Входная дверь с грохотом слетает с петель, и в дверном проеме возникает худой долговязый силуэт. Плотно запахнутая черная мантия сливается с вязкой темнотой улицы, и только платиновое пятно его волос мерцает в свете луны. Лицо кажется восковым и бледным, как у фарфоровой куклы. За прошедший год он почти не изменился. Разве что его черты еще более заострились. Малфой — не самый желанный гость в моем доме. Окончив школу, я надеялась, что встречаться с ним лицом к лицу мне больше не придется. Но вот он стоит прямо передо мной, направив волшебную палочку мне в живот. Липкий страх сковывает каждый мой мускул, и я осознаю, что моя палочка осталась в спальне наверху, откуда я выскочила, едва успев сунуть ноги в тапочки, когда услышала шум. Теперь я совершенно беззащитна в собственном доме. Боже мой! Я же добрую сотню раз говорила Рону, что нужно окружить жилище нормальной защитой, а не двумя жалкими заклинаниями, которые способен снять любой третьекурсник. По прошествии войны все мы стали не слишком-то осторожны: наивно решили, что все позади, позволив ложному чувству безопасности поселиться в наших сердцах.
Пытаясь сохранять спокойствие, я прячу руки за спину и сжимаю их в замок, чтобы он не увидел, как они трясутся. Впрочем, и его самоуверенность явно наигранная. Когда он переступает порог, свет падает на его лицо, и я вижу бисеринки пота над верхней губой.
— Какого черта Малфой? — стараюсь говорить твердо, но голос предательски подрагивает. — Что тебе от меня надо?
— Ты слишком много о себе мнишь, Грэйнджэр. Я не намерен пачкать руки о грязнокровку. Где Уизли?
Я уже открываю рот, чтобы нахамить, но что-то в его голосе заставляет меня насторожиться.
— Зачем тебе Рон?
— Я должен отомстить за отца, — тонкие губы Малфоя искривляются, он сжимает кулаки так, что белеют костяшки пальцев, — ты ведь, конечно, помнишь, кто стал главным свидетелем по его делу? Твой ненаглядный Уизли вместе с нашей дражайшей знаменитостью. Кстати, почему ты в этом не участвовала? Сочли не достаточно важной персоной для дачи таких серьезных показаний? Даже в Министерстве не доверяют грязнокровкам.
Несмотря на то, что мое положение оставляет желать лучшего, я не могу сдержать рвущейся наружу ярости.
— Твой отец был подонком! И ты такой же жалкий мерзавец и трус, как и он. Тебя ждет соседняя камера в Азкабане.
Бледное лицо покрывается уродливыми багровыми пятнами. Малфой в два шага пересекает комнату и прижимает меня к стене. Его кулак врезается в деревянную панель в паре сантиметров от моего уха. Я непроизвольно вздрагиваю и зажмуриваюсь. Всего на секунду, но этого достаточно, чтобы выдать свой страх. Он ухмыляется.
— Боишься, Грэйнджэр? Правильно делаешь. А что до меня… в Министерстве посчитали, что моя вина слишком ничтожна для того, чтобы отправить меня к дементорам. Одно только наличие метки ничего не значит. Я ведь никого не убил и даже не пытал. Возможно, сейчас подходящий момент это исправить, а? Как считаешь?
Я вспоминаю слова Гарри, сказанные после смерти Дамболдора: «Малфой уже опускал палочку. Это Снегг его убил». Если Малфой, действительно, совершенно не изменился после школы, то он не способен на убийство. Всего лишь самовлюбленный девятнадцатилетний гаденыш, разбрасывающийся пустыми словами. С другой стороны, он пришел сюда, чтобы убить Рона, кто знает, чего от него ожидать? Я решаю действовать на свой страх и риск. Моя ладонь со звонким шлепком приземляется на гладко выбритую щеку, и я совершенно невпопад отмечаю про себя, что у него невероятно мягкая кожа. Ярость в ледяных глазах сменяется удивлением. Я жду ответного удара, но он только спокойно произносит: «На третьем курсе удар был куда лучше. Сдаешь обороты, Грэйнджэр».
