместе? — вдруг говорит Джеймс, — В смысле… Дело только в отработке?

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я гневно, — Если ты думаешь, что я… что у меня что-то есть к Снейпу, проклятье, к Нюниусу, то я убью тебя так медленно и мучительно, как только у меня получится.

— Успокойся, — смеется Джеймс, — Я просто дразню тебя. Но постарайся извлечь все возможное из этой ситуации, ладно?

— Я все равно считаю, что это не смешно. — Говорю я, поднимаясь с земли.

Одна мысль о том, чтобы иметь что-то с сальноволосым слизеринцем вызывает у меня отвращение. Касаться этих немытых прилизанных волос... Обнимать податливое тонкое тело… Дотронуться до ярких губ…

Я остановился, как налетел на стену, на полпути к озеру, шокированный своими собственными мыслями. Кажется, я где-то читал, что это возможно — передавать свои образы и мысли в чужое сознание телепатически. Я быстро оглянулся на Джеймса, однако он явно был слишком занят своей прической, чтобы заниматься чем-то подобным. Ненавижу свои мозги. Они всегда подкидывают мне наистраннейшие вещи. Типа той мысли — подставить своего друга, рассказав коварному слизеринскому гаду его самый страшный секрет.

Это всегда тяжело, когда ты осознаешь, что совершил самую большую ошибку в своей жизни, и при этом точно знаешь, что возможно уже ничто не будет как раньше. Мне кажется, я постарел на несколько лет за те минуты, что смотрел в глаза Ремусу, рассказывая ему, что именно я натворил, когда он был в своем волчьем обличии. Он, возможно, никогда не простить меня, и уж точно никогда больше не доверит мне своих секретов.

— Эй, Сириус, почему ты выглядишь таким расстроенным? — Джеймс поднялся и теперь маячил рядом со мной, пока я, кажется, совершенно потерялся в своих мыслях.

— Думал о Ремусе, — ответил я честно, не особо надеясь, что Джеймс сможет как-то утешить меня.

— Я говорил тебе уже сотню раз, что Ремус любит тебя, и вы помиритесь. Он знает, что ты не хотел его ранить.

Мы еще долго стояли там и просто смотрели на озеро, отливающее сталью в солнечных лучах, и деревья, раскрашенные в золотой и красный. Все это создавало такую мирную атмосферу, что невозможно было не проникнуться ею.

— Тем не менее, именно ты спас Снейпа, — сказал я через некоторое время, — Если бы не это — Ремус сейчас, возможно, был бы уже мертв. Но как ты узнал, что происходит?

— Питер сказал мне. Очевидно, он видел Снейпа, направляющегося к Иве, как раз перед тем, как мы собирались последовать за ним. Дальше я догадался сам.

— Все равно на Снейпа было страшно смотреть, — сказал я тихо, — И столько крови…

Джеймс молча кивнул. Это была ужасающая сцена: Снейп, который, казалось, вот-вот утонет в луже собственной крови, его распахнутая мантия, и Ремус, превратившийся в волка, истекающий слюной и скребущий когтями по земле. В тот момент я очень боялся, что он успел укусить Снейпа, если судить по тому, как тот кричал.

Приближался вечер, и еще одна отработка со Снейпом. В этот раз мы занимались полировкой всего и вся в Трофейном зале. И никакой магии. Снейп был всем этим крайне недоволен, и потратил, наверное, где-то час на всяческие проклятия и раскидывание экспонатов. Я попробовал ему намекнуть, что если он заткнется и начнет что-то делать — мы сможем закончить даже раньше назначенного срока. Но в ответ заработал только презрительный взгляд и новый поток оскорблений. Его настроение было просто отвратительным, и наверняка, дело было не только в нечищеных трофеях. Я опасался задавать вопросы, но, в конце концов, все-таки спросил.

— Не твое дело, гриффиндорская мразь, — он выплюнул эти слова мне в лицо.

— Слушай, ну не может же быть все настолько плохо? — рискнул я уточнить, и мгновенно пожалел об этом. Оскалившись от злости, Снейп запустил в меня какую-то золотую тарелку, которую «полировал» в этот момент. Я еле успел пригнуться — она влетела в стену за моей спиной — и тут же вскочил на ноги, кипя от возмущения.

— Прекрати срывать на мне злость! Ты, психопат!

— А ты прекрати дышать со мной одним воздухом! Несчастная шавка!

Тяжеленная золотая медаль пролетела всего в нескольких сантиметрах от моего левого уха. Сообразив, что лучшая защита — это нападение, я резко кинулся к нему и схватил за руку, как раз, когда он собирался бросить еще одну штуковину. Он шипел как разбуженная змея и пытался вывернуться из моего захвата, но место загонщика в квиддичной команде дало мне преимущество в силе. Тем не менее, ему удалось удивить меня своей упорностью. Мне пришлось удерживать его двумя руками, прижимая ближе к себе, и это было очень странное ощущение. Он был вне себя от гнева, и, думаю, мне нужно благодарить одновременно и Господа и Мерлина за это. Потому что, если бы было иначе — он наверняка бы заметил, как некая часть моего тела вдруг слишком уж заинтересовалась его близостью.

Я с силой толкнул его к ближайшей стене, удерживая за плечи. Он как будто бы успокоился, осознав, насколько я сильнее.

Но вместо того, чтобы предупредить его о последствиях такого поведения, или просто еще раз приложить об стену, я понял вдруг, что целую его. Понятия не имею, что заставило меня сделать это, но мои губы просто смяли его, и язык ворвался в его рот. И сразу стало так жарко и хорошо. Правильно.

Я не мог остановиться, пока не понял, что вот-вот задохнусь. Я отпустил его и заглянул в глаза. Они как всегда были абсолютно бездонны и нечитаемы, однако его пальцы гладили мою щеку, выдавая отношение к происходящему.

Он вылетел из комнаты быстрее, чем я успел полностью осознать, что между нами произошло.

Было еще совсем рано, а я уже шел на завтрак. Большой Зал был предсказуемо пуст, за исключением двух девушек с Хаффлпаффа и одинокого слизеринца.

Выспаться мне снова не удалось. Всю ночь меня терзали мысли о случившемся. Угрызения совести, если быть точнее. Я поцеловал Нюниуса. Одна мысль об этом заставляла щеки мучительно гореть. Меня мучил вопрос — успел ли он уже рассказать об этом всему Слизерину? Ведь вполне мог бы. Это была бы настоящая сенсация — я, Сириус Блэк, влюбился в вечно мрачного и отвратительно сальноволосого Северуса Снейпа. Никто бы никогда не влюбился в Снейпа, это очевидно всем. Но, тем не менее, меня к нему странно влечет. Возможно, это что-то вроде Стокгольмского Синдрома, и он проявился потому, что мы слишком много времени проводили вместе из-за отработок. Или, что еще более вероятно, Дамблдор применил ко мне какое-нибудь заклинание, если не проклятье, чтобы мы научились «быть более внимательными друг к другу». Я скривился от отвращения и плюхнулся на скамью, рассматривая свой тост безо всякого аппетита.

Сегодня мне совершенно не хотелось есть, так вообще непонятно чего ради я так рано вскочил и спустился вниз. Скорее всего, это уже превратилось в привычку за столько лет. В Хогвартсе все дороги в конечном итоге вели в Большой Зал. Мне было интересно — происходило ли это бессознательно, или на замок было наложено какое-то специальное заклятие, чтобы первогодки не терялись так легко. Сеть подобных заклинаний определенно очень помогла бы мне, если бы я по-прежнему был первокурсником. Однако нам не было бы и в половину так интересно учиться здесь, как сейчас, если бы мы не могли исследовать замок во всех его самых заброшенных и запутанных уголках.

О да, это были прекрасные деньки, когда никакие волнения не могли нарушить течения нашей жизни. Наша реальность состояла из шалостей, смеха, шуток над Снейпом и встреч в Большом Зале. Сейчас у меня не было абсолютно никакого желания устраивать какие-либо шалости, по крайней мере, пока Ремус не перестанет ненавидеть меня. И… И да, я поцеловал Снейпа. Взросление — это непросто. Люди начинают возлагать на тебя гораздо больше ответственности, многого ожидают от тебя, и, по правде говоря, я все еще не совсем понимаю, как смогу справиться со всем этим.

Похоже, я умудрился разочаровать слишком многих людей за слишком короткий отрезок времени. И я разочаровывал и сбивал с толку самого себя. Возможно, это нормально в моем возрасте, однако, не было похоже, чтобы, например, Джеймс испытывал сходные проблемы. Он никогда и никого не разочаровывал, всегда идеальный Джеймс. Хорошие отметки, статус звезды школьной квиддичной команды, внешность. Гетеросексуальность.

Это был самый настоящий шок, когда я осознал, что испытываю гораздо большее влечение к парням, чем к девушкам. При том, что меня считали чуть ли не школьным Казановой. Поначалу я боялся говорить остальным о своем открытии. Но, с другой стороны, если они с такой легкостью приняли секрет Ремуса, чем я хуже? Так я тогда подумал.

И, конечно же, оказался прав. Ремус просто улыбнулся и сказал, что всегда это знал, а Джеймс вообще только пожал плечами и заявил, что так у него будет меньше соперников. Питер, казалось, был в некотором смятении сначала, но увидев, как все восприняли Джеймс и Ремус, он тоже принял это с улыбкой и больше никогда не упоминал эту тему. Замечательные друзья.

Но нет же, мне надо было зайти еще дальше, начать планомерно уничтожать наш мир. Интересно, как они воспримут новость о том, что я поцеловал нашего, пожалуй, самого главного школьного врага?

Я как раз начал намазывать свой тост маслом, когда мне внезапно вспомнились слова Джеймса. Он ведь высказал предположение, что меня может привлекать Снейп, еще до того, как все произошло. Конечно, он всего лишь пошутил, но... Но неужели это было настолько очевидно? Я ведь сам и не представлял такого.

Всего за несколько часов до поцелуя я ненавидел Снейпа всем своим сердцем, как и всегда, сколько я себя знаю. Так почему же?

Голос разума подсказывал мне — дело лишь в том, что мы слишком много времени вынуждены были проводить вместе, и именно это заставило меня чувствовать нечто, принятое мною за влечение. Это происходило с другими людьми и раньше. Наверное, он тоже был геем, ну или на крайний случай би, все же предпочитающим парней. Но что он не был стопроцентным гетеро, я мог поручиться абсолютно точно.

Это была обыкновенная подростковая лихорадка, обусловленная всплеском гормонов двух голодных студентов. Да, все вот так просто, и не стоит вводить себя в заблуждение, размышляя о каких-то других причинах. В следующий раз, когда я его увижу, уверен, что ничего кроме обычного отвращения от его немытых волос и странного поведения я не испытаю.

Забрав свой тост, я направился к выходу из замка. Мне нужно было подумать, и холодное октябрьское утро было весьма кстати. Мне и раньше приходилось справляться со своими проблемами самостоятельно. В моей семье редко даже просто разговаривали. И наши «семейные разговоры» всегда заканчивались отвратительными скандалами. Ни о каком обсуждении проблем речи вообще не шло, я пару раз пробовал — мне хватило. А потом они еще сторонились меня и считали неудачником. Правда, у меня были хорошие друзья, которые всегда помогали мне справиться со всем этим, а семья Джеймса постепенно стала и моей семьей. Лето я часто проводил у Ремуса и Питера. Нет, я вовсе не страдал от отсутствия того, что получали они: возвращение домой — в настоящий дом — после учебного года, убежище и место, где ты получишь поддержку, независимо ни от чего. Я просто родился в неправильной семье и не принадлежал их миру изначально.

Обходя замок по кругу, я свернул к озеру и направился к берегу. Поверхность воды была сегодня темно-голубой, и ее спокойствие тревожил лишь набегающий ветер. Легкие волны мягко ударялись о камни берега, оставляли влажный след, сверкающий на солнце, и отступали назад. Это было волшебное утро, даже я не стал бы отрицать этого. Однако темные мысли в моей голове навевали какую-то неубиваемую меланхолию. Что-то ускользало от меня, но я никак не мог понять, что именно. Это беспокоило. Возможно, дело в моих отношениях с Ремусом. Я уже очень долго не разговаривал с ним нормально, и мне очень было нужно это. Он всегда был единственным человеком, который внимательно слушал, независимо от того, что я говорил, и всегда мог помочь, найти слова поддержки. Одна мысль о том, что я мог потерять его, заставляла мое горло сжиматься в болевом спазме. Я выбросил остатки своего завтрака в воду, и потом долго смотрел, как когда-то, наверное, аппетитный тост мерно покачивается на волнах.

Вздохнув, я пошел дальше вокруг озера, будучи не совсем уверен, что мне хочется возвращаться в замок на занятия. Но ведь придется же.

Дойдя до небольшой редкой рощицы ясеней, я заметил какую-то груду черного тряпья, валяющегося под деревом. Очень осторожно я двинулся в его направлении, понимая, что это может быть что угодно, учитывая близость к Запретному Лесу. Когда я был на расстоянии метра от этой штуки, она внезапно двинулась, и я вскрикнул, отскочив назад. Куча тряпья тут же подскочила ко мне, и на меня уставились широко распахнутые черные глаза, которые тут же сузились в гневе.

— ТЫЫ, — зашипел на меня Снейп, — Что ты тут делаешь, ты маньяк? Ты что, преследуешь меня? МОЖЕШЬ ТЫ ПРОСТО ОСТАВИТЬ МЕНЯ ОДНОГО?! — последние слова он прорычал мне в лицо, встав при этом на цыпочки. Болезненно бледная кожа окрасилась румянцем гнева, что в сочетании с темными кругами под глазами сделало его облик еще более отталкивающим и даже нелепым.

— Каким, твою мать, образом я мог знать, что ты будешь лежать здесь, когда я буду проходить мимо?!! — проорал я в ответ, чувствуя, как во мне тоже разрастается гнев и раздражение на всю эту идиотскую ситуацию.

Это выглядело так, будто из него выпустили весь воздух, как из магловской колесной шины. Он опустился обратно и спрятал лицо в руках.

— Просто оставь меня в покое, ладно? — сказал он тихо, пытаясь завернуться в свою мантию. Будто хотел защититься.

— Ну, извини, — хотя я вовсе не считал себя виноватым, — Я просто гулял, чтобы подумать, и вовсе не предполагал, что встречу тебя здесь. Честно.

Рот Снейпа искривился в неприятной усмешке и, похоже, он попытался сдержать фырканье или смех.

— Ты думал? О, я тебя умоляю, обычно ты придумываешь нечто более правдоподобное. На тебя это слишком не похоже — просто ходить вокруг озера и думать — чтобы я поверил в такой бред.

— Эй, прекрати! — прошептал я зло, — Я же извинился уже.

Снейп только пожал плечами и скрестил руки на груди, смотря на меня сквозь занавесь своих волос. В этот раз они были еще грязнее, чем обычно. Этот парень что, не знает, где в Хогвартсе расположены ванные комнаты?

Он продолжал смотреть на меня, и я снова вспомнил очень четко, что произошло прошлым вечером. Судя по всему — он тоже помнит.

— Я не хочу обсуждать то, что случилось, — сказал я тихо, — Но, видимо, должен объясниться... Ну и... извиниться.

Рот Снейпа слегка приоткрылся как от удивления, прежде чем он его плотно захлопнул, и бровь саркастически взлетела вверх.

— Извиниться? — переспросил он, — За что?

Теперь челюсть уронил я. Возможно, он не был так уж против, как мне тогда показалось?..

— Ну... мне показалось, что это было против твоей воли, и что это было неправильно, — ответил я и пнул землю ботинком.

— Х-ха… — фыркнул он, поправляя свою когда-то черную мантию, которая теперь была серой из-за пыли, — Когда это ты обзавелся совестью?

— Гм, ну, возможно, ты вколотил ее в меня в тот день, — я ухмыльнулся и потер переносицу, надеясь вызвать у него хоть подобие настоящей улыбки. И у меня получилось. Это была быстрая и легкая улыбка, показавшая его некрупные зубы и кончик розового языка. Почему-то, увидев ее, я стал ухмыляться еще больше, и даже рассмеялся. Я мог объяснить бы ему, что когда он улыбается с настоящей радостью, его лицо кардинально меняется. А так он, наверное, просто снова подумал — какой же я идиот.

— Но… — продолжил я уже серьезно, — Ты сильно злишься по поводу вчерашнего?

Снейп не ответил, кусая нижнюю губу, он рассматривал камень, лежащий неподалеку. Тот был весь облеплен какой-то мерзкой плесенью и, конечно же, «очень редкими» грибами, и, наверняка, представлял большой интерес для одного мелкого мерзкого слизеринца.

— Я не знаю, — сказал он в итоге, — Я был испуган. Ты очень сильный.

Снейп пребывал в каком-то очень странном настроении: вся его ядовитость и обычная раздражительность как будто куда-то исчезли. Конечно, с учетом того, что это был Снейп, и его голова работала не как у нормальных людей, я не смог бы сказать точно, но он не выглядел рассерженным.

Я подошел к нему чуть ближе, так что мне достаточно было только протянуть руку, чтобы коснуться его.

— А… если я сделаю это еще раз, ты будешь против? — спросил я, чувствуя, как грохочет сердце.

Я не мог поверить в то, что делаю. Он только пожал плечами, все так же изучая тот замшелый камень. Сделав последний шаг, я крепко обнял его за плечи, как обнимал вчера вечером. И почувствовал, как все его тело тут же напряглось, но когда я наклонился и прижался своими губами к его губам — то услышал, как его дыхание сбилось. Он по-прежнему не смотрел на меня, и это чуть напоминало поцелуй с фарфоровой куклой.

Но, снова вспомнив предыдущий поцелуй, я продолжил целовать его, только медленнее. Не испытывая особого желания трогать волосы, я взял его за подбородок и поднял лицо к себе.

Я терпеливо ласкал его губы, надеясь, что он рано и поздно откроет рот и впустит меня. Что он, наконец, неуверенно сделал, правда, ничем больше не демонстрируя своего согласия. Наверное, так было даже неплохо. Удерживая его тонкое тело в своих руках, я остро осознавал, насколько неправильным было чувство холода, мурашками спускающееся по моей спине. Кажется, эта шалость выходила за все известные мне прежде пределы. Целовать врага, хотеть его, — все это шло в разрез со всеми законами Мародеров, какие мы сами для себя когда-либо устанавливали. Они, скорее всего, убьют меня, если узнают. Это будет мой маленький грязный секрет, и я никому его не расскажу.

Когда Снейп начал легко отклоняться от меня, я отпустил его, хотя вовсе этого не хотел. На его щеках горел яркий румянец, и он задыхался. Однако он по-прежнему стоял, обхватив себя руками, закрываясь, и весь был очень напряжен.

— Почему, — спросил он после нескольких секунд тишины, — Почему это произошло?

Не думаю, что вопрос был адресован мне, в любом случае я не знал, как на него ответить. Я только понял, что, похоже, желание предательски возникает именно тогда, когда ты меньше всего этого ждешь.

Снейп, кусающий нижнюю губу, казалось, был где-то далеко в своих мыслях. Я хотел было сказать хоть что-то, чтобы нарушить наступившую тягостную тишину, но не успел. Он впился зубами в тонкую кожу так яростно, что по его подбородку потекла струйка крови. Я, наверное, вскрикнул от удивления и уже хотел кинуться к нему, но его тело вздрогнуло так сильно, что я замер и уставился на него.

— Какого тролля ты сделал это? — Мои глаза, вероятно, стали огромными от волнения и страха. Он вообще в состоянии вести себя адекватно? Снейп ничего не ответил, только продолжил вытирать кровь рукавом своей мантии. Облизывая свои красные от крови губы, он улыбнулся мне почти ласково и впервые за долгое время наконец-то посмотрел прямо в глаза.

— Поцелуй меня еще раз, — попросил он, отбрасывая длинные черные пряди с бледного лица. Оказывается, когда он просит так, ему невозможно сказать «нет».

Металлический привкус крови был странным дополнением к поцелую, но его теплые губы и слабый пульс, который я мог ощутить сквозь тонкую кожу, заставили меня тихо застонать. Руки нашли тонкую талию, которая под мантией оказалась еще меньше, чем я думал. Я мог поклясться, что если захочу, — наверное, смогу обхватить ее своими ладонями полностью. Осторожно гладя его спину, я почувствовал, как просыпается мое возбуждение от всех этих ощущений — таких странных, запретных и в тоже время невероятно эротичных.

И как только я действительно начал возбуждаться, Снейп тут же резко оттолкнул меня и облизал губы. Первой моей реакцией был гнев, но тут я услышал шелест листьев — кто-то приближался к нам. Снейп яростно пытался остановить кровь, все еще текущую из прокушенной губы, но безуспешно.

Между деревьев показался важно вышагивающий Розье. Его глаза на секунду расширились в удивлении при виде меня, и тут же губы сложились в презрительную усмешку.

— Блэк, — прокомментировал он, скривившись, — Что ты здесь делаешь? — Он переводил взгляд со Снейпа на меня и обратно, а я не мог придумать, что ответить.

— Мы должны вместе выполнить проект по Древним Рунам, — поспешно ответил Снейп, — Я занимался кое-какими исследованиями и попросил Блэка присоединиться ко мне.

— Исследованиями? Здесь? В лесу? — в его глазах вспыхнула злоба.

— Ты знаешь, я люблю заниматься в тишине, — ответил Снейп, вновь облизывая свои губы, — Смотри, вон мои сумки, — и он указал в сторону дерева, под которым я его нашел. Я тоже начал раздражаться — это все было просто глупо.

— Прости, что прерываю твое выступление, Розье, — почти зарычал я, — Но тебе не кажется, что это не твое дело, что здесь делает Снейп?

— О нет, я думаю — это как раз мое дело, раз я нашел его здесь с парнем, который превратил в ад всю его школьную жизнь. — Рявкнул в ответ Розье, выражение его лица было угрожающим. — Я хочу быть уверен, что ты не причинил ему вред.

Эта причина была бы вполне нормальной и правдоподобной, если бы только это был не Розье. Похоже, Снейп тоже не очень-то в это верил, судя по тому, как поспешно он бросился собирать свои вещи.

— Пошли со мной, — скомандовал Розье, смотря при этом на меня с убийственным ядом во взгляде. Снейп выглядел несколько неуверенно, но подошел к нему. Розье бросил на него взгляд, и у него дернулась щека, — У тебя губа кровоточит.

Снейп только пожал плечами и направился к замку, не заботясь, идет ли тот за ним. Блондин опасно сузил глаза и еще раз критически осмотрел меня с головы до пят. Очевидно, он пришел к негативному выводу. Презрительно фыркнув, он развернулся и догнал Снейпа, ушедшего уже довольно далеко вниз к берегу. Как только он поравнялся со Снейпом, то резко схватил его за шею и толкнул так, что тот упал. Я хотел закричать, но сдержался — если Розье вдруг начнет подозревать, что между нами что-то есть, он обязательно сделает какую-нибудь гадость. И неизвестно, кому будет хуже.

Снейп поднялся на колени и посмотрел вверх на своего обидчика, очевидно прожигающего его взглядом. Высокий слизеринец только развел руками и помотал головой, что заставило Снейпа опустить взгляд. Влепив ему сильную пощечину, Розье развернулся и пошел дальше. Через некоторое время Снейп тоже поднялся и пошел за ним еще более неуверенно.

Теперь я абсолютно точно знал, кто станет следующей жертвой Мародеров.

* * *

Пусть это будет Хогвартское Озеро. Фотография принадлежит puh_draconych.

http://img-fotki.yandex.ru/get/4420/43199722.8/0_5eb2a_c3ca3e2_XXXL.jpg

Это был четвертый вечер нашей отработки, и я вынужден был признать — что бы между нами ни происходило, какие бы чувства не существовали на самом деле — это пугало. Хотя бы то, как быстро я стал называть все это чувствами.

Необъяснимое желание, которое я испытывал к Снейпу, вспыхнуло снова, и я опять поцеловал его. Однако в этот раз он не превратился в статую. И не удовлетворился одной только пощечиной перед тем, как сбежать. Он со всей силы ударил меня в пах, плюнул мне в лицо и после этого сбежал.

Это все меня закономерно разозлило, и я кинулся за ним. Я был, если честно, удивлен тем, что этот хилый слизеринец заставил меня побегать. Кто-то, кто всю свою жизнь проводит за чисткой котлов, ну просто не может с такой легкостью убегать от звезды квиддичной команды.

Я уже было поверил, что победил, когда загнал его в угол на Астрономической башне, но Снейп, даже не оглянувшись на меня, забрался на перила. Мой крик, как будто, удержал его от последнего движения, и, когда он повернулся ко мне, весь мой гнев тут же испарился.

По его бледным щекам текли слезы, а глаза были красными.

— Да что с тобой такое? — спросил я, тщетно пытаясь говорить спокойно и закрывая за собой дверь, что вела на площадку башни. Он не снизошел до ответа. — Ты то просишь меня поцеловать тебя, то убегаешь как безумный. Можешь ты хоть иногда вести себя НОРМАЛЬНО?

Последние слова я просто проорал, все-таки сорвавшись. Нет, я знал, что с этим психом так нельзя, но он приводил меня в бешенство. И тут я увидел, как все его тело трясется, буквально балансируя на перилах между жизнью и смертью. Меня продрало резким холодом, и я заставил себя успокоиться.

— Уйди. — Он глубоко вдохнул через нос, наверное, останавливая слезы, и начал вытирать мокрое лицо.

— Я не никуда не уйду, пока ты в таком состоянии, — ответил я, про себя поражаясь тому, что меня вообще все это волнует. Этот маленький ублюдок ничего не значил, и уж конечно у меня не было к нему никаких теплых чувств. Не считая того необъяснимого желания, что периодически пробуждалось во мне, я чувствовал к нему по-прежнему только отвращение и ненависть. И я остался там, где стоял. Должно быть, это врожденное Гриффиндорское благородство говорило во мне.

— Ты можешь слезть оттуда? — попросил я, незаметно делая шаг вперед, чтобы, если он окончательно потеряет разум, попытаться схватить его.

— Зачем тебе это? — зашипел в ответ Снейп, как самая настоящая змея, угрожающе сузив глаза. Если бы он сейчас попытался достать свою палочку, то точно свалился бы, потеряв равновесие. Я остановился как вкопанный и уставился на него, прежде чем пожать плечами. Я на самом деле не представлял, что делаю и почему. Это было смешно, ведь до сих пор мне не могло и в кошмаре присниться, что однажды я буду стоять на верхней площадке Астрономической башни и умолять Нюниуса не прыгать. Но он сидел на перилах прямо передо мной, такой уязвимый и хрупкий, бледный и трясущийся от холода. Я привык видеть его совсем по-другому. Он по-прежнему казался очень худым, но при этом очень гибким и податливым. И, конечно же, его волосы были все такими же грязными, а нос — крючковатым, но меня это все больше не беспокоило. Всего лишь внешность.

— Почему ты не моешь их? — вопрос вырвался быстрее, чем я смог прикусить свой дурной язык.

— Что? — спросил Снейп с довольно глупым видом.

— Твои волосы, — я неопределенно махнул рукой, — Почему ты их не моешь?

— Каким образом это касается тебя? — выплюнул он в ответ.

— Да, я знаю. Никаким, — вздохнул я устало, — Но слезай уже оттуда. Мы можем пойти куда-нибудь еще и поговорить… Или что-то в этом роде.

— Ты должно быть сильно ударился головой.

— Замечательное объяснение, — покорно согласился я, незаметно подходя к нему ближе, пока он был занят изучением тьмы, стелящейся у подножия башни. Очевидно, я застал его врасплох — он, испугавшись, отпустил перила и чуть не свалился вниз. Схватив за мантию и талию одновременно, я стащил едва сопротивляющегося слизеринца на пол. И снова тупо уставился на него. Однако, как Адаму не было суждено прожить в раю долго, так и Снейп буквально через секунду ударил меня в живот этим своим проклятым правым хуком и метнулся к двери.

— Ты ублюдок, — прорычал он, пытаясь убить меня взглядом, — Просто оставь меня в покое.

Вздохнув, я опять отправился за ним. Видят Основатели, я пытался быть терпимым, я старался говорить только на подходящие темы, я даже спас его от неминуемой смерти, но я по-прежнему ублюдок. И Дамблдор и Ремус просили меня оставить его одного, но это не представляется мне возможным. Я просто не могу по каким-то неведомым мне причинам не сталкиваться с ним везде, где только можно. А когда оказалось, что над ним теперь нельзя, да и не хочется больше, издеваться — я начал его целовать. Я не мог понять сам себя — как, почему, из-за какой шутки Мерлина или неизвестных мне богов, Снейп занимал мои мысли с самого первого дня, как я увидел его в Хогвартс-Экспрессе.

— Снейп, подожди, — позвал я, и мой голос отразился от стен, возвращаясь ко мне. Я как самый последний болван еще долго носился за ним по замку. В итоге мы оказались в западной его части, когда Снейп резко остановился, но явно не для того, чтобы выслушать меня — он даже не соизволил повернуться.

— Тебе не кажется, что все это довольно странно для меня? — спросил я, стоя прямо за ним. Я осторожно попытался положить руку на его плечо, но он резко развернулся и впился в меня взглядом.

— Не трогай меня. — Потребовал он едва слышно, но весьма решительно. В его глаза вернулся тот самый убийственный холод, который там появлялся каждый раз при столкновении с Мародерами. Я вздохнул и заправил за ухо непослушную прядь. Жестом, который всегда сводил девчонок с ума, но Снейпу явно было глубоко наплевать.

— Почему я не могу касаться тебя? — спросил я, пытаясь все время помнить, что разговариваю не с очередной восторженной поклонницей. Казалось, Снейп хотел что-то ответить, но в итоге только еще сильнее сжал губы и уставился в пол.

— Я не верю тебе, — наконец пробормотал он, — Твое присутствие всегда приносит только боль. Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? — его голос звучал сдавлено на последних словах, и рука резко дернулась к лицу, чтобы вытереть новые слезы.

— Пожалуйста, не плачь, — попросил я снова, испытывая сильное желание погладить его худые плечи, но прекрасно зная, что делать этого сейчас не стоит.

— Я не плачу, — рыкнул Снейп, и я только закатил глаза.

По коридору прошло эхо приближающихся шагов, и появилась тень. Я не мог увидеть идущего к нам, но, судя по тому, как ссутулился и сжался Снейп — он узнал этого человека.

— Снейп, — презрительно произнесла тень. Когда свет факела, закрепленного на стене, осветил подошедшего, мои глаза расширились в удивлении.

— Розье, — прошипел я, автоматом сжимая кулаки. Как будто у него нет занятия интереснее, чем все время таскаться за нами.

Он только вопросительно поднял брови на мое шипение, прежде чем снова повернуться к Снейпу.

— Отработки, да, — произнес он холодно, — Продуктивные же у вас отработки.

Снейп на это только головой помотал. Его покрасневшие от слез глаза казались огромными на бледном лице.

— Просто свали отсюда! — потребовал я, делая шаг к нему, но Розье не обратил внимания на угрозу в моем голосе, только кинул на меня косой взгляд.

— Я не собираюсь становиться на дыбы, как ужаленный в задницу гиппогриф, из-за тебя, Блэк, — ответил он с презрением, — Тебе бы пора уже это запомнить, и не пытаться связываться с теми, кто старше и умнее.

— Если ты не научишься не совать свой уродливый нос не в свои дела, то я научу тебя этому лично, — прорычал я в ответ, явно храбрясь. Знаменитая Гриффиндорская Смелость подстегивала меня, и я чувствовал, что могу натворить много глупостей, если не найду выход из ситуации.

— А кто сказал, что это не мое дело? — теперь Розье сосредоточил все свое внимание на мне, очевидно забыв про Снейпа, который тем временем осторожно отступал подальше от нашей милой парочки.

— Я не представляю, какое отношение может иметь к тебе отработка Снейпа, — я стиснул зубы, чувствуя, что вот-вот взорвусь.

— А я не представляю, почему ты думаешь, что тебя касается — интересуюсь я отработкой Снейпа или нет, — ответил Розье в истинно слизеринской манере, практически недоступной выпускникам всех остальных факультетов — полностью уходя от сути первоначального вопроса. Я даже онемел на секунду, пока мой мозг лихорадочно пытался найти ответ на вопрос, почему это меня так беспокоят дела Снейпа и Розье.

— Ну, хотя бы потому, что я постоянно натыкаюсь на вас обоих везде, где только можно, — наконец ответил я, параллельно мысленно ставя себе заметку позже рассказать об этой встрече Джеймсу.

— Тебе не кажется, нет, что если бы ты не преследовал Снейпа повсюду, то и со мной бы тебе встречаться не пришлось? — фыркнул Розье, скрестив руки на груди и ухмыляясь — он знал, что загнал меня в угол.

— Хорошо, а зачем ты преследуешь Снейпа? — спросил я, неосознанно копируя его жест.

— Я думаю, по примерно тем же причинам, что и ты, — он внезапно широко улыбнулся, — Он весьма… доступен, не так ли?

— Ч-что, — начал заикаться я, параллельно пытаясь найти взглядом Снейпа, чтобы увидеть его реакцию. В общем-то, безуспешно, потому что мелкий слизеринский гад все-таки умудрился смыться в какой-то момент так, что я этого не заметил. И, между прочим, оставил меня наедине с человеком, который был бы вовсе не прочь вытереть пол загонщиком команды-противника в предстоящем матче в квиддич. Очень осторожно я стал приближать свою руку к карману с палочкой на случай, если Розье захочет проверить мои дуэльные навыки.

— О, не беспокойся, — фыркнул он, — Я совершенно не собираюсь наживать себе проблемы из-за тебя, — рыкнул он, резко разворачиваясь на каблуках почти танцевальным движением. Уже почти свернув за угол, он, походя, бросил:

— И имей в виду, что если я еще раз обнаружу вас вместе, то тем, кто заплатит — будет именно он. Это так, к слову.

— Какого дьявола?! — проорал я вслед, но получил в ответ только эхо.

Мир вокруг стремительно сходил с ума.

* * *

Я сидел на кровати, скрестив ноги, и пытался вчитаться в текст тяжеленной книги по Заклинаниям, что совершенно без пользы отдыхала на моих коленях. На самом деле с того момента, как я открыл ее, я не прочитал и строчки, бездумно уставившись в стену напротив. Слишком много всего происходило вокруг, и у меня было неприятное чувство, что я случайно ввязался во что-то, чего раньше явно не хотел замечать. Странное поведение Снейпа — похоже, только малая часть, верхушка айсберга. Почему-то я совершенно не хотел знать причин.

Я сильно вздрогнул, когда внезапно открылась дверь, и мое сердце пропустило удар, потому что в комнату вошел Ремус. Я был совершенно не в том эмоциональном состоянии, чтобы оставаться с ним наедине, даже, несмотря на то, что он, похоже, просто собирался заниматься своими обычными вечерними делами. Склонив голову к книге, я притворялся, что сосредоточенно продираюсь сквозь текст учебника, и слишком занят, чтобы обращать на него хоть какое-то внимание. Из-под ресниц я тайно наблюдал за ним, за каждым его движением, и чувствовал, как мою кожу начинает колоть, как будто множеством иголок от одного его присутствия. В горле образовался комок, как только я осознал, что просто не могу этого больше выносить. Ремус, который всегда был первым, кто узнавал мои секреты, казалось, сейчас выносил мне приговор каждым незначительным взмахом руки или поворотом головы, осуждая меня, независимо от того, что я делал. Я буквально чувствовал все его отвращение ко мне, и от этого хотелось забиться в какой-нибудь угол подальше и потемнее, и не вылезать оттуда никогда. Я даже не заметил, когда мое зрение расплылось, и на пожелтевших страницах древней книги начали появляться уродливые мокрые пятна. Я громко всхлипнул, прежде чем успел остановить себя и услышал, как Ремус остановился на полпути посередине комнаты. Я яростно пытался остановить начинающуюся явно нервную истерику, но по-прежнему бессознательно всхлипывал, и слезы продолжали литься сами собой, и я совершенно не представлял, что с этим всем делать. Внезапно мои плечи обняла чья-то рука, и меня окутал такой знакомый запах чистой одежды, чуть припорошенной книжной пылью.

— Мне так жаль, Ремус. Мне так ужасно жаль, — задыхаясь, прошептал я, куда-то в сгиб его шеи, и, чувствуя, как рыдания охватывают все мое тело, заставляя повторять эту «мантру» вновь и вновь.

Мы сидели так еще очень долго, и я только бормотал свои извинения и всхлипывал. Наверное, я в итоге все же позволил себе выпустить все, из-за чего не смел плакать прежде. Боль из-за отчуждения в семье, и последующего отлучения, ужас от того, что наша дружба с Ремусом казалась погибшей навсегда, сожаление и недоумение, потому что Джеймс начал терять интерес ко мне, и обиду от того, что меня оттолкнул даже Снейп, буквально сегодня вечером. В моей жизни столько всего происходило последние несколько лет, что я даже не заметил, какой тугой узел был у меня в груди, пока он не начал ослабевать.

Когда слезы высохли, и я смог более или менее нормально дышать, я почувствовал сильную головную боль, сдавившую голову подобно обручу, и понял, что хочу только спать.

— Ты такой идиот, — сказал тихо Ремус, выпуская меня из своих объятий. Его голос был скорее раздраженным, чем злым.

— Я знаю, — ответил я покорно, занятый тем, как бы вытянуть ноги и поаккуратней уронить учебник. Он упал на пол с глухим стуком, — Но мне надоело быть идиотом, правда.

— Я хотел спросить тебя… — начал Ремус, но тут же замолчал, явно чувствуя себя по меньшей мере неуютно.

— Да, спрашивай, конечно, ты же знаешь, что можешь доверять мне, — я сказал это и тут же снова почувствовал боль внутри и полную безысходность. Конечно, он не может мне доверять после всего, что я натворил. Даже если бы я скорее предпочел себе сам вскрыть грудную клетку и вырвать собственное сердце, чем предать его... Но откуда он может знать об этом?

— Я просто хотел узнать… — его голос звучал очень неуверенно, — Раз ты проводишь со Снейпом столько времени из-за отработок… Как он… перенес все это? Я имею в виду, как он ведет себя? У него есть шрамы?

В карих глазах Ремуса было столько боли, что я только теперь осознал, как сильно его ранило то, что он подвергнул опасности чью-то жизнь. Даже если это жизнь Снейпа.

