Возмещение ущерба

Дни идут один за другим, и мы бездумно проживаем их, наслаждаясь свободой и нашей неизвестностью среди магглов. Мы перемещаемся по стране на поездах и в автобусах, останавливаемся там, где нам понравится что-нибудь, и живем в маленьких аккуратных гостиницах. Гарри изо всех сил делает вид, что весел и оживлен — он истово старается забыть, оставить в далеком прошлом последние два года. И я подыгрываю ему, хотя… Каждый раз, когда он спокойно засыпает рядом со мной, я переживаю самый настоящий, не ослабевающий со временем шок — как?! Как он может так спокойно спать рядом с тем, кто цинично издевался над ним столько времени?! Я не понимаю этого. Искренне. И, если быть до конца откровенным с собой, иногда я думаю, что он действительно повредился рассудком в том аду, а теперь я наблюдаю результаты этого явным образом. В такие минуты мне страшно. За него, за себя. Я не знаю, чего ожидать от завтрашнего дня и это медленно, но верно убивает меня. Я привык по-возможности все держать под контролем или хотя бы понимать, что происходит. Но сейчас весь контроль над ситуацией в руках Гарри, и понимания происходящего у меня ни на кнат.

— Почему ты это сделал?

— Заткнись, — отвечает он и, чуть погодя, автоматически поправляется: — Заткнитесь, сэр.

Это глупо! Даже нет, не глупо — иррационально. Я не понимаю его и от этого боюсь еще больше.

Так проходит два месяца и начинается третий. Мы редко ночуем дважды в одном и том же месте. Я понимаю, он пытается забыть пережитое, но знаю: хаотично перемещаясь туда-сюда, этого не достичь, и мне кажется, что он тоже это знает, но остановиться просто не в состоянии. Может быть, ему кажется, что, если он остановится, все повториться? Может быть…

Я знаю, что нам надо поговорить, но что я скажу ему? Расскажу про контролируемый ущерб? Это бессмысленно, он и так понимает. Расскажу, что надо как-то жить дальше? Но у меня нет рецепта, как это сделать. И я молча соглашаюсь с очередной переменой места, зная точно, что она не последняя в нашей жизни.

Еще месяц.

— Поттер, куда ты бежишь? — спрашиваю я и в ответ получаю яростный, полный отчаяния взгляд и ответ, противоречащий ему:

— С чего ты взял, что я бегу? Все нормально, сэр, мы путешествуем.

Я соглашаюсь, хоть и понимаю, что это бред, а через несколько дней, ночью, я в очередной раз просыпаюсь от его вопля и, открыв глаза, вижу, пожалуй, самую странную картину в своей жизни. Поттер висит в нескольких дюймах над кроватью, все его извивающееся тело, от макушки до кончиков пальцев ног, светится ровным, ярким, бело-золотым сиянием. Я никогда такого не видел. Я даже, кажется, не читал о подобном. Или читал? Но где и когда? Не помню.

Это феерически красиво и пугающе мощно. Единственное, что я знаю об этом явлении наверняка — оно как-то связано с магией. Поттеру больно, но он не просыпается, только корчится в этом загадочном сиянии, пока оно не гаснет, а я, теряясь в догадках о природе того, что видел, под утро все-таки засыпаю.

Поттеру восемнадцать, будет девятнадцать, но о том, что такое “утренняя эрекция”, его организм, кажется, забыл давно и прочно. Это не удивительно, после того, что ему пришлось пережить. Удивительно другое. Он ничуть не стесняется меня: спокойно проходит из душа в постель в чем мать родила, откидывает одеяло, укладывается, укрывается и ждет, пока я улягусь рядом, а когда я, наконец, устроюсь, прижимается ко мне всем телом, обхватывая руками и ногами, и засыпает. Это как ритуал, повторяющийся каждый вечер. Наверное, так Поттеру удается держаться в этой реальности. Я не знаю, я просто лежу на спине, чувствуя его всем телом.

Он спит беспокойно, вздрагивая, вскрикивая и иногда плача; я просыпаюсь от этого, но все, что я могу для него сделать, это прижать его чуть крепче и тихо шептать в макушку бессвязные слова, призванные утешить мятущуюся душу. Этого мало, но большего я, лишенный волшебной палочки и права колдовать, не могу сделать при всем желании и это… бесит меня. Я злюсь на Дамблдора, которого так, кстати, до сих пор и не нашли, на Министерство, лишившее меня прав, на Поттера, который не дал им отправить меня в Азкабан, где мне самое место, на собственное бессилие. Злюсь на весь мир и ищу выход. Я знаю, что он должен, просто обязан быть. Но я не вижу его. Я зельевар, а без возможности колдовать мое искусство — просто набор знаний, которые невозможно использовать. Если бы Поттер не выкинул палочку Люциуса… Но он выкинул ее, тут уж ничего не попишешь.

Утром он просыпается, распахивает глаза, поворачивает лицо ко мне, и я вздрагиваю при виде этих глаз. В них плещется столько боли, сколько, кажется, не было и в прошедшие два с половиной страшных года. Хриплым, срывающимся голосом он шепчет:

— Северус…

Его конечности бессильно подергиваются, он пытается подвинуться, но ничего не выходит.

— Что со мной?.. — спрашивает он.

А что я могу ответить?! Я не знаю! Я действительно понятия не имею, что с ним!

— Это, наконец, смерть, да? — задает очередной вопрос он. И в голосе слышится… надежда.

Я молча прижимаю его к себе и глажу по худой, костлявой спине.

— Попробуй еще поспать, Поттер. Может быть… — договорить я не успеваю, он послушно закрывает глаза и… проваливается в сон!

Я пристально смотрю на него и жду, что будет. Он спит, и в какой-то момент мне кажется, что снова начинает светиться, как ночью. Или это разыгралась моя фантазия? Через некоторое время я понимаю, что нет, это не мои галлюцинации — он действительно светится. Бело-золотое сияние разливается по его телу, начиная от вихрастой макушки. Мои руки все еще крепко прижимают его, и я вижу, что вокруг них тоже появляется свечение. Темное, багровое, похожее на то, как светится раскаляющаяся сталь. Что с нами происходит? Мы больны?

И тут я вспоминаю: я видел текст, описывающий подобное явление. Буквально в течение нескольких минут. На столе у Темного Лорда лежала раскрытая книга, и именно в ней я об этом прочел. Несколько строк, но исходя из того, у кого я видел эту книгу, ничего хорошего это не предвещает. Жаль, что мне тогда удалось прочесть так мало, если бы я успел больше, сейчас не мучился бы страхом и неизвестностью.

Поттер в моих руках выгибается дугой и орет страшным, низким голосом. Это даже не вопль, это скорее рык, и я вдруг понимаю, что этот звук слышу только я, если бы было по-другому, тут было бы уже много народу: администрация гостиницы, полиция, кто-нибудь еще. Но никто не спешит появиться на пороге нашего номера, и это меня отчего-то радует. Я чуть расслабляюсь и продолжаю прижимать Поттера к себе, ожидая, пока все закончится. Он бьется в моих объятиях, как рыба, выброшенная из воды, его тело покрывается испариной. Я жду, я больше ничего не могу, кроме как ждать.

В какой-то момент он открывает глаза и впивается в меня безумным взглядом.

— Северус… — шепчет он. — Мне так больно, знал бы ты… как мне больно!

— Потерпи, это пройдет… — говорю я, пытаясь утешить. А что я еще могу сказать?!

— Правда? — спрашивает он.

— Правда, — беззастенчиво вру в ответ. Я не знаю, пройдет ли это. Я даже не знаю, что это, не то что пройдет ли оно. Но, кажется, его мой ответ успокаивает и это сейчас главное.

Он молча корчится, изредка приглушенно всхлипывая, шумно втягивая сквозь сжатые зубы воздух. Приступ длится долго, и обессиленный им Поттер засыпает мертвым сном. Я проваливаюсь в сон следом и через некоторое время просыпаюсь от боли, которая заполняет все мое тело, каждую клеточку, целиком. Кажется, я ору. Не помню.

Просыпаюсь. Поттер сидит на кровати и мрачно смотрит на меня, не отводя взгляд. Я сажусь и отвечаю ему не менее тяжелым взглядом.

— Что с нами, Северус? — спрашивает Гарри.

Я пожимаю плечами. Мне нечего ему ответить.

— У меня такое чувство, — говорит он после паузы, — будто что-то рвется из меня наружу. Мне... страшно.

Ничего подобного я не ощущал. Меня просто переполняла боль. Я молча сижу и жду: может быть, Гарри скажет что-нибудь еще?

— Ты светился багровым… — задумчиво говорит он.

— Ты белым и золотистым, — отвечаю я.

— Тебе было очень больно? — спрашивает он и, встав со своего места, подходит и садится рядом на постель.

Я пожимаю плечами. Да, мне было больно, но признаваться в этом отчего-то не хочется.

— Ты кричал, — сообщает он. — Громко и очень страшно.

— Ты тоже кричал, — говорю я.

— Ты не знаешь, что с нами, — констатирует он.

Я киваю в ответ. Он прав, я не знаю, а мои предположения… Они слишком смутны, чтобы их всерьез озвучивать.

— Но, думаю, у тебя есть догадки? — спрашивает он, смерив меня очень тяжелым взглядом. Я непроизвольно вздрагиваю. Как он догадался?

— Я прав? — очень настойчиво интересуется Гарри, и мне не остается ничего, кроме как кивнуть в ответ. Я отчего-то знаю, что врать бессмысленно.

— И? — спокойно спрашивает он.

— Я ничего в точности не знаю… — начинаю я, но он нетерпеливым жестом прерывает меня.

— Расскажи, — просит, — все, что знаешь. Не важно, насколько этих знаний мало.

Я растерянно киваю в ответ и, прикрыв глаза, пересказываю те несколько строк, что успел прочесть в книге Темного Лорда.

— Трансформация? — переспрашивает он, после того, как я замолкаю.

Я пожимаю плечами. Я сказал все, что знал. Больше ничего нет.

— Ну и ладно, — вдруг говорит он и резко встает. — Мы уезжаем отсюда.

— Куда? — тупо спрашиваю я. После боли, которую я пережил, шевелиться не хочется.

— Подальше отсюда. Я долго думал… — он задумчиво проходит по комнате туда-сюда. — Помимо британского волшебного мира, есть множество других сообществ волшебников. Есть и такие, где британские законы и решения не имеют силы. Мы отправимся в одно из таких мест. И чем скорее, тем лучше. Я чувствую, что эта… трансформация, она… в общем... мы меняемся, Северус. Я чувствую в себе магию. Много магии. Больше, чем раньше.

Я удивленно вскидываю бровь. Нет, про места, о которых сейчас сказал Поттер, я слышал; конечно, они есть. В конце концов, Британия — небольшой остров… А вот про магию — это уже интересно.

— Зачем нам туда? — тупо спрашиваю я.

— Ты — волшебник, Северус. Ты — зельевар. Тебе нечего делать среди магглов, — отвечает Поттер с таким видом, будто бы его ответ что-то мне объяснил.

— Ну и что? — непонимающе переспрашиваю я, ощущая себя полным идиотом.

— Если я умру… — говорит Поттер и пожимает плечами. — Я хочу, чтобы ты жил. Имел возможность жить. В Британии — тебе не дадут этого сделать.

Я, кажется, понимаю его замысел. Но не понимаю — зачем ему это?! Какое ему дело, буду я жив или сдохну под забором? Но спорить с ним бессмысленно, это я знаю точно.

— Зачем тебе это? — слышу я свой голос. Ну вот, я спросил, интересно, что он ответит?

