Я видел тебя в самом начале: глупой импульсивной девчонкой с фанатичным блеском в глазах. Ты смотрела на меня снизу вверх, со всех сил стараясь выглядеть выше и внушительнее, чем была на самом деле, и вещала нечто невразумительное про вечную преданность и готовность умереть ради моих целей и идей.
Я видел в твоих глазах плохо скрываемую боль, когда выжигал на твоей руке Чёрную метку. Хотя мне и было глубоко на это плевать.
Я видел выражение бескрайнего счастья на твоём лице, когда объявил тебя своей пособницей, одной из Пожирателей Смерти; когда позволил тебе коснуться себя.
Я видел, как твоё тело бьёт дрожь от нетерпения скорее произвести на меня лучшее впечатление. Тогда я впервые за много лет почувствовал влечение, и желание овладеть женским телом. Твоим телом.
Я видел, как с твоего лица сползает краска, когда впервые предложил лечь со мной в постель. Подобного счастья ты не ожидала, и я видел, я помню, как ты с трудом устояла на ногах от глубины и силы нахлынувших на тебя чувств. Умение чувствовать— вот в чём всегда была твоя самая главная слабость.
Я видел тебя голой, совершенно. В ту ночь ты оголила передо мной не только своё тело, но и всю свою душу. Тогда она ещё не была чёрной и промёрзшей насквозь, и я даже усомнился в тебе. Зря, как показало время.
Я видел тебя возбуждённой, видел, какая ты в постели. Изучая жадно, глазами и руками, твоё молодое, словно звенящее, тело, я наблюдал за каждым твоим движением, каждым вздохом, мне даже было интересно следить за тем, что доставляет тебе большее удовольствие, а что боль посильнее.
Я видел, как ты извиваешься по-змеиному, как выгибаешься в судорогах, как кричишь от терзающих, разрывающих тебя надвое, восторга и вызванного болью страха.
Я видел, как напрягается твоя грудь, как изгибается рот, как сокращаются бёдра, как руки рвут простыни, видел тебя на пике твоего мазохистического удовольствия, видел в твоих глазах всё, что ты тогда чувствовала. Даже знал, как это называется. И с тех самых пор меня злило в тебе то, что даже ты, моя верная прислужница, можешьэточувствовать…
Я видел тебя спящей. Во сне ты была тогда тихой, умиротворённой и красивой. Демонически красивой, какой и осталась навсегда. Мне нравилось владеть тобой, владеть твоими телом и душой, но подпустить тебя ближе я не мог. Это бы убило тебя, а ты была мне нужна. И тебя это огорчало.
Я видел тебя плачущей: ненароком, в окно. Ты бродила ночью по саду и плакала, не скрывая этого. Снова твои дурацкие чувства. То, что Дамблдор и его шавки считают силой. То, что, я знаю, является медленнодействующим ядом. Я лишь убеждался в этом на твоём примере.
Я видел тебя пьяной вдрызг, и далеко не раз. Ты так пыталась бороться со своими чувствами, пыталась доказать всем и каждому, в том числе себе самой, что ты уже взрослая и умная. Конечно, ты бы никогда не признала, что была просто маленькой, глупой, влюблённой девчонкой. Иногда мне даже казалось, что ты не выдержишь, но твоя верность, твой фанатизм, всегда были сильнее остальных глупых чувств, разрывающих твою душу. И поэтому я не прогнал тебя. Поэтому я спокойно наблюдал, как ты хлещешь огненный виски, и никогда не прогонял, если ты приходила, или даже приползала ко мне. Я отыгрывался на тебе за свои промахи, а ты всё равно шла ко мне по первому зову. И ведь я продолжал звать. Порой я даже задумывался, зачем без конца делаю это? Но продолжал делать, отлично понимая, что так только крепче привязываю тебя к себе. Ты вся была моей личной собственностью, моей куклой, моей правой рукой, если я позволял. Я был твоим миром, и это было для меня наглядным примером того, что ждёт меня дальше. Примером в миниатюре.
Я видел тебя невестой, когда твои родители решили-таки выдать тебя замуж. Глупо. Пышно, роскошно, с помпой. Тебе оно не больно-то было надо, а мне было совершенно наплевать: от этого твоего брака ничего не изменилось. Так разве он стоил внимания?
Я видел, как ты пытаешь и убиваешь моих врагов, слышал твой безумный смех, навсегда запомнил блеск почти чёрных глаз. Ты получала от этого такое же осязаемое, взрывоопасное удовольствие, как от оргазмов. Тебя прямо-таки разрывало от восторга, что ты сражаешься на моей стороне, ты даже постанывала, когда тебя обуревали все эти ненужные чувства. Меня это даже веселило тогда…
Я видел, как ты чуть не умерла от этих самых чувств, когда я потерпел поражение.
Я видел, словно во сне, как ты до последнего сражалась, видел твои безумные, полные боли и гнева глаза. Я сам не могу понять, как, но видел, какой ты была, когда тебя приговорили к заключению в Азкабане. Ты не сдалась, ты не была сломлена. И ты дождалась моего возвращения.
Я видел тебя, спустя долгие годы и видел, что ты ничуть не изменилась. Даже Азкабан не отнял у тебя твоих дурацких чувств, только закалил твою душу. Ты стала окончательно безжалостна и практически несломима, и продолжала служить мне всё так же верно. Я давал тебе задания, ты проваливала их и получала наказания. И всё равно была рядом, до самого последнего своего вздоха.
Я видел твою смерть. Смерть безжалостной, безумной убийцы.
Глупую, бесполезную смерть верной подельницы и слуги.
Чувственную смерть наложницы, проститутки, жены и любовницы.
Смерть высокомерной, разбалованной аристократки.
Смерть глупой, фанатичной девчонки, жаждущей самовыражения.
Смерть несломленной узницы Азкабана.
Смерть верной собачонки…
Смерть свободолюбивой, живой, умеющей чувствовать, женщины, которая могла бы добиться всего, стать великой и возвыситься над всем миром, если бы не шла за своими глупыми чувствами.
Хотя, возможно, ты всё-таки была права, и чувства впрямь для чего-то нужны. И всем этим людям, считающим себя героями и освободителями мира, всем этим жизнерадостным придуркам не понять, что ты была такой же, как они: борцом за свои идеалы. И, падая от последнего удара этого глупого мальчишки, сорвавшего все мои планы, падая уже практически замертво, я ещё успел подумать, что скоро снова увижу тебя…
И, первый раз за эти годы, я, кажется, что-топочувствовал…
Vova