Я неподвижно наблюдаю за медленно удаляющейся спиной, когда Малфой оборачивается и бросает через плечо: «Передай Уизли, что я еще вернусь. И пусть старательнее оберегает свою грязнокровую девушку. Хотя, не думаю, что кто-то позарится на это».
Небрежный кивок в мою сторону, и мой посетитель выходит в ночь.
* * *
Прошло два года. Я так и не рассказала Рону о визите Малфоя, он же больше не появлялся. Конечно, я рада, что Малфой оставил нашу семью в покое, но поначалу задавалась вопросом: почему? Какая-то частичка моего внутреннего «я» постоянно нашептывала, что это еще не конец. И моя интуиция меня не подвела. Он вновь появляется на моем пороге, только на этот раз он зол, невероятно зол, почти безумен. Первое, что он делает — произносит разоружающее заклинание. Впрочем, совершенно безрезультатно. Я опять наступила на те же грабли: палочки в кармане нет. Его взгляд бездумно перемещается по моему лицу, пока он тычет мне в нос свернутой в трубочку измятой газетой. Я читаю начало статьи: «Сегодня утром в одной из камер Азкабана скончался Люциус Малфой, бывший Пожиратель смерти, глава попечительского совета Хогвартса до 1993 года…»
— Видишь, Грэйнджэр, что вы натворили! Вы убили моего отца.
-Мы здесь ни при чем. Он получил по заслугам. И, знаешь, ты вновь ошибся со временем: Рона нет дома. А если бы и был, он бы мокрого места от тебя не оставил.
— О, нет. На этот раз я пришел за тобой. Уизли ведь любит тебя, верно? Я тоже любил своего отца. Это будет гораздо продуктивнее, чем, если я просто его убью. Не хочешь немного поразвлечься?
Он приближает свое лицо вплотную к моему, его рука больно сжимает мою ягодицу. Меня передергивает от отвращения, и я плюю ему прямо в его наглую рожу. Он вытирает лицо рукавом мантии и ударяет меня. Мои глаза непроизвольно наполняются слезами, в ушах звенит, а Малфой уже рвет на мне тонкую майку. Я впиваюсь ногтями в его плечи, пытаясь оттолкнуть ненавистное тело, царапаю его ногтями. Из длинных глубоких полос на шее начинает сочиться кровь. Малфой шипит сквозь зубы, и на меня обрушивается еще один удар. Я плачу от боли и унижения, ярости и бессилия, вырываюсь из его рук, кусаюсь, брыкаюсь. Из-за этого Малфой долго не может справиться с пуговицей на моих джинсах. Наконец, ему надоедает эта возня, он выхватывает палочку и направляет на мою ширинку.
— Диффиндо!
И джинсы, разрезанные ровно на две половинки, уже лежат у моих ног. Начинаю кричать, но он останавливает меня одним взмахом палочки.
— Не рыпайся, Грэйнджэр, а то получишь петрификусом.
Мысль о том, чтобы лежать перед Малфоем совершенно голой и неподвижной, приводит в ужас. Я затихаю, но все еще отчаянно пытаюсь прикрыть руками свое тело, хотя и понимаю, что это бесполезно.
Никто, кроме Рона, не видел меня обнаженной, а тем более — заклятый враг. Его рука сейчас исследует мою грудь, спустив лямки бюстгальтера и сдвинув его на живот.
Я чувствую, как мое влагалище начинает увлажняться, и мне становится стыдно. Я стыжусь того, что возбуждена не Роном, а совершенно чужим человеком, которого, помимо всего прочего, ненавижу. Однако и его плоть отчаянно рвется наружу. Не в силах больше сдерживаться, Малфой расстегивает ширинку и, не раздеваясь, одной рукой стаскивает с меня трусы, другой вводит свой член в мою промежность.
Я охаю, когда стенки влагалища плотно обхватывают его плоть. В отличие от вечно осторожничающего и нерешительного Рона, Малфой делает это быстро, резкими рывками, заполняя меня полностью. Страшно признаться даже самой себе: но я получаю от этого удовольствие.