— Я считаю это правильным, — просто говорит он, будто о чем-то само собой разумеющемся.

— Ладно, — отвечаю я, — и куда мы направимся?

— В Россию, — говорит он. — Там плевать хотели на британские законы и вообще, все совсем по-другому.

Черт с ним, в Россию так в Россию, какая разница: где сдохнуть? Мне, в общем-то, все равно. Я с усилием поднимаюсь с постели и одеваюсь.

— Я готов, — сообщаю я, застегивая последнюю пуговицу на рубашке.

— Отлично! — отвечает он и радостно улыбается.

Проходит неделя. Удивительно, но мы действительно покидаем туманный Альбион. Откуда он взял маггловские документы для себя и для меня, я понятия не имею, но он сделал это. Он тащит меня за собой, как локомотив тащит вагоны, упорно и неотвратимо. Впрочем, я не сопротивляюсь. Мне все равно некуда податься, он прав, без магии я ни жив, ни мертв, я зельевар, это — мое призвание.

Россия… Маггловский аэропорт, таможенники, удивленно рассматривающие двоих англичан, прилетевших почти без багажа. Поттер мило улыбается им и такое впечатление, что их покидают подозрения на наш счет. Мы покидаем здание и нервно оглядываемся по сторонам.

— И куда дальше, Поттер?

— Не называй меня так! — неожиданно взрывается он. — Ненавижу, когда ты меня так называешь! — он берет себя в руки и уже спокойно поясняет: — Мне каждый раз кажется, что следом ты возьмешь хлыст и прикажешь считать удары. Извини, пожалуйста.

Я не обижаюсь, нет: он очень доходчиво объяснил свою вспышку.

— И все-таки, куда дальше, Гарри? — вновь спрашиваю я.

— Нам нужно попасть в магическую часть этого города, а там посмотрим, — отвечает он и направляется к автобусной остановке, которую непостижимым образом высмотрел в аэропортовой неразберихе.

Мы долго едем на автобусе. Москва… странный город со странным устройством. Гарри уверенно тащит меня за собой, иногда останавливаясь и рассматривая нечто, его заинтересовавшее.

— Гарри, — спрашиваю я, — откуда ты знаешь, куда нам надо идти?

— Северус, это же элементарно! — восклицает он, всплескивая руками, в одной из которых я вижу… книжку! Как я ее не заметил раньше? Что с моей внимательностью?! Что вообще со мной происходит? Такое впечатление, что у меня напрочь отключился мозг, зато у Поттера он как раз включился и работает за двоих. Я удивлен этим открытием настолько, что, когда мой спутник останавливается в очередной раз и начинает интенсивно вертеть головой, я даже не спрашиваю, что он пытается узреть, я просто жду того, что будет дальше. Мы стоим рядом с невзрачным зданием из стекла и бетона. Справа и слева, вдоль по улице, бетонный же забор в два человеческих роста высотой. Народу на этой узкой улочке — никого.

Поттер продолжает озадаченно вертеть головой и периодически заглядывает в книжку, которую мне показывал.

— Что ты пытаешься найти, Гарри? — спрашиваю я его через десять минут торчания на одном месте.

— Вход в здание, — бурчит он в ответ.

— Так вот же он, — киваю я, показывая на множество дверей, расположенных примерно посередине фасада здания.

— Где? — непонимающе переспрашивает мой спутник.

— Да вот же. Ты не видишь дверей? — удивленно интересуюсь я.

— Я вижу стены и окна. Ни одной двери, — кивает он в ответ.

— Как интересно, — говорю я и, взяв его за руку, направляюсь к дверям, которые ясно вижу. По дороге у меня возникает совершенно закономерный вопрос, который я и озвучиваю: — Зачем нам внутрь этого некрасивого здания?

— Это местный аналог британского аврората. Любой иностранный волшебник обязан зарегистрироваться тут, когда приезжает в страну.

— А, — киваю я и про себя думаю: «Вот и посмотрим, насколько правда то, что Россия клала с прибором на британские законы и решения».

Я подвожу Поттера к одной из дверей и останавливаюсь. Тот непонимающе на меня смотрит и я осознаю, что он по какой-то загадочной причине ее до сих пор не видит.

— В твоей книжке написано, что нужно сделать дальше? — интересуюсь я нейтральным тоном.

— Написано, что нужно просто войти, — спокойно отвечает он.

Ну что ж, войти так войти. Я распахиваю дверь и вхожу в нее, ведя Поттера за руку. Он послушно следует за мной и я исподволь наслаждаюсь этим послушанием, в очередной раз удивляясь, как он может мне доверять после тех мучений, что принял из моих рук? Я бы не смог. Точно не смог бы, я в этом уверен.

Мы входим в здание и я выпускаю поттеровскую конечность. Он с интересом оглядывается по сторонам и вздыхает.

— Нам нужен регистрационный отдел, — рассеянно сообщает он.

Я киваю в ответ — а что я могу еще сделать? Нужен, значит нужен. Видимо, у Поттера есть какой-то план действий.

Он неуверенно направляется к стойке, за которой сидит симпатичная ведьма и вежливо, но ненавязчиво поглядывает на нас, видимо, ожидая, когда мы к ней обратимся. Мы обращаемся. Точнее не мы, а Поттер. По-английски. Ведьма улыбается, потом взмахивает волшебной палочкой и произносит заклинание, способствующее взаимопониманию между волшебниками, разговаривающими на разных языках.

Поттер объясняет ей что-то, и она задумывается. Я стою в отдалении, ожидая результатов их переговоров. Мне не хочется вмешиваться, мне вообще непонятна вся поттеровская идея, от начала и до конца.

— Пойдем, — говорит он, вернувшись ко мне и, ухватив руку, тащит за собой.

Мы поднимаемся на второй этаж, сворачиваем направо и утыкаемся носом в стеклянную перегородку, делящую коридор на две части, до перегородки и после нее.

— Нам туда, — заявляет Поттер и тянет за ручку стеклянную дверь, устроенную в перегородке.

Я пожимаю плечами — туда так туда. Ему лучше знать, в конце-концов, не зря же он общался с ведьмой внизу.

Мы делаем шаг за дверь и… оказываемся в коридоре, отделанном темным мрамором. На полу лежит красная ковровая дорожка и по обоим стенам видны массивные резные дубовые двери с темными полированными табличками, на которых что-то написано.

— Ой, — говорит Поттер.

И я согласен с ним. Пока мы стояли за стеклом, коридор выглядел совершенно по-другому.

— И в которую из дверей нам? — интересуюсь я, несколько оправившись от удивления.

— Третью, по правой стороне, — уверенно отвечает Поттер и идет в направлении оной двери.

Вежливо постучав и дождавшись из-за двери некого звука, могущего считаться ответом, мы входим внутрь. Интерьер кабинета приводит нас в очередное замешательство: он выглядит скорее будуаром, чем кабинетом. Мягкие диванчики, кресла, огромный камин в полстены, низкие этажерки с цветами… Странная атмосфера, на мой вкус, совершенно не рабочая. Среди всего этого великолепия я не сразу замечаю хозяина кабинета, а когда замечаю — опускаюсь на первый попавшийся диванчик. У меня шок. Я вообще не думал, что такие… существа еще сохранились! Передо мной плавно материализуется настоящий… эльф! Нет. Не домовик, уж кого-кого — а их я навидался, перед нами возникает настоящий Высший Эльф. Тонкая кость, высокий рост, чуть раскосые огромные глаза, безумного кобальтового цвета с ярким золотистым зрачком. Его мантия гармонирует с цветом его глаз — кобальтовая, с золотой отделкой.

— Добрый день, господа, — вежливо приветствует он нас на чистейшем английском. — Чем могу?

— Нам… Мы… — лепечет Поттер, который, судя по всему, поражен не меньше, чем я.

— Вы, я так понимаю, хотите зарегистрироваться? — хозяин кабинета приходит ему на помощь, радушно улыбаясь.

Поттер усаживается рядом со мной и тупо кивает.

Эльф величественно вскидывает голову и совершает странное движение рукой. Перед нами материализуется низкий столик, на котором стоят три чашки с горячим, ароматным кофе, сливочник, блюдце с тонко нарезанным лимоном, сахарница, ложечки и какие-то бумаги.

— Угощайтесь, — предлагает эльф.

Мы переглядываемся и берем чашки в руки. Кофе придает нам некоторой уверенности в себе и позволяет собраться с мыслями. Поттер, допив, вздыхает и начинает излагать:

— Видите ли, мы с мистером Снейпом хотим переселиться в Россию, — сообщает он.

— Вы хотите поселиться тут временно или получить российское гражданство? — деловито уточняет эльф.

— Мистер… — Поттер в замешательстве, но эльф, по устоявшейся традиции, приходит ему на помощь:

— Лоррен, — говорит он, Поттер благодарно кивает.

— Мистер Лоррен, мы хотели бы поселиться тут навсегда, получить гражданство, может быть, найти работу по душе. Мистер Снейп — отличный зельевар, знаете ли.

— Никаких проблем, — обнадеживает нас мистер Лоррен. — Вот анкеты, вам надо их заполнить, потом я проведу процедуру регистрации ваших волшебных палочек, и через пару дней…

Поттер перебивает его:

— У нас нет волшебных палочек, — сообщает он мрачно.

Эльф удивленно приподнимает бровь, и Поттер начинает рассказывать историю, вследствие которой у нас этих самых палочек нет.

Естественно, он рассказывает не все, без подробностей, без шокирующих фактов, но в целом — он не врет, он просто... недоговаривает. Я с удивлением выслушиваю повествование о своих «подвигах» в поттеровском изложении и в его устах это… действительно похоже на подвиги, а не на то, чем это, по-моему, на самом деле было. Я напряженно наблюдаю за Лорреном, ожидая, когда его холодное, отстраненно-прекрасное лицо исказится в гримасе омерзения к моей персоне, но он сохраняет полнейшее спокойствие, лишь изредка кивает, давая понять рассказчику, что он слушает и слышит его.

— Таким образом, выходит, что мистер Снейп на родине считается изгнанным из магического общества, а вы приняли решение покинуть его, составив компанию мистеру Снейпу, мистер Поттер? Я верно понял суть вашей истории? — спрашивает эльф, когда Гарри заканчивает свой рассказ.

— Ну, в общем, вы правы, — соглашается тот.

— В любом случае, вам необходимо заполнить анкеты, — сообщает Лоррен.

Мы киваем, и он пододвигает к нам две одинаковые стопки… бумаги. Мы заполняем анкеты под пристальным, немигающим эльфийским взглядом и протягиваем заполненные бланки нашему собеседнику. Тот берет их, бегло просматривает и опускает на край стола.

— Вы уже определились с местом жительства? — интересуется он после этого.

Мы с Поттером качаем головами.

— Это прекрасно! — восклицает эльф. — В таком случае, я предлагаю вам поселиться тут, на территории управления. У нас есть несколько комнат для гостей… Особенных гостей, а вы, совершенно определенно, особенные.

Поттер вопросительно смотрит на меня, видимо ожидая, что именно я приму решение о нашем месте проживания. Я неопределенно пожимаю плечами, мне все равно, где жить.

— Мы принимаем ваше предложение, мистер Лоррен, — вежливо говорит Поттер.

— Замечательно, пойдемте, я провожу вас, — говорит эльф и поднимается на ноги.

Мы следуем за ним. Поднявшись на пятый этаж, он приводит нас в небольшие гостевые покои. Это именно небольшие покои, а не нечто типа гостиничного номера.

— Обед вам принесут, ужин тоже. Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома, — приглашает Лоррен и, прежде чем выскользнуть за дверь, добавляет, — Я навещу вас вечером.

