Виски и мозгошмыги

Люциус Малфой вполне доволен жизнью. И даже, наверное, счастлив – если может быть счастливым лишенный палочки чистокровный волшебник, вот уже несколько месяцев безвылазно живущий в своем поместье и постепенно спивающийся.

Он стоит и наслаждается видом из окна. Там, за окном, огромное снежное одеяло укутывает всё вокруг, согревая в своих объятиях. Пока не наступит весна. Из-за облаков выглядывает, словно стыдясь этого мира, луна. Она освещает снег, который, кажется, сияет в ее лучах. Деревья, силуэты которых темными замысловатыми пятнами выделяются на фоне заснеженного пейзажа, в беззвучной мольбе протягивают свои узловатые ветви к свету – холодному, потустороннему, но свету.

Немного пошатываясь, Люциус подходит к маленькому столику у стены, на котором раньше стояла симпатичная фарфоровая ваза семнадцатого века, а теперь громоздятся несколько бутылок и пара обычных стаканов. Малфой отвинчивает крышку и наливает – не на два пальца, не на три, почти до краев. Темная жидкость завораживает: Люциус уже представляет ее терпкий аромат и обжигающий горьковатый вкус.

Но ему не дают насладиться этой обжигающей горечью. Осторожные шаги, шуршание шелка.

– Так больше не может продолжаться, – срывающимся голосом говорит Нарцисса и нервно теребит оборку на рукаве платья.

Он не отвечает, молча делает глоток и идет к большому удобному креслу около горящего камина. Сев, Люциус устало откидывает голову на спинку.

– Ты убиваешь себя.

Люциус мог бы с ней согласиться, но ему лень.

– Пожалуйста, перестань, – тихо произносит она и, подойдя к Люциусу, опускается перед ним на пол.

Он с усмешкой салютует стаканом.

Алкоголь медленно разливается по венам, подчиняя себе: обжигающе горячий, как пламя в камине, он заставляет отрешиться от реальности, порабощая, овладевая каждой клеткой тела.

Нарцисса судорожно вздыхает, борясь с подступающими слезами, и кладет ладонь Люциусу на колено. Он смотрит ей в глаза и с удивлением обнаруживает там жалость – липкую, оставляющую неприятный осадок на душе.

– Не надо, Цисси, – просит, – не смотри на меня так.

Одна слезинка все же скатывается по щеке Нарциссы, оставляя за собой влажную дорожку. И в этот миг словно ломается все, что сдерживало ее до сих пор:

– Я тебя ненавижу, – сквозь зубы проговаривает она и вырывает у него стакан. Размахнувшись, кидает его куда-то в сторону, и через мгновение раздается громкий звон разбитого стекла.

Сильный порыв ледяного ветра врывается в комнату.

Люциус ежится от холода и вопросительно смотрит на Нарциссу:

– Ну, и что ты этим хотела доказать? Еще и окно разбила.

Она взмахивает палочкой, и осколки с неприятным скрипом встают на свои места.

Неопределенно дернув плечом, Нарцисса быстрым шагом покидает гостиную, оставив Люциуса в одиночестве. И без стакана. Второй она тоже забирает с собой.

Когда через несколько минут, а может и часов, в коридоре снова раздаются тихие шаги, он старается не обращать внимания, полагая, что Нарцисса собирается извиниться за свое неподобающее поведение. Н-е-п-о-д-о-б-а-ю-щ-е-е. Почему-то сейчас это слово кажется ему очень смешным. Люциус, не сдержавшись, хихикает.

Он чувствует ее присутствие. Она стоит около двери и, наверняка, робко переминается с ноги на ногу. В этом вся Цисси.

– Подай бутылку, – он указывает на столик, прекрасно зная, что жена только хмыкнет и уйдет. Но с удивлением слышит медленные нерешительные шаги, а затем тихий звон бутылки, когда та случайно задевает другую.

– Вы знаете, что из-за употребления виски заводятся мозгошмыги?