Еще несколько толчков, и с моих губ уже готов сорваться сладостный стон. Стараясь не подавать виду, что мне нравится все происходящее, я пытаюсь язвить, но каждое слово прерывается шумными вздохами.
— У тебя встал на грязнокровку? Папочка бы не простил.
«Заткнись!», — рычит Малфой и еще ускоряет темп.
Мои ноги настолько крепко сжали его бедра, что уже начали затекать, копчик сильно терся о шершавую стену, в которую он вдавливал меня весом своего тела. Но я не обращаю на это внимания. Желание сопротивляться давно пропало, поэтому я только запрокидываю голову и мычу что-то нечленораздельное.
Впервые я занимаюсь сексом стоя. С Рональдом все было до жути банально: ляжем бутербродиком, иногда я сверху, иногда он, пыхтя, наваливается на меня. Вот и все разнообразие.
Я чувствую, как тело Малфоя начинает биться в конвульсиях. Он последний раз глубоко насаживает меня, и внутри меня словно взрывается фейерверк. Ноги трясутся, как желе, влагалище часто-часто сжимается вокруг горячего члена, который он так и не вытащил из меня. Я закусываю губу, чтобы не выдать стон наслаждения, который так и рвется наружу.
Поразительно, как жестока судьба: свой первый оргазм я получаю с врагом, который взял меня насильно. Не то чтобы с Роном это было совсем не приятно, но уж точно не идет ни в какое сравнение с тем, что произошло сейчас.
Малфой переводит дыхание, застегивает брюки и, прежде чем уйти, окидывает меня холодным, ничего не выражающим взглядом.
— Наверное, все грязнокровки рождены быть шлюхами. На большее они не годны.
Когда он уходит, я медленно оседаю на пол и начинаю всхлипывать. Сейчас, когда эйфория прошла, осознание произошедшего накатывает в полную силу. Я переспала с Малфоем! И, что более страшно, получила от этого удовольствие.
На четвереньках я ползаю по полу, собирая клочья своей одежды, пытаясь прикрыться ими, словно это может спрятать меня от собственной совести.
* * *
Рон возвращается домой глубокой ночью, когда я, совершенно голая, сплю в нашей постели. Он забирается под одеяло, и я открываю глаза.
— Как на работе?
— Был трудный день. Знаешь, я бы не отказался расслабиться.
Он игриво поводит бровями и просовывает руку между моих ног.
— О! Ты уже готова, мне нравится. Раньше ты никогда не спала голой.
Я, ничего не говоря, покорно ложусь на спину и широко расставляю ноги. После короткой неловкой прелюдии, Рон медленно входит в меня. Сегодня, когда мне есть с чем сравнить, секс с ним кажется особенно нелепым и неудовлетворяющим. Он двигается слишком медленно, пыхтит слишком тяжело, кончает слишком быстро. В этот раз я даже не пытаюсь имитировать оргазм, но ему, похоже, все равно. С блаженной улыбкой он слезает с меня и мгновенно засыпает. Я смотрю на него, такого родного, невинного, и на мои глаза наворачиваются слезы. Будь что будет, но я не вправе скрывать от него. Я толкаю его в плечо.
— Рон!
— Ммм?
— Проснись же! Я должна тебе что-то сказать. Сегодня… Малфой…
— Ага, умер, я знаю. Спокойной ночи, Гермиона.
— Я не про Люциуса. Драко…
— Согласен. Этому гаденышу туда же дорога. А теперь давай спать, я устал.
Несколько часов я плачу, уткнувшись в подушку, под аккомпанемент громкого храпа. Почему-то, я уверена, что Малфой — не храпит.
Мысли о слизеринском ублюдке не дают заснуть, и я встаю с постели, спускаюсь вниз, голая, как была, наливаю стакан воды и вздрагиваю от резкого стука. Поднимаю глаза: большой серый филин сидит на подоконнике. Открываю окно, впуская птицу. Не могу не отметить, что она очень красива. Отвязываю лист пергамента от ее лапки и разворачиваю. Внутри оказывается маленькая бутылочка с прозрачным зельем. Гадая, что же это может быть, переворачиваю бумагу и вижу ровные строчки:
"Прислал тебе противозачаточное зелье.