Мы киваем, и радушный хозяин покидает нас.

— Интересно, что за подобный сервис от нас потребуется? — озвучивает вопрос, крутящийся в моей голове, Поттер.

— Понятия не имею, — откликаюсь я.

В нашем распоряжении оказывается три комнаты: спальня с огромной кроватью, уютная гостиная и гибрид кухни и столовой. Естественно, тут есть ванная и туалет. Я проверяю, заперта ли дверь, ведущая наружу — она оказывается открытой, но почему-то меня это ни разу не успокаивает.

— Ты нервничаешь, Северус, — скорее констатирует факт, чем спрашивает мой спутник.

— Я скорее не понимаю, что происходит, — отвечаю я и, слыша свой голос, радуюсь, он не передает и сотой доли того беспокойства, которое на самом деле меня терзает. Я не верю в бесплатный сыр отдельно от мышеловки. Мне совершенно не нравится происходящее.

— Зачем мы тут, Гарри? — спрашиваю я сидящего с расслабленным видом Поттера.

— В смысле? — переспрашивает он, делая вид, что не понял моего вопроса.

— Салазар тебя побери! — восклицаю я. — В прямом! Что мы делаем в этой стране? Что ты вообще задумал?

— Северус, все проще простого, если бы ты подумал, то не стал бы меня спрашивать, — устало говорит Поттер, забираясь на диванчик с ногами. — Я хочу жить. Полноценной жизнью, без оглядки и страха. Ты, как мне кажется, хочешь того же. Если из-за трансформации, которая сейчас со мной происходит, я умру, то я хочу быть уверенным, что у тебя получится реализовать эту мечту. Нам не дали бы жить в Британии, и это бесспорно. Поэтому я долго думал, куда бы уехать. Выбрал Россию, просто поглядев на карту. Она огромна, и двум волшебникам затеряться на ее просторах ничего не стоит. Я хочу получить гражданство этой страны, после чего уехать куда-нибудь, купить там дом и жить. Мирно и тихо.

— Ты? Мирно и тихо? А у тебя получится? — недоверчиво переспрашиваю я. Я хорошо знаю о поттеровском свойстве влипать во все возможные неприятности, в какие только можно влипнуть.

— Да, я, — просто отвечает он. — И не смотри на меня так, будто увидел боггарта.

Я пожимаю плечами и усаживаюсь в кресло напротив него. Дом… Там можно было бы оборудовать лабораторию, конечно, жаль тех книг и ингредиентов, что у меня конфисковали, но это дело наживное. Ладно, допустим, у меня есть дело жизни, но что будет делать этот мальчишка? Не будет же он около меня всю свою жизнь? Ему ведь нужны какие-то, не знаю, развлечения, что ли?

— Гарри… — начинаю я попытку убедить его в том, что он делает ошибку, но он нервным жестом обрывает меня, и я вижу почему. Он вновь светится. На сей раз, к белому и золотистому цвету примешивается изрядная доля зеленого. Яркого, как…

— Хвала Мерлину, не в самолете, — выдыхает юноша, сворачиваясь в тугой клубок.

Я бессильно смотрю на свечение, жалея в очередной раз, что у меня нет волшебной палочки, и я не могу даже попытаться узнать, что это. Минут через двадцать свечение вокруг Гарри становится настолько ярким и плотным, чтосамого парня внутри этого света почти не видно. На сей раз он не кричит, только шумно вдыхает и выдыхает так, будто для этого незамысловатого процесса ему приходится прилагать нешуточные усилия. Приступ проходит быстрее, чем все предыдущие. Я не знаю, радоваться этому или огорчаться. Но Поттер после того, как свечение гаснет, выглядит не столь уставшим и вымотанным, как в прошлые разы.

— Как ты? — спрашиваю я, просто для того, чтобы не молчать.

— Лучше, — хрипло отвечает он и я понимаю, что ему было больно. Может быть, не настолько, как раньше, но без боли не обошлось. Я жду подобного приступа. У меня они начались позже на несколько дней и обычно происходят после поттеровских, с отставанием на пару часов максимум. Я морально готовлюсь к тем ощущениям, которые должны заполнить меня от макушки до кончиков пальцев ног.

— Северус, — прерывает мои мысли Гарри, — ты научишь меня варить зелья?

— Зелья? — переспрашиваю я, не поняв, к чему он клонит.

— Ну да, зелья. Надо же мне чем-то заниматься будет… Если я останусь жив.

Мне хочется заорать что-то вроде «Ну какие к мерлиновой бабушке зелья?! Тебе ведь только восемнадцать! Ты — герой магического мира и хоронить себя в лаборатории — глупо!», но смотрю в поттеровские ясные зеленые глаза, в которых светится надежда и неопределенно пожимаю плечами.

— Если ты этого хочешь, — говорю я вслух, про себя же проклиная свою трусость: если он будет учиться зельеварению у меня, то он проведет со мной, может быть, даже не один год… я очень много знаю и мне есть, чем поделиться с будущим учеником. Я даю себе клятву в том, что даже если Поттер окажется самым бесталанным из возможных учеников, то я сделаю все, чтобы он получил все те знания, что есть у меня. Я буду повторять по двадцать, тридцать и даже сто раз одно и то же. Я проявлю бездну терпения, но я сделаю из него Мастера, если он этого хочет. Это самое малое, чем я могу ему отплатить за его… доброту по отношению к такому ублюдку, как я.

— Спасибо, — с чувством говорит Гарри и устало прикрывает глаза.

Наши странные приступы, я уверен, порождают недетский магический всплеск, и я жду, когда в наши покои явится кто-нибудь из русских волшебников, дабы выяснить, что тут происходит, но, к моему удивлению, никто так и не появляется, во всяком случае, до того момента, как приступ не накрывает меня, и я не сворачиваюсь в примерно такой же клубок, каким час назад был Гарри. Прихожу я в себя, ощущая, что он меня обнимает, неспешными, размеренными движениями поглаживая по взмокшей от боли и напряжения спине. Мне безумно приятно, но я высвобождаюсь и быстро, насколько выходит, отстраняюсь от непонимающе глядящего на меня молодого человека.

— Я в порядке, — невпопад говорю я. На самом деле, я далеко не в порядке. И дело не в боли, которая все еще волнами проходит по всему моему телу, далеко не в ней. Дело в том, что его прикосновения… возбуждают меня. Перед глазами возникают потрясающие своей непристойностью картины, главный герой которых сейчас смущенно смотрит на меня.

— Северус? — спрашивает он.

— Гарри, со мной правда все нормально, — отвечаю я и принимаю положение сидя, радуясь тому, что мне удается сохранить спокойное выражение на лице. Оно дается мне нелегко, но я считаю это действие жизненно необходимым, оно почему-то дает мне некоторое чувство… защищенности. На самом деле, если быть до конца честным самим с собой, мне очень неуютно пользоваться невесть откуда взявшейся поттеровской щедростью по отношению ко мне. Она выбивает у меня из-под ног почву, размывая представления об окружающей реальности, как о цельной картине. В привычной мне картине мира так не бывает. Всегда за чьей-то щедростью следует подлянка. И чем больше даримое, тем большего размера неприятности следуют за ним. Поттер пока ничего не требует взамен. Ключевое слово “пока”.

Мне кажется, что Поттер иногда понимает мое… неудобство, и в эти моменты всячески старается быть как можно менее заметным. Это еще более странно, во всяком случае, такое поведение не дает нужного Поттеру эффекта, скорее наоборот, оно еще более ярко показывает: я ему ДОЛЖЕН! Именно из-за чувства дола я и согласен обучать его зельеварению. Отчасти.

— Северус, а где бы ты хотел жить? — спрашивает Гарри, внимательно глядя на меня.

— Где угодно, мне все равно, — отвечаю я.

Мне действительно все равно, главное в этом месте, чтобы там толклось поменьше народу и… чтобы Гарри там был, и ему там было хорошо. Я не могу объяснить этого, я даже себе в этом не готов до конца признаться, не то, что озвучивать. Поэтому я сказал, что сказал, и больше мне добавить нечего.

— Я хочу, чтобы рядом было озеро или река, где можно купаться, — мечтательно говорит Гарри, — а еще я хочу, чтобы там был лес. А еще, чтобы там было как можно меньше народу, но обязательно, чтобы был ты. И чтобы тебе там было хорошо.

Я ловлю себя на том, что, вытаращившись, смотрю на него. Он в очередной раз буквально озвучивает мои мысли. Это удивительно. Наверное, я никогда не устану удивляться подобным явлениям, они мне каждый раз кажутся истинным чудом. Но, на самом деле, еще большим чудом является не то, что он после всего пережитого способен подобные мысли озвучивать, чудо в том, что они способны приходить ему в голову. Это дает мне… надежду, как бы дико это не звучало.

— Мне нравится, — отзываюсь я.

— Хорошо, — говорит Гарри и улыбается. Счастливо улыбается! И этого человека британская пресса называла «психически нестабильным»?! Да у него, кажется, психика куда стабильнее, чем моя!

В этот момент, в наших покоях раздается мелодичный звук, от которого мы оба подскакиваем, будто нас пнули.

— Что это? — настороженно спрашивает Гарри.

— Понятия не имею, — откликаюсь я, осматриваясь по сторонам. Взгляд падает на часы, стоящие на одной из полок и я вдруг понимаю, что время обеденное.

— Может быть, это нам принесли обед? — спрашиваю я и иду ко входной двери, распахиваю ее и, конечно, никого за ней не обнаруживаю.

— Иди сюда, Северус, — зовет меня Гарри и я, прикрыв дверь, иду на его голос.

Он стоит в кухне-столовой и пялится на заставленный разнообразной едой обеденный стол.

— Действительно, — говорит, — обед.

Мне не хочется есть, я все еще чувствую себя разбитым после последнего загадочного приступа, о чем я и сообщаю. Гарри вскидывает на меня взор и мягко улыбаясь, говорит:

— Надо поесть, Северус. Мы последний раз ели в самолете, а это было давно.

— Не хочу, — упрямо возражаю я. Отчасти мне действительно не хочется есть, а с другой стороны… Мне сложно есть пищу, не пойми откуда взявшуюся. А вдруг там, скажем, яд?

— Ну, что ты, как маленький? — с укоризной говорит Гарри и за руку, настойчиво, тащит меня к столу. — Смотри, как тут много всяких вкусных вещей!

Я смотрю на стол. Действительно, блюда, стоящие там, выглядят очень аппетитно, но я точно знаю: большинство ядов совсем не выглядят опасно.

Гарри подцепляет пальцами с тарелки кусочек мяса и подносит его к моим губам.

— Съешь хоть чуть-чуть, Северус, — настойчиво просит он.

Я покорно и быстро открываю рот, намереваясь взять протянутый кусочек, но Поттер в последний момент убирает руку, смотря на меня широко распахнутыми глазами.

— Ну, конечно, как я не подумал! — восклицает он, и вкусно пахнущий кусочек свинины отправляется к нему в рот.

— О чем ты не подумал? — тупо спрашиваю я.

— Тут может быть какая-нибудь отрава… Вот и проверим. Если я выживу в течение ближайшего получаса, то…

Я вскакиваю со стула, на который он меня усадил, и ору на мальчишку во все горло:

— Поттер! Ты вообще в своем уме?!

— Сэр? — спрашивает он, вытягиваясь передо мной в струнку. Веселые искорки моментально исчезают из глаз, они стремительно стекленеют, лицо утрачивает осмысленное выражение. Вместо него появляется маска, та самая маска, которую я видел на нем больше двух лет. Это... страшно! Я порывисто подхожу и обнимаю его.

