Венера обреченная

Introitus – входное песнопение — в западных религиозных обрядах один из элементов литургии, открывающий собой мессу.

Английская школа Чародейства и Волшебства Хогвартс полтора месяца назад почти полностью лежала в развалинах. После победы на Темным Лордом Волдемортом бóльшая часть волшебников длинными процессиями потянулась в сторону множества национальных кладбищ. Хоронившим друзей и родственников было некогда оплакивать здания. Но когда предали земле всех мертвых и решили судьбы живых, после всех погребальных и обвинительных речей магическое сообщество вспомнило о той крепости, которая защищала до последнего их детей.

Хогвартс представлял собой плачевное зрелище. Было очевидно, что он будет не в состоянии принять новых студентов к сентябрю, сколько бы рабочих рук ни выделило для этого Министерство Магии. Поэтому руководство магической Британии бросило клич среди волшебников, предлагая добровольно поучаствовать в возрождении национального достояния. На призыв откликнулось огромное число бывших учеников и, не прошло и месяца, как внешние стены школы были практически полностью отстроены заново. Кое-что реставрировано и восстановлено было уже и внутри, но вокруг здания по-прежнему сновали толпы волшебников, что-то расчищающих, или, наоборот, подвозящих груды камня. Многие возвратились сюда, где для них все начиналось, чтобы вернуть наполовину разрушенному замку, едва не потонувшему в кровавом хаосе, строгие, прямые линии.

Причудливый Запретный лес, высившийся в стороне от школы, в этот пасмурный августовский день выглядел грозно и немного тревожно.

— Он пугает меня, — тихо произнес молодой человек, глядя в глубину чащи, — выглядит будто враждебно.

— Не смотри, — ответила его спутница.

Гарри Поттер прищурился и ничего не сказал.

— Почему ты замолчал? — она заглянула ему в глаза.

— Я думаю, что не могу отвернуться. Мы слишком привыкли смотреть в лицо врагу.

— Прошло только три месяца, — пробормотала Гермиона Грейнджер, – нам всем нужно время.

— Боюсь, счет будет не на месяцы, а на годы, — горько улыбнулся он.

Гарри и Гермиона сидели на корточках возле полуразвалившейся стены гриффиндорской башни и жевали нехитрый ужин, принесенный домовыми эльфами Хогвартса.

— Им сейчас и жить негде, — Гермиона задумчиво проводила взглядом одного из домовиков, — помещения возле кухни засыпало.

Гарри снова ничего не ответил, продолжая жевать бутерброд.

— Тут работы еще на год, — расстроенно добавила она, — как мы успеем фактически заново отстроить школу к первому сентября?

Гарри потер небритую щеку, отложил бутерброд и взял Гермиону за руку:

— Мы справимся. Сколько раз нам уже приходилось преодолевать невозможное, а? – сказал он ободряюще, — и ты опять ничего не ешь, — добавил он с укором.

— Я не хочу, — покачала она головой, — Гарри, ты на самом деле так спокоен, как кажешься?

Тот, ни слова не говоря, сжал ее ладонь. Оба молчали. Каждый думал о чем-то своем, но какое-то безмолвное понимание витало над ними.

— Ну что, Гарри, — некоторое время спустя сказала Гермиона, поднимаясь и отряхивая мантию, — куда теперь? Здесь мы вряд ли что-то сделаем без армии волшебников. Но сейчас только семь часов. Мы можем еще что-нибудь посмотреть.

— Я хотел узнать, что стало с Выручай-комнатой, — осторожно предложил Гарри.

Гермиона опустила глаза. Гарри, глядя в ее побледневшее лицо, мысленно уже сто раз проклял себя за то, что сказал это.

— Я даже не знаю, сможем ли мы сделать что-то с ней, — с сомнением заметила она.

— Мы все равно занимаемся восстановлением школы. Почему бы нам теперь не попробовать отремонтировать комнату, которая нам так помогла? — проговорил Гарри, — к тому же я хочу попытаться забрать оттуда учебник Снейпа.

— Гарри, зачем тебе эта книга? – с укоризной спросила Гермиона. – Тебе мало того, что ты натворил с ее помощью?

— Хочу вернуть ее профессору, — пробормотал Гарри. – Пошли, надо же что-то делать. Остальные работают в жилых помещениях. А, кстати, где Рон? – заозирался он вокруг.

— Рон раскапывает завалы вместе с хаффлпаффцами у их гостиной.

— Ну вот, у нас есть время посмотреть, или ты не хочешь?.. — смутившись, спросил он. — Я помню, что для тебя все это тяжело.

— Ладно, — сдавшись, вздохнула она. – Идем. Только не говори мне потом, что я тебя не предупреждала.

Поднявшись на седьмой этаж, Гарри и Гермиона трижды прошли вдоль стены и замерли в ожидании. Дверь не появлялась.

— Я подозревала, что она не откроется, — расстроенно сказала она, — адское пламя уничтожает практически любое волшебство.

— Подожди, Гермиона, — взволнованно перебил ее Гарри, — минуту.

И он снова прошелся вдоль двери. «Я очень хочу вернуть учебник, который я здесь спрятал», — проговорил он про себя. «Я очень хочу вернуть профессору учебник, который я здесь спрятал».

Внезапно на стене стали проявляться очертания тяжелой двери.

— Получилось, — словно не веря, сказала Гермиона.

— Да, — завороженно ответил Гарри, глядя на вход в Выручай-комнату, который он тоже уже не надеялся увидеть.

— Идем? – тихо спросил он и взялся за ручку двери.

Войдя в помещение, они огляделись. Комната выглядела так, будто и не было страшного побега от адского пламени, будто и не горело все, что было спрятано поколениями учеников.

— Это невероятно, — прошептала Гермиона, восхищенно окинув взглядом комнату, — она такая же, как и была.

Гарри, не теряя времени, помчался вперед, продираясь сквозь кучи хлама. Он смутно помнил, где именно оставил книгу и где год спустя нашел диадему Ровены Рэйвенкло, но так же, как и тогда, его вело чутье и расплывчатые воспоминания.

— Вот он, — торжествующе проговорил Гарри, остановившись у гипсовой скульптуры грузного волшебника в парике. И он, сняв изваяние, принялся вынимать все, что находилось в буфете, на котором стоял бюст. Выгрузив достаточное количество мусора, среди которого были ветхие, громоздкие сумки, несколько колб, банки, старый, весивший немало чемодан с неизвестным содержимым, маленькую резную коробку и как апогей — огромный медный таз, Гарри на очередной полке, наконец, нашел то, что искал.

С торжеством схватив книгу, он раскрыл ее и на форзаце прочел:

«Эта книга является собственностью Принца-Полукровки».

Спрятав учебник за пазухой, он оглядел рухлядь, которую ему пришлось вытащить, и его внимание привлекла деревянная, в ладонь величиной коробка со вставками из черного камня. Гарри осторожно взял ее и, осмотрев со всех сторон, заметил крошечную защелку. Он нажал на нее, и коробка открылась.

Внутри оказались два массивных золотых кольца, по виду обручальных. Гарри почему-то уставился на них, не в силах оторвать глаз. Одно из колец было по размеру значительно больше другого. Он вытащил маленькое и подумал, что он был бы не против носить такое после свадьбы. Завороженно глядя на него, Гарри, не думая, что делает, примерил кольцо на безымянный палец левой руки.

Кольцо подошло идеально, словно было изготовлено на заказ. Однако, когда Поттер попытался снять его, оно не поддавалось. Гарри дергал палец так, что он быстро покраснел и распух, но стянуть кольцо так и не удалось.

— Гарри, — послышался издали приглушенный окружающим старьем голос Гермионы, — Гарри! Где ты? Я не могу тебя найти.

— Я здесь, Гермиона, — дрожащим голосом крикнул Гарри, — иди сюда.

Гермиона подбежала на звук его голоса.

— Что случилось?

— Вот, — сказал он, — не могу снять.

Гермиона с упреком посмотрела на Гарри и заметила:

— Когда ты перестанешь делать глупости? Ты что, не знаешь, чем чревато ношение магических артефактов? Или ты уже забыл, что директор чуть не умер, когда тоже примерил такое вот кольцо?

— Да нет, Гермиона, — рассмеялся Гарри, – здесь же хранится всякий хлам, вряд ли тут было бы что-то опасное.

— Вроде диадемы Ровены Рэйвенкло? — серьезно спросила она.

Гарри побледнел.

— Давай посмотрим, что можно сделать, — сосредоточенно сказала Гермиона и вытащила палочку.

После получаса различных манипуляций оба поняли, что кольцо снять не удастся. Гермиона все больше нервничала, да и Гарри выглядел не лучшим образом.

— Ты должен немедленно пойти к МакГонагалл! — взвинченно проговорила она. – Идем быстрее. Чем скорее мы выясним, что с этим кольцом не так и почему оно не снимается, тем проще будет от него избавиться.

Гарри жалобно посмотрел на нее и пробормотал:

— Да, конечно.

Гермиона, схватив его за руку, потащила к выходу.

Спустя полчаса, найдя наконец профессора трансфигурации, они наперебой рассказывали то, что произошло с Гарри.

Минерва МакГонагалл, взволнованно все выслушав, сказала, что они должны, ни минуты не медля, идти к директору.

— Я ничего не знаю о таких кольцах. Но вообще, мистер Поттер, такое впечатление, что жизнь вас ничему не учит, — раздраженно добавила она.

Гарри, покраснев, кивнул.

— Гермиона, давай, я схожу к Дамблдору завтра? — просяще пробормотал он, когда они спускались из комнат декана Гриффиндора, — если до сих пор ничего не случилось, вряд ли до завтра произойдет что-то серьезное.

— Нет уж! — отрезала Гермиона. – Мы идем к директору немедленно!

Гарри тяжело вздохнул, в глубине души признавая ее правоту. Но он так устал от этих бесконечных битв и волнений, что теперь магия пугала его. Он хотел оставаться в Хогвартсе как можно дольше, восстанавливая замок, который так любил, и больше не иметь дела с таинственными магическими артефактами. Крестражей ему с лихвой хватило на всю жизнь. Они все слишком много потеряли в эту войну и теперь, измученные сражениями, хотели вдоволь оплакать погибших и похоронить собственных мертвецов.

Подойдя к горгулье, Гарри и Гермиона в нерешительности остановились.

— Ты знаешь пароль?

— Без понятия, — сконфуженно ответил Гарри, — лимонные дольки? Лакричные палочки? Бельгийские кексы? – не особо надеясь на успех, вяло перечислил он.

Постояв еще минут пять у неподвижной статуи, Гермиона решила, что сходит к МакГонагалл, у которой они так непредусмотрительно забыли взять пароль от кабинета директора. Однако в этот момент горгулья повернулась, и оттуда вышли те, кого Гарри никак не ожидал увидеть на приеме у Дамблдора.

Статный, одетый с иголочки Люциус Малфой совершенно не напоминал того изможденного мужчину, которым он был во время битвы за Хогвартс. Лишь морщинистый изрытый лоб и плотно сжатые губы напоминали о пережитом. Следом за ним неслышно ступал Драко, не поднимая головы. Младший Малфой осунулся, похудел и, казалось, еще больше побледнел. Он больше не укладывал прическу, и взлохмаченные светлые волосы делали его лицо моложе и как-то по-детски миловиднее. Замыкал процессию не менее бледный, недавно восстановленный в правах декана Слизерина и преподавателя зельеварения Северус Снейп. Его горло по-прежнему было обмотано бинтами. Большинство присутствующих в Хогвартсе людей воспринимали теперь белую повязку на шее так же, как и черную мантию, неизменным атрибутом его гардероба. Снейпа после победы везде провожали невеселыми взглядами и качали головами вслед. Для окружающих он словно стал символом того, довоенного Хогвартса, который сейчас лежал в руинах. Как будто борьба не оставила на профессоре ни малейшего отпечатка: все та же гордая осанка, несгибаемая воля и железная выдержка. Ни разу не опустил он взгляда, ни разу не дрогнуло его лицо на многочисленных похоронах учеников и соратников по Ордену Феникса. Лишь повязка да сиплый приглушенный голос напоминали о том, что Снейп вынес из пепла войны.

— Мистер Поттер, — хрипло протянул он. И Гарри вздрогнул. Ему показалось, что вот сейчас Снейп добавит: «Наша новая знаменитость…»

— Нам нужно к директору, — смутившись, криво улыбнулся уголком рта Гарри.

— Победитель — худший из господ, — с непроницаемым выражением лица произнес Снейп, повернувшись к горгулье.

— Спасибо, профессор, — поблагодарила его Гермиона. – Какой необычный для директора пароль.

— Он напоминает нам, — коротко ответил Снейп и, обойдя Люциуса и Драко, мельком, исподлобья, взглянувшего на Гарри, направился к единственной уцелевшей в битве, внутренней лестнице.

— Мистер Малфой, — кивнул Гарри, – Драко, — и сам испугался своего неожиданного порыва.

— Мистер Поттер, — так же холодно, как Снейп, и несколько манерно произнес Люциус. – Драко, — вдруг с каким-то ожиданием сказал он, слегка повернув голову, но не отрывая взгляда от Гарри.

Драко, переминаясь с ноги на ногу, выступил вперед.

— Спа…, — он вдруг закашлялся и осипло повторил:

— Спасибо, Поттер.

Гарри недоуменно поглядел на младшего Малфоя.

— За что?

— За то, что спас мне жизнь, — тихо сказал он.

— Ну, ты тоже спас мне жизнь, — рассеянно ответил гриффиндорец, — тогда у вас в поместье, помнишь? А кроме того, меня спасла твоя мама, — добавил он серьезно. – Передай ей от меня, что я обязательно зайду поблагодарить ее лично еще раз.

— Миссис Малфой скончалась позавчера, — глухо вставил Люциус, и Драко внезапно придвинулся к нему. Гермиона ахнула, прижав пальцы ко рту. Невысказанный вопрос замер на ее губах. Но Люциус, бросив на нее взгляд, объяснил все двумя словами:

— Темный Лорд, — и ребятам расхотелось расспрашивать.

— Если вам потребуются мои услуги, — невозмутимо сменил тему Люциус Малфой, — знайте, я всегда поддержу вас, какие бы разногласия не стояли между нами в прошлом. И я отдельно благодарю вас за спасение чести моей семьи. Поверьте, быть может, Драко довольно того, что вы избавили его от гибели, но мне этого было бы недостаточно. Зато я слишком хорошо знаю, что значит непорочное имя и чистое предплечье, — скривил он губы. – Засим позвольте откланяться. Пойдем, Драко, — вдруг смягчил Люциус Малфой тон, – пойдем, — и он властно положил руку ему на плечо.

Драко снова бросил взгляд на Гарри из-под встрепанной челки и пошел вслед за отцом.

— Волдеморт, даже сгинувший навсегда, продолжает убивать, — с ненавистью проговорил Гарри, глядя вдогонку Малфоям.

Гермиона тяжело вздохнула и оперлась о стену.

— Мне казалось, мы похоронили уже всех жертв, — со слезами в голосе сказала она.

— Нет, Гермиона, — со злобой возразил Гарри, – мы еще долго будем копать могилы. Нам до конца жизни теперь не откреститься от этого. Но жребий брошен, и выхода нет. Сколько еще будет тех, кто не переживет первый год после победы? Да наши дети еще будут ощущать отголоски этой войны. Мы родились, Гермиона, — отстраненно глядя в никуда, произнес Гарри, — родились, чтобы тащить на себе эту ношу. И я, и ты, и Малфой, и все, кто через двадцать лет будут еще жить и помнить. Мы появились на свет, чтобы драться, — криво улыбнулся он. – Только теперь, когда нет Волдеморта, нам придется сражаться с собой и призраками нашего прошлого.

— О Гарри, — всхлипнула Гермиона и обняла его, – наступит ли этому конец?

— Что здесь происходит? — раздался издали громкий веселый голос Рона. – Гарри, почему ты обнимаешь мою девушку? Я не позволю тебе снова переквалифицироваться в натурала! Гермиона! Как ты можешь изменять мне с нашим же лучшим другом? – придал он лицу суровое выражение. – И почему это вы занимаетесь этим у кабинета директора? Я думал, вы восстанавливаете гостиную… — голос его утих, он с недоумением переводил взгляд с лучшего друга на возлюбленную.

— Гарри, мы же совсем забыли, — охнула та, отняв от его груди заплаканное лицо.

— Эй, Гермиона, — уже взволнованно взял ее руки в свои Рон, — почему ты плачешь? Что опять произошло?

Гермиона вдруг снова разрыдалась. В последние месяцы, когда прекратились сумасшедшая гонка за крестражами и бесконечные погребения, она, до этого стойко державшаяся, оплакивала каждую мелочь, разрушенную войной. Началось это, когда Гермиона, найдя обгоревший портрет сэра Кэдогана в развалинах гриффиндорской башни, вдруг хрюкнула и захлебнулась слезами. Опустившись на колени, она прижимала к сердцу опаленный холст и плакала навзрыд, икая и развозя сопли по лицу. Ни Рон, ни Гарри не могли успокоить обливающуюся слезами подругу. Растерявшись, они беспомощно смотрели на нее, не зная, что делать. Проходивший мимо Северус Снейп прикрикнул на них и велел отнести бывшую студентку в госпиталь. Рон, тут же подхватив ее, так и не выпускавшую картину, на руки, помчался к мадам Помфри. Гермиона провела неделю в лазарете на успокоительных зельях. Когда ее выпустили, друзья старались больше не подпускать Гермиону к тому, что могло вызвать у нее новый приступ, однако, остриженная и осунувшаяся, она продолжала вместе с ними заниматься восстановлением замка. Хотя подобных тяжелых истерик с ней больше не случалось, Гермиону не раз видели тихо плачущей над тем или иным разломанным или обожженным добром, напоминающим ей о детских годах в Хогвартсе.

Рон же наоборот приобрел какую-то непоколебимую уверенность, что все наконец станет хорошо. Похоронив брата, он знал, что единственное, чего он боялся теперь, — потерять еще кого-то. Это знание сделало вспыльчивого гриффиндорца и более мудрым и одновременно более покладистым, что несомненно пошло ему на пользу. Надежностью и твердостью теперь он все больше напоминал Билла и своего отца. А постоянная забота о слегка повредившейся рассудком Гермионе, растерявшей в один день весь свой характер, еще больше усилила это сходство.

Весть о смерти Нарциссы заставила Рона подумать, что все женщины, которые несокрушимо шли об руку со своими мужьями и любимыми в этой войне, к победе словно выжгли в себе весь запас стойкости. Он с тревогой вспомнил о своей матери, которая угасала у них на глазах после смерти Фреда, и с волнением посмотрел на Гермиону, будто боясь, что она сейчас тоже исчезнет, выплачет всю себя и растает, растекшись океаном слез.

— Иди сюда, — негромко сказал Рон, обнимая ее.

Гарри вдруг почувствовал себя неловко. Он отвернулся, думая, что это не предназначалось для его глаз.

— Гарри, — услышал он укоряющий голос Рона и обернулся. Тот с упреком смотрел на него, одной рукой обнимая Гермиону, а другую протягивая ему. Гарри благодарно схватил крепко сбитую ладонь, и Рон, притянув его ближе, обнял их обоих. Так они и стояли, держась друг за друга, обретая в своей дружбе последний неодолимый оплот.

Несколько минут спустя Гермиона вдруг вскинула голову и вскрикнула:

— Гарри! Кольцо!

— Какое еще кольцо? – недоуменно спросил Рон.

— Идем с нами к директору, там все узнаешь, — Гермиона, повернувшись к горгулье, сказала:

— Победитель — худший из господ.

— Дамблдор заделался философом? – хмыкнул Рон. — Пусть радуется, что его пароль не «побежденный – лучший из слуг», и троица, нервно рассмеявшись, ступила на лестницу.

В кабинете было тихо. Ничего не напоминало о том, что целый год кресло у стола занимал самый мрачный и беспощадный директор в истории школы.

— Как будто ничего не изменилось, — с надеждой сказала Гермиона, оглядевшись.

— Нам с профессором Снейпом пришлось крепко поработать после того, как он улизнул из госпиталя, — раздался мягкий голос на лестнице. И к ним вышел еще более постаревший и осунувшийся, но по-прежнему улыбающийся директор Хогвартса, занявший это место после выхода из полуторагодичной магической комы, — Альбус Дамблдор.

— Я рад вас видеть. Гарри, Рон, Гермиона, что так внезапно привело вас ко мне?

Гарри и Гермиона переглянулись, и он, вздохнув, принялся рассказывать.

С каждым своим словом Гарри видел, как Дамблдор все больше теряет самообладание, и тоже начал нервничать. Непослушными губами он заканчивал свой рассказ, видя, как побелевший директор схватился за воротник мантии.

— А где второе кольцо? – поинтересовался старый волшебник.

— У меня, вот, — спохватился Гарри, вытаскивая злосчастную коробочку из кармана.

Дамблдор открыл ее и взглянул на парное кольцо.

— Я узнаю их, — медленно проговорил он, — и помню их невеселую историю. Но как же они оказались в Выручай-комнате?

Они пожали плечами.

— В кольцах заключено проклятие, — пробормотал Дамблдор, — дай-ка мне взглянуть, я проверю точно.

Гарри с тревогой протянул ему левую руку. Волшебник провел над ней палочкой и произнес заклинание на неизвестном ребятам языке. Кольцо засветилось красным светом, вспыхнуло белым и погасло. Дамблдор вздрогнул и откинулся в кресло.

— Да, так и есть.

— Проклятие действует определенный срок, — с расстановкой сказал директор, — насколько я помню и, судя по структуре проклятия, этот срок равен семи дням.

— А в чем заключается само проклятие? – прошептала Гермиона.

Бледный Рон с поджатыми губами наклонился вперед и весь обратился в слух.

Альбус Дамблдор замолчал, с жалостью глядя на Гарри.

— Профессор, не молчите! — нервно сказал тот.

— Суть проклятия в том, мальчик мой, что по истечению срока, ты должен будешь вступить в брак. И вступить в брак с тем человеком, к которому не испытываешь любви.

— А если я не женюсь? – с невольным ужасом спросил Гарри.

— Ты не сможешь снять кольцо.

— Ну и черт с ним, — раздраженно проговорил Поттер, — проживу и так. Не отпиливать же себе палец из-за какого-то кольца.

— Нет, Гарри, ты не понял, — с нажимом сказал старый волшебник. — Ты должен жениться.

— А иначе?

— А иначе… Иначе ты умрешь, — чуть слышно проговорил директор. Звенящую тишину кабинета рассек вскрик Гермионы и она рухнула без чувств.

Dies irae – день гнева, судный день.

— Иначе ты умрешь, — чуть слышно проговорил директор. Звенящую тишину кабинета рассек вскрик Гермионы, и она рухнула без чувств.

Посеревший Рон и огорошенный Гарри кинулись ее поднимать. Дамблдор с неожиданной для его возраста прытью подскочил к камину и выкрикнул:

— Поппи!

Мадам Помфри вынырнула из камина и, охнув, с поспешностью принялась осматривать Гермиону.

— Мистер Уизли, — обратилась она к Рону, — помогите мне донести ее до госпиталя. Нельзя было позволять мисс Грейнджер уходить оттуда, — покачала она головой.

— С ней все будет в порядке? – дрожащим голосом спросил Рон.

— Не могу обещать, — встревоженно ответила колдомедик, — питание ее явно оставляет желать лучшего.

Рон с болью посмотрел на свою возлюбленную, которая приоткрыла затуманенные глаза, и ничего не сказал. Он повернулся к Гарри, и тот в ответ на его безмолвный вопрос глухо сказал:

— Иди.

Рон кивнул. Взяв Гермиону на руки, он вынес ее из кабинета, чувствуя, какой легкой она стала за последнее время. Он с горечью осознал, как часто ему приходилось теперь провожать свою возлюбленную в больничное крыло. Рон сжал зубы. «Он не возьмет больше ни одной жизни, которая дорога мне», — сказал он себе.

— Я спасу тебя, — прошептал он в ее волосы.

Гарри остался в кабинете директора. Бледный, похолодевший, он неверяще смотрел на Дамблдора, будто ожидая, что сейчас он скажет: «Это неправда». Но директор опустил глаза.

— У тебя нет другого варианта, — пробормотал он.

— Ну, хорошо, дрожащим от гнева голосом, заметил Гарри. – А если я женюсь и через неделю, предположим, разведусь, это снимет проклятие?

— Гарри, в волшебном мире нет разводов. Брак – это магическое обязательство на всю жизнь. Только смерть может разлучить супругов.