Не хочу пятнать свой род грязной кровью.
P.S. Ты — классная шлюха, Грэйнджэр.
Считай это комплиментом".
Я иду за пером и быстро строчу ответ:
"Я уже позаботилась об этом.
Не хочу, чтобы мои дети были похожи на хорьков.
P.S. Не могу сказать того же о тебе.
В постели ты — полный ноль".
Конечно, я и не думала ни о каком зелье, поэтому быстро выпиваю содержимое пузырька и вышвыриваю его в окно.
* * *
Он целует мою шею, обводит шершавым языком набухшие соски, ласкает пальцами клитор. Я прогибаюсь в спине и подаюсь ему навстречу, теребя его светлые волосы. Он долго дразнит меня, проводя головкой своего члена по моему влагалищу, но все никак не входя. Только в тот момент, когда я начинаю кричать в голос, он перестает сдерживаться и одним рывком входит в меня до самого основания.
Это была самая незабываемая наша ночь. И она же была последней. Жар возбужденных тел, запах пота, влага, стоны, вздохи — все это переплеталось в клубок наслаждения, подтверждающий то, что мы — идеальные любовники.
Сейчас я даже не возьмусь пересчитать все те минуты, которые мы провели вместе за минувшие три года. Хорошо помню первый раз после того, как он изнасиловал меня в собственном доме. Я шла по Косому переулку, когда меня вдруг схватила фигура, плотно завернутая в темную мантию, и трансгрессировала со мной в неизвестном направлении. Я не знаю, что это было за место, помню только то, с какой яростью стаскивали мы друг с друга одежду, желая утолить терзавший нас обоих голод. И помню его прощальные слова: «Запомни, грязнокровка, никто не должен узнать об этом».
Сначала мы встречались редко: раз или два в месяц. И только тогда, когда Рон дежурил в ночную смену. Затем я стала сбегать из дома по ночам, опаивая Рона сонным зельем. Наши встречи с Малфоем постепенно участились до трех, а то и четырех раз в неделю. Он трахал меня на полу, на кровати, на столе, в парке, в подворотне, на лавочке и много где еще. Мы перепробовали, наверное, все существующие позы анального, орального и вагинального секса. Но никогда не было ни малейшего намека на романтику, кроме одного, последнего, раза, который я так часто вспоминаю. Он был почти ласков, ублажая меня снова и снова, а в конце даже сказал: «Знаешь, Гермиона, Уизли полный придурок, если не способен удовлетворить тебя».
Да-да, именно Гермиона. Не свое обычное «Грэйнджэр» или «грязнокровка».
Мне тогда показалось, что он хотел добавить что-то еще, но он лишь махнул рукой и ушел. Это была последняя наша встреча.
* * *
Я смотрю на большой алый паровоз, выпускающий клубы пара, готовый вот-вот сорваться с места и унести прочь моих детей. Воспоминания вихрем проносятся в моей голове, сквозь них прорывается голос Рона.
— Посмотрите, кто это.
Я машинально поворачиваюсь. Драко Малфой стоит там со своей женой и сыном, его темная мантия застегнута под горло, он уже начинает лысеть, и это подчеркивает его острый подбородок. Драко обводит взглядом всю нашу компанию, слегка задерживаясь на мне. Моя кожа покрывается мурашками, я понимаю, что низ моего живота начинает гореть огнем. Малфой коротко кивает и отворачивается.
— Итак, это маленький Скорпиус, — тихо говорит Рон. — Ты просто обязана писать все тесты лучше него, Рози! Слава Богу, ты унаследовала мозги матери.
Почему-то эти слова меня раздражают. Надеюсь, Роза унаследовала мои мозги, но не повторит моих ошибок.
— Рон, ради всего святого, — Говорю я, наполовину сурово, наполовину смущённо. — Не пытайся настроить их друг против друга еще до того, как они попали в школу!
* * *
Моя рука быстро скользит по пергаменту, оставляя на бумаге пляшущие буквы:
Сегодня у моего мужа ночная смена.