— Гарри, — безнадежно зову я ушедшего в себя парня, — вернись, пожалуйста…

Я тормошу его, пытаясь привести в себя, и в какой-то момент, к своему облегчению, вижу, что мои действия увенчались успехом, маска сползает, но лицо искажено болью. Но, по крайней мере, это не нечто безжизненное.

— Яд, если он тут есть, может быть и медленного действия. Так что… Проверять его таким способом без толку, глупый ребенок, — говорю я мягко, все еще не выпуская парня из своих объятий.

— Я не подумал, сэр, — тихо отвечает Гарри.

— И слава Мерлину, — отзываюсь я и, наконец, выпускаю его из кольца своих рук. — Салазар с ним, с ядом. Вряд ли русские задумали нас отравить, в конце концов. Давай обедать?

— Да, сэр, — говорит Гарри и аккуратно опускается на краешек ближайшего к нему стула.

Обращение «сэр» у него появляется, когда он переносится в своих воспоминаниях в наше недавнее прошлое, в те ужасные два с половиной года, в которые в Хогвартсе хозяйничал Волан-де-Морт и Пожиратели Смерти. В те самые два с половиной года, которые я себе, кажется, никогда не прощу, за тот самый «контролируемый ущерб», который я должен был причинять ему… Это как приступы, но не те странные всплески магии, которые с нами происходят, это нечто вроде возвратов в прошлое. Гарри слишком долго и тщательно ломали, чтобы все прошло бесследно, и единственное, на что я уповаю — со временем эти воспоминания все-таки потускнеют, подернутся дымкой, потеряют яркость и силу. Вряд ли он забудет все, но эти воспоминания хотя бы смажутся… Впрочем, если русские позволят мне заниматься зельеварением, если вернут волшебную палочку, то… Я стараюсь не обнадеживаться, зная, как сильна боль от разочарования, но все-таки… если…

— Гарри, очнись! Мы не в… Хогвартсе.

То ли звук моего голоса, то ли еще что-то, более или менее приводят его в себя и он трясет головой, словно отгоняя нечто, мешающее видеть.

— Да, Северус, конечно.

Мы медленно обедаем. Аппетита нет ни у него, ни у меня. Единственное, что вызывает у Гарри некоторый энтузиазм, — пирожные. Корзиночки из рассыпчатого песочного теста, наполненные нежным сливовым джемом и легким сливочным кремом. Я смотрю на то, как он поедает сладкое лакомство, и умиляюсь: совсем мальчик, вот, сладкое любит…

После обеда мы дремлем, вымотанные перелетом, приступом, а потом и воспоминаниями. Часов около восьми я просыпаюсь от того, что чувствую: в наших покоях кто-то появился.

Вскакиваю с кровати и нервно оглядываюсь по сторонам. В спальне только я и мирно спящий Гарри. Я накидываю мантию и выхожу в гостиную. Там меня ждет совершенно несуразное существо: маленькое, бородатое, с темными глазками-бусинами и носом-картошкой.

— Вы проснулись? — спрашивает он низким, но скрипучим голосом.

Я киваю в ответ, разглядывая пришельца во все глаза.

— Барин пожалует к вам через полчаса, — сообщает странное и, главное, неизвестное мне существо и совершенно бесшумно тает в воздухе.

Иду будить Гарри. Мне не хочется этого делать, впрочем, как и обычно. Мне так нравится смотреть на него спящего и так жалко вырывать его из этого спокойствия, но… Через полчаса явится Лоррен и нам надо будет общаться с ним.

Я осторожно прикасаюсь к плечу Поттера и шепотом говорю:

— Гарри, скоро придет Лоррен…

Он просыпается сразу и еще не открыв глаза… улыбается мне. Я вижу эту полусонную улыбку отнюдь не впервой, но не устаю ей удивляться. Вообще, моя жизнь после Хогвартса и св. Мунго — одно сплошное удивление.

— Лоррен… — потягиваясь, говорит Гарри, — уже вечер, да?

— Ага, — соглашаюсь я.

— Встаю, — чуть ворчливо бурчит Поттер и возится на постели.

Просыпается он моментально, а вот вставать сразу, насколько я успел узнать его привычки, просто ненавидит. И это его свойство — лишний укор мне. В свое время я заставлял его подниматься сразу, как проснется. Я отвожу взгляд от безумно соблазнительной картины: по-моему, нет ничего прекраснее, чем лениво потягивающийся спросонья Гарри.

Он встает, быстро умывается и приводит себя в презентабельный вид.

Лоррен появляется через несколько минут после того, как Гарри заканчивает прихорашиваться.

— Добрый вечер, — здоровается эльф, когда я впускаю его в наши покои. Он щелкает пальцами и из воздуха материализуется давешнее бородатое существо, Лоррен приказывает ему принести чаю, и тот, чуть кивнув лохматой головой, исчезает, чтобы появиться через несколько минут с подносом, на котором расставлены чашки, чайник, сахарница и… пирожные. Такие же корзиночки, как понравились Гарри за обедом.

Мы рассаживаемся, маленький бородач разливает чай и испаряется. Лоррен, на сколько я могу интерпретировать выражение его лица, вдумчиво разглядывает нас и, наконец, говорит:

— Я передал вашу просьбу о гражданстве. Его Величество принял решение касательно этого вопроса.

Лоррен делает паузу, а я морально готовлюсь к тому, что он сейчас скажет, что нам нужно покинуть страну в течение двадцати четырех часов. Я погружаюсь в размышления на предмет того, куда мы после этого подадимся, ведь Поттер не оставит своей дурацкой идеи. Оказалось, что я задумался настолько, что пропустил мимо ушей часть речи нашего гостя.

— … волшебные палочки вы можете приобрести у мастера Самойлова. Конечно, вы, британцы, привыкли к палочкам, сделанным мастером Олливандером, и изделия Михаила Васильевича у вас практически неизвестны, но поверьте мне, мастер он отличный, палочки у него выходят хорошие.

— Мы обратимся к нему. Завтра, — заверяет эльфа Гарри и, немного подумав, спрашивает: — Мы хотим приобрести дом. По нашим представлениям это должно быть место, где немного народу, есть озеро и лес. Может быть, вы посоветуете что-нибудь?

Лоррен склоняет голову чуть на бок и прикрывает глаза, задумываясь.

— Вы знаете… — говорит он после небольшой паузы, — я могу предложить вам поселиться в Марийском Воеводстве. О, не спешите соглашаться, сначала я должен рассказать вам о том, что именно предлагаю. На озере Эюлэн есть волшебное поселение, три десятка эльфийских семей и полтора десятка семей волшебников. Я там вырос, там живут мои родители. Недавно зельевар, который жил там, умер. Я предлагаю вам занять его дом и взять на себя его обязанности. Мистер Снейп, насколько я себе представляю, должен прекрасно справиться с этим.

Поттер смотрит на меня, ожидая моего решения, а я лихорадочно раздумываю. Предложение Лоррена более, чем привлекательное, но я боюсь поверить в бескорыстность этого русского эльфа, я ищу подвох. То ли мои раздумья отразились как-то на моем лице, то ли Лоррен просто очень проницателен, но он понимающе кивает мне и говорит:

— Я понимаю, что предложение мое весьма привлекательно и, наверное, вы сейчас пытаетесь понять: в чем подвох?

Я нехотя киваю. Мне неприятно, что он столь четко угадал мои сомнения.

— Это вполне нормально в вашем положении, думаю, если бы я был на вашем месте, я бы тоже задумался. Вынужден вас разочаровать, подвоха нет. Вам двоим просто несказанно везет: Эюлэндэйлу действительно нужен зельевар, я в курсе этой необходимости в силу семейного положения, его величество столь быстро принял решение о вашем гражданстве, потому как вы очень нестандартные личности. Все очень просто и предельно прозрачно.

— Но дом принадлежал … — начинаю я, на что Лоррен делает нетерпеливый жест и фыркает.

— Сордэн был очень стар, его прямым наследником являюсь я, он был моим прадедом. Я не планирую жить в его доме, у меня есть свой и не один. А вы нуждаетесь в жилище. Судя по тому, что озвучил мистер Поттер, дом моего прадеда подойдет для вас как нельзя лучше. Но если он вам не понравится, вы можете отказаться.

— Северус, давай посмотрим? — спрашивает Гарри.

Я пожимаю плечами. В конце концов, от того, что мы посмотрим на этот боггартов дом, с нас не убудет.

— Мистер Лоррен, мы согласны поглядеть, — говорит Гарри, и эльф благосклонно улыбается ему.

— Когда? — деловито спрашивает Лоррен. Эта деловитость возбуждает во мне очередной приступ паранойи, но Гарри не обращает на нее ни малейшего внимания.

— Нам нужно купить волшебные палочки, а потом мы в полном вашем распоряжении, — вежливо говорит он.

— Давайте я сопровожу вас к мастеру Самойлову? — предлагает Лоррен и Гарри соглашается.

Посидев еще немного, эльф уходит, оставляя нас вдвоем.

— Гарри, — говорю я, но видя счастье, светящееся в изумрудных глазах парня, я затыкаюсь, не решаясь продолжить свою мысль. Мне не хочется его расстраивать.

— Северус, я знаю, что ты думаешь, — говорит это недоразумение. — Все кажется тебе слишком… удачным. Так?

Я молча киваю в ответ. Он прав. Все чересчур ровно складывается. Так не бывает!

— Ты знаешь, а я не удивлен. И странным мне все не кажется, — говорит Гарри и, пройдясь по комнате туда-сюда, усаживается рядом со мной. — Видишь ли… мне всегда везло, ты ведь помнишь? Всегда и во всем. Может быть, это очередной приступ моего везения?

— Хорошо бы, если так, — бурчу я в ответ. Он не убедил меня. Но другого объяснения происходящему у меня нет, вернее есть, но оно слишком пессимистично.

— Все будет хорошо, — убежденно говорит Гарри и я вновь киваю.

Из кухни-столовой раздается уже знакомый нам звук и Гарри вскакивает со своего места.

— Пойдем ужинать, Северус, — зовет он меня, я поднимаюсь и плетусь следом за неугомонным мальчишкой.

Мы ужинаем и отправляемся спать. Завтра предстоит хлопотный день.

Утром Гарри просыпается первым и тихонько выскальзывает из постели. Удивительно, но я не чувствую, как он ушел и просыпаюсь только услышав плеск воды в ванной. Через полчаса он выходит обнаженный, только вокруг бедер обернуто полотенце и с довольной улыбкой от уха до уха.

— Твоя очередь, Северус, — радостно провозглашает он и брызгает на меня водой с волос.

Принимаю душ, бреюсь, умываюсь, потом мы завтракаем, и, как только мы заканчиваем трапезу, является Лоррен. Как он узнал, что мы проснулись? Хотя чему я удивляюсь: он тут хозяин территории, а мы гости. Обвешать покои разнообразными чарами — и можно будет знать не только о пробуждении гостей, но и о каждом их вздохе.

Эльф оживлен и деятелен, он вообще оказался крайне деятельным существом. И, кстати, совершенно не похож на тех эльфов, о которых я читал. Ну ни капельки!

Мы посредством каминной сети перемещаемся в лавку мастера волшебных палочек, Лоррен служит при нас переводчиком в общении.

Мастер внимательно выслушивает нашего провожатого и, кинув на нас оценивающий взгляд, уходит куда-то вглубь своего заведения. Возвращается он минут через десять, неся в руках множество коробочек.

— Волшебные палочки мастера Самойлова, как я уже говорил, отличаются от волшебных палочек Олливандера. Самойлов использует не только дерево и какую-то магическую субстанцию, типа волос из хвоста единорога, он добавляет еще металлы и камни.