— Он не говорит об этом много, — я пытался очень осторожно подбирать слова, — Но я не буду врать тебе… Он сказал, что шрамы останутся у него на всю жизнь, и, похоже, его это довольно сильно беспокоит. — Ремус вскочил с моей кровати, весь трясясь как осиновый лист на ветру, и я поспешил схватить его за руку. — Он не злится на тебя. Похоже, он обвиняет в случившемся только меня. Он вообще не упоминал о тебе ни разу, не обвинял и не угрожал раскрыть правду. Мне кажется это странным. Но не думаю, что он может ненавидеть тебя. Если и есть кто-то, кого он ненавидит — так это я и Дамблдор, потому что директор так и не исключил меня.

Ремус медленно опустился обратно на кровать, тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

— Ты видел их? — спросил он. — Они… ужасны?

— Нет. Я их не видел. Но если ты хочешь, я могу попросить его.

Ремус внимательно посмотрел на меня и скептически приподнял бровь:

— Ты что, стал настолько дружен с ним? Что можешь просить его о таких вещах? После всего, что мы сделали?

— Естественно, я не подружился с ним. Но я вполне могу с ним разговаривать. Если я говорю что-то не то, он бьет меня и тут же сматывается, так что…

Ремус с явным трудом, но подавил смех, а я даже замер на секунду, когда увидел впервые за долгое время веселье в его глазах.

— И я действительно пытался сделать, как ты сказал. Не дразнить его и вообще вести себя более-менее вежливо. Хотя при этом он сам до сих пор не сказал мне ни единого нормального слова.

Естественно я оставил в тайне все наши многочисленные поцелуи. Это было что-то, что я попытаюсь сохранить в секрете так долго, как только возможно.

— Снейп — не очень приятный в общении человек. — Согласился он, улыбнувшись. — Но я рад слышать, что ты больше не ненавидишь его.

Я уже почти ответил ему, когда дверь снова распахнулась, и в комнату вошел Джеймс, сопровождаемый Питером. Их красные щеки и неровное дыхание говорили о том, что они только что были на улице, испытывая на себе все прелести холодной октябрьской ночи. Возможно, Питер занимался тем, что в темноте подкидывал вверх яблоки для Джеймса — в конце концов, до матча Гриффиндор-Слизерин оставалась всего неделя. И по идее, мне тоже надо было тренироваться, хотя бы ради приличия. Но я был слишком занят из-за отработок со Снейпом, мыслей о Ремусе и о том, как сильно я его ранил, странной одержимости бывшим заклятым врагом… чтобы найти время еще и на такие тривиальные вещи, как тренировки по квиддичу. Правда, судя по довольно мрачному взгляду Джеймса, для него это были вовсе не тривиальности.

— Ты, — ткнул он в мою сторону пальцем, — Ты должен был в это время тренироваться с нами на стадионе, а не сидеть тут и прижиматься к Ремусу. Мы должны выиграть этот матч, слышишь меня!

Он содрал с себя мантию, рухнул на кровать и сердито посмотрел на меня:

— И что, как ты думаешь, решит про нас Лили, если мы проиграем слизеринцам?

Мы все только застонали. В последнее время это была его любимая реплика.

— Если честно, — наконец произнес Ремус, вставая с моей кровати, — Я думаю, Лили будет гораздо больше впечатлена, если ты сосредоточишься на учебе.

— О нет! — воскликнул Джеймс, и его глаза широко распахнулись от ужаса, — Я же забыл про задание по Заклинаниям! Что она подумает?!

С этими словами он стремительно вылетел из комнаты, возможно надеясь в последние минуты, пока открыта библиотека, полистать хоть пару книг.

— Если он не остынет в ближайшее время хоть чуть-чуть, то просто расплавится, — сказал Питер серьезно.

И все мы согласно кивнули.

Прошел только час. Один единственный час. А как будто уже несколько недель я сидел тут и гипнотизировал стрелки, казалось, совсем остановившихся часов.

Я встал в субботу с утра пораньше и сразу направился в библиотеку заниматься. Наверное, в первый раз за все время обучения в Хогвартсе. Причиной для таких поистине кардинальных изменений в расписании снова был он. Снейп — человек, из-за которого вся моя жизнь летела под откос.

Я так и не смог выкинуть его из головы, хотя пытался сделать это всю ночь — мысли о нем сводили меня с ума. Тыкая пером лист пергамента перед собой, я размышлял, что бы мне написать в эссе по Современной Волшебной Истории. Если честно, я не был даже уверен, что знаю — о чем именно нам надо было писать — все последнее занятие я валял дурака вместе с Джеймсом.

Достав из сумки лист со списком заданий к выполнению, я вперился в него взглядом, полным бессмысленной надежды найти что-то гораздо более интересное. И мое сердце екнуло, когда я натолкнулся глазами на слова «проект по Древним Рунам». Я абсолютно забыл о нем, и том, что должен работать вместе со Снейпом. Это был прекрасный повод отыскать его прямо сейчас.

Я скомкал проклятый листок и сунул его в сумку, злость вскипела во мне так, что я чуть не опрокинул стул, на котором сидел, с такой силой качнувшись назад. Нет, я не собираюсь бегать за ним. Я устал от того, что каждый раз, сталкиваясь с этим скользким выродком, я впутываюсь во все большее дерьмо. Я наладил отношения с Ремусом, — ну, более или менее — и у меня нет больше необходимости быть вежливым со Снейпом, ведь так? И уж конечно, я совершенно не должен думать о нем двадцать четыре часа все семь дней в неделю, шпионить за ним и высматривать его в Большом Зале во время ужина. И меньше всего мне нужно целовать его каждый раз, как возникает возможность затолкать его хлипкое тело в любой маломальский темный угол.

Стукнув ножками стула об пол, я вспомнил тот раз, когда Снейп признал, что я кажусь ему привлекательным. Ну, то есть, он, конечно, не сказал об этом прямо, но все-таки упомянул. Ухмыльнувшись, я стал вспоминать о тех четырех поцелуях, несознательно покусывая и прихватывая губами кончик своего пера. Я внезапно осознал, что как только наша совместная отработка закончится, у меня не будет и шанса приблизиться к нему. Никогда не был хорош в сдерживании своих желаний, и вряд ли этот случай станет исключением. Я хочу Снейпа, как бы ни пытался это отрицать. Я хочу его, и я получу желаемое, неважно как. Даже если я сам не понимаю природу этого желания.

На этот раз грохот от ножек стула раздался на всю библиотеку — я буквально почувствовал, как мадам Пинс прожигает во мне дырки своим гневным взглядом. Подарив ей свою самую скромную улыбку, я поспешно сбежал из этого царства пыли. У меня есть алиби — я ищу Снейпа, чтобы узнать, как продвигается наш проект по Рунам.

Наверное, только посередине мраморной лестницы, ведущей из библиотеки, спотыкаясь и тяжело дыша от спешки, я осознал, что понятия не имею, где его искать. Шансов найти его среди других студентов, в это время обычно отмораживающих свои конечности, наблюдая за тренировками в квиддич, не было никаких. Скорее уж он сидит в каком-нибудь сыром и темном закутке и читает книжку из Запретной секции, мечтая узнать, как получше поиздеваться над маглами. И тут до меня дошло, что если я в самом деле хочу сегодня увидеться с ним, то мне, похоже, придется спуститься в самое их змеиное логово. Я достаточно долго лихорадочно перебирал другие варианты найти его и все же решился. Я не трус, и это станет хорошим доказательством моей смелости.

Направляясь к подземельям, я вдруг понял, что замедлил свой шаг до предела, временами полностью останавливаясь. Я просто не знал, куда мне идти, даже, несмотря на то, что давно изучил нашу карту от и до. По коридору ко мне направлялась компания девчонок, и, без особой надежды, я решил дождаться их. Салазар Слизерин определенно знал, что делал, когда проектировал свою вотчину именно таким образом — никаких секретных ходов, чтобы попасть внутрь логова, только пути для побега из него.

Девчонки скоро заметили меня, стоящего посреди коридора, как последнего идиота, и глаза одной из них, по-видимому, главной, опасно сузились. У нее на груди был значок старосты, и я опознал в них своих сокурсниц. Спасибо Мерлину — среди них не было моей сестренки Беллатрикс. Мы никогда не ладили. Даже в самом раннем детстве.

— Ты заблудился, Гриффиндорец? — спросила староста тоном, призванным продемонстрировать ее власть.

— Эээ… Н-ну, — прозаикался я совсем не по-гриффиндорски, — Я ищу кое-кого…

И куда только делись вся моя хваленая смелость и бойкость в общении.

— Ну да. — Ее голос сочился сарказмом.

Я стоял перед ними наподобие занимательного экспоната, вероятно. Если бы это были парни, я бы и то чувствовал себя менее глупо.

— С кем ты хочешь поговорить? — спросила другая девушка, та, чьи косы в неровном свете факелов бликовали точно так же, как гладкие волосы Снейпа. Чтобы прийти в сознание, я вынужден был потрясти головой — так засмотрелся на черный шелк.

— Что? — тупо спросил я, не помня вопроса, и чувствуя, как вся моя уверенность в себе тает прямо на глазах.

— О, Мерлин, парень, приди в себя. — Староста закатила глаза. — Кого ты ищешь? Если слизеринца, то я позову его сюда. Тебе нельзя в нашу гостиную.

— Ты сделаешь это? — Спросил я шокировано. — Ты действительно сделаешь это для меня?

— Ага, — засмеялась она неожиданно, и мне совсем не понравились взгляды, которыми обменялись другие за ее спиной. — На самом деле, я, пожалуй, сделаю для тебя исключение, потому что ты очень симпатичный. Я даже проведу тебя внутрь и позволю вам пообщаться там, но только под моим присмотром.

Придумывая разные, не особо приятные, розыгрыши половину всей своей жизни поневоле научишься искать подвох везде — я понял, что не верю ни единому ее слову.

— Почему? — Я скептически посмотрел на нее, но слизеринка только пожала плечами и развернулась в сторону предполагаемой гостиной.

— Ты идешь или как? — спросила она, не оборачиваясь.

И я подумал вдруг, что старосты должны уметь пойти на многое, чтобы получить свой значок. Когда мы достигли входа, она остановилась и посмотрела на меня вопросительно:

— Так с кем ты хочешь поговорить? — спросила она заговорщицким шепотом, наклоняясь ближе ко мне. Наверное, решила, что у меня будет что-то типа свидания с девушкой с их факультета. Что-то вроде истории о Ромео и Джульете. Девчонки.

— Со Снейпом. — Сказал я как можно более скучным тоном, чтобы развеять ее романтические настроения. Она фыркнула непонимающе и отошла от меня.

— Не очень умно будет встречаться с ним сейчас.

— Почему нет? — спросил я озадаченно.

Староста посмотрела на меня задумчиво. У меня сложилось впечатление, что она пришла к решению совсем не в мою пользу.

— Это наше дело. — Наконец ответила она, пожав плечами, и повернулась к проходу. — Виперовые.

Стена отодвинулась, и вскоре моему взору предстала большая комната с низким потолком и зелеными светильниками, что придавали всему помещению жутковатый вид. Да они практически живут в пещере! Первое, что пришло на ум — какое же жуткое напряжение в глазах все они должно быть испытывают постоянно, раз регулярно делают домашнюю работу в такой темноте. Неудивительно, что выходцы с этого факультета шипят подобно змеям, каждый раз выходя на яркий солнечный свет.

— Немного… пафосно, правда? — спросил я слизеринку, и тут же пожалел об этом — в конце концов, это их территория. Однако она не обратила внимания и проскользнула мимо меня, направляясь вглубь комнаты. Я сомневался пару секунд, прежде чем последовать за ней. У меня было ощущение, что я сам спускаюсь в свою могилу. И интересно, сколько проблем может быть у старосты из-за того, что она привела меня сюда? И насколько именно я сейчас ошибаюсь, доверчиво следуя за ней? Из-за Снейпа я лишился остатков разума.

Мысль о нем напомнила мне, зачем именно я так рискую своей репутацией и, возможно, жизнью, спустившись сюда. Но прежде чем я попытался найти его сам, староста сделала это за меня.

— Эй, Снейп! — позвала она, и я заметил, как нечто бесформенно-черное двинулось от камина на другом конце гостиной. — К тебе гость. С Гриффиндора!

Последняя фраза заставила еще несколько человек отвлечься от своих дел, и я готов был поклясться, что книга, которую Снейп читал, упала на пол именно из-за этого.

— Что? — прошипел он чуть ли не на парселтанге, и тут же оказался рядом, — Что ты тут делаешь?

— Ну… Я просто…

— Проклятье, неважно! Просто уйди! — в его глазах гнев мешался со страхом, и еще он практически умолял — мне что-то сдавило в груди от этого их выражения и его тона.

— Я просто хотел поговорить с тобой…

— Это неважно, говорю же. — Прошептал он отчаянно. — Уйди!

— Но…

— Хорошо, если ты уйдешь отсюда, я обещаю встретиться с тобой за статуей, во дворе.

С этими словами он практически вытолкал меня из гостиной. У меня не было иного выбора, кроме как покинуть это место, проклиная всех слизеринцев разом и одного, самого мерзкого, в частности.

* * *

Прислонившись к ледяному боку горгульи, что украшала двор Хогвартса, я размышлял — придет Снейп или нет? Если я думал, что в библиотеке сегодня с утра время тянулось медленно, то, как всегда, облажался. Солнце светило довольно ярко, но в тени статуи было очень холодно. Не догадавшись захватить мантию, я стоял тут в одной рубашке и трясся как осиновый лист на ветру. Я абсолютно не хотел признавать, что ради общения со Снейпом собирался ждать здесь столько, сколько потребуется.

— Что это было? Ты-ы, — прошипел низкий голос у меня за спиной, и я ощутил, как все волосы на затылке у меня встали дыбом. Если бы я был собакой — вздыбилась бы шерсть на загривке, столько эмоций во мне вызвало его появление.

— Снейп! — воскликнул я с притворной радостью и широченной улыбкой.

Он стоял передо мной, напряженно кутаясь в мантию, передергивая плечами, в глазах застыл нехороший блеск.

— Ты представляешь, что может случиться из-за тебя — гриффиндорца, бегающего по подземельям и спрашивающего мое имя?

Ну, если честно, об этом я вспомнил только мельком.

— Извини, — сказал я неуверенно, — Я, в самом деле, не думал об этом.

— Еще бы ты думал, — вздохнул он и отвернулся от меня с болезненным выражением на лице.

Но когда ветер всколыхнул его волосы от лица, я увидел свежий синяк, вокруг его левого глаза. Мои руки действовали быстрее моих мозгов, я схватил его за подбородок мертвой хваткой и заставил посмотреть на меня.

— Кто ударил тебя? — зарычал я, и его глаза распахнулись в испуге, — Кто? Скажи мне, и я просто убью его!

— Блэк, — захныкал он, — Пожалуйста, отпусти меня.

— Нет, пока ты не ответишь мне. — Я чувствовал, как моя кровь закипает при мысли о том, что кто-то еще мог касаться его. Моего Снейпа.

Тонкая рука обхватила мое запястье, но как-то очень осторожно. Зрачки у Снейпа были огромные, и, очевидно, я делал ему больно.

— Они били тебя из-за того, что я сделал сегодня? — спросил я, внезапно чувствуя отвращение к себе, что из-за меня он пострадал, что кто-то…

— Это ты, только ты виноват во всем, — прошептал он, по-прежнему вяло сопротивляясь, — Я же просил — просто отстань от меня.

— Скажи мне, кто это был! — приказал я, отпуская его и практически топнув ногой.

— Да никто, — пожал он плечами, медленно отодвигаясь, — Я бродил по спальне без света и умудрился вписаться в прикроватный столб.

— Отвратительная ложь для слизеринца. — Сказал я, быстро хватая его за плечо, чтобы не сбежал опять. Все его тело напряглось, когда я коснулся его, но я уже привык к такой реакции и не обратил внимания.

Снейп мотнул головой, наподобие норовистой лошади, и попытался вырваться, но я только ужесточал хватку. Наконец он успокоился, почувствовав, насколько я все-таки физически сильнее.

— Если Розье увидит нас здесь.., — пробормотал он, кусая губу и нервно оглядываясь по сторонам.

Двор был покрыт желтыми листьями, темные камни стен вокруг уходили ввысь, создавая иллюзию тюремного двора и полной изолированности. Как будто мы находились в совершенно отдельном мире. Прямо сейчас мы были в безопасности, но очень скоро должны были снова выйти наружу и сражаться за свои жизни. По спине пробежал озноб, и что-то темное подняло во мне голову. Я почувствовал резь от слез в глазах, поняв, что моя жизнь уже никогда не будет прежней, никогда не станет мирной и спокойной.

— Сириус? — вопросительная интонация в его голосе вырвала меня из мира моих страхов, и я увидел бледное лицо Снейпа. Поняв, что сжимаю его руку так, что она вот-вот сломается, я поспешил отпустить его.

— Прости. — Тихо попросил я, наблюдая, как он осторожно пытается коснуться пострадавшей руки, — Ты назвал меня по имени…

— Да. — Подтвердил он, одарив меня убийственным взглядом, — Ты не слышал, когда я звал тебя по фамилии, Блэк. Не обольщайся.

Я завис на секунду. Мне казалось, я уже привык к пугливому и нервному Снейпу, который дергался от моих прикосновений. Но внезапно вернулся тот, другой. Плюющийся ядом и кислотой, как самая опасная ползучая тварь. Все, чего я достиг за эти дни, в один момент исчезло.

— Ну, мне понравилось, как ты назвал меня Сириусом. И я тоже буду называть тебя по имени.

— Нет, нет, и нет! — зашипел он, сжав свои бледные ладони в кулаки и почти начав ими махать. — Я — Снейп, ты — Блэк. И не может быть никаких иных вариантов!

— Привет, Сириус. Джеймс ищет тебя, ты должен быть на поле, — раздался за моим плечом голос Питера. В следующую секунду у Снейпа в руках оказалась палочка, и его губы начали произносить заклинание. Я едва успел остановить его, перехватив руку.

— Привет! Питер! Я не видел тебя… Твою мать! Снейп! — я оттолкнул мелкого гаденыша от себя и неверяще посмотрел на кровь на своем рукаве, где тот укусил меня. Прежде чем я успел что-то еще сказать, Питер тоже выхватил палочку.

Первое заклинание сорвалось с палочки Петтигрю, но Снейп беззвучно блокировал его. Подлость состояла в том, что он уже успел овладеть невербальной магией, и ты никогда не мог знать точно, что случится с тобой в следующий момент, от какого проклятия нужно будет спасаться.

— Так, парни, пора прекратить это, — зеленая вспышка пронеслась мимо моего уха, — Я сказал, ХВАТИТ!

Питер выполнил мою команду частично, опустив палочку. Но Снейп по-прежнему стоял в боевой позиции.

— Мы сейчас уйдем в замок. — Произнес я осторожно, косясь на Снейпа, — И надеюсь, мы не получим парочку проклятий в спину. Ладно?

Темный взгляд слизеринца перемещался с меня на Питера и обратно, и неприятная усмешка играла на его губах. Я знал, о чем он думает. Раньше он бы никогда не упустил подобной возможности. Чертов Петтигрю, вечно появляется в самый неподходящий момент и все портит, я только попытался восстановить наше перемирие…

* * *

Я стоял тут вместе с Филчем и ждал Снейпа. В определенном смысле это был худший момент в моей жизни. Филч почему-то поверил, что у меня сговор со слизеринцем. Я наслушался его вздохов о «старых добрых временах, когда к студентам можно было применять телесные наказания» во всех вариантах и интонациях. И удивлялся мысленно, почему Дамблдор позволил этому престарелому педофилу с садистскими наклонностями работать в школе. Хотя можно вообще много чему удивляться, когда дело касается директора. Еще одной поразительной вещью была его способность появляться всегда именно в тот момент, когда ты думаешь о нем. Обернувшись, я увидел Дамблдора, спускающегося по центральной мраморной лестнице к нам в зал, где мы стояли у парадного входа в Хогвартс.

— Добрый вечер, Аргус, Сириус, — поприветствовал нас директор, — Я пришел сообщить вам несколько новостей. К сожалению, мистер Снейп не присоединится к вам сегодня. Он подходил ко мне и просил дать ему отгул, я разрешил и принял решение, что это было бы справедливо — освободить на сегодня и вас, мистер Блэк.

Мне потребовалось время, чтобы осознать его слова, и никакой радостной улыбки на моем лице так и не возникло. Наверное, Дамблдор ждал восторга, и его бровь чуть приподнялась при виде моего равнодушия к хорошим новостям.

— Аргус, — сказал он, не отрывая своего всепроникающего взгляда от меня, — Не мог бы ты проверить, что опять задумал Пивз? Он на четвертом этаже сейчас. Спасибо тебе большое.

Филч, раздраженно ворча себе под нос, ушел, и я остался с Дамблдором один на один. Проклятье.

— Сириус, — начал он, и я тяжко вздохнул, — Я думаю, нам нужно поговорить. Пойдем со мной.

И я, шаркая, поплелся за ним. Не то чтобы у меня был выбор.

* * *

— Как я уже сказал, Северус пришел ко мне просить освободить его на сегодняшний вечер от работы. Он выглядел не слишком хорошо. Я спросил его, все ли с ним в порядке, но он предсказуемо не ответил мне.

Я сочувственно кивнул. Мне было очень хорошо известно — как трудно разговаривать со Снейпом о чем-либо.

— Я думаю, ты сможешь ответить мне на пару вопросов, — продолжил директор, — Он выглядел так, как будто испытывал сильную боль. И я говорю вовсе не о физической ее разновидности. Молодым легче понять, что может вызвать такую боль у их сверстников, ведь так?

Я чуть было не проговорился про Розье, про то, как он преследует Снейпа, но вовремя прикусил язык. Это было явно не мое дело. И не дело директора. Не хотелось бы еще больше напрягать наши отношения со Снейпом, рассказывая его секрет кому бы то ни было. Поэтому я только отрицательно помотал головой.

— Нет, простите. Я понятия не имею, отчего Северус может так страдать…

— Северус? — спросил Дамблдор, внезапно перебив меня, его глаза подозрительно заблестели, — Ты все-таки перерос свою неприязнь, мой мальчик?

— Что? — спросил я, пытаясь не дать сердцу проломить грудную клетку.

— Ты зовешь его по имени? — улыбнулся директор снисходительно, будто говоря всем своим видом «я знал — так и будет».

— Нет, не зову! — запротестовал я, чувствуя, как мучительный румянец заливает щеки. В один прекрасный день я, вероятно, просто отрежу свой язык и только тогда начну жить спокойно.

— Ладно, — произнес Дамблдор примирительно, не меняя этого всезнающего выражения на лице, — просто будь осторожен. Я предупреждал тебя раньше, Северус думает и принимает решения иначе, чем другие люди. Но я восхищен тем, что ты пытаешься стать ему другом. Просто будь терпеливым. Очень терпеливым.

Последние слова он произнес с тяжким вздохом, будто сам себе должен был напоминать о терпении.

Я никогда не мог представить, как что-то, почитаемое как самая прекрасная вещь на земле, может ранить настолько сильно. Это чувство уничтожало всю мою сущность одним своим наличием?

Не то чтобы я был совсем уверен, что это именно любовь. Но очень похоже на то. В моем животе порхали бабочки всякий раз, когда я смотрел на него. Мне снились эротические сны с его участием. Я поймал себя на том, что пытаюсь написать его имя в пергаменте для домашней работы. Сумасшествие.

Как? Почему? Когда все настолько изменилось? Мы же должны быть врагами, мы должны ненавидеть друг друга. Хотя он то все также ненавидит меня. И это больно. Настолько больно, что я не могу ни есть ни спать, когда думаю о его ненависти.

Я опять высматривал его сутулую и тощую фигуру среди сидящих за столом Слизерина. Сегодня понедельник, а значит, вечером мы снова будем вынуждены работать вместе после двух выходных, на которые Снейп умудрился выпросить себе освобождение. Я попытался успокоиться и замедлить нервный ритм сердца, которое будто сходило с ума, при мысли о перспективе остаться с ним наедине, но, в общем-то, безуспешно.

Краем глаза я заметил, что Джеймс смотрит на меня как-то уж слишком внимательно. А затем я осознал, что уже минут пять взираю на слизеринский стол с отсутствующим выражением лица. Если я не начну контролировать себя, то рано или поздно они узнают мой отвратительный секрет. Я просто не могу позволить этому случиться.

Поэтому я уверенно развернулся к Джеймсу и подарил ему широкую улыбку. Он, с явным сомнением в глазах, но улыбнулся мне в ответ.

— Ты в порядке? — спросил он, — Ты ведь сообщил бы мне, если бы у тебя были проблемы из-за Снейпа?

— Конечно, друг. Я задумался о нашем проекте по Древним Рунам. Мы должны были работать вместе, но ты же понимаешь, — последняя фраза вызвала у Джеймса уже более веселую улыбку, — Я хочу удостовериться сегодня, что он не задумал переводить что-то нелегальное и опасное.

— Хорошая мысль, — кивнул Поттер, — Только учти, если я не увижу тебя в ближайшее время на тренировке по квиддичу, я буду вынужден начать подбирать тебе замену в команду.

— Что? — спросил я, чувствуя одновременно изумление и обиду от того, что мой друг говорит такое.

— Слушай, мне неприятно также как и тебе. Но я просто больше не могу обходиться только напоминаниями. Команда волнуется — ты пропускаешь абсолютно все тренировки.

— Проклятье! Я их не просто так пропускаю! — Я был возмущен, но попытался хоть немного приглушить свой голос, чтобы на нас не обращали лишнего внимания. — Я торчу на этих чертовых отработках каждый вечер!

— Какой бы не была причина, — перебил меня Поттер, — игра уже завтра. Я не собираюсь проигрывать. Я не осуждаю тебя, если ты ставишь в приоритет другие вещи, но тогда ты не можешь больше оставаться в команде. Мы работали с Элис, когда ты прогуливал — хорошо, отсутствовал по уважительной причине. И ты знаешь, она прекрасно играет. Поэтому, если ты не явишься сегодня, она займет твое место.

Я просто потерял дар речи. Я на самом деле не ожидал от Джеймса такого. Были ли квиддич и его позиция в команде настолько важны для него, чтобы вот так поступить со мной?

— Приходи. Ладно? — Он улыбнулся мне своей сверкающей улыбкой и встал, — Увидимся на Трансфигурации.

И было совершенно не важно, что сегодня его первый урок начинался только через полтора часа, и совершенно не было необходимости сбегать.

Я поймал сочувствующий взгляд Ремуса с другой стороны стола. Он знал, вполне возможно они даже вместе все это недавно обсуждали. Прекрасно.

— Эй, Сириус. — Раздался сбоку голос Питера, а я даже не повернул головы — не хотел смотреть на него, — Джеймс вовсе не хочет тебя выгонять, ты просто приходи на сегодняшнюю тренировку, и все будет «окей».

— Ага, — кивнул я, чтобы он отвязался, и уставился на свою кашу.

Мой первый урок сегодня, кстати, с Питером — Уход за магическими существами. Я посмотрел вверх и увидел серые облака, готовые пролиться холодным осенним дождем. Надеюсь, у профессора Кетллберн хватит милосердия провести сегодня занятие не на открытом воздухе. Обычно меня не слишком беспокоил дождь, но этот день и так начался совершенно отвратительно.

Снова бросив взгляд на слизеринский стол, я не нашел там Снейпа. Смылся, как и Джеймс. У них, между прочим, первый урок будет совместным — Астрономия. Они вынуждены делить класс каждый понедельник с утра, и по субботам в двенадцать часов ночи. Впервые в жизни я сожалел, что выбрал Уход за магическими существами. Хотя, с другой стороны, несмотря на желание быть как можно ближе к Снейпу, с Джеймсом я совершенно не хотел находиться даже в одном помещении сейчас. Хоть это было и глупо.

— Мне, наверное, тоже нужно идти, — поднялся Ремус, — Желаю вам не промокнуть там совсем и не заболеть.

Я махнул ему и, еще раз внутренне содрогнувшись, взглянул на потолок.

* * *

На улице было именно так мерзко и ужасно, как мне представлялось. Я кутался и кутался в свою мантию, сам себе напоминая Снейпа, и разглядывал мир с крайне мрачным выражением на лице. Питер заметил мое настроение, и ему все-таки хватило ума меня не трогать.

Кетллберн решила, что это самый лучший день для изучения водяных духов Келпи. Мы все стояли на берегу озера прямо под дождем с дрожащими синими губами, насквозь промокшие, и ждали дурацкую плотоядную мокрую лошадь. Она не появлялась.

— Кажется, им не интересно. — Задумчиво проговорила профессор, — Наверное, вас слишком много тут у самой границы. Есть кто-нибудь, кто хочет быть приманкой?

Никто из нас даже не шелохнулся.

— Нет? Что же, тогда я выберу сама, — ее взгляд пробежался по нашим хмурым лицам и остановился на мне, — Сириус! Прекрасно, иди сюда.

И вскоре я стоял по колено в ледяной воде, в, оказывается, протекающих сапогах, и ждал, когда появится скользкая тварь и съест меня.

— Хорошо! — прокричала профессор с берега и показала мне большой палец, — Не забудь использовать заклинание, когда оно появится!

Достав палочку, я понял, что не помню никаких заклинаний применимых к Келпи. Если день не станет хоть немного лучше, кто-то поплатиться за это…

Я проторчал в воде, ожидая неизвестно чего весь урок. На Трансфигурации Джеймс всю дорогу избегал моего взгляда, а Питер и Люпин сидели между нами и демонстрировали свое недовольство ситуацией.

* * *

После обеда у меня как раз было время явиться на тренировку по квиддичу, чтобы потом сразу сбежать на отработку. Я надеялся, это поможет поправить отношения с Джеймсом. Конечно, я помирился с Люпином, но Джеймс беспокоил меня, пожалуй, даже больше. Он был моей семьей. Единственным человеком, на которого раньше я мог положиться абсолютно всегда. Я сделаю все, чтобы сохранить отношения с ним.

Мы с Джеймсом с метлами в руках в тяжелых квиддичных форменных мантиях как раз направлялись к выходу из замка. На улице по-прежнему шел косой дождь, и я не хотел думать о перспективах тренировки. Заметив по дороге дверь в туалет, я решил, что было бы разумно зайти.

— Ты куда? — оглянулся на меня Джеймс.

— Естественные потребности, знаешь, — ухмыльнулся я и сдал ему на руки свою метлу, — Сейчас догоню.

Хлопнув дверью, я тут же бросил взгляд в зеркало. Мое тщеславие стало моим спасением. Задумчиво поправляя челку, я услышал шипение за своей спиной.

— Дерьмо! — воскликнул кто-то, и какая-то вещь с металлическим стуком упала на пол. Я тут же узнал голос, не важно, насколько низким он был в этот раз.

— Северус, что ты там делаешь? — спросил я и двинулся к двери, под которой увидел тень. Никакого ответа, как и ожидалось. Для начала я решил постучать.

— Северус, я знаю — ты там. Что происходит? — Не знаю почему, но мне стало страшно, когда он снова не ответил мне, не нахамил в своей обычной манере, что это не мое дело.

— Если ты не откроешь дверь, я ее выбью! — пригрозил я, радуясь, что на мне именно квиддичная обувь с утяжеленной подошвой. С ней я точно легко справлюсь с хлипкой деревянной дверью.

Наконец замок тихо скрипнул, и дверь распахнулась. Я был прав в своем предчувствии. Северус сидел на крышке унитаза, скрючившись до невозможности. Он не посмотрел на меня, но я заметил, что свою левую руку он держал как-то странно. Мне стало холодно.

— Северус? — прошептал я, не осмеливаясь подойти ближе, — Что ты сделал?

Он по-прежнему не отвечал, но я разглядел на полу нож. И все сразу встало на свои места. Не подходя ближе, я наклонился и поднял его руку, за которую он держался. Он даже не вздрогнул. Тронув рукав черной мантии, я вовсе не удивился, обнаружив, что грубая ткань промокла насквозь. Там было действительно много крови. Чувствуя тошноту, я отодвинул его, чтобы увидеть руку, и подавился собственным дыханием. Я всегда раньше считал себя не особенно впечатлительным человеком, но тут меня реально затошнило. Порезы были очень глубокими, некоторые, наверное, достигали сантиментов трех. Я испугался, что он мог повредить не только вены, но и артерии.

— Мерлин… — прошептал я почти беззвучно, пытаясь заглянуть Северусу в лицо, но его голова безвольно лежала на груди. Он был без сознания.

Дрожащими руками я опустил его обезображенную конечность и попятился. Что мне делать? Видимо отпустив его — я нарушил равновесие его бесчувственного тела, и он медленно завалился набок, ударившись головой об стену кабинки. Гриффиндорец во мне, наконец, взял контроль в свои руки и подсказал, как нужно действовать. Я подхватил его и умудрился уложить на пол, затем содрав с себя мантию, я при помощи магии порвал ее на полоски и стал лихорадочно перевязывать раны.

Забыв обо всем, о его сумке с книгами, об остатках своей мантии, я поднял еще более легкого, чем обычно Снейпа на руки, и вылетел из туалета.

* * *

— Мадам Помфри! — закричал я что было мочи, влетев в Больничное крыло, и радуясь про себя, что здесь никого не было, — ПОМФРИ!!!

Его тело практически ничего не весило в моих руках, но меня все равно всего трясло после пробежки по замку. Я пытался расположить Северуса на одной из стоящих рядами кроватей, когда дверь кабинета медиведьмы распахнулась, и она почти вбежала, уже держа палочку наготове.

— Что, во имя Мерлина, происходит? Почему вы так кричите, мистер Блэк? — спросила она строго, приказывая мне жестом скорее уложить мою ношу.

— Это Снейп. — Я задыхался, — У него кровотечение. Он…

— Снова, — прошептала она беззвучно. Не думаю, что должен был это услышать, — Помоги мне снять с него мантию. — Попросила она, пытаясь аккуратно убрать лишнюю сейчас ткань, не задевая лишний раз руки.

— О, проклятье, — пробормотала Помфри еще раз и оттолкнула меня прежне, чем бросить несколько режущих заклинаний подряд на итак уже испорченную одежду, не особо заботясь о том, можно ее будет носить потом или нет. Так же она уничтожила мое жалкое подобие перевязки. А я стоял и пялился как дурак на его нереально бледную руку исполосованную ярко-алым.

— Сириус, бегом в мой кабинет и принеси мне голубой ящик, он стоит на четвертой полке снизу за моим рабочим столом.

Я тотчас послушался, несмотря на то, что мои ноги исходили дрожью и шел я, как будто, по чему-то пружинящему и шаткому. Я умудрился стукнуться о пару кроватей и чуть не вписался в дверной косяк, пока дошел до кабинета. Пот застилал мне глаза, и свет дрожал в мокрых слипшихся ресницах.

Добравшись до ее офиса, я чувствовал себя как после еще одной пробежки, но сразу кинулся к всевозможным полкам. На них чего только не было: книги, бутыли с непонятными зельями, стетоскопы и, почему-то, пара черепов, и много, очень много разнообразнейших ящиков и коробок. Я лихорадочно пересчитал полки, проклиная себя за то, что не уточнил, и, выбрав ящик, наиболее подходящий под описание, кинулся назад, спотыкаясь и звякая содержимым своей ноши. Когда я со звоном приземлил ее рядом с кроватью Северуса, Помфри кивнула. А я понял, что ее больной в сознании, но лежит тихо, не двигаясь, почти как труп, и бессмысленно разглядывает потолок.

Мадам Помфри, конечно, была настоящим экспертом в своей сфере. Рука Северуса выглядела уже намного лучше. Я много раз видел, как мои сверстники причиняли себе вред, нанося порезы бритвами, да и еще способы существовали. И парни и девушки — это, в общем-то, было частным явлением в наше время. Но когда нечто подобное происходит с твоими друзьями или близкими — ощущение совсем другое. Это больно, по-настоящему больно. Если бы я не нашел его… он ведь умер бы там, да?

Я почувствовал головокружение, и мои ноги подломились, что и обещали сделать все последние пятнадцать минут. В следующее мгновение я обнаружил себя лежащим на полу.

— Мистер Блэк, — мадам Помфри смотрела на меня подозрительно, — С вами все в порядке?

— А… Да. Просто… Не выношу вида крови, — солгал я.

Мое сердце гулко билось о грудную клетку, и я мечтал вколотить хоть немного разума в одного сумасшедшего слизеринца. Когда он выздоровеет.

— Хорошо, — кивнула Помфри и повернулась к своему основному пациенту. — Я залечила самые глубокие порезы, но оставила небольшие. Нет необходимости воздействовать на них магией, они заживут самостоятельно, и это станет вам уроком. Вы не должны снимать перевязь. Выпьете это зелье, как оно работает — вам известно.

Пока она говорила, я, хоть и с трудом, но встал. Меня мучил стыд за продемонстрированную слабость.

— Мистер Блэк, я хочу, чтобы вы проследили за мистером Снейпом. Он должен выпить это зелье и оставаться после этого в постели еще не меньше часа.

— Но у меня же сейчас тренировка… — Неожиданно вспомнил я.

— Хорошо, я просто использую сигнализационные чары, — медиведьма неодобрительно посмотрела на меня и ушла.

Северус тем временем смог принять сидячее положение, облокотившись на подушку, и сейчас как-то неуверенно трогал свою забинтованную руку. А я вдруг рассмотрел его — какой он худой и хрупкий на самом деле. Еще меньше, чем казался мне раньше, когда его тело вечно скрывала мантия. Он выглядел таким одиноким, и вся его фигура говорила о внутренней боли. Помфри может залечить внешние раны, но не внутренние.

— Ты… Хотел бы, чтобы я остался? — спросил я, в этот момент мечтая обнять его. Как быстро меняются мои желания…

— Разве у тебя сейчас не квиддич? — спросил Северус в ответ, не глядя на меня.

— Ну, да. Но это же просто тренировка. Ничего важного, — соврал я снова, — Если ты хочешь, я останусь с тобой.

Мое сердце пропустило несколько ударов после того, как он кивнул в знак согласия. Оглянувшись, я увидел стул в проходе и пошел за ним, чтобы поставить ближе к кровати Северуса. Затем я откупорил бутылочку с зельем и без слов протянул нему. Северус капризно наморщил нос, но все же выпил все до капли под моим строгим взглядом.