Поттер приходил во все большее неистовство. Он процедил сквозь зубы:

— Но есть хоть какой-то выход?

Дамблдор снял очки и устало потер переносицу. Он не знал, как сообщить Гарри Поттеру то, что, возможно, лишит его всякого желания жить. Директор корил себя за то, что не был рядом с Гарри, когда он должен был принять такое нелегкое решение о собственной гибели. Пусть его пребывание в магической коме позволило пообщаться с юным гриффиндорцем по ту сторону завесы, Альбус Дамблдор не мог себе простить, что глупость и желание старика увидеть покинувших его любимых лишили тех, кому он был так нужен, опоры и поддержки. Очнувшись в один прекрасный день в доме в Тупике Прядильщика, узнав, что прошло полтора года и Волдеморт побежден, он долго не мог примириться с новой реальностью. Профессор зелий, заколдовав дом всеми возможными защитными заклинаниями, держал своего друга взаперти, не выпуская ни на минуту. Неожиданный приезд Гарри Поттера, бегство Снейпа из Хогвартса и непредвиденный вызов Волдеморта смешали зельевару все карты. Первое, что опальный профессор сделал, очнувшись, — с ругательствами и проклятиями отправил орденцев к себе домой, где покорно ждал следующего визита Северуса бывший директор Хогвартса. За полтора года Снейп нашел возможность спасти своего наставника и учителя, искусственно погруженного в кому, от смертельного заклятия крестража Волдеморта. И спустя две недели после смерти Тома Риддла всё еще праздновавшие победу волшебники стали свидетелями появления на развалинах Хогвартса бледного, похудевшего и постаревшего величайшего мага столетия, опирающегося на руку Кингсли.

Большинство членов Ордена Феникса в то время обитало в небольшом полевом лагере подле школы. Никто из них не хотел оставаться один, поэтому волшебники, не сговариваясь, подтягивались к Хогвартсу, разбивая палатки, хотя далеко не все лишились дома. По вечерам они разводили костры, пламя которых часто не исчезало до рассвета. Эта всенощная была наполнена смирением и молчанием. Память о тех, кто ушел, поддерживала своеобразный поминальный огонь.

Альбус Дамблдор тогда со слезами на глазах оглядел руины замка и подошел к Гарри, который вместе с оставшимися Уизли сидел там, где был когда-то Большой зал. Протянув ему дрожащую, еще не до конца вылеченную правую руку, он привлек его в долгое объятие и почувствовал, как его седая борода постепенно становится сырой и теплой.

— Я видел ваше тело, — шепотом произнес Гарри. – И тогда в гробнице, когда Волдеморт хотел забрать бузинную палочку, тоже… Я видел, как Снейп убил вас. Я видел, как вы умоляли его убить вас. Я сам чуть вас не убил! Как вы могли так меня обмануть? Я думал, что виноват. Думал, что Снейп виноват. А вы… Вы выжили… Как я мог говорить с вами по ту сторону? А ваш портрет? – вскинул он вдруг голову.

— Магическая кома, Гарри, непредсказуема. В общем-то, это почти смерть. Дух мой балансировал между этим и тем миром. Могу сказать лишь, что портрет мой, по большей части, спал. Вероятно из-за того, что я все еще был жив, — мягко ответил Дамблдор. – Но доля моего духа все-таки осталась и по ту сторону. Так случается со всеми, кто ступил за черту. Наверное, мне будет сложно встретиться с самим собой, частично присутствующем в картине... – задумчиво добавил он. — А тело трансфигурировал Северус: никто не стал бы проверять. И ты, и пожиратели видели, что произошло. Мы были уверены, что я умру. Северус спас меня своим невероятным талантом. Почти полтора года, Гарри, профессор Снейп держал меня в стазисе. А работал над проклятием больше двух лет. Где он? – вдруг спросил директор.

— Он в лазарете, — пробормотал Гарри. – Хогвартс разрушен почти до основания. У нас сейчас полевой госпиталь возле сгоревшей хижины Хагрида. Его собирались судить сразу после того, как он очнулся, но я не позволил, — тихим голосом проговорил он. – Я узнал, что вы его попросили. Он оставил мне воспоминания, думая, что умирает. И даже не намекнул на то, что вы живы…

— Как это похоже на Северуса, — покачал головой Дамблдор. Я не думаю, что он бы рискнул передать именно тебе какие-либо сведения о том, что я выжил. Вполне могу представить, что перед собственной смертью он выложил все свои тайны и ни одной чужой. И я подозревал, что он не предоставит суду мои показания, спрятанные в секретном сейфе директоров Хогвартса.

— Даже если бы мог, — едко заметил Гарри, — школа развалена.

— Мальчик мой, такая магия не может быть разрушена, — с жалостью ответил старый волшебник, — доказательства его невиновности были записаны в моем завещании. Возможно, Северус воспользовался тем же способом, что и я.

— Но почему мы не узнали об этом, когда министр Скримджер зачитывал нам вашу последнюю волю?

— Последний пункт, посвященный Северусу, был зачарован на определенное событие.

— Какое? – уже подозревая ответ, спросил Гарри.

— Смерть Тома Риддла.

Сейчас, спустя три месяца, Дамблдор с грустью смотрел на измученного, дорогого ему ученика. Директор закрыл глаза. «Он слишком долго думал, что я всесилен и безгрешен, — сказал он себе, — и в этом моя вина».

— Мальчик мой, на этот раз выхода нет.

Гарри с безнадежностью смотрел на него и отчаянно возразил:

— Ну ладно, а если я вступлю в брак с умирающим?

— Гарри, — Дамблдор все больше ощущал безысходность, — пойми, там нет лазеек. Сейчас я расскажу тебе историю этих колец, и ты все поймешь.

— Много лет назад, — размеренным голосом начал директор, — в середине пятнадцатого века жил один волшебник по имени Ярдли Платт. Его еще называют серийным убийцей гоблинов. Ты мог видеть его портрет на одной из карточек от шоколадных лягушек. После череды совершенных им преступлений гоблины подняли бунт. Это было одно из первых восстаний гоблинов в средневековье. Однако мало кто знает истинную подоплеку этой истории. Юный Платт был влюблен. И, как ни странно, влюблен он был в наследницу одного из знатнейших гоблинских родов. Гоблины уже тогда служили магам, однако у них существовала и существует до сих пор своя иерархия. Не буду вдаваться сейчас в подробности истории их жизни, стоит лишь отметить, что юная дочь великого Гнольдхара отвечала Платту взаимностью. Красотой по меркам человеческим она не блистала, однако было, видимо, в ней что-то, что привлекло Ярдли. Гнольдхар был категорически против ее связи с человеком, но Глевлвид, так звали его дочь, не хотела ничего слышать. История умалчивает, что же случилось на самом деле, но развязка была печальной. Ярдли и Глевлвид решили бежать в Ирландию. Условившись встретиться в полночь, они простились и, как видимо, навеки. Ночью Ярдли получил сову, где Глевлвид сообщала, что не может пойти против воли отца и вынуждена выйти замуж за гоблина, которого выбрали ей в мужья. Каким образом ее убедили, силой ли, или угрозами, — неизвестно. Тогда Ярдли Платт, ослепленный ненавистью, считая, что Глевлвид предала его, поклялся отомстить и своей возлюбленной и всему ее роду. Он провел страшный ритуал черной магии и получил невиданную силу. Проникнув за неделю до свадьбы Глевлвид в дом ее жениха, он нашел и проклял обручальные кольца гоблинской работы, которые должны были служить символом любви и верности. В день свадьбы, после того, как жених надел кольцо на палец Глевлвид, гости с ужасом увидели, как невеста упала замертво. Но Платт не остановился на этом. В последующие полгода он вырезал всю семью Гнольдхара и его несостоявшегося зятя. Гоблины были потрясены кровавыми убийствами, посчитав, что это всеобщий заговор волшебников, и подняли восстание против магов. Мятеж был подавлен. Однако гоблины, выследив Ярдли, ночью вздернули его посреди главной площади в назидание толпе.

— Подождите, — сказал завороженно слушающий до этого момента Гарри, — я что-то не понял. Судя по вашему рассказу, кольца были прокляты наоборот, для тех, кто женится не по любви. И умереть должен тот, кто наденет их в день свадьбы не любя своего избранника.

— Первоначальная суть проклятия нам неведома, ибо это еще не все. История эта была забыта волшебниками, как забывается со временем все неприятное или трагическое. Спустя сто лет великая друидесса Клиодна, открывшая свойства лунной росы, без памяти любившая своего помощника, пожелала вступить с ним в брак. К свадьбе готовились пышно, обручальные кольца, естественно, заказали у гоблинов. Как получилось, что именно эти кольца попали к друидессе, неизвестно. Магия друидов, будучи гораздо чувствительнее магии гоблинов, позволила ей ощутить проклятие. Увы, уже после того, как она примерила кольцо. Она потратила достаточно времени на изучение волшебства Ярдли Платта и пришла к выводу, что выйдя замуж за своего возлюбленного, умрет в день свадьбы. Частично ей удалось ослабить проклятие. Клиодна видоизменила его, чтобы остаться в живых. Теперь тот, кто надевал это кольцо, мог спастись, вступив в брак с нелюбимым в течение семи дней. Срок, вероятно, связан с тем, что Ярдли Платт проклял кольца за неделю до свадьбы Глевлвид, а Клиодна не смогла этого изменить. Сложно сказать, каким образом ей вообще удалось что-либо сделать с этими кольцами. Пятисотлетняя давность этой истории заставляет больше гадать, чем оперировать фактами. После этого Клиодна пошла ва-банк и, ничего не сообщая своему возлюбленному, на седьмой день вышла замуж за пожилого местного мецената, надеясь снять проклятие окончательно. Однако, спустя полгода ее муж скончался. Друидесса не дожила до конца дня.

— После этого, кольца еще несколько раз мелькали то там, то здесь, но суть проклятия с тех пор оставалась неизменной. Каждый, кто надевал это обручальное кольцо, либо умирал на седьмые сутки, либо вступал в брак без любви и был несчастен, — тихо проговорил директор, — до конца своих дней. А дни эти длились до тех пор, пока жив был второй супруг. Как попали эти кольца в Хогвартс, ума не приложу. О них ничего не было слышно с середины девятнадцатого века. Я узнал о судьбе этих колец, изучая историю магических артефактов, но никогда не думал, что увижу их на самом деле.

— Вот так, — окончил свой рассказ директор. – Ты понимаешь, что твоя жизнь продлится ровно столько, сколько будет жив твой супруг? Ваши жизни будут связаны не просто узами брака, но узами проклятия. Фактически твое сердце будет биться, пока на земле существует его душа.

Гарри, зло посмотрев на директора, заметил:

— Видимо, в этой жизни моя душа никогда не будет полностью принадлежать мне.

— Гарри, наша душа никогда и не принадлежит нам по-настоящему целиком. Она разделена между нашими любимыми, — тихо сказал директор.

— Профессор, — угрюмо спросил Гарри, — а что со вторым кольцом?

— Что ты хочешь узнать?

— Если сейчас кто-то наденет второе кольцо? Что случится?

— Гарри, на моей памяти не было еще таких случаев, — покачал головой директор. – Сейчас я могу только гадать. Любое проклятие требует тщательного изучения. А это, видоизмененное, — особенно. Я попрошу профессора Снейпа помочь мне. Не зря же он два с половиной года занимался моей рукой, тоже пострадавшей от проклятия, наложенного на кольцо.

— Нет, не надо Снейпа, — почти умоляюще сказал Гарри. – Мне кажется, что после того, как я увидел его воспоминания, он ненавидит меня пуще прежнего. Я надеялся, он расскажет мне что-то о маме, а он начинает плеваться просто от моего присутствия неподалеку. Если вы его еще и заставите снова меня спасать, он просто меня отравит, чтобы больше со мной не возиться.

Дамблдор с сомнением посмотрел на Гарри и сказал:

— Позволь мне самому разобраться с профессором. Тебе нужно думать о другом.

— О чем? – замерев, спросил Гарри.

— Найти подходящую кандидатуру на место твоего супруга или супруги.

— Что? – повысил голос Гарри. – Нет! Никогда! Я знаю, мы снимем проклятие с этих чертовых колец!

— Гарри, даже в таком браке нет ничего ужасного, — попытался остановить его старый маг, но молодой человек вскочил с кресла и, размахивая руками, закричал:

— Не прошло трех месяцев, как я уже умирал, вам не кажется, что этого достаточно? Я убил Волдеморта, похоронил своих друзей, а вы предлагаете мне устроить пир во время чумы? Свадьбу? На ком вы предлагаете мне жениться?

— Гарри…

— Я не хочу ничего слышать! – выпалил он, зажимая руками уши. – Я хочу жить! Жить! Жить! – с этими криками он выскочил на лестницу, не обращая внимания на взывающего к его сознательности Дамблдора. Выбежав в холл, у главного входа он снова столкнулся со Снейпом и, глядя на него с внезапной ненавистью, выплюнул ему прямо в лицо:

— Посторонитесь, — и толкнул его с силой.

— Поттер... — начал было Снейп.

— А раньше вы звали меня «Га-арри», — противным голосом пропел Гарри Поттер.

Снейп вспыхнул.

— Когда это я вас звал по имени?

— «Нужно будет сказать «Гарри» что?1», «Вы не хотите сказать мне, почему «Гарри» непременно должен получить меч?2» Гарри, Гарри… Да, черт побери, я Гарри, только вы, по-моему, признаете это, только когда я иду умирать! Так зовите меня «Гарри» прямо сейчас! – с этими словами он отпихнул Снейпа и рванулся вон из школы.

Выскочив наружу, Гарри помчался к Запретному лесу. Эта дикая, черно-зеленая чаща вызывала у него животное чувство страха и напоминала о самом страшном мгновении его жизни – смирении со смертью. Гарри безотчетно ненавидел этот лес больше чего бы то ни было. Неосознанно он жаждал его гибели, бездумно хотел уничтожить свидетеля его невольного конца.

В темноте наступившей ночи он бежал, не разбирая дороги. В самой глуши, по-видимому, где-то недалеко от места его предпоследней встречи с Волдемортом, Гарри споткнулся и упал, яростно дыша. Вскочив на ноги, он вдруг неистово выхватил палочку и закричал во все горло:

— Инсендио!

Окружающие деревья вспыхнули бешеным пламенем. Гарри стоял посреди свирепствующей огненной стихии и орал: «Инсендио! Инсендио!», — поджигая всё новые деревья и траву. Откуда-то сверху раздались крики, и в небо взмыли стаи испуганных птиц. Силуэты худых скелетообразных лошадей промчались с глухим топотом. Лес завизжал. Многочисленные животные бежали прочь от полыхающего огня. Больше ничего не произнося, Гарри вдруг бросил палочку и вскинул вверх руки. Сила его невысказанных чувств была настолько велика, что теперь ему не требовалось слов. Из ладоней его вырвалось беснующееся пламя. Впервые после смерти Волдеморта, Гарри Поттер выпустил наружу все, что до сих пор горело в его душе. Он стоял, застыв, обратив глаза к небу, а вокруг неистовствовало, ревело, вопило его сердце. Звуки пожара впивались в его уши сладкой безумной музыкой, он жаждал слиться с ней в едином крике, не замечая, как она подбирается к нему все ближе и ближе.

Золотисто-ржавое зарево осветило замок. Гарри хватал руками густой черный дым, голова кружилась. Вдруг, бурно дыша, черкнув ладонью по шершаво-пыльному лбу, он пошатнулся. Полузакрыв глаза, он чувствовал, как жар все больше теснил его со всех сторон, но Гарри не чувствовал опасности. Нахлынувшие слезы щекотали щеки. Белесые от пепла ресницы отяжелели, на Гарри навалилось одубелое безразличие. Колени его подломились, он загреб рукой прелую горсть листьев и уткнулся лицом в горячую землю, не услышав, как за пламенем и столбами дыма прозвучало:

— Агуаменти максима!

Белопенный пепел под его ногами взвился ослепительным вихрем, посеребрив волосы. Прорвавшаяся сквозь торжество огня вода ударила по лицу, поколачивая вспыхивающие багровым стволы, превращая их в черные. Ледяная темнота постепенно заражала окрестности: жадный огонь отступил, все остыло. Лишь горячее дыхание полубезумного оглушенного Гарри опаляло воздух. Свинцовая тяжесть налегла на него, и он повалился на землю, чувствуя, как его лижет обрызганный дымом лесной ветер.

* * *

Онемевший Северус Снейп, проводив взглядом Гарри Поттера, поднялся к директору.

— Альбус, — сказал с порога он холодно, — нужно, чтобы Поттера осмотрела Помфри. И чем скорее, тем лучше. Иначе у нас всех будут серьезные проблемы.

Дамблдор грустно взглянул на зельевара и, помолчав, сказал:

— У нас уже серьезные проблемы, Северус.

Он отвернулся к окну и в этот момент увидел, как черное небо окрасилось медно-рыжеватым тревожным цветом.

— Мерлин мой, – прошептал директор, – что это? Северус, лес горит!

— Как? – и Снейп кинулся к окну.

— Смотри!

— Быстрее! — крикнул зельевар и помчался к выходу. Дамблдор, едва поспевая за ним, выбежал из кабинета, на ходу активируя сигнальные чары. Поскольку было уже за полночь, большинство обитателей Хогвартса уже спало. Услышав вой тревоги, все вылетели с палочками наизготовку. Восстанавливающие Хогвартс волшебники большей частью ночевали где попало, поскольку спальни пока были недоступны. Северус и Дамблдор встречали на своем пути выскакивающих из учебных кабинетов заспанных, встревоженных, полуодетых, с палочками наизготовку колдунов, которые ни слова не говоря, присоединялись к директору и декану Слизерина.

— Где это? – запыхавшись, крикнул Дамблдор.

Снейп, остановившись у края леса, махнул рукой:

— Туда! Там была последняя ставка Темного Лорда, — и большинство следующих за ними волшебников направилось в сторону зарева.

— Гарри… — вдруг со стоном выдавил директор.

Зельевар потрясенно повернулся к старику.

— Вы хотите сказать, что пожар устроил Поттер?

— Да, — прошептал Альбус.

— Значит, мы опоздали. Я же говорил вам, отправить его к Помфри. Идемте же! – вдруг резко прикрикнул на директора профессор зельеварения.

— Да-да, — пробормотал Дамблдор, сжимая покрепче палочку дрожащей рукой. Торопясь изо всех сил, он бормотал: «Я виноват… Как же я виноват…».

* * *

Пламя погасло окончательно. На плечо изможденного упавшего Гарри Поттера легла большая ладонь. Гарри неуверенно поскреб пальцами растрескавшуюся землю и было окончательно отключился, но вдруг у его уха раздался язвительный голос:

— Поттер, это было показательное самосожжение или так, омовение в родной стихии? Если я тебя прервал, так и скажи мне, я снова тут все подожгу и оставлю наслаждаться.

— Забини, — прохрипел Гарри. – Что ты тут делаешь?

— Да вот, пришел травками разжиться для зелий, — но, похоже, — Блейз огляделся, — тут вряд ли чем-то теперь разживешься. Зря я все потушил. Тогда можно было бы собрать хотя бы священный пепел победителя Того-кого-нельзя-называть. Я бы живо улучшил свое благосостояние.

Издали раздались возгласы: «Тут больше ничего не горит!», и сквозь деревья начали проглядывать слабые огоньки.

— Идем отсюда, — нервно сказал Блейз, — а то еще решат, что я, чего доброго, собирался тебя сжечь. Идем, — и потянул Поттера за рукав.

Гарри, пошатываясь, встал.

— Ну и ну, — пробурчал Забини, — всегда знал, что гриффиндорцы не умеют твердо стоять обеими ногами на земле. — Закинув его руку себе на плечо и подобрав палочку, Блейз потащил его в сторону от сожженных деревьев.

— Слава Мерлину, что ты не спалил весь лес, — бормотал он, — а то здесь остался бы и мой обгоревший труп.

— Куда ты меня ведешь?

— А хрен его знает, — раздраженно ответил Блейз. – Туда, где нам не встретится та разбуженная посреди ночи, разъяренная толпа, которая мчится сюда в благородном порыве надрать задницу тому, кто поджёг национальный волшебный заповедник. Хотя нет! Есть у меня одна идея, куда податься. Ты можешь идти быстрее?

— Нет, — устало прошептал Гарри, — мне кажется, что я вообще сейчас упаду.

— Одни проблемы, — вздохнул Забини. – Ладно. Вингардиум левиоса, — произнес он, указав на Гарри палочкой.

— Что ты делаешь? – еще более невнятно проговорил Гарри.

— Собираюсь использовать тебя в качестве метлы, — огрызнулся его спутник. — Идем.

И Забини, левитируя тело Гарри Поттера, резво направился в самую глушь Запретного леса.

Пока они шли, Гарри потерял сознание. Первым, что он смог услышать сквозь шум в ушах, были проклятия.

— Поттер, да очнись ты уже, — и Гарри почувствовал, как ему влепили знатную оплеуху. Он приподнял тяжелые веки и посреди кромешной тьмы увидел угрюмое лицо Блейза Забини. Мерцающий свет от палочки создавал иллюзию, будто слизеринец корчит пугающие гримасы. Гарри отвернулся.

— Где мы?

— Мы рядом с лесным домиком зельеваров Хогвартса. Если ты не заметил, ночь на дворе, а чаща эта далеко не дружелюбна. Я не смог тебя втащить сам внутрь. Тут дверь самозакрывающаяся, нужно, чтобы руки были свободны, — придержать.

— Лесной домик зельеваров?

— Профессор Снейп обычно всем слизеринцам рассказывает о нем. Вы что, не знаете, что это за место? А, хотя… — Блейз махнул рукой, — можешь не отвечать. Его используют зельевары школы, когда нужно собрать какие-то травы через строго определенные промежутки времени или ночью. Эта хижина была не очень далеко от того места, где ты чуть нас не поджарил. Я решил, чем объясняться со всей этой надвигающейся ватагой, лучше отправиться сюда, тем более, я собирался здесь переночевать. В Хогвартсе все и так спят вповалку, а в этом месте и тишина, и польза. Странно, что наш декан тут не ночует. Хотя он, мне кажется, в последние недели вообще нигде не спит. А мы, в смысле, слизеринцы, в этом доме по очереди бываем.

Гарри хотел было задать еще вопрос, но сдержался.

— Поттер, некогда болтать. Поднимайся скорее. Ты же не хочешь, чтобы нами тут позавтракали?

— Сейчас ночь, — пробормотал Гарри, с трудом вставая.

— К твоему сведению уже половина третьего. Так что до завтрака осталось всего ничего.

Гарри оглянулся. Глубокая темнота леса, освещаемая лишь тусклым светом палочки, резко контрастировала со слезящей глаза огненной стихией. Воздух, сырой и холодный, несмотря на августовскую ночь, клубился промозглым туманом. Гарри помнил, что дождя не было уже пару недель, но осклизлые стволы деревьев пахли гнилым и влажным. Во всем этом скрывалось что-то пугающее и сурово-печальное. Гарри не удержался и окликнул кого-то. Тихо, но в черной тишине леса это прозвучало словно выстрел.

Блейз, замерев, настороженно смотрел на него. Его потные от влажного воздуха руки придерживали дверь лесной хижины. Он шепотом сказал:

— Зайди.

Гарри проковылял внутрь небольшой хибары. Забини зашел за ним. Дверь захлопнулась.

В это время декан Слизерина и директор, отправив остальных помощников в Хогвартс, обшаривали выжженный участок леса, однако после часа бесплодных поисков, поняли, что Гарри они не найдут.

— Какая мантикора вселилась в Поттера?

— Это длинная история, друг мой. Пожалуй, нам следует вернуться ко мне.

Снейп, встрепенувшись, прислушался к далеким звукам. Но все тут же стихло. Зельевар с беспокойством вспомнил, что они находятся в самой чаще леса, который не один век населен, помимо безобидных животных, неведомыми чудовищами.

Внезапно где-то захохотала сова. Снейп вздрогнул. Глаза его блеснули.

— Нам не следует оставаться. Вы слышите?

Неясные очертания директора приблизились к нему. Запах влажного горелого дерева утяжелял воздух. Оба колдуна дышали с трудом.

– Где искать этого мальчишку? Или вы считаете, что его уже сожрали? – глухо и почти неразборчиво прозвучал голос профессора зельеварения.

— Я надеюсь, что он не один, — торопливо ответил Альбус Дамблдор. – Слышишь, лес кричит? Молчи, иначе нас услышат, тогда нам несдобровать.