Волшебная палочка для меня находится довольно быстро. Она из палисандра, рукоять венчает рубин, внутри у нее чешуйки гессенского пустынника и ее украшает пара серебряных колец, испещренных тонкой рунной вязью.

Палочка для Гарри оказалась задачей посложнее, но и для него нашлась достойная: вяз, в рукояти два сапфира и два изумруда, внутри шерсть темного единорога и опять же кольца — только у палочки Гарри одно золотое, одно серебряное.

Гарри расплачивается за наши покупки и Лоррен благодарит мастера от нашего имени.

В Эюлэндэйл мы перемещаемся также с помощью камина и оказываемся в доме, принадлежащем Лоррену. В доме пусто, видно, что хозяин тут бывает редко. Мебель стоит в чехлах, в комнатах царит неестественный порядок.

— Я редко бываю тут в последнее время, — подтверждает мою мысль наш провожатый. — Пойдемте, я покажу дом, который вам сватаю.

И мы идем. Довольно долго. Лорреновское владение находится на отшибе поселения, а дом, в который он нас ведет — еще дальше. Мы идем по лесной тропинке порядка получаса, пока Лоррен вдруг не останавливается и не сообщает:

— Вот мы и пришли.

Гарри недоуменно осматривается по сторонам: берег озера, сосны и какие-то кусты. Дома не видно.

Эльф по-доброму усмехается.

— Дед немного замаскировал его… Смотрите.

И он делает несколько шагов вперед по тропинке, мы, конечно, следуем за ним.

Кусты оказываются живой изгородью, а за ней… Я в первый момент просто замер, подбирая с пола челюсть при виде… этого.

Деревянный терем, круглая входная дверь, полукруглые окна первого этажа, зеленые разноуровневые крыши, башенки… и все это великолепие увито диким хмелем. При ближайшем рассмотрении оказалось, что изумрудная зелень крыш — это живая трава, загадочным образом растущая на покатых поверхностях.

— Как красиво! — восторженно восклицает Гарри. Он, кажется, готов прыгать от восторга. — Северус! Он как будто живой и… пушистый!

Мальчишка вприпрыжку бежит по дорожке к дому и я готов следовать за ним тем же макаром. Дом действительно кажется живым, он, наверное, самое прекрасное строение из тех, что мне довелось видеть. Куда там Хогвартсу или Малфой-мэнору. Про дом своих родителей я вообще молчу!

Лоррен гостеприимно распахивает дверь, и мы заходим внутрь.

Побродив по дому, я убеждаюсь, что он прекрасен не только снаружи, но и изнутри. Резная деревянная мебель, кажущаяся невесомой, много живой зелени и каскады водопадиков, свет, мягкие драпировки; и при этом ни унции пафосности или помпезности. Уютно. Плюс к тому, в доме мирно соседствуют как волшебные устройства, так и маггловские изобретения, типа электричества.

Лаборатория… Ну, что тут сказать — моя лаборатория в Хогвартсе была оборудована хуже. Я влюблен в этот прекрасный дом, Гарри — тоже.

Лоррен ходит за нами с довольным видом и хитро поглядывает то на меня, то на Гарри.

— Вижу, вам понравилось? — спрашивает нас эльф-искуситель, когда мы, устав от новых впечатлений, усаживаемся на кухне.

— Очень! — искренне отвечает Гарри, я согласно киваю.

— Замечательно, — констатирует Лоррен, — что ж, вы дому тоже понравились, поэтому… он ваш!

— Но… — Гарри непонимающе смотрит на собеседника.

— Видите ли, мистер Поттер, такие… места не продаются и не покупаются. Их можно получить в дар или построить самому. Дом принял вас, а вы в восторге от него, полагаю, вы просто нашли друг друга.

— Мы не можем принять такой подарок, — растеряно говорит Гарри и я согласен с ним.

— Можете, еще как можете! — смеется Лоррен. — Даже для меня этот дом так не красовался. Только для деда… Ну и теперь для вас. Для всех остальных он довольно-таки мрачное местечко.

Гарри нежно поглаживает светлую, полированную поверхность стола и мне кажется, что кухня становится еще светлее, а сам стол… он как-будто мурлыкать готов под этими прикосновениями.

— Ну, видите? — спрашивает Лоррен.

Гарри кивает.

— И… что мы будем должны за этот дар? — интересуюсь я.

— Должны? — переспрашивает эльф и смеривает меня долгим пристальным взглядом. — Вы должны будете постараться быть счастливыми.

Всего-навсего! Можно подумать это так… просто. Можно подумать, что так просто забыть те годы тьмы и боли, можно подумать… А, впрочем, почему бы не попробовать?

— Что скажешь, Северус? — вопрошает Гарри, и я пожимаю плечами в ответ. Вообще-то, я уже на все согласен. Мне тут так… спокойно.

— Вот и прекрасно, — заключает наш… гость. — Обживайтесь, я приду завтра и познакомлю вас с Беседующим со Звездами.

— Кто это? — любопытствует Гарри.

— Это глава здешнего поселения, мой отец и ваш, хм, работодатель, — улыбаясь, отвечает эльф.

Через несколько минут, он исчезает во вспышке зеленого пламени и мы остаемся вдвоем.

— Северус! Так здорово! — восклицает Гарри. — Мне тут очень нравится, а тебе?

— Мне тоже, Гарри, мне тоже, — чуть ворчливо откликаюсь я, просто по привычке. На самом деле ворчать совершенно не хочется, хочется прыгать и петь! Даже мысль о том, что совершенно чужой… эльф проявил столь чуткую заботу о нас просто так, кажется, совершенно бескорыстно, отступает на второй план, забивается в уголок и сидит там, не отсвечивая.

Мы обживаемся… На самом деле мы, словно зачарованные, бродим по нашему новому дому, обследуя его от чердака до подвала. Дом большой, но не чересчур. Кухня, столовая, три спальни, кабинет, библиотека, гостиная, лаборатория, несколько разных кладовых и несколько почти пустых комнат, пустые чердачные помещения и большая часть подвала, тоже пустая.

Я пытаюсь поверить в то, что этот дом отныне наш, и нервно поглядываю на часы. По идее, странный магический приступ должен был бы уже настать, но его нет, ни у Гарри, ни у меня. Гарри где-то на втором этаже, и я направляюсь на его поиски, находится он в одной из светелок, просто валяется на животе на полу и пялится в витражное окошко.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуюсь я у него.

— Нормально, — отвечает он и радостно улыбается. — Мы еще не обследовали сад… Пойдешь? — спрашивает он, поднимаясь на ноги.

Сад… несколько плодовых деревьев, несколько грядок с овощами, немного цветов и грядки с лекарственными растениями. Все, что может понадобиться целителю и зельевару. Устроен примерно так, как я бы устраивал подобное место. Гарри внимательно наблюдает за мной и с его лица не сходит довольная улыбка, а я хмурюсь. Я боюсь, что все это мне грезится, что это не навсегда.

— Северус, теперь тут наш дом! — восклицает он и порывисто обнимает меня, на секунду прижавшись ко мне всем телом.

Я согласно киваю, и он размыкает объятия и вприпрыжку несется к озеру. Я не спеша иду за ним, гадая, что еще он задумал, а он тем временем скидывает с себя одежду и с разбегу плюхается в воду. Оказывается, он неплохо плавает. Кто бы мог подумать?

Накупавшись, он вылезает из воды, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы не видеть его наготы. Иногда мне кажется, что он специально показывается мне в таком виде, только чего он этим старается добиться — для меня загадка. И это порядком выводит из себя, хочется сгрести его за отросшие волосы и… Но я запрещаю себе даже думать о том, что может быть дальше, хоть это и не всегда просто. Вот сейчас, например, совсем не просто.

— Я хочу есть, Северус, — слышу я голос Гарри совсем рядом с собой и оборачиваюсь. Хвала Мерлину, он уже одет.

— Есть? Ну, пойдем, посмотрим, что можно с этим сделать.

Лоррен показал, где есть кое-какие припасы и сейчас самое время провести ревизию тому, что там лежит.

Припасы оказываются довольно обширными и мы на пару занимаемся изготовлением нехитрой пищи.

— Интересно, откуда тут берут еду? — спрашивает Гарри, чистя картошку.

— Овощи, думаю, выращивают, а вот все остальное… Может быть, в Эюлэндэйле есть магазин?

— Вот завтра мы это и узнаем, — соглашается Гарри.

Мы едим и вдвоем же, помыв посуду, не сговариваясь, идем в библиотеку. Книг там много. Я вижу как знакомые издания, так и совершенно неизвестные. Беру с полки ящик с каталожными карточками и погружаюсь в его изучение: зельеварение, теория магии, гербология и наряду с ними маггловские книги по ботанике, земледелию, химии, астрономии, физике, художественная литература, справочники по математике и… информатике. И это далеко не полный список того, что содержит доставшаяся нам библиотека. Я почти не жалею о потерянной: в этой не так много книг по темным искусствам, ну и дементоры с ними! Зато тут есть книги на эльфийском языке. Его я не знаю и даже не догадываюсь, о чем могут повествовать эти тома.

Гарри протягивает мне тоненькую книгу большого формата.

— Смотри, — говорит он, тыча пальцем в картинку, — тебе это ничего не напоминает?

Напоминает. Еще как!

На картинке изображена человеческая фигура, светящаяся изнутри ярким бело-золотым сиянием. Буквы в книге эльфийские. Нам ее не прочесть, во всяком случае — пока.

— Это то, что происходит с нами, — говорю я, заворожено рассматривая движущуюся картинку.

— Как думаешь, если спросить Лоррена?..

— Спроси, хуже-то не будет, наверное.

Ночь мы проводим, как обычно, вместе. Спальня, кстати, нам понравилась одна и та же. Обоим.

Приступа нет и на утро.

После завтрака появляется Лоррен, как обычно, с радостной улыбкой.

— Вы готовы? — спрашивает он.

“Можно подумать, что если бы мы сказали «нет» — что-то изменилось бы”, — думаю я.

— Пойдемте, — приглашает он, — нас уже ждут.

Мы идем за эльфом к поселению.

Устроено оно непривычно для нас: тут нет мощеных улиц, есть лишь разной ширины тропинки в лесу. Некоторые пешеходные, некоторые явно для того, чтобы могла проехать машина или телега, запряженная лошадью.

— Тут живут не только эльфы и волшебники, — рассказывает по дороге Лоррен, — но и семья оборотней, три семьи холмовых гномов, и пять семей людей.

— Оборотней? — настороженно спрашиваю я.

— Да, это вер-пантеры, — откликается Лоррен, — на них лежит функция охраны территории.

— Это, наверное, какие-то не такие оборотни, к каким мы привыкли? — спрашивает Гарри.

Эльф задумчиво смотрит на парня и кивает.

— А где берут еду, одежду, недостающие ингредиенты для зелий, книги, ну вообще все, что может понадобиться? — спрашивает Гарри.

— Как вы догадались, обследуя дом и сад, все, что можно вырастить съедобного, мы выращиваем. Сад и огород находятся под действием чар, способствующих росту растений и плодоношению. Им не страшны заморозки и даже есть участки, где круглый год тепло, там высажены тропические растения. Помимо этого есть магазин, там можно купить предметы первой необходимости. Хозяева этого магазина — одно из гномьих семейств. Если у них чего-то нет, то можно заказать, они доставят. Или можно камином перенестись в волшебный квартал ближайшего крупного города. Если нужны какие-то неволшебные предметы, вроде горючего для машины, то их можно купить либо там же, либо у людей.

— Магглов? — переспрашивает Гарри.

— М-м-м… Мистер Поттер…

— Называйте меня просто Гарри, — просит парень.