— На вкус — полное дерьмо, — пробормотал он, скривившись и бросив бутылочку на кровать. А я тем временем рассматривал его ноги, такие… стройные, и длинные. Хотя сам он невысокий.

— Ты все-таки мелкий. — Заметил я и ущипнул его за ближайшую ногу. Он шлепнул меня по руке и нахмурился.

— Я еще вырасту.

— Хорошо бы, потому что у тебя уже не так много времени на это.

— Ну, вообще-то я думаю, это лучше, чем быть таким самодовольным переростком, как ты.

Я не сдержался и захохотал во весь голос. Руки до сих пор исходили мелкой дрожью от всего пережитого, но ощущение, что все закончилось, кажется, нормально, уже грело изнутри.

— Как долго ты?.. — промямлил я и тут же покраснел, очень надеясь, что он не понял, о чем я.

— «Как долго я» что? — фыркнул он в ответ, придерживая руку, — Извожу запасы кроветворного в школе?

— Н-ну, да, — я знал, что иду сейчас по очень хлипкой и неустойчивой почве, и вовсе не был уверен, что в понимании Северуса имею право задавать такие вопросы, но пока он отвечал, — и вообще… Не хочешь жить? Ты ведь используешь бритву не просто ради боли.

Северус поднял до этого опущенную голову и посмотрел мне в глаза. Кажется, это был вообще первый раз, когда он посмотрел на меня так. Не злясь, не пытаясь доказать мне, что я жук-навозник или моль, которая должна исчезнуть прочь из поля его зрения, не опасаясь меня, но как будто ища что-то во мне. Что-то, в существование чего он не очень-то и верил, но ему хотелось поверить.

— Это неважно. Тебе не важно. — Ответил он в итоге.

— Нет, важно! — заорал я гневно. И он отшатнулся. — Мерлин, ты хоть на секунду представляешь, насколько я испугался за тебя?

— Почему? — спросил Северус с предсказуемой злостью в голосе, но какая-то еще эмоция была в этом вопросе, мне непонятная и недоступная. И, кажется, моя вспышка и его гневный ответ ухудшили его состояние — он откинулся на подушки и прижал руку ко лбу.

— Я не знаю почему. — Ответил я с отчаянием в голосе, — Я правда не знаю.

И спустя минуту тяжелого молчания я, наконец, решился:

— Нет, конечно, найти кого-то, истекающего кровью и при смерти в туалете — это само по себе невероятно страшно… Но дело не только в этом. Я, кажется… запал на тебя. Нет, дурацкое слово. Проклятье, я влюбился в тебя, мелкий ты ублюдок. И я не знаю, почему.

По-моему, Снейп просто потерял дар речи от подобного заявления, и я должен был признать, что понимаю его. Он замер и все изучал меня застывшими, еще более темными в этот момент, глазами.

— Ты лжешь. — Сказал он, резко выдохнув, и снова презрительно сощурился.

— Я бы хотел, чтобы это было так.

— Даже если. — Он нервно дернул рукой. — Ты должен прекратить это.

— А ты еще считаешь, что это я тупой, — задумчиво пробормотал я и выгнул бровь ничуть не хуже него, — Если кто-то влюбляется просто «потому что», почему я не могу? И кстати, говорят, это нельзя просто взять и остановить.

— Ты должен. — Зашипел он в ответ, стискивая ладони в кулаки, — Ты просто не можешь ошиваться повсюду рядом со мной с этой своей любовью. Это сумасшествие.

— Это ты сумасшедший! — Сорвался я и вскочил, не найдя в себе больше сил выслушивать это. Северус испуганно вздрогнул при моем резком движении. Это выбесило меня еще больше, но, видимо, пока что я должен смириться с подобным его поведением. И я по-прежнему не уверен — хочу ли я знать, что именно сделало его таким.

— Я не причиню тебе вред. Я не Розье. — Гнев бежал по моим венам, несмотря на все попытки успокоиться, — Почему он может ошиваться около тебя, кстати?

— Там… где я сейчас, — с паузой ответил Северус, — богатые чистокровки получают все, что хотят. И ты, именно ты, подарил мне больше синяков и ран, чем кто-либо из них.

И я не смог ничего сказать против, что-то подсказывало мне — это правда.

— Но так было раньше, — выдавил я в итоге. — С тех пор как… Я не сделал больше ничего. Я изменился… И у меня, кстати, тоже чистая кровь, — последнее я явно сказал зря, но жалеть было поздно.

— Да. Но в твоем случае это неважно. — Заметил Снейп, пряча улыбку рукой. Такой девичий жест.

— Ты влюблен в него? — спросил я неожиданно для самого себя и подсел к Северусу на кровать. — В Розье?

— Не будь идиотом, — отодвинулся он от меня.

— Он редкий урод, я хочу убить его, — прорычал я. Дикий пес во мне заявлял свои права.

— Я тоже, — эти едва слышные слова были для меня неожиданны, как и ухмылка — В мире вообще много людей, которых я бы с удовольствием убил.

— И себя самого в том числе. — Вырвалось у меня против воли.

Я взял его за руку. Тонкая, ледяная, такая маленькая, по сравнению с моей, она совсем не хотела становиться теплее. Северус не ответил мне, но натянул на себя повыше белоснежную больничную простынь.

— Северус? — я спросил очень тихо и осторожно коснулся губами руки — она казалось мне такой хрупкой, я боялся сломать ее.

— Да, Блэк.

— Я просто… Могу я увидеть шрамы?

— Которые из них?

— Те… что нанес Ремус.

Глаза Северуса расширились в изумлении, и он отбросил мою руку.

— Как ты смеешь? — прохрипел он, сминая простынь судорожно сжавшимися кулаками.

— Не кидайся на меня, пожалуйста, — попросил я умоляюще, — Ремус, кажется, был на грани суицида, когда узнал, что произошло. Он очень волнуется за тебя. И я пообещал ему спросить тебя… как ты.

— Ты не убедишь меня в том, что он не знал о ваших планах, нет, — прошептал Северус в ответ, глядя мимо меня, будто меня тут нет.

— Я клянусь тебе. Это только я во всем виноват. Ненавидь меня, но не думай плохо о Ремусе. Это убивает его — мысль о том, что он может причинить кому-то вред.

Я говорил и чувствовал, как к моим глазам подступают слезы. Лицо Северуса было подобно леднику сейчас. Он никогда не растает, да? Я буду иногда видеть миражи, но вряд ли увижу его когда-нибудь живым по настоящему.

Вполне возможно он использует мое признание в своих целях, как слизеринец выжмет максимум возможного из ситуации. Я поставил себя в крайне невыгодную позицию. И сам позволил этому случиться, не так ли?

Медленно, очень медленно Северус начал расстегивать рубашку, мой взгляд приковали его обнажившиеся белые плечи. А его голая грудь была худой и такой прозрачной, будто ее ни разу в жизни не касались солнечные лучи. Но великолепная фарфоровая кожа была изуродована, запятнана. С правого плеча к впалому животу бежали красные бугристые шрамы. Я знал — есть еще шрамы на спине. Но эти были страшнее тех, что сзади. Я помню тот момент, когда зверь когтистой лапой пытался вскрыть ему грудь, пройти дальше, вырвать внутренности… Слезы текли по моим щекам, а я все смотрел и смотрел.

— П-почему… Почему они не забинтованы? — прохрипел я с трудом. Ведь это я нанес ему все эти раны, вовсе не Ремус.

— Нужен доступ воздуха, и их необходимо массировать и смазывать специальными мазями утром и вечером. — Ответил Северус и быстро надел рубашку обратно.

— Это же больно, да?

— Должно быть, но я постоянно пью обезболивающее.

— К нему же вырабатывается привыкание, — я уже почти не мог говорить от горечи, сдавившей горло. — Я знаю, у меня тетка работает в Мунго.

— Есть вещи гораздо более страшные, — пожал плечами Северус, — Теперь пойди и расскажи старосте Люпину о том, что он сделал.

— Ты жесток.

— Не более чем ты, — ухмыльнулся Северус, — И что, ты по-прежнему утверждаешь, что любишь меня?

— Люблю еще больше, — сказал я уверенно и почувствовал удовлетворение, увидев растерянность на его лице.

— Слушай, уйди уже, а, — пробормотал он тихо и попытался прикрыть зевок, — Я устал и не хочу больше любоваться твоей физиономией.

Я придвинулся ближе и заглянул ему в глаза. Ему явно стало некомфортно, и он сконцентрировался на разглядывании моей груди. Очень медленно я наклонился еще ближе и коснулся легким поцелуем его бледной щеки. Он не оттолкнул меня, но и не показал ничем, что рад моим действиям. Однако теперь я знал — если он не пытается убить меня, возможно, ему даже нравится происходящее.

— Я так сожалею. Что сделал это с тобой, — прошептал я, едва касаясь губами его уха, надеясь, что хотя бы сейчас он мне поверит. Никакой реакции в ответ, но это даже успокаивало — он ведь и не возражал моим словам, не отказывался от моих извинений. Поэтому я встал и покинул больничное крыло.

Не прошло и секунды, как я, хлопнув за собой тяжелой дверью, отчаянно бежал по коридору. Мой мозг лихорадочно перебирал все более-менее приличные причины очередного пропуска тренировки. При этом я сам себе не хотел признаваться, что все это опять случилось из-за Снейпа. Я ведь возможно действительно поставил под удар свою дружбу с Джеймсом.

Пока я бежал, замок неожиданно показался мне еще более мрачным и темным, чем обычно. Когда я остановился, добравшись до поля и окончательно сбив дыхание — во рту отчетливо ощущался привкус крови. Не было слышно ничьих голосов, да и метел в воздухе не наблюдалось — я опоздал. Что-то во мне опустилось тяжким камнем, когда я осознал все случившееся до конца. Джеймс не простит меня, он бы простил опоздание — да, но не это.

Развернувшись, я поплелся обратно — спешить мне было уже некуда и незачем. Дорога была скользкой от размокшей грязи, и если, бежав к полю, я этого вовсе не заметил, то по пути обратно упал раз пять и, вернувшись в замок, был абсолютно весь вымазан в глине. И чувствовал себя так плохо, что готов был сесть на каменные ступени и расплакаться, как сопливая девчонка. Наверное, это позволило бы мне собраться с мыслями и придумать оправдание. Но разве Джеймс не заслужил правды? Я помотал головой и заставил себя идти дальше. Мне было плевать на свой внешний вид и то, что Филч, увидев подобное, заставит меня мыть замок пару месяцев кряду. Я и так его уже мою.

Нет, я, конечно, могу сказать, что мне так прихватило живот, что я вынужден был отправиться в больничное крыло к Помфри. С другой стороны, подобное заняло бы у Помфри всего минуту — дать мне зелье от диареи. Я перепутал коридор и заблудился? Я? Мародер?! Все это в любом случае не имеет смысла. Остановившись у портрета Полной Дамы, я знал, что говорить мне решительно нечего. Даже ради спасения своей гордости и нашей общей дружбы я не сумел бы выдавить из себя ни слова. Я не мог сказать правду, но и не мог солгать, а молчание в моем случае крайне чревато. Хотя, не важно, что я сделаю — все равно ничем хорошим это не закончится.

Тихое покашливание вырвало меня из моих мыслей.

— Экскалибур, — сказал я и вошел в открывшийся проход — все равно, что нырнул в ледяной омут с головой.

Наверное, были виноваты мои вконец расшатанные нервы, но я готов был поклясться, что разговоры стихли, когда я появился. Глаза участников команды прожигали дыры в моей спине, пока я шел через гостиную. Ни Ремуса, ни Джеймса, ни Питера в ней не было. Сердце, застывшее при виде пустого поля, снова забилось в рваном ритме. Я сомневался несколько секунд, прежде чем повернуть ручку двери ведущей в нашу общую спальню. Могут они просто уже спать? Маленький лучик нелепой надежды растаял, когда я увидел их. Увидел выражения их лиц. Джеймс выглядел обиженным, оскорбленным, но в тоже время он меня презирал. Ремусу было больно из-за меня — это становится традицией. А Питер был просто зол, точнее сильно зол. Я хотел было начать извиняться, но у меня пропал голос, когда я увидел то, что лежало на полу. Моя окровавленная мантия и сумка Северуса.

Как будто планета Земля остановила свой бег, само время замерло. От моего лица отлила вся кровь, и мир закружился перед глазами.

— Что, твою мать, это такое? — прошипел мне в лицо Джеймс, — Я вернулся за тобой, когда ты не явился, и нашел лужу крови, твою мантию и сумку Снейпа. Что ты натворил?

— Чт.. что я натворил? — голос срывался и меня снова, проклятье, снова, начала бить дрожь. Определенно этот день оказался слишком долгим, — Почему ты думаешь, что я что-то натворил?

— Это очевидно, — тут же отрезал Ремус, — это ведь была не твоя кровь.

— Я ничего не сделал! — практически закричал я, — Да, там была сумка Снейпа и его кровь. Но почему вы сразу думаете, что это я виноват в произошедшем?!

— Потому что ты всегда причиняешь людям боль, Сириус, — раздался шепот Ремуса, — ты причиняешь им боль, даже не задумываясь.

— Мне кажется, это очевидно. Он же вырос в семье темных магов, в слизеринской семье, — я никогда не слышал столько гнева в голосе Питера, — Может нам не стоит так уж удивляться? Он просто решил, что пора вернуться домой.

Не думаю, что когда-нибудь видел Питера настолько злым. Это была ненависть в его глазах?

— Как ты можешь говорить такие вещи? — спросил я с болью в голосе.

Мне были обидны даже не столько слова Питера, а то, что остальные не возражали ему. Я не мог понять, как их отношение ко мне могло так резко измениться? Еще недавно они готовы были защищать меня от чего угодно, а теперь бросали мне в лицо обвинения и сговаривались у меня за спиной. Гнев вспыхнул во мне, и я захотел сделать им больно, по-настоящему больно, чтобы они хоть на секунду поняли.

— Неважно, в любом случае, это не я главный монстр здесь. Ремус, я видел его шрамы. Ты должен быть счастлив, что тебе их никогда не покажут. Это отвратительно. Все его тело изуродовано, и они никогда не исчезнут, знаешь. Он вынужден жить на болеутоляющем зелье. Ты счастлив, узнав это?

Наверное, лицо Ремуса было отражением моего собственного минуту назад. В груди чья-то безжалостная рука сжала сердце. Я зло скривился, потер грудь и шагнул вперед, чтобы подцепить сумку Снейпа и уйти. И ушел, оставив их, как есть, — одного со слезами на глазах, второго в непонятном мне бешенстве и хмурящегося Джеймса.

* * *

До начала отработки оставалось чуть меньше часа, и я очень сомневался, что Снейп на ней появится, учитывая произошедшее. Я постучал в дверь кабинета МакГонагалл, все еще сомневаясь в своих действиях. Она была удивлена моим появлением, но разрешила войти.

— Почему бы вам не присесть и не выпить чашку чая, мистер Блэк, пока я проверяю контрольные, — пригласила она, будучи одновременно и строгой и гостеприимной. Я сделал, как сказано, хотя чувствовал себя по меньшей мере странно, отхлебывая из тонкой фарфоровой чашки в синий расписной цветочек. Ей наверняка было не ясно, почему я явился так рано, но, спасибо Мерлину, спрашивать она не стала.

— А… Снейп сегодня будет? — спросил я как будто невзначай, чувствуя, как ускоряется ритм сердца. Она перебирала в этот момент бумаги, но остановилась на половине движения и посмотрела на меня долгим изучающим взглядом. Чертова кошка.

— Конечно. Почему нет?

Я был удивлен. Либо она просто не знала о том, что произошло, что маловероятно. Либо Помфри не сказала ей — кто именно сегодня притащил ей полумертвого Снейпа.

— Ну, это я нашел его сегодня, и, я не знаю, я не уверен, что он уже может заниматься отработками…

— Вы нашли его? О чем вы говорите? — ее брови поднялись в изумлении, и она отложила пачку контрольных сторону.

— Ч-что? — также изумился я в ответ. — Он же в больничном крыле. Я нашел его сегодня в туалете, — я вовремя прикусил язык. Точнее я как всегда опоздал, потому что уже ляпнул лишнего. МагГонагалл возможно вообще не знала о подобных вещах, не то, что об этом случае. Она сжала губы в тонкую ниточку и нахмурилась.

— В туалете? — спросила она, — Немедленно прекратите мямлить, мистер Блэк, и объясните мне, что произошло!

Я почувствовал беспомощность под ее взглядом; поставил аккуратно хрупкую чашку на блюдце, и, естественно, звякнул ею от души, что выдало мою нервозность с головой.

— Может быть, если вы не в курсе… Так и должно быть, — выдавил я из себя, понимая, что несу опасную чушь.

— Прекрасно. — Оборвала она меня. — Профессор Дамблдор в курсе?!

— Я не знаю, — пожал я плечами, — Мадам Помфи, она позаботится о нем.

— Мадам Помфри позаботится? — теперь МакГонагалл выглядела встревоженной, — Сириус, я не думаю, что тебе стоит молчать о таких вещах. Иногда мы храним секреты во благо, но в итоге это приносит только вред.

— Пожалуйста, профессор, — взмолился я, — Я не имею права говорить что-либо о случившемся. Если он никому не сказал, значит, он не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал. Мадам Помфри обо всем знает, но и она, видимо, никого не ставила в известность.

— Мадам Пофри находится под Непреложным обетом не выдавать врачебную тайну, пока ей не позволит ее пациент. Сомневаюсь, что мистер Снейп когда-либо разрешил бы ей подобное.

Стук в дверь прервал ее, и я возблагодарил богов за нежданное спасение. Декан бросила на меня последний осуждающий взгляд и махнула рукой, чтобы отворить дверь. Я был удивлен также, как и она — на пороге стоял Снейп. Бледный, как обычно, но вполне прилично выглядящий.

— Садитесь, мистер Снейп, — Северус посмотрел на нее слегка удивленно, как будто ее раздраженный тон стал для него неожиданностью. Я наклонился и поднял его сумку, чтобы отдать, и был вознагражден уже почти настоящим удивлением на его лице, а выражение глаз… как будто он хотел улыбнуться.

— Итак, мистер Снейп, — старая кошка разрушила все волшебство момента, — Мистер Блэк как раз пытался объяснить мне, что произошло с вами сегодня. — Лицо Северуса на секунду стало отчаянным, когда он бросил на меня взгляд, и тут же закаменело.

— Да нет же! Я ничего не говорил! Я клянусь! Я просто идиот…

Наверное, никогда еще в моем голосе не звучало столько мольбы, я поймал взглядом глаза декана, надеясь, что она поймет меня. Она фыркнула, глядя на меня, и сосредоточилась на Снейпе.

— Не соблаговолите ли вы, мистер Снейп, рассказать мне, почему вам сегодня понадобилась помощь мадам Помфри? — спросила МакГонагал, складывая свои руки в замок на дубовой столешнице. Весь ее вид говорил о полной сконцентрированности на беспокоящей ее проблеме, меня она демонстративно игнорировала.

— О, профессор, я абсолютно уверен, что Блэк, с присущим ему драматическим талантом, убедил вас в том, что он чуть ли не спас меня от скоропостижной смерти. Однако я всего лишь довольно сильно подвернул лодыжку, когда одна из движущихся лестниц внезапно повернулась, а Блэк, почему-то, вдруг решил проводить меня до больничного крыла. Очевидно, ему совершенно нечем было заняться.

Ложь вышла у него настолько легко, настолько гладко, что я на секунду ощутил гордость за него. И облегчение. Потому что слизеринцы всегда могут вывернуть любые слова наизнанку, исказить любую ситуацию, если только захотят.

— Конечно, — произнесла МагГонагалл скептическим тоном, призванным продемонстрировать, что за время своей работы в Хогвартсе уж она-то научилась отличать лживые оправдания, выдуманные прямо в ее кабинете от безысходности, и неполную, но, возможно, правду. — Тогда почему же мистер Блэк спрашивал меня о возможности посещения вами сегодняшней отработки? Я уверена — мадам Помфри может вылечить поврежденную лодыжку за секунды.

Губы Северуса сжались на секунду, показывая его недовольство, но он просто промолчал.

— Ну, вообще-то, профессор, это выглядело как перелом. И когда я сдал его на руки мадам Пофмри, у меня не было никакого желания оставаться там, чтобы узнать, что с ним на самом деле. Я только хотел узнать у вас, не придется ли мне снова работать одному весь вечер, ведь отработка назначена нам обоим, — последнюю фразу я попытался произнести с достаточным количеством яда в голосе.

МакГонагалл кивнула задумчиво, переводя взгляд со Снейпа на меня и обратно.

— Но у меня сложилось впечатление со слов мистера Блэка, что вы и раньше часто оказывались в больничном крыле, — уточнила она с легкой ехидцей в голосе. Мне показалось, она хотела улыбнуться.

— Профессор, ну вы же не думаете, что я нашел в себе силы выучить все вращающиеся лестницы в Хогвартсе. Мне приходится думать о гораздо более важных вещах. Но, кажется, я крайне невезуч, потому что регулярно попадаю впросак именно из-за таких мелочей, как лестницы. Может быть, мне все же стоит изменить приоритеты, — Северус говорил одновременно оскорблено и задумчиво, но его великолепная игра не делала всю ситуацию и придуманную наскоро ложь менее нелепой в глазах декана. Если честно, я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Хорошо. — МакГонагалл явно потеряла терпение. — Я оставлю это вопрос нерешенным. Пока что. И раз вы уже оба здесь, пора вам узнать свое задание на сегодня.

Через пятнадцать минут мы с некоторым испугом обозревали кабинет зельеварения. В нем только недавно закончили свое последнее занятие пятикурсники, сейчас готовящиеся к своим СОВАм, и, судя по внешнему виду помещения и котлов, — урок у них прошел, мягко говоря, неудачно. Такое впечатление, что каждый третий котел взорвался. Стены были покрыты чем-то липким непонятного цвета, но, видимо, безопасным — если нам выдали только ведра с мыльной водой и тряпки.

— Я и мистер Филч будем периодически навещать вас, чтобы убедиться, что все в порядке. Потрудитесь не ввязаться в драку; не хотелось бы увеличивать срок вашего наказания, — предупредила МакГонагалл, наблюдая наши нелепые попытки не наступать на заляпанные части пола. — И, мистер Блэк, будьте так любезны, очистить свою мантию заклинанием. Я не желаю наблюдать своих студентов в подобном виде, даже во время уборки. — И с этими словами она наконец ушла.

— Ты сказал ей, — были его первые слова, как только дверь в класс закрылась. Он умудрялся одновременно прожигать меня взглядом, приняв крайне угрожающую позу, и не поскальзываться на заляпанном полу.

— Прости, прости меня, — я опять умолял, весь этот день стал для меня сплошным унижением. Но во всем я сам и был виноват, ведь так? — Я волновался за тебя, думал, ты не придешь. Я не знал, что никто из преподавателей не в курсе.

Северус только посмотрел на меня, как на полного идиота, и отвел взгляд. Когда он начал расстегивать свою мантию, чтобы снять, — иначе она бы тоже оказалась вся в зелье, — я покраснел. Я просто не мог сконцентрироваться на чем-то еще, когда он был рядом. Пытаясь отвести от него взгляд, я вдруг рассмотрел свой внешний вид — да уж. Неудивительно, что МакГонагалл сделала мне замечание. Кроме грязи на одном из рукавов осталась кровь.

* * *

Как оказалось, Снейп был абсолютно безнадежен во всем, что касалось бытовых вещей. Он не мог даже нормально намочить и отжать тряпку. Смотреть, как он гоняет грязь из одного угла в другой, было практически больно, особенно с учетом того, что он становился все раздраженнее и раздраженнее. Нечеловеческих усилий мне стоило объяснить ему, что он, возможно, делает что-то неправильно, и не стукнуть его. Я хотел просто показать ему, как будет получаться лучше. И все равно мы совместно отдраили всего одну скамейку, но успели оба промокнуть и промерзнуть до костей. Потому что в подземельях никогда не бывает тепло, и влажная одежда вовсе не способствует сохранению тепла. С другой стороны, близость Северуса, кажется, все-таки согревала меня. Джеймс, Ремус, Питер — они все скоро были забыты. Я смотрел на него и думал только о нем. А ему тем временем надоели мои жалкие попытки обучить его чему-то. Он достал палочку, махнул ей, и ведро с водой опрокинулось прямиком мне на голову. Вскоре мы обнаружили, что ведра наши магически наполняются водой раз за разом, и пришедший Филч застал только двух дерущихся мокрых придурков.

— Одно предположение, что вы двое способны работать вместе — уже абсурдно! — прогремел он, брызгая слюной, при виде всего этого безобразия, — Я немедленно доложу обо всем профессору МакГонагалл. Мерлин знает, сколько еще у меня проблем, кроме двух безответственных агрессивных лентяев.

Ни я, ни Северус не смогли справиться с собой. Искрящийся взрывной смех наполнял меня, и, дав себе волю, я упал в лужу, хохоча до слез, а рядом практически всхлипывал от смеха Снейп. Мы не слышали последних слов, что бурчал нам Филч. Как только дверь захлопнулась, я посмотрел Северусу в глаза, и смех пропал. Но и злость не вернулась. Чувствуя неожиданное тепло в груди, я протянул руку и коснулся волос Северуса. Он выглядел сейчас очень мокрой и нелепой кошкой. Я никогда раньше не замечал насколько большие и глубокие у него глаза, какая ровная фигурная и вычурная линия бровей. Я поцеловал его, едва коснувшись губами лба и надбровной дуги. И, не встретив сопротивления, стал целовать веки, скулы, я даже осмелился поцеловать его в нос.

— Ты такой красивый, — прошептал я, касаясь губами мочки уха, и почувствовал дрожь в его теле. Я поцеловал его шею и услышал судорожный вздох. Это подбодрило меня, и я стал покрывать жадными поцелуями прохладную кожу, не боясь оставить отметины. Я уже собирался расстегнуть на нем рубашку, когда он остановил меня.

Тишина, последовавшая за этим, была вовсе не такой уж неловкой, как могла бы быть. Мы явно неуверенно вернулись к нашим тряпкам. Все тело ныло от желания прикоснуться к нему еще раз, но я сказал себе, что и так довольно сильно отличился сегодня, чтобы еще давить на него сейчас.

Раньше я издевался над ним в бесконечной погоне за ускользающим чувством риска: мне было отчаянно скучно, а он горячил мою кровь и скрашивал будни. Ну что же, теперь моя жизнь катилась под откос, я и забыл ощущение, присущее скуке. Логика тоже покинула мою реальность. Мир вокруг сходил с ума. Мои друзья отвернулись от меня, и не просто отвернулись, но, кажется, были готовы нанести удар в спину. И все из-за кого? Из-за самого ненавистного мне когда-то существа. Только он вдруг стал самым желанным. Или всегда был таким, да я не понимал?

И что же мне теперь делать с нашей дружбой? Уничтоженной дружбой? Я чувствовал, что в этот раз между нами и правду случилось что-то очень серьезное. Я очень глубоко ранил Ремуса. Я был совершенно неправ, говоря ему такое, но я был в бешенстве, чувствовал себя преданным. Чувство вины саднило изнутри наподобие ободранной раны. Ремус. Я ведь только-только помирился с ним. Снова чувствовать его поддержку, близость, хотя бы возможность — это было неожиданно и необходимо.

Я ведь всего лишь хотел показать им, что достаточно силен для того, чтобы не прогибаться, не падать в отчаянии, что бы они не кинули мне в лицо. Но в итоге я показал свою слабость. Я слишком завишу от них. Кто я без Джеймса? Без Ремуса? Дом Джеймса — это единственное место, куда я мог прийти. Раньше. Ремус всегда был для меня чем-то большим, чем друг, или, возможно, наши души могли бы дружить, даже переродившись в других телах… Питер всегда мог развеселить меня.

— Как прошла тренировка? — спросил Северус неожиданно.

— А я не успел на нее, — ответил я неуверенно, — Но это не страшно, это не было тренировкой, в самом деле.

— Ну да.

Он как будто бы сразу стал очень занят оттиранием какого-то особо стойкого пятна на своей стороне шкафа, и меня внезапно кольнуло подозрение.

— В чем дело? — я понимал, что задавать ему подобные вопросы — не самая лучшая идея.

— Что? — Северус повернулся ко мне очень медленно, — О чем ты?

— Почему тебя волнует моя тренировка? — спросил я, откладывая свою тряпку и полностью концентрируя свое внимание на нем. Слизеринцу явно не понравились мои вопросы, а значит, действительно было о чем спрашивать.

— Ну, мне в больничном крыле показалось, что тебя действительно это волновало.

— Ты никогда не задаешь вопросы просто так. — Внезапно я почувствовал себя очень неуютно, — Наверное, слизеринской команде будет очень выгодно, что завтра на поле выйдет новый загонщик.

Снейп на секунду стал еще бледнее, чем обычно. А потом его лицо исказила злость. И мне хватило. Пора, наверное, попросить Помфри что-нибудь для нервов. В очередной раз в этот день глаза мне застили слезы.

— Прости меня, прости, — Голос дрожал, — Я не хотел… Я не это имел в виду. Сегодня был такой отвратительный день, и у меня такое ощущение, что он никогда не закончится. Я просто больше не могу. И готов уже обвинить весь мир. Прости меня.

Подойдя ко мне ближе, он коснулся моей груди странным неловким жестом.

— Я знал, что если ты не пойдешь сегодня на тренировку — тебя выкинут из команды. Розье сказал мне.

— Ты знал?! — я не понимал, чего хочу больше — обидеться или разозлиться. Он кивнул и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ты должен научиться скрывать свои эмоции. Ты как открытая книга. — Пробормотал он, — Или нет, как радио, включенное на максимальный звук. Это просто невозможно не понять, что ты чувствуешь в данный момент, даже если это никому не нужно. У меня от твоих эмоций раскалывается голова.

— Я, наверное, не в себе сейчас, — прошептал я. Тяжесть его руки на моей груди лишала меня остатков разума. Вокруг было так холодно, что меня начал сотрясать озноб.

— Ты остался со мной, вместо того, чтобы бежать к своим друзьям, — пробормотал Северус, нервно дернув рукой.

Его ладонь на моей груди начала описывать неуверенные робкие круги, затем переместилась на шею. А потом он резко дернул меня к себе и заставил наклониться. Он поцеловал меня. Сам. Я был шокирован и совершенно счастлив. Его губы такие теплые мягкие, хоть и кажущиеся тонкими и жесткими, послали тепло огненными всполохами по всему телу. Я ответил яростно и почувствовал его руки на своих боках — он тоже может сжать до синяков. Обхватив его за талию и не прерывая поцелуя, я поднял его и посадил на ближайший стол. Он обхватил меня ногами и выгнулся всем телом, пока я, чертыхаясь, расстегивал все его многочисленные пуговицы. Северус практически замурчал, когда я стал целовать его грудь, щекотать языком, царапать легко зубами. По фарфоровой коже побежали мурашки от моих действий — уверен, что не от холода, я был горд собой. Низкий рык вырвался у меня из горла. Я хотел его. Я так хотел его.

— Укуси меня, — хрипло потребовал он. И я подчинился, не задумываясь, пятная белейшую кожу на его шее. Он застонал, и я вторил ему.

— Во имя Модреда и Морганы, что здесь происходит?!

Голос декана жестоко сбросил меня на землю. Северус тут же шарахнулся от меня, насколько это было возможно. А мои губы исказила усмешка. Вот попал, так попал. Кажется. И вообще, смогу ли я хоть раз побыть с Северусом наедине, чтобы нас никто не дергал? Я тоже хотел отскочить от Северуса как можно быстрее и дальше, но взгляд МакГонагалл говорил, что уже точно поздно.

— Э… Я… Мы… Мы просто, — неожиданно для меня Северус начал заикаться.

— Мистер Блэк оказал на вас давление, мистер Снейп?

Этот вопрос стал для меня полной неожиданностью. Что она имеет в виду? Я на минуту потерял дар речи от ее предположения. Бросив взгляд на слизеринца, я испугался еще больше. Его рубашка была изуродована болтающимися на остатках ниток пуговицами, а шею украшали два отчетливых синяка.

— В мой кабинет. Оба. ЖИВО! — Скомандовала МакГонагалл, прежде чем я смог выдавить из себя хоть слово.

* * *

И мы вернулись в ее кабинет, мокрые, встрепанные, в полурастегнутых рубашках. Нечасто, наверное, здесь появлялись студенты в таком виде.

— Так это правда, мистер Блэк? — спросила декан ледяным тоном, как только Северус неуверенно закрыл дверь в коридор. Он плелся последним.

— Что «правда»? — тихо спросил я в ответ, будучи неуверен, что могу контролировать себя. В груди зрела самая настоящая истерика. Мерлин, сколько можно?

— Что вы заставили мистера Снейпа!

— НЕТ! Проклятье, нет!!! — я кричал так, что чуть не сорвал себе голос.

Как вообще МакГонагалл могло прийти в голову такое? Наверное, если бы нас не разделял сейчас преподавательский стол, я бы кинулся на нее с кулаками. Она сделала глубокий вздох, будто успокаивая сама себя, и, игнорируя меня, повернулась к Снейпу.

— Мистер Снейп. Северус, расскажи мне, что между вами произошло. — Попросила она неожиданно ласковым тоном — я еле удержался, чтобы не фыркнуть вслух.

«Северус», ну надо же. А потом до меня некстати дошло, что одно слово промокшего насквозь слизеринца сейчас, и меня не то, что исключат — я на самом деле даже не знаю, что именно со мной могут сделать… Неприятности могут быть куда как более серьезными, чем даже те, что могла принести мне Визжащая хижина. Он ведь выиграл, вдруг понял я. Если это была охота на меня, разыгранная по нотам, спланированная, то он только что выиграл. Он загнал меня в угол. И последняя мысль о том, что я могу быть исключен за то, что Розье, возможно, делал каждый день, превратила мою кровь в кипяток.

— Нет, профессор. Блэк не принуждал меня, — сказал Северус после долгого и мучительного для меня молчания. — Это было… добровольно и вполне взаимно.

Невероятное облегчение пробежалось искристым напитком по моим венам. Меня даже больше не волновало его задумчивое молчание. Он сказал «взаимно». Он сказал это. Я уронил голову на руки и позволил себе выдохнуть наконец; в предыдущие три минуты я, кажется, вовсе не дышал. Ужасный, ужасный день.

— Вы уверены? — в голосе МакГонагалл звучала неуверенность.

— Разумеется, я уверен, — а вот у Северуса в тоне отчетливо присутствовали нотки презрения. Пожалуй, мне стали нравиться эти обертона в его голосе. На моем лице появилась, наверное, крайне глупая улыбка, когда я поймал его взгляд. Но я был почти счастлив в этот момент. Он не ответил, но мне было все равно. Я залюбовался его высоким лбом, в кои-то веки открытым, потому что мокрые волосы были откинуты назад.

— Что же, тогда очень извиняюсь, Сириус, что подозревала тебя напрасно. Надеюсь, ты простишь меня. — Старая кошка выглядела действительно расстроенной произошедшим, а я просто был рад, что все выяснилось. Поэтому просто кивнул ей.

— Тогда, думаю, вам стоит пойти и отдохнуть. Раз мы все выяснили. — А вот сейчас она меня удивила.

Я осознал, что вечер уже закончился, и это расстроило меня. Однако Северус как всегда был по слизерински практичен и предусмотрителен.

— Вы никому не расскажите, профессор? — спросил он, застегивая свою рубашку, и пытаясь придать себе более-менее приличный вид, хотя вряд ли это было возможно. Декан строго посмотрела на него.

— Конечно же, нет, — чопорность вернулась в ее голос, — Если все добровольно, то это вовсе не мое дело. И я думаю, вы прекрасно разберетесь сами.

Северус хотел сказать что-то еще, судя по его лицу, но промолчал. А я вскочил со своего стула и дернул его за рукав нетерпеливо. И нисколько не стыдясь МакГонагалл прошептал ему на ухо:

— Пойдем. Я думаю, мы можем найти занятие поинтереснее, чем сон. — Он фыркнул, однако не сбросил моей руки.

— До свидания, профессор, — бросил я, прежде чем захлопнуть дверь.

* * *

— Так чем же мы займемся? — спросил я его заговорщицким тоном, пока мы шли вниз к кабинету зельеварения.

— Подумать только, она решила, что ты пытался изнасиловать меня… — пробормотал Северус, казалось, вообще не услышав моего вопроса, — Что? В смысле, чем займемся?

— Ну, наверное, она так подумала, прежде всего, потому, что я намного крупнее тебя. Ну и другие причины, наверное, есть. Но мы же все выяснили… Расскажи мне лучше что-нибудь о себе. Вот что ты делаешь в свободное время? — меня несло куда-то не туда, определенно.

Северус задумался, но ответил:

— Домашние задания довожу до ума. Читаю, практикуюсь в магии. И я всегда могу, например, подоставать тебя. Вот почему она не решила, что это я могу принудить тебя?

Я не смог сдержать смешка, и тут же имел счастье любоваться его нахмуренным лицом.

— Извини, но каким образом?

В следующее мгновение я оказался на полу, в ушах стоял гулкий звон от удара о камни. Часто я бьюсь головой последнее время. Я дернулся, но тут же замер. Кончик палочки Снейпа болезненно упирался мне в шею, рядом с яремной веной, и он внаглую уселся прямо на меня.

— Ничего себе! — воскликнул я, — Когда ты успел вытащить палочку? Откуда? — я вспомнил, что когда обнимал его на столе, совершенно не чувствовал ее.

— Слизеринцы не раскрывают своих секретов, — самодовольно промурлыкал он мне практически в губы, — И что же мне сделать с тобой сейчас, а?

Я почувствовал тяжесть внизу живота, представляя себе возможные перспективы. Но не посредине коридора же. Особенно после всего случившегося. Если нас еще кто-нибудь сегодня застанет, я за себя больше не ручаюсь. А Снейп, кажется, искренне наслаждался ситуацией и вовсе не спешил меня отпускать.

— Знаешь, ты мог бы стать чертовски классным аврором. — Прокомментировал я свое абсолютно беспомощное положение. Я чувствовал гордость за него, совершенно неуместную. А этот гад медленно выписывал палочкой круги на моей коже.

— Только Гриффиндорцы могут работать на Министерство и думать, что они делают что-то полезное миру.

— А я хочу быть аврором, — возразил я ему. Конечно, Министерство давно прогнило, но я верил в себя, свои действия и возможности.

