Шелест листвы. Легкий ветерок колышет кроны деревьев, мягко, невесомо, неощутимо ласкает волосы, теребит подол платья девушки в белом. Сегодня она невеста.
Счастливейший день в жизни каждой представительницы женского пола — свадьба. Искрящийся шелк шатра, праздничный стол, многоярусный торт, пышное платье, высокая прическа, золотой ободок обручального кольца на точеном пальчике. Сияющие от радости глаза будущего супруга, искренние улыбки гостей, море цветов.
Жизнь наладилась. Можно забыть о смертельных проклятьях, пролетающих, свистя, в полуметре над головой, о терпком запахе крови, от которого невозможно заснуть. Зато можно вспомнить о заслуженном, выстраданном, таком долгожданном, вырванном из цепких лап врага счастье.
Двое у алтаря. Осталось всего несколько жалких мгновений.
— Согласны ли Вы, Гермиона Джин Грейнджер…
* * *
Ты ведешь меня в танце. Сегодня, ты пытаешься дать мне какую-то иллюзию жизни. Иллюзию тепла, вернуть мне то, на что у меня, возможно, не представится больше шанса. Пытаешься напомнить о надежде, которая умирает последней. Как будто искупаешь свою вину передо мной.
Не ты втянул нас в эту войну! Не ты виноват в этом страхе, окутавшем каждого! Не ты стал причиной череды убийств, пыток и липкого ужаса, который заставил всех растерять свою храбрость и попрятаться, как жалким тараканам! И не ты сделал так, что те, кого ненавидели и презирали, сегодня сильные мира сего!
Не ты!
Я смеюсь. Впервые за долгое время я смеюсь, по-настоящему, каким-то надломным истерическим смехом, выходящим за грани разума. Заливаясь, я перехватываю твой взгляд. Внезапно. Меня вдруг пронзает током, сердце мое пропускает удар. Я никогда раньше не видела эти глаза так близко. Их выражение неожиданно серьезно.
Слишком серьезно.
Ты безмолвно берешь мое лицо в свои ладони. По-прежнему не говоря ни слова, ты приближаешься к моим губам и нежно целуешь их. Наши глаза открыты, я впитываю это холодное спокойствие. Оно затягивает, оно окутывает меня, оно завладевает мной полностью и без остатка, не давая возможности к отступлению. Какая-то часть моего сознания кричит о неправильности ситуации.
Бесполезно.
Тогда, в такой неожиданный и уж никак не предполагаемый мною момент, ты навсегда занял мои мысли. После, я долго пыталась понять, осознать, вспомнить — когда это произошло. Так просто. В ту секунду, когда это электричество пробежало по моему телу, как по одному единственному оголенному нерву, затягивая в сумасшедший водоворот. Тогда ты навсегда подчинил себе мое сознание, наяву и во снах. Ты занял первое место среди моих приоритетов.
Я узнавала этого человека с новой для себя стороны. И эта сторона... Иногда, бывает так, когда ты чувствуешь что-то непреодолимо опасное, нестерпимо запретное. И не можешь сопротивляться, потому что эта сила притягивает.
Нетерпеливые руки двинулись вниз по моей спине. Эти руки становились все настойчивее и настойчивее. Я плыла, я таяла в них, я была готова отвечать отдачей на каждое прикосновение, исследующее мое тело. И я отвечала. Каждая точка, которой ты касался, отзывалась жаром. Я горела изнутри. А ты будто искал на мне что-то очень важное, жизненно-необходимое, спасительное. Для тебя, для меня, для нас.
Мир сократился до единственного места на земном шаре — нашей старой, продуваемой холодными ветрами палатки. Остались только ты и я, нас захлестнул калейдоскоп чувств, до боли обострившихся в этот момент. Время... Ха! Мы потеряли ему счет. Сейчас я бы не смогла сказать, сколько времени занял этот поцелуй: то ли секунду, то ли вечность.
Я не помню, как мы оказались на кровати. На старенькой скрипучей кровати, никак не подозревавшей, чему она станет свидетельницей. Но ощущения от того, как твои гибкие пальцы стягивали с меня одежду, дотрагивались до оголенных участков моей кожи, которая ежесекундно отзывалась дрожью на эти прикосновения, навсегда врезались в мою память.
Всё происходило в полном безмолвии. Лишь аккомпанемент приемника, играющего какие-то слащавые маггловские песенки разрывал эту тишину. Нежные, но уверенные губы двигались по моей шее, потом прикусывали мочку, целовали плечо, обхватывали поочередно соски. Горячее дыхание распаляло еще сильнее. Руки, эти руки, я даже и представить себе не могла, что они могут двигаться по женскому телу настолько уверенно.