Спустя некоторое время Снейп прошептал:

— Мы должны его найти. Этого идиота здесь убьют!

— А вот его никто не тронет, Северус. Поверь мне.

— Почему вы так убеждены в этом?

— Он защитил своей смертью не только всех вас, но и лес тоже. На этот раз он простит Гарри даже собственное сожжение.

Через полчаса они вернулись в Хогвартс. Поднявшись в кабинет директора, Дамблдор изложил все, что услышал от Гарри и то, что сам рассказал ему.

Тяжелое молчание повисло в комнате. Снейп сидел, опустив голову, барабаня пальцами по столу.

— Директор, а где второе кольцо?

— В данный момент оно у меня, — тяжело вздохнув, ответил Дамблдор.

— Вы позволите мне сейчас забрать его для изучения? Возможно, я смогу что-то найти.

— Конечно, Северус, — Дамблдор открыл ящик стола и вытащил прямоугольную коробочку.

Профессор Снейп осторожно открыл ее и вытащил кольцо при помощи «вингардиум левиоса». Внимательно осмотрев его со всех сторон, он задумчиво отметил:

— На внутренней стороне кольца гравировка с надписью «По-настоящему прощаемся мы только в миг смерти». Как вы думаете, что это значит?

— Один Мерлин знает, Северус, — удрученно сказал старый волшебник.

— Я возьму его, попробую что-нибудь выяснить, – с этими словами Снейп опустил кольцо в коробку, а коробку положил в карман мантии.

— У нас мало времени! — воскликнул зельевару вдогонку Дамблдор.

— Я помню, Альбус. Но Поттер всегда может жениться, — скривился профессор. – Желающих будет предостаточно. И только я, как обычно, вынужден разбираться с его выходками, — с этими словами профессор зло сжал руки и распрощался со своим наставником.

Наутро Гарри так и не нашли. Рон и Гермиона провели ночь в госпитале. Лучший друг победителя Волдеморта запальчиво допрашивал Дамблдора на предмет того, куда же делся Гарри Поттер, но директор с неохотой отвечал на эти настойчивые вопросы. Рон ушел, так ничего и не добившись. Сосущий страх овладел им. Ощущая неясное беспокойство, он вернулся в лазарет. Гермиона, блеснув повлажневшими глазами, повернула к Рону свое сдержанное лицо.

— Нет, — тихо сказал тот.

— Ты принес мне жалкий подарок, — дрогнули ее застывшие губы.

Рон присел на ее постель. С тоской он посмотрел на Гермиону.

— Ты принадлежишь мне, — внезапным властным жестом он схватил ее за хрупкие плечи, – ничего не изменится.

— А как же Гарри? – суетливо спросила она, приподнявшись на узкой казенной кровати.

Рон смотрел на ее пушистые, торчащие во все стороны, короткие волосы. Гладил взглядом истонченную шею, изящные девичьи груди с торчащими острыми сосками, проступавшими сквозь одежду, и ответил:

— Мы преодолеем все. Я… Я люблю тебя, — уткнувшись в ее талию и приподнимая пижаму, спускаясь ниже, он прикоснулся губами к коже, целуя ее в куда-то в живот. – Ты моя единственная, — прошептал он. – Мы спасем Гарри. Ведь он часть нас с тобой.

Сердце ее трепыхнулось. Гермиона притянула голову Рона и поцеловала его в макушку. Она вдруг ощутила непреодолимое желание стать ближе к нему, вернее, преданнее. Поэтому сбросила с себя пижамную курточку и, не переводя дух, уставилась на него.

Рон потрясенно пожирал глазами ее обнаженную грудь. Остренькие соски нагло утыкались ему прямо в лицо. Помедлив минуту, он вдруг нежно, скользнув, положил ладонь на талию, рванул рукой куда-то вверх и припал к груди ртом.

Гермиона тяжело вздохнула, откинувшись назад. А Рон целовал ее ладони, запястья, предплечья. Вернувшись к груди, он лизал и ласкал губами ее соски, отдавая Гермионе всю свою нежность, всю трепетность первой любви.

Внезапно он горячо выдохнул между грудей своей возлюбленной и, посидев так минуту, поднял голову и очень серьезно посмотрел ей в глаза. После чего натянул на нее одежду, привлек в объятие и притиснул к себе.

— Не сегодня, милая, — напряженно промолвил он.

Гермиона почти обиженно посмотрела на него, будто он обделил ее. Не то, чтобы она внезапно решила расстаться с девственностью в больничном крыле, но ей казалось, что Рон проявит меньше выдержки. Гермионе хотелось забыться. К ее сожалению, Рон на исходе войны стал слишком прозорлив и слишком предупредителен.

— Я не хочу ждать, — не очень убедительно пробурчала она.

— Я хочу, — твердо ответил Рон.

Прижимая ее тело, он думал, что готов ждать вечность, лишь бы с Гермионой было все в порядке. Рон повернулся и поцеловал тот единственный крохотный кусочек любимого тела, который был сейчас безропотно доступен, — ее губы.

Гермиона вздохнула и, наконец закрыв глаза, уснула в надежных объятиях.

Около девяти утра обитатели Хогвартса побрели на завтрак.

Беспокойная ночь закончилась.

__________________

1 — ГП и Дары смерти. Гл. 32

2 — ГП и Дары смерти. Гл. 32

Tuba mirum – трубный глас

Гарри, зайдя в хижину, осмотрелся. Он ощущал неловкость. И потому, что его спас Забини, и потому, что его смущал собственный поступок. Никогда его не одолевало желание совершать подобные вещи, тем более, сжечь лес, а мысль, что он снова чуть не погиб, окончательно приводила его в смятение.

Блейз внимательно взглянул на него.

— Ты в порядке?

Гарри, рассеянно глядя в потухший камин, проговорил:

— Вроде бы.

Забини понял, что от него сейчас ничего не добьешься, поэтому сказал:

— Иди на кровать. Здесь где-то был запас дров. Попробую приготовить чай.

Гарри сел на ветхую лежанку, подтянув колени к груди, положив на них подбородок, и молча стал смотреть, как Блейз приволок из соседней комнатки ворох хвороста и развел огонь.

— Ты мне будешь должен, Поттер, — с намеком произнес Блейз, — я тебе сегодня дважды жизнь спас. Будем считать, что один раз: ты ведь убил Лорда, так что я тоже был перед тобой в долгу, как и все мы.

Подвесив небольшой котелок над огнем, он сел на пол рядом с камином. Его смуглая кожа отливала латунью, лицо, по-прежнему, оставалось бесстрастным. Блейз отбросил волосы и сжал кулак.

— Давно ты в Хогвартсе?

— А ты?

— Несколько дней, — ответил Блейз, — остальные слизеринцы приехали одновременно со мной. После суда. Мы живем в задней части лагеря. Со стороны леса.

— А я и не уезжал отсюда, — пробормотал Гарри, — слишком многое от меня зависело.

Забини хмыкнул.

— Да куда уж без тебя…

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — вскинулся Гарри.

— Не кипятись, Поттер, уже все вскипятил тут в округе, — съязвил Блейз, — мы все приехали не просто так. Многие из нас хотели пообщаться с тобой.

— А, так Министерство не зря приставило ко мне охрану? — едко отпарировал Гарри.

— Ты придурок, Гарри Поттер. Ты спас всех, чего ты ждешь от нас? — зло заметил Блейз. – Или ты считаешь, что хоть кто-то из нас желал повторить судьбу отцов, большинство из которых так или иначе оказались сейчас мертвы? Ты зря полагаешь, что мы преследовали вас из идеологических соображений или личной ненависти. Мы пытались выжить. Думаешь, хоть кто-то из нас протянул больше суток, демонстрируя дружеские чувства к тому, кто однажды уже уничтожил Темного Лорда?

— А сейчас вы станете их изображать, надеясь получить поддержку победителей? – почти смеясь, спросил Гарри.

Тот фыркнул.

— Ну, не без этого. Но лично к тебе неприязни никто не испытывал, — Блейз красноречиво взглянул на него и добавил:

— Зря ты обидел Драко тогда. Он как раз мог бы стать твоим самым сильным союзником. Заметь, Поттер, я фактически раскрыл тебе наши карты. Сейчас я говорю от имени большинства наших студентов. Итак, чего ты ждешь? – вопросительно повторил он. – Мы, слизеринцы, привыкли платить по счетам.

— Ничего я не жду от вас, — устало проговорил Гарри, — мне ничего не нужно. На самом деле, я всегда был беспомощен. Все, что происходило, не зависело от меня ни на минуту. Я так же, как вы, только пытался выжить.

— И преуспел в этом.

— При этом, никого не преследуя, — многозначительно добавил Гарри.

— У нас свои методы, у вас свои. И ты никогда не выглядел беспомощным, — хмыкнул Блейз, — по крайней мере, сегодня в лесу так точно. С чего ты взял, что ты чахлый хлюпик?

Гарри долго смотрел в огонь, словно сомневаясь, стоит ли отвечать. Но он давно привык, что тайны его рано или поздно становились достоянием общественности. Здесь же не было никого, кроме Блейза и нового незримого врага. Смерть, как зверь, снова бежала за ним по пятам, как будто злясь, что так и не одержала победу. Гарри ощущал, как влажная не то от пота, не то от воды рубашка все еще холодила спину. Это не был страх. Он давно перестал бояться своей вечной спутницы. Люди тем более не могли напугать его теперь. Но гнев все еще обуревал его. Поэтому Гарри решил открыть часть правды.

— Гермиона. Слишком ей все это тяжело далось. Знаешь, Забини, мне кажется, что я какой-то неправильный мужчина, — усмехнулся он, – я должен был защитить их всех. Но не мог этого сделать. Когда я смотрел на убивающуюся Гермиону, я точно остолбенел. Она всегда была сильнее, образованнее, тверже нас с Роном. Я воспринимал ее, как нечто незыблемое. Но вдруг нам пришлось отнестись к ней по-другому. Она словно напомнила, что женщина и уязвима. Наверное, поэтому Рон еще крепче ее полюбил, — Гарри замолчал и вдруг туманно добавил:

— Но я так и не понял, каким должно быть это чувство. Не чтобы умереть, а чтобы жить, понимаешь?

Блейз, привалившись к стене, внимательно слушал. Он не совсем уяснил, что Гарри имел в виду, но чувствовал, что это важно.

— А как же твоя Уизли? – внезапно спросил он.

— Джинни сражалась спина к спине со мной, боролась с режимом Амбридж, играла в квиддич, как настоящий парень, перенесла не меньше меня. Но я однажды осознал, что за всем этим в моей памяти отпечатался кто-то другой. Если с ней случилось бы нечто подобное, мне пришлось бы поступать так же, как Рон сейчас ведет себя с Гермионой. Я не смог бы этого. И понял это сразу после того, как мы впервые поцеловались. Она друг. Как Гермиона, как Рон, как Невилл. Но я не могу дать ей того, чего она хотела и чего, как мне казалось, хотел я. Самое смешное, что она поняла это раньше меня и остыла. За год, что мы были порознь, она, похоже, нашла настоящую любовь и не так давно сказала мне об этом.

Изощренный ум слизеринца помог Блейзу вникнуть в смысл фразы и задать единственно верный вопрос.

— На самом деле, ты понял, что увлечен кем-то еще, поэтому не хотел быть с нею?

Гарри слегка покраснел и тихо сказал:

— Наверное, не только из-за этого. Многое произошло за последние два года, о чем никто не знает. Даже Рон и Гермиона. Я боялся им рассказать. Думал, вот все закончится, я смогу все обдумать, понять, что творится у меня в душе. Но одни проблемы сменяли собой другие, и я так и не остановился даже на мгновение, чтобы разобраться в самом себе.

— Твое преимущество всегда было в стремительности, — заметил его собеседник, — ты лев, Поттер. Ты силен и проворен, долго думать и рассуждать не в твоей природе. Возможно, это и к лучшему. Ты взял Темного Лорда натиском, бесконечным вмешательством в его планы. Ты гнался за ним все эти годы и даже окончательный удар нанес не молниеносным броском змеи исподтишка, а открытым нападением хищника. Если бы ты хоть на миг позволил себе размышлять, как поступить, ты бы погиб в вашу первую же настоящую схватку. Чтобы задуматься, тебе рядом нужен человек, который остановит тебя, укротит, если хочешь, — хмыкнул он. – Тебе нужна не Джинни Уизли, Поттер. Тебе нужна слизеринка.

— Слизеринец.

Блейз от неожиданности уронил тусклый светильник, который он собирался подвесить над потолком. Но он почувствовал, что дальнейшие расспросы ни к чему хорошему не приведут, поэтому, наложив «репаро» на их своеобразную люстру, отвернулся и начал сосредоточенно лить кипяток в потемневший чайник с отбитым ободком.

— Тебе никто не мешает попробовать с кем-то мужского пола, — заметил он. – Волшебному миру все равно, с кем останется их герой. Да всем, в общем-то, в принципе будет наплевать на твой выбор после того, как ты его сделаешь. Это сейчас пока ты холост, каждая вторая ведьма или волшебник мечтают стать твоим избранниками. Так что, пользуйся своим положением, — подмигнул ему Блейз.

— А как же оборотни, например? Большинство же отрицательно относятся к подобным союзам.

— Это другое, — возразил Забини, — оборотни разносят заразу.

— В любом случае, это уже не имеет значения, — тихо сказал Гарри.

— Почему?

— Из-за этого, — Гарри протянул руку, на которой блеснуло роковое кольцо.

— Ты уже обручен? – с интересом спросил Блейз.

— Обручен, — горько ответил Гарри, — со смертью.

Блейз отшатнулся.

— Никогда не говори так, Поттер. Тебя что, не учили, что слово волшебника обладает гораздо большей силой, нежели слово маггла? Что ты имеешь в виду?

Гарри, помедлив, рассказал Забини историю проклятия.

Блейз мотнул головой.

— Ты убил Темного Лорда, неужели ты не можешь справиться с каким-то там кольцом? Брось клич среди магов, многие захотят спасти от смерти национального героя.

Гарри согласно кивнул, не поднимая глаз.

— Знаешь, — буркнул Блейз, — мне тоже есть о чем поведать. Чай, — он протянул кружку Гарри. Тот машинально взял ее и вопросительно взглянул на Забини.

— Давай согреемся, и я расскажу, — сказал слизеринец.

Пока они пили чай, Забини немного печально смотрел на огонь.

— Я люблю человека, который никогда не ответит мне взаимностью, — внезапно сказал он.

Гарри отпил из кружки и закрыл глаза. Он почувствовал, что сейчас их обоих роднит один и тот же страх.

— Почему?

Блейз невесело посмотрел на Гарри и ответил:

— Потому что он интересуется тобой.

Гарри рассмеялся.

— Тогда ты можешь не переживать, — заметил он, — это значит, что он или она совершенно меня не знает.

— Он знает, — усмехнулся Блейз, — и неплохо.

Гарри зло посмотрел на него и ничего не ответил. Он не знал, как объяснить Забини, что большая часть людей влюблена совершенно не в него.

— Я в курсе, Поттер, — Блейз вдруг прервал его размышления, — что тобой интересуются все подряд. Но он — он интересуется не просто так.

— Поверь, Блейз, — пробормотал Гарри, — в твоих силах переубедить его. Я на самом деле почти ничего не значу, — неслышно закончил он, — ты действительно думаешь, что за словами «герой» и «победитель» стоит тот смысл, который в них вкладывают?

— Я думаю… — Блейз отвлекся и выглянул в маленькое грязное окошко.

— Рассвело, — с облегчением заметил он. – Пора выбираться. Вытаскивай палочку!

— Не учи ученого, — буркнул Гарри, — после радостных встреч с акромантулами, кентаврами, братцем Хагрида и Лордом Волдемортом здесь всего можно ожидать. Ненавижу этот лес.

— Вот и славно, — рассеянно ответил Забини, выйдя на порог и напряженно осматриваясь. Но лес выглядел вполне мирно, даже манил своей утренней свежестью и жизнерадостностью.

— Уходим, — скомандовал он и поманил Гарри рукой.

Хогвартс встретил их возмущенным молчанием и ледяной пустотой. Постояв на пороге, Блейз, замявшись, спросил:

— Ну что, увидимся, Поттер?

Гарри вскинулся и с жаром ответил:

— Конечно. Почему ты не пойдешь со мной?

— Не думаю, что мне стоит появляться внутри, — пробормотал тот и развернулся, чтобы уйти. Гарри ухватил Блейза за рукав. Он видел, что не должен позволять ему уйти просто так. Блейз с такой тоской смотрел на стены их школы, что Гарри стало почти больно.

— Останься, — попросил он.

— Нет, Поттер, — улыбнулся Забини, — я пойду, но мы все придем завтра. Вернуть замку его потерянные камни.

— Ты так и не сказал, кто он.

— Я расскажу тебе после, — пообещал Блейз и пошел в сторону лагеря.

Гарри с горечью проводил его взглядом и вошел в замок.

Гермиона, сначала расплакавшись, потом, чуть не задушив его в объятиях, опустилась на подушки казенной кровати и долго выговаривала ему, за несвоевременное исчезновение из Хогвартса и за легкомысленное отношение к очередной свалившейся на него напасти. Гарри, в конце концов, согласно кивнул и вышел из госпиталя. Он отправился спать. По пути он зашел к директору, поскольку мадам Помфри сообщила, что он и профессор Снейп искали его всю ночь. Дамблдор встретил его с радостью. Предложив ему отдохнуть в кабинете трансфигурации, где ночевали бывшие гриффиндорцы, он, обняв Гарри, с облегчением опустился в кресло, решив, что, наконец, сможет поработать.

Около полудня в кабинет влетел Северус Снейп.

— Кольцо исчезло, — с досадой сказал зельевар, – кто-то украл его, не могу поверить, из моего кабинета.

— Как? – встревоженно вскочил директор. – Да кому могло понадобиться это кольцо? Ведь проклятие действует лишь в том случае, если надеть его добровольно.

— Но можно подсунуть тому, кто не знает, что оно собой представляет, — напомнил Снейп Дамблдору.

— Кто знал, что кольцо у тебя?

— Тот, кто знает, что случилось с Поттером. Я неосторожно оставил кольцо на столе. Его видели и могли опознать. Сначала зашел Забини с невнятной просьбой от имени слизеринцев. Он заметил, что мой факультет уже в курсе проблемы Поттера. Откуда, он мне не рассказал. Потом заходил Драко и расспрашивал. Последним пришел Люциус. Он не задавал вопросов, но чересчур внимательно осматривал кабинет. Я покинул кабинет на несколько часов, предварительно спрятав кольцо в стол, который, естественно, запер. По возвращении кольца я не обнаружил, — профессор, бесстрастно изложив события, замер в ожидании реакции директора.

— Нужно созвать журналистов. По крайней мере, у нас не будет проблем с желающими жениться или выйти замуж, — пробормотал Дамблдор.

— Безусловно, — сдержанно произнес Снейп.

— Ты выяснил хоть что-то?

— Не успел, — профессор помолчал и добавил:

— Не найдя кольцо и похитителя, нам практически ничего не узнать. На кольце Поттера эксперименты проводить нельзя: это может его убить. Нам осталась только литература. Я кое-что просмотрел, но этого недостаточно, поэтому я прошу, чтобы вы поговорили с Кингсли.

— Ты хочешь пропуск?

— В конце концов, он министр, а проблемы у спасителя магического мира. Пусть даст доступ не мне, так вам. Это наш единственный шанс.

— В библиотеку отдела тайн никто не попадал со времен Гриндевальда, — задумчиво погладил бороду директор, — Северус, ты представляешь, какие последствия может повлечь за собой обнародование любой информации оттуда?

— Вполне, — ответил Снейп, — но я все же настаиваю.

— Конечно, — коротко сказал Дамблдор, — я согласился бы с тобой, даже если бы это не был Гарри.

Директор встал и, подойдя к камину, крикнул:

— Кингсли!

Через несколько секунд оттуда вышел нынешний министр магии. Поздоровавшись с обоими, Кингсли уселся в кресло.

— Итак, директор, что вам угодно?

Дамблдор вкратце изложил суть проблемы. Снейп стоял молча, не шевелясь. Кингсли, слушая Дамблдора, несколько раз изменился в лице. Несмотря на темный цвет кожи, было заметно, что он побледнел.

— Вы знаете, какие последствия… — начал было он, но директор Хогвартса повелительно поднял руку, останавливая речь своего соратника.

— Кингсли, — мягко сказал он, — мы все понимаем и знаем о последствиях. Могу поклясться тебе, что, кроме нас троих, никто ни о чем не узнает. Теперь ты министр, ты стоишь на страже нашего покоя и порядка в стране, поверь, мы, как никто, это понимаем. Ты был лучшим главнокомандующим, которого я видел в своей жизни, а видел я немало. Я не сыграл никакой ведущей роли в войне, но надеюсь, что ты во мне не сомневаешься. Северус же был лучшим разведчиком, которого только может желать сражающаяся сторона, и никто не хранил чужих тайн вернее, чем он, — Снейп в этот миг горько усмехнулся.

— Нет, Северус, — с нажимом сказал директор, — я не хочу слышать разговоры о предательствах. У нас разные представления о верности.

Кингсли секунду помедлил, а затем обратился к зельевару:

— Северус, я ни на мгновение не сомневаюсь в тебе. Ты выполнял приказ. В условиях военного времени распоряжение руководителя операции – превыше всего. Ты вынес больше, чем кто-либо из нас. Я сожалею, что рядом с тобой не было никого, кто мог бы прийти на помощь, — и грубовато добавил:

— Хотя ты не стремился к этому.

Повернувшись к Дамблдору, он сказал:

— Я дам вам доступ. При условии, что вы дадите непреложный обет. Поверьте, я поступаю так не из собственной прихоти, но из-за опасности, которую может повлечь любое разглашение содержимого архива. Министр магии – единственный, кто может открыть книги отдела тайн. Даже сотрудники получают копии данных через омут памяти. Волдеморт знал, что делал, посадив в кресло своего человека. Вот только министр под «империо» не может получить доступ к библиотеке.

— Нам крупно повезло, — заметил Снейп.

— Да, — согласился Кингсли. – Я прошу обет не потому, что вам не доверяю. Знание могут вырвать силой или обманом. Что тогда случится с Англией? Мы едва уничтожили одного Темного Лорда…

— Ладно, — перебил его профессор, — давайте обет! Директор, сначала вы свидетель.

И Дамблдор, не говоря ни слова, поднял палочку.

На следующее утро большинство волшебников собралось у гриффиндорской башни, которая полностью лежала в руинах. Сооружение было решено восстанавливать в самую последнюю очередь: пожиратели, будучи большей частью выходцами из Слизерина, не жалели обитель своих врагов.

Министерство сразу после победы навязало Гарри охрану в виде нескольких авроров, которые следовали за ним по пятам. И на этот раз, когда большинство волшебников сосредоточило силы в западной части замка, они топтались поодаль, пока Гарри не заставил их присоединиться к бригаде магов, перетаскивающих камни.

Ближе к вечеру, когда большинство уже собиралось идти на ужин, так как уже стало смеркаться, Гарри, подошедший к одной из полуразрушенных стен, увидел, что один из гигантских блоков шатается. Тронув его рукой, он понял, что тот сейчас рухнет. Но, заорав «назад» и отскочив подальше, Гарри сам оступился и упал, подставившись под град мелких камней. Внезапно блок зашатался и начал медленно сползать вниз. Забини, который стоял недалеко от Гарри (а в последние два дня он старался держаться поближе к нему), рванулся туда и, схватив его за руку, дернул изо всех сил, вытаскивая с места неминуемой гибели. Авроры, увидев, что Забини, метнулся к Поттеру, напряглись, вытащив волшебные палочки, но они были достаточно далеко, чтобы успеть вовремя остановить катастрофу даже магически. Поэтому им пришлось лишь с ошеломлением наблюдать, как потомок одной из казненных семей пожирателей смерти спасает национального героя Англии.

— У меня карма, Поттер, — спасать тебя от самоубийств? – с упреком сказал Забини.

— Ты мне еще не поведал о своем секрете, — усмехнулся Гарри, — поэтому моей смерти ты не дождешься.

— Тогда я не расскажу тебе об этом никогда, — торжественно провозгласил Блейз, протягивая ему руку и помогая подняться.

— Гарри, тебе нужно в больничное крыло, — взволнованно сказала Гермиона.

— Да все нормально, — буркнул Гарри.

— Она права, — вдруг вмешался все еще стоящий рядом Блейз. – Пойдем-пойдем, не бузи, — и он потянул Гарри за рукав.