— Ты? Ты, самый большой болван на свете, и аврор? — ухмыльнулся Северус. Кажется, его развлекала моя горячность.

— Эй, а вот девушки считают, что я галантен и вообще весь из себя красавчик, — ухмыльнулся я в ответ, — Слушай, я начинаю все-таки мерзнуть. Каменный пол — это тебе не постель.

— Меня мало волнует вопрос твоего комфорта, ты в курсе? — сказал Снейп, однако отпустил меня, и его палочка тут же волшебным образом исчезла из поля моего зрения. Я дал себе задание, обязательно узнать позже, как он это делает.

Остаток пути в подземельях прошел абсолютно непримечательно, но как только мы зашли в кабинет зельеварения — нас ожидал неприятный сюрприз. Слагхорн явно давно нас ждал. Выражения его лица вполне хватило, чтобы уничтожить только недавно появившееся хорошее настроение.

— Что с вами случилось? — воскликнул он, театрально всплескивая руками. При этом его глаза внимательно окинули меня с головы до ног. Да, наверное, мой вид вызывал не самые хорошие мысли.

— О, профессор, ничего страшного, — поспешил я уверить его. Пожалуй, он был самым моим нелюбимым учителем. Раздражение в отношении него мешалось во мне с равнодушием в зависимости от текущего положения дел. — Мы вернулись за вещами, — Я указал на наши с Северусом пожитки, оставленные в классе.

— Кажется, вы смогли поладить, — прокомментировал Слагхорн, глядя на нас, пока я подавал Северусу его сумку. Глаза слизеринца закрылись резко, а открылись подернутые коркой льда — это уже был Снейп, не Северус.

— Интересно, что об этом могут подумать ваши друзья, — даже я смог услышать скрытую угрозу в голосе профессора.

— Всего лишь инстинкт самосохранения, уверяю вас, — голос Снейпа был абсолютно мертв. Я почувствовал холод, змеей скользнувший по моему позвоночнику, и содрогнулся.

Он исчез, человек, с которым я флиртовал пятнадцать минут назад. Ушел, закрылся. Передо мной стоял холодный жестокий Снейп, сознание которого подобно изворотливой ядовитой змее. Его взгляд сказал мне все и сразу. Глаза стали мертвыми, как только он увидел Слагхорна. Да, навряд ли можно остаться нормальным человеком, если ты не просто одиночка, но даже декан твоего собственного факультета относится к тебе враждебно.

— Снейп, — называть Северусом его сейчас просто язык не поворачивался, — ты собираешься торчать здесь, хотя МакГонагалл отпустила нас?

Он повернулся ко мне с самым неприятным выражением лица, на какое только был способен.

— Блэк, какого дьявола ты тут вообще торчишь? Тебе тут не место. Вали отсюда.

Наверное, я не должен был так удивляться этой резкой смене поведения, наверное, у него были причины так себя вести. Но внутри что-то сжалось, его слова причиняли реальную боль. Голова потяжелела, а тело как будто начало терять свой вес. Посмотрев на свои подрагивающие руки, просто чтобы убедиться, что могу что-то еще видеть, я сжал зубы и начал уговаривать себя успокоиться.

— Нет, конечно. Я безумно рад, что, наконец, могу избавить себя от твоего сомнительного общества, — но и злоба и презрение в моем голосе звучали наигранно и жалко, я понял, что Слагхорн смотрит на меня.

Не желая больше в этом участвовать, я пошел в класс за своими вещами так быстро, как только позволяли подгибающиеся ноги. Я хотел бы убедить сам себя, что это всего лишь очередная маска Снейпа. Но с другой стороны — как именно я могу узнать, когда он настоящий, а когда только притворяется? Мысль, посетившая меня в кабинете МакГонагалл, что все это нужно было, чтобы подобраться ближе ко мне, снова начала меня беспокоить. Ссора с друзьями, мое общее физическое состояние, мокрая, грязная одежда — все вместе заставляло меня чувствовать себя таким несчастным, как еще никогда в жизни. Нет, конечно, в моей жизни было много гораздо худших моментов, я знаю. Но еще никогда меня не накрывало такое отчаяние и такая горечь.

Не задумываясь ни на секунду, где сейчас остальные Мародеры, я ввалился в спальню и потащился к своей кровати. Я мечтал только о том, чтобы упасть и уснуть, но нужно было идти в душ. Я был слишком занят, копаясь в своем сундуке и прокручивая в голове раз за разом события сегодняшнего дня, чтобы заметить Ремуса. Он сидел на своей кровати и смотрел на меня. И только когда я распрямился и посмотрел ему в глаза, чтобы узнать, что ему нужно, я понял — насколько несчастным он выглядит. Одна часть меня хотела бросить на пол полотенце и мыло и кинуться к нему. Обнять, утешить, попросить прощения за все, что я совершил. Но другая хотела посмеяться над ним жестоко, причиняя боль. И, похоже, темная сторона побеждала.

— Чем больше времени ты проводишь с ним, тем больше ты становишься на него похож, — сказал Ремус тихо, поднявшись и дойдя до двери. Я улыбнулся ему покровительственно.

— Ну, теперь, я вряд ли буду проводить с ним много времени, так что не забивай свою чрезмерно умную голову этим. Подобные мысли ведь здорово отвлекает от учебы, не так ли? — Злость и разочарование во мне, родившееся из-за Снейпа и его поведения, именно в этот момент облеклись в слова. Злая радость вспыхнула, когда Ремус сгорбился от моих слов и отвернулся, как он всегда делал, когда его что-то ранило. В конце концов, чья это была вина, что я должен теперь все время торчать на отработках со Снейпом?

* * *

Из-за того, что игра была назначена на вторник, почти все уроки в этот день прошли скомкано и довольно странно. В первую очередь потому, что деканы факультетов были взбудоражены ничуть не меньше студентов. Нас даже всех отпустили раньше, при условии выполнения дополнительной домашней работы, конечно же. Было три часа и коридоры гудели от разговоров об игре. Красный и зеленый стали единственными существующими в мире цветами, от них рябило в глазах.

Это было странно для меня — не бежать быстрее к полю, на ходу надевая часть формы и ловя на себе восторженно-заинтересованные взгляды. Место отдали Элис, и об этом уже знала вся школа. На меня смотрели, но я не хотел знать, о чем эти люди думали. Элис — настоящая гриффиндорка, которая сделает для факультета все и даже больше. И она любит внимание — это был ее триумф. Когда группа слизеринцев крикнула ей пошлость в спину, она только послала им воздушный поцелуй и, смеясь, ушла вместе с нашим загонщиком Френком Лонгоботтомом. Не хотелось самому себе признаваться, но я ревновал. К своему месту, к своей команде, у меня на глазах стояли злые слезы, и это было еще более унизительно.

Этот матч был нашей самой обсуждаемой темой на протяжении нескольких недель, пока ее место не заняло событие в хижине. Сразу после победы в игре с Равенкло мы начали строить планы, но теперь как будто я не был частью этого мира.

Квиддич всегда был связующим звеном между мной и Джеймсом. Что-то, чему мы посвящали себя, будучи вместе. Мы могли часами обсуждать произошедшее во время матчей и тренировок, погодные условия и качество метел, придумывать стратегии и ругать вечно нечестно играющих слизеринцев, и понимали всегда друг друга с полувзгляда, с полуулыбки. Хотя сейчас мне кажется, что квиддич и победы нашей команды, их обсуждение для Джеймса все же были важнее моментов, когда мы общались и делились впечатлениями, и, возможно, мое место мог занять кто угодно. Мне, правда, хотелось уйти куда-нибудь в тихое место подальше от всеобщей возбужденной радости и там, в полной мере, насладиться своей депрессией — но это было противно моей природе. Легче оказалось просто скользить сквозь толпу и оживленность, надев на себя маску равнодушия и незаметности.

Я понимал, что большая часть моих чувств объяснима всего лишь возрастом. И, в общем, всегда было так, когда минимальные проблемы при ухудшении настроения начинали казаться мне вселенским горем. Сейчас, когда появилось время подумать, стало ясно, что корень всех моих проблем всего один, и он был перед самым моим носом. С другой стороны, погрузившись в такую депрессию, какая накрыла меня вчера вечером, очень трудно думать вообще о чем-то, не говоря уже о логичных рассуждениях.

Это было похоже на квест: подняться по центральной лестнице и не упасть, пройти сквозь бурное море галдящих студентов, что текло и бушевало по мраморным ступеням вниз. В конце концов, я сдался и позволил потоку нести меня вместе со всеми.

Спускаясь к полю, я все четче осознавал, что квиддич давно стал для нас своего рода карнавалом. Каждый считал своим долгом надеть нечто такое, что могло бы привести в шок болельщиков противника — мантии кричащих цветов, знамена с двигающимися символами факультетов и совершенно сумасшедшие шляпы. Даже учителя демонстрировали свои предпочтения командам, они собирались вместе и тоже одевали всю эту фанатскую мишуру. Люди вокруг смеялись, шутили и торопились добраться до поля как можно быстрее и занять лучшие места. Их улыбки раздражали меня, цвета мантий вызывали тошноту, а от все более громкого гвалта болела голова. Насмешки с обеих сторон становились все агрессивнее и злее. Когда я увидел две группы студентов в красных и зеленых мантиях, распевающих оскорбительные куплеты в адрес друг друга, шерсть на моем загривке встала дыбом — даже будучи в человеческом теле все равно я был собакой. И их насмешливые ухмылки стали оскалами, и все мои собачьи инстинкты кричали о скорой драке. Это больше не было просто игрой, это была холодная война двух факультетов, и даже учителя поддерживали нас.

Внезапно я осознал, что больше не ревную, не завидую другим игрокам. Да, меня устранили из борьбы факультетов, но не было ли это к лучшему? Жестокий ветер в лицо, стадион дышащий агрессией, нечестные приемы и откровенные попытки слизеринцев покалечить кого-нибудь из команды противника — все это вдруг совсем перестало прельщать меня. О чем думал Дамблдор, устраивая этот матч сейчас? Когда напряжение между факультетами достигло своего апогея. Хотя весь этот год вышел напряженным. Постепенно гвалт стал гулким и смягчился — большая часть людской реки достигла стадиона, зрители занимали места. Я тащился в самом конце, и мне казалось, что теперь шумело в каком-то параллельном мире, к которому я вовсе не принадлежу. Но все же, я хотел узнать, побьет ли Гриффиндор слизеринцев, будущих Пожирателей Смерти, или нет. Их можно называть как угодно, но все знали, кем они станут в будущем. Или, возможно, уже.

Вздохнув, я спрятал заледеневшие на октябрьском ветру руки в карманы и проводил глазами последних студентов, спешащих на игру, что как раз исчезали в арке стадиона. После определенных колебаний я остался там, где стоял. Вскоре до моего слуха донесся рев с трибун — игра началась. Я знал, что Ремус и Питер сидят на самых лучших местах, что они одеты в красное с золотом, и являют собой образцовых болельщиков. А еще вспомнил о новой метле Джеймса, Нимбус 1001 — она была объектом мечтаний всех моих сверстников, независимо от того, интересовались они квиддичем или нет. Я представил живое море болельщиков на трибунах, красное и зеленое, которое, казалось, живет вместе с игроками и волнуется в такт их перемещений. Пожалуй, я даже захотел, чтобы Гриффиндор сегодня проиграл, но тут же заставил себя прекратить так думать.

Но скоро все мысли мои были уже далеко. Северус. Горькая улыбка исказила губы. Я ничего не мог поделать с собой, все прокручивал снова и снова вчерашние слова, что он сказал Слагхорну и потом мне. В одну секунду все это казалось мне правдой, но в другую… Я не был уверен ни в чем. Мне казалось, что он вообще всегда имел в виду именно то, что говорил. И когда это были слова презрения, и другие… По-моему, у Снейпа раздвоение личности. Проклятье, это действительно выглядит именно так. Иногда мне думалось, что если бы у меня была возможность забраться в его маленькую умную, но такую неопрятную голову — я использовал бы этот дар на полную катушку, вывернул бы его наизнанку. Так он бесил меня, так я хотел понять мотивы его поступков. Все могло оказаться ведь намного проще, чем выглядело со стороны. Может быть это просто игра, и ему понравилось дурачить меня, а я, в самом деле, не особо сопротивлялся.

С места, где я остался стоять, на полпути к полю, можно было различить черные точки, мечущиеся в воздухе. Было легко определить, где именно летал Джеймс: его метла была быстрейшей, и он просто не мог сдержаться, чтобы не показать пару раз знаменитый финт Вронски, даже если этого совершенно не требовала игра. Розье, игравший за ловца у слизеринцев, давно привык к этой манере игры Джеймса и вовсе не обращал на него внимания.

-У тебя с этим ублюдком по-прежнему проблемы, да? — спросил тихий голос у меня за спиной. Каких же усилий мне стоило не вздрогнуть, а потом не улыбнуться, когда я на секунду повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. — Между прочим, ссора с ним — самый разумный поступок в твоей жизни. Возможно, ты не так уж и безнадежен.

— Ну и что тебе теперь от меня нужно? — спросил я, рассеяно следя взглядом за юркой черной точкой, что с опасной близостью пролетела мимо трибун со зрителями.

— Да ничего. У меня вполне найдется, чем себя занять, — буркнул он, и я услышал шорох мантии — он собирался уйти.

Я успел развернуться и поймать его за руку. Северус был шокирован этим, и его темный тревожный что-то искал в моем лице. Он успокоился постепенно, поняв, что я не злюсь на него, и мотнул головой, будто отрицая что-то, как он делал всегда, когда не хотел признавать, что его что-то удивляет. Вокруг нас взлетали темными крыльями полы мантий, порывистый ветер бросал их вверх и отпускал.

— Что это было? Вчера вечером? И почему ты сейчас не с Розье и не болеешь за свой факультет? — я вынужден был повысить свой голос, чтобы перекричать порывы ветра.

Я снова слишком сильно сжимал его руку, а он не возражал, никак не комментировал это, не проявлял никакой агрессии. Он только смотрел на меня настороженно сквозь занавес неопрятных волос.

— Как я сказал вчера — это всего лишь инстинкт самосохранения, — ответил он спустя некоторое время и попытался пожать плечами, но я мешал ему. — Розье уже достаточно зол, потому что видел нас вместе дважды, не во время отработок. Я не хочу, чтобы Слагхорн передал ему, что мы можем проводить вечера вместе.

— Мерлин, какое вообще дело Слагхорну до этого? Я не понимаю ваш серпентарий, как ни стараюсь, — отчаяние звучало в моем голосе, но мне было все равно. Северус напрягся, и я улыбнулся ему, пытаясь успокоить. Улыбка вышла жалкой. — Ты сегодня принимал душ, — прошептал я, наклоняясь ближе. Его волосы пахли травяным шампунем.

— Мерлин! Сириус, ты серьезно думаешь — это хорошее место для подобных глупостей?

Мое сердце пропустило пару ударов, а потом застучало в новом лихорадочном ритме — все потому, что он опять назвал меня по имени. Мне потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов — прежде чем я смог снова говорить.

— Кажется, вчера тебя ничуть не смущало, что ты сидел на мне посередине коридора в жилой части замка, — хрипло возразил я.

— И, тем не менее, — теперь Северус положил руку мне на плечо, и попытался меня оттолкнуть, не прикладывая, однако, особых усилий, — Ты действительно готов к последствиям, если нас застанут? Например, твои друзья.

Его слова отрезвили меня, и я отпустил его руку. Но к моему радостному удивлению он не отодвинулся от меня, расстояние между нами было почти интимным. Моя отвратительная ссора с Джеймсом, Ремусом и Питером вдруг стала стоить того, чтобы стоять вот так рядом с ним и не чувствовать его напряжения или ненависти. Теперь он внимательно вглядывался в небо, как я несколько минут назад, но, думаю, что он просто избегал моего взгляда.

— Я совершенно тебя не понимаю, — сказал я с неуверенной улыбкой и все-таки убрал так раздражавшие меня волосы с его глаз.

— Хорошо, — только ответил он.

* * *

— Ты говоришь, что доделал проект по Рунам? — спросил я, пока Северус разбирал свою тяжеленную сумку в поисках нужной книги. Мы выбрали, вероятно, самый укромный уголок библиотеки, не считая Запретной Секции. — Но как ты смог найти на это время?

— На самом деле, — ответил он, садясь и откидываясь на жесткую спинку стула, — Большинство студентов уверено, что перевод нескольких страниц и написание эссе должно занимать уйму времени. Это не так, если знаешь, как правильно работать. Особенно, если тебе интересна эта тема, и ты знаешь как, где и что искать.

— Да, конечно. Но как можно интересоваться зельями? А Темными Искусствами? Я никогда не мог этого понять!

— Это потому, что ты идиот. Если ты не видишь поэзии в Темных Искусствах, их мрачной красоты — мне остается только сочувствовать тебе. На них стоит смотреть не только с точки зрения банальной и иногда пошлой человеческой морали, но и с точки зрения вершины волшебных искусств, с точки зрения разума. Чтобы стать мастером в этом деле, ты должен быть мастером в изучении человеческих душ, и мастером Выживания. — Глаза Северуса горели фанатичным огнем, щеки раскраснелись. Я никогда прежде не видел его таким. Это было довольно страшно, с учетом того, о чем мы говорили.

— Ты ведь понимаешь, да, что они были специально созданы для пыток и убийств людей?

И свет в глазах Северуса погас. Теперь он смотрел на меня, гневно сощурившись:

— В этом вся проблема, да? Именно такие как ты и твои родственнички, вы все думаете, что это совершенное искусство было создано исключительно для убийств. Такие как вы никогда не дали бы себе труда изучить все, или заглянуть хоть немного дальше…. Насколько больше шире наука Темных Искусств, вы ведь даже не представляете себе этого, не можете представлять в своей узколобости и агрессивности. — Он охрип на последних словах своей гневной тирады и даже вроде хотел ударить меня, но не решился. Я понял, что стою с открытым от удивления ртом — я не ожидал от него такой вспышки — но, опомнившись, вовремя захлопнул его. Кажется, это не лучшая тема для разговоров с ненормальным слизеринцем.

— Но разве ты сам не использовал бы эти силы так, чтобы причинить кому-то вред? — Все же спросил я. Я определенно не умею выводить беседу на безопасную почву.

Темные Искусства — магия, которую использует Тот-Кого-Нельзя-Называть. Магия, которую он пропагандирует. Я знал, что если стану аврором, то буду сражаться против него, возможно, буду сражаться против Северуса. Потому что он поддерживает что-то, что я ненавижу всей душой. Я видел достаточно, еще когда считался наследником одной из древнейших магических семей Великобритании. И никакая «красота», о которой так страстно говорит Северус, не может оправдать применения этого вида магии.

А Северус все-таки счел нужным мне ответить, хотя я не ожидал уже услышать хоть что-то.

— Нет. Я не стал бы использовать эту силу против кого-то, только если бы это не было абсолютно необходимо. Ты знаешь, например, в этом году у меня была масса возможностей применить знания на практике.

Мысль о том, что я мог стать причиной использования этого вида магии, стала для меня шоком, вызывающим горечь и темное усталое раздражение. Я внимательно посмотрел на него. Не так много дней прошло с тех пор, как нам назначили совместную отработку, и мои ненависть и презрение трансформировались во что-то совсем иное. Чуть больше недели — а я уже целовал его и думал, что схожу с ума от любви. Не думаю, что он чувствовал то же самое, но ведь он слизеринец — он должен уметь притворяться. Логика никогда не была моей сильной стороной, и с началом этой феерической эпопеи с чувствами к Снейпу ситуация просто не могла улучшиться. Костлявый, сутулый, бледный и совершенно точно озлобленный мальчишка сидел напротив меня и откровенно скалился в приступе агрессии. А я хотел перегнуться через стол и поцеловать его, поймать его дыхание. Я совершенно точно сошел с ума.

— Ты… Такой красивый, — выдохнул я с трудом, — Не понимаю, почему я не видел этого раньше.

Северус нахмурился еще больше, и на его щеках появился нелепый в сочетании с цветом кожи румянец.

— Ты думаешь не головой, а тем, что у тебя в штанах, — пробормотал он в итоге, наклоняясь за одной из своих книг и тут же утыкаясь в нее носом, — Ты хуже, чем Розье, бегаешь за мной как возбужденный кобель.

Я взорвался дробным смехом, комментарий Снейпа был болезненен, но моя нервная система уже выдавала не совсем адекватные реакции. Наклонившись вперед, я положил руки на его книгу, чтобы он не мог дальше читать. Он смотрел несколько секунд на мои руки непонимающе, будто надеялся, что уберу их, повинуясь его взору, а потом перевел взгляд на меня.

— Ты до сих пор ненавидишь меня? — я очень хотел, чтобы это вопрос не звучал так, будто от него зависела сейчас вся моя жизнь.

— Да. — Сказал он без капли сомнений в голосе, — Я ненавижу тебя всей душой.

Как будто часть меня умерла, как будто душу в единый миг охватила агония — так жестоки были его слова. Я вынужден был сделать несколько глотков воздуха, гипнотизируя остановившимся взглядом стену, чтобы как-то остановить себя. Я не заплачу, сказал я себе. Не перед ним, не вот так. Я не влюбленная плаксивая девчонка, проклятье! Я не мог показывать ему своих эмоций просто потому, что он тут же использовал любую мою слабость против меня, и эта мысль привела меня в чувство.

— Я хочу, чтобы ты просто исчез, — продолжил тем временем Снейп, постепенно повышая голос, — Я хочу, чтобы ты свалился с Астрономической башни. Я хочу, чтобы ты взорвался вместе со своим котлом во время Зельеварения. Я хочу, чтобы тебя укусила ядовитая змея…

Это была моя вина, я показал ему свою слабость, и он бил настолько жестоко, насколько мог. Во мне поднялся гнев удушливой едкой волной.

— Заткнись! — я вскочил со своего места. Я надеялся, что он опомнится и остановится, но на слизеринца будто какой-то транс нашел. Он все повышал голос, звуки переходили в шипение.

— Я хочу, чтобы под тобой повернулась лестница, и ты сломал себе все кости, упав! Я хочу, чтобы ты утонул в озере перед замком!

— Заткнись!

— Я хочу, чтобы тебя затоптал гиппогриф! Я просто хочу, чтобы ты исчез из моей жизни!!!

— ЗАТКНИСЬ!!! — Закричал я снова, с грохотом отбрасывая назад свой стул, за спинку которого отчаянно цеплялся, — Заткнись!

Я не успел остановить себя, и в следующее мгновение мой кулак влетел в скулу Снейпа, удар был таким сильным, что он свалился на пол.

Пылинки золотились в воздухе, остановив свой полет, я задержал дыхание и замер. Все звуки, что остались в мире, сводились к грохоту моего сердца и рваному дыханию Снейпа. Я вспомнил слова Ремуса о том, что я всегда раню людей, и в итоге больше всех раню тех, кто мне дорог. Северус как-то особенно судорожно вздохнул, и время возобновило свой бег. Я кинулся к нему, приподнял его лицо осторожно, чтобы попытаться рассмотреть щеку. В углу рта у него появилась кровь, и меня затошнило от омерзения к себе. Я опустился перед ним на колени так осторожно, как мог, будто он был диким, загнанным в угол животным.

— Прости, прости, прости меня... — беспомощно шептал я, но сомневаюсь, что он слышал хоть что-то. Я так хотел обнять его, но не решался. Он смотрел на меня бессмысленными широко распахнутыми глазами, с расширенными зрачками и по-прежнему держался за щеку, на подбородке алела ленточка крови. Он, видимо, прикусил губу, когда упал на пол, и эта картина могла бы быть красивой, если бы не весь ужас ситуации. Гнев, что кипел ядовитым зельем в моей крови, стал превращаться в страх. Что же я творю? Что происходит со мной? Я то признаюсь в любви, то срываюсь на всех подряд. Этот поступок может разрушить все, что между нами уже произошло. В этот момент я ненавидел себя самого куда больше, чем Северус когда-либо смог бы.

— Могу я посмотреть? — спросил я тихо, но он все также не реагировал на внешний мир. Медленно, очень медленно, чувствуя, как мое горло сжимается от страха, я протянул руку и аккуратно коснулся его запястья. Убрав его руку от лица, и откинув волосы, я увидел начинающий темнеть синяк, и поврежденную в паре мест кожу. Не зная, что мне делать, я только наклонился и осторожно коснулся раны губами. Северус закрыл глаза, не сопротивляясь мне. Я покрывал его лицо невесомыми поцелуями, а затем коснулся языком следов крови на скуле, она разлилась железистым привкусом у меня во рту.

— Прости меня, — прошептал я, едва касаясь губами его уха, — Я не хочу быть как Розье. Я не хочу, чтобы ты боялся меня, не хочу причинять тебе боль.

Я все еще держал его за запястье, и сейчас прижал к своему лбу его ледяную руку. Кончиками пальцев я прослеживал его венки, пытаясь передать хоть немного нежности, что испытывал к нему. Внезапно звук упавшей капли нарушил воцарившуюся тишину, и еще. Посмотрев в лицо Северусу, я с ужасом увидел, что он плачет. Он сидел, замерев и низко наклонив голову, а дорожки слез, проделав свой путь по землистого оттенка коже, срывались с подбородка мелкой капелью и встречались с каменным полом.

— Северус? — холод пробежал по моим венам, когда он внезапно прижал одну из своих рук ко рту, и все его тело содрогнулось, как от сильной боли. Стон вырвался у него, больше похожий на вой. Как будто он не сдерживал рыдания, но умирал в агонии.

Совершенно не представляя, что мне делать, я стал гладить его по спине. Я видел, что так делал мистер Поттер, когда маленький Джеймс сверзился со своей новой метлы и сломал ногу. Этого, конечно же, было недостаточно, но, наверное, давало хоть какое-то ощущение тепла и участия. Я наклонился и прижал его тощее тело к себе, удерживая крепко, пока его сотрясали рыдания, будто судороги.

Не знаю, как долго мы так сидели, но по моим внутренним ощущениям — прошла уже вечность, как мы замерли вдвоем, когда он успокоился, на холодном каменном полу. Я совершенно не чувствовал своих ног, и голова пульсировала тупой тошнотворной болью.

Но больше всего меня пугала мысль, что рыдал он вовсе не потому, что я его ударил.

На улице стемнело к тому времени, когда Северус шевельнулся в моих объятиях. Квиддич давно должен был закончиться, и один из наших факультетов сейчас праздновал победу. Сил на любопытство во мне не осталось, и поэтому, наверное, мне было все равно, кто из них выиграл. Я отодвинулся от него и попытался распрямить свои затекшие ноги. Внезапно Северус полностью резко выпрямился, но все равно избегал смотреть мне в лицо. Выглядел он сейчас не лучшим образом, синяк на скуле теперь дополняли опухшие красные глаза.

— Мы никогда не будем обсуждать это, — сказал я, и он кивнул, — Но, я все равно думаю, что ты должен с кем-то поговорить. Обо всем этом. — Я имел в виду его давнее знакомство с бритвой и сегодняшнее поведение.

— И с кем же? — его голос был хриплым сейчас, — И какая разница: сам себя я калечу, или это делает кто-то другой?

— Я не хочу еще раз найти тебя истекающим кровью. Так что позаботься об этом. — Это не было просьбой, это было приказом. Я приготовился отразить еще одну волну злости, но Северус только кивнул.

Медленно вставая с пола, давая своим ногам привыкнуть, я подошел к окну. Из библиотеки открывался вид на озеро и на стадион. Но сейчас снаружи было темно, и я мог видеть только красные и золотые искры, двигающиеся к замку.

— Похоже, Гриффиндор победил. — Заметил я вслух, не чувствуя и тени радости. Северус громко фыркнул, показывая свое отношение ко всему этому. Обернувшись, я увидел, что он тоже поднялся и сейчас сосредоточенно отряхивал свою мантию. Ничто в его лице, кроме красных и припухших век не говорило о прошедшей истерике. К нему явно вернулся контроль, или просто вернулся другой Северус. На щеке выделялся синяк. Я прикусил свою губу. Если он ненавидел меня прежде, то, что он же испытывает теперь? Я вздрогнул, когда большие библиотечные часы громко звякнули, извещая о смене часа. Нам было пора на отработку.

— Может быть, МакГонагалл на радостях отпустит нас? — я спросил глупость, пытаясь хоть как-то разрушить вязкую тишину между нами.

— Я лучше проведу на отработке всю ночь, чем пойду сейчас в факультетскую гостиную, — пробормотал он, тоже подойдя к окну и бросая взгляд в сторону сокрытого тьмой озера. Его мантия только задела мое бедро, а у меня тут же потянуло низ живота.

— Что мы будем делать с синяком? — спросил я, пытаясь сделать свой голос чуть менее робким, и пробегая пальцами по его скуле. — Старая кошка вчера и так чуть не обвинила меня во всех грехах.

— Не думай об этом, — он улыбнулся. Странная это была улыбка, какая-то кривая, больше усмешка, а в его глазах как будто сверкнули огненные искры. Сейчас, рассматривая его вблизи, я скользнул взглядом ниже, на его тонкую шею, пока не остановился на отметинах чуть выше воротника. Распустив ему галстук и расстегнув рубашку, я понял, что не ошибся в своих подозрениях. Синяки, темные крупные синяки, обещающие цвести всеми цветами радуги. Которые полностью скрыли следы моих не таких уж и сильных укусов. Пока я рассматривал его самого, Северус изучал мое лицо и хмурился, но молчал и не двигался с места.

— Я так понимаю, Розье не понравились… Метки, что я оставил тебе вчера. — Спросил я гораздо более спокойно, чем чувствовал себя на самом деле. Кривая усмешка на лице Снейпа вдруг стала широкой улыбкой.

— Это ты попросил меня… сделать их тебе, — вспомнил я, мысленно прикидывая, для чего бы это могло быть ему нужно.

* * *

Озеро перед замком =). Фотография принадлежит puh_drakonych

http://img-fotki.yandex.ru/get/5818/43199722.9/0_5ec74_4cd0734e_XXXL.jpg

— Сириус?

Голос был тихим и робким. Но я не поворачивался, чтобы успокоить звавшего, потому что знал, кто это.

— Сириус, пожалуйста.

Это было сказано умоляющим тоном. И мне стало тошно. Я не знал, долго ли смогу выдерживать так, и делать вид, что мне все равно. Мне не было все равно. Возможно мне «не было все равно» слишком сильно. Но они ясно показали мне свою позицию. Они выбрали сторону. И я оказался во вражеском лагере.

— Сириус…

Это было выше моих сил. Повернувшись и подняв бровь в немом «И что дальше?», я посмотрел в глаза Ремусу. Он сидел напротив меня и нервно гонял между пальцев свой камень для занятий по Трансфигурации. МакГонагалл проверяла наши успехи у каждого отдельно, но сейчас была в другом конце стола. На самом деле все они сидели рядом. Но Питер и Джеймс были слишком заняты, чтобы заметить попытки Ремуса заговорить со мной — Джеймс в очередной раз рассказывал о том, как он поймал снитч.

* * *

Вчерашняя отработка прошла серо, без каких-либо событий. МакГонагалл решила, что мы будем выполнять разные задания, хоть и в одном помещении. Слагхорн в этот вечер был вынужден присутствовать в гостиной своего факультета, чтобы успокоить разбушевавшихся недовольных слизеринцев, поэтому Северус получил стопку работ первокурсников, которые должен был проверить и выставить оценки. Я в свою очередь наводил порядок на полках кабинета; у Слагхорна, даром, что он Мастер, в ингредиентах и зельях творился сущий бедлам. Зелья никогда не были моим любимым предметом — и все в итоге закончилось тем, что я без конца спрашивал совета у Северуса. И прекратил только тогда, когда он демонстративно достал откуда-то еще одну высоченную пачку пергаментов и отгородился ею от меня.

Сказать по правде, меня пугало происходящее в подземельях совсем недалеко от нас. Слизеринцы будто с цепи сорвались, и ушедший уже давно декан, видимо, с ситуацией не справлялся. По коридору разносился гул. Вдруг что-то тяжело глухо содрогнулось, как при взрыве, и наступила тишина, а я заметил краем глаза, как Снейп расплескал красные чернила по столу. Хорошо, что он сегодня не там.

Остаток вечера прошел в тишине, не считая моих редких и безуспешных попыток спросить что-нибудь насчет очередной неизвестной мне ядовитой гадости.

* * *

Я думал о Северусе, пока Ремус не выдернул меня из размышлений. Сегодня я не видел слизеринца, и это беспокоило меня. Его не было ни на завтраке, ни на его любимой Защите от Темных Искусств, ни на ланче. А сейчас был последний на сегодня урок, и его снова нигде не было видно. Поэтому попытки Ремуса заговорить со мной раздражали чрезвычайно, я просто не мог сейчас думать о чем-то другом.

Ремус быстро оглянулся на Джеймса, узнать заметил ли он что-то, и снова наклонился ко мне.

— Мне нужно поговорить с тобой, Сириус, — сказал он, делая большие просящие глаза, — На самом деле нужно. Я не хочу больше так. Пожалуйста, давай поговорим?

Я никогда не мог отказать Ремусу, когда он так просил. И, думаю, мало кто бы смог.

— Хорошо, — кивнул я медленно, — Где?

— Здесь, после занятия, — Ремус еле успел закончить фразу, когда Джеймс вдруг резко обернулся и положил руку ему на плечо. Проделав во мне дырку презрительным взглядом, он втянул Ремуса в их разговор. Люпин кинул на меня последний отчаянный взгляд и тут же сделал вид, что полностью поглощен рассказом Джеймса о его победе. Ну, конечно.

Почувствовав тошноту внезапно, я резко поднялся, попросил у МакГонагалл разрешения и вылетел из класса, чтобы перевести дыхание. Трансфигурация была моим коньком обычно, и я не хотел, чтобы мои оценки изменились из-за них.

* * *

Среда всегда была для меня восхитительно коротким днем. Из-за крайне неаккуратного выбора предметов, которые я хотел изучать в этом году, после двух часов предмета МакГонагалл я был совершенно свободен. У Ремуса сейчас было две Арифматики, и я удивился, несмотря на его просьбы, когда увидел, как он не спешит присоединиться к фанатам Джеймса, что шли за ним. Как только Питтегрю и Поттер скрылись за поворотом, Ремус повернулся обратно и мимо меня пошел в класс. МакГонагалл удалилась в свой кабинет, наверное, разложить работы, так что не могла стать нам помехой.

— Так, — мне с ним совершенно не хотелось разговаривать, и думаю, он это понимал, — И что ты хотел?

Усевшись на один из столов, я попытался занять себя рассматриванием какого-нибудь предмета мебели. Не знаю, заметил ли он мою нервозность, я пытался притвориться спокойным, прежде всего для себя самого, но влажные ладони не давали мне много шансов на самообман.

— Я просто... — Ремус всегда, когда нервничал, начинал нещадно кусать свои губы, — Так не может больше продолжаться, ты же понимаешь? — Он, наконец, посмотрел мне в глаза.

— Наверное, — ответил я, — Но что ты предлагаешь? То есть… Я знаю, что вел себя как последний урод, я буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь… Но и вы… Разве вы пытались понять меня?

Глаза Ремуса расширились в удивлении. Он нервно откинул светлые волосы назад, и я смог рассмотреть голубые венки под тонкой кожей на его шее. Он тоже был очень бледным.

— Мы не пытались понять тебя? — спросил он мягким-мягким тоном, будто ступал по топкой болотной почве, — Сириус… Ты внезапно начал постоянно исчезать непонятно куда, непонятно зачем. Забросил квиддичные тренировки. Джеймс, правда, старался прикрыть тебя, но твои пропуски просто невозможно было не заметить. И то, как ты стал разговаривать, вести себя… Я не думаю, что тебе стоит столько времени поводить с ним. — Выдохнул он, наконец.

Я потерял дар речи. Разве моя одержимость была настолько заметна? Или они отказались от меня просто из-за моего общения со слизеринем? Связи с врагом, если называть вещи своими именами. Но они-то не могут знать о происходящем между нами. Значит, они сделали это только потому, что я просто мог нормально, без драк и издевательств, общаться с представителем враждебного факультета.

— О чем ты говоришь, Ремус? — спросил я в итоге, перебрав в голове все возможные аргументы и способы поспорить с ним, и поняв, что сказать мне все равно по сути нечего.

Ремус долго молчал и делал вид, что роется в сумке, безумно напоминая мне кое-кого. А потом резко остановился:

— Ты влюблен в него?

Слова позвучали, и что-то внутри у меня оборвалось. Я забыл, как дышать.

Ремус скривился, как будто раскусил нечто горькое, когда я промолчал, и кивнул сам себе. Видимо, я подтвердил его самые худшие опасения.

— Нет, — истеричные нотки в голосе выдавали меня с головой. Где сейчас Северус, когда он так нужен мне здесь? Его талант к красивой и гладкой лжи, его ехидность.

— И он не против, ведь так? — Ремус наградил меня странным взглядом, — Это ведь не очередная твоя шуточка? Заставить его поверить, что хочешь его, чтобы потом еще больше унизить?

И снова слова, произнесенные мягким тихим голосом моего друга, — бывшего друга?— вызвали во мне физическую боль. Я вдруг вспомнил предыдущий вечер — темные синяки на коже Северуса и его рыдания. Внезапно начало резать глаза, будто в них насыпали битого стекла. Что-то случилось со мной с тех пор, как я начал общаться с ним. Эмоции то и дело захлестывали меня подобно водам Озера, затапливающим весь берег перед ним при малейшем усилении ветра.

Я почувствовал, как Ремус прикоснулся к моей руке и вскинул на него глаза. Наверное, он увидел настоящее отчаяние в моем лице, раз пытался утешить меня, его лицо искажала горькая болезненная улыбка. Его настоящая улыбка, когда не знаешь — заплачет он или засмеется в следующее мгновение.

— Ты не должен никому говорить. Ты просто не можешь, ты понимаешь меня? — я очень надеялся, что он поймет.

Не знаю почему, но меня практически накрыла истерика. В конце концов, если кто и умеет хранить секреты, так это Ремус? Но, почему-то, я совершенно не мог найти в его взгляде ни понимания, ни, тем более, дружелюбия — ничего, что дало бы мне причину для спокойствия в данной ситуации. Я понял, что не могу доверять ему. Но с другой стороны, а на что я надеялся? Своей идиотской шуткой я поставил под удар его жизнь.

И жизнь Северуса.