Люциус резко оборачивается и видит странную пленницу, Лавгуд, она стоит рядом с креслом и задумчиво разглядывает бутылку у себя в руках.

– Тогда их у меня уже очень много, – Люциус мог бы удивиться, но ему этого совсем не хочется – горькая алкогольная нега не отпускает, поэтому он просто забирает у девчонки виски.

– Да, много, – Луна обходит кресло и становится прямо перед Люциусом, загораживая камин. – Это очень опасно, мой папа…

– Замолчи, – отмахивается он и трясущейся рукой пытается отвинтить крышечку.

Девчонка послушно замолкает и, только склонив голову на бок, с любопытством смотрит на безуспешные старания Люциуса открыть бутылку. Затем протягивает руку и осторожно забирает у него виски. С легким скрипом пробка поддается, и Луна, оценивающе взглянув на этикетку, делает маленький глоток. Чтобы сразу же закашляться.

Малфой с улыбкой смотрит на попытки девчонки придти в себя.

– Ну вот, теперь, возможно, и у меня будут мозгошмыги, – Луна отпивает еще немного и на этот раз ей удается сдержать кашель, но она все равно морщится.

Он забирает у нее бутылку и делает пару больших глотков. И снова пламя растекается по венам, заставляя забыть обо всём.

– Вы не против? – спрашивает Луна и, не дожидаясь его разрешения, как ни в чем не бывало, усаживается к нему на колени.

Мазнув по щеке Люциуса такими же светлыми, как у него, волосами, отворачивается к камину.

Он выпивает еще немного, словно набираясь смелости, и проводит рукой по спине Луны. Почти нежно, почти лаская.

«Она – пленница, – отдается тупой болью где-то в висках. – И она каким-то образом сбежала из подвала».

Люциус сгребает в кулак волосы Луны и тянет ее на себя, заставляя ее наклониться.

– Как ты выбралась? – шипит он, все ближе притягивая к себе такую покорную девчонку

– Я просто захотела пройтись, – едва слышно шепчет она и облизывает губы.

А Люциус внимательно смотрит ей в глаза, надеясь увидеть хоть отблеск страха – тщетно, она не боится. Только прерывисто дышит, и – он уверен – сердце ее колотится как сумасшедшее.

– Как ты выбралась? – повторяет. И еще ближе притягивает к себе.

– Я попросила подвальных фей. Им очень скучно жить в подвалах, я им спела и этим подняла настроение. Взамен она выпустили меня, открыв замок… – она продолжает спокойным тоном нести полную чушь про этих самых фей. А Люциус только качает головой – он не верит ни единому слову.

Он знает, что не существует никаких подвальных фей и уж тем более мозгошлыгов или как их там.

– Ты лжешь, – он больно дергает ее за волосы, наслаждаясь слезинкой, что скатывается по щеке Луны.

Но она все еще не вырывается. И это ставит Люциуса в тупик. Он не может понять, почему она не кричит, не отбивается, а просто сидит у него на коленях. И ей, кажется, даже удобно.

– Нельзя врать, – качает головой Луна и поучительным тоном добавляет: – Иначе можно потеряться. Забыть, где правда, а где – ложь.

Малфой успевает выпить совсем немного, когда у него бесцеремонно отбирают бутылку. Девчонка отставляет виски на пол, куда Люциус не может дотянуться, не сняв ее со своих колен.

«Она слишком странная».

Пламя в камине завораживает своей яркостью. И, если присмотреться, в огне можно разглядеть разные фигуры, вроде танцующей девушки, змеи или бутылки. Люциус настолько увлекается созерцанием, что теряет момент, когда отпускает волосы Луны. Он сбрасывает с себя оцепенение, только ощутив на щеке робкий поцелуй – детский и такой безыскусный.

– Вам нужно побриться, – рассеянно замечает она. Потом тянется к нему и целует в щетинистый подбородок.