— Ты его там попридержи, — крикнула Гермиона, внезапно с интересом посмотрев на Блейза.

Забини сверкнул широкой улыбкой и ответил:

— Не боись, красавица, все будет в порядке!

Гермиона зарделась и смущенно улыбнулась, не замечая, как стоящий поблизости Рон сжал кулаки.

Поздно вечером, выйдя из госпиталя, Гарри спустился в подземелья и, помедлив минуту, постучал в дверь, ведущую в квартиру Северуса Снейпа.

Профессор появился на пороге, грозный и мрачный как обычно. Не дожидаясь, пока смущенный Гарри откроет рот, он процедил:

— Уходите, Поттер.

— Но я…

Снейп нетерпеливо мотнул головой. Досада явственно проступила на его лице.

— Вы что, меня не поняли?

— Нет, но…

— Тогда хоть раз в жизни сделайте то, что я прошу!

— Почему вы меня все время шпыняете? — сердито спросил Гарри. – Или вы… воспоминания… — ошеломленно пробормотал он, — или вы меня боитесь?

Снейп побледнел.

— Убирайтесь отсюда! Ваше обучение зельям, Поттер, слава Мерлину, закончено. Поэтому я не желаю вас больше видеть в подземельях, тем более, рядом с моими комнатами или лабораторией. Ступайте — празднуйте, веселитесь, женитесь или что вы там еще собираетесь делать, — Снейп закрыл было дверь, но осмелевший Гарри не дал ему этого сделать.

— Вы не ответили мне, — звеняще проговорил он, — зачем тогда было это показательное выступление с воспоминаниями в хижине? – он увидел, как профессор почти онемел от этого вопроса, и Гарри еще сильнее захотелось выяснить причины странных поступков зельевара.

— Чтобы вы поверили мне, Поттер, — ледяным тоном ответил Снейп, — иначе вы бы никогда не отправились на смерть по указке ненавистного профессора.

— Вы хотите сказать, что никогда не любили мою мать?

Профессор поджал губы. По его виду, можно было сказать, что он сдерживается изо всех сил.

— Это вас не касается в любом случае, но если ответ заставит вас покинуть мои покои, то я, так и быть, отвечу: да, я никогда не любил вашу мать. Все, что я сделал, я сделал по приказу Дамблдора. Я солдат, Поттер, а не сопливый кропатель романтических стихов или молчаливый воздыхатель неуравновешенных девиц. Стали ли вы бы использовать любовь как средство победы? Я воевал, и вы воевали – вы должны знать, о чем я говорю. До любви ли вам было на войне? Как глубоко вы спрятали вашу любовь, чтобы победить?

— Любовь спасла меня, — гневно возразил Гарри.

— Любовь мертвых, Поттер. О ней не стоит переживать, она вечна как смерть. А любовь живых переменчива.

— И ваша? — с неожиданным даже для себя презрением спросил Гарри. Со свойственным его возрасту максимализмом он легко бросался из крайности в крайность, и то, что Снейп вдруг приоткрыл завесу над своими мыслями, не повлияло на Гарри. Он боготворил с такой же легкостью, как ненавидел. А многолетняя история его сложных и трудных отношений с профессором зельеварения, истоки которых возникли еще до его собственного рождения, ничуть не облегчала его и так несладкое взросление на полях бесконечных битв. К тому же, он чувствовал, что сейчас происходит что-то важное, чего он в силу молодости и неопытности не в силах понять.

— Мы говорим о вас, Поттер, не обо мне.

— И все же?

Снейп молча смотрел на него с высоты своего роста и, мгновение помедлив, ответил:

— И моя.

Гарри стиснул зубы и опустил голову. Он чувствовал, что ему больше нечего сказать этому человеку. Больше двух месяцев он пытался преодолеть непонимание, стоящее между ними, но Снейп был непоколебим как скала. Он стоял напротив профессора и не мог поднять глаз, испытывая горькое чувство чего-то так и необретенного. Северус Снейп остался неразгаданной тайной, неведомым чудом чьей-то вечной любви, которое угасло прежде, чем его успели постичь.

Гарри вдруг стало невыносимо грустно.

— Простите, я не думал… -пробормотал он, — не знал… Вот, — Гарри протянул ветхую, засаленную книгу профессору.

Снейп со смешанным чувством посмотрел на книгу и, скользнув было пальцами по обложке, отвернулся.

— Оставьте ее себе, Поттер, при условии, что не будете использовать заклинания, записанные там, предварительно не потренировавшись на фруктах.

Гарри исподлобья посмотрел на Снейпа.

— Вряд ли она пригодится мне, — горько добавил он, — мне недолго осталось.

— Как знаете, — невозмутимо ответил Снейп, взяв книгу и положив ее куда-то, по-видимому, на тумбочку у входа, заметил:

— Я надеюсь, вы еще не отчаялись настолько, чтобы эдаким завуалированным способом предлагать мне жениться на вас, Поттер? Однако я уверен, что в этом невероятном случае степенью нашей взаимной нелюбви мы однозначно разрушим проклятие колец Ярдли Платта. Как вам? – иронически спросил зельевар, — не хотите спасти еще пару десятков волшебников в лице будущих несчастных влюбленных?

Пристыженный, Гарри молча стоял, отведя глаза. Не то, что бы он рассчитывал на это, но где-то в глубине души он надеялся, что Северус Снейп снова возникнет из ниоткуда и как обычно придет на подмогу. Как по зову профессора в Министерстве Магии появились члены Ордена Феникса, как сам Снейп появился в визжащей хижине, чтобы спасти его от Сириуса Блэка, как в один из самых тяжелых моментов жизни Гарри поманила своим чистым сиянием серебряная лань. Но на этот раз зельевар не торопился на помощь, и Гарри, придумав предлог, в конце концов, спустился к нему сам.

– Вы уже все знаете? – смущенно спросил он.

— Еще бы мне не знать, — фыркнул зельевар. – Дамблдор выяснял у меня подробности этого проклятия. Я не собираюсь жениться на вас, мистер Поттер, — холодно произнес Снейп, — и вам не советую этого добиваться. Я уверен, что у вас, как спасителя магического мира, будет достаточно предложений руки и сердца, чтобы спасти вашу героическую жизнь. Уходите. Я постараюсь найти решение для вашей проблемы. И не потому, что я якобы любил или не любил Лили Поттер. Прощайте, – с этими словами Северус Снейп захлопнул дверь перед носом Гарри Поттера.

Гарри потерянно созерцал закрытую дверь. Он поднял было руку, чтобы вновь постучать. Все его естество вопило о том, что нельзя оставлять этот разговор оконченным вот так глупо и скомканно. Но что сказать, он не знал. Поэтому он опустил кулак и, постояв еще пару минут, побрел прочь.

Гарри поднялся в холл и, выйдя из Хогвартса, увидел Драко Малфоя, сидящего на ступеньках.

— Здравствуй, Поттер, — пробормотал Драко.

— Малфой, — выжидательно произнес Гарри. Ему показалось, что Драко еще тогда, в первую их встречу у горгульи, собирался что-то сказать, но не решился. Гарри, памятуя о том, что однажды уже проигнорировал опасность, исходящую от Драко, за что все они серьезно заплатили, остановился, с подозрением глядя на него.

— Успокойся, — вяло произнес Драко. — Я ничего не задумал, не собираюсь ничего затевать и никого не собираюсь убить. Если ты мне не веришь, я могу выпить веритасерум. Правда, у меня к нему выработалось небольшое привыкание, — горько проговорил Драко, глядя куда-то вдаль, — но это ведь не преграда для героя, не так ли?

Гарри смутился. Он знал, что, несмотря на его свидетельства в пользу семьи Малфоев, их около полутора месяцев допрашивали в застенках Азкабана. Он сел рядом с Драко и проследил за его взглядом.

— Что-то произошло? – уже более участливо спросил Гарри. Драко чуть слышно вздохнул.

— Ничего. В том-то и дело, что ничего не произошло. Мне все казалось, что после смерти Лорда наступит что-то. Что-то хорошее. Но ничего хорошего со мной не случилось. Мама умерла, папа болен и растерян, а то, чего хочу я, — попросту невозможно.

Гарри с грустью сказал:

— Мне очень жаль, что твоя мама умерла. Знаешь, я думаю, она была чем-то похожа на мою. Она тоже готова была пожертвовать своей жизнью ради своего сына.

— Она и пожертвовала, — тихо сказал Малфой. – Она взяла непреложный обет с профессора Снейпа.

— Я знаю, — недоуменно сказал Гарри.

— Ты и это знаешь, — слабо удивился Драко, — а я вот не знал, что он был все это время на вашей стороне. Но ты ведь в курсе почему, да?

— Думал, что в курсе, — задумчиво сказал Гарри, а теперь – не знаю.

-Профессор всегда был скрытным, — криво улыбнулся Малфой, — я всегда восхищался этим его качеством.

— Но ты не ответил, причем тут непреложный обет?

— Когда Темный Лорд дал мне задание убить Дамблдора, он подозревал, что мои родители пойдут на многое, лишь бы освободить меня от этой ноши. Он знал, что для папы и мамы я – самое дорогое, что у них есть. Тогда, опасаясь предательства, он наложил отсроченное заклинание вассалитета на моих родителей. Это было каким-то его новым изобретением. Любой из моих родителей, кто выдал бы тайны Лорда или бы обратился за помощью к членам Ордена Феникса, должен был умереть через год. А профессор Снейп оказался членом Ордена.

— Но почему через год, почему не сразу? — отчаянно спросил Гарри.

— Поттер, ты все-таки неисправимый тупица, — почти с нежностью проговорил Малфой, — как ты не понимаешь, что знать имя предателя — почти так же ценно, как иметь шпиона в стане врага. Изменника можно использовать как доносчика, который не знает, что является предателем. Но это игры не про тебя, — сам себе сказал Драко, — тебе бы в голову не пришло, что сторонника можно использовать, а не стоять с ним плечом к плечу, да? Слизеринцы с детства учатся поступать, исходя из собственной выгоды. Не думай, что это означает, что каждый из нас может предать. Вспомни вашего Питтегрю, он гриффиндорец. У нас есть свои понятия о чести, — вдруг высокомерно добавил он, — мы тоже идем на войну и погибаем во имя, если иначе нельзя. Но делаем это ради спасения своих близких. А Лорд хотел использовать меня. Родители были готовы на все, лишь бы избавить меня от этой участи. Мама поступила как гриффиндорка, спасла меня и поплатилась за это жизнью.

Гарри открыл было рот, чтобы сказать, что профессор Снейп и так должен был убить директора, но, поразмыслив, промолчал. Он понял, что не может сказать Драко, что его мать, по сути, погибла ни за что. «Снейп все равно бы инсценировал смерть директора или действительно убил его, — подумал Гарри, — то, что Дамблдор выжил, стало просто подарком судьбы. Спасение же Снейпа не было невероятным чудом. Чудом было то, что ему удалось отмыться от всей этой истории. Отстирать имя Малфоев было не в пример легче. А Нарцисса фактически стала жертвой собственного незнания и чужих интриг». – Рассудив про себя, что Драко лучше не знать всего этого, он задал единственный закономерный вопрос:

— Если Волдеморт знал, что твоя мама предала его, как же он позволил ей убедиться в моей смерти там, на поляне?

Драко помолчал.

— Наверное, он понимал, что она никогда не решится на открытое противостояние, ведь никто не знал, что на нас наложено заклинание. Мама бы и не решилась, — уныло сказал он, — если бы не увидела, что ты жив. Мама много раз твердила мне после этого, что, ощутив биение твоего пульса, поняла, что Лорду не справиться с тобой никогда. Шутка ли: дважды пережить «авада кедавра». О проклятии мы узнали, когда колдомедик выяснял причину смерти. К счастью, она умерла тихо, во сне. Но до последнего вздоха восхищалась Гарри Поттером. Я все думал, что же она сумела сразу в тебе разглядеть, чего не смог увидеть я.

— Додумался? – с ехидцей, скрывающей растерянность, спросил Гарри.

— Додумался.

Гарри молча смотрел на него в ожидании.

— Твое сердце, Поттер, — вздохнул Драко, вставая. Подойдя к громоздкой двери замка, он приоткрыл ее и, не оборачиваясь, задумчиво добавил:

— Как нам жить дальше?

Гарри немного удивленно и потерянно смотрел, как Драко исчезает за дверью, и со смешанным чувством направился в сторону леса. Ему вдруг показалось, что, отвергнув предложение дружбы-покровительства Малфоя-младшего на первом курсе, не поступив на Слизерин, он совершил огромную ошибку, которая определила не только его судьбу, но и судьбу Драко. «Чего уж теперь, — сказал он себе, — но в слизеринцах есть что-то, чего мне так и не понять». Он осознал, что сердца и Снейпа, и Драко, и Блейза, и других подобных им людей остались для него тайной. Впервые, не гонимый войной, он действительно, как говорил Блейзу, мог задуматься. Размеренная жизнь последних недель, когда уже были спрятаны новые ордена и сломаны эшафоты, позволяла заняться, наконец, созерцанием. Это было для него так странно, так необычно, что Гарри просто не знал, как вести себя в этой новой жизни, необремененной стремительностью. Он спустился к озеру и присел на камень. Он долго смотрел на водную гладь и пришел к мысли, что до сих пор по-детски наивен и непонятлив и что у него почти не осталось времени, чтобы изменить это и по-другому взглянуть на окружающих. Звезды сверкнули, и Гарри закрыл глаза.

— Я хочу дожить до Рождества, — вдруг с детской жалобностью сказал он вслух. – Но кто? Кто согласится на это?

Confutatis maledictis – ниспровергнув злословящих

Просидев на камне несколько часов, Гарри почувствовал, что у него затекло все тело. С трудом встав, он пошел вдоль берега и опомнился, только когда не смог различить дороги в густой чаще леса. Инстинктивно напрягшись, Гарри осмотрелся, но никого не увидел. Вдруг он услышал клич, больше похожий на лошадиное ржание, и топот копыт, что становился все громче.

«Кентавры, — с испугом подумал он, — черт меня дернул забрести снова в этот лес». Он метнулся в сторону кустов, надеясь спрятаться, когда внезапно почувствовал чью-то руку на плече. Гарри потянулся было к палочке, но, стремительно оглянувшись, узнал лицо.

— Бейн! – воскликнул он.

— Гарри Поттер, – бесстрастно произнес кентавр, делая большие паузы между предложениями, — тебе не следовало вызывать огонь. Лес не осквернен. Он принял тебя. Ты не должен ненавидеть его за то, что делали с тобой двуногие. Наша земля, — он обвел рукой вокруг, — не нуждается в очищении. Что делаешь ты здесь снова?

— Не знаю, — пробормотал Гарри, — простите, я не знаю, что на меня нашло тогда.

— Зато знаю я, — спокойно ответил Бейн, — ты ищешь ответы. Ответы, которые прояснят твою собственную судьбу, ибо чужие судьбы ты осветил сам. Но то, что с тобой произошло, поможет тебе найти решение, как быть дальше.

— Я не понимаю, что происходит с моими друзьями, — беспомощно сказал Гарри, — и с врагами тоже. Мне кажется, что они все стали другими. Я тоже меняюсь, и мне страшно от этого.

— Гарри Поттер, — протяжно проговорил Бейн, — двуногие сбрасывают маски, которые надели перед лицом смерти. Неудивительно, что они приводят тебя в недоумение. Настало мирное время, мальчик. Благодаря тебе. И люди становятся тем, чем являются на самом деле, когда не страшатся меча.

— Мирное время? – переспросил Гарри, — как нам жить в это мирное время, если все изменились? Получается, что мои представления о других – обман? Все они на самом деле — не то, что я думал? А как же мне теперь быть? – почти жалобно вопросил он, — и вот это тоже! – он ткнул Бейну в лицо свою левую руку.

Кентавр отвел взгляд и долго глядел в небо. Переступив с ноги на ногу, он опустился на землю.

— Звезды говорят со мной, Гарри Поттер, — сказал он, продолжая смотреть вверх, — но они не могут дать мне ответ так же, как и тебе. Они могут лишь направить меня.

— Но ты видишь хоть что-то? – спросил Гарри, — хоть что-то ты можешь мне сказать?

— Я вижу лишь, что твоя Венера обречена.

— То есть, мне не видать любви, – понимающе сказал Гарри.

— Я сказал только то, что сказал. А то, как понять мои слова, — на самом деле лишь твой собственный выбор. – Бейн встал и добавил:

— Пожалуй, я провожу тебя до опушки, но ты должен знать, что обитатели леса не тронут тебя. Ты можешь остаться. Гарри Поттер может быть здесь, ибо в нем нет зла. Не бойся леса, мальчик. И еще. То, что с тобой произошло, — Бейн кивнул в сторону его руки, — случилось, потому что ты хотел этого. Оно приведет тебя к твоей судьбе.

— Ты утверждаешь, что я хочу умереть или вступить в брак с тем, кого я не люблю? – возмущенно спросил Гарри.

— Нет, — объявил Бейн.

— Что нет?

— Нет, не утверждаю, — невозмутимо проговорил кентавр. – Видишь ли, что получить в результате, зависит лишь от тебя. Ты пришел за этой вещью, — он указал на его левую руку, — сам, в поисках того, что даст тебе желаемое. Замок только исполнил твою волю. — Бейн пожал плечами, – не заставляй меня разочаровываться в тебе, Гарри Поттер. Магия дана тебе природой затем, что ты можешь распорядиться волшебством правильно. Сделай верный выбор, и твой дар тебя наградит.

— Я не понимаю, — разочарованно сказал Гарри, — что ты имеешь в виду? Какой выбор я должен сделать?

— Вот как раз на этот вопрос я и не могу ответить, — серьезно проговорил Бейн. – Идем, Гарри Поттер, я отведу тебя домой, в твой Хогвартс. Единственное, что я могу тебе сказать: слушай лес. Он единственный, кто не солжет тебе.

Гарри еле слышно фыркнул и пробормотал:

— Что еще может сказать кентавр…

Бейн, легко улыбнувшись, пошел вперед. Гарри не был уверен, что тот не услышал его слова, поэтому смутился.

Подойдя к озеру, получеловек остановился и, указав в сторону замка, сказал:

— Иди. И помни, что лес будет ждать тебя. Потому что ты вернешься сюда.

— Спасибо, Бейн, — искренне проговорил Гарри, — но я так не думаю.

Кентавр некоторое время смотрел вслед удаляющемуся силуэту. После чего развернулся и, устремляясь в чащу, проговорил:

— Мы будем ждать тебя, Гарри Поттер.

Когда Гарри переступал порог школы, в кабинете директора в это время звучал рев камина и короткое слово:

— Лондон.

Северус Снейп стоял перед входом в Отдел тайн. Неприятных воспоминаний, связанных с этим местом, у него было не меньше, чем у Гарри Поттера, поэтому зельевар не горел желанием оказаться внутри. Однако постороннему бы показалось, что хмурый посетитель лишь на миг задержался у двери, после чего решительно вошел внутрь. Пройдя по коридору, он снова остановился — там, где несколько лет назад Гарри Поттер тщетно пытался воспользоваться ножом-отмычкой. Снейп взмахнул палочкой — на двери вспыхнул огнем диковинный знак — и профессор зельеварения притиснул к нему ладонь.

Гарри снова отправлялся спать под утро. Похоже, у него стало входить в привычку проводить ночь в лесу. Незаметно проскользнув в кабинет трансфигурации, он залез в спальный мешок, но заснуть ему не удалось. Он ворочался с боку на бок, вспоминая свой разговор с кентавром. Промаявшись несколько часов, Гарри, усталый и невыспавшийся, вышел в холл, где столкнулся с толпой волшебников. Невнятно пробормотав слова приветствия, он собрался было пойти дальше, когда его остановил один из них.

— Мистер Поттер, — спокойно произнес Люциус Малфой.

Гарри недоброжелательно взглянул на него.

— Здравствуйте, — нехотя сказал он.

— Мистер Поттер, я не буду ходить вокруг да около, поскольку вы не очень это жалуете, — начал тот, — поэтому сразу спрошу, действительно ли вы испытываете затруднения несколько деликатного рода?

Гарри недоуменно посмотрел на Люциуса и сказал:

— Если то, как вы выразились, называется «не ходить вокруг да около», как же вы ведете себя, когда делаете это?

Малфой засмеялся.

— Мне всегда нравилась ваша непосредственность. Положим, именно она сподвигла на несколько необычное для меня поведение. В данный момент я стараюсь поступать в соответствии с представлениями настоящего гриффиндорца и быть предельно откровенным.

— Предельно для вас? – склонил голову Гарри.

Люциус вновь усмехнулся и, помолчав, заметил:

— Возможно, я преувеличил ваши гриффиндорские качества.

— Так чего вы хотите, мистер Малфой? – осторожно спросил Гарри.

Малфой-старший внезапно посерьезнел. Отбросив назад светлые волосы, он поджал губы.

— Я знаю, что вы оказались в затруднительном положении. И знаю, что для разрешения этого, м-м, скажем так, магического конфликта, вам необходима помощь со стороны. Помощь, которую должен оказать человек, заинтересованный в том, чтобы сохранить вам жизнь.

— А вы заинтересованы? – перебил его Гарри.

Люциус вдруг с некоторой жалостью взглянул на него.

— Почему вас это удивляет, Гарри Поттер? Потому что вас никогда не любили? Вы считали себя ненужным?

— Перестаньте! Вы напоминаете мне сейчас Риту Скитер, — воскликнул Гарри, — я не считал себя ненужным, у меня есть друзья!

— Конечно, не считали, — примирительно сказал Малфой, — но друзей недостаточно для того, чтобы вы чувствовали себя защищенно. Из-за чувства собственной ненужности вы считаете, что все, кто согласен спасти вас, должны иметь какую-то прибыль? Допустим, я имею выгоду. И немалую, — добавил он. – Это заставит вас передумать и выслушать меня?

— Вполне, — настороженно ответил тот.

— Итак, — снова начал Люциус, — в таком случае позвольте мне изложить мое предложение.

Немного помолчав, он обстоятельно осветил свои мысли, затрагивающие коснувшееся Гарри проклятие.

— Я готов оказать вам эту услугу, Гарри Поттер, — в конце концов, елейно улыбнулся Люциус. — Браки по расчету никогда не смущали Малфоев. Разумеется, после заключения брака вы будете вольны делать все, что вам заблагорассудится, в рамках приличий, конечно. Того же я потребую для себя. Видите ли, я не привык связывать себя обязательствами.

— Я так и понял, — с расстановкой ответил Гарри, вызывающе глянув на левую руку Люциуса Малфоя.

— А вы становитесь занятным противником, — улыбнулся Люциус. – И через несколько лет станете еще более привлекательным мужчиной. Мне было бы очень жаль, если бы ваши таланты пропали, и было бы весьма любопытно посмотреть, во что они разовьются. Я уверен, что вас ждет блестящее будущее, и мне бы хотелось не только наблюдать, но и способствовать этому.

Кроме того, — Люциус наклонился и доверительно добавил, — я надеюсь, что вы примете мое предложение не только из корыстных соображений. Я любил Нарциссу, но ее больше нет. Пройдет время, мистер Поттер. Поверьте, тогда мной будут двигать не только расчет и любопытство.

— Вы говорите мерзости, — с отвращением произнес Гарри.

— Я говорю абсолютно естественные вещи, — уже несколько зло ответил Малфой, — но как я мог забыть, что вы еще ребенок, набитый романтическими представлениями о жизни! Северус предупреждал меня…

Гарри вдруг вскинулся и настойчиво спросил:

— Что сказал вам Снейп?

— Для вас он профессор Снейп, — невозмутимо и холодно проговорил Люциус. – Поверьте, то, что он сказал, ни в коей мере не касается вас лично. Послушайте, — Малфой вдруг сменил тон, — это будет для вас не худшим вариантом. И для меня тоже. Мне показалось, что вы в достаточной степени здравомыслящи и вполне слизеринец, чтобы если не принять, то хотя бы обдумать мое предложение. Но, как видимо, я ошибался? — ожидая очевидного возражения, заметил Люциус.

Гарри немного смутился. С одной стороны, он осознавал правоту Люциуса Малфоя, с другой же, он не хотел заключать подобное соглашение по многим причинам, на данный момент не известным никому.

— Право же, — внимательно вглядываясь в лицо Гарри, произнес Малфой-старший, — словно вы собираетесь заключать сделку с дьяволом.

— Не уверен, что это не так, — вызывающе поднял голову Гарри, и Люциус рассмеялся.

— Браво, мистер Поттер! Вы действительно превзошли мои ожидания, и я с чистой совестью могу сказать, что сам не думал, что вызываю такой панический страх.