Я чуть не убил его. От этой мысли у меня по-настоящему закружилась голова, и я вынужден был опереться на Ремуса, чтобы не упасть, и уронить голову ему на плечо. Он стоял, не шевелясь, напряженно, будто задеревенел, но не отталкивал меня. Потом будто невидимая рука отпустила его, и он вдруг расслабился и прижался ко мне еще ближе, касаясь лбом моего лба. Я закрыл глаза и медленно выдохнул.

Как много нам еще предстоит пережить вместе? Простит ли он меня когда-нибудь достаточно для того, чтобы впустить в свою жизнь снова?

— Они все поняли сами, знаешь, — сказал он мне шепотом на ухо, его дыхание щекотало мне шею. — Они разговаривали об этом. Мы же знаем, что ты предпочитаешь парней. И то, что происходило в последнее время, твое поведение… Все было очевидно.

Только Ремус может говорить такие вещи с таким светлым спокойствием, как будто он рассказывает о хорошей погоде или вкусном обеде.

— Я… Я не хотел этого. Никогда. — Прошептал я в ответ, поворачивая голову так, чтобы видеть окно и голубое небо за ним. — Это больно.

— Да, — согласился Ремус, — Это больно.

* * *

Во время ужина я снова начал волноваться. Не похоже, чтобы Северус вообще собирался выползти сегодня из своих подземелий. Но ведь ему могли и помешать. Я стал еще больше беспокоиться, когда заметил Розье с его обычным слизеринским эскортом, среди которого, тем не менее, не было того, кого я так жаждал увидеть. Я не замечал, что сжимаю нож так, что побелели пальцы, пока сбоку от меня не раздалось покашливание. Лили Эванс скептически смотрела на меня и мою руку, а потом с тем же выражением она оглядела пространство вокруг меня, всем своим видом демонстрируя свое удивление — как же я сижу один без Мародеров, без Джеймса, который обычно в это время рассказывает о своих подвигах.

— Очевидно, надо сказать Хагриду, чтобы он пошел в лес и снял шкуру с того большого дикого медведя, что там недавно сдох. А может быть и не медведя, — задумчиво заметила она, уже кидая кусок мяса в рот.

— П-прости… что? — Все же у Джеймса странный вкус на девушек...

— А, ну ты не знаешь, — снисходительно ответила она после того, как прожевала все и запила еду тыквенным соком, — Это магловское выражение. Оно означает, что произошло что-то невозможное, или что-то, что происходит очень редко. В такие моменты в лесу кто-то… издыхает, и говорят, что стоит пойти и снять с бедного зверя шкуру. Ну, чтоб не пропало, — объяснила она с усмешкой, параллельно жуя картошку и нисколько не стесняясь говорить с набитым ртом.

Я смотрел на нее, слегка оторопев, но потом все же кивнул.

— Но все-таки я не один тут, к кому можно подсесть. И все девчонки обычно сидят вместе, — мне даже стало интересно, ведь ей явно что-то от меня сейчас нужно, не просто так же она сюда села. Она только пожала плечами и кинула в рот еще один огромный кусок мяса.

— Девчонки обычно говорят только о своих диетах, — ответила Эванс с отвращением через минуту. — Не понимаю, что не так с нашей едой? Можно подумать, нас кормят фастфудом. В общем, я не хочу считать калории в своем обеде, я люблю поесть! — с этими словами она положила себе на тарелку огромный кусок восхитительно пахнущего пастушьего пирога, выдернув его практически у меня из-под носа.

И тут меня озарило — она же была другом детства для Северуса! Не знаю, почему не вспомнил об этом раньше, или почему меня не напрягло то, что сейчас они явно не общаются. Они, конечно, никогда не сидели вместе в Большом Зале и не играли в подрывного дурака, но их часто можно было увидеть рядом друг с другом. Особенно во время походов в Хогсмид.

— Эванс, могу я спросить тебя? — я пытался сделать это осторожно, но она тут же на секунду замерла и потом отложила вилку. Ее невозможные зеленые глаза секунду изучали меня, а затем она кивнула.

— Конечно, Блэк. Почему нет? Кстати, ты вполне приятен как собеседник, когда рядом нет Поттера.

Не зная, как воспринять эту реплику — как комплимент или как оскорбление — я только нервно дернул плечом и попытался лучше сформулировать свой вопрос.

— Северус… эээ… я имел в виду, Снейп. Вы же были друзьями, так?

Теплота и любопытство в ее глазах тут же сменилось сталью, а лицо закаменело. Полные губы на секунду сжались в тонкую нитку, ноздри затрепетали от сдерживаемого гнева, а затем она резко помотала головой, будто отрицая, и ее волосы на мгновение стали похожи на львиную гриву.

— Вот в чем дело, — она осмотрела меня снизу вверх и обратно критическим взглядом, — Тебе что-то от него нужно?

— Нет. То есть, — я выдохнул и быстро огляделся вокруг себя — никто не должен был подслушать этот разговор, — Я просто заметил, что вы двое больше совсем не общаетесь, и… Я не собираюсь спрашивать почему, это точно не мое дело, но мне интересно. Ты же хорошо знаешь его?

— Хорошо ли я знаю его? — произнесла она убийственным тоном, — Мы выросли вместе, вместе играли, мы клялись, что всегда будем помогать друг другу. Только детские обещания никто никогда не держит. — В ее голосе звучала горечь, — При этом я вовсе не уверена, что знаю хоть что-то. И потом, Блэк, вы и так вдоволь поиздевались над ним, чтобы я еще стала тебе что-то рассказывать.

Эванс повысила голос и на нас начали оглядываться. Если мне так нужен этот разговор, нам совершенно точно нужно было отсюда уходить.

— Слушай, — я зашептал, склонившись к ней, — Вы можем встретиться где-нибудь у озера. Мне действительно нужно с тобой поговорить.

И видимо что-то заставило поверить ее мне. Не знаю… Я вообще за этот день слишком часто чувствовал, что нахожусь на грани отчаяния. Она кивнула и резко встала из-за стола, и направилась прочь; я, судя по всему, был недостоин того, чтобы на меня при этом оглядываться. Выйдя из секундного ступора, я помчался за ней.

* * *

Шли мы молча. Эванс долго копалась в карманах своей мантии, сначала в поисках шарфа, потом она сосредоточенно наматывала его на шею. Я же плюнул на все и шел с одеждой нараспашку, ледяной осенний ветер бил мне в грудь, но от этого становилось как-то легче. Он так и не утих со вчерашнего дня, и все также глаза слепило холодное солнце, будто отыгрываясь в последние дни своего правления. Скоро небо Шотландии затянет серой пеленой. Запретный Лес издалека казался лоскутным красочным одеялом. А деревья, стоявшие вблизи, то и дело осыпали нас золотыми, с ржавчиной листьями. Весь берег был покрыт ими, и мы ступали как по ковру.

Но и эти листья не могли сравниться своим огненным цветом с обжигающими взглядами Эванс, что она то и дело кидала на меня через плечо. Она никогда не казалась мне особо терпеливым человеком, а сейчас ее буквально распирало. Она практически бежала до более-менее безлюдного места. Мы были не единственными, кто вышел пройтись; это был один из последних хороших осенних дней, и прогуливались даже учителя. Я бы очень хотел провести это время с Северусом.

— Так ты мне скажешь, наконец, что тебе нужно? — выдала она, удовлетворившись в итоге нашим местоположением.

— Вы ведь больше не друзья, — спросил я, пытаясь откинуть лезущие в лицо волосы. Чтобы смотреть в лицо Эванс, я вынужден был стоять против ветра. Мой вопрос заставил ее скрестить руки на груди в закрывающемся жесте и гневно сузить глаза.

— Это все, что ты хотел узнать? Друзьями мы со Снейпом или уже нет? Это Поттер послал тебя?

Да, это было худшее, что Джеймс мог бы сделать. Не зная, что ответить я только отчаянно замотал головой.

— Нет, — мне было на самом деле тяжело говорить с ней, тем более об этом, — Просто мы вынуждены были ходить вместе на отработки пару недель. Думаю, это была идея Дамблдора. Он вечно твердит о сотрудничестве, о том, что мы должны научиться работать вместе, наши факультеты, в смысле. Звучит глупо, но старик ведь не зря стал директором школы… В общем, я не видел Северуса с предыдущей отработки, он сегодня не был ни на завтраке, ни на Защите.

Лицо Эванс ничего не выражало, но что-то подсказывало мне, что ее затронули мои слова.

— Так ты его теперь зовешь по имени? — спросила она, переведя взгляд на воду, — Он… Блэк, послушай меня внимательно. Он на самом деле плохой человек. Мы были лучшими друзьями, я всегда думала, что значу довольно много в его жизни. Но я ошибалась. Его слизеринские дружки и то, чем они занимаются, для него гораздо важнее. Он пошлет тебя подальше, как только они прикажут ему. И вообще он сделает все, что они захотят — Ее лицо исказила горькая усмешка. — Для меня он был как брат всегда. Тебе же просто стало скучно, Блэк. Держись от него подальше.

* * *

Было уже полседьмого, когда я, собрав сумку, направился к выходу из башни. После разговора с Эванс я начал считать минуты до начала отработки. В голове был полнейший бардак. Казалось бы, я уже должен был привыкнуть к этому состоянию. Но сейчас я был полностью дезориентирован. Сказанное Ремусом и Лили Эванс не шло у меня из головы.

Подойдя к двери кабинета МакГонагалл, я вдруг очень четко почувствовал, что он сегодня не явится. Если уж он пропустил сегодня все занятия, что для него вообще нонсенс. Один раз его даже насильно выводил из класса преподаватель по чарам, а все из-за того, что он не захотел пропускать урок, хотя чувствовал себя явно очень плохо и едва не терял сознание. Поэтому я прошел мимо кабинета нашего декана и направился туда, где все это началось. Кабинет Дамблдора.

Горгулья как всегда встречала своим чудовищным оскалом всех пришедших побеспокоить директора. А я естественно понятия не имел, что именно из богатого ассортимента сладостей сейчас является паролем.

— Шоколадные лягушки?

Никакой реакции.

— Перечные леденцы! Сливочные помадки! Бешеные шипучки!

Я был готов поклясться — каменное чудовище закатило глаза.

— Сахарные перья! — гриффиндорцы не сдаются, ведь так? — Мятные жабы? Мармеладные…

Внезапно статуя отпрыгнула в сторону и начала двигаться лестница. Я сначала обрадовался, что смог угадать пароль, но потом понял, что лестница-то едет вниз, и на ней кто-то стоит. И вовсе не Дамблдор, а Северус. Похоже, его мысли были где-то очень далеко в этот момент, потому что он не только не заметил меня, но и чуть не столкнулся со мной, спустившись. Вскинувшись, он посмотрел мне в лицо и тут же отшатнулся, налетев спиной на морду горгульи.

— Зачем ты там был? — спросил я, чтобы не кинуться обнимать его. Это было первой моей мыслью. Но что-то в его позе говорило, делать этого сейчас никак не стоит.

— Мы говорили, — ответил Северус с отвращением, — Кажется, старику интересно, чем я займусь после школы.

— Не могу сказать, что не понимаю его, — пробормотал я себе под нос и поспешил за ним — Северус, едва придя в себя, рванул от кабинета на хорошей такой скорости. — Где ты был весь день? Ты идешь сейчас на отработку?

Он оглянулся на секунду, и у меня подпрыгнуло сердце от легкой улыбки, что играла на его губах. Я остановил его, тронув за плечо, и, не встретив сопротивления, развернул к себе, а потом легонько подтолкнул к стене. Он шагнул назад сам и встретил мой поцелуй, как мне показалось, с радостью. Он отвечал мне, прижимался всем телом. Он хотел этого! Возможно, даже также сильно, как и я. Горячность, с которой он отвечал, в считанные секунды сбила мне дыхание и заставила кровь по венам бежать быстрее. Я сразу вспомнил, что вылетел из гриффиндорской башни без мантии. Разорвав поцелуй, чтобы отдышаться, я просто прижался к нему и наслаждался ощущениями: тем, как его рука скользит по моей талии, затем по бедру, дрожью, пробежавшей по его телу. Я толкнулся навстречу, чтобы показать свое состояние, и тихий стон сорвался с его губ. Слишком много крови в этот момент отлило от моей головы, чтобы я мог соображать здраво, но я все же помнил, что нам просто необходимо покинуть коридор недалеко от директорского кабинета как можно скорее!

— Мы должны найти пустой класс, — прошептал он хрипло, и я понял, что положение было затруднительным не только для меня.

Попытку отыскать подходящее помещение в таком состоянии, наверное, можно приравнять к подвигу. Потому что необходимость оторваться от Северуса хоть на минуту была поистине пыткой и вызывала физическую боль. Как-то мы все же нашли пустую комнату, которая если и была когда-то учебным классом, то, видимо, очень давно. По крайней мере, я не помнил никаких занятий, проходивших в ней. Пара взмахов палочки, вспыхнувший огонь древних факелов на стенах — и мы снова были поглощены друг другом.

Отлетали пуговицы, и слышался звук рвущейся ткани — мы слишком торопились добраться друг до друга. Начав жадно целовать его, когда мы ввалились внутрь, я так и не отпускал его, подталкивая к стене, пока Северус не ударился спиной. Зрение подвело меня, когда я почувствовал руку Северуса на себе — мир заволокло туманом. А потом я отвечал, как умел, на его неловкие движения там внизу тем же и стонал ему в рот.

Полувсхлип вырвался у него, когда он сильнее вжался в меня с последним толчком, и это стало для меня последней каплей.

* * *

Легкая дрожь еще пробегала по моему телу, когда я нашел в себе силы сухой рукой погладить Северуса по щеке. Его глаза были полуприкрыты, и он, также как и я, не мог справиться с дыханием.

— Мы опоздаем, — пробормотал Северус спустя какое-то время, однако, не пытаясь отстраниться.

— МакГонагалл подождет, — прошептал я в ответ, едва касаясь губами его лба, — Что еще она может сделать? Назначить еще пару дней отработки?

— Я бы предпочел, чтобы Слизерин не терял больше баллов из-за меня, — он высвободился из моих объятий и палочкой быстро привел свою одежду в порядок. Я последовал его примеру, чувствуя, что у меня до сих пор трясутся руки. Когда до меня дошел весь смысл его фразы, Северус уже был полностью одет и направлялся к выходу.

— Стой, — в моем голосе прорезались неожиданные даже для меня командирские нотки, и к моему удивлению Северус не возмутился. Повернувшись, он привычным жестом скрестил руки на груди и поднял бровь в немом вопросе. — Ты так и не объяснил мне, почему ты сегодня не ходил на занятия, — пояснил я, вешая сумку на плечо и подходя к нему. Он избегал смотреть мне в глаза и пытался сделать невозмутимый вид. — Мне показалось, вечер на вашем факультете вчера прошел довольно бурно. — Сказал я мрачно и, наконец, встретил его нахмуренный взгляд, — У Розье должно быть сейчас очень плохое настроение, да?

— Тебя это не касается, — прошипел он и, развернувшись к двери, резко дернул ручку. Я не дал ему уйти, мгновенно оказавшись между ним и выходом, он отшатнулся и сжал зубы, напрягшись, явно сдерживая себя.

— Проклятье! Нет, меня это касается! — я попытался схватить его, но он отшатнулся еще дальше. — Я волнуюсь за тебя, неужели это не понятно? Я не хочу, чтобы этот подонок приближался к тебе ближе, чем на двести метров. Он не имеет права причинять тебе боль и вообще так обращаться с тобой. Ты ему не принадлежишь!

— Я принадлежу тебе! Так ты считаешь! — заорал Северус в ответ. Я знал, это был критический момент, он мог сейчас уйти навсегда. Я проклинал себя и свой глупый длинный язык, но, в то же время…

— Мне… хотелось бы, чтобы так было, — я сам не знал, что делал, говоря это, возможно даже копал себе могилу. С ним вообще никогда ничего нельзя знать наперед. Он может согласиться с абсолютно нелепыми или крайне жестокими вещами, но взорваться из-за невиннейшей ремарки. Но сейчас он просто смотрел не меня с ничего не выражающим пустым лицом, смотрел мертвыми стеклянными глазами, как никогда напоминая рептилию. Как быстро он пришел к этому состоянию, хотя только что кипел от гнева.

— Прекрасно, — произнес он бесцветно, — Но мы по-прежнему опаздываем на отработку.

Я позволил себе не просто идти рядом с ним, практически я держал его за руку всю дорогу до кабинета МакГонагалл и еле сдерживался, чтобы снова не толкнуть к стене. Он не очень возражал, даже если и пытался придерживаться хоть какой-то дистанции. Сердце по-прежнему билось болезненно быстро и гнало по венам как будто не кровь, но что-то вроде перечного зелья или скорее даже огневиски, наверное, это было счастье. Это ведь был не просто обычный подростковый перепих в ближайшем пустом классе. Дело не в гормонах, теперь мы знали и чувствовали, что наше «мы» стало чем-то большим. Неужели меня так сильно беспокоило, что будет, если Джеймс и остальные узнают о моих отношениях с Северусом, что я готов был это всего отказаться? От этого отказаться?! Сейчас мне казалось, что в своем отрицании любого общения со слизеринцами вообще, в отрицании просто возможности находится с ними в одном помещении и не драться, не исходить лютой ненавистью, они были ничуть не лучше фанатиков чистокровности. И как насчет меня самого? Я был рожден в слизеринской семье, был воспитан в этих традициях. Это было моим предназначением, не важно — насколько яростно я пытался все отрицать. Не значит ли это, что подсознательно они всегда сторонились и меня? Что ж, теперь они могут верить, во что только захотят. Все, что было нужно мне сейчас — воплощалось в одном единственном человеке, и я держал его за руку.

Наверное, он почувствовал мой, преследующий его, взгляд, потому что внезапно остановился и резко развернулся. Улыбка озарила его лицо. Настоящая улыбка, которая будто подсвечивает лицо изнутри. И ничто в этом мире не могло мне помешать в этот момент снова обнять его. Потому что, каким бы мастером лжи он не был, улыбка его сейчас была искренней, она отражала те же чувства, что испытывал я.

— Каждый раз, когда смотрю на тебя, не могу отделаться от мысли, что ты самое поразительное существо на земле, — прошептал я хрипло в его губы, пальцами одной руки прослеживая линию его брови, той самой, которую он так искусно заламывает, когда хочет посмеяться над миром. Он закатил глаза, но улыбка, что так поразила меня, так и не сошла с лица. Как может подобное счастье исчезнуть? Мне казалось, что теперь так будет всегда.

Но прекрасные моменты, вероятно, на то и моменты, что заканчиваются они порой со следующим вздохом. Северус шел впереди меня и вдруг, уже почти дойдя до кабинета, остановился и замер, как налетел на невидимую стену. Выйдя вперед, чтобы рассмотреть, что его так сильно напрягло, я сам испытал неприятный шок. Джеймс с независимым и почти ленивым видом стоял, привалившись к стене, напротив кабинета нашего декана. Вот только руки его были в карманах, и смотрел он на нас, нехорошо прищурив глаза, я знал это его выражение. Заставив себя расслабить вмиг закаменевшую спину, я приподнял свои брови в немом вопросе.

— Джеймс? — я искренне пытался вести себя холодно. Он, дернув плечом, отлепился от стены и подошел к нам. Теперь на его лице играло нарочитое удивление.

— Ага, — сказал он, внимательно изучая меня и Северуса, — Вы вроде неплохо проводили время вместе, а парни?

— Что ты здесь делаешь? — я предпочел не заметить его комментарий.

— Что я могу делать под дверью у МакГонагалл? Прогуливаться? У меня отработка. Вместе с вами.

Я быстро взглянул на Северуса, но он игнорировал меня, полностью сконцентрировавшись на Джеймсе.

— И где же остальные твои дружки? Как же ты собираешься справиться без них? — спросил он, крепче сжимая неизвестно откуда взявшуюся в руке палочку.

У Джеймса на секунду стало такое лицо, будто он глотнул Костероста. Но он быстро сориентировался и снова принял надменную позу, затем перевел свой взгляд на меня так, будто никого другого здесь и не было. И меня озарило. Я будто рассмотрел Джеймса заново. А ведь Северус его только таким всегда и видел — агрессивно-надменным и крайне опасным идиотом, свято уверенным в своей правоте и в своем праве делать что вздумается.

Однако прежде чем стремительно густеющее напряжение между нами не взорвалось испорченным зельем, дверь кабинета распахнулась, и МакГонагалл окинула строгим взглядом нашу живописную компанию.

— Итак, — произнесла она, когда в полной мере насладилась произведенным эффектом, — сегодня вашу обработку проведет Хагрид.

Мы с Джеймсом застонали одновременно, как в старые добрые времена. А Северус тихо сделал незаметный шаг ближе ко мне.

* * *

Снаружи нас ждал пронзительный холод шотландской осенней ночи и жизнерадостный лесничий. Нам нужно было накопать на окраине леса промерзлой земли и перенести ее в посадочную зону территории, за которой присматривал великан, а затем в свежевыкопанный грунт посеять выданные семена. Это было какое-то замысловатое растение, которое сажалось осенью, росло зимой и давало урожай в середине весны. Мне разрешили быстро сбегать в замок за мантиями для меня и Джеймса, но они не спасали. Северус откровенно дрожал от холода и почти что открыто жался ко мне. Даже Джеймс, славившийся своей выносливостью к холоду, должен был прикусить нижнюю губу, чтобы она не тряслась, такие вещи могли повредить его репутации, конечно же. А Хагриду, похоже, было все равно, да и мог ли этот полувеликан вообще заметить подобные мелочи?

— Я знаю, неприятная работа, да. Но вас же трое, да. Вы должны быстро справиться, — его лицо светилось от непонятной нам радости, — У меня дела в лесу, но потом я сразу вернусь, ага. Вы же не станете драться тут без меня? — Хагрид попытался изобразить строгость; если его и смутило, что я чуть ли не обнимался с вконец замерзшим слизеринцем — он не подал виду. Затем он закинул себе на плечо свой неимоверный баул, позвал собаку и быстро скрылся в чаще. Прекрасно.

Мы стояли и как идиоты пялились на наши лопаты и мешки с семенами, чтобы не смотреть друг на друга. Недобрую тишину, воцарившуюся вокруг нас, можно было пощупать руками.

— Почему нас опять свели всех вместе и без надзора? — тихо спросил Снейп, стоя у меня за спиной. Его плащ так сильно рвал ветер, что полы хлопали как крылья, и этот звук заглушал все.

— Я тоже не понимаю... — а еще я хотел бы знать, может ли Джеймс слышать наш разговор. Он не обращал на нас внимания, и пытался начать копать землю.

— Проклятье! — он бросил на землю свою лопату, — Уже поздняя осень, земля замерзла. Каким образом мы должны сделать это за один вечер?

— Джеймс! — позвал я. Мне показалось, что он не станет оборачиваться, но он все же кинул на меня взгляд через плечо. Единственный свет нам давал фонарь, что оставил Хагрид, но, казалось, что от него только тени от леса стали еще темнее и длиннее, и сейчас они все лежали на лице Джеймса, скрывая его истинное выражение. — Как ты нарвался на эту отработку?

Он фыркнул и отвернулся, еще яростнее вгоняя лезвие лопаты в твердую землю. Время шло, но ответа не было. Снейп, вздохнув, взял лопату и поплелся на другой конец выданного нам участка.

Я решил проявить дипломатичность и начал с середины, чтобы никто из них не смог провоцировать другого, минуя меня. Не знаю, как долго мы боролись с промерзшей на камень землей, но мои пальцы занемели и руки будто покрылись ледяной коркой к тому моменту, когда нас прервал злой голос Джеймса.

— Я хотел бы знать, чем же ты таким занимаешься во время этих самых отработок, раз они так важны для тебя, — Джеймс кинул лопату на землю и выпрямился, глядя на меня с вызовом. Я тоже остановился и ответил ему похожим взглядом. За спиной был слышен ритмичный звук вскапываемой земли — Северус демонстративно не обращал на нас внимания. Хотя я думаю, мы оба в этот момент внутренне замерли. Я тут же вспомнил слова Ремуса о том, что все уже всё поняли и знают. Если бы еще я тут хоть что-то понимал.

— Исключительно отработками, уверяю тебя, — произнес я, как мог, расслаблено, что довольно сложно, когда ты параллельно стискиваешь зубы, чтобы не послать собеседника подальше. Я тоже отбросил лопату, чтобы хоть немного размять замерзшие на смерть пальцы, они уже отливали неприятно синим и вот-вот должны были начать хрустеть при движении и ломаться.

У меня сложилось впечатление, что Джеймс не слушает меня, но смотрит внимательно на что-то за моей спиной. Его глаза опасно сузились, и в тот момент, когда до меня, наконец, дошло, что происходит, он молниеносно выхватил палочку. Дальше все, что я смог уловить, перед тем как кинуться на землю, так это факт, что первое заклинание вылетело откуда-то из-за моей спины. Перевернувшись, я увидел Северуса с яростью размахивающего палочкой и блокировавшего заклятия Джеймса. Джеймс был в бешенстве, он кричал вперемежку магловские и магические проклятия, пока Северус молча отбивал одни и игнорировал другие. Срочно что-то нужно было делать, это не могло закончиться хорошо. Не с характером Джеймса, основными чертами которого были импульсивность и иррациональность; да и терпение Северуса не бесконечно, он вполне мог разнообразить свой арсенал заклятиями, которые в школе никогда не использовались. Если я что и понял про него за это время, так это то, что он, в конечном итоге, абсолютно непредсказуем. И сейчас они оба, учитывая ситуацию, могут формально вылететь из школы быстрее, чем я успею их остановить. Вскакивая и одновременно выхватывая палочку, я лихорадочно соображал, что же мне предпринять.

— Северус! Пожалуйста, прекрати! — закричал я, уворачиваясь от вспышек проклятий, и не особо удивился, когда мои вопли оставили без внимания. Джеймс в таком состоянии не остановился бы, даже если бы его противник объявил полную капитуляцию, его заклятия бились о щиты Северуса, и мне начало казаться, что он вообще только защищается. И скоро он начал отступать к лесу. Их дуэль, похожая на танец, становилась все опаснее и яростнее, одно из заклятий Джеймса отскочило в заиндевелую траву, и там вспыхнули языки пламени. И в этот момент Северус послал в Джеймса проклятие, которое тот не смог блокировать. Оно ударило его прямо в лицо, и раздался вскрик, а Северус, воспользовавшись моментом, скрылся в лесу в мгновение ока. Я на секунду застыл в ужасе, и потом кинулся к Джеймсу, через его руки я мог разглядеть порезы на его щеках и лбу, и кажется один поперек глазницы. Крови было ужасно много, но сквозь ее пелену я видел, как Джеймс кривит губы в злой усмешке. Я схватил его за плечо, сам не знаю зачем, и попытался использовать подол своей мантии, чтобы хоть как-то остановить кровь, но он оттолкнул меня.

— Отвали от меня, — прохрипел он, и прежде чем я успел что-то ответить, рванулся в лес. Вскоре я совершенно потерял их обоих из виду в густых тенях меж деревьев. Только крики доносились иногда, да недолго были видны отблески вспышек заклятий. Потом стало совсем темно и тихо.

Я сомневался недолго и кинулся в чащу за ними. Скажем прямо — глупое было решение. Переплетенные корни, казалось, только и норовили, пользуясь темнотой, обхватить лодыжки зазевавшегося ночного гуляки и как можно быстрее уложить свою жертву на землю, переломав ей половину костей. Над головой стоял купол бархатной непроглядной тьмы, ни свет луны, ни тем более звезд не пробивался сквозь деревья, что еще много веков назад сплелись в теснейших объятиях.

— Люмос, — прошептал я, это была поистине жалкая попытка хоть немного осветить окружающий меня лесной мрак. Получился у меня всего лишь небольшой круг, в котором можно было разглядеть камни, деревья и корни. Ощущение опасности заставило волосы на моем затылке встать дыбом, и это напомнило мне о том, кто я, собственно, есть. Твердые, как железные, когти, горячее звериное дыхание и сильные лапы, сахарно белые клыки и жажда охоты — меня всегда восхищал, внутренне завораживал момент перехода от человеческой сущности к анимагической — это и было истинным волшебством. Но что гораздо важнее, теперь я мог видеть, слышать, вдыхать и чувствовать запах. Все живущее и дышащее в этом лесу. Перескочив через гигантскую кочку из свившихся корней и еще выше взлетев в воздух, чтобы поймать след запаха, я вскоре уловил их. Следы моего бывшего уже друга и любовника в воздухе. Они осели горечью и остротой на моем языке.

И сразу оказалось, что не так уж далеко они и ушли от меня. Скача галопом сквозь чащу, я вспомнил, какое это было счастье ночами носиться здесь с остальными Мародерами. Уже прошел месяц, с тех пор как все изменилось. Интересно, заметит ли Ремус мое отсутствие в это полнолуние? Но мне пришлось прекратить думать об этом, мой разум, частично ставший тоже собачим, был занят выслеживанием и распознаванием запахов. По каким-то причинам они оба замолчали и теперь были слышны только звуки неловких движений человеческих тел — это напрягло меня. Протиснувшись между двух гигантских выгнутых волнами корней, я увидел Джеймса, на ощупь исследовавшего толстенный древний ствол местного просто циклопического дерева. Вероятно, он напрягал все органы чувств сейчас, но в человеческом теле, в конце концов, он был слеп, как и любой другой на его месте. Я чувствовал, как от его тела расходились волны напряжения.

А потом до меня дошло, что Северус притаился с другой стороны от дерева, вокруг которого крался Джеймс. И что глаза слизеринца во мраке леса горят и мерцают магическим огнем. Наверное, он применил какое-то темномагическое заклятье, чтобы видеть в темноте, но я готов был поклясться, что дело не только в этом. Что-то в нем рвалось наружу, на тонких губах играла жестокая улыбка, в чертах лица проскальзывала злая радость.

Когда Джеймс почти вышел на линию возможного удара, я наконец-то очнулся. Тело будто перетекло обратно человеческую форму, так быстро я перекинулся, чтобы броситься к Снейпу. Я тут же выхватил палочку из рукава и ослепил слизеринца вспышкой Люмоса, тот только и успел зашипеть да зажмуриться. Свет явно крайне болезненно ударил ему по глазам, что видели в темноте совсем неестественным способом.

А Джеймс так и стоял в полуметре от нас, с открытым ртом. Он так и не понял, в какой опасности был. А ведь он тоже прекрасно знал, что Северус Снейп — это тот противник, который может не только выдумать что угодно, но и тут же применить задуманное к своей жертве. В абсолютно безлюдном лесу, ночью — здесь могло произойти что угодно, и он как истинный слизеринец потом вполне мог сказать, что Джеймс просто потерялся.

Во мне вспыхнул такой гнев, что прежде чем голос разума смог остановить меня, я толкнул Cнейпа к дереву и прижал его за горло, как пришпилил бабочку. Хотя скорее ядовитую сколопендру. А другой рукой я держал палочку так, чтобы свет постоянно светил ему в лицо, он тут же начал задыхался и из глаз у него полились слезы.

— Что, мать твою, по-твоему, ты делал? Что ты собирался сделать?! — я прорычал эти слова так, будто все еще был собакой.

— Сириус, — простонал он с мольбой в голосе, отчаянно пытаясь прикрыть слезящиеся глаза руками, но я встряхнул его и еще сильнее сжал тонкое горло.

— Выкинь палочку, — к моему удивлению, он тут же выполнил приказ без тени сомнения. Дерево ударилось о дерево с дробным звуком, и я ослабил хватку, хоть и не осознал этого. — Ты мерзкая тварь, ты бесишь меня. Я знаю, ты все это начал, чтобы заманить Джеймса в чащу. Ведь так? Смотри на меня!

— Сириус, — прошептал Джемс за моей спиной, но я проигнорировал его. Он может думать, что ему угодно, но это между мной и Снейпом. Эта слизеринская гадина должна знать, как вести себя и что нельзя трогать мои вещи, пусть это даже мои бывшие друзья. Я приблизил палочку к его лицу еще больше, чтобы усилить воздействие света.

— Ты будешь смотреть на меня, — вновь приказал я уже спокойно. Очень медленно он открыл полные слез глаза. В зрачках его по-прежнему пылало магическое пламя, но белки покрылись мелкой сеточкой красных сосудов. Это могло бы выглядеть уродливо, но я внезапно засмотрелся на то, как легли тени в таком освещении на его лице, оно стало будто вырезанным из бело-серого камня, и линии все были сплошь резкие, жесткие. Я чувствовал, как по его телу пробегает дрожь, как он по-прежнему пытается сопротивляться, и удерживал его взгляд. Внезапно поняв, что еще чуть-чуть, и он потеряет сознание, я сжалился и отпустил его. Он тут же с резким выдохом опустился на землю, съехав по стволу спиной, и закрыл лицо руками.

Я ведь прекрасно знал, что еще чуть-чуть, и он бы ослеп. Северус тоже это знал, но, тем не менее, он выполнил приказ, он в итоге смотрел на меня. Почему? Я внезапно снова захотел прижать его к дереву, сильнее, вдавить всем телом, но здесь был Джеймс, и прямо сейчас он дернул меня за рукав, привлекая к себе внимание.

— Что за шоу здесь только что было? — в его тоне смешались и раздражение, и насмешка, и любопытство разом.

— Всего лишь день, когда легенда по имени Джеймс Поттер стала бы посмертной, — сказал я, как мог, спокойно.

Я наблюдал за тем, как Снейп уже совсем не трясущимися руками взмахивал палочкой, сидя у меня под ногами. Он снимал заклинание со своих глаз и делал что-то еще, видимо устранял причиненный мною вред — я хотел так думать. Только теперь я до конца понял, с какой опасной тварью имею дело. Он мог казаться таким ранимым и хрупким, с такой тонкой нежной кожей, на которой тут же расцветали синяки, с глазами вечно на мокром месте. Но, в то же время, мог быть и хищником в ночном лесу, что с довольной улыбкой поджидал свою жертву. Если однажды я начну понимать его до конца, различать его маски, это видимо станет концом света. По крайней мере, для меня, потому что Снейп меня попросту убьет.

Я почувствовал себя опять одураченным в итоге. И еще более влюбленным.

* * *

Выбравшись из леса, мы нашли на поляне разъяренного Хагрида. Я никогда не думал, что всегда дружелюбного лесничего можно разозлить до такого состояния, но, глянув на него в этот момент, я даже сделал пару шагов назад от неожиданности.

— Вот вы где! Спасибо Мерлину, да! — простодушный великан был рад видеть нас, даже будучи зол, — Я уж думал, вы потерялись совсем в нашем лесу!

— Ну Хагрид, ты же знаешь, — Джеймс сиял и всем своим видом изображал уверенность и чистоту помыслов, — Мы бы никогда не зашли в лес так далеко, чтобы потеряться. Нам просто показалось, что мы видели недалеко от края что-то интересное, пошли проверить, и сразу же вернулись.

Когда Хагрид медленно кивнул, я услышал тихий смех у себя за спиной. Оглянувшись, я не удивился, увидев хищную усмешку на лице Северуса. Свет фонаря лесника и ветви деревьев создавали длинные изломанные тени, что только подчеркнуло совершенно демонический образ слизеринца сейчас.

— Кто бы мог подумать, что гриффиндорцы так мастерски могут заговаривать зубы, — прошептал он. Его голос был хриплым и наждаком прошелся по моим нервам, это ведь я недавно сжимал его горло.

— Что произошло у тебя с лицом, Джеймс?! — воскликнул Хагрид, заметив только сейчас его слегка экзотический вид. Он схватил Джеймса за плечи, резко дернул на свет фонаря, и приподнял над землей, чтобы поближе рассмотреть лицо. Не хотел бы я оказаться на месте бывшего друга в этот момент.

— Просто ветка, это была просто ветка! — Джеймс больше не сиял, ему явно не понравилось подобное обращение, но он предусмотрительно не пытался вырваться. Наверное, не зря Хагрид и прогулка в Запретный лес с ним — считаются в нашей школе одним из самых ужасных наказаний. Великан не осознает своей силы. — Я просто напоролся на ветку в лесу!

— Это не похожу на царапину, вы думаете, я совсем глупый, да? — Хагрид окинул нас подозрительным взглядом, я готов бы поклясться, что Северус опять ухмыляется, — Я знаю, вы подрались?

— О, ну конечно мы предпочли потратить нашу отработку на драку. Особенно, с учетом того, что после этого нам назначат еще неделю отработок. Крайне логично. — Снейп, произнося свою речь, даже вышел в круг света, нарочито медленным шагом, вся его фигура выражала иронию, даже его походка бы насмешливой, и мы втроем проводили его глазами, не в силах оторваться. Иногда он мог быть великолепным актером. А потом Хагрид очнулся.

— Я не настолько глуп, — Хагрид аккуратно поставил Джеймса на землю, и я, честно говоря, перевел дух, — Неважно, что ты думаешь, Снейп. Дамблдор сказал мне смотреть за вами всеми, и особенно за тобой, Северус Снейп. «Не спускай с него глаз, Хагрид» — вот что он мне сказал, да.

— Слишком поздно, — практически промурлыкал Северус, пока Хагрид распинался, он продолжал незаметно и легко двигаться по поляне и в итоге лесник оказался уже между нами. Джеймс рядом со мной смотрел на разыгрывающееся действо очень внимательно. Я, хорошо зная Джеймса, знал — он выбирал подходящий момент.

— Заткни свою вонючую пасть, гребанный Пожиратель Смерти, — со стороны это выглядело, как будто бы Джеймс сорвался, но я-то знал, насколько все эти его вспышки постановочны. Палочка его взлетела в угрожающем жесте, а рука Северуса исчезла в полах мантии и там и замерла. Уж не знаю почему, я лучше многих знал, как молниеносно он достает свое оружие. Хотя… Ситуация не располагала, конечно же.

— Прекрати, Джеймс, — рука Хагрида снова легла на плечо Поттера, — Ты же не хочешь сражаться со мной?

Наверняка это был тяжелейший удар по поттеровской гордости, но он нехотя подчинился.

— Запомни мои слова, — говоря это, Джеймс на Хагрида даже не смотрел, его взгляд был прикован к Снейпу, — мы еще не закончили. Рано или поздно, я отплачу тебе сполна за все.

— Аналогично. Поттер.

Все же это талант говорить так, будто выплевываешь порцию яда с каждым словом.