— Так вот, Гарри, мы не в Британии, и живем тут… несколько по-другому, чем вы привыкли. Со временем вы поймете различия и, надеюсь, вам они понравятся. Мы не называем неволшебников «магглами», мы называем их «людьми», и отношения между волшебниками и волшебными существами, типа эльфов, и не волшебниками… другие. Просто есть места, где царят волшебные законы, а есть такие, где людские. В Марийском Воеводстве живут по волшебным законам.

— А оборотни?

— А что оборотни? — спрашивает эльф.

— Ну, в Британии они… как звери.

— У нас нет. Во всяком случае, те оборотни, которые приняли свою звериную сущность и научились мирно жить с нею.

— Но они же опасны? — спрашиваю я.

— Нет, мистер Снейп. Оборотень, живущий в мире со своим зверем, не опасен. Он контролирует его вне зависимости от лунного цикла и способен руководить им в любой ситуации.

Я вижу задумчивый взгляд Гарри и понимаю: сейчас он думает о Люпине.

— Северус, а как ты думаешь, — спрашивает он у меня, — Ремус?..

— Не знаю, Гарри.

— Ремус? — переспрашивает Лоррен.

— Он… Друг моих родителей и крестного. И он оборотень. Вервольф. Но ему, чтобы оставаться в здравом уме в полнолуние, нужно принимать ликантропное зелье.

— Понимаю, — говорит эльф. — Ваше зелье, мистер Снейп, гениальное изобретение. Любой оборотень нуждается в нем до тех пор, пока не найдет способ ужиться со своим зверем. Отчасти, мы обрадовались вашему появлению у нас из-за этого зелья. Раньше мы закупали его в Британии, а теперь у нас появился человек, который в состоянии его изготавливать.

— Но ведь я изобрел его относительно недавно… — бормочу я.

— Да, до этого мы пользовались собственной разработкой, но она куда менее эффективна, хотя и решала поставленную задачу.

Я киваю, а Лоррен, остановившись у очередной живой изгороди, сообщает:

— Вот дом Беседующего со Звездами, добро пожаловать.

Кусты раздвигаются, повинуясь жесту эльфа, и мы оказываемся на тропинке, вымощенной разноцветными камешками. По сторонам тропинки растут развесистые зеленые кусты, напрочь закрывая обзор и не давая рассмотреть, что ждет нас впереди. Некоторое время мы молча шагаем по цветным камням, и у нас есть время обдумать всю ту информацию, которую мы получили от нашего провожатого.

Неожиданно кусты расступаются, и мы оказываемся перед домом. Единственное визуальное сходство этого строения и того дома, который теперь принадлежит нам — зеленые травяные крыши. В остальном ничего общего. Наш дом высокий, ажурный и весь устремлен к небу. Этот округлый, приземистый, но тяжелым не кажется. Кажется основательным, да, но не тяжелым, ни в коем случае. Второе сходство — и наш дом, и этот живые. Это совершенно точно.

Мы стоим рядом со зданием и присматриваемся, и я кожей чувствую — дом присматривается к нам.

Гарри, видимо, тоже ощущает нечто подобное и слегка склоняет голову, словно безмолвно здороваясь с домом. Нет, дом не кланяется ему в ответ, но я чувствую отклик на поттеровское приветствие и спешу поздороваться.

Лоррен одобрительно смотрит на нас и радостно констатирует:

— Вы чувствуете!

— Что дом живой? — спрашивает Гарри. — Конечно! А что, кто-то не чувствует?

Эльф неопределенно пожимает плечами и двигается к дому.

Мы следуем за ним, а куда нам деваться?

Войдя в дом первым, Лоррен церемонно кланяется нам, произнеся длинную фразу на певучем языке, а потом говорит по-английски:

— Я приветствую вас в доме моего отца так, как это принято у моего народа. Будьте гостями в этом доме. Пойдемте, трапеза ждет нас.

Вообще-то, мы только что позавтракали. Не скажу, что завтрак был плотным, но есть определенно не хочется.

— Это честь для нас, — откликается Гарри. Он серьезен и на лице у него появляется приличествующее случаю торжественное выражение. Мальчик в который раз удивляет меня: откуда бы ему набраться подобных манер?

Лоррен ведет нас в столовую и гостеприимно усаживает за стол. Там уже находятся несколько эльфов. Во главе стола сидит пожилой эльф, хотя по внешнему виду возраст этих существ определить очень сложно. Я просто чувствую, что он самый старший тут, пожалуй, за исключением женщины, сидящей справа от него.

Мы скромно усаживаемся на предложенные места, пока Лоррен представляет нас своей родне.

Потом он начинает представлять их.

— Беседующий со Зведами — Артэн, мой отец, моя мать Ювилл, мой старший брат, Кор, его жена, Силеста…

Имена певучие, но настолько непривычные, что я затрудняюсь их запомнить с первого раза.

Эльфы доброжелательно улыбаются и кивают головами. Кажется, кроме Лоррена никто не разговаривает по-английски, а мы не говорим ни по-русски, ни по-эльфийски. Надо будет сварить зелье, помогающее в изучении языков. Если мы всерьез намереваемся жить тут, это необходимо.

Второй завтрак подходит к концу, и наши хозяева расходятся кто куда, оставляя нас наедине с Лорреном и Артэном.

— Я рад, что вы приняли приглашение моего среднего сына и решили поселиться в Эюлэндэйле, — говорит Артэн на чистейшем английском. — Простите, что ввел вас в заблуждение относительно своих познаний в языках… Традиции…

Я реагирую первым и вежливо улыбаюсь местному правителю. Ну, в конце концов, мало ли случаев, в которых я выглядел идиотом? Одним больше, одним меньше…

— Лоррен сказал, что вас принял дом моего деда? Это прекрасная новость. Он недолго был без хозяев, но очень тосковал. Мы поддерживали там порядок, надеясь, что рано или поздно он обретет новых обитателей.

— Спасибо, — говорит Гарри.

— Ну, что ж, мы познакомились, и я не считаю нужным задерживать вас. Хотя… Гарри, если вы найдете уместным прямо сейчас поговорить с моей женой, будет просто замечательно, а мы, Северус, в это время, обсудим предстоящую вам работу.

Я пожимаю плечами и смотрю на Гарри.

Тот кивает Беседующему со Звездами, а потом бросает на Лоррена беспомощный взгляд. Ну, конечно же: он понятия не имеет, где искать супругу правителя.

— Я провожу, — говорит эльф и, кивнув отцу, выходит из комнаты. Гарри уходит следом за ним.

О чем говорил Гарри с супругой правителя, я понятия не имею, но наша беседа с правителем была очень интересна. Работы мне предстояло довольно много, но не чересчур, во всяком случае, свободного времени должно было бы оставаться более, чем достаточно.

Примерно через час в комнату проскользнул Гарри и был тих, и донельзя задумчив.

— Северус, если у вас нет вопросов, у меня больше нет причин задерживать вас, — сообщает Артэн.

У меня нет вопросов, у меня есть предвкушение бурной деятельности. Я почти счастлив.

Мы, поплутав немного по Эюлэндэйлу, но так никого и не встретив на своем пути, добираемся до дома, и как только Гарри всходит на крыльцо, он начинает светиться.

На сей раз, все происходит совсем по-другому. Он светится, но, судя по всему, ему не больно: лицо парня светло и одухотворенно, он выпрямляется в полный рост, раскидывает руки и … смеется. Я в замешательстве смотрю на него, а потом ощущаю, что подобный приступ накрывает и меня.

Боли нет. По телу распространяется тепло, мягкое, согревающее изнутри, лучистое и геожиданно естественное. Сжаться клубком, как все предыдущие разы, не хочется, наоборот, появляется желание распрямиться во весь рост и прыгать. Изнутри поднимается радость и еще что-то, не поддающееся описанию.

Сколько проходит времени в итоге, не понял ни я, ни Гарри, но в предвечерних сумерках изумленный голос парня прозвучал для меня откровением:

— Я забыл показать Лоррену книжку…

— Не важно, — отвечаю я. — он еще появится.

Постепенно наша жизнь налаживается. Я работаю с зельями, которые мне заказывают, учу Гарри, изучаю языки. Мы спим в одной постели, но… В общем, мы просто спим там, ни о каком сексе речь даже не заходит. И это, пожалуй, единственное, что омрачает мою нынешнюю жизнь.

За полгода я полностью исцелил его тело: на гладкой загорелой коже не осталось ни одного следа от пережитого, я даже шрам на лбу извел. С душой, думаю, дело обстоит сложнее. Хотя, поттеровская душа для меня сплошная загадка. Обычно он ведет себя как вполне взрослый и разумный человек, скорее даже чересчур взрослый. Но иногда у меня складывается впечатление, что он решил наверстать все, что упустил в свое время. Свое детство. Это здорово, хотя иногда и утомительно. Нет, в плюшевых медведей он, конечно, не играет и в машинки тоже, но... когда Саледдин, третий сын Беседующего со Звездами, подарил Гарри щенка волкодава, мне казалось, что Поттер и спать будет со зверенышем. Хвала Мерлину, у него хватило соображения этого не делать. Впрочем, если бы он притащил это мохнатое чудовище в нашу постель, я бы, наверное, и слова не сказал.

Гарри сблизился с несколькими парнями и девушками, сверстниками, и чуть постарше его, и теперь болтает на русском и эльфийском куда бойче меня, зато чтение до какого-то момента давалось ему несколько сложнее. Читать он, как оказалось, любит, и способен иногда сутками не вылезать из нашей библиотеки, читая все, что под руку попадется, посему эту проблему преодолел довольно быстро. Это как запои, после которых он щедро делится теми знаниями и историями, что почерпнул из книг, и приправляет свою речь понравившимися ему идиомами.

Бытие в Эюлэндэйле полно открытий: мне казалось, что я люблю уединение и тишину, но кажется, я ошибался. Во всяком случае, я ничего не имею против поттеровских приятелей, регулярно заходящих к нам по делу и без оного. Гарри оказался общительным и компанейским молодым человеком. И он заражает этим и меня.

Еще он много и вдумчиво общается с Ювилл, супругой Беседующего со Звездами. Иногда, он пропадает в их доме пару, а то и тройку дней, и каждый раз возвращается тихим и задумчивым. Что он там делает, я не спрашиваю, полагая, что когда придет время, он сам мне все расскажет, но мне интересно просто до безумия.

Наступила зима. Гарри открыл для себя удовольствия в виде лыж, коньков и охоты. Его приятели-пантеры вовлекают его, кажется, во все свои авантюры.

Проходит первое Рождество в Эюлэндэйле, потом Новый Год, настает весна и мы с Гарри с азартом принимаемся за работу в саду и огороде. Он с гордостью показывает мне разнообразные заклинания для улучшения роста растений. И где он только успел их набраться? В Хогвартсе, определенно, подобного не преподавали. Не знаю почему, но его энтузиазм потрясающе заразен. Если он что-то делает, отдается этому действию весь, целиком. И не важно, что это — чтение, охота, зельеварение или копание в саду. Он старается вовлекать меня во все свои затеи и зачастую ему это удается с потрясающей легкостью. Может быть, потому, что мне доставляет несказанное удовольствие видеть его счастливую улыбку? Вот и последнее его увлечение — огородничество — превращается в своего рода манию. Апофеозом нашего аграрного помешательства стало событие, на которое зашел поглядеть, кажется, каждый житель поселения: крыша нашего дома… зацвела.

Как-то утром, мы проснулись и, выйдя в сад, обнаружили, что что-то изменилось в облике нашего любимого жилища. А потом Гарри осознал, что именно:

— Грешные магистры! Смотри, Северус, дом зацвел!