Люциусу эта милая нежность девчонки кажется странной. Но он не против. Поэтому старательно отгоняет подальше от себя мысли «да как так?», «разница почти в тридцать лет!» и «Лорд будет в ярости». И лишь сейчас понимает всю абсурдность ситуации – Лавгуд вышла из подвала. И не сбежала. Это кажется полной дикостью.

И он просто целует ее в губы. По-взрослому. Потому что Люциус не любит нежность и мягкость. Он их только терпит.

Малфой ждет, что еще чуть-чуть – и она все-таки начнет вырываться, а потом убежит обратно в подвал, где и должна находиться, или – наоборот – туда, где огромное белоснежное покрывало сверкает холодным блеском в свете стыдящейся этого мира луны. Туда, где ей самое место.

А потом Луна отвечает на поцелуй. И Люциус больше ничего не ждет и ни о чём не думает.

* * *

Люциус Малфой резко открывает глаза и тут же со стоном зажмуривается – после долгого сна в неудобной позе ломит спину. Он с трудом нашаривает где-то возле ножки кресла бутылку и тут же роняет ее на пол – пустая. Люциус поднимает на ноги и нетвердым шагом подходит к окну.

В лучах рассветного солнца безоблачное небо кажется почти красным – того странного цвета, который, может быть, получается, если виски разбавить кровью. На многочисленных клумбах уже зацвели первые цветы и если выйти в сад, то можно наверняка почувствовать аромат весны – теплый, яркий, солнечный. На плодовых деревьях неподалеку уже появились листья, закрывающие те самые узловатые ветки.

И только светлым пятном выделяющаяся на небе луна ждет своего часа, чтобы вновь, стыдясь этого – почти захваченного безумным Лордом мира, осветить его по-своему – холодно и отстраненно.

Наверное, от употребления виски действительно заводятся мозгошмыги, потому что сон про сбежавшую из подвала Лавгуд, уже который раз преследует Люциуса за последние пару месяцев. Он пытается забыть – и не может. Не может забыть – но всё же пытается.

И был ли тот вечер сном – еще большой вопрос. Потому что Малфой уже ни в чем не уверен, кроме виски – он никогда не подводит.

* * *

Новость о том, что чемпионат мира по квиддичу вновь будет проводиться в Англии, мгновенно разлетается среди волшебников, и все билеты раскупаются за четыре дня. Лихтенштейн против Дании, и подпольные букмекерские конторы тут же, за месяц до матча, начинают принимать ставки – 7:5.

У входа на квиддичные трибуны стоит грозного вида служащий. Он проверяет билеты: наличие, подлинность.

Люциус просто из интереса оглядывается по сторонам. И невольно замирает, когда буквально в трех шагах от себя видит эту девчонку, Лавгуд.

Строго говоря, она давно уже не девчонка: судя по золотому ободку на безымянном пальце – замужем, судя по вцепившимся в руки мальчишкам – уже даже мать. Стоит и что-то говорит сыну. Наверное, опять втолковывает про этих своих мозгошмыгов.

Похоже, он слишком пристально смотрит на нее, потому что через пару секунд Луна поднимает на него глаза и внезапно улыбается Люциусу. И вместе с детьми подходит к нему.

– Здравствуйте, мистер Малфой, – тихо говорит Лавгуд. Хотя… теперь, надо думать, у неё другая фамилия.

И целуется в реальности она тоже, скорее всего, по-другому.

Люциус ничего не отвечает, только презрительно вздёргивает голову и осторожно кладёт руку – со стороны кажется, что на сердце, – на спрятанную во внутреннем кармане мантии фляжку с виски.

А Луна просто проходит дальше – к местам, что указаны на ее билетах.

– Отец? – удивленно произносит молчавший до этого момента Драко.

– Скорее, – хрипит он на ухо сыну и, опираясь на трость, идет к трибунам.

Из-за употребления виски появляются мозгошмыги. Наверное. А может быть, нет. Люциус Малфой не знает, он уже во всем сомневается. И только виски никогда не подводит.