* * *

После всего произошедшего, неудивительно было, что Хагрид решил закончить нашу отработку раньше положенного. Не знаю, кто сказал, что именно он будет присматривать за нашей троицей сегодня, но, судя по всему, он не утруждал себя предвидением возможных последствий. А лесничий выглядел расстроенным, он явно ожидал иного.

Я апатично плелся по коридорам Хогвартса и вместо того, чтобы смотреть под ноги, рассматривал свои грязные ботинки. Северус уже был в подземельях, а я так и не узнал, где он пропадал целый день. Я сходил с ума, были моменты, когда все связанное с ним казалось таким восхитительным, сама жизнь была легка и прекрасна, а потом я осознавал всю невозможность, глупость и нелепость подобных ощущений и мыслей. И теперь я совершенно точно понимал, что либо он, либо мои друзья, — третьего было не дано, такая возможность просто отсутствовала в этой вселенной. До этого момента я как-то в глубине души еще надеялся на какие-то варианты, выискивал полумеры. Этого не будет. Я должен был либо принести жертву ради того, чтобы быть с ним, либо забыть о нем навсегда. Проклятье, я собирался стать автором! Я оборвал все контакты со своей семьей, я был на все готов ради этой золоченой гриффиндорской сказки! И втюрился в Пожирателя Смерти.

Но, то время, что я провел с ним, все эти моменты, общение с ним, то, что между нами происходило — это были чувства, которых я не ощущал никогда прежде, и мне, почему-то казалось, что и в будущем я вряд ли смогу снова найти что-то подобное. Он был как наркотик. Чем больше я пробовал его терпкую горечь на вкус, тем больше мне хотелось еще. И он убивал меня.

— Что произошло между вами в лесу?

Я только сейчас заметил, что Джеймс все это время шел за мной.

— О чем ты?

Он слышал и видел то, что ему слышать и видеть совершенно не полагалось. То, что я не был готов ему объяснить. Каким образом? Я не мог объяснить это все даже самому себе, не то, что Джеймсу.

— Для начала, он называл тебя по имени.

Нда, Северусу явно не стоило этого делать. Другой вопрос — что он сам это прекрасно знал. И мне ли его обвинять, с другой стороны, после всех моих пассажей за последние две недели.

— Ну, может он пытался так разозлить меня.

И, между прочим, получилось. Слышать, как он произносит мое имя таким дрожащим испуганным голосом, я по-прежнему не могу. Бешенство пополам с нежностью, наверное, так можно описать тот дикий коктейль из чувств, что возник тогда во мне.

— А еще он тебе подчинялся. Я никогда не видел, чтобы Снейп подчинялся так быстро и не пытался параллельно кинуть в тебя проклятьем.

Да, также как и я. И я не мог передать, как меня радовала эта мысль. Я вспомнил ощущение его тела под своими руками, покорного, принадлежащего мне. Он ведь прекрасно мог высвободиться, это понимал и он, и я, и Джеймс. Тем более, что я угрожал повредить ему зрение, он должен был бы быть в ярости.

— Я застал его врасплох, кто знает, может он думал одурачить меня, подчинившись. Слизеринцы выбирают странные пути.

Столько лжи за один единственный вечер. И лишь одно было несомненной правдой: тот ритм, в котором стучало мое сердце, когда я держал в своих руках Северуса, когда я смотрел на него, те улыбки, что достались мне еще до происшествия в лесу, его прикосновения.

— Вы уже около недели вместе ходите на отработки, не считая пропусков, так? И еще неделя вам осталась. А что ты будешь делать дальше? Ты уже придумал?

Я чуть не споткнулся. Дело было не в том, что Джеймс спрашивал об этом, дело было в том, что даже он понимал — я не знаю, что мне делать дальше. Ведь еще немного и у нас не будет объективных причин встречаться. Мы оба играем в игру, прикрывая происходящее необходимостью отработок, и оба это понимаем, раз уж понимают даже посторонние. Но что потом?

— Конечно.

И снова ложь.

— Я вообще не знаю, почему это тебя интересует, — я все же придумал, как поменять тему разговора. Мы уже были почти в нашей башне, и мне срочно нужно было как-то отстраниться от Джеймса, или вечер грозил стать очень долгим.

— Я вовсе не… Слушай! — Джеймс резко остановился и возмущенно на меня уставился, я попытался пройти мимо, но он схватил меня за мантию, — Мы были друзьями шесть лет! Шесть! И ты считаешь, что теперь я просто закрою на все глаза? Я волнуюсь за тебя!

— Волнуешься?! Какого дьявола здесь происходит? Сначала Ремус, теперь ты. Что дальше? Питер пригласит меня выпить чаю и тоже начнет, трясясь от страха, промывать мне мозги? Не понимаю почему вы решили, что это ваше дело, после того как отвернулись от меня. И что вам всем, собственно, не нравится?!

— В этом все дело! — Джеймс в притворном смирении вздохнул и отпустил мою мантию. Теперь он не смотрел мне в лицо, все его внимание занимала тьма, клубившаяся в конце коридора, по которому мы шли. В его глазах отражался свет факелов, а идеальный лоб расчертили морщины. — Сириус, которого мы знали, прекрасно понял бы, почему это мы так волнуемся, что он проводит все свое время со Снейпом. С Нюниусом!

Прошло несколько секунд абсолютной тишины, но они показались мне очень долгими. Я лихорадочно собирал свои мысли в кучу, и пытался найти хоть для себя нормальный, пригодный ответ — почему собственно все происходит именно так. И что же со мной все-таки случилось.

— Это трудно объяснить… Он, — я начал говорить, но осознал, что просто не смогу Джеймсу передать правильный смысл, все, что я успел узнать за эти дни, — Он… настолько… Мерлин… Он просто…

— Сумасшедший?

— Да! Но, не только.

Джеймс одарил меня красноречивым взглядом. А я только рукой махнул, в самом деле, это невозможно объяснить словами.

Остаток пути в башню прошел в абсолютной тишине.

* * *

— Тебе не кажется это странным? Что вчера мы работали с Поттером. Что нас всегда оставляют одних?

Северус сидел на полу, скрестив ноги, и полировал очередную мемориальную тарелку. Я должен был заниматься тем же самым, но завис, сидя напротив и разглядывая его, думая о своем. Поссориться сразу со всеми своими старыми школьными друзьями, но при этом не покинуть школу — для меня это все стало настоящим испытанием. Этот момент, когда ты хочешь поговорить о чем-то важном для тебя, оглядываешься в поисках друга и понимаешь, что тебе их внимание больше недоступно — он был крайне мучителен. Вначале я надеялся, что все со временем забудется, и, может, будет не так как раньше, но… хоть как-то. Однако мы по-прежнему не общались, и напряжение между нами звенело от невысказанных претензий. И виноват в этом был я.

Остальная часть факультета тоже отдалилась от меня. Никто ничего не спрашивал, но я раз за разом ловил на себе любопытные взгляды. И после того, как от меня отвернулся Джеймс, как будто стена возникла между мной и остальными гриффиндорцами. Неужели только Поттер делал меня частью их мира? Мне не хотелось так думать. С другой стороны, а что все видели со стороны? Я перестал общаться со своими друзьями, но начал общаться со Снейпом, я думаю, история про то, как я ходил в слизеринскую гостиную, уже известна всей школе. Что они должны были подумать? Вот только мне непонятно, почему всех слизеринцев надо обязательно считать врагами. Неужели так трудно хоть ненадолго включить мозги и посмотреть на людей, просто как на людей, а не на навешанные на них ярлыки?

— Блэк.

Спокойный голос Северуса вырвал меня из размышлений, и я попытался сосредоточиться на том, что он говорит. И вправду, все наши отработки проходили весьма странно, и с точки зрения дисциплины в том числе. За нами не следил даже Филч, и это, мягко говоря, было редкостью и, наверняка, огромной мукой для самого завхоза. Он ведь так любил весь вечер в ходе отработки рассказывать своим новым подопечным — что бы он с ними сделал, дай ему только волю директор.

— Ну, не то, чтобы я был против, — ухмыльнулся я и поиграл бровями, чем заработал презрительную гримасу и искривленные гадливо губы, которые тут же захотелось поцеловать.

— Ты как кобель, почуявший сучку в течке, — фыркнул Северус, — Вот мне интересно, не является ли все это тщательно сыгранной пьесой. А постановщик Дамблдор, например.

— Дамблдор хочет сделать всех студентов парней геями! Я знал это! — меня разбирал хохот, и даже Северус, я видел, улыбнулся, но тут же спрятал улыбку, нахмурившись.

Его глаза все еще были красными из-за вчерашних событий, но все было уже не настолько страшно. Меня удивило то, что он не подал сегодня и виду, что зол на меня за то, как я с ним обошелся. Может быть, он действительно понял, что перешел черту вчера?

— Попробуй сосредоточиться! Давай будем размышлять как разумные и логичные люди, хотя у тебя все равно не получится… Чего именно Дамблдор хотел добиться? Какая-то престарелая бородатая сводница, абсолютно уверенная в своем успехе, по твоей версии выходит. Он что, действительно, был настолько уверен, что мы не поубиваем друг друга?

— Ну, наверное, он не был уверен, — пожал я плечами, чем вызвал усмешку слизеринца, — Проклятье, откуда я могу знать, о чем там думает Дамблдор?

— Но Поттер в данном вареве сумасшедшего зельевара был явно лишним ингредиентом, — хмыкнул Северус, убирая непослушную смоляную прядь с лица и заправляя ее за ухо, что я сразу счел крайне привлекательным и доверчивым жестом. Я отложил свою тарелку, которая, по-моему, была такой же мутной, как и до полировки, и коснулся его колена. Он только глянул на меня и никак не отреагировал, тогда я придвинулся к нему ближе и обнял.

Держать его в объятиях было так хорошо, сейчас мне было намного комфортнее, чем днем. Я все занятия пытался себя заставить не смотреть на Джеймса, и постоянно ловил его на том же. Ремус был молчалив, и только Питер старался делать вид, что ничего не происходит, изображая нарочитую веселость, кажется, это раздражала не только меня. В конце дня я чувствовал себя готовым ощетиниться в любую минуту ядовитым дикобразом, и только когда увидел Северуса, ждущего меня у кабинета МакГонагалл, меня немного попустило. Тот факт, что по сути именно он и был причиной хаоса, царящего в моей жизни сейчас, я как-то упускал из виду.

Северус как всегда работал, не закатывая рукава мантии, и теперь я знал почему. Но, в то же время, именно поэтому я хотел видеть его руки и, пожалуй, прямо сейчас. Поддернув тяжелую ткань мантии, я расстегнул рукав рубашки и благоговейно провел кончиками пальцев по его предплечью вверх. Все бинты с его руки были сняты, и я не мог найти никаких следов от недавних порезов. Не сомневаюсь, что он свел их какой-нибудь лечебной мазью. По телу пробежала дрожь от ощущения тяжести его тела на моих коленях, я вырисовывал круги на его бледной коже и еле сдерживался, чтобы не поставить там засос, оставить новые отметины. Буквально несколько дней назад он бы размазал меня по стене за одну только попытку прикоснуться к нему.

Если уж быть честным, вся ситуация была на грани абсурда. Если бы кто-нибудь неделю назад попытался рассказать мне нечто подобное, или предупредить, я бы проклял его на месте, не раздумывая.

— А Розье? Что он обо всем это думает? — Спросил я, все еще исследуя пальцами голубые венки на его руке. Северус на вопрос напрягся и попытался вырваться, но я не пустил.

— Он… Ничего он не думает, — ответил он после недолгой борьбы.

— Не лги мне, — нахмурился я и сжал его сильнее. Он очень нарочито сопротивлялся еще минуту, а потом, видимо, плюнул и полностью расслабился в моих руках.

— Я думаю, ты себе уже придумал с десяток разных версий того, что думает Розье. Однако… Он вообще ни о чем не знает на самом деле. Неужели ты считаешь, я позволил бы ему?

Что-то я определенно упускал из виду, только никак не мог понять, что именно. Я нахмурился, пытаясь осмыслить его слова. Откуда тогда все эти синяки и прочие… следы. Я думал, это Розье наказывает его за общение со мной. Общение, мда. Чем он вообще тогда занимался все это время? Ведь не били же его просто так? И если уж Джеймс и Люпин все поняли, то и Розье должен был давно догадаться. В конце концов, я ведь тоже, идиот несчастный, оставлял Северусу синяки и ссадины, когда выходил из себя.

— Северус, это невозможно, — наконец выдавил я из себя, — В смысле, он просто не может не знать.

— Люди знают только то, что я позволяю им узнать.

Наклонившись, я украл у него еще один поцелуй. Это было немного сложно, а все из-за того, что он сидел, ссутулившись и склонив голову. Мне пришлось приподнять его за подбородок, и я чувствовал легкое сопротивление. Но когда я коснулся тонких губ, они приоткрылись мне навстречу. Тепло и привкус тыквенного сока, вот что я чувствовал. И сладость, и тяжесть внизу живота. Сидеть на каменном полу, держа кого-то на своих коленях было и так неудобно, а сейчас мне так хотелось пойти дальше, но, ни место, ни время, совершенно не располагали. И то, что за нами опять никто не следил, тоже немало напрягало, в самом деле.

Если его ненависть ко мне была так сильна, почему тогда все произошло именно так? Почему он глупо улыбался, когда видел, как я смотрю на него и теряю разум. Северус Снейп — он всегда будет представлять загадку для меня.

— Если ты так ненавидишь меня, почему ты позволил… случиться всему этому? — спросил я тихо, голос потерял свою силу.

— Именно за это я ненавижу тебя больше всего, — простой его ответ только усугубил все сумасшествие ситуации.

Бледная кожа оказалась прохладной и будто шелковой на ощупь. Не сдержавшись, я легко провел кончиками пальцев по его выпирающим ребрам, и услышал, как Северус резко выдохнул, сдерживая смешок. Он боялся щекотки, кто бы мог подумать. Живот напрягся, и я обнаружил, что у него оказывается весьма рельефный пресс, я не мог не наклониться и не поцеловать его, пробежаться языком, дразня, слизнуть соль выступившей испарины, почувствовать его возбуждение. Ему все труднее было сдерживать дыхание, и я упивался этим. Я чувствовал, как по моей спине скатились две капельки пота, лоб был совершенно мокрым. Мне казалось, я горю, и думаю, Северус разделял мои чувства.

Мы еще никогда не были настолько близки друг другу и никогда еще не изучали друг друга так. Так подробно, так близко, так глубоко. Я хотел его, хотел полностью принадлежать ему и чтобы он принадлежал мне, а вот был ли я готов — это уже совсем другой вопрос. Пощекотав его живот языком, я не стал спускаться ниже, но провел дорожку из поцелуев обратно к его шее, а потом нашел его ждущие губы. Он держал меня за плечо одной рукой, крепко, будто боясь отпустить, в то время, как вторая зарылась мне в волосы. Приподнявшись на руках, я окинул его взглядом. Черные влажные глаза, яркие губы, раскрасневшиеся щеки, вздымающаяся грудь, и темными пятнами синяки по шее. Одни из них оставил я, другие Розье. Едва заметный шрам на щеке — это снова был я. Живот свело короткой судорогой боли от чувства вины, всколыхнувшегося во мне.

Сегодня была наша десятая совместная обработка, если я правильно посчитал, всего-то десятая. Но сразу после нее, сделав вид, что разошлись по своим гостиным, мы встретились в одном из полузаброшенных коридоров замка. Мы не планировали этого заранее, но когда нас отпустили — я шепнул ему место встречи, и он отрывисто кивнул мне. Я не говорил ни того, что хочу подольше побыть с ним, ни про то, что нам хорошо бы найти нейтральную территорию, только место. Но в его взгляде в тот момент светилось понимание.

Будучи Мародером, я хорошо помнил схемы этажей замка, все кабинеты, неиспользуемые помещения. Я помнил, как однажды Ремус Питер и Джеймс рассказывали, как прятались в весьма интересной комнате на седьмом этаже. Когда я привел сюда Северуса, он не сказал ни слова, но губы его как всегда изогнулись в усмешке.

Я не хотел торопиться, в том числе и потому, что у меня никогда раньше не было парня, как, впрочем, и девушки. В таком плане не было. Весь мой опыт ограничивался поцелуями и разной степени откровенности тисканьями по темным нишам замка. Все это сейчас чувствовалось ненастоящим и за опыт вообще не воспринималось. Я не сомневался, что Северус гораздо более образован в этом плане. Если, конечно, я правильно понял природу его отношений с Розье. Но с другой стороны, возможно, я ошибся? Особенно учитывая то, что сказал мне Северус вчера.

Внезапно оказалось, что я стеснялся раздеваться перед Северусом. Я никогда не смущался своего тела, наоборот, гордился им, но сейчас в эти минуты, то, что это был именно он, то, как он смотрел на меня, все это вызывало желание спрятаться или выключить свет. Я боялся его слов, его оценки, его самого. Но застенчивая улыбка, и голодной блеск глаз сказали мне все что нужно, намного лучше реальных слов. А он был еще худее, чем даже казался мне до сих пор. И все его тело покрывали родинки, и их невозможно было не целовать и не касаться их языком.

Но его губы все же были более соблазнительными, я пил его горячее дыхание. Я всем телом ощущал его под собой, это было блаженство, разума хватало только на то, чтобы стараться максимально удерживать свой вес на одной руке, пока еще я мог это делать. Другой я убрал волосы с его лица, обвел ключицы, приласкал живот.

— Ты ведь не девственник, так? — спросил я, боясь ответа. Я пытался сделать вид, что меня совсем не волнует его ответ, но застыл, ожидая ответа. Он только мотнул головой, не тратя дыхание, и тут же на секунду он перестал дышать вовсе, когда я прихватил зубами тончайшую кожу на его шее.

— Ты? — спросил он на выдохе, в то время как его рука обрисовывала контур моего плеча, раз и еще раз. Все его движения были такими легкими, он меня едва касался, будто запоминал, чтобы потом перенести образ на бумагу и будто боялся касаться меня сильнее. Услышав вопрос, я снова замер, и даже задержал дыхание, потому что…

— Неважно, — пробормотал он, и, приподнявшись, коснулся губами моего лба. Что-то внутри дернулось секундной болью от нежности этого жеста, и все мои страхи исчезли.

Все было, конечно, далеко не идеально. Но Северус был очень терпелив. Несмотря на то, что я был неловок и неуклюж, и ему пришлось объяснять мне совершенно необходимые вещи про смазку и подготовку, и я все равно вначале причинил ему боль, судя по его дыханию, и тому, как напряглось его тело. Не смотря на все это нам было хорошо. И мне и ему. Я видел это, я чувствовал это. В самом начале он был зажат и все еще закрыт для меня, но в конце я чувствовал, что теперь, только теперь мы действительно вместе. Он был моим в эти минуты, и это было счастьем.

Его голос дрожал, когда он объяснял мне, что нужно делать. Не знаю, насколько я был хорошим учеником, но тихие стоны Северуса, и его дыхание позволяли мне действовать дальше, не общая внимания на свой страх. Не имея больше возможности изучать его тело полностью, я отчаянно целовал его губы раз за разом, прикусывая их, пробегая языком по небу, а его руки также лихорадочно скользили по моей спине. Он двигался ко мне на встречу так, будто не мог насытиться вовсе, а я сходил с ума, потому что чувствовал то же самое.

Конечно же, я его опередил, но он заверил меня, что это нормально. А потом я сделал так, что Северусу стало не до уверений. Он всхлипнул так сладко и отчаянно, когда я взял налившуюся плоть в руку, одновременно другой лаская напрягшиеся соски, что все моя неуверенность исчезла без следа. Я был счастлив, я чувствовал дрожь его тела руками, я целовал его и наслаждался его стонами.

Мы оба задыхались и оба были совершенно мокрыми. У меня ныли и горели мышцы, но я нашел в себе силы устроиться так, чтобы крепко обнимать его, прижавшись к худой спине. А потом мы провалились в сон, и вместе, вдвоем отправились в царство Морфея. Засыпая, я знал, что у него на губах играет такая же усталая, но довольная улыбка, как на моих.

* * *

До меня как-то крайне медленно доходила мысль, что я потерял девственность с Северусом Снейпом, в самом деле. Осознание ударило наподобие бланжера только на следующий день во время Зелий.

Когда утром мы проснулись, с затекшими конечностями, и отчаянным желанием принять душ, и его и меня занимал вопрос, как нам скрыть наше отсутствие от однокурсников. Однако потом, сидя на Гербологии и едва не засыпая снова от скуки, я осознал, что между нами появилось напряжение, которого раньше не было. Северус ни разу за все утро не посмотрел мне прямо в глаза, и, когда мы столкнулись только что у класса Зельеварения, он даже не глянул в мою сторону. Я в свою очередь пытался вообще не отрывать от него взгляда, ловя каждое движения, пытаясь увидеть момент, когда он все-таки обратит на меня внимание. Он возился со своим котлом, мелко нарезал ингредиенты, рубил какую-то гадость на доске, а я был очарован той грацией, с которой он двигался, летящими взмахами тонких рук, точностью с которой он работал над своим зельем. Я откровенно любовался чуть сутулой тонкой фигурой.

Усилием воли я оторвал от него взгляд и тут же понял, что на меня тоже смотрят. Светло-карие глаза Ремуса, они как всегда хранили в себе желтый отблеск, напоминая мне о его тайне и о том, что я натворил. Он наблюдал за мной и видел куда, я смотрел, возможно, все это время. В принципе странно. Он и так все знал, и вполне мог давно догадаться, где именно и как я провел ночь. Так зачем и теперь следить за мной? Порадоваться, что я влюбился окончательно и, как последний идиот, скоро окончательно начну бегать верным песиком за своим хозяином? Впрочем, еще удивительней было то, что мне, похоже, все равно, что там подумает обо мне Ремус или Джеймс. Пусть решают проблемы своего мировоззрения сами. Какое мне дело, когда я и Северус любим друг руга?

Последняя мысль заставила меня покраснеть своей наивностью и интимностью одновременно, перед глазами пролетели картины вчерашней ночи.

Измельчая корень имбиря, я едва не отрезал себе палец — стоило только моим мыслям вернуться к вчерашней ночи. Еще чуть-чуть, и его бы мне восстанавливала мадам Помфри. Выругавшись сквозь зубы, я автоматом сунул поврежденный палец в рот, чтобы зализать ранку, и тут же скривился от привкуса ингредиентов для зелья пополам с кровью. Увеличив огонь под своим котлом, я бросился к мойке, чтобы промыть рану. Она, в общем, оказалась неглубокой, но в нее уже попал сок имбиря и прочая гадость, поэтому щипало нещадно.

— Он смотрит на тебя.

Я обнаружил, что рядом со мной стоит Эванс и сосредоточенно моет свой зельедельческий нож. Слишком сосредоточенно, при этом улыбаясь. Потом я повернулся и снова посмотрел на Северуса, он был занят тем, что тщательно отмерял порции раздавленных червей к своему вареву.

— Он? В смысле, Снейп? — спросил я озадаченно. Сколько я не пытался поймать его взгляд, он всегда смотрел только в свою книгу и котел, но ни разу даже не поворачивал головы в мою сторону.

— Ага. Он пялится на тебя прямо сейчас.

Резко повернувшись, я разочарованно увидел только его спину, сейчас он мешал что-то в котле и, по-моему, всецело был занят зельем.

— Ты точно про Снейпа говоришь? — в моем голосе появилась досада.

Проклятая девчонка только засмеялась.

— Конечно, он не позволит тебе заметить этого. Он никогда не дает интересующимся увидеть его интерес к ним, — она улыбалась мне широко и задорно, а еще, почему то, ободряюще. — Со мной он тоже себя всегда так вел. Мои друзья говорили мне, что он смотрит, но я ни разу, — ни разу! — не смогла его на этом поймать, он всегда делал вид, что занят по горло книгой или работой, или еще чем-то. А теперь вижу, потому что смотрит он на тебя.

— Эээ, ты хочешь сказать… что он был..?

— Влюблен в меня? Да, мне так кажется. — Эванс не произнесла это так, как обычно подобные вещи говорят другие девчонки — с придыханием и закатыванием глаз,— за что их сразу хочется придушить на месте. Мне показалось, что она сказала об этом немного грустно, но на губах у нее по-прежнему играла улыбка, только теперь она была едва заметной.

Мне, кстати, виделось крайне странным то, что Северус мог быть влюблен в Эванс. Она же девушка. Но, может, он как раз любит девчонок, а со мной было так — эксперимент на одну ночь? Может, это только я тут точно знаю, кого и чего хочу, и один настоящий парень, желающий других парней? Я хотел бы расспросить ее подробнее, но Эванс уже ушла от мойки к своему котлу. Потом я снова перевел взгляд на слизеринцев, Северус со злой гримасой на лице что-то искал в своей потрепанной книжке. Он выглядел раздраженным, его движения стали резкими, короткими и наполненными какой-то взрывной энергией.

Иногда мои мысли пугают меня самого, потому что… Внезапный взрыв потряс каменные стены подземелий, и я только успел кинуться на пол, прикрывая голову руками. Приподнявшись, я смог увидеть большое облако едкого дыма вокруг Ремуса, он нелепо махал руками, пытаясь как-то отчистить пространство вокруг себя, лицо являло собой жутковатую картину из смеси красного и черного. По-моему, он пошатывался; его зелье взорвалось с такой силой, что сейчас тяжеленный оловянный котел лежал перевернутый в стороне от его парты. То, что Ремус вообще мог после этого стоять — это на самом деле чудо, и все мы сейчас таращились на него в немом ужасе, даже Слагхорн. Вымученная улыбка появилась на губах Ремуса, когда наши взгляды встретились, потом его глаза закатились, и он упал на пол.

Джеймс, который работал с Ремусом, был также черен лицом, но в момент взрыва он разговаривал с кем-то поэтому, похоже, его почти не задело. Сейчас он уже стоял на коленях перед Ремусом. Мое тело, наконец, смогло двигаться, и в два огромных прыжка я приземлился с другой стороны от бесчувственного тела своего друга. Его глаза не закрылись до конца, и я мог видеть белки глаз с сеточкой лопнувших сосудов.

— Как он? С ним все в порядке? — рядом суетился отмерший Слагхорн, при этом, однако, не подходя слишком близко к котлу.

— Понятия не имею! — прорычал Джеймс, подхватывая Ремуса под руки,— Мы отнесем его в госпиталь.

Я схватил Ремуса за ноги, и вместе мы подняли его кое-как. Этот парень может и выглядит костлявым, но весит он вполне себе ощутимо.

— Да-да, хорошо, — кивнул Слагхорн нервно, — я как раз хотел это предложить.

Бросив на него последний полный презрения взгляд, я сосредоточился на Люпине. Мое отвращение к собственному преподавателю перевешивало, казалось, даже волнение за друга.

Пока мы сражались с дверным проемом, я вспоминал тот вечер, когда нес на своих руках Северуса в ту же часть замка. Сейчас он показался мне еще более легким, когда руки ломило от тяжести тела Люпина, но у Ремуса была совсем другая конституция тела.

Чуть дальше по коридору Джеймс вынужден был остановиться, чтобы перехватить Ремуса удобнее. Мы чуть не уронили его на пол, его голова неестественно откинулась, и проклятье, я был уверен, что мы навредили ему еще больше. Я только собирался заново подхватить его и нести дальше, когда тело само воспарило от пола. Я оглянулся — за нашей спиной стоял Дамблдор. Леви Корпус, конечно же. Это было так логично и просто, что никому из нас даже не пришло в голову. Мне стало стыдно.

Дамблдор смотрел на нас странно, то ли с легкой насмешкой, то ли с жалостью, то ли с сожалением.

— Эээ, здравствуйте профессор, — умудрился выдавить из себя Джеймс, он был смущен также сильно, как и я.

* * *

Мы всегда знали, что Мадам Помфри любит Ремуса, и надеялись на это. Уже скоро он лежал в кровати, без следа сажи на лице и руках, зато с толстым слоем лечебных мазей. Джеймс получил похожий уход, но его ожоги на шее и одном ухе были гораздо менее серьезными, поэтому его после короткой воспитательной речи отпустили с баночкой мази в руках. Он уже почти умудрился смыться, когда его остановил Дамблдор.

— У тебя интересный шрам, Джеймс, — заметил он, указывая взглядом на отметину, что отставил Джеймсу Северус двумя ночами раньше. Я забыл, как дышать, от ужаса, лихорадочно пытаясь найти способ отвести удар от своего слизеринца. Но выяснилось, что это было ненужно.

— В лесу было темно, профессор, а мы пробирались сквозь заросли. Я налетел на ветку, — вдруг сказал Джеймс.

Мои глаза, должно быть, расширились в изумлении, потому что директор долго изучал мое лицо, прежде чем полностью сосредоточиться на Поттере. Оглядывая его внимательно поверх очков-половинок, он кривил губы в легкой понимающей усмешке, как будто пытался сдержать гораздо более широкую улыбку.

— Действительно? — по тону директора было ясно, что он не поверил ни единому нашему слову, — Мне думается, Джеймс ты уже должен был запомнить, что этот лес не просто так называется Запретным.

Джеймс наклонил голову в согласии, старясь делать вид, что он действительно виноват.

— Ну что же, — Дамблдор, наконец, улыбнулся по-настоящему и хлопнул в ладоши, — Я хотел поговорить с тобой, Поппи! Может быть, мы пройдем к тебе в кабинет, если ты закончила, конечно, со своими пациентами? Мальчики, хорошего вам дня.

— И вам хорошего дня, профессор, — сказали мы оторопело хором, и вылетели из Больничного крыла с такой скоростью, как будто нам подпалили наши хвосты. Все-таки, чумовой старик.

У меня разум заезжал за разум от всего, что только произошло. От того, как повел себя Джеймс и директор. Мне было по-прежнему тяжело дышать после переноса тела Ремуса и пробежки по замку. Я покосился на такого же запыхавшегося Джеймса, который, кажется, только сейчас осознал мою близость и собирался сбежать подальше.

— Он же знает, что произошло на самом деле, — сказал я, пытаясь отдышаться, когда мы по мраморной лестнице вынеслись в холл замка. — Почему он так просто оставил это?

Но Поттер не ответил, он обогнул меня и полетел дальше. Мне так все надоело, я не хотел бегать за ним, если ему так хочется изображать оскорбленное достоинство. Но промолчать я не смог. Потому что это переходило уже все границы!

— Ради Мерлина, Джеймс! — заорал я в сердцах, и мой голос, отразившись от стен, многократно вернулся обратно, — Я просто хотел сказать тебе спасибо!

Внезапно он остановился и резко повернулся, взметнув полы мантии. Он практически повторил движения Северуса, и был ровно так же драматичен. На секунду замерев, он решительно пошел ко мне, я сглотнул от недоброго выражения его глаз.

— У тебя ведь нет никаких доказательств так? — он ткнул меня пальцем в грудь так, что я ощутил боль, — Ты сейчас настолько слеп, что не видишь вообще ничего!

— А что я, по-твоему, должен видеть?! — заорал я в ответ, нервы все-таки сдали. Он так тыкал своим идиотским пальцем, что поставил мне синяк!

— Что он чертовски опасен! Проклятье, Сириус, он... — Джеймс хотел сказать что-то еще, и я, пожалуй, даже знаю что, но я не хотел этого слышать, совсем.

— Конечно, он опасен, как любая ядовитая змея, — перебил я его устало, мне стало вдруг очень тоскливо, — Мы все в этом убедились в лесу окончательно. Но это больше не повторится.

Наверное, мой тон остудил Джеймса, потому что следующий свой вопрос он уже задал нормально.

— Что заставляет тебя так думать? Что именно?

— Он не сделает больше такого.

По лицу Джеймса проскользнула тень. Ему было жаль меня?

— Нет, Сириус. Поверь мне, ты никто и ничто для него. Не думай, что сможешь остановить эту гадину. Ему плевать на тебя. Он просто играет.

Потом он, должно быть, все же ушел, но я не видел этого. Я вообще ничего не видел. В моих ушах стучала кровь, и мне казалось, что она плещется где-то в горле. Я стоял как истукан, все сжимал и разжимал кулаки, а взгляд мой застыл, сфокусированный на мраморе лестницы. Я не знаю, что ранило меня больше. То, что эти ужасные слова сказал человек, которого я любил когда-то как друга, или то, что он сказал их о том, кого я люблю, прямо сейчас.

Не могут все быть идеальными и влюбляться исключительно в идеальных девчонок типа Эванс.

* * *

Был вечер субботы, и я вдохновенно драил туалеты. Не зная точно, что это не так, можно было подумать, что кто-то стремится как можно сильнее разнообразить мой досуг, выдумывая наиболее «приятные» способы проведения отработок. А мне ведь еще предстояло целых два месяца впереди, и без Северуса — срок моего наказания был гораздо больше.

Зато теперь мы были под присмотром Филча. Вместо того чтобы, как прежде, оставить нас одних с обещанием вернуться позже, он стоял над нами все время с крайне недовольным видом.

Северус поминутно кидал на него нервные взгляды, одновременно пытаясь мыть туалет так, чтобы касаться поверхностей только щеткой.

Прикрыв дверь своей кабинки, я взобрался на унитаз с ногами, и, перегнувшись через деревянную стенку, стал наблюдать за Северусом. Он все-таки закатал рукава мантии, но волосы его по-прежнему падали на лицо и закрывали глаза. Я не понимаю, как он умудрялся видеть хоть что-то с этой своей вечно падающей челкой, хотя с, другой стороны, сейчас смотреть особо было не на что — факт. Он аккуратно держал свою щетку двумя руками, совершая мелкие круговые движения, до того легкие, будто это был не фаянс унитаза под его щеткой, а какая-то драгоценная китайская ваза. Хотя, на самом деле, его одолевала крайняя брезгливость. Мне было смешно узнать, что он оказался просто сказочным недотрогой в чем-то.

Тихий смешок сорвался с моих губ при виде его отчаянных попыток ничего не касаться руками и вообще держаться подальше от, так сказать, объекта работы. Он поднял голову, и я увидел на его губах ответную улыбку. Хотя раньше я бы, наверное, не принял приподнятый уголок его тонких губ за улыбку вовсе, но это была именно она. Чувствуя неожиданное желание похулиганить, я резко перегнулся еще ниже и сделал вид, что пытаюсь ткнуть своей щеткой ему в лицо. Северус отшатнулся с тонким вскриком, звук удара его тела об дверь кабинки совпал с моим захлебывающимся смехом.

— Что, во имя Мерлина, здесь происходит? — рявкнул Филч, распахнув дверь и уставившись гневно на меня. По моим щекам текли слезы, и я попытался их побыстрее вытереть, пока смотритель не заметил и не выдумал свою версию происходящего. При этом мне стоило огромных усилий не укатиться вновь после его надрывного вопля.

— Это было феерично, Снейп! У тебя такой голос, — прошептал я ему на ухо, давясь от смеха, когда смог оказаться поближе, после того, как Филч выгнал меня из моей кабинки, чтобы что-то там проверить.

— Ты обречен, Блэк, — прошипел Северус, отходя от меня к раковине и делая вид, что моет руки. Лицо его полностью было занавешено волосами, поэтому я не мог понять, в самом деле он недоволен или только играет.

— Хватит! Возвращайтесь к работе, а то я сообщу об этом Директору!

Все еще посмеиваясь, я направился к следующей кабинке. К этому времени я вымыл, по-моему, уже три, а Северус все еще ковырялся с первой, но это было привычно. Потом я понял, что он вообще ничего не моет, а тихо разговаривает с Филчем, стоя у раковин. Отложив щетку, я услышал его даже сейчас надменный голос.

— Я думаю, это был Гойл. Это на него похоже.

— Снейп, я не могу наказывать учеников за то, что они подозрительно выглядят. Нет, директор этого не одобрит, хотя, будь моя воля, я всех бы вас подвесил за ноги головой вниз в подземельях, — Филч мерзко захихикал, меня передернуло. Я решил, что слышать этот разговор мне недостаточно и переместился так, чтобы видеть их.

— Я не сказал бы, что ты соблюдаешь эти правила, — пробурчал Северус тихо себе под нос и тут же громко продолжил, — Это был Гойл. Я могу доказать, я могу достать тебе информацию.

Отвернувшись резко, Снейп пошел к своей кабинке, оставив Филча с его мыслями. Я уже было вернулся к своей работе, но смотритель привлек мое внимание снова, он долго и внимательно смотрел в спину Снейпу и что-то пробормотал беззвучно, прежде чем снова мотнуть головой, будто вытряхивая из своей неопрятной головы какие-то мысли.

— Слишком похож на мать, — проскрипел завхоз неожиданно исказившимся голосом, — Слишком Принц.

Принц.

Я вынужден был признать, что слышал эту фамилию не впервые. И при этом я никогда не слышал ничего о семье Снейпов. Из всего этого можно было сделать вывод, что Cеверус — полукровка.

В доме Блэков род Принцев упоминали с отвращением и тщательно скрываемым страхом в голосе. Я вырос с мыслью, что все познания моей семьи в Темных Искусствах — детские шалости по сравнению с тем, чем занимались Принцы. Они были древнейшей семьей с чистейшей кровью. Так почему мать Северуса вышла замуж за магла? Ну, или маглорожденного, в данном случае разницы не было. И тут я вспомнил скандал с Андромедой: похоже, все же не так уж важно, насколько чиста твоя кровь и неадекватны родственники, когда ты действительно влюбляешься. Я в нынешней своей ситуации уже не должен удивляться чему-либо.

Полукровка в Слизерине. Как интересно. Полукровка в Слизерине. Сдающий своих. Непонятно еще, по каким причинам. Как… по-слизерински, в самом деле.

К тому времени, как я начал свой седьмой унитаз, Северус все еще копался с первым, и тогда я понял, чего эта мелкая гадость добивается.

— Так, ладно, вы оба! Отлично скребете! Я сейчас схожу и кое-что проверю, не считайте что это удачный повод, чтобы забыть про работу! Я вернусь в ту же секунду, как вы начнете отлынивать! — он специально дошел до моей кабинки, чтобы остаток своей речи проорать, брызгая на меня слюной, — Это касается и тебя, Блэк!

Я дождался момента, когда Филч хлопнул дверью, уходя, — все-таки Северус молодец! Я нашел его сидящим на крышке так и недомытого туалета. Он скрестил руки на груди и скептически поднял бровь на меня. Ах да, он же обещал мне отомстить. Я улыбнулся ему ласково, пытаясь растопить его злопамятное сердце своими чарами, но, вероятно, безуспешно.