— Это ты сделал?

— Нет, — растерянно отвечает Гарри, рассматривая крыши, — Я подумал, это ты решил меня удивить…

Ювилл, увидев эту феерическую картину, хихикнула, как девчонка, хитро поглядела на нас, покачала головой и удалилась, не сказав ни слова. Эльфийская таинственность — это здорово, но мне отчего-то показалось, что уж кто-кто, а она в курсе того, что происходит и что может означать поведение нашего дома.

— Ювилл, скажите, пожалуйста, — спросил я ее, когда принес очередную партию лекарственных зелий, — отчего наш дом зацвел?

— Лучше вы мне скажите, когда вы, наконец, сделаете предложение Гарри?

Я чуть не выронил чашку, которую в этот момент держал в руках.

— Я?! Предложение?! Гарри?!!

— Ну, конечно вы. Не я же? Вы такая чудесная пара…

Я смотрел на нее как на диво дивное. Какая к мерлиновой бабушке пара?! Она что, не понимает?! Хотя… откуда бы ей понимать, что нас связывает. Вряд ли он был с ней настолько откровенен, чтобы рассказать все… Или был?

— Я… не думал об этом.

— А вы подумайте, — с материнской улыбкой говорит эльфийка.

Я смотрю на нее во все глаза и пытаюсь представить: прихожу я, значит, к Гарри, и говорю: “Выйдешь за меня?”. Интересно, куда он меня пошлет? Или не пошлет... Не знаю.

А через несколько дней после этого разговора ко мне пришел Гарри и с порога заявил:

— Северус, мне нужно отлучиться на некоторое время.

— Зачем? — автоматически спросил я, холодея.

— Ну, понимаешь… Я пока не могу сказать. Вернусь и… ладно?

Я пожал плечами. В конце концов, не ожидал же я всерьез, что он всю оставшуюся жизнь проведет возле меня?

— Надолго? — спрашиваю я, пытаясь скрыть свое беспокойство. Но, кажется, тщетно. Он каким-то образом чувствует мою панику и, подойдя вплотную, кладет руки на плечи и заглядывает мне в глаза.

— Я вернусь, обещаю, — говорит он, и я вижу в его глазах отчаяние и решимость.

— Я верю тебе, — отвечаю я. Мне отчаянно хочется привлечь его к себе и... но я стою столбом, и усилием воли сдерживаю этот порыв. Я не хочу нарушать то равновесие, что есть в наших отношениях, а подобные действия могут их разрушить. Во всяком случае, мне так кажется.

Гарри, постояв немного рядом, словно ожидая чего-то, вздыхает и выходит из комнаты.

Он отсутствует почти два месяца. Я тоскую без него. Это похоже на сумасшествие, но я ничего не могу с собой сделать. Дом без Гарри мне кажется пустым и безжизненным, а постель холодной и неуютной. Я подолгу задерживаюсь в библиотеке или лаборатории и понимаю, что торчу там до упора не потому, что это так уж нужно, просто идти в спальню, в которой нет его, не хочется.

В какой-то момент времени, где-то в полусне, обнимая поттеровскую подушку, я даю себе клятву. Когда (если?!) он вернется, я сделаю все, чтобы он больше никуда не уходил. Все что угодно.

В один из дней, я слышу звук громко хлопнувшей двери и в кухню, где я без аппетита завтракаю, врывается зеленый смерч. Я вскидываю взгляд в надежде, что это Гарри, но через несколько секунд разочаровываюсь. Это всего лишь Арелис.

— Северус, — выпаливает эльфийка, — тебя отец зовет. Это срочно!

Мне нравится эта девушка. Живая, веселая, любопытная и наивная. Она заходит к нам в гости очень часто и обычно я рад ее визитам. Но не в последнее время.

Я мрачно киваю и, отставив чашку, плетусь в дом Беседующего со Звездами.

Если бы я знал, что я там увижу, я бы не плелся, я бы бежал! Быстро! Или аппарировал бы.

Ювилл встречает меня на пороге, и первое, что мне бросается в глаза — она в белом. Я уже достаточно разбираюсь в эльфийских традициях, чтобы понимать: случилось нечто крайне неординарное. Белые одежды эльфы надевают, когда кто-то близкий умер. Это цвет скорби.

— Пойдемте, Северус, — зовет она и быстрым шагом удаляется вглубь дома. Я иду за ней, гадая, что же произошло.

Мы спускаемся в подвальное помещение и идем по длинному коридору, пока не упираемся в зеленую мерцающую стену. Ювилл берет меня за руку и приказывает:

— Не сопротивляйтесь и прикройте глаза, Северус. Я проведу вас.

Я подчиняюсь и, неуверенно переставляя ноги, иду за ней. Несколько шагов мне кажется, что я иду в чем-то, напоминающем воду. Шевелиться тяжело, каждый шаг дается с величайшим трудом. Но вот эти ощущения прекращаются, и я слышу голос.

— Можете открыть глаза.

Мы стоим на тропинке в лесу. Лес светел и чист, среди нарядных берез видны незнакомого мне вида исполинские деревья с серебристыми стволами. Они похожи на колонны в зале какого-нибудь сказочного замка. Вместо ковра в этом замке мягкая трава, щедро расцвеченная яркими цветами. Я с наслаждением втягиваю в себя лесную свежесть и слышу, помимо запаха молодой листвы, еще один почти неуловимый аромат.

Все это очень странно, но долго раздумывать Ювилл мне не дает, она решительно идет вперед и я следую за ней.

Через несколько минут мы приходим на поляну. Посередине нее растет одно из деревьев с серебристым стволом. Вблизи ствол оказывается еще огромнее, чем мне казалось; его вряд ли можно обнять и впятером. Я задираю голову вверх, чтобы рассмотреть его раскидистую, сверкающую серебром крону, и вижу, что она усыпана нежно-розовыми цветами. Прекрасное зрелище, едва ли я видел что-либо подобное в своей жизни! Похоже, именно эти цветы источают аромат, разлитый по всей округе. Здесь он очень силен, ярок, насыщен, от него даже слегка кружится голова. Приглядевшись повнимательнее, я замечаю в переплетении ветвей, на неимоверной высоте, в сверкающей серебром кроне, нечто, похожее на гнездо, или помост. В голове мелькает мысль: откуда бы на дереве взяться подобному сооружению? Может быть, мне показалось под воздействием слегка дурманящего запаха цветов?

Моя спутница подходит к дереву и манит меня за собой.

— Притроньтесь к стволу и пожелайте оказаться наверху, — говорит она и проделывает это сама, моментально исчезая.

Мне не остается ничего, кроме как последовать ее инструкциям.

На мгновение мне показалось, что я превратился в маленький листик и кружусь в потрясающем зеленом водовороте запредельного танца, исполняемого ветром, солнцем и листьями. Насыщенный запах зелени, шуршание кружащихся листьев, лучи солнца, пронизывающие хоровод насквозь и наполняющие его мягким золотисто-зеленым светом, на мгновение заполнили меня целиком, заставляя забыть обо всем на свете, кроме этого суетливо-радостного движения в невообразимую даль.

Прихожу я в себя на площадке, устроенной в кроне исполинского дерева. На травяной циновке на животе лежит обнаженный человек. У него длинные, порядком побитые сединой волосы и он настолько истощен, что запросто может служить пособием для изучения строения человеческого скелета. Вот буквально, кожа и кости. Я непонимающе смотрю на свою спутницу, потом обратно на лежащего. Тот, видимо, услышав нас, с трудом поворачивает к нам лицо и я понимаю, что это… Гарри! Я стою, словно столб, пытаясь осмыслить то, что вижу и сообразить, что делать?!

Гарри открывает глаза, и я отшатываюсь в шоке: это совершенно нечеловеческие глаза. Изумрудная зелень приобрела более насыщенный, малахитовый оттенок и стала словно бы плотной. Зрачки стали золотистыми, как у эльфов.

— Северус, — выдыхает Гарри и закрывает глаза.

Я отмираю и бросаюсь к нему. Мерлин! Что с ним произошло?! Во что он опять влип?!

Как только я прикасаюсь к нему, я вновь ощущаю себя листиком и в следующее мгновение мы вдвоем оказываемся в спальне нашего дома.

Я действую как автомат: Гарри истощен, значит нужно укрепляющее зелье. Ноги сами несут меня в лабораторию и несколько пузырьков перекочевывают с полок в мои руки. Возвращаюсь в спальню и вливаю их в Гарри, он, кажется, засыпает. Я укрываю его одеялом и бездумно сижу рядом, держа его полупрозрачные пальцы в своих ладонях. Сколько проходит времени, я не знаю, но он просыпается и открывает глаза.

— Северус, — зовет он меня, и я выхожу из ступора, в котором провел, кажется, несколько часов. — Только не начинай ругаться, пожалуйста... — просит он слабым голосом.

Ругаться?! Не начинать?!

Я не собираюсь этого делать! Я готов молча взорваться от переполняющих меня эмоций. Но ругаться я не буду. Это бессмысленно.

— Не буду, — говорю я сварливо и вновь подношу к губам Гарри коктейль из зелий.

Он послушно выпивает все, что я считаю нужным, и благодарно улыбается.

— Хорошо дома, — говорит он и спрашивает, — Тебя интересует, где я был?

— Мне, конечно, интересно, но тебе лучше поберечь силы. Ты когда ел последний раз?

— Давно... — задумчиво отвечает Гарри и виновато улыбается.

— Понятно.

Неделю я привожу его в порядок. Он очень слаб, но жизнерадостен и оптимистичен.

Наконец, он приходит в норму, и я решаю, что время для серьезного разговора подошло.

— Ну и, что это было? — спрашиваю я нейтральным тоном, усаживаясь рядом с ним на кровати.

— Ты помнишь, что обещал не ругаться? — состроив умильнейшее выражение лица, вопрошает меня Гарри.

— Обещал и намерен сдержать слово, — отвечаю я, но вступление, коим Гарри предваряет свой рассказ, мне не нравится.

Парень усаживается на постели, складывает ноги по-турецки, притягивает к себе подушку и, устроив ее на коленях, обнимает. Я не тороплю его, зная, что если уж он решился рассказать, то расскажет.

— Начну я свой рассказ издалека, — вздохнув, сообщает Гарри. — Когда-то, давным-давно, на земле жили две ветви эльфийского народа: Темные и Светлые. Обычным их состоянием была война друг с другом. Жили они по-разному: светлые жили в лесах, темные — предпочитали подземные пещеры и воевали они по множеству причин, но одной из основных была природная склонность темных эльфов к агрессии, подогреваемая их темными богами.

Я скептически хмыкаю. Эти, с позволения сказать, факты никак не сообщаются с тем, что известно мне, а Гарри, будто бы и не заметив моего скепсиса, продолжает свой рассказ:

— Эльфы были так увлечены своими войнами, что не заметили, как на земле появились люди и волшебники. А когда соизволили обратить на их присутствие внимание, было поздно: людей было уже гораздо больше, чем эльфов. В общем, так или иначе, но правительница темных эльфов сумела договориться с правителем светлых о мире. И для закрепления этой договоренности они поженили своих детей. Те эльфы, что есть сейчас — это потомки смешанных браков темных и светлых эльфов, ставших единым народом.

— Ну и какое отношение эта древняя история имеет к тому состоянию, в котором я тебя нашел? — спрашиваю я.

— Когда мы переселились сюда, помнишь, Лоррен привел нас знакомиться с Беседующим со Звездами? Ты в тот день остался обсуждать с ним работу, а я ушел общаться с его супругой.

— Я не жалуюсь на память, — довольно резко реагирую я на его вопрос.