— Черта с два! — воскликнул Гарри и тут же понял, что попался. – Я подумаю, — негромко прибавил он.

— Подумайте, Гарри, подумайте, — слащаво промолвил Люциус. Я уже говорил вам это однажды и повторяю снова: я всецело в вашем распоряжении.

Гарри ощутил, что эти слова прозвучали несколько двусмысленно. Он не знал, что ответить и как закончить разговор, чтобы последнее слово осталось за ним, но Люциус опередил его, не оставляя ни малейшей возможности одержать верх в этой беседе:

— Мне кажется, у вас в голове бродят несколько непристойные мысли. Но я вас не осуждаю. Мало кто не думал бы об этом.

— Я не думал о сексе! – снова воскликнул Гарри.

— А с чего вы взяли, что я говорю о сексе? – деланно удивился Малфой. — Ах, уж эти подростки, — покачал он головой. — Итак, не теряю надежды увидеть в вас достойного собеседника, поэтому ожидаю положительный ответ на свое предложение. Честь имею, — Люциус чеканно отсалютовал тростью и неспешно удалился, оставив Гарри оторопело глядеть ему вслед.

Бледный Снейп в это время отнял руку от двери и привалился к стене. На его ладони багровел ожог в форме странного знака, словно клеймо. Пошарив в кармане, он вытащил бутылочку с зельем и залпом выпил. Усталым движением он положил здоровую ладонь на появившуюся внезапно ручку и, повернув ее, распахнул дверь.

Перед глазами его предстало крохотное мрачное помещение, освещенное двумя свечами. Снейп ошеломленно окинул взглядом «библиотеку», где посередине находилась высокая стойка, на которой покоился один единственный фолиант.

— Что это? – произнес он отчетливо. Могильная тишина, царившая здесь, не то, чтобы пугала его, но Снейпу было не по себе. Шагнув вперед, он услышал, как дверь за ним захлопнулась. Нервным движением выставив палочку перед собой, он огляделся, но ничего не произошло. Приблизившись к книге, он почти благоговейно прикоснулся к кожаному переплету. Но восхищение его длилось недолго. Подобравшись, Снейп поднял палочку и громко произнес:

— Ярдли Платт!

Книга зашелестела страницами и открылась. Прочие листы остались словно склеены, но имя Платта, кровавой надписью выведенное крупным шрифтом, уже манило в заголовке. Профессор, оглянувшись, попытался было трансфигурировать стул из свечи, но потерпел неудачу. Поняв, что читать придется стоя, он схватился за постамент рукой и углубился в текст.

Спустя несколько часов Снейп снова заговорил:

— Клиодна! – и через разные промежутки времени вновь и вновь повторял:

— Проклятые кольца. Обручальные кольца. Свадебные проклятия. Кольца гоблинской работы. Демонические проклятия. Убийцы гоблинов. Проданные души. — через пятнадцать часов непрерывной работы он присел прямо на пол и прислонился к постаменту. Полузакрыв на мгновение глаза, Снейп пробормотал:

— Последний вариант только один.

Вскочив на ноги, он в который раз за последние часы поднял палочку.

Книга мгновенно распахнулась на нужной странице, и Снейп устремил туда усталый, затуманенный взгляд.

Через полчаса профессор поднял голову и захлопнул книгу. Оставаясь все так же бесстрастным, он подошел к двери и снова вызвал знак. На этот раз Снейпу пришлось приложить к нему вторую ладонь.

Спустя несколько часов профессор зельеварения неслышно вошел в кабинет директора.

-Ну как? – с надеждой поднял голову Дамблдор. Вечный оптимист, он всегда надеялся на хороший исход. Однако на этот раз его ждало разочарование.

Снейп сел в кресло.

— Альбус, у Поттера на данный момент нет ни единого шанса. Единственное упоминание об этом проклятии я нашел в разделе, посвященном Ярдли Платту. Даже в подробной биографии Клиодны о нем ничего не говорится.

— Но куда же делось второе кольцо?

— Не уверен, что кольцо украли. Возможно, оно исчезло само по себе. Мы не знаем всей природы этого проклятия.

— Итак, ему придется заключить брак, — со вздохом пробормотал Дамблдор, — бедный мальчик…

Снейп ничего не ответил. Посидев еще минуту, он медленно проговорил:

— Я буду у себя, — и, не дожидаясь кивка директора, по-прежнему беззвучно выскользнул из кабинета.

— Я свяжусь с журналистами, — тихо проговорил Дамблдор ему вслед, но Снейп его уже не слышал.

По пути в подземелья Снейп наткнулся на сидевшего у стены посреди коридора Поттера. Буркнув, что тому следует зайти к директору, профессор зельеварения чуть ли не бегом устремился вниз по лестнице. Гарри вскочил и открыл было рот, задать ему какой-то вопрос, но Снейп так быстро удалился, что гриффиндорец не успел издать ни звука. Он с досадой топнул ногой и выругался себе под нос. Постояв минуту, он побрел в сторону кабинета директора.

— Вы вызывали меня, профессор? – устало спросил Гарри, прикрыв за собой дверь, — мне Снейп сказал.

— Да вообще-то нет, — немного удивленно ответил Дамблдор, — ну, и хорошо, что ты пришел. Нам нужно кое-что обсудить.

— Гарри, — мягко обратился к нему директор, — мы считаем, что наилучшим выходом будет объявить в газетах, что тебе нужен человек, готовый вступить в брак. Таким образом, мы можем быть абсолютно уверены в том, что ты не испытываешь к нему нежных чувств. Конечно, если это будет кто-то знакомый, тебе будет гораздо легче пережить эту ситуацию. Если пожелаешь, мы естественно предпочтем кандидатуру из Хогвартса или из числа твоих друзей.

— Да, директор, — отстраненно ответил Гарри.

— Только… — директор замялся, — кого все же ты бы предпочел мужчину или женщину?

Гарри не поднимал глаз. Побагровев, он еле слышно проговорил:

— Мужчину.

— Тебя смущает это? Гарри, посмотри на меня!

Гарри поднял воспаленные невидящие глаза на директора.

— Гарри, это твоя жизнь, — с болью в голосе проговорил Дамблдор, — а ты словно не здесь. О чем ты думаешь, мальчик мой? – взмолился старик. Впервые на своем веку он не мог проникнуть в мысли своего воспитанника и понять, о чем же тот на самом деле думает в эту нелегкую для него минуту.

— Да, директор, — монотонно повторил Гарри, – я, пожалуй, пойду. А, — вдруг остановился он в дверях, — делайте, что считаете нужным.

Альбус Дамблдор с трудом опустился в кресло и закрыл лицо рукой.

Вечером Гарри и Гермиона сидели у костра в лагере. Обычно с ними находились все Уизли и еще несколько человек, но на этот раз все почему-то оставили их одних.

— А где Рон? – снова, как в первый день, спросил Гарри.

— Он с Молли, — тихо ответила Гермиона.

— Ей очень тяжело, – не ожидая ответа, заметил он.

— Джордж хотел поговорить с тобой, — невпопад сказала Гермиона, изо всех сил сжав руки.

— Я не могу, Гермиона.

— Поговори с ними. Они тебе были почти что семьей, — тихо проговорила она.

— Я не могу, — повторил Гарри, глядя в костер. Слезы выступили у него на глазах, и он убеждал себя, что виной тому огонь.

Гермиона обняла Гарри за плечи и привалилась к нему. Она хотела было что-то сказать, но промолчала.

— Мы не расстанемся, — вдруг сказал Гарри.

— Зачем ты это сказал? — встрепенулась она.

— Мы все еще друзья, Гермиона, — устало сказал он, — надеюсь, мой брак не испортит наших отношений.

— Ты уже решил?

— Нет, — Гарри замялся и рассказал ей о разговоре с кентавром.

— Но, Гарри, — взволнованно приподнялась на локте Гермиона, — это же все меняет…

Внезапно к ним подошел Забини и, поздоровавшись, сообщил, что снаружи, за защитным куполом школы стоит толпа журналистов, требующих явления Гарри Поттера.

— Я знаю, — вздохнул Гарри, — это Дамблдор сообщил в вечерние газеты, надеясь на помощь. Мне кажется, что он окончательно повредился умом.

Гермиона с сомнением посмотрела на него. Ей казалось, что директор поступил правильно. Когда Гарри приходилось отбиваться от чего-то, он действовал решительней и вернее, чем если бы долго обдумывал дальнейший ход. Так он смог бы отвлечься от мыслей о неминуемой смерти или не менее неминуемом браке. К тому же, она считала, что если все станет известно сейчас, это, несомненно, будет к лучшему, чем Гарри будет скрывать это как свою постыдную тайну.

— Гарри, журналисты там почти штурмуют замок и лагерь! — воскликнул подошедший Рон, — они утверждают, что ты ждешь ребенка от Волдеморта, поэтому тебе срочно нужен муж, прикрыть свою беременность!

— Нам уже сказали, — с досадой сказала Гермиона, — вот же… акулы пера.

— Кто?.. – оглянулся Рон, — а-а, этот… — недобро буркнул он.

— Рон, — предостерегающе проговорил Гарри, — тебе не стоит вновь делать поспешных выводов.

Рон, ни слова не говоря, некоторое время с подозрением вглядывался в лицо Забини, после чего протянул ему руку со словами:

— Рон Уизли.

— Блейз Забини, — несколько напряженно ответил тот, подавая руку в ответ.

— Но хочу тебя предупредить, — несколько взвинченно начал Рон, — что Гермиона…

— Да-да, я понял, — твоя девушка, будущая жена, мать твоих детей, и ты оторвешь мне все, что у меня болтается, лишь бы я об этом не забыл, — скороговоркой проговорил Забини, — боюсь, у нее как раз не все болтается, чтобы она меня заинтересовала.

— Ты что?.. А-а, — Рон покраснел, — тогда все нормально, — и уже с большей сердечностью схватил его за руку.

— Так что с той толпой за воротами, что скандирует и требует твоего появления? – спросил Забини.

— Ниспровергнем злословящих, — невесело пошутил Гарри. – Сообщим журналистам, что я принимаю предложение брака.

— Но чье? – с тревогой спросила Гермиона.

В этот момент к ним подошла делегация, состоящая из директора Хогвартса, Северуса Снейпа и Кингсли Шеклбота.

— Гарри, — пробормотал директор, — у нас есть к тебе предложение.

— А вот хотя бы Кингсли, — ядовито выпалил Гарри, обращаясь к Гермионе, – чем не жених?

— Поттер! – с ненавистью зашипел Снейп, схватив его за воротник забинтованными руками, — эти люди из кожи вон лезут, чтобы спасти твою никчемную жизнь от последствий очередного твоего идиотизма! Поэтому будь так любезен, — тряхнув его изо всех сил, настойчиво произнес он, — по крайней мере, заткнуться и обдумать такой вариант событий!

— Вы что, серьезно? — ошеломленно спросил Рон, глядя то на директора, то на Снейпа.

Дамблдор тихо сказал:

— Отпусти Гарри, Северус, — и Снейп, со злостью оттолкнув гриффиндорца от себя, отвернулся.

— Гарри, — уже повернувшись к нему, сказал директор, — ведь это фиктивный брак. Мы не нашли никаких доказательств тому, что брак необходимо закрепить. Да это и естественно. В магической практике это происходит только, если оба супруга желают этого. Иначе узы тела просто не будут задействованы.

— Альбус, вы бредите, — почти закричал Снейп, — вы же понимаете, что Поттеру придется это сделать, по крайней мере, однажды. Не сделать этого – значит, подвергнуть риску его жизнь!

Гарри неверяще смотрел на них обоих и тонким голосом спросил:

— То есть мне придется еще и… с этим, с кем я вступлю в брак?

— Если вы хотите быть в полной уверенности, что проснетесь утром восьмого дня, то да, — уже более спокойно ответил профессор зельеварения.

— Подожди, Северус, — почти умоляюще попросил его Дамблдор, — мы здесь не за этим. Будем решать проблемы по мере поступления. Гарри сейчас попросту не с кем закреплять свой брак. Поэтому я предлагаю вот что. Мы подумали, что, вероятно, раз у тебя уже нет другого выхода, мы сможем укрепить нынешнее положение в стране. Ты победитель, Гарри, победитель самого страшного волшебника за последние двести лет, поскольку даже Гриндевальда я не могу назвать столь же опасным, сколь был Волдеморт. Твой брак с действующим Министром магии подавит возможные волнения в стране и заставит англичан совершенно по-другому взглянуть на нынешнюю власть. К тому же все уже знают, что этот брак спасет тебя от смерти, что вызовет еще больше доверия. А твое согласие только уверит толпу в надежности нашего теперешнего Министра.

Кингсли на протяжении всего этого монолога выглядел немного смущенно, но, когда Дамблдор закончил, он мягко обратился к Гарри:

— Послушай, я не хотел бы, чтобы ты думал, что я делаю это только из политических соображений. Мне важно твое благополучие: в конце концов, мы вместе воевали. И я не хочу, чтобы ты так глупо погиб. Тебя ждет прекрасное будущее в мире без войны, и нам всем, — Кингсли обвел рукой стоящих вокруг него Дамблдора и Снейпа, — хотелось бы, чтобы ты узнал, что это такое. И, безусловно, я тут же откажусь от своего предложения, если ты найдешь кого-то более подходящего.

Гарри почти умоляюще взглянул на него и сказал:

— Я не знаю, что вам ответить. Мне кажется, что это отвратительно, что вы думаете о политике, зная, что я должен умереть. Но мне уже давно не одиннадцать, и я осознаю ваше стремление укрепить положение в стране. Я должен был бы возмутиться, но не могу. Умом я понимаю, что вы правы, но пока я не могу с этим смириться, простите. Мне надо подумать, — горестно прибавил Гарри.

— Прежде всего, нужно подумать о церемонии, — заметил Кингсли, — причем заранее, несмотря на то, что ты пока ничего не решил.

— Да-да, — кивнул головой Гарри, — назначайте. Через два дня.

— Это уже седьмой день, — взволнованно вклинилась Гермиона, — ты уверен?

— Уверен, — твердо сказал Гарри, но прежде мне нужно кое-что узнать.

— Что вам еще нужно, Поттер? – резко спросил Снейп.

— Это вас не касается, — тихо сказал Гарри, не поднимая на него глаз, — это мое дело. Почему вообще это вас заботит? – он постепенно повышал голос. — Что-то мне не кажется, что вы будете особо рады, если я выживу на этот раз!

— Гарри, что ты говоришь? — прошептала Гермиона, дергая его за рукав.

— Оставьте его, мисс Грейнджер, — презрительно бросил Снейп, — пусть говорит то, что хочет.

— Да, — крикнул Гарри, — вы всегда хотели, чтобы я умер! А ведь вы были на нашей стороне! Даже Люциус Малфой отнесся ко мне человечнее, чем относились вы на протяжении всех этих лет! Вы просто какая-то бездушная скотина, исполнитель распоряжений! Всё по приказу Дамблдора, — со злостью попытался передразнить он Снейпа, — я не понимаю, как Дамблдор вообще мог вам доверить мою охрану, если вы так жаждали моей смерти!

— У него истерика, — спокойно обратился к своим спутникам Снейп, — не думаю, что вы сейчас получите от него хоть какой-либо ответ.

— Нет у меня никакой истерики, — процедил сквозь зубы Гарри, — и я не умру! Вам назло не умру! Я женюсь, черт бы вас побрал, и проживу долгую и веселую жизнь, тоже вам назло!

С этими словами Гарри швырнул на землю свою куртку, которую собирался отдать Гермионе, и быстро пошел прочь.

— Мальчик расстроен, — сказал Дамблдор, который, по-видимому, был сам удручен донельзя.

— Гарри нужно время, — заметил Кингсли.

— Гарри нужна хорошая порка, — вставил полный отчаянного бессилия Снейп, и, со злостью наступив ногой на куртку, направился в сторону, где только что исчез в темноте Гарри Поттер.

— Профессор Дамблдор, мне нужно переговорить с вами, — дрожащим голосом обратилась к директору Гермиона, — это очень важно и касается Гарри!

Рон и Блейз переглянулись.

— Мы подождем тебя? — вопросительно вымолвил Блейз, заручившись молчаливым одобрением Рона.

— Пойдемте со мной, мисс Грейнджер, — улыбнулся Дамблдор.

— А как же Поттер? – недоуменно спросил Шеклбот. — Он ведь ушел неизвестно куда.

— Не переживай, Кингсли, — улыбнулся директор, — Северус следует за ним по пятам уже восемь лет. Он знает о нем почти все. Он найдет его.

Гермиона вернулась через несколько часов, уставшая, но довольная.

— Ну что? – взволнованно спросил Рон. — Что ты хотела от директора? – он с опаской оглянулся на Забини, но тот сделал безразличное лицо. Гермиона успокаивающе погладила его по руке и повернулась к Блейзу:

— Не хочешь с нами поужинать?

Блейз удивленно посмотрел на нее, но вежливо отказался. После того, как он ушел, Гермиона задумчиво сказала Рону:

— Может быть, у Гарри все еще есть шанс на счастье.

Hostias et preces tibi – жертвы и мольбы тебе

Для Гарри стало уже традицией спускаться к озеру каждый раз, когда его снедал гнев и чувство бессильной злобы.

Августовские вечера были достаточно холодными, и Гарри уже пожалел, что в сердцах бросил куртку. Мантию он сейчас не носил, предпочитая маггловскую одежду, а простая толстовка не согревала его дрожащее тело. Но, несмотря на то, что изо рта Гарри шел пар, от сырой, влажной земли еще исходило тепло, впитанное ею за недолгие дни шотландского лета, и он решил остаться. Сейчас ему была невыносима сама мысль вернуться туда, к людям, где были его друзья, любовь, которой не суждено было принести счастье, постоянно нападающий на него Снейп, бессильный ему помочь директор и те, кто мечтал любым способом урвать хотя бы кусок от символа победы – Гарри Поттера. Тем более, что нынче почти у каждого появилась такая возможность. Гарри осталось лишь выбрать меньшее из зол. Теперь время разом для него сжималось и растягивалось. То он хотел, чтобы эта неделя никогда не кончалась, и он продолжал оставаться свободным, то уже грезил, чтобы эти семь дней промелькнули как один, и вся эта ситуация, наконец, разрешилась. Каждый раз, когда он молил все высшие силы о том, чтобы ему не пришлось заключать брак, он стыдил сам себя, говоря, что никогда не бежал от бед и пророчеств. Но каждое утро, когда ему все же удавалось проспать несколько беспокойных часов, открывая глаза и вспоминая, Гарри в отчаянии отсчитывал прошедшие минуты, презирая себя за трусость и страх, который становился все больше с приближением рокового дня. И теперь он бежал не от предложения директора, не от разозленного Снейпа, а от решения, которое неизбежно будет должен принять.

— Поттер, идите в лагерь, — раздалось позади него.

Гарри испуганно оглянулся. Северус Снейп, почти невидимый на фоне черневшего леса, стоял недвижимо — лишь бледное лицо его, освещенное холодным светом Луны, выделялось светлым пятном.

— А вам зачем? – сердито спросил он, стуча зубами.

Снейп раздраженно вздохнул, огляделся и, подняв листок, трансфигурировал его в мантию. После чего протянул ее Гарри и терпеливо пояснил:

— Ночью в лесу опасно. И за вас переживают друзья.

— Но не вы? – уточнил Гарри, закутавшись.

— Я вам не друг, — лаконично ответил он.

— Ну, так, чего вы сюда пришли?

— Один Мерлин знает, — фыркнул Снейп, — но я не уйду отсюда без вас. Находиться здесь не лучшее решение, если, конечно, вы не собираетесь разрешить проблему с проклятием несколько неординарным способом.

— Это каким же?

— Хм, даже не знаю, — издевательским тоном ответил профессор, — возможно, быть съеденным заживо?

— Лес для меня не опасен, — устало заметил Гарри, — мне Бейн сказал. А вот вы все не теряете надежды, да?

— Надежды на что? — насторожился Снейп.

— На то, что я, наконец, перестану топтать одну с вами землю.

— Как вы упорны в своей мысли, что я желаю вашей смерти, — покачал головой декан Слизерина, — поверьте, если бы я хотел этого, вы бы уже давно лежали не здесь, под звездами, а под двухметровым слоем земли!

— Может, вы и не желаете моей смерти, но я вам откровенно неприятен, — прямодушно заметил Гарри, — но теперь я не понимаю почему. Вы сами сказали, что не любили мою маму, следовательно, у вас нет причин для ненависти. Так почему вы меня так ненавидите? – пытливо поинтересовался он.

Снейп глядел на сидящего на земле Гарри и молчал.

— И что у вас с руками? – добавил он, глядя на забинтованные кисти профессора зельеварения.

— Я вам уже говорил это и вновь повторяю, что вас не касается моя жизнь, — уже с нескрываемой злобой процедил Снейп, — а по поводу моей так называемой ненависти – вы слишком ничтожны, чтобы вас ненавидеть. Вы действительно мне неприятны, но лишь потому, что сами виноваты во всех своих бедах, в которые, к тому же, успешно умудряетесь втянуть и других. Ваша глупость привела к тому, что вся Англия стоит на ушах; ваши друзья, вместо того, чтобы оплакивать своих погибших родственников, вынуждены вытаскивать вас из очередного приключения; ваши наставники снова должны бросить все на свете и выручать Гарри Поттера! Как вы думаете, много ли приязни вызывает такое поведение у человека, которому и так есть чем заняться помимо вашего спасения?

Гарри, похолодевший, слушал, опустив голову. Непреодолимое чувство вины охватило его. За эти дни он ни разу не взглянул на происходящее с этой точки зрения. Он прекрасно помнил, что у Рона погиб брат, и семья Уизли постепенно расползалась, кто куда, а с Гермионой уже два месяца не разговаривают родители, которых она вернула, наконец, из Австралии. Здесь, в Хогвартсе, ему казалось, будто время остановилось. Пока в Лондоне бушевал военный трибунал, все они прятались в шотландской глуши, восстанавливая школу и делая вид, что живут в прежнее, довоенное время. Но Снейп, как обычно, своими словами, словно скальпелем, вскрывал едва затянувшиеся раны, не давая забыть.

— Вам просто нравится меня мучить, – слабо заметил Гарри.

— Мучить? – и Снейп впервые на памяти Гарри рассмеялся, своим охриплым и надрывным смехом заставляя его вспомнить и Визжащую хижину, и Нагайну, и торжествующего Волдеморта. – Вы в своем убогом воображении не можете себе даже представить, что такое истинное мучение!

— Перестаньте, — крикнул Гарри, — не вы один тут страдали! И что бы вы ни говорили, то, что произошло со мной, — случайность!

— Пусть случайность, но имейте же смелость отвечать за свои «случайные» поступки. Вставайте! – громыхнул Снейп. — Идите туда, где вас ждут, и определяйтесь уже, в конце концов, кого вы будете истязать своим присутствием и новыми авантюрами до конца дней. Насколько я знаю, желающих предостаточно! Ах да, и поговорите уже, наконец, с Драко Малфоем, а то он мается и не знает, как к вам подойти.

— С Драко? – удивился Гарри, — но я его видел позавчера. А что он хотел?

— Вы уже зовете его Драко? – кисло поинтересовался Снейп. — Тогда, можно не сомневаться, что вам понравится то, что он вам предложит.

— Предложит? – переспросил Гарри. — Что предложит?

— Вот поговорите с ним и узнаете, хватит прятаться, как черепаха в панцире! Вам не избежать церемонии, Поттер, — безжалостно отрубил Снейп, — поэтому нечего жалеть себя и разрушать все в округе, в том числе, ни в чем не повинный лес. Вы сейчас вызываете у меня презрение. Гарри Поттер всегда смотрел в лицо врагу, не страшась его. И что я вижу сейчас? Вы не способны взглянуть в лицо даже мне! Стоите тут, как наказанный пятилетка, надули губы и опустили глаза долу. Посмотрите на меня!

Гарри с возмущением поднял горящий стыдом и злостью взгляд. Глаза их встретились в немой борьбе. Черные глаза Снейпа, в которых мелькали отголоски потаенной бури страстей, скрываемой этим человеком, насмешливо поблескивали, с вызовом встречая чужой взгляд. Гарри же смотрел на него мятежным, гневным взором, в котором, однако, плескалась та же детская неиспорченность и некоторое удивление, которые Снейп увидел там еще в первый приезд Гарри в Хогвартс.