— Ну что ж, мой Принц, а ты ведь весьма изобретателен, да? — что не смогла сделать моя улыбка, совершил мой длинный язык. Вторая черная тонкая бровь присоединилась к первой, Северус слегка улыбнулся, хотя я, если честно, успел испугаться, что он сейчас разозлится.

— Ты слышал, да? — наверное, он хотел сделать вид, что его вовсе это все не беспокоит ни капли, хотя он не мог не понимать. Но теперь я вполне видел, как напрягаются линии его скул, когда он сильно сжимает челюсти, чтобы скрыть какую-то эмоцию.

— Ага, — ухмыльнулся я и сделал шаг ближе к нему, закрывая за собой дверь, и испытывая некоторый страх, потому что, чтобы защелкнуть задвижку, мне пришлось повернуться к нему спиной. Он по-прежнему внимательно изучал меня с таким выражением лица, что я почувствовал, как по моей спине побежали мурашки. Запустив подрагивающие пальцы в его волосы, я наклонился и поцеловал его так глубоко и страстно, как только мог. Он ответил мне также горячо, и когда я отклонился от него, он издал что-то похожее на возглас недовольства.

Но я не планировал его расстраивать, совсем наоборот. Я мягко опустился на колени перед ним, и понял, что руки мои теперь уже совсем явно трясутся. Ну да ладно. Я хотел этого.

— Что, во имя всех Основателей, по-твоему, ты делаешь? — хрипло спросил Северус, когда я начал споро расстегивать его мантию. Я теперь знаю — он всегда пытается выдумать фразу подлиннее, когда нервничает.

— Помогаю тебе справиться с возбуждением, нет? — промурлыкал я, еле удерживаясь, чтобы не прикусить посильнее показавшуюся из-под одежды молочную кожу.

У меня в этом совершенно не было опыта, поэтому я пытался делать то, что, вероятно, сам бы посчитал приятным. Северус так сжимал пальцы на моих плечах и тихо всхлипывал периодически, что я был абсолютно уверен в том, что все делаю правильно. А еще его дыхание всегда становилось хриплым, когда он пытался сдерживать себя. С ума сойти, как мне это нравилось, просто сводило с ума. Я уверен, если бы у нас было больше времени и пространства на изучение друг друга, он оказался бы очень шумным любовником. Но сейчас нам нужно было делать все тихо, и в этом тоже была своеобразная прелесть.

Он выгнулся, глухо застонав в последний раз, и упал, наклонившись, на меня, расслабившись, а я попытался проглотить все, что смог. Я хотел утереть рот рукавом мантии, но уже пришедший в себя Северус остановил меня. Его язык легко прошелся по моим губам, собирая влагу, а затем он поцеловал меня, так нежно и медленно, будто извинялся за что-то и спрашивал, все ли в порядке. Все было более чем в порядке, все было прекрасно, волшебно!

Когда мы посмотрели друг другу в глаза, я увидел, как что-то темное, влажное и глубокое плещется в радужках его почти черных глаз. Мы как раз хотели поменяться местами, когда снова хлопнула дверь.

— Боюсь, у нас нет на это времени, — прошептал я, безуспешно пытаясь скрыть разочарование в своем голосе. Северус своим взглядом чуть не прожег дырку в защищающей нас от посторонних глаз двери. Я улыбнулся, поймав это его злое выражение — он хотел, — тоже хотел! — доставить мне удовольствие. Но он немедленно сменил злость на насмешку и вопросительно поднял бровь. До меня не сразу дошло, что он имел в виду, а когда дошло, я немедленно нырнул под соседнюю стену кабинки.

— Снейп, — гаркнул Филч и начал хлопать дверцами. Северус быстро отщелкнул замок и вышел.

— Ты был прав, Снейп! Это Гойл!

— Естественно, — фыркнул Северус, — Я был там.

— Ты был там? — Филча даже перекосило от такого заявления, — И не сообщил об этом?

— Чтобы отобрать у вас возможность поймать его самостоятельно? — ехидно протянул слизеринец, — Никогда.

В помещении раздавался только одинокий звук щетки, ездящей по очередному унитазу. Выступивший пот сделал футболку мерзко-влажной и холодной. Я отложил свое орудие труда и медленно разогнулся, чувствуя, как ругается затекшая спина. Потянувшись во весь рост и повертев шеей, с удовлетворением отметив внушительный хруст позвонков, я, наконец, более-менее почувствовал себя человеком и решил проведать Северуса. Он сидел на полу и листал книгу, даже не пытаясь делать вид, что что-то чистит. Я только хотел возмутиться, как сзади раздался кашель Филча.

— Эххккхеем, — он долго и тщательно отхаркивался, пока меня кривило от омерзения, и только потом перешел к делу. — Уже одиннадцатый час, я думаю, вы оба можете идти.

Бросив щетку в ведро, стоящее у ног Филча, я направился к выходу, не оглядываясь. Мои суставы и спина все еще ныли, голова начинала наливаться тяжелой тупой болью. Я помассировал виски пальцами, но, видимо, сейчас меня это уже спасти не могло. Вообще головные боли были для меня редкостью, и мне было интересно — с чего бы вдруг? Наверное, в моей голове последнее время крутилось столько беспокоящих меня мыслей, что им стало очень тесно внутри.

Солнце давно село, но луна, заглядывающая в стрельчатые окна замка, сияла так ярко, что небо было не чёрным, но глубокого бархатного темно-синего цвета. Меня изнутри наполняла такая непривычная непонятная мне напряженная тишина и какое-то ожидающее беспокойство, что я остановился и решил дождаться Северуса. Что-то должно было произойти. Он показался довольно скоро. Сутулый, занавесившийся как всегда волосами, так что был виден только кончик носа, он медленно плелся по коридору мне на встречу, не видя ничего впереди себя. Его походка была тоже странной, он ставил одну ногу ровно по той же линии, где стояла другая, из-за этого его мантия завивалась вокруг ног особенно драматичным образом. О чем интересно он размышлял?

Я думаю, он все-таки видел меня. Он ведь, в самом деле, всегда все вокруг себя видит, но притворяется, что это не так. Когда он ровно также пошел мимо, не оглядываясь, полностью игнорируя меня, я не выдержал и недобро усмехнулся.

— Ты пытаешься разозлить меня? — спросил я тихо. Тишина во мне изготовилась к прыжку.

Он остановился, как-то замедленно и тяжело, будто пространство вокруг него стало вязким болотом, повернулся и поднял голову. Глаза его стали абсолютно бездонными, я уже знал — это значит, что у него до предела расширен зрачок. Это оказалось достаточным предупреждением для меня, в следующую секунду я упал на пол, откатываясь в сторону, уходя от брошенного в меня проклятия. Оно ударилось в хрусталь замкового окна и отрикошетило в противоположную стену. К моему собственному удивлению, я увернулся и от следующего заклятья, что дало мне время вскочить и выхватить собственную палочку. Я не мог нормально прицелится, потому что скорость, с которой этот псих нападал, заставляла меня танцевать какую-то сумасшедшую джигу, но я надеялся, что все

Кинув на пол свою сумку, он рванул влево мимо меня так быстро, что его фигура на секунду размазалась перед глазами. Одно из проклятий явно задело мое ухо, судя по короткой раскаленной боли и горячей струйке, защекотавшей шею. Второе опять ушло в стену, выбив из нее каменную крошку. Я уворачивался и блокировал, блокировал и уклонялся, чувствуя, как моя нервная усмешка перерастает в яростно-азартный оскал. Проклятия всех цветов радуги плясали вокруг нас, как молнии в грозовом небе, но ни одно пока не нашло своей цели по настоящему. А потом Северус переступил черту, отделявшую просто боевые заклинания от запрещенных. Атмосфера вокруг изменилась, как и настроение участников боя.

Темные искусства. Я знал каждое из заклинаний, что он кидал в меня. Выучил еще до школы, по книгам, что хранились у меня дома. Это не просто поощрялось — мать одно время заставляла меня читать их на ночь, вместо сказок. Меня так разозлило, взбесило просто, что губы, которые совсем недавно меня целовали, произносили всю эту мерзость, что в глазах потемнело на секунду, кипящая от гнева кровь ударила в голову. Я хотел напугать его, я хотел, чтобы он понял — я не его послушный щенок, не кукла, которой он может с легкостью управлять, дергая за нужные ниточки. Улыбка на его лице становилась все шире и шире, казалось, ее питала мои злость и ярость.

— КРУЦИО!!!

Он даже не попытался уклониться или как-то защититься, и проклятие отбросило его к стене. Тело ударилось о камни и зашлось в судорогах. Меня накрыл такой ужас, что, слава Мерлину, действие магии тут же закончилось.

— Восхитительно, — прошептал он, сползши по стене изломанной куклой, — Я знал, что у тебя получиться.

Я опустился на пол напротив него, разом потеряв силы даже стоять.

* * *

— Я не позволю тебе играть со мной в эти игры!

— А разве все наше общение не игра? — тихий насмешливый шепот со стороны стены.

— Я для тебя что, все равно, что Филч?!

Я развернулся и пнул его еще раз. Я уже стукнул его довольно сильно один раз, чтобы выпустить свою злость хоть немного, но он по-прежнему выглядел так, будто только что выиграл в каком-то соревновании. Зарычав, я схватил его за волосы, заставляя смотреть на меня, его улыбка тут же потускнела.

— Ты не играешь в свои игры со мной, и не манипулируешь мной. Это понятно?!

Глаза Северуса сощурились, а губы сошлись в тонкую полосу, он закрылся и, одновременно, как будто что-то искал в моем лице.

— Понятно? — я сжал руку в его волосах сильнее и потянул назад еще жестче, жестче, чем мне хотелось бы.

Теперь пытался улыбнуться я. Дрожащими губами. Четко осознавая неуместность этого выражения сейчас. Но я ведь ненавижу делать ему больно, пугать его, он знает это. И постоянно вынуждает меня. Наклонившись, я поцеловал его сухие губы. Мы столкнулись зубами, когда он ответил мне, но никто из нас не заметил этого.

Угрызения совести во мне мешались с гневом. Он хотел подтолкнуть меня к этому! Он подстрекал меня! И я позволил провести себя! Я использовал на нем Непростительное, и это было абсолютно совершенно непростительно! Прижав его к себе как можно крепче, я попытался выдохнуть напряжение, скопившееся в груди. У меня как будто болело сердце, но это конечно глупости. Зачем он это сделал? Что он хотел доказать? Проверить, могу ли я причинить ему настоящую боль? Проверил, мать его. Или все было намного сложнее?..

— Детка, как ты мог? Заставить меня сделать с тобой что-то подобное? Как ты мог? — прошептал я тихо ему на ухо. Я перебирал его волосы и прижимал его к себе. Мир перед глазами подернулся туманом.

— Я тебя не заставлял. — Ответил Северус, еще щека с шуршанием терлась об мою мантию при движении, — Ты сделал это сам. — Он освободился из моих объятий и посмотрел на меня, подняв голову, — Кто бы мог подумать, что ты достаточно силен для Непростительного. Хотя ты и слабак.

Отскочив от него, я ударился об стену спиной. У меня исходили мерзкой мелкой дрожью все мышцы от шока осознания. Непростительное. Не было абсолютно никаких шансов, что оно не зафиксировано сигнализационными чарами. Об этом уже знает директор, а возможно знают и в Министерстве. И, с учетом моих прежних заслуг, я думаю, в этот раз Дамблдор со спокойной душой отправит меня в Азкабан. Меня замутило, и я прижал свою потную ледяную ладонь ко рту. Как будто этот жест мог отговорить мой желудок от выбрасывания из себя всего содержимого. Северус смотрел на меня с абсолютно спокойным и каким-то изучающим видом. Как будто он только что добавил в проверенное зелье какой-то новый ингредиент и ждет, в общем-то, предсказанной химической реакции. Как я мог позволить ему так меня одурачить?

В комнате, куда мы заскочили, когда пришли в себя, чтобы больше не светиться в коридоре, был недостаток кислорода. Я уверен в этом. Я попытался вдыхать как можно глубже, но воздух не достигал легких. Колени ослабели и начали дрожать. Кажется, я собирался то ли бухнуться в обморок, то ли совершить что-то настолько же мелодраматическое от накрывшего меня страха. Однако пара ледяных рук вдруг схватила меня за скулы и, зафиксировав голову, заставила посмотреть в глаза владельцу вечно холодных конечностей.

— Спокойно, Сириус, — голос Северуса стал уверенным и властным на этой реплике, как и лицо его на секунду поменялось. А потом черты смягчилось, и он наклонился, чтобы коснуться губами моих губ, — Мы можем решить это.

Я вздрогнул, когда он вытащил мою палочку из кармана мантии и отошел от меня. Надо было, наверное, возразить, но я не смог, я по-прежнему держался на ногах только за счет стены. Он достал и свою палочку тоже, а потом, практически соединив их концами друг с другом, что-то пробормотал себе под нос. Я никогда раньше не слышал такого заклинания. Черная дымная лента вылетела из моей палочки и, изогнувшись знаком бесконечности вокруг двух волшебных предметов, влетела уже в его палочку. Когда это случилось, Северус встряхнул руками так, будто держать две палочки одновременно было достаточно тяжело физически. Если честно, я обалдел от увиденного окончательно.

Дальше он оставил в руках только мою палочку и начал произносить подряд все простые каждодневные заклинания типа Люмос и Нокс.

— Ну вот, — на его лице играла легкая улыбка, — Теперь все в порядке. Конечно, я не могу переписать Министерские записи заклинаний, но у них все равно против тебя ничего не будет. Я считаю, очень изящное решение проблемы. Я придумал этот способ сам, — улыбка стала шире, и я вздрогнул.

— Но… Что ты сделал? Как что-то настолько простое может мне помочь? — я не верил ему, просто, кажется, пока что больше не мог.

— Переписал часть истории твоей палочки в свою, ту часть, где было произнесено Непростительное, — он пожал плечами так, будто в данных действиях не было ничего особенного. — Не думаю, что они смогут найти нечто такое. К тому же вряд ли вообще будут искать. Я сомневаюсь, что они проверяют все эти следящие заклинания на школе, им там явно есть, чем заняться. Любые чары, наложенные на Хогвартс настолько стары и тяжелы, что лезть в них кому-либо кроме директора крайне утомительно и долго.

— Ты говоришь так, будто абсолютно уверен во всем этом, — мой голос звучал сдавленно, до сих пор.

— Блэк, пожалуйста, — Северус устало сжал переносицу пальцами и на секунду зажмурился, я видимо совсем его достал своей глупостью, — Неужели ты думаешь, что я выучил Темные Искусства исключительно по книгам? Если бы реально проверяли записи всех примененных в замке заклятий, я оказался бы в Азкабане еще на первом курсе.

— Но… Дамблдор узнает в любом случае.

Северус снова пожал плечами и протянул мне палочку.

— В этом я вряд ли смогу тебе помочь. Будем надеяться, что ты по-прежнему его любимый пёсик, и тебе снова все простят.

Наконец отлипнув от стены, я осторожно проверил состояние своих ног, полностью сосредоточившись на этом. Потому что его слова ранили. Хотя, конечно он был прав. Я подошел к нему медленно, ежеминутно ожидая любой негативной реакции, но он спокойно смотрел на меня; тогда я, протянув нетвердую свою руку, погладил его по щеке, он на секунду прикрыл глаза от этой ласки.

— Значит… Ты все еще зол на меня?

— У меня нет привычки легко прощать. И забывать попытки убийства тем более.

И, он, совершенно точно, должен рано или поздно отомстить за подобное… Я уверен.

* * *

Я подумал о том, что мне, возможно, стоит пойти к Дамблдору и все ему рассказать, ну или почти все. Определенно, если я приду с повинной и покаюсь, это все будет воспринято лучше, чем, если всплывет на поверхность самостоятельно. К тому же, я действительно чувствовал себя виноватым, и действительно совершенно не знал, что же мне делать дальше.

Однако к утру мысли об исповеди директору, предсказуемо исчезли. И я отложил этот сумасшедший шаг отчаяния, на «когда-нибудь потом», на очень и очень потом.

Воскресенье оказалось каким-то пустым в этот раз. Пол дня я вообще провел в ожидании МакГонагалл, у которой была ко мне очередная воспитательная беседа. Плюс ко всему я был лишен походов в Хогсмид до конца года. Это обстоятельство не сильно беспокоило меня раньше — с картой Мародеров и мантией невидимкой Джеймса плевать мы хотели на любые запреты. Но теперь я чувствовал себя крайне одиноко в стремительно пустеющем замке.

К обеду замок опустел окончательно. Не считая конечно первых, вторых и третьих курсов, но для меня они явно не представляли никакого интереса. К счастью отработок на сегодня тоже не было назначено, я не был уверен, что вынес бы сейчас подобные развлечения.

Накануне я спросил Северуса, не останется ли он со мной, но мое слизеринское бешеное проклятие гневно заявило, что у него важные дела в Хогсмиде и совершенно нет времени на дуракаваляние с вечно бездельничающей дворняжкой. А потом утром он ушел под ручку с Розье в компании остальных слизеринцев, прямо у меня на глазах, а я мог только бессильно злиться, глядя на это представление. И сейчас я совершенно не знал, чем же заняться. Нет, конечно, у меня была гора домашней работы, но, в самом деле, воскресенья созданы не для сидения над пыльными книгами.

Стоя на ступенях замка, с руками, спрятанными в карманы, я уже минут пятнадцать медитировал на пустоту осеннего неба. Мысль превратиться в собаку и смыться в Визжащую хижину перестала казаться глупой. Вряд ли меня кто-то увидит. Ну, или нет, младшекурсники то крутятся все время где-то поблизости. И когда я уже собирался развернуться, чтобы поплестись в замок, мне на плечо опустилась чья-то тяжелая ладонь. Я вздрогнул всем телом и, развернувшись, тут же отшатнулся, чуть не полетев с лестницы.

— О, прости, Сириус. Я не хотел напугать тебя, — Дамблдор довольно щурился на солнце и улыбался этой своей отеческой улыбкой, возвышаясь надо мной во всей красоте своего немаленького роста. Фраза, призванная успокоить, и весь его сияющий вид, однако, заставили меня еще раз подавиться воздухом.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Ээээ… здравствуйте, директор, — наконец смог я выдавить из себя, а вот изобразить улыбку у меня так и не получилось. Дамблдор вопросительно поднял брови на мои попытки сделать выражения лица чуть более приемлемым — видимо у меня катастрофически не получалось.

— Сириус, я думаю сейчас как раз удачный момент для небольшой беседы. Почему бы нам не пройтись вместе?

— Беседы? А разве… у вас есть на это время? В смысле быть директором Хогвартса — это же очень утомительно и трудоемко? Пожалуйста, профессор Дамблдор, не тратьте на меня свое драгоценное время, — пожалуй, только Мерлин знает, что за бред я нес, параллельно разворачиваясь, чтобы сбежать как можно дальше. Но меня опять остановила рука, опустившаяся на плечо, несмотря на возраст, директор держал крепко. Я повернулся обратно и попытался увидеть выражение его глаз, но проклятые очки-половинки задорно бликовали на осеннем солнце и делали весь облик Дамблдора нечитаемым.

— Как я уже сказал, давай все же побеседуем, Сириус.

И меня ненавязчиво подтолкнули в сторону спуска. Мы шли вокруг замка неспешным шагом минут десять в абсолютной тишине. Я уже извелся от предположений, о чем именно, хочет со мной «побеседовать» директор. Сразу вспомнилось все произошедшее накануне. Мне было откровенно страшно.

Я в который раз заглянул старику в лицо, надеясь увидеть там хоть какой-то ответ, но он, казалось, весь был поглощен небом и окрестностями.

— Профессор? — позвал я осторожно. Но тот не ответил, только уголки его губ приподнялись в легкой улыбке. Может быть тема этой самой «беседы» была такой неприятной, что он должен был морально подготовить меня? А точнее, довести до полной трясучки и потери ориентации от страха.

Мы прошли по берегу озера, потом мимо хижины Хагрида, затем направились к воротам замка. Я уже начал думать, что Дамблдор просто забыл о своем важном разговоре, или действительно просто хотел с кем-то пройтись… в абсолютной тишине, угу. Тут мы дошли до лавочек, установленных около ворот замка, и я снова вздрогнул, когда он остановился у одной из них, жестом приглашая меня сесть.

— Прошлой ночью Следящие Чары, наложенные на замок, сообщили мне о довольно серьезном происшествии, Сириус, — начал Дамблдор, явно наблюдая за моей реакцией. У меня на секунду открылся рот, я, кажется, всерьез собирался начать оправдываться, но мысленным усилием заставил себя заткнуться. Рано. — Затем я выяснил, что произошло это сразу после окончания твоей отработки с Северусом. И само заклинание, взволновавшее Чары было создано палочкой Северуса Снейпа. Что ты думаешь об этом?

У меня не было сил как-то реагировать на его вопрос, поэтому я продолжал тупо пялиться на Дамблдора, голубые глаза его хитро поблескивали. Как-то наш директор вовсе не казался мне в этот момент добродушным стариком, старый опытный ящер изучал меня, щурясь от удовольствия.

— Когда я расспросил его, он сам признался, что это именно он произнес Непростительное. Однако я точно знаю, что ты тоже присутствовал там, и хотел бы услышать и твою версию событий.

И я просто таки уронил свою недавно подобранную челюсть. Северус серьезно добровольно взял на себя мою вину, зная, что, по хорошему, за это полагается лишение палочки и Азкабан? Картинка перед глазами начала расплываться от непрошеных слез. Модред и Моргана, я не могу так больше! Он меня сведет с ума окончательно, и я залечу в Мунго! Мне пришлось сглотнуть пару раз, чтобы не разреветься прямо перед директором. Нервы ни к черту. Северус же сам сделал так, чтобы все указало на него, еще вчера, а потом заявил мне, что так и не простил меня за произошедшее в хижине. Проклятье. Я совсем, — совсем! — не понимаю его.

Я замотал головой со всей дури, параллельно прикусив себе язык, у меня дергался глаз и тряслась челюсть, как у столетнего старика.

— Нет! Нет, директор! Северус не произносил этого заклинания! Это сделал я. — Начав почти с крика, закончил я едва не шепотом.

Глаза Дамблдора распахнулись в изумлении. Я видел это очень четко, из-за адреналина наполнившего мою кровь, усилившего восприятие. Челюсти свело о того, как я их сжал. Ну вот, теперь меня точно отчислят.

— Мой мальчик, — сказал директор с ласковой улыбкой, — тебе не стоит пытаться защитить его, я знаю, вы…

— НЕТ! — я, вскочив со скамьи, орал на директора, и мне было откровенно плевать на это. — Почему вы не слушаете?! Я сделал это! Я использовал Круцио против Северуса! Это он защищает меня!

Поднявшись следом Дамблдор, попытался, кажется, обнять меня за плечи, утешить что ли? Но я отшатнулся от него. Я не мог позволить старому манипулятору сейчас разыграть очередную свою пьесу. Я должен был добиться правды.

— Пожалуйста, директор! — я умолял, почти плача, — Я не знаю, почему он так поступает, но это ложь! Это я использовал Круцио, он применил к моей палочке какое-то заклинание, я никогда раньше о таком не слышал, он сказал — это его собственное, и как будто забрал память о Непростительном себе, в свою палочку!

— Успокойся, Сириус, успокойся, — в голосе Дамблдора появились властные нотки, он таки взял меня за плечи, удерживая на месте и будто оттягивая на себя мою истерику, — Я внимательно выслушаю тебя, но сначала ты успокоишься.

Глотнув воздуха, как ледяной воды, и еще раз, я крепко зажмурился. В уголках глаз скопились слезы, и ветер сорвал их прочь. Медленно вдыхая, я начал рассказывать, опуская только некоторые детали… некоторых заклинаний, которые были использованы еще до Круцио.

— Он был абсолютно уверен, что ему ничего не будет за этот подлог, ну или так хорошо притворялся…

Я спрятал руки в карманы и поежился, оказывается, я давно замерз, а заметил это только сейчас. Директор рассматривал меня еще некоторое время, а потом присел обратно на скамейку, и свел руки в замок. Стало понятно, что сейчас мне продекламируют крайне нравоучительную речь.

— Сириус, позволь мне рассказать тебе одну историю, — начал он тихо и как будто неуверенно, он избегал смотреть мне в глаза, и это было очень странно.

— Однажды рядом с одним молодым человеком, моим другом, поселился другой юноша. Он приехал в город вместе со своей тетей. Они жили на одной улице друг напротив друга. И, очень скоро, они стали больше, чем друзьями. Кхм… Эдвард, да пусть будет Эдвард, — директор все больше удивлял меня своим тоном. Он ведь про себя говорил, нет? — Он влюбился в своего соседа, сказать по правде...

— Они проводили каждый свой день вместе, обсуждали книги, спорили, составляли планы на будущее, мечтали. О, как щедро они делились друг с другом своей юностью и чувством жизни. Но Эвард совсем не осознавал, что его возлюбленный не был хорошим человеком. Харизматичным, притягивающим к себе, но не хорошим. Эдвард был влюблен, и все слова его друга казались ему гениальными, все действия наполненными высшим смыслом. Младший брат Эдварда видел, что происходит на самом деле. Видел, как его брата околдовали и тот начал меняться и менять свои суждения не в лучшую сторону. Он пытался предупредить Эдварда, но его не слушали и не слышали. В итоге, однажды разгорелась ужасная, отвратительная ссора, переросшая в сражение между ними троими, они пустили в ход магию… И погибла сестра Эдварда. Она была больна и не могла постоять за себя. Никто из них даже не знал, чье заклинание убило ее, да и неважно уже это было. И друг Эдварда… только тогда стало понятно до конца, что он за человек…

Тишина, наступившая после рассказа Дамблдора, была тяжелой. Я смотрел на его сплетенные пальцы и молчал, он тоже, смотря куда-то в сторону леса, но на самом деле сквозь него.

— Ты можешь спросить меня, зачем я тебе все это рассказал, — произнес старый маг спустя некоторое время, — Мораль этой истории в том, мой мальчик, что ты должен очень внимательно выбирать, кому именно подарить свое сердце.

— Профессор… Если вы думаете, что я делаю это потому что… Потому что я влюблен в него, то вы ошибаетесь. Если вы думаете, что я пытаюсь взять на себя его вину из-за чувств, то это неправда. Это он пытался зачем-то взять на себя мою вину. Я не представляю — зачем. — Дамблдор хотел что-то сказать, но я предостерегающе поднял ладонь, не позволяя перебить себя, — Если вы исключите Северуса за то, что натворил я… я не знаю, я умру наверное. Никогда я не смогу жить с этим дальше. Вы, возможно, не верите, что я мог использовать такое проклятье, но, тем не менее, я это сделал. Я и хочу сам нести ответственность за свои действия.

— Я понял, — проговорил директор, задумчиво поглаживая свою бороду. — Позволь мне несколько конкретизировать то, что у нас в итоге вырисовывается. У вас с Северусом состоялась дуэль, инициатором которой был он. Вы оба использовали крайне опасные и жестокие проклятья, и, в конце-концов, ты использовал Круциатус. Северус изменил память обеих ваших палочек заклинанием, которое, по его словам, он изобрел сам. Когда у нас с ним состоялся разговор по поводу произошедшего, он, по неизвестной тебе причине, взял вину на себя. — Дамблдор сжал губы так, что они побелели, и глаза его потемнели, он сам кивнул себе, размышляя о чем-то, — Должно быть… Он очень привязан к тебе. Или же, наоборот, абсолютно точно знает, что ты никогда не позволил бы ему понеси наказание в такой ситуации.

У меня закружилась голова.

— А что в первое так трудно поверить, что совершенно необходимо, выдумывать какие-то другие причины? — Теперь я был зол, я шипел в лицо директору свои слова и сжимал кулаки. — Вам настолько хочется выставить его негодяем, сделать из него козла отпущения? А вам не пришло в голову, что это он может быть этим вашим Эдвардом, а я тем самым нехорошим парнем, в которого он влюбился. Быть может все наоборот, директор? А я все так прекрасно рассчитал, зная вашу предвзятость, ожидая именно таких рассуждений? И это я использовал Непростительное, зная, что он будет защищать меня. Кто теперь, ваш главный злодей, а директор?!

Я снова орал на старика. Мои щеки заливал яростный румянец гнева и смущения одновременно. У меня болели все лицевые мышцы — так сильно я сжимал челюсти до этого. Я заставил себя глубоко вдохнуть и зажмурится, мне надо было остановиться, это была истерика, перед Дамблдором, посередине школьного двора. Я должен был вести себя более адекватно, если хочу убедить директора в своей правоте. Я не могу позволить Северусу поступить так со мной, с нами. Хитрый наглый маленький слизеринец возможно думал, что ему и тут удастся выкрутиться, он всегда был слишком высокого мнения о себе. Или он и в правду знал, что мне никогда не позволил гриффиндорская гордость, оставить все как есть, и думал, что в итоге мы выкрутимся оба, давая противоречивые показания. Вот только как бы нам наоборот вместе не залететь в Азкабан. В соседние камеры, ага.

Я никогда не предам его.

Дамблдор попробовал взять меня за руку, но я сбросил сухие старческие пальцы и отшатнулся от него. Он на секунду замер и снова приблизился ко мне, а я застыл, заметив печаль и сожаление в его глазах.

— Директор, — Я не знал, что еще мне сказать, я ведь произнес уже все нужные и ненужные слова, — Я никак не могу понять… Почему все так реагируют на наши с Северусом отношения? Потому что мы с разных факультетов? Я что должен исчезнуть с лица земли, умереть, просто потому, что повел пару лишних часов с ним, и не пытался убить его? Даже Эванс — его бывший лучший друг, посчитала нужным укорить меня! Предупредить, что он опасен. Что она вообще за друг такой?

И мне совсем не важно, что у него было с другими людьми. Я никогда не предам Северуса.

— Должен отметить, Сириус, что ты задаешь сейчас хорошие и честные вопросы. Ты очень вырос за последние несколько недель, — Дамблдор неожиданно светло улыбнулся мне и, опустившись на скамью сам, похлопал по нагретым солнцем доскам за мной, приглашая. Я неуверенно сел рядом. — Думаю, мне следует быть честнее с тобой.

Серьезность его тона на последней фразе заставила меня заинтересоваться, однако я по-прежнему избегал смотреть на него, вместо этого разглядывая комья земли, налипшие на мой ботинок.

— Кто бы мог подумать еще месяц назад, что ты так будешь доверять ему. Я с уверенностью могу сказать, что ты знаешь такого Северуса, которого не знает больше никто. У него есть плохая привычка Сириус, я думаю, ты уже заметил, он с каждым человеком ведет себя по-разному, с легкостью меняя маски и не замечая этого. Тем не менее, я думаю, ты ближе всех из нас подошел к нему настоящему. Хотя он и сам понимает, где он, а где все его маски. Я должен сказать, что знаю подробности его истории с Лили Эванс, и там все вышло довольно печально. Она много раз приходила ко мне вся в слезах, считая, что она плохой друг, потому что Северус все больше погружался в увлечение Темными Искусствами, и она не могла остановить его. И я говорил ей то, что сейчас скажу и тебе. Никто из нас не может изменить другого человека. Мы можем только выбирать, между хорошим и плохим, между поддержкой и предательством, между вмешательством и отказом от действий. Иногда следуя по пути дружбы, мы можем потерять сами себя. И возможно порой стоит сделать шаг назад, и сказать своему другу, что ты подождешь его тут, пока он вернется назад, к тебе. Порой только так можно сохранить себя и свою силу, предоставить своим друзьям самим встречать последствия своего выбора. Я хочу, чтобы ты понял Сириус, Северус Снейп такой человек — из-за него очень и очень легко потерять голову. Из-за его глубины и сложности, из-за того, что он сам не знает, кто он и какой он на самом деле. У меня есть основания полагать, что ты бы никогда не использовал нечто подобное, до того, как вы с Северусом сблизились. Я прав?

Последнее предположение чуть не подбросило меня со скамьи снова, настолько я был возмущен. И надо же, как плавно он подвел разговор к этому! Но я сдержался, мне нельзя, — просто нельзя было! — сейчас срываться.

— Директор, я все еще ненавижу все, связанное с Темными Искусствами, — меня кривило от одной мысли об этом, если честно, — Я всегда будут ненавидеть все это! И, нет! Северус не пытался учить меня чему либо. Все, что я знаю, это всего лишь основы дошкольного воспитания, принятые в моей семье. Вам ли не знать, в самом деле. — Кривая усмешка расцвела на моей лице — я «любил» своих родственников всей душой. — Да, он спровоцировал эту дуэль, но ни при каких обстоятельствах я не обвинил бы его за свой выбор именно этого заклятия. Это моя вина и моя слабость.

И снова тишина, такая, что я слышал чужие голоса вдалеке от нас, близко к нам сейчас отчего-то никто подходить не желал. И, кажется, старшекурсники возвращаются с Хогсмида дружной толпой. Время пролетело быстрее, чем могло показаться. Я поспешно завернулся в плащ, до меня дошло, что я давным-давно промерз до костей.

— Полагаю, я все же ошибся, — пробормотал Дамблдор тихо после долгого молчания, — Я заставил вас ходить на отработки вместе, надеясь, что вы узнаете друг друга лучше, и ты поможешь ему стать более открытым, возможно поможешь побороть собственных демонов со временем, если он подпустит тебя ближе. Ему нужен был кто-то в тот момент, способный понять его. Мне думалось — вы могли бы найти много общего, если приглядитесь. Потом мне показалось, что ты попал под его влияние, и мне не стоило сводить вас вместе. Но сегодня ты показал мне, что ты намного сильнее, чем можно предположить сначала. Я верю в это.

Значит, у Северуса был очередной период обострения его паранойи, когда нас заставили работать вместе? Директор это видел и решил, что помогает ему? А потом он подумал, что наоборот полусумасшедший слизеринец влияет на меня и учит меня темным искусствам, или склоняет к вступлению в ряды Пожирателей смерти? И поэтому за нами стали следить тщательнее.

— Но что я должен был думать, Сириус? Что должны были думать твои друзья? Ты стал игнорировать квиддич, ты перестал общаться со своими сокурсниками.

— Нет, подождите. Это не я перестал с ними общаться, это они начали игнорировать меня, вообще-то. Это — во-первых. Во-вторых, у меня каждый вечер были обработки, плюс домашние задания. Когда именно я должен был еще и ходить на квиддичные тренировки? Это было физически невозможно, знаете ли, директор. А потом мой друг, Джеймс, исключил меня из команды, я же не сам оттуда ушел! Знаете, после этого у меня как-то не получалось быть дружелюбным.

Дамблдор снова отечески положил мне на плечо свою ладонь, считая видимо этот жест крайне успокаивающим.

— Ну что же, Сириус, я пока не могу тебе сказать, что именно я намерен предпринять в связи с последними событиями. Мне необходимо обсудить все это с профессором МакГонагалл, и еще раз все тщательно обдумать. Но не волнуйся об этом слишком сильно, лучше сосредоточься на своей учебе.

Вместе мы поднялись с нашей скамейки и направились к замку. Дамблдор скоро исчез в паутине коридоров, а меня поглотил поток возвращающихся из Хогсмида студентов.

* * *

Я уже хотел было продираться через толпу всех этих радостных и возбужденных людей к своей башне, когда почувствовал знакомое прикосновение к руке. Его пальцы были ледяными, и такими тонкими, но сжали мою ладонь очень сильно, почти больно. Он хотел, чтобы я пошел за ним, и я не мог не подчиниться.

Мы преодолели центральную лестницу так быстро, как только могли, лавируя в потоке людей. На нас оглядывались. Перед глазами мелькали бесконечные черные мантии и цвета факультетов, в ушах звенели веселые голоса подростков, объевшихся сладкого. В итоге, Северус затащил меня в наиболее безлюдный коридор, и мы снова нашли пустой класс. Интересно сколько их в этой школе вообще? И почему? На лице Северуса читалось нетерпение. Он буквально втащил меня в помещение.

— Эй, я тоже соскучился, но…

Меня заткнули поцелуем, его губы были жесткими и властными в этот раз, плечи сжали сильные руки, пальцы впились в плоть. Было невозможно не застонать и не растаять в его объятиях. Я тоже сжимал его, наверное, болезненно, до синяков, но он не возражал.

Когда наш сумасшедший поцелуй был разорван — людям же иногда надо дышать, — я начал покрывать легкими, едва касающимися, поцелуями его щеки, лоб, гладить брови, пальцами выводить их линии. Он видимо очень замерз в Хогсмиде, я будто прикасался к не очень-то живому телу, но на его щеках от тепла и страсти уже цвел маком румянец.

— Проклятье, детка, нельзя же быть настолько глупым. А если бы он тебе поверил? Если бы тебя на самом деле исключили? — зашептал я ему куда-то в район ключицы, крепко прижав его к себе.

Северус помотал головой и практически отпихнул меня, прежде чем отклониться и опереться на стену. Будто он пытался с ней слиться, спрятаться от меня. Тело заныло от боли, когда я перестал его обнимать, и мне было непонятно, чего он опять боится.

— На самом деле, — начал Северус фразу как-то очень тихо, и, наверное, это должно было меня сразу напрячь, но не напрягло. Он буквально вжался в каменную стену и очень заинтересовался своими ногтями, — На самом деле, ты должен быть очень зол на меня… Потому что я хотел, чтобы исключили тебя.

Мне понадобилось время, прежде чем, я осознал сказанное, и земля начала уходить у меня из-под ног.

— ЧТО??!

* * *

Озеро. Фотография традиционно принадлежит puh_drakonych.

http://www.divshare.com/img/19506747-791

— Что? — хрипел я натужно, пока мой разум пытался воспринять до конца только что полученную информацию, — Что ты сказал???

Северус стоял, вперив взгляд куда-то в район моей груди, его руки теребили мантию. Он боялся, насколько я мог понять, и боялся моей реакции на то, что он только что сказал. А я, в общем-то, не знал, как реагировать, потому что не мог понять, что он имел в виду, и все заглушал звук ритмично пульсирующей в сосудах крови. Он хотел, чтобы меня исключили? Для меня сейчас эта мысль была просто непостижима.

Он потянулся к моей щеке, желая успокоить, но я в последний момент перехватил его запястье, останавливая.

— Пожалуйста, Северус, — я просил сам не знаю о чем, кажется, мой слабый сейчас голос испугал его больше, чем обычно пугали мои взрывы, он дернулся было, но я удержал его, — Пожалуйста.