— С того дня я часто общался с Ювилл и... Я рассказал ей о том, что нам пришлось пережить в Хогвартсе. Со временем... я рассказал ей все. Полностью. Не утаив ни одного момента, ни одной подробности. Сначала я не хотел этого делать, но она мягко и настойчиво подводила меня к этому. Я боялся, что если она узнает все, мы потеряем расположение местных обитателей, но она сумела меня убедить, что хочет помочь мне, и я ей поверил. Она в итоге и правда помогла мне смириться с тем, что мне пришлось вынести. Не буду вдаваться в подробности, как именно, это не столь важно, важно то, что она сделала это и теперь... Хогвартс и тот ужас для меня — прошлое. Да, темное, да, мрачное, но прошлое, понимаешь?

Я в ужасе смотрю на него и постепенно понимаю: раз он рассказал эльфийке все, стало быть, рассказал и моей роли.

— Гарри... — говорю я, но он прерывает меня нетерпеливым жестом.

— Да, Северус. Я рассказал ей и о твоем участии тоже. И нет, она не презирает тебя, не ненавидит. Она сочувствует тебе. Разве ты этого не видишь сам? Я рассказал ей все еще зимой, и разве с тех пор ее отношение к тебе стало хуже?

Я задумываюсь и понимаю, он прав. Ювилл ни разу не дала мне понять, что я ей неприятен или что-нибудь в этом роде. Я удивлен этим фактом, но он наличествует и столь же реален, как сидящий рядом Гарри.

— Ладно, — говорю я. — Но ты до сих пор не объяснил, что с тобой произошло.

— Я постепенно приближаюсь к этому, просто мне нужно было рассказать тебе предысторию, а ты меня постоянно перебиваешь!

— Я не перебиваю, я задаю наводящие вопросы, не давая тебе уклониться в сторону.

— Ну да, конечно, — ворчит Гарри, но в его глазах смешинки. — Но вернемся к нашим баранам. Помнишь, я говорил тебе, что во время всплесков магии чувствую, будто нечто пытается вырваться из меня? Я рассказал Ювилл и о странных всплесках магии, которые были у нас, и об этом ощущении. И она, обследовав меня, пришла к выводу, что в моих жилах течет толика эльфийской крови. Чистой крови светлых эльфов. При обычных условиях эта частичка мирно спала бы, никак не давая о себе знать, но при обследовании выяснилось, что внутри меня каким-то образом содержится частичка души Волан-де-Морта, которая, при определенных условиях, могла завладеть моим телом и таким образом возродиться. Всплески магии начались из-за того, что он попытался именно это и сделать, от чего кровь “проснулась”, защищая меня. Единственным способом избавиться от этого осколка, не дав ему захватить меня, стало завершение трансформации, так что теперь я гораздо больше светлый эльф, чем человек.

Я молча смотрю на Гарри, мне просто нечего сказать. Эльф! Ну надо же!

— Ну, допустим, у тебя всплески магии были из-за этого, — спрашиваю я по инерции, — но у меня-то они из-за чего начались?

— А вот это очень хороший вопрос. Ювилл думает, что из-за близости Волан-де-Морта у тебя произошло что-то подобное. Наверное, твоя кровь стала защищать тебя от того, что было во мне, но без специального обследования, ничего точно сказать нельзя.

— Да? Тогда почему я ничего подобного не испытывал, скажем, в Хогвартсе? Или раньше?

— Может быть потому, что у него уже было тело? Не знаю. И, думаю, никто не знает. Может быть, если ты позволишь себя обследовать, что-то и разъяснится...

— И это все, что с тобой произошло? — спрашиваю я, чувствуя, что Гарри рассказал далеко не обо всем, что с ним случилось.

— Нет, Северус, не все. Видишь ли... в том месте время течет совсем по-другому, чем тут. По-твоему, я отсутствовал около двух месяцев, так?

— Ну, да, — соглашаюсь я.

— А, по-моему, прошло чуть больше двух лет, — говорит Гарри и надолго умолкает, словно взвешивая, стоит ли продолжать рассказ.

Я заинтересовано смотрю на него, надеясь, что он все-таки расскажет все до конца.

— Ты, наверное, задавался вопросом — почему я ушел с тобой, почему я до сих пор рядом? — спрашивает Гарри, нарушая свое молчание.

Я обливаюсь холодным потом, но заставляю себя кивнуть. Вот сейчас...

— Очень логичные вопросы, — говорит он. — Я должен высказать вслух, чтобы оно больше не стояло между нами. Прости меня, если я сделаю тебе больно. Ты был единственным кто, как мне казалось, понимает меня. Кто видит во мне человека. Видел, не смотря на то, во что меня превратили в школе. Мне было очень страшно и очень плохо, когда я убил Волан-де-Морта. Все от меня чего-то хотели, а ты... Ты был совсем другим. Ты не лез с фальшивым сочувствием, не пытался лебезить и не кривился от омерзения у меня за спиной. И я уцепился за тебя, как утопающий цепляется за соломинку.

Я слушаю Гарри, и единственная мысль, лейтмотивом вертящаяся в голове: “Вот сейчас... Сейчас все и случиться. Он наконец прозрел, и я ему теперь, как кость в горле”. Я не хочу услышать проклятий из его уст и пытаюсь встать с кровати, но Гарри вцепляется в меня мертвой хваткой, не давая подняться.

— Стой. Дослушай, прежде чем уйти. Пожалуйста, — просит он и я сдаюсь. Я сижу на кровати, склонив голову и жду того момента, когда он окончательно выскажет все, что обо мне думает. Это расплата за то, что я с ним сделал.

— Мы переселились сюда и я постепенно разглядел в тебе тебя настоящего. Не ненавистного учителя ненавистного предмета, а тебя, понимаешь? Постепенно я научился не бояться тебя, поверил в то, что ты не причинишь мне вреда. И в моем сердце возникло чувство. Я полюбил тебя, Северус. И это случилось именно тут. Я понял это где-то после Нового года... Я знаю, что ты чувствуешь себя бесконечно виноватым передо мной, но я также вижу, что ты любишь меня. Еще я видел, что ты хочешь меня, но не мог ответить тебе взаимностью. Даже мысль о сексе вызывала у меня панику. Помимо того, что секс ассоциировался у меня исключительно с болью и унижением, я казался себе грязным, испорченным... и не верил, что могу быть хоть сколько-то привлекателен для тебя после всего, что со мной вытворяли. И это все я вывалил на голову Ювилл...

Мерлин мой! Гарри действительно посвятил эльфийку во ВСЕ свои проблемы! И она... удивительно. Я на несколько мгновений выпал из реальности, окунувшись в свои мысли, но голос Гарри пробился к моему сознанию.

— …мне пришлось столкнуться со всеми своими страхами за это время и преодолеть их. Я вновь прошел через все круги ада и по-новой прожил все, что со мной происходило. Все, что ты и другие делали со мной.

— Ты... Что?

— Именно то, что ты услышал. По-другому полученные мною травмы излечить, наверное, было невозможно. То обучение, которое я прошел, позволило мне принять произошедшее со мной в Хогвартсе как часть моей жизни. Я понял: то, что не убивает, делает сильнее, а оно не убило меня. Я остался жив, я пережил это и теперь я не боюсь. Вот вкратце то, что было и то, отчего ты нашел меня в таком ужасном виде.

Я смотрю на Гарри и не знаю, что сказать. Его рассказ не лезет ни в какие рамки. Лечить жертву насилия, заставляя ее по новой пережить насилие? Что может быть бредовее?! Есть же, в конце концов, зелья... Может быть, это просто глупая шутка? Но он сидит и спокойно на меня смотрит, как на ребенка, который не понимает элементарных вещей.

— Ты, наверное, сейчас подумал о зельях? О зелье забвения, например, да?

Я тупо киваю в ответ, в очередной раз не понимая — как он может знать, о чем я думаю.

— Это не выход. Оно заставляет забыть то, что произошло. И пока человек бодрствует, он действительно не помнит, но во снах все возвращается и медленно сводит его с ума. Я не хотел лишиться рассудка и поэтому согласился на предложение Ювилл. Да, это было болезненно и более, чем неприятно, но результат того стоил.

Я недоверчиво смотрю на него, а он... Он неторопливо приближается ко мне и касается губ поцелуем. Я бездумно отвечаю ему и чувствую, как возбуждение охватывает меня, стремительно распространяясь от паха по всему телу. Я сгребаю его в охапку и заваливаю на кровать, подминая под себя. Он выгибается в моих руках и стонет. Его стон распаляет не на шутку — томный, протяжный, страстный. Я с трудом отрываюсь от его мягких податливых губ и покрываю легкими поцелуями щеки, глаза, шею, чувствуя, как он содрогается от желания, которое возбуждают в нем мои прикосновения.

— Хочу тебя! — выдыхает этот невозможный человек мне в губы и, вывернувшись из объятий, переворачивается на живот, подставляя под мои руки и губы загривок и спину.

Я ласкаю его, постепенно смещаясь все ниже и ниже. Он бурно реагирует на каждое мое прикосновение, и это буквально сводит меня с ума. Наконец, я устраиваюсь между его широко разведенных ног и... о, я так давно хотел этого! Я представлял себе это в красках, но мои фантазии серы и невразумительны на фоне реальности. Упоение, которое я ощущаю от нетерпеливых движений моего юного любовника, его стоны и мольбы взять его — что может быть прекраснее?

Гарри тянется рукой к своему напряженному члену, но я останавливаю его. Я не хочу, чтобы все так быстро закончилось. Я хочу, чтобы он кончил от моих ласк, тогда, когда я решу, что пришла пора. Он оборачивается через плечо и, с вызовом глядя мне в глаза, выдыхает:

— Если ты не хочешь, чтобы я трогал себя, тебе придется связать мне руки.

Его голос прерывается от ощущений, которые он испытывает от моих ласк, он приобретает такой тембр, что у меня мурашки бегут по спине. Не задумываясь, я призываю к себе халат и выдергиваю из петель пояс, завожу его руки за спину, и связываю. В ответ он, прикрыв свои сумасшедшие от желания глаза, выгибается и призывно приподнимает задницу. Жест настолько откровенный, что не понял бы его разве что слепой.

Я продолжаю ласкать его, а он уже не стонет, он вскрикивает, и его вскрики перемешиваются с отборной бранью. Это возбуждает меня несказанно, но я не хочу сделать ему больно, поэтому тщательно готовлю его к вторжению, растягивая пальцами в наколдованной смазке.

В какой-то момент я решаю, что он достаточно подготовлен, и с рыком вхожу в податливое, жаждущее меня тело. Чувствовать, как Гарри подается навстречу мне — чистое безумие, идеальный, стопроцентный экстаз. Я не спеша двигаюсь внутри него, получая ни с чем несравнимое удовольствие от каждого мига.

— Северус, твою мать!.. Пожалуйста! — стонет он, и я, прижимаясь к нему, протягиваю руку, и в несколько быстрых движений довожу его до развязки.

Горячая струя выплескивается на простыни и мне в руку, и я сам, больше не в силах сдерживаться, срываюсь в оргазм.

Чуть придя в себя, я развязываю его руки и укладываюсь на смятые простыни. Он блаженно потягивается и, повернувшись на бок, лицом ко мне, обнимает меня. Между нами повисает молчание, нарушать которое совершенно не хочется, кажется, что любое слово разрушит нечто крайне интимное и бесконечно хрупкое. Постепенно я погружаюсь в дрему, и последнее, что я слышу сквозь наступающий сон:

— Я люблю тебя, Северус.

//

Это конец первой истории.

Я в раздумиях, писать ли вторую...

Что скажете? :)