— Вы не должны забывать, Поттер. Слишком много вы отдали сил для этой победы, — тихо добавил Снейп, не отрывая взгляда. — А сейчас идемте в лагерь, — не терпящим возражения тоном проговорил он. – Идемте, — и, не дожидаясь, пока Гарри начнет переставлять ноги, стремительно пошел в сторону замка.

Гарри перевел дух и поплелся за ним. Каждый разговор со Снейпом был битвой не на жизнь, а на смерть, и он уже почти привык к этому. Снейп в пух и прах разбивал все его доводы, нападал на него, кричал, оскорблял; его слова резали, словно тысячи кинжалов, и, тем не менее, Гарри был благодарен ему за то, что никогда не чувствовал себя таким живым, как в эти мгновения.

Когда они подошли к лагерю, Снейп обернулся.

— Не смейте больше сбегать, — угрожающе проговорил он, — иначе я вас из-под земли достану и лично препровожу к алтарю! А, вон и Малфой-младший уже вас ждет не дождется, — язвительно прибавил он, кивнув в сторону их палатки, где недалеко от Рона, Гермионы и Блейза переминался с ноги на ногу Драко. Рон и Гермиона бросали на него недружелюбные взгляды, а Блейз явно чувствовал себя неловко.

— Я смотрю, Забини присоединился к вашей компании, — заметил Снейп, — добивается своего не мытьем так катаньем… — покачал он головой. – Прощайте, Поттер.

Гарри остался стоять, глядя, как профессор зельеварения исчезает в замке.

— Поттер… — услышал он осторожный голос.

— Вы сегодня все сговорились подкрадываться ко мне из-за спины? – воскликнул Гарри.

— Извини, — пробормотал Драко, — я знаю, что после общения с нашим деканом обычно всегда требуется успокоительное.

— Что-то я не заметил, чтобы он вас особо притеснял, — поразился Гарри.

— Ты многого не замечал, — с легким упреком ответил Малфой, — в общем, я хотел поговорить с тобой.

— Ну, — неохотно буркнул Гарри, думая о своем.

— Я знаю, что тебе необходимо вступить в брак, — Драко вскинул голову и с апломбом, так напоминающим прежнего напыщенного и расфуфыренного Малфоя, продолжил, — я предлагаю свою кандидатуру.

— На что я тебе сдался, Малфой? – изумленно произнес Гарри. – Хотя я догадываюсь. Ты тоже решил поправить финансовое и общественное положение? Но зачем ты мне? – скептически спросил он. — Твой отец уже предложил мне то же самое. Ты можешь выдвинуть более подходящие условия?

Драко замялся. Было видно, что он отчаянно не хочет отвечать.

— Ладно, забудь, — быстро сказал он, — считай, я ничего тебе не предлагал.

Он хотел было уйти, но Гарри был не тем человеком, который отпустил бы его теперь. Гарри ухватил его за локоть.

— Стой! – угрожающе сказал он. — Мы не договорили! Слишком часто я не обращал внимания на твои слова. То, что ты предлагал, не шутка. Кому, как не чистокровному слизеринцу, знать, что магический брак – обязательство на всю жизнь и связь душ после смерти! Я хочу знать, зачем ты это сделал. Не думаю, что отец не поделился с тобой планами на будущее, значит, тебе нужно было что-то еще. Что?

Драко напряженно выслушал его и вдруг, вздохнув, словно смирился. Малфоя будто оставили какие-то терзающие сомнения, и он бросился в омут с головой.

— Я неравнодушен к тебе, — сдержанно ответил он.

Гарри заморгал. Для него услышать нечто подобное было сродни удару обухом по голове.

— Подожди, э-э, Драко, — пролепетал он, — ты соображаешь, что говоришь?

— Вполне, — уже зло проговорил тот, — а ты соображаешь, что спрашиваешь?

Гарри во все глаза смотрел на него, будто видел впервые.

— Ты знаешь, почему я должен заключить брак?

— Об этом знает вся магическая Англия, — нетерпеливо ответил Драко, — я даже ходил к профессору Снейпу выяснить о проклятии и рассказал ему все в первый же день, как узнал об этом. Мы обвенчаемся, Поттер. И возможно, когда-нибудь ты меня полюбишь. Ведь проклятие рассчитано только на то, чтобы ты вступил в брак с нелюбимым. Там ничего не сказано на тему того, что он не должен любить тебя и что ты не можешь полюбить своего мужа позже. Но даже если этого не случится, — уже мягче сказал Драко, — моей любви хватит на нас двоих, пока смерть не разлучит нас. Я просто хочу, чтобы ты жил, — он покраснел, но, тем не менее, смотрел ему прямо в глаза открытым взглядом, преисполненным достоинства и упрямой решимости.

Гарри молчал. Да и что надо было ему ответить, он не знал.

А Драко, ожидая его реакции, прибавил:

— Я знаю, что ты, может, никогда ничего ко мне не испытаешь, и я решил, что тогда даже отпущу тебя к тому или к той, кого ты полюбишь впоследствии.

— Не думаю, что готов принять такую жертву, — пробормотал Гарри, — и дело вообще не этом, а…

— Поттер, не руби сплеча, — Драко приложил ладонь к его губам, — подумай, прошу тебя. Я знаю, что по какому-то неведомому простым смертным священному кодексу гриффиндорцев ты непременно откажешься. Я даже знаю, какие ты приведешь аргументы. Скажешь, что, между нами пропасть: различия в воспитании, Темный Лорд и еще Мерлин знает сколько всего. Да, Поттер, между нами годы вражды и взаимной ненависти, а на другую чашу весов я могу положить только свое ненужное тебе чувство. Только знай, Поттер, это не ты здесь умирающий, это я гибну каждый день, — губы Драко дрогнули, но он все же закончил, — вдали от тебя. Прояви свое гриффиндорское благородство и спаси меня, если не хочешь спасти себя.

Гарри сжал кулаки. Он уже был не рад, что согласился на этот разговор. «Теперь все осложнилось еще больше», — подумалось ему.

— Послушай, — медленно проговорил Драко, — я знаю, что мой отец предложил тебе брак, но он не знает о моих чувствах к тебе. Если ты согласишься, он, скорее всего, не будет в обиде и откажется. Папа нездоров и будет рад видеть меня хоть немного счастливым. А мы можем выстроить сами свое счастье, Поттер. Я рассказал и Дамблдору об этом. Это чтоб ты не думал, что я преследую какие-то тайные цели, — добавил он. – Он сказал мне, чтобы я не давил на тебя. Поэтому я пойду сейчас, а ты все обдумай, ладно? – с надеждой глядя на молчащего Гарри произнес Драко, но, поняв, что тот ему ничего не ответит, побрел прочь.

Гарри вытащил палочку и наложил «темпус». Было уже около часа ночи. Сегодняшний день вымотал его до предела. Он залез в палатку, не желая возвращаться в Хогвартс, и отключился, впервые за последнее время проспав без снов до самого утра.

Возвращаясь на следующий день с обеда, Гарри задумался настолько, что не услышал, как его трижды окликнули.

— Эй, стоять! – наконец, грозно раздалось за его спиной. Гарри прытко выхватил палочку и стремительно обернулся.

— Ну, ты… — облегченно выдохнул он, — А если бы авадой в лоб получил?

— Я бы не получил, — внушительно заявил Невилл Лонгботтом.

— Луна, Джинни, Невилл! – с радостью обнимая каждого, восклицал Гарри, — когда вы приехали?

Зарумянившаяся Луна и не в меру серьезный Невилл по очереди снова без слов обняли Гарри. Джинни сначала смутилась, но после того, как они оба потоптались на месте, схватила его за плечи и от души расцеловала.

— Приехали мы полчаса назад, — тяжело сказал Невилл и замолчал. После того, как он убил Нагайну, что-то изменилось в нем. Все они повзрослели очень быстро, но Невилл – быстрее всех. Он стал еще выше и шире в плечах и, похоже, уже перерос Рона. Луна и Джинни стояли рядом с ним, тоненькие и маленькие, а Невилл возвышался над ними, словно Гулливер, способный своими ручищами сгрести всех в охапку.

— Приехали мы полчаса назад, — повторил Невилл, — поскольку прочитали газеты.

— Хогвартс тоже нуждается в нас, — заметила Джинни, — и ты, по-видимому.

— В нас здесь все нуждаются, — мечтательно произнесла Луна, — поэтому мы не могли игнорировать зов надистов.

— Может, ты хотела сказать – «нудистов»? – подозрительно спросил Гарри.

— Нет, надистов – тем, кому что-то надо. Я почувствовала, что они тут, и сказала ребятам, что нужно вернуться.

Гарри хмыкнул, Джинни улыбнулась, а Невилл с готовностью закивал головой.

— Так что у вас? – спросил Гарри. Он радовался, что может хоть на мгновение забыть о своей беде и погрузиться в общение с друзьями, которых не видел около двух месяцев.

Невилл, Луна и Джинни переглянулись.

— Мы не можем пожаловаться на отсутствие приключений. Видимо, общение с тобой испортило нас, — засмеялся Невилл, — Южная Америка, порой, кажется похлеще Волдеморта. Но, похоже, без нас тут творится какая-то чертовщина. Уехали в полной уверенности, что пока тут обойдутся и без ОД, ан нет, — энергично продолжил Невилл, — а нам уж очень хотелось сменить обстановку. Из нас получилась неплохая команда. Сначала мы просто дурью маялись, а потом услышали, что кому-то понадобились перья коричневогрудой мирмотеры. Вот нам и пришло в голову отправиться на поиски. Мы провели четыре незабываемых недели в самой глуши амазонских лесов, и я понял, что не променяю это ни на что на свете.

— В общем, мы согласились с ним, — безмятежно вставила Луна, — и решили заниматься этим и дальше. К тому же, я подумала, что может быть, найду там нарглов.

Джинни немного помолчала и добавила:

— Оливер сейчас в Ирландии. Ему не очень нравится, что я уехала на край света. Но я не хочу сидеть и ждать его, словно Пенелопа. В конце концов, я тоже все еще жива и не хочу забывать об этом, — со скрытым упрямством в голосе сказала она.

Гарри улыбнулся. Он хорошо знал Джинни. И давно понял, что ей не по душе ни семейный очаг, ни подставленное мужское плечо. Она сама могла подставить его. Это всегда восхищало в ней Гарри. Джинни была таким же искателем приключений и полна такого же духа авантюризма, как и он. Это на короткий миг и потянуло их обоих друг к другу. Но оба, кто раньше, кто позже, поняли, что их любовь-дружба ограничивается теми минутами, когда они стоят не лицом к лицу, а спина к спине.

— А говорила: любовь до гроба, — улыбнувшись, поддразнил ее Гарри.

Джинни махнула рукой.

— Ты же знаешь меня. Мне все мало и нужно все или ничего. Вырвать сердце в момент экстаза, любить на грани исступления, — несколько иронично сказала она, — и в этом мы с тобой, Гарри, всегда были похожи. Разница лишь в одном: я помню, что это игра, а ты сгоришь или действительно вырвешь себе сердце.

— Вот такая она, наша бессердечная Джиневра, — ласково приобняв ее, поучительно заметил Невилл, — но в сельве – цены ей нет. Мы бы уже раз пять погибли, если бы не она. Какие там аллигаторы! Просто под стать нашей воительнице, а цвет их кожи — прям под твой цвет глаз, Гарри… Как я раньше этого не замечал! Да вот посмотри, — он приподнял брючину, демонстрируя пыльные, потемневшие от грязи, высокие сапоги из крокодиловой кожи, — Джин подарила, из собственноручно прибитого ею экземпляра! – похвастался Невилл, будто это он убил злополучного крокодила, которому не повезло оказаться у них на пути.

— Ты уверен, что это мой цвет глаз? — указав пальцем на темное нечто на ногах Невилла, вопросил Гарри. Голос его заметно дрожал от радости. Он был так счастлив видеть их всех троих, таких живых, таких энергичных, вихрем разрушивших навалившуюся на обитателей Хогвартса и на Гарри, могильную тоску. Ему казалось, будто они явились из другого мира, будто они и не потеряли никого в этой беспощадной войне. Но Гарри не видел, что эта живость и бодрость наигранна. Каждый из них выносил трупы из пожара битвы, и все трое бежали прочь от собственных потерь. Они не похоронили себя рядом с поминальными огнями Хогвартса, но с фанатичным упорством искали возможность забыть о жертвах и как-то упорядочить свою жизнь.

— Подожди, вот отмою, — усмехнулся Невилл, — попробуй только сказать, что это не так. Но мы здесь не за этим. Мы хотим знать, из-за чего весь мир трубит в газетах, что Гарри Поттер в очередной крупной передряге. Мы — твой отряд, — добавил он, — отряд, который ты создал, и мы пришли на помощь. И поверь, сделаем, все что в наших силах.

Гарри вдруг вспомнил, что, по их словам, послужило причиной их приезда.

– Боюсь, ребята, на этот раз вы мне не поможете, — серьезно ответил он, — пойдемте.

Проведя их к месту стоянки, он сел на землю и рассказал все, что произошло с ним пять дней назад.

Невилл и Джинни, онемев, сидели не в силах шевельнуться. А Луна вдруг спросила:

— Гарри, ты знаешь еще что-то о проклятии? Я чувствую, ты чего-то не договорил.

Гарри замялся.

— Я разговаривал с предводителем кентавров, Бейном. Он наговорил мне странные вещи.

Пересказав и беседу с кентавром, Гарри удрученно замолк. Луна встала и немного отстраненно сказала:

— Я пойду. Поговорю с теми, кто тут есть. Я давно никого не видела.

Гарри раздосадованно посмотрел на нее и буркнул:

— Равенкло у западной стены школы.

— Я не собираюсь говорить с бывшими однокурсниками, — думая о своем, ответила она, — не ждите меня на ужин. – С этими словами она двинулась в сторону замка.

— Луна не изменилась, — грустно улыбнулся Гарри.

— Ты не прав, — вдруг сердито сказала Джинни, — никто из нас вообще ее не понимал. Луна видит и знает гораздо больше всех нас. Все считали ее чудаковатой, странной девочкой, но я поняла, что незаурядные люди всегда производят такое впечатление. На самом деле, мне кажется, что мы еще будем гордиться дружбой с ней. И я не удивлюсь, если нарглы действительно существуют.

Невилл хотел что-то добавить, но тут к их костру снова подошел Блейз.

— Привет, — Гарри вскочил, — ты так и не заходишь в школу.

— Заходил однажды, — уклончиво ответил Блейз, — два дня назад. Но больше не хочется.

— Джинни, Невилл, — представил их Гарри, — это Блейз Забини.

— Мы уже поняли, — осторожно произнес Невилл, — Как тебя сюда занесло? — не очень дружелюбно спросил он.

— Ты думал, что я должен сидеть в родовом поместье? — хмыкнул Забини.

— Что-то вроде этого, — ответила за Невилла Джинни, — или в Азкабане.

Забини в ответ на это закатал рукав и продемонстрировал чистую, без единого шрама кожу. Метки пожирателей смерти исчезли после смерти Темного Лорда, но на левой руке каждого из них остался заметный, крупный рубец, который не удалось свести ни зельями, ни маггловскими пластическими операциями, которые пытались сделать некоторые мелкие последователи Волдеморта, в надежде избежать тюрьмы.

— Вот, блин, — с досадой проговорил Невилл, — извини. Не думал, что ты не был пожирателем.

— Я должен был, — усмехнулся Забини, — как и многие из нас, но Поттер вовремя его убил. Однако не думай, что мы уж очень жаждали служить ему. По крайней мере, если ты расстроился, то мои родители как раз были пожирателями.

— Не могу сказать, что это меня радует, — по-прежнему уклончиво заметил Невилл.

— Угомонись. Их казнили полтора месяца назад. Поцелуй дементора и публичное повешение. Видимо, вас действительно не было в стране, раз вы не знаете таких пикантных подробностей, – почти невозмутимо произнес Блейз, но Гарри заметил, как передернулось его лицо.

— Повешение? – ошеломленно переспросил Невилл, — я первый раз слышу, чтобы…

— Открой глаза, Лонгботтом, — крикнул Забини, — ты думаешь, кто-то станет заботиться о душах пожирателей, об их детях? Это люди, которые мучили, пытали, убивали сотнями ни в чем неповинных людей! Если бы я мог, я сменил бы фамилию и умчался куда-то в Южную Америку, как это сделал ты! Моя мать ради собственного удовлетворения натравливала наших породистых сук на беременных маггловских женщин. Мой отец использовал хлыст направо и налево. Как ты думаешь, что у меня вызывает больше ужаса: то, что моих мать и отца повесили на ближайшем суку, или то, что я помню, что должен был стать их последователем, что должен был оплодотворять грязнокровок, дабы Темный Лорд мог доказывать всем сомневающимся, что дети-полукровки не должны жить, при этом заживо их расчленяя? Пытать ни в чем неповинных женщин, мучить потерявших достоинство мужчин? – Раскрасневшийся Блейз с яростью вцепился себе в волосы. Гарри, Невилл и Джинни в ужасе молчали, глядя, как их однокурсник растерял всю свою выдержку от ужаса и страха того, что могло ожидать его не как жертву, а как палача.

— Забини, — помертвевшим голосом сказал Лонгботтом, — успокойся. Волдеморт мертв. И все, — твердо закончил он, в то время как Гарри ободряюще положил руку Блейзу на плечо.

— Не мы одни умирали в этой войне, — вдруг с болью произнес Невилл, — жаль, Волдеморта не закопали, иначе я бы пошел и плюнул еще пару раз на его могилу.

Блейз, вернувший себе самообладание, вытащил платок и вытер повлажневшие руки.

— Я хотел поговорить с тобой, — обратился он к Гарри.

— Давай, — участливо ответил ему тот.

Невилл протянул Блейзу руку и незначаще добавил:

— Я пойду, поздороваюсь с остальными, а то я еще никого не видел. Рад был поговорить.

Джинни поднялась и сказала:

— Я, пожалуй, с тобой.

Блейз, пожав руку Невиллу, ничего не ответил и отвел Гарри в сторону.

— Так что ты хотел мне сказать?

— Слушай, — пробормотал Забини, — я тут подумал. Помнишь, я тебе говорил, что люблю кое-кого?

— И ты сказал, что он влюблен в меня.

— Не влюблен, — возразил Блейз, — а интересуется. Я тут узнал, что мне все равно ничего не светит. Вообще я, конечно, слизеринец, но ты мне стал кем-то вроде друга за последние несколько дней. Поэтому я решил, предложить тебе свою помощь.

— Я так и не понял, — скептически заметил Гарри, — вы, слизеринцы, умудряетесь очень витиевато изъясняться.

Забини помолчал, после чего ответил ему грубовато, но с подкупающей искренностью:

— Ты не любишь меня, я не люблю тебя, но ты можешь вступить в брак со мной.

Гарри рассмеялся.

— Что смешного? – сердито спросил Блейз.

— Да нет, прости, — с трудом проговорил Гарри, сквозь смех которого проступало нервное напряжение последних дней, — просто за последние два дня я получил столько предложений заключить брак, сколько, наверное, не получал никто за всю жизнь. Что-то мне не верится, что ты решил просто так ни с того, ни с сего жениться, — с подозрением произнес Гарри, вспомнив слова Снейпа о Блейзе.

Тот отмахнулся. Он знал, что убедить Гарри Поттера в своих относительно честных намерениях ему будет весьма сложно, поэтому заранее приготовился к жаркому спору.

— Я же объяснил тебе, что ты мне стал почти другом, кроме того, ты Гарри Поттер, — улыбнулся он, — брак с тобой не помешает никому. Мы ничего не обещали друг другу, но ты мне симпатичен, да и я тебе, вроде бы, тоже. Нам будет легко построить отношения, основываясь на нашем приятельстве, а главное – нам не придется лгать.

— Слизеринец, который не лжет, — это какой-то феномен!

Забини расхохотался.

— Я не могу сказать, что я никогда не лгу, — парировал он, — просто я не испытываю желания лгать тебе. Мне нравится, что я могу с тобой быть откровенным. Это меня в тебе и привлекло. Для человека, прожившего всю жизнь среди людей, при общении с которыми необходимо следить за каждым своим словом, ты просто мечта поэта, Поттер. Я тут подумал, опять же, сдались тебе эти Малфои – старший проглотит тебя и не подавится, а младший… — Блейз помрачнел, — ты же не собираешься всерьез принять его предложение? Я знаю, ты небезразличен Драко. Это будет просто преступлением: поднести жаждущему воды, не давая напиться. К чему приведет ваш брак? Это сейчас он преисполнен благих намерений, а потом он будет хотеть больше, нуждаться, требовать, и вы сведете друг друга с ума раньше, чем наступит ваша первая годовщина. Брак, созданный на нашем фундаменте, будет гораздо прочнее, чем брак с одним из тех незнакомцев, которые понаприсылали тебе писем, — он кивнул в сторону палатки, куда они свалили все предложения, — с прожженным интриганом вроде Люциуса или с влюбленным в тебя Драко.

— Ну, у меня есть еще Министр Магии в кандидатах, ты забыл? – усмехнулся Гарри.

— Еще лучше! – возмущенно отрезал Забини. – Ты мне еще расскажи, что твоя любовь до гроба – это политика! Слушай, — уже мирно добавил он, — ты действительно предпочтешь мне этого черножопого старого хрыча?

— Эй! – воскликнул, улыбаясь, Гарри. – Что за выражения в адрес министра?

— Вот, видишь, Поттер, тебе тоже нравится моя откровенность, невзирая на твое ханжество. Короче, я не навязываюсь, — быстро проговорил Забини, — но ты помни, что я готов идти с тобой под венец!

— Я запомню, — снова улыбнулся Гарри и добавил:

— Но спокойной жизни тебе в этом случае не видать.

— Эх, Поттер, когда она у нас была, эта спокойная жизнь? – горько усмехнувшись, ответил Забини.

— Я все еще не теряю надежды, — вдруг задумчиво сказал Гарри.

Блейз понимал, что Гарри говорит совсем о другом, но знал, что не может помочь, поэтому промолчал.

Lacrimosa dies illa – тот слезный день

В семь утра следующего дня Гарри снова собрался идти к гриффиндорской башне. Но последние события так взбудоражили всех, что восстановление школы приостановилось. Обитатели замка провожали Гарри жалостливыми взглядами и работали вяло, зная, что завтра все решится. Гарри чувствовал напряжение, повисшее в воздухе, и это выводило его из себя. После разговора со Снейпом он будто обрел второе дыхание и почти перестал бояться будущего. А нарастающее напряжение и осторожное отношение к нему окружающих заставляло его буквально кидаться на всех, кто к нему обращался. Постояв у башни и поняв, что никто не придет, Гарри побрел в замок. Сам того не заметив, он подошел к горгулье.

— Победитель – худший из господ, — устало проговорил он. Горгулья повернулась, и он, ступив на лестницу, пробормотал:

-. Можно подумать, что победитель по-настоящему станет господином над теми, кто этого не хотел. Если только это не означает «самый ненавистный из господ». Но я, в общем-то, уже проиграл.

Он распахнул дверь в кабинет. Дамблдор уже стоял около стола, погруженный в свои мысли.

— Гарри, — ласково проговорил он, — как ты?

— Ничего так, — ответил тот, — я пришел узнать, почему башню сегодня не ремонтируют.

— Все слишком взвинчены, — ответил с сожалением директор, — завтра все решится.

— Да, — выдохнул Гарри еле слышно, — завтра.

— Мне нужно поговорить с тобой, дитя мое, – вздохнул Дамблдор, сел в кресло и пригласил сесть и Гарри.

— Я слушаю, — скомканно проговорил гриффиндорец.

— Гарри, нужно определиться, кого ты хочешь видеть завтра в качестве своего будущего мужа на свадьбе: времени почти не осталось. – Дамблдор надавил на своего ученика в надежде, что эти невыносимые для Гарри обстоятельства, наконец, разрешатся. — Ты подумал? Те письма, которые я передал тебе, — от людей достойных и справедливых. Они, так же, как и министр, почтут за честь вступить с тобой в брак. Кроме того, я знаю, ты получил предложения от нескольких человек из школы. Мне кажется, что и мистер Малфой, и мистер Забини будут рады избавить тебя от проклятия…

Гарри безучастно смотрел в сторону и вдруг ответил:

— Пусть они завтра приходят. Все приходят. У меня остался всего лишь один день, чтобы побыть свободным. Я не хочу тратить его на то, чтобы выбирать между этими людьми. Свадьба ведь в пять? Пусть. И завтра… Завтра я приму решение, — твердо закончил Гарри.