Теперь на его лице играла застенчивая улыбка. Он склонил голову к левому плечу и посмотрел на меня так, что в моем животе запорхали бабочки.

— Хочешь я куплю тебе в Хогсмиде лучший набор шоколада, что найду? — он спросил это так, будто пытался предположить, чего же я от него хочу в качестве подарка на 14-е февраля.

— Северус, ты сказал, что хотел, чтобы меня исключили, — я начинал давить на него и понимал это. Но до меня уже дошел весь ужас его признания.

Лукавая улыбка исчезла с его лица, будто стерли, и глаза опустились к полу. Больше всего меня сейчас пугали его реакции, если честно. Он несколько раз начинал фразу, но сбивался и замолкал, у него, кажется, тоже были проблемы с голосом. Затем он недовольно передернул плечами и снова посмотрел мне в глаза. В груди у меня зрел колючий снежный ком. Почему он просто не наорет на меня за мою же глупость, не выставит все шуткой, например? Северус никогда, никогда не терялся так, это было нечто из разряда невозможного в этом мире. Потом я сообразил, что все еще держу его за руку, и с трудом разжал пальцы. Он прижал свое пострадавшее таки из-за моего шока запястье к себе. Я просто физически ощущал, как он перелистывает в уме варианты, выбирая наиболее подходящую ложь. Меня даже как-то умиляла абсолютная моя беспомощность в этот момент. Он мог ранить меня настолько сильно сейчас, насколько хватило бы его изощренной фантазии, а я бы принял все как есть.

— Почему, ты хотел, чтобы меня исключили? — мне все сложнее было выдавливать из себя слова. Да и вопрос был глупый, но что-то в его лице изменилось, видимо, я, наконец, задал вопрос, ответ на который он знал.

— Я хотел посмотреть… смогу ли я.

Его голос, вначале звучавший неуверенно, к концу фразу обрел металлическую холодность. Мне стало интересно, освещение ли дрожит и мигает, или это мои глаза играют со мной в игры. Подняв взгляд к потолку, я таки разглядел чары иллюминации, видимо брошенные Северусом, когда мы сюда вошли. И да — световой шарик мигал.

Оказалось, что смотреть на потолок было как-то проще, чем разбираться, что же проиcходит со мной и с ним. А еще я думал, что гнев и обида в данный момент были бы более закономерными чувствами, чем прострация, охватившая меня, но возможно, у меня не было сил на них.

— Сириус, — позвал Северус, возвращая меня на землю.

В итоге я все-таки нашел чувство, которое мог сейчас заставить работать. Моя уязвленная гордость. Сказать по правде все эти недели она буквально истекала кровью. Со мной игрались как с мышью, которую ленивая сытая кошка не хочет съесть и убивать тоже не хочет — ведь тогда ее добыча перестанет пищать и рыпаться. Мои губы искривились в злой усмешке, я потянулся схватить своего персонального хищника за мантию, но остановил движение на полпути. Он тут же отодвинулся от меня и отвернулся, будто тоже пытаясь сдержать свой гнев. Он прикрыл глаза ладонью и замер, переживая шторм в себе. И тогда я тоже отступил от него на шаг. Он ждал, что я ударю его, я понял только сейчас это и решил ни за что не оправдывать его ожиданий. Я не Розье, я обещал никогда не причинять ему боли, но он все равно ждал ее от меня. Снова.

— Ты осознаешь, что это не игра? — прошептал я. Мне вспомнился разговор с Дамблдором, и стало еще хуже. Какие бы чувства он не испытывал ко мне, он должен был проверить да? Он должен был точно знать.

Северус медленно отнял руку от своего лица, и посмотрел на меня. Глаза его стали зеркалом, их темная поверхность идеально отражала меня, но больше не отражала ни единой эмоции.

— Вся жизнь игра, Блэк. — И тон был холоден, как вода в полынье зимнего хогвартского озера. Он смотрел сквозь меня и ждал реакции очевидно.

— Но ведь Дамблдор мог и не использовать меня, как второго свидетеля. И что бы ты делал тогда? — я все пытался увидеть полную картинку, схему его ходов. Сейчас он был искренен, в том, что он говорил про игру, он точно был искренен.

— Каждый из нас сам делает ставки в этой игре, — Северус прикрыл невозможно ледяные глаза, избавляя меня от необходимости смотреть в них, — Что поставишь ты? Что ты выберешь?

— Выберу? — повторил я эхом. Я думал это очевидно, что выбираю я, я надеялся, мне никогда не придется делать этот выбор.

— Да. Именно, Сириус. Кого ты выбираешь? Меня или их? — спросил он низким хриплым голосом. В следующий миг его глаза распахнулись, в понимании. А еще там были испуг и боль, я видел это. Резко сорвавшись с места, он проскочил мимо меня, не давая опомниться, и вылетел из помещения. А я стоял, парализованный, и рассматривал тьму внутри себя. Свет забрал Северус. И я должен был последовать за ним, если хотел, чтобы во мне жила не только склизкая темная гадость, заливавшая душу потоком сейчас, но не мог. Отчасти потому, что не очень-то хотел.

* * *

Насколько я смог понять за эти недели, всего было как минимум три Северуса. Три отдельные личности, в смысле. Ироничный, проказливый, как это ни странно, с почти веселой хитринкой в темных глазах Северус, умный, расчетливый, вместе с тем злорадный. Податливый и покорный, Северус, которого я любил той ночью, такой хрупкий и виктимный. И жестокий, бешенный, неадекватный, давно и полностью съехавший с катушек слизеринец, чужой среди своих, загоняемый зверь для чужих. Дамблдор сказал, никто не знает Северуса настоящего, потому что со всеми он разный. Я теперь понимаю, почему Эванс покинула его, начала опасаться его. Она ведь наверняка знала совсем другого мальчика когда-то, но он изменился, кардинально, страшно, необъяснимо для нее. Но с другой стороны… Это ведь по-прежнему был именно он.

Игра. Все это было игрой. Мог ли я ожидать чего-то еще?

Я стоял на центральной мраморной лестнице Хогвартса, как нелепое темное пятно на белом, и сам себе мозолил свой мысленный взор. Я стоял и разглядывал переливы драгоценного камня. Сколько раз я чистил эти ступени, полировал их, сколько раз только за этот год? Сколько еще таких вечеров мне предстоит? Конечно, это все — лишь урок, который я должен выучить. Я выучил многое уже. Нельзя пытаться убить своих врагов при помощи своих друзей. Нельзя втягивать своих лучших друзей в свои проблемы, они ни при чем, даже если ты теряешь последние мозги от ненависти.

Я сделал неуверенный шаг вниз.

Может быть… Может быть, я вдруг так сильно влюбился в Северуса, потому что он такой же как и я на самом деле?

Еще шаг. Ноги стали тяжелыми, будто их отлили из свинца.

Проказливый, веселый, расчетливый, злорадный… Покорный? Ну, слово «верный» мне нравится больше, хотя, конечно, это в другую степь. Жестокий, опасный. Парень без тормозов. «Ты причиняешь боль людям, не задумываясь ни на секунду», — примерно так сказал мне Ремус, борясь со слезами. Я был причиной тех слез.

Я продолжал спускаться, еле-еле передвигая ноги. Сколько раз я бешено проносился по этим ступеням? У меня такое ощущение, будто я гораздо старше, чем есть на самом деле.

Стал бы я таким же, как он, если бы выбрал Слизерин? Хотя почему собственно я рассуждаю об этом так, будто избежал подобного пути?

Шаг за шагом, я спускался вниз, медленно, будто спал на ходу. Не знаю, зачем вообще я шел вниз. Возможно, подсознательно я хотел покинуть замок, хотел свежего воздуха. Охладить свою голову, чтобы понять, хоть что-то.

Выбрать.

Выбрать что? Человека, который хотел проверить, исключат ли меня за очередной проступок? Человека, которого я так глупо так отчаянно любил, и теперь совершенно не знал, что с этим делать? Я разрушал сам себя и знал это. Слишком много вопросов требовали ответа сию секунду, прямо сейчас. Мне казалось, моя голова лопнет, не выдержав всего этого.

Я сел, тяжело опустившись на мрамор лестницы, и глубоко вдохнул. Поставив локти на колени, я обхватил гудящую голову и застыл. Мне слышались шаги за спиной, но я не обращал на них внимания. Это был не он, а до остальных мне не было никакого дела.

Шаги замедлились, и стали осторожными. Неужели даже сейчас меня не могут оставить в покое?

И вот неизвестный внаглую остановился прямо передо мной. Повисла долгая муторная тишина, я не хотел поднимать на него взгляд, но он не уходил, и мне пришлось.

Да и природное любопытство требовало выяснить, в чем же, горгулья задери этого приставучего идиота, дело. Из всех людей, кого я ожидал увидеть сейчас, этот, пожалуй, был где-то в самом конце списка, рядом с моей дорогой мамочкой.

Блондин стоял надо мной, надменно кривя губы и спрятав руки в карманы, при этом зажав дымящуюся сигарету между зубов. Он вот так запросто курил посередине школы и ничего не боялся, что я счел это как минимум милым.

— В самом деле, я не могу сказать, что сильно удивлен, — протянул он нарочито слова, вытащив сигарету изо рта.

— О твою мать, заткнись! — вяло отозвался я, — Меня все достало, я не хочу сейчас ни с кем трепаться. И да я помню, что ты предупреждал меня.

Розье отошел от меня на шаг и элегантным движением руки, которая никогда в жизни не знала физического труда, еще раз поднес бумажно-табачный столбик к холеным же губам, чтобы в последний раз затянуться, а потом отбросить окурок в сторону. Его зелено-золотистые глаза зло сощурились.

— О чем, ты, во имя Слизерина. — Прошипел он, — Потрудись четко формулировать свои мысли, я не разговариваю с кретинами.

Вот же урод.

Я вскочил и вскинул руки в боевой позиции, для обычного физического мордобоя, мне сейчас этого очень хотелось.

— Вы меня все достали, понимаешь?! Ваши разумные слова, советы, предупреждения! Ваши ДОЛБАНЫЕ предупреждения! Да я знаю, что Северус сумасшедший маленький засранец! Да я знаю, что он вертит людьми, как хочет и когда захочет, а мы этого даже не замечаем. Я ТЕПЕРЬ ВСЕ ЭТО ЗНАЮ!! ТЫ ДОВОЛЕН?!

Последнее я проорал на пределе своих легких, размахивая кулаками. И замер, в ужасе ощущая, как дрожит мрамор подо мной. Стихийная магия. Такого со мной не было лет с десяти.

— Что это маленький монстр сделал с тобой, Блэк? — в голосе Розье почти звучало сочувствие. Зеленые глаза отблескивали расплавленным злорадным золотом, в уголках глаз собрались морщинки, губы снова кривились. Слизеринца, стоящего передо мной, просто распирало от злой ликующей радости. Я отвернулся от него, испытывая отвращение ко всему этому.

— Он обманул тебя, не так ли? — Спросил Розье. Спокойствие победителя в его голосе вибрировало от рождавшегося где-то в груди смеха. — Он провел тебя, поиграл с тобой и выбросил, ГРЕБАННЫЙ МЕРЗКИЙ ПРЕДАТЕЛЬ?! — голос слизеринца превратился в рев так неожиданно, что я подпрыгнул на месте и развернулся обратно, готовый к нападению.

Лицо будущего Пожирателя Смерти теперь было искажено чистым бешенством, он сделал шаг ко мне, а я застыл, не в силах двинуться с места.

Он был выше и сильнее меня, мне нельзя, нельзя было замирать сейчас, терять концентрацию. Но… Возможно я хотел этого?

— Я действительно предупреждал тебя! Но тебе же было плевать на это, Блэк! Тебе на все было плевать! Какое дело героическим гриффиндорцам до чего-то другого, когда они хотят получить новую игрушку?! — это лицо отражало столько цинизма и злобы, что меня замутило, — Даже если эта игрушка опасна и ядовита, это только добавляет адреналину, так? Даже если это чужая вещь?!

У меня в голове будто зажгли факел, одно слово, всего одно слово, и все мнимое бессилие исчезло. «Игрушка», «вещь». Бешенство накрыло и меня. Я ударил его так сильно, что, кажется, свернул челюсть на бок.

— Не смей называть Северуса «вещью».

Глаза Розье были расширены от страха, когда он снова посмотрел на меня, он почувствовал опасность. Я все ждал, что он сейчас выхватит палочку, чтобы исправить нанесенный мною ущерб, но он только дернул рукой смещенную кость как обычный магл, и она с хрустом заняла подобие своего места.

— Ну что ж, раз цивилизованный разговор — не для гриффиндорских шавок, значит, я объясню тебе все на понятном языке.

У него были очень большие тяжелые кулаки. Последнее, что я помнил, это влажный хруст моего носа, под его костяшками, а затем удар спиной он каменную стену. Дальше наступила темнота.

* * *

Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но первым, что я увидел, очнувшись, была кровь. Я лежал в луже крови и чувствовал на губах ее металлический вкус. Вторым чувством стала боль. У меня было такое ощущение, будто мне снесли половину черепа. Волосы черными щупальцами раскинулись на алом поблескивающем фоне, и это было бы красиво, если бы мне не было так невероятно больно и страшно одновременно. Может я свалился с лестницы? Почему-то я совершенно не помнил, из-за чего я валяюсь тут в таком виде. Опираясь о камень ступеней, я очень медленно и осторожно приподнялся, сначала сев, а потом, пережив головокружение, встал. Всего три шага, и стало понятно, что до госпиталя мне самому не дойти никогда.

Из глаз текли слезы, и их едкая соленость разъедала какие-то царапины на лице. Судя по всему, по сравнению с раной у меня на голове, сейчас все остальное было лишь царапинами. Мне почему-то было тяжело и больно дышать, когда я пытался вдохнуть чуть глубже, что-то рвалось внутри. Но больше всего меня пугала сонливость, я просто проваливался в сон, а нужно было идти. Во что бы то ни стало.

Я не помнил впоследствии, как все же добрался, нет, меня не донесли, никто так и не натолкнулся на меня в коридорах, замок будто вымер. Но весь путь слился в череду мучительных шагов, вдохов и уговоров. Я шептал про себя будто наговор или молитву. Еще, еще и еще шаг. Еще.

* * *

Я сидел на больничной койке и пытался вспомнить, что же все-таки произошло. Вокруг меня порхала мадам Помфри. Ее обеспокоенный голос слился в единообразный гул. После каждой залеченной раны, для нее находилась следующая. Я, сосредоточившись на дырке в своей голове, например, забыл, что у меня также был сломан нос. Это как я должен был упасть? Затем обнаружились синяки на ребрах, трещины в них, отбитые внутренности... На самом деле, если бы я был маглом, у меня не было бы никаких шансов выжить.

На все ее вопросы я отвечал только, что не помню, то есть вообще ничего не помню за прошедшие часы. Я даже не помнил, что делал на той лестнице в принципе. Она, кажется, не поверила мне, но кивнула сама себе и дала еще зелий. Она всегда заменяла объяснения лечением, и я был благодарен ей за это.

* * *

Когда Помфи закончила и оставила меня наедине с собой, я понял, что спать все равно не получится. Очень хотелось соскользнуть в спасительную темноту сна, но зелья, циркулировавшие в крови, заставляли бодрствовать, так было нужно для лечения. Это было странное и почти нереальное ощущение, я чувствовал, как магические субстанции двигаются по венам, как восстанавливаются ткани. Очень странно. За окном было темно. Интересно я успел сегодня на ужин, или упал еще до этого? Я не помнил ничего вообще. Но должно быть грохнулся я с высоты немалой.

Ночь была долгой, сон не шел, и надо было себя как-то развлекать. Долгие часы я вспоминал свой последний разговор с Северусом, собирая его по кусочкам, как хитроумный пазл. Игрушка оказалась с секретом, части мозаики можно было ставить произвольно и получать разные результаты, или это просто мой разум играл со мной в прятки. Я знал, что этот разговор произошел незадолго до моего падения, но что между?

Жутко чесалась голова под повязкой, но мне строго настрого было запрещено даже прикасаться к ней, не то, что что-то там чесать. В меня было влито неимоверное количество лечащих и заживляющих зелий, но все равно, как сказала Помфри, было крайне опасно беспокоить рану. Ей вообще было непонятно, как я мог добраться до госпиталя, как я мог просто прийти в сознание. Я видел обеспокоенность в ее глазах и помнил, как она бормотала что-то про Сент-Мунго себе под нос.

Я был рад, что меня не пришлось никуда отправлять. Медиведьма проверяла меня каждый час, не смотря на отсутствие сна, я лежал не в силах пошевелиться, будто паралитик и бездумно рассматривал потолок.

Было очень странно ощутить солнечные лучи, медленно пробиравшиеся к моей постели со стороны окон. Уже начинало светать. Снова пришла мадам Помфри теперь со своим чемоданчиком. Я как бы со стороны отмечал, как он проверяла залеченные раны, а потом снимала повязку с головы, это было больно, ткань прилипла к ране, но все, на что я был способен, это тихие выдохи от боли, не более.

А затем она сделала нечто, что заставит меня, наверное, помнить ее всю жизнь, как самую прекрасную женщину на свете. То, чего никогда бы не сделала моя мать. Сняв повязку окончательно, она погладила меня по голове и, наклонившись, быстро поцеловала: лоб, надбровную дугу, висок, — и тут же отстранилась, но прекрасные прохладные пальцы продолжали масировать мне виски. Это было блаженство. Тепло, умиротворение, бесконечная благодарность наполнили меня. Она вот легко сделала все, что происходило со мной вполне переносимым. Я теперь знал, что все пройдет.

А затем я увидел в ее руках ножницы и напрягся, а хотел отшатнуться. Медиведьма даже не обратила на мои дерганья внимания. Это была ее работа, конечно.

— Мазь дезинфицирует рану и помогает заживлению. Однако я должна дождаться более стабильного состояния в целом, чтобы применять магию для дальнейшего заживления. Я боялась, что ты можешь впасть в кому. Но все обошлось.

И с этими словами она начала срезать мне волосы. Я представил, как черные упругие волны падают на подушку, и зажмурился.

* * *

А потом я спал. Потому что меня наконец-то оставили в покое. Мой сон был похож на магловское старое кино, видел я однажды такое у Андромеды бывшей Блэк. Картинки сменялись с тихим щелчком и были черно-белыми — цвета их выцвели. Северус, Джеймс, Ремус…

Но чаще всего я видел Северуса. Даже когда он не был на переднем плане, я знал, что вот он тут, рядом, на периферии зрения. На его губах играла робкая улыбка, а глаза светились теплотой, принятием. В одном из видений он защищался, прикрываясь руками от ударов Розье, и я проснулся с головной болью, чтобы тут же быть напоенным еще одним зельем.

Когда я очнулся, весь мокрый от холодной испарины, сопровождавшей мои полубредовые полусны, я обнаружил Дамблдора, стоявшего у моей кровати. Он тихо разговаривал с МакГонагалл и Помфри. Колдомедик объясняла им, как я попал к ней прошлой ночью, и не имел никакой возможности объяснить толком, что же со мной случилось.

Но я вспомнил.

Розье. Неужели он надеялся, что сможет провернуть это все без последствий для себя? И зачем? Почему? Он выглядел свихнувшимся, съехавшим с катушек окончательно, без каких либо причин для этого. Без причин, да?

А возможно… Нет, ну просто, возможно, они были у него?

Северус никогда не говорил о Розье, не подтверждал, что у них есть отношения. Я по умолчанию считал, что должен защищать его от притязаний невесть что возомнившего о себе сокурсника, но… Возможно, это все было лишь частью хорошо разыгранной пьесы?

Директор и МакГонагалл оба смотрели на меня со странной смесью волнения, сочувствия и строгости. Это было слишком.

Я закрыл глаза и отвернулся. У меня не было сил на разговоры. Вскоре они ушли.

Когда я проснулся, бывшая резкая боль в голове стала тупой и какой-то далекой. Зелье, что дала мне Помфри, уже должно было срастить все поломанные кости. Она знает свое дело, и конечно когда она пришла узнать о моем самочувствии, то тут же определила ложь в моих жалобах. Физически я был здоров, здоровее, чем когда либо, возможно, столько сил она в меня вчера вложила. Но у меня по-прежнему подводило живот, и по телу скатывались капли пота при попытке встать с кровати, виновато было мое душевное состояние. И она разрешила мне остаться.

— Есть вещи, которые не могут вылечить только зелья, — сказала она, приземлив взмахом палочки поднос с едой на тумбочку. Один запах съестного заставил меня отвернуться, чтобы не потерять сознание от дурноты. — Вам стоит поесть, мистер Блэк, тогда состояние улучшиться. — Уверен, она знала, о чем говорила, но одна мысль о еде приводила меня в ужас. Поэтому тщательно сервированный эльфами завтрак так и остался нетронутым.

Вчера я уже изучил местный потолок до последней щербинки, до последнего паука. Поэтому мне ничего больше не оставалось, как снова сбежать в спасительный сон. И я закрыл глаза.

Я проспал два урока по Магловедению, и еще два следующих. Северус должен был сдать наше общее задание в одиночестве, но с учетом того, что все равно он все делал сам, думаю это не страшно. Внезапно в голове всплыла картинка уже двухнедельной давности, когда он боролся с книжкой из запретной секции, на губах у меня появилась улыбка, но глаза начало щипать. Скрутившись калачиком и обняв себя за плечи, я попытался снова уснуть.

Звук шагов и голоса вырвали меня из сна, и я лениво приоткрыл один глаз. Парнишку из Равенкло вели под руки его сокурсники. Из носа у него текла кровь, а мантия вся была изодрана и изваляна в грязи. Типичная картина падения на квиддиче. Должно быть, это их новый ловец третьекурсник. Мы все еще недавно обсуждали, как долго он пробудет на этом месте, если на взгляд едва держится на метле.

Мадам Помфри выбежала из своего кабинета с таким же обеспокоенным лицом, с каким она всегда выбегала ко мне. Да, наверное, ко всем нам. Ребята стали его аккуратно укладывать на кровать, но все равно их ловец побелел от боли, при этом, правда, не издав ни звука. Сильный парень.

— Свалиться с метлы за секунду до того как можно было бы коснуться снитча, это просто что-то невероятное. Это был, наверное, какой-то порыв ветра. Такое невезение.

— Ага, он свалился прямо на землю, но даже не потерял сознание.

— Настоящий мужик!

Последнее высказывание один из равенкловцев гаркнул, радостно хлопнув пострадавшего по плечу, и тот все же заорал от боли.

— Мерлин! Извини, извини!

— Бесполезно Чарли, походу он все-таки потерял сознание. Ты его вырубил.

Они говорили еще о чем-то некоторое время, но я потерял к ним интерес и снова ушел в себя. Этот потолок приковывал мой взгляд — воистину, его можно рассматривать бесконечно.

Я какое-то время как будто дремал с открытыми глазами, пока мадам Помфри не выставила галдящих равенкловцев. А потом повернулся, чтобы посмотреть на своего соседа. Черные волосы его красивой волной лежали на подушке, а лицо по цвету сливалось с наволочкой. Мы были здесь в полном одиночестве сейчас, и я мог слышать его тяжелое дыхание, так четко, будто это было мое собственное. Я засмотрелся на его волосы, по которым шел легкий блик в лучах осеннего солнца. Мне захотелось коснуться их. Конечно, я представил, что это волосы Северуса. Но он не придет сюда, чтобы навестить меня, это исключено. Возможно, и я должен быть рад, что это так.

— Сириус, ты должен что-нибудь съесть.

Мадам Помфри, строго оглядывающая меня, появилась как будто из ниоткуда. Поднос с едой так и стоял нетронутым, но все во мне переворачивалось, когда я думал о возможности поесть, даже, несмотря на то, что сквозь ощущения опустошенности и дурноты уже начал пробиваться голод.

* * *

Позже, когда солнце уже собралось садиться за горизонт, тяжелые двери больничного крыла распахнулись еще раз. Посетитель шел к моей кровати так тихо и неуверенно, что я знал, кто это еще до того, как увидел его. Ремус нес мою школьную сумку через плечо, и она выглядела весьма тяжелой, как будто он напихал туда все мои учебники разом. Вот он подошел так, чтобы попасть в поле моего зрения и неловко улыбнулся, будто не знал, можно ли ему дальше. Я улыбнулся в ответ, чувствуя, с каким трудом сокращаются мышцы на моем лице — эта эмоция казалась моему организму неуместной сейчас.

— Надеюсь, я не побеспокою, — спросил Ремус, перед тем, как сесть на стул перед моей кроватью. Этого стула здесь еще днем, кстати, не было…

— Нам сейчас много чего задали для самостоятельной работы, так что я решил, что могу тебе принести кое-что. Наверное, это ужасно скучно, быть запертым в госпитале.

— Ага-а, — мой голос был охрипшим, и звучал так, будто я не пользовался им годами, — Умираю со скуки. Хорошо, что ты пришел.

Тень беспокойства омрачила лицо Ремуса, и в следующую секунду я уже знал, о чем он спросит:

— Это был Снейп?

Я довольно долго рассматривал свои руки, лежащие на одеяле, обдумывая ответ. Костяшки были сбиты, но, тем не менее, сами руки выглядели такими же привлекательными, как и раньше, девчонки от них всегда тащились. А еще они нравились ему, он говорил, что они выглядят мужественно. Я пожал плечами и слегка покачал головой. На этот вопрос не было настоящего ответа.

— На самом деле, я не знаю, — ответил я честно, — Это мог быть и он, но я думаю что, нет. И, по крайней мере… не напрямую…

— Мерлин, ты все-таки сошел с ума, — покачал головой мой друг, и я закрыл глаза, чтобы не видеть его лица. — Лежа здесь, в состоянии свалившегося с метлы квиддичного игрока, которого потом потоптал бешенный гиппогриф… Ты продолжаешь убеждать себя и меня, что это мог быть и не Снейп? После всего?

Я даже рассмеялся, когда до меня дошло, насколько все-таки курьезна вся ситуация в целом, особенно в глазах Ремуса.

— Ну, его там не было. Хотя ты же знаешь, в случае с этим чудовищем это может ничего не значить, — я только махнул рукой, не прекращая хихикать. Нервное.

— Прям уж чудовище, — теперь смеялся Ремус.

— Да точно! — смех наполнял меня подобно пузырькам, как сливочное пиво. Сейчас я прольюсь.

— Но ты все равно любишь его?

— Конечно же, да.

В груди опять потяжелело, и стало не хватать воздуха. Я вынужден был зевнуть, чтобы не свалиться в сон. Забавно, однако, реагирует мое тело теперь на эмоции. Чтобы не уснуть, я открыл сумку, что принес Ремус, и стал доставать книги. Там же я нашел пергамент с подобным списком того, что нужно сделать, и с комментариями Ремуса.

— Спасибо, — искренне улыбнулся я ему, — Ты действительно самый лучший друг.

Слабая и смущенная улыбка осветила лицо Ремуса, и он наклонил голову, пряча от меня глаза цвета дикого меда.

— Ну, мы должны помогать тем, кем мы дорожим, ведь так? И беречь связи со своими самыми близкими, не смотря ни на что? — Задав второй вопрос, он резко вскинул голову и всмотрелся в мое лицо, будто ожидая увидеть что-то.

И, видимо, так и должно было быть, что именно Ремус в итоге действительно помог мне. Он всего одной фразой ответил на все те вопросы, что разрывали мою голову все это время, причем и сам этого совершенно не понял.

— Я думаю, что просто был вроде как околдован все это время, — усмехнулся я, чувствуя, как в груди зарождается щекочущий горячий комок горького смеха.

— Ну, я не могу осуждать тебя за это, — пожал плечами Ремус, его глаза потеплели, из них пропало просительное выражение, — Это, наверное, тяжко, когда за тобой все бегают, и даже тощие слизеринцы пытаются тебя соблазнить?

— Ты даже не представляешь, насколько, — прошептал я с драматическим придыханием, — Я бы не пожелал такого и врагу.

Ремус захохотал первым, запрокинул голову и, упав спиной на стул, так что тот качнулся. Я так редко видел его смеющимся так откровенно и открыто, что невольно залюбовался. Он снова доверял мне?

В этот момент я принял решение, и знал, что оно верное. Северус же просил меня выбрать. И даже если я не понимаю до конца, что именно он имел в виду, и зачем говорил это. Я не верил ему, не мог доверять ему, но он был для меня целым миром и значил все.

* * *

Выбирая между учебой и сном, я естественно выбрал сон. Чувствуя себя лучше и уже выспавшись ранее, я, тем не менее, провалился в какую-то вымороченную дрему. Я плавал где-то между сном и явью, не в силах открыть глаз, но при этом слышал каждый звук и чувствовал на лице тепло солнечных лучей. А потом рядом с моей кроватью появился Северус, я заметил его сначала на изнанке своих век и решил, что это сон, а приоткрыв глаза, увидел его снова в какой-то дымке, то ли тоже бредовой, то ли у меня слезились глаза.

А его глаза лихорадочно блестели, на нем было привычной копны одежды, только рубашка и съехавший набок галстук. Часть волос была заправлена небрежно за уши, при этом на лицо падали непослушные пряди, и тень боли исказила черты, когда он потер свою челюсть, вроде как испытывая неловкость, когда оказалось, что я не сплю. В целом Северус выглядел как человек, который только что подрался.

Мое сердце билось медленно и тяжело, где-то в горле, пока я любовался своим видением. Этому чудовищу в теле тощего подростка понадобилось всего несколько недель, чтобы превратить меня в наркомана, проклятье, я возбуждался от глюков. Как бы я хотел, чтобы он действительно пришел ко мне.

— Сириус? — голос Северуса, вполне себе реальный, вдруг раздался прямо надо мной, и я дернулся всем телом, на меня будто ведро воды ледяной вылили. Распахнув глаза, я осознал, что Северус действительно стоит у моей койки, наклонившись ко мне так низко, что я могу пересчитать все его длиннющие реснички.

— Твою маму вампиршу за ногу, Северус! — голос у меня был, конечно, так себе для таких длинных лексических заворотов, в итоге я еще и закашлялся. Зато слизеринец отошел от меня на удобоваримое расстояние, и я смог рассмотреть его внимательнее. Без своего обычного обмундирования в виде нескольких слоев одежды, и сумки, в которой он носит пол библиотеки, он выглядел очень худым хрупким и потерянным.

— Розье рассказал мне, что он натворил, — ответил Северус на мое удивление его растрепанным раздерганным видом, — Я чуть не убил его.

Зная Северуса, я не сомневался в этом ни секунды. Открыв рот, чтобы спросить, почему же он не довел дело до конца, я дернулся от резкой боли. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что Северус, резко подскочив, влепил мне пощечину. Я, наверное, был похож на рыбу, выброшенную на берег, оставшуюся без воздуха и воды. Я так же выпучил на него глаза, должно быть.

— За то, что он посмел. За то, что я ему позволил, — прошипел Северус, отвечая на мой невысказанный вопрос. По-моему он научился читать мои мысли. — Сириус, приди в себя, в конце-концов!!!

— Не понял. — Я побоялся сформулировать прямой вопрос, с этим психом никогда не знаешь, какова будет реакция.

— Ну так подумай еще, — зло бросил он и сел, откинувшись на спинку стула, уставившись в потолок, затем его губы скривились в ехидной улыбке, — В любом случае, мы от этого только выиграли.

Я не стал спрашивать. В любом случае, если он захочет, то расскажет сам, если же нет… Он мог заболтать и обмануть магловского дьявола при необходимости.

Повисла тишина. Северус нарочито медленно огладил деревянный край сидения, отбил по нему какой-то неизвестный мне ритм, я смотрел на него как завороженный.

— Я снова говорил с Дамблдором, — резко сказал Северус. Я все еще знал его недостаточно хорошо, но все же понял — он не хотел мне этого говорить. Иногда ему было необходимо произносить вслух вещи, о которых он напряженно думал в тот момент. — Представь себе, он никому не сообщил обо всем произошедшем, ни МакГонагалл, никому. Про Непростительное и все остальное. И сказал что-то такое, про хорошее влияние. Иногда мне интересно, что еще ты можешь получить от этого мира вот так, нахаляву, просто за свои красивые глаза. А может ты предложил нашему доблестному директору свой аппетитный зад, а?

Северус был абсолютно спокоен на протяжении всей тирады, но закончив, он наклонился вперед, всматриваясь в мое лицо, в его глазах было любопытство и насмешка одновременно.

— Нет, конечно, нет! — ответил я, смеясь. Его предположение заставило меня содрогнуться, если честно, не смотря на всю комичность и абсурдность.

— Всего лишь потому, что ты гриффиндорец, — заметил Северус ехидно, когда я отсмеялся, — Он позволяет вам практически все, что бы ты там не говорил против.

Я не стал с ним спорить. Отчасти, потому что это все равно бесполезно, но прежде всего, потому что я знал — это правда. Поднявшись со своего места, Северус нервно обхватил себя руками, его явно напрягало отсутствие мантии, как привычной психологической защиты, как минимум.

— Моя мантия лежит вон там, — указал я в конец кровати, — Ты можешь взять ее.

Но Северус только отрицательно покачал головой и подошел ближе ко мне, что-то смягчилось в его жестком секунду назад лице, будто растаял лед, когда его пальцы коснулись моей щеки. В темных глазах светилось участие. Я прильнул к его пальцам, внутренне содрогаясь от боли. Все, все теперь виделось мне совсем по-другому. И всего лишь взгляд на него, одно легкое касание, и мне хотелось схватить его и прижать к себе сильнее. Я сходил с ума, я был зависим, это не было любовью, но было самым настоящим сумасшествием, душевной болезнью. Как давно он сделал это со мной?

Все это время я не мог видеть картину целиком, вдруг понял я. И это вовсе не кулаки Розье привели меня в чувство, это были его слова. Северус никогда не принадлежал мне и никогда не будет принадлежать. Нет, я вовсе не сомневался в том, что он что-то чувствует ко мне, я видел это в его глазах, в такие моменты, когда это не могло быть игрой. Но его натура была слишком извращена для меня, чтобы понять до конца, что же на самом деле происходит в этой изящной умной головке.

Склонившись, Северус пристроил свой острый подбородок на моем плече и тихонько подул на чувствительную кожу на моей шее. Сдержав невольный смешок, я погладил его по спине, наслаждаясь теплом его тела.

— Как я уже сказал, — Северус продолжил так, будто его никто и не прерывал, — Это дает нам преимущество.

Я перестал гладить его и отстранился, теперь я использовал свою руку, чтобы удерживать его на расстоянии от себя. Спустив ноги на пол, я нормально сел и серьезно посмотрел на него, мне стоило большого усилия собраться, чтобы сказать, то, что сейчас вертелось на языке. Северус накрыл мою руку своей, и на лице появилось беспокойство. Его глаза были закрыты упавшими волосами, но я видел мелькнувшую неуверенность. И, как всегда, я не мог точно знать, я ли это научился понимать его эмоции, или мне просто показывают нужные картинки.

— Расскажи Дамблдору обо всем, и Розье исключат в один миг, — уже тише сказал Северус. Я не ответил. Я и сам собирался сначала, но потом подумал о другом.

— Он просто отстаивал свои права, на свою вещь, — ответил я тихо, — И я не думаю, что у меня есть моральное право настаивать на его исключении.

Северус замер, а затем отдернул свою ладонь от моей, будто обжегшись.

— Это был умный план, — я изо всех сил притворялся равнодушным, — Постоянно липнуть ко мне, заставить меня заинтересоваться настолько, чтобы у Розье появились причины ревновать. Ты поймал двух зайцев сразу, а, Северус?

Я говорил, а он отступал назад, пятясь, пока не ударился о соседнюю кровать. Открыв пару раз рот, как рыба на берегу, он в итоге захлопнул его так, что в абсолютной тишине покоя был слышен стук зубов. Это был второй раз, когда я заставил его потерять дар речи. Я должен гордиться собой?

— Прекрасно, — прошептал он. Голос его дрогнул. — Прекрасно.

Что-то сломалось во мне с сухим треском, когда я увидел, как он стремительно развернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу. Глубоко вдохнув и отчаянно заморгав, чтобы не позволить прорваться рыданиям, что комком засели в груди, я вскочил и побежал за ним.

Дверь, распахнутая им недавно, летела мне навстречу, но я ее толкнул так же яростно, как и он, секунду назад. Я просто вывалился на лестницу, и дверь отомстив, наподдала мне сзади, в мою и без того побитую спину. Поделом.

— Северус! — закричал я панике. Он же упрямец и гордец, он просто уйдет и никогда, никогда больше даже не посмотрит в мою сторону, если так решил. Внезапно он остановился и повернулся, его палочка смотрела мне прямо в грудь. Я хотел подбежать к нему, обнять его, но взгляд остановил меня. Блеск глаз человека, готового к убийству. Как бы пафосно это не звучало, но он был готов убить меня. Звериным чутьем я чувствовал это совершенно точно.

Он стоял, не двигаясь, замерши, подобно каменной статуе. И смотрел на меня, не мигая. Однако, когда я все же, собрав всю свою смелость, сделал шаг к нему, его губы искривились в совершенно омерзительной усмешке. Я снова замер.

— Еще один шаг, псина, и ты пожалеешь об этом, — прошипел он, капли слюни попали мне на лицо, долетев с верхнего пролета, так он злился. Затем он развернулся и в мгновение ока скрылся.

Последние недели пронеслись перед внутренним взором за пару секунд, и меня скрутило в судороге. Я корчился на полу и пытался решить, кого же ненавижу больше — его или себя. Мне хотелось кричать, орать, что было мочи, чтобы своды замка содрогнулись. Но я как будто забыл, как пользоваться легкими, как разговаривать, не то, что кричать — горло болезненно сжималось. Он все-таки заразил меня страстью к саморазрушению. И теперь я убивал сам себя.

* * *

Жизнь продолжалась. Как будто и не было тех двух недель вовсе. Я никогда не вспоминал эту дикую историю, никогда. Я убедил себя в этом весьма эффективно. Пока не наступила холодная ночь 79-го года. Чувства, которые я похоронил внутри себя, родились во мне снова. Мир взорвался образами пожирательских плащей и масок. Меня ждал новый виток сумасшествия.

* * *

Озеро. Фотография традиционно принадлежит puh_drakonych.

http://img-fotki.yandex.ru/get/6401/43199722.b/0_73382_51f792eb_XXL.jpg