Все твои движения слились для меня в одно единственное: сладостное ожидание перетекало в какое-то болезненно-мучительное нетерпение. Все эмоции, чувства, всё смешалось во мне, и давило тяжелым узлом внизу живота требуя разрядки.
Я напоминала себе какого-то дурацкого загнанного зверька. Я рычала, цеплялась за тебя руками, то пытаясь стать совсем близко, то стараясь наоборот отдалиться, вжимаясь спиной в кровать. Я царапала твою спину ногтями, я выгибалась, я хотела выбить из тебя это железное спокойствие, какое-то нереальное для тебя хладнокровие.
Внезапно ты отстранился от меня, внимательно глядя в мои глаза. Я понимала, что это значит. Ты бы не посмел сделать что-то без моего согласия. Но я уже давно для себя все решила.
Ты вошел в меня одним резким толчком. Мой мир рухнул, он рассыпался на тысячу мельчайших осколков. Ты продолжал добивать его, двигаясь во мне все быстрее и быстрее. Ты ломал мои принципы, выстроенные за долгие годы, кажется, ты тогда сломал меня саму, подарив мне меня новую.
Ты стал единственным человеком в моей жизни, у которого получилось столь быстро поменять мое мировоззрение. Знаешь, в какой-то степени я тебе даже благодарна.
Мы не скоро вновь заговорили друг с другом. Робко, стеснительно, как четырнадцатилетние подростки, мы привыкали к новым ощущениям, к новым ролям. А потом вернулся Рон. И всё закрутилось.
Мы всё ждали конца этой гребанной войны. У нас появился новый смысл бороться, новый стимул победить. Те взгляды, которые я ловила на себе — долгие взгляды, полные тоски и какой-то безумной щемящей нежности. Те редкие прикосновения, которые мы дарили друг другу украдкой и которыми же не могли насытиться, которых до боли не хватало. И снова эта тупая безысходность, снова ожидания.
Я не смела даже мечтать о том, как мы будем вместе. Каждый раз, когда эта предательская девчачья мысль закрадывалась в мою голову, я с силой гнала её оттуда. Каждый день мог стать для нас последним. Каждый день я боялась, что потеряю тебя. Бывало и такое, что накатывала необоснованная паника, и сердце давало перебои. Но нет! Я нахожу тебя взглядом. Вот он ты. Можно перевести дыхание и продолжить жить, скрестив пальцы за спиной.
Помнишь, что ты сказал, уходя к этому безносому мерзавцу? Всего три слова. Я люблю тебя. Так просто. И когда он вернулся с твоим неподвижным телом, я решила, что умерла. Вместе с тобой.
Нет, серьезно, я чувствовала это!
Жизнь по тонкой нити уходила из меня. Я не могла больше терять из-за этой чертовой войны близких мне людей. Я ушла только бы для того, чтобы ответить тебе. Сказать «я тоже тебя люблю!». Ведь ты не дал, не позволил мне этого произнести, остановив тем самым, пронизывающим током, серьезным взглядом.
Когда закончилась война я впервые вдохнула с ощущением счастья…
* * *
Он смотрит на меня своими зелеными, безумно-зелеными глазами. И может быть в них нет того до боли знакомого, отчаянного спокойствия. В них лишь тихая грусть и безудержная, окутывающая меня с ног до головы, нежность.
Я отвечаю на его взгляд, будто спрашивая разрешения. Он едва заметно кивает. Этот жест понятен только нам, с той самой ночи, когда я также сделала свой выбор. Сейчас мы вроде поменялись местами.
Я набираю в грудь побольше воздуха и на выдохе произношу:
— Согласна!
В уголках моих глаз блестят слезы, но все наверняка решили что это слезы счастья. Сегодня день моей свадьбы. День, когда я стала Гермионой Джин Уизли.
* * *
Ты вновь что-то сломал во мне, решив показать свое хваленое гриффиндорское благородство. В моей памяти не до конца сохранились все эти «мы не должны», «Рон любит тебя», «он наш друг» и «мы не можем так с ним поступить». Ты завел этот разговор, узнав, что рыжик собирается сделать мне предложение. Ты всегда думал о других.
Своими словами ты выжег что-то внутри меня, оставив лишь холодную, продуваемую до дрожи сквозняками, пустоту.
И я… Я решила. Я всегда буду ждать тебя, слышишь? Я всегда буду ждать, что ты передумаешь, и снова вдохну с ощущением счастья. И успею рассказать тебе, как это.
Vova