— Ну, хорошо, — сдался директор, — иди, только не опаздывай на церемонию. А, Северус! — вдруг воскликнул он. — Ты уже здесь? Вот и прекрасно. Наверное, нужно приготовить зал: Гарри объявит имя своего избранника завтра.

Снейп, тихо вошедший в кабинет, черной статуей возвышался за спиной Гарри.

— Так значит, «Гарри» объявит имя своего избранника завтра? – прошелестел Снейп.

— Да.

— Горите вы, Поттер, синим пламенем, — вдруг едва слышно произнес профессор зельеварения, — пойду теперь для вас цветочки развешивать, чтоб вам пусто было! Может, еще свечку в вашу брачную ночь вам подержать?

Гарри со страхом отшатнулся: в глазах профессора горела такая неприкрытая ненависть, которой он раньше не видел. Ему вдруг почудилось, что он никогда не испытывал на себе настоящую силу эмоций Северуса Снейпа. Он потерял дар речи и лишь беспомощно разевал рот в попытке найтись и что-то ответить.

— Удивительно, как вы еще не требуете, размахивая кулаками, чтобы на вас женился я!

— Вы же сами отказались, — снова не поднимая головы, прошептал Гарри.

— Жениться на вас, конечно, было моей заветной мечтой! – изо всей силы ударив кулаком по столу, крикнул Снейп.

— Я уже понял, что это самая омерзительная вещь, которая могла бы с вами приключиться, — со слезами в голосе проговорил Гарри, — незачем мне это повторять!

— Убирайтесь отсюда! – повысил голос Снейп. – Идите уже, женитесь, черт бы вас побрал!

— Я уберусь! Только почему вы это делаете? Вам недостаточно, что я должен жениться на ком попало – вы хотите полностью уничтожить меня, чтоб и следа моего не осталось?

— Вы слишком много о себе воображаете, и я уже говорил об этом, — сказал рассерженно Снейп.

— Я вас ненавижу, — не своим голосом проговорил Гарри, — вы все делаете, чтобы сделать мою жизнь невыносимой, но вам и этого мало.

— Да, я хочу, чтобы вы, наконец, исчезли из моей жизни!

Снейп вызывающе смотрел на него, а директор, безмолвный свидетель этого диалога, уже собрался было вмешаться, но тут Гарри, который раньше не лез за словом в карман в разговорах с зельеваром, молча накинулся на него, как ужаленный. Снейп, не ожидая столь яростной атаки, пошатнулся, пока Гарри колотил его по груди кулаками.

— Что вы творите? — задыхаясь и хватая Гарри за руки, выдавил Снейп, — вы окончательно спятили? Директор, что вы стоите? Вы разве не видите: он сошел с ума!

Опешивший Дамблдор с этими словами опомнился и поспешно вытащил палочку:

— Ступефай! – Снейп подхватил обмякшее тело Гарри Поттера и опустил его на пол.

— Спасибо, Альбус, — профессор демонстративно невозмутимо сел в кресло. Однако когда он отряхивал мантию, было заметно, что рука его дрожит.

— Поттер… — начал было он.

— Северус, — предостерегающе остановил его директор, — ты сам виноват. Мальчику и так нелегко.

— Ему всегда нелегко, — отвернулся профессор. — Будут ему цветочки, — спустя несколько минут глухо проговорил он.

— Прости, — примирительно сказал Дамблдор, — на самом деле, это моя вина. Не следовало мне тебя просить. Теперь вы еще и подрались.

— Не подрались, — с нажимом заметил Снейп, — а Поттер на меня напал. Уже в который раз, надо сказать.

Гарри в это время зашевелился и поднял голову.

— Гарри, извини меня, — с искренним раскаянием пробормотал Дамблдор, — но ты перешел все границы.

— И вы простите, — буркнул Гарри, исподлобья взглянув на Снейпа, — с вами все нормально?

Снейп, поправляя рукава и не глядя на Гарри, заявил:

— Будет, если в этой жизни я вас больше не увижу.

Гарри ничего не ответил и, потоптавшись, направился к двери.

Дамблдор, взволнованно проводил его взглядом, а Снейп закрыл глаза.

Снаружи Гарри встретил Невилл. Замявшись, он сначала поздоровался, после чего сказал:

— Гарри, мы друзья. Если у тебя действительно нет никого подходящего для того, чтобы вступить в брак, я попробую тебе помочь. Незнакомцы здесь не лучший выбор. Я понял, что тебе нужен мужчина, но мне нравятся женщины, — пробормотал он, — так что, я не уверен, что подойду на эту роль.

— Невилл, — прервал его Гарри, — забудь. И спасибо тебе. Давай не будем портить нашу дружбу таким сложным решением. Кроме того, знаешь, — улыбнулся он, — если мне еще кто-то предложит жениться, мне кажется, я его просто убью.

Невилл облегченно вздохнул, но добавил:

— И тем не менее, если у тебя не будет выбора, знай, что я на твоей стороне.

— Я бы сделал для тебя то же самое, — серьезно проговорил Гарри, — но сейчас это не тот случай. Спасибо тебе. Но, знаешь, я бы все равно отказался.

— Почему? – удивленно спросил тот.

— У меня уже есть тот, с кем я решил остаться до конца дней. Рад был тебя видеть, — Гарри изо всех сил обнял Невилла и добавил:

— До завтра мы не встретимся. Мне нужно еще кое-что сделать. Я еду в Лондон.

— В Лондон? – удивился Невилл. — Мне казалось, ты говорил, что не хочешь там показываться.

— Это было раньше. Приходи на церемонию, ладно?

— Смеешься? — улыбнулся Лонгботтом. — До завтра?

— До завтра, — тихо ответил Гарри.

Невилл почувствовал, что Гарри чего-то не договорил, но не хотел лезть ему в душу, поэтому пошел искать Рона и Гермиону, в надежде узнать хоть что-то у них.

Гарри же отстраненно шел по лагерю. Какие-то люди пытались подойти к нему, но он не замечал их. Обдумывая события последних дней, Гарри решил перед своей поездкой в столицу вернуться туда, где все для него началось. Он поднялся в Выручай-комнату и долго стоял перед старой стеной. Пройдя несколько раз туда-сюда, Гарри пришел к мысли, что комната не откроется. На этот раз он попросту не знал, что просить у нее. Больше того, он даже уже не испытывал желания что-либо получить, поэтому, развернувшись, вышел вон из школы.

Сбегая от мыслей, которые не давали ему покоя, Гарри снова побрел в Запретный Лес. За последние несколько дней он провел там больше времени, чем за всю свою жизнь. Лес больше не казался ему враждебным, наоборот, – ему виделось, как раскидистые ветви расступаются перед ним, тропы словно становятся шире, а таинственные обитатели уходят с его пути. Непривычное умиротворение чувствовал он в душе, но руку жгло, а сердце снедала тревога. Думы о предстоящей свадьбе не оставляли его. Гарри понял, что ему не удастся забыться даже здесь, в глуши, и что ему не скинуть с плеч эту ношу. Он должен был сделать выбор. Бледный, похолодевший, Гарри остановился посреди солнечной поляны и вспомнил свое несчастное детство без любви. Вспомнил, как много все они прошли, чтобы встретить сегодняшний рассвет. Вспомнил о том, как сверкала сухая серая пыль на полуденном солнце, когда он шел навстречу желтозубой смерти, как лежал в рыже-зеленых пахучих лопухах, раскинув руки, словно обнимая небо. И такое сладостно-щемящее чувство охватило его, таким невыносимо полным любви стало сердце, что Гарри, надрывно вдохнув, захлебнулся древними запахами трав, редкими звуками леса, густым, ласкающим глаз, зеленым морем листвы, чувствуя, как растворяется в этом сыром утреннем воздухе, становится частью этой всеобъемлющей души. Он что-то шептал, но слов было не различить: они таяли и вливались в общий поток лесных разговоров. Гарри опустился на колени и склонил черноволосую голову. А Запретный Лес тихо напевал ему свою чистую, торжествующую песнь. Дивную песнь любви.

Внезапно Гарри почувствовал, как кто-то оказался рядом с ним.

— Бейн? – тихо спросил он.

— Да, — ответил кентавр, — я здесь.

— Теперь я знаю, как мне поступить, — прошептал Гарри, — я понял, о чем ты говорил мне.

— Идем со мной, — мягко сказал кентавр.

Гарри поднялся и, следуя за Бейном куда-то в глубь леса, почувствовал, что принял, наконец, свою судьбу и смирился с нею.

Гермиона своим более чутким женским умом по-иному истолковала слова, сказанные Гарри Поттеру кентавром. Поделившись этими мыслями с Дамблдором, она была уверена, что исход всей этой истории будет совсем не таким, как представлялось большинству участников этих событий. К сожалению, как именно разрешится проблема с проклятием, Гермионе было неведомо. Директор согласился с ней и обнадежил ее. Их обоих натолкнули на эту мысль слова Бейна о том, что Гарри сам пришел за этим кольцом в поисках желаемого. Но никто не знал, чего, собственно, тогда так жаждал Гарри, поэтому им осталось только ждать и верить, что он распорядится своей жизнью правильно.

Никто не искал Гарри в течение этого дня, все были убеждены, что ему нужно остаться одному и как следует все обдумать. Большой зал уже радовал плавающими свечами и волшебным потолком, поэтому именно там началась подготовка к достаточно длинной церемонии бракосочетания по традиционному магическому обряду. Несмотря на то, что это событие, судя по похоронным лицам его участников, больше походило на поминки, — переплетенные красные и белые веревки и охапки цветов обрамляли зал, столы исчезли, а в центре был создан своеобразный магический круг, внутри которого находился стол, убранный белой скатертью. В центре его стояла каменная чаша, из которой будущим молодоженам надлежало испить гидромель, символизирующий сладость их совместной жизни.

Рон, оглядев всю эту пышную обстановку, покачал головой:

— Это выглядит будто насмешка, — с яростью сказал он, — еще год назад я был убежден, что свадьба Гарри станет для меня вторым самым радостным событием в жизни. Но тогда я был уверен, что он будет с Джинни и уж точно не думал, что все это закончится вот так. Это… Это какие-то похороны, а не свадьба, — обреченно закончил он.

— Рон, еще ничего не закончилось, — словно убеждая саму себя, возразила Гермиона, — я тебе тогда так ничего и не рассказала, но я и директор Дамблдор считаем, что у Гарри есть шанс спастись. Видишь ли, сейчас все зависит от Гарри, но в большей степени от того, кого он любит.

Рон странным взглядом посмотрел на нее.

— Ты знаешь?

— Ты тоже? – ахнула Гермиона, — но когда? Я думала, об этом знаю только я…

Драко Малфой, стоя невдалеке от них, разговаривал с Теодором Ноттом. Рон и Гермиона привлекли его внимание: он попытался прислушаться, но галдеж в зале мешал ему. Он смог только читать по их лицам. Вот Рон Уизли стиснул зубы, а Гермиона Грейнджер словно убеждала его в чем-то, как вдруг оба покраснели и рассмеялись. После чего Уизли внезапно резко побледнел, а вслед за ним и она, зажавшая себе рот рукой. Драко попытался подойти поближе, но услышал только одну фразу:

— Это он?!

После чего Гермиона схватила Рона за локоть и куда-то увела, видимо, подальше от посторонних глаз и ушей.

Они спустились в подземелья, которые по-прежнему пустовали. Снейп был в Большом зале, «развешивал цветочки», по его же словам, а слизеринцы до сих пор жили в стороне от лагеря. Подземелья еще были наполовину завалены, и можно было не опасаться, что их подслушают.

— Ты же сказал, что все знаешь, — зашипела Гермиона.

— Не совсем так, — смутился Рон, — но ты с чего взяла, что это он?

Гермиона вдруг обняла Рона и сказала:

— Гарри любит его уже несколько лет.

— С чего ты взяла? Гарри же тогда нравилась моя сестра, — возразил он.

Гермиона закатила глаза.

— Все вы, мальчишки, одинаковы. Стоит девушке перестать обращать на вас внимание, вы тут же кидаетесь возвращать ее чувства, — уже посерьезнев, она добавила:

— Когда ты ушел от нас, мы больше двух месяцев провели вдвоем. Я так мучилась из-за того, что ты нас бросил. Гарри не знал, как мне помочь.

Рон смутился.

— Забудь, — быстро произнесла Гермиона. – Я не об этом. Тогда-то Гарри и поделился со мной. Наверное, он подумал, что, рассказав мне о своих чувствах, которые никто бы не понял, поможет мне, — она замолчала, вспоминая.

— И как? – хрипло спросил Рон, — помогло?

— Помогло, — отрезала она. – Но только когда ты вернулся. Я простила тебя, помня, что любовь Гарри перенесла куда больше. Рон, — с нежностью произнесла она, — я не знаю, откуда во мне столько к тебе любви, но она есть. И кто я такая, чтобы предать ее и осудить тебя? Но я очень надеюсь, что ты больше не бросишь меня, — решительно добавила Гермиона.

— Никогда, — сдавленно ответил он. — Поэтому… Гермиона, чтобы ты не сомневалась больше во мне, я хотел… — Рон на мгновение обнял ее и опустился на колено, — я хотел, чтобы все было как положено, — серьезно сказал он и тихо произнес:

— Выходи за меня. И будь я проклят, если ты хоть однажды усомнишься во мне.

Гермиона почувствовала, как на глазах у нее выступили слезы. Она тоже встала на колени и обняла его изо всех сил, уткнувшись лицом в твердое плечо. Издав не то нервный смешок, не то всхлип, она слабо возразила:

— Рон, нам будет только девятнадцать. Давай подождем, восстановим школу, встанем на ноги и тогда подумаем о свадьбе. У нас сейчас столько проблем, что еще одна нас просто раздавит.

— У нас всю жизнь сплошные проблемы, — возразил Рон. – Я хотел на тебе жениться с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Я уже тогда так любил тебя, что боялся даже прикоснуться. Ты помнишь, как я не смог тебя обнять в Большом зале, когда тебя вылечили от окаменения? – вдруг рассмеялся он.

Гермиона улыбнулась сквозь слезы и перебила его:

— Ты поэтому тогда мне не писал все лето?

— Нет, я был страшно зол, потому что ты обняла Гарри!

И она наперебой заговорили:

— Но ты же не захотел меня обнять!

— Ты всегда обнимала Гарри!

— А, так ты его тайно ненавидел, — пошутила она и обомлела, услышав ответ.

— Да! Все эти газеты, которые писали о вашем романе! Ты всегда была на его стороне. А потом появился Крам. Тогда я возненавидел его. Когда мы уничтожали медальон, я видел тебя и Гарри. Вы были так счастливы. Ты говорила, что я тебе не нужен, что с ним тебе лучше. Хотя тогда я думал, что Гарри любил Джинни, — Рон нервно провел рукой по волосам, — я был уверен, что он хотел быть с тобой. Знаешь, наверное, хорошо, что Гарри признался мне в своей ориентации. Иначе я бы еще долго не мог избавиться от сомнений. До сих пор не понимаю, как мы с ним остались друзьями, — смущенно добавил он.

— Просто Гарри очень нас любит, — мягко сказала Гермиона, — значит, тебе он все рассказал тогда?

— Да, только не назвал имени. Я чувствовал себя виноватым, что бросил вас, поэтому даже не спросил, кто это был. И теперь думаю, что правильно сделал. — Рон внимательно поглядел ей в лицо, — но ты так и не ответила мне.

— О боже, — вздохнула Гермиона, — ну, конечно, я согласна, даже если мы сто раз повздорим, обсуждая планы на будущее.

— Ты будешь женой чистокровного волшебника, — вскочил Рон, подхватывая ее на руки, — учись ругаться как настоящая колдунья!

— Я думаю, мне стоит пообщаться с твоей мамой, — засмеялась она, — как-то же она вырастила шестерых оболтусов.

— У тебя для этого будет целая жизнь. И у Гарри теперь тоже. Мы обязательно придумаем, как освободить его от этого брака.

— Я люблю тебя, — ласково ответила Гермиона и поцеловала его.

— А я себя ненавижу, — пробормотал Рон, озираясь. – Только я мог сделать предложение девушке своей мечты в подземельях, рядом с кабинетом зельеварения, по соседству с крысами и упырями…

И они, рассмеявшись и взявшись за руки, направились вверх по лестнице.

На следующий, уже седьмой, день в пять часов вечера в Большом зале собралось около сотни волшебников. Все с волнением обсуждали, чем закончится церемония и кого же Гарри Поттер выберет своим спутником жизни.

Бледный Дамблдор стоял во главе стола, на котором стояла ритуальная чаша для бракосочетания. Гермиона поодаль сжимала своими ладонями ладони Рона. Они, не отрываясь, с мукой смотрели друг другу в глаза.

Спустя полчаса в зале прошел шепоток. Все начали переговариваться, недоумевая, почему Поттер опаздывает, если даже неизвестно, с кем он обручился.

Гермиона Грейнджер в очевидном волнении подошла к директору и что-то спросила у него. Но Альбус Дамблдор в тревоге покачал головой. Драко Малфой стоял, сжимая влажные ладони, опустив глаза. Блейз Забини немного насмешливо оглядывал толпу, словно давая понять, что знает, почему Поттер опаздывает. На лице Люциуса Малфоя невозможно было ничего прочитать, кроме того, что он не имеет к этому бракосочетанию никакого отношения. Кингсли Шеклбот, забыв о своей возможной роли жениха, лихорадочно переговаривался с Артуром Уизли. Все остальные, кто нервничал, кто делал вид, что все в порядке, тем не менее, были напряжены. Драматичность ситуации достигла апогея, когда в зал, полный народа, влетела серая малоприметная сова. Она сбросила вопиллер в середину помещения, а когда все взгляды были прикованы к красному конверту, подлетела к человеку, стоящему позади толпы, и стряхнула ему второе письмо.

Вопиллер раскрылся и мягким, спокойным голосом Гарри произнес:

— Друзья мои, простите меня за то, что вы вынуждены были собраться здесь из-за меня. Хочу сообщить, что я передумал вступать в брак с кем бы то ни было, и да, я помню, какие последствия мне следует ожидать. Некоторые события… — голос немного замялся, — которые произошли в моей жизни за последнюю неделю, заставили меня пересмотреть свои взгляды. Я сам стал причиной этой беды из-за своего неуемного любопытства, поэтому расплачиваться за все должен только сам. Простите меня за всё. Гермиона, — вопиллер развернулся к оглушенной этими словами девушке, — мое завещание я оставил у гоблинов. Я настоятельно прошу тебя полностью выполнить все пункты этого документа, какими странными бы они тебе не показались. Но я не думаю, что ты будешь удивлена, поэтому могу доверить тебе это важное дело. Единственное, что не указано там, и что я уточняю сейчас: мне бы не хотелось, чтобы основное содержание завещания стало известно общественности. Когда ты ознакомишься с текстом, надеюсь, ты поймешь меня.

Гермиона в слезах опустилась на пол, кивая и всхлипывая.

— Профессор Дамблдор, — письмо снова развернулось, — не переживайте за меня. В конце концов, смерть – всего лишь очередное приключение, — словно улыбаясь, проговорил голос. – Поверьте, я иду на это совершенно сознательно и у меня есть на то веские причины, которых я не хочу раскрывать.

Извините, что я не могу попрощаться с каждым из вас. В этом случае наше несвоевременное расставание затянулось бы надолго. Поэтому до свидания, друзья мои, и будьте счастливы. А я уже счастлив, что хоть чем-то способствовал тому, что в вашем мире не будет войны.

С безграничной любовью к вам, Гарри Поттер.

Звенящая тишина повисла в Большом зале. Все словно замерли, оцепенели. Никто не ожидал такого невероятного исхода. Через минуту Дамблдор с трудом издал единственный хриплый, каркающий звук, после чего время словно пустили заново. Все зашумели, взволнованные голоса раздавались со всех сторон – толпа была возбуждена. Многие начали кричать. Но директор стоял, потерянный и оглушенный, окаменевший от горя, не способный произнести ни слова. Ему, столетнему старику, оказалась не по силам эта битва. Он тяжело опустился на стул, который наколдовали стоящие рядом с ним. Сгорбившись и склонив голову, он в один миг перестал походить на того грозного воина, которым он выглядел не далее, как три года назад в Отделе тайн. Судорожно сжимая сухонькие руки, он потряс седой головой и заплакал.

Мгновение спустя, он встал, подняв голову, и дребезжащим, срывающимся голосом произнес:

— Попрошу всех, кого непосредственно касается эта история, подняться ко мне в кабинет. Толпа вновь зашумела и разделилась на два потока. Кто-то пошел по направлению к выходу, а немногочисленные участники нынешних событий устремились наверх.

Тот, кто получил второе письмо, выслушав вопиллер, в наступившей сутолоке, шуме и суете ошеломленно развернул пергамент. Письмо было не запечатано, и на небольшом стандартном школьном свитке он увидел несколько строк, написанных неровным юношеским почерком:

За эти семь дней, что я вновь ходил по краю, я вдруг понял нечто очень важное для меня. Я так безумно хотел жить, что готов был уничтожить счастье кого-то другого. Я боролся с Волдемортом, боролся с Дурслями, со всей своей чертовой судьбой, лишь бы остаться здесь, с теми, кого я люблю. И вдруг сейчас должен разрушить чью-то и без того полную тревог жизнь своей нелюбовью. Пусть бы тот, кого я не любил, умирал вместо меня. Но и это, вероятно, не поколебало бы мое малодушие. Теперь я почти счастлив, что на меня свалилось это проклятие, потому что впервые в жизни по-настоящему осознал, что именно значит — любить.

Я пишу именно тебе на прощанье, чтобы сказать: я люблю тебя. Больше своей жизни. Знаю, что это никогда не будет взаимным, знаю, что теперь не смог бы спасти себя, вступив в брак с тобой, ведь ты любим мною. Знаю, что еще некоторое время назад скорее бы умер (не правда ли, какая ирония?), чем хотя бы подумал о тебе, как о будущем муже. То, как я решил поступить, могло бы вызвать страх у меня раньше, но сегодня, в эту минуту, когда я пишу эти строки, понимаю, что так будет лучше. Я не смогу обречь на страдания того, кто принесет эту жертву, да и сам сгорю в огне своего невозможного чувства. Я мог бы вступить в брак без любви, но теперь не хочу этого делать. Я не хочу жить без тебя.

Сегодня я чувствую почти безграничное счастье, потому что могу без стеснения и глупого смущения повторять, как я люблю тебя. Я написал бы это еще миллион раз, пока не извел бы все пергаменты в мире, и тогда бы я, наконец, пришел к тебе сам, чтобы вновь сказать:

Прости меня за все, что я сделал или чему был виной.

Я люблю тебя. Люблю. Люблю бесконечно.

Гарри

Agnus Dei – агнец божий

Волшебники толпой тянулись в кабинет директора, словно паломники к святыне. Гермиона, не дойдя до главной лестницы, вдруг встрепенулась и, вырвав руку из ладони Рона, помчалась назад.

— Гермиона! – крикнул Рон. — Куда ты?

Услышав крики, все остановились и вернулись в холл. Гермиона, тяжело дыша, стояла посреди коридора напротив толпы. Слезы катились у нее из глаз, куце остриженные волосы торчали во все стороны, она обвела всех полубезумным взглядом и вытащила палочку.

— Гермиона, — прошептал Рон, — что ты делаешь?

— Надо найти его, — вдруг завизжала она в истерике, — силой его сюда приволочь! Он же там умрет! Один. Неизвестно где! И этого проклятого мерзавца, который довел Гарри до самоубийства! Я же знаю… Я убью его!

— Мисс Грейнджер… — попытался было вмешаться Дамблдор, но Гермиона крикнула:

— Не подходите! – она вдруг напомнила им Беллатрису Лестрейндж. Для полного сходства ей необходимо было только рассмеяться. Но Гермиона, стискивая палочку, упрямо сжимая губы, нервным, но серьезным взглядом смотрела на них.

Рон подошел к Гермионе и, грустно посмотрев на нее, сказал:

— Любимая, Гарри сам выбрал свой путь. Мы должны уважать его решение хотя бы раз в жизни. Если бы я знал, что навсегда лишусь тебя, то поступил бы так же.

Он подступил ближе и обнял Гермиону. Она, застыв в его объятиях, почти не дышала. Рон прижал ее к себе изо всех сил и, почувствовав, что плачет, спрятал лицо в ее коротких, но густых волосах.

Директор, снова проявив непререкаемую решительность, резким голосом проговорил:

— Идемте быстрее, мисс Грейнджер права, нужно найти его.

Гермиона подняла на него полный надежды взгляд, но Рон, выступив вперед, тихо спросил:

— Зачем?