Одна короткая строчка, но он все понимает. Через несколько часов мы лежим на спине в постели и разговариваем. Впервые за время нашего знакомства.
— Почему ты ушел тогда?
— Испугался.
— Чего?
— Своей зависимости от... грязнокровки.
Он слегка колеблется перед словом «грязнокровка».
— Я обладал многими женщинами, но ни одна не могла удовлетворить меня так, как ты. За все то время, что мы не виделись, я ни разу не вспомнил твоего лица, волос. Я и сейчас не могу сказать какого цвета твои глаза. Всегда вспоминал только, как ты извивалась и стонала подо мной, твой запах, контуры твоего тела. Знаешь, я ведь женился на Астории только потому, что в постели она напоминает тебя, она почти способна полностью удовлетворить меня. — Малфой не был бы Малфоем, если бы не закончил эту фразу словами: «Но все же, минет ты делаешь куда лучше».
Я глупо улыбаюсь. Желание уже вновь разгорается между ног, и мы опять предаемся наслаждению.
Время, отведенное нам, почти закончилось. Край неба за окном окрашивается темно-красным, утро плавно приходит на смену ночи. В детстве я думала, что это заря встречается с рассветом. Я и теперь думаю также, но на этот раз мы делим этот миг на двоих.
Эпилог.
— Мы сегодня останемся в поместье. Скорпиус не хочет оставлять маму одну.
— Конечно, Роза. — Я нежно целую дочку в лоб и прижимаю к себе. Повинуясь порыву, я говорю: «А, знаешь, я тоже хочу пойти на похороны».
— Ты? — удивляется Роза. — Но папа говорил, что вы никогда не ладили с мистером Малфоем.
— Да, так и было. В школе. Но не когда тебе пошел шестой десяток… к тому же мы были родственниками. Он был неплохим человеком, где-то в глубине души.
* * *
Из окна второго этажа я наблюдаю, как Гермиона вместе с Розой и ее мужем выходят на крыльцо и трансгрессируют. Она тоже решила отправиться на похороны этого мерзавца. Я даже не жалею, что убил его. Только не после того, как увидел, что он трахает мою жену. Просто вернулся раньше с работы и, подходя к нашей спальне, услышал стоны. Они были так заняты, что даже не заметили меня, несколько секунд простоявшего на пороге. Первым моим желанием было убить их обоих, запытать круциатусом. Но я не хотел портить жизнь Розе. Конечно, я не сразу смирился с тем, что моя дочь выходит замуж за Малфоя-младшего, но она была так счастлива. Разве смогла бы она жить со Скорпиусом, зная, что ее мать изменяла мне с его отцом? А мое счастье… В пятьдесят два года это уже неважно. Остается только мирно доживать, давая дорогу новому поколению.
Тогда я тихонько ушел и слонялся по улице до утра. К Гермионе я не испытывал ничего, кроме отвращения, но Малфоя я ненавидел. У меня не было другого выхода, кроме как убить его.
* * *
— Того, кто это сделал, так и не нашли?
Скорпиус отрицательно качает головой. Его челка спадает на лоб, и я снова думаю, что он очень похож на Драко. Обнимаю его, как родного сына, чувствую до боли знакомый запах, голову сразу наполняют воспоминания о тех ночах, украденных нами у самой судьбы. Я всегда думала, что чувствую к Драко только сексуальное влечение, что всему виной молодость и страсть. Но на этот раз в мою душу закралось сомнение: Что если настоящая, истинная любовь была так близко, а я оказалась слишком глупа, чтобы ее удержать? Я постоянно пыталась искать в себе что-то похожее на книжное описание любви, но ничего не находила. Только сейчас я понимаю, что книги не всему могут научить. Книги — лишь сухие страницы, совершенно бесполезные. Горло начинает жечь, перед глазами расплывается. Я понимаю, что все еще обнимаю растерянного Скорпиуса. И еле слышно шепчу, скорее для себя, нежели для него: «Найдут, обязательно найдут».
14.01.2012
867 Прочтений • [Там, где закат встречается с рассветом ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