Гермиона отшатнулась от него. Неверяще она смотрела на своего жениха, не находя слов.

— Рон, я не понимаю тебя, — слабым голосом произнесла она, — ты действительно считаешь, что мы должны оставить Гарри в этот момент, когда он растерян и подавлен, сам не знает, чего хочет, и собирается умереть?

Рон подошел к директору и спокойно, глядя ему в глаза, проговорил:

— Гарри уже принимал такое решение. Один. И он остался жив. Как вы думаете, если мы найдем его, заставим жениться, кого из вас мы приставим к нему, чтобы вытаскивать из петли? Вы не знаете причин, из-за которых он пришел к такому решению. А я знаю. Оставьте его в покое. Позвольте Гарри поступать так, как велит ему сердце.

Дамблдор молчал. Рон обернулся к Гермионе. Она опустила палочку и, не двигаясь, смотрела в никуда.

— Уходи, Рон, — прошептала Гермиона, — я не хочу тебя видеть.

Тот поджал губы и, ничего не говоря, вдруг развернулся и пошел к выходу. Все молчали. Лихорадочный запал утих, каждый из оставшихся ощущал какое-то злое бессилие, но еще больше – растерянность. Артур Уизли подошел к Дамблдору:

— Альбус, мы все же поищем его, ладно? Кингсли выделит нам людей. – Дамблдор кивнул. Артур, приобняв Гермиону за плечи, утешающе проговорил:

— Пойдем в кабинет директора, дорогая. Там ты успокоишься и все, как следует, обдумаешь, хорошо? – и он повел ее вверх по лестнице. Волшебники, ни слова не говоря, последовали за ними.

В кабинете Дамблдор устало опустился в кресло.

— Кто бы мог подумать, — скрипучим голосом бормотал он. – Нет, ну, кто бы мог подумать?

Несостоявшиеся женихи и друзья Гарри, не отрываясь, следили глазами за директором Хогвартса.

По запросу душеприказчицы Гарри Поттера, Гермионы Грейнджер, была отправлена сова в Гринготтс, с указанием доставить завещание как можно быстрее.

Вспыхивающие было разговоры стихали в самом начале. Все с тревогой ожидали хоть каких-то вестей. Через час в кабинет вошел Артур Уизли.

— Мы не знаем, где его искать, Альбус, — утомленно сказал он. Мы узнали, что он был в Лондоне. Гарри вышел из банка Гринготтс, после чего след аппарации ведет снова сюда, в Хогвартс, и здесь обрывается.

Дамблдор, сняв очки, потер переносицу.

— Значит, сделаем по-другому. А где… — поднял он голову, оглядывая столпившихся волшебников. Но тут в окно кабинета, наконец, постучала клювом солидная сова из Гринготтса, которая доставила пакет с завещанием. С того момента, как они получили письмо от Гарри, прошло уже около двух часов. Гермиона развернула свиток и, позвоночником чувствуя напряжение, охватившее окруживших ее магов, пробежала глазами текст.

— Профессор Дамблдор, взгляните, — тонким голосом сказала она, передавая ему завещание.

Директор взял пергамент, и волшебники могли наблюдать небывалое зрелище, как глаза у Альбуса Дамблдора полезли на лоб.

— Это… Это… — впервые на памяти присутствующих старый волшебник просто не мог найти слов.

— Это правда, — тихо проговорила Гермиона.

— А где он? – озираясь по сторонам, спросил Дамблдор. – Он был в Большом зале. Но в кабинет не поднимался.

— Он тоже получил письмо, — с придыханием сказала Луна Лавгуд. – От Гарри.

— Вы знаете, о ком мы говорим, мисс Лавгуд? – взволнованно спросил директор.

— Гарри хорошо скрывал свое чувство, но любовь скрыть нельзя, — заметила Луна, — кроме того, она была взаимной.

— Он пошел искать его, — ошеломленно выдавила Гермиона.

— Он пошел умереть вместе с ним, – задумчиво проговорила Луна в ответ.

— Как? Почему? – возбужденно раздалось со всех сторон. Большинство свидетелей этой беседы не понимали, о ком идет речь, но, оглядев присутствующих, начинали догадываться.

Луна нетерпеливо мотнула головой и обратилась к директору:

— Профессор Дамблдор, Гарри сам рассказал мне, что второе кольцо пропало. Вам, конечно, было не до расследований, но, поскольку в Хогвартс никто посторонний в тот день не приезжал, я решила присмотреться к тем, кто уже был здесь. Все были какими-то чудными и непонятными, но, — нехотя сказала она, — через несколько часов я уже поняла, из-за кого был весь сыр-бор. Выбор мне показался немного странным, но это же Гарри. Я все время говорила ему, чтобы он опасался мозгошмыгов. Уверена, что тот, кто взял кольцо, сделал это не просто так. Он не даст Гарри умереть.

— Но кто же украл кольцо? – недоуменно спросил Невилл.

Луна пожала плечами и проговорила:

— Гарри не хотел, чтобы называли имя этого человека.

— Что за глупости! — резко сказал Кингсли. — Говорите!

— Вы еще не поняли? – удивленно спросила Луна, округлив глаза.

— Нет, мы не поняли, — нетерпеливо сказал министр, — не тяните. Сейчас каждая минута может быть дорога.

Дамблдор наклонился вперед и тихо проговорил:

— Мисс Лавгуд права: Гарри не хотел, чтобы об этом стало известно. Выйдите все, пожалуйста, кроме нее и мисс Грейнджер.

Волшебники, недовольно переговариваясь, гурьбой вышли из кабинета. Директор, заклинанием запечатав дверь, повернулся к своим ученицам.

— Итак, я должен убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке. Кто же, по-вашему, украл кольцо?

* * *

Темнело. Гарри стоял на берегу Черного озера, с небывалым спокойствием глядя в глубину деревьев. Он аккуратно сложил на траву мантию-невидимку, сверху положил волшебную палочку и очки. Лес погружался в сон. Вечерняя тишина навевала мысли о предстоящей смерти, но Гарри это не тревожило. Он больше не испытывал ни горечи, ни злобы. Он знал, что сделал многое, пусть ему было отпущено так мало времени. Единственное, о чем Гарри сожалел, так это о том, что так и не испытал плотской любви.

«Взошла Венера, — прищурясь, отметил Гарри Поттер, глядя в небо. – Моя Венера обреченная, — улыбнулся он горько.

«В восемь. Это случится ровно в восемь», — сказал себе Гарри. Легкая грусть охватила его. Он был готов.

Внезапно среди обычных звуков леса, к которым Гарри уже привык, раздались посторонние, разрушившие полусонную негу природы. Кто-то бежал к нему, запыхавшись, взметая ботинками листья, цепляясь рукавами за ветки. Гарри обернулся и увидел размытый силуэт.

Гарри неподвижно стоял, вглядываясь в тяжело дышащего человека, стоящего напротив него, и не верил собственным глазам.

— Вернись на церемонию.

Гарри покачал головой.

— Зачем ты здесь? — тихо спросил он.

— Я пришел к тебе, — мягко ответил его собеседник и, вытащив палочку, указал ею на свои пальцы:

— Фините инкантатем.

Заклинание спало, и Гарри протянули руку, на которой блеснуло такое же кольцо, как у него.

Гарри даже не взглянул туда. Шестым чувством он уже понимал, что увидит. Он, не отрываясь, смотрел на стоящего в ожидании волшебника, смотрел жадно, словно пытаясь запомнить каждую черту бледного лица, а по щекам его катились безмолвные слезы.

— Я пришел, чтобы уйти вместо тебя, — уточнил пришедший.

Гарри показалось, что вокруг наступила мертвая тишина.

— Что ты говоришь? – сипло сказал он.

— Проклятие наложено на оба кольца, а не на каждое в отдельности. Если ты женишься, то выживешь сегодня, а через несколько дней станешь свободен. Проклятие исполнится на втором кольце, и оба они станут безопасны. Конечно, лишь для того, кто уже носит одно из них. Поэтому я прошу тебя вернуться. Теперь уже ничего не изменить, ибо или я один, или мы оба. И я бы предпочел принцип меньшего зла.

— Как давно ты носишь его?

— Достаточно.

— Зачем? – потрясенно прошептал Гарри. – Я все равно не пойду туда. Теперь ты хочешь, чтобы я умер, зная, что стал причиной твоей гибели? Зачем ты только сюда явился?

— Чтобы сказать то же, что ты написал мне в письме.

Гарри вдруг смолк и подошел ближе.

— Тогда поцелуй меня, — тихо произнес он, ясным, чистым взглядом перехватывая взгляд стоящего напротив. Казалось, лица их оставались будто бесчувственными, но каждый из них, глядя в чужие глаза, на этот раз видел там вечность.

Его возлюбленный наклонился и дотронулся до сухих, дрогнувших губ. Это прикосновение вдруг поразило их обоих. Они почувствовали, что коснулись чего-то потаенного, священного, словно они поцеловали не друг друга, а саму любовь. Поцелуй этот дышал бесконечной тоской по утраченному времени, он заполнил душу, в этот миг единую на двоих, осветил землю, заставил задрожать воздух вокруг. Их первый и последний поцелуй, наполненный бессмертием грусти и бессмертием любви, умирал там, на берегу озера, в сумерках гаснущего дня.

Жадное нежелание разорвать объятия, уставшие губы, грубые, шарящие по телу руки, не могущие насытиться, стали последним аккордом жизни Гарри Поттера. Он шептал в чужие губы «люблю», и слышал в ответ безмолвное «я отдам тебе жизнь мою, всю, без остатка».

Мантия Гарри упала с плеч, повинуясь властному движению рук. Они опустились на колени, по-прежнему не размыкая объятий. Охваченный каким-то божественным экстазом, Гарри принялся осыпать судорожно удерживающие его бледные пальцы поцелуями, уже не любя их, а поклоняясь. Лишившись одежды, он прижался дрожащим телом к телу своего любовника, лихорадочно раздевая его, торопясь, боясь, что вот сейчас пробьет восемь, и он так и не сможет ощутить сполна это единение трепещущих тел и душ.

Желание, охватившее их обоих, вдруг стало нестерпимым. Они несли свое чувство, как тяжелую ношу, сквозь тысячи сомнений и разочарований, и теперь, когда у них больше не оставалось времени для страха, любовь полностью вступила в свои права.

Их переплетающиеся тела белым пятном выделялись в ночной темноте леса. Безмятежную тишину нарушали лишь далекое ржание фестралов да стоны любовников. Единые друг с другом и с окружающей их природой, они в эту минуту ступили в Эдемский сад, вымолив это право своей любовью.

В последний час Гарри посещала лишь одна мысль: то, что случилось с ним неделю назад, было не проклятием, а драгоценным даром от переменчивой судьбы. Возвращаясь в истерзанный Хогвартс, Гарри чувствовал особое родство с замком. Развалины, по которым он ходил последние три месяца, были отражением его собственной души. И теперь, потеряв многих из тех, кого он любил, он, как никто, мог оценить это мгновение полного, глубокого, совершенного счастья, ради которого он больше не боялся умереть.

* * *

Директор повторил свой вопрос, обращаясь к молчавшей Луне.

— Я должен убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке. Кто же, по-вашему, украл кольцо?

— Никто его не крал, — улыбнувшись, ответила она.

— То есть?

— Я видела его. От него исходило такое сияние, — мечтательно произнесла Луна, — мне бы хотелось, чтобы вокруг меня тоже было подобное. Мне даже подумалось, что настоящее проклятие не может так сверкать.

— И где же вы его лицезрели? — с нажимом спросил Дамблдор.

— На руке.

Гермиона, все это время молчавшая, удивленно проговорила:

— Забрать проклятое кольцо, чтобы носить его, — зачем? И когда ты его видела?

— Еще позавчера, когда мы приехали. Я встретила кое-кого у входа в школу и увидела такое же, как у Гарри, кольцо на руке, но скрытое чарами. И даже подошла к нему, спросить об этом. Но он, как обычно, сильно рассердился, поэтому я не смогла ничего узнать. Единственное, что я поняла: второе кольцо было передано вами, директор Дамблдор, — повернулась к нему Луна, — профессору Снейпу. И оно оставалось у него всю эту неделю.

Дамблдор неверяще смотрел на нее. Но завещание Гарри, которое он сжимал в руке, не давало повода для сомнений.

— Я прекрасно знаю Северуса, — растерянно пробормотал он, — зачем бы это ему понадобилось, — не понимаю. И как случилось, что Гарри говорит здесь о своей любви к нему? — он взмахнул пергаментом. — Что я пропустил? – недоуменно спросил он. – Что у вас произошло за последний год? – повернулся он к Гермионе. – Вы сказали, что все знаете. Объясните, потому что я уже ничего не понимаю.

— Я знаю только то, что Гарри сказал мне, — грустно ответила Гермиона, – он влюбился еще в тот проклятый учебник Принца-полукровки, а потом и в самого владельца. Я же знала, что эта книга не доведет до добра. Гарри не расставался с ней ни на минуту. Как я тогда не поняла: он настолько потерял голову, что ему в какой-то момент стало все равно, кто такой этот Принц. А потом… — Гермиона отвернулась и сделала паузу. — Знаете, это касается только Гарри. Он поведал мне это в нелегкий миг нашей жизни, и я не уверена, что имею право рассказать это кому-либо еще.

— Но почему Северус забрал кольцо? Он-то к этому всему какое имеет отношение? В наш последний разговор перед произошедшим на Астрономической башне, я спрашивал его… — голос директора стал тише. — Но это невозможно, — еле слышно проговорил он, — как такое могло случиться?

Гермиона зло усмехнулась.

— Мы никогда не узнаем ответа, потому что дать его может только сам Северус Снейп.

* * *

Северус Снейп в это время, тяжело дыша, оцепеневший, изо всех сил прижимал голову Гарри к себе, так, словно хотел раздавить или расколоть ее, едва заметно поводил губами по его волосам, будто что-то шепча.

— Ты должен вернуться в замок, слышишь? – вдруг сказал он. — Или я понесу тебя туда.

Гарри улыбнулся, уткнувшись лицом в худое плечо, и снова покачал головой.

— Я очень люблю тебя, — сказал он просто.

— Любишь? – с силой проговорил Снейп. — Любишь? Тогда вернись!

Гарри с грустью долго смотрел в его глаза. Его любовь была слишком велика, чтобы согласиться. Он хотел поцеловать его, но даже после всего случившегося не мог решиться. В эту минуту сзади раздался крик:

— Отойдите от него!

За Гарри и Снейпом долгое время издалека наблюдал светловолосый молодой человек, одетый в праздничную мантию. Жгучая ревность грызла его сердце при виде этих двоих, пусть для них это и была пора прощания. Когда любовный пыл утих, и они замерли в объятиях друг друга, Драко не выдержал. Он изо всех сил сжал веки, пытаясь забыть то, что видел. Но страсть, приправленная горечью и отчаянием, оказалась слишком запоминающейся, слишком откровенной. И он, объятый яростью и злобой, выхватив палочку, сейчас стоял, наставив ее на собственного декана. Ненависть, ревность и жажда обрести желаемое снедали его. С детства привыкший получать рано или поздно все, чего бы ни просил, оказавшийся после победы на обочине, Драко с бешенством проигравшего исступленно хотел реванша. Триумфальное шествие Ордена Феникса по стране не приносило ему особой радости. Растерянный и подавленный, Драко увидел шанс выкарабкаться при помощи брака с Гарри Поттером, решив, что, если уж ему не суждено быть любимым, то, он хотя бы сможет сохранить лицо в глазах общества. И теперь он с гневным бессилием наблюдал, как все его планы и мечты рушатся. И развеял эти грезы не кто иной, как его собственный злобный и мрачный декан.

Снейп вскинул голову и, увидев Драко, вскочил, молниеносным движением набрасывая на себя мантию. Гарри испуганно приподнялся с их своеобразного ложа, тоже прикрывшись одеждой.

— Ты грязный, старый развратник! – крикнул Малфой, продолжая тыкать в него палочкой. – Отойди от него!

— Драко, — угрожающе проговорил Снейп, — опомнись.

— Я вам доверял, — неистово сказал Драко, — я вам рассказал все. Думал, что вы поможете мне. А вы, как обычно, предали меня! Как тогда на Башне. Я думал, вы заботитесь обо мне, а вы все это время защищали Поттера и Дамблдора. А теперь вы и его отобрали! Но в этот раз я не промахнусь! – уже улыбаясь, произнес он. – Мне больше нечего терять. Поттер, — быстро сказал Драко, продолжая глядеть на Снейпа, — вставай! Мы пойдем в замок сейчас же!

Гарри пораженно смотрел на обезумевшего Малфоя, забыв о том, что стоит на пороге смерти. Завернутый в собственную мантию, как в одеяло, он вытягивал шею и прищуривался, чтобы рассмотреть все, что происходило вокруг. Гарри пытался нащупать очки и палочку, но уже не помнил, где именно опустил их на землю.

— Драко, — онемевшими губами позвал он его, — Драко! Я не пойду. Я люблю его. Уходи.

— Да как ты можешь его любить? – с искренним удивлением, сардонически спросил тот. – За что его любить? Ты только посмотри на него! – Снейп при этих словах на мгновение прикрыл глаза. А Гарри перевел полный бесконечной нежности взгляд на профессора зельеварения и ответил:

— Я никогда не смогу насмотреться.

Он опустил голову. Ледяной тоской сжало ему сердце. В этот миг Гарри почувствовал, как страстно, как пламенно он хочет жить. Жить хотя бы затем, чтобы расспросить Северуса Снейпа, почему он пришел. Почему любил с таким же безрассудным упоением, с такой же самозабвенной пылкостью. Почему его чувства каждую минуту до этого оборачивались терпкой ненавистью и презрением, а сейчас словно убивали судорожными прикосновениями и болью теряемой любви. А Северус Снейп молчал. Длинные волосы падали ему на лицо, прикрывая шею, впервые за долгое время оставшуюся без белой повязки. Левая рука его была сейчас чиста, но теперь на ней немым напоминанием поблескивала новая клятва.

— Уходи, Драко, — тихо повторил Гарри, — я не давал тебе обещаний.

Драко побледнел. Он еще крепче ухватил палочку и выдавил сквозь зубы:

— Тогда я заставлю тебя пойти!

Снейп при этих словах тоже выхватил палочку из рукава мантии. Но Драко успел первым.

— Империо!

— Экспеллиармус, — раздалось одновременно с двух сторон. Гарри, наконец, нашедший очки, спешно нацепил их на нос. В перекошенные стекла он увидел лежащую невдалеке палочку и вскочил на ноги. Мантия его упала. И теперь Гарри, нагой, стоял напротив Малфоя, выпуская в него свое коронное заклинание. Снейп, напряженный и нервно дышащий, тоже мгновенно среагировал на внезапное нападение. Сила двух слившихся в одно заклинаний была настолько велика, что Драко Малфой отлетел на несколько метров назад, на отнюдь не пологий берег Черного озера, усеянный валунами. Ударившись о камень, голова его безвольно откинулась, а по виску потекла кровь.

Профессор подбежал к лежащему Малфою и, опустившись на колени, взял его за руку и застыл.

— Мертвый…

Гарри обмер. Это слово камнем обрушилось на него. Спустя минуту он на непослушных ногах подошел было к зельевару, но тот отшатнулся.

Гарри стоял, не смея приблизиться. Их время подходило к концу. Он не хотел терять его в бессмысленных препирательствах и спорах. Драко лежал перед ними безмолвным символом утраченной надежды. И Гарри понял, что теперь для него окончательно все потеряно. Даже если случилось бы чудо, и они оба выжили, Северус Снейп никогда не забудет, что по их вине погиб тот, кого он тоже однажды поклялся защитить. Гарри вдруг стало горько. Профессор, повязанный своими бесконечными обетами, которые свято соблюдал, снова будет верен лишь своим клятвам. Ни его, Снейпа, неведомые чувства, ни любовь самого Гарри не изменят этого. Профессор зельеварения Северус Снейп был выше эмоций, выше собственной слабости, которую на миг себе позволил только перед лицом их близкой, неминуемой смерти.

Оба молчали. Счастье поманило их, и вот они снова заблудились в миражах. Никто не двигался, будто не имея сил, словно время замерло, — коленопреклоненный Снейп у тела Драко и стоящий Гарри, поднявший руку в жажде коснуться чужой руки, но так и не опустивший ее.

— Сгинь! – с яростью сказал вдруг Снейп, не глядя на него. Гарри отвернулся. Он посмотрел на свою руку, и это будто бы отрезвило его. Схватив Снейпа за плечи, он резко развернул его к себе. Тот вскочил и оттолкнул чужие ладони. Отойдя на несколько шагов, Снейп жестко смотрел на Гарри, ни слова не говоря и этим ледяным молчанием не давая приблизиться ни на йоту.

И Гарри с отчаянием приговоренного к смерти прибегнул к самому мелкому, по его мнению, способу переубеждения, решив попытаться сыграть на слабости самого Снейпа:

— Ты сам надел кольцо! — упрямо воскликнул Гарри. — Ты дал мне обещание. А теперь ты снова отвергаешь меня. Чего стоит тогда твоя клятва? – уже чуть тише спросил он, заметив, что тот чуть дрогнул.

— Все эти глупости приносят только муки совести и отчаяние, – вдруг опустошенно сказал Снейп.

— Останься. Не отталкивай хотя бы сейчас, — взмолился Гарри, — боже, мне страшно! — вскрикнул он, закрывая лицо руками, но тут кольцо на руке у него вспыхнуло, и Гарри рухнул, как подкошенный.

Декан Слизерина с мертвенно-белым лицом хотел удержать его, но по-прежнему был слишком далеко, и Гарри упал в блеклую, примятую траву.

Снейп взял его за тонкие, с выступающими косточками пальцы и сжал изо всех сил.

— Не уходи, Гарри Поттер… — Его голос звучал глухо и почти неслышно. Но ничто больше не нарушало ночной покой Запретного Леса. Застывший, склонивший голову человек уже не шевелил бескровными губами. Он тряхнул тело, которое сжал в своих руках, но Гарри лежал недвижно, холодными потускневшими глазами глядя в черное небо.

Спустя несколько мгновений из леса выступил рослый, грозный предводитель кентавров Бейн.

— Ты здесь, наконец? Я ждал тебя тоже, — удовлетворенно сказал он.

Снейп ничего не ответил.

— Ты тот, кого искал Гарри Поттер. А это кто? — добавил Бейн, указывая на тело Драко.

Снова не дождавшись ответа, кентавр склонился над Малфоем-младшим.

— Ах, ну да, — понимающе произнес он, — Венера, Марс и Меркурий — вечный треугольник. Марс сегодня особенно ярок. Он жаждет крови. Меркурий уже не виден на горизонте. Ему было не выстоять в битве с богом Войны. Мы позаботимся о мальчике и отнесем его тело в замок. А тебе следует позаботиться о том, ради кого ты пришел сюда сегодня.

— Организовать ему похороны? – сквозь зубы спросил Снейп. — И себе заодно?

— Со мной говорили звезды, — туманно произнес кентавр, — Венера и Марс – противоположные части одного целого. Соединившись, они рождают гармонию.

— И что сообщили тебе эти звезды? – с бешенством спросил профессор. — Вот это? – он указал на тела Гарри и Драко.

— Удержи свой гнев. Это Марс говорит за тебя сейчас. Звезды сказали мне, что Венера Гарри Поттера обречена, — уже нетерпеливо ответил Бейн, — вы, люди, всегда понимаете все не так, как следует. Моногамия – это отвратительно, — скривился он, — но для вас это имеет какую-то непонятную ценность.

Снейп, не имея сил разгадывать загадки, молчал.

— Двуногие еще и бестолковы, — разочарованно прибавил кентавр. — Его Венера уготована принадлежать только одному человеку. Гарри Поттер будет любить его до конца своих дней. Поэтому Выручай-комната дала ему то, что могло бы связать вас. Он с самого начала просил то, что могло бы подарить ему твою любовь.

— И как это могло подарить ему мою любовь? – исступленно ткнул Снейп безвольную руку Гарри Поттера в лицо Бейну.

— Эти кольца исполнили свою роль. Они соединили вас. Вам оставалось сделать только правильный выбор и решить, так ли сильно между вами притяжение.

— У смерти железная хватка, — угрюмо произнес Снейп, — она не успокоилась, пока не получила всех, так или иначе ускользнувших от нее.

— Еще не получила, — невозмутимо произнес кентавр. — Но это уже не от меня зависит, — прибавил он, — а от неё, — Бейн отступил и протянул мускулистую смуглую руку в сторону озера.